иЯ!  -  вдруг  сказал  Ђртур,  глЯдЯ   восторженными,   широко
раскрытыми глазами в окно, -  точно  понЯв  и  забыв  одновременно,  в  одну
короткую секунду, все, что произошло.
 
                                   ----- 
 
     Ћн подходил к ее дому,  когда  было  около  девЯти  часов  утра.  Њного
времени спустЯ он вспомнил, что заходил по дороге в кафе  и  пил  кофе,  что
движение на улице было больше  обычного;  несколько  человек  задело  его  и
извинилось - он плохо слышал их и не сразу понимал, в чем дело.  Ќаконец  он
подошел к дому, в котором жила ‚икториЯ. „ом был высокий и белый  с  легкими
балконами и большими окнами. Ђртур вошел через стеклЯнную  дверь  и  спросил
очень тихим голосом, где живет фрау ’иле. - ‚торой этаж, налево.
     ’олько второй этаж! Ђртур думал,  что  это  выше,  что  надо  еще  идти
некоторое времЯ, поднимаЯсь все выше и выше, пока наконец... Ћн не мог  себе
представить встречу с ‚икторией, не знал, что он скажет, как он посмотрит на
нее; он знал только, что теперь уже ничто не могло бы задержать  его.  €з-за
двери первой квартиры  слышались  звуки  роЯлЯ.  Ќезнакомый  мотив  в  одной
проскользнувшей ноте был похож на карусельный вальс; и  он  уносил  с  собой
первый вечер в ‚ене и белое платье ‚иктории и  ее  первые  слова.  …ще  один
этаж, дверь и белаЯ кнопка звонка. Ђртур нажал ее  и,  забывшись,  долго  не
отнимал пальца - и звонок дребезжал  и  катилсЯ  по  проснувшейсЯ  квартире.
Ќезнакомое женское лицо выглЯнуло оттуда, Ђртур вошел; из дальней комнаты  в
освещенную переднюю проходил легкий и  нежный  сумрак  спальни.  -  —то  вам
угодно? —то вам угодно? - повторил точно  в  назойливом  сне  женский  голос
возле Ђртура. ‘низу еще раз всплеснул в воздухе обрывок музыки. Ќе  отвечаЯ,
Ђртур сделал несколько шагов и остановилсЯ на пороге комнаты.  ‘о  света  он
неЯсно видел широкий диван, белые потоки простынь и волосы ‚иктории.  Ћн  не
мог  идти  дальше.  ЏриподнЯвшись   на   локте,   она   всматривалась   едва
проснувшимисЯ глазами в человека, стоЯвшего  на  пороге.  ќто  продолжалось,
может быть, одну секунду, потом раздалсЯ пронзительный,  непохожий  на  звук
обычного голоса ‚иктории, нечеловеческий крик: Ђртур! и  следующее,  что  он
увидел - он не знал, как это вышло, - это были глаза ‚иктории у его лица. Ћн
стоЯл, не снЯв пальто, держа на руках ее тело.
     - Ђртур! Ђртур! - повторЯла она, точно  ища  в  этом  имени  объЯснение
того, что сейчас происходило с ней и что было похоже на то, как если бы  она
летела в мЯгкую  головокружительную  пропасть,  стены  которой  гудели,  как
колокольнаЯ медь. - Ђртур, как Я ждала тебЯ! Ђртур, - голос ее изменилсЯ  от
проскользнувшего испуга, - пусти менЯ, Я в пижаме, это стыдно.
     Ћн послушно опустил ее на пол, но она уже забыла про пижаму и,  положив
руки на плечи Ђртура, продолжала говорить:
     - Ђртур, Я знала, что ты вернешьсЯ. ’ы не мог не прийти, правда, Ђртур?
Љак Я ждала тебЯ!
     - ‚икториЯ! - это было первое слово,  которое  он  произнес.  Ћн  хотел
сказать, что теперь уже никогда не уйдет от нее, что они уедут из ‚ены и что
на свете существует самое настоЯщее  счастье,  которое  дано  испытать  лишь
немногим людЯм среди миллионов, которые... Ћн  хотел  сказать  вообще  очень
много. Ќо он ничего не говорил и только сжимал  все  сильнее  и  сильнее  ее
тело. -  ’ы  задушишь  менЯ,  Ђртур,  -  сказала  она  с  жалобной  улыбкой,
трогательной и покорной, - ты забываешь, как ты силен.
     Ђртур смотрел в ее глаза и молчал.
     - ’ы думал обо мне, Ђртур? ’ы не забывал менЯ? џ все точно носила  тебЯ
в себе, как ребенка, ты  понимаешь,  мой  мальчик?  ќто,  наверное,  смешно,
Ђртур, Я говорю "мальчик" о таком гиганте, как ты, Ђртур, Я не смела,  Я  не
думала: но если бы ты не пришел, моЯ любовь была бы с тобой повсюду.
     Ћн так и  не  нашел  слов,  они  исчезли,  повелительно  уносимые  этим
последним путешествием, они были далеки, бледны  и  ничего  не  выражали;  и
сколько ни глЯдел Ђртур, не отрываЯсь, в глубину этих минут, он не видел  ни
одного слова, - было только далекое движение, точно в  темноте  неизвестного
мира, более беспредельного, чем все, что он знал до сих  пор,  и  совершенно
невыразимого.
 
                                   * * * 
 
     ‚окзал неузнаваемо изменилсЯ, свежо  и  сильно  сверкали  синие  молнии
рельс, катилсЯ удалЯющийсЯ и возвращающийсЯ грохот колес, летели птицы вдоль
железнодорожного полотна, и волосы ‚иктории - у  открытого  окна  -  улетали
вслед за ними золотым, прозрачным  облачком;  на  первой  остановке  в  поле
сладко гудели черные столбы, как шмели над цветами в знойный день,  и  Ђртур
вспомнил, как давным-давно, еще  маленьким  мальчиком  он  читал  о  песенке
земли. Ћна послушно расстилалась вокруг, то  чернаЯ,  то  зеленаЯ;  глубокие
реки пролетали под грохотом мостов, слоились  красные  черепичные  крыши,  и
наконец, мартовским вечером, холодным и сверкающим, поплыли навстречу глазам
дома улицы La Fayette, огни Opera и весенние просторы avenue Kleber.
 
     - ‚от мы продаем автомобили, ‚олодЯ пишет роман, - говорил  Ќиколай  за
обедом. - Ђвтомобили продаютсЯ, роман пишетсЯ...
     - „альше, дальше, ЉолЯ.
     - ‚ирджиниЯ читает книги, ‚олодЯ пишет роман...
     - ‚олга впадает в Љаспийское море, - сказал ‚олодЯ.
     - €менно. ‚от ты менЯ прервал, и Я потерЯл нить мысли. „а^ вспомнил.  џ
хотел  сказать,  что  все  наши  человеческие  дела  суть  ничто  и  прах  и
доказательство - это, что после зимы наступает весна...
     - Ђ после весны лето, вслед за которым осень.
     - „а, и происходит  это  так,  как  если  бы  не  было  ни  романа,  ни
автомобилей, ни вообще  ничего.  Њедведь  выходит  из  своей  берлоги,  змеЯ
выползает из-под скалы...
     - ’ы скажи прЯмо, в чем дело.
     ‚ирджиниЯ знала, что Ќиколай не произносил бы такой речи,  если  бы  за
ней не должен был последовать какой-нибудь план или проект; и судЯ по  тому,
что он говорил о погоде и весне,  следовало  предположить,  что  он  задумал
куда-нибудь поехать. Ќо Ќиколай не уступал.
     - “ римских ораторов, как это известно всЯкому  бывшему  гимназисту,  -
‚ирджиниЯ дернула за рукав ‚олодю, собиравшегосЯ прервать брата, -  итак,  у
римских ораторов речь была построена так: вступление - раз, изложение - два,
заключение - три. Ќе желаЯ быть голословным, Я считаю достаточным  сослатьсЯ
на знаменитую и довольно каверзную в  синтаксическом  смысле  речь  –ицерона
против Љатилины.
     - Ќиколай!
     Ќо Ќиколай продолжал  говорить:  в  его  речи  фигурировали  и  ѓракхи,
которых он вспомнил одновременно с  –ицероном,  и  соображениЯ  о  шоссейных
дорогах, и хвалебное описание природы - "понимаете, тихий остров в  середине
реки, а на острове - камыши и в  омуте  лилии  и  шелест  травы".  -  ќто  в
омуте-то у тебЯ трава шелестит? - ѓде надо, там и  шелестит,  -  невозмутимо
сказал Ќиколай. „ругими словами, Ќиколай предполагал в ближайшее времЯ - это
происходило в конце маЯ - предложить Ђртуру принЯть участие в  автомобильной
поездке за город, скажем, в окрестности ”онтенбло. Њожно захватить  с  собой
купальные костюмы. Ѓыло решено, что ‚олодЯ отправитсЯ к Ђртуру  и  пригласит
его. ‚олодЯ раскланЯлсЯ и ушел.
     ‡а дверью квартиры Ђртура слышалсЯ смех и лай, сразу оборвавшийсЯ после
того, как раздалсЯ звонок. ѓорничнаЯ открыла  дверь,  и  в  эту  же  секунду
показалсЯ Ђртур.
     - Ђ, ‚олодЯ! Њилый друг, тысЯчу лет вас не видел.
     ‡дравствуйте. - “ него было гибкое и  сильное  рукопожатие,  которое  с
первого же раза расположило к нему ‚олодю.
     - —то это у вас тут - лай и хохот?
     - ќто моЯ жена с собакой.
     ’олько тогда ‚олодЯ вспомнил, Ќиколай за столом говорил,  что  встретил
Ђртура с молодой женщиной в белом и что она оказалась его женой.
     - Ђ она красиваЯ? - спросила ‚ирджиниЯ.
     - ‡амечательнаЯ, - сказал Ќиколай, - красавица.
     - Ѓрюнетка или блондинка?
     Ќиколай задумалсЯ. ‚ самом деле, брюнетка или блондинка? Ћн  решительно
не  помнил  этого.  Ћна  была  маленькаЯ,  "изЯщнаЯ,  как  статуэтка".   "La
comparaison est plutot isee", {Џожалуй, избитое сравнение (фр.).} -  заметил
‚олодЯ, - да, уж ты у нас известный стилист - с черными  глазами,  большими,
как блюдечки. - Љак у Ђндерсоновской собаки? -  смеЯлась  ‚ирджиниЯ.  -  „а,
только очень  красивыми.  ‚последствии  ‚ирджиниЯ  убедилась,  что  описание
ЌиколаЯ совершенно не соответствовало действительности, что жена Ђртура была
высокаЯ, а не маленькаЯ и что глаза ее были сине-серые. €  хотЯ  она  шутила
над  Ќиколаем  и  его  ненаблюдательностью,  но  эта  резкаЯ  неправильность
описаниЯ доставила ей удовольствие; и, поймав себЯ  на  этой  мысли,  она  с
досадой пожала плечами. - ’ы такой  глупый,  Ќиколай,  -  говорила  она  ему
вечером, когда они остались вдвоем, - ты такой глупый, как же ты  не  видел,
что она высокаЯ и что у нее волосы светлые с золотым отливом? Ђ менЯ ты  мог
бы описать? Ќу, какие у менЯ глаза? - Ќе знаю. Ђ нет, знаю.
     - Љакие?
     - ‘амые лучшие.
     Ћна поцеловала его и, подумав, прибавила:
     - Ђ ‚олодЯ не ошибсЯ бы.
     - Ќу, ведь он специалист.
     - Џочему?
     - Ћн писатель.
     - „а, так на какой же день это  назначено?  -  спрашивал  Ђртур.  -  Ќа
следующую пЯтницу? џ спрошу ‚икторию, кстати, представлю вас. Ћдну минуту.
     Ћн вернулсЯ в кабинет вместе с ‚икторией.  ‚олодЯ  внимательно  на  нее
посмотрел. Џервое впечатление, которое  она  производила,  было  -  что  это
неправдоподобно,  что  это  экранное  изображение,  а  не   живаЯ   женщина.
ЃлистательнаЯ молодость  ‚иктории  сразу  заставила  ‚олодю  вспомнить  свои
гимназические годы, lady Hamilton, „ину и долгие романтические мечты,  целый
мир - музыки, женщин, медленного разгона синих волн далекого,  воображаемого
морЯ. ќто ощущение с такой силой охватило ‚олодю, что он не сразу ответил на
первый вопрос Ђртура, который спрашивал, говорит ли ‚олодЯ по-немецки.
     - „а, да, конечно. - ‚олодЯ встрЯхнулсЯ и  заговорил  по-немецки,  чему
‚икториЯ по-детски обрадовалась. Џроект пикника она встретила с восторгом, и
‚олодЯ ушел, условившись о том, что в назначенный день в восемь  часов  утра
‚ирджиниЯ, Ќиколай и он будут ждать  у  подъезда  Ђртура.  ЏровожаЯ  ‚олодю,
Ђртур вдруг, неожиданно длЯ самого себЯ, спросил его:
     - ‚олодЯ, вы свободны завтра часа в два днЯ?
     - Љонечно.
     - •отите встретитьсЯ? џ вас давно не видел, мы поговорим.
     - •орошо. ‚ два часа у метро ’рокадеро.
     - Entendu {„оговорились (фр.).}.
     ‚се эти месЯцы Ђртур находилсЯ в  состоЯнии,  которого  он  никогда  не
испытывал. Ћн не знал, что жизнь заключает в себе столько радости, что самые
незначительные вещи, которые раньше он делал механически,  могут  доставлЯть
столько удовольствиЯ - все, вплоть до хождениЯ в магазины  перчаток,  бельЯ,
материй, куда его водила ‚икториЯ. …му казалось, что всЯ его жизнь до  этого
времени была чудовищно ошибочна и бессмысленна и что только  теперь  он  жил
впервые.
     ‚ечер после визита ‚олоди был такой же густой и счастливый, как другие,
неЯсный и теплый; мЯгкий струилсЯ бордюр обоев на стене; ‚икториЯ в мохнатом
белом халате, выйдЯ  из  ванны,  сидела  на  коленЯх  Ђртура.  -  Њы  самые,
счастливые в мире, ‚икториЯ, правда? - Ћн почему-то вспомнил, - может  быть,
по противоположности ощущениЯ тепла с тогдашним ощущением холода  -  ђоссию,
позднюю осень, ледЯной ветер над пустынной  мостовой,  пулеметную  стрельбу,
катившуюсЯ вдоль  стен,  лохматых,  нечищенных  лошадей  красной  кавалерии,
нетопленную  комнату,  заплаканное  лицо  квартирной  хозЯйки  -  какой   вы
счастливый, что уезжаете в Ђнглию, только дал бы Ѓог доехать благополучно  -
и высокие волны —ерного морЯ, и дЯдю, такого же широкого и  громадного,  как
он сам, отчаЯнного, веселого  и  насмешливого.  €  путешествие  сквозь  этот
незабываемый российский ледЯной вихрь.
     - Џоезда не идут, пути взорваны.
     - Ђртур, мы едем верхом.
     € вот - два невысоких конЯ с непривычными казацкими седлами и отчаЯнный
карьер через пустынную степь с ледЯными лужами и сильным ветром в  лицо,  от
которого захватывало дыхание и глазам становилось больно.
     - …дем, Ђртур? Ќе устал ли мой бедный, хрупкий мальчик? - € дЯдин хохот
летел по ветру. - …сли лошади пристанут, мы их понесем,  Ђртур?  ’ы  видишь,
они совсем маленькие. Ќу, едем. -  €  после  короткой  остановки  -  быстраЯ
дробнаЯ рысь. Џальцы ног Ђртура застыли, рука не  чувствовала  поводьев,  но
никогда он не сказал бы дЯде, что  он  замерзает.  -  Њолодцом,  Ђртур,  еще
немного тренировки, и из тебЯ выйдет настоЯщий человек, как твой отец, а  не
бабий угодник, каким бы сделала тебЯ твоЯ мать. € тотчас  же  по  приезде  в
маленький уездный город, в единственной гостинице с разбитыми стеклами окон,
заклеенными бумагой, - три раунда бокса: два синЯка на лице Ђртура,  опухший
глаз у дЯди и на следующее утро - опЯть такое же путешествие. - ќто тебе  не
салон Љонстанции - салоном Љонстанции, матери Ђртура, дЯдЯ называл все,  что
имело отношение к женщинам, которых он терпеть не мог и  в  светской  жизни.
’огда Ђртур разделЯл его взглЯды. —то сказал бы дЯдЯ теперь, увидев ‚икторию
на коленЯх Ђртура? ‘алон Љонстанции? Ђ что сказала бы мать? Ђртур представил
себе  ее  медленные  движениЯ,  рассчитанные  повороты   головы,   изученные
интонации. - Ђртур, но эта комната  ужасна.  Љто  мог  выбрать  такие  обои?
Ђртур, разве можно покупать гладкие ошейники длЯ собак? ‘обака  должна  быть
декоративна, Ђртур. ‚се должно быть хорошо подобрано, декоративно и  заранее
известно. "‚ этом месте он должен остановитьсЯ и сказать: простите, Я сделал
два лишних шага". Ѓольше  всего  мать  Ђртура  любила  повторЯть  знаменитый
рассказ об офицере, прискакавшем с докладом к Ќаполеону, изложившем все, что
было нужно, и покачнувшемсЯ в седле.
     - Vous etes blesse? {‚ы ранены? (фр.).}
     - Non, Sire, je suis mort {Ќет, сир, Я мертв (фр.).}.
     - “дивительно, это совсем по-английски, - говорила она. Ђртур  вспомнил
ее тщательное французское произношение:
     - Vous etes blesse? - Non, Sire, je suis mort.
     - „а? €з ‚ены? Ќо она не  говорит  по-английски?  €  даже  не  свободно
по-французски? ќто поразительно. “ нее большое приданое, Ђртур? “ вас  может
быть ребенок? Ќо это невозможно. ‡начит, Я буду бабушкой?  Ќо  разве  ты  не
понимаешь, что это абсурд, Ђртур"?
 
                                   ----- 
 
     ‚олодЯ вернулсЯ  домой  после  короткой  прогулки  вечером.  Ќиколай  и
‚ирджиниЯ были в театре, маленькую девочку давно уложили спать;  в  квартире
было тихо,  только  роЯль  изредка  чуть-чуть  позванивал,  когда  по  улице
проезжал грузовик. ‚олодЯ сел было  писать,  но  ничего  не  получалось.  Ћн
несколько раз вывел свою фамилию, изменЯЯ росчерк - ‚. ђогачев, ‚.  ђогачев,
‚. ђогачев, потом вкось написал:
 
                     "—то день грЯдущий мне готовит?" - 
 
     и задумалсЯ. ‹егкие шаги по коридору вдруг привлекли его  внимание.  Ћн
поднЯлсЯ, открыл дверь и увидел нЯню, молодую девушку, только  что  вышедшую
из ванной. Ћн посмотрел на часы: было половина  десЯтого.  ‚  коридоре  было
темно; и когда нЯнЯ поравнЯлась с комнатой ‚олоди, он заметил,  что  на  ней
был только легкий капот.
     - C'est vous, Germaine? {ќто вы, †ермен?  (фр.).}  -  сказал  он  вдруг
изменившимсЯ голосом. Ћн видел ее белое  тело  у  шеи,  где  сходились  полы
капота, и руки - рукава †ермен были засучены, - ее ноги без чулок. -  Qu'est
ce que vos faites? - Je rentrais chez moi, monsieur Vladimir. -  Venez  donc
pour un instant {—то вы делаете? - џ ухожу к себе, мсье  ‚ладимир.  -  ’огда
подождите минутку (фр.).}, - сказал он, не узнаваЯ своего голоса и  понимаЯ,
что он не может  сейчас  иначе  говорить  и  действовать.  ‚  глазах  †ермен
поЯвилсЯ испуг, и за этим испугом ‚олодЯ заметил еще что-то, точно  это  был
двойной взглЯд. - Њожет быть, мне так кажетсЯ, - успел он подумать, -  может
быть, это просто отражение моего же желаниЯ? ѓубы его высохли, он провел  по
ним Языком: неподвижные глаза †ермен  были  направлены  на  него  с  тем  же
двойным  выражением.  -  Mais  venez  donc,  n'ayez  pas  peur,  voyons  {Ќу
подойдите, не бойтесь (фр.).}. Ћн взЯл ее руку выше локтЯ, и - хотЯ он  знал
это раньше и †ермен знала это так же, как он, - сейчас это стало  неминуемо.
Ћн поднЯл ее на руки, капот опустилсЯ и повис, открыв все ее тело. - Laissez
moi  {Ћставьте  менЯ  (фр.).},  -  сказала  †ермен,  но  по  тому,  как  она
вздрагивала в его руках, ‚олодЯ чувствовал, что ее слова не  имеют  никакого
значениЯ  и  никакого  отношениЯ  к  тому,  что  происходило.  -  Vous  vous
deshabillez? {‚ы раздеваетесь? (фр.).} - †ермен  прошептала  это  с  тем  же
невыразительным ужасом, с каким она сказала: laissez-moi.
     Ћна ушла в двенадцать часов - за несколько минут до того, как открылась
входнаЯ дверь и голос ЌиколаЯ сказал:
     - ’ебе не хочетсЯ есть, ‚ирджиниЯ? Ќет? Ђ мне очень хочетсЯ.
     ‚олодЯ лежал в темноте, ощупываЯ свое тело.  -  Љровоподтек  на  шее  -
c'est plutot idiot {€диотизм какой-то (фр.).}. € зачем на  свете  существуют
женщины?
     - Ђ у ‚олоди темно, - сказал голос ‚ирджинии. ѓолос началсЯ за  шаг  до
двери и замолк за дверью. - Ќеужели он спит в это времЯ?
     - Ћн настолько ненормален, что от него можно всего ожидать,  -  ответил
из темноты голос ЌиколаЯ.
     Ќо ‚олодЯ не спал. „алекое детство вспомнилось ему, когда  он  услышал,
как в столовой звенели вилки, ножи и тарелки. ’ак  в  давние,  безвозвратные
времена он слышал из детской, как мать возвращалась  из  театра,  из  такого
чужого и блестЯщего мира бархатных лож  и  люстр,  неузнаваемаЯ  в  вечернем
платье, нарЯднаЯ и почти чужаЯ женщина,  непохожаЯ  на  всегдашнюю  маму.  €
чтобы убедитьсЯ, что это все-таки она, он звал ее, - она входила  в  детскую
на цыпочках и обнимала его:
     - ‘пи, мой мальчик, спи, ‚олоденька.
     € тогда он чувствовал, что она была  такаЯ  же  мЯгкаЯ  и  теплаЯ,  как
всегда, только платье обманчиво струилось в полутьме, - чужое до  слез,  все
сделанное из лож, театра и электричества. - Ђ где они были, в каком  театре?
- вспоминал ‚олодЯ. - Ђх, да, в Marigny, там же, где Я видел  Ђртура  и  его
жену. ‚олодЯ представил себе белое  платье  ‚иктории  и  смокинг  Ђртура.  -
Ѓелое-черное, белое-черное, - повторил  он  несколько  раз.  †ермен  тоже  -
белое-черное. Љак все остальное. Ћбрывки стихов вспомнились ему.
     Ћн мною был любим, он мне был одолжен.
     € песен и любви последним вдохновеньем.
     - Ђ путешествие все  продолжаетсЯ.  "Rappelez  vous,  vieux  amis,  mes
freres, ces annees?.." {"Џомните ли вы, мои старые друзьЯ, мои  братьЯ,  эти
годы?.." (фр.).} - откуда это? —то же остаетсЯ? Ќесколько соединений звуков,
сумевших что-то удержать, воспоминаниЯ о нескольких  чувствах,  выцветающих,
как  фотографии  и  перспективы  дальнейших  странствий.  •орошо   было   бы
остановитьсЯ - однажды, на берегу светлой  реки,  в  небольшом  доме:  белое
здание,  белый  песок,  белые  придорожные  камни,  белое   платье   -   как
развевающийсЯ белый шарф матери ћлиана, который  он  пригвоздил  дротиком  к
воротам, принЯв его издали за птичьи крыльЯ. € вот  времЯ  заливает  все,  и
целаЯ жизнь потом, как подводное царство, неподвижно стоит на дне,  как  эти
морские леса, растущие глубоко под поверхностью,  чуть  колыхаемые  незримым
течением, точно задумавшиесЯ раз навсегда, точно пронизанные слишком поздним
пониманием безвозвратных вещей. - Џониманием? - думал ‚олодЯ.  -  —то  можно
понЯть? —то все было даром? Ћн вспомнил рассказ Ђртура о своем дЯде, который
возненавидел женщин, потому что с ним случилась обыкновеннейшаЯ вещь  -  его
невеста вышла замуж за другого, не дождавшись его возвращениЯ, - он уехал на
год за границу, писал ей пламенные письма и  вернулсЯ  -  как  раз  вовремЯ,
чтобы узнать, что на этот раз уехала она - в свадебное путешествие.  €  мать
Ђртура сказала ему фразу, которой он никогда не мог ей простить:
     - Vous voyez, c'est toujours les voyages qui vous  perdent  {‚ы  всегда
терЯете свои путешествиЯ (фр.).}.
     - ќто было зло.
     - „а, но почти невинно. € это не все, - сказал Ђртур. €  он  рассказал,
что муж этой женщины вскоре разорилсЯ и пустил себе пулю в лоб, она осталась
без средств, с двумЯ маленькими детьми, и дЯдЯ, этот самый дЯдЯ, ненавидЯщий
всех женщин и ее больше других, посылал ей ежемесЯчно деньги.  ‚олодЯ  пожал
плечами.
     - „ействительно, подите, разберитесь в этом.
     - Њне кажетсЯ все-таки, что Я понимаю, - задумчиво сказал Ђртур.
     - —то же это?
     - џ думаю, уважение к  собственному  чувству,  неудачному,  но  все  же
лучшему, которое он знал.
     ќто было  незадолго  до  того  незабываемого  разговора,  когда  Ђртур,
неизменно  сохранЯвший  внешнее   спокойствие,   но   с   лицом,   унизанным
многочисленными каплЯми пота от волнениЯ, которое  ничем,  кроме  этого,  не
выражалось, - рассказал ‚олоде историю доктора тука.  Ћн  сам  не  понимал,
почему он это сделал; он просто не мог больше молчать об  этом,  это  душило
его. Ћн знал, конечно, что, рассказываЯ это ‚олоде, он ничем не рискует.  Ќо
и ‚олодЯ не понимал так же, как Ђртур, что  могло  вызвать  это  необычайное
признание. ’еперь ‚олодЯ вспомнил эту историю - и с  тем  большим  вниманием
стал думать о ней, что она отвлекала его от мысли о †ермен.  -  „а,  Ќиколай
прав: проблем не существует, есть только чувства. Ќо Ќиколай не  знает,  что
они так же обманны и несущественны, как  проблемы,  что  они  тоже  вЯнут  и
изнашиваютсЯ, стареют и умирают. Њожно  любить  и  быть  неверным  -  вопрос
темперамента и случайности. Њожно быть джентльменом и никогда  не  совершить
ни одного дурного поступка - кроме одной биографической подробности: однажды
ночью, на парижской улице задушить  человека,  который  не  заслуживал  иной
участи. € вместе с тем ‚икториЯ несколько месЯцев  тому  назад  принадлежала
этому человеку и просила у него денег на квартиру, за которую ей нечем  было
платить. ЉакаЯ чудовищнаЯ, какаЯ невероЯтнаЯ вещь! Ќет, надо отказатьсЯ  раз
навсегда от иллюзии понЯть и привести хоть в какой-нибудь  порЯдок  все  эти
несовместимые и невероЯтно соединЯющиесЯ вещи.
 
                                   ----- 
 
     ‘уществование синтетических  концепций  невозможно.  ‚сЯкаЯ  логическаЯ
система  предполагает  рЯд  положительных  и  неизменных  величин,   вернее,
менЯющихсЯ лишь в известных пределах, - минимум и максимум, - как в  теореме
о пределе вписанных и описанных многоугольников.
     ќто говорил ‚олоде Ђлександр  Ђлександрович.  Ћн  находил  своеобразное
успокоение в этих формулах, в этой терминологии;  они  переставали  выражать
мнениЯ  о  психологии  или  эволюции  чувств,  они   становились   строгими,
самостоЯтельными  понЯтиЯми,  с  которыми  было  легче  действовать,  чем  с
ответами или желаниЯми Ђндрэ или сожалением по поводу того, что у  такого-то
человека мало денег и много неприЯтностей.
     - Њы должны найти абсолютное, -  и  Ђлександр  Ђлександрович  шагал  по
комнате, держа в руке библию.
     - ‡наете, Ђлександр Ђлександрович, мне иногда кажетсЯ, что у нас все  -
как номера в старинном ‘тамбуле. ‚ы  помните  номера  в  ‘тамбуле?  ЉажетсЯ,
вышло так, что, стремЯсь к  цивилизации,  константинопольскаЯ  администрациЯ
предложила гражданам перенумеровать дома и  ЯвитьсЯ  за  номерами.  ѓраждане
Явились, но каждый выбрал себе номер, который ему понравилсЯ, - и  прикрепил
его к своему  дому,  не  интересуЯсь  тем,  какой  номер  у  его  соседа.  €
получилось так, что улица начиналась со сто тридцать седьмого номера,  вслед
за которым шел двадцать четвертый, а потом одиннадцатый и семьдесЯт  третий.
’акаЯ же путаница в наших понЯтиЯх и чувствах. Ћн ne s'y reconnait plus  {их
не узнавал (фр.).}.
     - ђуда, руда, - сказал Ђлександр Ђлександрович. ‚олодЯ не понЯл.
     - Џочему руда?
     - Џотому что вы хотите абсолютных и очевиднейших вещей.  ‹юбовь  значит
любовь, голод значит голод, жажда значит жажда и ненависть значит ненависть.
ќто как металл - золотаЯ жила в камне. ђасплавьте это,  отделите  золото  от
камнЯ, это будет чистое чувство - и тогда это Џетрарка или ЏеснЯ Џесней.  Ќо
в жизни, ‚олодЯ, в каменном сплаве, это только блестит и исчезает.
     € Ђлександр  Ђлександрович,  который  всегда  думал  образами  и  самые
отвлеченные вещи сводил к изображениЯм, продолжал:
     - ЉаменистаЯ, пустыннаЯ  страна,  коричневые  скалы,  круглые,  лиловые
облака - понимаете,  ‚олодЯ?  €  ручей  с  золотым,  переливающимсЯ  дном  -
понимаете? € воздух высокий и чистый, как лед. ‚се точно профильтровано, все
настоЯщее. ‹юбовь значит любовь, жажда значит  жажда.  Ќо  надо,  чтобы  это
находилось за миллион верст, в идеальном воздушном оазисе, - чтобы  туда  не
проникало ничто извне. € тогда можно  было  "бы  -  там  -  понЯть  истинную
ценность вещей.
     - „а, да,  Ђлександр  Ђлександрович.  Џопробуйте  объЯснить  это  вашим
профессорам.
 
                                   ----- 
 
     ‚олодЯ встретил Ђлександра Ђлександровича  -  после  их  расставаниЯ  в
‘евастополе, девЯть лет тому назад, - в ‘орбонне, на лекции,  после  которой
он подошел к нему и заговорил. ќто была  лекциЯ  профессора  по  социологии,
которому весь мир представлЯлсЯ ветвистой сетью социальных систем, озарЯемых
в редкие минуты профессорского вдохновениЯ par  le  flambeau  de  la  verite
{светоч истины (фр.).}, факелом истины.  Љто-то  вошел,  открыв  дверь  -  с
десЯтиминутным  опозданием,  ‚олодЯ  повернул  голову  и  увидел  Ђлександра
Ђлександровича, которого нельзЯ было  не  узнать:  его  продолговатое  лицо,
нависшие над глазами веки и легкие, светлые волосы, точно  поднЯтые  ветром.
Ћн впервые пришел на лекцию по социологии  -  ‚олодЯ  знал  всех  слушателей
профессора уже несколько месЯцев. ђЯдом с ним сидела обычно девушка с  тугим
узлом черных блестЯщих волос, безжалостно скрученных над затылком; она  была
богата и красива, у выхода из университета ее ждал автомобиль, увозивший  ее
с волшебным серебрЯным хрустом на ту далекую улицу Џарижа, где  густо  цвели
каштановые  деревьЯ,  где  по  песочным  аллеЯм  проезжали  всадники,  точно
поЯвлЯющиесЯ из прошлого столетиЯ  и  смутно  двигающиесЯ  в  туманном  утре
двадцатого века; где  за  закрытыми  ставнЯми  громадных  окон  все  так  же
медленно струилась  давно  устаревшаЯ,  давно  ставшаЯ  несовременной  жизнь
последних  представителей  исчезнувшего  мира,  проводивших  дни  в  тЯжелых
старинных библиотеках с  книгами  старых  и  умных  писателей,  которые  так
страшно, так непоправимо ошиблись, создав навсегда рассыпавшуюсЯ  легенду  о
том, каким должен был  быть  мир.  ‘лушательница  профессора  неодобрительно
смотрела на ‚олодю, когда он улыбалсЯ в тех местах, где  профессор  допускал
лирические отступлениЯ вроде flambeau de la  verite  или  feu  sacre  de  la
Revolution {светоч истины или  свЯщенный  огонь  ђеволюции  (фр.).}.  ‚олоде
стоило  сделать  небольшое  усилие  памЯти,  и  тотчас  парижскаЯ  аудиториЯ
наполнЯлась  различными  людьми,  несущими   feu   sacre   и   вместо   рЯда
последовательных imparfaits du subjonctif  {глаголов  прошедшего  времени  в
сослагательном наклонении (фр.).}  профессора,  он  слышал  крики  солдат  и
выстрелы и удалЯющуюсЯ канонаду сражений и видел выжженные полЯ, разрушенные
дома, седого  почтенного  горожанина,  убитого  шальным  снарЯдом  у  своего
крыльца, в маленьком и тихом городе, где до  революции  не  было,  казалось,
ничего, кроме пасьЯнсов, зимы, внуков, бесконечной тЯжбы в местном суде, где
все звали друг друга по имени и отчеству и где не  существовало  незнакомых.
’ам было тихо, хорошо и скучно до той минуты, пока не вспыхнул le feu sacre,
неосторожно произносимый профессором, - уничтоживший эту жизнь и  осветивший
иначе  страшные  картины:  корчившихсЯ  от  ран   людей,   пылавших   домов,
неподвижных виселиц, точно заботливо сохраненных со времен Џугачева,  когда,
озарЯемые факелами, они медленно плыли по течению ‚олги,  грузно  качаЯсь  в
темноте исчезающего, смутного и страшного времени. € все-таки -  каждый  раз
‚олодЯ с силой произносил это слово  -  и  все-таки,  несмотрЯ  ни  на  что,
революциЯ была лучшим, что он знал, и революциЯ  ђоссии  представлЯлась  ему
как тЯжелый полет громадной страны сквозь ледЯной холод и тьму и  огонь.  Ќо
ни девушка,  ни  профессор  ничего  не  знали  об  этом:  они  знали  только
искусственные и игрушечные изображениЯ войн и революций, которые  изготовили
в спокойных кабинетах смешные и немного сумасшедшие ученые люди; изображениЯ
состоЯли из аналогий и параллелей, сравнений, сопоставлений и диаграмм, в то
времЯ как на самом деле не было ни аналогий, ни диаграмм, а  была  смерть  и
печаль и последнее человеческое - отчаЯнное или радостное - исступление.  Ќо
‚олодЯ ни с кем не  мог  поделитьсЯ  этими  мыслЯми,  потому  что  никто  из
присутствующих не знал ничего ни о революции, ни о виселицах, ни о Џугачеве.
’олько Ђлександр Ђлександрович, - который тоже заметил ‚олодю, - мог бы  его
понЯть. Љогда лекциЯ кончилась, ‚олодЯ быстро подошел к нему и  лишь  в  эту
минуту понЯл, как он рад его видеть.
     - Ђлександр Ђлександрович! ‘мотрю и глазам не верю.
     Ћн  крепко  жал  руку  Ђлександра  Ђлександровича  и   громко   говорил
по-русски. Ђлександр Ђлександрович не успевал ответить.
     - …сли бы вы знали, как Я  рад!  ЌастоЯщий,  живой,  русский  Ђлександр
Ђлександрович! Ђ помните ‘евастополь и Џриморский бульвар?
     ‚олодЯ почувствовал, пожав руку  Ђлександра  Ђлександровича,  что  есть
нечто, не изменившеесЯ, не испортившеесЯ за эти девЯть лет - Я так же, как в
‘евастополе, над бесконечной перспективой  —ерного  морЯ,  открывавшейсЯ  со
скалы, на которой они сидели летними жаркими вечерами, - здесь, в Џариже, за
тысЯчи верст от этих мест,  опЯть  точно  севастопольский  воздух  наполнЯет
грудь. € Ђлександр Ђлександрович, отвечаЯ на его мысль,  сказал,  проводЯ  в
воздухе ломаную линию - все тем же, давно знакомым движением:
     - Џомните, ‚олодЯ, как изгибаетсЯ бухта? € какой песок и густой кожаный
цвет листьев на деревьЯх? € какаЯ свобода! ќто мы с вами потерЯли. Ђ как ваш
брат?
     - †енат, отец семейства, процветает.
     Ћни шли по бульвару St. Michel. Ђлександр Ђлександрович рассказал,  что
он давно в Џариже, что он архитектор, что он закончил Ecole des Beaux  Arts,
- и пригласил ‚олодю прийти к нему поздно вечером.
     € потом часто, не  вечером,  а  ночью,  ‚олодЯ  приходил  к  Ђлександру
Ђлександровичу,  и  начинались  разговоры  -   о   неразрешимых   вещах,   о
невозможности жить  иначе  и  о  многом  другом.  Ћднажды  ‚олодЯ  рассказал
Ђлександру  Ђлександровичу   об   одном   из   своих   первых   романов   -в
Љонстантинополе, - героиней которого была гречанка, говорившаЯ по-английски,
Њэри. Ѓыл блестЯщий под луной Ѓосфор и ночное  купанье  и  после  купаньЯ  -
турецкий кофе.
     - Ћбидно, -  сказал  Ђлександр  Ђлександрович.  -  Ћбидно,  что  мы,  в
сущности, рабы грубейших, несовершеннейших вещей. џ подумал об этом,  слушаЯ
ваш рассказ.
     - „а, Ђлександр Ђлександрович.
     - ‚от вы говорите - море, ночной воздух, тело, рассекающее воду, и еще,
скажем, кофе и Њэри.
     - Њэри и кофе, Ђлександр Ђлександрович.
     - Њэри и кофе, если хотите. Ќо дело в том, что вам двадцать лет и  ваше
тело - идеальный механизм. Џоэтому вы влюблены и  вы  плывете  в  лирическом
океане: ваши движениЯ неутомимы, сильны  и  равномерны.  Ќо  вот  происходит
глупейшаЯ вещь: у вас заболевает селезенка или печень  или  еще  что-нибудь.
Љроме этого, ничто, казалось бы, не изменилось. € вот  весь  лиризм  идет  к
черту, и то, что было прекрасно вчера - и  вообще  прекрасно,  -  становитсЯ
скучным и ненужным.
     Ѓыло тихо: Ђндрэ лежала на  диване  и  внимательно  слушала,  с  трудом
понимаЯ русскую речь.
     -  €  возникает  вопрос,  все  тот  же  самый,  по-прежнему,   кажетсЯ,
неразрешимый: какова истиннаЯ ценность этих вещей и каково ее положение  вне
селезенки?  џ  хочу  освобождениЯ,  ‚олодЯ.  …сли  бы  мир  был  организован
рационально...
     - Љак termitiere? {муравейник (фр.).}
     - Љак termitiere? Џочему непременно как termitiere? Ќет,  нужно  только
правильное распределение функций. Ќужны ученые и производители, и  не  нужно
этой ужасной, мучительной смеси. ЏолнаЯ свобода, вы понимаете?
     -  Џонимаю.  ѓипертрофически  развитаЯ  голова  и  хилое  тело  ученых,
чудовищные тела производителей... Ќет, Ђлександр Ђлександрович, это было  бы
ужасно. € потом - что вы сделаете с женщинами?
     - †енщины настолько ближе  нас  к  правильному  распределению  функций,
‚олодЯ. Elles n'ont que tres peu de chemin a faire {€м надо совсем  недалеко
идти (фр.).}.
     - Ђлександр Ђлександрович! Ђ донна Ђнна, a lady Hamilton?
     - ‚олодЯ, ведь это все  театр.  ’Яжелый  занавес,  огромные  декорации,
тысЯчи глаз, оркестр и все остальное. Њы внушаем женщине сотни  лет  все  те
фантазии, по которым нас ведет наше вдохновение; мы создаем ее тысЯчу раз, и
она только следует за нами в нашем лирическом путешествии. Ќо ее  вообще  не
существует, это мы ее выдумали. „лЯ чего - Я не знаю; думаю,  что  ответ  на
этот вопрос лежит в области  скорее  физиологической,  онтологической,  если
хотите; объЯснение - в эволюции культурных форм, во  всЯком  случае  это  не
есть отдельно существующее божество, это даже почти не индивидуальность.
     - џ бы согласилсЯ с вами, Ђлександр Ђлександрович, если бы тому, что вы
говорите, не мог бы противопоставить неопровержимые доводы.
     - Љакие?
     - €сторические, Ђлександр Ђлександрович.
     - Voyons {‚идите (фр.).}, ‚олодЯ, ведь эти вещи  хрупки,  как  игрушки.
…сть историЯ - статистика; тогда  она  скучна  и  произвольна.  …сть  другаЯ
историЯ - это  роман,  то  есть  то  же  самое,  что  поэзиЯ.  џ  говорю  об
исторических методах, с которыми мы имеем дело. Ђ  историЯ  ђима,  например,
или вообще историЯ античного мира, это даже не статистика и  не  роман,  это
опера, ‚олодЯ. Џо крайней мере, в вашем и моем представлении.
     Ћн рисовал карандашом самые разные вещи; он точно издевалсЯ  над  ними,
заставлЯл их оживать на бумаге в своих видоизмененных,  мучительных  формах,
где сочетались его непогрешимое знание внешнего  мира  и  того  абстрактного
аспекта, в  котором  они  представлЯлись  его  чудовищному  воображению.  Ћн
рисовал скачущих лошадей с короткими  ногами  и  длинным,  вытЯнутым  телом,
деревьЯ неизвестной породы, выросшие в  стране  бреда  или  неведомой  людЯм
земли, слепых с  тревожно-мертвенным  выражением  лица.  ‚  ‘евастополе  ему
поручили расписать церковь: и вот на ее стенах поЯвились сиЯющие архангелы с
грешными женскими глазами, и деспотическое, каменное лицо ‘аваофа, и мутнаЯ,
сладострастнаЯ прелесть "единственной женщины, познавшей физическое единение
с Ѓогом".
     Њир  звучал  длЯ  него  двумЯ  десЯтками  первоначальных  мелодий,   он
пропускал их бесчисленные изменениЯ, он видел так много и быстро, что ему не
оставалось времени слушать.
     Џосле первых же  парижских  разговоров  с  Ђлександром  Ђлександровичем
‚олодЯ  Явственнее,  чем  когда-либо,  ощутил  тревогу  за  этого  человека.
Ђлександр Ђлександрович "душевно задыхалсЯ", как сказал ‚олодЯ Ќиколаю, рас-
сказываЯ об этих встречах. - Ћн слишком чувствителен, il  n'a  pas  la  peau
assez dure {у него недостаточно грубаЯ кожа (фр.).},  -  говорил  ‚олодЯ,  -
чтобы безболезненно переносить ту чудовищную нелепость, мерзость и идиотизм,
в которых протекает нормальнаЯ человеческаЯ жизнь. - Ќам  ничего,  а  он  не
может.
     ‚ирджиниЯ чрезвычайно любила порЯдок и не выносила  плохо  рассчитанных
или непредусмотренных вещей. ‚се должно было быть предвидено  до  мельчайших
подробностей, до цвета носового платка, до количества и размера  пуговиц  на
платье. ‡а стол надо было садитьсЯ  именно  без  четверти  восемь,  в  театр
выезжать бей двадцати пЯти девЯть; все событиЯ следовало обсудить заранее, и
при этом детально.
     ‡а две недели до пикника ‚ирджиниЯ начала беспокоитьсЯ о провизии:  что
надо взЯть и в каком количестве. ‚олодЯ стал спорить, говорЯ, что достаточно
нескольких сандвичей. Ќиколай настаивал на холодной телЯтине.  ‚ирджиниЯ  не
соглашалась ни на то, ни на другое; и, как  это  ни  было  странно,  в  этом
вопросе оказалось труднее столковатьсЯ, чем в споре о литературе или театре.
     ’огда Ќиколай нашел выход:
     - Ћставьте все заботы, Я это устрою. ‚ирджиниЯ,  ты  ничего  не  имеешь
против приглашениЯ мистера ‘вистунова?
     - ’ы прав, очень хорошо, - сказала ‚ирджиниЯ.
     - —то за нелепость? - спросил ‚олодЯ. - ‘вистунов и вдруг мистер. Љакой
же он, к черту, мистер, если он ‘вистунов? € кто он такой вообще?
     - Љак, ты не помнишь?  -  сказал  Ќиколай.  -  ќто  ‘вистунов,  ‘ережка
‘вистунов. Ћн у нас бывал - в ђостове и ‘евастополе. € Ќиколай объЯснил, что
‘ережа  женилсЯ  на  француженке  из  Љанады  и  что  историЯ   его   вообще
поучительна. Џо словам ЌиколаЯ, правдиво написаннаЯ  историЯ  ‘ережи  должна
была представлЯтьсЯ не как авантюра, не как  роман,  не  как  поэма,  а  как
бесконечно длинное меню. …сли среди товарищей ‘ережи  бывали  разногласиЯ  и
сомнениЯ по поводу того, что  им  ближе  и  интереснее  всего  -  социальные
вопросы, искусство или даже коммерциЯ, у ‘ережи  этих  сомнений  никогда  не
возникало: ему всегда было Ясно, что  и  общественные  вопросы  и  искусство
могут рассматриватьсЯ  только  как  вещи  второстепенные  и  несущественные.
ѓлавное же в его жизни - чему он никогда и ни при каких  обстоЯтельствах  не
изменЯл - был вопрос о том, что, как и в каком количестве есть.
     - Ѓыло что-нибудь  страшное  в  твоей  жизни?  -  спросил  его  однажды
Ќиколай, “ ‘ережи была круглаЯ голова, кожа розоваЯ  -  как  уши  маленького
поросенка, по определению ‚ирджинии  -  мечтательные;  черные  глаза,  очень
широкаЯ и высокаЯ грудь и крепкое короткое тело.
     - џ пережил необычайные, да, прЯмо страшные страданиЯ,  -  нахмурившись
при одном воспоминании об этом, сказал ‘ережа. - Ќечеловеческие. џ был болен
брюшным тифом, и мне не давали есть. џ был близок к самоубийству.
     € революциЯ, и война, и заграница,  все  это  представлЯло  длЯ  ‘ережи
сложную прелесть, смесь вкусов и запахов: запах сена и чуть-чуть подгоревшаЯ
полеваЯ каша; удалЯющаЯсЯ стрельба на окраине  деревни  и  холодное,  густое
молоко с белым хлебом и сотовым медом; ночной десант с морЯ и утреннЯЯ ловлЯ
крабов, которых он варил на костре, - и нежный их вкус, почти  мечтательный,
отличавшийсЯ от вкуса раков тем, что он заключал в себе еще влажную прелесть
морЯ. Џотом, в Љонстантинополе, ни с чем  не  сравнимый,  душистый  кебаб  в
греческом ресторане и  киевские  котлеты  -  с  маслом  внутри,  с  далеким,
облачным  вкусом  и  тугое,  старое  вино,  волшебно  густое  и  неповторимо
прекрасное. Џотом ‚ена, где в ресторане не подавали к столу хлеба,  то  есть
так просто не подавали, точно было естественно обедать без хлеба, -  и  где,
конечно, ‘ережа пробыл лишь несколько дней. € потом, наконец, Џариж. ‘начала
‘ережа мыл  тарелки  в  ресторане,  потом  стал  помощником  повара;  и  ему
предстоЯла бы несомненно блистательнаЯ кулинарнаЯ карьера, если  бы  в  этот
период своей жизни он  не  встретил  свою  будущую  жену.  Ћна  приехала  во
”ранцию,  недавно  овдовев,  из   канадских   просторов;   с   ‘ережей   она
познакомилась в кинематографе, где оказалась его соседкой. Ћн держал в  руке
бумажный мешочек с виноградом, - конечно, самым дорогим и самым лучшим  -  и
молча протЯнул его своей  соседке,  котораЯ  так  же  молча,  автоматическим
движением, взЯла самую большую кисть. - “ тебЯ, голубушка, губа не  дура,  -
тихо  сказал  ‘ережа  по-русски.  Ќа  третьей  кисти  началсЯ  разговор.  Џо
необъЯснимому совпадению, оказалось, что она так же любила есть, как  он,  -
toutes proportions gardees {в соответствующей пропорции (фр.).},  -  говорил
‘ережа с извинЯющейсЯ улыбкой. € через некоторое времЯ ‘ережа  женилсЯ.  ќто
произошло не сразу -  и  была  минута,  когда  брак  мог  расстроитьсЯ.  ќто
случилось вечером, после обеда в маленьком  ресторане  ‹атинского  квартала,
где готовили лучше всего в Џариже blanquette de  veau  {телЯтину  под  белым
соусом (фр.).}. ‘ережа провожал свою невесту домой,  дорогой  был  мрачен  и
нахмурен.
     - —то с вами? - спросила она.
     - ЊоЯ дорогаЯ, - сказал ‘ережа, - Я очень грустен.
     - Ќо по какой причине? ‚ы разлюбили менЯ?
     - Ћ, нет! - ‘только воспоминаний свЯзывали ‘ережу с этой женщиной -  за
такое  короткое  времЯ  тающее  мЯсо  поросенка  в  "Au  cochon   de   lait"
{"Џоросенок" (фр.).}, прохладный виноград  в  первый  вечер  их  знакомства,
дикаЯ утка, которую они однажды ели на Њонпарнасе, и этот blanquette de veau
{кусок телЯтины под белым соусом (фр.).}, вкус которого еще не исчез, еще не
растворилсЯ в воздухе,  и  губы  и  небо  ‘ережи  еще  хранили  это  хрупкое
воспоминание.
     - Ћ, нет!
     € он объЯснил, что не имеет права  женитьсЯ,  но  не  решалсЯ  об  этом
говорить, стремЯсь сохранить как можно  дальше  эту  очаровательную  иллюзию
счастьЯ. Ћна молчала.
     -  Ќо,  наконец,  что  же  это?  -  …й   вспомнилась   историЯ   одного
расстроившегосЯ брака - из-за того, что у  жениха  оказалсЯ  туберкулез.  Ќо
‘ережа был так здоров, и это