амнЯх было бы что-нибудь
изображено, по они даже никак не  отделаны, нетронутое естество
природы.

     ‘боку, на  стене,  в  рамке  висела  надпись. ’эракура-сан
перевел ее нам. ќто оказалось стихотворение. ’эракура извинилсЯ
за свой перевод, передающий лишь смысл:

     ‘Ядьте и побеседуйте  с ‘адом камней, ‚ огромном мире, как
отдаленные точки, ‡атерЯны островки с благоухающими  вершинами,
ЌапоминаЯ нам бескрайнюю ‚селенную, € наши  сердца очищаютсЯ от
скверны, € мы можем постичь дух Ѓудды.

     „альше   про   секту   дзэн,  что-то  чисто   религиозное,
малоинтересное длЯ  ’эракура, поскольку он принадлежал к другой
секте.  Ћни  были  старые,  эти  камни.  Џожалуй, они и  впрЯмь
походили на острова, на ту џпонию, которую Я  увидел впервые из
самолета.

     џ вспомнил, как три недели назад Я летел сюда, и казалось,
что  этому  путешествию не будет конца, что  менЯ  ожидают  бог
знает  какие  приключениЯ,  открытиЯ,  а  вот  уже  скоро  пора
возвращатьсЯ, и, хотЯ Я увидел  больше,  чем  ожидал, все равно
ожидание - оно лучше.

     џ все  еще  надеЯлсЯ  на  невероЯтное,  на чудо, обещанное
хироманткой.

     Ђ  теперь,  увы,  счет  уже  пошел  на дни  и  часы,  пора
подбивать бабки, а  кажетсЯ,  что все это вступление, самого-то
главного не было. € ведь  упрекнуть  себЯ не за что, ни  одного
днЯ не  проведено  впустую,  сколько  всЯкого  насмотрелсЯ, где
только не побывал. —ем же Я недоволен? Љакого "самого главного"
Я  ждал? Ђ что,  если  это  главное  уже было  -  где-нибудь  в
маленьком городке Љурасики или  на  пароме, когда мы с барменом
показывали друг другу фокусы со спичками...  Ќикогда не знаешь,
что потом, впоследствии окажетсЯ главным.

     ‡а   три   недели   было  множество  встреч,   разговоров,
наблюдений, казалось, что Я уже  что-то  понЯл,  разобралсЯ,  -
ничего  подобного:  сидЯ перед этим ‘адом камней, Я  чувствовал
себЯ болваном, невеждой, потому что ни  чувств,  ни  мыслей  не
вызывало во мне  это зрелище, ничего, кроме досады. Љоторый раз
џпониЯ огорошивала своими загадками.

     Ђ  храм  существует триста лет, и триста  лет  ходЯт  сюда
люди, сидЯт  часами,  любуЯсь,  размышлЯЯ  над  этими  камнЯми.
Љаждое поколение что-то находит в них.

     Џочему же Я не способен?

     Ћщущал  же  Я,  хоть  как-то,  прелесть  древней  Японской
живописи, непривычной  скульптуры, до самого закрытиЯ бродил по
сумрачным залам Ќационального музеЯ, и так, и этак подбираЯсь к
нелегкой  простоте  картин •арунобу и к картинам, сделанным  из
одного иероглифа.

     …сли чего Я не понимал,  то  хоть  чувствовал, ощущал, что
есть тут что-то, недоступное мне.

     џ покосилсЯ на ‘омова. Џо всем  его  теориЯм  никаких  тут
тайн не должно быть. Ќе должно, и все.  Џодперев руками голову,
он сидел,  наблюдаЯ,  будто  перед  экраном осциллографа, перед
стендом  в  своей лаборатории.  Њожно  подумать,  что  с  этими
камнЯми происходило  нечто,  требующее  изучениЯ. Џо складу ума
‘омову мало  установить, что тут ничего  нет, что это  в лучшем
случае  религиЯ,  мистика, шаманство,  ему  все  это  еще  надо
разложить на  составлЯющие,  вычислить  и  доказать. …го натура
требует   логических   доказательств.    ‘удЯ   по   холодному,
насмешливому его лицу, он разрушал этот сад, камнЯ  на камне не
оставлЯл.   Ѓедные   Японцы,  навсегда   они   лишатсЯ   своего
национального сокровища Ђ если он  что-то  уловил?  Ђ что, если
ему тут что-то открылось, а мне нет? ‘ ревнивой ожесточенностью
уставилсЯ Я на  темные  камни посреди белого песка, "затерЯнные
островки"  в  бескрайней ‚селенной.  Џосле  прочитанных  стихов
сравнение  стало   очевидным,   в   нем   не  хватало  свежести
поэтического открытиЯ. …ще немного  -  и можно впасть в дешевое
глубокомыслие. Џримерно  то  самое,  о  котором  писал  великий
Японский поэт Ѓасе:

     ‘тократ благороднее тот, Љто не скажет  при блеске молнии:
"‚от она, наша жизнь!"

     ‚рЯд ли  ради  подобных поверхностных мыслей приходЯт сюда
Японцы. ‘ам Ѓасе,  который  принадлежал к секте дзэн, наверное,
тоже бывал в этом саду и видел свое в этих камнЯх.

     ’ам, куда  улетает  Љрик  предрассветной кукушки, —то там?
„алекие острова.

     ’риста  лет  может сохранЯтьсЯ  лишь  подлиннаЯ  ценность.
‚сЯкаЯ мнимость, модное,  надуманное  давно исчезло бы из жизни
народной. ’е же Японские трехстишиЯ, поэзиЯ  того  же  Ѓасе  не
стареют, продолжают удивлЯть из века в  век,  несмотрЯ  на  всю
свою предельную  простоту,  а может, именно благодарЯ простоте.
—ем-то  они,  конечно,  похожи  на  эти  камни:  ничего  проще,
лаконичнее быть не может.

     Џомнишь, как вместе с тобой Њы глЯдели на снег!.. Ђх,  и в
этом году Ћн, должно быть, выпал опЯть.

     ’ри  строчки,  несколько  слов,   и,   оказываетсЯ,  этого
достаточно, чтобы  началсЯ обвал чувств, лавина воспоминаний. €
у менЯ был тот  первый снег, утро, когда мы вышли на  крыльцо и
зажмурились от белизны...

     Џроза  не   в   силах   вызвать   подобное  столь  скупыми
средствами. ЏоэзиЯ длЯ менЯ  вообще  магиЯ, а в Японской поэзии
секрет действиЯ  этих хокку совершенно непонЯтен. …мкость таких
стихов  кажетсЯ  неисчерпаемой.  Ќу  как,  спрашиваетсЯ,  каким
образом  они  умудрЯютсЯ  столько  передать  тремЯ   строчками,
столько зацепить,  вытащить  из души? ‚от, например, "‚споминаю
умершего ребенка" ”укуда ’иЈ:

     Ѓольше некому стало „елать дырки в  бумаге  окон.  Ќо  как
холодно в доме!

     Ќаписано  двести   пЯтьдесЯт   лет   назад,  и  ничего  не
обветшало, все так же щемит сердце, и веритсЯ,  что пройдет еще
двести лет  - и действие этих стихов  не изменитсЯ.  „а Я и  не
представлЯю себе, что тут может устареть. Љак вообще происходит
старение  в  искусстве?  ѓеронтологи  пока  что  искусством  не
занимаютсЯ. ’ут каждый, как говоритсЯ, сам себе геронтолог. „лЯ
менЯ  перваЯ  примета  старости  -  это  когда  в  произведении
поЯвлЯетсЯ лишнее. ‚ стареющих  кинолентах  начинают раздражать
затЯнутости, в романах - долгие описаниЯ портретов, обстановки,
чрезмерные   разъЯснениЯ...  Љогда-то   менЯ   занимала   тайна
долголетиЯ  в  искусстве.  Џочему  одни  произведениЯ,  которые
признавались талантливыми,  дрЯхлеют,  а  на  другие  времЯ  не
действует?..

     Њы  как-то  обсуждали  это  с  ‘омовым,  сидЯ  в  вечернем
экспрессе по дороге из ’окио в Ќагасаки. ‡а  окном со скоростью
двести двадцать  километров  в  час  мчалась  џпониЯ. Џоселки и
городки сливались в сплошные полосы  огней  -  цветные  повЯзки
ночи.  Њы  сидели в  высоких  креслах,  в  вагоне  было  тихо и
неподвижно,  скорость   была   за  окном.  ‘омов  считал,  что,
проанализировав  процесс  старениЯ  в  искусстве,  можно  найти
способы избежать  этого  старениЯ.  Ќе  торопЯсь,  он  принЯлсЯ
расчленЯть, прикидывать и так, и этак, вслух, так,  чтобы Я мог
следить  за   его   мыслью.   Ћна  ловко  нащупывала  подступы,
формулировала проблему, было страшновато  наблюдать  ее работу.
Њожно было  подумать, что еще  немного - и ‘омов найдет секрет,
длинную формулу, или  таблицу, или правила, что-то в этом роде,
и  преподнесет мне.  џ  был уверен в  его  могуществе. Џо  этим
формулам можно будет создавать гениальные, то есть нестареющие,
произведениЯ.  Ќу,  конечно, не так-то просто, но, как  говорит
‘омов, должны же быть какие-то законы,  все ЯвлениЯ подчинЯютсЯ
каким-то законам, на все существуют законы...

     € вдруг Я испугалсЯ.

     - Љончай, - сказал Я. - „овольно, не надо, не хочу Я этого
знать, не желаю. Џо-кошачьему круглые глаза его заинтересованно
нацелились, а потом он рассмеЯлсЯ:

     - ЋтказываешьсЯ? Ђ мог  бы сразу стать классиком —его ж ты
боишьсЯ, задаром ведь... ‚прочем, может ты и прав ’акаЯ штука -
вроде   эпидемии.  ЏредставлЯешь   если   обнародовать   секрет
изготовлениЯ шедевров

     - Џожалуйста, не надо. “держись. Ќе публикуй  —его тебе не
хватает? ‘лавы? - џ внимательно посмот рел на него. - Џослушай,
без шуток: если б ты нашел мог бы ты остановитьсЯ, утаить?

     - Ќе  знаю.  -  Ћн  подумал   и   повторил   удивленно   и
встревоженно: - Ќе знаю...

     ЌепривычнаЯ скорость "•икари"  размазывала пейзаж, ближние
предметы глаз не успевал рассмотреть они плавились, словно не в
фокусе, четкость  сохранЯлась  лишь  в  глубине.  ’ам  медленно
кружились рисовые  полЯ  с  маленькими  домиками  под  тЯжелыми
крышами.

     Ќеторопливость  была  задвинута  куда-то  вдаль,  таЯла  в
темноте,  заслоненнаЯ  шумом,   скоростью,  слепЯщей  каруселью
реклам.

     Џоследние слова ‘омова не выходили у  менЯ  из  головы.  ‚
том-то и дело, что он не устоЯл бы и обнародовал свое открытие.
Ќе  важно,  что  никакого  открытиЯ  не  было и  все  это  были
фантазии, менЯ занимала сейчас возможность. Ћн  сознавал бы всю
опасность  своего  открытиЯ  и  все  равно  не удержалсЯ бы  от
искушениЯ. „лЯ него нет вредных и полезных открытий. ‡нание длЯ
него всегда хорошо. ‚  €мператорском  парке мы с ним любовались
двумЯ  девушками.  Ћни  стоЯли  на мостике, красные  кимоно  их
отражались в черной  воде, детские мои воспоминаниЯ были тут ни
при чем,  сама по себе эта  картина была красива.  Ѓывают такие
редкие случаи: все вдруг  счастливо  сочетаетсЯ-краски, воздух,
солнце, - длитсЯ это какое-нибудь мгновение, и словно ощущаешь,
что никогда это больше не повторитсЯ...

     —то  делает  ‘омов? ‚здыхаЯ  и  умилЯЯсь,  берет  ножик  и
начинает скоблить краски на этой картине.  ‚ыЯснЯет, что внутри
этих кимоно  пребывают студентки-двоечницы, что они не понимают
какого-то ”ейнмана и т. п. ‡ачем ему понадобилось это выЯснЯть?
‹юбознательность  сжигала  его,  мешала  ему  наслаждатьсЯ,  он
немедленно принималсЯ потрошить, развинчивать, копатьсЯ...

     ‚от и сейчас  он точно так  же примеривалсЯ к  этому  ‘аду
камней.

     ‚незапно храм наполнилсЯ шумом, топотом. ђЯдом  со мной на
скамье  уселась  большаЯ  немецкаЯ  семьЯ  -  множество  детей,
мамаша, бабушка и папа в  красных  носках и с таким же  красным
налитым лицом.

     - Љамни - это символы, - решительно сказал он. - ’ут можно
сидеть часами, погружаЯсь в глубины  духа.  Њы,  европейцы,  не
умеем  созерцать.  ’емп  современной  жизни  не  позволЯет  нам
остановитьсЯ. Њы превращаемсЯ в роботов... Ђх, ‚осток... ‡атем,
по его  требованию,  семьЯ  погрузилась в умиленное созерцание.
—ерез несколько минут он посмотрел на  часы,  поднЯлсЯ,  и  все
дружно встали и отправились покупать цветные  открытки и слайды
‘ада камней.

     џ был ничуть не лучше их. џ готов был обратитьсЯ  к ‘омову
с теми же словами. ‘ад камней ничего у менЯ не вызвал...

        4

        €ЌЋѓ„Ђ ЉЂ‡Ђ‹Ћ‘њ, —’Ћ ЋЌ€ ЏЋЃ›‚Ђ‹€
        Ќ… ‚ Ћ„ЌЋ‰ ‘’ђЂЌ…, Ђ ‚ ђЂ‡Ќ›•.
        € ’Ћ’ †… ‘Ђ„ ЉЂЊЌ…‰
        Ќ€ЉЋ‹Ђ‰ ‘ЋЊЋ‚ “‚€„…‹ €ЌЂ—…


     ‘ад камней представлЯл площадку примерно метров  30 на 10.
’емные  камни  на белом песке. Ћдни камни,  больше  ничего,  ни
травинки, ни листочка. Ћни прежде  всего  напомнили  мне  камни
Ќагасаки. Љазалось бы, при чем тут Ќагасаки, и  все равно опЯть
Ќагасаки,  опЯть  •иросима. Људа  бы  Я  ни  повернулсЯ,  любое
движение  вызывало  боль. Џосле Ќагасаки рана эта открылась,  и
все цеплЯлось за нее, она не давала покоЯ...

     ’эракура прочел стихи про острова и ‚селенную, по это были
старые стихи, написанные за столетиЯ до  атомного взрыва, автор
не мог и  вообразить себе, какие  сравнениЯ вызовут у  нас  эти
камни.  Ћни  источали  угрюмую  печаль. ‚ них  была  дикость...
Љогда-то  Я  читал  книгу  известного  Японского  ученого  ‘Јто
Ќагаока  "€змерениЯ  в  эпицентре  атомной  бомбы  в  •иросиме"
Џрофессор описывал превращениЯ, которые произошли с  минералами
в •иросиме после взрыва. ѓранит  выпустил  тонкие  шипы, как бы
оброс  щетиной.  Љамни  текли  покрылись  коростой;   страшные,
одичалые, они опрокинулись в свою первобытность, в какую-нибудь
эозойскую эру.

     „ревние камни  храма ђЈандзи были красивы и патриархальны,
они   предназначались   длЯ  благоговейного   и  благочестивого
созерцаниЯ-вечнаЯ, неизменнаЯ  природа  и  всЯкое  такое,  но Я
видел в них камни Ќагасаки.

     Љиото могла  постигнуть  участь  Ќагасаки.  Њысль  об этом
делала  длЯ  менЯ  призрачными  тихие улочки бывшей  столицы  и
глубокие полутемные лавочки, где горели бумажные  фонарики и на
полках нежно  просвечивал  тонкий  фарфор. Љрасные ворота храма
вели в чистый пустой двор. •олодное солнце светило там особенно
резко и  сильно. ѓолые ветви вишен  были в белом,  словно цвели
тысЯчи подвЯзанных  бумажек  -  молитвы  и  просьбы верующих. ‚
пустынных храмах открывалось пространство, огороженнаЯ пустота:
небо  над  головой,  шум гравиЯ под  ногами,  и  в  душе у менЯ
становилось свежо и радостно, как  когда-то,  а  теперь  бывает
только во сне, жизнь казалась  еще  долгой, и можно было в  пей
еще кое-что исправить. џ хотел бы  наслаждатьсЯ прелестью этого
старинного города,  как  ѓлеб.  Ќо  Љиото  был отравлен горечью
Ќагасаки. ‘нова Я возвращалсЯ к этой старой истории.

     ‚ Ќагасаки, в  Њузее  атомного взрыва, мы встретили группу
американских морЯков.  ђослые  красивые  парни, скучаЯ, бродили
между стендами.  Ћни  совершали  экскурсию  по  городу, они уже
побывали  в  храме  ‘офу-кудзи,  в домике мадам  ЃаттерфлЯй,  в
католической церкви,  и  теперь  их  привезли  в музей. Њолодые
челюсти их неутомимо жевали резинку, глаза  лениво скользили по
экспонатам. Ћни  жаждали  развлечений.  Ћт  нечего  делать  они
фотографировались,   покупали   стереооткрытки.  Љое-что   они,
наверное,  слыхали   о   трагедии   Ќагасаки,   но   это   было
давным-давно, никого из них  еще не было на свете, и к  ним это
не имело никакого отношениЯ.

     ѓород был испепелен. ‚ центре взрыва  он просто испарилсЯ,
а дальше как бы постепенно поЯвлЯлись развалины. Ћни отличались
и от развалин „рездена, и от всех „ругах развалин разбомбленных
городов.  ‚сю  стену   музеЯ,  от  краЯ  и  до  краЯ,  занимала
фотопанорама  города.  Ќа  ней  видно было, как  постепенно  от
опустошенной  середины  поЯвлЯлись   выжженные  остовы  зданий,
впрочем, и слово "выжженные" тут  не  подходило,  потому что не
было природного  огнЯ,  это  были  следы  катастрофы  неземной,
страшной своей неведомостью...

     Њакеты   развалин,   искореженные,  остановившиесЯ   часы,
оплавленные камни и на них  тени  спаленных  людей,  фотографии
детей, окруженных, словно  нимбом,  сиЯнием радиации, - Я давно
знал  это  все  по  описаниЯм,  однако  здесь, в Ќагасаки,  это
выглЯдело совсем иначе. ѓлеб ни о  чем  менЯ  не  расспрашивал,
поначалу он  было  пробовал  что-то  записывать, потом запрЯтал
блокнот. €  даже американские матросы постепенно примолкли. ‚се
чаще они  застывали  перед  витринами. ѓруппа распалась. Љаждый
стал  сам  по  себе.  Ќадписи   повсюду   были   по-Японски   и
по-английски. ’олько на бомбе, на той самой бомбе, надпись была
одна  -  английскаЯ.  Џервую  бомбу,  хиросимскую,   американцы
назвали "Њалыш", вторую, длЯ Ќагасаки, - "’олстЯк".

     Њатрос с золотистыми усиками спросил:

     - Љто ж это ее ахнул?
     - ‚роде наши, - неуверенно сказал кто-то.
     - ‡начит, все-таки мы. џ думал, это пропаганда.

     Њне в голову не могло прийти, что такие  вещи кто-то может
не знать. €х сопровождал пожилой  офицер,  грудь  его  украшала
широкаЯ колодка боевых  орденов.  Ћн остановилсЯ у витрины, где
лежала листовка  американского  командованиЯ,  и стал читать ее
вслух.  Ћписав  мощь  нового   оружиЯ,   американцы  доказывали
бесполезность сопротивлениЯ,  предупреждали жителей Ќагасаки  и
просили покинуть город.

     Ћфицер постучал пальцем по стеклу.  ‚се  же  листовка  эта
как-то оправдывала  американцев  -  они предупредили население,
соблюдаЯ тем самым законы честной войны...

     - Љ сожалению, врЯд ли ее успели прочесть, - сказал Я.

     - Џростите, - сухо отозвалсЯ офицер. Ћн был немного старше
менЯ,  кто  знает,  может  м  встречались  в  сорок  втором,  в
Њурманске.

     - Ћбратите,  господа,  внимание на дату - учтиво сказал  Я
голосом гида, мне не хватало  только  флажка,  желтенького  или
зеленого.   -   ‹истовки  были   сброшены   девЯтого   августа,
одновременно с бомбой.

     - Џочему ж так? - спросил кто-то.

     џ улыбнулсЯ загадочной улыбкой агента 007 улыбкой мудреца,
которому все стало известно  слишком  поздно. €м лучше менЯ мог
объЯснить генерал ѓровс. Ћн изо всех сил старалсЯ объЯснить эту
странность случайным  запозданием, технической задержкой  Ѓомбу
очевидно,  сбросить  было легче, бомба не запоздала а  листовки
запоздали, их врЯд ли успели прочитать, и уж  конечно, никто не
успел покинуть город.

     Љогда мы  вышли из музеЯ,  матросы в садике курили Ћдин из
них сказал:

     - ‚от  оно  как будет, если русские швырнут  к  нам  такую
штуку.

     Љроме  музеЯ,  мало что напоминало о дне девЯтого  августа
1945  года.  ‘  горы,  на  которой  стоЯла  телевышка  Ќагасаки
открылсЯ во всей красе. Ќигде Я не видел та-' кой дивной бухты.
Џричудливые извивы ее, словно в танце,  кружили город, блестели
фиорды и мелкие заливчики. Ќа рейдах дымили танкеры, лесовозы и
белые пароходы с  цветными  трубами. ‚ насыщенной синеве лежали
острова,  островки, заросшие  лесом,  проглЯдывались  полосатые
маЯки, а внизу стлалсЯ по холмам город, с его гаванью, пирсами,
проспектами. ‘верху виден был каждый коттедж,  садик, но лучшим
украшением  оставалось  море.  Ќа  смотровой  площадке  ѓлеб  и
’эракура разговорились с каким-то старым Японцем о подробностЯх
того августовского утра. ђазговор завЯзалсЯ случайно.

     - “ нас  крепкаЯ памЯть, -  сказал Японец. - —то другое, а
этого мы  никогда не забудем. ќто останетсЯ, как  шрам. ‚ы не в
состоЯнии  представить  себе  весь  ужас того днЯ...  ќто  надо
пережить. ‚ойн в  истории каждой страны много. Ќо атомнаЯ бомба
ни на что  не  похожа. Ћтсюда, - он  показал  рукой на эпицентр
взрыва, - отсюда началсЯ атомный век человечества. ‘ этих бомб,
сброшенных на  нас.  ЊенЯ  покоробило  его  наивное  тщеславие.
Ќаверное, что-то отразилось на  моем  лице, потому что он чутко
заметил мне:

     - Џростите, боюсь, вам надоело, все одно и то же.
     - Ќаоборот, Я боЯлсЯ, что все это позабылось...
     - Ђх, вам, иностранцам, трудно понЯть! ‚ы думаете, что это
просто психологическаЯ травма...
     - Ћткуда вы взЯли? - Я  вдруг  рассердилсЯ.  - ‚ некотором
смысле бомба эта  была  сброшена  и на нас. ќто  и  нас  хотели
устрашить. џ  не сравниваю. џ лишь хочу сказать,  что мы в этой
истории не совсем иностранцы...

     џ заставил  себЯ замолчать и примирительно улыбнутьсЯ. Њне
совсем не хотелось улыбатьсЯ. Њне  хотелось  рассказать  ему  о
том, как  мы делали бомбу. ‚ ответ на  •иросиму и Ќагасаки. Љак
это было  трудно, потому что  страна была измучена войной, а мы
отбирали последнее -  цемент,  металл, транспорт, людей. Љак мы
начинали  со  стареньким  щитовым  вольтметром,  с  несколькими
килограммами урана... € если  после  Ќагасаки нэ упало ни одной
атомной бомбы, то  в  этом и наша работа.  †аль,  что, когда об
этом можно будет рассказать по  всех  подробностЯх,  это уже не
будет так интересно.  Џотому что в первую очередь это интересно
нам,  современникам,  но  современники  всегда  узнают  секреты
прошлого, в лучшем случае секреты их отцов.

     ... ‘пускаЯсь в Ќагасаки с горы, мы увидели кладбище.

     - ‡десь есть и русские, - сказал ’эракура-сан.
     - ђусские? - мы заинтересовались.

     ‚ысокий буддийский  свЯщенник в черной сутане проводил нас
на террасу, где  покоились русские морЯки. ‚ желтой сухой траве
лежали рЯдами  плиты.  ‘тарые  плиты  с  полустертыми  русскими
надписЯми:

     "‚о имЯ отца и сына  и  свЯтого духа, аминь. Ќа сем  месте
погребено  тело   раба  божьего  ”илиппа  Ѓелухина,  матроса  с
русского военного корвета "‚итЯзь",  скончавшегосЯ  30 сентЯбрЯ
1872 года на 27 году".

     Ѓыло чисто прибрано, не было ни цветов, ни дорожек, видно,
редко кто посещал кладбище, да и кому тут посещать?..

     ‡десь  покоились  морские офицеры,  артиллеристы, матросы,
какие-то  гражданские,  которых судьба  забрасывала  в  далекий
Японский  город.  Џогибшие на чужбине, они все  же  здесь  были
среди своих.

     ЉраЯ нескольких  надгробных  плит  оплыли, что-то странное
показалось  мне в  структуре  этих темных камней.  -  Ђ где  же
кресты? - спросил  Я смотрителЯ. ЃритаЯ голова его склонилась в
поклоне. Љресты были разрушены при атомном  взрыве. ѓород лежал
далеко внизу, но и сюда достала взрывнаЯ волна,  она настигла и
мертвых. Ќи одного креста не  осталось  на  этом старом русском
кладбище. ‹ишь кое-где лежали стволы  пушек  и  ЯкорЯ.  "Њатрос
€гнатий •аркевич “мер  25/V  1905 от  ран  в –усимском бою".  €
сбоку на  плите - каменный  лишай, Язва, печать от бомбы, пламЯ
войны,  которое  снова,  спустЯ  сорок  лет,  опалило  русского
матроса.

        5

        ѓ‹…Ѓ ”ЋЉ€Ќ ЏђЋЃ“…’ ђЂ‡Њ›‹џ’њ Ћ ‘…Ѓ…

     Ќа освещенных  солнцем  ступенЯх  все  так  же  неподвижно
сидело несколько Японцев. Ћ чем они  думали?  —то  они  видели?
„евушка   в   клетчатой   мини-юбке   что-то   шептала   бледно
накрашенными  губами   и   улыбалась   крохотной  улыбкой,  еле
заметной, которую Я научилсЯ ценить лишь здесь, в џпонии.

     Ћна была  лучшим  украшением  этого скучного храма. „ругие
храмы   были   поинтереснее.  Ќапример,   храм   ’ысЯчи   будд.
Љроваво-красный храм  •эйан  дзингу,  ‡олотой павильон. € храмы
Ќары и  ’окио - в каждом было что-то  примечательное. ‚ Џаре, в
храме      ’одайдзи,      сидел     бронзовый      позолоченный
шестнадцатиметровый  Ѓудда  ђусЯна. ‹ицо у него было с  большую
комнату, каждый глаз  по метру. Ќикто  еще не смотрел  на  менЯ
такими огромными  глазами.  …сли  не  считать нескольких сугубо
личных случаев.  “лыбка  Ѓудды  была  легкой,  хотЯ она весила,
пожалуй, не  меньше десЯтка тонн.  Ћт такого бога просто так не
отмахнешьсЯ. Ќо и поверить в  него  трудновато.  ‘лишком он был
велик. Ѓог-великан не  в  состоЯнии сотворить чудо. ‚ернее, то,
что  сделает  великан, не покажетсЯ чудом. ‚еликан годитсЯ  длЯ
испуга. Ѓог  должен  быть  соразмерен. Њаленькие Языческие боги
тоже  хороши.  ‚от  в  храме  ‘апдзюсан-гэндо  будды  выглЯдели
человечески. €х была  тысЯча,  ровно тысЯча золотых бодисатв. €
все они улыбались. Ћни стоЯли шеренгами, по сто  в шеренге, все
одинаковые, как  полк  на  параде.  Ћдинаково  сложенные руки и
одинаково разведенные руки  - у каждого было несколько пар рук.
‘траннаЯ улыбочка светилась на их золотых лицах: не поймешь, то
ли  это  было начало  улыбки,  то  лЯ  конец  -  тысЯча золотых
улыбочек, и все разные. €х никак нельзЯ было сложить в одну. „о
чего ж  это тонкаЯ штука  - улыбка,  и как много  она значит  в
жизни.

     Њне хотелось бы написать трактат  об  улыбке.  Ћб  улыбках
своих друзей. Ћ женской улыбке.  Ћб  улыбке  совсем маленьких -
новорожденных и первой  осмысленной  улыбке ребенка. Ћ том, как
много можно сообщить улыбкой. Ћ  том,  как  улыбались на войне.
’ам  была  бы  глава  об  американской  улыбке  -  стандартной,
коммерческой  улыбке,  отлично  отработанной  деловыми  людьми,
улыбке продавщиц  и  сенаторов,  улыбке наркомана, просившего у
нас милостыню, и улыбке директрисы колледжа под Ќовым Ћрлеаном.
‚ одном из театров "of Bredway" Я видел пьесу, издевающуюсЯ над
американской    улыбкой.    ‚ыступающему   перед    телекамерой
приклеиваетсЯ улыбка. Ћна изготовлена лучшими специалистами. …е
подновлЯют,  ее  согласовывают,  следЯт  за тем, чтобы  она  не
перешла в усмешку, в улыбку  над  чем-то,  она должна сохранЯть
чистоту,   стерильность,   она    свидетельствует   о   радости
американской жизни, о благополучии...

     € была бы глава о  Японской  улыбке.  Ћна тоже необходимаЯ
принадлежность жизни. ‘перва она утомлЯла вас  обЯзательностью.
‡десь  улыбались  все,  по  любому поводу, в  любом  разговоре.
Џостепенно  Я  привык, начал понимать эту улыбку.  ‚  ней  было
скорее приглашение  к  дружелюбию,  чем просто знак вежливости.
Ћна была  свидетельством  гостеприимства:  "Њы слишком рады вас
видеть,  чтобы  думать о своих заботах". …е скрашивала  щепотка
грусти,   настороженности,  словно   крупинки   соли,   которую
добавлЯют здесь в клубнику, чтобы лучше почувствовать сладость.
Ќа  встрече  с газетчиками,  когда  разговор  обострилсЯ  и  мы
перестали улыбатьсЯ,  Љ.-сан  переменил тему. ‘ гостЯми следует
говорить лишь  о том, что им приЯтно …сли  мы не хотели уходить
от острых вопросов, мы должны были улыбатьсЯ.

     ‚ гостЯх, за чайным  столиком,  Я любовалсЯ искус ством, с
каким  хозЯева   поддерживали   общую  улыбку.  ‚  памЯти  моей
сохранЯтсЯ не лица, а  улыбки  моих Японских друзей - серьезнаЯ
улыбка Љобо Ђбэ, шелковистаЯ улыбка ’омиз  Ћхара, улыбка •ироси
Љимура,  которую  он прЯтал, а она прорывалась  в  его  глазах,
редкаЯ улыбка •ироси Ќома...

     ‚ трактате были бы  рассказы  о фронтовых улыбках ’ам была
бы легенда, которую  Я услыхал от  Њ. Њ ‡ощенко.  Љогда-то  она
ходила среди прочих легенд ‹енинградского фронта. Њ. Њ. ‡ощенко
ничего не изменил в ней, он лишь увидел в ней то, чего никто из
нас не замечал.

     Ћсенью 1942 года через прифронтовой лес пробиралась группа
наших разведчиков.  ли  они  узкой лесной дорогой, вытЯнувшись
цепочкой, бесшумно,  как  и  положено  разведчикам.  € вдруг на
повороте  лоб  в лоб  столкнулись  с  группой  немцев.  ‚стреча
получилась настолько внезапной, что все растерЯлись, наши стали
прыгать   в   кювет  по   одну   сторону   дороги,   а   немцы,
соответственно,  по  другую. Ћдин молодой немец, ошалев в  этой
неразберихе,  прыгнул  в кювет вместе с нашими.  ‘о  страху  он
долго ничего понЯть не мог, видит - кругом  русские, и вертитсЯ
в  полной  обалделости  в  этой  канаве.  ’ут кто-то из  немцев
крикнул ему,  позвал, наши поддали  ему под зад, он выскочил на
дорогу и  отчаЯнным прыжком скакнул  к своим. ‘ таким воплем он
летел по воздуху  в своем невероЯтном, рекордном прыжке, так он
был напуган, что все заулыбались,  а  потом  засмеЯлись.  Ќемцы
смеЯлись, и наши сидЯт напротив и смеютсЯ. € никто не стрелЯет.
€  когда  все отсмеЯлись, тоже стрелЯть не  стали,  потому  что
вдруг оказалось-после  общего  смеха невозможно стрелЯть друг в
друга. ‚ некотором смущении наши поползли в одну сторону, немцы
- в другую, так и разошлись. ’ем более что нашим разведчикам не
следовало вступать в бой,  они  имели спецзадание, и кто знает,
может, и немцы избегали боЯ по своим причинам. ‚сю жизнь улыбка
и смех были  работой  Њ. Њ.  ‡ощенко,  он был великим  мастером
смешного, - великим, потому что смешное никогда у  него не было
только смешным, он  знал  силу смеха  и  законы смеха, но  этот
случай поразил его, недаром он  собиралсЯ  включить  его в цикл
"самых удивительных  историй". ‘лушаЯ его, Я невольно вспоминал
известные мне удивительные случаи, и среди них - как мы в марте
1942 года поехали с Љондюковым в ‹енинград за бетонными плитами
длЯ дотов.  ‚ремЯ,  известно,  было  голодное. ђаботницы, какие
оставались на заводе, по слабости своей не могли помочь нам, да
и сами мы каждые десЯть минут садились отдыхать. Џромыкались мы
с этими плитами до обеда, потом завалились спать. ЏроснулсЯ Я и
пошел  искать  Љондюкова. ‘казали, что он у  детей.  Ќа  заводе
устроили  нечто  вроде профилакториЯ длЯ детей. “ дверей  этого
профилакториЯ   стоЯло   несколько  женщин.   “кутанные  всЯким
трЯпьем, они выглЯдели  толстыми,  здоровенными, а лица их были
крохотные, сморщенные, серые. Ћни не пустили менЯ. Ћни стоЯли и
слушали. €з-за  дверей донессЯ детский смех. ’оненький, слабый.
‘лышать его было непривычно.  †енщины  предупреждающе погрозили
мне, чтобы Я не мешал им слушать, лица их ожили, стали разными.
ѓлаза проЯснели,  ЏоЯвилась  улыбка.  ѓосподи,  какаЯ  это была
дрожащаЯ улыбка - с  трудом,  неумело раздвигались их губы. Ћни
забыли,  как  улыбатьсЯ.  ѓлуховатый  голос  Љондюкова   что-то
рассказывал, дети смеЯлись, а Я ждал, прислонись к стене.

     ... Џоодаль от  девушки, на той же ступеньке, сидел парень
в черных очках, зеленой кожи сумка стоЯла у его ног.  Ћн застыл
в неподвижности, словно позабыв о своем теле.

     ‘леды граблей  ровными  линиЯми  тЯнулись по белому песку.
‚округ камней  они  расходились  кольцами,  как  круги на воде.
ђасчерченный линиЯми песок словно  бы  растЯгивал пространство.
ђасстоЯниЯ между камнЯми становились огромными. Ћни уже были не
острова, а миры, галактики, затерЯнные во ‚селенной. џ повторил
строку стиха, переведенного ’эракура:

     ...в огромном мире... затерЯны островки... -

     нет,  не  так  уж  это  примитивно.  Џростота  стиха  была
обманчива. Џод ней открылсЯ второй слой. ’олько теперь Я ощутил
затерЯнность  этих  камней.  —асть  из них, защищаЯсь  от  этой
затерЯнности, сбилась в кучу, и  потому  другие  выглЯдели  еще
сиротливей.  ќто  только  на  первый взглЯд казалось,  что  они
раскинуты как  попало.  Ќет,  они  были  взаиморасположены, они
составили картину.  Ќа  маленькой  этой  сцене  они  изображали
Њировой океан  непреодолимую отдаленность... Ќаконец и Я что-то
увидел, понЯл, чем достигаетсЯ впечатление пространства.

     Њожет, это было даже больше, чем  галактики,  -  это  были
людские судьбы.  ЋтчаЯнное одиночество людей, заточенных в свои
легкие деревЯнные  домики.  ЊаленькаЯ  Японка  и  этот парень в
темных  очках,  их  разделЯло  несколько  метров,  а  на  самом
деле-космические дали.  —ужие, незнакомые, они понЯтиЯ не имели
друг  о  друге,   они  существовали  рЯдом  лишь  длЯ  менЯ,  Я
единственный, кто мысленно  соединил  их. Љак знать, может, они
были бы счастливы друг с другом. Њожет, длЯ каждого из  них это
наилучшее  сочетание,  самое  счастливое. Ѓраки заключаютсЯ  на
небесах, Я  был  небесами,  богом ‘аваофом, обозревающим сверху
свое хозЯйство и эту затерЯнную парочку.

     џ  вдруг  сказал  об  этом  ‘омову.  Ѓогу тоже надо  иметь
общество, надо с кем-то делитьсЯ.

     - Ќеужели  ты  до сих  пор  веришь в  эту  легенду о  двух
половинках  Яблока,   о   том,   что   есть   на  свете  только
одна-единственнаЯ  предназначеннаЯ  тебе душа? - € на лице  его
поЯвилась усталость,  не  его  собственнаЯ,  а  усталость  всех
преподавателей мира,  вынужденных  объЯснЯть который раз одно и
то же. - €з скольких знакомых  парень  делает  свой  счастливый
выбор?  €з  двадцати   девушек?   €з  сорока?  Ќу  максимум  из
пЯтидесЯти знакомых ему, доступных  длЯ  обозрениЯ. Џрактически
это самое большее, что есть в распорЯжении... „опустим, что ему
повезло. ‘лучай ему помог с вероЯтностью один к двум, ну пускай
к трем, к четырем. €того -  одна из двухсот. ќто значит, что на
каждые двести девушек есть одна,  котораЯ  могла  бы  составить
счастье его  жизни.  ‘ледовательно,  таких единственных в мире,
таких чудес света, неповторимых и самых  лучших, существует длЯ
него   в    ‹енинграде   тысЯчи   три,   в   ‘оветском   ‘оюзе,
соответственно, тысЯч сто...

     џ давно  его не слушал. Љак  всегда, он был  точен. “ченый
человек жаждет точности. Ћн будет битьсЯ за какую-нибудь сотую,
тысЯчную и прохлопает самую грубую ошибку.

     џ подумал о ’ане. Џосле  того  как она ушла, у менЯ  была,
согласно вычислениЯм ‘омова, масса  возможностей  найти замену.
Ќо не нашел. ‘то тысЯч -  и ни одной, котораЯ могла бы заменить
ее.  Ћна  была далеко,  а  то,  что  нас  разделЯло  и казалось
неодолимым, выглЯдело отсюда ничтожно малым. ’ак Я, наверное, и
не  узнаю,  почему мы  расстались.  Ђ что,  если  она не  стала
спорить потому, что Я не понЯл ее правды и своей вины, не хотел
об этом думать...  Ћна  всегда уверЯла  менЯ,  что Я первый  ее
брошу, а Я уверЯл, что она.  "‚от видишь, - сказал Я, - кто был
прав". ‚первые она не стала спорить.

     ђазумеетсЯ, ‘омов  точен  -  существует пЯть, десЯть тысЯч
человек, которых  можно  полюбить,  но когда полюбил, остальные
каким-то образом  начинают  исчезать,  менЯтьсЯ,  и  вскоре  не
остаетсЯ никого, кроме этой одной-единственной. € всЯ сомовскаЯ
матлогика идет  псу под хвост. …динственнаЯ, неповторимаЯ ("как
странно, что ты тоже купила билет в этот вагон", "что  было бы,
если бы мы не встретились?") становитсЯ такой по мере того, как
ты  наделЯешь  ее  своими  чувствами,  и   все  остальное  душа
отторгает,  поскольку оно  чужое,  несовместимое.  Ћстроверхий,
тронутый голубоватым мхом  камень напомнил о ’ане потому, что в
‡аонежье  рос  Ягель, мы шли в  ту  весну по лесным дорогам  до
Џудожи,   ее   родного   деревЯнного  городка,  с   деревЯнными
тротуарами  и   старинными   колодцами   с  большими  обтертыми
воротами.  Ђ  может,  потому,  что камень этот  лежал  одиноко,
вершина его была расколота, из расщелины несло тьмой и холодом.

     Љакой  из  этих камней был Я? ’олько  сейчас,  выбираЯ,  Я
заметил, какие  они все разные,  эти камни. “ каждого была своЯ
не то что форма, а свой  образ.  Џриземистые,  удобно  плоские,
выветренные, в мелких трещинах, лобастые, зазубренные...  ‹юбой
Я  мог приладить  к  себе. џ мог  считать  себЯ компанейским  в
группе этих камней, мог считать себЯ  гордецом-одиночкой, мог -
угловато-неудобным, мог считать себЯ вот этим, чуть вылезшим на
поверхность, а все  остальное  в земле, невидимое, скрытое, мог
отнести к себе веселые слюдЯные блестки...

     ‚ сущности, оказывалось, Я толком не знал, какой Я есть. џ
мог указать подходЯщий камень длЯ ‘омова, длЯ €горЯ, длЯ любого
из  друзей,  а  длЯ  себЯ  не  мог. ‹юбой  -  значит,  никакой.
Џолучалось, Я сам не знаю на  что Я похож, каким Я выглЯжу, что
Я представлЯю собой. ѓлеб ”окин, имеющий  рост 176 сантиметров,
высшее  образование,  вес  80  килограммов,  военное  звание  -
капитан танковых войск... ‘только  лет  прожить с самим собою и
не  представлЯть,  что  Я  есть: добрый или  злой  решительный,
твердый или  слабовольный, скрытный или откровенный; мне всегда
кажетсЯ, что Я могу быть таким, а могу и другим. "Џознай самого
себЯ"  -  Я  ведь  иногда  этим не  занималсЯ,  и  в  голову не
приходило.  „ругих  - да, пожалуйста, с интересом, даже  иногда
довольно тонко и точно раскрывал... „а, хорош гусь!

        6

        Ћ Џџ’ЌЂ„–Ђ’ЋЊ ЉЂЊЌ… Ќ€ЉЋ‹Ђџ ‘ЋЊЋ‚Ђ

     ‚сего Я  насчитал четырнадцать камней. Џочему такое число?
’эракура-сан обрадовалсЯ моему вопросу Ќа мом деле всего камней
не четырнадцать,  поЯснЯл  он  а  пЯтнадцать. Ћдин какой-нибудь
камень всегда заслонен.

     €, демонстрируЯ этот  сюрприз,  взЯл менЯ под руку, провел
несколько  шагов.   Ќезаметный  до  этого  камень  открылсЯ.  џ
сосчитал - но снова  их  было четырнадцать. Њы передвинулись, и
опЯть один из камней спрЯталсЯ и поЯвилсЯ другой. ‘ любой точки
можно было видеть четырнадцать и никогда все пЯтнадцать.

     ќто  была  наглЯднаЯ  модель  познаниЯ,  метафора   науки.
ЋбЯзательно   остаетсЯ   что-то  неизвестное,   неучтенное.  Њы
уверены, что  мы видим то, что есть,  до конца,  и в голову  не
придет, что есть что-то еще  чего  мы не видим. ‚се зависит  от
точки зрениЯ ......... Я известный физик,  самой настоЯщей ....
науки рационалист, ко всему  подходЯщий  скептически, способный
все разъЯть,  вычислить, он делает что  не верит мне,  и втайне
побаиваетсЯ, немного  завидует  ..........  менЯ  - …му хочетсЯ
найти  уЯзвимое  место у менЯ, не быть  обремененным  славой  и
знаниЯми... —то ж, и такой ‘омов существует.

     ‚  моей  лаборатории этот  ‘омов  выглЯдит  иначе.  ’ам  Я
фантазер, мыслЯщий  парадоксально, любитель всЯких  неожиданных
вещей, вроде грузинской музыки. ђебЯта осуждают менЯ за то, что
слишком   много   разъезжаю,   представительствую   на   всЯких
симпозиумах,  перешел  на общее  идейное  руководство.  Ќедавно
старик Љлимов  спросил менЯ, разбираюсь  ли Я в том, что делают
мои  гаврики.  џ  поспешно  подтвердил - как же  иначе.  ‘тарик
хмыкнул: "‡начит, они работают не на современном уровне".

     џ тут же подумал, что как раз Я плохо понимаю их работы, и
прежде призналсЯ бы в этом  с  легкостью, а тут вот убоЯлсЯ.  €
далее Я подумал, что все то, что Я последнее времЯ делаю, может
делать любой кандидат, только ему будет  труднее пробивать это,
чем ‘омову. Џока  что Я хорош  тем, что не  мешаю.  ‘уществует,
значит, и такой ‘омов.

     Ђ есть за ними пЯтнадцатый, скрытый от всех камень, тайный
‘омов, который давно замыслил побег  в  обитель  чистую...  ’ам
ждет стараЯ, забытаЯ всеми задача электростатики,  и так славно
было бы засесть за нее  самому,  поковырЯтьсЯ,  не торопЯсь, со
вкусом.   ѓосподи,   кто  бы  только  знал,  как  надоело   мне
руководить, возглавлЯть!  Ќичто  не  заменит  тех  мучений, той
особой  сладости  разобратьсЯ самому от начала до конца,  своим
умом, своими руками. €ногда еще снитсЯ  полутемный закуток, жар
паЯльника в руках, все, как было у нас  в Џолитехническом сразу
после войны. ‘идит во мне старомодный одиночка образца прошлого
века.  ќтакий  романтик-отшельник типа  Ђмпера  или  ‘толетова,
индивидуалист, не  созвучный  нынешней  науке. „ушить его надо,
прЯтать,  чтобы  не мешал. €бо проблема, которой  мы  занЯты  -
торможение  коррозии,   -  насущнаЯ,  экстреннаЯ,  и  никто  не
разрешит менЯть ее  на  милые сердцу  пустЯчки.  „а и Я  сам...
видно, так  это  и  останетсЯ  пустыми  мечтаниЯми того ‘омова,
которого Я прЯчу от  всех  как слабость. Ќакануне моего отъезда
отмечали сдачу этапа. Џили за новую  программу, рассчитанную на
три года,  а фактически на шесть лет, на  десЯть, до конца моей
жизни.

     Њы возвращались с Љлимовым. Ћн сказал:

     - „овольна твоЯ душенька? ‘лыхал, как тебЯ нахваливали?

     - Ќе менЯ. Ќекоего ‘омова. •отелось бы  раз  и  на  всегда
выЯснить,  в  чем  проЯвлЯетсЯ  этот ‘омов отдельно  от  своего
сплоченного творческого коллектива.

     - ‚ чем дело, чем ты недоволен? - спросил Љлимов. - “ тебЯ
талантливые  ученики,  инициативные сотрудники,  они воплощают,
доводЯт твои идеи.

     - Ђ Я  хочу быть сам  по себе. Ќадоело мне быть соавтором.
Ќадоело  раздавать  идеи,  заставлЯть  других  воплощать...  Ќе
желаю, -  вдруг огрызнулсЯ Я. - ‚ы кто?  ‚ы член госкомиссии? џ
вам официально заЯвлЯю, что подаю в отставку.

     - € что будешь делать?
     - Ќайду что делать. ‡аймусь электростатикой
     - “х ты! Љому это нужно? ’о есть, может,  что и получитсЯ.
Ќо пойми: если и получитсЯ, так ведь это семечки по сравнению с
твоей темой. Џусть  она  не лично  твоЯ.  ђазве это важно?  —то
нужнее: сделать табуретку или построить дом? ’ы что можешь сам,
своими  силами  - табуретку,  не  больше.  “  тебЯ  восемьдесЯт
человек ‚осемьдесЯт голов, - сказал Љлимов. - —то бы ты  сам ни
сделал, это будет меньше.  „а,  жертвовать собой, да, ради этих
гавриков, да, отказыватьсЯ от собственной работы... “страивает?
Ђ как ты полагаешь, допустим Љурчатов или ‚авилов, они ничем не
жертвовали?..

     Њедленно, торжественно падал  снег.  Њы шли по ‘адовой. Ќа
Љлимове была  потертаЯ  кроличьЯ ушанка еще первых послевоенных
лет, полученнаЯ  по ордеру. Ћн  любил старые вещи. Ћн был похож
на старенького  бедного  продавца  лотерейных билетов. Ќикто не
подумал бы что  красноносый  старичок - член всЯких иностранных
академий и вообще...

     - ‚ернешьсЯ из џпонии,  -  сказал он, - поговорим. Љстати,
будешь в Љиото - поинтересуйсЯ там садом дзэн.

     Ќа что мне этот сад  дзэн?  —ем он поможет? Љак будто  эти
камни ответЯт. …ще два-три года - и конец. „лЯ экспериментатора
-  предельный  возраст.  „лЯ  каждой  специальности  есть  свой
возраст расцвета. —ерез три года  уходить  будет  некуда.  Ѓуду
держатьсЯ за должность,  буду  оправдывать свои жертвы, как это
делает Љлимов, и  очень любить своих  учеников за то,  что  они
позволЯют мне еще жертвовать собой...

        7

        ѓ‹…Ѓ ”ЋЉ€Ќ “Ѓ…†„Ђ…’‘џ,
        ЉЂЉ Ќ…ЏђЋ‘’Ћ „“ЊЂ’њ Ћ ‘ЂЊЋЊ ‘…Ѓ…

     ‘коростной   лифт   поднЯл  нас   на   вершину   токийской
радиобашни. Ќечто  вроде  ќйфелевой  и,  конечно,  выше ее, все
башни теперь стараютсЯ  быть  выше, хоть чем-то переплюнуть ее.
‚добавок, она стоЯла  на холме, над  ’окио. ‹ифт привез  нас  в
застекленную обзорную галерею. ’окио лежал где-то внизу, многие
вообще не обращали на него  вниманиЯ,  а  толпились у прилавков
сувениров. Љрасивые  девушки продавали золоченые башни, торты с
башнЯми, открытки, слайды, кукол, напитки.

     - ‚ы  не  знаете,  что  это  за  виски?  -  спросила  менЯ
по-немецки похожаЯ  на  мартышку  маленькаЯ  девица  в  круглых
черных очках.

     - ‚иски "‘антори"?  Ћтличное  виски,  -  сказал  Я,  потом
сконструировал длЯ светскости еще одну фразу: - ‹учшее виски из
тех, которые Я не пил.

     Ќаверное, она была испанка или итальЯнка.  Њожет быть, она
улыбнулась, - за этими огромными модными очками не разберешь.

     Ћна купила бутылочку, а Я  купил  буклет  цветных фото. Ќа
них  город  выглЯдел  веселее.  ‚  натуре  он был скучен.  „аже
Ќью-‰орк  с  крыши "ќмпайр  стейт  билдинг"  не  казалсЯ  таким
безнадежно  серым,   как   ’окио.   ‘олнце  уличающе  высветило
пепельно-серую  бетонную  геометрию зданий,  площадей, эстакад,
стадионов. ђедкие сады и парки ничего не могли  поделать с этой
каменно-чадЯщей  пустыней.  ‘обственно, пустыни-то  не  было  -
что-то там  внизу  копошилось,  сверкало, дымилось. Џо бетонным
лентам ползли поезда, машины, и в пазах улиц шнырЯли машины, но
все равно  ощущение  безжизненного  механизма исходило от этого
бетонного   устройства.   Ћгромный  механизм   работал,  железо
двигалось,  но  назначение  этой огромной распластанной  машины
было непонЯтно.  Ћна  не  имела  определенного  профилЯ, четких
границ. Ћна поражала  лишь