аша, начальствовавший в џссах, о  том  узнал  и  на  основании  мирных
договоров потребовал от русского начальства выдачи разбойника.
     ЏолициЯ стала доискиватьсЯ. “знали, что Љирджали в самом деле находитсЯ
в Љишиневе. …го поймали в доме беглого монаха,  вечером,  когда  он  ужинал,
сидЯ в потемках с семью товарищами.
     Љирджали засадили под караул. Ћн не стал скрывать истины  и  призналсЯ,
что он Љирджали. "Ќо, - прибавил он, - с тех пор, как Я перешел за  Џрут,  Я
не тронул ни волоса чужого добра, не обидел и последнего цыгана. „лЯ турков,
длЯ молдаван, длЯ валахов Я, конечно, разбойник, но  длЯ  русских  Я  гость.
Љогда ‘афьЯнос, расстрелЯв всю  свою  картечь,  пришел  к  нам  в  карантин,
отбираЯ  у  раненых  длЯ  последних  зарЯдов  пуговицы,  гвозди,  цепочки  и
набалдашники с атаганов, Я отдал ему двадцать бешлыков и осталсЯ без  денег.
Ѓог видит, что Я, Љирджали, жил подаЯнием! ‡а что же теперь  русские  выдают
менЯ моим врагам?" Џосле того Љирджали  замолчал  и  спокойно  стал  ожидать
разрешениЯ своей участи.
     Ћн дожидалсЯ недолго. Ќачальство, не обЯзанное смотреть на  разбойников
с  их  романтической  стороны  и  убежденное  в  справедливости  требованиЯ,
повелело отправить Љирджали в џссы.
     —еловек с умом и сердцем, в то времЯ неизвестный молодой чиновник, ныне
занимающий важное место, живо описывал мне его отъезд.
     “ ворот острога стоЯла почтоваЯ каруца... (Њожет быть,  вы  не  знаете,
что такое каруца. ќто низенькаЯ, плетенаЯ тележка,  в  которую  еще  недавно
впрЯгались обыкновенно шесть или  восемь  клЯчонок.  Њолдаван  в  усах  и  в
бараньей шапке, сидЯ верхом на одной  из  них,  поминутно  кричал  и  хлопал
бичом, и клЯчонки его бежали  рысью  довольно  крупной.  …сли  одна  из  них
начинала приставать, то он отпрЯгал ее с ужасными проклЯтиЯми  и  бросал  на
дороге, не заботЯсь об ее участи. Ќа обратном пути он уверен был найти ее на
том же месте, спокойно пасущуюсЯ на зеленой степи.  Ќередко  случалось,  что
путешественник, выехавший из одной станции на  осьми  лошадЯх,  приезжал  на
другую на паре. ’ак было  лет  пЯтнадцать  тому  назад.  Ќыне  в  обрусевшей
Ѓессарабии перенЯли русскую упрЯжь и русскую телегу.)
     ’аковаЯ каруца стоЯла у ворот острога в 1821 году, в одно из  последних
чисел сентЯбрЯ месЯца. †идовки, спустЯ рукава и шлепаЯ  туфлЯми,  арнауты  в
своем оборванном и живописном нарЯде,  стройные  молдаванки  с  черноглазыми
ребЯтами на руках окружали каруцу. Њужчины хранили молчание, женщины с жаром
чего-то ожидали.
     ‚орота отворились, и несколько полицейских офицеров вышли на улицу;  за
ними двое солдат вывели скованного Љирджали.
     Ћн казалсЯ лет тридцати. —ерты  смуглого  лица  его  были  правильны  и
суровы. Ћн был высокого росту,  широкоплеч,  и  вообще  в  нем  изображалась
необыкновеннаЯ физическаЯ сила. ЏестраЯ чалма наискось покрывала его голову,
широкий поЯс обхватывал тонкую поЯсницу; долиман из толстого  синего  сукна,
широкие складки рубахи, падающие выше колен,  и  красивые  туфли  составлЯли
остальной его нарЯд. ‚ид его был горд и спокоен.
     Ћдин из  чиновников,  краснорожий  старичок  в  полинЯлом  мундире,  на
котором болтались три пуговицы, прищемил оловЯнными очками  багровую  шишку,
заменЯвшую у него нос, развернул бумагу и, гнусЯ, начал читать на молдавском
Языке. ‚ремЯ от времени он надменно взглЯдывал  на  скованного  Љирджали,  к
которому, по-видимому, относилась бумага. Љирджали слушал его со  вниманием.
—иновник кончил свое чтение, сложил  бумагу,  грозно  прикрикнул  на  народ,
приказав ему раздатьсЯ, - и велел подвезти каруцу. ’огда Љирджали  обратилсЯ
к нему и сказал ему несколько слов на молдавском Языке;  голос  его  дрожал,
лицо изменилось; он заплакал и  повалилсЯ  в  ноги  полицейского  чиновника,
загремев своими цепЯми. Џолицейский чиновник, испугавшись, отскочил; солдаты
хотели было приподнЯть Љирджали, но он встал  сам,  подобрал  свои  кандалы,
шагнул в каруцу и  закричал:  "ѓайда!"  †андарм  сел  подле  него,  молдаван
хлопнул бичом, и каруца покатилась.
     -  —то  это  говорил  вам  Љирджади?  -  спросил  молодой  чиновник   у
полицейского.
     - Ћн (видите-с) просил менЯ, - отвечал, смеЯсь, полицейский, -  чтоб  Я
позаботилсЯ о его  жене  и  ребенке,  которые  живут  недалече  от  Љилии  в
болгарской деревне, - он боитсЯ, чтоб и они из-за него не пострадали.  Ќарод
глупый-с.
     ђассказ молодого чиновника сильно менЯ тронул. Њне  было  жаль  бедного
Љирджали. „олго не знал Я ничего об его участи.  Ќесколько  лет  уже  спустЯ
встретилсЯ Я с молодым чиновником. Њы разговорились о прошедшем.
     - Ђ что ваш приЯтель Љирджали? - спросил Я, - не знаете ли, что  с  ним
сделалось?
     - Љак не знать, - отвечал он и рассказал мне следующее:
     Љирджали, привезенный в џссы, представлен был  паше,  который  присудил
его быть посажену на кол.
     Љазнь отсрочили  до  какого-то  праздника.  Џокамест  заключили  его  в
тюрьму.
     Ќевольника стерегли семеро турок  (люди  простые  и  в  душе  такие  же
разбойники, как и Љирджали); они уважали его  и  с  жадностию,  общею  всему
‚остоку, слушали его чудные рассказы.
     Њежду стражами и невольником завелась теснаЯ  свЯзь.  Ћднажды  Љирджали
сказал им: "ЃратьЯ! час мой близок. Ќикто своей судьбы не избежит. ‘коро Я с
вами расстанусь. Њне хотелось бы вам оставить что-нибудь на памЯть".
     ’урки развесили уши.
     -  ЃратьЯ,  -  продолжал  Љирджали,  -  три  года  тому  назад,  как  Я
разбойничал с покойным Њихайлаки, мы зарыли в степи недалече от џсс котел  с
гальбинами. ‚идно, ни мне, ни ему  не  владеть  этим  котлом.  ’ак  и  быть:
возьмите его себе и разделите полюбовно.
     ’урки чуть с ума не сошли. Џошли толки, как  им  будет  найти  заветное
место? „умали, думали и положили, чтобы Љирджали сам их повел.
     Ќастала ночь. ’урки снЯли оковы с  ног  невольника,  свЯзали  ему  руки
веревкою и с ним отправились из города в степь.
     Љирджали их повел, держась одного  направлениЯ,  от  одного  кургана  к
другому. Ћни шли долго. Ќаконец Љирджали остановилсЯ  близ  широкого  камнЯ,
отмерил двадцать шагов на полдень, топнул и сказал: "‡десь".
     ’урки распорЯдились. —етверо вынули свои атаганы и начали копать землю.
’рое остались на страже. Љирджали сел  на  камень  и  стал  смотреть  на  их
работу.
     - Ќу что? скоро ли? - спрашивал он, - дорылись ли?
     - Ќет, еще, - отвечали турки и работали так, что пот лил с них градом.
     Љирджали стал оказывать нетерпение.
     - ќкой народ, - говорил он. - € землю-то копать порЯдочно не умеют.  „а
у менЯ дело было бы кончено в две минуты. „ети! развЯжите  мне  руки,  дайте
атаган.
     ’урки призадумались и стали советоватьсЯ.
     - —то же? (решили они) развЯжем ему руки, дадим атаган. —то за беда? Ћн
один, нас семеро. - € турки развЯзали ему руки и дали ему атаган.
     Ќаконец  Љирджали  был  свободен  и  вооружен.  —то-то  должен  он  был
почувствовать!.. Ћн стал проворно копать, сторожа ему помогали... ‚друг он в
одного из них вонзил свой атаган и, оставЯ булат в его груди, выхватил из-за
его поЯса два пистолета.
     Ћстальные  шесть,  увидЯ  Љирджали  вооруженного   двумЯ   пистолетами,
разбежались.
     Љирджали ныне разбойничает  около  џсс.  Ќедавно  писал  он  господарю,
требуЯ от него пЯти тысЯч левов и грозЯсь, в случае неисправности в платеже,
зажечь џссы и добратьсЯ до самого  господарЯ.  ЏЯть  тысЯч  левов  были  ему
доставлены.
     Љаков Љирджали?


        …ѓ€Џ…’‘Љ€… ЌЋ—€

        ѓ‹Ђ‚Ђ I

     - Quel est cet homme?
     - Ќа c'est un bien grand talent, il fait de sa voix tout ce qu'il veut.
     - Il devrait bien, madame, s'en faire une culotte {1}.
     —арский был один из  коренных  жителей  Џетербурга.  …му  не  было  еще
тридцати лет; он не был женат; служба не обременЯла его. Џокойный дЯдЯ  его,
бывший виц-губернатором в хорошее  времЯ,  оставил  ему  порЯдочное  имение.
†изнь его могла быть очень приЯтна; но он имел несчастие писать  и  печатать
стихи. ‚ журналах звали его поэтом, а в лакейских сочинителем.
     ЌесмотрЯ  на  великие  преимущества,   коими   пользуютсЯ   стихотворцы
(признатьсЯ: кроме права ставить винительный падеж вместо родительного и еще
кой-каких, так  называемых  поэтических  вольностей,  мы  никаких  особенных
преимуществ за русскими стихотворцами не  ведаем)  -  как  бы  то  ни  было,
несмотрЯ на  всевозможные  их  преимущества,  эти  люди  подвержены  большим
невыгодам  и  неприЯтностЯм.  ‡ло  самое  горькое,  самое  нестерпимое   длЯ
стихотворца есть его звание и  прозвище,  которым  он  заклеймен  и  которое
никогда  от  него  не  отпадает.  Џублика  смотрит  на  него  как  на   свою
собственность; по ее  мнению,  он  рожден  длЯ  ее  пользы  и  удовольствиЯ.
‚озвратитсЯ ли он из деревни, первый встречный спрашивает его:  не  привезли
ли вы нам чего-нибудь новенького? ‡адумаетсЯ  ли  он  о  расстроенных  своих
делах, о болезни милого ему  человека:  тотчас  пошлаЯ  улыбка  сопровождает
пошлое  восклицание:  верно,  что-нибудь  сочинЯете!  ‚любитсЯ  ли  он?   -.
красавица его покупает себе альбом в Ђнглийском магазине и ждет  уж  элегии.
Џридет ли он к человеку, почти с ним незнакомому, поговорить о важном  деле,
тот уж кличет своего сынка и заставлЯет читать стихи такого-то; и  мальчишка
угощает стихотворца его же изуродованными стихами. Ђ это еще цветы  ремесла!
Љаковы же  должны  быть  невзгоды?  —арский  признавалсЯ,  что  приветствиЯ,
запросы, альбомы и мальчишки так ему надоели, что поминутно принужден он был
удерживатьсЯ от какой-нибудь грубости.
     —арский  употреблЯл  всевозможные  стараниЯ,  чтобы  сгладить  с   себЯ
несносное  прозвище.  Ћн  избегал  общества  своей  братьи   литераторов   и
предпочитал им светских людей, даже самых пустых.  ђазговор  его  был  самый
пошлый и никогда не касалсЯ литературы. ‚ своей одежде  он  всегда  наблюдал
самую последнюю моду с робостию и суеверием молодого москвича, в первый  раз
отроду приехавшего  в  Џетербург.  ‚  кабинете  его,  убранном  как  дамскаЯ
спальнЯ, ничто не напоминало писателЯ; книги не валЯлись  по  столам  и  под
столами; диван не был обрызган чернилами; не было такого беспорЯдка, который
обличает присутствие  музы  и  отсутствие  метлы  и  щетки.  —арский  был  в
отчаЯнии, если кто-нибудь из светских его друзей  заставал  его  с  пером  в
руках. ’рудно поверить, до каких мелочей мог  доходить  человек,  одаренный,
впрочем, талантом  и  душою.  Ћн  прикидывалсЯ  то  страстным  охотником  до
лошадей, то отчаЯнным игроком, то самым тонким гастрономом;  хотЯ  никак  не
мог различить горской породы от арабской, никогда не помнил козырей и втайне
предпочитал печеный картофель всевозможным изобретениЯм  французской  кухни.
Ћн вел жизнь самую рассеЯнную; торчал  на  всех  балах,  объедалсЯ  на  всех
дипломатических обедах, и на всЯком званом вечере был так же неизбежим,  как
резановское мороженое.
     Ћднако ж он был поэт, и страсть его была неодолима: когда  находила  на
него такаЯ дрЯнь (так называл он вдохновение),  —арский  запиралсЯ  в  своем
кабинете и писал с утра до поздней  ночи.  Ћн  признавалсЯ  искренним  своим
друзьЯм, что только тогда и знал истинное счастие. Ћстальное времЯ он гулЯл,
чинЯсь и притворЯЯсь и слыша поминутно славный вопрос:  не  написали  ли  вы
чего-нибудь новенького?
     Ћднажды утром —арский  чувствовал  то  благодатное  расположение  духа,
когда  мечтаниЯ  Явственно  рисуютсЯ  перед  вами  и  вы  обретаете   живые,
неожиданные слова длЯ воплощениЯ видений ваших, когда  стихи  легко  ложатсЯ
под перо ваше и  звучные  рифмы  бегут  навстречу  стройной  мысли.  —арский
погружен был душою в сладостное забвение... и свет, и мнение  света,  и  его
собственные причуды длЯ него не существовали. Ћн писал стихи.
     ‚друг дверь его кабинета скрыпнула,  и  незнакомаЯ  голова  показалась.
—арский вздрогнул и нахмурилсЯ.
     - Љто там? - спросил он с досадою, проклинаЯ в душе своих слуг, никогда
не сидевших в передней.
     Ќезнакомец вошел.
     Ћн был высокого росту - худощав и казалсЯ лет тридцати. —ерты  смуглого
его лица были выразительны: бледный высокий лоб, осененный  черными  клоками
волос, черные сверкающие глаза, орлиный  нос  и  густаЯ  борода,  окружающаЯ
впалые желто-смуглые щеки, обличали в нем  иностранца.  Ќа  нем  был  черный
фрак, побелевший уже по швам; панталоны летние (хотЯ  на  дворе  стоЯла  уже
глубокаЯ осень); под истертым черным галстуком на желтоватой манишке блестел
фальшивый алмаз; шершаваЯ  шлЯпа,  казалось,  видала  и  ведро  и  ненастье.
‚стретЯсь с этим человеком в лесу,  вы  принЯли  бы  его  за  разбойника;  в
обществе  -  за  политического  заговорщика;  в  передней  -  за  шарлатана,
торгующего эликсирами и мышьЯком.
     - —то вам надобно? - спросил его —арский на французском Языке.
     - Signor, - отвечал  иностранец  с  низкими  поклонами,  -  Lei  voglia
perdonarmi se... {2}
     —арский не предложил ему стула и встал  сам,  разговор  продолжалсЯ  на
итальЯнском Языке.
     - џ неаполитанский художник, -  говорил  незнакомый,  -  обстоЯтельства
принудили менЯ оставить отечество; Я приехал в  ђоссию  в  надежде  на  свой
талант.
     —арский подумал, что неаполитанец собираетсЯ дать  несколько  концертов
на виолончели и развозит по домам свои билеты. Ћн уже хотел вручить ему свои
двадцать пЯть рублей и скорее от него избавитьсЯ, но незнакомец прибавил:
     - Ќадеюсь, Signor, что вы сделаете дружеское вспоможение своему собрату
и введете менЯ в дома, в которые сами имеете доступ.
     Ќевозможно  было   нанести   тщеславию   —арского   оскорблениЯ   более
чувствительного. Ћн спесиво взглЯнул на того, кто называлсЯ его собратом.
     - Џозвольте спросить, кто вы такой и за  кого  вы  менЯ  принимаете?  -
спросил он, с трудом удерживаЯ свое негодование.
     Ќеаполитанец заметил его досаду.
     - Signor, - отвечал он запинаЯсь... - ho creduto...  ho  sentito...  la
vostra Eccellenza mi perdonera...{3}
     - —то вам угодно? - повторил сухо —арский.
     - џ много слыхал о вашем удивительном таланте; Я  уверен,  что  здешние
господа  ставЯт  за  честь  оказывать  всевозможное  покровительство  такому
превосходному поэту, -  отвечал  итальЯнец,  -  и  потому  осмелилсЯ  к  вам
ЯвитьсЯ...
     - ‚ы ошибаетесь, Signor, - прервал его —арский. - ‡вание поэтов  у  нас
не существует. Ќаши поэты не пользуютсЯ покровительством господ; наши  поэты
сами господа, и если наши меценаты (черт их побери!) этого не знают, то  тем
хуже длЯ них. “ нас нет оборванных аббатов, которых музыкант брал бы с улицы
длЯ сочинениЯ libretto {4}. “ нас поэты не  ходЯт  пешком  из  дому  в  дом,
выпрашиваЯ себе вспоможениЯ. ‚прочем, вероЯтно вам сказали в шутку, будто  Я
вели кий стихотворец. Џравда, Я когда-то написал несколько плохих  эпиграмм,
но, слава богу, с господами стихотворцами ничего общего не имею и  иметь  не
хочу.
     Ѓедный итальЯнец смутилсЯ. Ћн поглЯдел вокруг себЯ. Љартины,  мраморные
статуи, бронзы, дорогие игрушки, расставленные на  готических  этажерках,  -
поразили его. Ћн понЯл, что между надменным dandy {5}, стоЯщим перед  ним  в
хохлатой  парчовой  скуфейке,  в  золотистом  китайском  халате,  опоЯсанном
турецкой шалью, и им,  бедным  кочующим  артистом,  в  истертом  галстуке  и
поношенном фраке, ничего не было общего. Ћн проговорил  несколько  несвЯзных
извинений, поклонилсЯ  и  хотел  выйти.  †алкий  вид  его  тронул  —арского,
который, вопреки мелочам своего характера, имел сердце доброе и благородное.
Ћн устыдилсЯ раздражительности своего самолюбиЯ.
     - Људа ж вы?  -  сказал  он  итальЯнцу.  -  Џостойте...  џ  должен  был
отклонить от себЯ незаслуженное титло и  признатьсЯ  вам,  что  Я  не  поэт.
’еперь поговорим о ваших делах. џ готов вам услужить,  в  чем  только  будет
возможно. ‚ы музыкант?
     - Ќет, Eccelenza! {6} - отвечал итальЯнец, - Я бедный импровизатор.
     - €мпровизатор! - вскрикнул —арский, почувствовав всю жестокость своего
обхождениЯ. - ‡ачем же вы прежде  не  сказали,  что  вы  импровизатор?  -  и
—арский сжал ему руку с чувством искреннего раскаЯниЯ.
     „ружеский вид его ободрил  итальЯнца.  Ћн  простодушно  разговорилсЯ  о
своих предположениЯх. Ќаружность его не  была  обманчива;  ему  деньги  были
нужны; он надеЯлсЯ в ђоссии кое-как поправить свои домашние  обстоЯтельства.
—арский выслушал его со вниманием.
     - џ надеюсь, - сказал он бедному  художнику,  -  что  вы  будете  иметь
успех: здешнее общество никогда еще не  слыхало  импровизатора.  ‹юбопытство
будет возбуждено; правда, итальЯнский Язык у нас не в употреблении,  вас  не
поймут; но это не беда; главное - чтоб вы были в моде.
     - Ќо если у  вас  никто  не  понимает  итальЯнского  Языка,  -  сказал,
призадумавшись, импровизатор, - кто ж поедет менЯ слушать?
     - Џоедут - не опасайтесь: иные из любопытства,  другие,  чтоб  провести
вечер как-нибудь, третьи, чтоб  показать,  что  понимают  итальЯнский  Язык;
повторЯю, надобно только, чтоб вы были в моде; а вы уж будете  в  моде,  вот
вам моЯ рука.
     —арский ласково рассталсЯ с импровизатором, взЯв себе его  адрес,  и  в
тот же вечер он поехал за него хлопотать.


        ѓ‹Ђ‚Ђ II

     џ царь, Я раб, Я червь, Я бог.

     „ержавин.

     Ќа другой день —арский в темном и нечистом коридоре трактира  отыскивал
35-ый номер. Ћн  остановилсЯ  у  двери  и  постучалсЯ.  ‚черашний  итальЯнец
отворил ее.
     - Џобеда! - сказал ему —арский, - ваше дело в шлЯпе.  ЉнЯгинЯ  **  дает
вам свою залу; вчера на  рауте  Я  успел  завербовать  половину  Џетербурга;
печатайте билеты и объЯвлениЯ. ђучаюсь вам если не за триумф, то по  крайней
мере за барыш...
     - Ђ это главное! - вскричал итальЯнец,  изъЯвлЯЯ  свою  радость  живыми
движениЯми, свойственными южной его породе. - џ знал, что вы  мне  поможете.
Corpo di Bacco! {7} ‚ы поэт, так же, как и Я; а что ни говори, поэты славные
ребЯта! Љак изъЯвлю вам мою благодарность? постойте... хотите  ли  выслушать
импровизацию?
     - €мпровизацию!.. разве вы можете  обойтитьсЯ  и  без  публики,  и  без
музыки, и без грома рукоплесканий?
     - Џустое, пустое! где найти мне лучшую публику?  ‚ы  поэт,  вы  поймете
менЯ лучше их, и ваше тихое ободрение дороже мне целой бури рукоплесканий...
‘адитесь где-нибудь и задайте мне тему.
     —арский сел  на  чемодане  (из  двух  стульев,  находившихсЯ  в  тесной
конурке, один был сломан, другой завален бумагами  и  бельем).  €мпровизатор
взЯл со стола гитару - и стал перед  —арским,  перебираЯ  струны  костливыми
пальцами и ожидаЯ его заказа.
     - ‚от вам тема, - сказал ему —арский: - поэт сам избирает предметы  длЯ
своих песен; толпа не имеет права управлЯть его вдохновением.
     ѓлаза итальЯнца засверкали, он взЯл несколько  аккордов,  гордо  поднЯл
голову, и пылкие строфы, выражение мгновенного чувства, стройно излетели  из
уст его... ‚от они, вольно переданные одним  из  наших  приЯтелей  со  слов,
сохранившихсЯ в памЯти —арского.

     Џоэт идет: открыты вежды,
     Ќо он не видит никого;
     Ђ между тем за край одежды
     Џрохожий дергает его...
     "‘кажи: зачем без цели бродишь?
     …два достиг ты высоты,
     € вот уж долу взор низводишь
     € низойти стремишьсЯ ты.
     Ќа стройный мир ты смотришь смутно;
     Ѓесплодный жар тебЯ томит;
     Џредмет ничтожный поминутно
     ’ебЯ тревожит и манит.
     ‘тремитьсЯ к небу должен гений,
     ЋбЯзан истинный поэт
     „лЯ вдохновенных песнопений
     €збрать возвышенный предмет".
     - ‡ачем крутитсЯ ветр в овраге,
     Џодъемлет лист и пыль несет,
     Љогда корабль в недвижной влаге
     …го дыханьЯ жадно ждет?
     ‡ачем от гор и мимо башен
     ‹етит орел, тЯжел и страшен,
     Ќа чахлый пень? ‘проси его.
     ‡ачем арапа своего
     ЊладаЯ любит „ездемона,
     Љак месЯц любит ночи мглу?
     ‡атем, что ветру и орлу
     € сердцу девы нет закона.
     ’аков поэт: как Ђквилон
     —то хочет, то и носит он -
     Ћрлу подобно, он летает
     €, не спросЯсь ни у кого,
     Љак „ездемона избирает
     Љумир длЯ сердца своего.

     €тальЯнец умолк... —арский молчал, изумленный и растроганный.
     - Ќу что? - спросил импровизатор. —арский схватил его руку  и  сжал  ее
крепко.
     - —то? - спросил импровизатор, - каково?
     - “дивительно, - отвечал поэт. - Љак! —ужаЯ мысль чуть коснулась вашего
слуха и уже стала  вашею  собственностию,  как  будто  вы  с  нею  носились,
лелеЯли, развивали ее беспрестанно. €так, длЯ вас не существует ни труда, ни
охлаждениЯ,  ни  этого  беспокойства,  которое  предшествует  вдохновению?..
“дивительно, удивительно!..
     €мпровизатор отвечал:
     - ‚сЯкой талант неизъЯсним. Љаким образом ваЯтель в  куске  каррарского
мрамора видит сокрытого ћпитера и выводит его  на  свет,  резцом  и  молотом
раздроблЯЯ  его  оболочку?  Џочему  мысль  из  головы  поэта   выходит   уже
вооруженнаЯ четырьмЯ рифмами, размереннаЯ стройными однообразными стопами? -
’ак  никто,  кроме  самого  импровизатора,  не  может  понЯть  эту  быстроту
впечатлений, эту  тесную  свЯзь  между  собственным  вдохновением  и  чуждой
внешнею волею - тщетно Я сам захотел бы  это  изъЯснить.  Ћднако...  надобно
подумать о моем первом вечере. Љак вы  полагаете?  Љакую  цену  можно  будет
назначить за билет, чтобы публике не слишком было тЯжело и чтобы Я между тем
не осталсЯ в накладе? ѓоворЯт, la signora Catalani {8} брала по  25  рублей?
–ена хорошаЯ...
     ЌеприЯтно  было  —арскому  с  высоты  поэзии  вдруг  упасть  под  лавку
конторщика; но он очень хорошо понимал житейскую необходимость и пустилсЯ  с
итальЯнцем в меркантильные расчеты. €тальЯнец при сем случае обнаружил такую
дикую жадность, такую  простодушную  любовь  к  прибыли,  что  он  опротивел
—арскому, который поспешил его оставить, чтобы не  совсем  утратить  чувство
восхищениЯ,  произведенное  в  нем  блестЯщим  импровизатором.   Ћзабоченный
итальЯнец не заметил этой перемены и проводил его по коридору и по  лестнице
с глубокими поклонами и уверениЯми в вечной благодарности.


        ѓ‹Ђ‚Ђ III

     –ена за билет 10 рублей; начало в 7 часов.

     Ђфишка.

     ‡ала кнЯгини** отдана была в распорЯжение импровизатору. Џодмостки были
сооружены; стульЯ расставлены в двенадцать рЯдов; в назначенный день, с семи
часов вечера, зала была освещена, у дверей  перед  столиком  длЯ  продажи  и
приема  билетов  сидела  стараЯ  долгоносаЯ  женщина   в   серой   шлЯпе   с
надломленными перьЯми и с перстнЯми  на  всех  пальцах.  “  подъезда  стоЯли
жандармы. Џублика начала собиратьсЯ. —арский приехал из первых. Ћн  принимал
большое участие в успехе представлениЯ и хотел  видеть  импровизатора,  чтоб
узнать, всем ли он  доволен.  Ћн  нашел  итальЯнца  в  боковой  комнатке,  с
нетерпением посматривающего на часы. €тальЯнец одет был театрально; он был в
черном с ног до головы; кружевной воротник его рубашки  был  откинут,  голаЯ
шеЯ своею странной белизною Ярко  отделЯлась  от  густой  и  черной  бороды,
волоса опущенными клоками  осенЯли  ему  лоб  и  брови.  ‚се  это  очень  не
понравилось —арскому, которому неприЯтно было видеть поэта в одежде заезжего
фиглЯра. Ћн после короткого разговора возвратилсЯ в залу,  котораЯ  более  и
более наполнЯлась.
     ‚скоре  все  рЯды  кресел  были  занЯты  блестЯщими   дамами;   мужчины
стесненной рамою стали у подмостков, вдоль стен и  за  последними  стульЯми.
Њузыканты с своими пульпитрами занимали обе  стороны  подмостков.  Џосредине
стоЯла  на  столе  фарфороваЯ  ваза.  Џублика  была  многочисленна.  ‚се   с
нетерпением  ожидали  начала;   наконец   в   половине   осьмого   музыканты
засуетилисЯ, приготовили смычки  и  заиграли  увертюру  из  "’анкреда".  ‚се
уселось и примолкло, последние звуки увертюры прогремели... €  импровизатор,
встреченный оглушительным плеском, поднЯвшимсЯ со  всех  сторон,  с  низкими
поклонами приближилсЯ к самому краю подмостков.
     —арский с беспокойством ожидал,  какое  впечатление  произведет  перваЯ
минута, но он заметил, что нарЯд, который показалсЯ ему так  неприличен,  не
произвел того же действиЯ на публику. ‘ам —арский  не  нашел  ничего  в  нем
смешного, когда увидел его на подмостках, с бледным лицом,  Ярко  освещенным
множеством ламп и свечей. Џлеск утих; говор умолк...  €тальЯнец,  изъЯснЯЯсь
на плохом французском Языке, просил господ посетителей  назначить  несколько
тем, написав их на особых бумажках. Џри  этом  неожиданном  приглашении  все
молча поглЯдели друг на друга и никто ничего не отвечал. €тальЯнец, подождав
немного, повторил свою просьбу робким и смиренным голосом. —арский стоЯл под
самыми подмостками; им овладело беспокойство; он  предчувствовал,  что  дело
без него не обойдетсЯ и что принужден он будет написать свою тему.  ‚  самом
деле, несколько дамских головок обратились  к  нему  и  стали  вызывать  его
сперва вполголоса, потом громче  и  громче.  “слыша  имЯ  его,  импровизатор
отыскал его глазами у своих ног и подал  ему  карандаш  и  клочок  бумаги  с
дружескою улыбкою. €грать  роль  в  этой  комедии  казалось  —арскому  очень
неприЯтно, но  делать  было  нечего;  он  взЯл  карандаш  и  бумагу  из  рук
итальЯнца, написал несколько слов; итальЯнец, взЯв со стола  вазу,  сошел  с
подмостков, поднес ее —арскому, который бросил в нее свою тему.  …го  пример
подействовал; два журналиста, в  качестве  литераторов,  почли  обЯзанностию
написать каждый по теме;  секретарь  неаполитанского  посольства  и  молодой
человек, недавно возвратившийсЯ из путешествиЯ, бредЯ о ”лоренции,  положили
в  урну  свои  свернутые  бумажки;  наконец,  одна  некрасиваЯ  девица,   по
приказанию своей матери, со  слезами  на  глазах  написала  несколько  строк
по-итальЯнски и, покраснев по уши, отдала их импровизатору,  между  тем  как
дамы смотрели на нее молча, с едва заметной  усмешкою.  ‚озвратЯсь  на  свои
подмостки, импровизатор поставил урну на стол и стал вынимать  бумажки  одну
за другой, читаЯ каждую вслух:

     ‘емейство —енчи.
     (La famiglia dei Cenci.)
     L'ultimo giorno di Pompeia.
     Cleopatra e i suoi amanti.
     La primavera veduta da una prigione.
     Il trionfo di Tasso {9}.

     - —то прикажет почтеннаЯ публика?  -  спросил  смиренный  итальЯнец,  -
назначит ли мне сама один из предложенных предметов или  предоставит  решить
это жребию?..
     - †ребий!.. - сказал один голос из толпы.
     - †ребий, жребий! - повторила публика.
     €мпровизатор сошел опЯть с подмостков, держа в руках урну, и спросил: -
Љому угодно будет вынуть тему? - €мпровизатор обвел умолЯющим взором  первые
рЯды стульев.  Ќи  одна  из  блестЯщих  дам,  тут  сидевших,  не  тронулась.
€мпровизатор, не привыкший  к  северному  равнодушию,  казалось,  страдал...
вдруг заметил он в стороне поднЯвшуюсЯ ручку в белой маленькой перчатке;  он
с живостию оборотилсЯ и подошел к молодой величавой красавице,  сидевшей  на
краю второго рЯда. Ћна  встала  безо  всЯкого  смущениЯ  и  со  всевозможною
простотою опустила в урну аристократическую ручку и вынула сверток.
     - €звольте развернуть и прочитать, - сказал ей импровизатор.  Љрасавица
развернула бумажку и прочла вслух:
     - Cleopatra e i suoi amanti.
     ќти слова произнесены были тихим голосом, но в зале  царствовала  такаЯ
тишина, что все их услышали. €мпровизатор низко поклонилсЯ прекрасной даме с
видом глубокой благодарности и возвратилсЯ на свои подмостки.
     - ѓоспода, - сказал он, обратЯсь  к  публике,  -  жребий  назначил  мне
предметом импровизации Љлеопатру  и  ее  любовников.  Џокорно  прошу  особу,
избравшую эту тему, поЯснить мне свою мысль: о каких любовниках  здесь  идет
речь, perche la grande regina aveva molto... {10}
     Џри сих словах многие мужчины громко засмеЯлись.  €мпровизатор  немного
смутилсЯ.
     - џ желал бы знать, - продолжал  он,  -  на  какую  историческую  черту
намекала особа, избравшаЯ эту тему... џ буду весьма благодарен, если  угодно
ей будет изъЯснитьсЯ.
     Ќикто  не  торопилсЯ  отвечать.  Ќесколько  дам  оборотили   взоры   на
некрасивую девушку, написавшую  тему  по  приказанию  своей  матери.  ЃеднаЯ
девушка заметила это неблагосклонное внимание и  так  смутилась,  что  слезы
повисли на ее ресницах...  —арский  не  мог  этого  вынести  и,  обратЯсь  к
импровизатору, сказал ему на итальЯнском Языке:
     - ’ема предложена мною.  џ  имел  в  виду  показание  ЂврелиЯ  ‚иктора,
который пишет, будто бы Љлеопатра назначила смерть ценою своей любви  и  что
нашлись обожатели, которых таковое условие не испугало и не отвратило... Њне
кажетсЯ, однако, что предмет немного  затруднителен...  не  выберете  ли  вы
другого?..
     Ќо  уже  импровизатор  чувствовал  приближение  бога...  Ћн  дал   знак
музыкантам играть... ‹ицо  его  страшно  побледнело,  он  затрепетал  как  в
лихорадке; глаза его засверкали чудным огнем; он приподнЯл рукою черные свои
волосы, отер платком высокое чело, покрытое каплЯми пота... и  вдруг  шагнул
вперед, сложил крестом  руки  на  грудь...  музыка  умолкла...  €мпровизациЯ
началась.

     —ертог сиЯл. ѓремели хором
     Џевцы при звуке флейт и лир.
     –арица голосом и взором
     ‘вой пышный оживлЯла пир;
     ‘ердца неслись к ее престолу,
     Ќо вдруг над чашей золотой
     Ћна задумалась и долу
     Џоникла дивною главой...
     € пышный пир как будто дремлет,
     Ѓезмолвны гости. •ор молчит.
     Ќо вновь она чело подъемлет
     € с видом Ясным говорит:
     ‚ моей любви длЯ вас блаженство?
     Ѓлаженство можно вам купить...
     ‚немлите ж мне: могу равенство
     Њеж нами Я восстановить.
     Љто к торгу страстному приступит?
     ‘вою любовь Я продаю;
     ‘кажите: кто меж вами купит
     –еною жизни ночь мою? -
     ђекла - и ужас всех объемлет,
     € страстью дрогнули сердца...
     Ћна смущенный ропот внемлет
     ‘ холодной дерзостью лица,
     € взор презрительный обводит
     Љругом поклонников своих...
     ‚друг из толпы один выходит,
     ‚ослед за ним и два других.
     ‘мела их поступь; Ясны очи;
     Ќавстречу им она встает;
     ‘вершилось: куплены три ночи,
     € ложе смерти их зовет.
     Ѓлагословенные жрецами,
     ’еперь из урны роковой
     Џред неподвижными гостЯми
     ‚ыходЯт жребии чредой.
     € первый - ”лавий, воин смелый,
     ‚ дружинах римских поседелый;
     ‘нести не мог он от жены
     ‚ысокомерного презреньЯ;
     Ћн принЯл вызов наслажденьЯ,
     Љак принимал во дни войны
     Ћн вызов Ярого сраженьЯ.
     ‡а ним Љритон, младой мудрец,
     ђожденный в рощах ќпикура,
     Љритон, поклонник и певец
     •арит, Љиприды и Ђмура...
     ‹юбезный сердцу и очам,
     Љак вешний цвет едва развитый,
     Џоследний имени векам
     Ќе передал. …го ланиты
     Џух первый нежно отенЯл;
     ‚осторг в очах его сиЯл;
     ‘трастей неопытнаЯ сила
     Љипела в сердце молодом...
     € грустный взор остановила
     –арица гордаЯ на нем.
     - ЉлЯнусь... - о матерь наслаждений,
     ’ебе неслыханно служу,
     Ќа ложе страстных искушений
     Џростой наемницей всхожу.
     ‚немли же, мощнаЯ Љиприда,
     € вы, подземные цари,
     Ћ боги грозного Ђида,
     ЉлЯнусь - до утренней зари
     Њоих властителей желаньЯ
     џ сладострастно утомлю
     € всеми тайнами лобзаньЯ
     € дивной негой утолю.
     Ќо только утренней порфирой
     Ђврора вечнаЯ блеснет,
     ЉлЯнусь - под смертною секирой
     ѓлава счастливцев отпадет.


        ЉЂЏ€’ЂЌ‘ЉЂџ „Ћ—ЉЂ

     Ѓереги честь смолоду.

     Џословица.

     ѓлава I

        ‘…ђ†ЂЌ’ ѓ‚Ђђ„€€

     - Ѓыл бы гвардии он завтра ж капитан.
     - ’ого не надобно; пусть в армии послужит.
     - €зрЯдно сказано! пускай его потужит...
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     „а кто его отец?

     ЉнЯжнин.


     Ћтец мой Ђндрей Џетрович ѓринев в  молодости  своей  служил  при  графе
Њинихе и вышел в отставку премьер-майором в 17.. году. ‘ тех пор  жил  он  в
своей ‘имбирской деревне, где и женилсЯ на  девице  Ђвдотье  ‚асильевне  ћ.,
дочери бедного тамошнего дворЯнина. Ќас было девЯть человек детей.  ‚се  мои
братьЯ и сестры умерли во младенчестве.
     Њатушка была еще мною брюхата, как уже Я был записан в ‘еменовский полк
сержантом, по милости майора гвардии кнЯзЯ ‚., близкого нашего родственника.
…сли бы паче всЯкого чаЯниЯ матушка родила дочь, то батюшка объЯвил бы  куда
следовало о смерти неЯвившегосЯ сержанта, и  дело  тем  бы  и  кончилось.  џ
считалсЯ в отпуску до  окончаниЯ  наук.  ‚  то  времЯ  воспитывались  мы  не
по-нонешнему. ‘  пЯтилетнего  возраста  отдан  Я  был  на  руки  стремЯнному
‘авельичу, за трезвое поведение пожалованному мне в дЯдьки. Џод его надзором
на двенадцатом году выучилсЯ Я русской грамоте и мог очень здраво  судить  о
свойствах борзого кобелЯ. ‚ это времЯ батюшка нанЯл длЯ менЯ француза, мосье
Ѓопре,  которого  выписали  из  Њосквы  вместе  с  годовым  запасом  вина  и
прованского масла. Џриезд его сильно не понравилсЯ ‘авельичу. "‘лава богу, -
ворчал он про себЯ, - кажетсЯ, дитЯ  умыт,  причесан,  накормлен.  Људа  как
нужно тратить лишние деньги и нанимать мусье, как будто  и  своих  людей  не
стало!"
     Ѓопре в отечестве своем был парикмахером,  потом  в  Џруссии  солдатом,
потом приехал в ђоссию pour etre outchitel {1}, не  очень  понимаЯ  значение
этого слова. Ћн был добрый малый, но ветрен и беспутен до крайности. ѓлавною
его слабостию была страсть к прекрасному  полу;  нередко  за  свои  нежности
получал он толчки, от которых охал по целым суткам. Љ тому же не был он  (по
его выражению) и врагом бутылки, т. е.  (говорЯ  по-русски)  любил  хлебнуть
лишнее. Ќо как вино подавалось у нас только за  обедом,  и  то  по  рюмочке,
причем учителЯ обыкновенно и обносили, то мой Ѓопре  очень  скоро  привык  к
русской настойке и даже стал предпочитать ее винам своего отечества, как  не
в пример более полезную длЯ желудка. Њы тотчас поладили, и хотЯ по контракту
обЯзан он был учить менЯ по-французски, по-немецки  и  всем  наукам,  но  он
предпочел наскоро выучитьсЯ от менЯ кое-как болтать  по-русски,  -  и  потом
каждый из нас занималсЯ уже своим  делом.  Њы  жили  душа  в  душу.  „ругого
ментора Я и не желал. Ќо вскоре  судьба  нас  разлучила,  и  вот  по  какому
случаю:
     Џрачка Џалашка, толстаЯ и  рЯбаЯ  девка,  и  криваЯ  коровница  Ђкулька
как-то согласились в одно времЯ кинутьсЯ матушке в ноги, винЯсь в преступной
слабости и с плачем жалуЯсь на мусье, обольстившего их неопытность.  Њатушка
шутить этим не любила и пожаловалась батюшке. “ него расправа была  коротка.
Ћн тотчас потребовал каналью француза. „оложили, что мусье  давал  мне  свой
урок. Ѓатюшка пошел в мою комнату. ‚ это времЯ Ѓопре спал  на  кровати  сном
невинности. џ был занЯт делом. Ќадобно знать, что длЯ менЯ выписана была  из
Њосквы географическаЯ карта. Ћна висела на стене безо всЯкого употреблениЯ и
давно соблазнЯла менЯ шириною и добротою бумаги. џ решилсЯ  сделать  из  нее
змей и, пользуЯсь сном Ѓопре, принЯлсЯ за работу. Ѓатюшка вошел в  то  самое
времЯ, как Я прилаживал мочальный хвост к Њысу  „оброй  Ќадежды.  “видЯ  мои
упражнениЯ в географии, батюшка дернул менЯ за ухо, потом подбежал к  Ѓопре,
разбудил его очень неосторожно и стал осыпать укоризнами. Ѓопре  в  смЯтении
хотел было привстать и не мог: несчастный француз был мертво пьЯн. ‘емь бед,
один ответ. Ѓатюшка за ворот приподнЯл его с кровати, вытолкал из дверей и в
тот же день прогнал  со  двора,  к  неописанной  радости  ‘авельича.  ’ем  и
кончилось мое воспитание.
     џ  жил  недорослем,  гонЯЯ  голубей  и  играЯ  в  чехарду  с  дворовыми
мальчишками.  Њежду  тем  минуло  мне  шестнадцать  лет.  ’ут   судьба   моЯ
переменилась.
     Ћднажды  осенью  матушка  варила  в  гостиной  медовое  варенье,  а  Я,
облизываЯсь, смотрел на кипучие  пенки.  Ѓатюшка  у  окна  читал  Џридворный
календарь, ежегодно им получаемый. ќта книга имела всегда  сильное  на  него
влиЯние: никогда не перечитывал он ее без особенного участиЯ, и  чтение  это
производило в нем  всегда  удивительное  волнение  желчи.  Њатушка,  знавшаЯ
наизусть все его свычаи и обычаи, всегда старалась засунуть несчастную книгу
как можно подалее, и таким образом Џридворный календарь не попадалсЯ ему  на
глаза иногда по целым месЯцам. ‡ато, когда  он  случайно  его  находил,  то,
бывало, по целым часам не выпускал уж из  своих  рук.  €так,  батюшка  читал
Џридворный  календарь,  изредка  пожимаЯ  плечами  и  повторЯЯ   вполголоса:
"ѓенерал-поручик!.. Ћн у менЯ  в  роте  был  сержантом!..  Ћбоих  российских
орденов кавалер!.. Ђ давно ли мы..." Ќаконец батюшка  швырнул  календарь  на
диван и погрузилсЯ в задумчивость, не предвещавшую ничего доброго.
     ‚друг он обратилсЯ  к  матушке:  "ЂвдотьЯ  ‚асильевна,  а  сколько  лет
Џетруше?"
     - „а вот пошел семнадцатый годок, - отвечала матушка. - Џетруша родилсЯ
в тот самый год, как окривела тетушка ЌастасьЯ ѓарасимовна, и когда еще...
     "„обро, - прервал батюшка, - пора его в службу.  Џолно  ему  бегать  по
девичьим да лазить на голубЯтни".
     Њысль о скорой разлуке со мною так поразила матушку,  что  она  уронила
ложку в кастрюльку, и слезы  потекли  по  ее  лицу.  Ќапротив  того,  трудно
описать мое восхищение. Њысль о службе сливалась во мне с мыслЯми о свободе,
об удовольствиЯх петербургской жизни. џ  воображал  себЯ  офицером  гвардии,
что, по мнению моему, было верхом благополучиЯ человеческого.
     Ѓатюшка не любил  ни  переменЯть  свои  намерениЯ,  ни  откладывать  их
исполнение. „ень отъезду моему был назначен. Ќакануне батюшка  объЯвил,  что
намерен писать со мною к будущему моему  начальнику,  и  потребовал  пера  и
бумаги.
     - Ќе забудь, Ђндрей Џетрович, - сказала матушка,  -  поклонитьсЯ  и  от
менЯ кнЯзю Ѓ.; Я,  дескать,  надеюсь,  что  он  не  оставит  Џетрушу  своими
милостЯми.
     - —то за вздор! - отвечал батюшка нахмурЯсь. - Љ какой  стати  стану  Я
писать к кнЯзю Ѓ.?
     - „а ведь ты сказал, что изволишь писать к начальнику Џетруши?
     - Ќу, а там что?
     - „а ведь  начальник  Џетрушин  -  кнЯзь  Ѓ.  ‚едь  Џетруша  записан  в
‘еменовский полк.
     - ‡аписан! Ђ мне какое дело, что он записан?  Џетруша  в  Џетербург  не
поедет. —ему научитсЯ он, служа в Џетербурге? мотать  да  повесничать?  Ќет,
пускай послужит он в армии, да потЯнет лЯмку, да понюхает пороху,  да  будет
солдат, а не шаматон. ‡аписан в гвардии! ѓде его пашпорт? подай его сюда.
     Њатушка отыскала мой  паспорт,  хранившийсЯ  в  ее  шкатулке  вместе  с
сорочкою, в которой менЯ крестили, и вручила  его  батюшке  дрожащею  рукою.
Ѓатюшка прочел его со вниманием, положил перед собою на стол  и  начал  свое
письмо.
     ‹юбопытство  менЯ  мучило:  куда  ж  отправлЯют  менЯ,  если  уж  не  в
Џетербург? џ не сводил глаз с пера  батюшкина,  которое  двигалось  довольно
медленно. Ќаконец он кончил, запечатал письмо в одном  пакете  с  паспортом,
снЯл очки и, подозвав менЯ, сказал: "‚от тебе письмо к Ђндрею Љарловичу  ђ.,
моему старинному товарищу и другу. ’ы  едешь  в  Ћренбург  служить  под  его
начальством".
     €так, все мои блестЯщие надежды рушились! ‚место веселой  петербургской
жизни ожидала менЯ скука в стороне глухой и отдаленной. ‘лужба, о которой за
минуту думал Я с таким  восторгом,  показалась  мне  тЯжким  несчастием.  Ќо
спорить было нечего. Ќа другой день поутру подвезена была к крыльцу дорожнаЯ
кибитка; уложили в нее чемодан, погребец с чайным прибором и узлы с  булками
и  пирогами,  последними   знаками   домашнего   баловства.   ђодители   мои
благословили менЯ. Ѓатюшка сказал мне:  "Џрощай,  Џетр.  ‘лужи  верно,  кому
присЯгнешь; слушайсЯ начальников; за их лаской  не  гонЯйсЯ;  на  службу  не
напрашивайсЯ; от службы не отговаривайсЯ; и помни пословицу:  береги  платье
снову, а  честь  смолоду".  Њатушка  в  слезах  наказывала  мне  беречь  мое
здоровье, а ‘авельичу смотреть за дитЯтей. Ќадели на менЯ  заЯчий  тулуп,  а
сверху лисью шубу. џ сел в кибитку  с  ‘авельичем  и  отправилсЯ  в  дорогу,
обливаЯсь слезами.
     ‚ ту же ночь приехал Я в ‘имбирск, где должен  был  пробыть  сутки  длЯ
закупки нужных вещей,  что  и  было  поручено  ‘авельичу.  џ  остановилсЯ  в
трактире. ‘авельич с утра отправилсЯ по лавкам. ‘оскуча глЯдеть из  окна  на
грЯзный переулок, Я пошел бродить по всем  комнатам.  ‚ошед  в  биллиардную,
увидел Я высокого барина лет тридцати пЯти,  с  длинными  черными  усами,  в
халате, с кием в руке и с трубкой в зубах. Ћн играл с маркером, который  при
выигрыше выпивал рюмку водки, а при проигрыше должен был лезть под  биллиард
на четверинках. џ стал смотреть на их игру. —ем долее она продолжалась,  тем
прогулки на четверинках становились чаще, пока наконец  маркер  осталсЯ  под
биллиардом. Ѓарин произнес  над  ним  несколько  сильных  выражений  в  виде
надгробного слова и предложил мне сыграть партию. џ отказалсЯ  по  неумению.
ќто показалось ему, по-видимому, странным. Ћн поглЯдел  на  менЯ  как  бы  с
сожалением;  однако  мы  разговорились.  џ  узнал,  что  его  зовут   €ваном
€вановичем ‡уриным, что он  ротмистр  **  гусарского  полку  и  находитсЯ  в
‘имбирске при приеме рекрут,  а  стоит  в  трактире.  ‡урин  пригласил  менЯ
отобедать с ним вместе чем бог послал, по-солдатски. џ с охотою  согласилсЯ.
Њы сели за стол. ‡урин пил много и потчевал  и  менЯ,  говорЯ,  что  надобно
привыкать ко службе; он рассказывал мне армейские анекдоты, от которых Я  со
смеху чуть не валЯлсЯ,