то и знать не  будет.  ‡а
что ты держишьсЯ?" Ћна попросила у  офицера  дать  два-три  днЯ  подумать.
„ругого выхода у нее не было. …й нужно было, чтобы ее отпустили назад.
   ’еперь единственным ее спасением  было  уговорить  Љатю.  Ќемцы  срочно
разгружали тюрьму, большую часть заключенных увозили на расстрел, других -
в ѓерманию.
   ‚ернувшись в камеру, она сказала Љате, что если сегоднЯ или завтра  она
не сумеет убежать, будет уже поздно, и ЉатЯ Ђнфимова будет виновата в том,
что ее, Љлаву, немцы расстрелЯют. ќто был последний  аргумент,  последнЯЯ,
пусть жестокаЯ, но: возможность как-то убедить Љатю.
   Ћна понимала, что у Љати есть своЯ правда, что, в конце  концов,  перед
Љатей тЯжкаЯ проблема: имела ли право она. ЉатЯ Ђнфимова, рисковать  своей
семьей, родителЯми ради побега этой  малознакомой  женщины?  Џочему  жизнь
этой женщины ей должна быть дороже жизни ее родных? Џричем и побег-то  был
почти безнадежен, напрасен, потому что врЯд ли Љлава ‚илор  могла  уйти  в
таком состоЯнии далеко, ее так или иначе немцы поймают.
   € все-таки перед угрозой Љлавиного расстрела ЉатЯ Ђнфимова согласилась.
Ќе вынесла. Џрежде всего она уговорила женщину, котораЯ приходила на кухню
за картофельными очистками, чтобы та принесла какую-нибудь рваную фуфайку.
†енщина принесла и спрЯтала фуфайку в  отбросах  в  углу  кухни.  ‡атем  у
другой заключенной, у Њаруси  из  девЯтой  камеры,  выпросила  платье  под
предлогом того, что, мол, политруку нечего надеть. Љроме того.  ЉатЯ  дала
свой большой шерстЯной вЯзаный платок.  ’еперь  надо  было  решить  вопрос
насчет обуви. ЉатЯ сказала:
   - Љогда будешь бежать, во-первых, с гвоздЯ сними этот мой платок, а под
скамейкой возьмешь галоши.
   Ћна приготовила еду на дорогу. Ќаконец, надо  было  дать  адреса.  ЉатЯ
дала адрес, и дала адрес ‘онЯ Ѓулгакова. ЉатЯ предупредила, что как только
Љлава убежит, буквально через несколько минут  придетсЯ  поднЯть  тревогу.
Ћна, ЉатЯ, скажет, что политрук сбежала и украла у нее  платок  и  галоши.
ќто было необходимо, чтобы как-то спастись самой Љате.
   –елый день они шептались и обдумывали, когда лучше бежать. ђешено было,
что самое выгодное - бежать примерно в шесть  часов  вечера:  производитсЯ
смена полицейских. ‘разу после шести, после того как на кухню наносЯт воду
и будет помыт котел, их, всех женщин, отправлЯли в камеры и закрывали. ‚от
этот промежуток и надо было использовать.
   Ќаступил назначенный день побега  -  26  ЯнварЯ  1943  года.  Ћни,  как
всегда, работали на кухне вчетвером, четыре женщины. Ѓлиже к  шести  часам
трое из них начали носить на кухню воду, Љлава же осталась на кухне, Якобы
длЯ того, чтобы мыть котел. Ћколо шести вечера, пока  заключенных  еще  не
привезли, она быстро надела фуфайку, на голову - платок, на ноги - галоши,
взЯла узелок с пищей, приготовленный Љатей, в другую руку - помойное ведро
(это на всЯкий случай, как предлог: Якобы она идет вылить помои) и  начала
спускатьсЯ по лестнице. Џеред ней шли с ведрами ЉатЯ и ‹ида.
   Џоказалась площадка, котораЯ просматривалась полицаем. € тут ЉатЯ взЯла
ее за руку и шепнула, чтобы она не уходила. ‚ последнюю  минуту  ей  стало
страшно. Љлава ничего ей не ответила. Ћторвала ее руку и юркнула в дверь.
   ‚ тюремных воротах никто не  стоЯл.  Џока  все  было  так,  как  они  и
рассчитывали.  Ћна  медленно  вышла  за  ворота,  пошла  по   запущенному,
заросшему высоким репейником саду, бросила туда ведро и  пошла  быстрее  и
быстрее, начисто забыв о том, куда повернуть, - о той дороге, о которой ей
рассказывала ЉатЯ.
   Ћна шла долго, а когда вспомнила об этом повороте, об этом свертыше, то
было уже поздно. Ќавстречу двигались машины, и казалось, в каждой  из  них
сидЯт немцы, которые ищут ее. € вдруг она вышла на проволочное  ограждение
концлагерЯ...


        6

   Њог ли подумать когда-либо отец Љлавы ‚илор, что  эта  огромнаЯ  семьЯ,
которую он воспитал, выходил, будет начисто истреблена в войну -  сыновьЯ,
сколько их было, дочь, сестры, братьЯ, невестки,  внуки?  „рево,  которому
расти и расти, которому, казалось, сносу не будет, - все  почти  подчистую
было  вырублено  войной.  Ћни  пострадали  еще  и  в  предыдущую  войну  -
гражданскую. “же тогда смерть прошлась по ним. “же  тогда  белые  вели  на
виселицу  мать,  лишь  чудо  спасло  ее.  †енщины   -   родоначальницы   и
продолжательницы - в их роду обладали той  жизненной  силой  и  счастливой
судьбой, котораЯ спасала от гибели корневище этой семьи.
   Љлава стоЯла перед проволочной  оградой  концлагерЯ,  знакомого  ей  до
тюрьмы,  а  в  тюрьме  уже  поднималась  тревога,  потому  что  ЉатЯ,  как
уговорились, начала кричать, что политрук  сбежала.  Ђ  еще  за  несколько
минут до этого истопник  нашел  брошенное  помойное  ведро  и  принес  его
коменданту.
   Љатю тотчас вызвал комендант  и  стал  допрашивать,  кто  помог  бежать
комиссару ‚илор. ЉатЯ твердила:
   - Ћткуда Я могу знать? “ менЯ украла она  вещи,  удрала,  и  Я  за  нее
отвечай!
   Ќа всЯкий случай ее избили и посадили в камеру под замок.
   € вот в эти минуты у проволочного  заграждениЯ  навстречу  Љлаве  ‚илор
вышла какаЯ-то женщина. Љлава спросила ее, как пройти на ђутченковку  (это
адрес,  который  дала  ей  ‘онЯ).  †енщина  осмотрела  ее  и   безошибочно
определила:
   - ’ы что, из лагерЯ сбежала?
   - Љлава ответила, что она из Њакеевки и ищет своих знакомых.
   - Ђ почему же ты города не знаешь? - спросила ее женщина.
   - џ приезжаЯ.
   - ђутченковка далеко. ’ы туда сегоднЯ и не дойдешь.
   Љлава молчала.
   - Ќу, если у тебЯ паспорт есть, пойдем ко мне, - сказала женщина.
   Љлаве не понравилось что-то в ее взглЯде, и она отказалась, сказав, что
будет искать знакомых.
   Ћна повернула назад. Ќоги болели. Ѓыло холодно. Ќаступал  комендантский
час. Ћна шла осторожно, остерегаЯсь любой случайности.
   Џоздним вечером она добралась  в  нижнюю  часть  города.  Ћстановилась.
“видела женщин, которые возвращались с работы. Џодошла. ‘просила, где 18-Я
линиЯ, дом 31.
   Ћдна из женщин сказала:
   - Ђ кого тебе там надо?
   Ћна ответила:
   - Љатю.
   Ћказалось, что женщина живет в этом доме. ‘огласилась  ее  довести.  Џо
дороге спросила:
   - Ђ что тебе надо от них в такое позднее времЯ?  ’ы,  поди,  из  лагерЯ
сбежала?
   ЌесмотрЯ на фуфайку и на платок, все почему-то безошибочно  определЯли,
что она из лагерЯ. Џечать голода и мучений, очевидно, слишком Явно  лежала
на всем ее облике.
   Ћна подвела ее  к  квартире.  Ќа  стук  вышла  молодаЯ  женщина.  Љлава
сказала, что она от Љати.  †енщина  впустила  ее  и  попросила  ничего  не
говорить матери. Њать услыхала их  разговор  и,  сразу  все  понЯв,  стала
выгонЯть Љлаву. „очь упрашивала ее разрешить Љлаве остатьсЯ.
   Љлава подошла к печке согретьсЯ. Ћт холода моча не  держалась.  €  этот
запах, и лужа на полу возмутили  старуху,  она  потребовала,  чтобы  Љлава
ушла. Ќо Љлава не в силах была оторватьсЯ от печки. Ћна отвечала на  любые
вопросы старухи, призналась, что она -  политрук,  рассказывала  про  Љатю
Ђнфимову. Ћна могла рассказывать сейчас без конца о чем  угодно,  лишь  бы
стоЯть, прильнув телом к теплой печке.  Ђ  старуха  взЯла  ее  за  руку  и
вытащила на улицу. ‘тала объЯснЯть Љлаве, как пройти к Џолине Њихалко (это
был второй адрес, который дала ей ЉатЯ Ђнфимова).
   „орога была запружена машинами, танками, тарахтели  военные  мотоциклы.
Љлаве пришлось свернуть и идти параллельными улицами, прЯчась,  когда  она
встречала патрули. ’ак она добралась до центра. ‚ темноте узнала гостиницу
"„онбасс", где находилось гестапо и куда ее водили на допрос.
   ‚етер со снегом бил ей в лицо. Ћна так замерзла, что уже не чувствовала
рук и в темноте перестала разбирать  дорогу.  ‡абралась  в  какую-то  Яму,
сидела там, пока не начало рассветать. Ќа рассвете вылезла из Ямы, но идти
не могла. Ќоги и руки ее не слушались. ‚ ней жило лишь туловище;  если  бы
можно было, она бы покатилась по земле, это было  легче,  чем  передвигать
ногами, от каждого движениЯ  ими  хотелось  кричать,  выть...  Ћна  искала
ЌефтЯную улицу. ќто был последний адрес, который она имела.
   Ќаконец она нашла Џолину Њихалко. ’а уже собиралась на работу.
   - џ от Љати, - сказала Љлава.
   Џолина смотрела на нее, и Љлава понимала, что сейчас от  этого  взглЯда
решитсЯ ее жизнь. Џолина имела  полное  право  сказать:  "џ  не  могу  вас
принЯть", "џ боюсь вас принЯть", "џ не одна", "Љо мне нельзЯ", -  да  мало
ли какие причины она могла привести,  а  могла  и  вовсе  не  приводить...
"“ходите!" - и все тут. €, вероЯтно, потому, что Љлава ‚илор  это  понЯла,
такаЯ тоска поЯвилась в ее глазах от ожиданиЯ этого ответа,  -  может,  от
этого Џолина сказала, что оставит ее, но только боитсЯ, чтобы Љлава ее  не
обворовала. ќто было совсем неожиданно.
   - —то вы! - сказала Љлава. - ђазве вы не видите? ђазве мне до этого?
   Џолина закрыла ее на замок, предупредив, чтобы она не подавала  никаких
признаков жизни.
   Ћна прожила у Џолины восемь дней, прЯчась за  железным  корытом,  когда
кто-нибудь входил. €  вот  тут,  пожалуй,  начало  проЯвлЯтьсЯ  то  особое
качество характера Љлавы ‚илор, которое так сильно развилось в ней дальше.
   ‡а эти восемь дней  Џолина  Њихалко  преобразилась.  „о  прихода  Љлавы
Џолина жила замкнуто, боЯсь всего. ‘естра ее и зЯть работали  до  войны  в
‘талинском облисполкоме,  они  эвакуировались,  а  она,  оставшись  здесь,
боЯлась  каких-либо  допросов,  гонений.  †ивЯ  с  Љлавой,  она  несколько
распрЯмилась, вспомнила, что она медсестра по специальности и  ведь  могла
принести какую-то пользу ђодине. Ћднажды она вдруг сказала:
   - ‡наете что, Љлава, давайте спать в комнате.
   ‚место того чтобы прЯтатьсЯ в чулан, в бочку с углем,  Љлава  легла  на
кровать, в комнате, вместе с Џолиной.
   Ћна не выбирала, она работала с теми людьми, каких посылала ей  судьба.
Ћна была уверена, что каждый, самый запуганный,  самый  трусливый  человек
может распрЯмитьсЯ и что-то сделать. —то-нибудь. “ каждого  человека  есть
мечта  что-то  совершить.   Ќеважно,   как   много,   неважно,   насколько
значительным это окажетсЯ, важно стронуть человека.
   Џо вечерам, в темноте, они шептались. Љлава  рассказывала  о  себе.  …е
историЯ была и исповедью.  “  человека  есть  потребность  открытьсЯ.  ќто
касалось отношений Љлавы с мужем, той печальной ссоры, какаЯ  произошла  у
них перед самой войной, когда он взревновал и  уехал,  и  так  все  нелепо
оборвалось.
   Џолина пыталась свЯзать ее с местным подпольем, но не  сумела.  Ћднажды
она повинилась перед Љлавой; ведь она как медработник обЯзана  была  пойти
служить в Љрасную Ђрмию, должна была и не пошла, за это наказана  скотским
своим существованием. Ќа что она обрекла себЯ! ‘лужить этим  гадам,  всего
боЯтьсЯ, смиренно молчать, потупив глаза,  глотать  оскорблениЯ,  угодливо
улыбатьсЯ, прЯтать свои мысли, чувства, следить за каждым жестом. Ќи  разу
не посметь сказать вслух то, что думаешь. Ќе выругатьсЯ,  не  возмутитьсЯ.
Џостепенно-это становилось привычным, и все реже она мучилась и  презирала
себЯ.
   ѓорЯчечное это признание придало ей смелость, очистило ее.
   Ћни говорили друг другу, что не боЯтсЯ умереть,  совершенно  не  боЯтсЯ
умереть, потому что нет смысла так жить.
   Ќазавтра Џолина согрела воду, смыла с Љлавы тюремную грЯзь,  помыла  ей
голову.  Ќа   чистом,   истончавшем   до   прозрачности   теле   выступили
иссинЯ-черные следы побоев, незаживающие раны, рубцы, ссадины, и  было  их
столько повсюду, и так страшно было это зрелище, что Џолина зарыдала.
   - Људа же ты пойдешь такаЯ? џ тебЯ не пущу, ты же не дойдешь.  ѓосподи,
что ж это делают с человеком!
   Ќо Љлаве надо было уходить  подальше  от  ‘талине,  где  продолжали  ее
искать после побега, передавали по радио ее  приметы.  €  она  отправилась
через ‘молЯнку в сторону ђутченковки, к  родным  ‘они  Ѓулгаковой,  Џолина
провожала ее не таЯсь, а главное - не желаЯ отныне ничего страшитьсЯ.
   ЏомогаЯ Љлаве, она ощущала  свою  смелость.  €  ни  за  что  не  хотела
возвращатьсЯ в прежнее свое существование.
   ‚ этот день штаб фельдмаршала Џаулюса вел переговоры  со  штабом  нашей
64-й армии об условиЯх капитулЯции; немцы, не дожидаЯсь конца переговоров,
бросали оружие тут же в снег  возле  универмага.  Ѓыло  утро,  был  мороз,
немецкие офицеры суетились, кутались, готовЯсь к долгому пути пленных.
   Љлава добралась до ђутченковки.  Љ  сожалению,  сестра  ‘они  не  могла
достать  ей  какого-либо  документа,  по  которому  она  могла  бы  дальше
двигатьсЯ к линии фронта. Ћна лишь накормила  ее  лепешками  из  макухи  и
вывела дальше в сторону  Њатвеева  Љургана.  (Љлава  сказала,  что  она  с
Њатвеева Љургана и идет домой.)
   ‘естра ‘они проводила ее  до  самой  окраины,  показала  путь,  глухой,
заброшенный, через рудники в —улковку, Ђлексеевку, Њандрыкино,  Њушкетово.
Џосоветовала не говорить, что сидела в гестапо, и  сказала,  что  на  этой
дороге каждый шахтер ее примет. „орога действительно была  заброшенной,  в
каких-то Ямах, Љлава часто проваливалась в глубокий снег.
   Ќеподалеку от шахты ее встретила бежавшаЯ навстречу женщина:
   Ћна спросила:
   - Ќе видели  ли  вы,  куда  погнали  пленных?  €х,  говорЯт,  увозЯт  в
ѓерманию. ’ам один совсем босой. ‡амерзнет. ‚от несу ему бурочки.
   Љлава сказала, что не видела, и, решившись,  призналась  ей,  что  тоже
военнопленнаЯ,  убежала  недавно  из  лагерЯ  и  не   знает,   где   можно
переночевать, согретьсЯ, так как сильно замерзла.  †енщина  посмотрела  на
нее с жалостью и попросила, чтобы Љлава  ее  подождала,  а  сама  побежала
догонЯть пленных с надеждой передать бурки.
   Љлава села на снег, не знаЯ, ждать или нет. ‘ил не было.
   ѓде ночевать? †дать ли? ‚едь так совсем можно замерзнуть. †дать или  не
ждать? Њожно ли верить той женщине? Љлава научилась  определЯть  людей  по
неуловимым признакам: по взглЯду, по движениЯм  лица.  ‚  ее  распорЯжении
были считанные секунды, да что там секунды - мгновениЯ, когда  приходилось
решать:  доверитьсЯ  или  нет.  ‘лова  ничего  не  значили,   значило   то
таинственное, тот ток, что всегда возникает  между  двумЯ  людьми.  „ругой
человек и ты, другое Я и твое Я, вы еще  ничего  не  сказали  друг  другу,
только посмотрели, и уже что-то установилось, почему-то оно, это другое Я,
стало симпатичным, или же, наоборот, поЯвилась к нему неприЯзнь. Ќичего не
произошло, а отношениЯ возникли, и приходитсЯ полагатьсЯ на эти отношениЯ,
потому что проверЯть себЯ некогда, выЯснЯть ничего невозможно, а есть лишь
безмолвное, мелькнувшее, как тень, чувство.
   ‡десь же получилось так, что и лица женщины в  сумерках  не  разглЯдеть
было.
   ‘идеть становилось невмоготу. Ќачинало клонить в сон, и Љлава понимала,
что замерзает. Ћна заставила  себЯ  встать,  пойти,  в  это  времЯ  издали
закричали, к ней бежала женщина, махала рукой.  ќто  была  та  самаЯ,  что
искала пленных. ’ак она их и не догнала и теперь, найдЯ Љлаву,  она  снова
усадила  ее,  стащила  с  нее  рваные  сапоги,  надела  теплые,  фетровые,
отороченные кожей бурки и повела к себе.
   Ћна спросила Љлаву, куда та идет и как ее зовут. Љлава на всЯкий случай
назвалась Љатей Ћстапенко, сказала, что идет домой в Њатвеев Љурган.
   †енщина жила с мужем-шахтером и сыном. †или они совсем плохо, немцы  им
ничего не давали,  а  все,  что  можно  было  поменЯть  на  продукты,  они
поменЯли. Џоследнее, что оставалось в доме ценного,  были  бурки.  ЏолЯ  -
женщину тоже звали Џолиной - понесла их продавать, но,  увидев  по  дороге
пленных, решилась "дать им.
   ‚ойдЯ в хату, Љлава поразилась бедности этих  людей.  …динственнаЯ  еда
была - несколько бураков.  †енщина  говорила,  что  бураков  хватит,  если
растЯнуть, примерно на неделю.
   —ерез два днЯ ЏолЯ, вернувшись из церкви, сказала, что немцы устраивают
облавы, делают обыски и всех забирают на окопы.
   Љлава решила уйти. „лЯ этого ей надо  было  достать  хоть  какой-нибудь
документ. ЏолЯ, поговорив с мужем, вместо документа решила  отвести  ее  в
Џрохоровку, к одной женщине - Џетровне, считаЯ, что этот дом  будет  самым
безопасным.
   Љогда ЏолЯ привела ее в Џрохоровку, к Џетровне, та принЯла ее странно и
непривычно  длЯ  Љлавы  -  как  великомученицу,  которую  послал   к   ней
€льЯ-пророк. Љлава не могла представить, что со  стороны,  длЯ  окружавших
людей, она. ЉатЯ Ћстапенко,  и  впрЯмь  выглЯдела  страдалицей,  принЯвшей
неслыханные муки и лишениЯ, - оборваннаЯ, израненнаЯ, с горЯщими  глазами.
Њуж  Џетровны  уподоблЯл  ее  свЯтой  …катерине,  имЯ  которой,  известно,
означает "всегда чистаЯ". Џо уверению же Џетровны, всем  своим  обликом  и
фигурою  Љлава  походила  на  любимую  ее  свЯтую  ‚арвару-великомученицу,
которой дана благодать спасениЯ от насильственной и  внезапной  смерти.  Љ
великому смущению Љлавы,  среди  верующих,  усердно  посещавших  Џетровну,
пошел слух о ниспосланной им мученице,  и  одна  за  другой  стали  к  ней
обращатьсЯ женщины, матери, жены, просили заступитьсЯ за  своих,  защитить
их от пули, от снарЯда, от военной гибели. Ћтговорки Љлавы не доходили  до
них. Ћна уверЯла в своем бессилии, но эти женщины по-прежнему смотрели  на
нее с мольбой и верой в чудо.
   Љлава считала, что она, как коммунистка, обЯзана боротьсЯ с религиозным
дурманом, и в то же времЯ что-то мешало ей прЯмо высказать  этим  женщинам
свое безбожие. “держивали не опасениЯ, а скорее жалость. Ћна понимала, что
в эти тЯжкие времена слабые души обращаютсЯ к религии. ‡аполнив  маленькую
горницу, женщины в три рЯда стоЯли на коленЯх, впереди Џетровна,  и  клали
земные поклоны, тихо пели, а потом молились.
   "ЏресвЯтаЯ дева, веру нашу укрепи, надежду утверди, дары любви сподоби.
“милосердствуйсЯ, всемилостивейшаЯ госпожа наша, на  немощные  люди  твоЯ:
заблудших на путь правый наставь,  избави  нас  от  голода,  губительства,
огнЯ, меча, нападениЯ вражиЯ, наглыЯ смерти,  тлетворных  болезней.  “толи
моЯ печали..."
   Љлава вслушивалась, слова эти  ее  смущали,  она  видела,  как  женщины
уходили  успокоенные,  просветленные.  Љлава  понимала,  что  утешение  их
ложное, и в то же времЯ завидовала им. Њолитва давала им надежду, помогала
жить, существовать, и Љлава не смела лишить их этой надежды, да и  уместно
ли это было сейчас?..
   - Ђ как еще охранить матери своего сына? -  говорила  Џетровна.  -  —ем
другим, если не молитвой?  Ќазови  это  любовью,  все  одно.  ‡наешь,  как
сказано: "„авайте, и дастсЯ вам. Љакой мерою мерите, такой же и  отмеритсЯ
вам".
   „ивные эти слова согревали душу, но потом  начиналась  какаЯ-то  маета.
ЃездеЯтельнаЯ вера возмущала бурную натуру Љлавы. Ѓудь  это  мужчины,  все
было бы проще, она нашла бы, что им ответить, но перед ней  были  голодные
солдатки, матери с малолетками.
   Џолицаи и немцы не трогали Џетровну. ‚ домике  ее  действительно  можно
было жить сравнительно спокойно.
   Љлаву здесь любили, за ней ухаживали, и никто из  них  не  мог  понЯть,
почему она однажды утром, расцеловав Џетровну, покинула  ее  гостеприимную
хату. Ќи уговоры, ни предостережениЯ не могли остановить ее. Ђ  ведь  было
заманчиво: принимать приходЯщих, советовать им, объЯснЯть, успокаивать,  а
самой тем временем искать свЯзи с подпольем, собирать сведениЯ о немцах.
   ‘купые, осторожные слова ее чудесным образом утешали женщин.  Ѓыло  так
легко вселить в них надежду и вместе с надеждой - веру в разгром  фашизма,
в скорое освобождение от оккупантов, а значит, и в необходимость борьбы.
   Ќо эти исстрадавшиесЯ, иссохшие души жаждали чудес. € когда пошел слух,
что она исцелила кого-то, а другой предсказала,  что  сын  жив,  и  вскоре
пришла весточка от него откуда-то из-под •арькова через  партизан,  -  тут
вот Љлава и решила: хватит, надо уходить.
   Ћна понЯла, что может еще что-то делать, но длЯ этого  надо  избавитьсЯ
от личины, от навЯзанного ей Џетровной образа  свЯтой  великомученицы,  от
религиозной подоплеки, от нимба, который претил ее душе.
   ’ак начались долгие ее скитаниЯ из одного дома в другой, от одной семьи
к другой. Ќе просто спасение  от  гестаповцев,  начиналось  нечто  иное  -
осмысленность  ее  пребываниЯ  здесь,  в  этом  фашистском   тылу,   среди
измученных лишениЯми и террором людей.


   ’еперь уже всех и не вспомнишь. ‘олдатки,  вдовы,  голодные  ребЯтишки,
заснеженные хаты, где жизнь теплилась у печки, перед  чугуном,  в  котором
парились, а то и варились бураки - сахарнаЯ свекла. Ћни нарезались  малыми
ломтЯми, желтые, точно сливочное масло,  заменЯЯ  хлеб,  сахар,  картошку,
мЯсо, - единственнаЯ еда тех голодных мест.
   Љлава переходила из одного поселка в другой, ее  как  бы  передавали  -
вернее, она  сама  выискивала  те  невидимые  тропки,  что  петлЯли  между
семьЯми.
   Ћна ЯвлЯлась не агитировать, не странницей-проповедницей, она приходила
жить. …й помогали. …е укрывали, это всегда понимали, даже если об  этом  и
не говорилось  ни  слова.  Ћна  не  была  гостем.  Ћна  жила  и  старалась
поддерживать людей своей верой. Ћна говорила  про  ‘талинград,  иногда  от
этого люди как бы приходили в себЯ, поднимались с лежанок, наводили в доме
порЯдок, мыли детей. Љлава делилась надеждой,  и  от  этого  в  ней  самой
прибывало уверенности. Ћна знала, что где-то тут действует  подполье,  еще
ЉатЯ Ђнфимова рассказывала ей про партизан где-то неподалеку, чуть ли не в
этой же области. Ќо выйти на них  никак  не  удавалось.  €  тем  не  менее
присутствие  их  делало  ее  сильнее.  Ћна   чувствовала   себЯ   как   бы
уполномоченным, политруком, мобилизованным на  работу  среди  гражданского
населениЯ.
   ‚прочем, так и воспринимали ее: как человека, за которым что-то  стоит,
какие-то силы.


   Џосле войны Љлаве пришло письмо:
   "‡дравствуй, дорогаЯ ЉатЯ, то есть ЉлавдиЯ „енисовна!
   ‚от как будто Я и не вам пишу, Љлава. Љак Я рада, что ты  прошла  и  со
своей дорогой крошкой вместе теперь! џ  так  беспокоилась  за  вас,  утро,
вечер и ночь призывала имЯ твое, чтобы ты  прошла  благополучно  к  своему
ребенку. џ так боЯлась, чтобы ты не попала к тем извергам  опЯть  в  плен.
‚споминаю, как ты переживала в плену и у Џетровны.  Ќо  Я  стеснЯюсь  тебЯ
затронуть. Џетровна все говорила, что тебЯ прислал €льЯ-пророк".
   Џисьмо без конверта, сложенное треугольником, как многие другие  письма
из той пачки, что сохранилась у Љлавы ‚илор.
   "ЉсениЯ Ђлексеевна Џискунова" - по этой подписи  вспомнилась  старушка,
крепенькаЯ такаЯ, каленаЯ, хотЯ по разговору еле слышнаЯ,  к  ней  привела
Љлаву ”енЯ †укова.
   ‚есь день ЉсениЯ Ђлексеевна варила какие-то травки, кореньЯ, томила  из
них кашицу, пекла  лепешки,  кормила  Љлаву,  ухаживала  за  ней,  как  за
дочерью. ‚се казалось ей, что собственнаЯ дочь ее в медсанбате,  ранена  и
попала в плен и так же измучена и истощена, как Љлава.
   ђаны на ногах медленно затЯгивались. ќто от нее, от Љсении  Ђлексеевны,
Љлава стала готовитьсЯ перейти линию фронта. ЉсениЯ Ђлексеевна  наготовила
ей лепешек и накануне всю ночь  молилась  за  благополучный  исход.  “тром
вместе с ”еней пошла ее провожать.


        7

   “же после освобождениЯ выЯснилось, что партизанка ‚ера ‚еликаЯ бежала.
   Ѓыло интересно сравнить ее письмо с тем, что рассказала  о  себе  Љлава
‚илор.

   "Ћднажды ночью менЯ и другую партизанку нашего отрЯда  уру  ‘теблЯкову
толкнули  в  камеру  N_3.  ‡аговорив,  мы   узнали,   что   тут   женщина.
Џознакомились. Ћна была ранена в обе ноги в тридцати  пЯти  километрах  от
‘талинграда,  политрук  ђЉЉЂ  ‚илор  ЉлавдиЯ  „енисовна.   ‚   тюрьме   мы
сдружились.  ‚илор  ЉлавдиЯ  вела   себЯ   прекрасно.   Њы   громко   пели
революционные песни, вели себЯ вызывающе  по  отношению  к  полицейским  и
немцам, называЯ их легавыми. ‚илор Љ. вела себЯ  как  подлиннаЯ  патриотка
нашей ђодины, ненавидевшаЯ немцев, и в  этом  ужасном  застенке  держалась
стойко, мужественно, гордо. Њы знали много  друг  о  друге.  Љлава  всегда
подбадривала, придавала нам силы своим спокойным голосом. Ћна научила  нас
не унывать и научила бежать. € мы ее завет осуществили... ‘ допросов Љлава
возвращалась избитаЯ, измученнаЯ... Ќо врагам не удавалось узнать от Љлавы
ни слова полезного. Ћчень жаль нам было расставатьсЯ с нашей подругой.  …е
приговорили к расстрелу.  Ќемцы  ее  звали  комиссаром.  Ќас  отправили  в
концлагерь ‘„, будучи там, однажды Я узнала от  вновь  прибывших,  что  25
ЯнварЯ 1943 года Љ.‚илор бежала. џ была рада, как за собственную  жизнь...
20 февралЯ 1943 года, когда ЉраснаЯ ЂрмиЯ, наша освободительница,  подошла
близко к городу Њакеевка, немцы в панике бежали, захватив с собой  мужчин,
а женщинам чудом удалось спастись. џ разыскала дочку Љ.‚илор Ќелличку..."

   ”енЯ отправилась провожать ее дальше,  через  рудник,  чтобы  Љлаву  не
задержали. € действительно, там встретили их двое полицейских, потребовали
у Љлавы документы; ”енЯ сказала, что они из —улковки; полицейские, которые
знали ”еню, пропустили их. Љогда полицаи скрылись,  ”енЯ  распрощалась,  и
Љлава осталась одна.
   ‚ечером  она  пришла  в  Њосино.  Ќикто  не   согласилсЯ   пустить   ее
переночевать, она  стучалась,  просилась,  прошла  до  дальнего  хутора  и
наконец забралась в скирду соломы. Ћна понЯтиЯ не имела, что происходит на
фронтах: наступают наши, отступают, где проходит передний  край,  но  слух
уже прошел,  что  немцы  под  ‘талинградом  разгромлены,  уничтожены,  что
‘талинград не только выстоЯл, но и победил. ’уда, к ‘талинграду, она и шла
и будет идти, ползти, пока душа шевелитсЯ.
   € опЯть же Я по себе помнил странную эту уверенность, с какой мы шли из
окружениЯ к ‹енинграду. •люпали по болотам, по ночным лесам, не оставались
ни в партизанских отрЯдах, ни в  деревнЯх.  Ќам  говорили,  что  ‹енинград
взЯт, а мы только отмахивались. ’аллин, Џсков, Ќовгород,  ‹уга  -  сколько
городов уже оставлено нашими и сколько  еще  предстоЯло  оставить,  но  не
‹енинград, только не  ‹енинград.  ќто  было  чувство,  иногда  похожее  на
заклинание, иногда  на  самовнушение:  не  может  так  быть,  чтобы  немцы
разгуливали по ‹енинграду, невозможно это...


   “тром пошла дальше - в  Љутейниково.  ла  целый  день.  Љругом  копали
окопы. ЋстанавливатьсЯ было  опасно.  Џо  всем  селам  объЯвлен  карантин:
свирепствовал сыпной тиф. ‚ъезд и выезд были запрещены. Ћна не знала,  как
ей пробратьсЯ в Љутейниково. Ќа всЯкий случай  пришла  туда  тогда,  когда
стемнело. € опЯть никто не согласилсЯ дать ей ночлег.  ЃоЯлись  и  немцев,
боЯлись и тифа.
   ‚стретив на улице женщину, она, потерЯв всЯкую осторожность,  попросила
ее дать ночлег. †енщина осмотрела Љлаву и, конечно, спросила:
   - ’ы что, военнопленнаЯ?
   - „а.
   € тогда она ее пустила, накормила, уложила спать.  ђано  утром  в  хату
вошли двое полицаев. Ћдин из них - муж хозЯйки.  ‘лучайно  они  нагрЯнули,
предупредила ли их хозЯйка - так Љлава и  не  узнала.  Ћни  сразу  забрали
Љлаву и направили  в  лагерь  здесь  же,  в  Љутейникове.  “бежать  отсюда
оказалось нетрудно. ‚ечером она перелезла через забор, ушла в степь.
   ’еперь она стала двигатьсЯ еще осторожнее. Ќаправилась через  кирпичный
завод к селу €вановке. Ќочевала ночью в степи в скирде. ѓде-то выли волки,
ревели  моторы...  Ћна  закапывалась  все  глубже  в  солому.  “тром   еле
выбралась, дошла до …катериновки. Ќа окраине села ей  повезло:  пустили  в
хату старики тода.  ‘таруха  рассказала,  как  на  прошлой  неделе  здесь
повесили четырех комсомольцев,  посоветовала  идти  дальше,  к  ее  дочери
…катерине,  в  хутор  Ќовопавловский,  что   под   ђепиховкой.   …катерина
обЯзательно примет и поможет устроитьсЯ  куда-нибудь.  ‡десь  же  в  любую
минуту могли зайти патрули.
   Ћна слушала старуху сквозь забытье. ‘нова надо  было  куда-то  идти,  в
сторону, опЯть не к фронту, а силы кончаютсЯ.  ‘нежнаЯ  каша  чавкала  под
ногами, дороги ветвились, петлЯли, и, казалось,  она  обречена  всю  жизнь
брести и брести. ‚ ђепиховке, совсем обезножев, она постучалась  в  первую
же хату. ђаны ее открылись. „альше она не могла  двигатьсЯ.  ђассказала  о
себе, что  она  медсестра,  военнопленнаЯ.  ќто  был  дом  Њарфы  €вановны
Љолосниковой. Њарфа €вановна предложила пожить у них. ‘емьЯ была большаЯ -
три сына, две дочери. Ћни хотели уйти в  армию,  эвакуироватьсЯ  с  нашими
войсками, но по дороге их  колонну  немцы  отрезали,  и  они  возвратились
домой.
   Џосле войны Љлава получила такое письмо от одной из дочек:

   ‡дравствуй, роскошнаЯ роза!
   ‡дравствуй, прекрасный букет!
   ‡дравствуй, любимаЯ Љлава!
   лем тебе сердечный свой привет!!!
   Љлава, прилет горЯчий посылаем.
   –елуем много-много раз.
   ‚сего хорошею желаем
   € не можем забыть о вас.

   „алее это торжественное вступление сменЯетсЯ сердечными словами:

   "Џриезжай к нам в гости, Љлава.  Ѓез  тебЯ  не  с  кем  посоветоватьсЯ.
Ѓезродные мы теперь втроем - Я, ура и мама. Ђ ребЯт нет: Ђндрюша с  ‚аней
в армии. Ћтца нашего не слышно, и не слышно брата ”еди.
   Љлава, пожалуйста, не забывай нас.
   Љолесникова ЊариЯ ”едоровна".

   Љолесниковым она призналась, кто она такаЯ.
   Ћна заметила, что люди, узнав, что она  политрук,  что  она  бежала  из
тюрьмы, сперва пугались, потом многие смелели. Џодобное признание налагало
на людей ответственность, они становились как  бы  соучастниками.  Ћни  ее
прЯтали, они ей помогали, следовательно, они что-то делали. ќто было очень
важно здесь, в немецком тылу, - дать возможность людЯм что-то делать.
   Љ Љолесниковым приходила  молодежь.  Љлава  разучивала  с  ними  песни,
фронтовые, а то и просто самодельные, высмеивающие фашистов и  предателей.
‚ селе все это  не  могло  остатьсЯ  незамеченным.  ‡а  ней  стал  следить
полицай, и она была вынуждена уйти на хутор Ќовопавловский.
   ’ам …катерина тода помогла устроитьсЯ на работу  к  хуторЯнке  ‚арваре
‚ольвич. Њуж ее воевал, а до войны работал директором совхоза. Ћна же,  то
ли вынужденно, то ли по характеру своему, быстро приспособилась к немецким
властЯм, угощала их,  оказывала  им  мелкие  услуги  и  создала  длЯ  себЯ
довольно сносные условиЯ жизни.
   Љлава ходила обрабатывать ее полЯ - полола, окучивала, мотыжила.  Ќо  и
там, в поле, она старалась  собирать  вокруг  себЯ  молодежь,  а  потом  и
старших селЯн и  рассказывала  им  о  подвиге  ‡ои  ЉосмодемьЯнской,  ‹изы
—айкиной, о капитане ѓастелло, все то, что знала, весь тот  политматериал,
с которым работала в армии, вернее  -  все  те  случаи,  которые  ей  были
известны до плена. …е слушали здесь  иначе,  чем  в  армии.  ‚  армии  это
непосредственно как бы переходило в действие, укреплЯло дух солдат,  здесь
же повергало людей  в  задумчивость,  в  угрюмость,  в  тоску,  у  каждого
по-своему терзало совесть, требовало действиЯ от мужчин, кто  по  тем  или
иным причинам осталсЯ в тылу у немцев.
   Џосле ‘талинграда немцы предпринЯли контрнаступление.  ‚  начале  марта
они нанесли удар в районе ‹юботина,  шестнадцатого  марта  вновь  овладели
•арьковом, пошли на Ѓелгород, захватили его, заЯвили, что цель  их  летней
кампании 1943 года - взЯтие Њосквы. €х пропаганда старалась изо всех сил.


   Џостепенно установилсЯ обычай идти вместе с  Љлавой  в  поле.  …е  даже
спрашивали, пойдет ли она, и если она шла, то хуторЯне шли охотно. ‚  поле
они были в безопасности, садились вокруг нее и слушали. …е звали  "ходЯчаЯ
книга".
   Ќе так-то много книг по истории она прочла, но оказалось, что биографиЯ
ее  часто  и  по-разному  свЯзана  с  историей  страны.  ќто   было   даже
поразительно - обнаруживать в своей жизни подобные свЯзи. „ома у них - она
вспоминала - останавливалсЯ Ѓуденный (она уже точно не помнила, с  кем  из
старших братьев он был свЯзан), помнила она, как жил у них в доме  ‚асилий
€ванович Љнига, бывал ‹итвиненко, а  потом  и  Ђпанасенко.  ќто  все  были
легендарные герои гражданской войны,  которых  помнили  и  здесь.  „ва  ее
старших брата организовали в те годы партизанские отрЯды на ‘таврополье.
   ‚ доме хранили оружие красных, знамена. ‚се это было длЯ  нее  когда-то
само собой разумеющимсЯ, и вдруг она обнаружила, что это,  знакомое  ей  с
детства,  звучит  как  историЯ,  котораЯ  волнует  людей.  Ћказалось,  что
материал можно черпать не из книг, а из своих  воспоминаний,  в  жизни  ее
семьи тоже отразилась €сториЯ.  ђассказывала  Љлава  и  про  комсомольскую
Ячейку, которую создали ее братьЯ, - первую в их селе „ивном комсомольскую
организацию. Џро то, как белогвардейцы  посадили  ее  мать  за  содействие
красным, потом собрали все село, решив публично ее повесить. € дальше, как
селЯне поднЯли шум, вмешалсЯ свЯщенник, отец €патий, и в конце  концов  ее
освободили. ’ут же она рассказывала и про подвиг ‡ои  ЉосмодемьЯнской,  не
потому, что она его знала так хорошо, - наоборот, она его  знала  лишь  из
газет, -  но  потому,  что  в  судьбе  ‡ои  было  что-то  сравнимое  с  ее
собственной  судьбой,  и  она  раскрашивала,  расцвечивала  эту   историю,
вкладываЯ в нее собственные переживаниЯ, отдаваЯ ‡ое свои муки  и  страхи,
наделЯла ее своей болью.
   •уторЯне работали за нее в поле, приносили поесть,  попрекали  хозЯйку:
"’оби, ‚арька, соромно людыну мучаты. ‚она, бачишь, Яка хвора".
   Њестные полицаи, ‘пиридон и ‘тепан тода,  решили  было  повести  ее  в
жандармерию, в село …катериновку. •уторЯне стали отговаривать их:  "Ќу  шо
вона вам зробыла?.." Ћна прикинулась, что совсем обезножела, везти ее было
не на чем, и до поры до времени ее оставили в покое. Ќо она понимала,  что
все это до случаЯ.
   Ћна выбрала из молодых ребЯт троих, самых активных, договорилась с ними
перейти линию фронта. ’айком собрались и отправились.
   Џо дороге, не доходЯ до Њатвеева Љургана,  наскочили  на  минное  поле.
Ћдин, самый молоденький хлопчик,  подорвалсЯ,  другие  были  задержаны,  а
Љлава случайно выскользнула, скрылась.
   Ќеудача подкосила ее, и крепко. ‘о всех сторон она была виновата:  и  в
гибели того хлопчика, и в судьбе тех, которых схватили, угнали в ѓерманию.
€ то, что сама она осталась при этом невредима... “влечь сумела,  провести
не смогла.
   Ђ они ей поверили: как же, военнаЯ, догадывались,  что  офицер  Љрасной
Ђрмии, ей тут все верили, каждое ее слово ловили.
   Ќо что она могла обещать? ”ронты с апрелЯ перешли  к  обороне.  ‚се  ее
надежды  на  быстрое,   безостановочное   наступление   наших   войск   не
оправдались. € силы ее иссЯкали, она не знала, дотЯнет ли.
   ЌачиналсЯ третий год войны. Ѓыл июнь, лето стоЯло ветреное,  легкое,  с
быстрыми дождЯми. Ќекошеные одичалые  травы  поднЯлись  высоко,  цвели  не
виданные раньше в этих краЯх цветы, с белым влажным тычком посреди маковых
лепестков. ’ычки были похожи на пальцы, указывающие на небо.
   –елыми днЯми она лежала в степи. Ќе было  ни  сил,  ни  желаниЯ  что-то
делать, идти, говорить. „а и что она могла сделать? ‚се потерЯло смысл. Ќа
что надеЯтьсЯ? ‘китатьсЯ по хуторам,  пока  не  изловЯт  и  не  отвезут  в
‘талине? ЏрЯтатьсЯ, спасаЯ свою шкуру? Џодвергать других людей  опасности?
Ќадоело видеть страх, рабство.
   ѓде-то под •арьковом действовали партизаны, там  воевали,  но  туда  не
добратьсЯ, - и мечтать нечего с ее-то ногами.
   €з пЯток у нее сочилсЯ гной, большой палец на руке не заживал, там была
гниющаЯ рана. Ќоги опухли. Ќарывы,  вши...  Љому  она  нужна  такаЯ  -  ни
подпольщикам, ни партизанам, ни себе самой, - всем обуза. ‚ыходит,  только
немцам она нужна - длЯ расстрела.
   € людЯм, что шли к  ней  за  утешением,  она  теперь  не  находила  что
сказать. Ћна прЯталась ото всех. —то-то хрустнуло у нее  внутри.  “  самых
сильных вдруг рветсЯ душевнаЯ струна, гаснет свет,  и  тот  источник,  что
питает душу стойкостью, неизвестно почему иссЯкает.
   ‹юба џтченко не оставлЯла ее, приходила в степь,  подкармливала;  глЯдЯ
на нее, Љлава не могла понЯть: откуда это ‹юба находит в себе  силы  жить.
Ћткуда находЯт силы  Љолесниковы,  ‡ацепины,  Ђлексины  -  терпеть  голод,
видеть, как мучаютсЯ их детишки.  ‡ачем  жить  среди  этого  нескончаемого
унижениЯ, бессловесности, голодухи, издевательств? „лЯ чего?
   Љак будто такаЯ жалкаЯ жизнь имеет какой-то смысл или цель.  ђади  чего
ей, Љлаве ‚илор, терпеть эти мучительные боли, страданиЯ своего тела? —его
ради? ‚ тюрьме она знала, что отвечать полицаю, предателю ‚иктору.  ’еперь
же, на воле, в открытой степи, она была бессильна  перед  обступившими  ее
вопросами. „лЯ чего страдать, тЯнуть эту лЯмку, цеплЯтьсЯ за каждый день?
   ‚се,  что  привЯзывало  ее  к  жизни,  все  разом  отпало,   показалось
незначительным, нестоЯщим, она смотрела в это небо,  что  раскинулось  над
ней в своей вечной  невозмутимой  красе,  безразличное  к  железному  гулу
самолетов. ‹етели бомбардировщики. ‡емлЯ сжималась, все живое затаивалось,
но само небо было как в детстве.
   € запахи были из детства, и пчелы. Љазалось,  что  она  сейчас  вскочит
девочкой, в коротеньком платьице, побежит домой,  подпрыгиваЯ  и  напеваЯ.
Џочему она прЯчетсЯ?  Ќа  своей  земле,  под  своим  небом?  Љак  все  это
получилось? Љак фашисты очутились здесь, в середине ђоссии, в ее степЯх? €
отчего она, Љлава ‚илор, живет под чужим именем, перестала быть собой,  от
себЯ самой прЯчетсЯ?
   Ћна задавала себе те самые вопросы, какими осаждали ее хуторЯне. —то же
она отвечала им? Ћна пробовала вспомнить и не могла. Љакие-то - длЯ них  -
она находила слова, длЯ себЯ же слов не было.
   Ћна всегда умела ответить  колхозникам  про  отступление,  про  неудачи
наших войск, приводила причины, находила оправданиЯ, объЯснениЯ.
   ‚первые она сама себе задавала вопросы, без оглЯдки, напрЯмую.
   ‚нутреннее чутье подсказывало, что  мысли  эти  ослаблЯют  ее,  они  не
нужны, они разрушают ее волю. „ругому, может, это  и  полезно,  ей  же  не
стоит копатьсЯ в себе, пробовать отвечать на эти вопросы.
   ѓрЯзнаЯ, немощнаЯ, в рваном своем сарафане, лежала она среди  цветущего
душистого травостоЯ. Ќе хотелось приводить себЯ  в  порЯдок.  Ќе  было  ни
жалости к себе, ни отвращениЯ. Ћна  бесчувственно  смотрела,  как  по  ней
ползают  вши  и  какие-то  маленькие  черные  муравьи.  €зредка   облачком
наплывала мысль о дочке и таЯла. Ќичего не  оставалось  в  душе  онемелой,
опрокинутой, как это пустое, обманное небо.
   …сли бы у нее хватило сил покончить с собой! Ћна надеЯлась,  что  жизнь
сама уйдет из ее измученного, уже не желающего существовать тела.


   - Ќеужели вам не хотелось узнать про победу?
   - •отелось.
   - ’ак как же вы... ќто же сорок третий год, когда война вошла в  полную
Ярость. “ нас, например, каждый мечтал добратьсЯ до Ѓерлина, хоть  глазком
одним взглЯнуть на конец войны, а там уж, пожалуйста.
   ЉлавдиЯ „енисовна смотрит на менЯ с удивлением.
   - „ействительно... џ ведь тоже...
   Ћна не может сейчас объЯснить себЯ тогдашнюю.  €  Я  тоже  не  в  силах
понЯть отчаЯньЯ той Љлавы ‚илор. …сли бы еще  в  сорок  первом  году,  при
отступлении, а то в сорок третьем, после ‘талинграда.
   Њы  вместе  с  ней  пытаемсЯ  разгадать,  каким  образом   она   вышла,
выкарабкалась из того состоЯниЯ. Њы занимаемсЯ разбором  ее  поведениЯ,  и
она готова осудить свое малодушие, вернее, свою тогдашнюю  ограниченность.
Ќо ведь она так была оторвана, так мало знала... Ќезаметно  она  стараетсЯ
как-то  оправдать  себЯ,  приукрасить  наивные   свои   понЯтиЯ,   скрыть,
приуменьшить  свои  заблуждениЯ.  џ  останавливаю  ее.  Њне  не  нужны  ее
поправки, они мешают видеть, какой она была. Њы много понЯли и  узнали  за
эти десЯтилетиЯ и невольно переносим свой опыт в те военные годы. Њы видим
себЯ умными, дерзкими, критически мыслЯщими  лейтенантами,  знающими,  кто
чего стоит, и как  кончитсЯ  война,  и  как  надо  наступать,  понимающими
значение ‘талинграда и замыслы наших маршалов.
   Ќо мне дорога та Љлава ‚илор  и  в  своей  слабости  и  отчаЯнии,  и  в
жестокости и безоглЯдности.
   —ерез нее Я восстанавливал и какие-то собственные  черты.  Љакими  были
мы, танкисты третьего полка тЯжелых танков, и солдаты второго укрепрайона.
Љаким был мой комиссар Њедведев.
   Њожет, помогло Љлаве ‚илор выкарабкатьсЯ из отчаЯньЯ  то,  что  кажетсЯ
нам сегоднЯ нетерпимостью, прЯмолинейностью.
   Ђ может, подействовали речи ‹юбы џтченко про силу советского  народа  и
обреченность фашизма, о превосходстве наших идей, о возрастающем  упорстве
и мастерстве Љрасной Ђрмии.
   ‹юба  по-своему,  погрубее,  попроще  пересказывала  Љлаве   ‚илор   ее
собственные доводы и примеры. Љлава с трудом узнавала их. Ћни возвращались
усиленные, окрепшие от повторов.  Ѓыло  там  много  общих  слов,  так  что
становилось совестно, и непонЯтно  было,  почему  они  действовали,  но  и
добавлены были раздумьЯ, накопленные долгими ночами матерей и солдаток.
   ‚ероЯтнее, все-таки сыграло тут другое -  Љлаву  разыскали  комсомольцы
€ван Љолесников и Ќиколай џтченко. €х вызвали на регистрацию: то  ли  рыть
окопы, то ли собирались отправить  в  ѓерманию.  Ћни  пришли  к  Љлаве  за
советом. €м не было дела до ее уныниЯ, до ее болей. € это было  правильно.
Ћни хотели знать, что делать. Ћни даже не совета ждали, а указаниЯ.  Љлава
прикинула и так, и этак, предложила им скрытьсЯ, уйти в  степь.  Ћна  сама
ушла с ними подальше, несколько дней прЯталась в посевах подсолнуха.
   € наступило обновление. Џроще всего объЯснить  это,  как  выражались  в
старину: "Ќа нее снизошло". ’уманно и вместе  с  тем  определенно.  Џотому
что, бывает, после  долгих  терзаний,  сомнений,  поисков  вдруг  каким-то
толчком откры