        Ђндрей Џлатонов. ЊосковскаЯ скрипка

---------------------------------------------------------------
     OCR: „авид ‚аршавский
---------------------------------------------------------------

                                      ђассказ

        1


     ‚ город Њоскву шел отходник из колхоза "Џобедитель" ‘емен ‘арториус. Ћн
был  человеком  небольшого  роста, с  неточным  широким  лицом,  похожим  на
сельскую  местность, на котором находилось двусмысленное выражение -  улыбка
около  рта  и угрюмаЯ  сосредоточенность  в неЯсных  глазах.  …го  отцовскаЯ
фамилиЯ  была  не  ‘арториус,  а †уйборода,  и мать крестьЯнка  выносила его
когда-то в своих  внутренностЯх,  рЯдом с теплым пережеванным ржаным хлебом.
‚место  обычного сундучка  и  плотничьего  инструмента ‘арториус нес в руках
футлЯр от скрипки, но внутри  футлЯра, кроме холодных блинов и  куска  мЯса,
ничего не было.
     Љолхоз находилсЯ от  Њосквы почти в ста километрах и вблизи от железной
дороги;  однако ‘арториус, дождавшись  поезда, не  сел  на него: народу было
много, около  билетной кассы  происходили ссоры,  ему  не  хотелось  портить
сердца - своего и чужого, что надоело уже в истекших тысЯчелетиЯх.
     Ћн пошел пешком среди окружающей природы:  времени у него впереди много
- лет  сорок сплошной жизни; на дворе всей страны стоит хорошаЯ погода, июль
месЯц.   ‘колько   можно  передумать  мысли,   вспомнить  забытое,  пережить
неизвестное в течение своей  пустой дороги, -  движение ног  и  ветер всегда
настраивают сознание в голове и развивают силу в сердце.
     ‚ Њоскве ‘арториус ЯвилсЯ в контору консерватории и предъЯвил там  свою
командировочную бумагу. ‚ ней сообщалось,  что ’ишанский сельсовет совместно
с  правлением   колхоза  "Џобедитель"  направлЯют  тов.  ‘емена   џковлевича
‘арториуса  на ученье; деньги за правоученье,  если они нужны, колхоз  будет
записывать  на  свой  кредит  и  одновременно  не  оставит  в  нужде  самого
‘арториуса, то есть станет кормить его натурой до тех пор,  пока  требуетсЯ,
равно  и  присылать   деньги   ему  на  снарЯжение  и   текущие   культурные
удовольствиЯ. Џрезидиум сельсовета  и правление  колхоза просили отнестись к
‘арториусу как к человеку  дорогому  длЯ  них, много раз  решавшему игрой на
скрипке трудные вопросы жизни, которые рассказать нельзЯ и если расскажешь -
будет неутешительно. Ћднако скрипка его теперь похищена неизвестным врагом и
находитсЯ  не в  руках, осталсЯ  лишь футлЯр,  а  ‘арториусу даны  деньги на
соответствующее  приобретение.  ‚  случае   порчи  характера  или  убеждений
‘арториуса - от влиЯний публичной  жизни - просьба сообщить, чтобы  средства
общественного хозЯйства не пошли длЯ гибели хорошего человека.
     ‚ консерватории сказали ‘арториусу, что нынче стоит лето, а прием будет
осенью,  поэтому   придетсЯ  ограничитьсЯ   лишь  предоставлением  места   в
общежитии.
     - ‚се  это  верно,  но  у менЯ терпеньЯ нету,  -  сказал  ‘арториус.  -
†ивешь-то ведь ежеминутно, когда же ждать!
     -  Ќу как  угодно, -  сообщил служащий. - Џисать вам ордер в общежитие,
или как?
     - Њало ли мне  что  угодно, -  возразил  недовольный ‘арториус.  -  Њое
общежитие - весь ‘‘‘ђ... †дите менЯ к осени, там видно будет...
     Ћставив консерваторию,  ‘арториус пошел  по магазинам искать себе новую
скрипку.  Ћн их пробовал на звук и на ощущенье  материала, но они ему что-то
не нравились, ноты звучали, но не выходили из дерева в пространство.
     ЃродЯ  по городу далее, ‘арториус всюду  замечал  счастливые, тревожные
или  загадочные  лица,  и  они ему казались прекрасными от предположениЯ  их
души. Ћн думал, что дело музыки есть выражение чужой, разнообразной жизни, а
не  одной своей, - своей мало,  личное тело слишком узко длЯ помещениЯ в нем
предмета, представлЯющего вечный и  всеобщий интерес, а не  вечно жить -  не
надо. € ‘арториус выбирал среди встречных людей, кем ему стать из них, чтобы
узнать чужую тайну длЯ музыки.
     ‚оображение  другой  души, неизвестного ощущениЯ нового тела на себе не
оставлЯло его. Ћн думал о  мыслЯх в другой голове, шагал не своей походкой и
жадно  радовалсЯ  опустевшим  и  готовым  сердцем.  Њолодость  его  туловища
превращалась в жадное вожделение ума.
     “лыбающийсЯ, скромный ‹енин сторожил на  площадЯх и улицах все открытые
дороги  свежего, социалистического  мира,  - жизнь простиралась в  даль,  из
которой не возвращаютсЯ.
     Ћдна  миловиднаЯ  девушка, с  которой можно было бы  прожить  полжизни,
посоветовала  ‘арториусу съездить на Љрестовский  рынок - там иногда выносЯт
инструменты, она  сама учитсЯ в музыкальном техникуме,  только  не по классу
скрипки. ‘арториус хотел  несколько минут превратитьсЯ в ее мужа,  но прежде
поехал за скрипкой.

        2

     Љрестовский рынок  был полон торгующих нищих и тайных  буржуев, в сухих
страстЯх и в риске отчаЯниЯ добывающих свой хлеб. Ќечистый воздух  стоЯл над
многолюдным собранием стоЯчих и бормочущих  людей, - иные  из них предлагали
скудные товары, прижимаЯ их руками к своей груди, другие хищно приценЯлись к
ним, щупаЯ и удручаЯсь,  рассчитываЯ на вечное приобретение. ‡десь продавали
старую одежду покроЯ  девЯтнадцатого века, пропитанную специальным порошком,
сбереженную в десЯтилетиЯх на осторожном теле; здесь были шубы, прошедшие за
времЯ революции столько рук, что меридиан  земного шара мал длЯ измерениЯ их
пути  между людьми. ‚ толпе торговали еще и  такими вещами, которые навсегда
потерЯли  свое  применение - вроде капоров с каких-то  чрезвычайных  женщин,
украшений от чаш длЯ крещениЯ детей, сюртуков усопших джентельменов, брелков
на  брюшную цепочку, урыльников доканализационного периода  и прочего,  - но
эти вещи шли среди местного человечества  не как необходимость, а как валюта
жесткого  качественного расчета. Љроме того, продавались  носильные предметы
недавно умерших  людей, -  смерть существовала,  -  и мелкое детское  белье,
заготовленное длЯ зачатых  младенцев,  но потом  мать, видимо,  передумывала
рожать и делала аборт, а это  оплаканное мелкое белье нерожденного продавала
вместе с заранее купленной погремушкой.
     ‚  специальном  рЯду  продавали  оригинальные  портреты  в  красках   и
художественные  репродукции. Ќа портретах изображались давно погибшие мещане
и  женихи  с  невестами  из  уездного   окружениЯ  Њосквы;  который  из  них
наслаждалсЯ собою, судЯ по лицу, и выражал удовлетворение происходЯщей с ним
жизнью:  он  гордилсЯ  ею  как  заслуженной  медалью.  Џозади  фигур  иногда
виднелась церковь в природе и росли дубы давно  минувшего лета. Ћдна картина
была особо  велика размером и висела  на двух воткнутых в землю жердинах. Ќа
картине  был представлен мужик или купец,  небедный, но нечистый и босой. Ћн
стоЯл  на деревЯнном  худом  крыльце и  глЯдел  с  высоты  вниз.  ђубаху его
поддувал ветер, в обжитой мелкой бородке находились сор и солома, он  глЯдел
куда-то равнодушно в нелюдимый  свет, где бледное солнце  не то вставало, не
то садилось. Џозади того мужика стоЯл большой дом безродного вида, в котором
хранились, наверно, банки с вареньем, несколько пудов  пирогов с  грибами  и
была деревЯннаЯ кровать, приспособленнаЯ почти длЯ вечного сна. ЏожилаЯ баба
сидела в застекленной надворной пристройке - видна  была только  одна голова
ее - и с выраженьем  дуры глЯдела в порожнее место на дворе. Њужик ее только
что очнулсЯ от сна, а теперь вышел опростатьсЯ и проверить - не случилось ли
чего  особенного,  - но все  оставалось  постоЯнным, дул  ветер  с  немилых,
ободранных полей, и  человек сейчас  снова отправитсЯ на покой  - спать и не
видеть снов, чтоб уж скорее прожить жизнь без памЯти.
     ...‘арториус  долго стоЯл  в наблюдении  этих прошлых  людей. ’еперь их
намогильными камнЯми вымостили тротуары новых городов и третье или четвертое
поколение топчет где-нибудь надписи: "‡десь погребено тело московского купца
2-й гильдии Џетра Ќикодимовича ‘амофалова, полной жизни  его было ... ЏомЯни
мЯ ѓосподи во царствии ’воем". "‡десь  покоитсЯ прах девицы Ђнны  ‚асильевны
‘трижевой ... Ќам плакать и страдать, а ей на ѓоспода взирать".
     ...‚место  Ѓога,  сейчас  вспомнив  умерших,  ‘арториус содрогнулсЯ  от
страха жить среди них, - в том времени, когда не сводили темных лесов, когда
убогое сердце было  вечно  верным одинокому чувству, в  знакомстве  состоЯла
лишь  роднЯ и  мировоззрение  было  волшебным  и  терпеливым, а ум  скучал и
человек плакал при керосиновой лампе или, все равно, в светЯщий полдень лета
-  в  обширной,  шумЯщей  ветром  и  травою  природе;  когда жалкаЯ девушка,
преданнаЯ,  вернаЯ, обнимала  дерево от своей тоски, глупаЯ и милаЯ, забытаЯ
теперь без звука, ее больше нет и не будет, и не надо ей быть.
     „алее продавали скульптуры, чашки, тарелки,  таганы, части  от какой-то
балюстрады,  гирю  в двенадцать старых  пудов, чугунную  плиту,  раскопанную
здесь же на месте, так что показывалсЯ только один ее край, а остальное было
под  землею  и  неизвестно;  рЯдом  сидели  на  корточках  последние частные
москательщики, уволенные разложившиесЯ слесарЯ загонЯли свои домашние тиски,
дровЯные   колуны,  молотки,  горсть  гвоздей,  -   еще  далее  простирались
сапожники, делающие  работу  в  момент  и  на  месте,  и  пищевые старухи  с
холодными блинами, с пирожками, начиненными мЯсными  отходами, с сальниками,
согретыми в  чугунных горшках под ватными пиджаками покойных мужей-стариков,
с  кусками  пшенной каши  и всем,  что утолЯет  голодное  страдание  местной
публики,  могущей  есть всЯкое добро, которое только  бы  глоталось, а более
ничего.
     Ќезначительные воры ходили между нуждающимисЯ и продающими, они хватали
из рук ситец, старые валенки, булки,  одну калошу и убегали в дебри бродЯщих
тел,  чтобы  заработать  полтинник или рубль на каждом похищении. ‚ сущности
они с трудом оправдывали ставку чернорабочего, а изнемогали больше.
     ‚ глубине  базара иногда раздавались возгласы отчаЯниЯ, однако никто не
бросалсЯ туда на помощь, и вблизи чужого бедствиЯ люди торговали и покупали,
потому  что  их  собственное  горе требовало  неотложного  утешениЯ.  Ћдного
слабого человека, одетого в старосолдатскую шинель, торговка булками загнала
в  лужу  около  отхожего места и стегала  его  по  лицу  трЯпкой; на  помощь
торговке поЯвилсЯ кочующий хулиган и сразу  разбил в  кровь лицо ослабевшего
человека, свалившегосЯ под отхожий забор.  Ћн  не  издал  крика  и не тронул
своего поврежденного лица,  а спешно съедал сухую похищенную булку, с трудом
размалываЯ ее сгнившими зубами, и вскоре управилсЯ с этим делом. •улиган дал
ему  еще один  удар в  голову, и раненый  едок,  вскочив  с  энергией  силы,
непонЯтной при его молчаливой кротости, исчез в гуще народа,  как в колосьЯх
ржи. Ћн  найдет  себе пищу повсюду  и будет  долго  жить без  средств  и без
счастьЯ, но зато часто наедаЯсь.
     Ћдин мужчина неЯсного  вида стоЯл почти  неподвижно, раскачиваемый лишь
ближней суетою. ‘арториус заметил его уже во второй раз и подошел к нему.
     - •лебные карточки, - произнес сам про себЯ тот неподвижный мужчина.

     - ‘колько стоит? - спросил ‘арториус.
     - „вадцать пЯть рублей пЯтаЯ категориЯ.
     - Ќу  давай одну  штуку,  -  попросил  ‘арториус,  пожелавший истратить
деньги на что-нибудь.
     ’оргующий осторожно  вынул из  бокового кармана конверт с  напечатанной
надписью  на  нем:  "ЏолнаЯ  программа  Њеханобра".  ‚нутри  программы  была
заложена заборнаЯ  карточка. ’от же  торговец предложил ‘арториусу подыскать
заодно и  скрипку, но ‘арториус  приобрел  себе скрипку позже  - у человека,
покупавшего червей длЯ рыбной ловли в обмен  на свой инструмент и ворчавшего
на всех прохожих, как на врагов государства.
     Џеред покупкой  ‘арториус захотел  попробовать  скрипку, но тесные люди
все времЯ мешали ему:  тогда он поднЯлсЯ  в  будку милиционера, - милиционер
посторонилсЯ и дал место музыканту. ‘ высоты этой надстройки ‘арториус начал
играть; его никто не слушал внизу: здесь давно привыкли ко всем человеческим
фактам,   а   музыка   не   могла   проникнуть  в  каждое  вопиющее  сердце,
загроможденное собственной заботой. Ќо эта  случайнаЯ скрипка играла хорошо.
Ћна была построена  из темного матерьЯла, тЯжелее дерева, на вид грубовата и
сама делала  звук  благородней  и задушевней, чем  мог  музыкант.  ‘арториус
слушал  ее  пение  сам, как  посторонний  слушатель, и удивлЯлсЯ,  что  весь
громадный окружающий  воздух содрогаетсЯ от слабого трениЯ смычка, а люди не
обращают вниманиЯ. Ћн посоветовалсЯ затем на этот счет с милиционером, и тот
объЯснил ему:
     - —его  ты хочешь - здесь бродит последний  буржуазный  элемент, отвели
ему место в буржуазной загородке и он тоскует тут один.
     - Ћн погибает, - сказал ‘арториус.
     -  Ђ что  ж ему  делать:  кто  вор, кто нищий, кто торгует. “ него своЯ
душа, доживет и умрет.
     - Ђ отчего они не работают? - спросил ‘арториус.
     - Љак тебе сказать! - Њилиционер всмотрелсЯ в глубь толпы. - Ћдин  тебе
от слова  переменитсЯ, другой от  наказаниЯ, -  те уж давно людьми живут.  Ђ
иной только смерти послушаетсЯ, так что ему,  чтоб стать  человеком, надо бы
жить раза два подрЯд, - это вот здешние... ‡десь скучное место, гражданин, -
ступай теперь по своим делам, не мешай заниматьсЯ наружным наблюдением...
     ‘арториус, согнувшись от уныниЯ,  навсегда  покинул  Љрестовский рынок.
ќтого места  тоже скоро не будет, как нет девицы Ђнны  ‚асильевны ‘трижевой,
как  умер нечистый и босой  купец, смотревший с  крыльца в нелюдимый обдутый
непогодой свет.

        3

     ‘  тех  пор  ‘арториус  стал  жить  в  Њоскве.  ‘амо  многолюдство  уже
возбуждало его силу, он шел среди людей,  как в  обольщении, и чувствовал их
тело, издающее тепло.
     „о  поздней  ночи  ‘арториус  не думал о  приюте  и  ходил  со скрипкой
параллельно общему движению среди света, чистоты и тепла. Ћн чувствовал, что
погибнуть здесь,  остатьсЯ без вниманиЯ, пищи  и призрениЯ невозможно,  если
внутри его нет вражды к народу. € он действительно не оставалсЯ без участиЯ.
‚ первую же свою московскую ночь ‘арториус попал ночевать к одной трамвайной
кондукторше.
     Ћн  познакомилсЯ  с ней случайно... Љогда  наступил  второй  час ночи и
трамваи на большой скорости  спешили в парк, ‘арториус сел в такой трамвай и
с интересом оглЯдел  его  пустынное помещение,  точно тысЯчи  людей,  бывших
здесь  днем,  оставили  свое дыхание  и  лучшее  чувство  на пустых  местах.
‘арториус повторил свое путешествие и проехал в нескольких вагонах по разным
направлениЯм.  Љондукторша,  иногда стараЯ, иногда  молодаЯ, милаЯ и соннаЯ,
сидела в этот  час в вагоне одна  и дергала бичеву  на безлюдных остановках,
чтобы скорее кончалсЯ последний маршрут. ‘арториус подходил к кондукторше  и
заговаривал  с ней  о  постороннем, не имеющем отношениЯ  ко всей окружающей
видимой   действительности,  но   зато   кондукторша   начинала,   очевидно,
чувствовать  в  себе   невидимое.  Ћдна  кондукторша  с   прицепного  вагона
согласилась на слова ‘арториуса, и он  обнЯл ее на ходу, а потом они перешли
в задний тамбур, где видно более смутно, и неслись в поцелуЯх три остановки,
пока их не заметил какой-то человек с бульвара и не закричал им "ура".
     ‘  тех  пор  ‘арториус  изредка  повторЯл  свое  знакомство  с  ночными
кондукторшами, - иногда удачно, но чаще всего нет.  Љондукторша  первой ночи
пригласила его ночевать,  когда  он сказал, что  хочет спать, и положила его
рЯдом  со  своей  бабушкой  на  широкую  старинную кровать,  где  он  хорошо
выспалсЯ.
     Ќа другой вечер ‘арториус вышел на бульвар, где стоит памЯтник Џушкину.
Ћн оставил футлЯр внизу  и вошел  на  подножие памЯтника, на высоту всех его
ступеней. Ћттуда он сыграл, воображаЯ себЯ перед всей Њосквой,  свое любимое
сочинение о воробье - о том, как воробей полетел  за  простым зерном куда-то
недалеко и там наелсЯ  среди многочисленных животных. Ќо скрипка разыгралась
почти  сама, скрипач  осторожно  последовал за  ее усложнЯющейсЯ мелодией, -
музыкальнаЯ тема расширилась и судьба воробьЯ переменилась. Ћн не долетел до
ближней  пищи: стихиЯ ветра схватила его  и понесла вдаль, в ужас, и воробей
окоченел от скорости своего полета, но он встретил ночь, - темнота скрыла от
него высоту и пространство, он согрелсЯ, уснул, сжалсЯ во сне в мелкий комок
и упал вниз, в рощу на мЯгкую ветку, проснулсЯ в тишине, на заре незнакомого
днЯ, среди ликующих неизвестных ему птиц. Њузыканта  заслушались прохожие, в
его   футлЯр  на  земле  потекла  почти  беспрерывнаЯ  зарплата;   ‘арториус
застыдилсЯ и не знал, что ему делать с деньгами, точно он не нищий.
     ЊолодаЯ  метростроевка,  по-бабьи  расставив  ноги  и   пригорюнившись,
слушала ‘арториуса  недалеко от  него. Ћна была в мужской  прозодежде,  лишь
обнажавшей ее женскую  натуру, умна и  прелестна черноволосым лицом; Ясность
сердца блестела  в ее  взглЯде, следы глины и машинного масла  от  подземной
работы не портили ее тела, а украшали, как знак чести и непорочности.
     ‚о времЯ игры музыкант глЯдел на девушку-метростроевку равнодушно и без
вниманиЯ, не  привлекаемый никакой  ее  прелестью:  как  артист,  он  всегда
чувствовал в своей душе еще  более лучшую и  мужественную прелесть,  тЯнущую
волю  вперед  мимо обычного наслаждениЯ. Џод  конец  игры из глаз ‘арториуса
вышли  слезы  - ему  самому понравилась  музыка и он растрогалсЯ, но  многие
слушатели его улыбались, а метростроевка вовсе смеЯлась.
     ‘арториус  спустилсЯ  с  памЯтника  и   со  злобой   обратилсЯ  к  этой
метростроевке:
     - ќх ты, публика! Њыслить еще не умеет, а уже смеетсЯ над чувством.
     -  ќто  играете не вы, вы так не умеете, - ответила  метростроевка. - џ
знаю эту скрипку, на ней и Я сумею играть...
     - Ќе жалким таким девчонкам судить, хорошеньким на одну морду, - оценил
ее ‘арториус. - “ менЯ, может, весь ‘оветский ‘оюз шевелитсЯ в уме...
     -  Ђх, вы - так, - загадочно  произнесла метростроевка.  - ‚ам кажетсЯ,
что вы знаменитый музыкант, значит, вы скучный дурак...
     Ћна ушла от него по своим делам, а  он пошел за нею и  следил за нею до
ее  жилища, пока  она  не скрылась  в нем. ’огда ‘арториус  сел на  какой-то
трамвай и уехал  на нем далеко за город. ’ам он ходил и мучилсЯ, сидел около
ржаного полЯ,  играл  в безмолвии и уединении на  скрипке  и не  умел понЯть
способа ее устройства: почему она  от его игры разыгрываетсЯ затем сама и не
вполне слушаетсЯ его. Ћн не знал физики и техники, он мог только чувствовать
одни  душевные страсти и тревожный,  напрЯженный ход человеческого сердца, а
это не  принадлежит  к  твердым телам; скрипка же вполне жестка и  очевидна.
“даленнаЯ Њосква  нежно гудела как большаЯ музыка; ее  электрическое  зарево
небосклон отражал обратно  на  землю - и уже  самый бедный  свет заходил  до
здешней ржаной нивы и он лежал на ее колосьЯх  как раннЯЯ, невернаЯ зарЯ. Ќо
была  еще  позднЯЯ  ночь.  ‘арториус  с  вожделением слушал  дальнюю Њоскву,
смотрел на небесную электрическую зарю и думал, что все это тайнаЯ музыка, и
снова пускал в ход свою скрипку, слушаЯ , как собираетсЯ вокруг нее все, что
кажетсЯ немым и  диким,  и вторит  неискусной  игре девственными, спекшимисЯ
устами.

        4

     ЊетростроевскаЯ  работница  ‹ида Ћсипова, слушавшаЯ  игру  ‘арториуса у
памЯтника  Џушкину,  жила на  пЯтом  этаже нового  дома,  в  двух  небольших
комнатах.  ‚ этом  доме  жили  летчики,  конструкторы,  различные  инженеры,
философы, экономические  теоретики  и  прочие  профессии. Ћкна  ее  квартиры
выходили поверх  окрестных  московских  крыш,  и  часто  бывало,  что  ‹ида,
вернувшись после  смены и вымывшись, ложилась животом  на подоконник. ‚олосы
ее  свисали  вниз,  и  она  слушала,  как  шумит  всемирный  город  в  своей
торжественной энергии и раздаетсЯ иногда  смеющийсЯ голос человека из гулкой
тесноты бегущих механизмов. ЏоднЯв голову, ‹ида видела, как восходит  пустаЯ
неимущаЯ  луна на  погасшее небо,  и чувствовала в себе  согревающее течение
жизни... …е воображение работало непрерывно и еще никогда не уставало, - она
чувствовала  в  уме происхождение различных  дел и мысленно принимала в  них
участие;  в одиночестве она наполнЯла весь мир своим вниманием и  следила за
огнем  фонарей,  чтоб  они  светили,  и  думала  о   машинах,  день  и  ночь
напрЯгающихсЯ  в  своей силе, чтоб горел  свет  в темноте, шло  чтение книг,
мололась рожь моторами длЯ утреннего хлебопечениЯ, чтоб нагнеталась вода  по
трубам в теплые души танцевальных  зал и происходило зачатье лучшей  жизни в
горЯчих и крепких объЯтьЯх людей - во мраке, уединении, не видЯ своих лиц, в
чистом  чувстве  объединенного счастьЯ,  -  чтоб, наконец, -  сиЯл  огнем  и
блестел радостью город ее юности, мироваЯ столица человеческого труда, ума и
человечности. ‹иде Ћсиповой не столько хотелось переживать самой эту жизнь и
наслаждатьсЯ,  сколько  обеспечивать  ее  успех,  - круглые сутки  стоЯть  у
тормозного крана паровоза, везЯ людей  навстречу друг  другу,  чинить  трубу
водопровода, ездить  на  катке,  прессуЯ  новый  асфальт,  вешать  лекарства
больным  на  аналитических весах  -  и  потухнуть вовремЯ лампой  над  чужим
поцелуем, вберЯ  в  себЯ  то  тепло, которое только  что  было  светом. ‘вои
интересы при этом  она не  отвергала - ей тоже  надо было девать куда-нибудь
свое большое тело, - она их лишь откладывала до более дальнего будущего: она
была терпелива и могла ожидать.
     Љогда  ‹ида свешивалась  из своего окна в  эти  вечера  одиночества, ей
кричали снизу приветствиЯ прохожие люди, они звали ее с собою в общий летний
сумрак, ей обещали показать все аттракционы парка культуры и отдыха и купить
цветов и два торта. ‹ида смеЯлась им, но молчала и не шла.
     Џозже  ‹ида видела  сверху,  как  начинали  населЯтьсЯ окрестные  крыши
домов: через  чердаки  на железные кровли выходили семьи,  стелили одеЯла  и
ложились спать на воздухе, помещаЯ детей между матерью и отцом; в ущельЯх же
крыш,  где-нибудь  между  пожарным  лазом  и  трубой,  уединЯлись  женихи  с
невестами  и  до  утра  не  закрывали  глаз,  находЯсь  ниже  звезд  и  выше
многолюдства.
     Џосле полуночи почти все видимые окна переставали светитьсЯ,  - дневной
ударный  труд  требовал глубокого забвениЯ во  сне,  и  с  шепотом  шин,  не
беспокоЯ  лишними  сигналами,  проходили  поздние  автомобили. ‹ишь  изредка
потухшие  окна снова  освещались  на короткое времЯ - это  приходили  люди с
ночных смен, ели что-нибудь, не будЯ спЯщих,  и сразу ложились спать; другие
же, выспавшись, вставали уходить на работу -  машинисты турбин  и паровозов,
радиотехники, бортмеханики  утренних рейсов,  научные исследователи и прочие
отдохнувшие.
     „верь в свою квартиру ‹ида Ћсипова часто  забывала  закрывать.  Ћднажды
она застала  незнакомого  человека,  спЯщего  вниз  лицом  на  полу на своей
верхней одежде. ‹ида подождала, пока он повернетсЯ лицом,  и  тогда узнала в
нем музыканта,  игравшего около Џушкина. ‘арториус пришел сюда без спроса, а
скрипку спрЯтал в уборной. Џроснувшись, он сказал, что хочет у нее пожить, -
здесь просторно и ему нравитсЯ. ‹ида Ћсипова не решилась отдалЯть его  из-за
бедности  в  жилищах  и  своего  права  на  дополнительную  площадь,  -  она
промолчала и дала  жильцу подушку и одеЯло. ‘арториус стал жить; по ночам он
вставал и  подходил  на  цыпочках к  спЯщей ‹иде,  чтобы укрыть  ее одеЯлом,
потому  что она ворочалась, раскрывалась и прозЯбала. —ерез  несколько  дней
жизни  в  квартире  Ћсиповой  скрипач  уже укреплЯл  каблуки  на  стоптанных
выходных туфлЯх ‹иды, втайне чистил ее осеннее пальто от приставшего праха и
согревал чай, с  радостью  ожидаЯ  пробуждениЯ хозЯйки. ‹ида сначала  ругала
скрипача  за  подхалимство, а потом,  чтоб  избежать такое рабство, ввела со
своим жильцом хозрасчет - стала штопать ему носки и даже брить его щетину по
лицу безопасной бритвой.
     Љогда  же  ‹ида уходила на  работу,  ‘арториус тихо начинал  играть  на
скрипке, стараЯсь вникнуть в ее волшебное устройство. Ќо скрипка была на вид
обыкновеннаЯ и дешеваЯ, однако на ее звуки отзывались оконные стекла, стены,
мебель,  люстры,  пустой  воздух - и пели вместе, как оркестр.  Џри  ‹иде же
‘арториус играть боЯлсЯ.
     ‘арториус  ни разу  не  осмелилсЯ  спросить  у  нее  про  тайну  своего
инструмента и  что  означают  ее  насмешливые  слова  у  памЯтника.  ‚се  же
‘арториус понЯл, что истину новой музыки, поющей  о любом  мертвом  веществе
как живое  чувство, он может узнать  у этой черноволосой девушки,  а  больше
некуда обратитьсЯ. € за этим он ЯвилсЯ к ней жить и старатьсЯ во всем любить
ее.
     ‚скоре ‘арториус  узнал, что ‹ида Ћсипова работает техником по буровому
делу.
     ‚ одну ночь, когда он  ее,  как обычно,  укрывал во сне,  он услышал ее
счастливый  смех и она прошептала  неЯсные слова: "Њилый мой, мне скучно без
тебЯ".
     ‘арториус тут же спросил ее:
     - Ђ чьЯ это скрипка, милаЯ моЯ...
     ‹ида открыла глаза:
     - Ђ что?
     - Ќу стало быть, нужно. - Ќо обнЯть ее сразу ‘арториус испугалсЯ.
     - —то тебе нужно? - опомнилась ‹ида. - ‡автра скажу. - € уснула дальше.
     “тром она сказала ‘арториусу, что сегоднЯ  вечером будет бал и пусть он
идет туда  вместе со скрипкой: неужели  ему не надоест жить лодырем до самой
осени.
     -  Ђ  чьЯ это  скрипка,  милаЯ  моЯ?  -  спросил  ‘арториус.  -  ‘кажи,
пожалуйста.
     ‹ида медленно оглЯдела скрипача.
     - ЉакаЯ милаЯ?.. ќто что за новость?.. ‘крипка эта сделана из отходов в
лаборатории моего жениха - и длЯ него Я милаЯ: вам понЯтно?
     - ЏонЯтно, - сказал ‘арториус, -  Я ведь не такой уж мещанин. џ человек
особенный.
     - Ћно и видно, - произнесла ‹ида без вниманиЯ и без обиды.

        5

     ‚ечером в  районном клубе комсомола собрались молодые ученые, инженеры,
летчики, врачи, педагоги, артисты и знаменитые рабочие новых заводов. Ќикому
из них  не было более двадцати  семи или тридцати лет,  но  каждый уже  стал
известен по  всей своей родине - в новом мире, и каждому было немного стыдно
от  ранней славы, и это мешало  жить и покрывало лицо излишним возбуждением.
Џожилые  работники  клуба,  упустившие  свою  жизнь  и  талант  в  неудачное
буржуазное  времЯ,  с  тайными  вздохами  внутреннего  оскудениЯ, привели  в
порЯдок мебельное убранство в двух залах -  в  одном длЯ заседаниЯ, в другом
длЯ беседы и угощениЯ. Ћдним из  первых пришел двадцатичетырехлетний инженер
Џолуваров с комсомолкой Љузьминой, пианисткой, постоЯнно задумчивой.
     - Џойдем, жевнем чего-нибудь, - сказал ей Џолуваров.
     - †евнем, - по-женски покорно согласилась Љузьмина.
     Ћни  пошли  в  буфет; там  Џолуваров съел сразу  восемь  бутербродов  с
колбасой, а Љузьмина взЯла себе только два пирожных, она  жила длЯ игры, длЯ
музыки.
     -  Џолуваров, почему  ты  ешь  так много? - спросила Љузьмина.  -  ќто,
может, хорошо, но на тебЯ стыдно смотреть.
     ‚скоре пришли сразу десЯть  человек:  путешественник  ѓоловач,  механик
ѓаусман,  две девушки  подруги  - обе гидравлики  -  с  канала Њосква-‚олга,
метеоролог  авиаслужбы  ‚ечкин,  конструктор  высотных  моторов  Њульдбауэр,
электротехник  ѓунькин с  женой, - но за ним опЯть  послышались люди  и  еще
пришли некоторые, и среди них - ‹ида Ћсипова со скрипачом ‘арториусом.
     Џозже  всех в клуб  ЯвилсЯ хирург ‘амбикин. Ћн  только что вернулсЯ  из
клиники, где  производил  трепанацию  черепа  маленькому ребенку,  и  теперь
пришел подавленный скорбью устройства человеческого тела, сжимающего в своих
костЯх гораздо больше страданиЯ, усталости и смерти, чем жизни и движениЯ. €
странно было ‘амбикину чувствовать себЯ хорошо - в напрЯжении своей заботы и
ответственности за улучшение всех худых, изболевшихсЯ человеческих тел. ‚есь
его ум  был наполнен мыслью, сердце билось покойно и верно, он не нуждалсЯ в
лучшем счастье, чем  контроль за  чужим сердцебиеньем, - и в то же времЯ ему
становилось  стыдно от сознаниЯ  этого своего тайного наслаждениЯ. Ћн  хотел
уже идти делать свой  доклад, потому  что раздалсЯ  звонок, но вдруг  увидел
незнакомую молодую женщину, гулЯющую рЯдом со скрипачом. ЌеЯснаЯ прелесть ее
наружности  удивила  ‘амбикина;  он  увидел силу и светЯщеесЯ воодушевление,
скрытое  за  скромностью  и   даже  робостью   ее  лица.   ‘одрогнувшись  от
неожиданного, тайного чувства, ‘амбикин вышел на минуту на открытый балкон.
     ЊосковскаЯ ночь светилась в наружной тьме,  поддерживаемаЯ  напрЯженьем
далеких  машин.  ‚озбужденный  воздух,  согретый  миллионами  людей,  тоской
проникал в сердце ‘амбикина. Ћн поглЯдел на звезды, в волшебное пространство
мрака и прошептал старые слова, усвоенные понаслышке: "Ѓоже мой!"
     ‡атем он пошел в  зал, где собрались его ровесники и товарищи. ‘амбикин
должен  был сделать  доклад о последних работах того института, в котором он
служил. ’емой его доклада ЯвлЯлось человеческое бессмертие.
     ‚о втором рЯду сидела та молодаЯ женщина с влекущим лицом и рЯдом с ней
опЯть сидел скрипач  со  своим  инструментом.  “лыбка юности и бессмысленное
очарование украшали ее, но  она  сама этого  не замечала...  ‘амбикин  и его
товарищи в институте  хотели  добыть долгую  силу жизни или, быть может,  ее
вечность  -  из трупов павших существ. Ќесколько  лет назад, роЯсь в мертвых
телах  людей,  ‘амбикин нашел в области их сердца слабые следы  неизвестного
вещества, и озадачилсЯ им. Ћн  испытал его  и  открыл, что вещество обладает
силой возбуждать слабеющую жизнь, как будто в момент смерти в теле  человека
открываетсЯ  какой-то  тайный шлюз  и оттуда разливаетсЯ по организму особаЯ
влага, бережно хранимаЯ всю жизнь, вплоть до высшей опасности.
     Ќо где тот шлюз в темноте, в телесных ущельЯх человека, который скупо и
верно  держит  последний  зарЯд  жизни? ’олько  смерть,  когда  она  несетсЯ
равнодушной  волною  по  телу,  срывает ту  печать  с запасной  жизни, и она
раздаетсЯ  в последний  раз  как  безуспешный  выстрел  внутри  человека,  и
оставлЯет неЯсные следы на его мертвом сердце...
     ЃродЯчий луч далекого прожектора остановилсЯ случайно на огромных окнах
клуба.  ‘лышно  было  в  наставшей  паузе,  как били  по  шпунту и  выдували
исходЯщий пар паровые копры на Њосква-реке. ‹ида  Ћсипова стала беспокоитьсЯ
и  поворачивала  голову на каждого,  кто входил  в  залу. Ќесколько раз  она
ходила к телефону - звонить тому, кого она ожидала,  но ей  никто не отвечал
оттуда, вероЯтно, испортилсЯ аппарат, и она возвращалась, не показываЯ своей
печали.
     ‡атем все  гости перешли в другое помещение, где  был накрыт  стол  длЯ
общего  ужина,  и  там  возобновилсЯ  спор  о  бессмертии,  о доисторических
одноглазых циклопах  как  о  первых живых  существах,  построивших  ѓрецию и
олимпийские  холмы, - о том, что и ‡евс  был только  каторжником с выколотым
глазом, обожествленным впоследствии аристократией за свой труд, образовавшим
целую страну, - и о других предметах.
     –веты, казавшиесЯ задумчивыми от своей замедленной смерти, стоЯли через
каждые  полметра,  и  от  них   исходило  еле  заметное  благоухание.   †ены
конструкторов и молодые женщины - инженеры, философы, бригадиры, десЯтники -
были  одеты в самый тонкий  шелк республики.  Џравительство украшало  лучших
людей. ‹ида  Ћсипова была в синем  шелковом платье, весившем  всего  граммов
десЯть,  и  сшито  оно  было настолько  искусно, что даже  пульс кровеносных
сосудов ‹иды, беспокойство ее сердца  обозначалось на  платье  волнением его
шелка. ‚се мужчины, не исключаЯ небрежного ‘амбикина и обросшего метеоролога
‚ечкина,  пришли в  костюмах из превосходного матерьЯла, простых и красивых;
одеватьсЯ плохо и грЯзно было бы  упреком бедностью стране, котораЯ питала и
одевала  присутствующих своим отборным  добром,  сама  возрастаЯ  на  силе и
давлении этой молодости, на ее труде и таланте.
     ‘амбикин  попросил  ‘арториуса  сыграть  что-нибудь:  зачем  же  он  не
расстаетсЯ со скрипкой.
     ‘арториус поднЯлсЯ и с прозрачной, счастливой силой заиграл свою музыку
-  среди  молодой  Њосквы, в  ее шумную  ночь, над головами  умолкших людей,
красивых от природы или  от  воодушевлениЯ  и счастливой молодости. ‚есь мир
вокруг него стал вдруг резким и непримиримым, - одни твердые тЯжкие предметы
составлЯли его  и  грубаЯ, жесткаЯ мощность действовала с такой  злобой, что
сама приходила в отчаЯние и плакала человеческим, истощенным голосом на краю
собственного  безмолвиЯ.  € снова  эта  сила вставала  со  своего  железного
поприща и крошила со  скоростью воплЯ какого-то своего холодного,  каменного
врага,  занЯвшего своим  мертвым туловищем  всю  бесконечность.  Ћднако  эта
музыка, терЯЯ всЯкую мелодию и переходЯ в скрежещущий вопль наступлениЯ, все
же имела  ритм  обыкновенного  человеческого сердца и была проста  и понЯтна
тем, кто ее слушал.
     Ќо,  играЯ,  ‘арториус опЯть не  мог понЯть своего инструмента:  почему
скрипка играла  лучше, чем он мог, почему мертвое и жалкое  вещество скрипки
производило из себЯ  добавочные живые звуки, играющие  не на тему, но глубже
темы и  искуснее руки скрипача.  ђука  ‘арториуса лишь  тревожила скрипку, а
пела  и  вела мелодию  она сама,  привлекаЯ себе  на помощь скрытую гармонию
окружающего пространства,  и  все  небо  служило тогда  экраном длЯ  музыки,
возбуждаЯ  в   темном  существе   природы  родственный  ответ   на  волнение
человеческого сердца.
     ‹ида  закрыла  лицо руками и  заплакала, не  в силах скрыть свое  горе.
Ћставив  свои  места,  к  ней  подошли все присутствующие. ‘арториус опустил
скрипку в недоумении. ‚сеобщаЯ радость свиданиЯ прекратилась.
     - Џослушайте, - обратилась  Ћсипова к ближним товарищам, - у вас есть у
кого-нибудь машина, мне нужно поехать...
     - ‘ейчас будет, - сказал ‘амбикин.
     Ћн вызвал по  телефону  автомобиль.  —ерез десЯть  минут ‹ида  Ћсипова,
‘амбикин и ‘арториус поехали по указанию ‹иды.
     ‚  районе  Љаланчевской  площади  машина  свернула  в узкий переулок  и
остановилась.  „альше двигатьсЯ  было  нельзЯ, - там стоЯли пожарные машины,
хотЯ огнЯ  нигде не  замечалось,  и  только  звучала однообразнаЯ  нежнаЯ  и
грознаЯ мелодиЯ, неизвестно где.
     ‚ отдалении переулка находилось небольшое одноэтажное здание с вывеской
о том, что это завод по производству весовых гирь и новых тЯжелых масс имени
инж.  ‚.  €. ѓрубова.  “  самых ворот того  завода находилась машина  скорой
помощи. ‹уч  прожектора пожарного автомобилЯ  освещал одно  окно  заводского
зданиЯ;  за  окном -  внутри  помещениЯ  -  неподвижно сиЯл  самостоЯтельный
фиолетовый  свет;  готовые  ко  всему, пожарные цепью  стоЯли  против окна -
внутри  маленького завода сейчас  лежал один  человек неизвестно, живой  или
мертвый.
     ‹ида Ћсипова с холодным сердцем старалась понЯть обстановку, но  вдруг,
помимо действиЯ ума и сердца, она закричала: своим высоким, наивным  голосом
и побежала на завод сквозь строй пожарных, которые не успели ее схватить.
     …е ожидали несколько  минут,  но она там умолкла и  назад не вернулась.
Љомандир пожарных  приказал разобрать наружную стену зданиЯ и извлечь оттуда
людей.
     Ќежное, грозное пение продолжалось,  распространЯЯсь на весь переулок и
восходЯ к электрическому зареву ночной Њосквы.
     ‘арториус   узнавал   этот  голос  пространства  и  дикого  окружающего
вещества, бывшего мертвым и безмолвным всегда, -  это был голос его скрипки,
котораЯ лежала у него  сейчас в  футлЯре в руках. Ћн поднЯл футлЯр к  уху  и
прислушалсЯ:  весь матерьЯл  инструмента  что-то напевал и,  менЯЯ мелодию ,
следовал  неизвестной и трогательной  теме,  но внешний  гул  и  суета людей
мешали уловить мысль музыки.
     - ЊоЯ  скрипка, гражданин...  „олжно  быть, теперь  спасибо говорите, а
сказать некому.
     ‘арториус  увидел того  самого человека, который  торговал  рыболовными
червЯми  на Љрестовском рынке и по случаю продал ему скрипку. Ћн был в летах
и служил, оказываетсЯ, наружным сторожем на этом заводе, а раньше работал по
деревообделочному делу и занималсЯ, ради любви к природе, рыбной ловлей.
     - —то это такое у вас происходит? - спросил у него ‘арториус.
     - Џройдет... ‚ладимир €ванович засел в лаборатории.
     - Ђ кто он?
     - Љто-кто? ’ы читай вывеску - вот он кто. ЋчнетсЯ.
     - Ћт чего очнетсЯ?
     - ЋпЯть ему - отчего? - недовольно  говорил сторож. - Ћт дела своего...
ѓлЯди теперь, и женщина замлеет там с ним.
     - ЉакаЯ женщина?
     - ‚от тебе - какаЯ! Ђ с тобой-то стоЯла, кто? Ѓаба ‚ладимира €вановича,
невеста его.
     ‘транный, глубокий звук прекратилсЯ,  волшебный свет в окне лаборатории
погас.  ‚ двери проходной конторы завода показалась ‹ида  Ћсипова и  сказала
пожарным:
     - Ќу идите же сюда, скорее, перестаньте портить здание. ’еперь здесь не
опасно, ток не бьет.
     Џожарные вошли  внутрь  зданиЯ  и вынесли  оттуда  молчащего  человека,
одетого в клочьЯ своей бывшей одежды. …го поднесли к машине скорой помощи.
     - Ќет, Я хочу домой, - сказал инженер ѓрубов. - ѓде ‹ида?
     - Ќесите  его  сюда. - ‘амбикин отворил дверь  своего автомобилЯ.  - Њы
поедем в €нститут, - сказал он шоферу.
     Љ  автомобилю  поднесли  утомленного человека;  его  тело местами  было
видно,  и оно покрылось густой влагой  пота, точно он дралсЯ сверх  сил,  но
лицо его было здоровое и глаза закатывались в сон.
     - ‡дравствуйте, - сказал ‘амбикин ѓрубову.

     - ‡дравствуйте, - ответил больной инженер.
     - Њы поедем к  нам в €нститут, Я вам помогу, - говорил ‘амбикин,  когда
ѓрубова усаживали в машину.
     - Ќе хочу, - отказалсЯ ѓрубов.
     - Ќо это очень интересно: Я вам волью одну штуку, какую Я  добыл. Ћчень
любопытный эксперимент - советую пережить.
     - ’огда поедемте, - сразу согласилсЯ ѓрубов.
     - Ћбожди. - ‚ машину  всунулсЯ ночной сторож, автор скрипки ‘арториуса.
- ‚ладимир €ванович, ты что там - замлел?
     - ‡амлел, ‘идор Џетрович...
     - џ, знаешь, хотел к тебе войти - шибает что-то и шибает назад.
     - ЌельзЯ, ‘идор Џетрович, ты умрешь.

     -  ЌельзЯ - не надо... Њожно Я отходы  возьму  - хочу  еще скрипки  две
сделать, последние уж.
     - ‚озьми, ‘идор Џетрович... ‘тупай спи, Я тоже уморилсЯ...
     Ћни  уехали.  Џереулок  опустел.  Ћстались  только  ‘идор  Џетрович   и
‘арториус.

        7

     Џо своей привычке жить где попало и даже чужой жизнью ‘арториус осталсЯ
на гирьевом заводе. …го назначили чернорабочим, и он поселилсЯ  в комнате  у
‘идора Џетровича на заводском  дворе. ‘торож вскоре научил ‘арториуса делать
скрипки, он их делал обыкновенно и не знал никакого старинного искусства, но
только  темный, блестЯщий матерьЯл длЯ работы он брал в лаборатории ѓрубова;
этот матерьЯл был уже негодным и неточным длЯ инженера, его  бросали  прочь.
‘арториус не  мог все  же понЯть, почему  природное  вещество  играет внутри
почти само по себе и умнее искусства скрипача.  ‘идор Џетрович тоже этого не
знал, и даже не интересовалсЯ.
     –елых два месЯца томилсЯ ‘арториус, ничего не  узнаваЯ, пока  завод  не
перешел  на  производство  новых  гирь.  €х  не  хватало  в колхозах; хлеб и
трудодни  колхозника, сбережение урожаЯ - наиболее драгоценного общего добра
- зависело  от  наличиЯ точных  гирь. ‘  их производством  поэтому спешили и
многим  рабочим  повышали  квалификацию через краткие курсы. ‘арториуса тоже
послали учитьсЯ  работать на новом деле. ‚ заводе тогда  поЯвились небольшие
электрические машины, похожие на радиоприемники. ќти машины излучали резкую,
дробЯщую, невидимую силу, от которой обрабатываемый материал сначала грустно
пел, а  потом умолкал и  был готов к  изделию. Њатериалом  длЯ  гирь служила
глина, прессованные древесные стружки, даже  простаЯ землЯ и все, что дешево
и  почти негодно.  Џосле  обработки  электричеством  это  вещество  делалось
твердым, тЯжелым и прочным, как сталь и свинец.
     €нженер ѓрубов объЯснил  рабочим, что  мир, особенно же  те  его места,
которые обработаны  человеком, построен из  больного  матерьЯла, так как все
его мелкие  молекулЯрные части  выбиты  огнем,  трудом,  машинами и  другими
событиЯми  из  своих  родных,  лучших  мест  и бродЯт теперь в тоске  внутри
вещества.  ќлектрический  ток  высокой  частоты  и ультразвуковое  колебание
быстро  возвращают молекулы в их древние места - природа делаетсЯ здоровой и
прочной, молекулы оживают,  они начинают  давать  гармонический резонанс, то
есть отвечают звуком, теплотою, электричеством на  всЯкое их раздражение,  и
даже  поют  сами по  себе, когда  раздражение  уже прекратилось, даваЯ знать
своим далеким  голосом, что  они  страдают  и сопротивлЯютсЯ.  €  этот  звук
оказалсЯ  понЯтным  длЯ  человека,  его сердце,  когда оно  несет напрЯжение
искусства, поет почти так же, только менее точно и более неЯсно.
     -  ќто оправдалось на скрипках, сделанных ‘идором Џетровичем,  - сказал
однажды  ѓрубов  на   производственном  совещании.  -   ‘крипки  сделаны  из
матерьЯла, не годного по своим качествам длЯ весовых гирь, музыку он получил
из  нашего брака...  Ќо Я  думаю -  нам  придетсЯ теперь  сделать  несколько
скрипок из настоЯщего матерьЯла...
     ѓрубов  улыбнулсЯ,  и лицо его,  омраченное  долгим  трудом,  сделалось
кротким и молодым. ќтот человек много раз переживал смертельные страданиЯ от
действиЯ  жестких,  диких сил  электричества, и  лишь  будучи на краю  своей
могилы узнал судьбу мертвого вещества и изменил его, насколько мог.
     ‘арториус проработал на  гирьевом  за