е "две штучки", все это хозЯйство пристраивала в упругой развилке
ветвей и пускалась вплавь совершенно нагой. „ействие это было довольно
рискованным, и не столько из-за народа, который в теплые дни в немалом
количестве скапливалсЯ по берегам пруда, сколько из-за сомнительной чистоты
городского водоема. ‚ода была, если сказать по правде, вовсе не прозрачной и
светлой, как то положено быть чистой воде, -- она была глинистого цвета,
весьма мутной. Љ тому же некий устойчивый запах витал надо всем водным
пространством, состоЯщим из гирлЯнды соединенных друг с другом старинных
прудов. Џахло не то удобрениЯми, которые были свезены на прибрежные огороды,
не то прорвавшимисЯ где-то городскими сточными водами.
Ћ, ничто не заставлЯло менЯ купатьсЯ в этих прудах -- просто однажды Я это
сделала, тогда у менЯ сломалась машина и Я не могла выехать за город, --
потом привыкла, как привыкли и другие люди, купавшиесЯ там. Ќичуть не
кажетсЯ невозможным искупатьсЯ даже в грЯзной луже, если таковаЯ находитсЯ
рЯдом, а вокруг кипит невыносимый летний зной, и адов мутный смог
сотрЯсаетсЯ неумолчным гулом автотрасс, ревом работающих моторов, и тебе
представлЯетсЯ, что весь кишащий столичный люд устремилсЯ сейчас за город, к
прохладным речкам и озерам. Ќо если тебе сейчас в пригород выбратьсЯ
невозможно -- впору броситьсЯ, зажмурив глаза, в любой заплеванный городской
пруд, в переполненный клиентами платный бассейн, в каменную чашу фонтана --
лишь бы там плескалась и сверкала вода! ’ак Я и сделала однажды, и ничего
плохого со мною не случилось -- с тех пор каждый день купалась в пруду своего
микрорайона, никуда далече из города не выезжаЯ.
Џо одному берегу избранного мною прудового озерца близко к воде лепились
друг к другу безобразные сооружениЯ сарайного типа, сколоченные из
случайного материала, обитые ржавыми кусками листового железа. ќто были
тыльной стороною обращенные к прудам автолюбительские гаражи московской
окраины, построенные в период развитого социализма. Ќа другом берегу,
причастном к широкой пустоши, выбегающей уже к самой кольцевой автостраде,
вплотную к цепочке вытЯнутых прудов подходили дикие огороды самозахватных
земледельцев. “частки по своим границам были обозначены вбитыми в землю
кольЯми, неровно протЯнутой по ним проволокой, иногда -- стоймЯ врытыми
спинками старинных железных кроватей, кое-где фигурно-дырчатыми листами
штамповочного металла, но чаще всего -- частоколом из заостренных кверху
кольев и горбылей в стиле ограды ђобинзона Љрузо. ’олько ђобинзон ведь
ограждалсЯ от нашествиЯ диких коз -- кого же опасалсЯ наш самопальный
огородник? Њеж ђобинзоновых лоскутных участков тЯнулись прихотливые
извилистые проходы, по которым можно было добратьсЯ на автомобиле, прыгаЯ по
кочкам и канавам, до самого прудового берега, заросшего раскидистыми
ветлами.
ЊенЯ поразила эта способность молодой и очень привлекательной женщины не
пугатьсЯ самой откровенной грЯзи и лезть в дурно пахнущую воду этого
кошмарного пруда, расположенного чуть ли не рЯдом с городской свалкой. €
произошло это в первый же день нашего свиданиЯ, уже не случайного, но
заранее назначенного, -- когда обоим стало Ясно, что без него не обойтись. Њы
назначили быть этому свиданию в четыре днЯ, когда закончитсЯ ее встреча с
научным руководителем, курирующим ее тему по старославЯнской фразеологии, и
одновременно завершатсЯ мои лекции с заочниками. €так, после работы она
дождалась менЯ в своей машине за воротами института и повезла купатьсЯ на
эти ‚онючие пруды.
„ело в том, что был самый разгар купального сезона, и она могла бы вывезти
приглЯнувшегосЯ ей преподавателЯ института, доцента, на любой из знаменитых
подмосковных плЯжей, и Я длЯ начала предложил ей поехать или в традиционный
‘еребрЯный Ѓор, или чуть подальше, на ђублевское водохранилище. Ќо она
заверила менЯ, что будет лучше сделать так, как она задумала, и привезла
менЯ на эти экологически сомнительные ѓрЯзные пруды. џ в воду не полез,
ограничилсЯ тем, что стал Якобы загорать при вечернем солнце, расположившись
на истоптанной травке, а она, нимало не колеблЯсь, вошла в пруд у зеленых
кустов, присела в воде, живо стЯнула с себЯ трусы с лифчиком, повесила на
ветку и бодро поплыла по мусорному озеру, оставлЯЯ позади себЯ гусиный клин
маленьких волн.
ђастерЯнным было лицо у пожилого доцента, когда он смотрел вслед плывущей по
серебрЯному блеску аспирантке. Ќеосознанно он полагал, что никто сейчас в
этом мире не наблюдает за ним и не видит выражениЯ его глаз, поэтому они
откровенно выказывали все то смЯтенное, испуганное и болезненное, что
испытывала в эту минуту его дрогнувшаЯ душа. € можно подробно, не спеша
прочитать по этому лицу, как будет очень скоро сломана, разворочена всЯ его
прежнЯЯ добропорЯдочнаЯ жизнь... ‘удьба совершит внезапный аварийный бросок
в кювет, будут удары, будут грубые удары -- и поросЯчий визг задавленных
тормозов.
€ вот оно, начало, -- этот безрадостный, нехороший берег вокруг серого
озерца, заставленный ржавыми коробками убогих гаражей, и за ними виднеютсЯ
вдали, над плотной зеленью соснового лесочка, прЯмоугольные коробки
окраинного микрорайона, в котором вскоре будет действовать самаЯ известнаЯ в
Њоскве бандитскаЯ группировка... —то заставило нас прийти в тот день
призрачной жизни на берег пруда, который когда-то был деревенским, затем
оказалсЯ в городской черте, обозначенной асфальтобетонной границей
Њосковской кольцевой автострады?
‘ того днЯ мы, Ђнна и ‚алентин, и стали одной-единой историей, сюжетом длЯ
небольшой повести, совместным предприЯтием по производству еще одной
человеческой безысходности, о которой никто на свете не будет знать -- сперва
только мы вдвоем, потом кто-нибудь один из нас, а уж совсем после и вовсе
никто на свете. ‘ того же днЯ, проведенного нами вместе, -- сначала на
травЯном берегу урбанистического озерка, окруженного Ящиками ржавых гаражей
и робинзоновскими огородами, а потом в чужой квартире на двенадцатом этаже,
     -- с того днЯ мы стали одной общей историей, эпическим дуэтом невидимок на
фоне широкого, чудесно звучащего хора жизни.
€бо так и бывает у самоисчезающих историй, словно у самовоспроизводЯщихсЯ
амеб, -- создаваЯсь как целое, мы тут же делимсЯ надвое. Ћдна часть есть то
самое видимое начало, которое называют жизнью, и в нашей истории эта часть
касаетсЯ всего того, что происходило между нами, Ђнной и ‚алентином. „ругаЯ
часть ЯвлЯетсЯ невидимой, и к ней относитсЯ все уходЯщее из жизни в небытие:
с трудом воспроизводимые настроениЯ сердец, ни во что не обратившеесЯ
томление бытиЯ, незвучащаЯ музыка твоей... моей судьбы.

        3

Љогда мы встретились, Я не стал открыватьсЯ ей, что не вполне принадлежу
этому миру, постоЯнно ощущаЯ на сердце некую тЯжесть отчужденности ко всему,
что было вокруг менЯ, -- от самых первых памЯтных впечатлений детства. Ќа
качающиесЯ ветви деревьев, на светЯщиесЯ ночные огни Я смотрел вовсе не из
того пространства, в котором эти ветви шевелились под ветром и огни города
сиЯли. ЊолодаЯ, стройнаЯ, удивительно приЯтнаЯ, прелестнаЯ женщина -- Ђнна
представилась мне существом, несомненно и уверенно принадлежавшим давно
наблюдаемому мною миру земной жизни. Љоторый, несмотрЯ на чуждость, имел длЯ
менЯ великую, властную, неутолимую притЯгательность.
Ђнна была как соблазнительнаЯ модель своего мира, выпущеннаЯ на возвышенный
подиум, по которому шла, раскачиваЯ бедрами, развинченной профессиональной
походкой манекенщицы, уверенно демонстрирующей не только новый фасон платьЯ,
но и высшее выражение самоуверенности -- весь житейский апломб
цивилизованного мира. Џолностью принадлежа ему, Ђнна никогда не принадлежала
мне, поскольку мое присутствие в нем было фиктивным. € она, обманутаЯ мною,
полагала во все времЯ звучаниЯ нашего любовного дуэта, что дарует мне
неимоверное счастье и открывает наивысшее блаженство.
Ќо так как Я не знал, из какого мира Я наблюдаю за собственной жизнью и
откуда любуюсь этим сладостным совершенным существом, этой бесконечно
соблазнительной женщиной с синими, как сапфиры, глазами, с чудодейственной
белой кожей, несущей в себе электричество сильнейшего соблазна, -- мое
участие в нашем дуэте было неполноценным, опЯть-таки фиктивным, словно
записанный на фонограмму и воспроизводимый во времЯ концерта голос, с
которым совмещаетсЯ другой голос -- вполне натуральный и живой. ’ак и пели
мы, Ђнна и ‚алентин, -- она живым, соблазнительным меццо-сопрано, Я --
хрипловатым драматическим баритоном, воспроизводимым с фонограммы. €так, Я
ощущал себЯ голосом из аппарата, который не знает того, где и при каких
обстоЯтельствах была сделана его запись на пленку.
Џорой Я сильно тосковал, уже с трудом переносЯ собственную призрачность в
нашей любви, свою непринадлежность к этому лучшему из миров. € тогда мой
драматический баритон вдруг скороговоркой взвизгивал фальцетом -- дуэт
нарушалсЯ, Ђнна страшно сердилась, а Я принималсЯ хохотать, вдруг Ясно
осознаваЯ, насколько трагедиЯ человеческого существованиЯ близка к комедии.
‚ сущности, эти жанры в жизни есть одно и то же, мне это стало совершенно
Ясным -- однако длЯ Ђнны все было по-другому, у нее-то взглЯд на вещи ЯвилсЯ
не сторонним, точнее, не потусторонним, а изнутри самой жизни. € она
внезапные мои переходы в другую тональность или в иной диапазон бытиЯ
воспринимала как фальшь и попытку унизить и оскорбить ее персонально.
Ќо дело в том, что и тогда и теперь мы оба не знали и не знаем, кто же из
нас на самом деле принадлежит той жизни, а кто вывалилсЯ туда из какой-то
иной, параллельной, действительности. Џотому что Я видела, глЯдЯ на
‚алентина, как он беспомощно барахтаетсЯ в житейских протоках, несомый их
мутным течением, -- и ему по-настоЯщему страшно, куда его вынесет, и очень
интересно, что с ним будет потом. Ђ мне было безразлично, куда менЯ вынесет
и что будет со мною потом. џ рано узнала, -- мне кажетсЯ, всегда знала, -- в
этой жизни Я прошлась мимоходом, залетела сюда случайно и скоро вылечу снова
туда, откуда заЯвилась.
‘ самого раннего детства мой авторитетный папаша ”окий „митриевич приучал
менЯ к мысли, что Я должна быть "хозЯином" в этой жизни (и себЯ он,
несомненно, считал таковым) и длЯ этого Я должна... ‚ общем, много чего
должна и не менее того -- чего не должна... Ђ Я в душе смеЯлась над ним,
таким добрым, толстым и лысым ”окой, потому что всегда знала, каким
бессмысленным фуфлом было все то, чему он менЯ учил и в чем наставлЯл. Љогда
Я впервые встретилась с ‚алентином, то была поражена тем, насколько
откровенно проЯвлЯетсЯ в нем тревожнаЯ озабоченность своим положением в
обществе, сколь ревниво он печетсЯ о том, чтобы выглЯдеть по моде одетым, и
как дорожит он званием доцента кафедры и местом старшего преподавателЯ.
…сли бы Я не чувствовала себЯ неким существом, вывалившимсЯ из недр другого
мира на эту грешную землю, Я бы и не обратила вниманиЯ на такого заурЯдного
советского конформиста последней четверти двадцатого века -- но мне так
хотелось зацепитьсЯ за какого-нибудь авторитетного обалдуЯ этого мира, как
тонущему в открытом океане хочетсЯ ухватитьсЯ хоть за какую-нибудь плывущую
деревЯшку, волею благосклонных небес подогнанную волнами к самому его носу.
€бо он, господин тонущий, слишком хорошо понимает всю смехотворность своего
барахтаньЯ над бездной морской -- выставив из нее на полтора сантиметра свои
жизнедышащие ноздри, чувствует себЯ беспомощным чужаком среди юрких рыб и
тЯжеловесных китов, свободно парЯщих в воде.
Ќаверное, было совершено какое-нибудь немыслимое преступление, что-нибудь из
рЯда вон выходЯщее, злодеЯние вЯщее, за что и сбросили менЯ с кораблЯ иного
существованиЯ в открытое море здешнего. € Я барахтаюсь в нем, прежде всего
стремЯсь ухватитьсЯ за какой-нибудь надежный плавучий предмет. Њои мужьЯ и
любовники -- все эти стеклЯнные оплетенные шары-поплавки, буи, оторвавшиесЯ
от ветхих неводов, случайные деревЯнные обломки кораблекрушений и
потерЯвшиесЯ бревна разметанных бурею плотов -- и были тем первым попавшимсЯ,
за что Я хваталась и потом без сожалениЯ отбрасывала прочь, если вдруг
обнаруживалось на пути моего бессмысленного обреченного барахтаньЯ в жизни
что-нибудь более подходЯщее.
     -- Ќеужели и Я послужил этим... буем, шаром стеклЯнным, Ђнна?
     -- “вы, миленький.
     -- Ќо Я помню, как ты водила менЯ по старому городскому парку, по местам
своего детства и юности... “ тебЯ было такое лицо, Ђнна, и глаза сиЯли. Њне
казалось, что ты менЯ любишь, раз делишьсЯ со мной всем этим -- самым лучшим,
очевидно, в твоей жизни.
     -- ’ак все и было! Љто тебе сказал, что Я не любила тебЯ?
     -- ‘теклЯнные шары не любЯт.
     -- ‹юбЯт! ‹юбЯт.
     -- ‡а стеклЯнный шар или за бревно в море хватаютсЯ и отдыхают. Џри чем тут
любовь?
     -- Ђ тебе чего бы хотелось от менЯ? ‡а что, по-твоему, Я должна была бы
ухватитьсЯ?
     -- Њне вначале ничего не хотелось, честно говорЯ. Ќо ты сумела менЯ
убедить... Њне показалось, что ты угадала-таки во мне существо из другого
мира.
     -- Љто, ты? €з другого мира? ‚алентин, но ты, извини менЯ, красил волосы.
     -- Џри чем тут волосы, ЂнЯ?
     -- •ной и басмой.
     -- „а, Я рано начал седеть. Џришлось краситьсЯ. Ќу и что из этого?
     -- Ќичего. Ђ скажи мне, ‚алентин, почему ты до менЯ никогда не был женат?
     -- џ уже рассказывал... Њать была больна.
     -- „а, да. ’ы был у нее один, и ты маму любил, ухаживал за нею до самой ее
смерти. ќто Я знаю. Ќо также знаю, что ты все это времЯ не только онанизмом
занималсЯ, так ведь?
     -- ЏредоставлЯю тебе полную свободу фантазии.
     -- ’ак Я и спрашиваю вот о чем: почему ты не женилсЯ уже после смерти матери?
     -- Њне было тридцать шесть лет, когда мама умерла. џ уже чувствовал себЯ
старым холостЯком. џ привык, и мне так было удобнее.
     -- ’ы целых десЯть лет наслаждалсЯ этим своим положением?
     -- Ќу, считай... „а, почти десЯть лет -- до встречи с тобой.
     -- € много у тебЯ было женщин? Ќаверное, сплошь аспирантки?
     -- Ќет, этим Я не злоупотреблЯл. ’о есть аспирантками.
     -- Ђ что? —ем не контингент? Ћсобенно мы, филологини. —ем не товар? ‚
университете нас называли факультетом невест, ты же знаешь.
     -- Ќе выносил Я филологинь. •ватало других, всЯких.
     -- Ђ менЯ-то за что помиловал? Ќа мне-то почему споткнулсЯ, господин
Љазанова?
     -- ЏостарайсЯ вспомнить сама, как было...
     -- Ђ как было? џ могу вспомнить только то, что было лично со мной. Ћргазмы
были. Џо три раза, скажем, за один раз.
     -- Ђнна! Ђнна! Ќе надо твоих изысканных штучек, умолЯю! џ прошу вспомнить о
том, как мы постепенно сблизились и стали наконец одним целым, новым
существом на свете.
     -- Љак сблизились? Ћчень просто. "Ћн менЯ за руку, а Я его за ногу", как
говорили женщины в нашей городской бане...
     -- ‚от ты и снова за свое, ЂнЯ.
     -- Ђ что, не нравитсЯ? ’ебе же нравилось все такое, ‚алентин.
     -- Ќет, дорогаЯ, никогда не нравилось.
     -- Ђ что же ты всегда смеЯлсЯ?
     -- ќто был нервный смех, на грани срыва.
     -- ‚от те на! Ќовость! ќто ведь стоило жизнь прожить, чтобы потом узнать...
—его ради надо было тогда притворЯтьсЯ? ‡ачем хохотать, словно бегемоту, и
говорить комплименты насчет изысканности и сакрального уровнЯ моей
матерщины? ‡начит, все это было сплошным лицемерием, мой друг?
     -- Ќу что ты, о каком лицемерии может быть речь? Њне не нравились всЯкие
натуральные обороты, которые ты позволЯла себе как утонченный филолог. Ќо Я
любил тебЯ, ЂнЯ, и потому старалсЯ оправдать все то, что ты делала, и
восхищатьсЯ всем, что ты говорила.
Њы оба не ожидали, что окажемсЯ столь не похожими на первоначальный образ,
каковой сложилсЯ у каждого из нас в отношении другого. ‚алентин полагал, что
Я обычнаЯ институтскаЯ потаскушка, бойкаЯ заочница, приехавшаЯ в Њоскву на
установочную сессию, чтобы затем, в компенсацию идиотизма русской
провинциальной жизни, переспать в столице с кем только можно из
коллег-заочников и с преподавателЯми определенного склада, у которых еще не
сыплетсЯ песок из штанин и в глазах, набрЯкших от кислЯтины научных знаний,
еще нет-нет да и сверкнет свЯщенный огонек эроса. Ђнна же полагала, что Я
перезрелый маменькин сынок, этакий избалованный московский академический
барбос, который молодитсЯ и красит волосы, мнит себЯ Љазановой (и навернЯка,
полагала она, этот барбос пишет книгу о каком-нибудь редкостном писателе
вроде ѓабриэлЯ ѓарсиЯ Њаркеса), -- но ничего не стоит взЯть такого за
шиворот, ткнуть носом куда следует и дать нюхнуть волшебства и чар подлинной
русской провинции, где только и водитсЯ еще настоЯщаЯ русскаЯ женщина,
способнаЯ конЯ на скаку остановить и в горЯщую избу войти.
ќто и было самым непонЯтным и загадочным -- длЯ чего-то начало нашей встречи,
фатально предрешенной в актах небесной канцелЯрии, оказалось подвергнутым
испытаниЯм взаимного заблуждениЯ. Њы воспринЯли друг друга удивительным
образом неверно, не по-доброму, несправедливо, что приходитсЯ только диву
даватьсЯ. € тому способствовали чисто внешние обстоЯтельства, земные
объективные обстоЯтельства, убийственные совпадениЯ, грубые декорации
исторического времени и широкое русское пространство, в котором прозвучала и
затерЯлась увертюра и началось действие...
Ќадо было такому случитьсЯ, что место первого свиданиЯ, куда привела менЯ
смелаЯ, эмансипированнаЯ провинциалка, было мне давно известно -- квартира
институтского коллеги с кафедры, который в это времЯ года обЯзательно уезжал
на отдых в южные краЯ, на дельту ‚олги, где и ловил рыбу. ‡начит, место
постоЯнной остановки Ђнны в Њоскве во времЯ летних установочных занЯтий
оказалось вовсе не случайно свЯзанным с существованием на свете еще одного
академического барбоса, который давно уже был в разводе и в результате
квартирного размена поселилсЯ в отдаленном микрорайоне. ‚алентину раньше
приходилось-таки бывать на новом месте жительства коллеги, о такой ситуации
Ђнна как-то совсем не подумала, когда после купаниЯ в пруду и затем
продолжительного ужина в ресторане пригласила его поехать на квартиру, где
она временно проживала.
€ ‚алентин никак не высказалсЯ по данному поводу, когда они вместе вошли в
хорошо знакомую ему двухкомнатную квартиру на двенадцатом этаже громадного
безобразного дома крупнопанельной постройки. Ћн только хмыкнул и скорее
прошел знакомым ходом на балкон, закурил там -- и вдруг самым неожиданным
образом стал наблюдателем какой-то грандиозной галактической катастрофы,
происшедшей в глубинах космоса миллионы лет назад. Ќебесные огни, следы
метеоритов, прочертили свои мгновенные линии в темноте ночи и истаЯли, точно
так же, как и наши две жизни в небытии прошлого. Ћднако у погибших звезд был
зритель, невольный наблюдатель их последнего мгновениЯ, не лишенного щемЯщей
красоты, а у нас не было никакого постороннего свидетелЯ ни в начале, ни в
конце нашего совместного пролета по небесным сферам жизни. ’олько мы сами,
только мы одни.
€ совершенно непонЯтно и необъЯснимо, что же такое произошло особенное,
из-за чего солидный московский конформист вдруг бросает работу, столицу,
перечеркивает свою карьеру и уезжает вместе с какой-то молодой женщиной в
крошечный городок на берегу реки ѓусь. Њало того -- он венчаетсЯ с нею,
поступает работать в городскую среднюю школу, идет на свободную вакансию
историка -- и два года живет в таком зачарованном состоЯнии. ‡а это времЯ
нарушаютсЯ у солидного литературоведа все его наработанные схемы и живые
свЯзи, налаженные длЯ успешной профессиональной деЯтельности, -- этой
деЯтельности вовсе нет как нет и никакой книги о творчестве Њаркеса не
пишетсЯ!
Ђнна тоже бросила аспирантуру, как только ‚алентин стал ее мужем и
окончательно переехал к ней в городок на ѓусе, она отказалась и от
возможности перебратьсЯ в столицу и стать москвичкой. ‚се зависело от нее,
во всех наших совместных приключениЯх, решениЯх творческий импульс исходил
от Ђнны, она была активной стороной, крутЯщимсЯ колесом, а он был осью этого
колеса, она строила все воздушные замки, в которые мы поселЯлись вместе, --
он же старалсЯ содержать их в порЯдке и занималсЯ текущим ремонтом. € каждый
из нас, входЯ в эти вместилища нашего необъЯснимого брачного симбиоза,
вначале настороженно оглЯдывалсЯ вокруг себЯ, еще не видЯ никого и полагаЯ,
что его также никто не видит...
Ќо где-то далеко, далеко, а может быть, вовсе и не так далеко -- на тех самых
небесах, где заключаютсЯ браки, -- был заключен и наш брак, Ђнны и ‚алентина,
уже был заключен (трижды повторЯетсЯ это слово -- означающее заточение в
темницу человека, нарушившего господствующий в той стране закон) -- и мы оба
оказались заточниками, запертыми в единой тюремной камере одним общим
ключом. Ќо каким-то образом мы сбежали из этой тюрьмы -- каждый сам по себе,
по отдельности, -- и вот встретились, не узнанные друг другом, в этой жизни,
в городе Њоскве, в том слое вселенского бытиЯ, где существуют люди -- и уже
давно существуют, -- и их было уже столько на белом свете, что даже оторопь
берет, и это конечно же чудо неимоверное, что мы все же встретились -- и
брачный союз наш повторилсЯ в земном варианте. Ђнна была ближе к тому, чтобы
догадатьсЯ о нашем общем криминальном прошлом в иных мирах, где мы были
сокамерниками и, очевидно, подельщиками в каком-нибудь ужасном преступлении.
‚алентин же прошлую роковую общность предугадывал в минуты надвигающейсЯ
эротической эпилепсии, что охватывала его во времЯ близости с Ђнной, только
с нею -- с первого же их сакрального соитиЯ и до последнего, происшедшего
всего за каких-то пару недель до начала возведениЯ стены. € ‚алентин
полагал, что эти его ошеломительные мужские чувства -- не от мира сего.
     -- Џо-твоему, люди во всем человеческом мире любовь ощущали не так, как ты?
     -- Ќе так.
     -- Ќа чем же основано твое утверждение?
     -- Ќа сравнении. Ќа том, что испытывал Я с тобою, с тем, что испытывал Я с
другими.
     -- € что, была большаЯ разница? —ем же Я не такаЯ, как другие?
     -- ЂнЯ! “же нет никакой необходимости тебе старатьсЯ беспрерывно дразнить
менЯ. ‚есь мой дубоватый конформизм был лишь прикрытием, под которым
скрывалсЯ нежный цветок, пришелец из другого мира...
     -- Ќарцисс.
     -- Џусть будет нарцисс. ђазве он не выглЯдит пришельцем?
     -- ‚ыглЯдит, выглЯдит, мой миленький. ’олько ведь в тот день, в ту минуту,
когда ты преподнес цветочки, -- пришельцем была Я. Ђ ты только встретилсЯ мне
тогда на площади Џушкина и вручил букетик мартовских нарциссов. —то было
весьма кстати, зело своевременно. Џотому что если бы не этот неожиданный
букетик, то Я недолго задержалась бы в твоем мире, а то и, может быть, в тот
же день послала бы его куда подальше. Ќо случилсЯ этот маленький казус, и Я
еще на несколько лет задержалась в нем.
     -- ‚от как. ‡начит, и у тебЯ было это ностальгическое ощущение. € ты, мой
дружочек, тоже хотела поскорее вернутьсЯ туда -- не знаю куда.
     -- •отела, хотела...
     -- Ќо тогда почему ты так боЯлась, что мужчины бросЯт тебЯ? ’очнее -- почему
ты так боЯлась, что это сделают они, а не ты сама с ними?
     -- Њожет быть, ты имеешь в виду себЯ?
     -- Ќет! Џочему "себЯ"? ‚едь стену приказала строить ты, не Я... Њне кажетсЯ,
Я знаю: тебе и это захотелось сделать от страха, того самого...
     -- …сли знаешь, то и спрашивать, стало быть, незачем.
     -- Ќе хочетсЯ об этом говорить?
     -- ’ы ведь никогда не поймешь, ‚алентин, ни на том свете, ни на этом... „лЯ
этого надо быть женщиной. Ќо это и на самом деле страшно, когда тебЯ
бросают. ќто невыносимо. Ѓедные женщины. „а, ты прав, Я первой бросала всех
своих мужчин, не дожидаЯсь, когда это сделают они.
     -- Љак странно. Њне казалось, что Я-то как раз буду исключением.
…динственным, угаданным, кого ты никогда не сможешь бросить. ђедчайший
случай на земле -- но он произошел именно с нами. Њы составили с тобой нечто
целое, двуединое, как древний платоновский андрогин. Џолучилось новое
существо, и оно было -- не ты и не Я. Ђ стену ты захотела построить не длЯ
того, чтобы навсегда избавитьсЯ от менЯ, как раз наоборот -- испугалась, что
это может произойти, если мы и дальше будем оставатьсЯ вместе. € чтобы
сохранить новое существо, Ђнну-и-‚алентина, которое было дорого нам обоим,
ты и решила расстатьсЯ физически... ’ы понЯла опасность, угрожающую нашему
единству, и принЯла решение -- которое ни в коей мере не было тем самым, что
ты обозначила пошлым бабьим словечком "бросить". ’ак ведь, Ђнна?
     -- Ќу, если тебе угодно...
     -- Њне угодно лишь одно. Џравда.
     -- ...и только правда.
     -- „а.
     -- ЉотораЯ в том, если хочешь знать, что на протЯжении всех этих двух лет,
что мы были вместе, изо днЯ в день, исключаЯ только дни моих вынужденных
"каникул", ты два раза в сутки насиловал менЯ, мой друг пришелец. Ђккуратным
образом вечером и утром.
     -- Ќичего себе! Љакое чудовищное слово. "Ќасиловал", значит. Ђ как же тогда
понимать эти твои крики, похожие на песнопениЯ: "„а! „а! „а!" ќти твои
розовые щечки и сиЯющие глаза -- после всего?..
     -- ‚алентин, не будем здесь теперь повторЯть старые пошлости. ‚едь Я стену
решила строить не против чего-нибудь другого, а именно против подобной
пошлости. Ќеужели тебе непонЯтно?
     -- ЌепонЯтно! ‘овершенно непонЯтно. € оскорбительно длЯ менЯ. —то же значили
тогда эти слезы, эти твои внезапные прекрасные слезы? ‚ самое неподходЯщее
времЯ, когда ты вдруг принималась рыдать, глЯдЯ на менЯ уже счастливыми
глазами, ловить и целовать мои руки -- как это надо было понимать?
     -- Ќу и как это надо было понимать?
     -- ’ебЯ прошу разъЯснить. Џожалуйста!
     -- ђазъЯснений не будет. €х попросту нет. ‚ернее -- длЯ тебЯ нет, потому что
ты полагал... —то этой своей любовью ты давал мне великое счастье. Ћтсюда и
слезы... ’ак ведь?
     -- Ђ разве не так?
     -- Ќикогда, никогда ты не понимал, инопланетЯнин херов, что как мужлан
ничего-то ты не давал женщине -- ты только брал. Ђ то, чего она ожидала, что
нужно было ей, без чего в своей жизни не могла -- умирала, того ни один
мужлан не может дать ни одной женщине.
     -- Љак печально длЯ менЯ то, что ты говоришь. Љак это печально, Ђнна.
     -- Ќе печальсЯ. ‚едь ты был пришельцем, не так ли? џ все же угадала тебЯ.
Џотому что Я сама была пришелица с другой звезды. € того, чего Я жаждала
получить, как раз и получала от тебЯ. “спокойсЯ. ‚от поэтому и слезы. Џотому
что только пришельцы инопланетЯнские могут дать это женщине, такой, как Я. Ђ
что именно -- того Я тебе не скажу, и ты уж сам попытайсЯ догадатьсЯ, если
такой умный.
Ќо никогда не догадатьсЯ мне, вероЯтно потому, что стремительно
прокатываетсЯ река земной жизни, в его невидимом потоке так легко и быстро
тонут эти прелестные хрупкие существа, с беспомощной мольбой вскидываЯ свои
светлые руки, -- и все напрасно, все напрасно, потому что никто и ничто не
может выхватить их из реки бытиЯ и понести над ее течением, -- ничто и никто
не сможет уберечь женщину от морщин и ранней седины на висках, от жалобного
увЯданиЯ сладкого плода, обольстительного тела. Ѓезнадежность начинаетсЯ с
самого девичества, юности, с округлых дивных линий груди, плеч, со
стремительных и легких движений ног бегущей девушки, с благоуханиЯ молодой
женщины, цветущей матроны, с грации танцующей царицы бала -- и вот уже стекли
книзу все соблазнительные линии, провисли и опали, размЯкли, превратились в
банальные складки на подбородке, на боках, на животе... Ќаверное, от всего
этого хотела бы избавитьсЯ такаЯ беспокойнаЯ, красиваЯ и решительнаЯ
женщина, как Ђнна, и длЯ этого ей и нужен был инопланетЯнин, а не просто
талантливый мужчина-любовник, обыкновенный пахарь на поле продолжениЯ рода
человеческого.
‘пособность ‚алентина нервно конфузитьсЯ, когда Ђнна ввертывала в свою речь
непристойные филологические изыски, его неестественно громкий смех при этом,
а также некоторые холостЯцкие правила и навыки личной гигиены, крашение
седеющих волос -- все это и многое другое из мелочей его бренной мужской
жизни трогали немещанскую, несентиментальную в общем-то душу Ђнны. ‡а всем
этим она угадывала в новом муже его ужасающую неуверенность, сходную с ее
собственной, и предполагала в нем глубоко скрытый страх пришельца из другого
мира -- куда он пыталсЯ уйти по известному ей самой способу утопающего,
который хватаетсЯ за всЯкие предметы вокруг на поверхности бытийного морЯ.
„лЯ нас обоих было совершенно неожиданным и непонЯтным, когда Ђнна
пригласила ‚алентина на весь остаток лета к себе на ѓусь, в городок, и там
мы поженились, -- расписались в местном загсе и обвенчались в церкви в
соседнем Ѓольшом селе. Ѓлиже к осени Ђнна свозила нового муженька в Њоскву,
и ‚алентин уволилсЯ с работы, тем самым вызвав в институте всеобщее
удивление, неодобрение, даже осуждение.
Ђ со стороны приЯтелЯ и коллеги ђафаила Џавловича „удинца вначале даже
последовали какие-то невразумительные угрозы и предостережениЯ в адрес
нашего ближайшего будущего. ќто произошло, когда мы заехали к нему, чтобы
забрать кое-какие вещи, оставленные в его квартире Ђнной. Џравда, негативнаЯ
реакциЯ хозЯина закончилась внезапным кривлЯньем сверху лысого, но кудрЯвого
с висков и затылка ђафаила Џавловича, его дурашливыми поклонами -- с картинно
откинутой в сторону рукою, -- которыми он сопровождал свои неискренние слова
поздравлениЯ брачующимсЯ. Џосле этого спектаклЯ мы, весело смеЯсь, сбежали с
двенадцатого этажа, потому что в этот день, в этот час сломалсЯ лифт, со
смехом и шутками выскочили, значит, из подъезда, сели в машину и отъехали --
оба в полной уверенности, что отныне нам совершенно наплевать на этого
„удинца, на все то, что было свЯзано с ним и у Ђнны и у ‚алентина. Ќикакими
дурными предчувствиЯми не мучимые, мы отправились на квартиру к ‚алентину,
взЯли оттуда и погрузили в машину некоторые его личные вещи, книги -- и в тот
же день поехали обратно в городок.
Џо дороге ‚алентин попросил Ђнну завернуть на огромное Њ-ское кладбище, где
была похоронена его мать, и, прощаЯсь с нею, несколько минут постоЯл у
могилы с невысокой бетонной плитою обелиска, один угол у которой был косо
срезан -- по соображениЯм, очевидно, местной кладбищенской эстетики. €з
овальной рамочки внимательно вглЯдывалась в посетителей ЯсноглазаЯ,
улыбающаЯсЯ мать, слишком молодаЯ длЯ такого взрослого сына, пришельца из
другого мира. ‚алентин прощалсЯ с нею так серьезно, скорбно, словно уходил
на войну или собиралсЯ навсегда покинуть наш мир ради того, из которого и
вывалилсЯ к нам. Ђнне же было не по себе, словно она и впрЯмь была причиной
некой беды, постигшей этого засидевшегосЯ в холостЯках сыночка Ясноглазой
дамы-покойницы. € мы уходили с кладбища молча, пасмурно -- впрочем, как и
должно уходить с кладбищ. Ќикому из нас не пришло в голову заводить разговор
о том, почему столь прискорбное, тревожное чувство охватило сердца обоих при
посещении давно успокоенной и, очевидно, довольной своим существованием на
том свете матери ‚алентина. —то это было? Џредчувствие? Ќо предчувствие
чего? Ќеужели светлоокой, с мЯгкими чертами лица, с уютными Ямочками на
щеках, с завитыми по старой моде волосами улыбающейсЯ даме с бетонного
обелиска было уже что-то известно о предстоЯщих катастрофах и переменах по
всей ђуси великой?
’огда, в конце лета, все происходило у нас безо всЯких зловещих
предзнаменований, без грозных пророчеств и предостерегающих небесных знаков,
если не посчитать за таковые два стремительно проследовавших друг за другом
залпа метеоритов, которые прочертили ночное московское небо в ту минуту,
когда ‚алентин стоЯл на балконе дома, где жил его институтский коллега и
куда привела его Ђнна. ’огда говорить о любви было еще рано, и вообще мы об
этом предмете никогда, кажетсЯ, в особенности не распространЯлись, и никто
из нас, ни Ђнна, ни ‚алентин, не произносил сакраментальной фразы: "џ люблю
тебЯ". ‚се началось и совершалось у нас без произнесениЯ этой фразы, может
быть, мы просто не успели это сделать, то есть хотЯ бы наскоро пробормотать
свЯщенную формулу, прежде чем приступить к существу дела -- к тому, что у
французов называетсЯ просто любовью, у американцев -- заниматьсЯ любовью, а у
русских это никак не называетсЯ, если не считать тех неприличных словечек,
которые любила иногда ввертывать в свою речь изысканнаЯ матерщинница Ђнна.
Ћна в тот первый совместный вечер, войдЯ в чужую квартиру, оставила безо
всЯкого вниманиЯ своего спутника в прихожей, а сама молча удалилась в
спальню. ’ам разделась, взЯла из хозЯйского шкафа свое чистое белье и затем
преспокойно прошла в ванную. Љогда она уже заканчивала мытьсЯ и, стоЯ под
горЯчим душем, о чем-то глубоко задумалась, после вздохнула всей грудью и
даже улыбнулась каким-то своим невнЯтным отдаленным мыслЯм -- к ней пришел
‚алентин, о котором Ђнна даже забыла на некоторое времЯ. Ћна встретила его
спокойным, дружелюбным взглЯдом...
Џожалуй, мы оба чувствовали себЯ действительно спокойными, ничуть не
распаленными, свободными от угнетающей похоти и одновременно -- от блудливой
светскости, обЯзывающей двух голых людей, мужчину и женщину, оказавшихсЯ
наедине, вблизи друг друга, вести себЯ подобающим образом и непременно
добиватьсЯ успеха. ‘прашиваетсЯ, что делало нас обоих столь свободными и
непринужденными, согласными обойтись без предварительной чувственной
жестокости, без мучительных приемов страсти? Ќет, с самого начала нам было
Ясно, что мы не просто любовники -- не длЯ того, чтобы ими стать, мы
встретились на этом свете. €менно тогда, в ту самую минуту, оба провидчески
узрели -- наши ангельские взоры проникли сквозь многие слои былых
существований и уперлись в светлый престол ‚ласти, чьей волей были сотворены
наши первоначальные монады. ‚озле этого сиЯющего престола мы были венчаны, и
там прошли громадные по счастью времена, смысл и содержание которых
почему-то был постепенно нами утрачен. € оттуда мы пошли порознь, каждый сам
по себе, через многие слоистые миры, проживаЯ слой за слоем в неизбывной
тоске -- чтобы где-нибудь вновь найти друг друга и вместе вернутьсЯ к
светлому началу.
Ќаутро Я не нашел ее рЯдом с собою в постели, летний рассвет был еще
тускло-розовым, такого же цвета рдеющее пЯтно светилось на стене, на котором
и сосредоточилсЯ мой взглЯд вдруг проснувшегосЯ в неизвестности, ничего еще
не понимающего человека. Ќо постепенно Я осмысленно свел пространственные и
временнбые координаты, оглЯделсЯ вокруг и увидел по своим ручным часам,
аккуратным образом лежавшим на стуле возле кровати, что было около пЯти.
џ в это времЯ находилась не очень далеко от дома -- в том замусоренном
сосновом лесочке, что виднеетсЯ с берегов ѓрЯзных прудов нашего микрорайона.
‘изое слоистое утро в этом городском лесу было подлинным и прекрасным летним
утром, со свежестью настоЯвшегосЯ в ночи вкусного воздуха, с небольшим даже
туманцем, который с овечьей робостью выставлЯл из сыроватой лощины свой
голубоватый дымчатый хвостик.
€ вот из этого тумана поЯвилась, сначала видимаЯ только по поЯс, затем
выступившаЯ из него по розовые колена, белогрудаЯ нимфа. Ћна шла, раздвигаЯ
ногами туманные струи, которые мелко курчавились и завивались перед идущею,
и эти дымчатые кудели словно пытались тщетным образом вскинутьсЯ, воспарить
над землей и прикрыть светлую, беспомощную наготу нимфы. Ђнна -- это была она
     -- представала очень чуждой, неподходЯщей и опасно уЯзвимой в своей наготе на
этом заваленном мусорными кучами, опутанном ржавыми кольцами выброшенной
проволоки пространстве городского леса.
‘квозь стволы деревьев проглЯдывали расположенные не очень далеко темные
квадраты окон многоэтажных домов, где в это времЯ жильцы еще спали, но
вот-вот они должны были проснутьсЯ и после духоты постели, поеживаЯсь от
уличной прохлады, с наслаждением вкушаЯ свежайший воздух еще не отравленного
машинами утра, поЯвитьсЯ на лесных дорожках. Љто-то из них, зеваЯ в кулак,
выйдет из подъезда вслед за собакой, затем спустит ее с поводка и трусцою
побежит по дорожке, а кто-то и сам по себе, бодренький и подтЯнутый, в
нарЯдном спортивном костюме, начнет свою утреннюю пробежку по лесу.
€ нимфа Ђнна торопилась скорее пройти через весь лес и не встретитьсЯ ни с
кем из мирных обывателей, которые были бы весьма удивлены и, может быть,
даже потрЯсены, узрев выступающую по туманному полю нагую женщину, с дивными
маленькими лунами полноокруглых грудей, плывущих в облаках...
џ любила встать рано-ранешенько летом, голой бежать к речке ѓусь и омытьсЯ в
удивительной живой воде земного утра. „ом наш стоЯл на высоком берегу,
близко к реке, и никто не мешал мне предаватьсЯ утехам лесной нимфы. ЃываЯ
летним временем в Њоскве, на сессиЯх, Я не могла не тосковать по привычному
Языческому счастью, поэтому и вставала в пЯтом часу, полуодетой спускалась в
лифте, выскакивала на улицу, заводила машину и с ревом мчалась сквозь тишину
ранних улиц в сторону прудов. ’ам Я бросалась в дымЯщуюсЯ паром воду --
кстати, совершенно прозрачную и ничем не пахнущую, кроме как только
огуречной свежестью, -- переплывала пруд, далее выходила на берег и бежала по
асфальтированной дорожке меж убогими гаражными постройками, обитыми ржавым
листовым железом, стоЯщими по обе стороны впритык друг к другу. ќто был
единственный проход к сосновому лесу, и Я отважно устремлЯлась туда. Ћбежав
лес по широкому кругу, Я возвращалась назад к пруду, к машине, следуЯ тем же
путем -- по дороге между гаражами.
•отЯ мое Языческое волхвование в пруду и на затоптанной земле городского
леса бывало до смешного не схоже с тем, что совершала Я на родной речке
ѓусь, и здесь было не очень-то безопасно, Я не могла отказатьсЯ и от такой
возможности совершить свою раннюю службу богу утренней зари. џ должна была
предстать перед ним обнаженной, Я всю свою красоту целиком, безо всЯкого
стыда и утайки, хотела Явить только ему одному. Ќаверное, его только Я и
любила, а всех своих мужиков лишь жалела и слегка презирала. •отЯ и
вынуждена была с ними спать или, как говорЯт русские бабы, жить с ними.
Ѓожество утра с солнцем в руке, высоко воздетой над головою, показывалось
из-за леса, над ржавыми гаражами, над бандитским микрорайоном часов в пЯть
утра. џ выбегала навстречу ему из мокрой травы, чувствуЯ, как он пристально,
сводЯ с ума своим взглЯдом, разглЯдывает менЯ -- всю с головы до ног. € Я
видела, как все мое нравитсЯ ему, как он желает менЯ -- и Я его хотела, все
во мне поворачивалось к нему, и когда Я шагала высокими травами,
забрызганными росой, их упругие мокрые метелки и колоски скользили по моим
бедрам, влажное по влажному, нежное по нежному, и Я думала, что схожу с ума,
сошла с ума, потому что Явственно ощущала...
Љонечно, Я блудница, думала Ђнна (правда, вместо "блудницы" она могла
употребить иное словечко), но Я стала ею не потому, что неразборчиво любила
мужчин, а потому лишь, что поЯвилась на этом свете случайно, и никто из них,
наверное, мне не был нужен. €стинный мой свет и мир и душа -- за
туманно-сиреневым дальним лесом, за розовой зарей летнего рассвета.
’ак думала Ђнна о себе, никому эти думы не раскрывала, полагаЯ, что никто на
свете ее не поймет, -- но Я-то как раз ее понимал. ‘ первой же ночи,
проведенной вместе, и с первого же утра, когда, проснувшись, Я не обнаружил
ее рЯдом с собою. € только через час она поЯвилась на пороге квартиры -- с
мокрыми волосами, в одном купальнике, босиком, с огоньком светлого безумиЯ в
глазах. ‚ дальнейшем, когда мы уехали в ее городок на реке ѓусь, все так и
продолжалось, каждое утро Я просыпалсЯ и оказывалсЯ один в постели, а она
приходила потом, всЯ насквозь прохладнаЯ, с апельсиновой кожей на бедрах и
Ягодицах, стерильно отмывшаЯсЯ в речной воде от ночного греховного пота,
пахнувшаЯ не чем-то звериным и тЯгостным, как Я, но благоухающаЯ свежестью
утренних воздушных пространств.
Ћна как бы вносила с собою и распахивала передо мною эти пространства, а Я
вскакивал и хватал ее, неудержимо устремлЯЯсь туда, в эту солнечную свежесть
рассвета, в новый день, и мне тоже хотелось через нее, из нее -- из уст Ђнны
испить все то блаженство, которым наполнена жизнь живых на земле.

        4

Њы вместе открыли в то первое наше лето, что солнце и землЯ, а между ними
наши тела и души, составившие единое целое, -- это и все, ради чего
потрудились нас создать. Ђ остальное только лишь прикладывалось к данному
триединству -- солнце, мы, землЯ, -- и всЯ вселеннаЯ, и даже представление о
его ‘оздателе свободно умещались внутри нашего родившегосЯ пространства
счастьЯ.
ђазумеетсЯ, по земле бродили и другие парные существа, иные, чем мы, Ђнны и
‚алентины, несчетными были и совсем одинокие человеческие осколки, так и не
обретшие двуединой любви. Ќо нас уже это не касалось. ‚опросом о том,
скольким людЯм удаетсЯ узнать смысл своего существованиЯ напрЯмую,
непосредственно через счастье и радость, не занимались ни наши
фундаментальные науки, ни государственные институты, ни все индивидуальные
мудрецы, вместе взЯтые. Љаждое парное существо, материализованное и
помещенное в развернутое земное времЯ, не знало и ничего не хотело знать о
том, что происходило с другими, ближними и дальними.
’акже Ђнне-и-‚алентину в то первое их совместное лето постижение
смысла-счастьЯ существованиЯ непосредственным их переходом в состоЯние этого
счастьЯ представлЯлось единственным, универсальным и свойственным всему миру
живых. ’о есть мы были хищно захвачены своей любовью и ничегошеньки не
видели из того, что тем временем надвигалось на нас, на маленький городок,
на извилистую речку ѓусь, на всю громадную полусгнившую империю.
‘вободные и зрел