? - иронически отчеканил он каждый слог. - Џозвольте-с, да у менЯ эти человека вот где сидЯт-с! Ћн энергично ударил себЯ по могучему бронзовому затылку, который свешивалсЯ на воротник жирной безволосой складкой. - Ќу, уж это вы, кажетсЯ, слишком, …впсихий Ђфриканович. - Ќи капельки не слишком-с. "ќто - Язва здешних мест", по выражению знаменитого баснописца, господина Љрылова. ‚от кто эти две дамы-с! ‚ы не изволили читать прекрасное сочинение его сиЯтельства кнЯзЯ “русова под заглавием "Џолицейский урЯдник"? - Ќет, не приходилось. - € очень напрасно-с. Џрекрасное и высоконравственное произведение. ‘оветую на досуге ознакомитьсЯ... - •орошо, хорошо, Я с удовольствием ознакомлюсь. Ќо Я все-таки не понимаю, какое отношение имеет эта книжка к двум бедным женщинам? - Љакое? Ћчень прЯмое-с. Џункт первый (…впсихий Ђфриканович загнул толстый, волосатый указательный палец на левой руке): "“рЯдник имеет неослабное наблюдение, чтобы все ходили в храм божий с усердием, пребываЯ, однако, в оном без усилиЯ..." Џозвольте узнать, ходит ли эта... как ее... Њануйлиха, что ли?.. •одит ли она когда-нибудь в церковь? џ молчал, удивленный неожиданным оборотом речи. Ћн поглЯдел на менЯ с торжеством и загнул второй палец. - Џункт второй: "‡апрещаютсЯ повсеместно лжепредсказаниЯ и лжепредзнаменованиЯ..." —увствуете-с? ‡атем пункт третий-с: "‡апрещаетсЯ выдавать себЯ за колдуна или чародеЯ и употреблЯть подобные обманы-с". —то вы на это скажете? Ђ вдруг все это обнаружитсЯ или стороной дойдет до начальства? Љто в ответе? - џ. Љого из службы по шапке? - ЊенЯ. ‚идите, какаЯ штукенциЯ. Ћн опЯть уселсЯ в кресло. ѓлаза его, поднЯтые кверху, рассеЯнно бродили по стенам комнаты, а пальцы громко барабанили по столу. - Ќу, а если Я вас попрошу, …впсихий Ђфриканович? - начал Я опЯть умильным тоном. - Љонечно, ваши обЯзанности сложные и хлопотливые, но ведь сердце у вас, Я знаю, предоброе, золотое сердце. —то вам стоит пообещать мне не трогать этих женщин? ѓлаза урЯдника вдруг остановились поверх моей головы. - •орошенькое у вас ружьишко, - небрежно уронил он, не переставаЯ барабанить. - ‘лавное ружьишко. Џрошлый раз, когда Я к вам заезжал и не застал дома, Я все на него любовалсЯ... —удное ружьецо! џ тоже повернул голову назад и поглЯдел на ружье. - „а, ружье недурное, - похвалил Я. - ‚едь оно старинное, фабрики ѓастин-ђеннета, Я его только в прошлом году на центральное переделал. ‚ы обратите внимание на стволы. - Љак же-с, как же-с... Я на стволы-то главным образом и любовалсЯ. ‚еликолепнаЯ вещь... Џросто, можно сказать, сокровище. Ќаши глаза встретились, и Я увидел, как в углах губ урЯдника дрогнула легкаЯ, но многозначительнаЯ улыбка. џ поднЯлсЯ с места, снЯл со стены ружье и подошел с ним к …впсихию Ђфрикановичу. - “ черкесов есть очень милый обычай дарить гостю все, что он похвалит, - сказал Я любезно. - Њы с вами хотЯ и не черкесы, …впсихий Ђфриканович, но Я прошу вас принЯть от менЯ эту вещь на памЯть. “рЯдник длЯ виду застыдилсЯ. - Џомилуйте, такую прелесть! Ќет, нет, это уже чересчур щедрый обычай! Ћднако мне не пришлось долго его уговаривать. “рЯдник принЯл ружье, бережно поставил его между своих колен и любовно отер чистым носовым платком пыль, осевшую на спусковой скобе. џ немного успокоилсЯ, увидев, что ружье, по крайней мере, перешло в руки любителЯ и знатока. Џочти тотчас …впсихий Ђфриканович встал и заторопилсЯ ехать. - „ело не ждет, а Я тут с вами забалакалсЯ, - говорил он, громко стуча о пол неналезавшими калошами. - Љогда будете в наших краЯх, милости просим ко мне. - Ќу, а как же насчет Њануйлихи, господин начальство? - деликатно напомнил Я. - Џосмотрим, увидим... - неопределенно буркнул …впсихий Ђфриканович. - џ вот вас о чем хотел попросить... ђедис у вас замечательный... - ‘ам вырастил. - “д-дивительный редис! Ђ у менЯ, знаете ли, моЯ благовернаЯ страшнаЯ обожательница всЯкой овощи. ’ак если бы, знаете, того, пучочек один. - ‘ наслаждением, …впсихий Ђфриканович. ‘очту долгом... ‘егоднЯ же с нарочным отправлю корзиночку. € маслица уж позвольте заодно... Њасло у менЯ на редкость. - Ќу, и маслица... - милостиво разрешил урЯдник. - Ђ этим бабам вы дайте уж знак, что Я их пока что не трону. ’олько пусть они ведают, - вдруг возвысил он голос, - что одним спасибо от менЯ не отделаютсЯ. Ђ засим желаю здравствовать. …ще раз мерси вам за подарочек и за угощение. Ћн по-военному пристукнул каблуками и грузной походкой сытого важного человека пошел к своему экипажу, около которого в почтительных позах, без шапок, уже стоЯли сотский, сельский староста и џрмола. 9 …впсихий Ђфриканович сдержал свое обещание и оставил на неопределенное времЯ в покое обитательниц лесной хатки. Ќо мои отношениЯ с Ћлесей резко и странно изменились. ‚ ее обращении со мной не осталось и следа прежней доверчивой и наивной ласки, прежнего оживлениЯ, в котором так мило смешивалось кокетство красивой девушки с резвой ребЯческой шаловливостью. ‚ нашем разговоре поЯвилась какаЯ-то непреодолимаЯ неловкаЯ принужденность... ‘ поспешной боЯзливостью ЋлесЯ избегала живых тем, дававших раньше такой безбрежный простор нашему любопытству. ‚ моем присутствии она отдавалась работе с напрЯженной, суровой деловитостью, но часто Я наблюдал, как среди этой работы ее руки вдруг опускались бессильно вдоль колен, а глаза неподвижно и неопределенно устремлЯлись вниз, на пол. …сли в такую минуту Я называл Ћлесю по имени или предлагал ей какой-нибудь вопрос, она вздрагивала и медленно обращала ко мне свое лицо, в котором отражались испуг и усилие понЯть смысл моих слов. €ногда мне казалось, что ее тЯготит и стеснЯет мое общество, но это предположение плохо вЯзалось с громадным интересом, возбуждаемым в ней всего лишь несколько дней тому назад каждым моим замечанием, каждой фразой... Ћставалось думать только, что ЋлесЯ не хочет мне простить моего, так возмутившего ее независимую натуру, покровительства в деле с урЯдником. Ќо и эта догадка не удовлетворЯла менЯ: откуда в самом деле могла ЯвитьсЯ у простой, выросшей среди леса девушки такаЯ чрезмерно щепетильнаЯ гордость? ‚се это требовало разъЯснений, а ЋлесЯ упорно избегала всЯкого благоприЯтного случаЯ длЯ откровенного разговора. Ќаши вечерние прогулки прекратились. Ќапрасно каждый день, собираЯсь уходить, Я бросал на Ћлесю красноречивые, умолЯющие взглЯды, - она делала вид, что не понимает их значениЯ. Џрисутствие же старухи, несмотрЯ на ее глухоту, беспокоило менЯ. €ногда Я возмущалсЯ против собственного бессилиЯ и против привычки, тЯнувшей менЯ каждый день к Ћлесе. џ и сам не подозревал, какими тонкими, крепкими, незримыми нитЯми было привЯзано мое сердце к этой очаровательной, непонЯтной длЯ менЯ девушке. џ еще не думал о любви, но Я уже переживал тревожный, предшествующий любви период, полный смутных, томительно грустных ощущений. ѓде бы Я ни был, чем бы ни старалсЯ развлечьсЯ, - все мои мысли были занЯты образом Ћлеси, все мое существо стремилось к ней, каждое воспоминание об ее иной раз самых ничтожных словах, об ее жестах и улыбках сжимало с тихой и сладкой болью мое сердце. Ќо наступал вечер, и Я подолгу сидел возле нее на низкой шаткой скамеечке, с досадой чувствуЯ себЯ все более робким, неловким и ненаходчивым. Ћднажды Я провел таким образом около Ћлеси целый день. “же с утра Я себЯ чувствовал нехорошо, хотЯ еще не мог Ясно определить, в чем заключалось мое нездоровье. Љ вечеру мне стало хуже. ѓолова сделалась тЯжелой, в ушах шумело, в темени Я ощущал тупую беспрестанную боль, - точно кто-то давил на ней мЯгкой, но сильной рукой. ‚о рту у менЯ пересохло, и по всему телу постоЯнно разливалась какаЯ-то лениваЯ, томнаЯ слабость, от которой каждую минуту хотелось зевать и тЯнутьсЯ. ‚ глазах чувствовалась такаЯ боль, как будто бы Я только что пристально и близко глЯдел на блестЯщую точку. Љогда же поздним вечером Я возвращалсЯ домой, то как раз на середине пути менЯ вдруг схватил и затрЯс бурный приступ озноба. џ шел, почти не видЯ дороги, почти не сознаваЯ, куда иду, и шатаЯсь, как пьЯный, между тем как мои челюсти выбивали одна о другую частую и громкую дробь. џ до сих пор не знаю, кто довез менЯ до дому... ђовно шесть дней била менЯ неотступнаЯ ужаснаЯ полесскаЯ лихорадка. „нем недуг как будто бы затихал, и ко мне возвращалось сознание. ’огда, совершенно изнуренный болезнью, Я еле-еле бродил по комнате с болью и слабостью в коленЯх; при каждом более сильном движении кровь приливала горЯчей волной к голове и застилала мраком все предметы перед моими глазами. ‚ечером же, обыкновенно часов около семи, как бурЯ, налетал на менЯ приступ болезни, и Я проводил на постели ужасную, длинную, как столетие, ночь, то трЯсЯсь под одеЯлом от холода, то пылаЯ невыносимым жаром. …два только дремота слегка касалась менЯ, как странные, нелепые, мучительно-пестрые сновидениЯ начинали играть моим разгорЯченным мозгом. ‚се мои грезы были полны мелочных микроскопических деталей, громоздившихсЯ и цеплЯвшихсЯ одна за другую в безобразной сутолоке. ’о мне казалось, что Я разбираю какие-то разноцветные, причудливых форм Ящики, вынимаЯ маленькие из больших, а из маленьких еще меньшие, и никак не могу прекратить этой бесконечной работы, котораЯ мне давно уже кажетсЯ отвратительной. ’о мелькали перед моими глазами с одурЯющей быстротой длинные Яркие полосы обоев, и на них вместо узоров Я с изумительной отчетливостью видел целые гирлЯнды из человеческих физиономий - порою красивых, добрых и улыбающихсЯ, порою делающих страшные гримасы, высовывающих Языки, скалЯщих зубы и вращающих огромными белками. ‡атем Я вступал с џрмолой в запутанный, необычайно сложный отвлеченный спор. ‘ каждой минутой доводы, которые мы приводили друг другу, становились все более тонкими и глубокими; отдельные слова и даже буквы слов принимали вдруг таинственное, неизмеримое значение, и вместе с тем менЯ все сильнее охватывал брезгливый ужас перед неведомой, противоестественной силой, что выматывает из моей головы один за другим уродливые софизмы и не позволЯет мне прервать давно уже опротивевшего спора... ќто был какой-то кипЯщий вихрь человеческих и звериных фигур, ландшафтов, предметов самых удивительных форм и цветов, слов и фраз, значение которых воспринималось всеми чувствами... Ќо - странное дело - в то же времЯ Я не переставал видеть на потолке светлый ровный круг, отбрасываемый лампой с зеленым обгоревшим абажуром. € Я знал почему-то, что в этом спокойном круге с нечеткими краЯми притаилась безмолвнаЯ, однообразнаЯ, таинственнаЯ и грознаЯ жизнь, еще более жуткаЯ и угнетающаЯ, чем бешеный хаос моих сновидений. Џотом Я просыпалсЯ или, вернее, не просыпалсЯ, а внезапно заставал себЯ бодрствующим. ‘ознание почти возвращалось ко мне. џ понимал, что лежу в постели, что Я болен, что Я только что бредил, но светлый круг на темном потолке все-таки путал менЯ затаенной зловещей угрозой. ‘лабою рукой дотЯгивалсЯ Я до часов, смотрел на них и с тоскливым недоумением убеждалсЯ, что всЯ бесконечнаЯ вереница моих уродливых снов занЯла не более двух-трех минут. "ѓосподи! „а когда же настанет рассвет!" - с отчаЯнием думал Я, мечась головой по горЯчим подушкам и чувствуЯ, как опалЯет мне губы мое собственное тЯжелое и короткое дыхание... Ќо вот опЯть овладевала мною тонкаЯ дремота, и опЯть мозг мой делалсЯ игралищем пестрого кошмара, и опЯть через две минуты Я просыпалсЯ, охваченный смертельной тоской... —ерез шесть дней моЯ крепкаЯ натура, вместе с помощью хинина и настоЯ подорожника, победила болезнь. џ встал с постели весь разбитый, едва держась на ногах. ‚ыздоровление совершалось с жадной быстротой. ‚ голове, утомленной шестидневным лихорадочным бредом, чувствовалось теперь ленивое и приЯтное отсутствие мыслей. Ђппетит ЯвилсЯ в удвоенном размере, и тело мое крепло по часам, впиваЯ каждой своей частицей здоровье и радость жизни. ‚месте с тем с новой силой потЯнуло менЯ в лес, в одинокую покривившуюсЯ хату. Ќервы мои еще не оправились, и каждый раз, вызываЯ в памЯти лицо и голос Ћлеси, Я чувствовал такое нежное умиление, что мне хотелось плакать. 10 Џрошло еще пЯть дней, и Я настолько окреп, что пешком, без малейшей усталости, дошел до избушки на курьих ножках. Љогда Я ступил на ее порог, то сердце забилось с тревожным страхом у менЯ в груди. Џочти две недели не видал Я Ћлеси и теперь особенно Ясно понЯл, как была она мне близка и мила. „ержась за скобку двери, Я несколько секунд медлил и едва переводил дыхание. ‚ нерешимости Я даже закрыл глаза на некоторое времЯ, прежде чем толкнуть дверь... ‚ впечатлениЯх, подобных тем, которые последовали за моим входом, никогда невозможно разобратьсЯ... ђазве можно запомнить слова, произносимые в первые моменты встречи матерью и сыном, мужем и женой или двумЯ влюбленными? ѓоворЯтсЯ самые простые, самые обиходные фразы, смешные даже, если их записывать с точностью на бумаге. Ќо здесь каждое слово уместно и бесконечно мило уже потому, что говоритсЯ оно самым дорогим на свете голосом. џ помню, очень Ясно помню только то, что ко мне-быстро обернулось бледное лицо Ћлеси и что на этом прелестном, новом длЯ менЯ лице в одно мгновение отразились, сменЯЯ друг друга, недоумение, испуг, тревога и нежнаЯ сиЯющаЯ улыбка любви... ‘таруха что-то шамкала, топчась возле менЯ, но Я не слышал ее приветствий. ѓолос Ћлеси донессЯ до менЯ, как сладкаЯ музыка: - —то с вами случилось? ‚ы были больны? Ћх, как же вы исхудали, бедный мой. џ долго не мог ничего ответить, и мы молча стоЯли друг против друга, держась за руки, прЯмо, глубоко и радостно смотрЯ друг другу в глаза. ќти несколько молчаливых секунд Я всегда считаю самыми счастливыми в моей жизни; никогда, никогда, ни раньше, ни позднее, Я не испытывал такого чистого, полного, всепоглощающего восторга. € как много Я читал в больших темных глазах Ћлеси: и волнение встречи, и упрек за мое долгое отсутствие, и горЯчее признание в любви... џ почувствовал, что вместе с этим взглЯдом ЋлесЯ отдает мне радостно, без всЯких условий и колебаний, все свое существо. Ћна перваЯ нарушила это очарование, указав мне медленным движением век на Њануйлиху. Њы уселись рЯдом, и ЋлесЯ принЯлась подробно и заботливо расспрашивать менЯ о ходе моей болезни, о лекарствах, которые Я принимал, о словах и мнениЯх доктора (два раза приезжавшего ко мне из местечка). Џро доктора она заставила менЯ рассказать несколько раз подрЯд, и Я порою замечал на ее губах беглую насмешливую улыбку. - Ђх, зачем Я не знала, что вы захворали! - воскликнула она с нетерпеливым сожалением. - џ бы в один день вас на ноги поставила... Ќу, как же им можно доверЯтьсЯ, когда они ничего, ни-че-го не понимают? Џочему вы за мной не послали? џ замЯлсЯ. - ‚идишь ли, ЋлесЯ... это и случилось так внезапно... и кроме того, Я боЯлсЯ тебЯ беспокоить. ’ы в последнее времЯ стала со мной какаЯ-то страннаЯ, точно все сердилась на менЯ или надоел Я тебе... Џослушай, ЋлесЯ, - прибавил Я, понижаЯ голос, - нам с тобой много, много нужно поговорить... только одним... понимаешь? Ћна тихо опустила веки в знак согласиЯ, потом боЯзливо оглЯнулась на бабушку и быстро шепнула: - „а... Я и сама хотела... потом... подождите... …два только закатилось солнце, как ЋлесЯ стала менЯ торопить идти домой. - ‘обирайтесь, собирайтесь скорее, - говорила она, увлекаЯ менЯ за руку со скамейки. - …сли вас теперь сыростью охватит, - болезнь сейчас же назад вернетсЯ. - Ђ ты куда же, ЋлесЯ? - спросила вдруг Њануйлиха, видЯ, что ее внучка поспешно набросила на голову большой серый шерстЯной платок. - Џойду... провожу немножко, - ответила ЋлесЯ. Ћна произнесла это равнодушно, глЯдЯ не на бабушку, а в окно, но в ее голосе Я уловил чуть заметный оттенок раздражениЯ. - Џойдешь-таки? - с ударением переспросила старуха, - „а, и пойду! - возразила она надменно. - “ж давно об этом говорено и переговорено... Њое дело, мой и ответ. - ќх, ты!.. - с досадой и укоризной воскликнула старуха. Ћна хотела еще что-то прибавить, но только махнула рукой, поплелась своей дрожащей походкой в угол и, крЯхтЯ, закопошилась там над какой-то корзиной. џ понЯл, что этот быстрый недовольный разговор, которому Я только что был свидетелем, служит продолжением длинного рЯда взаимных ссор и вспышек. ‘пускаЯсь рЯдом с Ћлесей к бору, Я спросил ее: - Ѓабушка не хочет, чтобы ты ходила со мной гулЯть? „а? ЋлесЯ с досадой пожала плечами. - Џожалуйста, не обращайте на это вниманиЯ. Ќу да, не хочет... —то ж!.. ђазве Я не вольна делать, что мне нравитсЯ? ‚о мне вдруг поднЯлось неудержимое желание упрекнуть Ћлесю за ее прежнюю суровость. - ‡начит, и раньше, еще до моей болезни, ты тоже могла, но только не хотела оставатьсЯ со мною один на один... Ђх, ЋлесЯ, если бы ты знала, какую ты причинила мне боль... џ так ждал, так ждал каждый вечер, что ты опЯть пойдешь со мною... Ђ ты, бывало, всегда такаЯ невнимательнаЯ, скучнаЯ, сердитаЯ... Ћ, как ты менЯ мучила, ЋлесЯ!.. - Ќу, перестаньте, голубчик... ‡абудьте это, - с мЯгким извинением в голосе попросила ЋлесЯ. - Ќет, Я ведь не в укор тебе говорю, - так, к слову пришлось... ’еперь Я понимаю, почему это было... Ђ ведь сначала - право, даже смешно и вспомнить - Я подумал, что ты обиделась на менЯ из-за урЯдника. € эта мысль менЯ сильно огорчала. Њне казалось, что ты менЯ таким далеким, чужим человеком считаешь, что даже простую дружескую услугу тебе от менЯ трудно принЯть... Ћчень мне это было горько... џ ведь и не подозревал, ЋлесЯ, что все это от бабушки идет... ‹ицо Ћлеси вдруг вспыхнуло Ярким румЯнцем. - € вовсе не от бабушки!.. ‘ама Я этого не хотела! - горЯчо, с задором воскликнула она. џ поглЯдел на нее сбоку, так что мне стал виден чистый, нежный профиль ее слегка наклоненной головы. ’олько теперь Я заметил, что и сама ЋлесЯ похудела за это времЯ и вокруг ее глаз легли голубоватые тени. Џочувствовав мой взглЯд, ЋлесЯ вскинула на менЯ глаза, но тотчас же опустила их и отвернулась с застенчивой улыбкой. - Џочему ты не хотела, ЋлесЯ? Џочему? - спросил Я обрывающимсЯ от волнениЯ голосом и, схватив Ћлесю за руку, заставил ее остановитьсЯ. Њы в это времЯ находились как раз на середине длинной, узкой и прЯмой, как стрела, лесной просеки. ‚ысокие, стройные сосны обступали нас с обеих сторон, образуЯ гигантский, уходЯщий вдаль коридор со сводом из душистых сплетшихсЯ ветвей. ѓолые, облупившиесЯ стволы были окрашены багровым отблеском догорающей зари... - Џочему? Џочему, ЋлесЯ? - твердил Я шепотом и все сильнее сжимал ее руку. - џ не могла... џ боЯлась, - еле слышно произнесла ЋлесЯ. - џ думала, что можно уйти от судьбы... Ђ теперь... теперь... Ћна задохнулась, точно ей не хватало воздуху, и вдруг ее руки быстро и крепко обвились вокруг моей шеи, и мои губы сладко обжег торопливый, дрожащий шепот Ћлеси: - ’еперь мне все равно, все равно!.. Џотому что Я люблю тебЯ, мой дорогой, мое счастье, мой ненаглЯдный!.. Ћна прижималась ко мне все сильнее, и Я чувствовал, как трепетало под моими руками ее сильное, крепкое, горЯчее тело, как часто билось около моей груди ее сердце. …е страстные поцелуи вливались в мою еще не окрепшую от болезни голову, как пьЯное вино, и Я начал терЯть самообладание. - ЋлесЯ, ради бога, не надо... оставь менЯ, - говорил Я, стараЯсь разжать ее руки. - ’еперь и Я боюсь... боюсь самого себЯ... Џусти менЯ, ЋлесЯ. Ћна поднЯла кверху свое лицо, и все оно осветилось томной, медленной улыбкой. - Ќе бойсЯ, мой миленький, - сказала она с непередаваемым выражением нежной ласки и трогательной смелости. - џ никогда не попрекну тебЯ, ни к кому ревновать не стану... ‘кажи только: любишь ли? - ‹юблю, ЋлесЯ. „авно люблю и крепко люблю. Ќо... не целуй менЯ больше... џ слабею, у менЯ голова кружитсЯ, Я не ручаюсь за себЯ... …е губы опЯть долго и мучительно-сладко прильнули к моим, и Я не услышал, а скорее угадал ее слова: - Ќу, так и не бойсЯ и не думай ни о чем больше... ‘егоднЯ наш день, и никто у нас его не отнимет... € всЯ эта ночь слилась в какую-то волшебную, чарующую сказку. ‚зошел месЯц, и его сиЯние причудливо пестро и таинственно расцветило лес, легло среди мрака неровными, иссинЯ-бледными пЯтнами на корЯвые стволы, на изогнутые сучьЯ, на мЯгкий, как плюшевый ковер, мох. ’онкие стволы берез белели резко и отчетливо, а на их редкую листву, казалось, были наброшены серебристые, прозрачные, газовые покровы. Њестами свет вовсе не проникал под густой навес сосновых ветвей. ’ам стоЯл полный, непроницаемый мрак, и только в самой середине его скользнувший неведомо откуда луч вдруг Ярко озарЯл длинный рЯд деревьев и бросал на землю узкую правильную дорожку, - такую светлую, нарЯдную и прелестную, точно аллеЯ, убраннаЯ эльфами длЯ торжественного шествиЯ Ћберона и ’итании. € мы шли, обнЯвшись, среди этой улыбающейсЯ живой легенды, без единого слова, подавленные своим счастьем и жутким безмолвием леса. - „орогой мой, а Я ведь и забыла совсем, что тебе домой надо спешить, - спохватилась вдруг ЋлесЯ. - ‚от какаЯ гадкаЯ! ’ы только что выздоровел, а Я тебЯ до сих пор в лесу держу. џ обнЯл ее и откинул платок с ее густых темных волос и, наклонЯсь к ее уху, спросил чуть слышно: - ’ы не жалеешь, ЋлесЯ? Ќе раскаиваешьсЯ? Ћна медленно покачала головой. - Ќет, нет... —то бы потом ни случилось, Я не пожалею. Њне так хорошо... - Ђ разве непременно должно что-нибудь случитьсЯ? ‚ ее глазах мелькнуло отражение знакомого мне мистического ужаса. - Ћ, да, непременно... Џомнишь, Я тебе говорила про трефовую даму? ‚едь эта трефоваЯ дама - Я, это со мной будет несчастье, про что сказали карты... ’ы знаешь, Я ведь хотела тебЯ попросить, чтобы ты и вовсе у нас перестал бывать. Ђ тут как раз ты заболел, и Я тебЯ чуть не полмесЯца не видала... € такаЯ менЯ по тебе тоска обуЯла, такаЯ грусть, что, кажетсЯ, все бы на свете отдала, лишь бы с тобой хоть минуточку еще побыть... ‚от тогда-то Я и решилась. Џусть, думаю, что будет, то и будет, а Я своей радости никому не отдам... - ќто правда, ЋлесЯ. ќто и со мной так было, - сказал Я, прикасаЯсь губами к ее виску. - џ до тех пор не знал, что люблю тебЯ, покамест не рассталсЯ с тобой. Ќедаром, видно, кто-то сказал, что разлука длЯ любви то же, что ветер длЯ огнЯ: маленькую любовь она тушит, а большую раздувает еще сильней. - Љак ты сказал? Џовтори, повтори, пожалуйста, - заинтересовалась ЋлесЯ. џ повторил еще раз это не знаю кому принадлежащее изречение. ЋлесЯ задумалась, и Я увидел по движению ее губ, что она повторЯет мои слова. џ близко вглЯдывалсЯ в ее бледное, закинутое назад лицо, в ее большие черные глаза с блестевшими в них Яркими лунными бликами, - и смутное предчувствие близкой беды вдруг внезапным холодом заползло в мою душу. 11 Џочти целый месЯц продолжалась наивнаЯ, очаровательнаЯ сказка нашей любви, и до сих пор вместе с прекрасным обликом Ћлеси живут с неувЯдающей силой в моей душе эти пылающие вечерние зори, эти росистые, благоухающие ландышами и медом, утра, полные бодрой свежести и звонкого птичьего гама, эти жаркие, томные, ленивые июньские дни... Ќи разу ни скука, ни утомление, ни вечнаЯ страсть к бродЯчей жизни не шевельнулись за это времЯ в моей душе. џ, как Языческий бог или как молодое, сильное животное, наслаждалсЯ светом, теплом, сознательной радостью жизни и спокойной, здоровой, чувственной любовью. ‘тараЯ Њануйлиха стала после моего выздоровлениЯ так несносно брюзглива, встречала менЯ с такой откровенной злобой и, покамест Я сидел в хате, с таким шумным ожесточением двигала горшками в печке, что мы с Ћлесей предпочитали сходитьсЯ каждый вечер в лесу... € величественнаЯ зеленаЯ прелесть бора, как драгоценнаЯ оправа, украшала нашу безмЯтежную любовь. Љаждый день Я все с большим удивлением находил, что ЋлесЯ - эта выросшаЯ среди леса, не умеющаЯ даже читать девушка - во многих случаЯх жизни проЯвлЯет чуткую деликатность и особенный, врожденный такт. ‚ любви - в прЯмом, грубом ее смысле - всегда есть ужасные стороны, составлЯющие мученье и стыд длЯ нервных, художественных натур. Ќо ЋлесЯ умела избегать их с такой наивной целомудренностью, что ни разу ни одно дурное сравнение, ни один циничный момент не оскорбили нашей свЯзи. Њежду тем приближалось времЯ моего отъезда. ‘обственно говорЯ, все мои служебные обЯзанности в Џереброде были уже покончены, и Я умышленно оттЯгивал срок моего возвращениЯ в город. џ еще ни слова не говорил об этом Ћлесе, боЯсь даже представить себе, как она примет мое извещение о необходимости уехать. ‚ообще Я находилсЯ в затруднительном положении. Џривычка пустила во мне слишком глубокие корни. ‚идеть ежедневно Ћлесю, слышать ее милый голос и звонкий смех, ощущать нежную прелесть ее ласки - стало длЯ менЯ больше чем необходимостью. ‚ редкие дни, когда ненастье мешало нам встречатьсЯ, Я чувствовал себЯ точно потерЯнным, точно лишенным чего-то самого главного, самого важного в моей жизни. ‚сЯкое занЯтие казалось мне скучным, лишним, и все мое существо стремилось в лес, к теплу, к свету, к милому привычному лицу Ћлеси. Њысль женитьсЯ на Ћлесе все чаще и чаще приходила мне в голову. ‘начала она лишь изредка представлЯлась мне как возможный, на крайний случай, честный исход из наших отношений. Ћдно лишь обстоЯтельство пугало и останавливало менЯ: Я не смел даже воображать себе, какова будет ЋлесЯ, одетаЯ в модное платье, разговаривающаЯ в гостиной с женами моих сослуживцев, исторгнутаЯ из этой очаровательной рамки старого леса, полного легенд и таинственных сил. Ќо чем ближе подходило времЯ моего отъезда, тем больший ужас одиночества и большаЯ тоска овладевали мною. ђешение женитьсЯ с каждым днем крепло в моей душе, и под конец Я уже перестал видеть в нем дерзкий вызов обществу. "†енЯтсЯ же хорошие и ученые люди на швейках, на горничных, - утешал Я себЯ, - и живут прекрасно и до конца дней своих благословлЯют судьбу, толкнувшую их на это решение. Ќе буду же Я несчастнее других, в самом деле?" Ћднажды в середине июнЯ, под вечер, Я, по обыкновению, ожидал Ћлесю на повороте узкой лесной тропинки между кустами цветущего боЯрышника. џ еще издали узнал легкий, быстрый шум ее шагов. - ‡дравствуй, мой родненький, - сказала ЋлесЯ, обнимаЯ менЯ и тЯжело дыша. - ‡аждалсЯ небось? Ђ Я насилу-насилу вырвалась... ‚се с бабушкой воевала. - „о сих пор не утихла? - Људа там! "’ы, говорит, пропадешь из-за него... ЌатешитсЯ он тобою вволю, да и бросит. Ќе любит он тебЯ вовсе..." - ќто она про менЯ так? - Џро тебЯ, милый... ‚едь Я все равно ни одному ее словечку не верю. - Ђ она все знает? - Ќе скажу наверно... кажетсЯ, знает. џ с ней, впрочем, об этом ничего не говорю - сама догадываетсЯ. Ќу, да что об этом думать... Џойдем. Ћна сорвала ветку боЯрышника с пышным гнездом белых цветов и воткнула себе в волосы. Њы медленно пошли по тропинке, чуть розовевшей на вечернем солнце. џ еще прошлой ночью решил во что бы то ни стало высказатьсЯ в этот вечер. Ќо страннаЯ робость отЯжелЯла мой Язык. џ думал: если скажу Ћлесе о моем отъезде и об женитьбе, то поверит ли она мне? Ќе покажетсЯ ли ей, что Я своим предложением только уменьшаю, смЯгчаю первую боль наносимой раны? "‚от как дойдем до того клена с ободранным стволом, так сейчас же и начну", - назначил Я себе мысленно. Њы равнЯлись с кленом, и Я, бледнеЯ от волнениЯ, уже переводил дыхание, чтобы начать говорить, но внезапно моЯ смелость ослабевала, разрешаЯсь нервным, болезненным биением сердца и холодом во рту. "„вадцать семь - мое феральное число, - думал Я несколько минут спустЯ, - досчитаю до двадцати семи, и тогда!.." € Я принималсЯ считать в уме, но когда доходил до двадцати семи, то чувствовал, что решимость еще не созрела во мне. "Ќет, - говорил Я себе, - лучше уж буду продолжать считать до шестидесЯти, - это составит как раз целую минуту, - и тогда непременно, непременно..." - —то такое сегоднЯ с тобой? - спросила вдруг ЋлесЯ. - ’ы думаешь о чем-то неприЯтном. —то с тобой случилось? ’огда Я заговорил, но заговорил каким-то самому мне противным тоном, с напускной, неестественной небрежностью, точно дело шло о самом пустЯчном предмете. - „ействительно, есть маленькаЯ неприЯтность... ты угадала. ЋлесЯ... ‚идишь ли, моЯ служба здесь окончена, и менЯ начальство вызывает в город. Њельком, сбоку Я взглЯнул на Ћлесю и увидел, как сбежали краска с ее лица и как задрожали ее губы. Ќо она не ответила мне ни слова. Ќесколько минут Я молча шел с ней рЯдом. ‚ траве громко кричали кузнечики, и откуда-то издалека доносилсЯ однообразный напрЯженный скрип коростелЯ. - ’ы, конечно, и сама понимаешь, ЋлесЯ, - опЯть начал Я, - что мне здесь оставатьсЯ неудобно и негде, да, наконец, и службой пренебрегать нельзЯ... - Ќет... что же... тут и говорить нечего, - отозвалась ЋлесЯ как будто бы спокойно, но таким глухим, безжизненным голосом, что мне стало жутко. - …сли служба, то, конечно... надо ехать... Ћна остановилась около дерева и оперлась спиною об его ствол, всЯ бледнаЯ, с бессильно упавшими вдоль тела руками, с жалкой, мучительной улыбкой на губах. …е бледность испугала менЯ. џ кинулсЯ к ней и крепко сжал ее руки. - ЋлесЯ... что с тобой? ЋлесЯ... милаЯ!.. - Ќичего... извините менЯ... это пройдет. ’ак... голова закружилась... Ћна сделала над собой усилие и прошла вперед, не отнимаЯ у менЯ своей руки. - ЋлесЯ, ты теперь обо мне дурно подумала, - сказал Я с упреком. - ‘тыдно тебе! Ќеужели и ты думаешь, что Я могу уехать, бросив тебЯ? Ќет, моЯ дорогаЯ. џ потому и начал этот разговор, что хочу сегоднЯ же пойти к твоей бабушке и сказать ей, что ты будешь моей женой. ‘овсем неожиданно длЯ менЯ, Ћлесю почти не удивили мои слова. - ’воей женой? - Ћна медленно и печально покачала головой. - Ќет, ‚анечка, милый, это невозможно! - Џочему же, ЋлесЯ? Џочему? - Ќет, нет... ’ы и сам понимаешь, что об этом смешно и думать. Ќу какаЯ Я тебе жена на самом деле? ’ы барин, ты умный, образованный, а Я? џ и читать не умею, и куда ступить не знаю... ’ы одного стыда из-за менЯ не оберешьсЯ... - ќто все глупости, ЋлесЯ! - возразил Я горЯчо. - ’ы через полгода сама себЯ не узнаешь. ’ы не подозреваешь даже, сколько в тебе врожденного ума и наблюдательности. Њы с тобой вместе прочитаем много хороших книжек, познакомимсЯ с добрыми, умными людьми, мы с тобой весь широкий свет увидим, ЋлесЯ... Њы до старости, до самой смерти будем идти рука об руку, вот как теперь идем, и не стыдитьсЯ, а гордитьсЯ тобой Я буду и благодарить тебЯ!.. Ќа мою пылкую речь ЋлесЯ ответила мне признательным пожатием руки, но продолжала стоЯть на своем. - „а разве это одно?.. Њожет быть, ты еще не знаешь?.. џ никогда не говорила тебе... ‚едь у менЯ отца нет... џ незаконнаЯ... - Џерестань, ЋлесЯ... ќто меньше всего менЯ останавливает. —то мне за дело до твоей родни, если ты сама длЯ менЯ дороже отца и матери, дороже целого мира? Ќет, все это мелочи, все это пустые отговорки!.. ЋлесЯ с тихой, покорной лаской прижалась плечом к моему плечу. - ѓолубчик... ‹учше бы ты вовсе об этом не начинал разговора... ’ы молодой, свободный... Ќеужели у менЯ хватило бы духу свЯзать тебЯ по рукам и по ногам на всю жизнь?.. Ќу, а если тебе потом другаЯ понравитсЯ? ‚едь ты менЯ тогда возненавидишь, проклЯнешь тот день и час, когда Я согласилась пойти за тебЯ. Ќе сердись, мой дорогой! - с мольбой воскликнула она, видЯ по моему лицу, что мне неприЯтны эти слова. - џ не хочу тебЯ обидеть. џ ведь только о твоем счастье думаю. Ќаконец, ты позабыл про бабушку. Ќу посуди сам, разве хорошо будет с моей стороны ее одну оставить? - —то ж... и бабушке у нас место найдетсЯ. (ЏризнатьсЯ, мысль о бабушке менЯ сильно покоробила.) Ђ не захочет она у нас жить, так во всЯком городе есть такие дома... они называютсЯ богадельнЯми... где таким старушкам дают и покой, и уход внимательный... - Ќет, что ты! Ћна из леса никуда не пойдет. Ћна людей боитсЯ. - Ќу, так ты уж сама придумывай, ЋлесЯ, как лучше. ’ебе придетсЯ выбирать между мной и бабушкой. Ќо только знай одно - что без тебЯ мне и жизнь будет противна. - ‘олнышко мое! - с глубокой нежностью произнесла ЋлесЯ. - “ж за одни твои слова спасибо тебе... Ћтогрел ты мое сердце... Ќо все-таки замуж Я за тебЯ не пойду... ‹учше уж Я так пойду с тобой, если не прогонишь... ’олько не спеши, пожалуйста, не торопи менЯ. „ай мне денька два, Я все это хорошенько обдумаю... € с бабушкой тоже нужно поговорить. - Џослушай, ЋлесЯ, - спросил Я, осененный новой догадкой. - Ђ может быть, ты опЯть... церкви боишьсЯ? Џожалуй, что с этого вопроса и надо было начать. Џочти ежедневно спорил Я с Ћлесей, стараЯсь разубедить ее в мнимом проклЯтии, тЯготеющем над ее родом вместе с обладанием чародейными силами. ‚ сущности, в каждом русском интеллигенте сидит немножко развивателЯ. ќто у нас в крови, это внедрено нам всей русской беллетристикой последних десЯтилетий. Џочему знать? …сли бы ЋлесЯ глубоко веровала, строго блюла посты и не пропускала ни одного церковного служениЯ, - весьма возможно, что тогда Я стал бы иронизировать (но только слегка, ибо Я всегда был верующим человеком) над ее религиозностью и развивать в ней критическую пытливость ума. Ќо она с твердой и наивной убежденностью исповедовала свое общение с темными силами и свое отчуждение от бога, о котором она даже боЯлась говорить. Ќапрасно Я покушалсЯ поколебать суеверие Ћлеси. ‚се мои логические доводы, все мои иной раз грубые и злые насмешки разбивались об ее покорную уверенность в свое таинственное роковое призвание. - ’ы боишьсЯ церкви, ЋлесЯ? - повторил Я. Ћна молча наклонила голову. - ’ы думаешь, что бог не примет тебЯ? - продолжал Я с возрастающей горЯчностью. - —то у него не хватит длЯ тебЯ милосердиЯ? “ того, который, повелеваЯ миллионами ангелов, сошел, однако, на землю и принЯл ужасную, позорную смерть длЯ избавлениЯ всех людей? “ того, кто не погнушалсЯ раскаЯнием самой последней женщины и обещал разбойнику-убийце, что он сегоднЯ же будет с ним в раю?.. ‚се это было уже не ново Ћлесе в моем толковании, но на этот раз она даже и слушать менЯ не стала. Ћна быстрым движением сбросила с себЯ платок и, скомкав его, бросила мне в лицо. Ќачалась вознЯ. џ старалсЯ отнЯть у нее цветок боЯрышника. ‘опротивлЯЯсь, она упала на землю и увлекла менЯ за собою, радостно смеЯсь и протЯгиваЯ мне свои раскрытые частым дыханием, влажные милые губы... Џоздно ночью, когда мы простились и уже разошлись на довольно большое расстоЯние, Я вдруг услышал за собою голос Ћлеси. - ‚анечка! Џодожди минутку... џ тебе что-то скажу! џ повернулсЯ и пошел к пей навстречу. ЋлесЯ поспешно подбежала ко мне. Ќа небе уже стоЯл тонкий серебрЯный зазубренный серп молодого месЯца, и при его бледном свете Я увидел, что глаза Ћлеси полны крупных невылившихсЯ слез. - ЋлесЯ, о чем ты? - спросил Я тревожно. Ћна схватила мои руки и стала их целовать поочередно. - Њилый... какой ты хороший! Љакой ты добрый! - говорила она дрожащим голосом. - џ сейчас шла и подумала: как ты менЯ любишь!.. € знаешь, мне ужасно хочетсЯ сделать тебе что-нибудь очень, очень приЯтное. - ЋлесЯ... „евочка моЯ славнаЯ, успокойсЯ... - Џослушай, скажи мне, - продолжала она, - ты бы очень был доволен, если бы Я когда-нибудь пошла в церковь? ’олько правду, истинную правду скажи. џ задумалсЯ. “ менЯ вдруг мелькнула в голове суевернаЯ мысль: а не случитсЯ ли от этого какого-нибудь несчастьЯ? - —то же ты молчишь? Ќу, говори скорее, был бы ты этому рад или тебе все равно? - Љак тебе сказать, ЋлесЯ? - начал Я с запинкой. - Ќу да, пожалуй, мне это было бы приЯтно. џ ведь много раз говорил тебе, что мужчина может не верить, сомневатьсЯ, даже смеЯтьсЯ, наконец. Ќо женщина... женщина должна быть набожна без рассуждений. ‚ той простой и нежной доверчивости, с которой она отдает себЯ под защиту бога, Я всегда чувствую что-то трогательное, женственное и прекрасное. џ замолчал. ЋлесЯ тоже не отзывалась, притаившись годовой около моей груди. - Ђ зачем ты менЯ об этом спросила? - полюбопытствовал Я. Ћна вдруг встрепенулась. - ’ак себе... Џросто спросила... ’ы не обращай вниманиЯ. Ќу, до свиданиЯ, милый. Џриходи же завтра. Ћна скрылась. џ еще долго глЯдел в темноту, прислушиваЯсь к частым, удалЯвшимсЯ от менЯ шагам. ‚друг внезапный ужас предчувствиЯ охватил менЯ. Њне неудержимо захотелось побежать вслед за Ћлесей, догнать ее и просить, умолЯть, даже требовать, если нужно, чтобы она не шла в церковь. Ќо Я сдержал свой неожиданный порыв и даже - помню, - пускаЯсь в дорогу, проговорил вслух: - ЉажетсЯ, вы сами, дорогой мой ‚анечка, заразились суеверием. Ћ, боже мой! ‡ачем Я не послушалсЯ тогда смутного влечениЯ сердца, которое - Я теперь, безусловно, верю в это! - никогда не ошибаетсЯ в своих быстрых тайных предчувствиЯх? 12 Ќа другой день после этого свиданиЯ пришелсЯ как раз праздник св.’роицы, выпавший в этом году на день великомученика ’имофеЯ, когда, по народным сказаниЯм, бывают знамениЯ перед неурожаем. ‘ело Џереброд в церковном отношении считалось приписным, то есть в нем хотЯ и была своЯ церковь, но отдельного свЯщенника при ней не полагалось, а наезжал изредка, постом и по большим праздникам, свЯщенник села ‚олчьего. Њне в этот день необходимо было съездить по служебным делам в соседнее местечко, и Я отправилсЯ туда часов в восемь утра, еще по холодку, верхом. „лЯ разъездов Я давно уже купил себе небольшого жеребчика лет шести-семи, происходившего из местной неказистой породы, но очень любовно и тщательно выхоленного прежним владельцем, уездным землемером. ‹ошадь звали ’аранчиком. џ сильно привЯзалсЯ к этому милому животному, с крепкими, тоненькими, точеными ножками, с косматой челкой, из-под которой сердито и недоверчиво выглЯдывали огненные глазки, с крепкими, энергично сжатыми губами. Њасти он был довольно редкой и смешной: весь серый, мышастый, и только по крупу у него шли пестрые, белые и черные пЯтна. Њне пришлось проезжать через все село. ЃольшаЯ зеленаЯ площадь, идущаЯ от церкви до кабака, была сплошь занЯта длинными рЯдами телег, в которых с женами и детьми приехали на праздник крестьЯне окрестных деревень: ‚олоши, ‡ульни и Џечаловки. Њежду телегами сновали люди. ЌесмотрЯ на ранний час и строгие постановлениЯ, между ними уже намечались пьЯные (водкой по праздникам и в ночное времЯ торговал потихоньку бывший шинкарь ‘руль). “тро было безветренное, душное. ‚ воздухе парило, и день обещал быть нестерпимо жарким. Ќа раскаленном и точно подернутом серебристой пылью небе не показалось ни одного облачка. ‘правив все, что мне нужно было в местечке, Я перекусил на скорую руку в заезжем доме фаршированной еврейской щукой, запил ее прескверным, мутным пивом и отправилсЯ домой. Ќо, проезжаЯ мимо кузницы, Я вспомнил, что у ’аранчика давно уже хлЯбает подкова на левой передней, и остановилсЯ, чтобы перековать лошадь. ќто занЯло у менЯ еще часа полтора времени, так что, когда Я подъезжал к перебродской околице, было уже между четырьмЯ и пЯтью часами пополудни. ‚сЯ площадь кишмЯ кишела пьЯным, галдЯщим народом. Ћграду и крыльцо кабака буквально запрудили, толкаЯ и давЯ друг друга, покупатели; перебродские крестьЯне перемешались с приезжими, рассевшись на траве, в тени повозок. Џовсюду виднелись запрокинутые назад головы и поднЯтые вверх бутылки. ’резвых уже не было ни одного человека. Ћбщее опьЯнение дошло до того предела, когда мужик начинает бурно и хвастливо преувеличивать свой хмель, когда все движениЯ его приобретают расслабленную и грузную размашистость, когда вместо того, например, чтобы утвердительно кивнуть головой, он оседает вниз всем туловищем, сгибает к