/LYNX/PROZA/GRANIN/sad.txt

„аниил ѓранин. ‘ад Љамней

---------------------------------------------------------------
€зд: „аниил ѓранин,‘об.с.,‹.,"•удожественнаЯ литература",1980.
OCR: ‘ергей Њингалеев (smino@nonlin.bitp.kiev.ua): 17/11/00
---------------------------------------------------------------

†“ђЌЂ‹€‘’ ѓ‹…Ѓ ”ЋЉ€Ќ Ћ’ЏђЂ‚‹џ…’‘џ
‚ ‡ЂѓЂ„Ћ—Ќ“ћ, ЏЋ‹Ќ“ћ —“„…‘,
Ќ€ ЌЂ —’Ћ Ќ… ЏЋ•Ћ†“ћ ‘’ђЂЌ“

„вадцатого февралЯ в 13 часов 40 минут Я ступил на землю
только что открытой мной џпонии. Ћбнаружил Я эту страну
случайно, когда самолет летел над тусклым щитом океана. џ мог
бы написать, как Ђмериго ‚еспуччи:

"...Я обнаружил материк, где некоторые долины гораздо гуще
населены людьми и животными, нежели в нашей …вропе, Ђзии,
Ђфрике, к тому же там более приЯтный и мЯгкий климат, чем в
других знакомых нам частЯх света".

Ќикто до менЯ в џпонии никогда не бывал. џ выЯснил это
перед отъездом. Ќикто из моих родных, ни €горь, ни ‚ладимир
џковлевич, который исходил даже Љурилы, ни моЯ жена, ни дочь,
котораЯ отправлЯлась каждый выходной невесть куда. џ был первый
из знакомых и близких мне людей, попавший в џпонию.

‘верху, с летЯщего самолета, џпониЯ выглЯдела маленькой,
совсем как на глобусе. Љараван вытЯнутых островов тЯнулсЯ по
воде, и было невозможно представить, как на этих буграх
умещаетсЯ сто миллионов человек с домами, пагодами и рисовыми
полЯми. Џо шершавому морю ходили пароходы, разные корабли, морЯ
было много, и оно единственное с высоты не казалось игрушечным.

Љогда самолет стал снижатьсЯ, поЯвились подробности:
черный остров превратилсЯ в небесно-голубой - это были крыши.
Ќи разу еще Я не видел таких синих крыш. ‹азурнаЯ черепица
светилась и блестела, как будто мы спускались не на землю, а на
небо. Љитай называлсЯ когда-то Ќебесной империей. Ќо Я понЯл,
что это ошибка. €мелась в виду џпониЯ. „ревние воздухоплаватели
принЯли џпонию за Љитай.

ќто было мое первое открытие. ‹егче всего делать открытиЯ,
пока ничего не знаешь о стране. џ совершил поначалу немало
таких открытий. ‘амое из них важное произошло в те минуты,
когда Я медленно спустилсЯ по трапу и встал на бетонные плиты
аэродрома •анэда - Я открыл в себе путешественника, который
попал в никому не известную, загадочную страну.

Ќе так-то просто стать Џервооткрывателем, не имеЯ компаса,
карт, снарЯжениЯ, проводников, разъезжаЯ в автомобиле, живЯ в
отеле с телевизором и ванной, выложенной черным изразцом.

Ќо у менЯ были разные воодушевлЯющие примеры. ‘реди них
самый убедительный - Ђркадий ѓайдар. Ћн умел войти в состоЯние
путешественника в двух шагах от своего дома. “ него есть
рассказ "ѓолубаЯ чашка", там он описывает путешествие в
окрестностЯх дома, где он жил; он отправилсЯ с девочкой на
обычную прогулку и увидел привычный, казалось бы, стертый от
ежедневности мир глазами путешественника, попавшего в неведомые
и дальние страны. ђЯдом с домом была неизвестность. ’ак видеть
и ощущать умеют только дети. € хорошие писатели. ‘колько раз
мне хотелось вот так же пуститьсЯ в путь по ‹енинграду, по
Ќарвской заставе, удивитьсЯ, увидеть все иным, испытать
приключениЯ чужеземца. ‚ џпонии мне помогло то, что все тут
говорили и писали по-Японски. ќто было весьма важное
обстоЯтельство. ‚ Ђмерике, например, там говорЯт и пишут
по-английски, но там хоть что-то можно понЯть; "restaurant" или
"cigarett", а кроме того, "thank you", "good bye" - тоже можно
догадатьсЯ. ‡десь же все было начисто непонЯтно. Џовсюду висели
иероглифы. Њежду прочим, это такие знаки, что даже вполне
образованный Японец не знает всех иероглифов. €х тысЯчи. Ђ
может, десЯтки тысЯч. Њожет, их даже некому в точности
подсчитать. “ нас, наверное, насчет надписей тоже многовато, но
на них большей частью не обращаешь вниманиЯ:

"‚ыписывайте газеты и журналы", "Џожарный гидрант",
"Љассир справок не дает". Ђ если это же, да иероглифами? ’ут
любаЯ надпись станет опасно существенной. Љто знает, о чем она
сообщает, то ли "„обро пожаловать", то ли "‚ход воспрещен".

Џриходилось полагатьсЯ только на свои чувства и
наблюдательность. џ шел по ѓиндзе, как охотник сквозь джунгли,
оглЯдываЯсь, принюхиваЯсь и на всЯкий случай улыбаЯсь.
ЌадеЯтьсЯ было не на кого, Я должен был все вызнавать сам,
догадыватьсЯ по каким-то ничтожным деталЯм.

‡ато у менЯ было и преимущество: никакие слова и надписи
не могли обмануть менЯ. ЊенЯ легко уговорить, а еще больше Я
верю печатному слову. ’ут же Я видел все, так сказать, в
неистолкованном виде. ѓрЯзь и мусор на маленьких улочках,
расширенные зрачки наркоманов... ‡абегаловка напротив отелЯ
была никудышнаЯ, а на вывеске и каких-то венках с лентами она
расписывалась, вероЯтно, как образец Японской кухни. Ќичто не
мешало мне составить собственное мнение о твердости жилистого
мЯса и недоваренной лапши. —ужие суждениЯ не путали картину.
€ногда от такой свободы даже становилось неуютно. Џотому что Я
все-таки не привык судить обо всем сам, один.

Ћсторожно Я двигалсЯ, стараЯсь держатьсЯ толпы, быть
вместе со всеми, останавливалсЯ, где останавливались другие,
делал все как все. џ чувствовал себЯ разведчиком, заброшенным
на другую планету, и ничем не выдавал своего присутствиЯ.

€з того, что Я видел, Я сочинЯл себе свою џпонию, не то
чтоб Я ее придумывал, Я пользовалсЯ тем, что было передо мною,
- соединЯл, выстраивал... Ќа перекрестке ѓиндзы, у кинотеатра,
горело световое табло, на табло выскакивали цифры - 75, 81, 86,
70. Џеред табло стоЯл Я, пытаЯсь уразуметь, что сие означает.

‘ыпал мелкий снежок, по ѓиндзе бежали ребЯта с лыжами на
плечах. ѓде-то, значит, были тут и снежные горы, и трамплины, а
здесь снег таЯл, не долетаЯ до земли, люди шли под зонтиками,
синими, розовыми, с нарисованными бабочками и змеЯми. џ не
видел лиц с высоты своего роста, а видел лишь колыхание и
движение зонтов - пестрые огромные цветы, которые распускались
под снегом. ‘лЯкотнаЯ, самаЯ что ни на есть питерскаЯ погодка
стала таинственной и зыбкой, как на картинах •окусаи. ‹юди,
которые скрывались под этими зонтами, были тоже загадочны. Њне
совсем не хотелось проникать в их жизнь, мне нравилась мелкаЯ,
скользЯщаЯ походка женщин, стук деревЯнных сандалет белые
носочки с пальчиком, печальный блеск черных глаз из-под
голубого купола зонта, мужчины в черных прЯмых пальто, их
тонкие гибкие пальцы, эта сыраЯ зЯбкость чужой непогоды... џ
дрожал от холода. ЊенЯ уверЯли, что в џпонии цветут вишни и
сливы, а под ними сидЯт Японцы и обмахиваютсЯ от жары веерами.
Џоэтому менЯ нагрузили плавками, черными очками шортами и
безрукавками. Ѓольшинство людей считает что чем дальше страна,
тем в ней теплее, что в ћжной Ђмерике жарче, чем в ‘еверной, а
в џпонии вообще солнце только и делает, что всходит. џ давно
заметил, что больше всего знают о той стране, в которой никто
не был. €горь, например, заставил менЯ взЯть с собой кепку,
мохнатую толстую кепку, чтобы защититьсЯ от солнечного удара.

’еперь Я стоЯл на ѓиндзе, защищенный этой кепкой,
единственной своей теплой вещью, толстой кепкой, котораЯ
заменЯла мне зонт, свитер и ботинки на каучуке. ЊенЯ
интересовало, почему на табло сменЯютсЯ цифры. Ќикакой системы
в этом не было. —то-то они показывали, но что? —исло прохожих?
џ пробовал подсчитать. Ќе сходилось. Џешеходы текли густой
толпой, и какой смысл их считать.

’олпа на ѓиндзе но убывала. ‚ первый же вечер ѓиндза
ослепила и оглушила менЯ. ‚ ней была огромность всего - света,
сутолоки, ширины, возбуждениЯ. ‚еликолепные многоэтажные
универмаги и крохотные лавочки, которые заполнЯли каждую щель и
каким-то образом тоже дополнЯли чувство громадности.

‚ысоко в небе происходила битва, какой-то шабаш рекламных
огней. “страивались хитроумнейшие светопреставлениЯ, фирмы
твердили на всЯкий манер свои названиЯ, изображали свои товары.
Grown, Sony, Nis-san - вверх, вниз, кувырком, то вдруг
рассыплютсЯ, соберутсЯ. †ивые картины из неона опоЯсывали башнЯ
из стекла и бетона. „ейство это творилось не на каком-нибудь
пЯтачке, а длилось квартал за кварталом, занимаЯ длинный
проспект, захватываЯ узкие боковые улочки, где было еще
светлее, многолюднее, многоцветнее, и это тоже была ѓиндза.
Џожалуй, она была обширней и Ярче ЃродвеЯ.

Ѓольше всего Я боЯлсЯ заблудитьсЯ. Ќазваний улиц нет,
номера домов не подчинЯлись никакому порЯдку. ѓиндза - это
целый район: удалЯЯсь от отелЯ, Я пыталсЯ ставить крестики на
домах, чем вызвал острый интерес полицейских. ’огда Я решил
осваивать местность радиальным способом: пройти немного вперед
и вернутьсЯ тем же путем, затем продвинутьсЯ дальше и опЯть
назад. ‚право и назад, влево и назад. Џримерно как ђобинзон.
‚сЯкий раз Я находил на своем пути что-то новое. џ обнаружил
крохотную закусочную, где еле могли уместитьсЯ три человека.
Џод железнодорожным мостом, в темноте, двое парней продавали
пистолеты, то ли игрушечные, то ли настоЯщие, не разобрать. џ
добралсЯ до хвоста какой-то очереди, состоЯщей главным образом
из девочек. Ћчередь сворачивала за угол и опЯть за угол.
„евочки, им было по пЯтнадцать-семнадцать лет, раскладывали
тюфЯчки, располагаЯсь на ночь. ђискнув, Я зашагал вдоль их
воробьиного щебета, вдоль строЯ их нейлоновых стеганок,
платочков, вдоль круглых, красных от холода мордашек, милых,
разных, отвечающих на мое глазенье, на мою чудо-кепку смешливым
блеском узких глаз. ѓолова очереди упиралась в подъезд
концертного зала, где утром должны были продавать билеты на
выступление американских певцов. Ќа фотографии были изображены
три женоподобных длинноволосых парнЯ с гитарами. џ позавидовал
их славе. “тром Я встретил их в отеле. Ћни, скучаЯ, слонЯлись
перед витринами подвального магазина, разглЯдываЯ украшениЯ из
жемчуга, а Я разглЯдывал их, но, поскольку это было бесплатно и
без очереди, зрелище это не доставило мне удовольствиЯ.

Ќаступил час, когда Я решилсЯ пересечь улицу и направитьсЯ
за угол, к дальнему перекрестку, давно манившему менЯ
непонЯтными белыми листами, под которыми сидели люди.

ќто оказались хироманты. Ќа белых листах были нарисованы
типовые ладони с линиЯми ума, жизни и любви. ‘ бугорками
‚енеры, Њинервы, разными формами пальцев... •ироманты - бедные,
захудалые родственники процветающих футурологов. ѓлаза пожилой
хиромантки слезились. ЉутаЯсь в затрепанное хаори, она выделила
менЯ из толпы и усмехнулась затаенно и величественно. Џеред ней
стоЯл лакированный черный Ящик. ’иповые ладони на таблицах
выглЯдели вполне научно, по ним можно было не гадать а
вычислЯть с точностью до миллиметра, что и когда случитсЯ.

џ нащупал в кармане деньги и покорно протЯнул ей ладонь.
Љто знает, что находилось в черном Ящике, - может, компьютер,
может, в этой стране первоклассной электроники и всЯкой точной
механики судьба была "как на ладони". •иромантка и так, и этак
мЯла мою ладонь и что-то приговаривала. Џо морщинам ее
орехового лица Я тем временем читал ее собственное прошлое и
будущее. ќто была довольно простаЯ и грустнаЯ повесть.
•иромантка взволновалась - кажетсЯ, менЯ ждали невероЯтные
событиЯ. Љакие - она и сама не могла разобратьсЯ. Ћна
развеселилась и подозвала своего соседа, продавца кроликов, оба
они склонились над моей ладонью. ‘удЯ по таблице, ладонь моЯ
соответствовала девЯтому номеру. Ћдна линиЯ, правда, загибалась
не туда. ‚сЯ надежда была на эту линию. џ был рад ее
непредвиденному повороту - будущее хотЯ бы отчасти должно
оставатьсЯ неизвестным. ‡ачем мне знать, что ждет менЯ за
углом? ‚ажно, что менЯ что-то ждет, что-то забавное,
странное... џ понЯл, что должен быть готов к своей судьбе. € с
этой минуты ожидание невероЯтного сопровождало менЯ, усиливаЯ
удивительность того, что Я видел.

“ менЯ был крохотный номер с крохотным душем и
умывальником, с большим телевизором, который включалсЯ, когда в
автомат опустишь сто иен, с окном, из которого была видна лишь
стена и в ней окно такого же номера, где жил какой-то
спортсмен. “тром Я съедал банан, выпивал чашечку зеленого чаЯ с
сыром и уходил на свидание с нетерпеливо ждущей менЯ
неизвестностью.

Љроме наземного ’окио, существовал подземный, с тесным
метро, с магазинчиками, закусочными, ресторанами; еще
существовал воздушный, приподнЯтый на бетонных столбах, -
рокадные дороги, грохочущие эстакады. ‚ этом приподнЯтом над
землей ’окио люди проводили времЯ в машинах и вагонах.
‡аточенные в железные коробки, они день и ночь безостановочно
кружились по бетонным орбитам. ѓлавным образом длЯ того, как
объЯснЯли мне местные журналисты, чтобы скорее износить свои
машины.

- ’о есть как это? - недоумевал Я.
- Ћчень просто - износить машину, чтобы купить новую
машину.

†урналисты времЯ от времени сопровождали менЯ по всЯким
редакциЯм, молодежным клубам, издательствам, где мы
устанавливали контакты, выЯснЯли отношениЯ, занимались деловой
частью моей поездки. ‘о злостью и насмешками показывали они мне
обЯзательную џпонию - широко известную, выставленную напоказ,
размноженную на великолепных открытках - объемных,
стереоскопических, подмигивающих, џпонию, экспонированную на
международных выставках, сидЯщую в чайных домиках... Ћни
терпеть ее не могли. Ћни были отчаЯнные профанаторы, иронисты и
еретики. Ћсобенно отличалсЯ маленький џмаи-сан. Ћн утверждал,
что Я попал в страну безумиЯ и абсурда. ‚ этой Ђбсурдии все
занЯты куплей и продажей. …сли Японец не едет в машине, то он
что-либо покупает. …сли же он не покупает, то он продает.
џпониЯ состоит из лавочек, магазинчиков, киосков,
ресторанчиков, рынков, автоматов, универмагов, они повсюду, им
нет конца. ЉажетсЯ, их пока что меньше, чем людей, но навернЯка
больше, чем домов. “становлено, что ЯпонскаЯ женщина смотрит
телевизор на два часа больше, чем самаЯ смотроспособнаЯ
американскаЯ. Ќа восьми или девЯти телевизионных каналах ей
объЯснЯют, что необходимо еще купить. Љакие холодильники,
морозильники, вертолеты. ’аким образом, когда Японец ничего не
покупает, и не продает, и не едет в машине, то он сидит перед
телевизором и смотрит рекламу. ‚ремЯ от времени передачи
зачем-то прерываютсЯ фильмами, стрельбой, гонками и прочей
интеллектуальной мурой. Ќочью этому Японцу снЯтсЯ новые вещи.
‘ны приЯтные и красивые, как универмаги.

…сть ли большаЯ радость, говорил џмаи, чем ходить по
универмагам и выбирать вещи! ЏокупаЯ, чувствуешь себЯ
свободным. ‘емьдесЯт сортов подтЯжек. Ђ там еще шестьдесЯт.
ЏолнаЯ свобода выбора. Њожно выбирать часами - такой простор,
столько возможностей проЯвить свой вкус и свои принципы. ‡ахочу
и куплю не зеленые подтЯжки, а в полоску. Њогу купить не здесь,
а пуститьсЯ по магазинчикам или поехать в “эно. € повсюду вам
будут улыбатьсЯ, любить вас, повсюду вы будете желанным.
Њиллионы покупателей замороченно кружатсЯ опьЯненные, как
наркоманы; их обирают, обманывают, они ничего не замечают...

Ћн иронизировал, издевалсЯ, преувеличивал, но он любил
свою страну. ‡а горечью его насмешек угадывалась и другаЯ
џпониЯ. Ћна хранилась внутри этой сумасшедшей карусели, как
сказочный ларец за семью печатЯми.

‚ писчебумажном магазине на полках лежали стопки бумаги.
Њне надо было купить просто бумагу длЯ писем. Ќо просто бумаги
не было. ‚сЯ бумага была разной. џ перебирал
шелковисто-лиловую, с атласно-тиснеными листами клена,
мохнато-серую, песочную, краЯ рваные, краЯ с темным отливом,
бумагу с водЯными знаками, с еле видимыми рисунками, бумагу
тончайше-прозрачную, шершавую... џ растерЯлсЯ среди этих
десЯтков, а может, сотен сортов. ‚ыбор был действительно
удручающе велик. Ќо это был не просто выбор. Њне поЯснили: вот
это бумага - длЯ деловых писем, это - длЯ писем друзьЯм, на
этой пишут женщинам, на той лучше писать зимой, а на этой -
печальные сообщениЯ. ЏрисматриваЯсь, Я и в самом деле что-то
такое начинал различать. ‚оспитаннаЯ веками культура чувств
слегка приоткрылась передо мною через эти обыденные предметы.

Ќаверное, Я купил бумагу длЯ писем в дождливую погоду,
ничего шутливо-беспечного не получалось.

"Љогда ты далеко, Я лучше тебЯ вижу; кажетсЯ, что Я
приехал сюда, на край света, ради того, чтобы увидеть пас
обоих. џпонию откроют и без менЯ. ‘ейчас модно писать про
џпонию. Ќо открыть в ней что-либо можно, по-видимому, лишь
открываЯ что-то в себе самом. Ђ это трудно. ‹егче заниматьсЯ
чужими душами, чем собственной..."

Љак-то под вечер Я попал в огромный универмаг. „евушка у
эскалатора радостно поклонилась, приветствуЯ мое поЯвление. Ћна
приветствовала каждого входЯщего, это была ее работа, но мне
было наплевать, Я не собиралсЯ ни с кем делитьсЯ ее улыбкой и
нежными словами, которые она сказала мне. ќскалатор поднимал
менЯ этаж за этажом мимо расшитых кимоно, харэги, коэнсита,
золотистых татами, низких лакированных столиков, обеденных
сервизов, игрушек, велосипедов, бамбуковых спиннингов,
роскошных часов, и вдруг из этого мира новеньких, новейших,
самых модных вещей, пахнущих краской, блистающих никелем,
нетронутой чистотой, Я попал в старое, поношенное, захватанное
и поразительно знакомое. ќто были вещи моего детства. Џервые
вечные ручки - толстые, тЯжелые, из пластмассы в мраморных
разводах. ѓраммофонные пластинки "‚икториЯ": "ѓолос его
хозЯина" - и нарисована собачка перед граммофоном. ‘ами
граммофоны с большими зеленоватыми трубами, деревЯнными
инкрустированными Ящиками. елковые цилиндры на белой
подкладке. ’Яжелые карманные часы с цепочками. ‘таромодные
коньки. „етекторные приемники со множеством эбонитовых ручек.
‘ахарные щипцы. ‹орнетки. ’ут не было ничего антикварного,
самые обычные бытовые вещи наших отцов и бабушек - корсеты,
телефонные аппараты с кнопками, ридикюли, гамаши, большие
роговые гребни, ручные швейные машины. Ѓыли тут и чисто
Японские старые вещи: игральные карты, где вместо мастей -
разные растениЯ, соломенные шлЯпы, веера, какие-то трубки,
шашки...

‚ещи радовали прежде всего узнаванием. ‘разу вспоминались
комоды, шифоньеры, полузабытые дома, и люди, и запахи. Ђ кроме
того, приЯтна была их добротность, честнаЯ неуклюжаЯ
добросовестность - вроде больших латунных контактов на
приемнике.

‚ доме моего двоюродного брата стоЯли высокие бронзовые
подсвечники. ’олько теперь Я понЯл, какие это были красивые
подсвечники.

џ помню каждый их завиток, потому что все эти завитки,
лепесточки отвинчивались, чашечки, куда вставлЯлись свечи, тоже
отвинчивались, а основание, залитое свинцом, тоже вынималось.
‘винец мы оттуда вырезали, мы делали из него грузила, а потом
пытались делать кастет. ‡авитки и прочие детали мы пробовали
приспособить под что-либо стоЯщее, поскольку сами подсвечники
никакой ценности длЯ нас не представлЯли, наоборот, они
выглЯдели буржуазной нелепостью, почти позорным прошлым, хуже
керосиновой лампы или лучины...

‘тараЯ петербургскаЯ квартира досталась дЯде от какого-то
генерала, в ней было полно ненужных и странных, на наш взглЯд,
вещей. ‹омберный стол, крытый Ярко-зеленым сукном. ‘кольких
трудов нам стоило отодрать его! Ћгромный кованый сундук. ЏустаЯ
золоченаЯ клетка. ‘екретер со множеством отделений. Њы
выковыривали оттуда перламутр, замочки, пружинки, которые
выталкивали потайные Ящички. Њы презирали и не любили эти
старорежимные вещи. ‚зрослые пытались нас остановить, но мы не
слушали их. „ЯдЯ надолго уезжал в Ђрктику, тетка пропадала на
фабрике, и мы хозЯйничали. Џодсвечники мы сдали в утиль и
купили волейбольный мЯч. ’аким же способом мы расправились с
бронзовыми часами.

‘пустЯ столько лет мне вдруг стали вспоминатьсЯ старые
вещи, которые Я уничтожил. “ отца был огромный альбом с
фотографиЯми первой камчатской экспедиции. ЌавернЯка
уникальный, а может, единственный. Ђльбом погибал долго.
’олстые, глЯнцевого картона листы не поддавались ни бритве, ни
ножницам. Ћсобо помнитсЯ мне найденный на чердаке большой
пакет, обернутый в голубоватую кальку. ’ам были тщательно
перевЯзанные пачки чьих-то писем и рукописей, какие-то
старинные рисунки тушью, чьи-то портреты, но ничего не
представлЯло длЯ нас интереса, кроме кальки. ‚се остальное
пошло на растопку.

’ридцать лет спустЯ Я попал в маленький старинный городок
на берегу Ћнежского озера. Ќиколай €ванович, учитель истории,
повел менЯ в местный музей. ‚ытЯнутый одноэтажный деревЯнный
дом, бывшаЯ школа, стоЯл на окраине в запущенном саду. Њузей
был создан руками ЌиколаЯ €вановича. —етверть века он собирал
все, что относилось к истории краЯ. Ћружие времен гражданской
войны, красноармейские книжки, фотографии. Ќо больше всего
занимали его предметы быта. Ћн выпрашивал старые самовары,
плакаты, прЯлки, даже мебель. €з дальней деревни он притащил на
себе тЯжеленный почтовый Ящик александровских времен, фонарь,
вывеску земской больницы. —его тут только не было! ‘тараЯ
деревЯннаЯ посуда, берестЯные игрушки вплоть до берестЯного
мЯчика. „етские грабли, весело разукрашенные, чтобы приохотить
ребЯтишек к работе, жестЯные банки из-под монпансье и чаЯ,
тетрадки первых лет революции, календари, кованые замки,
вышитые рубахи... €з этого складывалсЯ быт, который Я уже не
застал и который застал лишь краешком. ‚ещи, среди которых
вырастали наши родители, были тогда незаметной обыденностью, а
ныне они диковинные, даже непонЯтные: сапожные колодки, ухват,
песочница. Џо ним можно было представить, как они жили, - и
бедность, и тЯжесть работы, и веселье. ќто были не столько
этнографиЯ и не столько историЯ, сколько именно быт, та
повседневнаЯ жизнь, которую так трудно восстановить, котораЯ у
каждого поколениЯ своЯ и уходит с ним... Ѓирюльки, папиросные
коробки, стенные газеты двадцатых годов, первые комсомольские
значки...

„о чего ж Я был благодарен Ќиколаю €вановичу! •оть чем-то,
хоть как-то возместил он мои давние бесчинства. ‘о стыдом
вспоминал Я, сколько бесценного уничтожил Я, уничтожил
безвозвратно. ‚ нынешней квартире моей нет ни одной старой
вещи, ничего из того, что когда-то принадлежало родителЯм,
свЯзано было бы с жизнью отца, деда, ничего фамильного,
наследованного. Ќизенькие эти трехногие столики, да
диван-кровать с поролоновой начинкой, да полки, где те же
книги, что и у всех, - новые, новехонькие. Ѓыла, правда, стараЯ
настольнаЯ лампа, купленнаЯ ’аней в комиссионном, чужаЯ
старина, не вызывающаЯ никаких воспоминаний, поэтому ничем не
дорогаЯ. ’акие вещи стоЯт столько, сколько они стоЯт, - не
больше... Њебель, одежда, украшениЯ - словом, все вещи вокруг
нас сменЯютсЯ быстро. Ћни и рассчитаны на недолгую жизнь. €з
них не составишь "цепь времен".

€ вдруг, в этом токийском универмаге, Я увидел фарфоровый
чайник. Ќа нем были нарисованы мост с бамбуковыми перилами и у
перил две девушки в красных с золотом кимоно. џ сразу узнал их.
Љаждый вечер этот чайник, гордость моей тетки, ставилсЯ перед
моим носом у самовара, и Я разглЯдывал этих Японок, гадаЯ, кого
они ждут на мостике, почему одна из них веселаЯ, а „ругаЯ
печальнаЯ. Љончилось это тем, что Я отбил у чайника носик,
тетка плакала: чайник из настоЯщего Японского фарфора считалсЯ
драгоценностью, мне вспоминали его многие годы; и вот теперь он
стоЯл здесь, целенький, хотЯ и в трещинках, бережно .....
вЯзывали, пожелтелый от времени, в мелких волосЯных..... Ћн был
дешевый, Я купил его и смотрел, как долго его завертывали,
упаковывали, перевЯзывали...

... Ќа улице Я сообразил, что тетЯ ‚ера давно умерла и
дЯдЯ ѓриша погиб, не осталось никого, кроме менЯ кто помнил бы
этот знаменитый чайник, и, собственно мне некого удивить и
обрадовать.

Њожет, эту удивительную встречу имела в виду гадалка? ‚рЯд
ли, потому что ожидание невероЯтного не прошло, оно все так же
томило - ненасытное и веселое, как предчувствие чуда.

€ когда на перекрестке ѓиндзы, перед непонЯтным световым
табло, поЯвилсЯ ЉолЯ ‘омов, это было так сверхъестественно, что
Я убедилсЯ, что попал в страну, от которой можно ожидать всего
того, чего нельзЯ ожидать.

Џоследний раз Я видел Љолю ‘омова в дежурной комнате
милиции, где разбирали нашу драку с соседней школой. ‘омову
выбили передний зуб, он говорил присвистываЯ, с трудом шевелЯ
вздутой губой. ‘ тех пор Я мельком, на ходу, встречал его раза
два в Њоскве, когда он стал уже доктором наук, лауреатом, но
при виде его вставленного зуба Я сразу вспоминал того ‘омова.

- Џривет, - сказал Я. - Љакими судьбами? ‘лушай, ‘ом, что
это за штука с цифрами? Ћн взглЯнул на табло.
- €ндикатор уровнЯ шума. - ‡атем добавил, снисходЯ к моему
уровню: - €змерЯет уличный шум. „оходит?

Њы посмотрели друг на друга и стали не торопЯсь, со вкусом
изумлЯтьсЯ. ‘омов жил в ’окио уже две недели. Ћн прочел в
университете курс лекций по искусственным элементам и теперь
собиралсЯ в поездку по стране.

Њы отправились в ресторанчик, где ‘омова знали и сразу
подали нам какие-то катыши из мЯса и риса, вино и пирог. ‘омов
двигалсЯ неторопливо, и, однако, Я еле поспевал за ним. ‚идно
было, что все у него рассчитано, налажено, особенно же менЯ
поразило, с какой ловкостью он орудовал палочками.

Њне легче было подцепить рисинку ногами, чем этими
палочками. ‚прочем, ног у менЯ уже не было. ‚скоре после того
как Я уселсЯ, скрестив их под собой, они затекли, задеревенели
и начисто исчезли.

- Ќу, как тебе эта экзотика? —то-то ты мало ешь, -
лицемерно беспокоилсЯ ‘омов. - „авай, давай, наслаждайсЯ. ’ы же
среди экзотики. ‡наешь, глЯдЯ на твои действиЯ, Я начинаю
понимать, откуда у Японцев столько трудолюбиЯ и терпениЯ.

Ќизкорослый, массивный, со скуластым крепким лицом, он
вписывалсЯ в окружающую обстановку. Џо тому, как уверенно он
держалсЯ, можно было подумать, что он по крайней мере несколько
лет пребывает здесь. € позже, когда он уговорил менЯ вместе
поехать на юг џпонии, менЯ не раз удивлЯла, даже раздражала,
эта его способность немедленно адаптироватьсЯ; через час в
любом городе он уже показывал дорогу, имел знакомых, ему уже
звонили по телефону, как будто он приехал не в Ѓеппу, а в
‘вердловск. …го сопровождал молоденький аспирант ’эракура-сан,
влюбленный в ‘омова, знающий наизусть его работы, он почитал
его за великого ученого, записывал его изречениЯ и поражалсЯ
тому, что Я осмеливалсЯ спорить с “чителем.

Њы ехали вместе, дорогой у каждого из нас постепенно
поЯвлЯлась своЯ џпониЯ, мы с ‘омовым как бы смотрели в разные
стороны, мы словно двигались в разных плоскостЯх, и только в
Љиото пути наши пересеклись. ќто было в ‘аду камней маленького
храма ђЈандзи.

Ђ пока что мы шли с Љолей ‘омовым по ‘индзюку, и мне
казалось, что мы те же десЯтиклассники, что ЊитЯ Џавлов не
сгорел в танке, Љаменев не умер от рака, все живы, а вот мы с
Љолей ‘омовым, на зависть им всем, каким-то чудом забрались в
неслыханную страну. Ќикто бы из них не поверил, что мы поедем в
џпонию... ‚спыхивали бумажные фонарики, сквозь высокие ворота
храма светилось синее вечереющее небо, кто-то мЯгко бил в гонг,
все было как тысЯчу лет назад и как тридцать лет назад...

ЌЂ—€ЌЂ…’‘џ ‘ ’ЋѓЋ †…, ‘ ЏЋ‹…’Ђ ‚ џЏЋЌ€ћ,
ЌЋ ‚ Љђ…‘‹… ‘ЂЊЋ‹…’Ђ ‘€„€’ Ќ€ЉЋ‹Ђ‰ ‘ЋЊЋ‚
€ —€’Ђ…’ ЉЌ€ѓ“ ‹Ћ“ђ…Ќ‘Ђ

"Њы летим на северо-запад, взЯв курс на џпонию. Ќаш
самолет "ќнола ѓей", названный полковником ’иббетсом по имени
своей покойной матери, соответствует двум тысЯчам, а возможно,
и четырем тысЯчам "летающих крепостей". ‹ишь несколько звезд
просвечивают сквозь облака, и времЯ от времени вспышки молний
озарЯют небо. Њы летим в ночной мгле, сквозь грозу, вперед и
прЯмо к €мперии". ‘тюардесса подала мне горЯчие салфетки,
смоченные лосьоном.

- ѓде жили ваши родители в сорок пЯтом году? - спросил Я.

ЏрофессиЯ приучила ее к любым неожиданностЯм.

- ‚ Љиото, - любезно ответила она.
- ‚ас, конечно, еще не было тогда на свете?
- Ћ да!

’ого журналиста звали ‹оуренс. Ћн получил премию Џулитцера
за свои очерки о бомбежке џпонии:

"...Я нахожусь внутри небесного свода, пролетаЯ над горами
белых кучевых облаков. Ќаступают моменты, когда пространство
поглощает времЯ, и минуты, кажущиесЯ бесконечностью,
заполнЯютсЯ гнетущим одиночеством".

Ћни летели примерно на нашей высоте. Џространство осталось
тем же, а вот времЯ изменилось, оно течет не туда и с другой
скоростью.

"ѓде-то впереди за этими огромными горами белых туч лежит
џпониЯ, страна нашего врага. ‚ мгновение, которое нельзЯ
измерить, небесный смерч превратит в прах ее обитателей".

‘тюардесса вернулась за салфеткой.

- ‚ам повезло, - сказал Я, - вернее, вашим родителЯм.
‚ернее, будущим вашим родителЯм.

Ћна не понЯла и на всЯкий случай улыбнулась.

"...но сейчас еще никто не знает, какой из городов будет
уничтожен. Ћкончательный выбор сделает судьба. ‚етры, дующие
над џпонией, примут решение. € если они закроют •иросиму
тЯжелыми тучами, город будет спасен и его обитатели не узнают,
что за ветер благосклонной судьбы пронессЯ над ними..."

Ћн чувствовал себЯ богом или близким к богам, этот
‹оуренс. ‚о всЯком случае, он был близок к генералу ѓровсу, а
уж тот-то навернЯка считал себЯ богом, особенно когда решалсЯ
вопрос о выборе цели.

"...но тот же ветер обречет Ќагасаки, или Љокуру, или
Ќиигату. —ерез несколько минут все будет Ясно".

ѓенерал ѓровс предлагал разбомбить Љиото, а военный
министр ‘Ђ ‘тимсон - разбомбить Ќагасаки. „олгий ожесточенный
спор выиграл ‘тимсон. Ѓомба была сброшена на Ќагасаки, родители
этой девушки остались в живых, и она поЯвилась на свет.

- Ѓлагодарю вас, - сказал Я.
- ‚се в порЯдке?
- Ћ да, все отлично.

Ћстрова џпонии медленно проплывали под крылом. Џрекрасной
и беззащитной выглЯдела землЯ отсюда, с высоты. џпониЯ была длЯ
менЯ: •иросима, Ќагасаки, август 1945 года и тот внезапный
поворот в моей судьбе, после атомного взрыва. Ќасколько Я знаю,
Ћппенгеймер не был в џпонии, и Ђртур Љомптон, и ќрнест ‹оуренс,
никто из физиков, членов комитета по выбору цели, не приезжал
после •иросимы в џпонию. ѓлЯдЯ вниз, Я пробовал представить
себе, что бы они чувствовали, ступив на эту землю. € не мог.

‘ той минуты, когда машина помчалась по шоссе в ’окио,
нырЯЯ в тоннели, возносЯсь на высокие бетонные эстакады, когда
за стеклом потЯнулись тесно прижатые друг к другу крыши,
заводские корпуса, трубы, виадуки, газгольдеры, и все это без
малейшего зазора, без передышки, километр за километром, до
самого горизонта, слева и справа - заводы, верфи, комбинаты,
стапелЯ, - с этой минуты началось узнавание. џ готовилсЯ к
тайнам ‚остока, а находил привычное, понЯтное, и это было
приЯтно.

“лицы ’окио знакомо вонЯли бензином, повсюду грохотали
электрички, мчались машины, зелени было мало, людей много,
автобусы шли битком набитые, утром перед лекциЯми негде было
перекусить, хотЯ кругом сотни забегаловок, но всюду
переполнено, а в пустом ресторане отелЯ Я ждал полчаса, пока
официант принес креветки вместо заказанного омлета.

Њне было смешно, что Я сердилсЯ точно так же, как в
институтской нашей столовой. ‘туденты на лекциЯх так же, как и
в Њоскве, гудели, перешептывались, в тех же местах начинали
записывать, задавали те же вопросы и делали те же ошибки. ‘
утра Я шел в толпе служащих, одетых, как и паши, с обычными
папками, сумками, авоськами.

џ любовалсЯ архитектурой отелЯ "ЋтаниЯ" и еще какого-то
нового отелЯ - белого с розовыми полосами, словно обтЯнутого
тиком, Я понимал достоинства этих построек, мог сравнивать,
оценивать.

ќто было чем-то похоже на встречу с ѓлебом ”окиным.
Ќеожиданность, казалось бы, удивительность нашей встречи здесь,
в ’окио, открывала нечто закономерное. ЊенЯ забавлЯли его
восторг и изумление. „лЯ него такаЯ встреча была чудом, он
никак не желал понЯть, что прелесть ее как раз в другом, в том,
что она уже становитсЯ не чудом, мы можем встретитьсЯ не только
в Њоскве или в Ѓерлине, но и в ’окио.

‚идимо, его как раз это не устраивало. ‘ пренебрежением он
показывал на билдинги деловых кварталов Њаруноути: облицованные
черным мрамором, полированные гранитом банки, офисы - с
блестЯщими медными вывесками, с подземными гаражами и уходЯщими
ввысь зеркальными плоскостЯми. …го возмущала похожесть. ’о ли
это „етройт, то ли ‹ондон, то ли Њосква. ’е же лифты,
эскалаторы, та же застекленнаЯ геометриЯ, удобнаЯ и близкаЯ. ’е
же девочки в мини и парни в джинсах, с транзисторами. “ одного
транзистор "‘они", у другого "”илипс", у третьего "ѓрундиг" -
вот и всЯ разница. Ћн не видел ничего хорошего в этой
всеобщности. Ђмериканообразные супермаркеты, знакомые
проволочные корзины, заваленные жестЯнками с кофе, сыром,
консервами. ’олпы клерков в одинаковых синтетических костюмах,
волосы припомажены тем же кремом "MG". ќта џпониЯ его мало
интересовала.

‚ воскресенье мы гулЯли с ним в €мператорском парке. “
ворот дворца стоЯли часовые. ‡а каменной стеной поднимались
пагоды, аспидно блестели крыши дворца, выложенные фигурными
черепицами. Џо дорожкам парка семенили Японки в праздничных
кимоно, с высокими прическами. ЊужьЯ или женихи фотографировали
их. ќтот милый маскарад среди бедных красок зимы восхищал
ѓлеба. Ћн ахал, дергал менЯ за рукав, как будто мы были не
одногодки, а Я дЯдюшка, а он племЯнник.

- ’ак вот что тебе нужно, - сказал Я. - ђикши и гейши.
—тобы самураи делали перед дворцом харакири. —тобы несли в
паланкине микадо. ’ы ищешь мадам ЃаттерфлЯй и тому подобную
ветошь. ’ы вроде тех иностранцев, которые, приезжаЯ в Њоскву,
ахают на церковные луковки, ждут медведей, троек, зипунов и
самоваров. ’аинственнаЯ русскаЯ душа, загадочный ‚осток, чайнаЯ
церемониЯ...

Ћн посмотрел на менЯ с жалостью. ‘ловно мне была
недоступна красота этого парка - слабые, приглушенные краски
кустов, пегой травы и голых деревьев и среди них плывущие
кимоно с их трубными сочетаниЯми цветов, подобные
фантастическим птицам. € барабанный стук деревЯнных гэта,
сплетениЯ ветвей, прорисованных легко и звучно в тихом небе.

Ћн считает, что либо - либо. ‹ибо наука, либо поэзиЯ. —то
ежели наука не знает, зачем павлину такой роскошный хвост, то
рационалисты не станут любоватьсЯ этим хвостом. —то длЯ таких,
как Я, главное - полезность, разумность. ђационалист длЯ него -
бранное слово. Ћн не чувствует, что павлиний хвост длЯ ученого
- еще большее чудо, если его нельзЯ объЯснить законами
эволюции...

Ќа горбатом бамбуковом мостике стоЯли две девушки в алых
кимоно. ђазрисованные их личики - белое, черное, красное -
вызвали у ѓлеба нечто вроде приступа астмы. Ћн задыхалсЯ от
счастьЯ. „евицы и впрЯмь были прехорошенькие, этакие фарфоровые
изделиЯ, желтый мостик был как ломтик луны... Ќо когда Я увидел
у одной из них в руках книжку в зеленом супере - физика курс
лекций ”ейнмана, Я рассмеЯлсЯ и подошел к ним.

ѓлеб издали пожирал нас глазами, он был изумлен моей
смелостью, как будто Я заговорил с небесными ангелами.

- ‡аурЯдные студенточки, - сообщил Я, вернувшись. - €меют
"хвосты", общественно пассивны. Ђнглийский знают плохо.

џ думал рассмешить его или в крайнем случае подразнить, но
он всерьез огорчилсЯ.

- —то ты наделал! - сказал он. - Ћни ведь с чайника.
‚ечером он показал купленный где-то старенький чайник.

- ‹юбимый чайник тети ‚еры, зачем он теперь мне, если на
нем изображены хвостистки? - сказал он. - ‘нова этот чайник
разбилсЯ. Ђх ты, бедный мой физик, тебе казалось все это очень
остроумным, и вот видишь, что получилось...

Џотом мЯгкое смешливое его лицо слегка покраснело:

- Ђ все же ты, технарь, не прав: важно не то, что эти
девушки в кимоно оказались студентками-физичками, важно другое,
наоборот, что эти девицы с книгой ”ейнмана ходЯт в кимоно!

џ пригласил его на обед к давнему моему знакомому
профессору Љайно. ‚первые мы отправились в частный Японский
дом. “ входа мы снЯли туфли, надели тапочки, и ѓлеб был этим
доволен. Ћднако обстановка в доме была европейскаЯ... Њы сидели
на нормальных стульЯх, за нормальным столом, и хозЯйка с нами,
ели мы ложками и вилками. ѓлебу не приходилось мучитьсЯ, и тем
не менее он не мог скрыть разочарованиЯ. Њы пили виски,
разговаривали о романах Љобо Ђбэ, о назначении фантастики и о
космических кораблЯх. Ќа стеллажах стоЯли —ехов, „остоевский,
‹андау, и в числе прочих - моЯ книга, переведеннаЯ на
английский, так же как у менЯ стоЯли книги Љайно-сан о
получении новых элементов. Џосле обеда мы вышли на террасу в
крохотный садик. ‚ горшках росли маленькие сосны и вишни,
лежали декоративные камни, выгибалсЯ мостик над прудом
величиной с крышку роЯлЯ и стоЯл каменный фонарь. •одить по
этому саду мог один человек, и то имеЯ ноги не больше 34-го
размера. Љайно-сан показывал сад, как бы просЯ снисхождениЯ к
своей слабости. ‚от, мол, и они, вполне современные люди, любЯт
старинные игрушки. Ћднако ѓлеб нахваливал сад с таким
энтузиазмом, что Љайно-сан повел нас в дом и, раздвинув
оклеенную бумагой легкую дверь, или, как ее называют, седзи,
открыл комнатку-нишу. ’ам стоЯл манекен, нарЯженный в
самурайские доспехи - наплечник, латы, не знаю, что там еще, и
меч, и шлем. ЋказываетсЯ, это досталось Љайно-сан от его
предков - так сказать, фамильное наследство. Ћн надел на себЯ
шлем, помахал мечом, посмеиваЯсь над собою и над свЯщенным
трепетом ѓлеба.

џ подмигнул Љайно, и мы с силой напЯлили шлем на голову
ѓлебу. ‡а чаем мы обсудили последние работы “ильЯма Њиттла и
так заговорились, что совсем забыли про ѓлеба - он сидел молча,
в этом дурацком самурайском шлеме, одинокий, печальный. € даже
когда Я это заметил, мне все равно не хотелось отрыватьсЯ от
нашего разговора, Я лишь мельком подумал, что у менЯ сейчас с
доктором Љайно, наверное, больше общего, чем с ѓлебом, а может,
и не только сейчас, подумал Я позже; мысль эта смутила менЯ, не
могло так быть, не должно было так быть, что-то тут было не
так...

Џђ€…•Ђ‚ ‚ Љ€Ћ’Ћ, ЋЌ€ ЏЋ‘…’€‹€ ‘Ђ„ ЉЂЊЌ…‰,
€ ѓ‹…Ѓ ”ЋЉ€Ќ ‘Џ…ђ‚Ђ Ќ€—…ѓЋ Ќ… ЏЋЌџ‹ €,
“† ЉЋЌ…—ЌЋ, Ќ… Џђ…„‘’Ђ‚‹џ‹, ЉЂЉ ЊЌЋѓЋ
Ѓ“„…’ ‡ЌЂ—€’њ „‹џ Ќ…ѓЋ ќ’Ћ ЏЋ‘…™…Ќ€…

‘перва это напомнило мне театр. „линные деревЯнные скамьи
ступенЯми спускались к дворику, усыпанному белым песком. €з
песка торчали разные, большие и малые, камни, разбросанные как
попало. Ќа скамьЯх сидели люди и взирали на камни. Ќекоторые
присаживались на несколько минут, потом бесшумно уходили -
бесшумно, поскольку обувь снималась у входа в храм.
Џереговаривались шепотом, сохранЯЯ тишину. € вообще все
выглЯдело весьма торжественно, как будто там, на этом песке,
что-то происходило. Ђ там ничего не происходило. ‹ежали старые
обыкновенные камни, посреди песка. Ќапротив, замыкаЯ сад,
тЯнулась землЯнаЯ стона, крытаЯ черепицей. ‚се это сооружение
составлЯло знаменитый ‘ад камней храма ђЈандзи. ’эракура при,
вел нас сюда как бы в заключение, после всех других храмов
Љиото; по дороге он рассказывал про ‘ад камней с благоговением,
готовЯ нас к чему-то необыкновенному, и теперь он с надеждой
ждал.

џ чувствовал себЯ виноватым. џ ни черта не видел в этих
камнЯх. “ нас в Ќовгородщине таких камней завались. Љаждую
весну их выкорчевывают, подкапывают, сволакивают на межи,
увозЯт, а на следующий год вылезают другие. ’рактористам от них
форменнаЯ беда. Љамни мешают. Ћт них никакой пользы, ни
радости, ни красоты. Ђ тут, в џпонии, люди сидЯт и почтительно
взирают на такие же камни, как на какой-то шедевр, словно перед
ними "„жоконда" ‹еонардо. „обро бы на камнЯх было бы что-нибудь
изображено, по они даже никак не отделаны, нетронутое естество
природы.

‘боку, на стене, в рамке висела надпись. ’эракура-сан
перевел ее нам. ќто оказалось стихотворение. ’эракура извинилсЯ
за свой перевод, передающий лишь смысл:

‘Ядьте и побеседуйте с ‘адом камней, ‚ огромном мире, как
отдаленные точки, ‡атерЯны островки с благоухающими вершинами,
ЌапоминаЯ нам бескрайнюю ‚селенную, € наши сердца очищаютсЯ от
скверны, € мы можем постичь дух Ѓудды.

„альше про секту дзэн, что-то чисто религиозное,
малоинтересное длЯ ’эракура, поскольку он принадлежал к другой
секте. Ћни были старые, эти камни. Џожалуй, они и впрЯмь
походили на острова, на ту џпонию, которую Я увидел впервые из
самолета.

џ вспомнил, как три недели назад Я летел сюда, и казалось,
что этому путешествию не будет конца, что менЯ ожидают бог
знает какие приключениЯ, открытиЯ, а вот уже скоро пора
возвращатьсЯ, и, хотЯ Я увидел больше, чем ожидал, все равно
ожидание - оно лучше.

џ все еще надеЯлсЯ на невероЯтное, на чудо, обещанное
хироманткой.

Ђ теперь, увы, счет уже пошел на дни и часы, пора
подбивать бабки, а кажетсЯ, что все это вступление, самого-то
главного не было. € ведь упрекнуть себЯ не за что, ни одного
днЯ не проведено впустую, сколько всЯкого насмотрелсЯ, где
только не побывал. —ем же Я недоволен? Љакого "самого главного"
Я ждал? Ђ что, если это главное уже было - где-нибудь в
маленьком городке Љурасики или на пароме, когда мы с барменом
показывали друг другу фокусы со спичками... Ќикогда не знаешь,
что потом, впоследствии окажетсЯ главным.

‡а три недели было множество встреч, разговоров,
наблюдений, казалось, что Я уже что-то понЯл, разобралсЯ, -
ничего подобного: сидЯ перед этим ‘адом камней, Я чувствовал
себЯ болваном, невеждой, потому что ни чувств, ни мыслей не
вызывало во мне это зрелище, ничего, кроме досады. Љоторый раз
џпониЯ огорошивала своими загадками.

Ђ храм существует триста лет, и триста лет ходЯт сюда
люди, сидЯт часами, любуЯсь, размышлЯЯ над этими камнЯми.
Љаждое поколение что-то находит в них.

Џочему же Я не способен?

Ћщущал же Я, хоть как-то, прелесть древней Японской
живописи, непривычной скульптуры, до самого закрытиЯ бродил по
сумрачным залам Ќационального музеЯ, и так, и этак подбираЯсь к
нелегкой простоте картин •арунобу и к картинам, сделанным из
одного иероглифа.

…сли чего Я не понимал, то хоть чувствовал, ощущал, что
есть тут что-то, недоступное мне.

џ покосилсЯ на ‘омова. Џо всем его теориЯм никаких тут
тайн не должно быть. Ќе должно, и все. Џодперев руками голову,
он сидел, наблюдаЯ, будто перед экраном осциллографа, перед
стендом в своей лаборатории. Њожно подумать, что с этими
камнЯми происходило нечто, требующее изучениЯ. Џо складу ума
‘омову мало установить, что тут ничего нет, что это в лучшем
случае религиЯ, мистика, шаманство, ему все это еще надо
разложить на составлЯющие, вычислить и доказать. …го натура
требует логических доказательств. ‘удЯ по холодному,
насмешливому его лицу, он разрушал этот сад, камнЯ на камне не
оставлЯл. Ѓедные Японцы, навсегда они лишатсЯ своего
национального сокровища Ђ если он что-то уловил? Ђ что, если
ему тут что-то открылось, а мне нет? ‘ ревнивой ожесточенностью
уставилсЯ Я на темные камни посреди белого песка, "затерЯнные
островки" в бескрайней ‚селенной. Џосле прочитанных стихов
сравнение стало очевидным, в нем не хватало свежести
поэтического открытиЯ. …ще немного - и можно впасть в дешевое
глубокомыслие. Џримерно то самое, о котором писал великий
Японский поэт Ѓасе:

‘тократ благороднее тот, Љто не скажет при блеске молнии:
"‚от она, наша жизнь!"

‚рЯд ли ради подобных поверхностных мыслей приходЯт сюда
Японцы. ‘ам Ѓасе, который принадлежал к секте дзэн, наверное,
тоже бывал в этом саду и видел свое в этих камнЯх.

’ам, куда улетает Љрик предрассветной кукушки, —то там?
„алекие острова.

’риста лет может сохранЯтьсЯ лишь подлиннаЯ ценность.
‚сЯкаЯ мнимость, модное, надуманное давно исчезло бы из жизни
народной. ’е же Японские трехстишиЯ, поэзиЯ того же Ѓасе не
стареют, продолжают удивлЯть из века в век, несмотрЯ на всю
свою предельную простоту, а может, именно благодарЯ простоте.
—ем-то они, конечно, похожи на эти камни: ничего проще,
лаконичнее быть не может.

Џомнишь, как вместе с тобой Њы глЯдели на снег!.. Ђх, и в
этом году Ћн, должно быть, выпал опЯть.

’ри строчки, несколько слов, и, оказываетсЯ, этого
достаточно, чтобы началсЯ обвал чувств, лавина воспоминаний. €
у менЯ был тот первый снег, утро, когда мы вышли на крыльцо и
зажмурились от белизны...

Џроза не в силах вызвать подобное столь скупыми
средствами. ЏоэзиЯ длЯ менЯ вообще магиЯ, а в Японской поэзии
секрет действиЯ этих хокку совершенно непонЯтен. …мкость таких
стихов кажетсЯ неисчерпаемой. Ќу как, спрашиваетсЯ, каким
образом они умудрЯютсЯ столько передать тремЯ строчками,
столько зацепить, вытащить из души? ‚от, например, "‚споминаю
умершего ребенка" ”укуда ’иЈ:

Ѓольше некому стало „елать дырки в бумаге окон. Ќо как
холодно в доме!

Ќаписано двести пЯтьдесЯт лет назад, и ничего не
обветшало, все так же щемит сердце, и веритсЯ, что пройдет еще
двести лет - и действие этих стихов не изменитсЯ. „а Я и не
представлЯю себе, что тут может устареть. Љак вообще происходит
старение в искусстве? ѓеронтологи пока что искусством не
занимаютсЯ. ’ут каждый, как говоритсЯ, сам себе геронтолог. „лЯ
менЯ перваЯ примета старости - это когда в произведении
поЯвлЯетсЯ лишнее. ‚ стареющих кинолентах начинают раздражать
затЯнутости, в романах - долгие описаниЯ портретов, обстановки,
чрезмерные разъЯснениЯ... Љогда-то менЯ занимала тайна
долголетиЯ в искусстве. Џочему одни произведениЯ, которые
признавались талантливыми, дрЯхлеют, а на другие времЯ не
действует?..

Њы как-то обсуждали это с ‘омовым, сидЯ в вечернем
экспрессе по дороге из ’окио в Ќагасаки. ‡а окном со скоростью
двести двадцать километров в час мчалась џпониЯ. Џоселки и
городки сливались в сплошные полосы огней - цветные повЯзки
ночи. Њы сидели в высоких креслах, в вагоне было тихо и
неподвижно, скорость была за окном. ‘омов считал, что,
проанализировав процесс старениЯ в искусстве, можно найти
способы избежать этого старениЯ. Ќе торопЯсь, он принЯлсЯ
расчленЯть, прикидывать и так, и этак, вслух, так, чтобы Я мог
следить за его мыслью. Ћна ловко нащупывала подступы,
формулировала проблему, было страшновато наблюдать ее работу.
Њожно было подумать, что еще немного - и ‘омов найдет секрет,
длинную формулу, или таблицу, или правила, что-то в этом роде,
и преподнесет мне. џ был уверен в его могуществе. Џо этим
формулам можно будет создавать гениальные, то есть нестареющие,
произведениЯ. Ќу, конечно, не так-то просто, но, как говорит
‘омов, должны же быть какие-то законы, все ЯвлениЯ подчинЯютсЯ
каким-то законам, на все существуют законы...

€ вдруг Я испугалсЯ.

- Љончай, - сказал Я. - „овольно, не надо, не хочу Я этого
знать, не желаю. Џо-кошачьему круглые глаза его заинтересованно
нацелились, а потом он рассмеЯлсЯ:

- ЋтказываешьсЯ? Ђ мог бы сразу стать классиком —его ж ты
боишьсЯ, задаром ведь... ‚прочем, может ты и прав ’акаЯ штука -
вроде эпидемии. ЏредставлЯешь если обнародовать секрет
изготовлениЯ шедевров

- Џожалуйста, не надо. “держись. Ќе публикуй —его тебе не
хватает? ‘лавы? - џ внимательно посмот рел на него. - Џослушай,
без шуток: если б ты нашел мог бы ты остановитьсЯ, утаить?

- Ќе знаю. - Ћн подумал и повторил удивленно и
встревоженно: - Ќе знаю...

ЌепривычнаЯ скорость "•икари" размазывала пейзаж, ближние
предметы глаз не успевал рассмотреть они плавились, словно не в
фокусе, четкость сохранЯлась лишь в глубине. ’ам медленно
кружились рисовые полЯ с маленькими домиками под тЯжелыми
крышами.

Ќеторопливость была задвинута куда-то вдаль, таЯла в
темноте, заслоненнаЯ шумом, скоростью, слепЯщей каруселью
реклам.

Џоследние слова ‘омова не выходили у менЯ из головы. ‚
том-то и дело, что он не устоЯл бы и обнародовал свое открытие.
Ќе важно, что никакого открытиЯ не было и все это были
фантазии, менЯ занимала сейчас возможность. Ћн сознавал бы всю
опасность своего открытиЯ и все равно не удержалсЯ бы от
искушениЯ. „лЯ него нет вредных и полезных открытий. ‡нание длЯ
него всегда хорошо. ‚ €мператорском парке мы с ним любовались
двумЯ девушками. Ћни стоЯли на мостике, красные кимоно их
отражались в черной воде, детские мои воспоминаниЯ были тут ни
при чем, сама по себе эта картина была красива. Ѓывают такие
редкие случаи: все вдруг счастливо сочетаетсЯ-краски, воздух,
солнце, - длитсЯ это какое-нибудь мгновение, и словно ощущаешь,
что никогда это больше не повторитсЯ...

—то делает ‘омов? ‚здыхаЯ и умилЯЯсь, берет ножик и
начинает скоблить краски на этой картине. ‚ыЯснЯет, что внутри
этих кимоно пребывают студентки-двоечницы, что они не понимают
какого-то ”ейнмана и т. п. ‡ачем ему понадобилось это выЯснЯть?
‹юбознательность сжигала его, мешала ему наслаждатьсЯ, он
немедленно принималсЯ потрошить, развинчивать, копатьсЯ...

‚от и сейчас он точно так же примеривалсЯ к этому ‘аду
камней.

‚незапно храм наполнилсЯ шумом, топотом. ђЯдом со мной на
скамье уселась большаЯ немецкаЯ семьЯ - множество детей,
мамаша, бабушка и папа в красных носках и с таким же красным
налитым лицом.

- Љамни - это символы, - решительно сказал он. - ’ут можно
сидеть часами, погружаЯсь в глубины духа. Њы, европейцы, не
умеем созерцать. ’емп современной жизни не позволЯет нам
остановитьсЯ. Њы превращаемсЯ в роботов... Ђх, ‚осток... ‡атем,
по его требованию, семьЯ погрузилась в умиленное созерцание.
—ерез несколько минут он посмотрел на часы, поднЯлсЯ, и все
дружно встали и отправились покупать цветные открытки и слайды
‘ада камней.

џ был ничуть не лучше их. џ готов был обратитьсЯ к ‘омову
с теми же словами. ‘ад камней ничего у менЯ не вызвал...

€ЌЋѓ„Ђ ЉЂ‡Ђ‹Ћ‘њ, —’Ћ ЋЌ€ ЏЋЃ›‚Ђ‹€
Ќ… ‚ Ћ„ЌЋ‰ ‘’ђЂЌ…, Ђ ‚ ђЂ‡Ќ›•.
€ ’Ћ’ †… ‘Ђ„ ЉЂЊЌ…‰
Ќ€ЉЋ‹Ђ‰ ‘ЋЊЋ‚ “‚€„…‹ €ЌЂ—…

‘ад камней представлЯл площадку примерно метров 30 на 10.
’емные камни на белом песке. Ћдни камни, больше ничего, ни
травинки, ни листочка. Ћни прежде всего напомнили мне камни
Ќагасаки. Љазалось бы, при чем тут Ќагасаки, и все равно опЯть
Ќагасаки, опЯть •иросима. Људа бы Я ни повернулсЯ, любое
движение вызывало боль. Џосле Ќагасаки рана эта открылась, и
все цеплЯлось за нее, она не давала покоЯ...

’эракура прочел стихи про острова и ‚селенную, по это были
старые стихи, написанные за столетиЯ до атомного взрыва, автор
не мог и вообразить себе, какие сравнениЯ вызовут у нас эти
камни. Ћни источали угрюмую печаль. ‚ них была дикость...
Љогда-то Я читал книгу известного Японского ученого ‘Јто
Ќагаока "€змерениЯ в эпицентре атомной бомбы в •иросиме"
Џрофессор описывал превращениЯ, которые произошли с минералами
в •иросиме после взрыва. ѓранит выпустил тонкие шипы, как бы
оброс щетиной. Љамни текли покрылись коростой; страшные,
одичалые, они опрокинулись в свою первобытность, в какую-нибудь
эозойскую эру.

„ревние камни храма ђЈандзи были красивы и патриархальны,
они предназначались длЯ благоговейного и благочестивого
созерцаниЯ-вечнаЯ, неизменнаЯ природа и всЯкое такое, но Я
видел в них камни Ќагасаки.

Љиото могла постигнуть участь Ќагасаки. Њысль об этом
делала длЯ менЯ призрачными тихие улочки бывшей столицы и
глубокие полутемные лавочки, где горели бумажные фонарики и на
полках нежно просвечивал тонкий фарфор. Љрасные ворота храма
вели в чистый пустой двор. •олодное солнце светило там особенно
резко и сильно. ѓолые ветви вишен были в белом, словно цвели
тысЯчи подвЯзанных бумажек - молитвы и просьбы верующих. ‚
пустынных храмах открывалось пространство, огороженнаЯ пустота:
небо над головой, шум гравиЯ под ногами, и в душе у менЯ
становилось свежо и радостно, как когда-то, а теперь бывает
только во сне, жизнь казалась еще долгой, и можно было в пей
еще кое-что исправить. џ хотел бы наслаждатьсЯ прелестью этого
старинного города, как ѓлеб. Ќо Љиото был отравлен горечью
Ќагасаки. ‘нова Я возвращалсЯ к этой старой истории.

‚ Ќагасаки, в Њузее атомного взрыва, мы встретили группу
американских морЯков. ђослые красивые парни, скучаЯ, бродили
между стендами. Ћни совершали экскурсию по городу, они уже
побывали в храме ‘офу-кудзи, в домике мадам ЃаттерфлЯй, в
католической церкви, и теперь их привезли в музей. Њолодые
челюсти их неутомимо жевали резинку, глаза лениво скользили по
экспонатам. Ћни жаждали развлечений. Ћт нечего делать они
фотографировались, покупали стереооткрытки. Љое-что они,
наверное, слыхали о трагедии Ќагасаки, но это было
давным-давно, никого из них еще не было на свете, и к ним это
не имело никакого отношениЯ.

ѓород был испепелен. ‚ центре взрыва он просто испарилсЯ,
а дальше как бы постепенно поЯвлЯлись развалины. Ћни отличались
и от развалин „рездена, и от всех „ругах развалин разбомбленных
городов. ‚сю стену музеЯ, от краЯ и до краЯ, занимала
фотопанорама города. Ќа ней видно было, как постепенно от
опустошенной середины поЯвлЯлись выжженные остовы зданий,
впрочем, и слово "выжженные" тут не подходило, потому что не
было природного огнЯ, это были следы катастрофы неземной,
страшной своей неведомостью...

Њакеты развалин, искореженные, остановившиесЯ часы,
оплавленные камни и на них тени спаленных людей, фотографии
детей, окруженных, словно нимбом, сиЯнием радиации, - Я давно
знал это все по описаниЯм, однако здесь, в Ќагасаки, это
выглЯдело совсем иначе. ѓлеб ни о чем менЯ не расспрашивал,
поначалу он было пробовал что-то записывать, потом запрЯтал
блокнот. € даже американские матросы постепенно примолкли. ‚се
чаще они застывали перед витринами. ѓруппа распалась. Љаждый
стал сам по себе. Ќадписи повсюду были по-Японски и
по-английски. ’олько на бомбе, на той самой бомбе, надпись была
одна - английскаЯ. Џервую бомбу, хиросимскую, американцы
назвали "Њалыш", вторую, длЯ Ќагасаки, - "’олстЯк".

Њатрос с золотистыми усиками спросил:

- Љто ж это ее ахнул?
- ‚роде наши, - неуверенно сказал кто-то.
- ‡начит, все-таки мы. џ думал, это пропаганда.

Њне в голову не могло прийти, что такие вещи кто-то может
не знать. €х сопровождал пожилой офицер, грудь его украшала
широкаЯ колодка боевых орденов. Ћн остановилсЯ у витрины, где
лежала листовка американского командованиЯ, и стал читать ее
вслух. Ћписав мощь нового оружиЯ, американцы доказывали
бесполезность сопротивлениЯ, предупреждали жителей Ќагасаки и
просили покинуть город.

Ћфицер постучал пальцем по стеклу. ‚се же листовка эта
как-то оправдывала американцев - они предупредили население,
соблюдаЯ тем самым законы честной войны...

- Љ сожалению, врЯд ли ее успели прочесть, - сказал Я.

- Џростите, - сухо отозвалсЯ офицер. Ћн был немного старше
менЯ, кто знает, может м встречались в сорок втором, в
Њурманске.

- Ћбратите, господа, внимание на дату - учтиво сказал Я
голосом гида, мне не хватало только флажка, желтенького или
зеленого. - ‹истовки были сброшены девЯтого августа,
одновременно с бомбой.

- Џочему ж так? - спросил кто-то.

џ улыбнулсЯ загадочной улыбкой агента 007 улыбкой мудреца,
которому все стало известно слишком поздно. €м лучше менЯ мог
объЯснить генерал ѓровс. Ћн изо всех сил старалсЯ объЯснить эту
странность случайным запозданием, технической задержкой Ѓомбу
очевидно, сбросить было легче, бомба не запоздала а листовки
запоздали, их врЯд ли успели прочитать, и уж конечно, никто не
успел покинуть город.

Љогда мы вышли из музеЯ, матросы в садике курили Ћдин из
них сказал:

- ‚от оно как будет, если русские швырнут к нам такую
штуку.

Љроме музеЯ, мало что напоминало о дне девЯтого августа
1945 года. ‘ горы, на которой стоЯла телевышка Ќагасаки
открылсЯ во всей красе. Ќигде Я не видел та-' кой дивной бухты.
Џричудливые извивы ее, словно в танце, кружили город, блестели
фиорды и мелкие заливчики. Ќа рейдах дымили танкеры, лесовозы и
белые пароходы с цветными трубами. ‚ насыщенной синеве лежали
острова, островки, заросшие лесом, проглЯдывались полосатые
маЯки, а внизу стлалсЯ по холмам город, с его гаванью, пирсами,
проспектами. ‘верху виден был каждый коттедж, садик, но лучшим
украшением оставалось море. Ќа смотровой площадке ѓлеб и
’эракура разговорились с каким-то старым Японцем о подробностЯх
того августовского утра. ђазговор завЯзалсЯ случайно.

- “ нас крепкаЯ памЯть, - сказал Японец. - —то другое, а
этого мы никогда не забудем. ќто останетсЯ, как шрам. ‚ы не в
состоЯнии представить себе весь ужас того днЯ... ќто надо
пережить. ‚ойн в истории каждой страны много. Ќо атомнаЯ бомба
ни на что не похожа. Ћтсюда, - он показал рукой на эпицентр
взрыва, - отсюда началсЯ атомный век человечества. ‘ этих бомб,
сброшенных на нас. ЊенЯ покоробило его наивное тщеславие.
Ќаверное, что-то отразилось на моем лице, потому что он чутко
заметил мне:

- Џростите, боюсь, вам надоело, все одно и то же.
- Ќаоборот, Я боЯлсЯ, что все это позабылось...
- Ђх, вам, иностранцам, трудно понЯть! ‚ы думаете, что это
просто психологическаЯ травма...
- Ћткуда вы взЯли? - Я вдруг рассердилсЯ. - ‚ некотором
смысле бомба эта была сброшена и на нас. ќто и нас хотели
устрашить. џ не сравниваю. џ лишь хочу сказать, что мы в этой
истории не совсем иностранцы...

џ заставил себЯ замолчать и примирительно улыбнутьсЯ. Њне
совсем не хотелось улыбатьсЯ. Њне хотелось рассказать ему о
том, как мы делали бомбу. ‚ ответ на •иросиму и Ќагасаки. Љак
это было трудно, потому что страна была измучена войной, а мы
отбирали последнее - цемент, металл, транспорт, людей. Љак мы
начинали со стареньким щитовым вольтметром, с несколькими
килограммами урана... € если после Ќагасаки нэ упало ни одной
атомной бомбы, то в этом и наша работа. †аль, что, когда об
этом можно будет рассказать по всех подробностЯх, это уже не
будет так интересно. Џотому что в первую очередь это интересно
нам, современникам, но современники всегда узнают секреты
прошлого, в лучшем случае секреты их отцов.

... ‘пускаЯсь в Ќагасаки с горы, мы увидели кладбище.

- ‡десь есть и русские, - сказал ’эракура-сан.
- ђусские? - мы заинтересовались.

‚ысокий буддийский свЯщенник в черной сутане проводил нас
на террасу, где покоились русские морЯки. ‚ желтой сухой траве
лежали рЯдами плиты. ‘тарые плиты с полустертыми русскими
надписЯми:

"‚о имЯ отца и сына и свЯтого духа, аминь. Ќа сем месте
погребено тело раба божьего ”илиппа Ѓелухина, матроса с
русского военного корвета "‚итЯзь", скончавшегосЯ 30 сентЯбрЯ
1872 года на 27 году".

Ѓыло чисто прибрано, не было ни цветов, ни дорожек, видно,
редко кто посещал кладбище, да и кому тут посещать?..

‡десь покоились морские офицеры, артиллеристы, матросы,
какие-то гражданские, которых судьба забрасывала в далекий
Японский город. Џогибшие на чужбине, они все же здесь были
среди своих.

ЉраЯ нескольких надгробных плит оплыли, что-то странное
показалось мне в структуре этих темных камней. - Ђ где же
кресты? - спросил Я смотрителЯ. ЃритаЯ голова его склонилась в
поклоне. Љресты были разрушены при атомном взрыве. ѓород лежал
далеко внизу, но и сюда достала взрывнаЯ волна, она настигла и
мертвых. Ќи одного креста не осталось на этом старом русском
кладбище. ‹ишь кое-где лежали стволы пушек и ЯкорЯ. "Њатрос
€гнатий •аркевич “мер 25/V 1905 от ран в –усимском бою". €
сбоку на плите - каменный лишай, Язва, печать от бомбы, пламЯ
войны, которое снова, спустЯ сорок лет, опалило русского
матроса.

ѓ‹…Ѓ ”ЋЉ€Ќ ЏђЋЃ“…’ ђЂ‡Њ›‹џ’њ Ћ ‘…Ѓ…

Ќа освещенных солнцем ступенЯх все так же неподвижно
сидело несколько Японцев. Ћ чем они думали? —то они видели?
„евушка в клетчатой мини-юбке что-то шептала бледно
накрашенными губами и улыбалась крохотной улыбкой, еле
заметной, которую Я научилсЯ ценить лишь здесь, в џпонии.

Ћна была лучшим украшением этого скучного храма. „ругие
храмы были поинтереснее. Ќапример, храм ’ысЯчи будд.
Љроваво-красный храм •эйан дзингу, ‡олотой павильон. € храмы
Ќары и ’окио - в каждом было что-то примечательное. ‚ Џаре, в
храме ’одайдзи, сидел бронзовый позолоченный
шестнадцатиметровый Ѓудда ђусЯна. ‹ицо у него было с большую
комнату, каждый глаз по метру. Ќикто еще не смотрел на менЯ
такими огромными глазами. …сли не считать нескольких сугубо
личных случаев. “лыбка Ѓудды была легкой, хотЯ она весила,
пожалуй, не меньше десЯтка тонн. Ћт такого бога просто так не
отмахнешьсЯ. Ќо и поверить в него трудновато. ‘лишком он был
велик. Ѓог-великан не в состоЯнии сотворить чудо. ‚ернее, то,
что сделает великан, не покажетсЯ чудом. ‚еликан годитсЯ длЯ
испуга. Ѓог должен быть соразмерен. Њаленькие Языческие боги
тоже хороши. ‚от в храме ‘апдзюсан-гэндо будды выглЯдели
человечески. €х была тысЯча, ровно тысЯча золотых бодисатв. €
все они улыбались. Ћни стоЯли шеренгами, по сто в шеренге, все
одинаковые, как полк на параде. Ћдинаково сложенные руки и
одинаково разведенные руки - у каждого было несколько пар рук.
‘траннаЯ улыбочка светилась на их золотых лицах: не поймешь, то
ли это было начало улыбки, то лЯ конец - тысЯча золотых
улыбочек, и все разные. €х никак нельзЯ было сложить в одну. „о
чего ж это тонкаЯ штука - улыбка, и как много она значит в
жизни.

Њне хотелось бы написать трактат об улыбке. Ћб улыбках
своих друзей. Ћ женской улыбке. Ћб улыбке совсем маленьких -
новорожденных и первой осмысленной улыбке ребенка. Ћ том, как
много можно сообщить улыбкой. Ћ том, как улыбались на войне.
’ам была бы глава об американской улыбке - стандартной,
коммерческой улыбке, отлично отработанной деловыми людьми,
улыбке продавщиц и сенаторов, улыбке наркомана, просившего у
нас милостыню, и улыбке директрисы колледжа под Ќовым Ћрлеаном.
‚ одном из театров "of Bredway" Я видел пьесу, издевающуюсЯ над
американской улыбкой. ‚ыступающему перед телекамерой
приклеиваетсЯ улыбка. Ћна изготовлена лучшими специалистами. …е
подновлЯют, ее согласовывают, следЯт за тем, чтобы она не
перешла в усмешку, в улыбку над чем-то, она должна сохранЯть
чистоту, стерильность, она свидетельствует о радости
американской жизни, о благополучии...

€ была бы глава о Японской улыбке. Ћна тоже необходимаЯ
принадлежность жизни. ‘перва она утомлЯла вас обЯзательностью.
‡десь улыбались все, по любому поводу, в любом разговоре.
Џостепенно Я привык, начал понимать эту улыбку. ‚ ней было
скорее приглашение к дружелюбию, чем просто знак вежливости.
Ћна была свидетельством гостеприимства: "Њы слишком рады вас
видеть, чтобы думать о своих заботах". …е скрашивала щепотка
грусти, настороженности, словно крупинки соли, которую
добавлЯют здесь в клубнику, чтобы лучше почувствовать сладость.
Ќа встрече с газетчиками, когда разговор обострилсЯ и мы
перестали улыбатьсЯ, Љ.-сан переменил тему. ‘ гостЯми следует
говорить лишь о том, что им приЯтно …сли мы не хотели уходить
от острых вопросов, мы должны были улыбатьсЯ.

‚ гостЯх, за чайным столиком, Я любовалсЯ искус ством, с
каким хозЯева поддерживали общую улыбку. ‚ памЯти моей
сохранЯтсЯ не лица, а улыбки моих Японских друзей - серьезнаЯ
улыбка Љобо Ђбэ, шелковистаЯ улыбка ’омиз Ћхара, улыбка •ироси
Љимура, которую он прЯтал, а она прорывалась в его глазах,
редкаЯ улыбка •ироси Ќома...

‚ трактате были бы рассказы о фронтовых улыбках ’ам была
бы легенда, которую Я услыхал от Њ. Њ ‡ощенко. Љогда-то она
ходила среди прочих легенд ‹енинградского фронта. Њ. Њ. ‡ощенко
ничего не изменил в ней, он лишь увидел в ней то, чего никто из
нас не замечал.

Ћсенью 1942 года через прифронтовой лес пробиралась группа
наших разведчиков. ли они узкой лесной дорогой, вытЯнувшись
цепочкой, бесшумно, как и положено разведчикам. € вдруг на
повороте лоб в лоб столкнулись с группой немцев. ‚стреча
получилась настолько внезапной, что все растерЯлись, наши стали
прыгать в кювет по одну сторону дороги, а немцы,
соответственно, по другую. Ћдин молодой немец, ошалев в этой
неразберихе, прыгнул в кювет вместе с нашими. ‘о страху он
долго ничего понЯть не мог, видит - кругом русские, и вертитсЯ
в полной обалделости в этой канаве. ’ут кто-то из немцев
крикнул ему, позвал, наши поддали ему под зад, он выскочил на
дорогу и отчаЯнным прыжком скакнул к своим. ‘ таким воплем он
летел по воздуху в своем невероЯтном, рекордном прыжке, так он
был напуган, что все заулыбались, а потом засмеЯлись. Ќемцы
смеЯлись, и наши сидЯт напротив и смеютсЯ. € никто не стрелЯет.
€ когда все отсмеЯлись, тоже стрелЯть не стали, потому что
вдруг оказалось-после общего смеха невозможно стрелЯть друг в
друга. ‚ некотором смущении наши поползли в одну сторону, немцы
- в другую, так и разошлись. ’ем более что нашим разведчикам не
следовало вступать в бой, они имели спецзадание, и кто знает,
может, и немцы избегали боЯ по своим причинам. ‚сю жизнь улыбка
и смех были работой Њ. Њ. ‡ощенко, он был великим мастером
смешного, - великим, потому что смешное никогда у него не было
только смешным, он знал силу смеха и законы смеха, но этот
случай поразил его, недаром он собиралсЯ включить его в цикл
"самых удивительных историй". ‘лушаЯ его, Я невольно вспоминал
известные мне удивительные случаи, и среди них - как мы в марте
1942 года поехали с Љондюковым в ‹енинград за бетонными плитами
длЯ дотов. ‚ремЯ, известно, было голодное. ђаботницы, какие
оставались на заводе, по слабости своей не могли помочь нам, да
и сами мы каждые десЯть минут садились отдыхать. Џромыкались мы
с этими плитами до обеда, потом завалились спать. ЏроснулсЯ Я и
пошел искать Љондюкова. ‘казали, что он у детей. Ќа заводе
устроили нечто вроде профилакториЯ длЯ детей. “ дверей этого
профилакториЯ стоЯло несколько женщин. “кутанные всЯким
трЯпьем, они выглЯдели толстыми, здоровенными, а лица их были
крохотные, сморщенные, серые. Ћни не пустили менЯ. Ћни стоЯли и
слушали. €з-за дверей донессЯ детский смех. ’оненький, слабый.
‘лышать его было непривычно. †енщины предупреждающе погрозили
мне, чтобы Я не мешал им слушать, лица их ожили, стали разными.
ѓлаза проЯснели, ЏоЯвилась улыбка. ѓосподи, какаЯ это была
дрожащаЯ улыбка - с трудом, неумело раздвигались их губы. Ћни
забыли, как улыбатьсЯ. ѓлуховатый голос Љондюкова что-то
рассказывал, дети смеЯлись, а Я ждал, прислонись к стене.

... Џоодаль от девушки, на той же ступеньке, сидел парень
в черных очках, зеленой кожи сумка стоЯла у его ног. Ћн застыл
в неподвижности, словно позабыв о своем теле.

‘леды граблей ровными линиЯми тЯнулись по белому песку.
‚округ камней они расходились кольцами, как круги на воде.
ђасчерченный линиЯми песок словно бы растЯгивал пространство.
ђасстоЯниЯ между камнЯми становились огромными. Ћни уже были не
острова, а миры, галактики, затерЯнные во ‚селенной. џ повторил
строку стиха, переведенного ’эракура:

...в огромном мире... затерЯны островки... -

нет, не так уж это примитивно. Џростота стиха была
обманчива. Џод ней открылсЯ второй слой. ’олько теперь Я ощутил
затерЯнность этих камней. —асть из них, защищаЯсь от этой
затерЯнности, сбилась в кучу, и потому другие выглЯдели еще
сиротливей. ќто только на первый взглЯд казалось, что они
раскинуты как попало. Ќет, они были взаиморасположены, они
составили картину. Ќа маленькой этой сцене они изображали
Њировой океан непреодолимую отдаленность... Ќаконец и Я что-то
увидел, понЯл, чем достигаетсЯ впечатление пространства.

Њожет, это было даже больше, чем галактики, - это были
людские судьбы. ЋтчаЯнное одиночество людей, заточенных в свои
легкие деревЯнные домики. ЊаленькаЯ Японка и этот парень в
темных очках, их разделЯло несколько метров, а на самом
деле-космические дали. —ужие, незнакомые, они понЯтиЯ не имели
друг о друге, они существовали рЯдом лишь длЯ менЯ, Я
единственный, кто мысленно соединил их. Љак знать, может, они
были бы счастливы друг с другом. Њожет, длЯ каждого из них это
наилучшее сочетание, самое счастливое. Ѓраки заключаютсЯ на
небесах, Я был небесами, богом ‘аваофом, обозревающим сверху
свое хозЯйство и эту затерЯнную парочку.

џ вдруг сказал об этом ‘омову. Ѓогу тоже надо иметь
общество, надо с кем-то делитьсЯ.

- Ќеужели ты до сих пор веришь в эту легенду о двух
половинках Яблока, о том, что есть на свете только
одна-единственнаЯ предназначеннаЯ тебе душа? - € на лице его
поЯвилась усталость, не его собственнаЯ, а усталость всех
преподавателей мира, вынужденных объЯснЯть который раз одно и
то же. - €з скольких знакомых парень делает свой счастливый
выбор? €з двадцати девушек? €з сорока? Ќу максимум из
пЯтидесЯти знакомых ему, доступных длЯ обозрениЯ. Џрактически
это самое большее, что есть в распорЯжении... „опустим, что ему
повезло. ‘лучай ему помог с вероЯтностью один к двум, ну пускай
к трем, к четырем. €того - одна из двухсот. ќто значит, что на
каждые двести девушек есть одна, котораЯ могла бы составить
счастье его жизни. ‘ледовательно, таких единственных в мире,
таких чудес света, неповторимых и самых лучших, существует длЯ
него в ‹енинграде тысЯчи три, в ‘оветском ‘оюзе,
соответственно, тысЯч сто...

џ давно его не слушал. Љак всегда, он был точен. “ченый
человек жаждет точности. Ћн будет битьсЯ за какую-нибудь сотую,
тысЯчную и прохлопает самую грубую ошибку.

џ подумал о ’ане. Џосле того как она ушла, у менЯ была,
согласно вычислениЯм ‘омова, масса возможностей найти замену.
Ќо не нашел. ‘то тысЯч - и ни одной, котораЯ могла бы заменить
ее. Ћна была далеко, а то, что нас разделЯло и казалось
неодолимым, выглЯдело отсюда ничтожно малым. ’ак Я, наверное, и
не узнаю, почему мы расстались. Ђ что, если она не стала
спорить потому, что Я не понЯл ее правды и своей вины, не хотел
об этом думать... Ћна всегда уверЯла менЯ, что Я первый ее
брошу, а Я уверЯл, что она. "‚от видишь, - сказал Я, - кто был
прав". ‚первые она не стала спорить.

ђазумеетсЯ, ‘омов точен - существует пЯть, десЯть тысЯч
человек, которых можно полюбить, но когда полюбил, остальные
каким-то образом начинают исчезать, менЯтьсЯ, и вскоре не
остаетсЯ никого, кроме этой одной-единственной. € всЯ сомовскаЯ
матлогика идет псу под хвост. …динственнаЯ, неповторимаЯ ("как
странно, что ты тоже купила билет в этот вагон", "что было бы,
если бы мы не встретились?") становитсЯ такой по мере того, как
ты наделЯешь ее своими чувствами, и все остальное душа
отторгает, поскольку оно чужое, несовместимое. Ћстроверхий,
тронутый голубоватым мхом камень напомнил о ’ане потому, что в
‡аонежье рос Ягель, мы шли в ту весну по лесным дорогам до
Џудожи, ее родного деревЯнного городка, с деревЯнными
тротуарами и старинными колодцами с большими обтертыми
воротами. Ђ может, потому, что камень этот лежал одиноко,
вершина его была расколота, из расщелины несло тьмой и холодом.

Љакой из этих камней был Я? ’олько сейчас, выбираЯ, Я
заметил, какие они все разные, эти камни. “ каждого была своЯ
не то что форма, а свой образ. Џриземистые, удобно плоские,
выветренные, в мелких трещинах, лобастые, зазубренные... ‹юбой
Я мог приладить к себе. џ мог считать себЯ компанейским в
группе этих камней, мог считать себЯ гордецом-одиночкой, мог -
угловато-неудобным, мог считать себЯ вот этим, чуть вылезшим на
поверхность, а все остальное в земле, невидимое, скрытое, мог
отнести к себе веселые слюдЯные блестки...

‚ сущности, оказывалось, Я толком не знал, какой Я есть. џ
мог указать подходЯщий камень длЯ ‘омова, длЯ €горЯ, длЯ любого
из друзей, а длЯ себЯ не мог. ‹юбой - значит, никакой.
Џолучалось, Я сам не знаю на что Я похож, каким Я выглЯжу, что
Я представлЯю собой. ѓлеб ”окин, имеющий рост 176 сантиметров,
высшее образование, вес 80 килограммов, военное звание -
капитан танковых войск... ‘только лет прожить с самим собою и
не представлЯть, что Я есть: добрый или злой решительный,
твердый или слабовольный, скрытный или откровенный; мне всегда
кажетсЯ, что Я могу быть таким, а могу и другим. "Џознай самого
себЯ" - Я ведь иногда этим не занималсЯ, и в голову не
приходило. „ругих - да, пожалуйста, с интересом, даже иногда
довольно тонко и точно раскрывал... „а, хорош гусь!

Ћ Џџ’ЌЂ„–Ђ’ЋЊ ЉЂЊЌ… Ќ€ЉЋ‹Ђџ ‘ЋЊЋ‚Ђ

‚сего Я насчитал четырнадцать камней. Џочему такое число?
’эракура-сан обрадовалсЯ моему вопросу Ќа мом деле всего камней
не четырнадцать, поЯснЯл он а пЯтнадцать. Ћдин какой-нибудь
камень всегда заслонен.

€, демонстрируЯ этот сюрприз, взЯл менЯ под руку, провел
несколько шагов. Ќезаметный до этого камень открылсЯ. џ
сосчитал - но снова их было четырнадцать. Њы передвинулись, и
опЯть один из камней спрЯталсЯ и поЯвилсЯ другой. ‘ любой точки
можно было видеть четырнадцать и никогда все пЯтнадцать.

ќто была наглЯднаЯ модель познаниЯ, метафора науки.
ЋбЯзательно остаетсЯ что-то неизвестное, неучтенное. Њы
уверены, что мы видим то, что есть, до конца, и в голову не
придет, что есть что-то еще чего мы не видим. ‚се зависит от
точки зрениЯ ......... Я известный физик, самой настоЯщей ....
науки рационалист, ко всему подходЯщий скептически, способный
все разъЯть, вычислить, он делает что не верит мне, и втайне
побаиваетсЯ, немного завидует .......... менЯ - …му хочетсЯ
найти уЯзвимое место у менЯ, не быть обремененным славой и
знаниЯми... —то ж, и такой ‘омов существует.

‚ моей лаборатории этот ‘омов выглЯдит иначе. ’ам Я
фантазер, мыслЯщий парадоксально, любитель всЯких неожиданных
вещей, вроде грузинской музыки. ђебЯта осуждают менЯ за то, что
слишком много разъезжаю, представительствую на всЯких
симпозиумах, перешел на общее идейное руководство. Ќедавно
старик Љлимов спросил менЯ, разбираюсь ли Я в том, что делают
мои гаврики. џ поспешно подтвердил - как же иначе. ‘тарик
хмыкнул: "‡начит, они работают не на современном уровне".

џ тут же подумал, что как раз Я плохо понимаю их работы, и
прежде призналсЯ бы в этом с легкостью, а тут вот убоЯлсЯ. €
далее Я подумал, что все то, что Я последнее времЯ делаю, может
делать любой кандидат, только ему будет труднее пробивать это,
чем ‘омову. Џока что Я хорош тем, что не мешаю. ‘уществует,
значит, и такой ‘омов.

Ђ есть за ними пЯтнадцатый, скрытый от всех камень, тайный
‘омов, который давно замыслил побег в обитель чистую... ’ам
ждет стараЯ, забытаЯ всеми задача электростатики, и так славно
было бы засесть за нее самому, поковырЯтьсЯ, не торопЯсь, со
вкусом. ѓосподи, кто бы только знал, как надоело мне
руководить, возглавлЯть! Ќичто не заменит тех мучений, той
особой сладости разобратьсЯ самому от начала до конца, своим
умом, своими руками. €ногда еще снитсЯ полутемный закуток, жар
паЯльника в руках, все, как было у нас в Џолитехническом сразу
после войны. ‘идит во мне старомодный одиночка образца прошлого
века. ќтакий романтик-отшельник типа Ђмпера или ‘толетова,
индивидуалист, не созвучный нынешней науке. „ушить его надо,
прЯтать, чтобы не мешал. €бо проблема, которой мы занЯты -
торможение коррозии, - насущнаЯ, экстреннаЯ, и никто не
разрешит менЯть ее на милые сердцу пустЯчки. „а и Я сам...
видно, так это и останетсЯ пустыми мечтаниЯми того ‘омова,
которого Я прЯчу от всех как слабость. Ќакануне моего отъезда
отмечали сдачу этапа. Џили за новую программу, рассчитанную на
три года, а фактически на шесть лет, на десЯть, до конца моей
жизни.

Њы возвращались с Љлимовым. Ћн сказал:

- „овольна твоЯ душенька? ‘лыхал, как тебЯ нахваливали?

- Ќе менЯ. Ќекоего ‘омова. •отелось бы раз и на всегда
выЯснить, в чем проЯвлЯетсЯ этот ‘омов отдельно от своего
сплоченного творческого коллектива.

- ‚ чем дело, чем ты недоволен? - спросил Љлимов. - “ тебЯ
талантливые ученики, инициативные сотрудники, они воплощают,
доводЯт твои идеи.

- Ђ Я хочу быть сам по себе. Ќадоело мне быть соавтором.
Ќадоело раздавать идеи, заставлЯть других воплощать... Ќе
желаю, - вдруг огрызнулсЯ Я. - ‚ы кто? ‚ы член госкомиссии? џ
вам официально заЯвлЯю, что подаю в отставку.

- € что будешь делать?
- Ќайду что делать. ‡аймусь электростатикой
- “х ты! Љому это нужно? ’о есть, может, что и получитсЯ.
Ќо пойми: если и получитсЯ, так ведь это семечки по сравнению с
твоей темой. Џусть она не лично твоЯ. ђазве это важно? —то
нужнее: сделать табуретку или построить дом? ’ы что можешь сам,
своими силами - табуретку, не больше. “ тебЯ восемьдесЯт
человек ‚осемьдесЯт голов, - сказал Љлимов. - —то бы ты сам ни
сделал, это будет меньше. „а, жертвовать собой, да, ради этих
гавриков, да, отказыватьсЯ от собственной работы... “страивает?
Ђ как ты полагаешь, допустим Љурчатов или ‚авилов, они ничем не
жертвовали?..

Њедленно, торжественно падал снег. Њы шли по ‘адовой. Ќа
Љлимове была потертаЯ кроличьЯ ушанка еще первых послевоенных
лет, полученнаЯ по ордеру. Ћн любил старые вещи. Ћн был похож
на старенького бедного продавца лотерейных билетов. Ќикто не
подумал бы что красноносый старичок - член всЯких иностранных
академий и вообще...

- ‚ернешьсЯ из џпонии, - сказал он, - поговорим. Љстати,
будешь в Љиото - поинтересуйсЯ там садом дзэн.

Ќа что мне этот сад дзэн? —ем он поможет? Љак будто эти
камни ответЯт. …ще два-три года - и конец. „лЯ экспериментатора
- предельный возраст. „лЯ каждой специальности есть свой
возраст расцвета. —ерез три года уходить будет некуда. Ѓуду
держатьсЯ за должность, буду оправдывать свои жертвы, как это
делает Љлимов, и очень любить своих учеников за то, что они
позволЯют мне еще жертвовать собой...

ѓ‹…Ѓ ”ЋЉ€Ќ “Ѓ…†„Ђ…’‘џ,
ЉЂЉ Ќ…ЏђЋ‘’Ћ „“ЊЂ’њ Ћ ‘ЂЊЋЊ ‘…Ѓ…

‘коростной лифт поднЯл нас на вершину токийской
радиобашни. Ќечто вроде ќйфелевой и, конечно, выше ее, все
башни теперь стараютсЯ быть выше, хоть чем-то переплюнуть ее.
‚добавок, она стоЯла на холме, над ’окио. ‹ифт привез нас в
застекленную обзорную галерею. ’окио лежал где-то внизу, многие
вообще не обращали на него вниманиЯ, а толпились у прилавков
сувениров. Љрасивые девушки продавали золоченые башни, торты с
башнЯми, открытки, слайды, кукол, напитки.

- ‚ы не знаете, что это за виски? - спросила менЯ
по-немецки похожаЯ на мартышку маленькаЯ девица в круглых
черных очках.

- ‚иски "‘антори"? Ћтличное виски, - сказал Я, потом
сконструировал длЯ светскости еще одну фразу: - ‹учшее виски из
тех, которые Я не пил.

Ќаверное, она была испанка или итальЯнка. Њожет быть, она
улыбнулась, - за этими огромными модными очками не разберешь.

Ћна купила бутылочку, а Я купил буклет цветных фото. Ќа
них город выглЯдел веселее. ‚ натуре он был скучен. „аже
Ќью-‰орк с крыши "ќмпайр стейт билдинг" не казалсЯ таким
безнадежно серым, как ’окио. ‘олнце уличающе высветило
пепельно-серую бетонную геометрию зданий, площадей, эстакад,
стадионов. ђедкие сады и парки ничего не могли поделать с этой
каменно-чадЯщей пустыней. ‘обственно, пустыни-то не было -
что-то там внизу копошилось, сверкало, дымилось. Џо бетонным
лентам ползли поезда, машины, и в пазах улиц шнырЯли машины, но
все равно ощущение безжизненного механизма исходило от этого
бетонного устройства. Ћгромный механизм работал, железо
двигалось, но назначение этой огромной распластанной машины
было непонЯтно. Ћна не имела определенного профилЯ, четких
границ. Ћна поражала лишь размерами. •орошо, что с одного краЯ
ее пресекало море, но там, где не было морЯ, город расползалсЯ,
сливаЯсь в бесформенно-грЯзноватую массу, сходил на нет и все
же тЯнулсЯ бесчисленными деревЯнными домишками, стиснутыми до
духоты, € дальше уже неразличимо колыхалось что-то едкое,
нечистое словно дыхание больного. „аже ‘омов был несколько
подавлен этой панорамой.

- Џохоже на мусорную свалку, - тихо сказал Я, так, чтобы
’эракура не слыхал. - Ќикогда Я еще не видел такой большой
свалки.

- •оть и свалка, а сколько труда, - возразил он неохотно.
- —то, оказываетсЯ, может сделать человек, - целую страну.
Љонечно, не хватает красоты. ‚ернее, общей цели, единого
замысла.

Ћн говорил вЯло, как-то машинально, надеЯсь, что Я его
прерву. џ дождалсЯ, пока он истощенно умолк.

- Љакой тут может быть замысел? ќто всего-навсего машина
длЯ производства отбросов.

Ќеужели он не видел тусклого, мертвого блеска целлофана,
пластика, заваливающего все это пространство, весь остров, горы
банок из-под кока-колы, пива, упаковки с названиЯми фирм,
бутылки, покрышки, свалки старых машин, транзисторов,
холодильников, пластинок аккумулЯторов? ѓород извергал отбросы;
вещи, едва поЯвившись, устаревали, становились отбросами. €
некуда было девать эту старую синтетическую обувь, сорочки,
парики, канистры, тюбики, капсулы от пилюль, зажигалки...

ѓде-то внизу, в каменных выбоинах улиц, продавали цветы,
фрукты. Ѓыл февраль, а на лотках лежали груды желтых
грейпфрутов, груш и пушилсЯ салат, извивались огромные огурцы.
Џо ним нельзЯ было определить, осень сейчас или зима. Љлубника
продавалась круглый год, по-летнему блестЯщаЯ, пахучаЯ. ‚ремена
года в бетонных укрытиЯх города почти не ощущались. € утро было
не отличить от днЯ. Ѓелый свет дневных ламп освещал офисы,
универмаги, отели. ѓудели кондиционеры, поддерживаЯ постоЯнную
температуру. Џодземный ’окио, с его ресторанами,
супермаркетами, улицами, кафе, вообще не знал, что там наверху
- дождь, мороз или солнце. € летом, и зимой работали катки,
лыжные трамплины. †алюзи моего номера в отеле никогда не
открывались, да и зачем...

Љ нам подошла эта мартышка в черных очках.

- •отите глотнуть? - она протЯнула мне бутылку виски
"‘антори", там осталось немного. - „авайте, давайте. ‚ы не из
нашего автобуса? ‘лава богу, оказываетсЯ, есть еще люди не из
нашего автобуса. Ђ из какого вы автобуса?

- Њы из ђоссии.
- ѓосподи! - она снЯла очки и уставилась на менЯ своими
припухшими синими глазами. - Ќикогда не пила с русскими.

џ налил в колпачок. ‚иски действительно было отличное.

- Ђ этот синьор? ‘омов покачал головой.
- Ћн пастор?
- Ќет, - сказал Я, - он апостол. Ћн апостол
научно-технической революции. Ћна засмеЯлась. “ нее были
красивые зубы и крепкие блестЯщие щеки.
- Ђ что вы тут делаете, в этом... - она остановилась и
посмотрела вниз на город. ђучаюсь, что она впервые посмотрела
вниз. - Џослушайте, это что?
- ’окио.
- ’окио? - повторила она. - ‡ачем Я сюда приехала? ‘иньор
апостол, вы не знаете?

џ и не подозревал, что ‘омов может объЯснЯтьсЯ
по-итальЯнски. Њартышка расцвела, а Я с гордостью слушал, как
старательно ‘омов выговаривал слова.

- ‚ы менЯ обманываете, - сказала она по-немецки, - никакаЯ
это не џпониЯ. ЊенЯ привезли не туда.
- ќто он виноват, - Я показал на ‘омова. - Ћн построил
этот город. € эту башню.
- Ќа кой черт? - сказала она. - ‘верху лучше не смотреть,
все так безобразно.
- ‚авилонскаЯ башнЯ, - сказал ‘омов. - Ќаконец-то ее
достроили.

‚рЯд ли она понЯла, что он имел в виду. Ћна что-то долго
объЯснЯла ‘омову, слезы показались у нее на глазах.

- Ќа какую тему она плачет? - спросил Я.

- Ќе поймешь. ѓоворит, что слишком много людей. Ћна
выиграла в тото и купила туристскую путевку. ‚сю жизнь она
мечтала поехать в џпонию. Ђ теперь не знает, что здесь делать.
„уреха, лучше бы она купила машину. - ‘омов подмигнул мне. -
†аль, что ты не знаешь итальЯнского, она бы выплакалась у тебЯ
на груди,

џ бы предпочел, наоборот, выплакатьсЯ на ее груди. Ћна
полоснула менЯ глазами, угадав мои мысли; черт знает, как это
происходит у женщин, но стоит что-нибудь такое подумать, и они
безошибочно чувствуют это. €з густой синевы ее накрашенных
ресниц вышли монахи в бурых власЯницах, с выбритыми тонзурами,
они усадили ее в паланкин, она закричала, Я выхватил шпагу, но
тут открылись ворота замка, и ко мне поскакали норвежцы в
шлемах и западные немцы с самурайскими мечами.
"‘пасайсЯ!"-крикнула синьора. Ќо Я принЯл бой... наверное, Я
победил. Љонь мой устало трусил по узким улочкам ’окио.
‘таринный ’окио, которого нет и не будет. ќтот город напоминал
Љиото, Љурасики, отчасти ’аллин и старый Џсков, он был похож на
‡урбаган, на города, где в детстве мы совершаем подвиги и любим
безответно, преданно, как любЯт, когда еще не знают любви. ‚
стрельчатых окнах поднимались жалюзи, чьи-то глаза следили за
мною.

- ‘иньора! - крикнул Я.

Ћна махнула рукой, норвежцы в беретах заслонили ее и
западные немцы, увешанные фотоаппаратами. “ всех в карманах
торчали зеленые картонки, и гид поднЯл зеленый флажок, уводЯ их
к лифту.

џ опустил монетку в автомат. Ћбъектив телескопа открылсЯ.
Џоднимались и опускались самолеты. Ђвтобус с зеленым флажком
вез синьору сквозь ’окио, а может, это был „етройт. Њелькали те
же мини-юбки и макси-пальто, пахло тем же кофе "эспрессо", на
экранах стрелЯл тот же агент 007, щелкали те же "кодаки". ’окио
незаметно переходил в Ћсаку, а Ћсака - в еще какой-то город,
все было одинаково, как пилюли, поднимающие тонус,
успокаивающие, снимающие усталость, пилюли снотворные,
противозачаточные, стимулирующие...

‡атем Я навел телескоп на ‘омова, в серой скважине его
глаз печально горели нити накала анодов, и катодов, и
электронных множителей.

- ‡ачем ты сгубил ее душу? - спросил Я.

- Ћна работает в пуговичной мастерской, - сообщил ‘омов. -
Љак, по-твоему, существует итальЯнскаЯ пуговица? - Ћн был
чем-то расстроен. ЌесмотрЯ на это, он продолжал задавать свои
излюбленные дурацкие вопросы. ’елескоп захлопнулсЯ. торка
опустилась, и в объективе стало черно. -... Њы можем изменить,
но не остановить, - продолжал ‘омов. -‚се ваши слюни и заклЯтиЯ
- сентиментальнаЯ труха... ЃоротьсЯ с техникой - все равно что
боротьсЯ с природой... - и тому подобное, и прочие, прочие
железобетонные неумолимые аргументы.

ѓорода у него сливались с городами, закрываЯ бетоном
землю, они прорастали вглубь тоннелЯми, подземными заводами,
расползались, заглатываЯ деревни, морЯ. ђис выращивалсЯ в
лотке, в камне, и чай и Яблоки росли под круглосуточным светом
дневных ламп, под гул кондиционеров. € новые поколениЯ находили
в этих пейзажах свою лирику.

- ’ы лапотник, гуслЯр, - сказал ‘омов. - Ќа тебе еще
десЯть иен и посмотри вон туда. ’ам —еремушки. Љупчино. ’от же
стандарт. Њы поносим наших архитекторов, они - своих. ‚ ’окио
строЯт, как в Ѓарнауле. € квартиры такие же. Љвартплата только
другаЯ. Њожете плакать со своей итальЯнкой над Японскими
домиками из кипариса, над горницами, новгородскими пЯтистенками
с резными наличниками над колодцами. €х сносЯт. Ќичего от них
не останетсЯ. Ќе будет ни твоих любимых татами, ни жаровен,
потому что дома проще строить бетонные и обогревать их
электричеством. ЌесмотрЯ на всю твою скорбь, придетсЯ Японцам
дома сидеть на стульЯх, за нормальным столом и спать на
кроватЯх. Ќичего не поделаешь. ’ак удобнее. Ќе сидЯт же они в
автомобиле, скрестив ноги. Ѓоюсь, что они сами не прочь
переселитьсЯ в европейские дома, да только пока это большинству
не по карману. Њолись, чтобы остались палочки да чайнаЯ
церемониЯ...

Њожно было подумать, что он вещает с этой радиобашни на
всех диапазонах, радиопророк. €ногда мне удавалось подставить
ему подножку, сбить его, и тогда он смотрел на менЯ опечаленно,
откуда-то из неодолимого, неизбежного будущего. Ћн был его
представитель, посланный к нам длЯ разъЯснениЯ, а не длЯ
споров. ‘идЯ перед ‘адом камней, Я представил себе, что
получитсЯ, если вместо этих камней сделать бетонные
параллелепипеды, вместо белого песка - асфальт, вместо
деревЯнных ступенек - застекленный зал радиобашни. Ќичего не
получалось.

Ѓудущее, которое рисовал ‘омов, было неизбежно. Ќо когда
џпонию сделают сплошным городом, когда все острова зальют
бетоном, что увидЯт люди, глЯдЯ на ‘ад камней? —то они
почувствуют? Ћ чем они задумаютсЯ?

џ вдруг сообразил, что длЯ каких-нибудь придворных эпохи
’эйкЈ или эпохи ‘Јтоку мы с ‘омовым и ’эракура-сан были бы тоже
непонЯтными, нелюдЯми. Ђ между тем пЯтьсот метров радиобашни
были длЯ менЯ ниже, чем высота этих старых деревЯнных ступеней.

‘кинув пропотелые шлемы, усаживались рЯдом со мною сегуны,
грохоча тЯжелыми мечами, приходили сюда кнЯзьЯ и их самураи.
Ћдних только кнЯзей набралось бы за эти столетиЯ тысЯчи. –елый
стадион. ЏредставлЯете - полный стадион кнЯзей, сидЯт себе
тихо, смотрЯт на камни и думают. ’олько что жгли, рубились,
казнили, пытали - и вот приехали, оставили на площади коней и
слуг и уселись... —то их влекло сюда?

“чение дзэн проповедовало мужество, настойчивость, столь
необходимые военным людЯм. Ќедаром дзэн было популЯрно среди
военного сословиЯ. „зэн требовало воли длЯ самоограничениЯ.
Њожет быть, безжизненнаЯ красота этих камней позволЯла думать
не о людЯх, а о человечестве. Ќаверное, это была немудренаЯ
философиЯ. Ѓез всЯкой книжности, простаЯ, доступнаЯ любому
простолюдину. Ќо все же они думали и что-то происходило в их
средневековых душах. Ђ кроме них тут сидели монахи, поэты,
купцы. Џриходили художники, чиновники, звездочеты и гейши,
студенты и ремесленники...

Ћдни находили здесь модель вечности, неизменный мир,
отрешенный от всех страстей быстротекущего времени. „ругие -
аскетическую простоту, лаконизм," самоограничение, жестокое и в
то же времЯ дающее волю фантазии... Ќекоторые учились
созерцанию, а созерцание должно было привести к пониманию
страданиЯ, причины страданиЯ, затем спасение и пути к спасению.
ќто целаЯ лестница всЯческих состоЯний, в конце которой покой,
какого почему-то Я нигде в этой стране не видел.

Љакими-то малопонЯтными мне ходами учение дзэн помогало
утонченным формам живописи и поэзии, и сам ‘ад камней был
результатом этого искусства и одновременно порождал его...

џ понЯл, что самые простые вещи достойны стать искусством
- корень дерева, клочок травы, расположение этих камней.
ѓлавное - увидеть. Њожно ничего не увидеть, и камни останутсЯ
неприметными камнЯми, и этот сад не вызовет ничего, кроме
недоумениЯ. ‘колько раз Я проходил мимо, глухой и слепой к тому
сокровенному, что встречалось!

- Ћ чем ты думаешь? - спросил ‘омов.

- Ћб одной женщине, - сказал Я, чтобы он отцепилсЯ.

џ не думал о ней, хотЯ все, о чем Я думал, должно было
привести к ней. € то, что Я думал о строителе этого сада, тоже
относилось к ней. Ђ Я думал: создавал он ‘ад камней или же у
него получилось? ‚незапно бросил камни, как игральные кости, и
увидел, что получилось. Ќо в чем же тогда талант, если
достаточно сидеть и кидать кости? Ђ в том, наверное, что
увидел. ’алант в том, чтобы увидеть там, где другие не
замечают. Љонечно, Я догадывалсЯ, что существуют какие-то
традиции, законы гармонии и всЯкие секреты. „остаточно сдвинуть
один из камней - и картина нарушитсЯ. •удожник должен знать эти
законы, уметь скрывать их. ‚се это так, но создавал он образ не
из камней, он создавал его как бы из менЯ, во мне. Ћн заставлЯл
менЯ с помощью этих камней что-то увидеть, вообразить. ‘ад -
это как Японские трехстишиЯ. џпониЯ тут ни при чем. џпониЯ -
всего лишь фон, задник, вроде этой землЯной стены. ’ак что всЯ
штука заключалась во мне самом. Ђ вот о себе-то Я избегал
думать. Ћ чем угодно, о ком угодно, но не заглЯдывал в себЯ.
Џочему? Ќе то чтоб Я боЯлсЯ. Ќаоборот, Я хотел понЯть, что же
происходит со мной и что происходило, почему мы разошлись, Я
хотел понЯть, чего же мне надо. џ давно не заглЯдывал в себЯ,
бог знает сколько лет Я не оставалсЯ наедине с собою и не
старалсЯ увидеть себЯ со стороны, понЯть, чего Я добиваюсь.
†изнь катилась по накатанным рельсам - Я получал заданиЯ,
ездил, писал, разговаривал, дружил, ссорилсЯ, все времЯ что-то
делал, и как-то не приходило в голову остановитьсЯ и подумать,
что тут правильно и что неверно, каким Я становлюсь. Њне вдруг
вспомнилсЯ один день-сколько мне тогда было: шестнадцать или
семнадцать? џ лежал в траве, и смотрел в небо на облака, и
мечтал, каким Я стану. џ мечтал о трудной жизни и плакал,
переживаЯ будущие обиды и горести. џ бесстрашно заглЯдывал себе
в душу, давал какие-то клЯтвы. ‚се небо было в мелких облаках,
Я смотрел на них и выбирал себЯ, взрослого, нынешнего. ‚
сущности, небо тоже было ‘адом камней. ’огда, в те годы, все
могло стать ‘адом камней. Ђ вот сейчас Я сижу в ‘аду камней и
не могу думать о себе. Ќе умею. ђазучилсЯ.

Ќо хорошо, что хоть это-то Я понимаю.

Ќ. ‘ЋЊЋ‚

- ’эракура-сан, вы часто бываете здесь?
- Ћ да, всЯкий раз, когда Я приезжаю в Љиото.
- Ђ длЯ чего вы сюда приходите? ’эракура пожал плечами:
- Џосидеть.
- € сколько вы тут сидите?
- Љак когда. Љакое настроение.
- Ќо перед вами всегда одна и та же картина. Љонстанта.
- ќто верно. Ћна не менЯетсЯ. Ќо, может, Я бываю другой.
- Ћна не возвращает вас к тому же самому?
- „лЯ менЯ это как абстрактнаЯ картина. џ вижу то, что
хочу. Ћна не возвращает, а, скорее, ведет дальше... - ’эракура
виновато посмотрел на менЯ и попробовал по-другому: - џ плохо
знаю дзэн. „лЯ менЯ это не религиЯ, не бог. Љогда Я сижу тут,
мне спокойно... ‚ Љиото вообще нет суеты. ‚ каждой стране,
наверное, есть Љиото. ‘овсем не обЯзательно думать о бренности
жизни...

Џотом он сказал такую фразу:

- ќто ведь просто камни, без всЯкой мистики. - € еще: -
Ђмериканцы, те все ищут таинственного. Ћни хотЯт разгадать
секрет, которого нет.

‚ словах его заключалось деликатное предупреждение, а
может, и просьба. Њне все больше нравилась эта манера
разговаривать: хочешь понЯть, что тебе сказали, - вдумайсЯ в
каждое слово. —ем-то напоминало моего деда, - все больше
обинЯком, намеком, присказкой...

- Љонечно, Я слишком молод, - ’эракура почтительно
поклонилсЯ. -‚ы, ‘омов-сан, видите здесь гораздо больше.

- €ли гораздо меньше.

Ћн подумал и обрадованно кивнул:

- „а, да, Я, кажетсЯ, понимаю: гораздо меньше - значит,
совсем иначе.

—ерт возьми, и этот тоже, и ѓлеб - все они считают, что
поскольку Я доктор наук и автор сотни работ, то должен видеть
все вокруг особо, по-своему. Ћни требуют с менЯ, как с
обыкновенного таланта, чуть ли не гениЯ. ’ак и Я, наверное,
требовал бы, допустим, с Ќильса Ѓора, по любому поводу Я ждал
бы от него откровений: раз это Ќильс Ѓор, то он обЯзан. Ќо Я не
Ѓор, Я даже не ‘омов, совсем не тот ‘омов, за которого они менЯ
числЯт. € которым Я когда-то был. Ќо мне обЯзательно хочетсЯ
держатьсЯ.

- Џожалуйста. Џесок - это вечность, - изрек Я. - ‚се
превращаетсЯ в песок. ђано или поздно камни тоже превратЯтсЯ в
этот белый песок. Ћн поглотит их. ’ак что времЯ в данном случае
опЯть торжествует. ‘ад камней тоже подвластен времени. ‚от о
чем думаетсЯ. ђано или поздно все становитсЯ прахом.

џ слушал себЯ и думал о том, как это банально и как
беспомощно в смысле философии.

’эракура был доволен.

- ќто похоже на Ѓиблию, - сказал он. - Џрах ты и в прах
превратишьсЯ.

- ‘овершенно верно. Џомните, по какому поводу там это
сказано? Ѓог наказывает Ђдама за то, что тот вкусил от древа
познаниЯ. ‹юдей сделала смертными страсть к познанию, то есть
наука. Ћна нарушила вечность. Ћна как бы создала ‚ремЯ. ‚ этой
легенде что-то есть.

- ‚ы знаете Ѓиблию? - удивилсЯ ’эракура. - “ вас читают
ее?
- Љонечно. Ђтеист должен читать Ѓиблию.
- Џесок... это интересно. Ќу, а пЯтнадцатый камень?
- —то пЯтнадцатый камень? ЋпЯть он ждал от менЯ
откровений.
- џ полагаю, что пЯтнадцатый камень - это как ваш бог, -
нерешительно сказал ’эракура. - Ћн невидим. Њы о нем не знаем.
Ѓог всегда прЯчетсЯ в неизвестном.
- Ќу что ж, это красиваЯ метафора, - вежливо похвалил Я.

Ћн низко поклонилсЯ, покраснев от удовольствиЯ и продолжал
ждать.

Ќо Я думал не о боге. џ думал о себе. ѓосподь бог давно
состарилсЯ, обветшал, иногда Я даже жалел его таким он стал
беспомощным; к нему обращаютсЯ старики или больные, помогать он
давно не может, и находить утешение ему тоже все труднее.
Ћднажды ко мне направили инженера ‚. Ћн долго добивалсЯ
консультации по поводу какого-то своего открытиЯ. ЋказалсЯ, как
это бывает, чем-то вроде шизика такого тихого, покорного, но
неотступного шизофреника. ЏринЯлсЯ он излагать мне
математическое доказательство существованиЯ бога. Ћн доказывал
с помощью высшей алгебры, что бог существует. Њежду прочим, ход
его рассуждений был грамотен, без Явного безумиЯ. ‚ычислениЯ
казались вполне логичными. Ћт него исходила завораживающаЯ
убежденность, Я еле вырвалсЯ из нее, как из дремоты. џ
согласилсЯ, все правильно. „опустим, правильно, но что от этого
изменитсЯ? Њир живет по непреложным законам, на что может
пригодитьсЯ бог, даже если он есть?

Ћн не в силах переступить законы, нарушить их, создать
новые.

€нженер был озадачен. Ћн ушел выЯснЯть - опЯть же
математически - необходимость бога. Љак знать, может, сейчас он
сидит где-то и завершает окончательные расчеты.

- Ѓог, который прЯчетсЯ в пЯтнадцатом камне, - сказал Я
’эракура, - существовал оттого, что человек не мог поднЯтьсЯ,
оторватьсЯ от земли. „остаточно посмотреть сверху, и тогда
увидишь все разом, все пЯтнадцать камней. —еловек должен
смотреть на свой мир и сверху.

’эракура задумалсЯ, глаза его совсем смежились, только
тоненькие черточки остались под изломом бровей.

(“ него хватало всЯкого мусора в голове, но зато он
ненавидел капитализм куда конкретнее нас. Џотому что он знал
его лучше. Ћн жил в нем. Ћн знал про его ложь и фарисейство,
про гнусность университетских порЯдков, продажность чиновников,
про то, как хозЯйничают в физике крупные фирмы, - множество
вещей, о которых Я и понЯтиЯ не имел, Я знал Японскую физику по
журналам, по встречам на симпозиумах и конгрессах. Њы знаем
капитализм по книгам и газетам. Њой отец ненавидел ђомановых
сильнее, чем Я. „лЯ менЯ ђомановы, самодержавие, ђаспутин,
‚ырубова и прочее - это историЯ, где больше диковинного, чем
ненавистного.)

- Ќо Я боюсь, - сказал ’эракура, - что сверху ‘ад камней
вообще неинтересен. ‘верху... - Ћн откинул голову, пытаЯсь
представить себе: - „опустим, с самолета.

- ‘ самолета... - повторил Я.

... Ћни заседали в кабинете военного министра ‘Ђ
‘тимсона. ђешалсЯ вопрос о выборе цели. €мелись две атомные
бомбы, и обе надо было сбросить. Ќа џпонию.

‘обственно, капитулЯциЯ џпонии не вызывала сомнений. Ѓомбы
имели другое тайное назначение - их сбрасывали, чтобы показать
мощь нового оружиЯ. Џоказать кому? …стественно, не Ђнглии, и не
разбитой ѓермании, и не какой-нибудь веции.

€мелась единственнаЯ страна, которую новый президент
’румэн и его советники считали необходимым устрашить. ќто мы.

€з американских книг можно было представить себе, хотЯ бы
примерно, как происходили этот и подобные ему разговоры. ‚се
выглЯдело весьма прилично.

‹ с г. и (начальник штаба верховного главнокомандующего).
Џодобные методы войны неприемлемы длЯ солдата и морЯка моего
поколениЯ.

‘ т и м с о н. џ вовсе не хочу приукрашивать моральные
качества этого оружиЯ, но моЯ задача - закончить кампанию ценой
наименьших жертв среди солдат, которых Я сам помогал растить.

‹ с г. и. ‚торжение на острова вообще врЯд ли нужно.
‚оенный флот џпонии фактически разбит. …е перенаселенные города
и промышленные центры - классические объекты длЯ действий
обычной стратегической авиации. Њаршалл (начальник штаба армии
‘Ђ). Ћпыт ѓермании показал, что решающего успеха обычной
бомбежкой не добитьсЯ.

‹ с г. и. ’ем более. „аже если мы применим новое оружие,
все равно исход кампании решат флот и вступление в войну
ђоссии. Ѓирнс (личный представитель президента). ‘ейчас
обстановка инаЯ, нам нужен разгром Љвантунской армии, а не
установление русского контролЯ на Ђзиатском материке, ђоссиЯ
подтвердила свои обЯзательства, она вступит в войну независимо
от наших действий.

ѓ р о в с. •отел бы Я посмотреть, как, не применЯЯ бомбы,
правительство отчитаетсЯ за два миллиарда долларов,
израсходованных на нее.

”ерми. ‚рЯд ли человеческий ум может выдумать что-либо
более оскорбительное длЯ американского народа.

‘тимсон. ѓоспода! Ќам предстоит дать рекомендации
относительно действиЯ, которое, возможно, изменит ход истории.
Ќо это не значит, что нам позволено ставить под сомнение
решение правительства. Џоэтому Я прошу говорить только по
существу. Џрошу вас высказатьсЯ, профессор Ћппенгеймер.

Ћппенгеймер. џ не имею сведений о военном положении
џпонии, поэтому Я не знаю, можно ли заставить ее капитулировать
другими средствами...

‘тимсон. Џеред комитетом ученых ставилсЯ вопрос не о том,
надо ли использовать бомбу, а о том, как ее использовать.
Џоэтому прошу докладывать только по этому вопросу.

Ћппенгеймер. „лЯ достижениЯ максимального эффекта
избранные объекты должны представлЯть собой тесно застроенную
площадь из скученно расположенных зданий и других сооружений.
†елательны деревЯнные постройки, они создадут дополнительный
эффект из-за пожаров. –ель следует выбирать из объектов,
которые до этого не подвергались бомбардировке, чтобы
воздействие бомбы было достаточно наглЯдным. ЏрименЯть ее
следует без предупреждениЯ...

Ѓард (заместитель военно-морского министра ‘Ђ). ЌельзЯ
выиграть войну, уничтожаЯ женщин и детей.

Ћппенгеймер. џ расцениваю свое выступление как технический
отчет комитета ученых на поставленный президентом технический
вопрос.

ѓ р о в с. Љомитет по выбору цели предлагает на случай
облачности иметь при каждом вылете на выбор не менее
трех-четырех городов-мишеней. ‘тимсон. Љакие конкретно?

ѓровс. •иросима-пункт формированиЯ морского конвоЯ, двести
тысЯч жителей; Љокура - военный арсенал, двести тысЯч жителей;
Ќиигата - крупный металлургический завод, двести тысЯч жителей;
Ќагасаки - порт, триста тысЯч жителей.

‹ с г. и. ‚ Ќагасаки расположен лагерь наших
военнопленных. ѓровс. Ќо там важные военные доки.

‹ с г. и. ‚ них, по-видимому, и работают военнопленные.
ѓровс. ’огда Я предлагаю Љиото, прекраснаЯ равниннаЯ цель с
миллионным населением.

‘тимсон. Љиото?.. џ там был. ќто же древнЯЯ столица
џпонии... ’ам великолепные памЯтники старины... Ќет, этого
нельзЯ допустить. Џока они выбирали цель, мы бродили по Љиото.

Ќет, не так.

Џока мы бродили по Љиото, мне все времЯ казалось, что они
выбирают цель. ‡амка не будет. Љаменного дракона на перекрестке
не останетсЯ. „ворца в парке не останетсЯ. Ѓольше всего мне
было жаль тесных, узких улочек старого Љиото. Њы бродили в
теплой тьме, расцвеченной светильниками, фонариками над
дверЯми, легким светом из окон. „вери открывались, звенели
колокольчики, взмах голубого света резал проулок. ‚ Яркой щели
возникали, как в моментальном снимке, скользкое женское плечо,
деревЯнный поднос, блеск бутылок. ‘вет был полон звуков, -
музыки, смеха, стеклЯнного звона. Џотом дверь захлопывалась,
возвращалась тишина, в темноте щелкали каблуки или стучали
деревЯнные сандалии, все было таинственно и весело. ‹абиринту
этих переулочков, улочек не было конца. ‘отни крохотных
заведений, каких-то ресторанчиков, ночных клубов, кафе
теснились одно к другому, и каждое было чем-то знаменито,
чем-то отмечено. Љиото, в отличие от ’окио, не зазывал, не
навЯзывалсЯ, казалось, он веселитсЯ длЯ себЯ, не нуждаЯсь, не
ища приезжих клиентов. Љазалось, мы попали на чужой праздник, и
от этого было еще интересней. “лочек этих тоже не будет,
хрупких домиков из кипариса, с темно-коричневой гладью полов, с
переплетами, обтЯнутыми бумагой...

ѓлеб безмолвно торжествовал. Ќу что ж, Я признавав
прелесть старого Љиото, Я мог любоватьсЯ вместе с ѓлр бом
изделиЯми гончаров Љиото. Њы восхищались золотые шитьем
кошелечков, не было двух одинаковых кошелечков. ‹авочки
огромного крытого рынка были набиты всЯкими мелочами - фигурки,
платочки, корзинки кольца, зажигалки, подставки, разнообразию
их не было коп па, казалось, каждаЯ зажигалка сделана на заказ
отдельно, другой такой зажигалки нет ни у кого... Њинистр
‘тимсон, будучи еще генерал-губернатором ”илиппин, приезжал в
Љиото. ’о ли он был человеком любознательным, то ли его водили
по всЯким достопримечательностЯм, во всЯком случае он сохранЯл
прелестные воспоминаниЯ о парках и дворцах, конечно и о ‡олотом
павильоне, который так красиво стоит над водой в которой так
красиво отражаютсЯ его золотые стены которые сами по себе
светлого золота, и в воде они видЯтсЯ темно-золотыми, и всЯкие
беседки. Ћн побывал в ‘аду камней и сидел здесь, размышлЯЯ над
своими губернаторскими делами или над какими-нибудь личными
проблемами, кто его знает, внутреннЯЯ жизнь американских
министров проходит длЯ менЯ в полной неЯсности. ‚ероЯтно,
дорогие его сердцу воспоминаниЯ сделали военного министра
неуступчивым, и он упорно стоЯл на своем. ЏодобнаЯ
сентиментальность удивлЯла генерала ѓровса. Ћн считал ее
совершенно неподходЯщей длЯ военного человека. „лЯ него город
Љиото был удобной мишенью. ѓород располагалсЯ на равнине, где
ничто не могло мешать действию взрывной волны и можно будет
точно определить радиус ее действиЯ. Њишень имеет население
больше миллиона человек, много легких построек... € хотЯ
‘тимсон был военным министром, этот ѓровс не побоЯлсЯ
настаивать на своем, проЯвлЯЯ как он считал, убежденность и
принципиальность. Ћн никак не хотел расстатьсЯ со своей идеей.
Ћн по-своему тоже любовалсЯ Љиото как самой наилучшей целью.

"... Љиото сохранил длЯ менЯ притЯгательность в основном
из-за его большой площади, допускающей оценку мощности бомбы.
•иросима с этой точки зрениЯ нас не вполне устраивала..."-так
писал ѓровс в своих воспоминаниЯх.

‘ад камней в Љиото осталсЯ ценой •иросимы или ценой
Ќагасаки. Ќо ведь и в •иросиме что-то было, какой-то свой ‘ад
камней, свои неповторимые вещи, которые разрушены и исчезли
навеки. Џотому что такую вещь, как ‘ад камней, наверное,
восстановить невозможно.

…сли даже сделать самые точные фотографии, произвести все
замеры. ЌепонЯтно, в чем тут секрет.

Ђ секрет был, Я его чувствовал, но еще не верил, потому
что всегда был убежден, что любую вещь можно измерить,
вычислить, что в конце концов все можно свести к формуле, к
цифре.

Ќо тут - заставь менЯ воссоздать этот ‘ад камней - Я бы не
взЯлсЯ. ‘уществовало в нем неизвестное, какаЯ-то добавка, черт
его знает что, из чего все складывалось в одно целое, образ,
что ли, и Я никак не мог смиритьсЯ с тем, что это нельзЯ
выразить точными понЯтиЯми.

‚от ѓровса Я мог выразить. ѓровс был Ясен. …му нужно было
добитьсЯ максимального радиуса поражениЯ и Явить миру и
начальству итог своей четырехлетней беззаветной деЯтельности.
„о последнего днЯ он настаивал на разрушении Љиото. ‘тимсон не
соглашалсЯ, и ѓровсу пришлось довольствоватьсЯ Ќагасаки.

џ вдруг обнаружил, что Я боюсь за ‘ад камней. —то Я рад,
что он сохранилсЯ. —то если б он исчез, Я бы чего-то лишилсЯ.

ѓ‹Ђ‚Ђ, ‚ ЉЋ’ЋђЋ‰ ‚‘… ЏђЋ€‘•Ћ„џ™…… Џђ€‚Ћ„€’
ѓ. ”ЋЉ€ЌЂ ‚ ‘Ћ‘’ЋџЌ€… ‚Ћ‘’ЋђѓЂ

Ќаконец-то мы заблудились... „авно Я мечтал заблудитьсЯ в
чужом городе, потерЯть всЯкое представление, куда идти, где наш
отель, в котором спит ’эракура, где центр, где север, где
вокзал, так, чтобы стали безразличны любые повороты и
перекрестки. Љиото в этом смысле самый лучший город. Ќигде
нельзЯ так хорошо заблудитьсЯ, как здесь. Њы почувствовали себЯ
обездоленными бродЯгами, готовыми шататьсЯ по кабакам,
зарабатывать на тарелку риса, разгружаЯ машины. Ќичего другого
полезного мы делать не умели. Љогда ‘омов устал, мы уселись на
набережной какого-то канала и стали гадать как называетсЯ наш
отель. “ него было слишком простое название. ’акие названиЯ
запомнить невозможно. Љроме того, стоит человеку заблудитьсЯ -
и сразу все исчезает из памЯти. џ вспомнил, как называлсЯ наш
отель в Ќагасаки и отель в Љракове, где Я жил шесть лет назад,
а ‘омов обрадовалсЯ, вспомнив, как называлась деревнЯ, где он
двухлетним ребенком пережил наводнение.

- Љошкино! - повторил он ликуЯ. - Љошкино! ’ы знаешь, это
мучило менЯ давно. ‘амое страшное, что некого спросить.
ђодители умерли, дЯдЯ умер, а сестры моложе менЯ. Њы жили в
Љошкино! ‹одка подплыла к окну. ќто первое мое воспоминание о
жизни. џ сижу с матерью у окна, на лодке подплывает отец.
Џочему запечатлелась эта картинка?

- Џотому что необычайность.

- „лЯ двухлетнего все необычайность. '. € мы принЯлись
рассуждать о механизме памЯти. Џоскольку мы заблудились,
времени у нас стало много, нам некуда было спешить и нечем было
себЯ ограничивать.

Њимо прошла компаниЯ подвыпивших мужчин. ‚друг один из
них, услышав наш разговор, остановилсЯ.

- Ћ, русские! ‡дравствуйте, - сказал он, с восторгом
выговариваЯ каждое слово. - џ приехал из Њосквы. џ был у
‘ергеева. џ инженер-строитель.

- Ћчень приЯтно, рад с вами познакомитьсЯ, - ответил Я в
стиле разговорника, - мы тоже приехали из Њосквы.

- „а, да, это хорошо, - тотчас подтвердил он. - ѓосподин
‘ергеев хороший человек. ‚ам нравитсЯ господин ‘ергеев?

Ћн ни на минуту не сомневалсЯ, что мы знаем ‘ергеева,
нельзЯ было не знать ‘ергеева, начальника отдела какого-то
строительного главка. ‚сЯ строительнаЯ технологиЯ, всЯ Њосква,
все гостеприимство нашей страны сосредоточивалось в ‘ергееве.
Џризнаюсь, был момент, когда огромнаЯ ответственность,
возложеннаЯ на ‘ергеева, внушила мне тревогу. Ћдно неосторожное
слово ‘ергеева могло пошатнуть репутацию миллионов. ѓосподин
Ћдани (он немедленно вручил нам свои визитные карточки) судил о
всей ђоссии по ‘ергееву. € ‘ергеев не подкачал, он был молодец,
этот ‘ергеев, он держалсЯ скромно, он был остроумен, радушен,
он знал свое дело, у него была дружнаЯ семьЯ и чудный сынишка,
и жена у ‘ергеева умела печь пироги.

- ќто знакомые господина ‘ергеева! - объЯвил он своим
приЯтелЯм, и нас потащили в кафе, потом в рыбную ресторацию,
потом усадили в машину, и все поехали с нами искать наш отель.
Џеребрав несколько отелей, мы решили отдохнуть и поднЯлись на
гору полюбоватьсЯ огнЯми Љиото.

Љ тому времени из знакомых мы превратились в друзей
‘ергеева, в его родных, в нас находили сходство с ним.

‘верху ночной Љиото сиЯл, как витрина лучшего ювелира.
Ћпаловые огни светились матово-притушенным жемчужным светом.
…сли бы у менЯ было хобби, то это были бы ночные города, Я
собирал бы огни ночных городов. Ќочью исчезают трущобы, лачуги,
остаютсЯ огни - цепочки фонарей, вывески, реклама, подсветка,
движение машин, и все машины одинаковы, окна домов, кружки
площадей, темные провалы парков. ѓлухо поблескивают каналы.
Ћгни движутсЯ, гаснут, а где-то загораютсЯ... мигают светофоры,
несутсЯ огни электричек... џ вспоминал огни Љиева и огни
‹енинграда, железнодорожные огни —удова.

џ уж не помню, как мы очутились в отеле. “тром нам
принесли цветы, альбомы видов Љиото и большие пакеты,
перевЯзанные ленточками. џ развЯзал ленточку, потом надорвал
разрисованную цветами вишни бумагу. ’ам была картоннаЯ
лакированнаЯ коробка. џ открыл коробку. ’ам была пушистаЯ
толстаЯ бумага. ‚нутри нее покоилсЯ деревЯнный футлЯрчик. џ
открыл футлЯрчик. ‚ нем лежало что-то завернутое в нечто
белоснежное и легчайшее. —то-то было значком, маленьким значком
с гербом Љиото. Ќа нас обрушилась всЯ сила ответной любви и
гостеприимства господина Ћдани. Њы тут были ни при чем. Њы
вкушали плоды, взращенные неведомым нам инженером ‘ергеевым.

- ‘оображаешь, - сказал мне ‘омов. - ‚от и в этом тоже
нынешний смысл "Џролетарии всех стран, соединЯйтесь!". —ем
больше Я живу на свете, тем больше убеждаюсь, что это самый
лучший, самый современный и нравственный лозунг человечества.

‡аметь - пролетарии!

’о есть рабочие, производственники, создатели техники...

Ђ Я думал о ‘ергееве. Ћ том, как он, сам не ведаЯ того,
помог нам. ‘тоит сделать добро, проЯвить сердечность, внимание,
и обЯзательно где-то, кому-то это отзоветсЯ. џ вспоминал
заграничных гостей, которых приходилось мне принимать. Ќе
всегда Я делал это охотно. †аль было времени, сил. Љазалось,
что мне эти люди, которых Я врЯд ли когда еще встречу. ‘ергеев
преподал мне урок. €нженер ‘ергеев никогда не был и, наверное,
судЯ по словам господина Ћдини, не собираетсЯ быть в џпонии. Њы
за него любовались видом на Љиото, смаковали каких-то розовых
маленьких рыбок и густое, тЯгучее китайское вино. ЃлагодарЯ
‘ергееву в Љиото поЯвились у нас друзьЯ, а город, в котором у
тебЯ кто-то есть, - это уже совсем другой город. Ќет, нет,
добро не пропадает, скорее зло может пропасть, сгинуть в
чьей-то душе, зло можно простить, забыть, а добро, оказываетсЯ,
не прощают. Њне припомнилось несколько примеров из моей жизни -
мог бы пригреть, принЯть, вмешатьсЯ, но не делаю: то по
лености, то по душевной глухоте, а чаще от стеснениЯ. џ давно
заметил, большинство людей стеснЯютсЯ. Џриласкать собаку или
какое-нибудь животное не стеснЯютсЯ, а человека - неловко...

‚ Џаре, вокруг храма ’одайдзи, бродили олени ђедкие
деревьЯ парка сквозили солнцем, черные тени ветвей сплетались,
как рога, а гороховаЯ трава зимы сливалась с гладкой желтизной
оленьего меха. ‚ ларьках продавалось печенье длЯ оленей. Њы
купили несколько пачек и олени тотчас окружили нас. Ћни ели с
рук Њаленькие оленЯта тыкались носами в ладони, взрослые чинно
шли рЯдом с нами, ожидаЯ своей очереди. ‘реди них были
исполненные чувства достоинства венценосцы, они оказывали
милость, принимаЯ угощение. Ѓыли нахалы, нетерпеливо фыркаЯ,
они требовали своей порции, намекающе толкались в карманы. Ѓыли
робкие скромники с печально просЯщими глазами. Ћни Явно били на
жалость и получали больше других. ‡оосад не выЯвлЯет характеры.
†ивотные в клетках безлики, они лежат там, как чучела,
наглЯдные пособиЯ, и маленьких грЯзных клетках они не могут
показать своей сообразительности, ума, ловкости. ‚сем этим
медведЯм, страусам, лисицам не приходитсЯ решать задач, какие
ежечасно они решают на воле. Ћни ничего не делают. Ћни от этого
тупеют. € показывают себЯ угрюмыми и злыми. Ќаши зоопарки - это
показ мучительства. ќто зверинцы, порождающие не любовь к
животным, а глупое чувство превосходства.

‡десь олени выглЯдели почти свободными. Ѓольшой парк
напоминал санаторий, они бродили здесь компаниЯми, как
отдыхающие. ‚ храм олени не заходили, хотЯ ворота были открыты
и двор храма был просторен. ‚озможно, они исповедовали другую
религию. Љакое место занимали в ней люди? ‘корее всего,
никакого. ‹юди кормили их и уходили в это раскрашенное здание.
Њы были длЯ них примерно тем же, что длЯ нас пчелы. ‘ той
разницей, что пчелы, кормЯ нас медом, не считают себЯ царЯми
природы и держатсЯ без всЯкого высокомериЯ.

„линный рЯд лавочек раскинул на прилавках груды сувениров.
Џочти все они изображали оленей. Ѓронзовые статуэтки оленей,
махровые полотенца с оленЯми, оленьи головы из черного дерева,
шелковые платки, открытки, пепельницы, стаканы длЯ виски -
всюду олень. Џримерно так же выглЯдЯт сувенирные магазинчики у
собора свЯтого Џетра в ђиме. ’олько там продают изображениЯ
свЯтых, здесь же - свЯщенных животных. ’акие же медальоны,
резные барельефы, но вместо свЯтых - олени с физиономиЯми
благочестивыми, суровые старцы с могучими рогами, осенЯющими их
чело, и невинные младенцы типа Ѓэмби. Ѓольше же всего надувных
оленей. Џочему-то все бесстыдно розовые, с черными рожками. Ћни
висели свЯзками, туго надутые, поскрипываЯ топкой резиновой
своей оболочкой. Ќатуральные олени подходили к прилавкам,
недовольно разглЯдывали свои изображениЯ.

€ в Ѓеппу, в парке на горе, обезьЯны, покачиваЯсь на
ветках, взирали на лотки, где старые Японки торговали
игрушечными обезьЯнками.

‘квозь деревьЯ парка светилось море, мелкое, зеленоватое,
по морю ехали грузовики и шли тракторы, собираЯ морскую
капусту. ЋбезьЯны носились по аллеЯм, прыгали над головами,
ссорились, клЯнчили у нас орехи. Љак только орехи кончились,
обезьЯны перестали обращать на нас внимание. Ћни играли в свои
игры, они чувствовали себЯ тут хозЯевами, а мы - гостЯми. Ќикто
их не трогал, они тоже считались свЯщенными. ‚ сущности, все
свободные животные имеют право быть свЯщенными. Љогда-нибудь
люди дойдут до этого.

Ќа прилавках двигались заводные игрушки. Џлюшевые
обезьЯнки лупили в барабаны. „ругие обезьЯны кувыркались,
подпрыгивали, мелькаЯ своим воспаленно-красным задом, и, сделав
сальто, становились на ноги. „елали стойку. Ѓили в гонг. —его
только они не вытворЯли. ‚нутри у них жужжали шестеренки и
стонали пружины. †ивые обезьЯны сверху возмущенно плевались и
швырЯлись в торговок ореховой скорлупой. Ђ в Љиото были рыбы.

Ђквариум, большой, с множеством океанских диковинных рыб
не отличалсЯ от подобных хороших аквариумов в других странах.
Ќо главнаЯ прелесть заключалась в прудах вокруг аквариума.
Џоверхность воды в них почти сливалась с поверхностью
асфальтовых дорожек.

џ опустил монету в кормушку-автомат и получил кулек с
крупой. € сразу вода забурлила. ђыбы почувствовали, что у менЯ
в руках, или увидели. Љто их знает, какаЯ у них сигнализациЯ.
€з своего опыта они понимали, что сам Я эту крупу есть не
стану, они следовали за мной, толпились у моих ног.

‘тоило бросить в воду горсть крупы, как поднЯлась
кутерьма. ђыбы налезали друг на друга, лиловые, красные,
угольно-черные, отороченные алыми плавниками, полосатые, как
флаги, они прыгали, рассекаЯ воздух широкими лезвиЯми тел.
‹етели брызги, разинутые пасти словно заливались хохотом, не
так уж они были голодны, им просто нравилась эта свалка,
толчеЯ. џ опустил руку в воду, гладил скользкую узорчатую
плоть.

Џруды соединЯлись, образуЯ большой водоем, рыбы были почти
свободны - конечно, этому "почти" не хватало камышовых
зарослей, и речных перекатов, и тенистых берегов, но все же тут
было больше воли, чем в любом аквариуме. Џожалуй, можно было
сравнить это с городом, рыбий бетонный город, разноЯзычнаЯ
толпа... Ћни терлись шершавыми боками о мою руку, толкались в
ладонь, маленькие рыбешки покусывали, пощипывали кожу. џ
чувствовал себЯ добрее и лучше, Я был их защитником,
доверчивость этих тварей не позволЯла совершить неосторожное
движение. џ был морским богом, Ќептуном, или нет, Я был тоже
земной тварью, ничуть но лучше этих рыб. Љаким прекрасным мог
быть мир, землЯ, со всей ее природой, если бы человек лелеЯл
ее! Ќаступил космический век, а люди все еще недопонимают,
какаЯ великолепнаЯ планета нам досталась, как нам крупно
повезло!

... џ обнЯл олененка за шею. ‘тарый олень на всЯкий случай
тронул менЯ рогами. ’ак мы шли втроем навстречу ‘омову. Ћлени
могли бы убежать, но они знали, что Я ничего плохого не сделаю.
„есЯтки, а может, сотни лет люди терпеливо растили здесь это
доверие. џ наслаждалсЯ, ощущаЯ шелковистую шерсть, слыша у
груди сопение.

- Њодель раЯ, - сказал ‘омов.

Ќу что ж, из всех благ раЯ самым привлекательным было
блаженство общениЯ с животными. „ругие прелести райской жизни
выглЯдели туманно. …сли бы Я рисовал райскую жизнь, Я бы
изобразил примерно такой парк: кругом бродЯт пЯтнистые олени,
на пруду возЯтсЯ бобры, птицы садЯтсЯ на плечи, тут же ходЯт
жирафы и всЯкие бегемоты. ‘омова Я поместил туда на всЯкий
случай свЯзанным.

- ’о, что наши дети видЯт животных большей частью в
клетках, - сказал он, - весьма безнравственно!

Њне это понравилось, и Я развЯзал его.

- Њожет, мечтой о дружбе с животными, - продолжал он, - и
жива до сих пор легенда о рае.

Ђ вот леса на ћжном Љюсю стоЯли пустые. „орога крутилась
по лесистым горам, но в лесах было тихо, и сами леса тЯнулись
шеренгами посаженных криптомерий, деловые промышленные леса
выращивались па доски без всЯких подлесков, зарослей и прочих
излишеств. ‡емлЯ слишком дорога. Ќа одно дерево полагаетсЯ три
с половиной квадратных метра. Ќи зайцы, ни медведи в таких
местах жить не могут. ‹еса не отличались от рисовых и чайных
плантаций.

Љак-то Я спросил у ’эракура, видел ли он лошадь. Ћн
задумалсЯ, потом просиЯл: - „а, да, в детстве, Я даже потрогал
ее. Ђ Я ни разу, ни в ’окио, ни в Ќагасаки, нигде, сколько мы
ни ездили, даже из вагона поезда, на полЯх, на дорогах так и не
увидел лошадь.

Ќ. ‘ЋЊЋ‚

... ‡абыл, в каком городе это было. Џовсюду нам попадались
эти заведениЯ, повсюду они выглЯдели одинаково Ярко, шумно.
Ќазывались они "пачинко". €так, мы шли по "неважно какому
городу", ц ’эракура пригласил менЯ зайти в пачинко.

Џо-видимому, ’эракура почувствовал плохое мое настроение.
Џосреди самой удачной поездки беспричинно накатывает вдруг
удрученность. —ем? „а ничем. ‘колько ни копайсЯ, не найти и
повода. € это менЯ всегда злит - какаЯ-то неуправлЯемость.
‘ловно что-то есть во мне, кроме разума, хотЯ ничего нет и не
должно быть. ‚ такие минуты можно поверить в существование
пресловутой души. Ќа самом деле это чистаЯ физиологиЯ, тонкаЯ
реакциЯ организма на какие-то неизвестные недомоганиЯ.

’орговые улочки пахли рыбой, мускусом. Ђсфальт был влажен.
“ лавок стоЯли на ходулЯх огромные венки, закрытые целлофаном.
Њне хотелось сесть на корточки, так, чтобы никто не обращал на
менЯ вниманиЯ и сам бы Я тоже не обращал бы на себЯ вниманиЯ.

’эракура рассказывал что-то веселое, показывал на жаровню,
где готовили осьминогов. ‘таренький Японец бросил лакированную
деревЯнную птичку, она полетела вдоль прилавков и вернулась к
нему на руку.

‚нутри у менЯ было пусто и тихо. Ќикаких желаний. џ был
как вода в осеннем пруду.

€так, мы зашли в пачинко.

‚ большом зале стоЯло несколько десЯтков автоматов длЯ
игры в пачинко. Ћни тЯнулись рЯдами, похожие на коммутаторы
телефонной станции.

Њы купили кучу стальных шариков, как в детском бильЯрде, и
стали к автоматам. Ќадо было пустить шарики в лоток, затем
щелкнуть рычажком, шарик взлетал от удара и, носЯсь по
лабиринту гвоздиков, постепенно спускалсЯ. Џо дороге он мог
попасть в какую-нибудь из лунок. ЉаждаЯ лунка имела цену.
Ђвтомат выкидывал выигрыш - столько-то добавочных шариков.

Њеталлический перестук нессЯ со всех концов зала, сливаЯсь
в дробный грохот, и, перекрываЯ его, гремела музыка -
бравурнаЯ, быстраЯ.

џ щелкал рычажком, шарик выпрыгивал и пускалсЯ в свой
прихотливый, полный случайностей путь. Љрасные, зеленые створки
- мимо, разрисованные лунки, самые скромные - мимо, самые
счастливые - мимо. Џанель была изукрашена пестрыми завитками,
звездами, блестели золоченые гвоздики, счастье было рЯдом,
крохотнаЯ щель удачи, на мгновение шарик замирал, но золоченый
гвоздик отбрасывал его в сторону и опЯть вбок, все ниже и ниже.
Ќадежда убывала. Џоследний желобок - прибежище проигравших.
‡акончились метаниЯ, шумные перескоки, прыжки. Њедленно и
обессиленно выходил шарик из игры. ’аких большинство. Њного
лунок, столько раз могло повезти, и почему-то большинство
уходило ни с чем.

‚скоре, однако, Я установил, что судьба шарика зависит от
силы начального толчка. Ћптимальный вариант получалсЯ, когда
шарик взлетал точно на вершину, над средним гвоздиком, даже еще
точнее - к острию зеленого листка. ’еоретически Я определил
наивыгоднейшую траекторию, теперь надо было научитьсЯ
регулировать щелчок. ‚от она, самаЯ богатаЯ лунка: целаЯ куча
призовых шариков с грохотом высыпалась в мой лоток. ‡апас
пополнилсЯ.

џ посмотрел на ’эракура. Ћн играл за соседним автоматом. “
него бежал не один шарик, а сразу несколько. Ћн не ждал конца
пути, он запускал шарик за шариком, три или четыре их
одновременно скакали по раскрашенной напели.

џ попробовал то же самое. арики понеслись, догонЯЯ друг
друга. ’еперь проигрыш ощущалсЯ слабее, некогда было
огорчатьсЯ, потому что вслед за неудачником бежали новые
искатели, новые надежды. џ щелкал и щелкал рычажком. Њузыка
подгонЯла, она играла все времЯ чуть-чуть впереди, не даваЯ
передохнуть, остановитьсЯ. ‘частье мое, грохочущее, дробное, то
увеличивалось, то уменьшалось. џ уже ни о чем не думал, лишь бы
иметь побольше шариков, чтобы снова гонЯть их, чтобы ими
выиграть новые шарики.

Џо узкому коридору справа, слева от менЯ, спиной ко мне
стоЯли мужчины, женщины и тоже щелкали, курили, жевали резинку,
свободной рукой подливали себе пиво. Њой сосед слева,
толстенький, мохнатый, похожий на шмелЯ, выигрывал. Ћн кивал и
причмокивал от радости. Ђ мои шарики постепенно убывали. Њелкие
выигрыши не спасали менЯ. “ него мчалось одновременно штук
шесть шариков. ‚ конце концов он тоже останетсЯ ни с чем, но
позже менЯ. Џока он счастлив. “ менЯ осталось семь, четыре,
два... ‚се кончилось, как наваждение. ‚оздух сразу стал дымным,
тЯжелым, грохот - железно-пронзительным.

€гра, казалось бы, лишеннаЯ смысла. ’эракура сказал, что
выигранные шарики можно сдать, получить за них столько-то иен,
но таких счастливчиков Я почти не видел. ‚ыигрывали длЯ того,
чтобы играть. ‡ачем? Ќе знаю, мне показалось, чтобы продлить
ощущение возможности. ‚озможности чего? ’оже не знаю,
возможности удачи или просто возможности играть. €гра в €гру. џ
вдруг обнаружил в себе €грока, что-то шевельнулось в душе,
какие-то глухие страсти азарта. џ никогда не подозревал, что во
мне сидит игрок. Ќаверное, родись Я на полвека раньше, Я бы
просадил все, что имел, где-нибудь в рулетку, за карточным
столом... Ќо врЯд ли в пачинко.

’ишина ‘ада камней - и стальной грохот пачинко.
‘осредоточенность ушедшего в себЯ человека, мысли о ‚селенной,
вечности - и нелепаЯ погонЯ шариков; люди, сидЯщие на
ступеньках этого древнего храма, - и люди, часами стоЯщие у
раскрашенных автоматов.

Љонтрасты - это не только дворцы и трущобы, это еще
пачинко и ‘ад камней. € там и тут была џпониЯ. 'Љрайние полюса
ее души. ‚прочем, это скорее годитсЯ длЯ ѓлеба ”окина. Ђ если
вдуматьсЯ, то ничего таинственного не было в этих крайностЯх.
‚се это могло совмещатьсЯ и в одном человеке, ’эракура любил
играть в пачинко и любил сидеть в ‘аду камней. € во мне самом
было и то, и другое. Љонечно, пачинко было не опасно, если
существовал ‘ад камней. Ќо ‘ад камней был один, а пачинко
тысЯчи и тысЯчи. Ћни зазывали музыкой, шумом, иллюзиЯми. Ќи о
чем не думать было легче и приЯтнее. Џачинко распространилось
после войны. €гра эта как бы имитировала суматошную лихорадку
времени, бессмыслицу жизни, погоню за случаем, за удачей,
бездумной и нетрудной...

ќто была мнимость. Ћт нее не оставалось ничего - ни
горечи, ни воспоминаний, буквально ничего. –енность короткой
человеческой жизни, ее считанные свободные часы превращались в
ничто. ЏрославленнаЯ тонкость чувств этих людей, способных
ехать за сотни километров, чтобы увидеть цветение вишен, -
могла сочетатьсЯ с пачинко, они уживались, легко избегаЯ
объЯснений.

ѓ. ”ЋЉ€Ќ

„верь распахнулась от удара ногой. Ќа улицу, покачиваЯсь,
вышел Японец, длиннорукий, маленький, грудь колесом, надутый,
как краб. „ве красотки в кимоно бережно поддерживали его.
Ѓлаженство, довольство собой ц всем миром плавало в
пьЯно-туманных чертах его лица. џ позавидовал ему. Ћдна из
девиц, мелко и быстро ступаЯ, побежала навстречу такси. Њашина
остановилась. „евицы принЯлись усаживать своего кавалера. Ћни
прощались долго и нежно, как будто расставались на веки вечные.
ђадость, печаль, любовь и тоска сменЯлись как пируэты в
старинном танце.

Ћдин за другим выходили подвыпившие мужчины,
сопровождаемые нарЯдными заботливыми женщинами, и происходила
та же трогательнаЯ церемониЯ. ’аксомоторы плотно заполнили
тесную щель, где не было тротуаров, и машины ползли впритирку,
чуть ли не извиваЯсь, а между подъездами и нишами, прижимаЯсь к
стенам, скользили гибкие фигурки в кимоно, раздавалсЯ смех и
слова прощаниЯ, последние объЯтиЯ и поцелуи. “лочки, переулки,
еще более тесные, еще Ярче освещенные и совсем узенькие, где и
пешеходам трудно разминутьсЯ, - повсюду Я видел те же сцены.

Њужчины, не пьЯные, а хмельные, находились в том
прекрасном состоЯнии, когда от них несет не вином, а восторгом;
женщины излучали любовь и преданность, в бесчисленных вариациЯх
разыгрывали они короткие представлениЯ - прощание влюбленных.
“частвовали трое, четверо, иногда целаЯ компаниЯ - несколько
мужчин, несколько женщин и очень редко - двое: он и она.
Џоэтому расставание шло в хорошем темпе, без пауз и трагизма.
’акси трогалось, женщины махали вслед, посылали воздушные
поцелуи, и таинственнаЯ дверь закрывалась за ними.

Њаленькие эти пьески можно было видеть в промежутке с
одиннадцати до полдвенадцатого, до двенадцати. ‡атем все
прекращалось. “лочки по-прежнему пылали огнЯми. ’олпа не
убывала, но она сменЯлась резко. Ќачиналась ночнаЯ жизнь,
грубаЯ, откровеннаЯ. Ѓродили пьЯные, какие-то безукоризненно
одетые господа шепотом па всех Языках предлагали свои услуги,
предлагали адреса и наборы открыток, скромно прогуливались
проститутки, околачивались иностранные морЯки, компании местных
хиппи, на дымных жаровнЯх шипел картофель, креветки, работали
ночные клубы, кабаре, - все покупалось и продавалось, как
положено злачным кварталам ночных столиц.

Љаждый свободный вечер, проходЯ по ѓиндзе, Я любовалсЯ
сценами ночного разъезда. џ видел финал, счастливый, чуть
тронутый грустью конец, завершение чего-то такого же
прекрасного, иначе откуда это выражение блаженства, довольства,
покоЯ, не мгновенного, а накопленного. —то же происходило там,
за этими дверЯми? —то было вначале и что в середине?.. Њне
доставалсЯ последний кадр - поцелуй под занавес, happy end, но
разве можно судить по нему о том, что было?

Ћднажды Я решил выЯснить раз и навсегда - что там. џ
пришел пораньше, толкнул одну из заветных дверей и вошел.
ЏожилаЯ женщина в кимоно низко поклонилась и спросила
по-английски, чем она может служить. џ заверил ее в невинности
моего любопытства. Ћна была предельно внимательна, как минимум
ее интересовало, есть ли у нас общие знакомые. Ћна любезно
порекомендовала мне ближайшие увеселительные заведениЯ и
выпроводила менЯ на улицу.

Њое прощание с ней было совсем не похоже на то, что Я
видел. ’айна стала жгучей, она распухала, казалось в ней-то и
хранитсЯ секрет счастьЯ. †изненный опыт утешал менЯ как мог:
при ближайшем рассмотрении там окажетсЯ нечто пошлое, банальное
развлечение, кабаре с приправами, нечто вроде "Ќочного
Ќью-‰орка", что обосновалсЯ под мостом. Џростейшее заведение,
где у входа продает билеты кассирша с обнаженными грудЯми, а
дальше в синем полумраке хозЯйничают полуголые девочки, и на
стене лампочки изображают контуры небоскребов. ‡десь подешевле,
там подороже, вот и всЯ разница.

Ќо Я надеЯлсЯ, что это не так. џ чувствовал это по сценам
прощаниЯ - церемонным, веселым, как после праздничного бала.

Ђ также Я знал, что существуют гейши.

ѓейш Я не видел. € ‘омов их не видел. ’эракура видел их
когда-то, но по своей молодости и бедности не удостоилсЯ...
Ћднажды в универмаге он показал мне гейшу. Ћна покупала перец.
Ѓелое, загримированное белилами лицо ее было как маска мима,
все в нем было нарисовано и неподвижно, но ничего клоунского,
ничего смешного. ќто была маска красоты и женственности. џ
застыл, неприлично жадно разглЯдываЯ ее замысловатую прическу,
синих птиц на рукавах кимоно, ее нарЯд, продуманный сотнЯми
лет. ‚еки ее дрогнули, на мгновение из-за укреплениЯ, из этих
сложных декораций взглЯнула на менЯ девчонка, самаЯ обычнаЯ,
веселаЯ, кокетливаЯ девчонка... ‚от и все, что Я увидел.

џ знал, что менЯ прежде всего спросЯт о гейшах. ‘лавка,
тот мне проходу не даст, если Я скажу, что не общалсЯ с
гейшами. ђикши, гейши, кимоно и самураи - вот его набор. € еще
икебана. Ќо икебану он переживет, кимоно он видел, самураи
исчезли, тут Я ни при чем, нет самураев, кончились, а вот рикши
и гейши - это предметы, так сказать, первой необходимости длЯ
моего отчета.

џ уже приготовил конспект - гейш в џпонии осталось
немного, рикш тоже, рикши существуют главным образом длЯ гейш,
которые на них ездЯт, а рикши ездЯт на автомобилЯх, они неплохо
зарабатывают и имеют свои машины. ѓейши тоже хорошо
зарабатывают, гейши, они совсем не то, что некоторые о них
думают. ѓейши, они совсем не длЯ того, а длЯ того, чтобы вести
вечер, поддерживать беседу, приЯтную обстановку.

"‚от ты, альпинист и библиофил, - скажу Я, - ты бы не смог
быть гейшей в силу своей примитивности, мелкого остроумиЯ и
сексуальной озабоченности". Љак-то придетсЯ выходить из
положениЯ.

Ћткровенно говорЯ, сам факт пребываниЯ в џпонии давал
возможность придумывать любые ситуации. Ќаличие некоторой
фантазии, плюс знакомство с литературой, плюс та гейша из
универмага - и Я мог бы выдать милую историю о вечере,
проведенном с гейшей. ‘лучайное знакомство, вечер в чайном
домике (чайную церемонию Я видел, так что описать ее можно во
всех деталЯх), песни, танцы (это из кинофильма), разговор по
душам (придетсЯ поднатужитьсЯ за двоих) и концовка неожиданнаЯ
- например, за окном студенческаЯ демонстрациЯ, религиозное
шествие, нападение полиции, летЯт камни, слезоточивый газ, Я
спасаю... Џожалуй, лучше не спасать и вообще не зарыватьсЯ, а
оборвать рассказ и замолчать, тихонько вздохнув.

“личить менЯ невозможно, да и зачем, важно, чтобы историЯ
была интересной.

... Џрием в честь ‘омова открыл председатель ассоциации
физиков, подсушенный, костлЯвый, из тех стариков, кому всегда
даешь на вид меньше шестидесЯти, хотЯ знаешь, что им давно за
семьдесЯт.

‚ообще мужчины в џпонии большей частью выглЯдЯт моложе
своих лет. ‹аково-чернаЯ шевелюра председателЯ могла служить
рекламой разных эликсиров и мазей, которых он никогда не
применЯл.

”изики стоЯли вдоль накрытых столов. Џрием происходил
по-европейски, "встоЯчка", в небольшом зале клуба. Џредседатель
произнес двухминутную речь в честь известного советского физика
мистера ‘омова, затем началась циркулЯциЯ, перемещение,
брожение с тарелочками в руках, и в какой-то точно рассчитанный
момент председатель постучал ножиком по бокалу и дал слово
‘омову. €скусство короткого ответа, пожалуй, наиболее сложное.
Љонечно, ‘омов мог себе позволить не стеснЯтьсЯ. …го бы
слушали. Ќо вежливость обЯзывала его говорить меньше, чем
председатель. Ћн произнес всего несколько фраз. ‚ них была
благодарность ассоциации, и всем присутствующим, и господину
председателю, и надежда на дальнейшую взаимосвЯзь советской и
Японской науки во имЯ мира, и даже его впечатлениЯ о
лабораториЯх. ‚се это выразилось с помощью шутливой формулы о
сильных и слабых взаимодействиЯх, взЯтой из теоретической
физики, очевидно известной всем, кроме менЯ, потому что
раздалсЯ смех и аплодисменты, и несколько человек даже записали
эту формулу.

џ заправлЯлсЯ бутербродами, креветками, вином и наблюдал.
Џрием несколько отличалсЯ от обычных приемов, заполненных
пустой болтовней, ненужными знакомствами, обменом визитными
карточками, рассеЯнно-запоминающими взглЯдами по сторонам: кто
с кем общаетсЯ, а кто с кем не общаетсЯ, кто в стороне, кто в
центре... Љонечно, некоторые при этом делали свои дела,
старались показать, что вот они здесь, допущены, приглашены;
большинство же на таких приемах скучало.

”изики общались иначе. Ѓыло видно, что все они свЯзаны
единой работой, попЯтной им, интересной, они знали ‘омова,
‘омов знал их, или слыхал, или читал, собеседники вокруг ‘омова
быстро сменЯлись, и с каждым у него с ходу начиналсЯ разговор о
самом существенном. Ћни общались свободно, примерно так же, как
общались между собою наши физики. ќто могло быть в Љиеве или в
„убне. ‚незапно ‘омов, тоже по какому-то неизвестному мне
сигналу, стал откланиватьсЯ.

- Ћчень жаль, - сказал председатель.

- “ходить надо раньше, чем тебЯ попросили остатьсЯ, -
сказал ‘омов, и вместе с господином Ћ. мы втроем отправились
ужинать в рыбный ресторанчик. ѓосподин Ћ., давний знакомый
‘омова, ученик крупнейшего Японского физика •идэки ћкава, как
только мы очутились на улице, снЯл галстук, взъерошил волосы,
расстегнул пиджак, высвободив маленький крепкий животик
гурмана. ‚ рыбном ресторанчике нас ждали господин ’., и хозЯин,
пожилой Японец в белом колпаке, и два его сына в белых куртках.
Њы сели к стойке, за ней блестели плиты, краны, горелки, терки,
разделочные столики, сковородки, кастрюли - настоЯщаЯ
лабораториЯ, где, сверкаЯ ножами, орудовали хозЯин с сыновьЯми.
Џиршество началось с крохотных синих рыбок, запеченных в
сладком соусе, за ними последовали круглые рачки, за ними -
плоские розовые рыбы, украшенные зеленью. Љ каждому блюду
полагалсЯ набор соусов, приправ. ‡ахватив палочками рыбу, надо
было макать ее в коричневый соус, потом в красный, а иногда
наоборот, потом прослаивать ее рисом. Џопробовав очередную
рыбку, мы должны были сообщить наше мнение.

‚кусовой набор этих рыбешек, и рыбиц, и улиток, и прочей
водЯной живности с их тончайшими оттенками запахов, сладости,
сочности, прЯности следовал в определенном порЯдке.

- ЊорскаЯ симфониЯ! - восклицал ‘омов. - ѓастрономическаЯ
мелодиЯ!

€ в самом деле, это больше всего походило па музыку.
‘тарик повар был дирижером, его помощники - оркестрантами.
‘веркали ножи, шипело масло, шлепались рыбьи тела, лилась вода,
и все это сопровождалось ритмичными движениЯми, согласованными,
как в оркестре. џ никогда не представлЯл, что можно так красиво
потрошить рыбу, валЯть ее в сухарЯх, вертеть над огнем. ‚идимо,
и впрЯмь, когда работает мастер, - это красиво.

ѓде-то на пЯтнадцатом блюде Я изнемог, отвалилсЯ. ‚есь
сыт, а глаза голодны, как говорЯт: "…сть не может-сЯ, а отстать
не хочетсЯ". Ђ тут и обидеть не хотелось. —увствовалось, что
хозЯева старались уже не корысти ради, они, как артисты, вошли
в раж, они делали все, что могли, чтобы оживить, подстегнуть
наш аппетит. Ќаконец был устроен перерыв с зеленым чаем и
фирменным киселем.

- ‚от это чудо, Я признаю, - сказал ‘омов, утираЯ пот.

- Љакое ж тут чудо, обычный хороший ресторанчик, - сказал
господин ’. - „о войны таких было еще больше. Ђх, если бы вы
приехали к нам двадцать с лишним лет назад, когда ’окио был в
развалинах, вы бы согласились, что произошло чудо. Ћни
продолжали спор, начатый на приеме, а может, еще раньше. ђечь
шла о пресловутом Японском чуде. Ќасколько Я мог понЯть,
господин ’. убеждал ‘омова, что нынешнее процветание џпонии
можно объЯснить лишь психологической пружиной, котораЯ
распрЯмилась в Японской нации. „уховнаЯ энергиЯ народа породила
невиданный скачок экономики. ‡а короткий период страна вышла на
второе место в мире среди капиталистических стран. ‹юбые
объективные причины не выЯснЯют до конца то, что произошло,
ведь и другие страны имели те же возможности.

- Ќо мы же с вами знаем, что чудес не бывает, - благодушно
сказал ‘омов.

- Ђ вспомните, что вы мне говорили в первые дни приезда.
Љак вас поразил ’окио, а по дороге на завод Ќиссап - наш
индустриальный пейзаж... ‚едь это все заново.

- ѓосподин ’. скинул пиджак, потер руки. - ‚спомните ваши
первые пЯтилетки. ’оже это было чудо. ќнтузиазм народа,
всеобщий подъем. Џочему же џпониЯ не может...

- “ нас был социальный подъем, революционный, - сохранЯЯ
спокойную улыбку, ответил ‘омов. - Ќе станете же вы утверждать,
что у вас социальное единство? „умаю, что тут существеннаЯ
разница, и мы никогда не ссылались на национальный дух. ќто не
материалистическаЯ категориЯ.

Џока что он сохранЯл преимущество - господин ’. как бы
защищалсЯ, он вынужден был предлагать варианты, а ‘омов их
отвергал, разбивал. Ќо господин ’. знал факты, разумеетсЯ,
лучше ‘омова и поспешил это использовать. Ћн приводил цифры
выпуска машин, запасов риса, роста продукции электроники,
радио, судостроениЯ. (џ вспомнил целый квартал магазинов, где
продавались транзисторы, магнитофоны, проигрыватели, диктофоны,
телевизоры, от огромных аппаратов до крохотных
сверхминиатюрных, сотни моделей. Њагазинчики тЯнулись сплошными
шеренгами, узкий лабиринт, по которому можно было ходить
часами, не было им конца и краЯ. € рЯдом большой универмаг
светильников. Ќесколько этажей настольных ламп, абажуров,
торшеров.)

- —ем вы это объЯсните? € надо учесть, что мы лишены
сырьЯ, топлива. Њы работаем на привозных минералах, нефти,
железе.

- ‚от именно, - согласилсЯ ‘омов. - Љак же вы можете
конкурировать с другими странами? ’ут никакой дух не поможет.
„ух духом, а чтобы продать автомобиль, стоимость его должна
быть ниже, чем, допустим, фольксвагена.

- ‚ы сейчас сошлетесь на низкий жизненный уровень наших
рабочих, - подхватил господин ’. - „а, да, согласен, они
получают гораздо меньше американского. Ќу и что из этого
следует?

Њне нравилось, что он не соблюдал обычных церемоний, он
повышал голос, стучал по столу, несколько даже щеголЯЯ своими
американскими манерами.

‡ато господин Ћ., молодой, толстый, полузакрыв глаза,
сонно покачивал головой, и хотЯ под нами были высокие стульЯ,
он как будто сидел, скрестив ноги, на циновке. Ћн не принимал
участиЯ в споре, он кивал на слова ‘омова и на страстную речь
господина ’., который довольно ловко использовал низкий доход
рабочих, чтобы укрепить свою теорию возрожденного духа нации.
„а, эксплуатациЯ, соглашалсЯ он, но народ пока терпит
эксплуатацию, воодушевленный патриотизмом, гордостью,
возможностью создать могучую страну.

‘омов некоторое времЯ молчал.

- Ђ что думает по этому поводу наш молодой друг? - спросил
он. ѓосподин Ћ. качнулсЯ:

- Њногие из старшего поколениЯ в восторге от нашего
процветаниЯ...

‘обственно, все, что говорилось в тот вечер, Я передаю
весьма приблизительно, но слова Ћ. поразили менЯ и, может,
запомнились лучше.

Ћн сказал, что его сверстники считают процветание
естественным, они родились после войны, и процветание длЯ них
не чудо, так же как не чудо и современнаЯ демократиЯ. •отЯ по
сравнению с императорской џпонией она тоже удивительна.

- „лЯ нас, - сказал он, - и демократиЯ, и экономика и
духовнаЯ жизнь полны недостатков. Ќе восхищатьсЯ надо, а
изменЯть. —то из того, что мы производим пЯть миллионов машин?
ђазговоры про чудо - опасные разговоры.

Ћн открыл глаза, тоненький голос его исполнилсЯ
почтительной нежности:

- Ќе кажетсЯ ли вам, что, ссылаЯсь на Японский дух,
духовную энергию, тайную пружину и тому подобное, мы приходим к
понЯтиЯм особенным, свойствам, так сказать, исключительным? ‚ы
старше менЯ, не вызывает ли это у вас некоторых воспоминаний? -
€ тут сладчайшаЯ его улыбка стала острой: - Ќапример, арийского
духа? €сключительности немецкой нации, ее великой роли, миссии?

- ќто не доказательство, это предупреждение, - взорвалсЯ
господин ’.

- Љонечно, конечно, дорогой ’.-сан, - весело согласилсЯ Ћ.
- Ќо вот давайте возьмем известную нам область полупроводников.
ЃлагодарЯ чему мы добились таких успехов? Џосмотрим, что тут -
дух или нечто иное. ‘омов-сан, пользовались ли ваши ученые
нашими работами, допустим, по термоохлаждению?

- ‘ейчас не припомню, - осторожно сказал ‘омов.

- € позже, боюсь,. не припомните. Џотому что мы
предпочитали чужое, готовенькое. ‚аши разработки и
американские. Њы скупаем лицензии, быстренько осваиваем, благо
рабочие руки дешевы. Ќаши транзисторы - результат не чуда, а
торгашеской ловкости. —то стало с нашей наукой? Њы ведь
хищники. Њы не развивали науку, мы пользовались чужими идеЯми.
’о есть паразитировали. Ђ наши университеты - кого они готовЯт?
„ельцов. ‹акеев. Ќе мыслить, а воплощать. ‚место духовной жизни
мы поощрЯем барыш. Ћ, Японский дух - это так удобно длЯ
спекулЯции. Њы, Японцы, тоньше других чувствуем красоту, мы,
Японцы, самые храбрые, мы умеем делать все, что другие, только
лучше и быстрее, мы выращиваем самые маленькие, прелестные
садики, у нас самый скорый в мире поезд. Ќе так ли? € куда мы
едем на этом поезде? —то мы дали человечеству? Њы живем за счет
своих древних поэтов и художников, нас накачивают национальным
высокомерием...

Ќикто не поносил так Японский капитализм, как этот молодой
профессор ’окийского университета, сонный, тучный чревоугодник.

†аль, что господин ’. распростилсЯ с нами, не доходЯ до
‘имбаси. Џо широкой слабо освещенной улице двигалась колонна
демонстрантов. ‚зЯвшись за руки, что-то выкрикиваЯ, молодые
люди, мелко переступаЯ, бежали, вернее, изображали бег. ѓоловы
их были прикрыты касками, нижнЯЯ часть лица завЯзана
полотенцем, они размахивали голубыми флагами и транспарантами.
Џо бокам колонны, окантовываЯ ее цепью, шли полицейские, тоже в
касках, в белых, с дубинками в руках и с большими серебристыми
щитами. Ђ позади двигалась колонна зарешеченных машин.

- Џожалуйста, полюбуйтесь на единство духа нашего народа,
- сладко сообщил господин Ћ. - ‚идите, как заботливо полициЯ
охранЯет студентов.

- Ђ что за машины сзади? - спросил Я.

- Ђрестантские. ’уда их будут сажать. ‡атем машины со
слезоточивым газом. ‘облаговолите обратить внимание на
техническое оснащение нашей высокочтимой полиции. „ойдЯ до
площади, демонстранты уселись на мостовую. Ћратор начал речь.
Џолицейские занЯли все входы и выходы. Џри свете неона
театрально поблескивали их высокие металлические щиты, длинные
дубинки выглЯдели как копьЯ, и эти шлемы на головах - ни дать
ни взЯть древние воины.

- ‚от они, долгожданные твои самураи, - сказал мне ‘омов.

‚печатление путали маленькие радиопередатчики. ‚ыставив
штыри антенн, офицеры что-то докладывали, нетерпеливо
переминаЯсь, ожидаЯ приказов. Ђ площадь скандировала. Џарни и
девушки сидели, раскачиваЯсь и выкрикиваЯ какие-то лозунги.

- —его они требуют? - спросил Я.

- ЌавернЯка демократизации университетских порЯдков. Ђ в
остальном Я сам не могу их понЯть. - ѓосподин Ћ. развел руками.
- Ћни и сами не знают. Ћни смутно чувствуют, что нужны
изменениЯ, как всегда у них нет Ясной программы... Ќо это не
страшно... - Ћн прицокнул Языком, не договариваЯ.

Њне все больше нравилсЯ этот парень. ‘ама его внешность
этакого щекастого бодисатвы, воплощение традиционного Японского
духа, словно была насмешкой. ‚сем своим видом, подчеркнутой
старомодной учтивостью он как бы издевалсЯ над своим Японством.

€так, мы стоЯли посредине ’окио, в гуще политических
страстей, животы наши были набиты рыбой, а головы -
неразрешимыми проблемами Японской действительности. ‘лава
‘омова осенЯла нас. ‘толичный вечер был в разгаре, и нам не
хотелось возвращатьсЯ в отель.

- Ђ-а! ‘тоЯть без дела и делать дело может только почтовый
Ящик, - сказал Ћ. - Џойдемте!

‡а этой фразой могло последовать что угодно. Ћ. мог выйти
на площадь и произнести речь, мы могли отправитьсЯ в бар выпить
виски, пойти в театр, где играла жена Ћ., затеЯть дискуссию со
студентами... Ќо того, что произошло, никак нельзЯ было
угадать.

Ќа площадке лестницы, застланной красным ковром, нас
встретила пожилаЯ Японка в кимоно. Ћна несколько раз
поклонилась, и мы тоже поклонились, прижав руки к бокам. Ћна
сделала вид, что не узнала менЯ. Ђ может, и впрЯмь не узнала.
Њожет быть, все европейцы были длЯ нее на одно лицо, так же как
и длЯ менЯ в первые дни приезда - все Японцы. Љроме парадных
улыбок, она отдельно улыбнулась Ћ., и он ласково похлопал ее по
плечу.

„овольно большой зал был разгорожен ширмочками, каждый
столик существовал отдельно и вместе со всеми. Њама-сан провела
нас мимо оркестра к свободному столику. Џеред нами сразу
поЯвилсЯ миндаль, бутылка вина, вода. Њама-сан что-то говорила
Ћ., он отвергающе мотал головой, а потом улыбнулсЯ и кивнул.
‘омов полагал, что мы пришли в обычный ресторан, он ни о чем не
подозревал. —ерез несколько минут к нам подошла девушка. Ћна
обрадовалась, увидев господина Ћ.

- Џознакомьтесь, - сказал он. - ќто ћкиЯ.

ЊиленькаЯ, курносаЯ, ростом чуть выше обычного, в кимоно,
расшитом голубовато-зелеными цветами, она привлекала, пожалуй,
лишь живостью подвижного, быстроглазого лица.

"Ќу-ну, посмотрим, что у тебЯ получитсЯ", - подумал Я,
вспоминаЯ церемонию прощаниЯ, счастливые лица Японцев. џ был
полон недовериЯ. Њне мешало то, что Я знал результат,
заключительную сцену.

Љогда пришло времЯ уходить, оказалось, что мы просидели
часа два, а то и больше, но тогда они промелькнули мгновенно;
это позже, размышлЯЯ, что же было, Я припоминал множество
всЯкой всЯчины, и было странно, когда это мы все успели.
Ќаверное, можно написать большую повесть, даже роман про эти
два часа. ‚ нем почти не будет диалогов-Џотому что Я не говорил
по-Японски, а ћкиЯ довольно плохо говорила по-английски. ‘омов
еще кое-как понимал ее. Ћ.-сан кое-что переводил, но, в
сущности, мы в этом и не очень нуждались. Ћсобенно Я. Љазалось,
Я понимаю каждое ее слово, такаЯ у нее была выразительнаЯ
мимика. Љроме того, мы танцевали, пели песни. ћкиЯ учила нас
Японским песнЯм, мы ее русским. ‡атем она показывала нам
фокусы. ‡атем мы играли в смешную игру с монетой, котораЯ
лежала на бумаге, натЯнутой на фужере. Њы сигаретами прожигали
дырки в бумаге так, чтобы монета не упала... џ говорю "мы", но
правильнее было бы говорить "Я". Џотому что ћкиЯ обращалась
прежде всего ко мне. џ был героем вечера. Џринесли кофе, еще
бутылку вина, но Я почти не пил. Ћ.-сан, сложив руки на животе,
кейфовал, дремотно полузакрыв глазки. Љак гостеприимный хозЯин,
он отказывалсЯ от всЯких прав на внимание ћкии. €зредка он
вставлЯл слово, отхлебывал вино и вновь погружалсЯ в нирвану,
наслаждаЯсь нашим весельем.

Љогда мы спустились вниз, на улицу, Я чувствовал на своем
лице то самое хмельное блаженство, какое Я наблюдал у других.
ћкиЯ тоже подозвала нам такси, и Я, так же как и все на этой
улочке и на соседних улочках, стал прощатьсЯ, полный
благодарности, грусти и любви.

—то же произошло? Љак это все получилось? Ѓыли моменты,
когда Я холодно пыталсЯ проследить, каким образом ћкиЯ
добивалась этого. Љое-что Я понЯл, но немного, потому что
отстранитьсЯ, стать наблюдателем не было случаЯ, она не давала,
да и не хотелось. € это не было ни гипнозом, ни наваждением,
все совершалось честно, открыто.

Ќочью, лежа в номере, Я пыталсЯ разобратьсЯ в своих
ощущениЯх... ђазделить действиЯ и впечатлениЯ. ‡анЯтие,
опасное, в духе ‘омова, пыталсЯ анализировать точно Я
беспристрастно, не боЯсь разрушить туманно-счастливой тайны
праздничности. ‚ чем состоЯл секрет этого вечера? —то, в
сущности, происходило? џ вспомнил, как заблестели глаза ћкии,
когда она пожимала мою руку и оглЯдывала менЯ, не скрываЯ
радостного удивлениЯ. Ќаконец-то! ѓосподи милостивый, неужели
это тот человек, которого она ждала так долго, годы, может, всю
жизнь? ‚от какое чувство исходило от нее. Ћн поЯвилсЯ! € он -
это был Я. ЏоЯвилсЯ невесть откуда, из какой-то неведомой
страны, из космической мглы. Њожет быть, она видела менЯ в
своих снах, именно о таком она мечтала. Ќет, все это было
тоньше, поначалу она еще сомневалась, присматривалась, но
каждый мой жест, каждое слово подтверждали... Ћна узнавала
менЯ. џ был ’от ‘амый! Џостаревший, усталый - неважно, пустЯки.
џ нашелсЯ! џ здесь! —ерез несколько минут Я уже чувствовал себЯ
сказочным принцем. ‚се, что бы Я ни говорил, что бы ни делал,
вызывало ее восхищение.

џ был прекрасен. џ был остроумен. ЊоЯ неуклюжесть была
прелестна. Њое смущение доказывало богатство моей души. Љак
хорошо, что Я пел хриплым голосом, это напоминало Ђрмстронга.
Ћна ликовала, если ей удавалось угадать мое желание - погулЯть
по залу, посмотреть, что делаетсЯ за соседними столиками,
познакомить менЯ со своими подругами. Џолюбуйтесь, кто со мной!
‚ам, беднЯжкам, и не мечталось. € они восхищались и украдкой от
своих мужчин выказывали зависть. џ тоже сравнивал всех этих
хостесс - миниатюрную Ћсано, и пухленькую Њиура, и хрупкую Ћэй,
- но моЯ ћкиЯ была лучше всех. Љонечно, прежде всего потому,
что она любила менЯ и только в ней Я видел себЯ таким сильным,
умным, таким мужчиной. Џолучив надежду и как бы уверЯсь в себе,
ћкиЯ расцветала на глазах. Љороткие черные волосы придавали ей
вид девчонки. …й было все нипочем - бескостно выгибаЯ руки, она
танцевала старые Японские танцы и тут же переходила на
мальчишескую джигу. ‘амозабвеннаЯ ее лихость закружила нас. џ
скинул пиджак и вместе с ним обычную стеснительность, ни разу в
џпонии Я не чувствовал себЯ так свободно, и даже ‘омов
разошелсЯ, откуда-то поЯвилсЯ в нем мужичок-потешник,
присвистывающий, кукарекающий, прошелсЯ в деревенском "лансе".

†изнь давно вытравила во мне легковерие. „остаточно
нахлебалсЯ Я разочарований и обманов, в этих играх Я и сам мог
провести кого угодно. …сли бы ћкиЯ хоть где-то сфальшивила,
чуть переиграла, длЯ менЯ все бы рухнуло, обернулось бы
пошлостью. ‚ лучшем случае - искуснаЯ проституточка в
экзотическом оформлении. Ќо ведь и мысли такой не возникало.
’анцуЯ, она вдруг прижалась ко мне всем телом, Я поцеловал ее,
мы обнимались - все это было, и в то же времЯ было это попутно,
как бы в дополнение к другому, куда более важному и дорогому
интересу. ‘ ней хотелось поделитьсЯ, спросить, почему та
женщина, в ‹енинграде, ушла, ничего не объЯснив, должна же быть
какаЯ-то причина, все шло так хорошо, пока не началось всерьез,
неужели это испугало ее? ђусские слова мешались с английскими.
ћкиЯ напрЯженно вслушивалась, она все понимала. Ђ моЯ
журналистика - разве это специальность? —то она по сравнению с
точно оценимой работой ‘омова? …сли надо будет, он сумеет
описать ту же џпонию не хуже менЯ, а вот Я сделать то, что он
делает, никогда не смогу, как бы ни старалсЯ. Љазалось, никого
в целом мире не волнуют мои беды так, как ћкию, глаза ее влажно
блестели, она утешала, тихонько гладЯ мою руку. Ќе знаю, может,
Я произнес всего несколько фраз, не в этом дело, важно, что
нашлась душа, готоваЯ принЯть в себЯ путаницу несправедливых и
справедливых моих чувств.

џ не жалел и не пожалею тех минут своей открытости. ‡а
соседними столиками Я видел таких же мужчин. ‡амотанный клерк
жаловалсЯ другой ћкии на своего управлЯющего, который его
затирает, на тЯжкую, унизительную работу, годную разве что длЯ
начинающего юнца на взЯточника-полицейского, на
шарлатана-врача, на налогового инспектора, на ведьму-тещу...
"“правлЯющий? - восклицала та, другаЯ ћкиЯ. - „а он дрЯнь,
тупица, ищет сладкое, а пирожок лежит на полке. Џодумать
только, - возмущалась она, - не замечать, не ценить такой
талант, такого работника!" Ђх, до чего же она была расстроена,
не существовало длЯ нее сейчас ничего, кроме его дел. Ћн -
лотос среди грЯзи, журавль среди кур, а тот полицейский или
врач - недобитаЯ змеЯ.

Љлерк оживал, распрЯмлЯлсЯ, она вбирала в себЯ его обиды,
неудачи, наделЯЯ его верой в богатства его души, неведомые до
сих пор никому...

Ћн становилсЯ могучим, никого не боЯлсЯ, он был свободен,
и горд, и всесилен, как Ѓудда. Ђ что, и Ѓудда ведь сначала был
обыкновенным человеком.

‹юбопытно, однако ж, что за каждым столиком восседала
компаниЯ, по меньшей мере двое-трое мужчин и женщина. Џарочек
не было видно. Џовсюду цвела любовь, клерки любили, и клерков
любили прекрасной и чистой любовью, без низменных страстей,
похоть отступала перед сладостью духовной близости.

Ђх, как это было возвышенно, хотЯ навернЯка тут хватало и
другого, но что Я могу поделать, если мне виделись лишь райские
кущи, порхающие ангелы; разбавленное вино казалось нектаром, а
плохонький джаз звучал эоловой арфой (которую Я никогда не
слыхал).

Ћднажды, в разгар нашей любви с ћкией, Я вдруг, по русской
жажде копатьсЯ в душе и выЯснЯть смысл жизни, стал
расспрашивать о ее планах, мечтах и, так сказать, общей
перспективе. Њало мне было ее любви, мне обЯзательно надо было
выЯснить прошлое, будущее, а также духовные запросы.

Ќа какой-то миг она растерЯлась, украдкой посмотрела на Ћ.
Џозже, вспоминаЯ об этом вечере, Я понЯл свою бестактность, Я
грубо нарушил правила игры, как дикарь залез на сцену ощупывать
декорации. Ћ. едва заметно кивнул, и ћкиЯ растроганно -
повелитель соизволил заинтересоватьсЯ ее ничтожной особой! -
рассказала о себе. …й уже двадцать три года. Ќесколько лет она
обучалась этой своей специальности и вот уже лет шесть работает
здесь. ‚есной она собираетсЯ выйти замуж. †ених? …го еще нет.
…сть деньги. ќто главное. Ћна скопила ту сумму, с которой -
так, очевидно, принЯто - можно выходить замуж. …сли подходЯщего
парнЯ она не найдет, то поработает еще сезон. Ђ если и будущей
весной с замужеством не получитсЯ, то она откроет собственное
заведение. Џора, пора, работать становитсЯ все тЯжелее.
Ќепривычный этот разговор сбил ее, редко кто интересовалсЯ
утренней и дневной ћкией, одинокой женщиной, озабоченной
ежедневными расчетами, ценами, занЯтой с утра подготовкой к
вечерней своей работе. Ќадо разучивать новые песенки, сделать
массаж, гимнастику, целый комплекс, чтобы быть в форме,
сохранить свежесть, вид идеальной нашей возлюбленной. Љого на
нынешний вечер пошлет судьба - загулЯвших шелководов из Ќагано,
французских морЯков, бизнесменов, студентов, больных печенью
маклеров, жаждущих утешений и лирики, или одиноких неудачников,
которые ищут простого сочувствиЯ? Љаждый раз ей надо находить
единственно правильную роль.

ћкиЯ повертела бокал, всматриваЯсь в блеклую желтизну
вина. ‹ицо ее поднЯлось над улыбкой, котораЯ сковывала ее губы,
злое и грустное лицо, вышедшее из повиновениЯ.

Њне захотелось посочувствовать ей, приободрить. ‘лова, что
приходили па ум, были не те - или фальшивые, или обидные. €
жесты не те. Њы как бы поменЯлись ролЯми, и Я почувствовал, до
чего трудна ее профессиЯ, как нелегко проникнутьсЯ заботами
чужой души. ћкиЯ взЯла мою руку, потерлась носом о ладонь и
сказала все слова, которые Я искал, с какой-то незаметной
ловкостью она все сместила, повернула, и получилось, что это Я
чуткий, добрый, заботливый, и опЯть Я был вознесен и грелсЯ в
се признательности.

Џо ковровой дорожке мы неохотно спускались вниз, на улицу.
Њы шли вслед за другими компаниЯми таких же разнеженных от
счастьЯ мужчин и влюбленных в них женщин. ЊаленькаЯ рука ћкии
лежала в моей руке, другаЯ ее маленькаЯ рука обнимала ‘омова,
третьЯ рука поддерживала Ћ.-сана, остальные ее свободные руки
обмахивались веером, вдевали гвоздики в петлицы наших пиджаков,
она была двадцатируким Ѓуддой, а Я воздушным шаром, аэростатом,
раздутым от любви к людЯм, от любви к самому себе, лучшему из
всех, кого Я знал. џ держалсЯ за ‘омова, чтобы менЯ не унесло.

ћкиЯ подозвала такси, мы стали прощатьсЯ. ‚оздушный шар не
запихивалсЯ в машину. џ все пыталсЯ узнать у ћкии номер
телефона, мы должны были увидетьсЯ завтра же, Я не представлЯл,
как она переживет нашу разлуку, хотЯ бы на несколько часов.
ћкиЯ показала на господина Ћ. - он все знает, поцеловала менЯ,
поцеловала ‘омова, и машина тронулась.

Њы смотрели назад. ћкиЯ стоЯла у подъезда и кланЯлась,
кланЯлась нам вслед. Џоток машин заслонил ее, на повороте вновь
открылась ее фигурка - руки повисли, голова опущена. ‹ица ее
было не различить, но у других подъездов стоЯли другие женщины,
и было видно, как гаснут их лица, становЯтсЯ некрасивыми и
сонными.

- ѓосподи, как же это? - сказал ‘омов. - ’олько что она
так любила менЯ. Ќавечно любила. Људа все это делось?

џ выкатил на него глаза.

- ’ебЯ?

- Ђ кого же. Љонечно, менЯ. € Я думал, что она не в силах
расстатьсЯ...

- Џри чем тут ты?

Ќичего не понимаЯ, мы уставились друг на друга, к великому
восторгу господина Ћ.

‘перва нас охватило возмущение: нас обманули, так
обманули... ‡атем обида. ‡атем разочарование.

‡атем мы вынуждены были рассмеЯтьсЯ. ‘омов спросил Ћ.:

- —то было бы, если бы кто-либо из пас попросил ћкию о
встрече? Ќа это Ћ.-сан дипломатично ответил, что, конечно, нам
бы она, может, и не отказала, но вообще такое не принЯто, разве
недостаточно того, что было? € в самом деле, подумал Я, чем-то
она похожа на мою џпонию, котораЯ была и которой не было, и
котораЯ одарила менЯ красотой и любовью, и тем не менее...

- Љакое искусство! - неуверенно сказал ‘омов. - ЉакаЯ
актриса!

- ‘пектакль, - сказал Я. - Ћбман трудЯщихсЯ. €ллюзии
чужого мира. Ќо в глубине души Я продолжал думать, что все же
что-то было, что хотЯ бы до четверти двенадцатого она любила, и
любила всем сердцем, и только одного менЯ. н.сомов

ђовно в четыре утра менЯ разбудил телефон и сообщил, что Я
просил разбудить менЯ в четыре утра.

ќто было чудовищно. џ не хотел иметь никакого отношениЯ к
себе вчерашнему. џ был чист и невинен. Џусть он, вчерашний,
встает и едет на этот рыбный базар. Ђ мне этот базар ни к чему.
Љак Я мог дать такое обещание Љонеко-сану. Ѓедный Љонеко-сан,
ему ведь тоже этот рыбный рынок не нужен. € ѓлебу не нужен. €
все мы, проклинаЯ себЯ, встанем и потащимсЯ. Љонеко-сан - ради
того, чтобы доставить нам удовольствие. ѓлеб - потому что
нельзЯ не посмотреть. Ђ Я? —то-то ведь Я думал вчера вечером.
Ќо в том-то и дело, что вечером человек думает одно, а утром
другое. ‚ечерний человек щедр, беспечен, ему нечего терЯть,
день окончен, а завтра далеко. ‚сегда кажетсЯ, что завтра можно
совершить чудеса. ‡автра огромно и бесстрашно. ‡автра и Я мог
бы встать в четыре утра. Ќо сегоднЯ...

“тро вечера мудренее: вот к какому свежему выводу Я
пришел. € это утро было одно из самых мудрых, поскольку оно
было одно из самых утренних за последние годы. Ѓезлюдный, еще
неприбранный ’окио был мрачен. •олодный ветер гнал обрывки
бумаги, кружил мусор на полутемных улицах. ѓород был словно
покинутый, словно после отступлениЯ. Ћгни реклам погасли, не
осталось ни покупателей, ни продавцов, дома стали просто
домами, они поЯвлЯлись из опадающей тьмы, лишенные подробностей
и украшений, нагие, некрасивые. ‡а окном такси бежали длинные
глухие заборы, брандмауэры. ѓлеб посапывал, приткнувшись к
моему плечу. Љонеко-сан сидел впереди, и затылок его ласково
улыбалсЯ мне. „овольно трудно улыбатьсЯ затылком, но Љонеко-сан
умел и это. Ќе знаю, чем мы заслужили его любовь, когда-то он
перевел одну мою книгу, и это все, что нас свЯзывало. Ћднако
Љонеко-сан пользовалсЯ малейшей возможностью услужить нам. Ћн
делал это незаметно, стараЯсь избежать наших благодарностей,
так, чтобы мы не чувствовали себЯ обЯзанными. Њожет быть, он
любил слушать нашу речь, а может, он просто любил нашу страну,
не знаю. ‘туденты жаловались, что он плохо читал лекции, и тем
не менее ходили его слушать. —то-то в нем привлекало, наверно
все же это была доброта. ЌастоЯщаЯ доброта повсюду дефицитна.

- Џриехали, - сказал Љонеко-сан.

џ растолкал ѓлеба, и мы вышли на знобкую, ветреную,
нежданно людную площадь, забитую машинами, мотоциклами.
Њножество людей куда-то бежали, суетились, бесцеремонно
толкались. ђынок был крытый. Џод высокой крышей горели сильные
лампы, прожекторы, и внизу были лампы; посверкиваЯ фарами,
сновали электрокары, тарахтели вагонетки, людей тут было еще
больше, и сновали они еще быстрее. ‘перва это напоминало пролет
большущего цеха, а потом стало походить на город, такой это был
огромный рынок. ‡десь были свои улицы и проспекты, свои трущобы
и свои центры.

‹юдской поток захватил нас, мы тоже долго куда-то бежали,
пока не очутились на каменной набережной. „альше было море, а
может, залив, из темноты доносилсЯ плеск волн и дул свежий
сырой ветер. ’усклые фонарики покачивались на мачтах невидимых
сейнеров и баркасов. ‚сЯ набережнаЯ была выстелена рыбьими
тушами. Ќа каменных плитах лежали ровные рЯды громадных тунцов.
’емно-лиловые матовые тела их, одного размера, одного калибра,
казались отлитыми из одной формы. Ћни лежали как торпеды. Ќа
каждом красной краской был написан номер. •восты отрублены и
засунуты в пасти. Љакие-то люди в брезентовых робах
наклонЯлись, высвечиваЯ фонариком нежно-розовый разруб, тыкали
пальцем в мЯсо, нюхали, записывали в книжечки номера и бежали
дальше.

‹иловый строй тунцов растЯнулсЯ на десЯтки метров, за ними
начались такие же шеренги платиново-зеленого отлива круглых
рыб, названиЯ которых Љонеко-сан перевести не мог. ‡а ними
следовали камбалы, палтусы, перламутровые треугольные рыбы с
выпученными глазами. € все шеренги идеально выровнены, одна к
одной, и рыбы одинаковые, не рыбы, а изделиЯ, серийные выпуски,
изготовленные по стандарту - полтора метра, один и три, ноль
девЯть... Џромышленный вид этой продукции никак не был свЯзан с
морем, с рыбаками, с ловлей рыбы. ќто была индустриЯ. ‘тоЯли
Ящики, уложенные доверху слоЯми всЯкой живности, также
тщательно рассортированной по размерам.

Љонеко-сан виновато поторопил нас: начинались аукционы -
главное действо этого предприЯтиЯ. ‚месте с толпой перекупщиков
мы устремились к маленькой трибуне. Ќа нее взобралсЯ аукционер,
и без всЯких предисловий началсЯ торг. Ђукционер показывал или
выкрикивал номер, перекупщики выкрикивали цену. “ каждого из
них был тоже свой номер. ‚се были пронумерованы - люди, рыбы,
аукционеры. ел этот торг с невероЯтной быстротой. Џерекупщики,
однако, успевали листать записные книжки, находить партии,
которые они перед этим высмотрели и оценили свежесть товара,
успевали произвести свои, отнюдь не простые, вычислениЯ, исходЯ
из конъюнктуры, конкурентоспособности и прочих способностей.
Џричем все з-то происходило на каком-то условном Языке,
непонЯтном даже господину Љонеко, с криком, толкотней. Ќравы
тут царили самые бесцеремонные, брали горлом, нахрапом,
хитростью. Љто кого. Љто быстрее, ловчее, нахальней. ЉончалсЯ
один аукцион, рЯдом начиналсЯ другой, и все мчались туда, к
следующей трибуне. Ђукционер стучал, взметались руки, почти
одновременно, но аукционер определЯл это "почти", скупщики то
обгонЯли друг друга, то медлили, какаЯ-то тут чувствовалась
тактика, сговоры. Ћдного маленького старика молодой бровастый
парень попросту отпихнул, переорал, аукционер ткнул в парнЯ
пальцем, утверждаЯ сделку за ним, старик пыталсЯ протестовать,
тогда аукционер что-то выкрикнул и больше уже не обращал на
него вниманиЯ, попросту исключил его из торгов.

‘тарик со слезами взывал к окружающим, но слушать его было
некогда. Ђукционы сменЯлись без перерыва. ќта работа была не
длЯ стариков. ‚первые Я пожалел, что не имею фотоаппарата.
Ќащелкать бы эти физиономии - орущие, свирепые, сверкающие
злостью выпученные глаза, оскаленные зубы, или вот это
безжалостное лицо врага, наносЯщего удар. ’ут не существовало
ни приЯтелей, ни знакомых - одни враги. ЉаждаЯ физиономиЯ
крупным планом, как реклама кино - кадры какого-то самурайского
фильма, где идет сражение не на жизнь, а на смерть, ужас
надвигающейсЯ катастрофы, восстание, убийство - словом, под эти
портреты можно было подставить любые грандиозные страсти и
событиЯ, но никак не рыбный аукцион.

ѓильдиЯ перекупщиков (их насчитывалось что-то около
шестисот человек) сражалась беззаветно. Ћни действовали точно
по Љ. Њарксу: товар - деньги - товар, большие деньги плюс
маленькие деньги... ’унцы переходили из рук в руки, и каждый
раз получались какие-то деньги. ‚ редеющей мгле токийского утра
нарастала битва, с нее начиналсЯ столичный день. ’унцов
взваливали на платформы, везли в оптовые магазины, которые
располагались тут же. Ќичто не изменилось в этих тунцах, пасти
их были так же заткнуты хвостами, и все же это были уже другие
тунцы, кто-то приобрел на них, кто-то потерЯл, они двигались от
перекупщика к перекупщику, отдалЯЯсь от ничего этого не
ведавших, спЯщих в своих поселках рыбаков. Ќа большущих лотках
оптовых магазинов красовались десЯтки, а может, и сотни сортов
рыб. Џод прицельным светом ламп лучились рыбьи глаза,
переливалась чешуЯ. ђыбы были переложены льдом, расфасованы в
специальную бумагу, упакованы в Яркие коробки, плетенки,
Ящички. ђебристые раковины, длинные миноги, какие-то черные с
узорами змеи, крабы клешнЯ к клешне, рыбы усатые, рыбы красные,
синие осьминоги - чего тут только не было! € все это сверкало
красками, таращило плавники, и тут же не утихала работа -
тюкали топоры, рыбу потрошили, ее пилили электропилами,
обмывали из шлангов, под ногами струилась розоватаЯ вода.
Џодъезжали фургончики, автокары, тележки, новые перекупщики
торопились отправить рыбу к открытию городских магазинов, в
большие рестораны, ее уже ждали хозЯева маленьких закусочных,
всЯких забегаловок. Ђ цены все нарастали, каждый раз в мЯсо
втыкали новую этикетку. Џеред нами была действующаЯ по всем
правилам, наглЯднаЯ модель капиталистического рынка.
ЏолитэкономиЯ всегда казалась мне скучным и малонужным
предметом. Љто мог подумать, что через столько лет после
сданного экзамена она возникнет передо мной, играЯ красками, в
запахах морЯ, рыбы, икры, в этом неумолкающем гаме, плеске.

Њы переходили от магазина к магазину. Ћсьминоги
выхвалЯлись друг перед другом, как манекенщицы, конкурировали
всеми своими щупальцами. Џохоже, что рыбы каждого прилавка были
втЯнуты в конкуренцию. ‚прочем, Љонеко-сан не видел в этом
никакого преувеличениЯ, даже метафоры. ЉонкуренциЯ, по его
словам, пронизывает жизнь Японца с раннего детства, с детского
садика, который должен быть самым лучшим, хотЯ бы на этой
улице, хотЯ бы лучше соседнего. ЉонкуренциЯ в школе, на службе,
кто кого, у кого больше телевизор, у кого лучше садик, у кого
меньше собачка. ‚ чем угодно, но вырватьсЯ вперед, обставить.

- ‡ато как рыбы выглЯдЯт! - сказал Љонеко-сан. ђыбы
выглЯдели прекрасно, они подчеркивали свои формы, треугольные,
и шарообразные, и плоские, они демонстрировали свою свежесть,
узоры на чешуе. ЉаждаЯ рыбина улыбалась, пасти их были
вытЯнуты, как длЯ поцелуЯ. Љруглые глаза светились,
подмигивали. ‚сем видом они обещали блаженство, они стремились
на сковородку, а главное - они стремились доказать, что они
вкуснее, свежее, чем на всех остальных лотках.

•озЯин каждого магазина подбирал освещение, подбирал цвет
упаковки так, чтобы рыбы выигрывали. Џродавец должен быть
художником: тунцы, кальмары, скаты, которые только что тЯнулись
неразличимо однообразными рЯдами, теперь преображались,
становились разными в зависимости от искусства продавцов.

Њногообразные формы жизни, поднЯтые из океанских глубин,
сверкали, горели, поражаЯ своей причудливостью. Љаким образом
родилось это изысканное уродство химер? €ли эта фантастичность
четырехглазки? Џрирода была неистощима на выдумку и всЯкий раз
проЯвлЯла безупречный вкус. —его стоили сочетаниЯ цветов
коралловых рыб! Љазалось, все это имеет какой-то глубокий
смысл, зачем-то нужно, чтобы эти рыбы были ленточные, а эти -
шаровидные. Ќо мне этого уже не узнать. Ќе придетсЯ попробовать
их на вкус, увидеть, как их ловЯт. „разнЯ своей огромностью и
новизной, приоткрылсЯ передо мной уже недосЯгаемый мир. €
собственнаЯ жизнь, в который раз за последнее времЯ, показалась
слишком короткой. џ подумал, что и Японского Языка мне уже не
выучить, и не дожить до той поры, когда люди сумеют понимать
друг друга без переводчика. ‚едь будет же такое времЯ. „а, и не
сменить уже специальность. Ќа рыбалку и на ту уже не собратьсЯ.
Ќи на что времени не осталось. ђасписание стало слишком
жестким...

ѓлеб взЯл с прилавка акулий плавник, поднЯл его жестом
римского трибуна. - Ћ вы, рыбовладельцы! - воскликнул он,
обращаЯсь к хорошенькой Японке за прилавком. - ‘кажите мне,
ради чего природа трудилась миллионы лет, изощрЯЯсь,
совершенствуЯ эти организмы? ‘мотрите, какие диковинные вещи
она придумала: вот глаза, как перископы, а этот могучий хвост -
словно винт кораблЯ. € все это, по-вашему, длЯ того, чтобы
привлечь покупателЯ? ”иниш всех усилий эволюции - прилавок? ‚се
длЯ рыбы, а рыбы длЯ продажи. ‚се длЯ продажи. ‘мотрите, на
улице светает, и новые краски играют на жабрах. Љальмары
порозовели. ‡арделись кальмарчики! Ќынешний восход солнца
добавит вам еще двадцать иен на килограмм. џпонка улыбчиво
кланЯлась. Њы с господином Љонеко почтительно внимали
обвинителю этого рыбовладельческого общества.

- Ћ вы, Љонеко-сан! € ты, ‘омов, рыбий человек с рыбьей
фамилией, вы все, кто спешит мимо, не понимаете менЯ, и облик
мой бесследно исчезает из вашей сетчатки! ‚ы, барышники,
перекупщики, маклеры, лоточники, приказчики, торговцы! џ говорю
вам - должна же быть какаЯ-то инаЯ цель у этой красоты! Љроме
барыша и наживы! —то-то ведь и еще имела в виду природа! ЊилаЯ
Японочка надеЯлась, что ѓлеб все же купит парочку скатов или
хотЯ бы акулий плавник.

Ќад улицей застенчиво румЯнилось теплое небо. Ћтъезжали
розовые рефрижераторы, груженные розовыми бочками. ѓрузчики с
узкими повЯзками на розово-бритых головах садились перекусить.
Ђукционы кончились. ѓород просыпалсЯ. “лицы были еще пусты, но
мусорщики жгли на перекрестках маленькие костры из бумаг и
отбросов. ѓорький белый дым стлалсЯ по мокрому асфальту.
Људа-то пробежала женщина в черных брюках, с малышом за спиной,
в руках она держала охапку цветов. Ќочные бары были закрыты, а
утренние еще не открылись.

Ќа витринах лежали тарелки с бутафорской едой. ѓород не
хотел вставать, он притворЯлсЯ спЯщим. ‚ подъезд шикарного
отелЯ вышел швейцар. ЌачищеннаЯ золотаЯ ливреЯ горела на нем.
Ћн стоЯл, выпЯтив грудь, чувствуЯ себЯ генералом. Ћн мечтал
стать генералом. ‹ вдруг подумал, что если бы Японцы первыми
придумали атомную бомбу, он эту бомбу сбросил бы па
американцев.

џ чувствовал, что начинаетсЯ предвзЯтость и, что бы Я ни
увидел, все теперь будет питать эту предвзЯтость.

‚ переулке, за низкой оградой мы увидели камни. Ћни
лежали, большие и маленькие, на землЯной площадке. € на каждом
была цена. Љамни стоили дорого. Њы так долго рассматривали их,
пытаЯсь понЯть, чем же определЯлась их стоимость, что не
заметили, как открылась мастерскаЯ. ЏолутемнаЯ
мастерскаЯ-магазин, плечистый хозЯин в халате улыбнулсЯ нам из
ее глубины, показав свои длинные, расходЯщиесЯ веером зубы, и
уселсЯ работать. Ћн делал очередной камень. Ћн орудовал резцом
и молоточком, потом он водил напильником, брал какие-то
пропитанные краской губки. „ействиЯ его были странны, потому
что непонЯтно было, чего он добиваетсЯ. Џеред ним стоЯл камень,
обыкновенный камень. Ћн скалывал какой-то кусочек, прищурЯсь,
оглЯдывал и так, и этак, что-то еще выковыривал, где-то
заглаживал, втирал краску.

- Ћн делает из обыкновенного камнЯ хороший камень, -
поЯснил Љонеко-сан.
- Ђга, он выЯвлЯет в камне камень, - сказал Я.
- Љак же так, что ж это происходит? - сказал ѓлеб. -
‡начит, эти камни изготовлЯютсЯ. ‘мотри, он втирает зеленую
краску. „елает камень старым.
- €х покупают длЯ всЯких садов. „екоративных, - поЯснил
Љонеко-сан.
- ‡начит, вот так был изготовлен и ‘ад камней? - спросил
ѓлеб.

Љонеко-сан успокаивающе улыбнулсЯ:

- Ќе думаю.
- Ќо зато сейчас навернЯка изготавливают, - сказал Я. - ’ы
посмотри, какой получаетсЯ старинный замшелый камень. ‘колько в
нем поэзии и раздумий! Ќа десЯть тысЯч иен, не меньше. •очешь,
Я тебе куплю в подарок? Ћтправишь его багажом и поставишь у
себЯ дома. ‚место телевизора. Џридешь с работы и смотри... ‹ицо
ѓлеба передернулось, как от боли. Ћн ничего не ответил.
Ќапрасно Я так сказал, несправедливо.

Љамни стоЯли рЯдами. ‚се разные: мрачно-черные, округлые,
угловатые. ‘калистые, маленькие, как бы настольные, утесистые,
в трещинах, напоминающие замки; большущие, похожие на вулкан по
дороге из Љимамото; театральный вулкан, откуда шел оранжевый
дым и пахло серой, а кругом были желтые бетонные доты, на
всЯкий случай, чтобы укрытьсЯ от лавы. € дальше были горы,
похожие на эти камни со светлыми верхушками, или, вернее, эти
камни были куда более похожи на горы, чем сами горы, затЯнутые
понизу голубыми сетЯми от камнепада, а некоторые были залиты
бетоном, и бетон, чтобы не портить пейзажа, был покрашен в
зеленый цвет. ќто были капитально отремонтированные, ухоженные
горы, снабженные канатными дорогами и отелЯми.

‚друг ѓлеб рассмеЯлсЯ и утешающе взЯл менЯ под руку:

- Ђ хорошо, что эти камни раздражают нас. ‚се же, значит,
мы можем отличить настоЯщее от подражаниЯ. Њне и в голову не
приходило, что камнЯми здесь тоже торгуют. „ешевые копии,
дорогие копии. Ќо, может, мы не имеем права смеЯтьсЯ над этим.
€ все равно, камни - это одно, а ‘ад камней - другое. Ќе важно,
как их располагать. - Ћн совсем развеселилсЯ: - ’ы знаешь,
говорЯт, что древние Японские художники времЯ от времени менЯли
свои имена. Ћни не боЯлись как бы начинать сызнова. ‚се-таки
это удивительно. € великолепно. € героично!

џ не очень понЯл, какаЯ тут свЯзь с камнЯми, но что-то тут
было. џ попробовал представить, как Я, ‘омов, принимаю другую
фамилию, поЯвлЯюсь где-нибудь в •арькове, и нет у менЯ ничего -
ни званиЯ, ни наград, ни трудов, а есть только то, что Я знаю,
что умею. ‘тавЯт менЯ каким-нибудь младшим научным сотрудником,
и все начинаетсЯ с нулЯ. Ќадо доказать, что ты что-то можешь,
тЯгатьсЯ с этими быстрыми, Языкастыми, самоуверенными юнцами.
—то ты длЯ них: стареющий специалист, который не достиг за свою
жизнь вроде бы ничего, кроме возраста, - следовательно,
неудачник. ‹егко вообразить, с какими насмешками принимались бы
мои замечаниЯ и всЯкие предложениЯ. Ѓог ты мой, какое трудное
это было бы испытание!.. Ќо зато Я был бы тот, кто Я есть
сегоднЯ, а не тот, кем Я был... ‹авочки открывались одна за
другой. •озЯева выставлЯли к входу обычные счастливые амулеты
торговли - больших гипсовых собак и кошек. Ѓежали школьники в
форменных костюмчиках, умытые, краснощекие. агали в свои офисы
клерки. Ќа улицах становилось тесно. „вигались машины,
автобусы, мотоциклы, в воздухе нарастал запах бензина, запахи
гари, углЯ, асфальта, запахи толпы, запахи закусочных, но
сквозь все это еще можно было различить свежий запах рыбного
рынка.

1971

Last-modified: Sat, 18 Nov 2000 21:43:15 GMT