	„аниил ѓранин. ‘ад Љамней

---------------------------------------------------------------
 €зд: „аниил ѓранин,‘об.с.,‹.,"•удожественнаЯ литература",1980.
 OCR: ‘ергей Њингалеев (smino@nonlin.bitp.kiev.ua):  17/11/00
---------------------------------------------------------------


        1

        †“ђЌЂ‹€‘’ ѓ‹…Ѓ ”ЋЉ€Ќ Ћ’ЏђЂ‚‹џ…’‘џ
        ‚ ‡ЂѓЂ„Ћ—Ќ“ћ, ЏЋ‹Ќ“ћ —“„…‘,
        Ќ€ ЌЂ —’Ћ Ќ… ЏЋ•Ћ†“ћ ‘’ђЂЌ“

     „вадцатого февралЯ  в 13 часов  40 минут Я ступил на землю
только  что  открытой  мной  џпонии.  Ћбнаружил  Я  эту  страну
случайно, когда самолет летел  над  тусклым щитом океана. џ мог
бы написать, как Ђмериго ‚еспуччи:

     "...Я обнаружил материк, где некоторые долины гораздо гуще
населены  людьми  и  животными,  нежели в нашей  …вропе,  Ђзии,
Ђфрике, к тому  же  там более приЯтный и  мЯгкий  климат, чем в
других знакомых нам частЯх света".

     Ќикто до менЯ  в џпонии никогда  не бывал. џ  выЯснил  это
перед отъездом. Ќикто из моих родных,  ни  €горь,  ни  ‚ладимир
џковлевич, который исходил даже  Љурилы,  ни моЯ жена, ни дочь,
котораЯ отправлЯлась каждый выходной невесть куда. џ был первый
из знакомых и близких мне людей, попавший в џпонию.

     ‘верху, с летЯщего самолета,  џпониЯ  выглЯдела маленькой,
совсем  как  на глобусе. Љараван вытЯнутых островов тЯнулсЯ  по
воде,  и  было  невозможно  представить,  как  на  этих  буграх
умещаетсЯ сто миллионов  человек  с домами, пагодами и рисовыми
полЯми. Џо шершавому морю ходили пароходы, разные корабли, морЯ
было много, и оно единственное с высоты не казалось игрушечным.

     Љогда  самолет  стал   снижатьсЯ,  поЯвились  подробности:
черный остров превратилсЯ  в  небесно-голубой - это были крыши.
Ќи разу еще  Я  не видел  таких  синих крыш. ‹азурнаЯ  черепица
светилась и блестела, как будто мы спускались не на землю, а на
небо. Љитай называлсЯ  когда-то  Ќебесной империей. Ќо Я понЯл,
что это ошибка. €мелась в виду џпониЯ. „ревние воздухоплаватели
принЯли џпонию за Љитай.

     ќто было мое первое открытие. ‹егче всего делать открытиЯ,
пока  ничего  не знаешь о стране. џ  совершил  поначалу  немало
таких  открытий.  ‘амое из них важное произошло  в  те  минуты,
когда Я  медленно спустилсЯ по  трапу и встал на бетонные плиты
аэродрома •анэда - Я открыл  в  себе  путешественника,  который
попал в никому не известную, загадочную страну.

     Ќе так-то просто стать Џервооткрывателем, не имеЯ компаса,
карт, снарЯжениЯ,  проводников,  разъезжаЯ в автомобиле, живЯ в
отеле с телевизором и ванной, выложенной черным изразцом.

     Ќо  у  менЯ были разные воодушевлЯющие примеры. ‘реди  них
самый убедительный -  Ђркадий ѓайдар. Ћн умел войти в состоЯние
путешественника  в  двух  шагах  от  своего  дома. “ него  есть
рассказ  "ѓолубаЯ   чашка",  там  он  описывает  путешествие  в
окрестностЯх  дома,  где он жил; он отправилсЯ  с  девочкой  на
обычную  прогулку  и увидел привычный, казалось бы, стертый  от
ежедневности мир глазами путешественника, попавшего в неведомые
и дальние страны.  ђЯдом с домом была неизвестность. ’ак видеть
и ощущать умеют только дети.  €  хорошие  писатели. ‘колько раз
мне хотелось вот  так  же пуститьсЯ  в  путь по ‹енинграду,  по
Ќарвской  заставе,  удивитьсЯ,  увидеть   все   иным,  испытать
приключениЯ чужеземца. ‚ џпонии мне помогло  то,  что  все  тут
говорили  и   писали   по-Японски.   ќто   было  весьма  важное
обстоЯтельство.  ‚  Ђмерике,  например,  там  говорЯт  и  пишут
по-английски, но там хоть что-то можно понЯть; "restaurant" или
"cigarett", а кроме того, "thank you", "good bye"  - тоже можно
догадатьсЯ. ‡десь же все было начисто непонЯтно. Џовсюду висели
иероглифы.  Њежду  прочим,  это  такие знаки, что  даже  вполне
образованный Японец  не  знает  всех  иероглифов.  €х тысЯчи. Ђ
может,  десЯтки  тысЯч.  Њожет,  их  даже   некому  в  точности
подсчитать. “ нас, наверное, насчет надписей тоже многовато, но
на них большей частью не обращаешь вниманиЯ:

     "‚ыписывайте  газеты   и  журналы",  "Џожарный   гидрант",
"Љассир справок  не дает". Ђ если  это же, да  иероглифами? ’ут
любаЯ надпись станет  опасно существенной. Љто знает, о чем она
сообщает, то ли "„обро пожаловать", то ли "‚ход воспрещен".

     Џриходилось   полагатьсЯ   только  на   свои   чувства   и
наблюдательность. џ шел по ѓиндзе, как  охотник сквозь джунгли,
оглЯдываЯсь,  принюхиваЯсь   и   на   всЯкий  случай  улыбаЯсь.
ЌадеЯтьсЯ было не  на  кого, Я  должен  был все вызнавать  сам,
догадыватьсЯ по каким-то ничтожным деталЯм.

     ‡ато у менЯ было  и  преимущество: никакие слова и надписи
не могли  обмануть менЯ. ЊенЯ легко  уговорить, а еще  больше Я
верю  печатному  слову. ’ут  же  Я видел  все,  так сказать,  в
неистолкованном виде.  ѓрЯзь  и  мусор  на  маленьких  улочках,
расширенные  зрачки наркоманов...  ‡абегаловка  напротив  отелЯ
была никудышнаЯ,  а на вывеске  и каких-то венках с лентами она
расписывалась, вероЯтно,  как  образец Японской кухни. Ќичто не
мешало мне  составить  собственное мнение о твердости жилистого
мЯса  и  недоваренной лапши. —ужие суждениЯ не путали  картину.
€ногда от такой  свободы даже становилось неуютно. Џотому что Я
все-таки не привык судить обо всем сам, один.

     Ћсторожно  Я  двигалсЯ,  стараЯсь  держатьсЯ  толпы,  быть
вместе со  всеми,  останавливалсЯ,  где останавливались другие,
делал все как  все.  џ чувствовал себЯ разведчиком, заброшенным
на другую планету, и ничем не выдавал своего присутствиЯ.

     €з того, что Я видел,  Я  сочинЯл себе свою џпонию, не  то
чтоб Я ее придумывал, Я пользовалсЯ тем, что  было передо мною,
- соединЯл,  выстраивал... Ќа перекрестке ѓиндзы, у кинотеатра,
горело световое табло, на табло выскакивали цифры - 75, 81, 86,
70. Џеред табло стоЯл Я, пытаЯсь уразуметь, что сие означает.

     ‘ыпал мелкий снежок, по  ѓиндзе  бежали ребЯта с лыжами на
плечах. ѓде-то, значит, были тут и снежные горы, и трамплины, а
здесь снег  таЯл, не долетаЯ  до земли, люди шли под зонтиками,
синими, розовыми,  с  нарисованными  бабочками  и  змеЯми. џ не
видел  лиц с  высоты  своего роста, а  видел  лишь колыхание  и
движение зонтов  - пестрые огромные цветы, которые распускались
под снегом. ‘лЯкотнаЯ, самаЯ  что  ни на есть питерскаЯ погодка
стала таинственной и зыбкой, как  на  картинах  •окусаи.  ‹юди,
которые скрывались под этими зонтами, были  тоже загадочны. Њне
совсем не хотелось  проникать в их жизнь, мне нравилась мелкаЯ,
скользЯщаЯ  походка  женщин,  стук  деревЯнных  сандалет  белые
носочки  с   пальчиком,  печальный  блеск  черных  глаз  из-под
голубого  купола  зонта,  мужчины  в черных прЯмых  пальто,  их
тонкие  гибкие  пальцы, эта сыраЯ зЯбкость чужой непогоды...  џ
дрожал от холода.  ЊенЯ уверЯли, что  в џпонии цветут  вишни  и
сливы, а под ними сидЯт Японцы и обмахиваютсЯ  от жары веерами.
Џоэтому менЯ  нагрузили  плавками,  черными  очками  шортами  и
безрукавками. Ѓольшинство  людей считает что чем дальше страна,
тем в ней теплее, что в  ћжной Ђмерике жарче, чем в ‘еверной, а
в џпонии  вообще солнце только и  делает, что всходит.  џ давно
заметил, что  больше всего знают  о той стране, в которой никто
не был. €горь, например, заставил менЯ  взЯть  с  собой  кепку,
мохнатую толстую кепку, чтобы защититьсЯ от солнечного удара.

     ’еперь  Я   стоЯл   на  ѓиндзе,  защищенный  этой  кепкой,
единственной  своей  теплой  вещью,  толстой  кепкой,   котораЯ
заменЯла   мне   зонт,  свитер  и  ботинки  на  каучуке.   ЊенЯ
интересовало, почему  на табло сменЯютсЯ цифры. Ќикакой системы
в этом не было. —то-то они показывали, но  что? —исло прохожих?
џ пробовал  подсчитать.  Ќе  сходилось.  Џешеходы  текли густой
толпой, и какой смысл их считать.

     ’олпа  на  ѓиндзе  но  убывала. ‚ первый же  вечер  ѓиндза
ослепила и оглушила менЯ. ‚ ней была огромность  всего - света,
сутолоки,   ширины,   возбуждениЯ.  ‚еликолепные   многоэтажные
универмаги и крохотные лавочки, которые заполнЯли каждую щель и
каким-то образом тоже дополнЯли чувство громадности.

     ‚ысоко в  небе происходила битва, какой-то шабаш рекламных
огней.  “страивались   хитроумнейшие  светопреставлениЯ,  фирмы
твердили на всЯкий манер свои названиЯ, изображали свои товары.
Grown,  Sony,  Nis-san  -  вверх,  вниз,   кувырком,  то  вдруг
рассыплютсЯ, соберутсЯ. †ивые картины из неона опоЯсывали башнЯ
из стекла и бетона. „ейство  это  творилось  не на каком-нибудь
пЯтачке,  а  длилось  квартал  за  кварталом,  занимаЯ  длинный
проспект,  захватываЯ   узкие  боковые  улочки,  где  было  еще
светлее, многолюднее,  многоцветнее,  и  это  тоже была ѓиндза.
Џожалуй, она была обширней и Ярче ЃродвеЯ.

     Ѓольше всего  Я  боЯлсЯ  заблудитьсЯ.  Ќазваний  улиц нет,
номера домов  не  подчинЯлись  никакому  порЯдку.  ѓиндза - это
целый район: удалЯЯсь от  отелЯ,  Я пыталсЯ ставить крестики на
домах, чем вызвал острый интерес  полицейских.  ’огда  Я  решил
осваивать местность радиальным способом: пройти немного  вперед
и вернутьсЯ тем же путем, затем  продвинутьсЯ  дальше  и  опЯть
назад. ‚право и назад, влево  и  назад.  Џримерно как ђобинзон.
‚сЯкий раз  Я находил на своем  пути что-то новое.  џ обнаружил
крохотную закусочную,  где  еле  могли уместитьсЯ три человека.
Џод железнодорожным  мостом,  в  темноте, двое парней продавали
пистолеты, то ли игрушечные,  то  ли настоЯщие, не разобрать. џ
добралсЯ до  хвоста какой-то очереди, состоЯщей главным образом
из  девочек.  Ћчередь  сворачивала  за  угол  и опЯть за  угол.
„евочки,  им  было  по пЯтнадцать-семнадцать лет,  раскладывали
тюфЯчки, располагаЯсь  на  ночь.  ђискнув,  Я  зашагал вдоль их
воробьиного  щебета,  вдоль  строЯ   их   нейлоновых  стеганок,
платочков, вдоль  круглых,  красных  от холода мордашек, милых,
разных, отвечающих на мое глазенье, на мою чудо-кепку смешливым
блеском  узких   глаз.   ѓолова  очереди  упиралась  в  подъезд
концертного зала, где утром должны  были  продавать  билеты  на
выступление американских певцов. Ќа фотографии были  изображены
три женоподобных  длинноволосых парнЯ с гитарами. џ позавидовал
их славе.  “тром Я встретил  их в отеле. Ћни, скучаЯ, слонЯлись
перед витринами подвального магазина, разглЯдываЯ украшениЯ  из
жемчуга, а Я разглЯдывал их, но, поскольку это было бесплатно и
без очереди, зрелище это не доставило мне удовольствиЯ.

     Ќаступил час, когда Я решилсЯ пересечь улицу и направитьсЯ
за  угол,   к   дальнему   перекрестку,  давно  манившему  менЯ
непонЯтными белыми листами, под которыми сидели люди.

     ќто оказались  хироманты.  Ќа белых листах были нарисованы
типовые  ладони  с  линиЯми  ума,  жизни  и любви. ‘  бугорками
‚енеры, Њинервы, разными формами пальцев... •ироманты - бедные,
захудалые родственники процветающих  футурологов. ѓлаза пожилой
хиромантки слезились. ЉутаЯсь в затрепанное хаори, она выделила
менЯ из толпы и усмехнулась затаенно и величественно. Џеред ней
стоЯл лакированный  черный  Ящик.  ’иповые  ладони  на таблицах
выглЯдели  вполне  научно,  по  ним  можно  было  не  гадать  а
вычислЯть с точностью до миллиметра, что и когда случитсЯ.

     џ нащупал в кармане  деньги  и покорно протЯнул ей ладонь.
Љто знает, что находилось  в  черном Ящике, - может, компьютер,
может, в этой стране первоклассной электроники  и всЯкой точной
механики судьба была "как на ладони". •иромантка и  так, и этак
мЯла  мою  ладонь  и  что-то  приговаривала.   Џо  морщинам  ее
орехового лица Я тем временем  читал  ее  собственное прошлое и
будущее.  ќто   была   довольно  простаЯ  и  грустнаЯ  повесть.
•иромантка  взволновалась  - кажетсЯ,  менЯ  ждали  невероЯтные
событиЯ.  Љакие  -   она  и  сама  не  могла  разобратьсЯ.  Ћна
развеселилась и подозвала своего соседа, продавца кроликов, оба
они склонились над моей ладонью.  ‘удЯ  по  таблице, ладонь моЯ
соответствовала девЯтому номеру. Ћдна линиЯ, правда, загибалась
не  туда.  ‚сЯ  надежда  была  на  эту  линию.  џ  был  рад  ее
непредвиденному повороту  -  будущее  хотЯ  бы  отчасти  должно
оставатьсЯ  неизвестным.  ‡ачем  мне  знать, что ждет  менЯ  за
углом?  ‚ажно,   что   менЯ   что-то   ждет,  что-то  забавное,
странное... џ понЯл, что должен быть готов к своей судьбе.  € с
этой минуты ожидание невероЯтного  сопровождало  менЯ, усиливаЯ
удивительность того, что Я видел.

     “  менЯ  был  крохотный  номер   с   крохотным   душем   и
умывальником, с большим телевизором, который включалсЯ, когда в
автомат опустишь сто иен, с окном, из которого  была видна лишь
стена  и  в  ней  окно  такого  же  номера,  где  жил  какой-то
спортсмен. “тром Я съедал банан, выпивал чашечку зеленого чаЯ с
сыром   и   уходил  на  свидание  с  нетерпеливо  ждущей   менЯ
неизвестностью.

     Љроме  наземного  ’окио,  существовал подземный, с  тесным
метро,   с   магазинчиками,   закусочными,   ресторанами;   еще
существовал  воздушный,  приподнЯтый  на  бетонных  столбах,  -
рокадные дороги,  грохочущие  эстакады.  ‚ этом приподнЯтом над
землей  ’окио  люди  проводили  времЯ  в   машинах  и  вагонах.
‡аточенные в железные  коробки,  они день и ночь безостановочно
кружились  по  бетонным орбитам. ѓлавным образом длЯ того,  как
объЯснЯли мне  местные  журналисты,  чтобы скорее износить свои
машины.

     - ’о есть как это? - недоумевал Я.
     - Ћчень просто  -  износить  машину,  чтобы  купить  новую
машину.

     †урналисты времЯ  от  времени  сопровождали менЯ по всЯким
редакциЯм,   молодежным    клубам,   издательствам,   где    мы
устанавливали контакты, выЯснЯли  отношениЯ, занимались деловой
частью моей поездки. ‘о злостью и насмешками показывали они мне
обЯзательную џпонию - широко  известную,  выставленную напоказ,
размноженную    на    великолепных   открытках    -   объемных,
стереоскопических,  подмигивающих,  џпонию, экспонированную  на
международных  выставках,  сидЯщую  в  чайных  домиках...   Ћни
терпеть ее не могли. Ћни были отчаЯнные профанаторы, иронисты и
еретики. Ћсобенно отличалсЯ маленький  џмаи-сан.  Ћн утверждал,
что Я попал  в  страну безумиЯ и абсурда.  ‚  этой Ђбсурдии все
занЯты куплей  и продажей. …сли Японец не едет  в машине, то он
что-либо  покупает.  …сли  же  он не покупает, то  он  продает.
џпониЯ    состоит   из    лавочек,    магазинчиков,    киосков,
ресторанчиков, рынков, автоматов, универмагов, они повсюду,  им
нет конца. ЉажетсЯ, их пока что меньше, чем людей, но навернЯка
больше, чем  домов.  “становлено,  что ЯпонскаЯ женщина смотрит
телевизор  на   два  часа  больше,  чем  самаЯ  смотроспособнаЯ
американскаЯ. Ќа  восьми  или  девЯти  телевизионных каналах ей
объЯснЯют,  что  необходимо  еще  купить.  Љакие  холодильники,
морозильники, вертолеты.  ’аким образом, когда Японец ничего не
покупает, и не продает,  и не едет в машине, то он  сидит перед
телевизором  и  смотрит  рекламу.  ‚ремЯ  от  времени  передачи
зачем-то  прерываютсЯ  фильмами, стрельбой,  гонками  и  прочей
интеллектуальной мурой.  Ќочью  этому Японцу снЯтсЯ новые вещи.
‘ны приЯтные и красивые, как универмаги.

     …сть  ли  большаЯ  радость,  говорил џмаи, чем  ходить  по
универмагам   и   выбирать   вещи!  ЏокупаЯ,  чувствуешь   себЯ
свободным. ‘емьдесЯт  сортов  подтЯжек.  Ђ  там еще шестьдесЯт.
ЏолнаЯ свобода выбора.  Њожно  выбирать часами - такой простор,
столько возможностей проЯвить свой вкус и свои принципы. ‡ахочу
и куплю не зеленые подтЯжки, а в полоску. Њогу купить не здесь,
а пуститьсЯ  по магазинчикам или  поехать в “эно. € повсюду вам
будут  улыбатьсЯ,  любить  вас,  повсюду  вы  будете  желанным.
Њиллионы  покупателей  замороченно   кружатсЯ  опьЯненные,  как
наркоманы; их обирают, обманывают, они ничего не замечают...

     Ћн  иронизировал,  издевалсЯ,  преувеличивал, но он  любил
свою  страну.  ‡а  горечью  его насмешек угадывалась  и  другаЯ
џпониЯ. Ћна  хранилась  внутри  этой  сумасшедшей карусели, как
сказочный ларец за семью печатЯми.

     ‚ писчебумажном  магазине  на полках лежали стопки бумаги.
Њне надо было купить просто бумагу длЯ писем.  Ќо просто бумаги
не   было.    ‚сЯ    бумага    была    разной.    џ   перебирал
шелковисто-лиловую,   с    атласно-тиснеными   листами   клена,
мохнато-серую, песочную,  краЯ  рваные,  краЯ с темным отливом,
бумагу с водЯными знаками, с  еле  видимыми  рисунками,  бумагу
тончайше-прозрачную,  шершавую...   џ  растерЯлсЯ  среди   этих
десЯтков,  а  может,  сотен  сортов.  ‚ыбор  был  действительно
удручающе велик. Ќо это был не просто выбор.  Њне поЯснили: вот
это бумага -  длЯ  деловых писем, это -  длЯ  писем друзьЯм, на
этой пишут женщинам,  на  той лучше писать зимой,  а  на этой -
печальные  сообщениЯ.  ЏрисматриваЯсь, Я и в самом деле  что-то
такое  начинал  различать.  ‚оспитаннаЯ веками культура  чувств
слегка приоткрылась передо мною через эти обыденные предметы.

     Ќаверное, Я купил бумагу длЯ  писем  в  дождливую  погоду,
ничего шутливо-беспечного не получалось.

     "Љогда  ты  далеко,  Я  лучше  тебЯ  вижу; кажетсЯ, что  Я
приехал  сюда,  на  край  света, ради того, чтобы  увидеть  пас
обоих.  џпонию  откроют  и  без менЯ. ‘ейчас модно  писать  про
џпонию. Ќо  открыть  в  ней  что-либо  можно, по-видимому, лишь
открываЯ что-то в себе самом.  Ђ  это  трудно. ‹егче заниматьсЯ
чужими душами, чем собственной..."

     Љак-то под вечер Я  попал  в огромный универмаг. „евушка у
эскалатора радостно поклонилась, приветствуЯ мое поЯвление. Ћна
приветствовала  каждого  входЯщего, это была ее работа, но  мне
было наплевать,  Я не собиралсЯ ни с кем  делитьсЯ ее улыбкой и
нежными словами,  которые  она  сказала мне. ќскалатор поднимал
менЯ этаж за этажом мимо  расшитых  кимоно,  харэги,  коэнсита,
золотистых  татами,  низких  лакированных  столиков,  обеденных
сервизов,   игрушек,    велосипедов,   бамбуковых   спиннингов,
роскошных часов, и вдруг из  этого  мира  новеньких,  новейших,
самых  модных  вещей,  пахнущих  краской,  блистающих  никелем,
нетронутой чистотой,  Я попал в старое, поношенное, захватанное
и  поразительно  знакомое. ќто были вещи моего детства.  Џервые
вечные ручки  -  толстые,  тЯжелые,  из  пластмассы в мраморных
разводах.   ѓраммофонные   пластинки  "‚икториЯ":   "ѓолос  его
хозЯина"  -   и  нарисована  собачка  перед  граммофоном.  ‘ами
граммофоны   с   большими  зеленоватыми   трубами,  деревЯнными
инкрустированными   Ящиками.   елковые   цилиндры   на   белой
подкладке.  ’Яжелые  карманные часы  с  цепочками.  ‘таромодные
коньки. „етекторные приемники со  множеством  эбонитовых ручек.
‘ахарные щипцы.  ‹орнетки.  ’ут  не  было  ничего антикварного,
самые обычные бытовые вещи наших отцов  и  бабушек  -  корсеты,
телефонные  аппараты  с  кнопками,  ридикюли,  гамаши,  большие
роговые  гребни,  ручные  швейные  машины.  Ѓыли  тут  и  чисто
Японские старые  вещи:  игральные  карты,  где  вместо мастей -
разные  растениЯ,  соломенные шлЯпы,  веера,  какие-то  трубки,
шашки...

     ‚ещи радовали прежде всего узнаванием. ‘разу  вспоминались
комоды, шифоньеры, полузабытые  дома, и люди, и запахи. Ђ кроме
того,   приЯтна   была  их   добротность,   честнаЯ   неуклюжаЯ
добросовестность  -   вроде   больших   латунных  контактов  на
приемнике.

     ‚ доме  моего  двоюродного  брата стоЯли высокие бронзовые
подсвечники. ’олько теперь Я понЯл,  какие  это  были  красивые
подсвечники.

     џ помню каждый их завиток, потому  что  все  эти  завитки,
лепесточки отвинчивались, чашечки, куда вставлЯлись свечи, тоже
отвинчивались, а основание, залитое  свинцом,  тоже вынималось.
‘винец мы  оттуда вырезали, мы  делали из него грузила, а потом
пытались  делать  кастет. ‡авитки и прочие детали мы  пробовали
приспособить под что-либо стоЯщее,  поскольку  сами подсвечники
никакой  ценности   длЯ  нас  не  представлЯли,  наоборот,  они
выглЯдели буржуазной нелепостью, почти  позорным  прошлым, хуже
керосиновой лампы или лучины...

     ‘тараЯ петербургскаЯ квартира досталась дЯде от  какого-то
генерала, в ней было полно ненужных и странных,  на наш взглЯд,
вещей.  ‹омберный  стол,  крытый Ярко-зеленым сукном.  ‘кольких
трудов нам стоило отодрать его! Ћгромный кованый сундук. ЏустаЯ
золоченаЯ  клетка.   ‘екретер   со   множеством  отделений.  Њы
выковыривали  оттуда  перламутр,   замочки,  пружинки,  которые
выталкивали  потайные  Ящички.  Њы  презирали и не  любили  эти
старорежимные вещи. ‚зрослые пытались нас остановить,  но мы не
слушали их. „ЯдЯ надолго  уезжал  в Ђрктику, тетка пропадала на
фабрике,  и  мы  хозЯйничали.  Џодсвечники мы сдали в  утиль  и
купили  волейбольный  мЯч. ’аким же способом мы расправились  с
бронзовыми часами.

     ‘пустЯ столько  лет  мне  вдруг  стали вспоминатьсЯ старые
вещи,  которые  Я  уничтожил.  “  отца  был  огромный  альбом с
фотографиЯми    первой    камчатской   экспедиции.    ЌавернЯка
уникальный,  а  может,  единственный.  Ђльбом  погибал   долго.
’олстые, глЯнцевого картона листы не поддавались  ни бритве, ни
ножницам. Ћсобо  помнитсЯ  мне  найденный  на  чердаке  большой
пакет, обернутый  в  голубоватую  кальку.  ’ам  были  тщательно
перевЯзанные  пачки   чьих-то   писем   и  рукописей,  какие-то
старинные  рисунки   тушью,   чьи-то  портреты,  но  ничего  не
представлЯло длЯ  нас  интереса,  кроме  кальки.  ‚се остальное
пошло на растопку.

     ’ридцать лет спустЯ Я попал в  маленький старинный городок
на берегу  Ћнежского  озера. Ќиколай €ванович, учитель истории,
повел менЯ  в  местный  музей. ‚ытЯнутый одноэтажный деревЯнный
дом, бывшаЯ школа, стоЯл на  окраине  в  запущенном саду. Њузей
был создан руками  ЌиколаЯ  €вановича. —етверть века он собирал
все, что относилось  к  истории краЯ. Ћружие времен гражданской
войны,  красноармейские  книжки, фотографии.  Ќо  больше  всего
занимали его  предметы  быта.  Ћн  выпрашивал  старые самовары,
плакаты, прЯлки, даже мебель. €з дальней деревни он притащил на
себе тЯжеленный почтовый Ящик  александровских  времен, фонарь,
вывеску  земской  больницы.  —его  тут только не  было!  ‘тараЯ
деревЯннаЯ  посуда,  берестЯные  игрушки вплоть до  берестЯного
мЯчика. „етские грабли, весело разукрашенные, чтобы  приохотить
ребЯтишек к  работе,  жестЯные  банки  из-под  монпансье и чаЯ,
тетрадки  первых  лет  революции,  календари,  кованые   замки,
вышитые рубахи... €з этого складывалсЯ  быт,  который  Я уже не
застал и  который  застал  лишь  краешком.  ‚ещи, среди которых
вырастали наши  родители, были тогда незаметной обыденностью, а
ныне они  диковинные, даже непонЯтные: сапожные колодки, ухват,
песочница. Џо ним  можно было представить,  как они жили,  -  и
бедность,  и  тЯжесть работы, и веселье. ќто  были  не  столько
этнографиЯ  и  не  столько  историЯ,  сколько  именно  быт,  та
повседневнаЯ жизнь,  которую так трудно восстановить, котораЯ у
каждого поколениЯ своЯ  и  уходит с ним... Ѓирюльки, папиросные
коробки, стенные газеты двадцатых  годов,  первые комсомольские
значки...

     „о чего ж Я был благодарен Ќиколаю €вановичу! •оть чем-то,
хоть  как-то  возместил  он  мои давние бесчинства.  ‘о  стыдом
вспоминал  Я,   сколько   бесценного   уничтожил  Я,  уничтожил
безвозвратно. ‚  нынешней  квартире  моей  нет  ни одной старой
вещи, ничего  из  того,  что  когда-то  принадлежало родителЯм,
свЯзано  было  бы  с  жизнью  отца,  деда,  ничего  фамильного,
наследованного.   Ќизенькие    эти   трехногие   столики,    да
диван-кровать  с  поролоновой  начинкой,  да полки, где  те  же
книги, что и у всех, - новые, новехонькие. Ѓыла, правда, стараЯ
настольнаЯ  лампа,  купленнаЯ  ’аней   в   комиссионном,  чужаЯ
старина, не  вызывающаЯ  никаких воспоминаний, поэтому ничем не
дорогаЯ.  ’акие  вещи стоЯт столько, сколько они  стоЯт,  -  не
больше... Њебель, одежда,  украшениЯ  - словом, все вещи вокруг
нас сменЯютсЯ быстро. Ћни и  рассчитаны  на  недолгую жизнь. €з
них не составишь "цепь времен".

     € вдруг, в этом токийском универмаге,  Я увидел фарфоровый
чайник. Ќа нем были нарисованы мост с бамбуковыми  перилами и у
перил две девушки в красных с золотом кимоно. џ сразу узнал их.
Љаждый вечер этот  чайник,  гордость моей тетки, ставилсЯ перед
моим носом у самовара, и Я разглЯдывал этих Японок, гадаЯ, кого
они  ждут на  мостике,  почему одна из  них  веселаЯ, а  „ругаЯ
печальнаЯ.  Љончилось  это тем, что Я отбил  у  чайника  носик,
тетка плакала:  чайник из настоЯщего Японского фарфора считалсЯ
драгоценностью, мне вспоминали его многие годы; и вот теперь он
стоЯл  здесь,  целенький,  хотЯ  и в трещинках,  бережно  .....
вЯзывали, пожелтелый от времени, в мелких волосЯных..... Ћн был
дешевый,  Я  купил его и смотрел, как  долго  его  завертывали,
упаковывали, перевЯзывали...

     ... Ќа улице  Я сообразил, что  тетЯ ‚ера давно  умерла  и
дЯдЯ ѓриша погиб, не осталось никого, кроме менЯ  кто помнил бы
этот знаменитый  чайник,  и,  собственно  мне  некого удивить и
обрадовать.

     Њожет, эту удивительную встречу имела в виду гадалка? ‚рЯд
ли, потому что ожидание невероЯтного не прошло, оно  все так же
томило - ненасытное и веселое, как предчувствие чуда.

     € когда  на  перекрестке ѓиндзы, перед непонЯтным световым
табло, поЯвилсЯ ЉолЯ ‘омов, это было так сверхъестественно, что
Я убедилсЯ, что попал в страну, от которой  можно ожидать всего
того, чего нельзЯ ожидать.

     Џоследний  раз  Я  видел  Љолю ‘омова в  дежурной  комнате
милиции, где разбирали нашу драку  с  соседней  школой.  ‘омову
выбили передний зуб,  он  говорил присвистываЯ, с трудом шевелЯ
вздутой губой. ‘ тех пор Я мельком, на ходу, встречал  его раза
два в  Њоскве, когда он стал  уже доктором наук,  лауреатом, но
при виде его вставленного зуба Я сразу вспоминал того ‘омова.

     - Џривет, - сказал  Я. - Љакими судьбами? ‘лушай, ‘ом, что
это за штука с цифрами? Ћн взглЯнул на табло.
     - €ндикатор уровнЯ шума. - ‡атем добавил, снисходЯ к моему
уровню: - €змерЯет уличный шум. „оходит?

     Њы посмотрели друг на друга и стали не торопЯсь, со вкусом
изумлЯтьсЯ.  ‘омов жил  в  ’окио уже две  недели.  Ћн прочел  в
университете курс  лекций  по  искусственным элементам и теперь
собиралсЯ в поездку по стране.

     Њы отправились в ресторанчик, где  ‘омова  знали  и  сразу
подали нам какие-то катыши из мЯса и риса, вино и  пирог. ‘омов
двигалсЯ неторопливо, и, однако,  Я  еле поспевал за ним. ‚идно
было, что все у него рассчитано,  налажено,  особенно  же  менЯ
поразило, с какой ловкостью он орудовал палочками.

     Њне  легче   было  подцепить  рисинку  ногами,  чем  этими
палочками. ‚прочем,  ног у менЯ  уже не было. ‚скоре после того
как Я уселсЯ,  скрестив их под собой, они затекли, задеревенели
и начисто исчезли.

     - Ќу,  как  тебе  эта  экзотика?  —то-то  ты  мало  ешь, -
лицемерно беспокоилсЯ ‘омов. - „авай, давай, наслаждайсЯ. ’ы же
среди  экзотики.  ‡наешь,  глЯдЯ  на твои действиЯ,  Я  начинаю
понимать, откуда у Японцев столько трудолюбиЯ и терпениЯ.

     Ќизкорослый,  массивный,  со  скуластым крепким лицом,  он
вписывалсЯ  в  окружающую обстановку. Џо тому, как уверенно  он
держалсЯ, можно было подумать, что он по крайней мере несколько
лет пребывает здесь. € позже, когда  он  уговорил  менЯ  вместе
поехать на юг џпонии, менЯ  не  раз  удивлЯла, даже раздражала,
эта его  способность  немедленно  адаптироватьсЯ;  через  час в
любом городе он уже показывал  дорогу,  имел  знакомых, ему уже
звонили по телефону,  как  будто  он приехал не в  Ѓеппу,  а  в
‘вердловск. …го сопровождал  молоденький аспирант ’эракура-сан,
влюбленный  в  ‘омова, знающий наизусть его работы, он  почитал
его  за  великого ученого, записывал его изречениЯ и  поражалсЯ
тому, что Я осмеливалсЯ спорить с “чителем.

     Њы  ехали  вместе,  дорогой  у каждого из  нас  постепенно
поЯвлЯлась своЯ  џпониЯ, мы с  ‘омовым как бы смотрели в разные
стороны, мы словно двигались в  разных  плоскостЯх,  и только в
Љиото пути наши  пересеклись. ќто было в ‘аду камней маленького
храма ђЈандзи.

     Ђ пока что  мы  шли  с Љолей ‘омовым по  ‘индзюку,  и  мне
казалось,  что  мы те же десЯтиклассники, что  ЊитЯ  Џавлов  не
сгорел в танке, Љаменев не умер от рака, все живы,  а  вот мы с
Љолей ‘омовым, на зависть  им  всем, каким-то чудом забрались в
неслыханную страну. Ќикто бы из них не поверил, что мы поедем в
џпонию... ‚спыхивали бумажные фонарики,  сквозь  высокие ворота
храма светилось синее вечереющее небо, кто-то мЯгко бил в гонг,
все было как тысЯчу лет назад и как тридцать лет назад...

        2

        ЌЂ—€ЌЂ…’‘џ ‘ ’ЋѓЋ †…, ‘ ЏЋ‹…’Ђ ‚ џЏЋЌ€ћ,
        ЌЋ ‚ Љђ…‘‹… ‘ЂЊЋ‹…’Ђ ‘€„€’ Ќ€ЉЋ‹Ђ‰ ‘ЋЊЋ‚
        € —€’Ђ…’ ЉЌ€ѓ“ ‹Ћ“ђ…Ќ‘Ђ


     "Њы  летим  на северо-запад,  взЯв  курс  на  џпонию.  Ќаш
самолет "ќнола  ѓей",  названный полковником ’иббетсом по имени
своей покойной  матери, соответствует двум тысЯчам, а возможно,
и четырем  тысЯчам  "летающих  крепостей". ‹ишь несколько звезд
просвечивают сквозь облака,  и  времЯ от времени вспышки молний
озарЯют небо.  Њы летим в ночной  мгле, сквозь грозу,  вперед и
прЯмо к  €мперии".  ‘тюардесса  подала  мне  горЯчие  салфетки,
смоченные лосьоном.

     - ѓде жили ваши родители в сорок пЯтом году? - спросил Я.

     ЏрофессиЯ приучила ее к любым неожиданностЯм.

     - ‚ Љиото, - любезно ответила она.
     - ‚ас, конечно, еще не было тогда на свете?
     - Ћ да!

     ’ого журналиста звали ‹оуренс. Ћн получил премию Џулитцера
за свои очерки о бомбежке џпонии:

     "...Я нахожусь внутри небесного свода, пролетаЯ над горами
белых кучевых  облаков.  Ќаступают  моменты, когда пространство
поглощает   времЯ,   и    минуты,   кажущиесЯ   бесконечностью,
заполнЯютсЯ гнетущим одиночеством".

     Ћни летели примерно на нашей высоте. Џространство осталось
тем же,  а вот  времЯ изменилось, оно течет не  туда и с другой
скоростью.

     "ѓде-то впереди за этими огромными горами  белых туч лежит
џпониЯ,  страна  нашего  врага.  ‚  мгновение,  которое  нельзЯ
измерить, небесный смерч превратит в прах ее обитателей".

     ‘тюардесса вернулась за салфеткой.

     - ‚ам повезло,  -  сказал  Я,  -  вернее, вашим родителЯм.
‚ернее, будущим вашим родителЯм.

     Ћна не понЯла и на всЯкий случай улыбнулась.

     "...но сейчас еще никто  не  знает, какой из городов будет
уничтожен. Ћкончательный  выбор  сделает  судьба. ‚етры, дующие
над  џпонией,  примут решение.  €  если  они  закроют  •иросиму
тЯжелыми тучами, город  будет спасен и его обитатели не узнают,
что за ветер благосклонной судьбы пронессЯ над ними..."

     Ћн  чувствовал  себЯ  богом  или  близким  к  богам,  этот
‹оуренс. ‚о  всЯком случае, он  был близок к генералу ѓровсу, а
уж тот-то навернЯка  считал  себЯ богом, особенно когда решалсЯ
вопрос о выборе цели.

     "...но тот  же  ветер  обречет  Ќагасаки,  или Љокуру, или
Ќиигату. —ерез несколько минут все будет Ясно".

     ѓенерал  ѓровс  предлагал  разбомбить  Љиото,  а   военный
министр ‘Ђ  ‘тимсон - разбомбить Ќагасаки. „олгий ожесточенный
спор выиграл ‘тимсон. Ѓомба была сброшена на Ќагасаки, родители
этой девушки остались в живых, и она поЯвилась на свет.

     - Ѓлагодарю вас, - сказал Я.
     - ‚се в порЯдке?
     - Ћ да, все отлично.

     Ћстрова џпонии медленно проплывали под крылом.  Џрекрасной
и беззащитной выглЯдела землЯ отсюда, с высоты. џпониЯ была длЯ
менЯ: •иросима,  Ќагасаки,  август  1945  года  и тот внезапный
поворот в моей судьбе, после атомного взрыва. Ќасколько Я знаю,
Ћппенгеймер не был в џпонии, и Ђртур Љомптон, и ќрнест ‹оуренс,
никто из физиков, членов  комитета  по выбору цели, не приезжал
после •иросимы в џпонию. ѓлЯдЯ  вниз,  Я  пробовал  представить
себе, что бы они чувствовали, ступив на эту землю. € не мог.

     ‘ той минуты, когда машина помчалась  по  шоссе  в  ’окио,
нырЯЯ в тоннели, возносЯсь на высокие  бетонные эстакады, когда
за  стеклом  потЯнулись тесно  прижатые  друг  к  другу  крыши,
заводские корпуса, трубы,  виадуки,  газгольдеры, и все это без
малейшего зазора,  без  передышки,  километр  за километром, до
самого  горизонта,  слева и справа - заводы, верфи,  комбинаты,
стапелЯ,  -  с этой минуты началось узнавание.  џ  готовилсЯ  к
тайнам  ‚остока,  а  находил  привычное, понЯтное, и  это  было
приЯтно.

     “лицы  ’окио  знакомо  вонЯли бензином, повсюду  грохотали
электрички, мчались  машины,  зелени  было  мало,  людей много,
автобусы  шли  битком набитые, утром перед лекциЯми негде  было
перекусить,   хотЯ   кругом   сотни   забегаловок,   но   всюду
переполнено, а в пустом ресторане  отелЯ  Я  ждал полчаса, пока
официант принес креветки вместо заказанного омлета.

     Њне  было  смешно, что  Я  сердилсЯ точно  так  же, как  в
институтской нашей столовой.  ‘туденты на лекциЯх так же, как и
в Њоскве, гудели, перешептывались, в  тех  же  местах  начинали
записывать, задавали те  же вопросы и  делали те же  ошибки.  ‘
утра Я шел  в  толпе служащих, одетых, как  и  паши, с обычными
папками, сумками, авоськами.

     џ любовалсЯ  архитектурой  отелЯ  "ЋтаниЯ" и еще какого-то
нового  отелЯ  - белого с розовыми полосами, словно  обтЯнутого
тиком, Я  понимал  достоинства  этих  построек, мог сравнивать,
оценивать.

     ќто  было  чем-то похоже  на  встречу  с  ѓлебом  ”окиным.
Ќеожиданность, казалось бы, удивительность нашей встречи здесь,
в ’окио,  открывала  нечто  закономерное.  ЊенЯ  забавлЯли  его
восторг  и  изумление. „лЯ него такаЯ встреча  была  чудом,  он
никак не желал понЯть, что прелесть ее как раз в другом, в том,
что она уже становитсЯ не чудом, мы можем встретитьсЯ не только
в Њоскве или в Ѓерлине, но и в ’окио.

     ‚идимо, его как раз это не устраивало. ‘ пренебрежением он
показывал на билдинги деловых кварталов Њаруноути: облицованные
черным  мрамором,   полированные  гранитом  банки,  офисы  -  с
блестЯщими медными вывесками, с подземными гаражами и уходЯщими
ввысь зеркальными  плоскостЯми.  …го возмущала похожесть. ’о ли
это  „етройт,  то  ли  ‹ондон,  то  ли  Њосква.  ’е  же  лифты,
эскалаторы, та же застекленнаЯ геометриЯ, удобнаЯ и близкаЯ. ’е
же девочки в мини и парни в джинсах, с транзисторами.  “ одного
транзистор "‘они", у  другого  "”илипс", у третьего "ѓрундиг" -
вот  и  всЯ  разница.  Ћн  не  видел  ничего  хорошего  в  этой
всеобщности.    Ђмериканообразные    супермаркеты,     знакомые
проволочные  корзины,  заваленные  жестЯнками  с  кофе,  сыром,
консервами. ’олпы клерков в одинаковых синтетических  костюмах,
волосы  припомажены  тем же кремом "MG". ќта  џпониЯ  его  мало
интересовала.

     ‚ воскресенье мы гулЯли с ним  в  €мператорском  парке.  “
ворот дворца  стоЯли  часовые.  ‡а  каменной стеной поднимались
пагоды,  аспидно  блестели  крыши дворца, выложенные  фигурными
черепицами. Џо  дорожкам  парка  семенили  Японки в праздничных
кимоно, с высокими прическами. ЊужьЯ или женихи фотографировали
их.  ќтот  милый  маскарад  среди бедных красок  зимы  восхищал
ѓлеба.  Ћн  ахал, дергал менЯ за  рукав,  как будто мы были  не
одногодки, а Я дЯдюшка, а он племЯнник.

     - ’ак вот что  тебе  нужно, - сказал Я.  -  ђикши и гейши.
—тобы самураи  делали  перед  дворцом  харакири.  —тобы несли в
паланкине микадо. ’ы ищешь мадам  ЃаттерфлЯй  и  тому  подобную
ветошь. ’ы вроде  тех  иностранцев, которые, приезжаЯ в Њоскву,
ахают на церковные луковки, ждут  медведей,  троек,  зипунов  и
самоваров. ’аинственнаЯ русскаЯ душа, загадочный ‚осток, чайнаЯ
церемониЯ...

     Ћн  посмотрел  на   менЯ   с  жалостью.  ‘ловно  мне  была
недоступна красота  этого  парка  - слабые, приглушенные краски
кустов,  пегой  травы  и  голых деревьев и среди  них  плывущие
кимоно   с   их   трубными    сочетаниЯми    цветов,   подобные
фантастическим  птицам.  €  барабанный  стук  деревЯнных  гэта,
сплетениЯ ветвей, прорисованных легко и звучно в тихом небе.

     Ћн считает, что либо - либо. ‹ибо наука,  либо поэзиЯ. —то
ежели наука не знает,  зачем  павлину такой роскошный хвост, то
рационалисты не станут любоватьсЯ этим хвостом.  —то длЯ таких,
как Я, главное - полезность, разумность. ђационалист длЯ него -
бранное слово. Ћн  не чувствует, что павлиний хвост длЯ ученого
-  еще  большее  чудо,  если  его   нельзЯ  объЯснить  законами
эволюции...

     Ќа горбатом бамбуковом  мостике  стоЯли две девушки в алых
кимоно. ђазрисованные  их  личики  -  белое,  черное, красное -
вызвали у ѓлеба нечто вроде приступа  астмы.  Ћн  задыхалсЯ  от
счастьЯ. „евицы и впрЯмь были прехорошенькие, этакие фарфоровые
изделиЯ, желтый мостик был как ломтик луны... Ќо когда Я увидел
у одной  из них  в руках книжку в зеленом  супере - физика курс
лекций ”ейнмана, Я рассмеЯлсЯ и подошел к ним.

     ѓлеб  издали  пожирал  нас  глазами, он был  изумлен  моей
смелостью, как будто Я заговорил с небесными ангелами.

     - ‡аурЯдные студенточки,  - сообщил Я, вернувшись. - €меют
"хвосты", общественно пассивны. Ђнглийский знают плохо.

     џ думал рассмешить его или в крайнем случае подразнить, но
он всерьез огорчилсЯ.

     - —то  ты наделал!  -  сказал он. -  Ћни  ведь с  чайника.
‚ечером он показал купленный где-то старенький чайник.

     - ‹юбимый чайник тети ‚еры,  зачем  он теперь мне, если на
нем изображены хвостистки? - сказал он.  -  ‘нова  этот  чайник
разбилсЯ. Ђх ты, бедный мой физик, тебе казалось  все это очень
остроумным, и вот видишь, что получилось...

     Џотом мЯгкое смешливое его лицо слегка покраснело:

     - Ђ  все  же ты, технарь, не  прав:  важно не то, что  эти
девушки в кимоно оказались студентками-физичками, важно другое,
наоборот, что эти девицы с книгой ”ейнмана ходЯт в кимоно!

     џ  пригласил  его  на  обед  к   давнему  моему  знакомому
профессору Љайно.  ‚первые  мы  отправились  в частный Японский
дом. “ входа мы снЯли  туфли,  надели тапочки, и ѓлеб был  этим
доволен. Ћднако обстановка в доме была европейскаЯ... Њы сидели
на нормальных стульЯх,  за нормальным столом, и хозЯйка с нами,
ели мы ложками и вилками. ѓлебу не приходилось  мучитьсЯ, и тем
не  менее  он  не  мог  скрыть  разочарованиЯ.  Њы  пили виски,
разговаривали о романах Љобо  Ђбэ,  о назначении фантастики и о
космических кораблЯх. Ќа стеллажах  стоЯли  —ехов, „остоевский,
‹андау,  и  в   числе  прочих  -  моЯ  книга,  переведеннаЯ  на
английский,  так  же  как  у  менЯ  стоЯли  книги  Љайно-сан  о
получении новых элементов. Џосле обеда  мы  вышли  на террасу в
крохотный  садик.  ‚  горшках  росли маленькие сосны  и  вишни,
лежали  декоративные   камни,   выгибалсЯ   мостик  над  прудом
величиной с крышку роЯлЯ и стоЯл  каменный  фонарь.  •одить  по
этому саду мог  один  человек, и то имеЯ  ноги  не больше 34-го
размера. Љайно-сан показывал  сад,  как бы просЯ снисхождениЯ к
своей слабости. ‚от, мол, и они, вполне современные люди, любЯт
старинные  игрушки.   Ћднако   ѓлеб   нахваливал  сад  с  таким
энтузиазмом,  что  Љайно-сан  повел  нас  в  дом  и,  раздвинув
оклеенную  бумагой  легкую дверь, или, как ее называют,  седзи,
открыл   комнатку-нишу.   ’ам   стоЯл  манекен,  нарЯженный   в
самурайские доспехи - наплечник, латы, не знаю, что  там еще, и
меч,  и  шлем. ЋказываетсЯ,  это  досталось  Љайно-сан  от  его
предков - так сказать,  фамильное  наследство. Ћн надел на себЯ
шлем, помахал  мечом,  посмеиваЯсь  над  собою  и над свЯщенным
трепетом ѓлеба.

     џ подмигнул  Љайно, и мы с  силой напЯлили шлем  на голову
ѓлебу. ‡а чаем мы обсудили  последние  работы  “ильЯма Њиттла и
так заговорились, что совсем забыли про ѓлеба - он сидел молча,
в этом дурацком самурайском шлеме, одинокий,  печальный. € даже
когда Я  это заметил, мне все  равно не хотелось  отрыватьсЯ от
нашего разговора,  Я лишь мельком  подумал, что у менЯ сейчас с
доктором Љайно, наверное, больше общего, чем с ѓлебом, а может,
и не только сейчас, подумал Я позже; мысль эта смутила менЯ, не
могло так быть,  не  должно было так быть,  что-то  тут было не
так...

        3

        Џђ€…•Ђ‚ ‚ Љ€Ћ’Ћ, ЋЌ€ ЏЋ‘…’€‹€ ‘Ђ„ ЉЂЊЌ…‰,
        € ѓ‹…Ѓ ”ЋЉ€Ќ ‘Џ…ђ‚Ђ Ќ€—…ѓЋ Ќ… ЏЋЌџ‹ €,
        “† ЉЋЌ…—ЌЋ, Ќ… Џђ…„‘’Ђ‚‹џ‹, ЉЂЉ ЊЌЋѓЋ
        Ѓ“„…’ ‡ЌЂ—€’њ „‹џ Ќ…ѓЋ ќ’Ћ ЏЋ‘…™…Ќ€…

     ‘перва это  напомнило мне театр. „линные деревЯнные скамьи
ступенЯми спускались  к  дворику,  усыпанному  белым песком. €з
песка торчали разные, большие и малые,  камни, разбросанные как
попало. Ќа скамьЯх сидели люди  и  взирали  на камни. Ќекоторые
присаживались на  несколько  минут,  потом  бесшумно  уходили -
бесшумно,  поскольку   обувь   снималась   у   входа   в  храм.
Џереговаривались  шепотом,  сохранЯЯ  тишину.   €   вообще  все
выглЯдело  весьма  торжественно, как будто там, на этом  песке,
что-то происходило. Ђ там ничего не  происходило. ‹ежали старые
обыкновенные  камни,  посреди  песка.  Ќапротив,  замыкаЯ  сад,
тЯнулась землЯнаЯ  стона,  крытаЯ черепицей. ‚се это сооружение
составлЯло знаменитый  ‘ад  камней храма ђЈандзи. ’эракура при,
вел нас сюда  как  бы в  заключение,  после всех других  храмов
Љиото; по дороге он рассказывал про ‘ад камней с благоговением,
готовЯ нас к чему-то необыкновенному,  и  теперь  он с надеждой
ждал.

     џ чувствовал  себЯ виноватым. џ ни  черта не видел  в этих
камнЯх. “  нас  в  Ќовгородщине  таких  камней завались. Љаждую
весну  их  выкорчевывают,  подкапывают,  сволакивают  на  межи,
увозЯт, а на следующий год вылезают другие. ’рактористам от них
форменнаЯ  беда.  Љамни  мешают.  Ћт  них  никакой  пользы,  ни
радости, ни красоты. Ђ тут, в џпонии, люди  сидЯт и почтительно
взирают на такие же камни, как на какой-то шедевр, словно перед
ними "„жоконда" ‹еонардо. „обро бы на к