„аниил ѓранин. —ужой дневник

Ћцените этот текст:
„аниил ѓранин. —ужой дневник

-----------------------------------------------------------------------
Ђвт.сб. "Ќаш комбат". Њ., "Џравда", 1989.
OCR & spellcheck by HarryFan, 6 December 2001
-----------------------------------------------------------------------

‹етом 1982 года дела привели менЯ на несколько дней в Џензу. †ил Я там
в гостинице на берегу ‘уры. Ћднажды, под вечер, понадобилось мне разменЯть
деньги длЯ телефона-автомата. ‘пустилсЯ Я к газетному киоску. ЏриличиЯ
ради решил купить какой-нибудь журнал. Џочему-то Я выбрал "‘мену", которую
никогда не читаю. € выбрал именно этот номер. Џовезло. Ќичего не
выигрываю, ни в спортлото, ни по займам. ‘частливый случай менЯ обходит.
‚се достаетсЯ с трудом. Ђ тут повезло, и крупно: вечером, когда стал
перелистывать журнал, нашел в нем "…вропейский дневник" Џаустовского. ‚
дневнике - про менЯ. ‘тарые записи о нашем давнем путешествии вокруг
…вропы на теплоходе. ЋказываетсЯ, Џаустовский всю дорогу вел записи,
краткие, сжатые до предела: обозначениЯ событий, упоминаниЯ о разговорах,
почти не расшифрованные. ‘пустЯ четверть века ѓалина Ђрбузова опубликовала
их. „аже сквозь эти - наспех сделанные, рабочие, чисто служебные, длЯ себЯ
- записи рука художника, его глаз, его стиль ощущаютсЯ. —то отделаннаЯ
повесть, что черновик - оба пишутсЯ одним и тем же почерком. ‡десь почерк,
может, даже проступает лучше, натуральнее:
"Ќа улице, на парапете, где растет какое-то сочное зеленое растение с
большими волнистыми лапами, как у портулака. Ћранжад. †ара. ‡начки рабочим
и мороженщику. "€са крем!" Џолицейский выпрашивал у мороженщика значок".
"Џо склонам ќтны бьют фонтаны дымков. Ђпельсиновые сады. ЌевероЯтнаЯ
голубизна, отвесный берег в плюще, крепости - ноздреватые, старинные,
губки в воде. „ельфины".
Њного записей - односложных, малопонЯтных и вовсе не понЯтных
постороннему читателю. „лЯ менЯ же они как нажатые кнопки - вспыхивают,
освещаютсЯ полузабытые сцены, картины, краски. —то-то всплывает, не сразу,
из глубины памЯти, а что-то и не может уже всплыть, отзываетсЯ каким-то
слабым колыханием, а всплыть не может.
—ужой дневник. ‚ нем все чуть иначе. Љраски чересчур Яркие, тени гуще,
свет падает слишком красиво. ‚ ‘тамбуле Џаустовский увидел джип с
полицейскими, у менЯ же остались - дивной красоты турчанки. Ќигде не
встречал столько красивых женщин, как в ‘тамбуле.
‘обственные воспоминаниЯ о той поездке задвигались, ожили. Ћни обретали
новое измерение. —ерез Џаустовского Я узнавал себЯ, он записывал менЯ, что
Я делал, что Я говорил. џ сравнивал его записи и свои воспоминаниЯ,
разницу нашего видениЯ, вкусов и влечений.
џ видел себЯ самого, в молочного цвета туфлЯх, которые мне одолжил
‘ерега Ћрлов, и самого ‘ерегу с рыжими лохмами, и ђасула, черноволосого и
почти стройного, изумленного... џ разглЯдывал свои воспоминаниЯ, как
педагог рассматривает этюд ученика. Џоправить надо здесь и там, Я видел
ошибки восторга, преувеличениЯ, наши последующие судьбы, неоправданные
надежды, которые не сбылись... Ѓоже, как давно это было!
‡а окном затихала вечернЯЯ Џенза, по ее зеленым крышам косо скользило
закатное солнце. Њешанина многоэтажек и деревЯнных домов, укутанных в
овечью зелень садов. ‚первые Я попал в этот чистый старый город, знакомых
у менЯ тут почти не было, редкое состоЯние покоЯ, полного покоЯ, без
ожиданий и обЯзательств, пришло, как штиль.
‚ другой вечер дневники Џаустовского, может, и не затронули бы души
столь глубоко, проскользнули бы по касательной.
ђейс начиналсЯ с Ћдессы. Њы приехали в Ћдессу. Џаустовский показал мне
свою Ћдессу. Љорабль стоЯл в порту, теплоход "Џобеда", огромный океанский
лайнер, - он загружалсЯ, догружалсЯ, оформлЯлсЯ, а мы бродили по городу.
„воры, завешанные бельем, лавочки, подъезды, где сидели старики и старухи
и торговали длинными самодельными конфетами, пирогами, тапочками,
Яблоками. „ом, где когда-то помещалась газета "ЊорЯк". ’ам Џаустовский
работал. Ћн изображал, как мальчишки-газетчики кричали: "Њрак"! ѓазета
"Њрак"!"
Љрикливый Џривоз, неслыханной красоты и мощи базары, одесский говор,
одесский юмор, кому это, как говоритсЯ, мешало? ‚ то лето 1956 года
Џаустовский еще мог показать свою Ћдессу, еще на рынке тощий инвалид в
тельнЯшке мог заставить купить велосипедный звонок, на который все будут
заглЯдыватьсЯ! —ерез двадцать лет, когда Я захотел показать эту Ћдессу
своим друзьЯм, Я ее не нашел. …е уже не было. ‘ непонЯтной старательностью
ее выскоблили, всю одесскость, одессизм, ее говор, ее шутки, ее обычаи...
ђевнители однообразиЯ, они терпеть не могли одесскую литературу, давшую
€льфа, Џетрова, Ѓагрицкого, ЃабелЯ, Љатаева. Џричислили к ним и
Џаустовского. ћжнорусскаЯ школа в устах этих критиков стала чем-то
подозрительным, чужеземным. Џаустовский любил Ћдессу и никогда не скрывал
этого, не отрекалсЯ от нее, хотЯ и не был одесситом. ‡а это ему
доставалось, и немало.
€так, летом 1976 года, вспоминаЯ покойного Џаустовского, Я бродил по
Ћдессе, и это была другаЯ Ћдесса. Ѓыло жарко. џ спустилсЯ к причалу, где
когда-то стоЯла "Џобеда". ЌабережнаЯ и лестница смотрелись отсюда так же
красиво, все стало чище, портовые краны выглЯдели внушительнее, цветов
стало больше. „ома были свежеокрашены, играли фонтаны, в киосках открыто
продавали жевательную резинку. Ќо прежней Ћдессы не стало. €мелсЯ красивый
морской город, областной центр, почему-то знаменитый, а почему -
неизвестно. ‹юди говорили с чуть заметным южным акцентом, но примерно так
же, как в Ќиколаеве и •ерсоне, и надписи всюду были правильные, никаких
вольностей, и шутили так же, как всюду. Ќаконец-то добились, чтобы этот
город стал как все другие города.
Њальчишки-газетчики Џаустовского превратились в пожилых стариков, они
сидели в застекленных киосках, продавали "Ћгонек", "Џольшу" и зубную
пасту.
Ќе помню, как Я познакомилсЯ с Џаустовским. ќто было до поездки.
Ќаверное, это не отпечаталось потому, что Я знал его раньше, много раньше,
чем увидел. ‚ школе Я зачитывалсЯ его книгами "Ѓлистающие облака" и
"ђомантики". ЃарочнаЯ пышность Языка и сладостный ритм фраз завораживали
менЯ. ѓерои разговаривали так, что щемило сердце. Ћт его описаний деревьЯ,
облака, женщины, пение птиц, шелест страниц чувствовались свежее,
становились загадочнее.
"Ђртур ђембо любил писать при краденой свече на полЯх книги со
скабрезными стихами в тесной каюте. ‘веча была воткнута в бутылку. ђембо
мечтал о том, чтобы омыть всю землю в пузырЯщемсЯ сидре. “айльд любил
сверкающие лампы и камины, золотые, как цветок подсолнечника в его петлице
в туманный и весенний лондонский день". ‘ейчас Я пожимаю плечами, а в
юности что-то слышал, и откликалось.
"‡емлЯ пахнет березовой корой, перепадают скромные дожди, и всЯ страна
стоит как чаша, налитаЯ золотым вином, синим небом, Яркостью".
‚ойна у него была такой же нестерпимо красивой:
"Ћт канонады сотрЯсались старинные костелы. ‚ домах плакали дети,
метались женщины, на вокзале тревожно кричали паровозы, по белым карнизам
зданий бегал красный свет факелов".
Ђвтору было двадцать четыре года. ’еперь так не пишут. —тобы так
писать, нужны чувствительность и неутомимое удивление перед таинством
происходЯщего.
†аль, что магиЯ этих фраз длЯ менЯ улетучилась, не действует так же,
как не волнует уже шум танцплощадки, прикосновение женской руки...
Љрасивость, пышность - слова из нынешних моих понЯтий. Ђ собственно, какое
право Я имею считать, что вкус мой стал лучше, совершеннее? “ менЯ нынче
просто другой вкус, потому что Я другой. ’ому, семнадцатилетнему, нужны
были ѓюго, ѓрин, ‘ветлов, Ѓагрицкий, ’ихонов, в них нуждалась душа. ’ак в
детстве организм длЯ роста требует кальциЯ. ’ак больше всего хотелось
мороженого и лимонада.
‚ "ђомантиках" есть глава "ЌочнаЯ встреча". џ знал ее наизусть. џ
сказал об этом Џаустовскому. Ћн хмыкнул: "Ќе вздумайте произносить ее
вслух; это, наверно, приторно, как сахарин". џ никогда не перечитывал
"ђомантиков". ‡ачем? ‡ачем обесценивать те часы счастьЯ и мечтаний, какие
получил от этой книги в юности?
Џаустовский совмещалсЯ со своими книгами легко, но неполно. ‚ Ћдессе и
потом на "Џобеде" открылось искусство устных его рассказов. Ћни были
несхожи с его письменными. „ва разных рассказчика. ‚ устных начисто
отсутствовала приподнЯтость. Љогда он рассказывал хрипловатым своим,
надтреснутым голосом, кругом улыбались, посмеивались. ‚ палубных его
рассказах царил юмор, которого почти не было в книгах. „есЯтки смешных
историй об Ђркадии ѓайдаре, о ”раермане, Ѓагрицком, Ѓабеле и Ѓулгакове.
‡аконченные новеллы, вроде старинных итальЯнских "”ацетий". ‡аписать их
трудно, смешное исчезает, но все равно следовало записать их, Я
подозревал, что сам Љонстантин ѓеоргиевич их не записывает. ’ак и
оказалось. „умал, что неудобно, даже бестактно записывать рассказы
писателЯ. ‚се равно что заниматьсЯ плагиатом. ЃольшаЯ часть этих рассказов
пропала. Њешало, что кроме менЯ кругом сидели и слушали Љонстантина
ѓеоргиевича другие писатели. Ћни запишут. „ругие запишут - это всегда
успокаивало, избавлЯло от необходимости самому... € так всю дорогу.
•отелось жить, не хотелось отрывать от жизни хотЯ бы полчаса, чтобы
записать прожитое. Ћдин рассказ Я почему-то запомнил лучше других. Љак
Ђркадий ѓайдар остановилсЯ в Њоскве перед гербом какого-то посольства,
долго рассматривал его, потом стал допытыватьсЯ у дежурного милиционера,
что это за страна, чей герб. Њилиционеру любопытство это показалось
подозрительным, и, так как ѓайдар настаивал, приехала машина и его забрали
куда следует. ’ам долго выЯснЯли его личность. Ќаконец выпустили. Ќо он не
желал уходить, пока ему не скажут, что это за посольство.
‘ам Џаустовский не смеЯлсЯ, а посмеивалсЯ, тихо, отстраненно, и над
собою, и над ѓайдаром, и отчасти над нами. ‘лушать его истории было
захватывающе интересно, они отличались сюжетом и домашностью, уютом,
рассчитанным на пЯть, шесть человек, не больше. ‚ его юморе не было желчи.
ќто был юмор человека, умеющего видеть и отбирать смешное "из жизни". ‚
его книгах этого мало, может, потому, что стиль открытого романтика
отторгает хитрый, прищуренный смешок, это добродушное подтрунивание и
откровенное веселье. •отЯ обобщать не следует, рискованно обобщать, когда
речь идет о настоЯщем писателе, он обЯзательно вылезет из правил. ‘разу же
вспомнилсЯ крохотный рассказик Џаустовского "‘лучай с „иккенсом", "о
прилипчивом писателе „иккенсе", рассказик, который весь состоит из
маленьких и больших улыбок.
‘ладостный озноб, лихорадка нашего отплытиЯ, тающаЯ вдали белаЯ Ћдесса,
первый наш выход в мир на огромном лайнере, первый раз в руках заграничный
паспорт, первые огни чужих маЯков, ветер дальних земель... ‚первые длЯ
нас, но к этой первости добавлЯлась еще всеобщаЯ первость: таких круизов
еще не было, первый рейс советских туристов вокруг …вропы.
Џаустовский не уходил с палубы. ЃолгариЯ, шторм, вход в Ѓосфор,
„арданеллы, ‹есбос, желтеющий нагими каменными обрывами, сераЯ землЯ
масличных рощ, путаница и теснота рей, бронзово-зеленые пушки среди
коричневых скал - все, все волновало его, приводило в восторг и трепет. Ћн
бывал здесь не раз, давно, рассматриваЯ в старых книгах эти берега, читаЯ
о них в лоциЯх, и вот наконец все это задвигалось, поплыло за бортом
теплохода: косые паруса фелюг, раскрашенные прихотливыми красками
крепостные стены... Ћн простаивал дневную вахту, прихватывал ночную,
перестаиваЯ всех нас. Њы - это поэт ‘ергей Ћрлов, писатели ‹еонид
Ќиколаевич ђахманов и …лена €осифовна Љатерли, критик ‘ергей ‹ьвович
–имбал, режиссер и художник Ќиколай Џавлович Ђкимов, и с нами,
ленинградцами, был ђасул ѓамзатов. ‚ том или ином сочетании мы стоЯли
рЯдом с Џаустовским. ’еплоход имел несколько палуб, множество закоулков,
глухих местечек между шлюпками, лебедками, но мы повсюду находили
Џаустовского и становились рЯдом. ‘ ним больше можно было увидеть. Ћт него
исходил ненасытный интерес, от Џаустовского мы зарЯжались. Њолодой наш
крепкий эгоизм ни с чем не желал считатьсЯ. Џаустовский сам был виноват,
он не умел отказывать в общении. „ругие большие писатели, те бывают занЯты
своими мыслЯми, недоступны, погружены... Џозже Я бывал с Џаустовским в
„убултах, в „оме творчества. ‚ечерами мы собирались у него в шведском
домике у камина. Ќо и днем Џаустовский принимал приглашение погулЯть,
посидеть, поболтать. Љазалось, ему нечего делать. Љак-то Я спросил его,
почему он неплотно притворЯет дверь к себе в комнату. Ћн виновато
усмехнулсЯ: "Ђ может, кто зайдет?" Џрекрасное настроение беспечности и
незанЯтости окружало его... Њежду тем за месЯц пребываниЯ в „убултах он
написал больше, чем все мы: ћра Љазаков, ќм.Њиндлин, Я, хотЯ мы экономили
каждый час и работали в полную силу.
Ќа теплоходе Џаустовский, устав, чаще всего сидел в шезлонге, дремал,
не уходЯ с палубы. Љаюта ему досталась плохаЯ. Ћн пишет: "Љаюта второго
класса. ’еснота. Љойка как шкаф". Љаюта его помещалась над машинным
отделением, в ней все дрожало, позвЯкивало, гудело. Њы не знали, кто, как
распределЯл каюты и классы. Ќам-то с ‘ергеем Ћрловым было все равно где
спать, мы могли уснуть хоть на самой турбине. ‚скоре мы и устроились на
палубе, ложились там вповалку на брезенте под зелеными звездами южного
неба. Ђ вот за Љонстантина ѓеоргиевича было обидно. ‚ своей каюте он не
высыпалсЯ, мы боЯлись, что путешествие длЯ него будет испорчено. ‘ам он
ничего не предпринимал. Ћн был из тех людей, которые могут хлопотать лишь
за других. ЊенЯ отрЯдили пойти к начальнику круиза. —то такое круиз, Я не
знал, и никто не знал и до сих пор не знает. Ќо начальника круиза Я знал,
хотЯ он показывалсЯ на люди редко и его мало кто видел. Ћн значилсЯ больше
в разговорах, чем наЯву, как всЯкий большой начальник. Ќа теплоходе ехало
четыреста пЯтьдесЯт туристов, мы были в открытом море, за границей, и он
был всем - и властью, и законом, и судом, и высшей инстанцией. Ќад ним
была только радиомачта. ќто был красивый мужчина с
презрительно-благодушной миной и пресыщенно-усталым голосом. ‚ыслушав мою
просьбу, он плавно изогнул шею, осмотрел менЯ сверху донизу, до моих
молочных туфель: "Њне надо перевести первого замминистра в другую каюту,
длЯ жены зампреда нужен люкс, и сын ее тоже нуждаетсЯ, а вы тут с
Џаустовским. Њашинное отделение? Ќичего страшного. Џусть выпьет на ночь
коньЯчку. Џисатели ведь принимают, а?" - и он лениво подмигнул мне. ‚ тот
круиз отправилось много важных людей. Ќапример, один такой влиЯтельный
деЯтель, все его знали, фамилиЯ его постоЯнно упоминалась в газетах.
’еперь он стал бывшим и с ним можно было постоЯть у борта и поговорить.
Џросто так. Ћн был без телефонов и без референтов и сам искал
собеседников. Ќо вскоре оказалось, что говорить с ним не о чем. Ћн был
скучный, всем недовольный. Љогда Я восхитилсЯ неистовой синевой ќгейского
морЯ, он хмуро заметил, что наше —ерное море синее. ‘ нами ехала известнаЯ
певица, ехали ’арапунька и тепсель, ђодион ™едрин, много милых,
заслуженно известных людей, так что Џаустовского сперва не замечали. Ћн
умел быть незаметным, это его устраивало. ‚ ‘тамбуле нас встречали
репортеры, вот тогда многие обратили внимание, что фотографируют не их, а
маленького морщинистого человека. "Џаустовский!" - заговорили на корабле.
‚ ѓреции интерес прессы к Џаустовскому продолжалсЯ, в Ќеаполе его
встречали с цветами. ќто удивлЯло и раздражало некоторых. Ќачальник круиза
забеспокоилсЯ. Ћн сказал мне укоризненно: "—то же вы не предупредили менЯ,
что Џаустовский известный писатель?" ’ут же он перевел его в хорошую
каюту. "Њы должны считатьсЯ с мнением иностранцев", - объЯснил он. ‘ нашим
мнением он никогда не считалсЯ. Љатерли, женщина крутаЯ, резкаЯ, прЯмо
спросила его об этом. Ћн лениво изогнул брови: "‚аше мнение? ’ак оно же
при вас и останетсЯ".
Ќеаполь. "ЌарЯдность и уют улиц, которые как будто видел во сне", -
записал Џаустовский. Ђ до этого: "‘казочный разворот Њессинского залива.
ќтна - огромный поднебесный вулкан. ‘инева". "ѓолубой небесный дым и тихое
золото облаков. „ревние страны человеческой мечты... ‚олнение до слез".
Ќевозможно перевести на бумагу прелесть тех картин, прЯный воздух,
тепло, чувства, что нахлынули на нас. "‚олнение до слез" - это было внутри
у каждого: и у ђасула, и у ‘ережи Ћрлова, - но острее всех чувствовал
Џаустовский; нам не хватало выстраданности этого путешествиЯ, долголетнего
ожиданиЯ. Ќыне, спустЯ десЯтилетиЯ, Я шарю в своей душе, разыскиваЯ, что
же осталось от той красоты, от того замираниЯ, когда чужие миры впервые
распахнулись перед нами. ‚роде бы ничего не осталось. …сли бы не дневник в
журнале, Я бы и не вспомнил то путешествие. ‘только было после него
поездок, столько стран, городов, что то, первовиденное, потерЯло цену. Ќо
вот дневник... Ќе потому ли так взволновал он, что путешествие наше
нежданно-негаданно стало историей?.. Ќет, ничего там не случилось, все
дело в том, что читаетсЯ он как документ о другой эпохе, из минувшей
жизни, с малопонЯтными ныне чувствами.
Ћ нашем путешествии на "Џобеде" Я никогда не писал. Ћно осталось длЯ
себЯ, ушло внутрь, растворилось. ђастворилось - и что? —то же от него
осталось? —итаЯ дневник, Я вспоминал происхождение некоторых своих
привычек, уроки, воспринЯтые от Џаустовского. ’ак вспомнилось то, что
произошло в Ђфинах.
“ нас выпало несколько свободных часов после осмотра ЂкрополЯ, после
музеЯ, после обеда с концертом, с послом и тостами. ‘вободное от программы
времЯ. ѓлавное - свободное от толпы своих, от поЯснений гида, вопросов,
команд старост групп. ќто были блаженные, свЯтые, самые драгоценнейшие
часы, когда мы могли чувствовать себЯ путешественниками. ‡атерЯтьсЯ
чужестранцем в иностранной толпе. ЌеизвестнаЯ площадь за углом. •олодок
страха - ты один, далеко на чужбине, никто не знает, куда ты пошел, куда
свернул. ѓангстеры, шпионы, разведка и прочаЯ мура, которой тогда набита
была моЯ голова. џ предложил Џаустовскому проехать город на автобусе,
потом вернутьсЯ пешком, сверЯЯсь с планом. Џаустовский отказалсЯ, сослалсЯ
на усталость. ‡ной этого огромного днЯ истомил, с утра мы карабкались по
сухому холму к Џарфенону; камни, небо - все было раскалено, выжжено,
залито беспощадным неподвижным солнцем.
Џаустовский сказал, что лучше он посидит под зонтиком уличного кафе. Ћн
и менЯ пригласил, но Я, выпив с ним оранжад, оставил его в непрочной тени
кафе и ринулсЯ в мраморную духовку города, в центр, оттуда в деловые
кварталы, потом в район особнЯков, в толпу, в бульвары. —то за той аркой?
Ђ там, в переулке? Љ тому же Я еще фотографировал. Ќа автобусе до парка и
обратно. ‘удЯ по плану, Я обегал почти весь центр. “спел осмотреть все
помеченное цифрами на карте. џ выложилсЯ в этом марафоне до отказа, как
настоЯщий стайер.
Џоздно вечером мы вернулись в Џиреи, на свой теплоход. џ был вымотан и
доволен. Њы лежали на шезлонгах, и Я рассказывал Љонстантину ѓеоргиевичу
про Ђфины. ’о есть о том, сколько Я исходил, обегал, о том, что Я отщелкал
три пленки, осмотрел почти все стоЯщее.
- Ђ вы что успели? ѓде были? - спросил Я.
- Ћ, Я так и просидел в этом кафе, - сказал Џаустовский.
Ѓыло жаль его и было немного стыдно, что Я, молодой, здоровый,
расхвасталсЯ перед пожилым человеком, у которого не хватило сил носитьсЯ
по городу. Ћн слушал менЯ внимательно, но как-то без обычного живого
интереса.
Ћтплытие задерживалось. ‚дали за пирсом сверкал люминесцентными лампами
портовый кабак. Ћттуда доносились музыка, шум. ’ам танцевали. ‚ышла рослаЯ
девка с тремЯ матросами. „вое были в беретах с помпонами, один в белой
фуражке. ‚се трое стали дратьсЯ, девица курила и ждала. ѓолубоватый,
холодный свет в темной жаркой ночи делал зрелище театральным. ‡авыла
полицейскаЯ машина. Џолицейские в желтых рубашках выскочили, схватили
двоих. ’ретий сидел, взЯвшись за голову. „евка исчезла. Џредставление
кончилось. Џобольше терпениЯ - и мы могли дождатьсЯ следующего действиЯ.
Џока мы шли к €талии, Џаустовский времЯ от времени рассказывал: сперва
про парочку, котораЯ сидела в афинском кафе за соседним столиком, он -
китаец, она - молоденькаЯ мулатка, потом про монахов-доминиканцев, про
драку афинских мальчишек и продавца губок, про борзую и терьера, которые
жили напротив кафе во дворе мраморного особнЯка. Љонца и краЯ не было его
рассказам. ’ам, в кафе, к нему подсела старушка, американскаЯ туристка,
она была из ђостова-на-„ону, вдова пароходовладельца, в Ђмерике она
помогала Њихаилу —ехову, а дети ее учились у Џитирима ‘орокина. € официант
тоже знал русский и вступил в разговор с ними, он служил когда-то в
Ђфонском монастыре.
‘пустЯ месЯц, дома, Я проЯвлЯл пленки. ’о, что это Ђфины, Я узнал
только по буквам на вывесках. Ѓольше всего менЯ поразил один памЯтник.
Ќесколько раз Я его отснЯл, с разных точек, но Я совершенно не помнил
этого памЯтника, ни площади, на которой он стоЯл. ‘удЯ по фотографиЯм, он
был из белого мрамора. ”отографии были как чужие, сделанные кем-то, в
незнакомом месте.
ЏерелистываЯ путеводитель, Я наконец нашел, что это памЯтник Ѓайрону.
‘ам Я этого памЯтника не видел, снимал, а не видел, все внимание ушло на
выбор освещениЯ, экспозиции. € с остальными снимками обстоЯло почти так
же. Ќа фотобумаге поЯвлЯлись незнакомые мне места, ворота, витрины. Ќичто
не откликалось этим снимкам, никаких воспоминаний. Ѓыли Ђфины или не были?
‘корее, что не были, все слилось в потную беготню. Ђфины у менЯ остались
прежде всего из рассказов Џаустовского. ‘лучай этот заставил усвоить
совсем непростую истину: как много можно увидеть на одном месте.
Џутешествие не сводитсЯ к поглощению пространства. Ќам кажетсЯ, что мы
больше узнаем двигаЯсь, но о чужой стране можно многое узнать, просидев
несколько часов в уличном кафе.
“рок был наглЯден, но применил Я его не сразу. „олго еще было -
побольше стран. Ђ в стране - объездить побольше городов. Џобывать там и
там. Љоличество. ‚ерх брало хищное крикливое количество.
‘пали мы на шлюпочной палубе, застланной толстой парусиной.
Џриволакивали из кают свои матрацы и подушки и ложились компаниЯми.
Ћднажды с нами лег Љонстантин ѓеоргиевич. Ќочью проходили ѓибралтар.
Џаустовский нас разбудил. …го разбудил капитан. Ѓелье было сырое. Ѓлизко
была Ђфрика, она дышала из черноты раскаленными берегами, и ветер
временами доносил тропическую влажную духоту. "—увствуете?!" - спрашивал
Џаустовский. ‚ремЯ от времени из рубки общую нашу постель медленно
обшаривал прожектор. Џаустовский показал нам огни ѓибралтара, крепостные
сооружениЯ, освещенные слабым желтым светом, фигуры часовых. ‘квозь
темноту ѓибралтар возникал как увиденный, обозначенный словами
Џаустовского. ѓлуховатый, чуть надтреснутый голос его обводил контуры,
стертые туманом, ночной жарой, а то и невниманием нашим. € по сей день
ѓибралтар висит в памЯти, как картина, вместе с той ночью, тихим ходом
кораблЯ мимо близких огней, что-то сигналЯщих...
‚ ‚атикане мы встретили монаха-словака. “ Џаустовского в дневнике это
обозначено тремЯ словами: "Њонах, миссионер, эрудициЯ". Ђ было так. Њы
стоЯли на площади у собора свЯтого Џетра после того, как папа сверху
благословил толпу паломников. ‹юди начали расходитьсЯ. Ќас изумлЯло их
благоговейное, а то и восторженное чувство к старику, который показалсЯ в
окне дворца. ‚ те годы мы не могли понЯть религиозного состоЯниЯ западного
просвещенного человека здесь, в центре …вропы. Љатолицизм был нам неведом.
"‚ерующий" означало, как правило, "темный, малограмотный", это были
одураченные бабы, одинокие убогие старушки. Џочему Я говорю "мы"? Њожет,
Џаустовский, ђахманов, Љатерли - люди старшего поколениЯ - понимали
религиозное чувство? Њожет быть, не знаю, но внешне разницы поколений
здесь не чувствовалось. …пископов и кардиналов мы представлЯли главным
образом из романов ‘тендалЯ, „юма и из "Ћвода". Њы, во всЯком случае, Я и
‘ерега Ћрлов, да и ђасул, мы были невежественны, самоуверенны и все же
смущены величием соборов, их красотой, толпами молЯщихсЯ, нас поражали
одухотворенные лица монахов в уличной толпе, францисканцы в коричневых
власЯницах, подпоЯсанных белыми веревками, стертаЯ от поцелуев ступнЯ
мраморного свЯтого Џетра, котораЯ торчала, как обломок кости.
‹юди уходили, на их место слетались голуби. Њы стоЯли втроем:
Џаустовский, ђахманов и Я. “слышав русскую речь, к нам подошел монах.
Џолучилось так, что он подошел ко мне. Њы фотографировались по очереди, в
это времЯ фотографировали менЯ. Џаустовский и ђахманов возились поодаль с
аппаратом, монах обратилсЯ ко мне на хорошем русском Языке: не туристы ли
мы из ‘оветского ‘оюза, газеты писали, что в нашей группе есть несколько
писателей. Ќе здесь ли они? ‘корее всего, это был свЯщенник какого-то
крупного сана, потому что, когда ветер отдувал полу его черной сутаны, она
вспыхивала алым шелком подкладки.
ђусскаЯ его чистаЯ речь насторожила менЯ. € совпадение насторожило.
Џочему он обратилсЯ именно к нам, ко мне? Ђ он улыбнулсЯ, слабо так
улыбнулсЯ, своей удаче, счастливому случаю, который помог найти тех, кого
надо, поскольку времЯ не терпит, тЯжело больна сестра русского поэта, имЯ
которого нам должно быть известно, ‚Ячеслава €ванова, она работала в
библиотеке ‚атикана. €ванов хотел передать свои архивы на родину. Ћб
условиЯх нам может сообщить его сестра. †ивет она тут, в ‚атикане, в двух
шагах, не соглашусь ли Я зайти к ней?
‚от они, настигли нас те иезуиты, о которых столько предупреждали. ‚се,
все было подозрительно, начинаЯ с русского Языка. Џервое чувство, когда
кто-то незнакомый заговаривал со мною на русском Языке здесь, на ‡ападе,
была настороженность. Џаустовский кивал мне, довольный тем, что возник
такой любопытный кадр: Я беседую с монахом. Ћни там, в десЯти шагах, ни о
чем не догадывались, и с моей стороны было бы бессовестно вмешивать их в
эту опасную историю. Њонах продолжал приглашать, не понимаЯ, что мне
мешает пойти с ним. “ нас действительно оставалось еще около часа
свободного времени. € что-то подкупало в открытом и печальном его лице. џ
подумал: а вдруг все правда и надо бы пойти, - но тут же представил себе,
как тЯжелые ворота захлопнутсЯ за нами, представил каменные подземельЯ
‚атикана, лабиринты, стражу, темницы. ЋтчаЯнный, постыдный страх охватил
менЯ. Љому Я нужен в этом ‚атикане, что с менЯ взЯть - об этом Я не думал.
‘амо собой полагалось, что каждый из нас - желаннаЯ добыча длЯ" иезуитов.
Џредставить только, что мне было уже за тридцать, Я прошел всю войну, имел
высшее образование, считалсЯ рисковым человеком... Џомню отчетливо, как у
менЯ промелькнуло: хорошо, что Џаустовский фотографирует, монаха этого
удастсЯ разыскать, обнаружить.
џ залепетал о том, что если бы раньше, сейчас уже нет времени, мы
должны уезжать. Њонах вздохнул, извинилсЯ, предложив записать адрес
сестры, может, наши представители спишутсЯ с ней...
ќтот свободный час ушел на хождение по прилегающим улочкам. ‚ лавочках,
вывернутых наружу, продавали сувенирно-ватиканскую белиберду. ‚от мы ее и
рассматривали. †естЯные распЯтиЯ, блюдечки, висюльки, рогульки, глЯделки,
четки, иконки... џ чувствовал себЯ отвратительно. Ќа войне, под пулЯми,
вроде бы не трусил, даже вызывалсЯ сам несколько раз в разведку.
Џаустовский с ђахмановым менЯ утешали тем, что архивом этим никого у нас
не заинтересуешь...
„о этого случаЯ Я посмеивалсЯ над нашими спутниками, над их
замечаниЯми, вкусами. Љто-то из наших туристов в ‘икстинской капелле задал
вопрос, от которого привычный ко всему гид пошатнулсЯ: сколько весит
‘икстинскаЯ капелла? ‘просил, занесЯ свой карандашик над своим
блокнотиком, куда аккуратно записывал квадратные метры росписи, количество
фигур, сколько лет потрачено. „лЯ полноты сведений ему нужен был и вес
капеллы, ничего смешного! Њне всегда любопытно: какова судьба этих
блокнотиков? ‚полне возможно, что они-то и отбивали всЯкую охоту
записывать.
Џо дороге на Љапри к нам на пароходике пристроились два
старичка-неаполитанца. ‘тарики слабенькими голосами запели "Џрощай,
Ќеаполь", "‘кажите, девушки". Џели мило, мы похлопали, одарили их
папиросами и значками. Џапиросы вызвали удивление, в них видели
жульническое - табак набит не полностью, до половины! ‚се было
умилительно-приЯтно, под стать сладостному пейзажу с профилем Љапри, как
бы нарисованным детской рукой, пока старички не сообщили, что все
неаполитанцы хорошие певцы и хорошие любовники. Ћни сказали это "все"
отчасти из скромности, отчасти же желаЯ повеселить наших дам. ‡а что и
получили отпор. „ве девицы из ‘вердловска, которые до того весело им
подпевали, выпрЯмились и твердо заЯвили неаполитанцам, что наши любовники
лучше. ќто звучало всерьез, как отпор, никто не посмел спросить, откуда
это им известно. ‘тарички притихли, не понимаЯ, за что на них прикрикнули.
Ќа теплоходе наладилсЯ быт, веселый корабельный быт с танцами, играми,
знакомствами. Њешала только жара. Њы не вылезали из бассейна. Њожно
сказать и так, мы вылезали из бара, чтобы влезть в бассейн. џ осваивал в
бассейне купленные в €талии лазурные ласты, маску и трубку. ‚ те времена
акваланговаЯ оснастка выглЯдела диковинно. џ затратил на нее половину
полученной валюты. ‚се менЯ бранили, кроме Џаустовского, глаза его
мечтательно туманились при виде амфибийных этих доспехов. …ще несколько
лет среди купальщиков финского залива, ЉоктебелЯ мое снарЯжение вызывало
зависть. Џоначалу, как пишет Џаустовский, Я чуть не утонул, приучаЯсь
нырЯть. “тонуть в бассейне Я не мог, но вызывал страх у сидЯщих вокруг.
†енщины сидели в купальниках, изнемогаЯ от жары. †ара выгонЯла их из
наготовленных в поездку нарЯдов. ‚туне пропадало искусство портных, модные
платьЯ с роскошными отделками. Ћстались просто женщины в купальниках,
старые и молодые, ничем не украшенные... Њы уходили в бар, пили коньЯк.
ђасул ѓамзатов был неистощим на тосты и на байки, он мог пить, не пьЯнеЯ.
Њы все могли тогда пить, несмотрЯ на жару. Ќиколай Џавлович Ђкимов
пристраивалсЯ сбоку и рисовал кого-нибудь. Ќекоторые портреты получались
сразу. ЊенЯ он повел к себе в каюту и заставил специально позировать. Њой
портрет не давалсЯ. Џолучалось нечто перекошенное, старообразное. Ђкимов
злилсЯ на менЯ. ‘пустЯ двадцать лет в ‘оюзе художников было открытие
выставки картин Ќ.Џ.Ђкимова. ЊенЯ просили выступить на открытии. џ сказал,
что мое поколение росло среди удивительных премьер акимовского театра. Џро
акимовские декорации, своеобразные, неожиданные, всегда узнаваемые.
ЌастоЯщему таланту присуще быть узнаваемым, непохожим на других.
’еатральные афиши Ђкимова были уличной живописью ‹енинграда. Џотом Я пошел
по выставке, вспоминаЯ юность, старые спектакли, на которые попадал,
выпрашиваЯ лишний билетик, узнавал портреты людей, которых давно нет,
которые доживали при мне последние свои годы, а Я-то думал, что они будут
еще долго - …вгений варц, ћрий ’ынЯнов, Ќиколай ‘имонов, €рина ‡арубина,
Њихаил ‹озинский... ‘реди графики Я увидел свой портрет. Ћдин из тех
неудачных набросков. џ не сразу узнал себЯ, таким Я был там красивым и
счастливым. ‚се же Ђкимов что-то схватил - нетерпение, взбудораженность
того путешествиЯ, когда Я открывал длЯ себЯ неведомые миры, то, что
автомобили могут быть золотистые, карминовые, а не только черные, открывал
Џарфенон и оранжад, миллионеров, шлепающих босиком в ‘орренто, и
проституток, медленно едущих в открытых машинах, ‹азурный грот и бананы. џ
разглЯдывал рисунок, вспоминаЯ, как Я сидел у ЌиколаЯ Џавловича, вспоминал
его самого, острое лицо, едкий его Язык, холодноватую иронию, котораЯ и
притЯгивала к себе, и отталкивала. Њожно было порезатьсЯ. ‘лишком остро.
‚нешне Џаустовский и Ђкимов были чем-то схожи. Ќебольшого роста, поджарые,
смуглые, с индейским профилем. Ќо Џаустовский не соответствовал своей
внешности, он был мЯгок и терпелив, уютен и добр. ‚ нем привлекала
открытость, беззащитность.
"...ђозыгрыш ѓранина, радио мне от ‘имонова: "Џрошу телеграфировать
мнение французской общественности о последних стихах ѓрибачева". Ђ было
так. Ќа радиорубке Я договорилсЯ с радистом. Ћн написал на бланке текст от
имени ‘имонова. Љ.Њ.‘имонов был тогда редактором "‹итературной газеты".
Ћбычно перед обедом объЯвлЯли на весь теплоход, кому есть радиограммы.
Џаустовский спустилсЯ в зал ресторана, размахиваЯ зеленым бланком. ‹ицо
его пылало от возмущениЯ. "—то за чушь! —то они там думают, что в Џариже
строЯт баррикады? ‘ какой стати Я должен заниматьсЯ этими стихами? ‘мешно
выЯснЯть такие вещи. Ќе длЯ этого Я еду в Џариж. Џусть не рассчитывают!"
Ћн долго не мог успокоитьсЯ. "‘имонов пользуетсЯ моим отношением к нему.
Ќо это чересчур". Ћн хотел послать ответ ‘имонову. Џришлось сознатьсЯ в
розыгрыше. џ сделал это не без смущениЯ. ути, да знай меру. ‚се же это
был Џаустовский. Ќадо было считатьсЯ с разницей лет и положений. €так, Я
повинилсЯ. Ќекоторое времЯ Џаустовский разглЯдывал менЯ молча, взглЯд его,
колючий, металлический, был не очень-то приЯтным, но вдруг он
расхохоталсЯ. Ќепроизвольно. •отел рассердитьсЯ, но, видно, представил
себЯ, потрЯсающего зеленым бланком, и расхохоталсЯ. ‘обственнаЯ
доверчивость веселила его. Ќадо же быть таким болваном, таким легковерным
дурнем. ’онкие морщинки смеха смЯли, смЯгчили его лицо. Ћн был в полном
восторге и думать не думал обижатьсЯ.
‚от тогда-то менЯ и озадачили его необидчивость и готовность первым
смеЯтьсЯ над собой. Ћт этого он нисколько не проигрывал, становилсЯ ближе
и дороже. Ђ что, если писателю, да и любому художнику, самоирониЯ
помогает? Џаустовский умел смеЯтьсЯ над собой охотнее, чем над другими. Ћн
относилсЯ к себе без всЯкого почтениЯ, не заводил разговоров о себе, о
своих книгах, рецензиЯх, успехах - этих пыльных клубах славы, которые иной
сам же и поднимает. “ нас перед глазами маЯчил пример в лице одного
известного публициста. ‚се путешествие он говорил только о себе. Ћстальные
темы были ему скучны. Ћ чем бы ни заходила речь - о вулканах, о Ѓискайском
заливе, о врачах, - через несколько минут все приходило к нему, к его
особе. ‘амоумаление - он не понимал, что это такое. Ќо ведь оно бывало.
Њог же —ехов признаватьсЯ, что не понимает жизнь. Њог же он говорить
Ѓунину: "ЊенЯ будут читать еще лет семь, не больше". Њог же наш великий
историк ‘.Њ.‘оловьев считать свою работу лишь расчисткой пути длЯ тех, кто
следом за ним должен написать историю ђоссии лучше него. Џаустовский
никогда всерьез не относилсЯ к своей писательской персоне и от этого
только вырастал.
Љак-то, живЯ в „убултах, Я отпечатал на машинке письмо, в котором
работницы молочного завода в Њайори приглашали дорогого писателЯ
Љ.ѓ.Џаустовского на свой вечер, посвЯщенный Њеждународному женскому дню. ‚
затею были посвЯщены соседи по столу ќм. Њиндлин и ћра Љазаков. Џолучив
это письмо, Љонстантин ѓеоргиевич стал уговаривать нас пойти вместе с ним.
Њы согласились проводить его до клуба, где действительно должен был
состоЯтьсЯ вечер, висела афиша, из которой-то Я и узнал про вечер. Њы
проводили, но не ушли, остались ждать, готовЯсь к возвращению
Џаустовского. Њиндлин несколько тревожилсЯ - бестактнаЯ шутка. ’еперь и
сам понимаю, а тогда отмахнулсЯ: Џаустовский на такие вещи не обижаетсЯ. ‚
ту весну в „убултах мы с удовольствием разыгрывали друг друга,
подшучивали, подсмеивались над собою. —то мы есть - трава среди деревьев.
ќто сравнение мне тогда очень нравилось. Ђ что касаетсЯ того вечера в
Њайори, то мы еще долго топтались под окнами освещенного клуба. Ѓыло
холодно. ‹ужи покрывались хрустким льдом. ѓремела музыка. Џаустовского мы
не дождались. Ќаутро, щурЯ глаза в неЯсной усмешке, он жалел нас: зрЯ мы
не зашли, сперва при его поЯвлении произошло некоторое замешательство, но
потом все обрадовались, и он провел чудесный вечер, а мы?..
’ретий урок состоЯлсЯ в Џариже, в ‹увре. ‚стречи с Џарижем Џаустовский
ждал многие годы. Њожет быть, с юности. Ћн должен был увидеть Џариж. ‚
поезде из ѓавра в Џариж он сказал: "Џодумать только - Я мог умереть и не
увидеть Џарижа!" €з всех городов ‡апада русского человека почему-то более
всего влечет Џариж. ‘пустЯ три года после нашего путешествиЯ Џаустовский
описал первое это свидание с Џарижем в своем очерке "Њимолетный Џариж".
’огда этот очерк мне понравилсЯ. ‘егоднЯ он читаетсЯ плохо. Џроступили
банальности, болтливость. Љниги стареют, как люди, становЯтсЯ
многословными, повторЯют вещи общеизвестные, притом многозначительным
тоном. Ћднако некоторые страницы очерка вдруг трогают ненынешним чувством
авторского восторга и умилениЯ. ‘ентиментальность приторна, наивна, и
все-таки она нужна человеку. …ще в первом прочтении менЯ удивлЯла памЯть
Џаустовского, как много он увидел и запомнил, Я был там же, смотрел то же
самое и ничего этого не приметил. –елый рассказ у него про
мальчика-лифтера, подробности нашего знакомства с ‹идией Ќиколаевной
„илекторской и ее сестрой, и то, как ехали к ней, в ее квартиру, и сама
квартирка, увешаннаЯ картинами Њатисса, и то, как мы ходили на –ентральный
рынок и что там было. Џоразительно интересно, когда другой описывает то,
что вместе видели, делали, пережили. Џорою многое раздражает - и то было
не так, и это. “ Џаустовского тоже не так, но у него не потому, что не
так, а потому, что он больше увидел и домыслил. “виденное длЯ него лишь
начало. Ћно - завЯзка. ‚ нашей маленькой гостинице в Џариже он сделал весь
ее персонал бывшими циркачами, стульЯ в ресторанчике расшатанными оттого,
что на них делал стойки администратор - бывший акробат. Ќичего подобного
не было. Ќо могло быть, могло, потому что наша хозЯйка была циркачкой.
Ћдна она, и этого достаточно.
Џро ‹увр в этом очерке почти ничего нет. € в "…вропейском дневнике" две
короткие строчки. Ћ самом сокровенном, личном он избегал писать. ЋставлЯл
длЯ себЯ. ЌельзЯ все длЯ печати. Џеред поездкой в ‹увр Џаустовский
предложил нам троим - ђахманову, Ћрлову и мне - ограничитьсЯ минимумом. Ќе
бегать с толпой экскурсантов из зала в зал, не пытатьсЯ осмотреть даже
лучшее. Љонстантин ѓеоргиевич живо представил нам в подробностЯх: тысЯчи
картин, и все знаменитые - ђембрандта и ‚еласкеса, школы всех веков,
анфилады, переходы, этажи, разноЯзычные голоса гидов...
- Ђ мы посмотрим только Ќику ‘амофракийскую, ‚енеру Њилосскую и
„жоконду. Џроведем у каждой полчаса и уйдем.
Љ тому времени нас уже слегка подташнивало от музеев ѓреции, €талии, от
мраморных скульптур, памЯтников, фресок, картин, гравюр, росписей. ‚се
слиплось в сырой ком. Џлан Џаустовского понравилсЯ своей решительностью и
простотой.
Ќика, безголоваЯ, безрукаЯ, была непонЯтна. ”антазии моей не хватало
представить ее в целости. Љрасота ее тела, что светилось сквозь каменные
складки прозрачной туники, не действовала на менЯ без головы, без лица.
Љрасоты одного тела оказалось мало. ‘кульптура передавала подвижность
тела, воздушность ткани так искусно, как ныне не могут. …сли древние умели
такое, можно ли говорить о прогрессе в искусстве? „вижетсЯ ли искусство
куда-нибудь? Ќа галерный корабль такую фигуру ставили, на парусник -
понЯтно, а на межпланетный она не пойдет, другую надо придумывать. ‚от
примерно куда менЯ завело, когда Я разглЯдывал Ќику. —увств удивлениЯ и
интереса надолго не хватило, зароились разные мысли. Њы продолжали стоЯть
перед нею. џ украдкой взглЯнул на часы. Џрошло пЯтнадцать минут. Ќе так-то
просто истратить полчаса на одну вещь. Ќикогда Я такого не делал.
‘мотреть, а чего в ней еще смотреть, все уже Ясно. €зучать? ЋпЯть же -
чего? …сли бы Я был искусствоведом... Ђ уж переживать - тем более
невозможно так долго. Ќепростое это оказалось дело. Људа легче двигатьсЯ,
идти мимо разных полотен, гулЯть по музею, остановитьсЯ у какой-нибудь
исторической сцены, полюбоватьсЯ красоткой, можно пейзажем. Џрочитаешь
подпись "’ициан" - ага, значит, надо еще раз взглЯнуть, присмотретьсЯ,
вроде и в самом деле гениально.
ЏостоЯв еще немного, мы двинулись к ‚енере.
Љак всЯкий, Я навидалсЯ ее изображений. ’еперь Я стоЯл перед
подлинником. џ знал, что должен волноватьсЯ. Љто только не стоЯл на этом
месте, перед этим совершенным мрамором! ‚еликие, известные, в сущности все
просвещенные люди, что жили в Џариже, и те, кто приезжал в Џариж, все
русские интеллигенты, все художники …вропы, ее поэты, ученые, ее
правители, - все считали необходимым ЯвлЯтьсЯ сюда, к этой женщине. € вот
теперь и Я сподобилсЯ. € Я смогу сказать, что видел ‚енеру Њилосскую. ќто
было как вершина длЯ альпиниста, отметка длЯ получениЯ разрЯда. Џередо
мною было воплощение женственности, общепризнаннаЯ мера красоты, гармонии,
провереннаЯ столетиЯми. ‚спомнил очерк ѓлеба “спенского "‚ыпрЯмила". ‚
самом деле, если бы можно было сосчитать, скольким людЯм помогла эта
красота устоЯть, скольким вернула покой, силу, чувство любви к жизни,
восхищениЯ человеком?.. ‘ ‚енерой, следовательно, разобралсЯ, вникнул. Ђ
вот „жоконда...
Ќе хочу рассказывать о первом чувстве разочарованиЯ перед „жокондой, не
это важно. Ћ картине Я писать не собираюсь, и о своих мыслЯх тоже. —то-то
было вначале, а потом пропало. Ќикаких мыслей не стало, а был уход, Я не
заметил, как стал уходить в картину, погружатьсЯ в нее. € она уходила в
менЯ. ’ак бывает, когда долго стоишь перед морем. €ли лежишь, глЯдЯ в
небо. ‡а четверть века то чувство давно стерлось, осталось от него
воспоминание того, как стоЯл Я без мыслей, забыв о времени. —ерез
несколько лет, снова будучи в ‹увре, Я к „жоконде не подошел и больше не
подойду. ЋчнулсЯ Я, увидев, что Џаустовский плачет, и показалось это
естественным. Њы вышли из ‹увра, ни на что более не взглЯнув. “стали. ‘ели
на скамейку и долго сидели молча.
‚ыходило, что одна картина может дать больше, чем целаЯ галереЯ, если
эту картину удаетсЯ пережить. ‚ыходило, что у картины можно простоЯть и
полчаса, и больше. Ћдна картина, одна книга... Џусть не одна, пусть
немного.
Ќедавно, будучи в •ельсинки, Я увидел памЯтник ‘ибелиусу. Ћн стоит в
парке. џ сел на скамейку и просидел перед ним долго, вволю. Ќа скальном
камне, на столбах поднЯты были трубы, пучок труб, нечто вроде органа.
’рубы были разными, каждаЯ повреждена по-своему - пробита как бы
пулеметной очередью, разворочена, треснута, разрезана. ’емный неЯсный
смысл был в этих ранах, никак было не добратьсЯ до него. Ћрган пел. ‚етер
с озера исполнЯл свою музыку в исковерканных трубах. ‡вуки шли чистые,
тихие. ‘боку, на гранитном отрубе, поблескивал стальной барельеф
‘ибелиуса. Ѓыл он отлит из той же стали, что и трубы вознесенного над нами
органа. Џортрет ‘ибелиуса показалсЯ необЯзательным. Ќе все ли равно, какаЯ
внешность была у композитора. ‚ажна была его музыка, в которой есть эти
озера, камни, сосны бедной северной природы, скупые ее краски, финны,
сидЯщие в парке на тЯжелых деревЯнных скамьЯх. Њузыка создает внутренний
образ автора.
„ул ветер, а вода озера лежала неподвижно, как стальной лист. „авно Я
не вспоминал Џаустовского, хотЯ жил, пользуЯсь кое-чем из его уроков, -
сидел в этом парке перед памЯтником потому, что когда-то стоЯл с ним в
‹увре.
—итаЯ скупые фразы "…вропейского дневника", слишком скупые, так что
теперь многого не раскрыть, не понЯть, Я убеждалсЯ, что эта скупость
уберегла дневник от старениЯ. „невник выгодно отличаетсЯ от сделанных о
поездке очерков. ‚ нем идет непрестаннаЯ работа чувствованиЯ, стремление
понЯть увиденное. ‚ течение всего пути. "‚ышли в ќгейское море. ‹иловаЯ
шелковаЯ вода. ествие великих и древних островов. ‹есбос. Љолыбель
человечества".
‡амечали вы, что дневники вообще отличаютсЯ завидным долголетием?! Ћни
не так быстро портЯтсЯ. ‚ них меньше литературщины, украшательства, крема.
„невник - он все же длЯ себЯ. „аже лукавЯ и хитрЯ и надеЯсь, что потомки
станут вникать, все равно много тут "длЯсебЯтины", без расчета на
читателЯ, без моды, без влиЯний. Џаустовский записывал кратко, но
аккуратно, почти ничего не упускаЯ. Ћн вел записи, как судовой журнал.
Џрочитав дневник Џаустовского, Я стал спрашивать у всех, кто жив, у
наследников тех, кто умер, - оказалось, никаких дневников или
обстоЯтельных записей не осталось. ’ак, отдельные заметки. Џисателей было
человек десЯть. Џочему мы ничего не записывали? Џочему мы не считали себЯ
обЯзанными? Џочему не было у нас профессиональной потребности? Ћдин
Џаустовский чувствовал себЯ путешественником, открывателем,
землепроходцем. ќто сегоднЯ поездкой во ”ранцию никого не удивишь. ‚ 1956
году Џаустовский ехал в …вропу, как к инопланетЯнам. …вропейские следы
ЃабелЯ, ЊаЯковского, Џастернака были занесены, перепаханы войной.
‚ очерке о Ќеаполе "’олпа на набережной" Џаустовский ведет рассказ,
будто он приехал в Ќеаполь сам по себе. Ќас там нет. ‚се приключаетсЯ с
ним одним, одиноким путешественником. ‚ поездке с нами он втайне совершал
и другое путешествие - без нас. Љак бы самостоЯтельно, без огромной толпы
туристов с автобусами, старостами, перекличкой. Љак бы сам останавливалсЯ
в отелЯх, знакомилсЯ, попадал в истории, не торопЯсь наблюдал чужую жизнь.
Ћн путешествовал больше, чем ездил. …го любимцем был Њиклухо-Њаклай -
"человек, обЯзанный путешествиЯм силой и обаЯнием своей личности". Ћн
любил вспоминать Џржевальского, Ќансена, ‹азарева, „арвина.
Ѓольшей частью мы становимсЯ писателЯми, когда садимсЯ за письменный
стол, когда "божественный глагол до слуха чуткого коснетсЯ". Џаустовский
пребывал писателем и не работаЯ. Ћн жил по-писательски, вел себЯ
по-писательски...
Ћднажды, когда мы с Џаустовским стоЯли у борта, на дрожащем от зноЯ
горизонте океана показалсЯ пароход. Њедленно вырастал из обреза воды нам
навстречу. Џаустовский разглЯдывал его в бинокль, судЯ по очертаниЯм,
сказал он, это французский торговый пароход "ЂЯкс". Џостроен еще перед
первой мировой войной длЯ перевозки вин и фруктов. Џервым капитаном на нем
был потомок Ѓенигсена, Ђльберт Ѓенигсен. € дальше Џаустовский рассказал
удивительную историю про то, как "ЂЯкс", застигнутый штормом, искал
убежища на африканском берегу в маленькой закрытой бухте, где обозначено
было какое-то подобие порта. Ћднако пирсы оказались почему-то пустыми, в
поселке не было видно ни души. ‡ной и безлюднаЯ тишина царили на берегу.
Џароход причалил, подал несколько гудков, в ответ послышалсЯ рев. Ќа
дощатый пирс вышел лев, за ним другой. ‹ьвы подошли ближе к чугунным
кнехтам, не боЯсь ни парохода, ни людей, и ревели, но как-то странно -
хрипло, прерывисто. ‡а ними стали выходить львицы, молодые львы, львЯта,
они заполнили весь пирс, берег. Ћни ложились и смотрели на пароход. €х
набралось около сотни. Љоманда взЯлась за ружьЯ, но Ѓенигсен не разрешил
стрелЯть. Ћн внимательно разглЯдывал это невиданное скопление львов, затем
приказал налить ведра воды, спустилсЯ с ними по сходнЯм и поставил ведра
перед львами. …го не тронули. Џервый лев подошел, лизнул воду, потом стал
не лакать, а втЯгивать ее. Ћни подходили один за другим. Ѓенигсен велел
наполнить питьевой водой большой бак, что стоЯл на камбузе. …го снесли на
берег и туда ведрами подливали воду. ‹ьвы толпились, как овцы. Ћни терлись
боками о ноги матросов. ‹ьвам отдали почти весь запас пресной воды. Љогда
"ЂЯкс" пришел в Џиреи, в цистернах не оставалось ни литра воды, команде
выдавали вино. ‚ ‘ицилии Ѓенигсен узнал о страшной засухе, поразившей
Ђлжир.
Џароход меж тем приблизилсЯ. Ѓез биноклЯ можно было рассмотреть на нем
флаг с голубым крестом. ќто был новенький финский лесовоз. Ћн прошел от
нас неподалеку, и Я удержалсЯ, - господи, как Я благодарен судьбе или как
там оно называетсЯ, что удержало мою не знающую снисхождениЯ литературную
молодость от насмешки, от того, чтобы уличить, ткнуть пальцем. џ был
слишком привержен реализму, Я не знал, что делать с этой сентиментальной
историей, придуманной на ходу, а может, переиначенной из какого-то его
рассказа; не сразу Я оценил прелесть сочинительства, игры воображениЯ и
выдумки. —то ему до этого финского лесовоза, он его не заметил, в упор не
видел, его "ЂЯкс" плыл всегда вдали, по лезвию горизонта, флаг был
неразличим. Ќе ближе к жизни, а подальше. Џаустовский знал жизнь, знал
неплохо, но ему надо было отдалитьсЯ, чтобы черты ее не резали глаза;
поодаль она терЯла ту обЯзательность, когда останетсЯ лишь обводить
увиденное. …сли ему удавалось найти нужную дистанцию, можно было
дорисовать свое, воображаемое. †изнь давала толчок. —уть в сторону, вбок.
…го влекло необычное. Ћн умел высматривать среди монотонных будней что-то
несостоЯвшеесЯ. ќто был нелегкий труд, жизнь старалась обернутьсЯ деловой
трезвостью, служебными заботами. ‚близи жизнь угнетала, не допускала
отклонений.
‚ Ќеаполе мы попали на карнавал. Њаски кружились, танцевали, пели.
„линнаЯ набережнаЯ переливалась огнЯми иллюминаций, огромные картины были
сделаны из неоновых ламп. Ќа них катились экипажи, кони перебирали ногами,
кавалер опускалсЯ на колено перед дамой, распускались кусты роз, юноша
целовал красотку, она взмахивала рукой, и огненные птицы поднимались в
небо. Ђ в толпе черт с горЯщими рогами поднимал маску, и под ней
оказывалась хохочущаЯ девчонка.
Џаустовский восхищалсЯ вместе с нами, но что-то смущало его, как будто
он попал в один из рассказов Ђлександра ѓрина. Љак бы это выразитьсЯ...
’акие вещи несовместимы: реальность и романтика. ‹ибо - либо, одно убивает
другое: "...и тут же распЯтьЯ, где горЯт, как кровь, вишневые лампочки". €
тут же рЯдом из лампочек рекламное изображение нового телефонного
аппарата.
Ђкимов сказал нам о …вгении варце, что первое действие в его пьесах
превосходно, а второго нет, не знает, чем кончить. Ќаблюдение это
показалось справедливым, но Џаустовский промолчал. Ћн сочувствовал не
Ђкимову, а варцу. Ќеобходимость выстраивать сюжет его угнетала. ‚ этом
было что-то от заигрываниЯ с читателем. …сли бы можно было писать без
сюжетов, как бы ни о чем. Ќи о чем - это был длЯ него идеал прозы.
€нтересное начало, оно у варца само по себе драгоценность.
‚ремЯ от времени в романтике начинают нуждатьсЯ. Џаустовского то
покидают, то возвращаютсЯ к нему. “ него свое отдельное место, его можно
узнать сразу, по нескольким строчкам. Џисать под него - несложно. ’руднее
воспринимать мир, как он, с удивлением и восторгом, увидеть окружающее
блистающим и странным.
Џод деликатностью милого доброго сочинителЯ между тем таились
твердость, бескомпромиссность и спокойное бесстрашие. Њы испытали это в
Ѓолгарии, в ‚арне - первой нашей загранице. ‚первые мы ступили на чужую
землю. Ѓыло воскресенье. „есЯть автобусов ожидали нас в порту. Ќас повезли
по достопримечательностЯм, потом отпустили гулЯть по главной улице ‚арны.
„вижение было закрыто, и мы двигались вместе с толпой курортников,
горожан. Ќе помню, то ли ‘ергей Ћрлов уведомил кого-то из своих болгарских
однокашников по ‹итературному институту, то ли случайно повстречались в
‚арне. Џомню лишь, как мы уселись в парке большой компанией. Њолодые
болгарские поэты, писатели, друзьЯ ‘ереги. •одили по рукам бутылки
"Џлиски", ракии. —итали стихи, нам пели болгарские песни. Ѓыли там,
кажетсЯ, „жагаров, Ѓлага „имитрова; очнулись мы, когда кто-то посмотрел на
часы. ЏЯть часов, то есть "времЯ отплытиЯ "Џобеды". Њы бежали в порт, как,
наверное, уже никогда после не бегали, за нами неслись болгары с
бутылками. ЃелоснежнаЯ громада теплохода еще стоЯла на месте. Ќо трап был
уже поднЯт. ’уристы толпились на всех палубах и, когда мы показались,
закричали: "‚от они!"
‡апыхавшись, мы остановились перед уходЯщей ввысь стеной борта,
крохотные, приниженные. ‘тальнаЯ, холоднаЯ, она неприступно нависла над
нами. Ќекоторое времЯ нас выдерживали, как бы не замечаЯ, потом спустили
веревочную лестницу. Ѓолгары, видно, не очень-то понимали, что нас ждет,
они считали, что все обошлось, теплоход не ушел, это главное, и совали нам
в карманы бутылки. ‹естница раскачивалась. џ плохо переношу высоту, а у
‘ереги рука с войны была изувечена, да и сноровки у нас не было. Њы
взбирались с трудом. Љак Я теперь понимаю, мы вполне могли гробанутьсЯ. ‚
трезвом виде мы навернЯка не осилили бы этой цирковой лестницы. ќто было
свинство, мы лезли и матерились, только злость помогла нам. Љогда
перевалились на борт, мы уже не чувствовали себЯ виноватыми. ли сквозь
строй, на нас смотрели с осуждением, были и со злорадством - сейчас вам,
голубчики, выдадут! - и с возмущением - что позволЯют себе! “ нас отобрали
паспорта, велели привести себЯ в порЯдок и ждать вызова в такую-то каюту.
Њы отправились в бар.
’еплоход стоЯл еще около часа. Ќас хотели списать на берег.
Џаустовского вызвали к начальству и попросили, как старейшего, подписать
от имени писателей просьбу отправить нас назад поездом за нарушение
дисциплины. Џаустовский благодушно развел руками: "—то случилось? Ќичего
не случилось. Џодумаешь, делов, - сказал он. - ђазве у нас воинскаЯ часть?
“ нас, по-моему, туристскаЯ поездка. Њы едем смотреть. Њальчики
засмотрелись".
Ќеизвестно, что он там еще говорил, но теплоход отчалил. Џосле ужина
нас позвали в такую-то каюту, там сидели начальники, в центре плечистый
атлет, расчесанный на пробор. Ћн коротко допросил нас: с кем мы выпивали,
где, - затем постучал пальцем по столу, как бы даваЯ сигнал, и нас стали
воспитывать. Ќикто не позволит строить тут из себЯ богему. Ќам доверили,
нас выделили, и в первом же порту мы подвели всех, это не просто
нарушение, такие, как мы, способны... Ќу ничего, даром нам не пройдет. —ем
они только нам не грозили и здесь, и по приезде домой. Ѓольше мы не
сойдем, ни в одном порту нас не выпустЯт. ‡аграницы нам не видать. Ѓудем
куковать на теплоходе.
- Џослушай, - сказал ‘ерега тому атлету. - ’ы где был на войне?
Ѓыл он, оказываетсЯ, в Њоскве, а потом в Љуйбышеве.
- Ђ мы на фронте были. ’анкистами были, - поЯснил ‘ерега. - —его ж ты
нас пугаешь, дЯденька?
ЏридЯ с войны, мы делили всех мужиков на фронтовых и тыловых. Ќикаких
оправданий мы не признавали, все было просто. ‘воими были только те, кто
стрелЯл. Џоначалу мы бренчали орденами, медалЯми, но нас быстро окоротили,
здесь тоже награждали за дело. ‚ моем ЉЃ те, кто не пошел в ополчение,
стали там, за “ралом, пока мы воевали, шишками. Џослушать их, так они
натерпелись больше нашего. € те, кто сшивалсЯ в штабах, редакциЯх, и
химики, и ремонтники, и боепиты - у всех имелись заслуги, все были
причастны. Њожет, и были, но мы перестали носить даже колодки.
…динственное, что отличало фронтовых, - это нашивки за ранениЯ, но их на
пиджак не присобачишь. ’ак постепенно все размазалось не разбери-поймешь.
„ень Џобеды и то нельзЯ было как следует отметить, поскольку он оставалсЯ
рабочим днем. ќто мы, конечно, перешагивали. „ень Џобеды был наш, с утра
по проспектам катили тележки инвалидов, гремели костыли, по всем шалманам,
забегаловкам, пивнухам пели, пили, гулЯли. Џо-прежнему никто не
выставлЯлсЯ своими наградами. ”ронтовик узнавал фронтовика и без того, не
отмерло еще чутье, нюх собачий на окопно-орудийно-танковую шатию.
‚споминали, узнавали, кто, где, как устроилсЯ. Њногие - не очень.
”ронтовик, ну и что с того, что фронтовик! —его права качаешь?! Ќо
выпадали моменты, когда фронтовое наше происхождение давало себЯ знать.
—асы, проведенные в ‚арне, были прекрасны, и плевать мы хотели на все
дальнейшие заграницы. Џропадите вы с вашей …вропой, с выходом на берег, с
вашими запретами. —ем плохо сидеть в баре, плыть по океану, смотреть на
порты и причалы, да о чем речь, счастье, что мы вообще живы, войну прошли
и с тех пор одиннадцать лет живем! Њы отправились на палубу и запели под
руководством ‘ергеЯ Ћрлова: "‚сю …вропу за три перекура..." Ѓыла такаЯ
солдатскаЯ песнЯ последнего года войны. Њоре нам было по колено и черт не
брат. Љонстантин ѓеоргиевич уверен был, что все обойдетсЯ. ‚се и обошлось.
"ђаз вас не волнует, то и у них интереса не будет", - примерно так говорил
он. Њы угощали его ракией, он учил нас жить. "„анила, уходить от женщины
нужно так, - говорил он, мне, - чтобы не заставлЯть ее страдать". "Ђ от
жены, - продолжал он, - взЯв с собою только машинку и рукопись, ничего
более".
Џри всей своей мЯгкости и доброте он мог быть непреклонным. Љогда
"€звестиЯ" напечатали статью, где разносилась книга Џаустовского "„алекие
годы", Љонстантин ѓеоргиевич написал опровержение. ѓазета опровержение не
напечатала, но вскоре главный редактор, человек по тем временам
влиЯтельный, позвонил Џаустовскому и принес извинениЯ, поскольку "факты в
статье не совсем подтвердились". —то-то в этом роде. Џаустовский ответил
ему сухо: "‚ы оскорблЯете публично, а извинЯетесь лично. џ не принимаю
ваших извинений". € повесил трубку.
"Ћлеандры - деревьЯ. ‘лова ѓранина о чужой красоте". —то это были за
слова, не помню, может, умное чего сказал, и пропало. Ћбидно. •орошо было
ѓете, за ним ќккерман ходил, записывал. Ћт этого ему, может, и думалось
лучше, мысли поЯвлЯлись. Ђ тут в кои веки произнесешь - и сам не запишешь,
и другие не подберут. ђаздумьЯ, досаду, печаль вызвала эта запись. Џотери,
потери... Ќапример, про ужин в стокгольмской ратуше: "ђечь Ђкимова".
Ќичего не расшифровано. ‘мутно что-то нащупываетсЯ - была какаЯ-то речь,
резкаЯ, парадоксальнаЯ, мы ее потом долго обсуждали, но, сколько ни
тереблю памЯть, ничего не вытрЯсти. ђазве что поЯвилсЯ Ќиколай Џавлович
Ђкимов на площади перед ратушей. —ерный берет придавал ему вид
европейский, в уличной толпе он не выделЯлсЯ ни в €талии, ни в веции,
артистическаЯ натура его и природнаЯ элегантность помогали. Њы же сразу
обращали на себЯ внимание. Џрежде всего шириной брюк. „ома костюмы наши
считались модными, здесь же на каждом шагу-ощущали ширину штанин, они
развевались, как черные паруса. Ѓольшей частью костюмы наши были черных и
синих тонов. Љругом мужики сухонькие, в легоньких продуваемых костюмчиках,
одеты, в сущности, кое-как, мы же - как чугунные, плечи - во, затЯнуты в
галстуки, застегнуты на все пуговицы, брючины полощутсЯ, и стараемсЯ
ходить толпой. ‘ами жались друг к дружке - то не стыд, что вместе. Ђ с
брюками куда деватьсЯ - в гостинице не сузишь. †енщины наши в своем
обмундировании маЯлись еще пуще, они на моды чувствительнее. Ќас узнавали
повсюду. Ѓезошибочно. ‚ парижском метро к нам с ‘ергеем Ћрловым подошли
двое, муж и жена, и сразу: "‡дравствуйте!" ќмигранты. Ђ мы ведь стоЯли
молча. Љазалось, ничем не выделЯемсЯ. ‚ бобочках, без пиджаков, у ‘ереги
борода рыжаЯ - скорее, похож на норвежского морЯка. Ђ они - здравствуйте!
Ѓыло в этом узнавании и приЯтное - неожиданные знакомства. ‚ ‘орренто
окружили нас бывшие итальЯнские партизаны, показывали свои военные
фотографии... Ќо много лет еще, когда брюки наши уже достигли общепринЯтой
узости, плащи укоротились, исчезли шлЯпы зеленого велюра, нас каким-то
образом продолжали узнавать. € в џпонии, и в ”инлЯндии, и в ‘иднее. ’олько
в последнее времЯ это прекратилось. Њожет, потому, что мы перестали на это
обращать внимание, и многие понЯли, что можно пренебрегать модой.
Љое-чем мы и тогда пренебрегали. ‘ трудом. ѓипс вроде снЯли, а суставы
не могли сгибатьсЯ. ђазрабатывать надо было.
"ѓид, бывшаЯ русскаЯ, старуха в перчатках, всем недовольнаЯ".
‘разу вспомнил ее усохшую плоскую фигуру, так и вижу эту стерву, всю от
висючих кудрЯшек, словно из пакли, до высоких нитЯных перчаток,
забинтованную, запакованную... ‚одила она нас по Џомпее, а в термы не
пустила. •отЯ положено было по программе. Ќравственность нашу блюла - там,
мол, неприличные картинки, похабщина никому не нужнаЯ. …й, этой мымре,
может, и ненужнаЯ, а нам в самый раз. Њолодость наша, и без того
обгрызаннаЯ войной, была урезана строгостью школьных запретов,
институтских общежитии, где армиЯ комендантов всю энергию устремлЯла на
то, чтобы никто ни с кем, никто ни к кому.
€ вот здесь, в Џомпее, за тысЯчи верст от родимых ханжей, старорежимнаЯ
эта белогвардейка лишала нас нашей законной программы, называла
порнографией картины, сделанные две тысЯчи лет назад. Џочему порнографиЯ?
„лЯ древних это было высокое искусство любви, культ любви с богатством ее
радостей... Њы защищали древних этих мужиков лучшими словами, длЯ нее же
они были заодно с нынешними итальЯнцами - распутники, провонЯвшие
чесноком. Ѓрезгливо поджав губы, она стоЯла на своем, непреклонно, истово.
Љонечно, мы сами пошли в термы. Ќаше, положенное - отдай! Ћтправились под
шипение туристских дам: "—то о вас подумают! Љакие интересы вы
демонстрируете!"
"ѓаага... Ћдинаковые домики, букеты цветов, колючий кустарник. ‘
Ђкимовым по сумрачной улице. ‚елосипедисты с собаками в корзинах. ‘обаки
лают на встречных".
…сли бы так просто, без комментариев, записывать увиденное. Ќе
вмешиваЯсь. ЏридерживаЯ свои суждениЯ. "‚ереница нарЯдных машин. ‡олотой
ресторан. €з •емингуэЯ. ‹акеи во фраках красивые, как Ћскар “айльд. “жин
без хлеба. Џросьба хлеба вызвала смЯтение". ‡десь лишнее: "€з •емингуэЯ".
’ем более что •емингуэй терпеть не мог шикарных ресторанов. Ћстальное
безукоризненно. € ведь так каждый из нас мог, по-своему, но так.
"ѓранин купил фарфоровую мельницу, она играет "Ђх, майн либер
Ђвгустин!" Ћн обескуражен".
€нтересно, чем это Я был обескуражен? € вообще тут неточно. Њельница
была деревЯннаЯ. Њельница была прелестнаЯ, внутри у нее зажигалась
лампочка, крыльЯ вертелись, она в точности была похожа на ту мельницу у
„ельфта, посреди багрово-золотистых полей левкоев, тюльпанов и роз.
Њельница была дорогой. ЋпЯть над моей покупкой недоумевали. ‚прочем, никто
покупками не был доволен - кофточки плохо сидели, цвет не тот, туфли жали.
Ђ у Џаустовского, если на то пошло, вообще произошел казус.
‚ Ђмстердаме нас привезли в универмаг. Ќа сорок пЯть минут. “нивермаг
был огромен. –ентральный зал, как театр, высокий, с Ярусами галерей. џ не
успел поднЯтьсЯ, Я застрЯл в отделе игрушек, сувениров, среди детских и
взрослых развлечений. Ќеподалеку от менЯ, в этом же отделе, копались …лена
Љатерли и Џаустовский. Љак всегда, Џаустовского тЯнуло к гербам городов и
флагам. Љатерли, кажетсЯ, уже что-то успела купить по делу, женщина в
любых магазинах расторопна и быстро ориентируетсЯ. Џаустовский же зарылсЯ
в автоматах, луках со стрелами, парусниках, бумерангах.
Њельница нравилась мне тем, что была игрушкой длЯ детей и взрослых. џ
купил ее не колеблЯсь. Џродавщица показывала Џаустовскому вертолет.
†елто-зеленый. ’огда они назывались геликоптеры. Џружинный завод
действовал долго, чуть ли не пЯть минут. ‚ертолет был прекрасен.
Џаустовский решил купить его. „лЯ Ђлеши или длЯ ѓали. ‘корее всего, длЯ
себЯ. ‚сегда мы выбираем игрушки, в которые бы играли сами. џ взглЯнул на
часы, пора было выбиратьсЯ к автобусу. Љатерли уговаривала Џаустовского не
брать вертолет, он был слишком дорогой. "—то вы купили, „анила?" - спросил
Џаустовский. џ показал ему мельницу. Њы вынули ее из коробки, она
заиграла. "‚идите!" - торжествующе сказал он Љатерли и заплатил в кассу.
Џродавщица хотела упаковать геликоптер, но в последнюю минуту Џаустовский
решил проверить его полет. Њы отошли, завели его, винт завертелсЯ, набираЯ
обороты, и Џаустовский подбросил игрушку вверх. Њашина медленно стала
набирать высоту. †ужжа, она поднималась все выше, запрокинув головы, мы
зачарованно следили за желто-зеленой птичкой. Њы еще не осознали, что
произошло. €здали нас окликнул староста, нас ждали. ‚ертолет неторопливо
плыл где-то на высоте второго Яруса, потом, так же не торопЯсь, почему-то
стал удалЯтьсЯ в глубь галереи. "‚оздушное течение", - удивленно сказал
Џаустовский и помахал ему вслед. џ порывалсЯ бежать наверх, искать
вертолет, но Џаустовский взЯл менЯ под руку и повел к автобусам.
Џродавщица что-то кричала нам вслед. ‚озможно, она просила подождать, а
может, она хотела позвонить наверх, она не знала, что мы должны уезжать.
Џаустовский и ей помахал рукой.
‚ автобусе Џаустовский сидел молча, глЯдЯ куда-то поверх голов,
мечтательнаЯ улыбка не покидала его лица. Њы с Љатерли хохотали. Џочему-то
никто из нас не испытывал ни сожалениЯ от потери, ни сочувствиЯ. Љаким-то
образом нам передалось ощущение Џаустовского, и происшествие это
превратилось в сказочную веселую историю. Ћна летела над нами до ‘еверного
морЯ, где на бакенах звенели колокола...
’о был тоже урок, один из самых трудных уроков. „о конца так и не
усвоенный, имелсЯ еще какой-то секрет, которого Я так и не постиг. Ќет-нет
да Я и огорчаюсь, терЯЯ какие-то вещи, упускаЯ из рук возможности, они
улетают, а Я досадую на себЯ и не умею видеть в этом волшебную игру
судьбы.
Њельница сохранилась. € дочь, а затем внук почему-то ее пощадили.
Џравда, лампочка не горит, ключ утерЯн, заводить ее нельзЯ, краска
стерлась, но если пальцем вертеть крыльЯ, то кое-как, хрипЯ, дребезжа, она
выводит: "Ђх, майн либер Ђвгустин". Ќикто, кроме менЯ, этой мелодии не
различает.

1982
Last-modified: Thu, 06 Dec 2001 23:26:45 GMT
Ћцените этот текст: