Џробивать различные стены" приходилось каждодневно. Џри этом главными
рычагами воздействиЯ на экономику длЯ него, как и длЯ любого областного
секретарЯ, служили партийное администрирование на местах и борьба за
получение дополнительных субсидий из –ентра. ќтим инструментарием
ставропольский секретарь научилсЯ пользоватьсЯ мастерски: так, чтобы
добитьсЯ выплаты повышенных премиальных, заработанных "ипатовцами",
приходилось принимать специальные решениЯ крайкома партии. ‚ засушливый год,
когда поголовье скота оказалось под угрозой из-за нехватки кормов, на их
заготовку мобилизовались горожане. ‡десь были и школьники, часто удавалось
подключить и отдыхающих из многочисленных санаториев и домов отдыха
‘тавропольЯ. Ќадо сказать, что эти нескончаемые битвы "за урожай", "за
поголовье скота", за "птицепром" велись, по сути, не против неблагоприЯтных
климатических условий, а против всепогодной ‘истемы, и ѓорбачеву на своем
участке фронта нередко удавалось осуществлЯть прорывы.
‚ообще он был "везунчиком", недаром изумил „ж.Ѓуша, когда в его
загородной резиденции в Љэмп-„эвиде, никогда, разумеетсЯ, не тренировавшись
в этом излюбленном развлечении американского президента, с первого раза
метнув подкову, насадил ее на штырь. €ногда помогала его энергиЯ, иногда
выручал ѓосподь Ѓог - в тот самый засушливый год в конце концов пошли
спасительные дожди. —аще выручали налаженные свЯзи с московским начальством.
Ћт прЯмых контактов с ним, от "вхожести" в цековские и правительственные
кабинеты зависели, естественно, все местные партийные руководители - каждый
пользовалсЯ доступным ему способом, чтобы зазвать, заманить к себе
кого-нибудь из членов Џолитбюро, а если повезет, то и генсека, и добитьсЯ
поддержки. ‚ ход шли землЯческие свЯзи, круглые даты основаниЯ городов,
другие юбилеи, церемонии награждениЯ республик и областей орденами и
переходЯщими Љрасными знаменами.
ѓорбачеву, как и другому его коллеге из "курортных" секретарей, эта
козырнаЯ длЯ советской системы карта сама шла в руки. Љ нему в ‘таврополь на
курорты Њинвод и в горный „омбай начальство ездило куда чаще, чем, скажем, к
‹игачеву в ’омск или к …льцину в ‘вердловск, не говорЯ уже о Ѓогом забытых
вЯтичах или норильчанах. Љонкурентами ѓорбачева по приему и обслуживанию
отдыхающих руководителей были крымчане, и в особенности его главный
сосед-соперник, секретарь Љраснодарского крайкома ‘.Њедунов, на чьей
территории располагались здравницы ‘очи. Џолитической "рентой", которую ему
приносило —ерноморское побережье, он пользовалсЯ сполна. —ерез его застольЯ,
банкеты, бани проходила регулЯрно значительнаЯ часть высшего партийного и
государственного аппарата (с семьЯми), покидавшаЯ Љраснодарский край с
щедрыми подарками, создаваЯ гостеприимному секретарю, хозЯйствовавшему в
нем, как на своем подворье, прочный защитный слой, оберегавший его от
партийных расследований и уголовных дел.
Љонтингент, гостивший у ѓорбачева, был другим - на Њинводы люди ехали
не длЯ загулов, а длЯ лечениЯ, и, по мере того как члены Џолитбюро старели,
они, их свита и разномастные министры все чаще оказывались на его
территории. € если благодарЯ своим разнообразным починам и экономическим
экспериментам ѓорбачев вошел в число перспективных местных руководителей, то
личным контактом с такими ключевыми фигурами тогдашней политической
иерархии, как Њ.‘услов, Ђ.Љосыгин, „.“стинов, ћ.Ђндропов, Ќ.Ѓайбаков, он во
многом обЯзан Њинеральным ‚одам и „омбаю (где любил отдыхать Џредседатель
‘овета Њинистров Ђ.Љосыгин).
Ќа отдыхе, освобождаЯсь от своих кабинетов, приемных, "‡€‹ов" и
неприступных секретарей, эти люди буквально и психологически "переодевались"
в цивильное платье, становились доступнее и охотно выходили за рамки
протокольного общениЯ. ‚озможность неофициальных и даже задушевных бесед с
начальством облегчало и то, что слабеющие и в разной степени больные люди не
ждали от него, как гости краснодарского коллеги, разгульных попоек и банных
утех с ласковыми комсомольскими активистками, а стремились отвлечьсЯ от
будней, надоевших им за долгую государственную жизнь, и порассуждать об
отвлеченном. € сам Њихаил, и ђаиса в этом плане были длЯ них идеальными
собеседниками. € хотЯ ђаиса Њаксимовна в мемуарах вспоминает о приеме
московских начальников в ‘таврополье как об обременительной повинности,
замечаЯ, что длЯ семьи оказывать это гостеприимство "было накладно", именно
с той поры ѓорбачевы со многими крупными деЯтелЯми позднебрежневского режима
были знакомы и даже "дружны семьЯми".
‚ присутствии молодой образованной четы эти люди, в сущности лишенные
большую часть своей жизни нормального человеческого общениЯ, "снимали
галстуки", "мЯгчели", открываЯсь давно забытыми либо попросту неизвестными
окружающим сторонами своей натуры. ’ак ѓорбачевы узнали, что ћрий
‚ладимирович Ђндропов не только пишет стихи, но и помнит огромное количество
казачьих песен, которые любит петь сам, а "сухарь" Љосыгин даже в пожилом
возрасте прекрасно танцует фокстрот и танго. ‚о времЯ одной из бесед Ђлексей
Ќиколаевич "со слезами на глазах" рассказал Њихаилу: он не может простить
себе, что длЯ того, чтобы показатьсЯ вместе с остальным советским
руководством 7 ноЯбрЯ на трибуне ЊавзолеЯ, отлучилсЯ от тЯжелобольной жены,
лежавшей в больнице. †ена умерла в его отсутствие.
…сли длЯ "московских руководителей", позволЯвших себе расслабитьсЯ
перед молодым секретарем, это общение было душевным отдыхом, то длЯ
ѓорбачева, разумеетсЯ, оно оставалось работой. "‚изантийство в те годы, -
вспоминает Ђ.џковлев, - утвердилось как способ даже не вершить политику, а
просто выживать в номенклатуре". †есткие рамки партийной карьеры, в которые
он был отныне заключен, требовали от него не только развлекать старших
товарищей и выслушивать их откровениЯ, но и бить на публике ритуальные
поклоны и перед партийным руководством в целом, и перед его конкретными
представителЯми. Ќетрудно, конечно, процитировать образцы его тогдашних
славословий и в адрес Њ.‘услова, приезжавшего в ‘таврополь вручать городу
орден по случаю 200-летиЯ, и "дорогого ‹еонида €льича" в эпоху безудержного
восхвалениЯ его литературных шедевров. ЏеречитываЯ эти тексты сегоднЯ,
отметим ради справедливости, в этой, обЯзательной тогда, вдохновенной лести
ѓорбачев хотЯ бы не стремилсЯ превзойти остальных своих коллег, в частности
из ‡акавказских республик.
€ хотЯ, надо полагать, ѓорбачев не придавал этой словесной трескотне
серьезного значениЯ, воспринимаЯ ее как досадную, но и неизбежную
повинность, в глубине души у него, как у нормального человека, накапливалось
раздражение, а то и злость из-за того, что, в отличие от большинства,
обреченного всего лишь слушать заведомый вздор, должен был сам активно
разыгрывать этот дурной спектакль. “читываЯ настроениЯ в его собственной
семье - по свидетельству €рины, "дома царил дух неприЯтиЯ всей этой
затхлости и пониманиЯ абсурда сложившегосЯ порЯдка", - участие в этом
"лицедействе" даже длЯ такого прирожденного актера, как ѓорбачев,
становилось все более тЯгостным.
Њежду тем какой-либо реальной перспективы выхода в нормальный мир, "на
свежий воздух" тогда еще не предвиделось. "ђеальный социализм", казалось,
ввел в действие собственные законы природы и стал государственной религией
со своими обЯзательными ритуалами. Љак и у любой религии, они предполагали
не только молитвы и восхвалениЯ ѓоспода (‘истемы и ее наместников на земле),
но и обличение (и разоблачение) еретиков. Њихаил ‘ергеевич не боитсЯ
вспоминать, что вскоре после "Џражской весны" 1968 года, когда в стране
началось закручивание гаек, он, будучи еще вторым секретарем крайкома,
принЯл участие в экзекуции одного из ставропольских "диссидентов" - доцента
”.‘адыкова, осмелившегосЯ по примеру чехословацких "ревизионистов" (тогда
он, надо думать, себЯ к ревизионистам не причислЯл) выступить со своими
"рецептами" усовершенствованиЯ режима. "Њы его тогда разделали под орех", -
говорит ѓорбачев, признаваЯ, что впоследствии при воспоминании о бедном
‘адыкове, который озвучил многие идеи будущей перестройки, его "мучила
совесть".
Ќе эта ли "больнаЯ совесть" стала в конечном счете главным внутренним
изъЯном образцового во всех остальных отношениЯх первого секретарЯ крайкома,
тем сбоем в его генетическом коде, который развилсЯ позднее в неизлечимую
болезнь ереси? Ќо в ставропольские годы если ее вирус и присутствовал в
организме ѓорбачева, то еще дремал, не даваЯ о себе знать. ’ребовались
особые дополнительные условиЯ, чтобы он пробудилсЯ. Љ таковым можно отнести
первые зарубежные поездки Њихаила и ђаисы.
Ћткрытие внешнего - не советского мира, существование иной,
внесталинской вселенной длЯ него, как и длЯ многих его сверстников,
произошло в год проведениЯ в Њоскве ‚семирного фестивалЯ молодежи и
студентов. ‹етом 1957-го Њихаил, как и сотни комсомольских активистов со
всей страны, был мобилизован длЯ шефства над съехавшимисЯ в столицу
представителЯми "прогрессивной молодежи планеты". Ќа его долю выпала
непростаЯ обЯзанность обеспечивать участие в программе фестивалЯ
разномастной, буйной и беспорЯдочной итальЯнской делегации, имевшей весьма
специфическое представление о регламенте, дисциплине и времени вообще.
ѓорбачеву, привыкшему со школы прилюдно отчитывать несознательных
комсомольцев за опозданиЯ на мероприЯтиЯ, итальЯнцы преподали, наверное,
первый урок политического плюрализма.
‚ свои собственные зарубежные экспедиции он отправилсЯ, уже став
комсомольским функционером. Џервые поездки, как тогда было заведено,
состоЯлись в соцлагерь: ѓ„ђ, Ѓолгарию. ќти выезды в "братские государства",
где советских товарищей принимали как "старших братьев", врЯд ли внесли
что-то существенное в его "политическое развитие". Џрограммы многих таких
воЯжей с обЯзательным посещением предприЯтий и пылкими тостами за дружбу
напоминали сцены из "Љубанских казаков" - сам ставропольский казак ѓорбачев
еще в университетские годы разъЯснЯл своему другу ‡денеку Њлынаржу всю
фальшь этого кинофильма.
‡ато первые выезды в составе партийных делегаций на ‡апад - во ”ранцию,
€талию, Ѓельгию, ”ђѓ - стали длЯ Њихаила и сопровождавшей его "на отдых и
лечение" ђаисы настоЯщим выходом в открытый зарубежный космос. ѓорбачеву
предстоЯло сделать как минимум два принципиальных открытиЯ. Џервое: как
выЯснилось, советские люди жили далеко не в самом лучшем из миров, в чем их
усердно уверЯла партийнаЯ пропаганда. Ќе только эксплуататоры, наживавшиесЯ,
как им и положено, за счет трудЯщихсЯ, но и сами эксплуатируемые, радушно
принимавшие посланцев ђодины социализма, жили и трудились в таких условиЯх,
о которых классу-гегемону в ‘‘‘ђ приходилось только мечтать. ‚торым, не
менее важным откровением стало то, что империалистическое окружение,
вынуждавшее наших людей отказывать себе в самом необходимом ради обеспечениЯ
безопасности державы, при ближайшем рассмотрении оказалось не только не
слишком враждебным, но подчас и весьма дружественным. ‚о всЯком случае,
получив возможность благодарЯ гостеприимству французских коммунистов
проехать на предоставленном им "ђено" несколько сот километров от Џарижа до
ЊарселЯ, ѓорбачевы смогли оценить не только красоты ”ранции, но и обращенную
к ним доброжелательность людей и непривычную длЯ выходцев из суровой
советской реальности непринужденно-раскованную атмосферу.
‚первые столкнулсЯ тогда ѓорбачев и с "германским вопросом", в
окончательное решение которого ему предстоЯло годы спустЯ внести решающий
вклад. Ћн любит рассказывать, как владелец одной из бензоколонок в ‡ападной
ѓермании завел с ним разговор о своей разделенной стране. Џолитически
подготовленный Њихаил убедительно объЯснил немцу, что ответственность за
раскол лежит на германском фашизме, затеЯвшем войну, и к месту напомнил, что
не столько ‘талин, сколько главы союзных государств так "любили" ѓерманию,
что предпочли, чтобы их было как минимум две. Ќо даже после этой вполне
достойной отповеди в сознании, по его словам, застрЯл вопрос немца: "Ђ как
бы вы сами жили, если бы вашу страну и столицу перерезали пополам?"
ђаиса из своих первых зарубежных поездок вернулась не только с
исписанными в музеЯх блокнотиками, зафиксировавшими восторженные впечатлениЯ
от Џарижа и ђима, но и с воспоминанием о поразившем ее "двойном" памЯтнике
„жузеппе ѓарибальди - рЯдом с великим объединителем €талии была изображена
его жена Ђнита. ’огда этот символ неразрывного семейного и духовного союза
осталсЯ всего лишь одним из штрихов в мозаике впечатлений, однако
впоследствии образ изваЯнной в камне супруги национального героЯ €талии,
видимо, неспроста не однажды возвращалсЯ к ней.
ЌесмотрЯ на многообещающее начало, а может быть, как раз из-за резвого
старта, вознесшего Њихаила ‘ергеевича почти к самому "политическому
поднебесью", к середине 70-х годов паруса его партийной карьеры обвисли.
‘трана попала в позднебрежневское безветрие, и противоестественность этого
декретированного сверху штилЯ острее всего ощущали такие, как он, молодые,
динамичные и еще во что-то верившие областные руководители. €х, впрочем,
было не слишком много. ђой Њедведев справедливо отмечает, что на общем фоне
общесоюзной поместной номенклатуры ѓорбачев выделЯлсЯ как "нетипичный
секретарь". Људа более типичными выглЯдели соседи ѓорбачева по другим
южнороссийским областЯм - краснодарец ‘.Њедунов или ростовчанин
€.Ѓондаренко, которые вовремЯ рапортовали Њоскве об успехах и не приставали
к –ентру с лишними инициативами, обмениваЯ свое усердие в прославлении
мудрости руководства –Љ и "лично" ‹еонида €льича на практически полную
безнаказанность. ‚ результате любые жалобы, поступавшие с мест сигналы о
фактах произвола и беззакониЯ, царившего в этих удельных кнЯжествах,
исправно переправлЯлись тем, кого они касались, длЯ "принЯтиЯ мер", а
затевавшиесЯ было ЉЏЉ дежурные "проверки" благополучно захлебывались (в том
числе в обильных возлиЯниЯх, которыми встречали московских инспекторов
местные власти).
‘тавропольского секретарЯ не смущало, что на этом фоне он выглЯдел
"белой вороной". ѓорбачев, разумеетсЯ, действовал по общим правилам игры, не
уклонЯлсЯ от повинностей, наложенных, как барщина, на весь партаппарат,
использовал тот же особый казенно-канцелЯрский Язык общениЯ
совпартноменклатуры. Ќо одновременно с участием в обЯзательном тогда длЯ
всех пропагандистском "жужжании", давно воспринимавшемсЯ как неизбежный
шумовой фон, ѓорбачев старалсЯ не усердствовать сверх меры, не выходить за
пределы "партминимума", а за рамками формальных церемоний и вовсе позволЯл
себе "дерзить" начальству (разумеетсЯ, не самому главному). "Ќу не мог Я,
хоть зарежь, просто поддакивать начальникам и по каждому поводу восклицать:
"Ђх, как вы замечательно это придумали или сказали, €ван €ванович!" -
рассказывал он. Њожет быть, поэтому с начальниками, требовавшими
безусловного почтительного послушаниЯ и демонстративного поклонениЯ, вроде
Ђ.Љириленко, Љ.—ерненко, отношениЯ у него "не складывались". ‚месте с тем у
людей, не менее значимых в Џолитбюро, в частности у Ђ.Љосыгина и
ћ.Ђндропова, дерзкий, но "болеющий за дело" ставропольский секретарь вызывал
благожелательный интерес.
Ѓлаговолил к нему, до того пока не впал в полулетаргическое состоЯние,
и сам ‹еонид €льич. Ђдресовав членам Џолитбюро его записки, обещал свою
поддержку в преддверии Џленума по сельскому хозЯйству и на заседаниЯх ЏЃ
многозначительно замечал, что "надо бы поддерживать инициативную молодежь,
раз уж мы ее выдвигаем". Ќо по мере дрЯхлениЯ генсека угасал и его интерес к
поступавшим "снизу" идеЯм. Љ тому же после окончательного утверждениЯ своего
непререкаемого авторитета в соперничестве с премьер-министром потерЯла
прежнюю ценность в его глазах и упоминавшаЯсЯ уже "группа оперативной
поддержки".
Џочувствовав это ослабление вниманиЯ Ѓрежнева к своему "протеже",
аппаратный истеблишмент постаралсЯ осадить "выскочку". ѓорбачеву Явно дали
понЯть, что "суетитьсЯ" не стоит, и достаточно демонстративно отодвинули его
в категорию "заднескамеечников" –Љ. ‡а 8 лет пребываниЯ первым секретарем
‘тавропольского крайкома он ни разу не удостоилсЯ права выступлениЯ на
Џленуме –Љ, хотЯ каждый раз исправно записывалсЯ в прениЯ. "‚сегда давали
слово "вернЯкам", - жаловалсЯ он, - ростовскому, саратовскому, тюменскому
секретарЯм, о которых заранее было известно, что они скажут".
Џопробовали подкопатьсЯ под "нетипичного" ставропольца, в котором
брежневское окружение учуЯло чужака, и с другого бока. ЌадеЯсь найти
компромат, начал было "копать" тогдашний всесильный министр внутренних дел и
друг брежневского семейства Ќ.™елоков, в конфликт с которым ѓорбачев вступал
из-за самоуправства его подчиненных. ‚ одном из доверительных разговоров он
заЯвил своему окружению: "ѓорбачева надо уничтожить!" Ћднако отыскать
компромат не удалось, а на более серьезную спецоперацию у него уже не
хватило времени...
‹еонид €льич угасал на глазах, надвигалась аскетичнаЯ андроповскаЯ
эпоха, и ѓорбачев, Явно находившийсЯ в фаворе у будущего генсека, получил
шанс пересесть с задних скамеек –Љ на передние. Џериодически напоминал о
своем питомце и упоминавшийсЯ уже его давнишний покровитель ”.Љулаков.
Ќаписанную Њихаилом ‘ергеевичем обстоЯтельную, страниц на 70,
"непричесанную" записку о проблемах села ”едор „авыдович, велев сократить ее
наполовину и заручившись согласием ‹еонида €льича, разослал членам Џолитбюро
и ‘екретариата –Љ. ђеволюции или сколько-нибудь существенных реформ в
тогдашнем сельском хозЯйстве эта бумага не вызвала, ее благополучно
этапировали в партийный архив, но сам факт "тиражированиЯ" именной записки,
безусловно, поднимал автора в глазах остальных членов –Љ.
‹етом 1978 года на Џленуме –Љ ѓорбачев получил наконец право поднЯтьсЯ
на трибуну и, "чувствуЯ затылком" скептически-настороженное молчание
Џрезидиума, высказал одолевавшие его сомнениЯ и основные идеи относительно
того, как избавить сельское хозЯйство от обидного статуса иждивенца. …го
речь - эта заЯвка на неортодоксальное мнение - многими воспринималась как
публичное представление ѓорбачева партийному аппарату, и профессионалы
начали немедленно раскладывать номенклатурные пасьЯнсы в попытке вычислить
новую должность, какую прочит ему начальство. “гадать, что произойдет через
несколько недель, не было дано никому.
‘екретарь –Љ ЉЏ‘‘ ”.Љулаков Явно присматривал длЯ него заметное новое
место в своем окружении. ‘ам он, к тому моменту самый молодой член
Џолитбюро, вполне мог "поигрывать" с идеей своего возможного вознесениЯ в
заветное кресло генсека. „лЯ такой, пусть даже достаточно отдаленной
перспективы надо было начать формировать свою команду. € обЯзанный ему
многим ѓорбачев вполне логично должен был занЯть в ней центральное место.
Ћднако человек, будь он даже член Џолитбюро, может всего лишь предполагать,
- возможность располагать Ѓог оставлЯет за собой.
Џосле того как Љулаков ввел своего "наследника" в состав –Љ, максимум,
что он мог еще сделать, - это передать ему собственное место в кремлевском
руководстве. „лЯ этого надо было его освободить. —то и произошло, когда
спустЯ несколько дней ”едор „авыдович, после оказавшегосЯ фатальным
"нарушениЯ режима", скоропостижно скончалсЯ в своем рабочем кабинете. ‘вЯто
место оказалось пусто, и ѓорбачев неожиданно длЯ всех и самого себЯ оказалсЯ
первым кандидатом на то, чтобы его занЯть.
* ѓ‹Ђ‚Ђ 2. "’ЋЏЋђ ЏЋ„ ‹Ђ‚ЉЋ‰" *
"ЏЋ„‹…‘ЋЉ"
‚ декабре 1978 года Њихаил и ђаиса перебрались в Њоскву. ‘вою Њоскву -
котораЯ их познакомила, напутствовала в счастливое семейное плаванье. Ќо
нельзЯ, как известно, войти дважды в одну и ту же реку. ‡а прошедшие 23 года
здесь все изменилось, и прежде всего изменились они сами. Њихаил стал
Њихаилом ‘ергеевичем, посолиднел, полысел, начал носить шлЯпу. ‡а плечами
была успешнаЯ и увереннаЯ комсомольско-партийнаЯ карьера. Џервый секретарь
крайкома одного из ведущих регионов страны научилсЯ открывать двери главных
московских приемных и избавилсЯ от трепета перед обитателЯми сиЯтельных
кабинетов. Џеревод в Њоскву он воспринимал не как неожиданный подарок, за
который следовало благодарить судьбу и каждого из членов Џолитбюро, а как
закономерность. ’о, что он становилсЯ самым молодым ‘екретарем –Љ ЉЏ‘‘, его
нисколько не смущало, скорее служило подтверждением: он выбрал верный путь и
оптимально распорЯдилсЯ открывшимисЯ перед ним возможностЯми.
„ругой за эти годы стала и ђаиса. –елеустремленнаЯ
студентка-философичка, активнаЯ участница бесчисленных университетских
дискуссий тех лет превратилась в уверенную в себе молодую женщину,
настроенную на самостоЯтельную преподавательскую и научную карьеру,
независимую от номенклатурной судьбы мужа. ‹ишь позднее, оказавшись в
Њоскве, ђаиса, хотЯ и не сразу, смиритсЯ с вынужденным уходом в тень
ѓорбачева, осознав, что, направлЯЯ, консультируЯ и оберегаЯ мужа, она
получит несравненно большую возможность реализовать себЯ. Џока же ђаиса
Њаксимовна без сожалениЯ расставалась с размеренным укладом жизни "первой
дамы" ‘таврополЯ и с нетерпением готовилась к встрече с Њосквой,
предчувствуЯ, что и ее Њихаила ждет новаЯ и сладостно неизвестнаЯ судьба.
ЌесмотрЯ на годы, прожитые в российской глубинке, ѓорбачевых трудно
было отнести к провинциалам. € дело было не только в их студенческой
молодости, прошедшей в стенах Њѓ“, к тому же в переломные 50-е годы.
ђаспрощавшись с университетом, Њихаил продолжал самообразование. —тобы на
равных общатьсЯ с профессионалами его аграрного краЯ - секретарЯми сельских
райкомов, председателЯми колхозов, механизаторами, он добавил к своему
юридическому диплому диплом выпускника ‘тавропольского сельскохозЯйственного
вуза.
Ќо если к продолжению учебы его подталкивали служебнаЯ необходимость и
разбуженнаЯ университетом жажда новых знаний, то переводы зарубежных книг по
политике (информированиЯ узкого круга номенклатуры) он читал, что
называетсЯ, длЯ души. €менно здесь он открыл длЯ себЯ таких марксистских
"еретиков", как ѓрамши, ’ольЯтти, Ѓоффа. ’ам же вместе с ђаисой читал и
современных антимарксистов и новых философов - ‘артра, Њаркузе,
представителей "франкфуртской школы".
ђасширить горизонт ѓорбачевым помогли и зарубежные поездки. Џосле одной
из них ђаиса даже как-то задала мужу Явно антисоветский вопрос: "Њиша,
почему мы живем хуже?" ‚ ‘таврополе найти ответа на него не удалось.
Ћставалась надежда на Њоскву.
Ќе только ѓорбачевы изменились за прошедшие годы - их ждала совсем
другаЯ Њосква. Ќе та, сначала сталинскаЯ, а потом хрущевскаЯ, которую они
помнили и знали, а брежневскаЯ. Љ тому же им предстоЯло приземлитьсЯ не в
анархически-вольнодумном студенческом общежитии на ‘тромынке, а в
герметически изолированной от внешнего мира "резервации" длЯ высших
партийных бонз - в царстве ‡астоЯ.
‘ам по себе этот хлесткий термин, как любое, тем более официально
санкционированное уже в перестроечную эпоху клише, конечно же, условен. Ћн
не отражал ни противоречивой реальности советского общества, ни
накапливавшихсЯ в нем тогда симптомов будущих изменений. „а и ‹.Ѓрежнев в
первые годы своего правлениЯ отнюдь не походил на персонажа многочисленных
анекдотов, в который превратилсЯ к концу жизни.
’еперь уже забыли, что в октЯбре 1964 года новость о смещении Ќикиты
•рущева на Џленуме –Љ вызвала в стране и, конечно же, в партийном аппарате
смешанные чувства. ЏришедшаЯ к власти "тройка" - Ѓрежнев, Љосыгин и
Џодгорный, - провозгласившаЯ своим кредо "коллективное руководство",
поначалу, особенно после многочисленных хрущевских эскапад, лихорадивших не
только партию, но и, как в момент Љарибского кризиса, весь мир,
воспринималась оптимистами чуть ли не как новое слово в развитии советской
демократии.
Љонечно, самые большие надежды уставшие к тому времени от Ќикиты, хотЯ
и признательные ему "шестидесЯтники", свЯзывали с премьер-министром
Ђ.Љосыгиным, рассчитываЯ, что именно он станет "коренником" новой "тройки",
и, благодарЯ своей бесспорной компетентности и прагматичности, а также
очевидному равнодушию к идеологии, сумеет оттеснить партбюрократию от
рычагов управлениЯ страной. Ћднако даже начальные новации премьера,
грозившие ослабить монополию партийной власти, заставили партийный аппарат
дружно ощетинитьсЯ, чем не замедлил воспользоватьсЯ его полномочный
представитель в "тройке" - ‹.Ѓрежнев.
‚прочем, сам новый генсек отнюдь не был безликим ставленником партийной
номенклатуры. “ него были и свои пристрастиЯ, и здравый смысл человека с
большим жизненным опытом. Њихаил ‘ергеевич вспоминает, например, как при
очередном обсуждении на Џолитбюро вопроса о распределении бюджетных средств,
выбираЯ между "обороной и хлебом" - двумЯ конфликтными запросами на
бюджетные средства, представленными „.“стиновым и Њ.ѓорбачевым, - ‹еонид
€льич поддержал его, дав недвусмысленно понЯть, что на первое место (по
крайней мере на том этапе) ставит хлеб.
Ћднако осторожное здравомыслие человека компромиссов, каким изначально
был Ѓрежнев, неизбежно должно было в переломные моменты приноситьсЯ в жертву
верховной логике ‘истемы и ‚ласти. €бо прежде всего сохранение того и
другого представлЯлось приоритетом обитателЯм серых зданий на ‘тарой
площади, понЯтием более важным, чем "хлеб насущный" и оборона. € потому со
всеми, кто осмеливалсЯ бросить вызов ‘истеме, ‚ласть расправлЯлась
безжалостно. ’ак, уже через год, в 1965-м, железный кулак пытавшегосЯ
выглЯдеть поначалу либеральным режима обрушилсЯ на головы двух опаснейших
"отщепенцев" - Ђ.‘инЯвского и ћ.„аниэлЯ, осмелившихсЯ выйти за красные
флажки дозволенного и опубликовать свои литературные памфлеты за рубежом.
Ќо настоЯщим финалом заигрываний новой власти с идеей хоть каких-то
политических или экономических реформ стало распЯтие "Џражской весны".
…ретическаЯ концепциЯ "социализма с человеческим лицом" была воспринЯта в
Њоскве как стратегическаЯ угроза, сравнимаЯ с натовской агрессией. "Њы вас
не отпустим", - как учитель непонЯтливому ученику, втолковывал ‹еонид €льич
Ђлександру „убчеку действие законов всемирного социалистического тЯготениЯ.
‘амым убедительным из его аргументов в конечном счете оказались танки.
(Ђндропов, "не отпускавший" из ‘‘‘ђ с помощью ЉѓЃ тысЯчи "отказников",
десЯтилетие спустЯ практически теми же словами - "мы не можем потерЯть
Ђфганистан" - подтверждал действие законов ‘истемы, оправдываЯ одновременно
свою подпись под решением о начале афганской войны.)
“же известный читателю студенческий друг Њихаила и ђаисы ‡денек Њлынарж
впоследствии стал одним из лидеров "Џражской весны". Џосле окончаниЯ
университета они долго не виделись. ‚ 1967 году, когда ѓорбачев был уже
видным партфункционером, ‡денек, воспользовавшись своей поездкой в соседнюю
ѓрузию, заехал в ‘таврополь навестить старых друзей. "Њишка" встретил его в
аэропорту Њинеральных ‚од. –елых два днЯ они бродили по горам, собираЯ длЯ
коллекции Њлынаржа каких-то жучков, и говорили, говорили. ѓость с тревогой
рассказывал о кризисе, назревавшем в —ехословакии из-за засевших в
руководстве сталинистов. „омой Явились за полночь. ђаиса, возмущеннаЯ их
"бродЯжничеством" и не вполне трезвым состоЯнием после пикника, чуть было не
оставила друзей за закрытыми дверЯми. "‡денек был длЯ менЯ самым близким
другом, ближе, чем кто-нибудь из наших, - призналсЯ однажды Њихаил
‘ергеевич. - Њы ведь вместе и на похороны ‘талина ходили". ќти похороны длЯ
них обоих растЯнулись на всю жизнь.
Љогда в 69-м ѓорбачев приехал в Џрагу вместе с тогдашним томским
секретарем ….‹игачевым в составе партийного десанта, направленного в —‘‘ђ,
чтобы помочь "нормализации", он уже не увиделсЯ с Њлынаржем: исключенный
или, как говорили тогда, "вычеркнутый" из партии, ее бывший идеолог работал
смотрителем в музее и, разумеетсЯ, принадлежал к касте "неприкасаемых".
€спытав на себе свирепый характер ‘истемы, которую он мечтал
усовершенствовать ради ее же сохранениЯ, ‡денек ни разу не упрекнул
сокурсника в том, что оказалсЯ вычеркнутым и из его телефонной книжки. ‘ам
партийный работник, еще недавно один из руководителей ЉЏ—, он, видимо,
хорошо представлЯл те жесткие рамки, в которые втискивалась жизнь его
советского друга по мере восхождениЯ на пик Љарьеры, и верил, что тот его не
забыл. € оказалсЯ прав. ‘тав ѓенеральным секретарем и избавившись от
необходимости отчитыватьсЯ о своих свЯзЯх перед €нстанцией, ѓорбачев сам
разыскал своего опального товарища, к этому времени обосновавшегосЯ в ‚ене в
статусе политэмигранта, и пригласил его в Њоскву. Ќо даже защищенный своим
новым положением, чтобы "не дразнить гусей", как советских, так и
чехословацких, он принЯл Њлынаржа негласно. Љак же должен был жалеть Њлынарж
о том, что его сосед по общежитию не занимал этот кабинет двадцатью годами
раньше, весной 68-го. ‚едь уже тогда всем, кроме, может быть, романтиков
"Џражской весны", было Ясно, что по законам природы социализма
демократическаЯ революциЯ в "одной, отдельно взЯтой стране" не может
победить до тех пор, пока не взломан материковый лед ‘истемы в ее центре -
Њоскве.
Ќе только во внешней, но и во внутренней политике ‘‘‘ђ сразу после
чехословацких событий произошел заметный откат на консервативные и даже
неосталинистские позиции. Њечта партаппарата о спокойной жизни в условиЯх
замороженной системы власти начала сбыватьсЯ. ЋгромнаЯ страна, как судно с
вышедшим из строЯ мотором, легла в дрейф. ‘тановилось все очевиднее, что
свое место на международной арене втораЯ мироваЯ сверхдержава обеспечивает
исключительно за счет Ядерных ракет, стремительно приближаЯсь по всем
остальным показателЯм к второразрЯдным странам.
ђазумеетсЯ, заморозить жизнь двухсотмиллионной страны было невозможно,
и она, эта жизнь, следуЯ собственной логике, расщеплЯлась, раздваивалась,
разделЯлась на реальность и фикцию. ‚ этом постоЯнно увеличивавшемсЯ зазоре
комфортабельно расположились и неофициальнаЯ, теневаЯ экономика, и
параллельнаЯ, скрытаЯ от глаз, политика. Ђгитпроповской пропаганде все
труднее удавалось заштукатуривать расширЯвшуюсЯ щель между реальной жизнью и
ее плакатным изображением.
Џо мере того как руководители страны старели, они все охотнее
перемещались из реального мира в иллюзорный. ‘оответственно изменЯлись,
адаптируЯсь к потребностЯм заказчика, функции обслуги режима - партаппарата.
…го главной задачей всегда была охрана ‘истемы и от потрЯсений, и от перемен
во внешнем мире, грозивших ее поколебать или ослабить. ’еперь таким "внешним
миром" длЯ партийной бюрократии все больше становилась уже не заграница и
‡апад с его "тлетворным влиЯнием", а собственнаЯ страна.
—увствуЯ, что прежний тотальный контроль над обществом, опиравшийсЯ в
прошлые времена на еще не выветрившуюсЯ веру граждан в будущий
коммунистический "рай" и на сталинский террор, уже невозможен, партократиЯ
стала обустраивать свой собственный номенклатурный мирок, законопаченный от
внешних сквознЯков. ѓлавным делом аппарата становилась имитациЯ жизни и
направление наверх успокаивающих сигналов. ‚ полном соответствии с анекдотом
тех времен: комфортно расположившаЯсЯ в вагоне стоЯщего поезда компаниЯ
советских руководителей "опустила шторки" на окнах и готова была
воспринимать усердное сопение обслуживавшей ее поездной бригады за пыхтение
паровоза. €скусственно раскачиваемый вагон все больше напоминал спальный.
Ћт руководства на местах –ентр ждал лишь рапортов о "трудовых
достижениЯх", а номенклатурнаЯ элита, сосредоточеннаЯ в мозговом центре
партии - –Љ и обслуживавших его научных учреждениЯх, занималась вымучиванием
новых формулировок длЯ доклада генсека на съезде партии или на пленуме. —ем
дальше, тем больше календарь уже не только политической, но и всей остальной
жизни страны должен был определЯтьсЯ не сменой сезонов и времен года, и даже
не восходом и заходом солнца, а публичными поЯвлениЯми генсека и его все
более редкими поездками по стране.
Ќе имеЯ возможности остановить течение жизни "за шторками", власть
старалась, как могла, забаррикадироватьсЯ от новостей "из-за бугра". Џоездки
за рубеж превратились едва ли не в главную служебную привилегию. „опуск в
спецхраны и спецзалы библиотек контролировалсЯ так же строго, как в
спецбуфеты. ‚ век бурного научно-технического прогресса и развитиЯ системы
глобальных коммуникаций власть держала с помощью ЉѓЃ под строжайшим запретом
ксероксы и факсы. ’елефонные справочники имели гриф "„лЯ служебного
пользованиЯ", а географические карты и планы крупнейших городов выпускались
с умышленными искажениЯми, чтобы сбить с толку потенциального захватчика.
‘правочным было запрещено сообщать рЯдовым гражданам телефоны
иностранных посольств. ђадиоглушилки "враждебных голосов" ревели на полную
мощность, а одной из главных дипломатических инициатив ‘оветского ‘оюза,
подарившего миру первый спутник, было внесенное Ђ.ѓромыко на сессии
ѓенеральной Ђссамблеи ЋЋЌ предложение запретить спутниковое телевещание,
поскольку оно-де нарушает государственные границы. “становка "телетарелок"
квалифицировалась, естественно, как форма политического диссидентства, то
есть уголовного преступлениЯ. Ћба советских нобелевских лауреата 70-х годов
- Ђ.‘олженицын и Ђ.‘ахаров - были сосланы: один в ‡ападную ѓерманию (о его
высылке канцлер ”ђѓ ‚илли Ѓрандт и писатель ѓенрих Ѓелль, приютивший автора
"Ђрхипелага", узнали, когда самолет уже находилсЯ в воздухе), другой - в
недоступный длЯ иностранной прессы и дипломатов закрытый город ѓорький.
€ все-таки отчаЯнно стремившаЯсЯ контролировать все и всЯ ‘истема
оказалась не властна над главным временем - биологическим. „рЯхлевшее
руководство было уже не в состоЯнии не только натЯгивать, но и держать в
руках поводьЯ. Ѓрежнев все больше терЯл интерес к управлению партией и
страной и даже несколько раз заводил разговор о своей отставке. Ћднако
окружавшаЯ партийный трон "группа товарищей" не отпускала старика на покой,
во-первых, из-за того, что уже сама нетвердо стоЯла на ногах и использовала
стабильность режима как подпорку, во-вторых, возможные преемники, мысленно
примерЯвшие на себЯ мантию генсека, не хотели, чтобы прецедент даже
добровольной отставки ставил под угрозу принцип пожизненной власти.
Њежду тем заседаниЯ Џолитбюро все чаще сводились к 15-20 минутам
обременительного длЯ всех ритуала. ‹еонид €льич уже давно не спорил с
“стиновым насчет приоритета хлеба над обороной, предоставив ‚ЏЉ, как,
впрочем, и другим влиЯтельным лоббистам и республиканским секретарЯм, полную
свободу рук. ’ребовавшие неотложной реакции вопросы решались "узким кругом"
нескольких членов Џолитбюро, да еще верным оруженосцем генсека - заведующим
Ћбщим отделом –Љ Љ.—ерненко, как тень сопровождавшим ‹еонида €льича еще со
времен его секретарства в Њолдавии. ‚се чаще именно он, стоЯ за спиной и
склонившись к уху Ѓрежнева, тасовал прЯмо на заседании разложенные на столе
бумаги, объЯвлЯЯ формулировки очередного пункта повестки.
Ќередко всЯ процедура обсуждениЯ (вернее, одобрениЯ) ограничивалась
услужливыми выкриками собравшихсЯ: "все Ясно". Ќередко приглашенных длЯ
проформы руководителей ведомств с порога заворачивали назад, вспоминает
Њихаил ‘ергеевич, а если какой-нибудь сюжет вызывал интерес у находившегосЯ
в полупрострации генсека, его обсуждение сводилось к невнЯтному обмену
репликами между сидевшими возле него "старшими" членами ЏЃ - их содержание
трудно было уловить на другом конце стола. Љогда ‹еонид €льич "прибаливал",
приемную длЯ него оборудовали в больнице на улице ѓрановского. Ќередко же
длЯ упрощениЯ процедуры все тот же —ерненко рассылал от его имени членам
Џолитбюро тексты, требовавшие их санкции, а затем выпускал в свет очередное
постановление, обретавшее силу государственного закона, приложив к протоколу
несостоЯвшегосЯ заседаниЯ резиновую роспись немощного вождЯ.
’акой порЯдок вещей, выглЯдевший незыблемым, навернЯка успокоительно
действовал на сверстников генсека, составлЯвших подавлЯющее большинство
Џолитбюро, но врЯд ли устраивал следующее поколение партийных кадров, и в
особенности "полевых" руководителей - молодых и энергичных секретарей
обкомов. ‚ отличие от кремлевских старцев они не могли закрывать глаза на
то, что происходило в реальной жизни. Ќа них, первых секретарЯх
парторганизаций областей и краев, таких, как ѓорбачев, ‹игачев или …льцин,
лежала персональнаЯ ответственность за то, чтобы "дать план", вовремЯ убрать
урожай, "накормить население" и согреть дома зимой. ѓлЯдЯ со своих колоколен
на обострЯвшиесЯ проблемы страны, длЯ решениЯ которых им приходилось денно и
нощно "пахать", многие из них не могли понЯть и принЯть безмЯтежности
обитателей московского Ћлимпа.
‚ своих письмах ђаисе, размышлЯЯ о системе власти "толстокожих",
ѓорбачев не стеснЯетсЯ в выражениЯх, пишет о низкой эффективности,
суперцентрализации, злоупотреблении личными свЯзЯми и кумовстве. Љ
врожденным порокам заведенного порЯдка он относит органическое неприЯтие
любых новаций, искаженную информацию –ентра о положении на местах ("сплошь и
рЯдом идут приписки и настоЯщаЯ липа"), низкую компетентность аппарата.
“дивлЯтьсЯ этому не приходилось - на местах партийно-советских функционеров
давно подбирали по способности организовать длЯ своего и приезжего
начальства выезды на охоту, рыбалку и посещение бани.
Ђ вот свидетельство еще одного первого секретарЯ - ’омского обкома -
…гора ‹игачева, человека совсем другого характера и жизненного опыта, чем
ѓорбачев: "‚ 70-80-е годы советскаЯ форма социализма начала сдавать. …е
характеризовали пагубно огромные военные расходы, уходившие на ‚ЏЉ.
Ќакапливалось отставание по производительности труда от ‘Ђ и других
промышленно развитых стран, увеличивалсЯ разрыв в области технологии".
Ќаписано это человеком, уже пережившим надежды и разочарованиЯ, свЯзанные с
перестройкой, и показательно как отражение настроений, характерных длЯ
наиболее активного слоЯ советской номенклатуры.
ЏроЯвилсЯ еще один важный длЯ жизни партаппарата аспект брежневизма -
почти полнаЯ остановка "социального лифта", иначе говорЯ, резкое замедление
вертикальной мобильности кадров. €з-за фактически династического правлениЯ
партийной олигархии система кадровой циркулЯции оказалась нарушенной.
‘клеротические пробки, забившие сосуды государственного и партийного
организма, начали грозить инфарктом уже не только клиентам –ентральной
клинической больницы, но и всей ‘истеме. „ошло до того, что чуть ли не
уверовавшие в свое бессмертие кремлевские бонзы под давлением детей и внуков
потихоньку взЯлись за передачу по наследству не только госдач, но и
влиЯтельных постов, то есть самой ‚ласти.
…сли в сталинские времена вознесение наиболее энергичных и амбициозных
воспитанников ‘истемы на ее верхние этажи происходило за счет периодических
"чисток" и репрессий, открывавших новые вакансии, то в застойные времена
ждать возможности карьерного продвижениЯ приходилось десЯтилетиЯми. €
все-таки, как вспоминает ѓорбачев, "ни Я, ни мои коллеги (а регулЯрные
совещаниЯ, конференции и курсы партучебы, не говорЯ уже о пленумах и
съездах, предоставлЯли многочисленные возможности длЯ встреч тех, из кого
состоЯл, как выражалсЯ Ђндропов, "подлесок" режима) не оценивали тогда общую
ситуацию ка