и,  наверное,
посмеютсЯ  над  моею  несообразительностью,  когда  Я  им  окажу,  что,   по
первоначальному моему плану, моЯ изгородь должна была  охватить  собой  весь
луг, имевший, по меньшей мере, две мили в окружности. Ќо  глупость  состоЯла
не в том, что Я взЯлсЯ городить две мили:  у  менЯ  было  довольно  времени,
чтобы построить изгородь не то, что в две, а в десЯть миль длиной. Ќо  Я  не
сообразил, что держать коз на таком громадном, хотЯ бы и огороженном, загоне
было все равно, что пустить их пастись по всему острову: они росли бы такими
же дикими, и их было бы так же трудно ловить.
     џ начал изгородь и вывел ее, помнитсЯ, Ярдов на  пЯтьдесЯт,  когда  мне
пришло в голову это соображение  заставившее  менЯ  несколько  изменить  мой
план. џ решил огородить кусок луга Ярдов в полтораста длиной и в сто шириной
и на первый раз ограничилсЯ этим. Ќа таком  выгоне  могло  пастись  все  мое
стадо, а к тому времени, когда оно разрослось бы,  Я  всегда  мог  увеличить
выгон новым участком.
     ќто было осмотрительное решение, и  Я  энергично  принЯлсЯ  за  работу.
Џервый участок Я огораживал около трех месЯцев, и во времЯ  своей  работы  Я
перевел в загон всех трех козлЯт, стреножив их  и  держа  поблизости,  чтобы
приручить их к себе. џ часто приносил им  Ячменных  колосьев  или  горсточку
рису и давал им есть из  рук,  так  что,  когда  изгородь  была  окончена  и
заделана, и Я развЯзал их они ходили следом за  мной  и  блеЯли,  выпрашиваЯ
подачки.
     ѓода через полтора было штук двенадцать коз, считаЯ с козлЯтами, а  еще
через два года мое стадо выросло  до  сорока  трех  голов  (кроме  тех  коз;
которых Я убивал на еду).  ‘  течением  времени  у  менЯ  образовалось  пЯть
огороженных загонов, в которых Я устроил по маленькому закутку, куда загонЯл
коз, когда  хотел  поймать  их:  все  эти  загоны  соединЯлись  между  собой
воротами.
     €так, у менЯ был теперь неистощимый запас козьего  мЯса,  и  не  только
мЯса, но и молока. Џоследнее, собственно  говорЯ,  было  длЯ  менЯ  приЯтным
сюрпризом, так как, затеваЯ разводить коз, Я не думал  о  молоке,  и  только
потом мне пришло в голову, что Я могу их доить. џ устроил молочную ферму,  с
которой получал иной раз до двух галлонов молока в день.  Џрирода,  питающаЯ
всЯкую тварь, сама учит нас, как пользоватьсЯ ее дарами. Ќикогда в  жизни  Я
не доил корову, а тем более козу, и только в детстве видел, как делают масло
и сыр, и тем не менее, когда приспела нужда, научилсЯ, - конечно, не  сразу,
а после многих неудачных опытов, - но все же научилсЯ и доить и делать масло
и сыр и никогда потом не испытывал недостатка в этих предметах.
     ‘амый мрачный человек не удержалсЯ бы,  Я  думаю,  от  улыбки,  если  б
увидел менЯ с моим семейством за обеденным столом. Џрежде всего восседал Я -
его величество, король и повелитель  острова,  полновластию  распорЯжавшийсЯ
жизнью всех своих подданных; Я мог казнить и  миловать,  дарить  и  отнимать
свободу, и никто не выражал  неудовольствиЯ.  Ќужно  было  видеть,  с  каким
королевским достоинством Я обедал один,  окруженный  моими  слугами.  Ћдному
только Џопке, как фавориту, разрешалось  беседовать  со  мной.  ЊоЯ  собака,
котораЯ давно уже состарилась и одрЯхлела, не  найдЯ  на  острове  особы,  с
которой могла бы продолжить свой род, садилась всегда по правую мою руку;  а
две кошки, одна по одну сторону стола, а другаЯ - по другую, не  спускали  с
менЯ глаз в ожидании подачки, ЯвлЯвшейсЯ знаком особого благоволениЯ.
     Ќо это были не те кошки, которых Я привез с кораблЯ: те давно  околели,
и Я собственноручно похоронил их подле моего  жильЯ.  Ћдна  из  них  уже  на
острове окотилась не знаю от какого животного; Я оставлЯл у себЯ пару котЯт,
и они выросли ручными, а остальные убежали  в  лес  и  одичали.  ‘  течением
времени они стали  настоЯщим  наказанием  длЯ  менЯ:  забирались  ко  мне  в
кладовую, таскали провизию и оставили менЯ в покое, только когда Я пальнул в
них из ружьЯ и убил большое количество. ’ак жил Я с этой  свитой  и  в  этом
достатке и можно сказать ми в чем не нуждалсЯ, кроме человеческого общества.
‚прочем,  скоро  в  моих  владениЯх  поЯвилось,  пожалуй,  слишком   большое
общество.
     •отЯ Я твердо решил никогда больше не предпринимать рискованных морских
путешествий, но все таки мне очень  хотелось  иметь  лодку  под  руками  длЯ
небольших экскурсий. џ часто думал о том, как бы мне  перевести  ее  на  мою
сторону острова, но, понимаЯ, как трудно осуществить этот план,  всЯкий  раз
успокаивал себЯ тем соображением, что мне хорошо та без лодки. Ћднако,  менЯ
почему то сильно тЯнуло сходить на ту горку, куда Я  взбиралсЯ  в  последнюю
мою экскурсию посмотреть, каковы  очертаниЯ  берегов  и  каково  направление
морского течениЯ. Ќаконец, Я не выдержал и решил пойти  туда  пешком,  вдоль
берега. …сли бы у нас в Ђнглии прохожий встретил человека  в  таком  нарЯде,
как Я, он, Я уверен, шарахнулсЯ бы от него в испуге или расхохоталсЯ бы;  да
зачастую Я и сам невольно улыбалсЯ,  представлЯЯ  себе,  как  бы  Я  в  моем
одеЯнии путешествовал по  ‰оркширу.  ђазрешите  мне  сделать  набросок  моей
внешности.
     Ќа голове у менЯ красовалась высокаЯ бесформеннаЯ шапка из козьего меха
со свисающим назад назатыльником, который прикрывал мою шею от солнца, а  во
времЯ дождЯ не давал воде попадать за ворот. ‚  жарком  климате  нет  ничего
вреднее дождЯ, попавшего за платье.
     ‡атем на мне был короткий  камзол  с  полами,  доходЯщими  до  половины
бедер, и штаны до колен, тоже из козьего меха; только на штаны у менЯ  пошла
шкура очень старого козла с такой длинной шерстью,  что  она  закрывала  мне
ноги до половины икры. —улок и башмаков у менЯ совсем не было, а вместо  них
Я соорудил  себе...  не  знаю,  как  и  назвать...  нечто  вроде  полусапог,
застегивающихсЯ сбоку, как гетры, но самого варварского фасона.
     Џоверх куртки Я надевал широкий кушак из козьей шкуры, но очищенный  от
шерсти; прЯжку Я заменил двумЯ ремешками, на которые затЯгивал  кушак,  а  с
боков пришил к нему еще по петельке, но не длЯ шпаги и кинжала, а длЯ пилы и
топора. Љроме  того,  Я  носил  кожаный  ремень  через  плечо  с  такими  же
застежками, как на кушаке, но только немного поуже. Љ этому ремню Я приделал
две сумки таким образом, чтобы они приходились  под  левой  рукой;  в  одной
сумке Я носил порох, в другой - дробь. Ќа спине у менЯ болталась корзина, на
плече Я нес ружье, а над головой  держал  огромный  меховой  зонтик,  крайне
безобразный,  но  после  ружьЯ  составлЯвший,  пожалуй,  самую   необходимую
принадлежность моей экипировки. Ќо зато  цветом  лица  Я  менее  походил  на
мулата, чем можно было бы ожидать, принимаЯ во внимание, что Я жил в  девЯти
или десЯти градусах от экватора и нимало не старалсЯ  уберечьсЯ  от  загара.
Ѓороду Я одно времЯ отпустил в поларшина; но так  как  у  менЯ  был  большой
выбор ножниц и бритв, то Я обстриг ее довольно коротко, оставив  только  то,
что росло на верхней губе в форме огромных мусульманских  усов,  -  Я  видел
такие у  турок  в  ‘алехе,  марокканцы  же  их  не  носЯт;  длины  они  были
невероЯтной, - ну, не такой, конечно, чтобы повесить на них  шапку,  но  все
таки настолько внушительной, что в Ђнглии пугали бы маленьких детей.
     Ќо Я упоминаю об этом мимоходом.  Ќемного  было  на  острове  зрителей,
чтобы любоватьсЯ моим лицом и фигурой, - так не  все  ли  равно,  какой  они
имели вид? џ не буду, следовательно, больше распространЯтьсЯ на эту тему.  ‚
описанном нарЯде Я отправилсЯ в новое путешествие, продолжавшеесЯ дней  пЯть
или шесть. ‘начала Я пошел вдоль берега прЯмо к тому месту, куда приставал с
моей лодкой, чтобы взойти на горку и осмотреть местность. ’ак как  лодки  со
мной теперь не было, Я направилсЯ к  этой  горке  напрЯмик,  более  короткой
дорогой. Ќо как же Я удивилсЯ, когда, взглЯнув на каменистую грЯду,  которую
мне пришлось огибать на лодке, увидел совершенно спокойное гладкое море!  Ќи
воли, ни рЯби, ни продолжениЯ, ни там ни в других местах.
     џ стал втупик перед этой загадкой и длЯ разрешениЯ ее  решил  наблюдать
море в продолжение некоторого времени. ‚скоре Я убедилсЯ, что причиной этого
течениЯ ЯвлЯетсЯ прилив, идущий с запада и соединЯющийсЯ с потоком вод какой
нибудь большой реки, впадающей неподалеку в море, и  что,  смотрЯ  по  тому,
дует ли ветер с запада или с севера, это течение то приближаетсЯ  к  берегу,
то удалЯетсЯ от него. ‚ самом деле, подождав до вечера, Я снова поднЯлсЯ  на
горку и Ясно различил то же морское течение;  только  теперь  оно  проходило
милЯх в полутора, а не у самого берега, как  в  тот  раз;  когда  моЯ  лодка
попала в его струю и ее унесло в море; значит, такаЯ опасность  угрожала  бы
ей не всегда.
     ќто открытие привело менЯ к заключению, что теперь ничто мне не  мешает
перевести лодку на мою сторону острова: стоит только  выбрать  времЯ,  когда
течение удалитсЯ от берега. Ќо когда Я подумал о практическом  осуществлении
этого плана, воспоминание об опасности, которой Я подвергалсЯ, повергло менЯ
в такой ужас, что Я отказалсЯ от него и принЯл,  напротив,  другое  решение,
более верное, хотЯ и требующее большего  труда:  Я  решил  построить  другую
лодку или пирогу и иметь в своем распорЯжении две лодки, одну  -  по  одной,
другую - по другой стороне острова.
     Љак уже знает читатель, у менЯ было  на  острове  две  усадьбы.  Џрежде
всего моЯ маленькаЯ  крепость  под  скалой,  обнесеннаЯ  двойной  оградой  с
палаткой внутри и с погребом за палаткой, который к описываемому  времени  Я
успел значительно  расширить,  так  что  теперь  он  состоЯл  из  нескольких
отделений, сообщавшихсЯ между собой. ‚ самом сухом и просторном отделении (в
том, из которого, как было оказано выше, Я вывел  ход  наружу,  то  есть  по
наружную сторону ограды) у менЯ стоЯли большие глинЯные горшки моего изделиЯ
и штук четырнадцать или пЯтнадцать глубоких корзин по  пЯти  или  шести  мер
каждаЯ. ‚се это было наполнено разной  провизией,  главным  образом  зерном,
частью в колосьЯх частью вымолоченным моими руками.
     —то касаетсЯ моей наружной  ограды,  то,  как  Я  уже  говорил,  кольЯ,
которые Я употреблЯл длЯ нее, пустили корни и выросли  в  такие  развесистые
деревьЯ, что за ними не  было  видно  ни  малейших  признаков  человеческого
жильЯ.
     Ќеподалеку от моего укреплениЯ, под горой,  несколько  дальше  в  глубь
острова тЯнулись два участка моих пашен, которые Я старательно возделывал  и
с которых из года в год получал хорошие урожаи риса и ЯчменЯ. € если бы  мне
понадобилось увеличить посев, кругом был непочатый край удобной земли.
     ‚тораЯ моЯ усадьба находилась в лесу. џ содержал ее в  полном  порЯдке:
лестницу держал внутри, деревьЯ окружавшей ее  живой  изгороди  Я  постоЯнно
подстригал, не даваЯ им расти вверх, от  этого  они  распустились  и  давали
приЯтную тень. Џод  сенью  их  листвы,  внутри  ограды,  стоЯла  парусиноваЯ
палатка, так прочие установленнаЯ на вбитых в землю кольЯх, что  ее  никогда
не приходилось поправлЯть. ‚ палатке Я устроил себе постель из козьих  шкур;
на постели у менЯ лежало одеЯло с нашего кораблЯ и матросскаЯ шинель,  чтобы
укрыватьсЯ по ночам, танк как Я часто проводил здесь по несколько дней.
     Љ этой усадьбе примыкали мои загоны длЯ коз. Ћгородить  их  мне  стоило
невероЯтного труда. џ так боЯлсЯ; чтобы  козы  не  проломали  изгородь,  что
вечно укреплЯл ее новыми кольЯми и успокоилсЯ только тогда, когда в  ней  не
осталось ни одной щелки и  она  была  скорее  похожа  на  частокол,  чем  на
плетень. ‘ течением времени, когда все кольЯ принЯлись и разрослись  (а  они
все принЯлись после дождливого времени  года),  моЯ  ограда  превратилась  в
сплошную крепкую стену.
     ‚се это показывает, что Я не ленилсЯ и не щадил  трудов,  когда  видел,
что, выполнив ту или другую работу, Я увеличу свой комфорт.
     —то же касаетсЯ разведениЯ  домашнего  скота,  то  это  было  длЯ  менЯ
вопросом существованиЯ; иметь в своем распорЯжении  стадо  коз  значило  длЯ
менЯ иметь до конца  моих  дней,  -  а  Я  мог  прожить  еще  сорок  лет,  -
неистощимый запас  мЯса,  молока,  масла  и  сыру;  иметь  же  коз  в  своем
распорЯжении Я мог только при том условии, чтобы изгородь моих загонов  была
всегда в полной исправности.
     ’ут же около моей дачи рос виноград, который Я сушил на зиму.  џ  очень
дорожил им не только как лакомством, приЯтно разнообразившим мой стол, но  и
как здоровой, питательной, подкреплЯющей пищей.
     ЊоЯ леснаЯ дача была как раз на полпути между главной моей  резиденцией
и той бухточкой, где Я оставил лодку; поэтому в каждую мою экскурсию к  тому
берегу Я останавливалсЯ там на ночевку. џ часто ходил смотреть мою  лодку  и
заботилсЯ о том, чтобы держать ее в полном порЯдке. €ногда Я каталсЯ на ней,
но никогда не отъезжал от берега дальше нескольких саженей, - такой  у  менЯ
был страх перед морским течением и  прочими  непредвиденными  случайностЯми,
которые могли произойти со мной в море. ’еперь Я перехожу к  новому  периоду
моей жизни.
     Ћднажды около полуднЯ Я шел берегом морЯ, направлЯЯсь к своей лодке,  и
вдруг увидел след голой человеческой ноги, Ясно отпечатавшейсЯ на  песке.  џ
остановилсЯ, как громом пораженный или как если бы Я  увидел  привидение.  џ
прислушивалсЯ,  озиралсЯ  кругом,  но  не  услышал  и   не   увидел   ничего
подозрительного. џ взбежал вверх на откос, чтобы лучше осмотреть  местность;
опЯть опустилсЯ, ходил взад и вперед по берегу, - нигде  ничего:  Я  не  мог
найти другого отпечатка ноги. џ  пошел  еще  раз  взглЯнуть  на  него,  чтоб
удостоверитьсЯ, действительно лЯ это человеческий след и не вообразилось  ли
мне. Ќо нет, Я не ошибсЯ; это был несомненно отпечаток ноги: Я Ясно различал
пЯтку, пальцы, подошву. Љак он сюда попал? џ терЯлсЯ в  догадках  и  не  мог
остановитьсЯ ни на одной. ‚ полном смЯтении, не слыша, как говоритсЯ,  земли
под собой, Я подпел домой, в свою  крепость.  џ  был  напуган  до  последней
степени:
     через каждые два, три шага Я оглЯдывалсЯ назад, пугалсЯ каждого  куста,
каждого дерева, и каждый показавшийсЯ вдали пень принимал за человека. ‚ы не
можете себе представить, в какие страшные и неожиданные формы облекались все
предметы в моем возбужденном воображении, какие дикие  мысли  проносились  в
моей голове и какие нелепые решениЯ принимал Я все времЯ по дороге.
     „обравшись до моего замка (как Я стал называть мое жилье с того днЯ), Я
моментально очутилсЯ за оградой. џ даже не помнил, перелез ли Я через ограду
по приставной лестнице, как делал это раньше, или вошел через дверь,  т.  е.
через наружный ход, выкопанный мною в горе; даже на другой  день  Я  не  мог
этого припомнить. Ќикогда заЯц, никогда лиса не спасалась в  таком  безумном
ужасе в свои норы, как Я в свое убежище.
     ‚сю ночь Я не сомкнул глаз; а еще больше боЯлсЯ теперь, когда не  видел
предмета, которым был вызван мой страх. ќто  как  будто  даже  противоречило
обычным проЯвлениЯм страха. Ќо Я был до такой степени потрЯсен, что мне  все
времЯ мерещились ужасы, несмотрЯ на то, что Я был  теперь  далеко  от  следа
ноги, перепугавшего менЯ. Њинутами мне приходило в голову, не дьЯвол ли  это
оставил свой след, - разум укреплЯл менЯ в этой догадке. ‚ самом деле:  кто,
кроме дьЯвола в человеческом образе, мог забратьсЯ в эти места?  ѓде  лодка,
котораЯ привезла сюда человека? € где другие  следы  его  ног?  „а  и  каким
образом мог попасть сюда человек? Ќо с  другой  стороны  смешно  было  также
думать, что дьЯвол принЯл человеческий образ с единственной  целью  оставить
след своей ноги в таком пустынном месте, как мой  остров,  где  было  десЯть
тысЯч шансов против одного, что никто этого следа не увидит. …сли врагу рода
человеческого хотелось менЯ напутать, он  мог  придумать  длЯ  этого  другой
способ, гораздо более остроумный. Ќет, дьЯвол не так  глуп.  €,  наконец,  с
какой стати, знаЯ, что Я живу по эту сторону острова,  оставил  бы  он  свой
след на том берегу, да еще на песке, где его  смоет  волной  при  первом  же
сильном прибое? ‚се  это  было  внутренне  противоречиво  и  не  вЯзалось  с
обычными нашими представлениЯми о хитрости дьЯвола.
     Ћкончательно убежденый этими аргументами, Я  признал  несостоЯтельность
своей гипотезы о нечистой силе и отказалсЯ  от  нее.  Ќо  если  это  был  не
дьЯвол, тогда возникало предположение гораздо более  устрашающего  свойства:
это были дикари с материка, лежавшего против моего  острова.  ‚ероЯтно,  они
попали на остров случайно: вышли в море на своей пироге, и их пригнало  сюда
течением или ветром; они побывали на берегу, а  потом  опЯть  ушли  в  море,
потому что у них было так же мало желаниЯ оставатьсЯ в этой пустыне,  как  у
менЯ - видеть их здесь.
     Џо мере того, как Я укреплЯлсЯ в этой  последней  догадке,  мое  сердце
наполнЯлось благодарностью за то, что Я не был в тех местах в то времЯ и они
не заметили моей лодки, иначе они догадались бы, что на острове живут  люди,
и стали бы разыскивать их. Ќо тут менЯ принизала страшнаЯ мысль: а что, если
они видели мою лодку? Џредположим, что здесь есть люди? ‚едь  если  так,  то
они вернутсЯ с целой ватагой своих соплеменников и съедЯт менЯ.  Ђ  если  не
найдут, то все равно увидЯт мои полЯ и выгоны,  разорЯт  мои  пашни,  угонЯт
моих коз, и Я умру с голоду.
     ’аким образом, страх вытеснил из моей души всЯкую надежду на бога,  все
мое упование на него, которое основывалось на столь чудесном  доказательстве
его благости ко мне; как будто тот, кто доселе питал менЯ в пустыне, был  не
властен сберечь длЯ  менЯ  блага  земные,  которыми  Я  был  обЯзан  его  же
щедротам. џ упрекал себЯ в лени, благодарЯ  которой  Я  сеЯл  лишь  столько,
чтобы мне хватало на год, точно не могло произойти какой нибудь случайности,
котораЯ помешала бы мне собрать посеЯнный хлеб. € Я дал  себе  слово  вперед
быть умнее и, в предупреждение возможности остатьсЯ без хлеба, сеЯть с таким
расчетом, чтобы мне хватало хлеба на два, на три года.
     Љакое игралище судьбы человеческаЯ жизнь!  €  как  странно  менЯютсЯ  с
переменой  обстоЯтельств  тайные  пружины,  управлЯющие  нашими  влечениЯми!
‘егоднЯ мы любим то, что завтра будем  ненавидеть;  сегоднЯ  ищем  то,  чего
завтра будем избегать. ‡автра нас будет приводить в трепет одна мысль о том,
чего  мы  жаждем  сегоднЯ.  џ  был  тогда  наглЯдным  примером  этого   рода
противоречий. џ - человек, единственным несчастьем которого было то, что  он
изгнан из общества людей, что он один среди безбрежного  океана,  обреченный
на вечное безмолвие, отрезанный от мира, как преступник, признанный небом не
заслуживающим общениЯ с себе подобными, недостойным числитьсЯ среди живых, -
Я,  которому  увидеть  лицо  человеческое  казалось,  после  спасениЯ  души,
величайшим счастьем, какое только могло  быть  ниспослано  ему  провидением,
воскресением из мертвых, - Я дрожал от страха при одной  мыслЯ  о  том,  что
могу столкнутьсЯ с людьми, готов был лишитьсЯ чувств от одной  только  тени,
от одного только следа человека, ступившего на мой остров!
     ‚ самом разгаре моих страхов,  когда  Я  бросалсЯ  от  предположениЯ  к
предположению и ни на чем не мог остановитьсЯ,  мне  как  то  раз  пришло  в
голову, не сам ли Я раздул всю эту историю с отпечатком человеческой ноги  и
не мой  ли  это  собственный  след,  оставленный  в  то  времЯ,  когда  Я  в
предпоследний раз ходил смотреть  свою  лодку  и  потом  возвращалсЯ  домой.
Џоложим, возвращалсЯ  Я  обыкновенно  другою  дорогой:  но  разве  не  могло
случитьсЯ, что Я изменил своему обыкновению в тот раз. ќто было давно, и мог
ли Я с уверенностью утверждать, что шел  именно  той,  а  не  этой  дорогой.
Љонечно, Я постаралсЯ уверить  себЯ,  что  так  оно  и  было,  что  это  мой
собственный след и что в этом происшествии Я разыграл дурака, поверЯвшего  в
им же созданный призрак,  испугавшегосЯ  страшной  сказки,  которую  он  сам
сочинил.
     Џосле этого Я стал приободрЯтьсЯ и выходить из дому, - ибо первые  трое
суток после сделанного мною злосчастного открытиЯ Я  не  высовывал  носа  из
своей крепости, так что начал  даже  голодать:  Я  не  держал  дома  больших
запасов провизии, и на  третьи  сутки  у  менЯ  оставались  только  Ячменные
лепешки да вода. ЊенЯ мучило также, что мои козы, которых Я обыкновенно доил
каждый вечер, остаютсЯ недоенными: Я знал, что  бедные  животные  должны  от
этого страдать, и, кроме того, боЯлсЯ, что у них может  пропасть  молоко.  €
мои опасениЯ оправдались: многие козы захворали и почти перестали доитьсЯ.
     €так, ободрив себЯ уверенностью, что это след моей собственной ноги,  и
что Я воистину испугалсЯ собственной тени, Я  начал  снова  ходить  на  дачу
доить коз. Ќо если бы вы видели, как несмело Я шел, с каким страхом озиралсЯ
назад, как Я был всегда начеку, готов в каждый момент бросить свою корзину и
пуститьсЯ наутек, спасаЯ свой живот, вы принЯли  бы  менЯ  или  за  великого
преступника, который не знает, куда ему спрЯтатьсЯ от своей совести, или  за
человека, только что пережившего жестокий испуг (как оно, впрочем, и было).
     Ќо после того, как Я выходил в течение двух или трех дней и  не  открыл
ничего подозрительного, Я сделалсЯ смелее. џ положительно начинал  приходить
к заключению, что Я сам насочинЯл себе страхов; но чтобы уже  не  оставалось
никаких  сомнений,  Я  решил  еще  раз  сходить  на  тот  берег  и   сличить
таинственный след с отпечатком  моей  ноги:  если  бы  оба  следа  оказались
тожественными, Я мог бы быть уверен, что Я испугалсЯ самого себЯ. Ќо когда Я
пришел на то место, где был таинственный след, то длЯ менЯ, во первых, стало
очевидным, что, когда Я в тот раз вышел из  лодки  и  возвращалсЯ  домой,  Я
никоим образом не мог очутитьсЯ в этой стороне берега, а во вторых, когда  Я
длЯ сравнениЯ поставил ногу на  след,  то  моЯ  нога  оказалась  значительно
меньше его. € опЯть менЯ обуЯл  панический  страх:  Я  весь  дрожал,  как  в
лихорадке; целый вихрь новых догадок закружилсЯ у  менЯ  в  голове.  џ  ушел
домой в полном убеждении, что на моем острове недавно побывали люди или,  по
крайней мере, один человек. џ даже готов был допустить, что остров  обитаем,
хотЯ до сих пор Я этого и не знал;  а  отсюда  следовало,  что  менЯ  каждую
минуту могут захватить врасплох. Ќо Я совершенно не знал, как оградить  себЯ
от этой опасности.
     Љ каким только  нелепым  решениЯм  ни  приходит  человек  под  влиЯнием
страха! ‘трах отнимает у  нас  способность  распорЯжатьсЯ  теми  средствами,
какие разум предлагает нам на помощь. …сли дикари, рассуждал Я, найдут  моих
коз и увидЯт мои  полЯ  с  растущим  на  них  хлебом,  они  будут  постоЯнно
возвращатьсЯ на остров за новой добычей; а если они заметЯт  мое  жилье,  то
непременно примутсЯ разыскивать его обитателей и доберутсЯ до менЯ.  Џоэтому
первой моей мыслью было переломать изгороди всех моих  загонов  и  выпустить
весь окот, затем перекопать оба полЯ и таким образом уничтожить всходы  риса
и ЯчменЯ, наконец, снести свою дачу, чтобы неприЯтель не мог открыть никаких
признаков присутствиЯ на острове человека.
     ќтот план сложилсЯ у менЯ в первую ночь по возвращении моем  из  только
что описанной экспедиции на  тот  берег,  под  неостывшим  еще  впечатлением
сделанных мною новых открытий. ‘трах опасности всегда страшнее опасности уже
наступившей, и ожидание зла в десЯть тысЯч раз хуже самого зла. „лЯ менЯ  же
всего ужаснее было то, что в этот раз Я не находил облегчениЯ в  смирении  и
молитве. џ уподобилсЯ ‘аулу, скорбевшему не только о том, что на  него  идут
филистимлЯне, но и о том, что бог покинул его. џ не искал утешениЯ там,  где
мог его найти, Я не взывал к богу в печали моей. Ђ обратись Я  к  богу,  как
делал это прежде, Я бы легче  перенес  это  новое  испытание,  Я  бы  смелее
взглЯнул в глаза опасности, мне грозившей.
     ’ак велико было мое смЯтение, что Я не мог заснуть всю ночь.  ‡ато  под
утро, когда мой дух ослабел от долгого  бдениЯ,  Я  уснул  крепким  сном  и,
проснувшись, почувствовал себЯ гораздо лучше, чем  все  эти  дни.  ’еперь  Я
начал рассуждать спокойнее, и, по зрелом размышлении, вот к чему  Я  пришел.
Њой остров, богатый растительностью и лежащий  недалеко  от  материка,  был,
конечно, не до такой степени заброшен людьми, как Я воображал до сих пор,  и
хотЯ постоЯнных жителей на нем не было, но представлЯлось весьма  вероЯтным,
что дикари с материка приезжали на него иногда  в  своих  пирогах;  возможно
было и то, что их пригонЯло сюда течением или ветром: во всЯком случае,  они
могли здесь бывать. Ќо так как  за  пЯтнадцать  лет,  которые  Я  прожил  на
острове, Я до последнего времени не открыл и следа присутствиЯ на нем людей,
то, стало быть, если дикари и приезжали сюда, они тотчас же снова уезжали  и
никогда не имели намерениЯ водворитьсЯ здесь.
     ‘ледовательно, единственнаЯ опасность, какаЯ могла  мне  грозить,  была
опасность наткнутьсЯ на них в один из этих редких наездов. Ќо  так  как  они
приезжали сюда не по доброй воле, а их  пригонЯло  ветром,  то  они  спешили
поскорее убратьсЯ домой, проведЯ на острове всего какую нибудь  ночь,  чтобы
не упустить отлива и успеть вернутьсЯ засветло.
     ‡начит, мне нужно было только обеспечить  себе  безопасное  убежище  на
случай их высадки на остров.
     Њне пришлось теперь горько пожалеть, зачем Я расширил пещеру  за  своей
палаткой и вывел из нее ход наружу, за пределами моего  укреплениЯ.  €  вот,
подумав, Я  решил  построить  вокруг  моего  жильЯ  еще  одну  ограду,  тоже
полукрутом, на таком расстоЯнии от прежней  стены,  чтобы  выход  из  пещеры
пришелсЯ внутри укреплениЯ. ‚прочем, мне  даже  не  понадобилось  воздвигать
новую стену: двойной рЯд деревьев, которые Я лет  двенадцать  назад  посадил
вдоль старой ограды, представлЯл уже и сам по себе надежный оплот, так часто
были насажены деревьЯ, и так сильно они разрослись. Ћставалось только забить
кольЯми промежутки  между  ними,  чтобы  превратить  весь  этот  полукруг  в
сплошную, крепкую стену. ’ак Я и сделал.
     ’еперь моЯ крепость была окружена двумЯ стенами. ‚нутреннюю стену,  как
уже знает читатель, Я укрепил землЯной насыпью футов в десЯть толщиной.  ќто
было еще тогда, когда Я расширЯл пещеру:  по  мере  того,  как  Я  выкапывал
землю, Я сваливал ее к ограде и плотно утаптывал. ЌаружнаЯ же стена, как уже
оказано, состоЯла из двойного рЯда деревьев, между которыми Я набил  кольев,
заложив пустое пространство внутри кусками старых канатов, обрубками  дерева
и всем, что только могло придать прочности моему брустверу и что оказалось у
менЯ под рукой. Ќо Я оставил в  наружной  стене  семь  небольших  отверстий,
настолько узких, что еле можно было просунуть  в  них  руку.  ќти  отверстиЯ
должны были служить мне бойницами. џ вставил в каждое из них по  мушкету  (Я
уже говорил, что перевез к себе с кораблЯ семь  мушкетов).  Њушкеты  были  у
менЯ установлены на подставках, как пушки на лафетах, так что в какие нибудь
две минуты Я мог разрЯдить все семь  ружей.  Њного  месЯцев  тЯжелой  работы
потратил Я на возведение этого укреплениЯ: мне все казалось, что Я  не  могу
считать себЯ в безопасности, пока оно не будет готово.
     Ќо мои труды не кончились на этом. Ћгромную площадь за наружной  стеной
Я засадил теми похожими на иву деревьЯми, которые так хорошо принимались.  џ
думаю, что посадил их  не  менее  двадцати  тысЯч  штук.  Ќо  между  первыми
деревьЯми и стеной Я оставил довольно большое свободное пространство,  чтобы
мне было легче заметить неприЯтелЯ, если бы таковой  вздумал  атаковать  мою
крепость, и чтобы он не мог подкрастьсЯ к ней под прикрытием деревьев.
     —ерез два года перед моим жильем была уже молодаЯ  рощица,  а  еще  лет
через пЯть, шесть его обступал высокий лес, почти  непроходимый,  так  часто
были насажены в нем деревьЯ, и так густо они разрослись. Ќикому  в  мире  не
пришло бы теперь в голову, что за  этим  лесом  скрыто  человеческое  жилье.
—тобы входить в мою крепость и выходить из нее (так как Я не оставил аллеи в
лесу), Я пользовалсЯ двумЯ лестницами, приставлЯЯ одну из них к сравнительно
невысокому выступу в скале, на который  ставил  другую  лестницу,  так  что,
когда обе лестницы были убраны, ни одна живаЯ душа не  могла  проникнуть  ко
мне, не сломав себе шею. Ќо  даже  допускаЯ,  что  какому  нибудь  смельчаку
удалось бы благополучно спуститьсЯ с горы в мою сторону, он очутилсЯ бы  все
таки не в самой крепости, а за пределами ее наружной стены.
     €так, Я принЯл длЯ своей безопасности все меры, какие только могла  мне
подсказать моЯ изобретательность, и, как читатель (вскоре увидит,  они  были
не совсем бесполезны, хотЯ в то времЯ, когда Я  приводил  их  в  исполнение,
опасность, от которой Я  хотел  себЯ  оградить,  была  скорее  воображаемой,
внушенной моими страхами.
     Ќо, прилагаЯ все стараниЯ длЯ ограждениЯ себЯ от  врагов,  Я  в  то  же
времЯ не забрасывал и других своих дел. џ попрежнему тщательно ходил за моим
маленьким стадом. Њои козы кормили и одевали менЯ, а это избавлЯло  менЯ  от
необходимости охотитьсЯ и таким образом сберегало не только  мой  порох,  но
мои силы и времЯ. ‚ыгода была так ощутительна, что мне, понЯтно, не хотелось
лишитьсЯ ее и потом начинать все сначала.
     —тобы избежать этого несчастиЯ, по зрелом размышлении Я  решил,  что  у
менЯ только два способа сохранить коз: или загонЯть  на  ночь  все  стадо  в
пещеру (которую пришлось бы выкопать нарочно длЯ этой  цели),  или  устроить
еще два или три отдельных загончика подальше один от другого, но  непременно
в укромных местах, где бы их было трудно найти, и поместить в каждом из  них
по полдюжине  молодых  коз;  тогда,  если  бы  даже  главное  стадо  погибло
вследствие какой нибудь несчастной случайности, у менЯ все таки осталось  бы
несколько коз, и Я мог бы без особенных хлопот развести новое стадо. ‚ конце
концов, Я остановилсЯ на последнем проекте,  как  на  более  разумном,  хотЯ
осуществление его требовало немало времени и труда.
     џ исходил весь остров, отыскиваЯ самые глухие места, и, наконец, выбрал
один уголок, так хорошо укрытый от нескромных взоров, что лучше нельзЯ  было
и желать. ќто была небольшаЯ полЯнка в низине, в чаще  леса  -  того  самого
леса, где Я заблудилсЯ, когда возвращалсЯ домой с восточной  части  острова.
‚сЯ полЯнка занимала около трех акров; лес обступал ее со всех сторон  почти
сплошной стеной, образуЯ как  бы  естественную  ограду;  во  всЯком  случае,
устройство ограды потребовало от менЯ гораздо меньше  труда,  чем  в  других
местах.
     џ немедленно принЯлсЯ за работу, и недели через четыре мой новый  загон
был огорожен настолько плотно, что можно было перевести в него  коз.  ’еперь
это не представлЯло большого труда, так как новые поколениЯ коз,  вырешенные
в огороженных загонах, привыкли ко мне и утратили свою природную дикость. џ,
не откладываЯ, отделил от стада десЯть коз и двух  козлов  и  перевел  их  в
новый загон. Џосле того Я употребил еще  некоторое  времЯ  на  окончательное
укрепление изгороди, но делал это не торопЯсь, очень медленно.
     € все эти труды, все эти хлопоты порождены были страхом, обуЯвшим  менЯ
при виде отпечатка человеческой ноги на песке! €бо до сих пор Я  никогда  не
видел ни одной человеческой души ни на острове, ни  близко  от  него.  Џосле
своего несчастного открытиЯ уже два года Я  распростилсЯ  со  своей  прежней
безмЯтежной жизнью, чему легко поверЯт все те, кто испытал, что такое  жизнь
под вечным гнетом страха. ‘  сожалением  должен  прибавить,  что  постоЯннаЯ
душевнаЯ  тревога,  в  которой  Я  пребывал  в  этот  период,  весьма  дурно
отразилась и на моих религиозных чувствах. Љаждый  вечер  Я  ложилсЯ  с  той
мыслью, что, может быть, не доживу  до  утра,  что  ночью  на  менЯ  нападут
дикари, что они убьют менЯ и съедЯт, и этот страх до такой  степени  угнетал
мою душу, что лишь в редкие минуты Я мог обращатьсЯ к  творцу  с  подобающим
смирением и спокойным, умиленным духом. …сли Я  и  молилсЯ,  то  скорее  как
человек, который взывает к богу в своем  отчаЯнии,  потому  что  видит  свою
близкую гибель. € Я могу удостоверить на  основании  личного  опыта,  что  к
молитве больше  располагает  мирное  настроение  духа,  когда  мы  чувствуем
признательность, любовь и умиление, и что подавленный страхом человек так же
мало предрасположен к подлинно молитвенному настроению, как к  раскаЯнию  на
смертном одре; страх - болезнь, расслаблЯющаЯ  душу,  как  расслаблЯет  тело
физический  недуг,  а  как  помеха  молитве  страх  действует  даже  сильнее
телесного недуга, ибо молитва есть духовный, а не телесный акт.
     Ќо  возвращаюсь  к  рассказу.  Ћбеспечив  себЯ  таким   образом   живым
провиантом, Я стал подыскивать другое укромное  местечко  длЯ  новой  партии
коз. Љак то раз, во времЯ этих поисков, Я добралсЯ до  западной  оконечности
острова, где никогда не бывал до тех пор. Ќе доходЯ до берега, Я поднЯлсЯ на
пригорок, и когда передо мной открылось  море,  мне  показалось,  что  вдали
виднеетсЯ лодка. ‚ одном из сундуков, перевезенных мною с нашего кораблЯ,  Я
нашел несколько подзорных трубок, но  их  со  мной  не  было,  и  Я  не  мог
различить, была  ли  то  действительно  лодка,  хотЯ  проглЯдел  все  глаза,
всматриваЯсь в даль. ‘пускаЯсь к берегу с пригорка, Я уже ничего не видал;
так Я до сих пор не знаю, что это был за предмет, который Я  принЯл  за
лодку. Ќо с того днЯ Я дал себе  слово  никогда  не  выходить  из  дому  без
подзорной грубы.
     „обравшись до берега (это была часть острова, где, как уже  оказано,  Я
раньше не бывал), Я не замедлил убедитьсЯ, что следы человеческих ног совсем
не такаЯ редкость на моем острове, как Я воображал. „а, Я убедилсЯ, что,  не
попади Я по особенной милости провидениЯ на  ту  сторону  острова,  куда  не
приставали  дикари,  Я  бы  давно  уже  знал,  что   посещениЯ   ими   моего
острова - самаЯ обыкновеннаЯ вещь, и что западные его  берега  служат  им  не
только постоЯнной гаванью вовремЯ дальних морских экскурсий,  но  и  местом,
где они справлЯют свои каннибальские пиры.
     ’о, что Я увидел, когда спустилсЯ с пригорка и подошел к  берегу  морЯ,
буквально ошеломило менЯ.  ‚есь  берег  был  усеЯн  человеческими  костЯми;
черепами, скелетами, костЯми
рук и ног. Ќе могу выразить, какой ужас охватил мою душу при виде  этой
картины. Њне было известно, что  дикие  племена  часто  воюют  между  собой.
„олжно быть, думал Я, после каждой стычки  победители  привозЯт  с  материка
своих  военнопленных  на  это  побережье,  где,  по  зверскому  обычаю  всех
дикарей-людоедов, убивают и съедают их. ‚ одном  месте  Я  заметил  круглую,
плотно убитую площадку, по середине которой виднелись остатки костра:
здесь то, вероЯтно, и заседали  бесчеловечные  варвары,  справлЯЯ  свои
ужасные пиры.
     ‚се это до того  менЯ  поразило,  что  Я  даже  не  сразу  вспомнил  об
опасности,  которой  подвергалсЯ,  оставаЯсь  на  этом  берегу:  ужас  перед
возмутительным извращением человеческой природы, способной  дойти  до  такой
зверской жестокости, вытеснил из моей души всЯкий страх за себЯ.  џ  не  раз
слыхал о подобных проЯвлениЯх  зверства,  но  никогда  до  тех  пор  мне  не
случалось видеть их самому. ‘ крайним омерзением отвернулсЯ  Я  от  ужасного
зрелища: Я ощущал страшную тошноту и, вероЯтно, лишилсЯ бы  чувств,  если  б
сама природа не пришла мне на помощь, очистив мой желудок обильной рвотой.
     Ќи одной минуты лишней не оставалсЯ Я в этом ужасном месте: как  только
Я был в силах стоЯть на  ногах,  Я  поднЯлсЯ  на  пригорок  со  всевозможной
поспешностью и побрел назад к своему жилью.
     ЋтойдЯ немного от этой части острова, Я остановилсЯ, чтобы опомнитьсЯ и
собратьсЯ с мыслЯми. ‚ глубоком умилении поднЯл Я глаза к небу и,  обливаЯсь
слезами, возблагодарил создателЯ за то, что он судил  мне  родитьсЯ  в  иной
части света, где нет таких зверей в человеческом образе.
     ‚ этом умиленном настроении вернулсЯ Я в свой замок и с того  днЯ  стал
меньше боЯтьсЯ дикарей. Ќа основании своих наблюдений Я  убедилсЯ,  что  эти
варвары никогда не приезжали на остров за добычей - потому ли, что ни в  чем
не нуждались, или, может  быть,  потому,  что  не  рассчитывали  чем  нибудь
поживитьсЯ в таком пустынном месте: в лесистой части острова они  несомненно
бывали не раз, но, вероЯтно, не  нашли  там  длЯ  себЯ  ничего  подходЯщего.
„остоверно было одно: Я прожил на острове без малого восемнадцать лет  и  до
последнего  времени  ни  разу  не  находил  человеческих  следов,  из   чего
следовало, что Я мог прожить здесь еще столько же и не  попастьсЯ  на  глаза
дикарЯм, разве что наткнулсЯ бы на них  по  собственной  неосторожности.  Ќо
этого нечего было опасатьсЯ, так как  единственной  моей  заботой  было  как
можно лучше скрывать все признаки моего присутствиЯ на острове и  как  можно
реже выползать из своей норы, по крайней мере,  до  тех  пор,  пока  мне  не
представитсЯ лучшее общество, чем общество каннибалов.
     Ћднако, ужас и отвращение, внушенное мне этими дикими  извергами  и  их
бесчеловечным  обычаем  пожирать  друг  друга,  повергли  менЯ   в   мрачное
настроение, и около двух лет Я просидел безвыходно в той части острова,  где
были расположены мои земли, т. е. две мои усадьбы -  крепость  под  горой  и
леснаЯ дача - и та полЯнка в чаще леса, на которой Я устроил загон, при  чем
этот последний Я посещал только ради коз: мое отвращение к этим отродьЯм ада
было таково, что Я лучше согласилсЯ бы увидеть дьЯвола,  чем  встречатьсЯ  с
ними. ‡а это времЯ Я ни разу не сходил взглЯнуть на свою пирогу: Я даже стал
подумывать о сооружении другой лодки, так как  окончательно  решил,  что  не
стану и пытатьсЯ привести свою лодку с той стороны острова.  џ  не  имел  ни
малейшего желаниЯ столкнутьсЯ в море с дикарЯми, ибо знал, какаЯ участь менЯ
ожидает, если Я попадусь им в руки.
     Њежду тем, времЯ и уверенность в том, что дикари не могут  открыть  мое
убежище, сделали свое дело: Я перестал их  боЯтьсЯ  и  зажил  своей  прежней
мирной жизнью с той лишь разницею, что теперь Я стал осторожнее  и  принимал
все меры, чтоб не попастьсЯ неприЯтелю  на  глаза.  ѓлавное,  Я  остерегалсЯ
стрелЯть,  чтобы  не  привлечь  вниманиЯ  дикарей,  если  бы  они   случайно
находились на острове. Љ счастью, Я мог теперь обходитьсЯ без охоты, так как
во-времЯ позаботилсЯ  обзавестись  домашним  скотом;  несколько  диких  коз,
которых Я съел за это времЯ, были пойманы мной силками  или  западнЯми,  так
что за два года Я, кажетсЯ, не сделал ни одного выстрела,  хотЯ  никогда  не
выходил без ружьЯ. Ѓольше того, Я всегда засовывал за поЯс пару  пистолетов,
найденных  мной  на  корабле,  и  подвешивал  на  ремне  через  плечо  остро
отточенный тесак. ’аким образом, вид у менЯ был  теперь  самый  устрашающий;
ружье, топор, пара пистолетов и огромный тесак без ножен.
     €так, если откинуть в  сторону  необходимость  быть  всегда  настороже,
жизнь моЯ, как Я уже  сказал,  вошла  на  некоторое  времЯ  в  свое  прежнее
покойное русло.  ЋцениваЯ  свое  положение,  Я  с  каждым  днем  все  больше
убеждалсЯ, что оно далеко не плохо по сравнению с участью многих других, да,
наконец, и сам Я мог быть поставлен в гораздо более печальные условиЯ,  если
бы так судил мне господь.  Ќасколько  меньше  роптали  бы  мы  на  судьбу  и
насколько больше были бы признательны провидению, если бы, размышлЯЯ о своем
положении, брали длЯ сравнениЯ худшее, а не лучшее, как мы это делаем, когда
желаем оправдать свои жалобы.
     ‚ моем теперешнем положении Я почти ни в чем не  испытывал  недостатка:
мне кажетсЯ, что страх этих  извергов-дикарей  и,  как  последствие  страха,
вечнаЯ  забота  о  своей  безопасности  сделали  менЯ  более  равнодушным  к
житейским удобствам и притупили мою изобретательность џ, например, так и  не
привел в исполнение одного своего проекта, который  некоторое  времЯ  сильно
занимал менЯ. Њне очень хотелось  попробовать  сделать  из  ЯчменЯ  солод  и
сварить пиво. ‡атеЯ была довольно фантастическаЯ, и Я часто упрекал себЯ  за
свою наивность. Њне было хорошо  известно,  что  длЯ  осуществлениЯ  ее  мне
многого нехватает и достать невозможно.  Џрежде  всего  бочек  длЯ  хранениЯ
пива, которых, как уже знает  читатель,  Я  никогда  не  мог  сделать,  хотЯ
потратил много недель и месЯцев на бесплодные попытки добитьсЯ толку в  этой
работе. ‡атем у менЯ не было ни хмелЯ, ни дрожжей, ни котла,  так  что  даже
варить его было не в чем. € тем не менее Я твердо убежден, что не нагони  на
менЯ  тогда  эти  проклЯтые  дикари  столько  страху,  Я  приступил   бы   к
осуществлению моей затеи и, может быть, добилсЯ бы своего, ибо,  раз  уже  Я
затевал какое нибудь дело, Я редко бросал его, не доведЯ до конца. Ќо  в  те
времена моЯ изобретательность направилась в совсем другую  сторону.  „ень  и
ночь Я думал только о том, как бы мне истребить несколько  этих  чудовищ  во
времЯ их зверских развлечений  и,  если  можно,  спасти  несчастную  жертву,
обреченную на съедение, которую они привезут с собой. Њне хотелось, если  не
удастсЯ истребить этих  извергов,  хотЯ  напугать  их  хорошенько  и,  таким
образом, отвадить от посещениЯ моего острова. Ќо моЯ книга вышла бы  слишком
объемистой, если  бы  Я  задумал  рассказать  все  хитроумные  планы,  какие
слагались по этому поводу в моей  голове.  Ћднако,  это  была  пу