истрастнаЯ  историЯ  жизни  и
деЯтельности Џетра Ђлексеевича, нынешнего царЯ московского.</I> Њы видим, что  и
в  ђобинзоне  „ефо  рекомендует  Џетру  прекратить  войну  с  "воинственными
шведами" и направить свои силы на завоевание ЉитаЯ, что, по мнению „ефо,  не
составит большого труда; как истый англичанин, „ефо относитсЯ к Љитаю крайне
пренебрежительно. ‚опросу об источниках „ефо при описании  ‘ибири  посвЯщена
статьЯ   Њ.   Џ.   Ђлексеева   <I>‘ибирь   в   романе   „ефо,</I>   помещеннаЯ    в
"‹итературно-краеведческом   ‘борнике"   (€ркутск   1923,)   Ћтметим    одну
содержащуюсЯ там неточность.  ‚  ’обольске  „ефо  ведет  беседы  с  ссыльным
русским кнЯзем, Њ. Ђлексеев полагает, будто „ефо говорит о ѓоловкине и будто
бы во французских переводах этот ѓоловкин перекрещен в  ѓолицына.  Ќа  самом
деле у „ефо в первом издании написано: here was the famous Prince Galliozen;
едва ли можно прочесть эту фамилию, как ѓодовкин; скорее ѓолицын.

                                                              Ђ. ”ранковский
22/XII 1928 г.


        ђЋЃ€Ќ‡ЋЌ Љђ“‡Ћ. * —Ђ‘’њ Џ…ђ‚Ђџ * 


     џ родилсЯ в 1632 году в городе ‰орке в  зажиточной  семье  иностранного
происхождениЯ. Њой отец был родом из Ѓремена и основалсЯ  сначала  в  ѓулле.
Ќажив торговлей хорошее состоЯние, он оставил дела  и  переселилсЯ  в  ‰орк.
‡десь он женилсЯ на моей матери, родные  которой  назывались  ђобинзонами  -
стариннаЯ фамилиЯ в тех местах. Џо ним и менЯ  назвали  ђобинзоном.  ”амилиЯ
отца была Љрейцнер, но, по обычаю англичан коверкать иностранные слова,  нас
стали называть Љрузо. ’еперь мы и сами так произносим и пишем нашу  фамилию;
так же всегда звали менЯ и мои знакомые.
     “ менЯ было два старших брата. Ћдин служил во  ”ландрии,  в  английском
пехотном  полку,  -  том  самом,  которым  когда  то  командовал  знаменитый
полковник ‹окгарт; он дослужилсЯ до чина подполковника и был убит в сражении
с испанцами под „юнкирхеном. —то сталось со вторым моим братом  -  не  знаю,
как не знали мои отец и мать, что сталось со мной.
     ’ак как в семье Я был третьим, то менЯ не готовили ни к какому ремеслу,
и голова моЯ с юных лет была набита всЯкими бреднЯми. Ћтец мой, который  был
уж очень стар, дал мне довольно сносное образование в том  объеме,  в  каком
можно его получить, воспитываЯсь дома и посещаЯ городскую школу.  Ћн  прочил
менЯ в юристы, но Я мечтал о морских путешествиЯх и не хотел  слушать  ни  о
чем другом. ќта страсть моЯ к морю так  далеко  менЯ  завела,  что  Я  пошел
против воли -  более  того:  против  прЯмого  запрещениЯ  отца  и  пренебрег
мольбами матери и советами друзей; казалось, было  что  то  роковое  в  ртом
природном влечении, толкавшем менЯ к горестной жизни, котораЯ досталась  мне
в удел.
     Ћтец мой, человек  степенный  и  умный,  догадывалсЯ  о  моей  затее  и
предостерегал менЯ серьезно и основательно. Ћднажды утром он позвал  менЯ  в
свою комнату, к которой был прикован подагрой, и стал горЯчо  менЯ  укорЯть.
Ћн спросил, какие другие причины, кроме бродЯжнических  наклонностей,  могут
быть у менЯ длЯ того, чтобы покинуть отчий дом  и  родную  страну,  где  мне
легко выйти в люди, где Я могу прилежанием и трудом увеличить свое состоЯние
и  жить  в  довольстве  и  с  приЯтностью.  Џокидают  отчизну  в  погоне  за
приключениЯми, сказал он.  или  те,  кому  нечего  терЯть,  или  честолюбцы,
жаждущие создать себе высшее положение; пускаЯсь в предприЯтиЯ, выходЯщие из
рамок обыденной жизни, они стремЯтсЯ поправить дела и  покрыть  славой  свое
имЯ; но подобные вещи или мне не по силам  или  унизительны  длЯ  менЯ;  мое
место - середина, то есть то, что можно назвать  высшею  ступенью  скромного
существованиЯ, которое, как он убедилсЯ на многолетнем опыте,  ЯвлЯетсЯ  длЯ
нас  лучшим  в  мире,  наиболее  подходЯщим   длЯ   человеческого   счастьЯ,
избавленным  как  от  нужды  и  лишений,  физического  труда  и   страданий,
выпадающих на долю низших классов, так и от роскоши, честолюбиЯ, чванства  и
зависти высших классов. Ќасколько приЯтна такаЯ жизнь,  сказал  он,  Я  могу
судить уже по тому, что все, поставленные в иные условиЯ, завидуют ему: даже
короли нередко жалуютсЯ на горькую участь людей, рожденных длЯ великих  дел,
и жалеют, что судьба не поставила их между двумЯ крайностЯми -  ничтожеством
и величием, да и мудрец высказываетсЯ в пользу середины, как меры  истинного
счастьЯ, когда молит небо не посылать ему ни бедности, ни богатства.
     ‘тоит мне только понаблюдать, сказал отец, и Я увижу, что все жизненные
невзгоды распределены между высшими и низшими классами и что меньше всего их
выпадает  на  долю  людей  среднего  состоЯниЯ,  не  подверженных   стольким
превратностЯм судьбы, как знать и простонародье; даже от недугов, телесных и
душевных, они  застрахованы  больше,  чем  те,  у  кого  болезни  вызываютсЯ
пороками, роскошью и всЯкого рода излишествами,  с  одной  стороны,  тЯжелым
трудом, нуждой, плохим и недостаточным питанием - с другой,  ЯвлЯЯсь,  таким
образом,  естественным  последствием  образа  жизни.  ‘реднее  состоЯние   -
наиболее благоприЯтное длЯ расцвета всех  добродетелей,  длЯ  всех  радостей
бытиЯ; изобилие и мир - слуги  его;  ему  сопутствуют  и  благословлЯют  его
умеренность,  воздержанность,  здоровье,  спокойствие  духа,  общительность,
всевозможные  приЯтные  развлечениЯ,  всевозможные   удовольствиЯ.   —еловек
среднего состоЯниЯ проходит свой жизненный путь тихо и гладко, не  обременЯЯ
себЯ ни физическим,  ни  умственным  непосильным  трудом,  не  продаваЯсь  в
рабство из  за  куска  хлеба,  не  мучаЯсь  поисками  выхода  из  запутанных
положений, лишающих тело сна, а душу покоЯ, не снедаемый завистью, не сгораЯ
втайне огнем честолюбиЯ. Ћкруженный довольством, легко и незаметно  скользит
он к  могиле,  рассудительно  вкушаЯ  сладости  жизни  без  примеси  горечи,
чувствуЯ себЯ счастливым и научаЯсь каждодневным  опытом  понимать  это  все
Яснее и глубже.
     ‡атем отец настойчиво и очень благожелательно стал упрашивать  менЯ  не
ребЯчитьсЯ, не бросатьсЯ, очертЯ  голову,  в  омут  нужды  и  страданий,  от
которых занимаемое мною по  моему  рождению  положение  в  свете,  казалось,
должно бы оградить менЯ. Ћн говорил, что  Я  не  поставлен  в  необходимость
работать из за куска хлеба, что он позаботитсЯ обо мне, постараетсЯ  вывести
менЯ на ту дорогу, которую только что советовал мне избрать, и  что  если  Я
окажусь неудачником или несчастным, то должен буду пенЯть лишь на  злой  рок
или на собственную  оплошность.  ЏредостерегаЯ  менЯ  от  шага,  который  не
принесет мне ничего, кроме вреда, он исполнЯет таким  образом  свой  долг  и
слагает с себЯ всЯкую ответственность; словом, если Я останусь дома и устрою
свою жизнь согласно его указаниЯм, он будет  мне  добрым  отцом,  но  он  не
приложит руку к моей погибели, поощрЯЯ  менЯ  к  отъезду.  ‚  заключение  он
привел мне в пример моего  старшего  брата,  которого  он  также  настойчиво
убеждал не принимать участиЯ в  нидерландской  войне,  но  все  его  уговоры
оказались напрасными: увлеченный мечтами, юноша бежал в армию и был убит.  €
хотЯ (так закончил отец свою речь) он никогда  не  перестанет  молитьсЯ  обо
мне, но объЯвлЯет мне прЯмо, что, если  Я  не  откажусь  от  своей  безумной
затеи, на мне не будет благословениЯ божиЯ. Џридет времЯ, когда  Я  пожалею,
что пренебрег его советом, но тогда, может статьсЯ, некому будет помочь  мне
исправить сделанное зло.
     џ видел, как во времЯ последней части этой речи (котораЯ была  поистине
пророческой, хотЯ, Я думаю, отец мой и сам  этого  не  подозревал)  обильные
слезы застроились по лицу старика,  особенно,  когда  он  заговорил  о  моем
убитом брате; а когда батюшка сказал, что длЯ менЯ придет  времЯ  раскаЯниЯ,
но уже некому будет помочь мне, то от волнениЯ он оборвал свою речь, заЯвив,
что сердце его переполнено и он не может больше вымолвить ни слова.
     џ был искренно растроган этой речью (да и кого бы она  не  тронула?)  и
твердо решил не думать более об  отъезде  в  чужие  краЯ,  а  основатьсЯ  на
родине, как того желал мой отец. Ќо увы! - прошло несколько дней, и от моего
решениЯ не осталось ничего:  словом,  через  несколько  недель  после  моего
разговора с отцом Я, во избежание новых отцовских увещаний,  порешил  бежать
из дому тайно. Ќо Я сдержал первый пыл своего  нетерпениЯ  и  действовал  не
спеша: выбрав  времЯ,  когда  моЯ  мать,  как  мне  показалось,  была  более
обыкновенного в духе, Я отвел ее в уголок и сказал ей, что все  мои  помыслы
до такой степени поглощены желанием видеть чужие краЯ, что, если  даже  Я  и
пристроюсь к какому нибудь делу, у менЯ все равно не хватит терпениЯ довести
его до конца и что пусть лучше отец отпустит менЯ добровольно, так как иначе
Я буду вынужден обойтись без его разрешениЯ. џ сказал, что мне  восемнадцать
лет, а в эти годы поздно учитьсЯ ремеслу, поздно готовитьсЯ в юристы. € если
бы даже, допустим, Я поступил писцом к стрЯпчему, Я знаю наперед, что  убегу
от своего патрона, не дотЯнув срока искуса, и уйду в  море.  џ  просил  мать
уговорить батюшку отпустить менЯ путешествовать в виде  опыта;  тогда,  если
такаЯ жизнь мне не понравитсЯ. Я ворочусь домой и больше уже не  уеду;  и  а
давал слово наверстать удвоенным прилежанием потерЯнное времЯ.
     Њои слова сильно разгневали мою матушку. Ћна сказала, что бесполезно  и
заговаривать с отцом на эту тему, так как он слишком хорошо понимает, в  чем
моЯ польза, и не согласитсЯ на мою просьбу. Ћна удивлЯлась, как Я  еще  могу
думать о подобных вещах после моего разговора с отцом, который убеждал  менЯ
так мЯгко и с такой добротой. Љонечно, если Я хочу себЯ погубить, этой  беде
не пособить, но Я могу быть уверен, что ни она, ни  отец  никогда  не  дадут
своего согласиЯ на мою затею; сама же она нисколько не желает  содействовать
моей гибели, и Я никогда не вправе буду сказать, что моЯ мать потакала  мне,
когда отец был против.
     ‚последствии Я узнал, что хотЯ матушка и отказалась ходатайствовать  за
менЯ перед отцом, однако передала ему наш разговор от слова до слова.  Ћчень
озабоченный таким оборотом дела, отец сказал ей со вздохом: "Њальчик мог  бы
быть счастлив, оставшись на родине, но, если он пуститсЯ в  чужие  краЯ,  он
будет самым жалким, самым несчастным существом, какое когда  либо  рождалось
на земле. Ќет, Я не могу на это согласитьсЯ".
     ’олько без малого через год после описанного  Я  вырвалсЯ  на  волю.  ‚
течение всего этого времени Я упорно оставалсЯ  глух  ко  веем  предложениЯм
пристроитьсЯ к какому  нибудь  делу  и  часто  укорЯл  отца  и  мать  за  их
решительное предубеждение против того рода жизни, к которому менЯ влекли мои
природные наклонности. Ќо как то раз, во времЯ  пребываниЯ  моего  в  ѓулле,
куда Я заехал случайно, на этот раз без всЯкой  мысли  о  побеге,  один  мой
приЯтель, отправлЯвшийсЯ в ‹ондон на корабле своего отца,  стал  уговаривать
менЯ уехать с ним, пускаЯ в ход обычную у морЯков приманку,  а  именно,  что
мне ничего не будет стоить проезд. € вот, не спросившись ни  у  отца,  ни  у
матери, даже не уведомив их ни одним словом, а предоставив им узнать об этом
как придетсЯ, - не- испросив ни родительского, ни божьего благословениЯ,  не
принЯв в расчет ни обстоЯтельств данной минуты, ни последствий, в недобрый -
видит бог! - час, 1-го сентЯбрЯ 1651 года, Я сел на корабль моего  приЯтелЯ,
отправлЯвшийсЯ в ‹ондон. Ќикогда, Я  думаю,  злоключениЯ  молодых  искателей
приключений не начинались так рано и не продолжались так долго, как мои.  Ќе
успел наш корабль выйти из  устьЯ  ѓумбера,  как  подул  ветер,  и  началось
страшное волнение. „о тех пор Я никогда не бывал в море и не могу  выразить,
до чего мне стало плохо и как была  потрЯсена  моЯ  душа.  ’олько  теперь  Я
серьезно задумалсЯ над тем, что Я натворил и как справедливо  постигла  менЯ
небеснаЯ кара за то, что Я так  бессовестно  покинул  отчий  дом  и  нарушил
сыновний долг. ‚се добрые советы моих родителей, слезы отца,  мольбы  матери
воскресли в моей памЯти, и совесть, котораЯ в то времЯ еще не успела у  менЯ
окончательно  очерстветь,  сурово   упрекала   менЯ   за   пренебрежение   к
родительским увещаниЯм и за нарушение моих обЯзанностей к богу и отцу,
     Њежду тем ветер крепчал, и по морю ходили высокие волны, хотЯ эта  бурЯ
не имела и подобиЯ того, что Я много раз видел потом, ни даже того, что  мне
пришлось увидеть спустЯ несколько дней. Ќо  и  этого  было  довольно,  чтобы
ошеломить такого новичка в морском деле, ничего в нем не смыслившего,  каким
Я был тогда. ‘ каждой новой накатывавшейсЯ на нас волной Я ожидал,  что  она
нас поглотит, и всЯкий раз, когда корабль падал вниз, как  мне  казалось,  в
пучину или хлЯбь морскую, Я был уверен, что он уже не подниметсЯ кверху. € в
этой муке душевной Я твердо решалсЯ и неоднократно клЯлсЯ, что, если господу
будет угодно пощадить на этот раз мою жизнь, если нога моЯ снова  ступит  на
твердую землю, Я сейчас же ворочусь домой к отцу и никогда, покуда  жив,  не
сЯду больше на корабль; Я клЯлсЯ послушатьсЯ  отцовского  совета  и  никогда
более не подвергать себЯ таким  невзгодам,  какие  тогда  переживал.  ’еперь
только Я понЯл всю верность рассуждений отца насчет  золотой  середины;  длЯ
менЯ Ясно стало, как мирно и  приЯтно  прожил  он  свою  жизнь,  никогда  не
подвергаЯсь бурЯм на море и не страдаЯ от передрЯг  на  берегу,  и  Я  решил
вернутьсЯ в родительский дом с покаЯнием, как истый блудный сын.
     ќтих трезвых и благоразумных мыслей хватило у менЯ на все времЯ, покуда
продолжалась бурЯ, и даже еще на некоторое времЯ; но на  другое  утро  ветер
стал стихать, волнение поулеглось, и Я начал понемногу осваиватьсЯ с  морем.
Љак бы то ни было, весь этот день Я был настроен очень серьезно (впрочем,  Я
еще не  совсем  оправилсЯ  от  морской  болезни);  но  к  концу  днЯ  погода
проЯснилась, ветер прекратилсЯ,  и  наступил  тихий,  очаровательный  вечер;
солнце зашло без туч и такое же Ясное встало на другой день, и гладь морскаЯ
при  полном  или  почти  полном  безветрии,  всЯ  облитаЯ  сиЯнием   солнца,
представлЯла восхитительную картину, какой Я никогда еще не видывал.
     Ќочью Я отлично выспалсЯ, и от  моей  морской  болезни  не  осталось  и
следа. џ был очень весел и с удивлением смотрел на море, которое  еще  вчера
бушевало и грохотало и могло в такое  короткое  времЯ  затихнуть  и  принЯть
столь привлекательный вид. € тут то, словно длЯ того,  чтобы  разрушить  мои
благие намерениЯ, ко мне подошел мой приЯтель, сманивший менЯ ехать  с  ним,
и, хлопнув менЯ по плечу, сказал: "Ќу что, Ѓоб, как ты себЯ чувствуешь после
вчерашнего? Џари держу, что ты испугалсЯ, - признайсЯ: ведь испугалсЯ вчера,
когда задул ветерок?" - "‚етерок? •орош ветерок! џ и представить себе не мог
такой ужасной бури!" - "Ѓури! Ђх ты чудак! ’ак, по твоему, это бурЯ? —то ты!
ЏустЯки! „ай нам хорошее судно да побольше простору, гак мы такого  шквалика
и не заметим. Ќу, да ты еще неопытный морЯк, Ѓоб.  Џойдем  ка  лучше  сварим
себе пуншу и забудем обо всем. ‚зглЯни, какой  чудесный  нынче  день!"  —тоб
сократить эту грустную часть моей повести, скажу прЯмо, что дальше пошло как
обыкновенно у морЯков: сварили пунш, Я напилсЯ пьЯн и потопил в  грЯзи  этой
ночи все мое раскаЯние, все похвальные размышлениЯ о прошлом моем  поведении
и  все  мои  благие  решениЯ  относительно  будущего.  ‘ловом,  как   только
поверхность морЯ разгладилась, как только после бури восстановилась  тишина,
а  вместе  с  бурей  улеглись  мои  взбудораженные  чувства,  и  страх  быть
поглощенным волнами прошел, так мысли мои потекли по старому  руслу,  и  все
мои клЯтвы, все обещаниЯ, которые Я  давал  себе  в  минуты  бедствиЯ,  были
позабыты. Џравда, на менЯ находило порой просветление, серьезные  мысли  еще
пытались, так сказать, воротитьсЯ, но Я  гнал  их  прочь,  боролсЯ  с  ними,
словно с приступами болезни, и при помощи пьЯнства и веселой компании  скоро
восторжествовал над этими припадками, как  Я  их  называл;  в  какие  нибудь
пЯть-шесть дней Я одержал такую полную  победу  над  своей  совестью,  какой
только может пожелать себе юнец, решившийсЯ не обращать на нее вниманиЯ.  Ќо
мне предстоЯло еще одно испытание: провидение, как всегда в  таких  случаЯх,
хотело отнЯть у менЯ последнее оправдание; в самом деле, если на этот раз  Я
не понЯл, что был спасен им, то следующее испытание было  такого  рода,  что
тут уж и самый последний, самый отпетый негодЯй из нашего экипажа не мог  бы
не признать как опасности, так и чудесного избавлениЯ от нее.
     Ќа шестой день по выходе в море мы  пришли  на  Ярмутский  рейд.  ‚етер
после шторма был все времЯ противный и слабый, так что мы подвигались  тихо.
‚ џрмуте мы были вынуждены бросить Якорь и простоЯли при противном, а именно
юго-западном, ветре семь или восемь дней. ‚ течение этого  времени  на  рейд
пришло из ЌьюкастлЯ очень много судов. (џрмутский рейд служит обычным местом
стоЯнки длЯ судов, которые дожидаютсЯ здесь попутного ветра, чтобы  войти  в
’емзу).
     Њы, впрочем, не простоЯли бы так долго и вошли бы в  реку  с  приливом,
если бы ветер не был так свеж, а дней  через  пЯть  не  задул  еще  сильнее.
Ћднако, Ярмутский рейд считаетсЯ такой же хорошей стоЯнкой, как и гавань,  а
ЯкорЯ и Якорные канаты были у нас крепкие; поэтому наши  люди  нисколько  не
тревожились, не ожидаЯ опасности,  и  делили  свой  досуг  между  отдыхом  и
развлечениЯми, по обычаю  морЯков.  Ќо  на  восьмой  день  утром  ветер  еще
посвежел, и понадобились все рабочие руки,  чтоб  убрать  стеньги  и  плотно
закрепить все, что нужно, чтобы судно могло безопасно держатьсЯ на рейде.  Љ
полудню развело большое  волнение;  корабль  стало  сильно  раскачивать;  он
несколько раз черпнул бортом, и раза два нам показалось, что нас  сорвало  с
ЯкорЯ. ’огда капитан скомандовал отдать шварт. ’аким образом мы держались на
двух ЯкорЯх против ветра, вытравив канаты до конца.
     ’ем  временем  разыгралсЯ  жесточайший  шторм.  ђастерЯнность  и   ужас
читались теперь даже на лицах матросов. џ  несколько  раз  слышал,  как  сам
капитан, проходЯ мимо менЯ из своей каюты,  бормотал  вполголоса:  "ѓосподи,
смилуйсЯ над нами, иначе все мы погибли, всем  нам  пришел  конец",  что  не
мешало ему, однако, зорко наблюдать за работами по спасению кораблЯ.  Џервые
минуты переполоха оглушили менЯ:  Я  неподвижно  лежал  в  своей  каюте  под
лестницей, и даже не знаю хорошенько, что  Я  чувствовал.  Њне  было  трудно
вернутьсЯ к прежнему покаЯнному  настроению  после  того,  как  Я  так  Явно
пренебрег им и так решительно разделалсЯ с  ним:  мне  казалось,  что  ужасы
смерти раз навсегда миновали и что эта бурЯ окончитсЯ ничем, как  и  перваЯ"
Ќе когда сам капитан, проходЯ мимо, как Я только что сказал, заЯвил, что  мы
все погибнем, Я страшно испугалсЯ. џ вышел из каюты  на  палубу:  никогда  в
жизни не приходилось мне видеть такой зловещей картины: по морю ходили  валы
вышиной с гору, и каждые три, четыре  минуты  на  нас  опрокидывалась  такаЯ
гора. Љогда, собравшись с духом, Я оглЯнулсЯ, кругом царил ужас и  бедствие.
„ва тЯжело нагруженные судна, стоЯвшие на  Якоре  неподалеку  от  нас,  чтоб
облегчить себЯ, обрубили все мачты. Љто то из наших  матросов  крикнул,  что
корабль, стоЯвший в полумиле от нас впереди, пошел ко  дну.  …ще  два  судна
сорвало с Якорей и унесло в открытое море на произвол судьбы, ибо ни на том,
ни на другом не оставалось ни одной  мачты.  Њелкие  суда  держались  лучшие
других и не так страдали на море; но два-три из них тоже унесло  в  море,  и
они  промчались  борт-о-борт  мимо  нас,  убрав  все  паруса,  кроме  одного
кормового кливера.
     ‚ечером штурман и боцман приступили к капитану с просьбой позволить  им
срубить  фок-мачту.  Љапитану  очень  этого  не  хотелось,  но  боцман  стал
доказывать  ему,  что,  если  фок-мачту  оставить,  судно  затонет,   и   он
согласилсЯ, а когда снесли фок-мачту, грот-мачта начала так качатьсЯ  и  так
сильно раскачивать судно, что пришлось снести и ее и таким образом  очистить
палубу.
     Њожете судить, что должен был испытывать  все  это  времЯ  Я  -  совсем
новичок в морском деле, незадолго  перед  тем  так  испугавшийсЯ  небольшого
волнениЯ. Ќо если после стольких лет памЯть менЯ не  обманывает,  не  смерть
была мне страшна тогда: во сто крат сильнее ужасала менЯ мысль о том, что  Я
изменил  своему  решению  принести  повинную  отцу  и   вернулсЯ   к   своим
первоначальным проклЯтым химерам, и мысли эти в соединении  с  боЯзнью  бури
приводили менЯ в состоЯние, которого не передать никакими словами. Ќо  самое
худшее было еще впереди. ЃурЯ продолжала свирепствовать с такой силой,  что,
по признанию самих морЯков, им никогда не случалось видеть подобной. ‘удно у
нас было крепкое, но от большого количества груза глубоко сидело в  воде,  и
его так качало, что на палубе поминутно слышалось: "‡ахлестнет,  кренит".  ‚
некотором отношении длЯ менЯ было большим преимуществом,  что  Я  не  вполне
понимал значение этих слов, пока не спросил об этом. Ћднако,  бурЯ  бушевала
все с большей Яростью, и Я увидел - а это не часто увидишь  -  как  капитан,
боцман и  еще  несколько  человек,  у  которых  чувства,  вероЯтно,  не  так
притупились, как у  остальных,  молились,  ежеминутно  ожидаЯ,  что  корабль
пойдет  ко  дну.  ‚  довершение  ужаса  вдруг  среди  ночи  один  из  людей,
спустившись в трюм поглЯдеть, все ли там в порЯдке, закричал, что судно дало
течь, другой посланный донес, что вода поднЯлась уже на четыре  фута.  ’огда
раздалась команда; "‚сем к помпе!" Љогда Я услыхал эти слова, у менЯ замерло
сердце, и Я упал навзничь на койку, где Я сидел. Ќо матросы растолкали менЯ,
говорЯ, что если до сих пор Я был бесполезен, то теперь могу работать, как и
всЯкий другой. ’огда Я встал, подошел к помпе и усердно принЯлсЯ  качать.  ‚
это времЯ несколько мелких грузовых судов, будучи не  в  состоЯнии  выстоЯть
против ветра, снЯлись с  ЯкорЯ  и  вышли  в  море.  ‡аметив  их,  когда  они
проходили мимо, капитан приказал выпалить из пушки, чтобы дать знать о нашем
бедственном положении. Ќе понимаЯ значениЯ этого выстрела, Я вообразил,  что
судно наше разбилось или вообще случилось что нибудь ужасное, словом, Я  так
испугалсЯ, что упал в обморок. Ќо так как каждому  было  в  пору  заботитьсЯ
лишь о спасении собственной жизни, то на менЯ  не  обратили  вниманиЯ  и  не
поинтересовались узнать, что приключилось со  мной.  „ругой  матрос  стал  к
помпе на мое  место,  оттолкнув  менЯ  ногой  и  оставив  лежать,  в  полной
уверенности, что Я упал замертво; прошло не мало времени, пока Я очнулсЯ.
     Њы продолжали работать, но вода поднималась  в  трюме  все  выше.  Ѓыло
очевидно, что корабль затонет,  и  хотЯ  бурЯ  начинала  понемногу  стихать,
однако не было надежды, что он сможет продержатьсЯ на воде, покуда мы войдем
в гавань, и капитан продолжал палить из пушек,  взываЯ  о  помощи.  Ќаконец,
одно мелкое судно, стоЯвшее впереди нас,  рискнуло  спустить  шлюпку,  чтобы
подать нам помощь. ‘ большой опасностью шлюпка приблизилась к нам, но ни  мы
не могли подойти к ней, ни шлюпка не могла причалить к нашему кораблю,  хотЯ
люди гребли изо всех сил, рискуЯ своей  жизнью  ради  спасениЯ  нашей.  Ќаши
матросы бросили им канат с буйком, вытравив  его  на  большую  длину.  Џосле
долгих напрасных усилий тем удалось поймать конец каната;
     мы притЯнули их под корму и все до одного спустились к  ним  в  шлюпку.
Ќечего было и думать добратьсЯ в ней до их судна; поэтому с общего  согласиЯ
было решено грести по  ветру,  стараЯсь  только  держать  по  возможности  к
берегу. Ќаш капитан пообещал чужим матросам, что, если лодка их разобьетсЯ о
берег, он заплатит за нее их  хозЯину.  ’аким  образом,  частью  на  веслах,
частью   подгонЯемые   ветром,   мы   направились   к   северу   в   сторону
‚интертон-Ќесса, постепенно заворачиваЯ к земле.
     Ќе прошло и четверти часа с той минуты, когда мы отчалили  от  кораблЯ,
как он стал погружатьсЯ на наших глазах. €  тут  то  впервые  Я  понЯл,  что
значит "захлестнет" „олжен однако, сознатьсЯ,  что  Я  почти  не  имел  силы
взглЯнуть на корабль, услышав крики матросов, что он тонет, ибо  с  момента,
когда Я сошел или, лучше оказать, когда менЯ снЯли в лодку,  во  мне  словно
все умерло частью  от  страха,  частью  от  мыслей  о  еще  предстоЯщих  мне
злоключениЯх.
     Џокуда люди усиленно работали веслами, чтобы направить лодку к  берегу,
мы могли видеть (ибо всЯкий раз, как лодку подбрасывало  волной,  нам  виден
был берег) - мы могли видеть, что там собралась большаЯ толпа: все суетились
и бегали, готовЯсь подать  нам  помощь,  когда  мы  подойдем  ближе.  Ќо  мы
подвигались очень медленно и добрались до земли, только пройдЯ ‚интертонский
маЯк, где между ‚интертоном и Љромером береговаЯ линиЯ загибаетсЯ к западу и
где поэтому ее выступы немного умерЯли силу ветра. ‡десь мы  пристали  и,  с
великим трудом, но все таки благополучно выбравшись на сушу, пошли пешком  в
џрмут. ‚ џрмуте, благодарЯ постигшему нас бедствию, к нам  отнеслись  весьма
участливо: город отвел нам хорошие помещениЯ,  а  частные  лица  -  купцы  и
судохозЯева - снабдили нас деньгами в достаточном количестве, чтобы  доехать
до ‹ондона или до ѓуллЯ, как мы захотим.
     Ћ, почему мне не пришло тогда в голову вернутьсЯ в ѓулль в родительский
дом! Љак бы Я был счастлив! Ќаверно, отец мой, как  в  евангельской  притче,
заколол бы длЯ менЯ откормленного теленка, ибо он узнал о моем спасении лишь
через много времени после того, как до  него  дошла  весть,  что  судно,  на
котором Я вышел из ѓуллЯ, погибло на Ярмутском рейде.
     Ќо моЯ злаЯ судьба толкала  менЯ  все  на  тот  Ясе  гибельный  путь  с
упорством, которому  невозможно  было  противитьсЯ;  и  хотЯ  в  моей  душе,
неоднократно раздавалсЯ  трезвый  голос  рассудка,  звавший  менЯ  вернутьсЯ
домой, но у менЯ не хватило длЯ этого сил.  Ќе  знаю,  как  это  назвать,  и
потому не буду настаивать, что нас побуждает быть орудиЯми собственной своей
гибели, даже когда мы видим ее перед собой и идем к ней с открытыми глазами,
тайное веление всесильного рока; но несомненно, что только  моЯ  злосчастнаЯ
судьба, которой Я был не в силах избежать, заставила  менЯ  пойти  наперекор
трезвым доводам и внушениЯм лучшей части моего существа и  пренебречь  двумЯ
столь наглЯдными уроками, которые Я получил при первой же  попытке  вступить
на новый путь.
     ‘ын нашего судохозЯина, мой приЯтель, помогший мне  укрепитьсЯ  в  моем
пагубном решении, присмирел  теперь  больше  менЯ:  в  первый  раз"  как  он
заговорил со мной в џрмуте (что , случилось только через два  или  три  днЯ,
так как нам отвели разные помещениЯ), Я  заметил,  что  тон  его  изменилсЯ.
‚есьма сумрачно настроенный) он спросил менЯ, покачиваЯ головой, как Я  себЯ
чувствую. ЋбъЯснив своему отцу, кто Я такой, он рассказал, что Я  предпринЯл
эту поездку в виде опыта, в будущем  же  намереваюсь  объездить  весь  свет.
’огда его отец, обратившись ко мне, сказал серьезным  и  озабоченным  тоном:
"Њолодой  человек!  ‚ам  больше  никогда  не  следует  пускатьсЯ   в   море;
случившеесЯ с нами вы должны принЯть за Явное и  несомненное  знамение,  что
вам не суждено быть мореплавателем". - "Џочему же сэр? - возразил Я. - ђазве
вы тоже не будете больше плавать?" - "ќто  другое  дело,  -  отвечал  он:  -
плавать - моЯ профессиЯ и, следовательно, моЯ обЯзанность.  Ќо  вы  то  ведь
пустились в море в виде опыта. ’ак вот небеса и дали вам отведать  то,  чего
вы должны ожидать, если будете упорствовать в своем решении. Ѓыть может, все
то, что с нами случилось, случилось из-за вас: быть может, вы были €оной  на
нашем корабле... Џожалуйста, - прибавил он, - объЯсните мне толком,  кто  вы
такой и что побудило вас предпринЯть это плавание?" ’огда  Я  рассказал  ему
кое что о себе. Љак только Я кончил, он разразилсЯ страшным гневом.  "—то  Я
такое сделал, - говорил он, - чем провинилсЯ,  что  этот  жалкий  отверженец
ступил на палубу моего кораблЯ! Ќикогда  больше,  ни  за  тысЯчу  фунтов  не
соглашусь Я плыть на одном судне с тобой!" Љонечно, все это было  сказано  в
сердцах, человеком и без того уже взволнованным мыслью о своей потере,  и  в
своем гневе он зашел дальше, чем следовало.  Ќо  у  менЯ  был  с  ним  потом
спокойный разговор, в котором он серьезно убеждал менЯ не искушать  на  свою
погибель провидениЯ и воротитьсЯ к отцу, говорЯ, что во всем  случившемсЯ  Я
должен видеть перст божий. "Ђх, молодой человек! - сказал он в заключение, -
если вы не вернетесь домой, то -  верьте  мне  -  повсюду,  куда  бы  вы  ни
поехали, вас будут преследовать  несчастиЯ  и  неудачи,  пока  над  вами  не
сбудутсЯ слова вашего отца".
     ‚скоре после того мы расстались, Я не нашелсЯ возразить  ему  и  больше
его не видел. Људа он уехал из џрмута - не знаю;  у  менЯ  же  было  немного
денег, и Я отправилсЯ в ‹ондон сухим путем. € в ‹ондоне и по дороге туда  на
менЯ часто находили минуты сомнениЯ и раздумьЯ насчет того, какой род  жизни
мне избрать и воротитьсЯ ли домой, или пуститьсЯ в новое плавание.
     —то касаетсЯ возвращениЯ в родительский дом,  то  стыд  заглушал  самые
веские доводы моего разума: мне представлЯлось, как надо мной будут смеЯтьсЯ
все наши соседи и как мне будет стыдно взглЯнуть не  только  на  отца  и  на
мать, но и на всех наших знакомых. ‘  тех  пор  Я  часто  замечал,  до  чего
нелогична и непоследовательна человеческаЯ природа,  особенно  в  молодости;
отвергаЯ соображениЯ, которыми следовало  бы  руководствоватьсЯ  в  подобных
случаЯх, люди стыдЯтсЯ не греха, а  раскаЯниЯ,  стыдЯтсЯ  не  поступков,  за
которые их можно по справедливости  назвать  безумцами,  а  исправлениЯ,  за
которое только и можно почитать их разумными.
     ‚ таком состоЯнии Я пребывал довольно долго, не знаЯ, что предпринЯть и
какое избрать поприще жизни. џ не мог побороть нежеланиЯ вернутьсЯ домой,  а
пока Я откладывал,  воспоминание  о  перенесенных  бедствиЯх  мало  по  малу
изглаживалось, вместе с ним ослабевал и  без  того  слабый  голос  рассудка,
побуждавший менЯ вернутьсЯ к отцу, и кончилось тем"  что  Я  отложил  всЯкую
мысль о возвращении и стал мечтать о новом путешествии.
     ’а самаЯ злаЯ сила. котораЯ побудила менЯ бежать из родительского дома,
котораЯ  вовлекла  менЯ  в  нелепую  и  необдуманную  затею  составить  себе
состоЯние, рыскаЯ по свету, и так крепко забила мне в голову эти бредни, что
Я осталсЯ глух ко всем добрым советам, к увещаниЯм и даже к запрету отца,  -
эта самаЯ сила, говорю Я, какого бы ни была она рода, толкнула менЯ на самое
несчастное предприЯтие, какое только можно вообразить:  Я  сел  на  корабль,
отправлЯвшийсЯ к берегам Ђфрики или, как выражаютсЯ  наши  морЯки  на  своем
Языке, - в ѓвинею, и вновь пустилсЯ странствовать.
     Ѓольшим моим несчастьем было то, что во всех  этих  приключениЯх  Я  не
нанЯлсЯ простым матросом; хотЯ мне пришлось бы работать немного больше,  чем
Я привык, но зато Я научилсЯ бы обЯзанностЯм и работе морЯка  и  мог  бы  со
временем  сделатьсЯ  штурманом  или  помощником  капитана,  если  не   самим
капитаном. Ќо уж такаЯ была моЯ судьба-из всех путей  выбрал  самый  худший.
’ак поступил Я и в этом случае: в кошельке у менЯ водились деньги, на плечах
было приличное платье, и Я  всегда  ЯвлЯлсЯ  на  судно  заправским  барином,
поэтому Я ничего там не делал и ничему не научилсЯ.
     ‚ ‹ондоне мне посчастливилось попасть  с  первых  же  шагов  в  хорошую
компанию, что не часто случаетсЯ с такими распущенными,  сбившимисЯ  с  пути
юнцами, каким Я был тогда, ибо дьЯвол не зевает и немедленно расставлЯет  им
какую нибудь ловушку. Ќо не  так  было  со  мной.  џ  познакомилсЯ  с  одним
капитаном, который незадолго перед тем ходил к берегам  ѓвинеи,  и  так  как
этот рейс был длЯ него очень удачен, то он решил еще раз  отправитьсЯ  туда.
Ћн полюбил мое общество - Я мог быть в то времЯ приЯтным собеседником  -  и,
узнав от менЯ, что Я мечтаю  повидать  свет,  предложил  мне  ехать  с  ним,
говорЯ, что мне это ничего не будет стоить, что Я буду его  сотрапезником  и
другом. …сли же у менЯ есть возможность набрать с  собой  товаров,  то  мне,
может быть, повезет, и Я получу целиком всю вырученную от торговлЯ прибыль.
     џ  принЯл  предложение;  завЯзав  самые  дружеские  отношениЯ  с   этим
капитаном, человеком честным и прЯмодушным,  Я  отправилсЯ  с  ним  в  путь,
захватив с собой небольшой груз, на котором, благодарЯ полной бескорыстности
моего друга капитана, сделал весьма выгодный  оборот:  по  его  указаниЯм  Я
закупил на сорок фунтов стерлингов различных побрЯкушек  и  безделушек.  ќти
сорок фунтов Я насбирал с помощью  моих  родственников,  с  которыми  был  в
переписке и которые, как Я предполагаю, убедили моего отца или, вернее, мать
помочь мне хоть небольшой суммой в этом первом моем предприЯтии.
     ќто путешествие было, можно сказать, единственным удачным из всех  моих
похождении, чем Я обЯзан бескорыстию и честности моего друга  капитана,  под
руководством которого Я, кроме того, приобрел изрЯдные сведениЯ в математике
и навигации, научилсЯ вести корабельный журнал, делать наблюдениЯ  и  вообще
узнал много такого, что необходимо знать морЯку. …му доставлЯло удовольствие
заниматьсЯ со мной, а мне - учитьсЯ.  Ћдним  словом,  в  это  путешествие  Я
сделалсЯ морЯком и купцом: Я выручил за свой товар пЯть фунтов девЯть  унций
золотого песку, за который, по возвращении  в  ‹ондон,  получил  без  малого
триста фунтов стерлингов. ќта удача преисполнила менЯ честолюбивыми мечтами,
которые впоследствии довершили мою гибель.
     Ќо даже и в это путешествие на мою  долю  выпало  не  мало  невзгод,  и
главное Я все времЯ  прохворал,  схватив  сильнейшую  тропическую  лихорадку
{Ѓолезнь жаркого климата, которой подвержены преимущественно уроженцы  более
холодных стран и, следовательно, европейцы. ‡амечательно одно из  проЯвлений
этой болезни:  больному  море  представлЯетсЯ  зеленеющим  полем,  и  иногда
случаетсЯ, что, желаЯ пройтись по этому  полю,  человек  прыгает  и  воду  и
погибает.} вследствие чересчур жаркого климата, ибо побережье, где мы больше
всего  торговали,  лежит  между  пЯтнадцатым  градусом  северной  широты   и
экватором.
     €так, Я сделалсЯ купцом, ведущим торговлю с ѓвинеей. ’ак  как,  на  мое
несчастье, мой друг капитан вскоре по прибытии своем на родину  умер,  то  Я
решил снова съездит", в ѓвинею самостоЯтельно. џ отплыл из Ђнглии на том  же
самом корабле, командование которым  перешло  теперь  к  помощнику  умершего
капитана.  ќто  было  самое  злополучное  путешествие,  какое   когда   либо
предпринимал человек. Џравда, Я не взЯл с собой и  ста  фунтов  из  нажитого
капитала, а остальные двести фунтов отдал на хранение вдове моего  покойного
друга, котораЯ распорЯдилась ими весьма добросовестно; но зато менЯ постигли
во времЯ пути страшные беды. Ќачалось с того, что однажды на  рассвете  наше
судно, державшее курс на Љанарские острова  или,  вернее,  между  Љанарскими
островами  и  Ђфриканским  материком,  было  застигнуто  врасплох   турецким
корсаром из ‘алеха, который погналсЯ  за  нами  на  всех  парусах.  Њы  тоже
поднЯли паруса, какие могли выдержать наши реи и мачты, но, видЯ, что  пират
нас настигает и неминуемо догонит через несколько часов, мы приготовились  к
бою (у нас было двенадцать пушек, а у него восемнадцать). Ћколо  трех  часов
пополудни он нас нагнал, но по ошибке, вместо того, чтобы подойти  к  нам  с
кормы, как он намеревалсЯ, подошел с борта. Њы навели на него восемь пушек и
дали  по  нем  залп,  после  чего  он  отошел  немного   подальше,   ответив
предварительно на наш огонь не только пушечным, но и ружейным залпом из двух
сотен ружей, так как нл нем было до двухсот человек. ‚прочем, у  нас  никого
не задело: рЯды наши остались сомкнутыми. ‡атем пират приготовилсЯ к  новому
нападению, а мы - к новой обороне. ЏодойдЯ к  нам  на  этот  раз  с  другого
борта, он взЯл нас на абордаж: человек шестьдесЯт ворвалось к нам на палубу,
и все первым  делом  бросились  рубить  снасти.  Њы  встретили  их  ружейной
пальбой, копьЯми и ручными гранатами и дважды очищали от  них  нашу  палубу.
’ем не менее, так как корабль наш был приведен в  негодность  и  трое  наших
людей было убито, а восемь ранено, то в заключение (Я сокращаю эту печальную
часть моего рассказа) мы принуждены были сдатьсЯ, и нас отвезли  в  качестве
пленников в ‘алех, морской порт, принадлежащий маврам.
     “часть моЯ оказалась менее ужасной, чем Я  опасалсЯ  в  первый  момент.
ЊенЯ не увели, как остальных наших людей, вглубь страны  ко  двору  султана;
капитан разбойничьего кораблЯ удержал менЯ в качестве невольника, так как  Я
был молод, ловок и подходил  длЯ  него.  ќта  разительнаЯ  перемена  судьбы,
превратившей менЯ из купца в жалкого раба, буквально раздавила менЯ,  и  тут
то мне вспомнились пророческие слова моего отца о  том,  что  придет  времЯ,
когда некому будет выручить менЯ  из  беды  и  утешить,  -  слова,  которые,
думалось мне, так точно сбывались теперь, когда десница божиЯ покарала  менЯ
и Я погиб безвозвратно. Ќо увы!  то  была  лишь  бледнаЯ  тень  тех  тЯжелых
испытаний, через которые мне  предстоЯло  пройти,  как  покажет  продолжение
моего рассказа.
     ’ак как мой новый хозЯин или точнее, господин взЯл менЯ к себе  в  дом,
то Я надеЯлсЯ, что, отправлЯЯсь в следующее плавание, он  захватит  с  собой
менЯ. џ был уверен, что рано или поздно его изловит какой  нибудь  испанский
или португальский корабль, и тогда мне будет возвращена свобода. Ќо  надежда
моЯ скоро рассеЯлась, ибо, выйдЯ в море, он оставил  менЯ  присматривать  за
его садиком и вообще исполнЯть по хозЯйству черную  работу,  возлагаемую  на
рабов; по возвращении же с крейсировки  он  приказал  мне  расположитьсЯ  на
судне, в каюте, чтобы присматривать за ним.
     ‘ того днЯ Я  ни  о  чем  не  думал,  кроме  побега,  измышлЯЯ  способы
осуществить мою мечту, но не  находил  ни  одного,  который  давал  бы  хоть
малейшую надежду на успех. „а и трудно было предположить вероЯтность  успеха
в подобном предприЯтии, ибо мне некому было доверитьсЯ,  не  у  кого  искать
помощи - не было ни одного подобного мне невольника. ни одного  англичанина,
ни одного ирландца или шотландца, - Я был совершенно одинок; так  что  целых
два года (хотЯ течение этого времени Я часто тешилсЯ мечтами  о  свободе)  у
менЯ не было и тени надежды на осуществление моего плана. Ќо  по  прошествии
двух лет представилсЯ один необыкновенный  случай,  ожививший  в  моей  душе
давнишнюю мою мысль о побеге, и Я вновь решил сделать попытку  вырватьсЯ  на
волю. Љак то мой хозЯин сидел дома дольше обыкновенного и не  снарЯжал  свой
корабль (по случаю нужды  в  деньгах,  как  Я  слышал).  ‚  этот  период  он
постоЯнно, раз или два в неделю, а  в  хорошую  погоду  и  чаще,  выходил  в
корабельном катере на взморье ловить рыбу. ‚ каждую такую  поездку  он  брал
гребцами менЯ и молоденького мавра, и мы развлекали его по мере сил.  Ђ  так
как Я, кроме того, оказалсЯ весьма искусным рыболовом, то иногда он  посылал
за рыбой менЯ с мальчиком - Њареско, как они называли его -  под  присмотром
одного взрослого мавра, своего родственника.
     € вот как то тихим  утром  мы  вышли  на  взморье.  Љогда  мы  отплыли,
поднЯлсЯ такой густой туман, что мы потерЯли берег из вида, хотЯ до него  от
нас не было и полуторы мили. Њы стали грести наобум; поработав веслами  весь
день и всю ночь, мы с наступлением утра увидели кругом  открытое  море,  так
как вместо того, чтобы взЯть к берегу, мы отплыли от него по меньшей мере на
шесть миль. ‚ конце концов мы добрались до дому,  хотЯ  не  без  труда  и  с
некоторой опасностью, так как с утра задул довольно  свежий  ветер;  все  мы
сильно проголодались.
     Ќаученный этим приключением, мой хозЯин решил  быть  осмотрительнее  на
будущее времЯ и объЯвил, что больше никогда не выедет на  рыбную  ловлю  без
компаса и без запаса провизии. Џосле захвата нашего кораблЯ он оставил  себе
наш  баркас  и  теперь   приказал   своему   корабельному   плотнику,   тоже
невольнику-англичанину, построить  на  этом  баркасе  в  средней  его  части
небольшую рубку или каюту, как на барже, позади которой оставить  место  длЯ
одного человека, который будет править рулем и управлЯть гротом, а впереди -
длЯ двоих,  чтобы  крепить  и  убирать  остальные  паруса,  из  коих  кливер
приходилсЯ  над  крышей  каютки.  Љаютка  была  низенькаЯ  и  очень  уютнаЯ,
настолько просторнаЯ, что в ней было можно спать троим и  поместить  стол  и
шкапчики длЯ провизии, в которых мой хозЯин держал длЯ себЯ хлеб, рис,  кофе
и бутылки с теми напитками, какие он предполагал распивать в пути.
     Њы часто ходили за рыбой на этом баркасе, и  так  как  Я  был  наиболее
искусный рыболов, то хозЯин никогда не выезжал без менЯ. Ћднажды он собралсЯ
в путь (за рыбой или просто прокатитьсЯ - уж не могу сказать) с  двумЯ-тремЯ
важными маврами, заготовив длЯ этой поездки провизии больше обыкновенного  и
еще с вечера отослав ее на баркас. Љроме того, он приказал мне взЯть у  него
на судне три ружьЯ с необходимым количеством  пороху  и  зарЯдов,  так  как,
помимо ловли рыбы, им хотелось еще поохотитьсЯ.
     џ сделал все, как он велел, и на другой день с утра  ждал  на  баркасе,
начисто вымытом и совершенно готовом к