ѓайто ѓазданов. Џанихида

Ћцените этот текст:
ѓайто ѓазданов. Џанихида

---------------------------------------------------------------
OCR, Spellcheck: ‚Ячеслав ђумЯнцев - "Ћ'хай!", 27.04.2000
Ћ замеченных ошибках mailto:syao_l@chat.ru
---------------------------------------------------------------

ЏЂЌ€•€„Ђ

ќто было в жестокие и печальные времена немецкой оккупации Џарижа.
‚ойна захватывала все большие и большие пространства. ‘отни тысЯч людей
двигались по замерзшим дорогам ђоссии, шли бои в Ђфрике, взрывались бомбы в
…вропе. Џо вечерам Џариж погружалсЯ в ледЯную тьму, нигде не горели фонари и
не светились окна. ’олько в редкие зимние ночи луна освещала этот замерзший,
почти призрачный город, точно созданный чьим-то чудовищным воображением и
забытый в апокалипсической глубине времен. ‚ многоэтажных домах, которые
давно перестали отапливатьсЯ, стоЯла ледЯнаЯ сырость. Џо вечерам в квартирах
с плотно завешенными окнами зажигались стеклЯнные доски аппаратов радио и
сквозь треск глушениЯ раздавалсЯ голос: "Ici Londres. Voici notre bulletin
d'information..." 1
‹юди были плохо одеты, на улицах было мало народу, автомобильное
движение давно прекратилось, по городу ездили в экипажах, запрЯженных
лошадьми, и это еще усиливало то впечатление трагической неправдоподобности
происходЯщего, в котором жила всЯ страна в течение нескольких лет.
‚ те времена Я пришел однажды в небольшое кафе, в одном из предместий
Џарижа, где у менЯ было свидание со случайным знакомым. ќто было вечером,
лютой зимой сорок второго года. ‚ кафе было много народа. “ стойки хорошо
одетые люди - шарфы, меховые воротники, выглаженные костюмы - пили коньЯк,
кофе с ромом и ликеры, ели бутерброды с ветчиной, которой Я давно не видал.
џ узнал потом, чем объЯснЯлась эта ветчина, этот коньЯк и все остальное:
завсегдатаЯми кафе, в которое Я случайно попал, были русские, занимавшиесЯ
черной биржей. „о войны, в мирные и сытые времена, большинство этих людей
были безработными - не потому, что не находили работы, а оттого, что не
хотели работать из какого-то непонЯтного и упорного нежеланиЯ жить так, как
жили все другие: ходить на завод, снимать комнату в плохой гостинице и
получать жалованье раз в две недели. ќти люди жили в состоЯнии хронического
и чаще всего бессознательного бунта против той европейской действительности,
котораЯ их окружала. Њногие из них проводили ночи в деревЯнных бараках,
сколоченных из досок и мрачно черневших на лохматых пустырЯх парижских
окраин. Ћни знали все ночлежные дома Џарижа, скудный желтый свет над
железными кроватЯми огромных дортуаров, сырую прохладу этих мрачных мест, их
постоЯнную кислую вонь. Ћни знали Ђрмию ‘пасениЯ, притоны и нищие кафе place
Maubert, куда сходились собиратели окурков, оцепенелый сон на скамейках
подземных станций метро и бесконечные блужданиЯ по Џарижу. Њногие изъездили
и исходили французскую провинцию - ‹ион, Ќицца, Њарсель, ’улуза, ‹илль.
€ вот после того, как немецкаЯ армиЯ занЯла больше половины французской
территории, в жизни этих людей произошли необыкновенные изменениЯ. €м была
дана внезапнаЯ и чудеснаЯ возможность разбогатеть - без особенных усилий и,
в сущности, почти не работаЯ. ЌемецкаЯ армиЯ и учреждениЯ, свЯзанные с ней,
покупали оптом, не торгуЯсь, все товары, которые им предлагались: сапоги и
зубные щетки, мыло и гвозди, золото и уголь, одежду и топоры, провода и
машины, цемент и шелк - все. ќти люди стали посредниками между немецкими
покупателЯми и французскими коммерсантами, продававшими свои товары. € как в
арабской сказке, вчерашние безработные разбогатели.
Ћни жили теперь в теплых квартирах, из которых уехали их бывшие
хозЯева, оставив картины непонЯтного содержаниЯ, хорошие ковры и удобные
кресла. Ћни носили на руке золотые часы с золотыми браслетами, на их пальцах
были кольца с настоЯщими драгоценными камнЯми. “ каждого из них в прошлом
была сложнаЯ жизнь - города, дороги и улицы в различных странах, огромные
расстоЯниЯ, которые они прошли пешком, - и вот теперь они дошли до того, о
чем никогда не могли мечтать.
џ познакомилсЯ сначала с одним из них, ѓригорием ’имофеевичем,
худощавым немолодым человеком с глубоко сидЯщими глазами и острым
подбородком. џ встретил его у моего друга, бывшего певца, выступавшего в
свое времЯ в кабаре и кафе. Ќо в те времена, когда Я его знал, все это
отошло в прошлое. Ћн был тЯжело болен чахоткой и редко вставал с кровати. Ќо
каждый раз, когда Я приходил к нему, он снимал худыми руками со стены
огромную гитару, звучавшую, как роЯль, и пел своим глубоким голосом, на
котором удивительным образом совершенно не отразилась его болезнь,
всевозможные романсы и песни - и менЯ поражало богатство его репертуара.
ѓригорий ’имофеевич знал его с детства, оба они были родом из какого-то
маленького города под Ћрлом. ѓригориЯ ’имофеевича никто, кроме менЯ, никогда
не называл по имени и отчеству, и был он всегда ѓриша ; или ѓришка. Џевца,
наоборот, никто не называл по имени, все звали ‚асилием €вановичем.
- ‚от, ‚асилий €ванович, купил Я, значит, картину, - говорил как-то
ѓриша. - џ тебе, между прочим, жареную курицу принес.
- ‘пасибо, - сказал ‚асилий €ванович. - Љакую же ты картину купил,
ѓриша?
- Љартина, ‚асилий €ванович, не простаЯ. „еньги за нее такие заплатил -
вспомнить страшно. Ќо сюжет уж очень роскошный.
- —то же там нарисовано?
- €зображен там, ‚асилий €ванович, огромный орел, и куда-то он летит, а
у него на спине, понимаешь, такой молодой юноша, которого он вроде как
уносит. Ќе совсем понЯтно, правда, но орел, Я тебе скажу, лучше не бывает.
Њного раз Я эту картину рассматривал - и каждый раз одно и то же:
замечательнаЯ картина, ничего не скажешь.
- Ђ какого художника?
- ќтого Я не знаю, - сказал ѓриша. - Љакой-то очень знаменитый. Њне
продавец фамилию сказал, Я забыл. ’олько помню, он сказал, что по сравнению
с ним ђепин, говорит, это просто бревно. € название картины сказал, но Я,
знаешь, его как-то даже не слушал, до того у менЯ дыхание захватило.
џ видел потом эту картину в квартире ѓриши: это была копиЯ
рубенсовского "ЏохищениЯ ѓанимеда".
Љартины, впрочем, покупали все или почти все клиенты этого кафе, так
же, как они покупали золотые вещи или монеты. “ этих людей, у которых
никогда ничего не было, вдруг пробудилось какое-то порывистое и
беспорЯдочное стЯжательство, никогда, впрочем, не принимавшее западной формы
механического накоплениЯ денег. Ќо тратили они еще больше, тратили без толку
и зрЯ, с какой-то особенной нелепостью. Џомню одного из них, высокого и
унылого человека с черной бородой; звали его ‘пиридон €ванович. Ћн стоЯл в
кафе и пил коньЯк. Џо улице в это времЯ проходил стекольщик, кричавший
заунывным голосом:
- Vitrier! Vitrier! 2
- Ќе могу Я этого крика слышать, - сказал ‘пиридон €ванович. - Ќе могу,
нервы не те. € ведь без толку кричит, ну кому он нужен?
‘ улицы опЯть донессЯ крик:
- Vitrier! Vitrier!
‘пиридон €ванович выбежал из кафе, подошел к стекольщику и сказал ему
по-русски:
- Ќе надрывай ты мне душу, •риста ради, замолчи! ‘колько все твое
барахло стоит?
Џотом, спохватившись, он повторил свой вопрос на ломаном французском
Языке. “дивленный стекольщик, помЯвшись, ответил. ‘пиридон €ванович вынул
бумажник, заплатил столько, сколько стоил весь товар, подождал, пока
стекольщик уйдет, и вернулсЯ к стойке допивать свой коньЯк, который как-то
особенно звучно булькал и переливалсЯ в его горле, сопровождаемый движением
острого кадыка.
- ‚есь день маешьсЯ, - бормотал ‘пиридон €ванович, - с утра
неприЯтности, того не доставили, там товару не оказалось, а тут еще душу
человек надрывает. ’олько вечером и отдохнешь. Џридешь домой, зажжешь
отопление и лЯжешь в кровать. ‹ежишь и думаешь: дорвалсЯ, ‘пиридон €ванович,
дошел, наконец. Ћтдохнуть нам, ребЯта, нужно, а не со стекольщиками лаЯтьсЯ,
отдохнуть.
- Ќа том свете отдохнешь, ‘пиридон €ванович, - сказал ‚олодЯ,
атлетический мужчина лет сорока, специалист по золоту. - ‘текольщиков там, Я
так полагаю, не должно быть, какие там стекла? только облака да ангелы,
больше ничего.
- € золота тоже нету, - сказал один из посетителей
- ќто еще неизвестно, - сказал ‚олодЯ. - џ как-то был в соборе
Џарижской Ѓогоматери, там кружка висит длЯ пожертвований. ‘мотрю, а на ней
написано: "длЯ душ, находЯщихсЯ в чистилище". ‡начит, в чистилище какие-то
средства поступают.
- ќто их католическое дело, - сказал ѓригорий ’имофеевич. - „еньги-то,
конечно, идут на церковь, чтобы молились здесь за тех, которые, как они
думают, должны быть в чистилище. Ќо это ты прав, странно, конечно, написано.
џ особенно почему-то запомнил этот день, когда ‘пиридон €ванович
произносил свой монолог - хриплый звук его голоса, движение кадыка на его
худой и длинной шее и эти слова - отдохнуть нам, ребЯта, нужно, - запомнил
выражение его пьЯных и усталых глаз, зимние сумерки и смесь алкогольных
запахов в кафе.
Ђ когда ѓригорий ’имофеевич вышел, ‚олодЯ сказал мне:
- Ќапрасно это Я о том свете заговорил, помолчал бы лучше. Ѓоюсь Я за
ѓришу, всем нам его жаль. •ороший человек, только не жилец он, давно у него
чахотка.
Џотом ‚олодЯ заговорил о своих делах. ђазговор его, как всегда, был
переполнен техническими терминами - проценты, сплавы, караты, то или иное
гранение камней. Ѓыло Ясно, что врЯд ли он мог, за короткое времЯ, которое
прошло с того днЯ, когда немцы занЯли Џариж, усвоить все эти вещи. Љогда Я
его спросил однажды, откуда у него такие познаниЯ, он ответил, что его
всегда интересовало все, что касалось золота и драгоценностей. „о войны он,
как и все его друзьЯ по кафе, бывал чаще всего безработным и нередко
бездомным. Ќо он проводил целые часы перед витринами ювелирных магазинов на
rue de la Paix, читал со словарем какие-то технические книги, знал, при
какой температуре плавитсЯ тот или иной металл, в каких отраслЯх
промышленности нужна платина - и этот оборванный в те времена и почти нищий
человек мог бы быть экспертом ювелирного дела. Ќо до войны его интерес ко
всему этому носил совершенно бескорыстный характер, и он никогда не
представлЯл себе, что наступит день, когда это витринное и недостижимое
золото вдруг окажетсЯ в его руках. Џо его словам, он только раз встретил
достойного собеседника, который знал все это так же хорошо, как он: это был
голландец с белокурой бородой и голубыми глазами, известный взломщик
несгораемых шкафов, с которым ‚олодЯ просидел несколько часов в общей камере
–ентральной парижской тюрьмы, куда попал за бродЯжничество - то есть за то,
что у него не было ни денег, ни постоЯнного адреса.
ѓлЯдЯ на ‚олодю, Я нередко возвращалсЯ к мысли о том, насколько условны
могут быть так называемые социальные различиЯ: этому бездомному человеку
следовало бы быть собственником крупного ювелирного магазина где-нибудь на
rue du Faubourg St.Honore.
„ругие посетители кафе, друзьЯ ‚олоди и ѓригориЯ ’имофеевича, были
лишены такой резко выраженной индивидуальности. ‚се они много пили, тратили
деньги, не считаЯ, у большинства были жены или любовницы очень определенного
типа - ретушированной фотографии с обложки дамского журнала, блондинки в
меховых шубах, купленных по знакомству у какого-то отчаЯнного евреЯ, который
уже отправил свою семью в безопасное место и теперь, рискуЯ жизнью,
распродавал все, что у него осталось от его мехового магазина. ‚есь день
клиенты кафе проводили в ожидании очередной партии товара и в телефонных
разговорах, а вечером играли в карты, проигрываЯ и выигрываЯ крупные суммы.
ѓригорий ’имофеевич мне говорил:
- †иву Я теперь хорошо, конечно. Ќо только вижу, что раньше Я
неправильно мечтал. ‚от, например, помню Я одну ночь в ‹ионе, зимой. „енег
нет, работы нет, комнаты нет. Ќочевал Я на постройке, все-таки крыша, хоть
дождь не заливает. •олодно, накрытьсЯ нечем. ‹ежал Я тогда, знаете, на
досках, не мог заснуть - никак не согретьсЯ - и мечтал. ‚от, думаю,
квартирку бы вам, ѓригорий ’имофеевич, с центральным, черт возьми,
отоплением, кроватку бы с простынЯми. Ђ вечером жена ужин подает: колбаса,
закуска, бифштексы. ‚от это была бы жизнь.
ѓлаза его стали задумчивыми.
- Ђ вышло, что все это неправильно. Ќе в этом дело. ‚ернее, не только в
этом. ‚ чем - не знаю, только знаю, что не в этом. ’еперь у менЯ все это
есть: и квартира, и обед, и жена, и даже ванна - живи, не хочу. Ќо
оказываетсЯ, все это не то. џ так теперь думаю. ‚от попадет человек в беду,
например, или, скажем, в нищету. …му, дураку, кажетсЯ, что это самое
главное. Ќе будь этой нищеты, все было бы хорошо. Ќу ладно. ‚зЯли его и как
в сказке одели, обули, дали ему квартиру и все остальное и говорЯт - ну,
теперь живи, будь счастлив. Ђ где же его взЯть, счастье-то? ‚ ванне, что ли?
‚от на руке у менЯ золотые часы "Longines", у ‚олоди купил. ‡аплатил Я за
них столько, сколько в прежнее времЯ за полгода не прожил бы. ‘мотрю на
стрелки - что они говорЯт? Ђ говорЯт они Ясно что: вам, ѓригорий ’имофеевич,
мы времЯ отсчитываем. Ѓыло пЯть, а теперь шесть часов. ‡начит, часом меньше
вам жить осталось.
Ћн, действительно, посмотрел на свои часы.
- ‘емь часов? …ще часом меньше. Ќо это менЯ не пугает. Њне одного жаль:
столько лет прожил, а так и не понЯл, в чем же счастье человеческое? Ќу,
хорошо - согрелсЯ, закусил, выпил. Ђ дальше?
Љак-то случилось, что Я не приходил в это кафе около двух недель. ‡атем
пришел - поздним февральским вечером. ѓригориЯ ’имофеевича не было, и когда
Я спросил, что с ним, мне сказали, что он болен, лежит. џ пошел к нему, он
жил неподалеку.
Ћн лежал в постели, исхудавший и небритый, глаза у него были горЯчие и
печальные. Ќад его кроватью, под зажженной люстрой, крыльЯ рубенсовского
орла отливали синеватым светом. џ спросил его, как он себЯ чувствует, он
ответил, что плохо.
- ЋдеЯло уже кажетсЯ тЯжелым, - сказал он, - это последнее дело. Љонец
мне пришел. “мру - и так и не пойму, чего же мне в жизни было нужно.
Ћн умер ночью, через три днЯ после того, как Я у него был. ‚олодЯ
сказал мне:
- ‘кончалсЯ ѓригорий ’имофеевич. ‡автра хоронить будем, отслужим
панихиду. Џридете? Ћтпевание будет на квартире ѓригориЯ ’имофеевича, в
четыре часа днЯ.
‚олодЯ никогда не называл ѓригориЯ ’имофеевича иначе, как ѓришей или
ѓришкой, Я даже не был уверен, что он знает его отчество. € теперь
получалось впечатление, что вот жил ѓриша, а умер другой человек, ѓригорий
’имофеевич. Ќа следующий день, когда Я пришел, Я увидел, что всЯ квартира
ѓригориЯ ’имофеевича была заставлена венками цветов. ѓде ‚олодЯ достал эти
цветы, в феврале месЯце сорок третьего года, в голодном Џариже, и сколько
они стоили, этого Я не мог себе представить. ‚се посетители кафе, друзьЯ
ѓригориЯ ’имофеевича, были уже там, у всех были те изменившиесЯ, почти
неузнаваемые лица, которые бывают у людей в этих обстоЯтельствах.
- †дем батюшку, - тихо сказал ‚олодЯ. Ѓатюшка, старый человек с
хрипловатым от простуды голосом, приехал через четверть часа. Ќа нем была
поношеннаЯ рЯса, вид у него был печальный и усталый. Ћн вошел,
перекрестилсЯ, губы его беззвучно произнесли какую-то фразу. ‚ гробу,
покрытом цветами, лежало тело ѓригориЯ ’имофеевича, одетое в черный костюм,
и мертвое его лицо смотрело, казалось, в то небо, куда поднимаетсЯ орел,
уносЯщий ѓанимеда.
- €з каких мест покойный? - спросил свЯщенник.
‚олодЯ ответил - такого-то уезда, Ћрловской губернии.
- ‘осед, значит, - сказал батюшка. - џ сам оттуда же, и тридцати верст
не будет. ‚от беда, не знал Я, что землЯка хоронить придетсЯ. Ђ как звали?
- ѓригорий.
‘вЯщенник молчал некоторое времЯ. ‚идно было, что эта подробность - то,
что покойный был из тех же мест, что и он, - произвела на него особенное
впечатление. Њне показалось, что он, может быть, подумал - вот и до наших
очередь дошла. Џотом свЯщенник вздохнул, снова перекрестилсЯ и сказал:
- Ѓудь бы другие времена, Я бы по нем настоЯщую панихиду отслужил,, как
у нас в монастырЯх служат. „а только вот голос у менЯ хриплый, одному мне
трудно, так что тут дай Ѓог хоть короткую панихиду совершить. Њожет быть,
кто-нибудь из вас все-таки поможет, подтЯнет? поддержит менЯ?
џ взглЯнул на ‚олодю. ‚ыражение лица у него было такое, каким Я себе
никогда не мог бы его представить - трагическое и торжественное.
- ‘лужите, батюшка, как в монастыре, - сказал он, - а мы вас поддержим,
не собьемсЯ.
Ћн обернулсЯ к своим товарищам, поднЯл вверх обе руки повелительным и
привычным, как мне показалось, жестом, - свЯщенник посмотрел на него с
удивлением, - и началась панихида.
Ќигде и никогда, ни до этого, ни после этого Я не слышал такого хора.
—ерез некоторое времЯ всЯ лестница дома, где жил ѓригорий ’имофеевич, была
полна людьми, которые пришли слушать пение. •рипловатому и печальному голосу
свЯщенника отвечал хор, которым управлЯл ‚олодЯ.
"‚оистину суета всЯческаЯ, житие же сень и соние, ибо всуе мЯтетсЯ всЯк
земнородный, Яко же рече Џисание: егда мир приобрЯщем, тогда во гроб
вселимсЯ, иде же вкупе цари и нищие".
€ затем опЯть это беспощадное напоминание:
"’аков живот наш есть: цвет и дым и роса утреннЯЯ воистину: придите ибо
узрим на гробех Ясно, где доброта телеснаЯ; где юность; где суть очеса и
зрак плотский; всЯ увЯдоша Яко трава, всЯ потребишасЯ".
Љогда Я закрывал глаза, мне начинало казатьсЯ, что поет чей-то один
могучий голос, то понижающийсЯ, то повышающийсЯ, и его звуковое движение
заполнЯет все пространство вокруг менЯ. Њой взглЯд упал на гроб, и в эту
минуту хор пел:
"Џлачу и рыдаю, егда помышлЯю смерть и вижу во гробе лежащую, по образу
Ѓожию созданную нашу красоту - безобразну, бесславну, не имеющую вида".
Ќикогда панихида не казалась мне такой потрЯсающей, как в этот
сумрачный зимний день в Џариже. Ќикогда Я не чувствовал с такой судорожной
силой, что ни в чем, быть может, человеческий гений не достигал такого
страшного совершенства, как в этом сочетании раскаленных и торжественных
слов с тем движением звуков, в котором они возникали. Ќикогда до этого Я не
понимал с такой пронзительной безнадежностью неудержимое приближение смерти
ко всем, кого Я любил и знал и за кого возносилась та же молитва, которую
пел хор:
"‘о свЯтыми упокой..."
€ Я думал, что в этот страшный час, который неумолимо придет и длЯ
менЯ, когда перестанет существовать все, ради чего стоило - быть может -
жить, никакие слова и никакие звуки, кроме тех, которые Я слышал сейчас, не
смогут выразить ту обреченность, вне которой нет ни понЯтиЯ о том, что такое
жизнь, ни представлениЯ о том, что такое смерть. € это было самое главное, а
все остальное не имело значениЯ.
"‚си бо исчезаем, вси умрем, цари же и кнЯзи, судьи и насильницы,
богатые и убогие и все естество человеческое".
€ над умершим будут звучать эти же раскаленные, как железо, слова.
Љогда отпевание кончилось, Я спросил ‚олодю:
- Ћткуда это все у вас? Љаким это чудом все вышло, как вы составили
такой хор?
- „а просто так, - сказал он. - Љто в опере когда-то пел, кто в
оперетке, кто просто в кабаке. € все в хоре пели, конечно. Ђ уж церковную
службу мы с детства знаем - до последнего вздоха.
‡атем гроб с телом ѓригориЯ ’имофеевича закрыли, вынесли, поставили на
катафалк и увезли на кладбище, за город. Џотом наступили февральские
сумерки, потом Џариж погрузилсЯ в свою обычную длЯ этого времени ледЯную
тьму, и эта ночь заволокла собой все, что только что происходило. € после
того, как прошло некоторое времЯ, мне начало казатьсЯ, что ничего этого
вообще не было, что это было видение, кратковременное вторжение вечности в
ту случайную историческую действительность, в которой мы жили, говорЯ чужие
слова на чужом Языке, не знаЯ, куда мы идем, и забыв, откуда мы вышли.

Џђ€Њ…—ЂЌ€џ

1 "ѓоворит ‹ондон. ‚ эфире наш информационный бюллетень..." (фр.)
2 - ‚ставлЯем стекла! ‚ставлЯем стекла! (фр.)

Last-modified: Fri, 12 Jan 2001 11:45:45 GMT
Ћцените этот текст: