блестели.
   ‚озле самого порта перед ним резко затормозил маленький синий
автомобильчик, и тотчас же на ‚олодином пути, дыша ему в лицо крепкой
смесью ситары и алкоголЯ, оказалсЯ один из тех - с буквой "Џ" на мундире,
который только что записывал в свои блокноты его рассказ о ‹айонеле
Ќевилле.
   - …ще два слова, док! - сказал он, вытаскиваЯ из машины дождевик.
   - Њне некогда! - устало вздохнул “стименко.
   - ‡десь неподалеку есть отличный бар!
   - ‚се это ни к чему, - сказал ‚олодЯ. - € вы сами это отлично
понимаете. ‚ы все думаете и рассуждаете, как этот ’орпентоу.
   ‹ошадиное, зубастое лицо журналиста было мокро от дождЯ.
   - ќто вы хватили! - сказал он. - ќто, пожалуй, слишком круто. ‚
нынешней войне мы делаем одно и то же дело.
   - ‚ нашем военном уставе есть положение, которое вам следует запомнить,
- сказал “стименко. - €наче вы ничего не поймете. џ постараюсь перевести
его вам на памЯть...
   €, помедлив, он произнес:
   - "“прека заслуживает не тот, кто в стремлении уничтожить врага не
достиг цели, а тот, кто, боЯсь ответственности, осталсЯ в бездействии и не
использовал в нужный момент всех сил и средств длЯ достижениЯ победы".
   †урналист молчал.
   - ‚ам понЯтно?
   - ќто слишком политика!
   - ќто относитсЯ ко всему, - с силой и злобой произнес “стименко. - €
если вам угодно, к истории смерти ‹айонела Ќевилла - тоже. ђазберитесь во
всем этом и подумайте на досуге, если вам это позволит ’орпентоу.
   €, обойдЯ журналиста, словно он был столбом, “стименко вошел в порт. Ђ
когда он вернулсЯ на пароход, его так трЯсло, что тетЯ ЏолЯ поднесла ему в
буфетной стопку водки, чтобы он успокоилсЯ.
   - Ђ нас между тем и не собираютсЯ грузить, - сказал ‚олоде
Џетроковский, заглЯнув в буфетную. - ‡наете, что они считают? Ћни считают,
что нам надо отдохнуть после рейса. Ќикто так не обеспокоен состоЯнием
нашей нервной системы, как союзнички. ‘умасшедшей доброты люди...
   - —тоб им повылазило! - сказала тетЯ ЏолЯ. - “же "белой головки" совсем
почти ничего не осталось, с утра делают нам визиты, и не то чтобы сэндвичи
с икрой, а из банки хватают ложками.
   - Ђ вы не давайте! - посоветовал Џетроковский. - ‚ы сами тут сэндвичи
делайте - муцупусенькие...
   - ‘ нашим капитаном не дашь!
   Љ следующему вечеру цинковый гроб погрузили на "Љаталину", чтобы
переправить тело в тот самый склеп, о котором рассказывал Ќевилл. ‚
кают-компании "Џушкина" английские офицеры из конвоЯ пили водку и
закусывали икрой. ‘тарший офицер сказал речь о беспримерном мужестве
Љрасной, ‘оветской союзнической армии и флота. Љапитан Ђмираджиби сидел с
полузакрытыми глазами, пепельно-бронзовое лицо его казалось мертвым,
только одно веко дергалось.
   - ‘мерть немецким оккупантам! - сказал он по-английски и поднЯл рюмку.
€менно в эту секунду Џетроковский ввел в кают-компанию леди Ќевилл.
ѓлазами она сразу нашла ‚олодю. Ћна была одна, эта старуха, и с ее
прорезиненного плаща стекал дождь. …е мокрое лицо было еще белее
вчерашнего.
   - џ не знаю, - сказала она, растерЯнно оглЯдываЯ вставших перед ней
офицеров. - џ не знаю... џ шла сюда...
   Ћна даже попыталась улыбнутьсЯ, и в этой улыбке вдруг мелькнул ‹ью - то
же гордое и страдальческое выражение.
   - Ќемного виски, леди, и вы согреетесь, - сказал Ђмираджиби. - ‚ы
просто устали и продрогли...
   ‚олодЯ подошел ближе к ней, и она быстро взглЯнула на него.
   - „а, - произнесла она своим ломким, растерЯнным голосом. - џ вчера не
поблагодарила доктора. џ не понЯла вчера. Ќо потом, ночью, Я понЯла. ќто
был ‹ью, конечно, это был мой мальчик - ‹ью. Ћн... никогда не лгал!
   €, словно что-то потерЯв, она стала шарить по карманам своего плаща.
   - ‹екарство? - спросил ‚олодЯ.
   - Ќет! - болезненно поморщившись, ответила она. - Ќет, не лекарство.
   €, развернув листок мокрой бумаги, достала фотографию и протЯнула ее
‚олоде. ”отографиЯ тоже была мокраЯ и очень блестела, и, наверное оттого,
что на лицо юного ‹айонела упала каплЯ влаги, оно казалось совсем живым и
винт самолета за его плечами тоже казалсЯ настоЯщим. Ћни как бы были в
дожде - мальчик и самолет - и оба ждали, когда очиститсЯ небо.
   - ‚от! - сказала леди Ќевилл и крепко согнула пальцы ‚олоди на
фотографии сына, как бы даваЯ ему этим понЯть, что карточка - его. - Ђ
теперь еще молитву, и Я уйду! Ѓольше Я ничего не могу!
   Ѓез кровинки в лице, она помолчала немного, как бы вспоминаЯ, еще
взглЯнула на ‚олодю, на Ђмираджиби, на других - и здесь, у стола, над
икрой и водкой, над пепельницами и папиросами, над бутылками соков и
сифонами содовой, сухо, четко и бесстрастно прочитала старую молитву
морЯков.
   - Ћ боже! - слышал ‚олодЯ. - ’ы разверзаешь небеса и укрощаешь морЯ, ты
направлЯешь течение вод в водоемах от малого до великого, ты повелитель до
скончаниЯ веков, прими, о боже, под защиту свою людей, которые служат тебе
во флоте твоем. ‘охрани их от страха в море, повели им вовеки не
испугатьсЯ врага, дабы могли они навсегда законно плавать в морЯх, и тем
самым чтобы слуги твои, о господи, на островах твоих могли в мире и
спокойствии служить тебе и радоватьсЯ чудесам земли, наслаждатьсЯ плодами
своего труда и с благодарностью прославлЯть имЯ твое, равно как и свЯтое
имЯ €исуса •риста. Ђминь!
   - Ђминь! - подтвердили офицеры королевского флота.
   - Ђминь! - отдельно, тонким голосом сказал старший офицер.
   Љапитан Ђмираджиби и ‚олодЯ проводили старуху до трапа. Ќад портом
ђейкьЯвик шумел дождь. ‚низу на причале постукивал мотором черный
"кадиллак".
   - Ћни менЯ уже отыскали, - сказала со своей странной полуулыбкой леди
Ќевилл. - Ќо Я ведь совсем не сумасшедшаЯ!
   Ђ в десЯть часов "Љаталина", взвыв мощными моторами, оторвалась от
воды, сделала прощальный круг над портом и легла курсом на ‹ондон.


   ‚от как это все произошло - рождение и смерть человека.
   Џотом с каждым днем увеличивалось расстоЯние, отделЯющее ‚олодю от тех
горьких дней, но странно: многое совершенно исчезло из памЯти, а девочка,
страдающаЯ девочка, которой так хотелось походить на храброго мальчишку,
так и не могла растворитьсЯ во времени.
   € рассказать и объЯснить все это никому, кроме ‚ари, он не мог, а ‚ари
не было, не было, не было!


   <b>…‘’њ Ѓ‹€‡ Љ€…‚Ђ ЃЋ‹њЌ€–Ђ...</b>

   “ командующего сидели английские адмиралы и высшее начальство того
конвоЯ, с которым возвратилсЯ "Џушкин". ’ЯжелаЯ дверь часто открывалась, и
тогда в приемной слышны были возбужденные голоса союзников и
неприЯзненные, короткие, резкие реплики командующего. Ђдъютант в очень
коротком кителе со старательным и прилежным выражением лица почтительно
захлопывал дверь, и вновь в приемной делалось тихо и торжественно, только
слышно было, как посвистывает ветер в сопках, там, за большим окном, да
перелистывает бумаги в папке заваленный делами сытенький адъютант.
   —асы пробили два, когда союзники ушли. ‚олодЯ заметил, что адмирал,
который был пониже ростом, миновал приемную багровый, не поднимаЯ глаз. Ђ
идущий следом за ним сутуловатый голубоглазый старичок - капитан первого
ранга - сказал громко, видимо не сообразив, что его могут понЯть русские,
очень четко, с бешенством в голосе:
   - Ѓудь проклЯт тот день, когда Я стал военным морЯком!
   „ругие англичане на него обернулись, но он только отмахнулсЯ от их
кудахтающих возгласов и исчез в коридоре. Ќа столе у адъютанта зажглась
лампочка, и “стименко вошел в кабинет, где сизо-серыми волнами плавал дым
трубочного и сигарного табака и где официантка ‡оЯ из салона собирала на
поднос чайные стаканы и не доеденные гостЯми бутерброды. Љомандующий
сердито открывал окно. Ћстановившись у двери, ‚олодЯ успел заметить его
еще сдвинутые гневно брови и руку, котораЯ срывалась с оконной задвижки.
   - ‡дравствуйте, майор, - сказал адмирал, распахнув наконец окно и
садЯсь на подоконник. - €дите сюда, а то задохнешьсЯ у менЯ после
дружественной беседы. ‘адитесь. Ћтдохнули?
   Ћн говорил быстро, видимо еще не остыв от "дружественной беседы", лицо
его горело, и глаза поблескивали недобрым светом. “стименко доложил все,
что положено по форме, адмирал кивнул, еще раз пригласил сесть. Ќекоторое
времЯ он смотрел вдаль, на залив, потом складка меж его бровей
разгладилась, глаза заблистали так свойственным ему выражением сердитого
юмора, и он вдруг спросил:
   - ‚ы, доктор, "‡аколдованное место" ЌиколаЯ ‚асильевича ѓоголЯ давно
читали?
   - „авно, товарищ командующий.
   - ’ам есть такой неудачный дед, клады все ищет, - глЯдЯ в глаза ‚олоде
и улыбаЯсь, продолжал командующий. - ќтому самому деду, дедусе, надо было,
знаете ли, попасть на такое место, чтобы клад найти, откуда одновременно
видны и "голубЯтнЯ у поповой левады" и "гумно волостного писарЯ". Ќо никак
это дедусе не удавалось, не ладилось дело, потому что либо "голубЯтнЯ
торчит, но гумна не видно", либо "гумно видно, а голубЯтни нет". ‚от
совершенно так же и эти...
   Ћн кивнул головой в ту сторону, куда ушли союзники...
   - ‘овершенно так же! „лЯ проводки конвоев им нужно такой путь открыть,
чтобы и голубЯтню и гумно видеть одновременно. ’ак ведь война - и не
получаетсЯ. џ им эту притчу привел нынче - не оценили, еще больше
надулись, черт бы все это побрал...
   ‘мешливые огоньки в его глазах погасли, он закурил и, глЯдЯ вдаль, на
сине-зеленые, Яркие под лучами солнца и спокойные воды залива, произнес:
   - Џростите, это так, между прочим. џ пригласил вас, чтобы поблагодарить
за докладные записки. —резвычайно полезное дело вы сделали, товарищ майор.
€ политически правильно оценили обстановку. “дивительнаЯ эта штука -
политика. ‚едь вот вы врач, написали мне об ожогах и переохлаждениЯх в
конвоЯх, а поди ж ты! ЉакаЯ картина развернута, дух захватывает! „умаю,
наш "друг" —ерчилль и другие "дружки" из их адмиралтейства дорого бы дали
за то, чтобы ваш доклад вовсе не существовал. –ифры! Џротив них не
попрешь! ’ак что на этом, как говоритсЯ, спасибо, но еще у менЯ к вам
будет одна просьба. ЏоследнЯЯ. Џотом возвращайтесь к вашей хирургии, тем
более что •арламов настоЯтельно вас требует, утверждаЯ, что вы его
смена...
   “стименко покраснел по-мальчишески, как умел это делать и сейчас,
командующий заметил румЯнец на его щеках и усмехнулсЯ:
   - Ќичего, майор, не смущайтесь! Џохвалу •арламова заслужить лестно, а
когда эту похвалу еще ‹евин подтверждает своими каркающими воплЯми, а с
ними соглашаетсЯ наш скептик Њордвинов, это, знаете, не шуточки. Ќу, а
теперь просьба...
   - ‘лушаю вас, товарищ командующий.
   - Ќемедленно, прЯмо отсюда вы отправитесь на аэродром "ђыбный". Ѓывали
там?
   - Ѓывал.
   - Ћтыщите там полковника Љопьюка. ‡апомнили? Љопьюк. Ћн вас ждет. ‘ ним
пойдете на транспортном самолете в район Ѓелой ‡емли. ќто дело короткое,
но там, возможно, имеютсЯ обмороженные. Ќужно их оттуда эвакуировать. €
опЯть-таки посмотреть обстановку. ‚ том же плане, который вам известен.
Љопьюк Џавел €ванович подробности вам разъЯснит. ‘ Њордвиновым
посовещаетесь по вопросам специально медицинским. ‚от так.
   Ћн встал и протЯнул ‚олоде руку.
   - †елаю удачи.
   - …сть! - сказал “стименко.
   - ‘ Ђмираджиби подружились? - провожаЯ ‚олодю до двери, спросил
адмирал. - Љаков человек?
   - ‡амечательный человек, - ответил “стименко полным и счастливым
голосом. Ћн даже остановилсЯ на мгновение. - “дивительный человек,
великолепный...
   € адмирал тоже приостановилсЯ, вглЯдываЯсь в ‚олодю.
   - € это хорошо, - сказал он чуть жестковато. - •орошо, доктор, что вы
умеете радоватьсЯ, встречаЯ настоЯщих людей. Ђ есть, знаете ли, человеки,
которые не научились этому радоватьсЯ. “видЯт же подлость и пакость -
прЯмо визжат от восторга. Ќикак Я этого не пойму...
   Њордвинов ничего нового “стименке не сообщил. …му было только известно,
что в районе ‡убовской бухты на Ѓелой ‡емле у кромки льдов терпит бедствие
американский транспорт "„жесси „жонсон", а какое бедствие, никто толком не
знал.
   - ’ак позвольте, - воскликнул “стименко, - эта самаЯ "„жесси" была в
нашем конвое, Я хорошо помню, мы вместе грузились, на одном причале...
   Њордвинов только пожал плечами.
   € крупнотелый, чрезвычайно спокойный знаменитый летчик Љопьюк тоже
толком ничего сказать ‚олоде не смог. Ќи сестер, ни фельдшера он с собой
взЯть не разрешил, боЯсь перегрузки машины в обратном рейсе.
   „о вечера вылет не разрешали. “стименко грыз сухари, запиваЯ их жидким
чаем, и слушал, как Љопьюк бранилсЯ с синоптиками насчет какого-то теплого
фронта и обледенениЯ, потом ему на подмогу пришел штурман - высокий и
сердитый молодой человек, потом бортмеханик, которого здесь почтительно
называли дедом. ‡десь же вдруг выЯснилось, что второй пилот заболел и
заменить его некем.
   - Ћн поганок наелсЯ, - посмеиваЯсь, сказал Љопьюк, - ей-ей, точно. џ
видел. ‚ышел утром из землЯнки, он мне: "Џаша, глЯди, грибочки!" џ ему:
"Ћй, ‹енЯ, брось!" Ќе выдержал - пожарил! € главное дело, интересуетсЯ:
"Џавел, а если отравление грибами, то - смерть обЯзательно, или имеютсЯ
случаи выздоровлениЯ..."
   Ѓыло слышно, как летчики и синоптики смеЯлись, потом вдруг приземистый,
словно отлитый из чугуна дед крикнул ‚олоде: "Џобежали к машине", - и там
Љопьюк вежливо пригласил “стименку сесть в кресло второго пилота.
   - ‹етали? - спросил он.
   - ‹етал, - ответил “стименко.
   …му смертельно хотелось спать, четыре днЯ он писал свой доклад и нынче,
передав рукопись командующему, хотел уехать к себе, как вдруг его сразу же
вызвали и отправили на какую-то Ѓелую ‡емлю. Ђ знаменитый полковник Љопьюк
был между тем в болтливом настроении и подробно рассказывал ‚олоде, как
взлетает:
   - —увствуете? ЏрибавлЯю газ. Џри выводе самолета на старт машиной
управлЯют с помощью тормоза на правое и левое колесо и, конечно, моторами,
менЯЯ то справа, то слева число оборотов. ‚от мы и на старте...
   “стименко вздохнул.
   - ’ут мы моторы опробуем, придерживаЯ наш летательный аппарат
тормозами. Њоторы, как слышите, работают ровно, не чихают, мы машину
отпускаем, понЯтно? ‚от-вот-вот. ’еперь наш аппаратик рветсЯ в воздух.
Џоднимем самолету хвост, проверим по линии горизонта, по приборчикам - и
отрыв. ќто у нас по чутью - отрыв...
   "џ пропал, - подумал ‚олодЯ. - Ќе даст поспать ни секунды!"
   Ђ знаменитый летчик говорил не переставаЯ.
   - ‚от что, - сказал “стименко примерно через час. - ‚ы извините,
товарищ полковник, но Я хочу спать. џ не могу...
   ’огда на Љопьюка напал смех.
   € когда он рассказал своим коллегам о том, что военврач хочет спать, на
них тоже напал неудержимый хохот. Ђ дед даже утирал слезы от смеха и
ойкал, весь трЯсЯсь. Ќемного позже ‚олодЯ выЯснил, что экипаж Љопьюка
никак не может отоспатьсЯ за последние дни, и именно длЯ того, чтобы не
заснуть, полковник посадил рЯдом с собой майора медицинской службы, но
майор, по словам Џавла €вановича, "не оправдал довериЯ", а теперь сам
созналсЯ.
   - ‹адно, - отсмеЯвшись, сказал грузный Љопьюк. - „авайте о вашей
медицине говорить, авось не заснете.
   ‚олодЯ печально вздохнул: как он знал эти разговоры о медицине! "“ менЯ
есть теща, лечили ее, лечили доктора, не вылечили, а пошла к гомеопату - и
сразу поправилась! Ћдного резали, разрезали и оставили в ране ножницы, а
потом зашили! “ тети ‘ерафимы "признали" рак, а разрезали - и никакого
рака нет, отчего такое? “ знакомого летчика не раскрылсЯ парашют, он упал,
и хоть бы что - как понЯть?"
   Ќо ничего такого Љопьюк не сказал.
   Ћн неожиданно жестко спросил:
   - Џочему так плохо в больницах, а, доктор?
   - ќто - как?
   - € в больницах, и в госпиталЯх, - громко говорил полковник, держа руки
на штурвале. - ‚от Я вам про себЯ скажу. Џрооперировали менЯ после ранениЯ
в сорок втором, это еще на —ерном море было. ѓолову оперировали. “дарило
менЯ в воздухе - был прискорбный случай. € слышу заЯвление хирурга -
хороший был хирург, солидный, профессор, конечно. ’ак вот он заЯвлЯет:
"’еперь нашему раненому другу назначаетсЯ единственное лекарство: покой!"
   Џочти злобное выражение скользнуло по большому, сильному, открытому
лицу летчика.
   - Ќу и дали мне покой! € это в тыловом госпитале, в настоЯщем, в
хорошем. ЏредставлЯете? ‚от, например, ночь. ’олько задремлешь - а это
трудно нашему брату давалось, задремать, - и подскакиваешь - нЯньку
кому-то нужно. Ђ нЯнька не идет. ‚се слабые, вставать не велено, не
положено. „а и не встать, если и захочешь. ‡начит, барабанЯт кружками,
тарелками. …стественно, все просыпаютсЯ. € нет покоЯ, невозможно его
добыть. ЋпЯть заснешь - уже ходЯт, термометры суют, полы подтирают. €
табуретки двигают с грохотом. Џотом, конечно, уколы. Џомирать Я стал,
доктор. € помер бы, не забери менЯ сестренка к себе домой. Ћна в этом же
Ќовосибирске живет, забрала под десЯть расписок. € Я, представлЯете, через
две недели поправилсЯ. ’олько от покоЯ...
   “стименко молчал, раздраженно поглЯдываЯ на Љопьюка. Њолчал, вздыхал и
думал то, что в таких случаЯх думают очень многие доктора: оно конечно,
охранительный режим, это все прекрасно! Ќу, а если у больного прободнаЯ
Язва? €ли заворот кишок? Љакой тишиной и порЯдком в палате вы принудите,
товарищ полковник, омертвевшую кишечную петлю восстановить свои функции?
€ли вам кажетсЯ, что дома у вашей сестры больной с сердечной
недостаточностью поправитсЯ только от одного покоЯ?
   - € знаете что, доктор? ђассказали мне, что на “краине, недалеко от
Љиева, есть маленькаЯ больница...
   ‡евнув в кулак, ‚олодЯ отвернулсЯ. ‡олотое облако плыло навстречу
тЯжелой машине. ’ам, далеко внизу, океан мерно катил свои холодные,
необозримо длинные, темные валы...
   - „а, Я слушаю, больница...
   Ќо полковник ничего больше не сказал. Ћн был не из тех людей, которые
умеют рассказывать в пустоту. Ќе раз уже он "лез" с этой деревенской
больницей. Ќе раз рассказывал и медицинским генералам, и просто врачам - и
штатским, и военным. € никто еще его не выслушал до конца. Џро мину,
которую “стименко извлек из плеча матроса, Љопьюк читал во флотской газете
и, познакомившись с ‚олодей, решил, что "этот" поймет, дослушает, учтет.
Ќо даже и этот не дослушал...
   Ћн просто позабыл о маленькой больнице невдалеке от Љиева.
   Џозабыл, не дослушав.
   € мог ли полковник Љопьюк знать, что этот разговор ‚олодЯ “стименко еще
вспомнит, и как вспомнит! ‚спомнит много позже, в беде, котораЯ настигнет
его внезапно, в несчастье, которое, нелепо и дико обрушившись на него,
исковеркает его такое Ясное и такое точно определившеесЯ нынче будущее...
   Љонечно, ничего такого полковнику не могло прийти в голову.
   Њетнув на дремлющего военврача Яростный взглЯд, полковник Љопьюк
засвистел. ‘вистел он негромко, стараЯсь успокоить себЯ, и думал невесело
о том, как трудно новому и настоЯщему пробить себе дорогу сквозь рутину,
безразличие и пустопорожние, звонкие фразы присЯжных ораторов.
   "‡дравоохранение, - думал он, - добрые доктора, добрые сестры, добрые
санитарки. Ђ небось как какое начальство нуждаетсЯ в госпитале, так его в
отдельную палату, и там не пошумишь! ’ам покой необходим. ’ам табуретку не
пихнешь через всю комнату. ’ам не побудЯт ради того, чтобы сунуть
градусник. Џро сон начальства - соображают. Ђ если под Љиевом такую
больницу сделали длЯ мужиков, длЯ колхозников, это никому не интересно. Ћт
таких разговоров они зевают и засыпают! Ќу погоди, товарищи доктора, Я
тоже как-никак депутат ‚ерховного ‘овета ‘‘‘ђ и найду возможность тактично
выступить в прениЯх по поводу вашей закоснелой рутины! ‚от только
отвоюемсЯ, придавим фюреру хвост окончательно, тогда вернемсЯ к вопросам
мирного строительства".
   ђазмышлЯЯ таким образом, полковник Љопьюк повел свою тЯжелую машину на
посадку. ‡десь, на Ѓелой ‡емле, это было хитрое дело, тем более что сесть
следовало возможно ближе к "„жесси „жонсон", которую полковник увидел со
второго круга, но на которой никто не подавал признаков жизни. ќто было
очень странно - не умерли же они там за миновавшие пЯть суток? Ќе могли же
здесь их убить?
   ‚ вое моторов ‚олодЯ проснулсЯ и тоже стал глЯдеть, но он и вовсе
ничего не понЯл. …му и транспорт не довелось увидеть до того часа, когда
он ступил на его заиндевелую, тихую, безмолвную, как все тут, палубу.
   ‚месте с летчиками он постоЯл на спардеке, вслушиваЯсь в мертвую
тишину.
   - “ них замки с пушек снЯты, - сказал вдруг дед. - ‘лышите, товарищ
полковник?
   - Љто же снЯл? ”ашисты тут, что ли?
   „линный штурман вылез из палубной надстройки, поскрипел дверью, позвал
бортрадиста:
   - ЉолЯ-Яша!
   - —его ты, Ђндрей? - словно в лесу, где-нибудь в Џодмосковье,
откликнулсЯ радист.
   - ѓруз в порЯдке.
   - †уткое дело, - подрагиваЯ спиной, произнес дед. - ЉакаЯ-то трагедиЯ
тут имела место. †уткаЯ трагедиЯ, вот посмотрите...
   Ќо никакаЯ жуткаЯ трагедиЯ места тут не имела. ‚се обернулось
удивительно просто: команда, по приказанию капитана, просто-напросто
покинула судно и поселилась в палатках на берегу. € жирный капитан с
трЯсущимисЯ малиновыми щеками, завернутый поверх меховой шубы в одеЯла,
долго и Яростно кричал полковнику Љопьюку, на лице которого было
детски-растерЯнное выражение:
   - „а, менЯ обнаружил немецкий авиаразведчик! € Я дал ему понЯть, что
сдаюсь. џ коммерческий морЯк, а не военный. Њне платЯт страховые и
полЯрные за эти дьЯвольские рейсы. Ќо мне не платЯт за смерть. Њы
переселились на берег и не несем никакой ответственности за ваш груз. џ не
затевал эту войну. Њне нечего делить с немцами. џ - изолЯционист и
пацифист. € не желаю Я следовать к горлу вашего морЯ, там немецкие
субмарины, которые менЯ потопЯт. џ разоружен! ‚ывозите менЯ отсюда на
самолете; в конце концов, Я могу себе позволить эту роскошь, ваш груз у
вас, остальное - подробности...
   “стименко не спеша переводил. ‚се это казалось нереальным - и заросшие
бородами пьЯноватые морЯки, и запах дорогого табака, и трубки, и неумело
поставленные палатки, и то, что судно сдалось в плен противнику, который
тут не существовал, и незаходЯщее, негреющее солнце, и одеЯла, живописно
накинутые на плечи этих дезертиров, и кривые их усмешки, и дрожащаЯ на
руках у боцмана, в зеленом костюмчике и шлЯпке с пером, маленькаЯ,
кашлЯющаЯ обезьЯна.
   - џ могу разговаривать только с представителем ‘оветского
правительства, - вдруг объЯвил капитан. - Ђ с вами не желаю!
   Љопьюк, тЯжело переваливаЯсь в своих унтах, подошел к капитану,
расстегнул меховую куртку и показал значок депутата ‚ерховного ‘овета на
темно-синем форменном кителе.
   - Ћни побудут тут, - доверительно сообщил капитан, - а Я отправлюсь с
вами. €дет?
   - Ќет, не пойдет! - ответил полковник. - Њы возьмем только больных,
если они имеютсЯ, и раненых, конечно.
   Ќо ни раненых, ни больных среди команды "„жесси „жонсон" ‚олодЯ не
обнаружил.
   ’огда капитан предложил деньги.
   Ћт денег полковник Љопьюк отказалсЯ.
   Џосле этого капитан предложил взЯть "что угодно и в каком угодно
количестве" с транспорта "в свое личное пользование".
   - Џошли к машине! - сказал Љопьюк.
   “ самолета капитан стал хватать Љопьюка за полы куртки. Љопьюк резко
повернулсЯ, его большое лицо дрожало от бешенства. €, поднимаЯсь по трапу
в машину, ‚олодЯ перевел:
   - Љак вам не стыдно!
   Ђ в воздухе полковник, словно извинЯЯсь перед “стименкой, сказал ему:
   - Ќе сказал настоЯщие слова ему - иностранец, понимаете. Ђ надо бы! -
Џотом неожиданно спросил: - ’ак досказать про больничку-то? €ли так вам уж
это неинтересно? —еловек вы будто ничего, с ними разговаривали достойно
вполне, неужели своей специальностью меньше интересуетесь, чем Я - вашей?
   ’ак, в воздухе, в далеком ‡аполЯрье, майор медицинской службы ‚ладимир
Ђфанасьевич “стименко первый раз в жизни услышал о том, что много позже
занЯло немалое место в деле, которому он служил...


   <b>џ “‘’Ђ‹Ђ Ѓ…‡ ’…Ѓџ!</b>

   - Ћх, как от вас заграницей пахнет! - сказала ему ‚ересова, радостно
блестЯ глазами и вглЯдываЯсь в его до костей осунувшеесЯ лицо. - Џравда,
‚ладимир Ђфанасьевич, какой-то совсем особый запах...
   Ћн все еще стоЯл на пороге своей землЯнки: что-то тут изменилось, а что
- он не понимал.
   - ‚ы не рассердитесь? џ тут жила. ‘ейчас все уберу.
   - —его ж сердитьсЯ, - равнодушно ответил он.
   € увидел на столе записку - ‚арварины вкривь и вкось, вечно торопливые
загогулины.
   - „а, это от вашей ‘тепановой, - проследив его взглЯд, сказала ‚ера
Ќиколаевна. - ‚се ждала, беднЯга, что вы вернетесь, в последние минуты
писала, перед самой отправкой, Љозырев даже сердилсЯ, что задерживает...
   Ћна что-то говорила еще, но он уже не слышал - читал.

   "џ так ждала тебЯ, - читал он, и сердце его тЯжело билось, - Я так
мучительно ждала тебЯ, ‚олодька! џ все-таки думала, что ты поЯвишьсЯ в
настоЯщий, третий раз. Ђ ты не поЯвилсЯ, ты, конечно, нарочно ушел, опЯть
спрыгнул с трамваЯ, не простив мне невольную мою вину. Ђх, ‚олодька,
‚олодька, как устала Я без тебЯ, и как ты устал без менЯ, и как надо тебе
быть проще и добрее к людЯм, и как надо тебе научитьсЯ понимать не только
себЯ, но и других, и как пора тебе наконец понЯть, где жизнь человеческаЯ,
а где житиЯ свЯтых... „а и существуют ли эти житиЯ свЯтых?
   •оть Я уже и не девочка, но, когда оказалась на фронте, дорого мне
обошлось это представление о жизни людей как о житии свЯтых. ‹юди есть
люди, они разные, и у разных есть еще разные стороны в каждом, а ты до сих
пор этого не желаешь понимать и признаешь только свЯтых с твоей точки
зрениЯ, исключаЯ всех, кто не подходит под твою жестокую и не всегда
справедливую мерку.
   ‚от теперь ты и со мной порвал, потому что опЯть Я не свЯтаЯ. Ђ ведь Я
люблю тебЯ, мой вечный, отвратительный мучитель, Я одна у тебЯ такаЯ,
котораЯ тебе нужна всегда, Я бы все в тебе понимала и помогала бы тебе не
ломать стульЯ, Я бы укрощала тебЯ и оглаживала, даже тогда, когда ты
норовишь укусить, Я бы слушала твои бредни, Я бы... да что теперь об этом
толковать. € все-таки спасибо тебе за все. ‘пасибо не за менЯ, а за то,
что ты есть, за то, что главное-то, что Я в тебе всегда буду любить, ты не
растерЯл за эти годы, а, пожалуй, еще и укрепилсЯ в этом.
   —то Я подразумеваю - не скажу никогда, но оно в каждом живом человеке,
несомненно, главное.
   ’ак вот - спасибо тебе за то, что ты есть! Њне очень нужно было именно
сейчас, в эти невеселые мои дни, узнать, что на свете существуют такие,
как ты. Џрощай, самый дорогой мой человек!
   _‚арюха_".

   - Ђ мое письмо она не получила? - спросил “стименко у ‚ересовой,
котораЯ, свернув в трубку свою постель, уже приоткрыла дверь.
   ‚опрос не имел никакого смысла: он понимал, что никакого письма она не
получала.
   - ‘ейчас, - сказала ‚ера. - ‚ернусь и все расскажу.
   Ћн налил себе простывшего чаю из чайника и жадно выпил, потом перечитал
про житиЯ свЯтых. ‚ общем, все это было несправедливо - или не совсем
справедливо. …ще там, во времЯ чумы, он неожиданно длЯ себЯ удивилсЯ,
глЯдЯ на ‘олдатенкову. Ђ старухи? Ђ –ветков? Ќо и это не имело никакого
значениЯ перед тем фактом, что теперь он совсем потерЯл ‚арвару. € некого
в этом винить, кроме самого себЯ!
   - ‚от ваше письмо, - входЯ и бросаЯ письмо на стол, сказала ‚ера. - Ћно
пришло после эвакуации ‘тепановой.
   - ‚ы уверены, что после?
   - џ же не доставлЯю почту, - вызывающе произнесла ‚ересова. - “видела
ваш почерк - вот и все. ђазумеетсЯ, Я могла переслать ваше послание
подполковнику Љозыреву - он-то знает, где ‘тепанова, сам ее отсюда увозил,
но врЯд ли бы вы менЯ за это похвалили...
   “стименко молчал.
   ‚ересова вытащила из-под топчана свой потертый чемодан, раскрыла его и,
легко опустившись на колени, занЯлась укладыванием своих вещей - чего-то
розового, прозрачного, странно не солдатского в этой военной жизни. €
запах духов донессЯ вдруг до ‚олоди.
   - ‚ы не раздражайтесь! - попросила она. - ‡десь же все равно было
пусто. Ђ мне так надоела Ќорина гитара, шушуканье сестричек, весь этот наш
милый коллектив. ’ак хорошо было читать тут и предаватьсЯ радостЯм
индивидуализма. Ќадо же человеку побыть и одному.
   - „а ведь Я ничего, - вЯло ответил он.
   ‚ дверь постучали, ЊитЯшин принес чайник с кипЯтком, хлеб в полотенце и
дополнительный офицерский паек - печенье, масло, консервы - целое
богатство. € еще водку - две бутылки, подарок от шефов, прибывший в
‚олодино отсутствие. ‚ольнонаемнаЯ …лена уже прыгала как коза, капитан
апиро, со своей милой, чуть рассеЯнной улыбкой, принес подписывать
бумаги, Ќора, запыхавшись, доложила, что "в пантопоне нахально отказывают
второй раз", зуммер полевого телефона запищал на полочке, знакомый,
привычный "беспорЯдочный порЯдок" войны, быт ее будних дней вновь всосал в
себЯ военврача “стименку, и вернулсЯ он в свою каменную землЯнку только к
ночи - голодный, усталый, но успокоившийсЯ - и ничуть не удивилсЯ, увидев
накрытый стол и ‚еру Ќиколаевну - тонкую, высокую, удивительно красивую,
горЯчо и ласково оглЯдывающую его.
   - ќто по какому случаю? - спросил он, привычно вешаЯ халат у двери.
   - Ѓал? Џо случаю вашего благополучного возвращениЯ.
   - Ђ вы, по-моему, уже выпили?
   - ЋбЯзательно. …сли вам все равно, что вы вернулись, то мне это совсем
не все равно, а если вы вернулись к тому же в мой день рождениЯ, то,
согласитесь, это очень любезно с вашей стороны...
   - Ђ разве сегоднЯ ваш день рождениЯ?
   - —ерез двадцать минут начнетсЯ мое рождение!
   - ’ак позовем побольше народу!
   - Ќет, - пристально и горЯчо глЯдЯ в ‚олодины глаза, сказала ‚ересова.
- Ќи в коем случае. ќто ведь мой день рождениЯ, а не ваш! Џравда?
   Ћн сел и потЯнулсЯ за сигаретами.
   - ’олько не опасайтесь ничего, - попросила она. - ‚се равно про нас
говорЯт и будут говорить. € все равно урочка будет плакать, а Ќора носить
в лифчике вашу фотографию. ’ут уж ничему не поможешь...
   ѓлаза ее искрились, губы вздрагивали от сдерживаемого смеха.
   - ‡наете, кто вы, “стименко?
   - Ќу, кто?
   - ’ихонЯ-сердцеед, вот вы кто! Ѓабы про вас говорЯт не иначе, как
всплескиваЯ руками и закатываЯ глаза. € еще эта ваша независимость,
помните, как сказала умница Ђшхен: "ќлегантное хамство по отношению к
сильным мира сего". †енщины ведь от этого сходЯт с ума. ‚идеть человека,
который совершенно не робеет перед лампасами и сохранЯет спокойствие...
   - ‹адно, - сказал “стименко, - больно уж вы менЯ превозносите. € не в
сохранении спокойствиЯ вовсе дело. џ, ‚ера Ќиколаевна, не раз говорил, что
военный наш устав - мудрейшаЯ книга. Ћн дает полную возможность
чувствовать себЯ полноправным гражданином при самой аккуратнейшей системе
соблюдениЯ субординации.
   Ћн налил ей и себе водки и положил на тарелку кусок трески в масле.
   - € все равно вы какой-то замученный! - вдруг тихо сказала ‚ересова. -
Ќеухоженный сиротка! …сть такие - волчата. Ќужно вас в порЯдок привести -
отстирать, отпарить. ’олько не топорщитесь с самого начала, никто на вашу
внутреннюю независимость не покушаетсЯ.
   €, помолчав, осведомилась:
   - ’Яжело в этих конвоЯх?
   - Ќет, ничего.
   Ћни чокнулись через стол, напрЯженно глЯдЯ в глаза друг другу. ‚ера
выпила свою водку, покрутила маленькой головой и высоко уложенными косами,
засмеЯлась и налила сразу еще.
   - ‡ахмелею нынче. ’олько не осуждайте, строгий ‚олодечка!
   "Ђ что, если она и вправду менЯ любит? - спокойно подумал он. - ’огда
как?"
   - Ќичего вы мне не желаете рассказывать, - сказала ‚ересова печально. -
џ знаю, что длЯ ‘тепановой бережете. Ћна, конечно, прелесть - ваша ‚арЯ: и
безыскусственна, и душа открытаЯ, и юность у вас была поэтическаЯ, и все
такое, но детские романы обычно ничем не кончаютсЯ. …сли не очень уж
ранними браками, которые обречены на развал. Ќо это все вздор, это Я не о
том. џ о другом...
   Ћткинув голову, смеЯсь темными, глубокими, мерцающими глазами, с
недоброй улыбкой на губах ‚ересова предупредила:
   - џ вас ей не отдам! Ќе потому, что вы ей не нужны, это все пустЯки -
разные эти Љозыревы, хоть Я, разумеетсЯ, могла бы и с большой выгодой длЯ
себЯ вам этого Љозырева расписать, но Я это сознательно не делаю, потому
что вы умный и мои соображениЯ понимаете. џ вам точно говорю, что Љозырев
- это вздор, это ее несчастье. € тем не менее Я вас никому не отдам. €
потому не отдам, что вы мне неизмеримо нужнее и главнее, чем им всем.
‡наете, почему?
   - Џочему? - немножко испуганно спросил он.
   - Џотому что Я знаю, слежу за вами и от этого знаю - кем вы можете
стать! € вы на моих глазах им делаетесь! € даже при моей помощи, потому
что, хоть вы этого и нисколько не замечаете, но Я всегда говорю вам - и к
случаю и без случаЯ, - что вы Явление! Џонимаете? Ђ человек должен
поверить в то, что он Явление, тогда и другие в это поверЯт, Я что-то в
этом роде читала. € Я вас заставлю быть Явлением, как бы вы ни
кочеврЯжились, Я вас заставлю взойти на самый верх, на грандиозную высоту,
где голова кружитсЯ, и там Я вам скажу, на этой высоте, на этом ветру, Я
там вам именно и скажу, что Я - ваша часть, Я часть вашего того будущего,
Я, Я часть вашего гениЯ, вашей славы, вашего - ну как бы это сказать, как
выразить, - когда вы, например, будете открывать конгресс хирургов
где-нибудь в послевоенном Џариже, или ‹ондоне, или ‹иссабоне...
   - Ћго! - смеЯсь, сказал он и сразу же поморщилсЯ, вспомнив ’орпентоу и
“орда и смерть родившегосЯ человека. - „ействительно, на большую высоту вы
менЯ собрались взгромоздить...
   - Ђ вы не шутите! - резко оборвала она его. - џ бездарный врач, думаете
- не понимаю? џ - никакой врач, но Я умна, Я - женщина, и Я - настоЯщаЯ
жена такому человеку, как вы. ‚ы пропадете без менЯ, - вдруг безжалостно
произнесла она. - ‚ас сомнут, вас прикончат, рожек и ножек от вас не
оставЯт. ‚ы тупым, бездарным профессорам и ничтожествам-карьеристам, во
имЯ человеческих идей и еще потому, что вы решительно, по-дурацки не
честолюбивы, - вы им, всЯким приспособленцам-идиотам, будете книги писать
за благодарность в предисловии или даже в сноске. ‚от что с вами будет без
менЯ. џ-то вас уже знаю, Я-то наглЯделась. Ђ со мной вы в себЯ поверите, Я
вам все наши ночи шептать стану - какой вы, и утром, хоть ну часа два-три,
вы это должны будете помнить, понЯтно вам?
   - ЏонЯтно, - улыбаЯсь, сказал он, - но только ведь длЯ этого еще нам
поженитьсЯ нужно, не правда ли?
   - Ђ вы и женитесь на мне, - с силой сказала она. - џ не гордаЯ, Я
подожду. ‚ любви, знаете ли, ‚олодечка, только дуры и курицы гордые - и
мещанки. Ђх, скажите, она скорее умрет, чем пожертвует своей гордостью.
‡начит, не любит, если горда. ‡начит, настоЯщего чувства ни на грош нет,
вот что это значит... Ѓыла и Я когда-то гордой...
   Ћна выпила еще водки, усмехнулась - густой, теплый румЯнец залил ее
щеки:
   - ‘ полковниками и подполковниками! ‘ летчиком одним - ах, как робел
он, и нагличал, и плакал. € с генералом даже. ‘ профессором нашим в
институте - девчонкой еще совсем. ‡олотаЯ голова - подлинный ученый...
   ЃлестЯщие глаза ее смотрели словно бы сквозь “стименку, в какую-то ей
одной видимую даль. Џотом она встрЯхнула головой так сильно, что одна ее
коса - темно-каштановаЯ, глЯнцевого отлива - скользнула по погону за
спину, - потЯнулась и сказала:
   - ‡наете, что в вас главное? ‚нутреннЯЯ нравственнаЯ независимость. “
них, у всех у моих, никогда этого не было. Ѓыло, но до какого-то
потолочка, или даже до потолка. Ѓог знает что Я вам болтаю, и выглЯдит это
лестью, но Я так думаю, и мне надо, чтобы вы все знали. ‚ыпейте,
пожалуйста, за мое здоровье хоть раз - ведь все-таки Я нынче родилась.
   ‚олодЯ потЯнулсЯ через стол за ее стопкой, ‚ересова вдруг быстро
наклонилась, двумЯ горЯчими ладонЯми стиснула его запЯстье и приникла
губами к его руке.
   - Ѓросьте! - терЯЯсь, воскликнул он. - Џерестаньте же, ‚ера... ‚ерочка!
‚ера Ќиколаевна, невозможно же эдак!
   - Ђ вы менЯ ‚ерухой назовите, - сквозь набежавшие вдруг слезы попросила
она. - ќто же нетрудно! €ли запачкать боитесь? Ќе бойтесь, тут боЯтьсЯ
нечего, подполковник Љозырев небось ничего с ней не боитсЯ...
   Ћн дернул руку, она не пустила.
   - ќто глупо! - произнес он. - € низко!
   - Ќет. ќто просто, как нищенка на церковной паперти, - вот как это. Ќо
Я же вам сказала, что Я не гордаЯ...
   ‘держиваемые слезы слышались в ее голосе, но ему не было до всего этого
никакого дела - в душе его горько и больно все еще звучали слова:
"Џодполковник Љозырев небось ничего с ней не боитсЯ!"
   € вдруг словно ветром принесло - крутым и мгновенным - то осеннее утро
в далекой и милой юности, когда шумели ветви рЯбины под раскрытым окном и
когда в первый раз в жизни испытал к ‚арваре чувство жалости и нежности,
вспомнил широкую ладошку между своими и ее губами, ее девичье тело,
которое он обнЯл, и ее насмешливые слова насчет того, как они поженЯтсЯ:
   - ‚ твое свободное времЯ, да, ‚олодечка?
   "„орогой мой человек! - внезапно с тЯжелым, кипЯщим гневом подумал он.
- †ар-птица! ‘пасибо, что ты есть! Ђ сама?"
   ђванув свою руку, он поднЯлсЯ, налил в стакан водки побольше, закурил
и, стараЯсь быть попроще и поразвЯзней, но все-таки напрЯженным голосом
сказал:
   - ‚аше здоровье, ‚ера. € знаете, нам с вами недурно! ’о-се, выпиваем,
закусываем!
   - ќто вы не мне, - с коротким и невеселым смешком проницательно
догадалась ‚ересова. - ’ут ваше "то-се" совершенно ни при чем. ќто ведь
вы, ‚ладимир Ђфанасьевич, со ‘тепановой счеты сводите. ’олько не думайте,
пожалуйста, что Я вам сцену делаю. Ќичего, Я вам и тут помогу, Я вам во
всем помогу, и с этими вашими чувствами справитьсЯ - тоже помогу. џ -
двужильнаЯ и, взЯвшись за гуж, не скажу, что не сдюжу. Ђ за гуж взЯлась. џ
ведь ваша, товарищ майор, до самой, знаете ли, гробовой доски. ќто ничего,
что мне трудно, это ничего, что Я вас до того ревную, что все приходЯщие к
вам письма, только на всЯкий случай, держу над паром и ножичком - есть у
менЯ такой старый скальпель, специальный - вскрываю и прочитываю,
перлюстрирую, любовь все извинЯет, важно другое...
   Ќакрутив на руку свою упавшую косу, она с силой дернула ее, поднЯлась,
закусила губу и, близко подойдЯ к “стименке, повторила:
   - ‚ажно другое! ‚ажно - гожусь ли Я вам?
   Ћна смотрела на него в упор - неподвижным темным взглЯдом.
   - ѓодитесь! - грубо сказал он. - Ќепременно годитесь!
   ѓолова его слегка кружилась от выпитой водки и от того, что ‚ересова
была так близко от него.
   - ’огда велите: останьсЯ! - приказала она, почти не разжимаЯ губ.
   - ЋстаньсЯ! - повторил он.
   - ќто ничего, что вы менЯ не любите, - так же не разжимаЯ губ,
произнесла ‚ера Ќиколаевна. - ќто не имеет никакого значениЯ. ‚ы менЯ
полюбите - со временем, - Я знаю, Я уверена. Џолюбите, потому что Я стану
частью вас.
   Џоложив руки ему на плечи, она чуть-чуть притЯнула его лицо к своим
губам и, почти касаЯсь его рта, попросила:
   - € пожалуйста, скажите хоть одно приблизительно ласковое слово. ќто
ведь вам нетрудно. €з вежливости, а Я постараюсь поверить, что правда.
‘кажите мне "милаЯ", или "дорогаЯ", или "родненькаЯ", хоть что-нибудь! ќто
будет мне подарок в день рождениЯ...
   - ‚ерочка! - шепотом жалостливо сказал он и, вдруг вспомнив с
мучительной, мстительной злобой все навсегда миновавшее, добавил: -
‚еруха!
   - Љак? - вздрогнув всем телом и прижимаЯсь к нему, спросила она.
   - ‚еруха! - жадно и быстро повторил он. - ‚еруха!
   - ‚идишь! - едва слышно в ухо ему сказала она. - ‚идишь, какой ты у
менЯ щедрый, спасибо тебе! Ќе пожалел!
   Ђ утром Ќора џрцева, не глЯдЯ ему в глаза, поздравила его.
   - ‘ чем? - спросил он.
   - ‘ вашим личным счастьем! - сквозь слезы ответила Ќора.


        ѓлава двенадцатаЯ

   <b>"’ЂЉ ЏЋ„€ †… ЏЋЏ‹џ€!"</b>

   "ђанен! - подумал он. - Љак глупо!"
   …му удалось еще немного подтащить к трапу старшину, наверное уже
мертвого, потом он услышал звенЯщий, протЯжный стон залпа - эсминец бил
главным калибром, - затем он увидел черные самолеты со свастиками - они
опЯть заходили длЯ атаки, - и только тогда, уткнувшись лицом в обгорелый
башмак убитого матроса, ‚олодЯ потерЯл сознание.
   ЋчнулсЯ он в кают-компании "‘ветлого", где сейчас была операционнаЯ.
Љорабли еще вели огонь, прикрываЯ высадку десанта, все звенело и
вздрагивало от залпов, и вдруг рЯдом “стименко увидел ђодиона Њефодиевича,
которому корабельный врач быстро и ловко накладывал повЯзку на локоть. Ћт
желтого, слепЯщего света бестеневой лампы было больно глазам. “стименко
прищурилсЯ и, как ему казалось, очень громко окликнул каперанга, но никто
ничего не услышал, ‚олодЯ же совершенно выбилсЯ из сил, и вновь его
потЯнуло куда-то на темное, душное дно, где он пробыл до тех пор, пока не
увидел себЯ в низком сводчатом подвале незнакомого госпиталЯ. ‚прочем, это
был хорошо известный ему госпиталь, только ведь никогда ему еще не
приходилось видеть потолок, лежа на койке, как видЯт раненые.
   Ќесколько суток, а может быть и куда больше, он провел в загадочном
мире невнЯтных звуков и белесого тумана, то покидаЯ жизнь, то вновь
возвращаЯсь в нее. Џо всей вероЯтности, его оперировали - он не знал
этого. Љакие-то секунды ему казалось, что он видит флагманского хирурга
•арламова, слышалсЯ его властный, непререкаемый тенорок, потом он узнал
‚еру с кипЯщими в глазах слезами...
   - —то, ‚олодечка? - напрЯженно спросила она.
   - Џаршиво! - пожаловалсЯ он, опЯть впадаЯ в забытье.
   € опЯть помчались часы, дни, ночи, сутки, до тех пор, пока не услышал
он невдалеке от себЯ глуховатый и усталый голос:
   - Ѓоюсь, что мы его терЯем!
   - ЊенЯ учили... - задыхаЯсь от слабости, едва ворочаЯ пересохшим
Языком, сказал “стименко, - менЯ в свое времЯ учили... даже... в самых
печальных случаЯх... быть... воздержаннее на Язык...
   ‚ палате сделалось тихо, потом про него кто-то сказал уважительным
басом:
   - ќ