„идерик ‰оханнес Ћпперман. Ќочной дозор

Ћцените этот текст:
„идерик ‰оханнес Ћпперман. Ќочной дозор


---------------------------------------------------------------
     © Copyright „идерик ‰оханнес Ћпперман
     © Copyright …вгениий ‚итковский, перевод с африкаанс
     Date: 19 Oct 2003
---------------------------------------------------------------

     (1914-1985)

     ‘тихотворениЯ и поэма

     Џеревод с африкаанс …вгениЯ ‚итковского


†“ђЌЂ‹ ‰Ћђ€ЉЂ

1. ЏЋ„‚Ћ„ЌЂџ ‹Ћ„ЉЂ

     ’ам, где смерчем ночнаЯ ревет высота
     и хлещет ливень, - строчкой короткой
     молнии магниеваЯ черта
     сверкает над всплывшей подводной лодкой,

     возникшей, как фата-моргана, на миг;
     но прежде, чем станет волне по силам
     ее накрыть - накренЯет плавник
     и вглубь уходит округлым рылом,

     с пеной вдоль жабер и вдоль боков,
     ангелов-рыб растолкав хороводы,
     меж бедрами двух материков
     нырЯет в наитемнейшие воды,

     в мир погибших матросов и сломанных рей,
     государств, ушедших давно под буруны;
     но по-кнЯжески щедр Яйцеклад морей -
     вновь государства растут, как луны.

     Ћтсеки лодки полны тишиной,
     молочный свет в капитанской рубке
     озарЯет за переборкой стальной
     рычаги, циферблаты, датчики, трубки, -

     здесь Њануэл, высокий морЯк,
     с короткой бородкой, худой, узколицый,
     по картам следит за дорогой сквозь мрак,
     на приборы глЯдит, листает страницы;

     „абор, толстЯк, на койку прилег,
     сопит и похрапывает глухо,
     просыпаетсЯ, подавлЯет зевок,
     за пульсом лодки следит вполуха;

     и ‰орик во впадине гамака
     спит тЯжело, отвернувшись к стенке,
     покуда его не щипнет слегка
     толстЯк: давай продирай-ка зенки, -

     но ‰орик вновь закрывает глаза
     и молитсЯ: "Ѓоже, мой слабый разум
     не в силах понЯть в ’ебе ни аза,
     но Я повинуюсь ’воим приказам,

     здесь, в лодке, почти ползущей по дну,
     сколь бы душа домой ни стремилась;
     но на пути в чужую страну
     в трех дюймах от смерти - пошли мне милость:

     пусть ни магнитнаЯ мина, ни риф
     не встретЯтсЯ на пути субмарины,
     и пусть ее бессмысленный взрыв
     не исторгнет из лона морской пучины..."

     ’олстЯк-зубоскал - в своем амплуа:
     "Ќаверху-то, конечно, всЯкие бури,
     но тебе, под водой, что за дело, а?
     ЌачиталсЯ, видать, сухопутной дури?

     —ихнЯ все это - считаю Я.
     Ќу-ка, давай поглЯдим по картам.
     ‘ними!" - разложит, резинку жуЯ,
     сулит невезуху, прельщает фартом:

     "‰орри, держись, пусть угрозы и нет:
     червоннаЯ дама, туз, как видишь,
     бубновый король, пиковый валет -
     но ты все равно победителем выйдешь!"

     *

     ‘квозь легкую дымку морского тумана
     зодиаком новым уже вознесло
     Љрылатого ‡меЯ, Ѓольшого ”азана;
     ‰орик глЯдит в смотровое стекло

     и видит: при свете луны, без опаски,
     от кораблей, погребенных на дне,
     всплывают призраки в полной оснастке
     и, как прежде, легко скользЯт по волне,

     и матросы на палубах вновь, с усильем
     одолеваЯ стихии власть,
     свЯзуют - будто кость с сухожильем
     в крыле у чайки - с парусом снасть,

     парусом белым... ‚ придачу к заботам
     он вспоминает ночной порой
     легенду, поведанную ѓеродотом,
     как владыка …гипта, Ќехо ‚торой,

     не пожалел казны длЯ похода:
     морЯки доказали, что солнце встает
     все времЯ справа, три полных года;
     а вот - плывет лиссабонский флот,

     вот на Њадейре Яростный ‘арко,
     как сады, за крестом насаждает крест;
     вдоль берега Ђфрики утлаЯ барка
     сквозь желтый пар Ядовитых мест

     плывет, но уже ни вера, ни деньги
     не владычат над доводами ума, -
     лишь пыль пустынь оседает на стеньги
     да мыс Ѓохадор насылает шторма,

     здесь мир кончаетсЯ, затуманЯсь,
     здесь ни птицам, ни ангелам нет пути,
     но тупой, коричневый †ил ќанес
     все дальше и дальше велит грести;

     кругом колдовство и ветра штормовые,
     но другой, не чтимый никем, нигде,
     вкруг Њыса Ѓурь обошел впервые
     и покоитсЯ в южной морской воде, -

     вкруг мыса, что бы пределом дерзанью,
     плодЯщего черные ночи и дни,
     в которых над гротом и над бизанью
     ‘вЯтого ќльма горЯт огни, -

     он, кто к востоку рвалсЯ, откинув
     сомнений и суеверий груз,
     кто воздвиг средь тюленей и средь дельфинов
     крест на острове ‘анта Љрус:

     "Њолитву на бреге пустынном, голом,
     ‘вЯтаЯ ЊариЯ, тебе творю:
     ужас перед свЯщенным симв*лом
     внуши и зверю и дикарю!"

     „иас - ломавший судьбу упрЯмо,
     но за пределом встречавший предел,
     как ван ‹инсхотен, как „рейк и да ѓама,
     как все, кто до цели дойти не сумел.

     €сполин ѓоры набычилсЯ гневно,
     смертельным бивнем выставЯ риф:
     крыла распластав, сюда ежедневно
     прилетает белоголовый гриф,

     подслеповатые глазки таращит
     и подплывающие суда
     прЯмо на каменный бивень тащит,
     которым вспорота здесь вода;

     корабль уходит рывком единым
     в соленую, непроглЯдную тьму;
     не один, кто крестом угрожал сарацинам,
     на дне покоитсЯ, в вечном дому;

     давно доиграв мирскую драму,
     призрак-корабль обходит мель,
     к ‹иссабону, ‹ондону, Ђмстердаму
     везет подарки восточных земель:

     алмазы, гвоздика, перец, корица,
     серебро, сундуки золотого шитьЯ...
     "‡десь, где ангелам-рыбам пристало резвитьсЯ,
     средь руин корабельных двигаюсь Я,

     здесь каменный бивень - цель и награда,
     последний причал и венец трудов
     неловких искателей ќльдорадо, -
     здесь под утро на остовах мертвых судов

     играют зеленые, белые зори,
     и виден обросший солью скелет,
     серебрЯный грошик, брошенный в мире -
     "ѓарлем", покоимый триста лет.

     "„оброй Ќадежде", "–апле", "‚ерблюду"
     судьба уподобит ли жизнь мою?
     Ќеужто Я, недостойный, буду
     семенем, брошенным в землю сию?"

     *

     —аЯчье в небе мелькает крыло.
     ‘квозит бахрома дождЯ седаЯ.
     ‰орик знает, что времЯ почти пришло,
     и в перископ глЯдит, выжидаЯ:

     быть может, под пасмурной пеленой
     наконец предстанет жадному взору
     город, неведомый, но родной,
     обнЯвший плосковершинную гору...

     Џрежде, чем день, разлившись вокруг,
     наполнит воздух жаркой одышкой,
     по лестнице ‰орик выходит в люк,
     прорезиненный сверток держа под мышкой.

     Ќа мостике с ним остаетсЯ вдвоем
     Њануэл, воитель худой и упрЯмый,
     от багра и копий на теле чьем
     в пЯти местах глубокие шрамы.

     - ѓотовьсЯ снова увидеть нас,
     не знаЯ ни мига, ни днЯ, ни года:
     никто не в силах предвидеть час
     прихода нашего и ухода.

     Ѓестрепетно и терпеливо жди:
     момент любой длЯ нас одинаков.
     Џомни о нас постоЯнно среди
     предвестий, примет и условных знаков.

     ‚от карта тебе - ты уходишь в бой,
     надежда - на разум, на глазомер твой;
     как Я когда-то, теперь собой
     во имЯ цели твердо пожертвуй.

     Џотом сирена, как зверь, ревет,
     и голос ее монотонный страшен
     над рЯбью свинцовой прибрежных вод;
     вот - город, с тысЯчью зданий, башен,

     с шумом моторов, с шорохом шин;
     и вот, покинутый на дороге
     с картой и свертком, в толпе - один,
     человек исчезает в тумане, в смоге.

2. ”Ћ’ЋЉЂЊ…ђЂ

     €з гостиницы он выезжает с утра,
     в окнах автобуса видит вскоре
     мир, который ему открывать пора:
     ‹ьвиную ѓолову, ‚згорье, море.

     ѓород террасами вверх ползет,
     желтым и красным испЯтнана круча,
     костистой громадой глЯдит в небосвод
     ѓоры ‘толовой белаЯ туча.

     ‡а стеклами - нематерьЯльный вид,
     изменчивых образов вереницы:
     времЯ безвременьем стать норовит,
     пространство утрачивает границы.

     Џик „ьЯвола, рвущийсЯ в высоту;
     ‰орик думает, что едва ли
     так уж уютно меж труб в порту
     џну ван ђибеку на пьедестале.

     "”орт, не подвластный жадным годам,
     пЯть сверкающих бастионов:
     Љатценеленбоген, Ћранье, ‹ердам,
     Ќассау, Ѓюрен, - над осыпью склонов

     восставшие, венчаЯ собой
     конечный выступ скальных нагорий, -
     звезда, возожженнаЯ борьбой
     новодостигнутых территорий".

     ‘тарый ђынок, запахами дразнЯ,
     зелеными грузовиками запружен -
     из ’анца-‚олчонка, из “тешь-ЊенЯ,
     из „раконова-ЉамнЯ, из †емчужин.

     Ќа прилавках коричневых продавцов
     куркума, салат, помидоры с грЯдки,
     пирамиды Яблок и огурцов,
     а вот - антилопа! вот - куропатки!

     –окот копыт, скрежет колес;
     малаец необычайного вида
     дудит в рожок и все, что привез,
     превозносит: "™ука, горбыль, ставрида!.."

     ‘олнце равнинную сушит траву,
     ветрЯк, стоЯнку, три перечных дерева,
     пригорки, траву, пригорки, траву,
     ветрЯк, стоЯнку, два перечных дерева;

     в “мбило - тутовые дерева,
     павлин в Ядовито-синем уборе,
     шесть башен мечети, пыль, синева,
     сезонники, даль плантаций, море.

     Ћн вместе с зулусами ходит на лов
     зверьЯ и птиц, расставлЯет проворно
     силки длЯ диких перепелов,
     падких на кукурузные зерна.

     Ѓолота, москиты; не прЯчась ничуть,
     из скальной щели ползет игуана.
     Ћн знает - где золото есть, где ртуть,
     где залежь углЯ, а где - урана.

     Џо ночам слоистый туман плывет,
     во мраке скользЯт светлЯки, силуэты;
     чье-то мычанье в прели болот,
     и в каждой пещере - свои скелеты.

     ЉрестьЯнские лошади удила
     грызут, покуда крестьЯне сами
     на мешках с зерном, оставив дела,
     сидЯт, перекупщика ждут часами.

     Ћт солнца рукой заслонЯсь, на спине
     в траве равнины лежать приЯтно,
     следЯ, как соколы в вышине
     кружат и кружат, - алые пЯтна, -

     как звезды вращаютсЯ в Њлечном Џути;
     клик в небесах свободен и звонок, -
     затерЯйсЯ в звездах, кричи, лети,
     маленький алый соколенок!..

     Ќо в город, когда спадает жара,
     возвращаетсЯ он из долгих отлучек,
     над картой, над книгой сидит до утра,
     к тайне любой подбираЯ ключик.

     € смотрит ‚иса, как лунь, седаЯ,
     в отсветы пламени бытиЯ,
     из дыма образы осаждаЯ,
     повествованиЯ нить виЯ.

     ѓрезит она подолгу, помногу
     о народе, родившемсЯ в этой стране,
     приморской и горной, с которым Ѓогу
     угодно беседовать в громе, в огне.

     ‘тановитсЯ взглЯд ее неистов,
     в нем воскресает то, чего нет
     давно: восстаниЯ колонистов,
     поселки - ‘веллендам, •рафф-ђейнет.

     ‚сплывают подробности старой драки:
     Ѓезейденхаут сказал, что добром
     его не возьмут - и проклЯтым хаки
     идти на него пришлось впЯтером;

     оказались, видать, не больно-то ловки.
     "Ѓыл приговор повстанцам строг.
     €з пЯти - порвались четыре веревки,
     говорЯт - случайность. Њы знаем - Ѓог".

     Ћна повествует о воинах черных,
     о том, как гремит в восточной земле
     древнЯЯ песнЯ ночных дозорных;
     как в фургонах плетутсЯ, как скачут в седле;

     "Ћн дал нам покинуть море мирское" -
     ... падает пена со спин волов...
     "„абы мы постигали в тиши, в покое,
     откровеньЯ …го божественных слов".

     € воскресают детали мифа
     о том, как на Ѓлаукранс ночь сошла
     и стала последней длЯ Џита ђетифа
     и как ассегаи вонзались в тела.

     "‚месте с нами Ћн над ђекой Љровавой
     фонари с кнутовищ направлЯл во тьму,
     над Ђмайюбой ‘воею славой
     нам сиЯл Ћн в пороховом дыму.

     Ќемало народа в поисках клада
     копалось в этой земле не раз,
     но ѓород ‡олота, ќльдорадо,
     сразил проклЯтьем именно нас!

     € не стало от их орудий защиты.
     Љто представить бы мог на минуту одну,
     что нашей пищей станут термиты,
     а смыслом жизни - бой за страну?

     € как человек, плывущий по водам,
     застывает, на отраженьЯ смотрЯ, -
     так стоЯт поныне пред этим народом
     длЯ него сотворенные концлагерЯ.

     €з лагерЯ путь вспоминаю поныне:
     "Ћткуда такие стада овец
     в полЯх?" - и вижу: там, на равнине,
     толпы лежат - к мертвецу мертвец.

     € там, где бегут вагонетки аллюром,
     где снова папоротники взросли,
     спокойно спЯт под покровом бурым
     старые воины гордой земли".

     *

     Ћзирает констебль осторожно и долго
     ‰орика с головы до пЯт
     с полным сознаньем служебного долга;
     и ‰орик знает: он - виноват.

     Ћн здесь чужак; тогда торопливо
     к морю печаль уводит свою,
     к скалам в ракушках, к шуму прилива,
     тоскует о доме в родном краю,

     о холмах зеленых нет-нет вздохнет он,
     о лесах, о кувшинках на глади пруда,
     о том, как был он морем заглотан,
     как беспощадно брошен сюда.

     —айки кричат, и с тоскою жгучей
     он глЯдит зачарованно в море, где
     крошки-рыбешки широкой тучей.
     клубЯсь, исчезают в дальней воде.

     "џ с этой землей лишь подобьем свЯзи
     соединен и понЯл давно:
     с первых шагов по прибрежной грЯзи
     в сердце ношу измены зерно".

3. ѓђЂЌЂ’Ђ

     ‡алиты музыкою балконы,
     тамбурины задиристые слышны -
     но заводы, шахты и терриконы
     ведут свЯщенный танец войны.

     ‡вездной фольгой унизаны тЯжи
     от стены к стене, озарЯЯ мглу;
     предметы, звери и персонажи
     масками кружатсЯ на полу, -

     вот арлекин, вот фазан, вот лилеЯ,
     п*рами, пришлый чаруЯ глаз,
     все ускорЯЯ темп и смелеЯ
     в ритмах, которые шлет контрабас

     и тамбурины, - пока до дрожи
     не проберет финальнаЯ медь,
     зажжетсЯ свет, и с лиц молодежи
     маскам будет пора слететь.

     ‰акос и ќна, ‰орик и ќрна,
     ’рейда, ђенир, ђиа, Љот-”ан
     с песней шагают, и характерно,
     что выпить пива - ближайший план.

     ђенир, узкогубый и тонкоусый,
     говорит, порЯдком навеселе:
     "‰орри, докажем, что мы не трусы,
     черта ли ползать нам по земле!"

     Џрошита молнией тьма простора,
     и черный кельнер в харчевне ночной
     на стол перед каждым ловко и споро
     ставит Яичницу с ветчиной...

     Љ дому ќрны вдвоем подходЯт во мраке,
     щелкает ключ в английском замке.
     Ђквариум, ћркаЯ рыбка. Њаки:
     каждый на тонком дрожит стебельке.

     ‘кинув рывком маскарадное платье,
     нырЯет в постель, зажигает свет,
     шарит на столике у кровати
     в поисках спичек и сигарет.

     Њагнолию белую видит в трельЯже:
     бедра, спина, изгиб руки, -
     он в глубины скользит и не слышит даже,
     что ангелов-рыб шуршат плавники,

     колючек слизистых спЯт распорки,
     выше, над ними, совсем на виду,
     хрупкий моллюск раскрывает створки
     и закрывает, поймав еду.

     - —то движет мною в глубинах?.. - ђезко
     пробуждаетсЯ, кажетсЯ тут же ему,
     что как-то странно шуршит занавеска,
     он револьвер направлЯет во тьму:

     аквариум. ђыбка скользит по кругу.
     Њаки. Џод каждым - свой стебелек.
     ЋдеваетсЯ, быстро целует подругу
     и закрывает дверь на замок.

     Ќа улицах тихо, город спокоен,
     подметальщики, метлы и шланги держа,
     скребут мостовую. ‘о скотобоен
     слышно затачиванье ножа.

     Ќеистово плачет ребенок сонный.
     Њглу разгонЯет быстрый рассвет.
     “ мастерской, в корзинке плетеной,
     "’рансвалец" и молочный пакет.

     Ћн ухмылЯетсЯ: значит, народу
     побежденных - тоже важна война!..
     ‘амолет взвиваетсЯ к небосводу,
     белы облака, и землЯ темна.

     ‚низу - огни, и черным туманом
     тЯнет от множества фабрик, - зато
     ѓород ‡олота черным встает султаном
     над козырьком большого плато.

     ‘кользит самолетик в привычном танце,
     на пленку фиксирует аппарат
     дороги, зданиЯ электростанций,
     мосты, вокзалы и все подрЯд.

     Ћ счастье - перед удачной посадкой
     услышать моторов победный гром, -
     но вот уже улицы мертвой хваткой
     стиснули маленький аэродром.

     - Ђфриканеры, в шахты и на заводы
     мы шагаем, в сердце печалЯсь своем:
     республики нет уже долгие годы,
     мы обиду и боль вечерами пьем;

     в двадцать втором, нетерпеливо
     мы на власть капитала восстали, но
     гранаты ручные слабы, - ни пива,
     ни хлеба не было нам дано.

     ‚осстанье!.. Ќе сам ли ѓосподь из мрака
     искрами вынул лихих бунтарей,
     дал бороду, Ѓиблию, кнут, - однако
     где Њаритц, где Ѓейерс, где де ла ђей?

     •отЯ прошло уже больше века,
     мы ступаем вновь по своим следам,
     опЯть перед нами начало трека,
     а в прошлом - •рафф-ђейнет, ‘веллендам.

     Ќо мыслить обЯзаны мы открыто,
     и наконец наступает час
     сознатьсЯ: восстанье давно добито,
     но искра тлеет в сердцах у нас!

     „обро! ’рудовой не терЯйте сноровки,
     готовьтесь, и дело пойдет на лад:
     из любого сифона длЯ газировки
     можно сработать хороший снарЯд.

     ‘вободе и родине знайте цену,
     будьте готовы наши долги
     выплатить кровью: ибо измену
     сделают силой главной враги!

     *

     ѓлаза устремив с постели во тьму,
     она лежит, прерывисто дышит,
     размышлЯЯ, как больно будет ему,
     когда он наконец об этом услышит.

     “слышав, он думает: "“знаю
     ћпитера, бога в лебЯжьем теле -
     в мужчине каждом: он так же свою
     тропу, ненадолго забыв о цели,

     покидаЯ, слетает к ‹еде, к земле;
     наутро, заслыша слова о ребенке,
     ускользает, и только в усталом крыле
     дрожат сухожильные перепонки".

     "‘вЯщенна ли жизнь?" Њгновенье - и вот
     ее рука поднимаетсЯ кротко,
     но в подмышечной впадине он узнает
     худое лицо с короткой бородкой...

     € слышитсЯ: "Ѓоже, ни мина, ни риф
     пусть не встретЯтсЯ на пути субмарины,
     и пусть ее бессмысленный взрыв
     не исторгнет из лона морской пучины..."

     Ћн тупо встает, воротник плаща
     поднимает, видит аквариум, рыбку,
     уходит, под нос угрюмо ропща
     на непростительную ошибку -

     так глупо влипнуть! - глЯдит на листки,
     уже за столом, на карты, на фото.
     "‘вЯщенна ли жизнь?" - слова нелегки.
     "Ћ будущем думать обЯзан кто-то".

     *

     - ‘тою на перроне, иду ли с работы -
     уступаю дорогу, тревогой объЯт,
     ибо менЯ окружают роты
     белых, черных, цветных солдат.

     €з моей бороды по столетней моде
     волосы рвут, затыкают рот,
     провоцируют всех, кто еще на свободе,
     разбивают машины, пускают в расход.

     ‚се рассчитав по планам и картам,
     наши отрЯды сигнала ждут -
     взрыва мостов: вслед за этим стартом
     нам дадут свободу граната и кнут.

     € длЯ того, чтоб увидеть воочью
     испуг задумавшейсЯ толпы,
     Я на стенах церковных рисую ночью
     красные молоты и серпы.

     - ‰акос... „а что ты плетешь, мы не можем!
     “верЯю, что день выступленьЯ далек:
     сперва мы силы наши умножим,
     укрепив и чресла, и кошелек...

     Џоверь, желаниЯ нет иного
     у каждого бура... Џоверь мне, брат:
     сперва - добитьсЯ свободы слова,
     потом - всенародный созвать синдикат...

     - €зменчива речь твоЯ, добрый ‰орик,
     как море, ведущее за окоем.
     ѓоворю тебе, сколь вывод ни горек:
     измена давно уже в сердце твоем.

     ЋпЯть вокруг избыток апломба,
     кричат и люди, и шапки газет:
     "Ђмериканцами сброшена бомба,
     огромного города больше нет".

     € часто ‰орик, почти длЯ очистки
     совести, выйдЯ из мастерской,
     возвращаетсЯ и наливает виски,
     на шары и на маски глЯдЯ с тоской.

     "—то станетсЯ с нами, коль скоро ныне
     с терриконов черный ползет буран.
     ‡аметают белые смерчи пустыни
     нас, прилетев из далеких стран...

     џ выпью - за сгинувшие отрЯды,
     за потерЯнных нами лучших людей:
     за ђенира, чьЯ кровь на песке хаммады
     забудетсЯ после первых дождей;

     за ‰акоса, который в порыве страсти
     под каждый мост совал динамит,
     мечтал, чтобы все развалилось на части,
     но был своею же бомбой убит;

     за Љот-”ана, который на всЯкий случай
     без допроса, без следствиЯ брошен в тюрьму,
     теперь за проволокою колючей
     только догнить осталось ему..."

     ѓроза, соблюдаЯ свои законы,
     тамбурином черным гремит с вышины.
     ‡аводы, шахты и терриконы
     все тот же танец вести должны.

4. ‘…ђ…Ѓђ…Ќ€Љ€

     ‰орик сквозь дымку ночного тумана
     видит взнесенными в вышину
     Љрылатого ‡меЯ, Ѓольшого ”азана;
     видит своих детей и жену.

     Џо лоции знаЯ любую преграду,
     призрак-корабль обходит мель,
     к Ќью-‰орку, ‘ант-џго и ‹енинграду
     везет подарки дальних земель:

     уран и золото, нефть и мЯсо,
     вольфрам и азотную кислоту...
     "‚ ожиданье назначенного часа
     средь ангелов-рыб скольжу в темноту..."

     *

     Џушинку сажи взЯв, как во сне,
     на ладонь, он стоит и смотрит косо:
     дремлют в редакции на окне
     четыре чахлые сухороса.

     "ќто самаЯ страннаЯ из побед:
     больше сотни лет - попробуй-ка, выстой.
     ‘ловно забрезжил дальний рассвет
     над пустыней, колючею и ершистой.

     Ќе падали бомбы, кровь не лилась,
     но все случилось, о чем мечтали:
     "республика", греза народных масс,
     внезапно возникла из пара и стали.

     Ќо все так же киснуть должно молоко,
     а зданиЯ - в небо смотреть вершиной.
     ђеспублика, да, - а разве легко
     ее распознать в державе машинной?"

     “ окна стоит он с мыслью одной,
     глЯдит, не высказываЯ вопроса,
     как растут, как становЯтсЯ всею страной
     четыре чахлые сухороса.

     "‚ этой стране - колючки одни,
     в стране, где буйволу было и зебре
     привольно пастись в далекие дни,
     где бушмены гордо шагали сквозь дебри,

     страх и сомнениЯ отогнав,
     а нынче - истощены, плюгавы,
     последние лошади пьют из канав
     и щиплют на пустошах чахлые травы...

     ‘ухоросы в чашечке на окне!
     Њы предали все, что хранили предки:
     смерчи над шахтами в нашей стране,
     кусты железа топорщат ветки,

     и чернокожие батраки
     с трудом выползают из Ям бетонных:
     так боЯзливые барсуки
     греютсЯ ранним утром на склонах.

     Џод вечер в усталости тонет гнев,
     воздух последним гудком распорот, -
     победно рельсами загремев,
     катакомбы свои разверзает город".

     € вот журналисты, его гонцы,
     спешат с наказом, данным вдогонку:
     этой измены искать образцы,
     писать о них и снимать на пленку.

     € вот, наращиваЯ быстроту,
     гудит ротатор от напрЯженьЯ,
     черною краскою по листу -
     заголовки, фотоизображеньЯ.

     Ћн рабочим становитсЯ быстро знак*м -
     одетым в комбинезоны и робы,
     получающим завтрак сухим пайком
     прЯмо из автоматной утробы.

     ’ысЯчи тружеников страны,
     на работу спешащих, спины ссутулив,
     об этой измене узнать должны
     не покидаЯ конторских стульев.

     *

     "“шки, кр*жки, стружки..."

     *

     ‡а семью дверЯми синедрион
     с сигарами сел в покойные кресла, -
     в полумрак погружен, созерцает он
     танцовщиц нагие груди и чресла.

     - ‘ кем этот ‰орик-мэн заодно?
     - Ћ, это жуткий тип! Њежду прочим,
     он популЯрен, конечно, но
     планирует власть передать рабочим!

     ‘итуациЯ, без сомненьЯ, глупа,
     раздумий не избежать гнетущих:
     силою молота и серпа
     он прельщает черных и неимущих!

     Ћднако - талант не должен пропасть.
     €менно так - не давайтесь диву -
     все эти годы мы держим власть.
     Џредложим ‰орику альтернативу:

     голову с плеч - и, в общем, концы;
     ну, а исправитьсЯ очень просто:
     убийства, девочки - и столбцы
     торгово-промышленного прироста!

     џсно, ему и на ум не придет
     искать условиЯ лучше, льготней:
     мы с ним по-братски поделим доход -
     он получит тридцатник от каждой сотни!

     Џусть пишет, что мы всегда на посту.
     Њене, текел... Џусть изложит Ясно,
     что серп и молот покорны кресту,
     что черные нам угрожают всечасно!

     *

     ‚ дыме и смоге город исчез,
     застилаЯ даль, стираЯ пейзажи,
     сквозь марлю воздуха льетсЯ с небес
     великолепный ливень сажи, -

     парит, перекатываЯсь во мгле,
     струитсЯ, препЯтствий не замечаЯ;
     тысЯчелистые, виснут к земле
     ветви чудовищного молочаЯ.

     "Љогда у выхода из кино
     ‚арраву полициЯ расстрелЯла,
     дамских платочков освЯщено
     в крови злодеЯ было немало.

     € в комнате ужаса висит
     его портрет; собой не владеЯ,
     дамы, принЯв безразличный вид,
     приезжают хотЯ бы взглЯнуть на злодеЯ.

     Њемуары скупаютсЯ на корню,
     конкуренты, Ясно, остались с носом.
     ‚дове - или брату его - гоню
     тысЯчу далдеров первым взносом!"

     ‘ажевый ливень льет на бетон,
     над площадью сеетсЯ базарной,
     налипает на жесть и на картон,
     оседает в кафе на деке гитарной.

     "“шки, кр*жки, стружки,
     поросЯтки-чушки..."

     "Љроме хлеба, иных не обрел Я свЯтынь.
     …сть ли казнь, которой бы Я не изведал?
     €з рук моих бомбу, ѓосподи, вынь!
     ’ебЯ Я за тридцать далдеров предал!

     Ђнгела ждать ли Я ныне могу,
     который теплой водой Љаледона
     уврачует живущих с червем в мозгу,
     безжалостный рак изгонит из лона?

     “читесь у мыши, бегущей сквозь тьму,
     находЯщей в любом лабиринте дорогу.
     ‚ыгодно в этой игре кому,
     чтобы цифры росли от итога к итогу?

     “шки, кр*жки, стружки,
     поросЯта-чушки,
     в клевере телЯтки,
     а в овсе лошадки...

     ќто ли хлеб - длЯ детей, длЯ жены
     преломленный? €ли, согласно уставу,
     кровопролитье во имЯ войны?
     џ ребенка ращу - по какому праву?

     ‘ледуЯ вековому обрЯду,
     военный корабль обходит мель,
     к ‘ант-џго, Ќью-‰орку и ‹енинграду
     везет подарки дальних земель.

     Џризрак-корабль... Ѓеспощадно, Яро
     занесший атомную пращу...
     ЉотораЯ ждет менЯ, ѓоспода, кара?
     „лЯ чего и зачем Я ребенка ращу?

     “шки, кр*жки, стружки,
     страшные игрушки,
     танки да эсминцы,
     морские пехотинцы,

     огонь прибрежных батарей,
     посты вокруг концлагерей,
     пусть детки вырастут скорей,
     но любЯт птичек и зверей.

     ‘олдата, втиснутого в костыли,
     как в клетку, - пусть видит грЯдущий историк!
     ђавви, молитве моей внемли:
     за тридцать монет ’ебЯ продал ‰орик!

     Ќо пусть ни магнитнаЯ мина, ни риф
     ‡емле не пророчат скорой кончины:
     ее не должен бессмысленный взрыв
     исторгнуть из лона морской пучины!"

5. ‘€ѓЌЂ‹

     ђевет, сквозь ветер и ночь натужась,
     сирена полуночнаЯ вдали.
     ‰орик не спит: подавлЯЯ ужас,
     представлЯет плывущие корабли.

     "Љогда наконец объЯвЯтсЯ двое
     менЯ увести в последний приют?
     ‚се это - рассказ про времЯ былое,
     про то, как забвению долг предают.

     ‘квозь жизнь чем дальше, тем все бесцельней
     люди брести уныло должны.
     —то сохранишь ты, хрипЯ в богадельне?
     Ћбраз детей? ‘тарушки-жены?"

     ‚ыключает, вверЯсь намекам рассудка,
     молочный, словно в каюте, свет,
     как ни гремит дождеваЯ побудка,
     решает считать, что опасности нет.

     Ћн бренди пьет, распечатав кварту,
     на третьей рюмке приходит покой.
     ђЯдом с бумагами желтую карту
     долго разглаживает рукой.

     €мЯ свое на последней строчке
     приписав, оставлЯет все на виду:
     "‘делаю сверток; без проволочки
     по первому зову отсюда уйду..."

     „ни, как дрова отсыревшие, с дымом
     тлеют, шипЯт, лениво горЯ.
     ‘олнцем взрываютсЯ нестерпимым
     и отлетают прочь, за морЯ.

     "‡аберут ли менЯ беспощадно, грубо?.."
     ‚зглЯни, как бурЯ осеннЯЯ зла,
     колючие ветры мантию дуба
     уже разграбили жадно, дотла.

     "„олжен ли Я заниматьсЯ вздором,
     эту страну - с природою всей,
     со всеми людьми - оградить забором
     и стеречь ее, будто некий музей,

     беречь уходЯщего каждую каплю:
     бушменские сторожевые костры,
     вечно плывущих "‚ерблюда", "–аплю",
     термитник, чайку над склоном горы;

     эти аквариумные задворки,
     где ангелы-рыбы ведут хоровод,
     где моллюск лениво сдвигает створки
     и лоцман возле акулы плывет...

     Њошкара в Янтаре!.. Ќедаром тоскую:
     еще не закончив эту войну,
     длЯ войны другой - в глубину морскую
     как возьму этот век и эту страну?

     Њне точнаЯ цель была неизвестна,
     но в конце предписанного пути
     ко всему привЯзалсЯ Я слишком тесно,
     и стало очень непросто уйти.

     Њеж растений морских и звезд зодиака
     к обретенной земле прикован вдвойне,
     одинокой тропою бреду, - однако
     знаю: измена сокрыта во мне.

     Ќе остров ли это? - ’Яжелым минором
     набегает на берег волна за волной,
     как Я, ѓосподи, шарю испуганным взором,
     ожидаЯ, что лодка придет за мной!"

     Ћн пьет, заливаЯ огонь перегара.
     "‘нова целую ночь мне глЯдеть ли во мрак?"
     Ќо вдруг возникает в зеркале бара
     жующий резинку веселый толстЯк.

     "‡дорово, ‰орри! - цедит с усмешкой. -
     Њерзнешь? Ќу что ж, пора бы и в путь..."
     "ѓде Њануэл? —то, скажи, за спешка?
     ’ы посиди, Я плесну по чуть-чуть..."

     "Џлесни по четыре пальца, молодчик!
     ѓолаЯ истина радует глаз.
     ЊЯты, пожалуй, добавь листочек.
     Ђ позже - пойдем... Ќет, лучше сейчас".

     „верь - нараспашку... ’руба, завываЯ,
     звучит над домами, над горной грЯдой;
     кажетсЯ: рушитсЯ персть мироваЯ,
     залитаЯ бесноватой водой.

     ‚се наполнЯетсЯ тЯжкой дрожью,
     мир уплывает во тьму, будто плот,
     гудок, уповаЯ на милость Ѓожью,
     ревет, и ветер тоже ревет.

     ‚ лампионах вскипает волной горЯчей
     море огней с дождем пополам,
     и ковылЯют походкой рачьей
     надписи движущихсЯ реклам.

     Ћбразы мчатсЯ в туман, покинув
     привычное место, сорвавшись с орбит;
     мимо автобусов и магазинов
     ‰орик к исходной точке бежит;

     "Њиф о душе навЯзал мне оковы,
     и, карнавалом плоти дразнЯ,
     в сумрак лиловый, средневековый,
     до светлого днЯ погрузил менЯ.

     „олжен ли Я ѓосподни галеры
     вкруг скалы провести возможно скорей,
     должен ли землю во имЯ веры
     крестом уснащать посреди морей?

     …го отрицал Я, однако сразу
     мне Явлен был бурлЯщий металл;
     у побережьЯ, предавшись экстазу,
     ѓород ‡олота Я искал.

     € здесь, в кроваво-земной обстановке,
     моЯ душа сведена на нет:
     крысы-купцы менЯ по дешевке
     купили всего за тридцать монет.

     ЋгнЯми ‘вЯтого ќльма повсюду
     глаголет Ћн, указуЯ дверь
     и дорогу к недостижимому чуду, -
     но Я опоздал... € что пользы теперь?

     Љ чему мне серебреники и злато,
     скот и рыба и все богатства в стране?
     ‚се, что роскошно, и все, что свЯто,
     уже давно не мое, не по мне.

     Љоторым, еще неведомым кознЯм
     буду вручен на своем веку?
     Ќе вишу ли Я, скудоумный, поздним
     €удою на последнем суку?"

     *

     Ќа тридцать третьем сойдЯ километре,
     он чует: налиты ноги свинцом.
     „вое подходЯт, в дожде и ветре:
     один - с бородкой, со впалым лицом.

     - џ с вами не должен! €бо измену
     совершил добровольно... - Љончай игру.
     џ, заплативший высшую цену,
     ныне отсюда тебЯ беру.

     „абор, веселый и круглорожий,
     шприц достает и вгонЯет иглу.
     ‰орик металл ощущает под кожей,
     все кружитсЯ... ‚се отлетает во мглу...

     ‚ небытие отлетают сырое
     город и мир и весь окоем.
     ‚ единую цепь скрепленные, трое,
     качаЯсь, так и уходЯт втроем.

     ‘ирена смолкает. ѓолос набата
     еще остаетсЯ, но без следа
     над морем и он отлетает... Људа-то...
     Џотом - лишь туман и вода... ‚ода...

Љ‹ЂђЂ ЊЂ‰Ћ‹Ђ

     Љлара Њайола ушла по тропке,
     хотела отца домой привести:
     слепой, он сушнЯк собирал длЯ растопки,
     но Љлара Њайола сбилась с пути.

     Љлара Њайола, малышка нескладнаЯ,
     в хрупкий снежок легла, в забытье:
     скорчены, словно лоза винограднаЯ,
     кофейные руки и ноги ее.

     Љлара Њайола, от участи горшей
     навсегда защитили тебЯ холода;
     так же тепло, как тебе, замерзшей,
     мне не будет в родном краю никогда.

Џ€‘њЊЋ ‘ ЉЂЌ€Љ“‹

     ’ри вороны кричат из кроны кизила
     надо мной; перепелами в траву
     множество дней уже проскользило.

     “тром копал Я у озерка
     длЯ рыбалки червей - а нашел трилобита,
     будто лист из забытого дневника.

     ЌЯньке старой не встать, похоже, с постели
     никогда: похудела, слезЯтсЯ глаза,
     губы движутсЯ, как жернова, еле-еле.

     €гуана, тропа, где прошел козерог,
     или скалы, раскрывшие чресла ущелий, -
     все дает подсознанью неЯсный намек.

     –есарка в гнезде сидит тЯжело,
     а в душе у менЯ неизменно гнездЯтсЯ
     лики города: жесть, и бетон, и стекло.

„Ћ†„њ ЌЂ„ ‚…‹њ„ЋЊ

     ђадуга - месЯц, который по счету,
     над термитником старым стоит
     оком птицы, готовой к полету.

     ‚ час ночной, под совиный крик,
     из тумана, из камышей
     дует на реку белый бык.

     Ќо однажды он в полдень озлитсЯ,
     вознесет рога выше гор -
     и тогда возлетит из термитника птица.

ЌЋ—ЌЋ‰ ’ЋђЊ ЌЂ„ ЊЋђ…Њ

     †дет ли море, что, затмив горизонт до краЯ,
     с гор ночных прилетит гигантскаЯ птица,
     птица седаЯ?

     ‘лышен распластанных крыл серебрЯный трепет,
     и с грозным клекотом мандариново-красный клюв
     волны треплет.

     €, взмахнув тЯжелыми от воды крылами,
     назад, к горам устремитсЯ, песню огнЯ
     возносЯ над нами.

‘–…ЌЂђ€‰

     ‚от - фотоснимки, и в том числе
     ваннаЯ комната. ‘ын - в петле.

     Њоцарт стихает. ‹ишнее. ‚здор.
     ‘цена менЯетсЯ. „ом и двор.

     - ЏовесилсЯ ночью... Љто виноват?
     Ќе с девушкой ли получилсЯ разлад?

     - Ќе валите напраслину на паренька.
     „ело не в девушке. ЌавернЯка.

     - Ѓывает, что сын ненавидит отца.
     —асто ль наказывали сорванца?

     - Ќичего и в помине такого нет:
     училсЯ музыке несколько лет...

     - Њадам, выкладывать правду пора.
     - Ђх, это все природы игра!

     €з четырех сыновей - один
     лишь он темнокожим был, господин!

     ‚от - фотоснимки, они со мной:
     трое белых братьев, четвертый - цветной.

‡ЂЃ‚…ЌЌ›‰

     ђассветным сумраком в отчаЯнии рыща,
     он щель нащупывал, в которой бы сквозь тьму
     ему забрезжили былые пепелища -
     хоть что-то из того, что памЯтно ему.

     Љогда над родником склонилась ’онженани,
     он рассмотреть успел сквозь дно ее зрачков
     кувшин под деревом, наполненный заране,
     густые заросли хвоща и тростников,
     кусты акации, которые тонули
     в рассыпчатой пыльце полуденных лучей,
     на миг застывшего в траве самца косули -
     но все оборвалось: она вошла в ручей.

     €, прежний город потрЯсенно узнаваЯ,
     он увидал его глазами старика:
     там влагой утренней курилась мостоваЯ,
     и тысЯчи подошв спешили до гудка
     к станкам, - и стаЯ голубей, взлетев от форта,
     скользила к рынку, и тумана полоса
     над спЯщею рекой была еще простерта,
     и дым фабричный возносилсЯ в небеса.

     ’игровой молью тьмы, воспоминаньем блеклым,
     забвенным шорохом довременных лесов,
     так и скитаетсЯ, и жметсЯ к темным стеклам,
     к воротам и дверЯм, закрытым на засов.

ЌЋ—ЌЋ‰ „Ћ‡Ћђ ‘’Ђђ€ЉЂ

     ’ам выдра, юрко выскользнув из норки,
     обнюхивает травы на пригорке,
     в ночи рыдает, словно домовой,
     и в изгороди рыскает живой;
     но в дрЯхлом доме - тишь; впотьмах неЯрко
     еще пылает фитилек огарка
     над мертвецом; так лишь луне дано
     над парусником, что пошел на дно,
     искритьсЯ, - над волнами, что со злостью
     швырЯютсЯ адамовою костью.

     ‚о мрак последним жестом старика
     к отдушнику протЯнута рука,
     по стенам виснут грузно и понуро
     козлиные рога, удавьЯ шкура;
     и пожелтевших рам суровый рЯд,
     из коих предки пристально глЯдЯт;
     их взоры строги и проникновенны,
     их крови жар в мои стучитсЯ вены,
     но, так и не вместЯсь в рассудок мой,
     он рветсЯ в бой с бушующею тьмой.

     Ћт старика они уходЯт в ночь,
     как семена от оболочки прочь:
     тот, кто начало положил поселку,
     кто стены клал, тоскуЯ втихомолку,
     и мастерком постукивал, - и тот,
     кто в шахте рылсЯ, как заправский крот;
     еще - судьЯ, снискавший злую славу,
     суливший ночью сам себе расправу;
     все - разные, но, сохранЯЯ свЯзь,
     они молчат, к истоку возвратЯсь.

     "€ вот теперь, под ливнем звезд, когда
     заткались и глаза и борода
     болотной рЯскою, - тебе по силам
     припомнить, как, простЯсь с первичным илом,
     ты выполз на невиданный простор,
     где были звезды, реки, крЯжи гор,
     но ты берег в себе первопричины:
     в тебе таились скалы и пучины,
     а также - Я, который здесь, внизу,
     колыша древний ил, поднесь ползу.

     ђучьем ли быть случилось нынче мне,
     кристаллом, или рЯбью на волне,
     пещерою? €з глаз молотоглава
     мне зритсЯ мрака вечнаЯ держава;
     при свете созерцаю, трепеща,
     ‚селенную, от камнЯ до хвоща,
     скорблю о ней, о зыбкой, переменной,
     о скованной, о безнадежно пленной.

     ‘емь обликов скрывающий в себе,
     как Я пойму хоть что-нибудь в судьбе:
     быть может, Я - акациЯ ночнаЯ,
     бросающаЯ семь теней, не знаЯ,
     что ими затеню на этот раз?
     ‡десь души предков вижу Я подчас,
     во мне сокрытых, - если вспыхнут снова
     семь пламеней, семь отсветов былого.

     Љогда в долинах свет луны свинцов,
     они на спинах белых жеребцов
     сюда спешат, дорог не выбираЯ,
     окинуть взором даль родного краЯ;
     бойцы былые, лошадей гонЯ,
     они уходЯт искрами огнЯ,
     пронзившего столетьЯ. ѓод от года
     мы видим их в час лунного восхода.

     Ќо ветер будет веЯть и, с норой
     расставшись, выдра выть ночной порой,
     и лампа над моим недвижным телом
     сиЯть луной на корабле замшелом, -
     и юноша, которым стану Я,
     опЯть придет в прекрасные краЯ,
     где ветер веет, где гроза грохочет, -
     он битву прежнюю продлить захочет,
     оберегаЯ в памЯти завет:
     границ души на картах мира нет".

—…‹Ћ‚…Љ ‘ ”ЋЌЂђ€ЉЋЊ

     ‘вет; и вот в пЯтне
     света виден мне

     малый бугорок:
     словно козерог,

     он нырЯет в ночь
     прочь от света, прочь.

     ‘ ветки - напоказ
     чьЯ-то пара глаз

     щуритсЯ, смотрЯ
     в лучик фонарЯ.

     арю на ветру
     от бугра к бугру, -

     но в ночной стране
     все враждебно мне.

ЌЋ—ЌЋ‰ „Ћ‡Ћђ

     ‚ час, когда ћжный Љрест вознесен
     вместе с созвездьем Џса в эмпирей,
     вокруг пакгауза бродит он
     среди жуков и нетопырей,
     следЯ, ибо долг служебный таков,
     за сохранностью стекол, решеток, замков.

     "Љогда стихают пристань и док,
     на дело выходит ночнаЯ рать.
     Љто на менЯ наточил клинок,
     кто нынче хочет менЯ убрать?
     „ень закатил под веки зрачки,
     вокруг - убийцы одни да сверчки.

     Џо вечерам на душе непокой:
     миллионы черных бродЯт кругом.
     ‘амо собою, склад никакой
     не устоит перед этим врагом -
     если предъЯвЯт условьЯ свои
     боевые черные муравьи.

     Ќо... надо боЯтьсЯ не только их.
     Ћпасаюсь, как бы час не настал,
     когда десЯтки тысЯч цветных
     на пакгауз бросит естой Љвартал".
     Ћн за дубинку хватаетсЯ зло,
     представив, как разлетитсЯ стекло.

     "Ќо... основной, несомненно, враг -
     все-таки белые. Љто не знаком
     с этим народом воров и бродЯг?
     Ѓелые, черные... ‚се кувырком".
     Љаждой расе швырнув укор,
     старик продолжает ночной дозор.

     "„а сам-то каков ты? Љак разглЯдишь?
     ’ы черный? Ѓелый? †елтый? –ветной?
     ‚едь это зависит, пожалуй, лишь
     от того, к огню ты лицом иль спиной.
     Ќочь - не ѓосподь, и ей все равно
     какого ты цвета, когда темно.

     ‚раги - это те, кто к вечеру впрок
     запасают много блестЯщих ножей,
     норовЯт разбить стекло и замок
     и нападают на сторожей".
     Ћн зорок: злодей старалсЯ бы зрЯ
     укрытьсЯ от его фонарЯ.

     "Љ чему этот склад у границы карру,
     или, точней, какова цена
     револьверам, станкам и другому добру,
     мЯчам длЯ гольфа, бочкам вина;
     мне-то зачем весь этот товар,
     вроде лучшего виски и лучших сигар?

     Џочему Я все это стерегу,
     хожу кругами, таюсь в тени?
     “ своих соплеменников Я в долгу,
     Я такой же поденщик, как все они".
     Ћн гасит фонарь, поскольку сам
     товарищ бродЯгам и тощим псам.

     Њиллионами светЯт во тьме огоньки,
     но жребий людской и тЯжек, и груб.
     ЉопошатсЯ белые червЯки,
     пожираЯ черной коровы труп.
     ‚се - гнило, все безнадежно старо,
     и звезды гложут вселенной нутро.

     "Ќо что за шорох там, вдалеке?"
     Ћн вырываетсЯ из полусна,
     и снова горит у него в руке
     фонарь, и дубинка занесена.
     "ЏолучаетсЯ, значит, что Я могу
     себЯ приравнЯть к своему же врагу?"

     ђассвет в небеса посылает весть:
     там огни догорают Ѓожьих канистр.
     ‹учи золотЯт карнизную жесть,
     и просверк чайки Ярок и быстр.
     Ќе пропускает души ни одной
     ѓосподь, совершаЯ дозор ночной.

‡Ђ‚…ђ’њ

     ‘колько можешь ты, сколько Я могу
     оставатьсЯ в заколдованном кругу,

     где лишь Я и ты, где лишь ты и Я?
     ‚се летит вокруг, бешено снуЯ

     и себЯ опережаЯ, - но ужель
     превращаетсЯ вращенье в самоцель?

     ’олько Я и ты... ’олько... € тотчас
     непостижный страх настигает нас...

     Ћ, куда же ты? Ћ, куда же ты?
     ‚ этой заверти все больше быстроты,

     мы вращаемсЯ, и кружимсЯ, и мчим, -
     от тебЯ Я становлюсь неотличим.

     Ћ, хотЯ передохнуть бы на бегу
     в этом заколдованном кругу;

     времЯ движетсЯ, ползет едва-едва -
     монотонные, глухие жернова,

     а круженье опьЯнЯет, словно хмель, -
     есть ли в нем надежда, есть ли цель?

     ‘берегу ль себЯ, тебЯ ли сберегу,
     пребываЯ в заколдованном кругу, -

     только бы сберечь... ’олько... Ќо тотчас
     непостижный страх настигает нас...

     Ћ, куда же ты? Ћ, куда же ты?
     ‚ этой заверти все больше быстроты,

     и вращенье нас в никуда влачит...
     ’олько времЯ мчит, только времЯ мчит.

ЃђЂЌ„ЂЌ
     (–икл сонетов)

ѓЋђџ™Ђџ ЉЌ€ѓЂ

     ‚от - ночь на ’роицу, и Я пишу,
     глЯжу в огонь и постигаю ныне,
     что только зло стихами приношу,
     что место им - в пылающем камине,
     и Я швырЯю - и уже зола
     трепещет... Ќо из огненного зева,
     воздев изжелта-синие крыла,
     выходит некий ангел, полный гнева:
     - ’ы истину похоронил в огне,
     и потому опЯть пиши, покуда
     не распознаешь в собственной стране,
     в глуши и в дебрЯх, проЯвленьЯ чуда.
     - Ќо чем докажешь ты, гонец ночной,
     что прислан Ѓогом, а не ‘атаной?..

—…ђЌЂџ ѓЋ‹Ћ‚Ђ

     ѓде на задворках города клоаки,
     разверстые, бурлЯт от торжества,
     с курчавой шевелюрой голова
     лежит, размером с хижину, во мраке.
     € взглЯд грибообразных глаз - свинцов.
     џ стал креститьсЯ - защититьсЯ нечем.
     Ќо рта провал заговорил наречьем
     зулусов древних, доблестных бойцов:
     - Џоживши на одной земле с тобою,
     в твой белый рай задаром не пойду:
     Я лучше буду с предками в аду
     готовитьсЯ и к празднику и к бою.
     Ќе бойсЯ, ибо злобы не таю:
     ты голову уже отсек мою.

–…Џ…Ќњ

     џ в почву тьмы приоткрываю люк
     и вижу, ужас подавив бессильный,
     как дергаетсЯ, гадок и упруг,
     в утробе мира червь тысЯчемильный.
     Џалеозойской, кажетсЯ, волне
     плескатьсЯ довелось на рыле плоском,
     и кратеры, что зримы на луне,
     подобны бледным, мерзостным присоскам.
     € по ступенЯм Я сошел во мрак,
     предельно напрЯгаЯ силы, чтобы
     не ощущать, как мой поспешный шаг
     отраден мускулам его утробы.
     †ивущих на разрЯды не делЯ,
     он всех сжирает. Ћн - сама землЯ.

’ЋЉЋ‹Ћ

     Џризывный свист летит изглубока,
     из омута, затЯнутого рЯской, -
     и, дотЯнувшись из воды, рука
     ее по икрам гладит с грубой лаской,
     и человекоЯщер восстает,
     колеблЯ ил, оказываЯсь рЯдом,
     ее соски, и бедра, и живот
     придирчивым ощупывает взглЯдом.
     ‘мЯтение, испуг в ее душе,
     она бежит - но, потерЯв свободу,
     бессильно отдаетсЯ в камыше,
     а он, насытЯсь, вновь уходит в воду, -
     и девЯть лун ей думать все больней
     о том, какаЯ жизнь созреет в ней.

ЋѓЌ…•Ћ„–›

     ‘тволы бананов у подножьЯ храма
     вдруг озарЯютсЯ костром, - тотчас
     над тЯжкою волною фимиама
     заводит песню флейта-калебас;
     и новички босые узкой тропкой,
     омытые, приходЯт из реки,
     но от квадрата алых углей робко
     отпрЯдывают, словно жеребки.
     Љозленок дикий, тыква - жертвы богу.
     € жрец, чтоб вера к людЯм низошла,
     кропит зеленой ветвью понемногу
     и дерн, и жар, и потные тела, -
     и вскоре обнаженными стопами
     они легко идут по углЯм - к Ѓраме.

ЉђЋЌЋ‘

     Џурпурный мрак перед приходом днЯ
     за окнами свиваетсЯ в удава,
     как склЯнку в кулаке, зажав менЯ;
     он - клетка мне и вечнаЯ оправа.
     џ слышу пульс его - прибой времен;
     диктует мне закон беспрекословный
     себЯ за хвост кусающий дракон,
     боа-констриктор, гад холоднокровный.
     џ мню себЯ свободным иногда,
     завидЯ утром мотылька и птицу, -
     у речки валЯт лес, и поезда
     спешат за горизонт и за границу;
     но ночью вижу: космос - взаперти
     в тугих извивах Њлечного Џути.

ѓЂ„ЂЌ€…

     Њы словно взЯты в корабельный трюм;
     родной Љапстад из памЯти изглажен, -
     но все же долетает слабый шум
     как бы сквозь толщу вод, за много сажен;
     там, снизу, - город, сущий под водой,
     мир суеты и скудного уюта -
     ржут лошади, малаец молодой
     поет, и слышен зов сорокопута...
     Ќо даже той, что видит чрез года
     и расстоЯньЯ - не унЯть тревогу:
     встает из бездны мертваЯ вода
     сквозь город призрачный - почти к порогу;
     искусству, знаньЯм - здесь лежит рубеж.
     ‚еревку эту, ѓосподи, разрежь.

ѓЂ‹‹ћ–€ЌЂ–€€

     Љамин в харчевне вновь зовет менЯ.
     ЏройдЯ искус горениЯ и тленьЯ,
     Я взор не отрываю от огнЯ,
     куда забросил книгу под поленьЯ.
     ’ам, в пламени, мелькают, что ни миг,
     дракон вослед за водЯным уродом
     и черной головой - и мой двойник
     проскальзывает под каминным сводом.
     Ќет, истину не опалить огнем,
     она хранитсЯ, вечно наготове,
     там, в сердце очага, - дымитсЯ в нем
     и тлеет, чтобы возродитьсЯ в ‘лове,
     чтоб с ним из сердца моего исчез
     тревожный строй чудовищ и чудес.

ЊЋ‹€’‚Ђ Ћ ЉЋ‘’џ•

     ѓде ветер северный шуршит чертополохом,
     все, что живет, в солончаках переморив,
     вдоль ржавых проволок скользЯ с тЯжелым вздохом,
     где враны каркают и гладен даже гриф, -
     дозволь мне, ѓосподи, хотЯ бы отдых краткий.
     Њой сын, Я знаю, мертв: пусть шепчут мне тайком,
     что он матросом стал, что жив, что все в порЯдке,
     быть может, у больших господ истопником
     работает, что он корчмарь и славный малый...
     Ќе больно веритсЯ! “ж вовсе ерунда,
     что он удачливый контрабандист... Џожалуй,
     он все-таки погиб, но, ѓосподи, тогда
     мне место укажи, где в грунт, от зноЯ жесткий,
     он брошен и спасен от всех иных смертей,
     и Я могла бы знать, что два мешка известки
     насыпаны давно поверх его костей.

     џ так измаЯлась бессонницей полночной:
     в церковной метрике, как рассказали мне,
     его рожденьЯ час не обозначен точно,
     и гороскоп его понЯтен не вполне,
     и не взойдет его звезда из дальней дали,
     алмазом в небе не сумеет просверкнуть
     всем тем, кто ныне ждет в Ћранжевой, в ’рансваале,
     к борьбе обещанный указываЯ путь.
     Ќет, присчитать его давно пора к убитым,
     поскольку, ‘мертью через всю страну гоним,
     он слег в конце концов, измотанный плевритом,
     на ферме, - и туда Ћна пришла за ним.
     Ћн, брошенный в барак, потом в вагон, под стражей,
     сквозь бред горЯчечный - штыков примкнутых строй
     мог видеть в те часы, покуда лекарь вражий
     подлечивал его длЯ гибели второй.

     „опрос подделанный, и вслед за ним - расплата
     за жизнь, за •рафф-ђейнет и за свободу... €ль
     не подлость посчитать преступником солдата?
     ‘вобода •рафф-ђейнета... €езекииль!
     Џрости сравнение, так сытаЯ собака
     несглоданную кость зароет про запас
     в укромной рощице и прочь уйдет, однако
     догрызть ее приходит в следующий раз.
     Ђ в полночь пЯтеро, такие же солдаты,
     шли тело разыскать под известью, в холсте,
     вдоль берега реки, взЯв лампы и лопаты,
     под розмарин, туда - затем, чтоб в темноте
     отрыть и вновь зарыть... ‚о громах с небосвода
     в ту ночь ’ы, ѓосподи, в наш мир, объЯтый тьмой
     сошел поспорить со врагом людского рода -
     кому достанетсЯ из вас ребенок мой.

     Ћн умер в третий раз, но кто умрет трикраты,
     тот будет вечно жив: теперь и навсегда
     он там, где грузчики, он там, где акробаты,
     то в шахте, то в тюрьме, то в зной, то в холода
     живет и не сгниет ни на каком погосте!
     Њогильный розмарин - позор моей земли...
     Ѓлагослови, ѓосподь, все тлеющие кости.
     џ понЯла за те полвека, что прошли:
     весь мой родимый край - огромнаЯ могила,
     над коей ветер шелестит со всех сторон,
     и даже родники, журча, твердЯт уныло
     о голоде собак, и грифов, и ворон, -
     народу моему, бредущему неторным
     путем, позволь, ѓосподь, навеки стать ’воим
     зеркальным образом, и в белом, в желтом, в черном -
     в любом из нас ’вой огнь да будет негасим.

•ђЋЌ€ЉЂ Љђ€‘’€Ќ›
     (–икл)

ЃЂђ›Ќџ

     ‚осторжена, свежа и молода
     была Љристина той порой, когда
     служить Явилась в миссию в ‹ипкейле,
     и лошадь не застаивалась в стойле,
     наездницей пускаема в карьер -
     в холмы летела; но миссионер,
     угрюмый ѓуннар, и его супруга
     настаивали, что в часы досуга
     Љристина быть обЯзана иной,
     не забывать, кто белый, кто цветной,
     и заниматьсЯ чем велЯт. ‚ ограде
     ей приказали жить, к ее досаде,
     чтоб распорЯдок был предельно прост:
     орган, больница, ЃиблиЯ и пост.
     Џришлось Љристине изменить привычкам:
     уже ни ласточкам, ни певчим птичкам
     вниманьЯ не дарить, - лишь в поздний час
     ей было слышно, как безбожный плЯс
     за низкорослой рощицей папайи
     ведут новокрещенцы-шалопаи.
     Ћднако Ѓог, когда черед настал,
     иную участь ей предначертал.

Џђ€—Ђ‘’€…

     ЋбеднЯ началась уже давно;
     у алтарЯ облатки и вино
     делил угрюмый ѓуннар, - но нежданно,
     от духоты, быть может, у органа
     она сомлела посреди игры...
     Љ ней подошли три черные сестры
     и вынесли в волнении великом
     на воздух захлебнувшуюсЯ криком.
     Ќе скоро, но поведала она:
     - џ выше гор была вознесена
     над грозной бездною, над преисподней,
     и речью там застигнута ѓосподней:
     - ѓотовьсЯ с новой встретитьсЯ судьбой:
     был только что ‹ипкейл перед тобой,
     но ныне покажу тебе, Љристина,
     сколь мука разнородных тел едина.
     Ќаперекор законам и годам,
     пЯть раз тебе иную плоть Я дам,
     чужую боль ты осознаешь въЯве.
     - џ возражать, о ѓосподи, не вправе.
     - ’огда тебе надежду подаю:
     чужаЯ скорбь да умЯгчит твою.

„€ЉЂџ ‘ЋЃЂЉЂ

     ’еперь Љристина, к горькому стыду,
     умела думать только про еду,
     скулила долго, жалобно, несыто,
     и плеткою бывала часто бита, -
     потом, в крови, она к траве, к воде
     плелась, гонимаЯ инстинктом, где
     могла попить и подлечитьсЯ тоже.
     …е кормил хозЯин чернокожий,
     однако цепь надоедает псу:
     Љристина убежала жить в лесу,
     свободой наслаждатьсЯ тихомолком.
     Љогда луна восходит над поселком
     и тихо проплывает над листвой,
     зулусы часто слышат долгий вой:
     в чащобе, в приступе голодной муки,
     четвероногий, нет, четверорукий,
     зверь красноглазый, в свалЯной шерсти,
     канавами решаетсЯ ползти,
     к жилью влекомый запахом съестного, -
     но скоро в чащу уползает снова,
     чтоб до норы, от страшных плеток прочь,
     в сосцах отвисших брюхо доволочь.

‡“‹“‘‘ЉЂџ „…‚“ЉЂ

     Џодошвы пылью ржавой замарав,
     бежит она среди созревших трав;
     и волосы, как проволока, жестки
     ее, вовек не знавшие расчески,
     а жаром солнца грудь и рамена
     закалены, как бронза, дочерна.
     ’ермитники, холмы, - и год за годом
     в селеньЯх мор вослед за недородом,
     и вот она однажды забрела
     в дом к бедному, что, бросивши дела,
     хлестал семь дней в неделю виски, чтобы
     уврачеватьсЯ от тоски и злобы.
     ’ам, голодна почти до забытьЯ,
     она спросила хлеба и питьЯ...
     –вели цветы колючие... € звонко
     она пророчила в лицо подонка...
     ЏолициЯ не дремлет - посему
     Љристина мигом брошена в тюрьму;
     потом - уходит в горы; хворой, слабой,
     то за змеей охотЯсь, то за жабой,
     бессильно шепчет: - ѓосподи благой,
     ужели пищи не найду другой?

ЉЂЊ…ЌЌ›‰ •Ћ‹Њ

     ‘ебЯ в исконном теле ощутив,
     она в душе услышала призыв:
     иди и проповедуй с должным рвеньем
     в пустыне горной скалам и каменьЯм.
     Ќемотствовали камни, - но привлек
     ее вниманье злобный хохоток,
     шуршавший за спиной, не затихаЯ:
     здесь община, тупаЯ и глухаЯ,
     над ней глумилась гнусно меж собой.
     ‘вершаЯ предрешенное судьбой,
     Љристина медленно вобрать сумела
     конечности веснушчатые в тело
     свое, подобна ставши до конца
     как бы цыпленку в скорлупе Яйца, -
     окуклилась, повисла в мертвой точке:
     зародыш в изначальной оболочке.
     € прорекла: "Ќе прЯчьте же зениц,
     внемлите". € десЯтки странных лиц,
     овально-напрЯженных, скально-грубых,
     то одноглазых, то заЯчьегубых,
     на черепашьих лапках поползли
     внЯть о начале мира и земли.

ђЋ™Ђ ЏЂЏЂ‰€

     ‘редь зарослей папайи, при луне,
     смежа глаза в подобном смерти сне,
     воздевши руки, замерла Љристина...
     Љ утру ее стопы всосала глина:
     землЯ была достаточно сыра,
     чтоб напитать их, - ибо два бедра
     и стан ее в немыслимые сроки
     срослись и обратились в ствол высокий, -
     напоенные влагой корневой,
     нагие руки обросли листвой,
     и в два плода преобразились пЯсти.
     Ћни зашелестели: "Њы во власти
     одной: самцы и самки, все в миру
     вовлечены в единую игру,
     никто ‡еленым ‚етром не унижен,
     ни танца не лишен, ни обездвижен..."
     Ќо, приготовЯсь древом быть навек,
     вдруг видит: к ней подходит дровосек,
     под топором за веной рветсЯ вена,
     и - женщина рождаетсЯ мгновенно...
     …й мнитсЯ ложью цепь метаморфоз,
     но голубь возлетел с ее волос.

ЂђЃ“‡

     ‚идение сменилось, - в должный срок
     ей переполнил тело рдЯный сок;
     от солнца - жар, от родника - прохлада, -
     сок забродил, как сусло винограда,
     разбухло тело, в нем на нет сошла
     и тонкость рук, и белизна чела, -
     и, облекаЯсь шаровидной формой,
     печалилась она: "‡а что позор мой?
     ‚ великий голод высеЯно зло,
     а зла зерно, когда оно взошло,
     на пользу служит не одной ли злобе?"
     ђастут рЯды семЯн в ее утробе:
     черно, бело, коричнево зерно -
     Љристине знать до срока не дано.
     € вот, предавшись времени теченью,
     она себЯ готовит к рассеченью,
     и в летний день, на блюде возлежа,
     покорствует сверканию ножа...
     Џунцовый сок с ножа течет на ложе;
     и белый, и цветной, и чернокожий
     стоЯт, вкушаЯ за ломтем ломоть
     подобную вину и хлебу плоть.

’ђЂ“ђЌ›‰ ЊЂђ

     ‘квозь витражи, расталкиваЯ мглу,
     на девушку на каменном полу
     свет солнца красноватый скудно пролит;
     она рыдает, и дрожит, и молит:
     "Ћ плоть моЯ, причина маЯты,
     доколе мне темницей будешь ты?
     € ты, душа, томЯщаЯсЯ в теле,
     зачем ты столько медлила доселе,
     не вырвалась доселе из груди?
     Ћсвободи менЯ, освободи!
     “воль менЯ от сей юдольной муки!"
     Ћна свои веснушчатые руки
     разглЯдывает, слезы притаЯ,
     вдруг улыбаетсЯ: "Ћ плоть моЯ,
     раба моЯ, страдалица немаЯ!"
     ‘вои целует пальцы, принимаЯ
     их как подарок: "‘лышу высший глас:
     сойдет †ених к невесте в должный час,
     к папайе, к камню... ‚стреть …го нарЯдом
     наибелейшим... Ћн грЯдет, он рЯдом!"
     Ћна плететсЯ к хорам... —ас настал:
     гремит органа траурный металл.

–‚…’ЋЉ €‡ •ЂЋ‘Ђ

I. ‹…’“—Ђџ Њ›њ

     “ Ѓерега ‘мерти выходЯт на след
     ищейки, в ракушечник тычась носом,
     в каждый обломок, в каждый скелет;
     обставить собак - ни ногам, ни колесам
     ни малейшей надежды нет.

     ‡а колючками проволоки окрест
     в прибрежной почве лежат алмазы,
     искры нерукотворных звезд.
     Ќа белых досках - аршинные фразы:
     "‡апретнаЯ зона!", "‚ объезд!"

     ‡меи гнездЯтсЯ в скальном расколе;
     здесь гибель, здесь мир погрузил лицо
     в сковородку длЯ выжарки соли;
     деревнЯ и карликовое деревцо
     существованье влачат в юдоли.

     Ќа каждой тысЯче шагов,
     где колючки проволок тЯнутсЯ к вышкам,
     скрип охранничьих сапогов, -
     даже света звезд хватает с излишком
     охране концлагерных берегов.

     Ћвамбо в одежде из меха овечьего
     выкликает с дюн известьЯ свои,
     по цепочке доноситсЯ речь его
     в Ѓракфонтейн, - там локациЯ, почта и
     полициЯ; в общем, расписывать нечего.

     Ћхранник под вечер обход кончает,
     с добывкой к деревне идет из дюн,
     туда, где вывеску ветер качает -
     пошептатьсЯ, покуда ѓорбатый Љун
     на продажу штиблеты тачает.

     Љун возьмет и рубинов, и хрусталЯ
     у черных сборщиков мелочевки;
     он отпустит их, взамен уделЯ
     кожу на хлыст, на обувь подковки,
     гвоздей отсыплет из кошелЯ.

     ђаз в месЯц с привычным обходом краЯ
     брат Ѓен приходит из-за холмов,
     с потерЯнного начинает раЯ, -
     это перваЯ часть, - и с пеньем псалмов
     сбор подаЯниЯ - часть втораЯ.

     ‘ ним коротает дни и ночи
     €сабель, отзывчиваЯ крошка.
     "ЏрЯжки на туфлЯх ей замени" -
     присЯдут и, помолчав немножко,
     беседу о разном начнут они.

     "џ слышал, где-то в краю далеком
     бабы себе уродуют грудь
     и талию, - то ли они с заскоком,
     то ли все это басни. Љак же уснуть,
     ежели нет никого под боком?

     ‘оздатель, - если ’ы ‘оздатель к тому же, -
     отчего Я не в силах себЯ побороть,
     не смотреть на страданьЯ людские вчуже, -
     отчего мне диктует моЯ же плоть,
     что Я такой же, как все, только хуже?

     Ѓуду ли Я, словно блудный сын,
     возвратившись, избавлен ’обой от возмездиЯ?
     ’ак много вокруг холмов и ложбин,
     и так несчетны в небе созвездиЯ,
     а Я в миру - навеки один.

     џ должен брести от двора к двору,
     страдать все заслуженней, все безмерней,
     в обносках свой путь дошагать в миру
     и найти себе место меж звезд и терний
     на темном ’воем, на тайном пиру.

     Ќо к чему так холодно, так одиноко?
     € в слабости час моей ночной -
     зачем караешь столь жестоко,
     если тонет термитник вместе с луной
     в стеклистой тьме лошадиного ока?

     Ќо мир не покинуть мне налегке,
     ’ы знаньем менЯ обделил и терпеньем,
     покоЯ алчущей нет руке,
     поневоле влечетсЯ она к каменьЯм,
     спЯщим под проволокой в песке".

II. ЊЂЌЋЉ

     Ѓрат Ѓен пошуршал дорожным мешком,
     кусок пожелтевшей газеты вынул
     с "Џеснью брильЯнта", забытым стишком, -
     потом поближе свечу подвинул
     и вслух его прочел целиком:

     "Ќа перстах, грациозных и белых вельми,
     џ красу всех иных самоцветов оспорю.
     Ќеразумец, попробуй, мой блеск отними!
     ђавнодушный ко счастию, купно и горю,
     џ премного ценим и взыскуем людьми.

     ‡а менЯ назначаетсЯ высшаЯ плата
     € французским двором, и британской казной.
     Џолоню очеса много более злата, -
     Ќе губим ни морщинами, ни сединой,
     џ сиЯю светло, безмЯтежно и свЯто.

     —то же есмь Я? Ќастолько ли блеск мой глубок
     € поднесь, как сиЯл до рожденьЯ Ђдама,
     € сиЯнью вовеки ль не кончитсЯ срок?
     Ќа руинах веков расцветаю упрЯмо,
     џ, из хаоса взросший прелестный цветок.

     ‚се ветшает, все вЯнет в короткие лета,
     ’олько мне чистота неземнаЯ дана.
     ’ак прозрей же, взираЯ на знаменье это,
     €бо вечности внемлешь ты в мире одна,
     Ћ „уша, дароносица Ѓожьего света!"

     "’ы помнишь ли, Љун, господина Ѓеме?
     Ћн с ђейна прибыл пытать судьбу,
     рылсЯ в ракушечнике, в желтоземе -
     только что не в твоем горбу -
     и зажил, как в крепости, в собственном доме.

     Џастухов дурачил, но дал промашку:
     всей его банде и самому -
     нет бы купить у властей поблажку,
     все только в свою да в свою суму, -
     вот и отправилсЯ в каталажку.

     €звестно, что если скупщик дурак,
     или больно жаден, то он дождетсЯ:
     бухнетсЯ трупом в глухой овраг,
     булькнет из тинистого колодца,
     будет засунут в бензиновый бак.

     ЏолициЯ - против крайних мер;
     всегда при "цветочнике" есть наводчик,
     приглЯдывает на нужный манер,
     покуда начальство без проволочек
     не спустит свору с места в карьер.

     Љак же придти Я к тебе могу,
     с рыбаками, с охранниками вместе,
     кой-чего поднабравши на берегу, -
     как при всех мы будем, скажи по чести,
     ты - караты считать, а Я - деньгу?

     ’ы владыка алмазов, ты всесилен,
     не один Ѓракфонтейн ты прижал пЯтой,
     но твоим товаром и ђанд изобилен,
     ты Ѓазель цепью сковал золотой
     и мастеров брюссельских гранилен.

     ‘квозь телескоп Я глЯжу в небосвод
     с вершины гордой твоей цитадели,
     веду разноцветным пичугам счет,
     вижу, взлетают Ѓожьи качели:
     падение - взлет, падение - взлет.

     ‘меешьсЯ!.. ЏонЯтна тоска твоЯ:
     даггой, устав от купли-продажи,
     ты себЯ доводишь до забытьЯ, -
     но тебе ли, остывшему к женщинам даже,
     не знать многогранности бытиЯ!

     “ж ты-то знаешь, какого сорта
     начинка лживых людских сердец!
     Џрежде хоть верили в Ѓога, в черта,
     в право и правду, но - все, конец,
     кончилась вера, как трЯпкой стерта.

     ‚се свЯтое во мне догорело дотла,
     Я сам запЯтнан первостатейно, -
     чтоб душа моЯ спокойна была,
     Я должен жителЯм Ѓракфонтейна
     дать хотЯ бы шанс отвратитьсЯ от зла.

     Џрошу как друга - и вот почему:
     если камни ты купить соизволишь,
     Я постройку храма здесь предприму.
     Ќе жертвуй, нет, но купи всего лишь,
     Я доверЯю тебе одному".

     ‚ полночь оба пришли к холму,
     Љун револьвер деловито вынул
     и приЯтелю в грудь разрЯдил своему.
     "Ћтче, зачем ты менЯ покинул..."
     Љровь заструилась во тьму.

III. ‘‚…’‹џЉ

     ”онари впиваютсЯ в сумрак ночной,
     в соленые лужи, в скальные щели,
     летучие мыши скользЯт стороной,
     белеют алоэ... ‚ышло на деле,
     что хищник полакомилсЯ блесной.

     "’ак вот теперь и Я умру.
     Ќичто от ищеек не даст защиты,
     никто не укроет менЯ в миру.
     Ћ том, что оба мы ночью убиты,
     узнают ђанд и Ѓрюссель поутру.

     Ќу, а если отстанут, менЯ не тронув?
     ‚ернусь, чтобы снова с утра начать,
     радуЯсь ветру с прибрежных склонов,
     в дубильном чаду штиблеты тачать
     длЯ покойников или молодоженов.

     Џусть ложки мне драют черные слуги,
     пускай выбивают половики,
     пусть дети бегут от менЯ в испуге,
     и пищат возле суки голодной щенки...
     Ћ, как расцвели орхидеи в округе!

     ‘трашна скотобойнЯ и велика.
     ’опор из бычьей туши не вынут,
     и над овцой - тесак мЯсника...
     Ћ, как мои ноги ужасно стынут
     на гладком гравии у родника!

     ’ы некогда сделал калекой менЯ,
     одел детей моих темной кожей, -
     и, живьем на краю земли схоронЯ,
     наблюдаешь за нами теперь длЯ чего же,
     ‘ам же твореньЯ ‘вои клЯнЯ?

     †алкие сгустки костей и жил
     заслал ты жребий влачить подъЯремный;
     на Ѓереге ‘мерти объединил
     локацией, камерою тюремной -
     но на борьбу не оставил сил.

     ‘вой лучший рассеЯл ты самоцвет
     у краЯ земли, - и мне, калеке,
     иного места в подлунной нет:
     но и здесь надо мной, над убийцей, вовеки
     сверкает ’вой беспощадный свет.

     ’от счастлив, кого обделила судьба
     тоскою, алчбой, нечистой жаждой,
     обращающими человека в раба, -
     Я знаю теперь, что должен каждый
     тЯжесть нести своего горба.

     Ѓыть может, менЯ самолет умчит,
     и Я доберусь, концлагерь покинув,
     в ‰оханнесбург, в страну пирамид,
     в Ѓрюссель или даже в страну браминов,
     где в воздухе запах кэрри разлит?

     Ќо грЯзь только грЯзный оставит след,
     и чистое всюду пребудет чистым, -
     назначен срок до скончаниЯ лет:
     сцене менЯтьсЯ дано и статистам,
     но драма та же, прежний сюжет.

     Џусть годы плачет по мне тюрьма,
     пусть век доживу бестревожно даже,
     но сведет менЯ вечный голос с ума:
     "’ы виноват не только в краже,
     ты человека убил у холма".

     џ мерзостен, Я утопаю во зле,
     Я дьЯвольской не избег приманки, -
     Я возвращусь в предрассветной мгле,
     брат Ѓен, Я найду твои останки
     и ладони сложу на твоем челе".

     € предстал наутро глазам охраны
     человек возле трупа, молившийсЯ за
     Ѓракфонтейн, за Ѓрюссель, за дальние страны,
     хризантемы втыкавший в ноздри, в глаза
     и в разверстые раны.

Џ€Ќ€џ

     Љак выполз город сей из пепла груды черной?..
     Љ отелю медленно скользит автобус наш.
     ђазверзсЯ вестибюль, мы топаем покорно,
     ‚от - прилипалы нас берут на абордаж:
     Ћткрытку? Џлан? Ѓуклет? ‚от видовой, вот порно...
     "Ђ ну отсюда!.." - гид легко впадает в раж,
     € начинает речь: "‚он там ‚езувий, конус..."
     џ к старой памЯти в душе сейчас притронусь.

     Ћтец дорисовал очередной эскиз.
     ‚зрыв шахты. Џаника. Џейзаж угрюм и выжжен.
     Џодобно пинии, начавшей тлеть, повис
     ђаздутый черный гриб, пугающ и напыжен,
     ЉраЯми загнутыми оседаЯ вниз.
     "’ак не бывает" - говорю. Ћтец обижен,
     € говорит: "ѓлоток от мудрости отпей.
     Џрочти у ЏлиниЯ о гибели Џомпей.

     ’ы просишь описать часы кончины дЯди.
     Њне помнитсЯ, жара была к исходу днЯ.
     Ћн отдохнул, поел, работать лег в прохладе.
     Ќо присмотретьсЯ мать принудила менЯ
     € дЯдю - к пинии, всплывающей громаде
     ’ам, над ‚езувием - из пепла и огнЯ.
     ђастенье жуткое он взором вмиг окинул,
     € от Њизены флот спасать бегущих двинул.

     ‚се выше пламеннаЯ крона, все белей,
     € в грЯзной зелени - чадЯщих искр все боле.
     ‚от падать стал нагар небесных фитилей;
     ‡абарабанили, неведомо отколе,
     Ћбломки пемзы по навесам кораблей
     Љак бы чешуйками горЯщих пиниолей.
     Ђстматик-дЯдЯ диктовал до той поры,
     Џокуда мог вдыхать небесные пары".

     "Ђ дальше?" - "’ацит, что ж, внимай, коль хватит духа.
     “же была вода морскаЯ горЯча,
     ’рЯслись дома, повсюду множилась разруха,
     Њать все хотела сесть, в отчаЯньи крича,
     —тоб Я бежал один, что, мол, она - старуха.
     џ обхватил ее за дрЯблые плеча.
     "Ќас могут затоптать, давай свернем с дороги".
     Њы через луг пошли, люпиновый, отлогий.

     “душье, кашель, нет воды... Ќо мы бредем.
     ‚се ржанием полно, мольбами, криком, лаем,
     Џод низвергающимсЯ пепловым дождем
     Њы отрЯсаем прах, в котором утопаем, -
     ‹етЯт обломки скал, и мы расправы ждем:
     ‡апас ‚езувиЯ, увы, неисчерпаем.
     ‚ дыму и копоти исчез светила зрак,
     Ќа мир агонией спустилсЯ гулкий мрак.

     Ѓыть может здесь, в ночи ночей, разверзлась жила
     …диных длЯ богов и длЯ людей пучин?
     ‘плетались в воздухе то грозно, то уныло
     € женский вопль, и детский плач, и крик мужчин, -
     Ќо утешеньем мне, поверишь ли, служило,
     —то если гибну Я, то гибну не один!
     Љогда забрезжил день надеждою далекой -
     ‚се было скрыто белой, смертной поволокой".

     ‡десь гиду, видимо, любой предмет знаком,
     Ќо все разглЯдывать - лишь времени потерЯ,
     ‹ежит беременнаЯ женщина ничком,
     Ћна как бы ползет, еще в спасенье верЯ,
     ‘обака-сторож ловит воздух, сжавшись в ком,
     Ћднако судорога сводит лапы зверЯ;
     Џриапы, фрукты, хлеб, овечьи погремки.
     ’уристы ползают в руинах - и жуки.

     ’акой ли полдень был?.. Ќепоены, понуры,
     ‚ тени граната овцы тупо ждут судьбы;
     Њатросы пьют; блестЯт на солнце бычьи шкуры;
     ‡евает пес; разгар предвыборной борьбы -
     Њужчины долго ворошат кандидатуры;
     ЉореньЯ в кухне чистЯт сонные рабы;
     Ќа ласточек взглЯнув и, погружаЯсь в дрему,
     Ћна, беременнаЯ, ковылЯет к дому.

     ѓид говорит: "‡десь был портовый город встарь".
     ‚енере служба здесь была важнейшим делом.
     ‚от в колокольчиках - Џриап, верней, фонарь;
     Њозаикой, резцом орудуЯ умелым,
     Ѓесстыдно украшал художник сей алтарь
     ‚о славу способов слиЯньЯ тела с телом.
     ‡десь корню мужества сулитсЯ торжество:
     "Ћн больше стоит, чем во злате вес его".

     Ѓлюститель ревностный ветхозаветных правил,
     —ернобородый, возмущенный иудей,
     џрЯсь на всех, кто здесь соблазны лона славил, -
     €ль кто из христиан, таинственных людей
     (Љоторых окрестил едва ль не в ђиме Џавел),
     ЏылаЯ пламенем спасительных идей,
     ЏредчувствуЯ, что час пробьет, и очень скоро,
     ‡десь, на стене проскреб слова: "‘одом, ѓоморра"?

     ѓлЯдеть куда-то вниз, как некогда живьем,
     ’еперь навек обречены глаза собаки, -
     Њужчина с женщиной теперь навек вдвоем,
     Џод сердцем матери, в первоначальном мраке
     ‘пит нерожденный сын в пристанище своем, -
     ‘ куском во рту навеки раб сидит в бараке,
     € мальчик, тоже раб, теперь во все века
     Ћт губ не оторвет любимого свистка.

     „околе атом, расщепЯсь, не взвеет прахом
     Њир наших игр, не оборвет столетий бег?
     Ѓредем к отелю мы, и мыслим с тайным страхом,
     ‘коль пиниЯ грозна, сколь хрупок человек,
     € помним об огне, что властен кратким взмахом
     Џса, женщину, весь мир окоченить навек.
     џ понЯл: увенчав пейзаж стволом ветвистым,
     ‘тарик-художник был бесспорным реалистом.

ђЋ†„…‘’‚…Ќ‘ЉЂџ Џ…‘…ЌЉЂ

     ’ри старика темнокожих в карру
     увидели звезду, что зажглась ввечеру,

     три посоха взЯли, три узелка -
     а шакальЯ тропа и длинна, и узка, -

     и долго шли за звездой старики,
     минуЯ камни, кусты, ручейки,

     и пришли наконец-то в естой квартал,
     там фитилек в бутылке мерцал,

     там вЯлилась рыба, царила тишь,
     там в ЯслЯх лежал темнокожий малыш.

     Ћвечьего жиру, бильтонга, Яиц
     поднесли старики и простерлись ниц,

     и восславили Ѓога за это дитЯ,
     что спасет свой народ - пусть годы спустЯ.

     Ќаблюдала за ними, сердЯсь, как могла,
     бантамскаЯ курица из угла.

‘’Ђђ“•€ ЌЂ ђ›ЌЋ—ЌЋ‰ Џ‹Ћ™Ђ„€

     Џод вечер они из проулков Љапстада
     приходЯт в стоптанных башмаках,
     плетутсЯ вдоль овощного рЯда,
     мешки из-под сахара держат в руках.

     Ћдна - в манто меховом, без меха,
     другаЯ - в накидке протертой, сквозной;
     девичьЯ блузка, будто длЯ смеха,
     как на вешалке, еще на одной.

     Ћна вспоминает нетерпеливых
     матросов, бутылки с жидким огнем,
     пирожные, гребни в рубинах фальшивых,
     сытое времЯ - ночью и днем.

     Џеред нею встают, углублЯЯ растраву,
     винно-красные, темные залы в порту,
     где, вальсируЯ или танцуЯ гуаву,
     с ней мужчины скользили, от страсти в поту.

     „ни чередой веселой бежали,
     выбирала и вещи она, и мужчин,
     за нее чуть не семеро нож обнажали,
     и - спаси ее Ѓог! - удавилсЯ один.

     Џод вечер приходЯт они, оборванки,
     потому что все еще жить должны, -
     покупают подгнившие тыквы-горлЯнки
     и капусты привЯдшие кочаны.

‚Ћ‘Љђ…‘…Ќњ… ђ…Ѓ…ЌЉЂ

     Џапа, мама, братик и Я
     редьки надергали возле ручьЯ.

     ‚сю ее скушали, сидЯ на травке.
     Ѓратик еще попросил добавки.

     Џотом мы в сарай пошли прЯмиком,
     там было соседей набито битком.

     ’ам, в духоте, была охота
     кому-то читать по книжке кого-то.

     вырЯют камнЯми в Ягненка, смотри,
     белого, будто редька внутри.

Џђ€Ѓђ…†Ќ›… ‡ЂђЋ‘‹€ ЃЂЊЃ“ЉЂ

     ЉлонитсЯ ствол ко стволу:
     поклон за поклоном.
     Љорни уходЯт во мглу
     в иле придонном.

     †ест: обнЯть, оберечь,
     вырвать из бездны.
     Ќо и молитва и речь
     здесь бесполезны.

     ’ела погибают вразброс -
     тленьЯ ли ради?
     ‹ишь колышутсЯ темных волос
     влажные прЯди.

     „виженьЯ стволов по-людски
     неторопливы.
     ‡десь властвуют вечной тоски
     приливы, отливы.

“’…‘ „‹џ ‘Ћ‘Ќ›

     “тес помаленьку растет:
     пока подрастет на вершок,
     даже высокие дюны
     рассыпаютсЯ в порошок.

     € сосна, конечно, растет:
     что ни год - поколеньЯ певцов
     пернатых выводЯт в округе
     желторотых, новых птенцов.

     Ћдно другому вослед:
     сосна вырастает в сосну -
     если вырос утес в утес,
     у него же - выбора нет,
     он растет миллионы лет.

‘’Ђђ›‰ ЏЋќ’

     Ќет, в моем водоеме покуда не сухо.
     ‘лед потерЯн? Ќу что ж, на старуху проруха.
     џ по правилу нынче живу одному,
     по единым законам длЯ зреньЯ и слуха.

     Ќет, еще не погас огонек фитилЯ,
     Яд в котле закипает, шипЯ и бурлЯ, -
     но один только вихрь из котла вылетает,
     и дурманит менЯ, что ни день, коноплЯ.

     € тогда восстает в наркотической хмари
     то, что юным невидимо: лето в разгаре...
     Ђнтилопа и птица... дрожащий мираж
     над страницей белее песков Љалахари.

ЌЂ ‘Њ…ђ’њ ђЋџ ЉќЊЏЃ…‹‹Ђ

     € Я услышал трубу:
     мир отворил загородки
     и белой звездой у менЯ на лбу
     гласом железной глотки
     бросил вызов и начал борьбу.

     ‘оленый запах смерти таков,
     что липнет, грохочет во мне и растет,
     чувства выходЯт из берегов,
     молниЯ радуги - Я вперед
     выбрасываю остриЯ рогов.

     ‚ы ревете: "…ще быка!" -
     и скоро вашим запахом пресным
     осквернЯтсЯ мои бока,
     и громом небесным
     разорвет облака.

     ‚ золото с черным одетый,
     тащит менЯ матадор
     в бурю кипЯщего света,
     и, выставленный на позор,
     вижу бабочку алой мулеты.

     Џикадоры-москиты... нет,
     не достать мне врагов,
     и в глазах - от боли - букет
     бронзовых лепестков,
     и трещит, ломаЯсь, хребет.

     „ва черных вихрЯ в туче песка,
     плащи развернув, как крыльЯ,
     издалека
     четыре стальных бандерильи
     втыкают в мои бока.

     Ђх, настежь ворота и на простор -
     туда, где в былые дни
     Я щипал траву среди рек и гор,
     где лишь оводы и слепни
     досаждали мне до сих пор.

     ‚се окрасил кровавый цвет,
     и в загривок мой, в муравейник,
     вонзает Язык муравьед...
     ѓул в ушах... затЯнут ошейник,
     и ничего больше нет.

     Ќалажена западнЯ -
     подгонЯЯ щелканьем звонким,
     на арену днЯ
     в ливень красных гвоздик, на забаву подонкам
     за глотку потащат менЯ.

ЊЋђ‘ЉЋ‰ ЉЋЊЏЂ‘

     Џоползло беспокойство по-воровски
     там, где курортники и рыбаки
     вечно хлопочут на воздухе вольном
     между мысом „ейнджер и мысом €гольным, -
     ибо вздыбилось море, раскрыло клыки,

     и кораблик „орса, малютку "Ѓокки",
     в водоворот засосало глубокий;
     злую шутку в несчетный раз повторив,
     катЯтсЯ волны через риф,
     и смертью смердЯт водЯные протоки:

     смердит от "„жоанны", с которой в тумане
     выходЯт призраки-англичане,
     в торгашей на дороге в Љапстад
     перламутр или жемчуг купить норовЯт
     или овец приглЯдеть заране, -

     от "Ќосса ‘еньора дос Њилагрос",
     от обломков, гниющих на дне вразброс, -
     там сиамские свергнутые вельможи
     вкушают Яства из бычьей кожи,
     ЯвлЯЯ гурманства апофеоз, -

     от "Ѓиркенхэда" смердит неизменно:
     лошади в трюме, брикеты сена,
     и четыре сотни наемных солдат,
     маршировавших за рЯдом рЯд
     во хлЯби, где конское ржанье и пена.

     Џод утро отлив обнажает мели,
     и чаЯчьи крики звучат еле-еле,
     спеша к берегам во мгле седой
     над лошадьми, что ржут под водой,
     над зеленью погребальной купели.

     ‡десь под рыбацкую кровлю подчас
     разбитого судна встроен каркас,
     здесь сберегают благоговейно
     обломки бочки из-под портвейна
     или сломанный корабельный компaс.

     Ќа каменной банке у ЉлойтисбаЯ,
     где норд-весту покорствует гладь рЯбаЯ,
     к дому родному на полпути
     „орсово тело увЯзло в сети -
     и волны шуршат, его огибаЯ.

     „орс утонул? ‚едь он искони
     наперед называл ненастные дни.
     Љто же солжет своему же брату?
     „оверЯЯсь ему и ‹уви ‹ату,
     рыбаки зажигали на скалах огни.

     ’ридцать четыре года - в бою,
     в море, у гибели на краю.
     ’вердили ему, что он безрассуден,
     но вернее и раньше других посудин
     „орс приводил с уловом свою.

     Ћн пробовал - тверда ли землЯ
     (он, кто подагру разыгрывал длЯ
     пособиЯ на леченье в рассрочку!),
     и на берег тащил свой челнок в одиночку,
     полный зубана и горбылЯ!

     "Ќе захочет рыбу купить оптовик -
     закоптим и завЯлим, урон невелик, -
     или же, Њекки, пойдем - за мысом
     все продадим сухопутным крысам:
     перекурим, заложим за воротник".

     "„орс, да тебе по колено море!
     ’ы вовсю ишачишь - а как же хвори?"
     "Ђй, господин, это вы со зла:
     возле ”илиппи свЯтой мулла
     приказал мне забыть о подобном вздоре.

     ‚ыправлЯй на дворе частоколье кривое,
     сыпь фазанам не скупо зерно кормовое,
     но следи, ибо ночью к тебе дикобраз
     в огород наведаетсЯ не раз,
     что ни ночь - корнеплодам ущерба вдвое.

     ’ы, господин, глЯди, примечай,
     где волну зарЯбит, где плеснет невзначай,
     а найдешь горбылЯ по верной примете -
     мигом тогда закидывай сети,
     и лодку наполнишь по самый край.

     ђазговоры с ним, с горбылем, нелегки:
     при шторме ловЯт одни дураки.
     Ќу, а ты поджидай в стороне, на отшибе:
     жрать-то небось захочетсЯ рыбе,
     и - разом под воду уйдут поплавки.

     Ђ вы - динамитом в один присест
     гробите, грабите море окрест, -
     худшаЯ вы-то и есть обуза:
     глохнет горбыль, задирает пузо
     и дрейфует навеки от здешних мест.

     ‚ам фейерверк-то в забаву небось,
     да и рыбы навалом, коль взорвалось,
     длЯ вас это дело - приЯтный отдых,
     вы сеете голод в наших водах,
     и сети наши пусты, хоть брось.

     †изни от вас, придиралы, нет:
     даже зайти за кусты - запрет,
     не то, мол, светлую жизнь устроите
     и халупу мою бульдозером сроете,
     если не сделаю ватерклозет!"

     *

     ‡а „вейерсайлендом, в кромке прилива,
     дикобразы снуют торопливо,
     берег под ними влажен, шершав;
     скрываютсЯ, коротко прошуршав,
     в трещины скального массива.

     € девушка ‹уки, почти ребенок,
     „орса зовет изо всех силенок,
     ищет ракушки в натеках дождЯ
     и, наутилус разбитый найдЯ,
     плачет, - и голос по-детски тонок.

     †ена разводит огонь в печи,
     засыпает - но стынет постель в ночи;
     хлопает дверь, ворчит собака,
     по полу что-то скользнет средь мрака -
     проснетсЯ, вскрикнет: кричи не кричи...

     ‘ приливом к линии береговой
     выходЯт родичи - не впервой:
     знают, что с водорослЯми вскоре
     „орса на берег выбросит море,
     трофей возвратит бесполезный свой.

     € ‹уви ‹ат, его старый друг,
     ценитель бататов и свежих щук,
     когда-то учитель, - сидит в трактире,
     три кварты выдув, может, четыре, -
     коротаЯ печальный нетрезвый досуг.

     ’ам ‘токкис де ‚ал и Љос •ундертон,
     там ѓерт Љетулпи - стар, изможден, -
     там ‚иллем Љук с Џетрусом Џуром,
     с Ѓерсом ван ‡ейлом, болтуном-винокуром, -
     он-то и платит за выпивон.

     "Ќи выдоха без выпивона, ни вдоха,
     эх, и мутит же тебЯ выпивоха!
     Љачкой умучено брюхо твое, -
     ну да едва почнешь питье,
     качка пройдет, и станет неплохо.

     ‘лыхали - даче „орс „уббелдоп,
     „орс Ќаливай-по-второй, утоп.
     Џогода, ни зги не видать, виновата,
     да и сеть, похоже, тЯжеловата, -
     так-то последний куш и огреб.

     Љто же в воскресный день, сгорЯча,
     возле купальщиков топоча,
     с собакою в плЯску пойдет неуклюже, -
     чьЯ же улыбка сверкнет не хуже,
     чем вывеска зубного врача?..

     „ругого не будет... Ђ впрочем, вздор.
     „лЯ всех длЯ нас - один приговор,
     с незапамЯтных лет стихиЯ морскаЯ
     шумит, рыбаков из глубин отпускаЯ.
     ’акаЯ судьба, такой коленкор".

     *

     ‘мерти привычны такие штуки.
     „орс отошел, и досталсЯ ‹уки
     красный галстук, - а воскресный нарЯд
     и свитер взЯл себе ‹уви ‹ат,
     Њекки - вельветовые брюки.

     Ќа пЯтый день, чуть взошел прилив,
     ЯвилсЯ „орс, до дома доплыв
     без челнока, без паруса даже, -
     поЯвилсЯ впервые на общем плЯже,
     словно купальщик - строен, красив.

     џвилсЯ „орс к пепелищам отчим,
     подобно тем, с "Ѓиркенхэда", и прочим,
     лишь достались креветкам глаза и нос -
     словно гурманам с "„ос Њилагрос",
     до деликатесов охочим.

     €спугались купальщики - только ль они?
     ‹уви ‹ат отбросил край простыни,
     потому как боЯтьсЯ мертвого - глупо, -
     и, хоть море сорвало сандалии с трупа,
     опознал его большие ступни.

     Џод вечер из Ѓарскибоса пришли,
     из поселков других - вблизи и вдали -
     братьЯ и сестры путем печальным,
     друзьЯ и подруги с питьем поминальным, -
     ибо рыбак доплыл до земли.

     "Њаловеры, зачем потуплЯете взор?
     ‚еликаЯ тишь нисходит в простор".
     "—асы, недели, месЯцы, годы..."
     ‹иства летит, шум непогоды.
     "„ень ѓосподень приходит как вор".

     Њы в глине его схоронили сырой,
     близ морЯ поставили в общий строй:
     с ’ейсом ”оелом, дедушкой Љвикли Љнипом,
     с „жеком •оррисом и ”ердинандо ‚ипом -
     спит сегоднЯ и „орс Ќаливай-по-второй.

     ‚се так же под утро назад, к "„жоанне",
     возвращаютсЯ призраки-англичане,
     на "Ѓиркенхэде" ржут табуны,
     и птицы морские в небе видны -
     треугольники траурных писем в тумане.

     ‚се так же сверкает луч маЯка
     от мыса „ейнджер - исподтишка
     мы ищем звезды в небе над морем,
     вслушиваемсЯ и тихонько вторим
     разговору прибрежного тростника.

ѓЋ‹Ћ‘ Ќ€Ћ’Љ“„Ђ

     ‡десь, в пустоте земли, Я столько лет живу:
     здесь черный воздух, чернаЯ вода,
     Я волосами весь зарос, и ногти, закруглившись,
     длиннее пальцев стали;
     по лезвию меж тем и этим миром
     среди скелетов Я ползу -
     ключицы, черепа... †ивое в мертвом?
     Џомет нетопырей -
     единственное, что доходит с неба.

     џ машинистом был когда-то... ѓде
     старуха Ѓерта? —ерных пассажиров
     Я вез, когда она внезапно взорвалась
     и пнула в никуда менЯ.
     Ќо высший промысел менЯ преобразил,
     мое растерзанное тело
     с годами соками набухло: Я пытаюсь
     дослать на землю весть из-под земли.
     Љак Ќавуходоносор, Я мычу,
     на четвереньках ползаЯ по кругу.

     џ здоровей, чем в громком вашем мире,
     и в одинокой тьме Я познавать учусь
     теперь иные чудеса:
     миграцию мышей летучих,
     и рост корней, и ползание жаб
     слепых, скольженье рыб незрЯчих;
     здесь из коросты черные цветы
     растут и черные стрекозы
     мелькают; здесь Я изучаю речь
     подземной жизни и людей подземных,
     мычание подземного скота,
     что здесь пасу Я, на изнанке мира.

     Љогда ребенком был, Я, помнитсЯ, играл
     оправой от очков, отцовской формой -
     ведь и отец мой машинистом был, -
     влезал на Ящики пустые из-под фруктов
     и проповедника изображал,
     который после мЯгкой речи вдруг
     бранитсЯ и тупицам угрожает
     геенной, - так и ныне,
     не машинист Я больше, Я хочу
     сам проповедовать, сам толковать.

     Ќет, сын мой, пусть полициЯ отстанет,
     а сам иди к семье, иди к друзьЯм,
     скажи: тебе Я больше не отец,
     и матери скажи: Я ей не муж,
     ни церкви, ни друзей не знаю,
     Я есмь не-человек, моЯ работа -
     ночнаЯ смена без конца и краЯ.
     џ - пустота: одна гортань сыраЯ
     и легкие, заполненные паром, -
     Я эмигрировал в себЯ, Я - вздох,
     полузвучанье, полутишина.

     Ћ братьЯ черные, мы были на земле
     растеньЯми, питаЯ птиц и коз,
     но были вечно врозь, и только здесь слились,
     где черви светЯтсЯ, где красные грибы
     сиЯют мрачным светом в темноте.
     ‚севышний, над баасом суд начав,
     быть может, лишь того к себе возьмет,
     кто ближе всех себЯ к земле приблизил.

     џ постарел, и волосы мои
     сейчас длинней орлиного пера,
     и ногти как у птиц, и, слава Ѓогу,
     Я - восстановлен, Я - возобновлен,
     прочь - камни. € - проклЯтье грубой силе.
     "Џрочь от мотора уголь отгреби".
     "‡десь машинист, ван ’онцер, он сгорел".
     "Ђ, черт возьми, Я думал, это шлак".
     "Ђх, доктор, это было очень долго?"
     "Ћ нет, мадам. Ћн умер в тот же миг".























Џђ€Њ…—ЂЌ€џ

†“ђЌЂ‹ ‰Ћђ€ЉЂ

     "...зодиаком  новым уже вознесло Љрылатого  ‡меЯ,  Ѓольшого ”азана".  -
’.е.  подводнаЯ  лодка  перешла  в ћжное  полушарие  из ‘еверного;  названиЯ
созвездий южного неба Ћпперман приводит в искаженном виде.
     "Ќехо  второй"  (собств.  Ќехао,  годы правлениЯ - ок. 597-594  гг.  до
н.э.).  ”иникийские мореходы, состоЯвшие на службе египетского фараона Ќехао
II,  совершили плавание вдоль  восточного  берега Ђфрики,  обогнули ее южную
оконечность и  через  ѓеркулесовы ‘толбы  (т.е.  через ѓибралтарский пролив)
возвратились в …гипет. ќту легенду рассказывает ѓеродот ("€сториЯ", IV, 42);
в средние века  географы  всерьез этого рассказа не  принимали  (сам ѓеродот
писал, что в него не верит); в наше времЯ историЯ этого путешествиЯ признана
подлинной.
     "‘арко"  (†оан  ‘арко,  нач.  XV  в.)  -  португальский  мореплаватель,
присоединивший Њадейру к владениЯм Џортугалии в 1419 г.
     †ил ќанес - в 1434 г. совершил  по приказу принца ѓенриха ЊореплавателЯ
Џортугальского путешествие за мыс Ѓохадор.
     „ругой   -   упомЯнутый  ниже  Ѓартоломео   „иас   (ок.  1450-1500)   -
португальский  мореплаватель,  первым из европейцев  обогнувший  мыс  „оброй
Ќадежды (который и открыл на обратном  пути) и вошедший в €ндийский океан  с
запада.
     ‚ан ‹инсхотен, „рейк и да ѓама. - џн •ейген  ван ‹инсхотен (1563-1611),
”ренсис „рейк (ок. 1545-1596), ‚аско да ѓама (1469-1524) - мореплаватели XVI
в. (характерно,  что Ћпперман называет по именам  голландца,  англичанина  и
португальца),  чьи  путешествиЯ  предшествовали  колонизации  Љапской  земли
европейцами.
     "€сполин ѓоры..." - Њыс „оброй Ќадежды (в прошлом - Њыс Ѓурь).
     "ѓарлем"  - нидерландский корабль,  причаливший  в  1647  г. в ‘толовой
бухте; члены  его  экипажа  высадились на  берег и  жили  в районе нынешнего
Љапстада (Љейптауна)  около года, что  послужило доказательством пригодности
этих мест  длЯ жизни  европейцев  и  поводом  к дальнейшей колонизации ћжной
Ђфрики.
     "„обраЯ  Ќадежда", "–аплЯ", "‚ерблюд" -  три кораблЯ, на которых в 1652
г. нидерландский врач џн ван ђибек привез первых колонистов  в ћжную Ђфрику,
-  нынешние африканеры считают, что именно  этими колонистами были  заложены
основы бурской нации.
     ‹ьвинаЯ ѓолова (и ниже)  -  районы и достопримечательности Љапстада,  в
котором воздвигнут также памЯтник џну ван ђибеку.
     ”орт (он же Љрепость) - пЯтиугольное каменное сооружение, выстроенное в
1679 г. вместо  четырехугольного форта џна  ван ђибека: пЯти бастионам форта
даны  названиЯ  в честь  основателЯ  Ќидерландских  Ћбъединенных Џровинций -
‚ильгельма  Ћранского   I  Њолчаливого;  "Ћранье"  -   собств.   "Ћранский",
"Љатценеленбоген" - перваЯ фамилиЯ ‚ильгельма и т.д.
     ‘тарый ђынок - площадь в Љапстаде.
     •рафф-ђейнет - поселение  в Љапской провинции, первым (1795) объЯвившее
о своей  независимости  как  от Ќидерландской Ћст-€ндской  компании,  так  и
собственно от Ќидерландов: его примеру в  том же году последовало  поселение
‘веллендам,  - от этой даты африканеры традиционно  отсчитывают времЯ  своей
независимости.
     Ѓезейденхаут.  -  Ѓур  ”редерик  Ѓезейденхаут, получив  в  1815  г.  от
английского  суда  повестку  с  требованием  ЯвитьсЯ, сопротивлЯЯсь  аресту,
покончил с собой,  что  послужило  началом восстаниЯ против правлениЯ  лорда
—арльза ‘омерсета; восстание было подавлено, пЯтеро  его участников казнено;
во  времЯ казни  четыре из  пЯти веревок порвались,  но  наместник  отклонил
просьбу о помиловании.
     ...как  в   фургонах   плетутсЯ...  -  Ќиже  перечислены  эпизоды   так
называемого  "‚еликого  ’река"  - переселениЯ буров в  глубь  ћжной Ђфрики в
1837-1838 гг.,  в  том числе битва при  Љровавой ђеке (Ѓлудривир) 16 декабрЯ
1838  г., во  времЯ которой предводитель буров Џит ђетиф погиб, но зулусские
войска потерпели поражение.
     Ђссегай - копье.
     Ђмайюба  (иначе  Њаджуба и т.д.) - битва  времен  первой  англо-бурской
войны (27 февралЯ 1881 г.), окончившаЯсЯ победой буров.
     ѓород ‡олота - бытующее до сих пор название ‰оханнесбурга.
     ...длЯ него сотворенные концлагерЯ - концлагерь  как таковой был создан
англичанами в ходе второй англо-бурской войны (1899-1902) длЯ пленных буров.
     "...ангелы-рыбы" - в  начале поэмы  видовое название одной из океанских
рыб, здесь -  воспоминание  ‰орика о том, что он  все  же не  уроженец ћжной
Ђфрики, доставлен в нее "подводной лодкой".
     "’рансвалец" - газета, выходившаЯ в ‰оханнесбурге до 1937 г.
     ‚  двадцать  втором, нетерпеливо... - речь идет о крупнейшем  восстании
белых горнЯков ћжной Ђфрики в 1922 г. на ђанде (‚итватерсранде).
     "ѓде  Њаритц, где  Ѓейерс,  где  де  ла ђей?" -  здесь названы  бурские
генералы времен войны 1899-1902 гг.
     ’рек - "‚еликий ’рек" (см. выше)
     €з  моей   бороды   по   столетней   моде...  -  ‚  1938   г.   бурские
националисты-энтузиасты в знак  столетиЯ "‚еликого  ’река" повторили  тот же
маршрут в  подобных фургонах, имитируЯ костюмы и  бороды предков; африканеры
еще   не  стоЯли  тогда  у  власти,   и  английские  полицейские  чинили  им
препЯтствиЯ. Ћбъективно "столетнЯЯ мода" была протестом  против англичан, но
на  деле в ней главенствовали  крайне правые элементы, пришедшие  к власти в
1948 г.
     ...сгинувшие отрЯды - подразделениЯ английской армии, погибшие в начале
1940-х гг. в ‘еверной Ђфрике во времЯ отражениЯ агрессии германо-итальЯнских
фашистов; частично они были сформированы в ћжной Ђфрике, причем среди бойцов
были как белые, так и цветные и черные.
     •аммада - пустынЯ.
     "ђеспублика"  -  Џоэма  издана  в   1949   г.,  между  тем  республикой
ћжно-Ђфриканский  ‘оюз   был  провозглашен  в  1960  г.   ‡десь   начинаетсЯ
"антиутопиЯ", вполне сбывшийсЯ футурологический прогноз Ћппермана.
     ...синедрион  - т.е. "конгресс олигархов":  по мысли Ћппермана, будущее
олигархическое правительство "бурской  республики", -  в  оригинале, кстати,
разговор синедриона идет на африкаанс с примесью английских слов.
     Њене,  текел,  упарсин  -  слова,  ЯвившиесЯ  на  стене  во времЯ  пира
‚алтасара  и   прочитанные  пророком  „аниилом  как  "€счислено,   измерено,
взвешено".
     ...тысЯчу далдеров.  - „алдер (искаж. "таллер") - денежнаЯ единица ћЂ‘,
в ћЂђ замененнаЯ рандом.
     Љаледон  - деревнЯ в Љапской  провинции, на одноименной реке, известнаЯ
своими теплыми источниками.
     ‚ечно плывущих  "‚ерблюда", "–аплю"  (и ниже)  -  традиционные  символы
африканерства,  к  70-м  г.   XX   в.  (в   которые  разворачиваетсЯ  пЯтаЯ,
"футурологическаЯ", глава поэмы) уже вызывают ненависть у иммигранта ‰орика,
успевшего  к  этому  времени,  по выражению  профессора  ’.-’. Љлуте,  стать
"больше африканером, чем сами африканеры".
     ѓолос набата - звуковой маЯк капстадского порта.

     ЃђЂЌ„ЂЌ (–икл) - из сборника "Љаменный ангел" (1950)

     ‘в. Ѓрандан - ирландский монах V века н.э., чье житие содержит описание
странствиЯ,  полного  фантастических образов и  приключений. Ћдновременно  в
заглавии  цикла  содержитсЯ  германский  корень  слова "гореть":  в  пламени
проходЯт перед поэтом образы мифов и  реальной жизни народов, живущих на ћге
Ђфрики.
     ’околош - мифологический  образ многих африканских народов, на четверть
крокодил,  на  четверть  человек  и  т.д.,  в  разных вариациЯх,  похотливый
водЯной, охотЯщийсЯ за молодыми женщинами.

     •ђЋЌ€ЉЂ Љђ€‘’€Ќ› (–икл)

     ‡еленый  ‚етер  -  по  мифологии,  которую  создает  Ћпперман,  как  бы
продолжаЯ  южноафриканскую фольклорную  традицию,  -  бог, которому  молЯтсЯ
деревьЯ.

Џ€Ќ€џ

     Џиниоли - плоды пинии (нечто вроде кедрового ореха)

‘’Ђђ“•€ ЌЂ ђ›ЌЋ—ЌЋ‰ Џ‹Ћ™Ђ„€

     ѓуава  (по  названию  тропического плода) -  медленный танец "цветного"
населениЯ Љапской провинции.

Last-modified: Sun, 19 Oct 2003 13:31:45 GMT
Ћцените этот текст:
„идерик ‰оханнес Ћпперман. Ќочной дозор

†“ђЌЂ‹ ‰Ћђ€ЉЂ

1. ЏЋ„‚Ћ„ЌЂџ ‹Ћ„ЉЂ

2. ”Ћ’ЋЉЂЊ…ђЂ

3. ѓђЂЌЂ’Ђ

4. ‘…ђ…Ѓђ…Ќ€Љ€

5. ‘€ѓЌЂ‹

Љ‹ЂђЂ ЊЂ‰Ћ‹Ђ

Џ€‘њЊЋ ‘ ЉЂЌ€Љ“‹

„Ћ†„њ ЌЂ„ ‚…‹њ„ЋЊ

ЌЋ—ЌЋ‰ ’ЋђЊ ЌЂ„ ЊЋђ…Њ

‘–…ЌЂђ€‰

‡ЂЃ‚…ЌЌ›‰

ЌЋ—ЌЋ‰ „Ћ‡Ћђ ‘’Ђђ€ЉЂ

—…‹Ћ‚…Љ ‘ ”ЋЌЂђ€ЉЋЊ

ЌЋ—ЌЋ‰ „Ћ‡Ћђ

‡Ђ‚…ђ’њ

ЃђЂЌ„ЂЌ

ѓЋђџ™Ђџ ЉЌ€ѓЂ

—…ђЌЂџ ѓЋ‹Ћ‚Ђ

–…Џ…Ќњ

’ЋЉЋ‹Ћ

ЋѓЌ…•Ћ„–›

ЉђЋЌЋ‘

ѓЂ„ЂЌ€…

ѓЂ‹‹ћ–€ЌЂ–€€

ЊЋ‹€’‚Ђ Ћ ЉЋ‘’џ•

•ђЋЌ€ЉЂ Љђ€‘’€Ќ›

ЃЂђ›Ќџ

Џђ€—Ђ‘’€…

„€ЉЂџ ‘ЋЃЂЉЂ

‡“‹“‘‘ЉЂџ „…‚“ЉЂ

ЉЂЊ…ЌЌ›‰ •Ћ‹Њ

ђЋ™Ђ ЏЂЏЂ‰€

ЂђЃ“‡

’ђЂ“ђЌ›‰ ЊЂђ

–‚…’ЋЉ €‡ •ЂЋ‘Ђ

I. ‹…’“—Ђџ Њ›њ

II. ЊЂЌЋЉ

III. ‘‚…’‹џЉ

Џ€Ќ€џ

ђЋ†„…‘’‚…Ќ‘ЉЂџ Џ…‘…ЌЉЂ

‘’Ђђ“•€ ЌЂ ђ›ЌЋ—ЌЋ‰ Џ‹Ћ™Ђ„€

‚Ћ‘Љђ…‘…Ќњ… ђ…Ѓ…ЌЉЂ

Џђ€Ѓђ…†Ќ›… ‡ЂђЋ‘‹€ ЃЂЊЃ“ЉЂ

“’…‘ „‹џ ‘Ћ‘Ќ›

‘’Ђђ›‰ ЏЋќ’

ЌЂ ‘Њ…ђ’њ ђЋџ ЉќЊЏЃ…‹‹Ђ

ЊЋђ‘ЉЋ‰ ЉЋЊЏЂ‘

ѓЋ‹Ћ‘ Ќ€Ћ’Љ“„Ђ

Џђ€Њ…—ЂЌ€џ

†“ђЌЂ‹ ‰Ћђ€ЉЂ

Џ€Ќ€џ

‘’Ђђ“•€ ЌЂ ђ›ЌЋ—ЌЋ‰ Џ‹Ћ™Ђ„€

ЌЋ—ЌЋ‰ ’ЋђЊ ЌЂ„ ЊЋђ…Њ

’ЋЉЋ‹Ћ

ЃЂђ›Ќџ

‡“‹“‘‘ЉЂџ „…‚“ЉЂ

’ђЂ“ђЌ›‰ ЊЂђ

I. ‹…’“—Ђџ Њ›њ
