 видно,
интересного дела, о котором рассказывали?
     - ђагозина?  -  переспросил  Ћзнобишин  и, как необычайно расположенный
советчик,  отечески  ласково сказал: - „а лучше менЯ длЯ этой цели, пожалуй,
никого  и  не  найти.  Ђрхив  палаты  мне знаком. •отЯ порытьсЯ придетсЯ и в
архиве  охранного  отделениЯ, и вот здесь, в местных тюремных делах, - следы
могут обнаружитьсЯ совершенно неожиданно.
     - Њожет, еще в приютах? - вставил ђагозин.
     - ‚  приютах?  - не сразу понЯл Ћзнобишин, но догадалсЯ и воскликнул: -
Ќу, разумеетсЯ, в бывших приютах. Ќасчет ребенка, да?
     - „а,  да!  Њожете  идти,  -  нетерпеливо  сказал  ђагозин  и  тут  же,
подтолкнутый  странной  неловкостью  и  раздражением,  задал неожиданный длЯ
себЯ самого вопрос: - ‚ы знаете мою фамилию? ‚ам сказали?
     - Ќет. Ђ как ваша фамилиЯ, товарищ?
     - Њожете  идти,  -  настойчиво  повторил  ђагозин,  как  будто  его  не
слушались и он вынужден был требовать.
     Ћн  вскочил, едва шаги Ћзнобишина и провожавшего его конвоира затихли в
коридоре.  Ћн  вскочил  и  почти промчалсЯ по комнате из угла в угол, раз, и
другой, и третий.
     - „урак,  ну  и  дурак! - едва не крикнул он на себЯ, подбегаЯ к окну и
стукнув  кулаком  по  подоконнику.  -  …ще подумает - Я в нем нуждаюсь. —ерт
менЯ дернул!.. Ќадо же, надо было случитьсЯ этому как раз сегоднЯ!..
     Ћн  еще  припечатал  кулак к подоконнику, растворил окно, сжал пальцами
недвижимые прутьЯ решетки и так застыл.
     „вор,  голаЯ  землЯ  острога  опЯть  мертво лежала перед его взором. Џо
ней,  может  быть,  прошла  последний  раз  за  свою  жизнь  Љсана,  касаЯсь
натруженной  ступней  бесчувственной тверди. Љсана! ‚миг ожившаЯ, встала она
перед   ђагозиным,   когда   из  чужих  уст  вылетело  так  долго  никем  не
повторенное,  давнее,  теплое  слово  -  жена.  Ћн  увидел ее руки - как она
положила  их  острыми  локотками  ему  на  круглые,  грубые колени, вытЯнула
открытыми  узкими  ладонЯми  вверх,  точно ждала, что он их чем-то наполнит,
нальет,  и она понесет это что-то бережно к будущему. ќто будущее настало, а
Љсаны  не  было,  и  он уже сколько лет идет со своими мыслЯми наедине. Ќет,
нет,  конечно,  он  не одинок, у него - товарищи, много товарищей, он всЯкую
думу  может  запросто  и  серьезно  с  ними  разделить.  Ќо он должен всегда
отыскивать  верные, доходчивые слова, чтобы поговорить с товарищами, а Љсана
понимала  молчаливый  поворот его головы, его наполовину прикрытый глаз, его
мурлыканье,  его  кашель  и  -  может  быть,  самое  главное  -  неловкую  и
одновременно  задорную усмешечку, с какой он взглЯдывал на жену, когда думал
вместе  с  ней о будущем ребеночке, которого они так ждали. —то Љсана умерла
в  тюрьме  от  родов, ђагозин знал еще лет восемь назад и успел свыкнутьсЯ с
этим  неутешным  знаньем.  ‚озвратившись  на родину, он пробовал разведать о
непозабытой  смерти,  но  всюду  были  новые  люди,  никто ему не мог ничего
сказать.   ‘мерть   от   родов   ему  почему-то  всегда  представлЯлась  как
безрезультатные  роды.  —то  после  Љсаны  мог  остатьсЯ ребенок, сын, - без
сомненьЯ,  сын!  - это он неожиданно понЯл только сейчас. Ћн думал, что с ее
смертью  все  кончилось  навечно.  €  вдруг  теперь  он увидел, что это было
невероЯтное  заблужденье!  —то  она  не  умерла совсем, что она оставила ему
часть  себЯ,  часть  его  жизни с нею, и эта часть не могла умереть, нет, не
могла!  ‘ын,  сын,  которого  он  ждал  вместе с женой, как возрожденье, как
преемника  первого  ребеночка,  умершего  еще когда ђагозин уходил в ссылку,
сын  его  единственной  Љсаны  был,  конечно,  жив! “веренность эта внезапно
впиталась   всем   существом   ђагозина   и   стала  действительностью,  как
действительностью  была высившаЯсЯ перед глазами ђагозина огромнаЯ, намертво
вросшаЯ  в голую землю тюрьма. Ћтсюда, из этой тюрьмы, вошла жизнь его сына,
отсюда,  из  этой  тюрьмы,  пошло  убеждение  ђагозина в том, что жизнь сына
продолжаетсЯ, что она не могла прекратитьсЯ.
     - џ  его  найду,  -  сказал  он твердо, и насилу разжал похолодевшие от
решетки  пальцы,  и  отвернулсЯ  от  окна, и увидел на столе бумаги, которые
звали к работе.
     Ћн  вспомнил  мгновенно  весь  допрос  и решил, что - нет, Ћзнобишин не
был,  конечно,  прокурором,  потому  что  если бы был, то не осталсЯ бы жить
там,  где  служил, - он слишком длЯ этого умен, слишком осторожен - он бежал
бы.
     ђагозин  записал:  "Џроверить  показаниЯ  гражданина Ћзнобишина вызовом
свидетелей"  -  и  принЯлсЯ  за  следующее  дело.  Ќо  работа  делалась им с
непривычным  напрЯжением,  он  заставлЯл себЯ не думать о сыне - и все времЯ
думал  о  нем:  как  будет  его  разыскивать, какими путЯми надо идти, чтобы
напасть  на  след,  и  кто  может  помочь,  и  как наконец сын найдетсЯ и он
возьмет его к себе и будет с ним жить.
     Љ  концу  днЯ  ђагозин  почувствовал  такую усталость, что, пойдЯ домой
пешком,  чтобы  освежитьсЯ,  еле-еле  добрел. •озЯйка на дворе встретила его
охами и сказала:
     - Ђ к вам тут приезжал один товарищ, очень жалел, что не застал.
     - —то за товарищ?
     - Њолодой  из себЯ, на машине, машина такаЯ, что мальчишки сбежались со
всей улицы.
     - „а как же его зовут, не спросили?
     - Ћн вам записочку оставил с адресом. € очень велел кланЯтьсЯ.
     ђагозин,  не  торопЯсь,  поднЯлсЯ  к  себе  и взЯл со стола записку без
особого  желаниЯ  прочитать, но взглЯнул на подпись - и не прочитал, а разом
проглотил остро начерченные карандашом и кое-где прорвавшие бумагу строчки:

     "Џетр  Џетрович, родной! - заезжал и - какаЯ досада - не застал! Ќо тут
ты  не  уйдешь  -  ‘аратов  у  менЯ на ладошке! ‡наю, какую тебе дали сейчас
работу,  и  не  завидую  - дело не веселое. Ќо как только у тебЯ освободитсЯ
времЯ,  пожалуйста,  заезжай  ко  мне  вечером.  џ пока у матери: ‘олдатскаЯ
слободка,  трамвай  до  конца,  спроси  школу, там ее квартира. ‘трашно хочу
увидеть тебЯ - какой ты? ‘ нетерпением жду.
                                                                    Љирилл".

     ђагозин  бросил записку на стол, прихлопнул ее ладонью, поднЯл руки под
самый потолок, хрустнул туго сплетенными пальцами, выдохнул:
     - Ђх, черт! Љирилл! Ђ?!
     ‡асмеЯлсЯ, шагнул к двери, крикнул хозЯйке:
     - ‘амоварчик  не  раздуете?..  „а  хорошо  бы... ђюмочки не осталось от
прошлого раза, а? ђюмочку хорошо бы!
     ЋпЯть негромко сказал - ах, черт! - и опЯть засмеЯлсЯ.


        8

     ‚се  стараниЯ  „ибича  сесть  на  пароход, чтобы ехать в •валынск, были
напрасны.  Ќо чем больше постигало его неудач, тем больше хотелось добратьсЯ
до  дома,  и  он  решил,  что  если не попадет на пассажирский, то поедет на
буксирном  или  найметсЯ  на  баржу  водолеем  -  все  равно. Ћн исходил все
пристани,  облепленные  народом,  как  медовые  прЯники - мухами, побывал во
всЯких   конторах   и   канцелЯриЯх,   ночевал  в  очередЯх  за  пропусками,
разрешениЯми,  резолюциЯми, пробовал следовать разным доброхотным советам и,
наоборот,   действовать   наперекор   тому,  что  советовали,  -  ничего  не
получалось.
     ‚  этих  поисках  он  очутилсЯ у военного комиссара города. Ќо в первый
день,  когда  он  пришел,  комиссар никого не принимал, на другой день „ибич
должен  был  продежурить  до  вечера  за  хлебом, на третий ему сказали, что
прием  был  вчера и надо ЯвлЯтьсЯ вовремЯ, на четвертый комиссар был куда-то
срочно  вызван,  и только на пЯтый „ибича записали в очередь. Љак и повсюду,
у  военкома  толпились  с  виду одинаковые, но на самом деле разнокалиберные
люди.  Ћдни  были  из  военнослужащих  давно расформированных частей царской
армии,  искавшие  помощи  в личных делах, другие - из вновь мобилизованных в
Љрасную  Ђрмию,  третьи  -  из  отпущенных  по  болезни,  или хлопотавших об
отсрочках  по  призыву,  или  привлеченных к ответу за уклонение от службы -
юные  и  пожилые,  много  испытавшие  мужчины, оторванные событиЯми от дома,
разумной  работы  и близких, все усталые, нередко озлобленные, чающие какого
угодно,  но  только скорого решениЯ: либо домой, либо в воинскую часть, лишь
бы  не  это  изнурительное  сидение на затоптанных крылечках и лестницах, по
коридорам и передним, под выцветшими приказами и плакатами.
     „ибич  был  принЯт  за полдень, когда военкома уже измучили жалобами на
невыдачу  инвалидных  пенсий, требованиЯми содействиЯ и пособий, и он сидел,
навалившись  на  стол  локтЯми,  мокрый  от духоты, очумелый от папирос. …му
что-то  докладывал,  самолюбуЯсь,  молодой  военный  с проборчиком и в новой
сногсшибательной  форме  хаки,  к  которой  „ибич  сразу возымел отвращение,
потому  что  она напомнила околоштабных хлыщей фронтовых времен и потому что
все    в    ней    состоЯло    из    чрезмерностей    -   невиданной   длины
полуфренч-полугимнастерка,  чуть  не  до  колен,  с фигурчатыми нагрудными и
поЯсными   карманами,  как  почтовые  Ящики,  ремень  шириною  в  ладонь  на
щегольской  портупее, раздутые в колесо галифе, ровнейшаЯ спираль обмоток на
тонких икрах, словно бублики на мочалках.
     - ‚едь  это  же  некультурно! - видимо с презрением закончил докладчик,
разглаживаЯ пробор ребром руки.
     - ’ы   думаешь?   -  сказал  комиссар  и  постучал  по  бумагам  умными
полумесЯцами  ногтей  -  раз-два,  раз-два,  раз-два-три,  будто напеваЯ про
себЯ: "—ижик, чижик, где ты был".
     - Ћ  чем  вы,  товарищ?  - спросил он у „ибича, и, когда „ибич высказал
просьбу,   разъЯснил  со  скукой:  -  ќто  же  не  наше  дело!  ‚ам  надо  в
–ентропленбеж, а не к нам.
     - џ был там два раза.
     - Ќу, и что же?
     - –ентропленбеж  посылает  менЯ в эвакопункт, эвакопункт в собес, собес
к  коменданту,  комендант  к  вам, Я в конце концов... - начал „ибич, быстро
распалЯЯсь.
     - —-ш-ш,  -  приостановил  его  молодой  военный, заткнув большой палец
левой руки за портупею и успокаивающе поводЯ вверх в вниз другими пальцами.
     - ‚ы снабжение где получаете? - спросил комиссар.
     - Џо военной линии, как выписанный из госпиталЯ.
     - Ќу и неправильно. ‚ы должны получать по –ентропленбежу.
     - Њне безразлично. џ должен попасть на родину, и все.
     - ‚ам безразлично, а нам нет.
     - Џока  менЯ  не  доставЯт  до дома, - упорствовал „ибич, - как бывшего
пленного,   как   больного,   как   демобилизованного,  если  хотите  -  как
сумасшедшего,  -  мне  все равно, - Я считаю себЯ за военным ведомством. € Я
отсюда никуда не уйду, покуда менЯ не отправЯт в •валынск.
     - Ќу,  ну,  ну!  -  опЯть  попридержал „ибича военный франт. - ‚ы с кем
разговариваете?  ’оварищ  военком  говорит,  что  вы  должны  идти  по общей
гражданской линии, по советской, а не по военной. ЏонЯтно?
     - Ќапиши  ему  записочку  в  ‘овет,  пусть  там  займутсЯ, - покладисто
приказал комиссар и выстукал ногтЯми "—ижика".
     ‚оенный  показал  „ибичу  одной  бровью  на  дверь, щелкнул каблуками и
пошел  первым.  Ѓотинки у него были похожи на утюги, повернутые тупым концом
наперед,  и  глЯнцево  сиЯли, как красный Яичный желток. Љогда он, в смежной
комнате,  поравнЯлсЯ  со  своим  столом,  зазвенел  телефон. Ћн снЯл трубку,
послушал, сказал небрежно:
     - „а,  у  телефона  длЯ  поручений ‡убинский... џ повторЯю: вас слушает
длЯ  поручений  ‡убинский...  Ќу,  если  вы  не  понимаете,  что  такое "длЯ
поручений", значит, вы - не военный или просто бестолочь...
     Ћн положил трубку, взЯл у „ибича документы, прочитал, спросил:
     - ‚ы из кадровых?
     ‚ это времЯ снова раздалсЯ звонок.
     - ЋпЯть  вы?  -  сказал  ‡убинский  в  трубку  и  подкинул кверху ловко
выделанные  плечи  френча.  -  Ќапрасно сердитесь, дорогой. џ отвечаю: да, у
телефона  ‡убинский,  длЯ  поручений... Ќу да, по-старому это адъютант... Ќо
мы  живем  не  по-старому,  а  по-новому!..  Ђх,  теперь  понЯтно? Ќу, слава
богу...
     Љончив   разговор,  он  взглЯнул  на  „ибича  и,  Явно  рассчитываЯ  на
сочувствие, пробормотал:
     - „ействительно,  было  удобно и просто адъютант есть адъютант... ‚ы не
кадровый?  -  повторил  он,  разглЯдываЯ  документы.  -  Ќет?.. Ђ когда были
произведены  в поручики?.. Љомандовали ротой?.. Ђ, вон что - батальоном... Ђ
к штабс-капитану вас не представили?
     - Ђ  разве все это имеет отношение к тому, что вам приказал комиссар? -
нервно сказал „ибич.
     ‡убинский   не   ответил,   а  достал  листик  бумаги,  окунул  перо  в
полупудовую,  усыпанную  стеклЯнными  пупырьЯми  чернильницу и дольше всЯкой
меры  крутил  ручку  над  каким-то  невидимым пунктом бумаги, будто разгонЯЯ
перо  длЯ  необыкновенного,  как  он  сам,  росчерка.  Ћднако  он  ничего не
написал, остановил кручение и спросил:
     - Џочему  бы  вам  не  вступить в Љрасную Ђрмию? ‚ы - специалист, у вас
боевой опыт, специалисты нам нужны.
     - џ больной, - отрезал „ибич.
     - ‹учше,  чем  в  армии, вы нигде не поправитесь. Џайки у нас отличные,
живо откормим.
     - џ  не  свиньЯ,  чтобы  менЯ откармливать, - наливаЯсь кровью, выпалил
„ибич.  -  …сли  таких, как вы, ставЯт вербовать в Љрасную Ђрмию, то Я ее не
поздравлЯю!
     ‡убинский  даже  не поднЯл на него глаз, а только еще раз обмакнул перо
и проговорил в бумагу:
     - ‘покойно, поручик, спокойно.
     - џ  давно  не  поручик, к вашему сведению, никакой не поручик! ’ак же,
как вы - не адъютант! - в бешенстве прохрипел „ибич.
     ‡убинский   хладнокровно  написал  записку,  украсив  ее  действительно
акробатическим росчерком, и сказал:
     - Ќапрасно  волнуетесь,  товарищ.  Ќадо дорожить людьми, которые готовы
вам  помочь.  ‚от с этой бумажкой ступайте в городской исполком, к секретарю
товарищу  €звекову.  …сли  дело  не  выйдет,  приходите  ко  мне,  Я человек
культурный и не мелочной и вхожу в ваше положение.
     - Њожете  быть  уверены  -  Я вас больше не обеспокою! - в необъЯснимой
злости ответствовал „ибич и ушел, не простившись.
     Џоследнее   времЯ  он  неожиданно  длЯ  себЯ  вдруг  впадал  в  крайнее
раздражение.  Џосле  плена,  где  надо было принужденно сдерживать и прЯтать
всЯкую  тень  своеволиЯ, его желаниЯми овладело нетерпенье. ‘лишком часты и,
в  сущности,  ничтожны  были  бесконечные  препЯтствиЯ  на большом его пути.
‚збесившись  по  пустЯковому поводу, он быстро приходил в себЯ, как человек,
доведенный  до исступлениЯ комарьем и начавший по-мельничному махать руками,
бросает это занЯтие, понимаЯ его бесплодность.
     Ќа  улице  ему стало сразу легче. …го отвлекла перемена, происшедшаЯ за
часы,  которые  он  провел у военного комиссара. Љогда он входил в дом, день
был  синий,  все вокруг остро прочерчивалось солнцем, можно было ждать зноЯ.
‘ейчас  под  холодным  ветром  испуганно клонились в палисадниках трепещущие
деревьЯ  и смутный пепельный свет обволок улицы, точно накинув на них хмурую
хламиду.  ’учи  Ярусами  настигали друг друга, чувствовалось, что где-то уже
хлынул весенний ливень, может быть, с градом.
     "Ќе  хватает  еще  попасть  под  душ",  - подумал „ибич, набавлЯЯ шаг и
пригибаЯ голову против ветра.
     Џо  мостовым  гнало  бумажонки, солому, прошлогоднюю пересохшую листву,
раскрошенный  навоз - целые кадрили завинченного в трубы и воронки мусора, в
котором,  наверно, без следа затерЯлись бы дороги, если бы не благодетельные
бури.  ‚се  пело и перезванивало под напором ветра, стон катилсЯ по железным
кровлЯм,   свист   верещал   в   колеблемых   проводах   телефона,  стрельба
потрескивала от захлопываемых калиток и дверей. Ќарод бежал под крыши.
     Ћставалось  недалеко  идти,  и  уже  совсем  на виду был высокий дом на
улице,  пышно обсаженной зеленью, метавшейсЯ под нажимами ветра, когда прЯмо
навстречу  „ибичу,  словно  опрокинутаЯ  из-за  угла,  вымахнула косаЯ и как
будто  кудрЯваЯ, избела-свинцоваЯ, шумЯщаЯ стена воды. Ћн врезалсЯ с разбега
в  эту  стену, торопЯсь к подъезду дома, и она охватила и вмиг испЯтнала его
с  головы  до  ног  темными  пЯтаками,  и пЯтаки стали мгновенно сливатьсЯ в
черные  разводьЯ  на  плечах,  груди и коленках, и „ибич ощутил животворЯщий
колючий холод во всем теле.
     Ћн  весь  промок, пока взбежал под козырек на ступени подъезда, где уже
скучилось  несколько человек. ЋтрЯхнувшись, он смотрел, как взапуски щелкали
несчетными  шлепками  по земле увесистые дождины, как высеивались и звездами
лопались  на  асфальте  белые  пузыри, Яростнее, Яростнее и толще вырывались
пенистые  струи  из  водосточных  труб по сторонам подъезда, мутно набухал и
разливалсЯ поток по скату между мостовой и тротуаром.
     Џеред  подъездом  мокрый  шофер  суетилсЯ  вокруг  длинного сверкающего
"бенца",  стараЯсь поскорее натЯнуть тент, но автомобиль уже заливало водой,
и  от  ее  живого  бега  по  черным кожаным сиденьЯм, по радиатору и крыльЯм
машина будто превратилась в покорное животное, застигнутое ливнем в поле.
     ‚  этот  момент из парадного торопливо вышел на подъезд невысокий, даже
коротковатый,  плотно  сбитый  человек  со  смуглым лицом, чуть покрапленным
веснушками  на  прЯмом  переносье,  в  белой русской косоворотке с откинутым
краем  расстегнутого  ворота.  Ћн  слегка взмахнул кепкой, зажатой в руке, и
присвистнул.
     - ‚от это банЯ! - сказал он с очевидным удовольствием.
     Ћн  по-деловому  глЯнул  туда,  где  полагалось  быть  небу,  а  сейчас
накатами  туманилсЯ, то разрЯжаЯсь, то темнеЯ, гонимый шквалом водЯной хаос,
и  „ибич  совсем  нечаЯнно  увидел в этом стремительном взглЯде что-то такое
заносчиво-жизненное,   будто   небольшой   этот   человек   ни  капельки  не
сомневалсЯ,  что  от  него  одного  зависит  остановить дождь немедленно или
припустить  его  погорЯчее. ‚ ту же секунду „ибичу почудилось, что он где-то
видел  это  лицо  с  выдвинутыми  скулами,  прЯмым ртом и такими же прЯмыми,
немного   сросшимисЯ   темно-русыми  бровЯми.  Ќо  „ибич  не  мог  проЯснить
мимолетное  воспоминание  и  рассмотреть получше лицо, может быть, знакомого
человека,  потому  что  тот  сразу  же,  поглЯдев так необыкновенно на небо,
нахлобучил  кепку и спокойно, даже как будто нарочно замедленным шагом вышел
на  дождь, к машине, молча и ловко помог распрЯмить шарниры тента, сел рЯдом
с  шофером  и укатил, почти уплыл, точно лодкой рассекаЯ озорно несущуюсЯ по
дороге  рЯбую,  шумную  речку. „вое мальчишек, вынырнув неизвестно откуда, в
задранных  штанишках  и  облепивших  тело  лоснЯщихсЯ  рубашонках, с криками
зашлепали  вслед  за автомобилем и тотчас веселыми китайскими тенЯми исчезли
в сером водЯном экране.
     „ибич вошел в подъезд.
     ‚    обширной    комнате   второго   этажа,   показавшейсЯ   неожиданно
торжественной,  он  застал  полдюжины  посетителей  и  стриженую  барышню за
столиком  около двери с надраенной по-морскому медной ручкой. €звекова ждали
не  раньше  чем  через  час,  к нему было записано десЯть человек, и барышнЯ
резонно  советовала  не  терЯть  времени  - всех ведь принЯть невозможно. Ќо
„ибич  настоЯл на своем, - его записали, он сел в рЯд с ожидающими и приЯтно
почувствовал,  что  здесь его хождениЯм должен прийти конец: так хорошо было
сидеть  в  удобном  кресле, такое тепло витало в чистых стенах, такаЯ тишина
баюкала  слух,  точно состЯзаЯсь с плеском и хлестанием ливнЯ за зеркальными
стеклами  окон.  …го  чуть-чуть познабливало от прохлады мокрой гимнастерки,
он  поглубже  сел  в  кресло  и,  наверно,  сразу задремал, потому что вдруг
обнаружил  себЯ  прислонившимсЯ к парапету над пароходным носом, и на носу -
загорелого  парнЯ,  который  долго  размахивал собранной в кольца легостью и
потом  молодецки  кинул  ее  на  пристань,  и  она  распустилась  в  воздухе
длинной-длинной  змейкой  и  стукнулась о железную крышу конторки, и капитан
на  мостике  прижал  рот  к  слуховой  трубе  и  глухо  крикнул  в  машинное
отделение:   стоп!   задний   полный!..   €   тогда  забурлило,  зашипело  и
заплескалось  под  плицами  колес,  и  пароход  задрожал, и народ бросилсЯ с
верхней  на  нижнюю  палубу,  грохоча  ногами,  и капитан опЯть скомандовал:
стоп! - и „ибич очнулсЯ.
     Ћн  увидел,  что  ожидавшие  люди поднимались, двигаЯ креслами, и через
комнату  наискось  быстро  и  громко  шагал  тот  самый коротковатый смуглый
человек  с кепкой в кулаке, которого он встретил на подъезде, и человек этот
наотмашь  распахнул  дверь  с  медной  ручкой  и  скрылсЯ,  и  следом за ним
скрылась  стриженаЯ  барышнЯ,  затворив  дверь.  „ибич  понЯл,  что довольно
крепко  уснул.  Ћн  хотел  спросить  у посетителей, ходивших в нетерпении по
комнате,  -  кто  этот человек, который пришел, но дверь снова отворилась, и
барышнЯ, глЯдЯ очень пристально и как-то по-новому, сказала:
     - ’оварищ „ибич, пожалуйста!
     Ћн  совсем  не  был готов к этому приглашению, слегка замешкалсЯ, и она
проговорила, кивнув утвердительно:
     - ‚ас, вас просит товарищ €звеков.
     Ћн  обтЯнул себЯ гимнастеркой, собрав складки назад, под поЯс, выправка
его  будто перемогла усталость, и он по-военному остановилсЯ в дверЯх, когда
ступил  в  кабинет.  Ћн  впервые  видел  такого,  как ему думалось, крупного
советского  работника,  и притом не военного, и не представлЯл себе - как же
подобает держатьсЯ.
     €звеков   неподвижно   стоЯл   с  краЯ  стола  и  глЯдел  на  вошедшего
немигающими глазами из-под приподнЯтых своих темных бровей в линейку.
     - ‚аша  фамилиЯ  -  „ибич? ‘адитесь, - пригласил он и сам, обойдЯ стол,
первый сел, не спускаЯ взглЯда с „ибича.
     ‚друг  опЯть, и уже с полной уверенностью, „ибич сказал себе, что видел
этого  человека,  где  -  не  помнит,  но  видел,  и невольно тоже остановил
внимание  на  его  табачно-желтых  глазах  и  на этом легком пЯтне веснушек,
врассыпную  сбегавших  с  переносицы,  необычных  длЯ  смуглокожих.  ’ак они
несколько  мгновений  безмолвно  смотрели  друг  на  друга,  пока €звеков не
спросил словно бы приказывающим тоном:
     - ‘кажите, вы не командовали вторым батальоном восьмого стрелкового?
     - ’ак точно, командовал. џ - поручик восьмого запасного.
     - Ќу,  Я  вас  не  признал бы, если бы не ваша редкаЯ фамилиЯ! - сказал
€звеков и не то с участием, не то с упреком покачал головой.
     - џ  вас,  напротив,  как будто узнаю, но не вспоминаю. Њожет быть - на
фронте?
     - ‹омова помните? ђЯдового шестой роты вашего батальона ‹омова, а?
     - ‹омов! - приподнЯлсЯ „ибич. - ‹омов, разведчик!
     - Ќу,  какой  там  разведчик!  Ђ уж если разведчик, то по вашей вине, -
улыбнулсЯ €звеков.
     ‚  этой  его  улыбке,  будто  обращенной  к  самой  себе и одновременно
насмешливой   и   стеснительной,   „ибичу   раскрылась   та  черта,  которой
недоставало,  чтобы воскресить воспоминание, и тогда в один миг он не только
узнал  в  €звекове своего солдата, но словно взрезал в памЯти сразу все, что
окружало имЯ ‹омова...
     Ѓыло  это на ћго-‡ападном фронте, во времЯ майского наступлениЯ русских
армий,  оставившего  неизлечимую  рану  на  духе австро-венгерского войска и
придавшего  духу  русских нежданное возбуждение, полное веры в неистощимость
народных сил.
     Љомандиром  роты  „ибич  проделал  с  боЯми  больше чем двухсотверстный
марш.  Љ  концу  марша  был  тЯжело  ранен  батальонный  командир, и „ибича,
недавно  награжденного  анненским  темлЯком,  назначили  на его должность. Љ
этому  времени  австрийцев на многих участках уже заменили германские части,
спешившие  на  подмогу  своему  разбитому,  панически отступавшему союзнику.
Џрорванный  русскими  и  пришедший в безнадежное расстройство фронт немцы не
могли   восстановить,   -  они  ставили  себе  задачей  удержать  дальнейшее
распространение    прорыва,    угрожавшее    их    флангу    на   севере   и
австро-венгерскому  фронту  на  юге.  ЏеребрасываемаЯ с запада, обкатаннаЯ в
боЯх  с  французами  немецкаЯ  пехота  кидалась  в контратаки против русских
полков,  уже  ощущавших,  после  длительных  битв  и переходов, недостаток в
пополнениЯх.   „обиваЯсь   созданиЯ  непрерывности  линии  фронта,  германцы
укреплЯли  и  решительно  отстаивали новые позиции, местами стараЯсь вернуть
из  русских  рук выгодные пункты, и с упорством возобновлЯли атаки, если они
сразу не приносили результата.
     Ѓатальон  „ибича  почувствовал  смену  противника  на  рассвете,  когда
захваченнаЯ  с  вечера  небольшаЯ  высотка подверглась внезапному картечному
обстрелу  легкой  артиллерией,  которой до того у, австрийцев не было. „ибич
был  предупрежден  штабом  своего  полка,  что против соседей справа и слева
поЯвились  немцы,  что надо ожидать контрудара и необходимо удержать высоту.
…ще  до  начала  обстрела  он  приказал окапыватьсЯ. Џод огнем, перебегаЯ от
одного  укрытиЯ к другому, он осмотрел расположение батальона и отдал приказ
отвести  шестую роту в лесок, на самую маковку высоты, в резерв, с тем чтобы
там  была подготовлена запаснаЯ линиЯ обороны. Ћн не отвечал на стрельбу, но
деЯтельно  готовилсЯ  отразить  атаку  и  всеми  силами наблюдал за позицией
противника   и   его   огнем.   Ћднако  действиЯ  немцев  ограничились  этим
неожиданным  артиллерийским  налетом,  а  затем  все  утро  и весь день было
загадочно  тихо, как будто, с треском уведомив о своем прибытии, враг решил,
что этого вполне достаточно.
     ‘читаЯсь  с  вероЯтностью ночной атаки, „ибич в сумерки вызвал к себе в
недостроенную   землЯнку   командиров  рот  с  рапортами  о  ходе  работ  по
укреплению  высоты,  с  намерением подогнать эти работы. ‚ офицерах он видел
еще  не столько своих подчиненных, сколько недавних равноправных сослуживцев
и  приЯтелей,  поэтому  в  разговоре  с  ними  скоро  почувствовал, что они,
совершенно  так  же  как  он  сам,  не  могут  разгадать  сумбурной  тактики
противника  и довольно заметно взволнованы. Ѓыло признано, что самое главное
в  этих  обстоЯтельствах  -  разведка,  и  „ибич  решил,  что  все  роты, за
исключением  шестой  резервной, с наступлением полной темноты вышлют, каждаЯ
на  своем  участке,  разведывательные  отрЯды  с  заданием  -  проникнуть  в
ближайшее расположение противника и бесшумно захватить "Языка".
     €  вот  после  этого  решениЯ,  задержавшись  перед уходом из землЯнки,
командир  шестой  роты  -  партнер  „ибича по шахматам и тоже из прапорщиков
запаса  - доложил, что у него - неприЯтность: с последним пополнением пришел
в  роту рЯдовой ‹омов, о котором через фельдфебелЯ стало известно, что он на
привалах  вел  с  солдатами опасные беседы о бесцельности войны длЯ простого
народа.  ђЯдовой  этот  новобранцем  прошел  обучение в Ќижнем Ќовгороде, до
призыва  служил  чертежником  на  ‘ормовском  заводе,  хорошо грамотен, - на
острый нюх фельдфебельского носа тут дело не совсем чисто.
     - —то  ж, - сказал „ибич, размыслив, - пошли его длЯ начала в разведку,
-  может,  это  вправит ему мозги. џ прикажу, чтобы его взЯли нынче бывалому
разведчику в пару.
     Ѓеспокойство   продолжавшейсЯ   затаенной   тишины   выросло   к   ночи
нестерпимо.  Ќизкие  тучи  соединились  с  темной  землей. Љ моменту вылазки
разведок  наступил  такой  мрак,  что  не видно было пальцев вытЯнутой руки.
‘пустЯ  короткое  времЯ  вправо  от  „ибича  разнеслось несколько выстрелов,
тотчас  старательно  поддержанных  пулеметами.  Џочти  сразу  затем возникла
беглаЯ   ружейнаЯ  пальба  далеко  слева.  „ибич  понЯл,  что  огонь  вызван
разведкой,  и  за  один  этот час ожиданиЯ в непроглЯдной ночи извел столько
табаку, сколько не выкуривал в иные сутки.
     Љогда  вдруг ввалившийсЯ в землЯнку свЯзной доложил, что "Язык" добыт и
что это - немец, „ибич подпрыгнул, как мальчишка, обнЯл солдата, крикнул:
     - †иво,  живо!  Џусть  его  тащат  ко мне! Ђ тем, кто добыл, - по новой
паре сапог, нет! - отпуск вне очереди, черт их побрал! Њолодцы!
     “же  после  того  как  доставленный  немец  был  допрошен  и  на телеге
отправлен  с  конвоем  в штаб полка, „ибич узнал - кому приходитсЯ обещанный
под  щедрую  руку отпуск. Ћказалось - как раз новичку-разведчику шестой роты
и  посчастливилось  добыть  живьем  немца,  притом  -  только ему одному и в
условиЯх, совсем исключительных.
     ‚  назначенную минуту ‹омов в отрЯде из шести человек выбралсЯ из окопа
и  пополз  по  склону  вниз.  ‡аросший  молодой травой чистый луг скатывалсЯ
полого,  сажен на сто, к неглубокому овражку с ленивой речкой, почти ручьем.
Ћвражек  увивалсЯ  порослью  ольшаника и черемухи. ‡а ним опЯть шел луг, еще
сажен  на  сто,  такой  же чистый и ровный, кончавшийсЯ невысокой грЯдой. Ќа
грЯде  должна была находитьсЯ переднЯЯ линиЯ противника - цель, которую надо
было достичь незаметно. —то предстоЯло там встретить - никто не знал.
     ‘таршим   в   отрЯде   был  унтер-офицер,  недовольный,  что  ему  дали
неопытного  солдата,  к  тому  же  -  чужой  роты.  Ћн успел только спросить
‹омова,  как  его  зовут,  и  приказал:  "„ержись  за мной". ‘ самого начала
продвижениЯ  по склону отрЯд разбилсЯ на пары, и в средней варе ползли ‹омов
с  унтером,  а  крайние постепенно отдалЯлись от нее в стороны, так что след
за  ними,  если  бы  можно  было видеть, расходилсЯ, как раздвигаемый шире и
шире  веер.  Ќо  видеть  было  ничего  нельзЯ.  ‘ейчас  же  как крайние пары
отползли  в стороны, ‹омов потерЯл их черные, горбами приподнЯтые над землей
тени,  и  все  меньше  и  меньше  слышал их шорох в траве, пока он совсем не
растаЯл.
     ‹омов  слышал  теперь  только  унтера  и  себЯ,  -  глухое,  иногда под
остренький   треск  надломленного,  старого  стеблЯ  прикосновение  к  земле
коленок  и  кулаков,  частое  дыхание  через  открытые  рты, тЯжелое, скорее
угадываемое,  чем  слышимое, трение о поЯсницу винтовки, закинутой на спину,
и  сам  себЯ  подгонЯющий бег непривычных толчков в ушах: это шумело сердце.
Ѓесконечный  мир  тьмы  был  объЯт  молчанием,  но  молчание это наполнЯлось
непрестанной  жизнью луга с невидимым населением его почвы и трав. € это был
другой слой шума, лежавший над шумом сердца и отделенный слухом от тишины.
     …два  ‹омов коснулсЯ руками и коленЯми земли, он намок от росы, и влага
быстро  начала  пропитывать  всю  одежду,  и скоро родилось ощущение, что он
ползет  в  воде, потому что и лицо стало мокрым, и грудь, и спина, только от
земли  было  прохладно,  а  со спины тепло - пот проступил на ‹омове горЯчей
росой.  Ћн  тащил  с  собою  в кулаке тЯжелые, длиною в пол-аршина, стальные
ножницы  на случай, если бы противник успел протЯнуть перед своими траншеЯми
проволочное  заграждение.  Ћн  испытывал  это самым мучительным неудобством,
потому  что,  когда  опиралсЯ  на  кулак,  сталь  давила  пальцы и ладонь, а
заткнуть  ножницы  за  поЯс  он  не  решалсЯ,  ему казалось - они непременно
выскользнут  в  траву. “ него мелькнула мысль, что можно не ползти, а шагать
во  весь  рост  - все равно ничего не видно. Ќо он тут же ответил себе, что,
если  нечаЯнно  вспыхнет  ракета  или скользнет прожектор и осветит шагающих
солдат,  дело  тотчас провалитсЯ. Љ тому же он твердо помнил, что рассуждать
нельзЯ,  как  нельзЯ  было  бы  возразить,  когда его неожиданно назначили в
разведку, и он подумал, что теперь, наверно, всему конец.
     ‹омову  чудилось  -  он  ползет  давно,  и  совсем уже близок овражек с
речкой,  но  вдруг  впереди защелкал соловей, и тогда он по звуку догадалсЯ,
что  до  речки еще далеко. ™елканье сменилось трелью, посвистом, бульканьем,
-  десЯток  колен  насчитал  ‹омов,  пока  дышавший  рЯдом унтер не просопел
шепотом:  "€шь собачий сын!" - и не вздохнул глубоко с каким-то тоже птичьим
всхлипом.
     ‘оловьиный  голос  шутЯ унес ‹омова назад - в юность. Ћн полз, слушал и
видел  себЯ  на  ‡еленом  острове,  среди  голубого  тальника,  где  соловьи
переговариваютсЯ  с  тихим плеском воды на песчаной кромке берега. €дет мимо
‚олга,  перламутроваЯ от лунного сумрака, мерцает на стрежне коренного русла
красный  бакен,  плывет,  словно  дворец  уснувшего  царства  „одона,  всЯ в
теремках  и  башенках,  прихотливаЯ  белЯна,  -  и  на  песке сидит недвижно
маленький  Љирилл  €звеков,  обнЯв  колени  и  думаЯ - каким он будет, когда
станет  большим.  Љаким  он будет, когда понадобитсЯ забыть, что он - Љирилл
€звеков?  Љаким  будет,  когда назовет себЯ ‹омовым? Љаким будет вот сейчас,
сию  минуту,  когда до ‡еленого острова юности недосЯгаемо далеко, а мокрый,
усталый,  согнувшийсЯ  в  крючок  солдат  ‹омов,  таща  винтовку  и стальные
ножницы,  слышит  душный,  сырой  запах  отцветающей  черемухи, видит черную
кайму  поречного  ольшаника, надвигающуюсЯ с медленной неизбежностью ближе и
ближе?
     “нтер  привстал, достигнув кустов, и за ним поднЯлсЯ на ноги ‹омов. Ћни
передохнули,  размЯли  поЯсницы,  скинули с плеч винтовки и вошли в заросли.
ѓлаз  настолько  привык  к  темноте,  что  различал  смутными пЯтнами стволы
деревьев,  шапки  курчавых ветвей. Ћвражек был неглубок. ЌащупываЯ подошвами
землю,   они,  шаг  за  шагом,  спускались  к  речке.  …е  ленивое  журчание
раздавалось  Ясно.  ‘оловей выбивал свои дроби над головами. ‘коро чуть-чуть
блеснул  между  листвы черный лак воды. —ерез минуту они увидели весь ручей.
Ћн  был  в  три  шага  шириной.  Ѓлизко от берега они прислонились к толстым
деревьЯм. Ќаверно, это были ветлы.
     ‚  эту  секунду  пронеслись вдалеке рассеЯнные выстрелы, и потом взвыли
пулеметы.  ‹омов  взглЯнул  на  своего  начальника. Ћн был неподвижен. Љогда
стрельба  стихла,  он  шепнул:  "Џереждем!" ‘нова защелкали выстрелы, так же
далеко, но по другую сторону, и снова наступила тишина.
     ’огда  ‹омов заметил прЯмо перед собой две кинувшиесЯ через ручей тени,
и  тотчас  раздались  один за другим два толчка в землю с гремЯщим, сахарным
хрустом  береговой гальки. „ва человека перепрыгнули речку, и разогнулись, и
замерли,  прислушиваЯсь.  Ќа  черном  лаке  воды  отчетливо  видны  стали их
контуры.  ‘овершенно  слитно - как одна - возникли у ‹омова две догадки: что
это  -  враги  и  что  это  - свои. ‚раги могли идти на разведку, свои могли
возвращатьсЯ  или  заблудитьсЯ  в зарослЯх. Ќо каким-то новым зрением ночной
птицы  он  различил котелками накрывавшие этих людей шлемы, понЯл, что это -
немцы,  и  тут  же  содрогнулсЯ  от нечеловеческого голоса: это была команда
унтер-офицера.
     “нтер-офицер   не  скомандовал,  а  не  похоже  на  человека,  ужасающе
крЯкнул:
     - Ѓей  прикладом! - и оторвалсЯ от своей ветлы навстречу ближней к нему
тени.
     “  ‹омова  сразу вспотели ладони, и спина будто отделилась от туловища.
—тобы  схватить,  как  следовало, винтовку, он должен был бросить ножницы. €
вдруг,  не  думаЯ,  вместо  того  чтобы  разжать  кулак  и выпустить ножницы
наземь,  он  размахнулсЯ и со всей силой пустил ножницами в ту тень, котораЯ
была  слева  и уже успела присесть после внезапного крика. “дар был мЯгкий и
как  будто  мокрый, и ‹омов увидел, что тень тотчас слилась с землей. €, все
еще  ни  о  чем  не  думаЯ,  схватив  винтовку  обеими руками, он повернулсЯ
направо  и заметил, что другаЯ тень клонилась к сбитому с ног унтер-офицеру,
заносЯ  над  ним  руку.  ‹омов  сделал скачок и с разбега, наваливаЯсь своей
тЯжестью,  ткнул штыком под эту занесенную руку. …му запомнилось только одно
ощущение:  как  туго и неуклюже вытЯгивал он штык из упавшего тела. Џотом он
расслышал стонущий голос унтер-офицера:
     - ‚Яжи свово!
     ‹омов  бросилсЯ  назад.  Ќемец  лежал ничком. ‹омов пал коленЯми на его
лопатки,  заложил ему руки за спину и, сорвав с себЯ поЯс, стЯнул их крепким
узлом.
     - †ив? - спросил унтер.
     - ‘опит, - ответил ‹омов.
     - ‡аткни ему глотку!
     ‹омов  повернул  голову, тЯжело вдавленную шлемом в гальку, нащупал рот
и  впихнул  в  него  больше  половины скомканной своей фуражки. Џотом встал,
утерсЯ мокрым рукавом.
     ‚се  было  по-прежнему.  ‘оловей,  не переставаЯ, рассыпал свой дробный
щекот. Ќевозмутимо журчала речка.
     ‹омов  будто  очнулсЯ  от  сна и понЯл, что убил другого немца штыковым
ударом   наповал.  Ћн  подошел  к  унтер-офицеру.  ’от  был  сильно  ушиблен
прикладом  в  плечо,  и  ‹омов  хотел  помочь ему идти, но он отказалсЯ. Ћни
разделили  предстоЯщую  задачу: унтер взЯл на себЯ немецкие винтовки, ‹омову
пришлось тащить раненого немца. Ћни приползли к своим окопам, изнемогаЯ.
     ‘тало  светать,  когда  „ибич  выслушал  ‹омова.  “нтер-офицер  не  мог
ЯвитьсЯ  -  он был взЯт на перевЯзку. ‚се еще мокрый, поеживаЯсь от утренней
свежести,  даже в низкой землЯнке ‹омов казалсЯ маленьким, щуплым, и странно
было  слышать  его  спокойную, несмотрЯ на короткость, вразумительную речь и
глЯдеть   в   его   глаза,  желтизна  которых,  подсвеченнаЯ  лампой,  точно
насмешливо загоралась и гасла.
     - Ќу,  что  же,  - сказал „ибич, - дело вдвойне удачное: добыли Языка и
помешали немецким лазутчикам. ЏоздравлЯю. Ќачало хорошее.
     ‹омов промолчал.
     - Ќе знаешь, как отвечать?
     - ђад   старатьсЯ,  ваше  благородие,  -  сказал  ‹омов,  чуть  заметно
прищуриваЯсь.
     - „елает честь шестой роте.
     - ђота у нас дружнаЯ. Ќе Я - так другой.
     - Џохвально  слышать.  Ќу...  а скажи, пожалуйста, как же насчет войны,
а? Џодговариваешь солдат не воевать, а сам вроде не прочь? Љак тебЯ понЯть?
     ‹омов  переступил  с ноги на ногу. „ибич не отрывалсЯ от его немигающих
глаз.
     - ђазрешите сказать?
     - „а, говори. џ хочу знать, о чем толкуешь солдатам у себЯ в роте.
     - џ  считаю, война - одно, солдатскаЯ верность - другое. Ћ войне каждый
думает  по-своему.  „ело  взглЯдов.  Ђ  не  выручить  на фронте своего брата
солдата - это может только трус. ’ут нет противоречиЯ.
     ‹омов  выговорил  эти  слова  еще спокойнее, чем рассказывал, как добыл
"Языка",  и  оттого  они  прозвучали  еще  больше  -  до  сухости какой-то -
вразумительно,  неоспоримо.  ‚месте  с тем „ибичу было Ясно, что спокойствие
даетсЯ  ‹омову  нелегко, и он подумал, что поеживаетсЯ ‹омов не от холода, а
от  подавленного  волнениЯ.  Ћн  вздрагивал, как будто по телу его пробегала
судорога,  и после каждого такого содроганиЯ спокойствие его маленького тела
словно  укреплЯлось,  и  в  этом  была такаЯ заразительность, что „ибич тоже
вздрогнул.
     ЏоднЯвшись, он сказал, неожиданно обращаЯсь к солдату на "вы":
     - ‚от  что.  Њне  нет  дела до ваших взглЯдов. Ќо вы их обЯзаны держать
при  себе.  ‚ойна  идет, и никто не имеет права ей мешать. ‚о всЯком случае,
вам не позволЯт ей мешать.
     Ћн остановилсЯ. ‹омов молча ждал.
     - €  вы прекратите свою проповедь против трусости в одиночку и за общую
трусость  всей  армии, всей ђоссии. Џотому что хотеть, чтобы все были против
войны, значит хотеть, чтобы все были трусы.
     ‹омов  по-прежнему не отвечал. ‚ молчании его было заключено оледенелое
несогласие, и „ибич насилу удержал себЯ, чтобы не поднЯть голос:
     - Ќе забывайте, что вы - солдат.
     - ’ак   точно,  -  сказал  ‹омов  по-солдатски,  но  как-то  не  вполне
серьезно, с неуловимой лукавой и стеснительной усмешкой.
     - —то  значит  -  так  точно?  —то  значит  -  так  точно, когда с вами
говорЯт,  как  с человеком? ‚ы не согласны со мной? Џо-вашему - мы наступаем
зрЯ? ‹ьем кровь зрЯ?
     - ђазрешите сказать?
     - „а, да, говорите!
     - џ  нахожу,  что признать заблуждение - значит проЯвить мужество, а не
трусость. Ђ что такое эта война, если не заблуждение?
     - •орошо,   -   сказал   „ибич,  совладав  с  собой.  -  џ  обЯзан  был
предупредить  вас, как офицер и командир. Џрекратите у себЯ в роте разговоры
на  эту  тему.  €  помните,  что у военного суда не тот Язык, каким говорю с
вами Я. ‘тупайте.
     „ибич  не  вспоминал больше ни этого странного рЯдового шестой роты, ни
мыслей,  им  пробужденных,  потому что с того часа было не до воспоминаний о
незначащих  вещах:  перед  восходом солнца немцы пошли в атаку. ‚ первые два
днЯ  боев  они  отрезали  батальон  от  полка,  окружили высоту и продолжали
попеременно  артиллерийский  огонь и атаки до тех пор, пока раненый „ибич не
попал  в плен. естаЯ рота так и дралась до конца на макушке высоты, защищаЯ
свою линию, котораЯ из запасной стала передовой...
     ‘ейчас,  в  кабинете  Љирилла  €звекова, „ибич видел удержанный памЯтью
взглЯд  маленького  солдата,  сохранивший  свою  особую черту, - €звеков как
будто  не  хотел показывать веселую насмешливость глаз и знал, что ее скрыть
невозможно, и ему было неловко, что она все времЯ возникает.
     - ‚от куда привела вас судьба, - сказал „ибич.
     - ЉакаЯ же судьба? Њы к этому шли.
     - Љ  чему  -  к  этому?  Љ  поражению?  -  с  горечью,  но нерешительно
проговорил „ибич.
     - Љ  поражению  царской армии. —тобы теперь идти к победе армии рабочих
и крестьЯн.
     „ибич   увидел,   как   вдруг  исчезла  усмешка  €звекова,  отвернулсЯ,
помедлил, затем сказал, будто отклонЯЯ предложенный разговор:
     - ‚аша шестаЯ рота сражалась отлично.
     - „а, - трЯхнул головой €звеков, - отлично, но бесплодно.
     - ќто можно с сожалением отнести ко всей войне.
     - ‚ы  думаете?  -  быстро сказал €звеков и вскинул локти на стол. - ќто
неверно!  Ќарод  нашел  на  войне  путь  к  своему  будущему. Џо-вашему, это
бесплодно?
     - Ќо вы же сами говорите, что рота дралась бесплодно.
     - „а,  она  проиграла бой. Ќо часть роты вышла из сражениЯ, уцелела, вы
этого  не знаете, не могли знать, вам не повезло, вас взЯли немцы. € те, кто
уцелел,  влились  теперь в свою новую армию. Ћна боретсЯ за ту цель, котораЯ
не  могла  быть  осуществлена  той армией, в той войне и котораЯ стала Ясной
народу во времЯ той войны: за его освобождение.
     - Џонимаю,