, чтобы принес травы,  но
передумала: пусть! —то-то в ней гневно вспыхнуло,  подхлестнутое  этой  их
бесцеремонностью, и она подумала, что вовсе не  обЯзана  обеспечивать  эту
свору молоком от своей коровы, пусть поищут других  коров.  Ѓобовка  между
тем все перебирала ногами и озиралась по сторонам, когда ‘тепанида подсела
к вымени. Џрисутствие посторонних  корове  Явно  не  нравилось.  ‘тепанида
чувствовала это, и тихое возмущение в ней все нарастало. ‚се же она как-то
нацыркала полведра молока и встала. Љарла в  своем  засаленном  мундирчике
стоЯл рЯдом, на  его  нездоровом,  отекшем  лице  не  было  ничего,  кроме
терпеливого безразличного ожиданиЯ.
   - ‚от, больше нет! - сказала ‘тепанида, отдаваЯ ведро.
   Ќемец молча взЯл ведро и вперевалку понес  его  к  кухне.  Љ  ‘тепаниде
как-то бочком подступил Џетрок, оглЯнувшись, тихо шепнул:
   - Џоди, маловато... —тоб они...
   - •ватит! - решительно оборвала она Џетрока и шлепнула корову по  заду,
подталкиваЯ ее в хлев. Ќо тотчас возле кухни раздалсЯ резкий,  возмущенный
окрик, от которого она содрогнулась:
   - •альт!
   ќто все тот же фельдфебель. ‡ло раскрасневшись, в гневном  волнении  он
выхватил у Љарлы ведро и, пока ‘тепанида сообразила, чего от нее хотЯт,  с
ведром подлетел к ней вплотную. —то-то  быстро  и  зло  говорил,  потрЯсаЯ
неполным ведром, она слушала, уже понимаЯ, что так возмутило этого немца.
   - Ђ нет больше молока. ‚се.
   - ”се? Ђллес?
   Љругленький фельдфебель еще проговорил что-то  Язвительно,  потом  живо
повернулсЯ к кухне и, поискав там кого-то взглЯдом, мотнул головой -  ком!
‚се тот же Љарла по-прежнему неторопливо, вразвалку подошел к фельдфебелю,
взЯв  ведро,  нерешительно  шагнул  к  корове,  котораЯ   встревоженно   и
непонимающе озиралась вокруг. Љогда он приблизилсЯ к ней, корова  поспешно
отвернулась, будто  понЯв  его  намерениЯ,  и  Љарла  вынужден  был  снова
обходить ее, чтобы подойти сбоку. ’ак повторилось два или три  раза,  пока
фельдфебель не прикрикнул на Џетрока, и  тот  испуганно  схватил  за  рога
Ѓобовку.
   ‘тепанида уже знала, что сейчас произойдет, и ей  стало  страшновато  -
обман ее вот-вот раскроетсЯ. Ћдновременно было противно при виде того, как
солдат бралсЯ доить, а ее дурень Џетрок ему помогал. ЃеднаЯ  Ѓобовка,  что
они сейчас с ней сделают, глаза бы  ее  не  глЯдели  на  это.  Ќо,  как-то
словчившись, они уже доили, в ведре зазвЯкало молоко, раскорЯченный  Љарла
сгибалсЯ под коровой,  неловко  заглЯдываЯ  на  вымЯ,  Ѓобовка  перебирала
ногами и крутила головой,  похоже,  пыталась  вывернуть  рога,  но  Џетрок
держал крепко.  ‘тепанида,  всЯ  напрЯгшись  в  молчаливом  гневе,  стоЯла
поодаль, не поднимаЯ глаз. Ћна  все  видела  и  так,  мысленно,  про  себЯ
проклинала немцев, а больше всего этого разжиревшего фельдфебелЯ,  который
теперь напрЯженно следил за всем, что происходило возле  коровы.  Ќаконец,
спустЯ какие-либо пЯть минут, она заглЯнула в ведро и съежилась еще больше
- молока в ведре заметно прибавилось. Ђх  ты,  дуреха  Ѓобовка,  зачем  ты
отдаешь им! Ќо, видно, корова  вынуждена  была  отдавать,  ведь  она  тоже
боЯлась,  боЯлсЯ  и  Џетрок,  полусогнутые  ноги  которого   в   суконных,
залатанных на коленЯх штанах мелко подрагивали, когда он с усилием  держал
корову. ‘тепанида робела все больше, знала, добром это не кончитсЯ.
   - ѓенуг! - вдруг скомандовал фельдфебель, ведро наполнилось  до  краев.
Љарла выпрЯмилсЯ и осторожно, чтобы  не  разлить,  поставил  молоко  перед
начальством. ”ельдфебель с ненавистью посмотрел на  ‘тепаниду,  туго  сжав
челюсти. - Љом!
   Ћна уже знала, что означает  это  короткое  слово,  и  медленно,  будто
завороженнаЯ, подошла к немцу, не в силах отвести глаз от ведра с молоком.
Ћна ожидала крика, угроз, но фельдфебель не кричал, лишь сдвинул поближе к
прЯжке свою тЯжелую кобуру.
   - Џаночку! -  вдруг  чужим  хриплым  голосом  закричал  Џетрок  и  упал
коленЯми на грЯзную, раскисшую после дождей землю. - Џаночку, не надо!
   ’ут только она понЯла, что  немец  намереваетсЯ  достать  револьвер,  и
сердце ее неприЯтно содрогнулось в груди. Ќо она не тронулась с места, она
лишь  глЯдела,  как  он  неловко  возитсЯ  с  револьвером,  не  может  его
отстегнуть, что ли. Џетрок снова взмолилсЯ, переступив на коленЯх ближе, с
измЯтой кепкой в  руках,  седой,  небритый,  испуганный.  Ћна  же  стоЯла,
одеревенев, словно неподвластнаЯ смерти и ежесекундно готоваЯ  к  ней.  Ќо
вот фельдфебель отстегнул от кобуры длинную белую цепочку, и,  прежде  чем
‘тепанида успела что-либо понЯть, резкаЯ боль обожгла ее шею и плечо.  Ћна
вскинула руку, и тотчас острой болью свело на ее  руке  пальцы,  следующий
удар пришелсЯ по спине; хорошо, что на плечах был ватник, который  смЯгчил
удар.  ”ельдфебель  озлобленно  выкрикивал  немецкие  ругательства  и  еще
несколько раз стегнул ее, но больше всего досталось пальцам после  второго
удара, спине же было почти не больно. Ћна уже нашла способ заслонЯтьсЯ  от
его ударов - не пальцами, а больше локтЯми, и немец, стегнув изо всей силы
еще раза два, видно, понЯл, что так ее не проймешь. ’огда,  опустив  цепь,
он закричал, от натужной злости багровеЯ белобрысым лицом, но она,  словно
глухаЯ, уже не слышала его крика и не хотела понимать его.  Љраешком  глаз
она видела, что возле палатки и кухни собрались солдаты, некоторые  весело
ржали, наверно, эта расправа казалась  им  очень  смешной,  представлЯлась
веселой забавой, не больше.  —то  ж,  смейтесь,  проклЯтые,  забавлЯйтесь,
подумала она,  бейте  несчастную  женщину,  которую  некому  защитить.  Ќо
знайте, у этой женщины есть сын-солдат, он все  вам  попомнит.  Џускай  не
сейчас, потом, но придет времЯ, он  расквитаетсЯ  за  материнскую  боль  и
унижение. € ты встань, Џетрок,  негоже  ползать  перед  ними  на  коленЯх.
Џусть! …е отстегали на своем же дворе под смех и хохот  чужих  солдат,  но
она стерпит. Ћна все стерпит. ’ерпи и ты.
   †гучей болью горела шеЯ под ухом, сводило пальцы на левой  руке,  когда
она медленным шагом, исполненнаЯ невысказанной обиды, шла на  дровокольню,
чтобы скрытьсЯ от этих наглых глаз, а может, и заплакать.  Ќо  так,  чтобы
они не видели. Ћчень хотелось заплакать, если бы были слезы. Ќо слез у нее
давно не было, был только гнев, придавленный усилием воли, отчего ей  было
особенно трудно. Ќо все же пусть, утешала она себЯ, пусть будет все,  чему
суждено быть, а там посмотрим. Њожет, не убьют, не  застрелЯт  до  вечера,
еще поживем немного...


        8

   ‚сю ночь Џетрок беспокойно ворочалсЯ на своих жестких  кадках,  пытаЯсь
уснуть под кожушком. ‘перва все прислушивалсЯ к тому, что  происходило  во
дворе, где хотЯ и  стемнело,  но  долго  еще  слышалсЯ  незнакомый  говор,
выкрики, смех немцев - почему-то допоздна не было на них угомону. ‚  сенЯх
то и дело грохали двери, бегали в хату, из хаты,  гремели  посудой  -  это
угощалось начальство. “тихло там, может,  за  полночь,  солдаты  уснули  в
палатке, но Џетрока все не брал сон, горестно и неотступно  думалось:  что
делать? Џослал бог кару на двух стариков,  за  что  только?  Џетрок  хотел
спросить об этом жену, но на его приглушенный шепот та  не  отозвалась,  а
окликать ее громче не решилсЯ. Ћн уже был научен  за  долгую  жизнь  всего
побаиватьсЯ, а теперь и подавно - было чего опасатьсЯ!
   Џеред рассветом он все же  вздремнул,  казалось,  совсем  ненадолго,  и
увидел отвратительный, дурной сон. Џод  жерновами  в  истопке  давно  была
широкаЯ крысинаЯ нора, и вот во  сне  из  нее  вдруг  высунулось  какое-то
противное существо с клыкастым, словно у кабана, рылом. Џетрок  швырнул  в
него веник, затем пырЯл туда палкой,  да  все  впустую:  крыса  прЯталась,
чтобы тут же высунутьсЯ снова и скалитьсЯ клыкастой пастью, не то  угрожаЯ
ему, не то над ним насмехаЯсь. Џочти в отчаЯнии Џетрок  схватил  у  порога
заржавленный старый колун и запустил им в угол, зацепив жернова,  и  те  с
грохотом рухнули, поднЯв тучу пыли в истопке.
   Џетрок тотчас проснулсЯ, сразу  понЯв,  что  грохнуло  где-то  наЯву  и
рЯдом. ‚ истопке развиднело, наступало  утро.  Ќа  твердом  землЯном  полу
посередине валЯлись его опорки, жернова стоЯли на своем месте  в  углу,  а
‘тепаниды уже не было, на топчане под  оконцем  лежал  ее  смЯтый  сенник.
Џетрок, как был босиком, метнулсЯ к окошку с грЯзным, в  паутине  стеклом,
сквозь которое, однако, разглЯдел двор с кухней и там тощего злого повара,
который стоЯл с поднЯтой вверх винтовкой. Љлацнув затвором, он выбросил на
траву гильзу и пошел к воротцам. ‚интовку с желтым ремнем повесил  на  тын
возле кухни. €спугавшись за ‘тепаниду, Џетрок набросил на плечи кожушок  и
босиком выскочил из сеней; рЯдом из палатки высунулсЯ солдат с  подтЯжками
поверх синей майки, с суконной  пилоткой  на  голове,  он  что-то  говорил
повару, который тем временем скрылсЯ за тыном. ‘коро,  однако,  все  стало
Ясно: повар поЯвилсЯ  в  воротцах,  держа  в  поднЯтой  руке  обвисшую,  с
окровавленным клювом ворону, еще слабо трепыхавшуюсЯ в воздухе.
   Џетрок перевел взглЯд на хлев, ворота которого  были  широко  раскрыты,
значит, ‘тепанида уже погнала Ѓобовку. ќто его  успокоило,  ворону  он  не
жалел, черт ее бери, надо было не прилетать, не каркать. Ќакаркала на свою
голову...
   Ћн снова вернулсЯ в истопку, прикрыл за собой дверь. —увствовал, теперь
надо как можно реже выходить во двор, чтобы не мозолить солдатам глаза,  а
лучше тихо сидеть в этом ветхом  убежище.  ‘тараЯсь  не  загреметь  чем  в
полумраке, он тихонько надел опорки, туже запахнулсЯ в кожушок  и  стал  у
оконца. •отелось курить, но не было спичек, и он терпеливо ждал неизвестно
чего. ’ем временем совсем рассвело, попросыпались, начали сновать по двору
немцы, раздетые, в нижних сорочках, голубых и белых майках, то  бегали  по
нужде за хлев, то курили, некоторые  бодро  разминались  возле  палатки  -
делали утреннюю зарЯдку. Ћдин со спущенными подтЯжками вытащил из  колодца
ведро воды, начал умыватьсЯ в стороне от кухни, под тыном. ’ам  же  другие
приспособили  на  изгороди  небольшое  зеркальце   и   брились   какими-то
коротенькими бритвами. Њолодой долговЯзый очкарик с  высоко  подстриженным
затылком  не  спеша  прогуливалсЯ   по   двору,   что-то   заинтересованно
разглЯдываЯ по углам, на крыше, остановилсЯ перед  дровокольней  и  что-то
записал карандашиком в крохотной черной книжечке. ‘прЯтал ее. ‡атем прошел
к хлеву, через раскрытую дверь заглЯнул внутрь. Џетроку показалось,  будто
он что-то там ищет, но  немец,  пожалуй,  не  искал,  а  опЯть  достал  из
бокового кармана свою книжечку и снова что-то  аккуратно  записал  в  нее.
"“ченый, - подумал Џетрок. - ’олько что там смотреть, в хлеву?"  Ћн  ждал,
что солдаты соберутсЯ и поедут на мост, ведь надо  же  было  работать.  Ќо
времЯ шло, хорошо задымила кухнЯ, от которой исходил какой-то незнакомый и
вкусный запах, а они все толклись во дворе, видно по всему, не торопЯсь  с
работой. „а и офицера с фельдфебелем еще не было видно, наверно,  спали  в
хате - в сени никто с утра не заглЯдывал.
   Ќад усадьбой занималось не по-осеннему теплое утро.  ѓде-то  за  тонкой
пеленой  облаков  мерцало   готовое   вот-вот   Ярко   засветить   солнце.
Џочувствовав тепло, немцы не торопились одеватьсЯ, один, с  коричневой  от
загара спиной, долго с наслаждением мылсЯ у колодца, подрагиваЯ  тощим,  в
одних  трусах  задом,  другой  поливал  ему  из  котелка,  и  оба  молодо,
беззаботно смеЯлись. ЋбрЯженные сегоднЯ в чистые белые курточки,  повар  и
Љарла старались у кухни: Љарла, пригнувшись,  шуровал  в  топке,  а  повар
что-то мешал в котле с настежь откинутой крышкой. “битую  им  ворону  двое
уже одетых,  но  без  пилоток  немцев  прилаживали  к  колу  на  изгороди:
аккуратно сложили ей крыльЯ, чтобы казалась живой, но мертваЯ голова птицы
не держалась ровно, все заваливаЯсь набок. ’огда  один  из  немцев  принес
тонкую проволоку и с ее помощью  выпрЯмил  голову,  хотЯ  все  равно  было
видно, что ворона убитаЯ. ’олько немец  отошел,  удовлетворенно  оглЯдываЯ
свою работу, как в  сенЯх  громко  стукнула  дверь,  Џетрок  насторожилсЯ,
выглЯдываЯ наискосок в оконце. Ќа камнЯх у  порога  стоЯл  офицер  тоже  в
расстегнутом кителе, с черной взлохмаченной чуприной на голове. Ћн оглЯдел
двор, на котором сразу подтЯнулись,  притихли  солдаты,  и  что-то  сказал
тому, что стоЯл возле  вороны.  ’от  ответил,  широко  улыбаЯсь  загорелым
молодым лицом, и отошел к палатке.
   Џетрок плотнее припал к бревнам  стены,  стараЯсь  увидеть,  что  будет
дальше, хотЯ, пожалуй, и так все было Ясно. Ћфицер  целилсЯ  с  крыльца  в
ворону, короткий ствол его пистолета слегка  покачивалсЯ,  пока  он  ловил
ворону на мушку, затем коротко замер, и неожиданно ударил  выстрел  -  над
птицей взвились в воздухе перьЯ.
   - Ѓраво! Ѓраво! -  захлопали  в  ладоши  немцы,  тот,  что  умывалсЯ  у
колодца, и один с намыленными щеками в стороне, и еще кто-то, кого  Џетрок
не мог видеть из оконца. ’огда офицер прицелилсЯ еще и еще  выстрелил,  на
этот раз пулей отбило у вороны  голову  с  клювом.  Ћфицер  удовлетворенно
спрЯтал пистолет в кобуру и, на ходу надеваЯ китель, направилсЯ  к  кухне.
Ћткуда-то к нему подскочил верткий фельдфебель, и  они  начали  непонЯтный
разговор, в который Џетрок не вслушивалсЯ.
   ‘тоЯ у окна, он услышал иное, от чего на минуту  растерЯлсЯ,  не  знаЯ,
что делать. ‡а глухой стеной истопки,  где  был  небольшой  садик,  трЯсли
Яблоню, слышно было, как сильно шелестела листва и с частым стуком о землю
падали Яблоки его антоновки, которые он терпеливо берег к  зиме.  Љонечно,
он не ждал от этих солдат ничего хорошего, но разве  так  можно  поступать
взрослым людЯм? Ќу, сорвали бы пЯток или десЯток Яблок, пускай бы  наорали
пару пилоток - зачем до времени отрЯсать все дерево? € этот офицер, почему
он не остановит их?
   Џодхваченный внезапной обидой, Џетрок выскочил через раскрытые двери из
сеней и возле растЯнутой  у  самой  завалинки  палатки  вбежал  в  огород.
Љонечно, так оно и было. Ћдин немец,  раскорЯчась,  в  сапогах,  сидел  на
Яблоне и трЯс сук, спелые Яблоки с тЯжелым стуком сыпались на грЯдки,  где
их собирал в шапку рыжеголовый, болезненного вида немчик. Џетрок  стал  на
меже и укоризненно уставилсЯ на них. Ќо те даже не глЯнули на него, словно
он тоже был дерево, а не хозЯин хутора.
   - ‚се же нехорошо, - стараЯсь как  можно  спокойнее,  сказал  он.  -  џ
вашему офицеру пожалуюсь. Ќехорошо, так, паны немцы.
   ’от, рыженький, с виду еще мальчик, выпрЯмилсЯ, как-то озорно  взглЯнул
на него и, хихикнув, замахнулсЯ надкушенным  Яблоком.  Џетрок  едва  успел
уклонитьсЯ, Яблоко, ударившись сзади о стену, отскочило в крапиву.
   - ‡лодеи вы! - выкрикнул Џетрок почти в отчаЯнии. - Ќу, погодите!..
   Ћн повернулсЯ с твердой решимостью  пожаловатьсЯ  офицеру,  но  еще  не
добежал вдоль лопухов до засторонка, как на  дровокольне  щелкнуло  подрЯд
два выстрела и через ограду с диким кудахтаньем бросились куры. ЏотерЯв  в
борозде опорок, Џетрок  поспешил  к  сарайчику  по  эту  сторону  истопки.
‚ыстрел ударил еще раз, и долговЯзый немец, легко перескочив  изгородь,  с
растопыренными руками бросилсЯ в бурьЯн. ‘зади у  старой  колоды  стоЯл  с
револьвером в руке фельдфебель, он оживленно говорил что-то,  обращаЯсь  к
двум или трем солдатам, и те  скалили  белые  зубы  -  смеЯлись.  Џоодаль,
добродушно наблюдаЯ за происходЯщим, спокойно  прохаживалсЯ  офицер  в  не
застегнутом с утра  кителе,  из-под  которого  временами  выглЯдывала  его
маленькаЯ чернаЯ кобура на ремне.
   ‚раз  утратив  недавнюю  решимость,  Џетрок  остановилсЯ  -  кому  было
жаловатьсЯ?  ’о,  что  делали  солдаты,  видно,  не  было  у  них   чем-то
недозволенным, их командиры, вероЯтно, были такими же. ‚се это казалось им
делом обычным, правом завоевателей. „олговЯзый тем временем уже  перелезал
через изгородь, в  поднЯтой  руке  держа  за  ноги  подстреленную  курицу,
котораЯ еще отчаЯнно била крыльЯми.  ”ельдфебель  с  револьвером  в  руках
оглЯдывалсЯ  по  сторонам,  верно,  искал  еще  кур.  Љуры  же  со  страху
попрЯтались куда попало, и ни одной не было видно во дворе. ЋщущаЯ  полное
свое бессилие, Џетрок уныло побрел по дровокольне, не знаЯ, куда податьсЯ,
чтобы не видеть этого разбоЯ в усадьбе.  Ћднако  он  уже  попал  на  глаза
фельдфебелю, который опустил  револьвер  и,  смахнув  с  лица  добродушное
охотничье оживление, гаркнул:
   - Љом!
   Ќу, конечно,  сейчас  он  начнет  цеплЯтьсЯ,  может,  побьет  или  даже
пристрелит, разве это им долго. Џетрок, как  был,  с  одной  босой  ногой,
остановилсЯ возле обрушенной с краю поленницы.
   - Њлеко! ‚арум никс млеко?
   ”ельдфебель ожидал ответа, с ним рЯдом стоЯли еще два немца, сюда же  в
своем незастегнутом кителе со множеством пуговиц на  груди  направлЯлсЯ  и
офицер.
   - ’ак  корова  пасетсЯ,  -  просто  сказал  Џетрок,  немного  удивлЯЯсь
наивности этого вопроса.
   - Љом  корова!  Ѓистро!  ЏонЯль?  -  прокричал  фельдфебель,  и  Џетрок
подумал: однако же далось им молоко. €ли у них нечего  больше  жрать,  что
они так полюбили это молоко? - Љом корова! Ќах хауз корова! ЏонЯль?
   - ЏонЯл, - уныло сказал Џетрок и повернулсЯ назад к огороду. Ќадо  было
идти искать в зарослЯх ‘тепаниду с Ѓобовкой.
   Ќемцы на огороде уже влезли на другую Яблоню с  кисловатыми  небольшими
Яблоками, густо осыпавшими  ее  ветви,  и  набивали  ими  свои  карманы  и
пилотки. „вое других высматривали что-то на  земле,  шнырЯли  по  грЯдкам,
вытаптываЯ невыбранные еще лук,  бураки,  морковку.  Ќа  этот  раз  Џетрок
ничего не сказал им - пусть топчут, мнут, едЯт, хоть подавЯтсЯ. Ћн нашел в
борозде свой опорок и пошел грЯдкой  к  оврагу.  Ѓыло  уже  очевидно,  что
овощи, фрукты, да и все хозЯйство его пойдет прахом, теперь  не  убережешь
ничего. ‘беречь бы голову!
   Ћн неторопливо шел стежкой, ожидаЯ новых  выстрелов  в  усадьбе,  поди,
одной курицы им будет мало. €  только  он  дошел  до  кустарника  на  краю
оврага, как позади бабахнуло  три  раза  подрЯд.  Џетрок  оглЯнулсЯ.  Ќет,
отсюда не было видно, стрелЯли во дворе, по ту сторону усадьбы.  Џусть  бы
они и сами перестрелЯлись там, все  меньше  осталось  бы  на  свете.  Ќет,
верно, до этого не дойдет, а вот кур сведут, это уж  точно.  €,  глЯди-ка,
вроде совсем не собираютсЯ на работу, на мост. €ли у них выходной сегоднЯ,
или, может, праздник какой, думал Џетрок.  ’ак  хотелось  ему  уйти  и  не
возвращатьсЯ на этот хутор, тем более что с утра выдалась хорошаЯ  погода,
небо проЯснилось, даже стало пригревать солнце, ветер повернул  с  юга,  и
столько запоздалой ласки было в природе. Ћсенью такое случаетсЯ нечасто  и
всегда миром и добротой наполнЯет душу крестьЯнина. Ѓыло бы так хорошо  на
душе, если бы не война, не эти непрошеные гости на хуторе.
   Ћднако надо было искать ‘тепаниду.
   Ћн уже прошел вдоль опушки у оврага, над полем, постоЯл  у  белой,  без
коры колоды поваленного дуба, прислушалсЯ. ‘тепаниды  и  коровы  вроде  бы
нигде не было, во так недолго и опоздать, что тогда скажут  немцы?  …ще  с
той войны Џетрок слыхал от людей, что немцы страшно  не  любЯт,  когда  их
приказы  выполнЯютсЯ  не  бегом,  и  что  беда   тому,   кто   медлителен,
нерасторопен. Ќе угодишь, застрелЯт, как курицу, и не трепыхнешьсЯ.
   Ќемало уже набегавшись по зарослЯм и Ѓараньему ‹огу, он  вдруг  услышал
Ѓобовку, котораЯ тихонько шелестела в кустарнике на  краю  болотца.  ђЯдом
стоЯла ‘тепанида. Љаким-то  затравленно  отрешенным  взглЯдом  она  издали
уставилась на Џетрока, ждала,  когда  тот  подойдет  ближе,  должно  быть,
почуЯв недоброе.
   - Ќу и забралась! …два нашел! - устало проговорил он, продираЯсь сквозь
чащу молодого, почти уже голого, без листьев осинника. - Њолока требуют.
   ‘тепанида минуту подумала, прислушалась.
   - ‘казал бы: нет. ‚чера все сожрали.
   - ‘казали привести корову. Ќаверно, сами будут доить.  Љурей  стрелЯют.
џблоки обколотили...
   ‘тепанида спокойно  выслушала  эти  невеселые  новости.  Ќи  о  чем  не
спросив, потуже затЯнула платок на шее.
   - Ђ фигу им, - наконец сказала она и пошла к корове,  котораЯ  спокойно
паслась в кустарнике.
   Џетрок подумал, что она все же завернет Ѓобовку и они поведут ее домой.
Ћднако на уме у ‘тепаниды, видно, было другое, и она решительно подсела  к
корове.
   - —то ты надумала?
   - —то видишь.
   Ќу конечно, она начала доить корову в траву, и Џетрок даже испугалсЯ.
   - Ќо ведь молоко!..
   - ”игу им, сказала, а не молоко...
   „олжно быть, действительно фигу, подумал он,  в  замешательстве  глЯдЯ,
как белые струи молока из-под  ее  рук  исчезают  в  мелкой,  пересыпанной
опавшей листвой траве. Ћн слишком хорошо знал характер жены и понимал, что
ее не переубедишь, особенно такую, захлестнутую обидой после вчерашнего. €
он покорно стоЯл поодаль в кустарнике, пока она не выдоила корову.
   - „а-а... —то делать?
   - ‚от теперь веди. Џусть доЯт.
   ‘тепанида набросила на рога корове  веревку,  другой  ее  конец  сунула
Џетроку в руки.
   - ‚еди!
   Ћн повел корову к  опушке,  где  была  тропинка  на  хутор,  ‘тепанида,
немного поотстав, шла  сзади.  Ѓобовка,  мало  что  понимаЯ  в  намерениЯх
хозЯев, то шла, то останавливалась, хватаЯ из-под  ног  какой-нибудь  клок
травы, видно, еще не напаслась и не стремилась домой. ‘ловно  чувствовала,
что ничего хорошего ее там не ждет, до вечера же было еще далеко. Џетрок с
усилием переступал ногами в мокрых опорках, беспокойно думаЯ  о  том,  что
это никуда не годитсЯ - привести корову без молока. Ќо что он мог сделать:
корова - это уже не его собственность, она  больше  принадлежала  жене.  Ђ
после вчерашнего ‘тепанида, конечно, здорово обиделась, и было отчего.  Ћн
бы тоже, наверно, не выдержал, если  бы  его  так  отстегали  револьверной
цепью. Љ счастью, его пока только пугали.  Ћднако  пугатьсЯ  ему  было  не
впервой, к страху он давно притерпелсЯ и научилсЯ скоро приходить в  себЯ.
ђазве иначе можно было выдержать? Ћсобенно в эту войну.
   ‘ловно что-то почувствовав, возле хутора Ѓобовка совсем заупрЯмилась  и
с огорода не хотела идти во двор: упиралась ногами, выкручивала голову  на
веревке, оглЯдывалась на хозЯйку. Џетрок  покрикивал  на  нее,  дергал  за
веревку, но, пока сзади  ее  не  стеганула  прутом  ‘тепанида,  корова  не
слушалась. …ще от оврага стало понЯтно, что  немцы  сегоднЯ  и  не  думали
выметатьсЯ с хутора - гомон там стоЯл в  самом  разгаре,  доносилсЯ  смех,
что-то мерно и негромко бахало в воздухе. Џетрок присмотрелсЯ к  антоновке
возле истопки - лишь на верхушке ее осталось несколько мелких Яблок, а так
все дерево было опустошено, внизу свисал  до  земли  толстый  надломленный
сук. ‚есь огород был  измЯт  сапогами,  грЯды  растоптаны;  на  огуречнике
виднелись раздавленные  семенные  огурцы.  "‚от  кара  божьЯ,  -  горестно
подумал Џетрок.  -  ‡а  какие  только  грехи?  €  почему  на  менЯ  именно
обрушилось такое?"
   …ще в огороде  Џетрок  сообразил,  что  во  дворе  шла  игра  -  сквозь
оживленный говор и вскрики слышались тугие удары  по  мЯчу,  смех.  ‚скоре
этот здоровенный, как тыква, коричневый мЯч выкатилсЯ из-за сарайчика,  за
ним выскочил разгорЯченный игрой  молодой  белобрысый  немец.  Ћн  коротко
взглЯнул на хозЯев, подхватил мЯч и скрылсЯ во дворе за углом истопки.
   Џетрок провел через дровокольню Ѓобовку и молча остановилсЯ в  ожидании
фельдфебелЯ, который уже нацелилсЯ на него взглЯдом от кухни.  Ћн  коротко
гаркнул что-то, и Љарла  с  блестЯщим  ведром  поспешил  к  корове.  Ћчень
неуютно, почти страшно стало Џетроку, когда  он  глЯнул  на  это  ведро  и
подумал: хоть бы собралось что у Ѓобовки, иначе будет беда. Ќа  том  конце
двора человек пЯть раздетых до поЯса немцев с поднЯтыми руками били  вверх
мЯч, начисто вытаптываЯ мураву  и  палатки,  колобок-фельдфебель  принЯлсЯ
что-то обсуждать с поваром, а Љарла медленно приближалсЯ к корове. Џетрок,
не выпускаЯ из рук веревку,  покороче  подобрал  ее.  Ѓобовка  по-прежнему
испуганно оглЯдывалась на немцев и взмахом мохнатых ресниц реагировала  на
каждый удар по мЯчу. Љарла, как и вчера, опустилсЯ подле нее  на  корточки
и, двигаЯ оттопыренными локтЯми, начал доить.
   ‚прочем, доить-то было нечего, и корова не хотела стоЯть, хотЯ Џетрок и
держал ее, все времЯ переступала и дергалась.  —ерез  какую-нибудь  минуту
Љарла  подхватил  пустое  ведро  и  выпрЯмилсЯ.  Љак  показалось  Џетроку,
обеспокоенно посмотрел  на  него,  потом  оглЯнулсЯ  на  дровокольню,  где
показалась и исчезла ‘тепанида. Ћн тихо произнес всего лишь два непонЯтных
слова, которые, однако, услышал фельдфебель и тут же подлетел к корове.
   - ‚ас ист дас? - указал он на ведро. - ‚арум никс млеко?
   - Ђ кто же его знает, - с притворной искренностью пожал плечами Џетрок,
почти  преданно  глЯдЯ  в  злые  глаза  фельдфебелЯ.  Љрасное  лицо   того
побагровело еще больше.
   - ‚арум? - громче гаркнул он и  привычно  схватилсЯ  за  свою  огромную
кобуру.
   - ’ак не дает. ‡апускатьсЯ будет.  ‘тельнаЯ  она,  -  путаЯсь,  неумело
соврал Џетрок, мысленно ругаЯ ‘тепаниду: надо же было так  выдоить!  Џусть
бы  подавились  тем  молоком,  пропадать  из-за  него  Џетроку  совсем  не
хотелось.
   Ќемцы во дворе прервали игру, один с мЯчом под мышкой подошел ближе, за
ним с любопытством на потных лицах приблизились остальные. ‚се по  очереди
заглЯдывали в почти пустое ведро, на дне которого белела  от  силы  кружка
молока, не больше. ”ельдфебель  о  чем-то  переговорил  со  злым  поваром,
который также приволоксЯ сюда и стоЯл, больше вглЯдываЯсь в Џетрока, чем в
ведро или корову. ‚ короткую паузу, когда все  замолчали,  фельдфебель  со
скрипом расстегнул кобуру и медленно  вытащил  из  нее  свой  револьвер  с
тонким стволом и черной костЯной рукоЯткой.
   Ћхваченный внезапным испугом, Џетрок подумал, должны же они хотЯ  бы  о
чем-то спросить, прежде чем застрелЯт, вероЯтно, и ему что-нибудь  надобно
сказать перед смертью.  •оть  выругатьсЯ,  что  ли.  Ќо,  сбитый  с  толку
неожиданностью происшедшего, он просто забыл все слова и невидЯще  глЯдел,
как фельдфебель хлестко щелкнул револьвером.
   - ‚эк, ферфлюхтер...
   Љоротким ударом  локтЯ  он  оттолкнул  Џетрока,  выхватил  из  его  рук
веревку. Ѓобовка мотнула головой, скосила глаза, словно учуЯв погибель,  а
немец очень сноровисто, будто  ненароком  бахнул  выстрелом  в  ее  всегда
чуткое, трепетное ухо.
   Џетрок ждал, что корова рванетсЯ, взревет, а та  как-то  очень  покорно
опустилась на подломившиесЯ  ноги  и  ткнулась  влажной  мордой  в  грЯзь.
Њедленно ложась на бок, взмахом откинула голову, зрачки  ее  больших  глаз
закатились, из горла вырвалсЯ короткий негромкий всхрип, и все ее  тело  с
огромным животом покойно замерло на земле. ’олько по  коже  несколько  раз
пробежала волнистаЯ дрожь, и все в ней затихло.
   “ Џетрока мелко трЯслись руки, пока он на ватных ногах  шатко  брел  со
двора, где фельдфебель  уже  бодро  покрикивал  на  солдат,  должно  быть,
отдавал приказаниЯ.


        9

   Ќа удивление самой себе, ‘тепанида не слишком убивалась по корове - как
ни жаль ей было Ѓобовку, она чувствовала,  что  рушилось  что-то  большее,
неотвратимаЯ опасность приближаетсЯ уже к ним самим вплотную. ‡аходила эта
опасность издалека - со двора, от дороги через молоко, хату,  колодец,  но
подступила уже так близко, что сомнений не оставалось: немцы схватЯт обоих
за горло! Џравда, как она ни вдумывалась,  все  же  не  могла  с  Ясностью
постичь истинный смысл их  поступков  и  намерений,  они  были  ей  сплошь
враждебны, но как тут понЯть, что из них приведет ее к  самому  страшному.
Љонечно, можно бы вроде и отодвинуть его, это страшное, затаитьсЯ,  как-то
подмазатьсЯ к чужеземцам, попытатьсЯ угодить им в большом или  малом,  но,
думала она,  разве  этим  поможешь?  ЋпЯть  же  с  детства  она  не  умела
насиловать себЯ, поступать вопреки желанию, тем  более  унижатьсЯ;  нужных
длЯ того способностей у нее никогда не было, и она не знала даже, как  это
можно - ладить с немцами, особенно если те вытворЯют такое.  ’о  унижение,
которому они подвергли  ее  при  первом  своем  поЯвлении,  не  давало  ей
настроитьсЯ иначе, чем неприЯзненно, дальнейшее же и подавно вызвало у нее
возмущение и ненависть к ним. „ействительно, такого с ней никогда  еще  не
случалось. Ѓывало, что ее обижали, притеснЯли, даже унижали, но никто  еще
не поднимал на нее руку - ни отец на малую, ни  кто-нибудь  из  родни,  ни
даже Џетрок. Ђ вот эти  поднЯли,  хотЯ  по  возрасту  она  многим  из  них
годилась в матери.
   ‘тепанида сидела в истопке и даже не поглЯдывала в оконце,  она  и  без
того слышала все, что творилось в усадьбе. Љрича и толкаЯсь, немцы снЯли с
крюков в хлеву двери, разложили их посреди  двора  и  принЯлись  свежевать
Ѓобовку. Ќаверно, драл шкуру все тот же Љарла. Ћна слышала, как там  среди
криков и смеха солдатни выговаривалось его имЯ, когда говорил фельдфебель,
другие смолкали, коротко звучало чье-то "Яволь"; сопели от усилиЯ солдаты,
и трещала шкура Ѓобовки. Џетрок исчез где-то, на дворе его не было,  иначе
бы она услыхала чей-нибудь крик на  него.  €  она  сидела  одна  на  своем
сеннике под окном в прохладном полумраке истопки, теперь  ей  некуда  было
идти, нечего делать. ‚ истопке было тихо  и  покойно,  на  дворе  кончалсЯ
погожий  осенний  день,  косой  солнечный  лучик  из  окна  скользнул   по
выщербленному землЯному  полу  к  жерновам  и  косо  высветил  там  черные
потрескавшиесЯ бревна стены. ќтот золотистый лучик, однако, становилсЯ все
уже, будто таЯл, превращаЯсь  в  тонкий  блестЯщий  осколочек,  и  наконец
пропал вовсе - солнце спрЯталось  за  выселковским  пригорком.  ‚  истопке
сразу  стало  темнее,  в  полумраке  утонули  углы  с   разной   рухлЯдью,
надвигалась тревожнаЯ ночь. Ќемцы весь день протолклись на хуторе, на мост
так и не ездили, наверно, действительно сегоднЯ  у  них  был  какой-нибудь
праздник. ‘тепанида ждала, когда они наконец угомонЯтсЯ во дворе или  хотЯ
бы займутсЯ делом -  ей  надо  было  наведатьсЯ  в  засторонок,  покормить
поросенка, чтобы тот ненароком не завизжал с голоду и, как и  Ѓобовка,  не
оказалсЯ в их прожорливой кухне. ‚есь день ‘тепанида ждала подходЯщего длЯ
того момента и вот дождалась вечера.
   Ћна содрогнулась от какого-то сильного  тупого  удара  там,  во  дворе,
затем следующего; что-то трещало, будто дерево-сухостоина, и  она  встала,
выглЯнула в оконце. —етыре солдата возились возле  освежеванной,  какой-то
совсем маленькой, будто телЯчьЯ тушка, Ѓобовки, и крутоплечий, без мундира
немец с засученными рукавами нательной сорочки сек ее топором,  на  досках
дверей со стуком подскакивали коровьи ноги. ѓолову они уже отрубили, и  та
лежала теперь на истоптанной траве под тыном,  выставив  в  вечернее  небо
черные, круто заломленные рога.
   ‘тепанида глЯнула в оконце раз и другой, больше смотреть не стала - она
не могла видеть всего этого. Ђ они там долго еще рубили  Ѓобовкины  кости,
ребра, хребет, и каждый удар топора болью отдавалсЯ в ее душе.
   ‘умерки близкой ночи все больше заполнЯли тесную, захламленную истопку.
Ќадо было чем-то занЯтьсЯ, но чем? „а  и  вообще,  что  она  могла  делать
здесь, когда не имела сейчас никаких прав, не могла  ничем  распорЯжатьсЯ,
наоборот, теперь распорЯжались ею. € все же ее деЯтельнаЯ натура не  могла
примиритьсЯ с собственным бессилием, жаждала выхода, какой-то  возможности
не поддатьсЯ, постоЯть за себЯ.
   Ћна снова взглЯнула в оконце, кажетсЯ, с Ѓобовкой все было кончено,  на
траве лежали испачканные кровью двери, немцы стоЯли и сидели возле  кухни,
где, видно, доваривалсЯ ужин и откуда несло нестерпимо  приторным  запахом
вареного мЯса. Џетрока по-прежнему не было. Ћна  подошла  к  глухой  стене
истопки, вслушалась - нет, с огорода не слыхать было никаких звуков, может
быть, стоило именно теперь, в сумерках, и прошмыгнуть к засторонку?  Љогда
она прислушивалась, взглЯд  ее  случайно  скользнул  по  запыленному  боку
бутыли на полке, и она подумала: немцы  сожгут.  Љонечно  же,  понадобитсЯ
свет, заберут и керосин. —тобы уберечь его от чужих глаз, ‘тепанида  снЯла
тЯжелую бутыль с полки и, поглубже задвинув под жернова, заставила ушатом.
Џотом набрала из ушата в чугунок позавчерашней вареной картошки,  прикрыла
его передником и осторожно приоткрыла дверь истопки.
   ‚ сенЯх никого не было, на ступеньках тоже,  она  неслышно  переступила
порог и под стеной истопки прошла к дровокольне. Ћна не глЯдела на немцев,
ожидаЯ и боЯсь их окрика, но, занЯвшись возле кухни, они, верно, не  очень
присматривались к ней. ‡а поленницей она вздохнула, перелезла через жердку
в огород. Љуриный  сарайчик  был  настежь  распахнут,  на  земле  валЯлась
подпорка, курей там не было ни одной - уж  не  всех  ли  перестрелЯли  эти
собаки, подумала она. Ђ может, куры попрЯтались? €ли ушли в овраг, как они
это делали иногда  летом?  Џрислушавшись  к  дружному  взрыву  солдатского
хохота во дворе, она тихонько отвалила от  дверей  засторонка  соху,  и  к
ногам с такой радостью выкатилсЯ ее поросенок, что она испугалась: что  же
с ним делать? ’ихо  похрюкиваЯ,  тот  ласково  тыкалсЯ  в  ее  ноги  своим
холодным тупым пЯтачком, словно требуЯ  чего-то,  и  она  подалась  сквозь
репейник по стежке через огород к оврагу. Џоросенок,  будто  собачонка,  с
необычайным  проворством  заторопилсЯ  следом,  но  бежал   с   небольшими
остановками, а она всЯ сжималась от страха: хотЯ бы не вышел кто со двора,
не увидел их здесь.
   Ќо все обошлось счастливо - со двора никто  не  поЯвилсЯ,  она  провела
поросенка  огородом  к  изгороди,  перебралась  через  жердь,   поросенок,
посопев, прощемилсЯ под жердкой снизу, и тут уже его  укрыл  чернобыльник,
кусты ежевики у стежки. ђЯдом был ров с кустарником, на  краю  которого  в
сумерках затемнелась знакомаЯ фигура. ќто был џнка, и она удивилась: зачем
он здесь! “бегай ты отсюда! “бегай, замахала она рукой.  Ќе  хватало  еще,
чтобы џнка попалсЯ на глаза немцам с этим его стадом, пострелЯют  коров  -
им разве жаль? Ќо стада поблизости не  было,  видно,  џнка  загнал  его  в
‚ыселки, а сам  непонЯтно  зачем  пришел  к  хутору  и  вот  уж  бежал  ей
навстречу. Ћни остановились на краю оврага, едва  прикрывшись  от  усадьбы
крайними кустами ольшаника. џнка, как всегда,  мучительно  пыталсЯ  что-то
сказать, но она ничего не понЯла, в свою очередь, бормоча:
   - Џоросенок вот! ‘прЯтать бы где?!
   Љак ни странно, он догадалсЯ. Ќа мгновение лицо его омрачилось заботой,
но скоро он замахал руками,  указываЯ  в  охваченные  вечерними  сумерками
овражные недра, куда вела извилистаЯ стежка  в  кустарнике.  ‘тепанида  не
понЯла, и он, ухватив ее за рукав ватника, потЯнул по стежке.  Џрежде  чем
она решилась, поросенок уже побежал  за  ним,  нетерпеливо  тычась  в  его
грЯзные босые пЯтки.
   Ћни медленно стали спускатьсЯ крутой, местами даже обрывистой стежкой в
овраг. Џоросенок не отставал,  лишь  перед  обрывом  испуганно  взвизгнул,
испугавшись крутизны. џнка  опустилсЯ  на  колено,  снизу  перехватил  его
поперек тела. Ќа более отлогом месте он опустил поросенка наземь,  и  тот,
не сворачиваЯ с тропки, шустро побежал за подростком.
   ‚скоре они оказались в сырых сумрачных зарослЯх  возле  ручьЯ,  высокие
ольхи с поредевшей листвой стоЯли над  их  головами.  џнка  стремилсЯ  все
дальше, увлекаЯ поросенка и ‘тепаниду в притихшие вечерние  дебри  лесного
оврага. “дивительно, но поросенок бежал за ним охотнее, чем  если  бы  его
вела ‘тепанида. Љогда вскоре џнка свернул с тропы в сторону и, хватаЯсь за
ветки  орешника,  полез  вверх,  ‘тепанида  догадалась,  куда  он   привел
поросенка. ѓде-то здесь, на склоне оврага,  была  барсучьЯ  нора.  Ѓарсука
давно уже затравили собаками братьЯ Ѓоклаги из местечка, года четыре  нора
пустовала, ребЯтишки, играЯ, разрыли ее вход, но  до  конца  не  дорылись,
такой длинной она оказалась.
   Ќора, конечно, сгодитсЯ.
   ’ут надо было лезть по склону в кустистой чащобе орешника, поросенок то
неловко карабкалсЯ вверх, то  ненадолго  останавливалсЯ,  притомившись,  и
тогда на особенно крутых местах џнка подхватывал его на руки  и  несколько
шагов, не обращаЯ вниманиЯ на тихое  повизгивание,  пробиралсЯ  так  -  на
ногах и коленЯх. ‘тепанида одной рукой держала чугунок, другой,  чтобы  не
упасть, хваталась за черные ветки деревьев и едва успевала за парнем.  ’ак
они взобрались к растопыренному корневищу  елового  выворотнЯ  на  склоне,
рЯдом за небольшой  гравийной  площадкой  чернело  устье  барсучьей  норы.
‚ыпущенный из рук поросенок  успокоилсЯ  и  начал  обрадованно  обнюхивать
утоптанный  мальчишечьими  ногами  песок,  корни  выворотнЯ.   Ќо   только
‘тепанида поставила наземь чугунок, он сразу,  будто  забыв  обо  всем,  с
аппетитом набросилсЯ на картошку.
   - ›-ы-ы! - снова замахал руками џнка. - ›-у-у! - натужно рвалось из его
груди, но ничего внЯтного  не  получалось,  а  ‘тепанида  думала,  чем  бы
загородить эту нору, чтобы поросенок не вылез в овраг. - ›-ы-э! - еще  раз
попыталсЯ объЯснить  что-то  џнка  и,  махнув  рукой,  снова  бросилсЯ  по
овражному склону вверх.
   ‘тепанида стоЯла около выворотил, прислушиваЯсь к тому, как  чавкает  в
чугунке поросенок и шелестит опалаЯ листва на склоне. елест, однако,  все
отдалЯлсЯ, пока совсем не затих. ‚ овраге почти стемнело, только край неба
над противоположным склоном слабо  брезжил  последним  отсветом  зашедшего
солнца. ‘тепанида не знала, куда побежал џнка - домой  ли,  в  ‚ыселки,  а
может, здесь искал, чем бы помочь ей. Ќо пока  поросенок  ел,  она  стоЯла
рЯдом, вслушиваЯсь в затаенные, по-ночному пугающие звуки оврага, и  вдруг
подумала: до чего дожила! —тобы бежать из дома, прЯтатьсЯ в овраге, искать
прибежища там, где она обычно испытывала  страх,  особенно  в  сумерках  -
вечером или ночью. Ќо именно так: здесь ей было спокойнее,  чем  на  своей
усадьбе - в хате или истопке, и это милое  существо,  послушный  поросенок
показалсЯ ей роднее человека, словно дитЯ какое. Ћсобенно  после  Ѓобовки,
которую она сегоднЯ так глупо не уберегла.
   ‘тепанида присела на торчащий обломок корнЯ и замерла, навострив  слух.
Џоросенок выел все, что было в чугунке, и  успокоение  улегсЯ  у  ее  ног,
горЯчими боками приЯтно согреваЯ ее настылые ступни, и она стала  тихонько
почесывать его ногами под брюхом. Ћхотно  поддаваЯсь  человеческой  ласке,
поросенок медленно перекачивалсЯ на  бок,  довольно  похрюкиваЯ.  ’ак  она
сидела на выворотне, пока наверху в овраге не зашуршала  опалаЯ  листва  в
траве, что-то там сильно хрустнуло, верно, сломалась  валежина.  ‘тепанида
вскочила, прислушалась. ‚округ было темно, внизу, где бежал ручей,  царила
непроглЯднаЯ тьма, да и вверху,  над  оврагом,  в  сплошную  черную  массу
слились деревьЯ, кустарники, только едва светилсЯ дальний край неба. орох
вверху все усиливалсЯ, что-то  стукнуло  сбоку  от  норы,  и  к  выворотню
скатилсЯ џнка.  ЏрипадаЯ  низко  к  земле,  он  волок  что-то  громоздкое,
вероЯтно, слишком тЯжелое длЯ него.
   - ќ-э-э! ›! - устало оповестил  пастушок  и  сбросил  у  самого  устьЯ,
по-видимому, найденную в поле деревЯнную борону с зубьЯми.
   ќто было неплохо - борона сразу загородила весь вход в нору, надо  было
только чем-то ее закрепить, чтобы не повалил поросенок. ‚двоем с џнкой они
сунули его в пустовавшее  барсучье  жилище  и  быстренько  заставили  нору
бороной. Џоросенок встревоженно захрюкал, несильно толкнул борону,  пробуЯ
повалить,  но  ‘тепанида  придержала  ее,  а  џнка  тем  временем  выломал
неподалеку хороший сук, и они с усилием подперли им борону.
   - ‚от и ладно, - тихо сказала ‘тепанида. - ‘иди и не  хрюкай,  а  то...
сожрут и спасибо не скажут.
   џнка что-то достал из кармана  и  сунул  поросенку,  тот  сразу  смачно
зачавкал, терЯЯсь во тьме норы, а они полезли по  склону  вверх.  Џожалуй,
так было ближе, хотЯ и менее удобно, чем по стежке  возле  ручьЯ.  ‚скоре,
порЯдком угревшись, выбрались на пригорок и, пройдЯ  кустарник,  очутились
на краю картофельной нивы. Ќа поле а хутор уже  легла  ночь,  было  темно,
вдали ничего не видать; покатый горб недалекой ѓолгофы почти совсем слилсЯ
с темным закрайком неба, на котором одиноко мерцала крохотнаЯ  красноватаЯ
звездочка. „еревьЯ и кустарник рЯдом чернели сплошной неровной  стеной,  в
которой местами проглЯдывала туманнаЯ прорва оврага.
   - ‘пасибо тебе, џночка, - сказала ‘тепанида,  тронув  рукой  худое  под
легкой   сорочкой   плечо   мальчишки.   џнка    напрЯгсЯ,    остановилсЯ,
приблизившись, вопросительно глЯнул в  ее  лицо  и  промычал  что-то,  как
всегда, понЯтное лишь ему одному. Ћна подумала, что  следовало  бы  и  еще
что-нибудь сказать ему, да не нашла что и  пошла  к  хутору.  ‘тежка  вела
здесь по ровному месту, вдоль овражной  опушки,  на  меже  с  полем.  џнка
осталсЯ сзади. Љонечно, он побежит в свои  ‚ыселки  стороной,  и  а  хутор
теперь не сунешьсЯ. •утор надо обходить за версту.
   …ще издали ‘тепанида вдруг увидела Яркий, почти  ослепительный  свет  в
окнах и подумала: это не лампа, наверно, они зажгли свое электричество.  ‘
неприЯтным боЯзливым чувством ‘тепанида подошла к усадьбе, по тропке вошла
в огород. ‡десь было темно и тихо, немцы, похоже, угомонились,  только  из
окна хаты на истоптанные грЯдки падал Яркий косой  сноп  света;  такой  же
сноп она увидела во дворе,  куда  вошла  с  дровокольни.  —ернаЯ  кухнЯ  с
высокой трубой стоЯла  старательно  прибраннаЯ,  накрытаЯ  с