        …вгений €ванович Ќосов. € уплывают пароходы, и остаютсЯ берега

---------------------------------------------------------------
     …вгений Ќосов,  €збранные произведениЯ в 2-х томах,  том второй, изд-во
"‘оветскаЯ ђоссиЯ", Њосква, 1983.
     OCR и вычитка: Ђлександр Ѓелоусенко (belousenko@yahoo.com)
---------------------------------------------------------------


     Џовесть

        1

     Џосле  того как вешние шквалистые ветры разгонЯт остатки льда и острова
оденутсЯ зеленью, сюда начинают частить  нарЯдные  многопалубные теплоходы -
одни со стороны ‘вири,  другие от ‚ытегры и Џовенца. ‚ распахнутые окна кают
вдруг свежо и властно  дохнет большой водой, и пассажиры  посыплют на палубу
любоватьсЯ Ћнегой, смотреть, как утонувшее солнце бежит где-то совсем близко
за краем воды, будоража задремавшие облака и самую  воду чуткими всполохами.
‚  разгар  белых  ночей  далеко  видать  окрест:  и  тихие  всплески рыб,  и
призрачные  гривы  отдалившихсЯ  берегов,  и то,  как  за кормой по огнистой
засмиревшей глади  тЯнетсЯ  вспаханнаЯ кораблем  фиолетоваЯ  дорога. Љаютные
люстры  погашены,  оставлены только сигнальные фонари на мачтах, приглушенно
урчат мощные дизелЯ, и кажетсЯ, будто корабль не просто плывет своим обычным
рейсом,  а осторожно пробираетсЯ в самое сердце чуткой  северной ночи. € все
парЯт  позади  бессонные чайки, летЯт  за теплоходом от  самой  ‚ытегры  или
Џетрозаводска, кружат молча,  без обычного дневного галдежа, словно и они не
решаютсЯ нарушить ночное таинство воды и неба.
     Ђ  утром  Ћнегу  уже не узнать: очнулась,  зашумела, заходила  широкими
размашистыми вилами. Џод засвежевшим ветром порывисто летЯт  тугие грудастые
облака. Ћни рождаютсЯ где-то в  одной  точке горизонта и, растЯнувшись через
весь  небосклон  лебедиными вереницами, опЯть слетаютсЯ  по другую сторону в
плотную синеющую стаю. Ћблака обгонЯют теплоход,  тенЯми накрывают встречные
острова, и  уже различимо, как  на  одном из них встают нерукотворным  дивом
седоглавые храмы. Ћстров невысок и  безлесен - узкаЯ, едва приметнаЯ полоска
земли над вспененными водами, и  чудитсЯ, будто храмы вырастают, поднимаютсЯ
из бегущих валов, из самих глубин расходившейсЯ Ћнеги.  ’еперь уже и простым
глазом видно, как многоЯрусные шатры и маковки  церквей чутко откликаютсЯ на
переливчатую игру ветренного неба.
     ‘рубы то золотЯтсЯ под брызнувшими  лучами, то,  когда  набежит облако,
снова суровеют, прЯчут свою минутную улыбку в строгую седину.
     ’еплоход,  разворачиваЯсь,  подбегает широким полукружьем, бодро трубит
бархатистым кличем  -  приветствует остров, и ждешь, что  вот-вот  встречный
град грЯнет ответно в запальные пушки и ударит в веселые звоны...
     Ќо остров молчит, серые теремные храмы, не замечаЯ белопалубного гостЯ,
в  раздумье  глЯдЯт  поверх  его мачт в какие-то  дальние  дали,  и  немы их
распЯленные  временем  колокола...  €  подчинЯЯсь этому  безмолвию  древнего
погоста,  что  уже  вознессЯ  стенами  над  кораблем  и рассекает  маковками
наседающие  на  него косЯки  облаков,  постепенно стихает суетный  гомон  на
палубах. Џассажиры  молча трудЯтсЯ у правого борта, щелкают  фотоаппаратами,
торопливо ловЯт набегающий берег в окулЯры биноклей и дымчатых очков.
     ‘удно же тем временем, унЯв машины,  бесшумно сближаетсЯ  с  пристанью,
матросы  вЯжут чалки, налаживают трап,  и публика нетерпеливо выплескиваетсЯ
на  дебаркадер.  ‘бегают  по  сходнЯм  полосатые  пижамы,  пестрые куртки  с
капюшонами  и   без  капюшонов,   шумные   шуршащие   болоньи,  молодцеватые
округлоплечие свитеры... Џо длинным лавам, выстланным на сваЯх от пристани к
берегу, над зеленой стоЯлой  водой, над осоками сходЯт на островную твердь и
с выражением чинного умилениЯ принимаютсЯ озиратьсЯ вокруг.
     ђейсовый массовик-затейник  велит  всем  ожидать тут, на берегу, сам же
озабоченно и всезнающе  бежит в  гору в музейную конторку  -  договариватьсЯ
насчет экскурсии. Ћт  нечего делать  публика  разбредаетсЯ по берегу, читает
всЯкие  надписи и  указатели, разглЯдывает  причаленные  туземные лодки  или
просто смотрит, как  плещетсЯ  усталаЯ  озернаЯ волна на  дробном  береговом
камешнике.
     Ќеподалеку  под  сенью лознЯка  виднеетсЯ  свежаЯ  глина  вперемешку  с
голышами. ‚ремЯ  от времени  над ворохом  выброшенного  грунта  вскидываетсЯ
лопата,  и с нее срываютсЯ и летЯт в кусты блинчатые ломти. Ѓредут смотреть,
что там  такое, и, обступив Яму,  с любопытством заглЯдывают  внутрь: в виду
музейных храмов все на этом острове обретает особый смысл и значение.
     ‚ Яме,  уже отрытой метра  на два в глубину, мелькает донышко суконного
флотского картуза, обсыпанное глиной.  ‘ераЯ рубаха, выпростаннаЯ из штанов,
мокро  темнеет  на спине.  ѓрунт  каменист, неподатлив, желтеющие  стены  до
самого дна зиЯют вмЯтинами от вывороченных голышей. Љогда, лопата натыкаетсЯ
на  очередной  булыжник  и  начинает  скоргыкать,  публика   заинтересованно
нагибаетсЯ над  краем, стараЯсь уЯснить, что за камень, велик ли и нельзЯ ли
что-нибудь посоветовать.
     - Џодрой, подрой его сначала...
     - „а не так, ну зачем же...
     - Ќичего... Ќе впервой,- доноситсЯ голос снизу.- „ело пустЯшное.
     - Ђ нет ли лома? ‹омом куда удобнее. ‹омом поддеть можно.
     - Њы его и так вызволим, дак... Ќе велик барин.
     —еловек в  Яме, польщенный  вниманием, азартно поплевывает  на ладони и
всЯкий раз, налегаЯ на лопату, как-то отчаЯнно хоркает горлом, разом выдыхаЯ
из себЯ воздух.
     - —то здесь такое? - ќто набегает новаЯ партиЯ любопытных.
     - —то-то копают...
     -  Ђ  вы  знаете,-  замечает  почтенного  облика мужчина  с  доминошной
коробкой в пижамном кармане,- прошлым летом Я был в Љерчи, и там тоже копали
и нашли старинные сосуды. ѓоворили, что очень ценнаЯ находка.
     - ‘ монетами?
     - Ќет, монет не было. Џросто посуда. Ќо ей две тысЯчи лет. џ сам видел:
очень хорошо сохранилась.
     - „а, но там был раньше греческий город.
     - Ђ тут тоже место историческое.
     Љамень наконец  выворочен, человек поднимает его на грудь и,  осыпаЯ на
себЯ глину, выталкивает на бруствер. Љакой-то малец в голубой матросочке и с
биноклем на шее (юный землепроходец) забралсЯ на  глинЯную кучу и, присев на
корточки, пробует заглЯнуть оттуда в Яму.
     - ‚овик, ‚овик! - пугаетсЯ его бабушка, еще весьма сохранившаЯсЯ дама в
темных очках и коротковатой юбке.- ‘лезь сейчас же!
     - џ тоже хочу смотреть! - надувает губы ‚овик.
     - Ќе выдумывай. ’ы же свалишьсЯ.
     - Ќе!
     -  Џрисыплю  землей,  дак...-  остерегает голос снизу.-  Ќе  то лопатой
задену.
     - ‚от видишь! џ же говорю, не подходи близко!
     - Ђ зачем он копает? - допытываетсЯ малец.
     - ’ы же слышал, дЯдЯ ищет исторические находки.
     - Ђ какие они, эти находки?
     - ‚сЯкие...
     - Ќу, бабушка! - упрЯмо канючит малец.- Љакие всЯкие?
     - Џерестань, пожалуйста! € не пачкай руки.
     —еловек в  Яме  выпрЯмлЯетсЯ,  сдвигает  картуз  на  затылок,  открываЯ
дробное  безбровое лицо  с  детским вздернутым носом.  €з-под  замусоленного
околыша   мичманки,   подпираемой  как-то   врастопырку   торчащими   ушами,
выкатываютсЯ  обильные горошины  пота,  путаютсЯ в  давно  небритой  стерне,
местами сивой, сквозЯщей темными заветренными скулами.
     - ‘  какого  теплохода? -  интересуетсЯ  он и  живо  перебирает глазами
обступившую публику.
     - ‘ "€вана ‘усанина".
     - Ђга! - кивает он, и лицо его, похожее на лицо внезапно состарившегосЯ
ребенка, осенЯетсЯ участливой радостью.- Ђ Я слушаю - по гудку вроде бы  он,
"€ван ‘усанин". Ђ он и взаправде... ‡акурить имеетсЯ?
     …му протЯгивают сразу несколько пачек. —еловек суетливо обтирает руки о
штанины и неловкими короткими пальцами, виновато напрЯгшись, берет у каждого
по штучке. €з последней же  пачки торчащую  сигаретину вытаскивает деликатно
вытЯнутыми губами...
     -   €з  Њосквы,   стало   быть...-  говорит  он  в  нос,  подрагиваЯ  в
деревЯнно-онемевших губах  сигаретой.- „обро,  добро! €дете аж из Њосквы?  -
изумлЯетсЯ  он  и  тут  же одобрЯет:  -  Њеста  у  нас занЯтные,  дитю  тоже
развлечение.
     Ћн бьет  себЯ  по карманам, выслушиваЯ спички, но  кто-то  уже  чиркает
зажигалкой и опускает огонек в Яму. —еловек  спешит дотЯнутьсЯ до зажигалки,
невпопад тычетсЯ сигаретой в огонек, и уши его шевелЯтсЯ при каждой затЯжке.
Ќаконец  прикурив, он расслабленно опускаетсЯ на пЯтки и признательно мигает
заслезившимисЯ от дыма и неловкой позы глазами.
     -  ’олько  вам  надобно  итить  к  погосту,  к  церквЯм,-  говорит  он,
окутываЯсь  дымом.-  Џотому как  дело  мое абнакавенное  и никакого длЯ  вас
интересу. …жели  по-хлотски разъЯснить, дак всЯ и затеЯ, что гальюн будет. Ђ
вам надо вон по той дорожке итить.
     Њужчины  наверху  конфузливо хохочут и переводЯт  дамам,  не понимающим
по-флотски. ‹ицо человека  в Яме тоже сжимаетсЯ в робком ответном смешке,  и
оно делаетсЯ похожим на кисет, сдернутый шнуром:  уши отпрЯдывают к затылку,
щеки обкладываютсЯ ломкими складками, глаза тонут в лучиках сухих морщин.
     -  Ћно,  конешно,  и  без  этого  никак  нельзЯ,- спешит  поправить  он
неловкость: - Ѓез такой справы и глЯдеть ни на чего не захочешь...
     - ‚овик! - дама-бабушка ловит мальчика за руку.- €дем, детка.
     Џублике делаетсЯ неловко стоЯть и глЯдеть, как  роют такую прозаическую
штуку, интерес к Яме сразу пропадает, и все возвращаютсЯ к дебаркадеру.
     —еловек в Яме плюет на ладони и принимаетсЯ долбить глину.

        2

     ‘авонЯ объЯвлЯлсЯ  на острове  с  первыми теплоходами  и,  как  зЯблик,
исчезал внезапно с осенними холодами.
     Ћн не имел  здесь  никакого  твердого занЯтиЯ, не  числилсЯ  ни в каком
штате, и то,  что  ему выпала эта нехитраЯ и краткаЯ работа - вырыть Яму под
лознЯком,- было делом случайным. ЏоЯвлЯлсЯ же он здесь  по потребности своей
тоскующей и общительной души, как заводЯтсЯ обычно  на ђуси такие люди подле
шумных и толкучих мест.
     Љогда на Ћнеге уже все приобрели лодочные моторы, ‘авонЯ все еще  ходил
под ушкуйным парусом, скроенным из  зеленого райпотребсоюзовского  брезента,
но потом и  он  у какого-то  теплоходного механика раздобыл себе моторишко и
приспособил на собственного  производства вместительную  посудину  с  высоко
вздернутым носом наподобие старинных  новгородских ладей. ’еперь уже, садЯсь
в лодку, он приторачивал свою мичманку ремешком под подбородком,  говорЯ при
этом с серьезной гордецой: "Ќе то ветром сорвет, скоростЯ теперь вон какие!"
€ даже иной раз пробовал  тЯгатьсЯ с самим "Њетеором"  на подводных крыльЯх,
набегающим в здешние шхеры с туристами из Џетрозаводска.
     “ него  есть  собственный прикол на  острове  в  камышах  невдалеке  от
погоста. ‘авонЯ привЯзывал  за колышек лодку, выходил из  камышей на берег и
усаживалсЯ в одиночестве на сосновый комель, вкопанный у раскурочного места,
где в неспешном созерцании  вод  и дальних берегов  выкуривал одну за другой
несколько  тоненьких,  быстро  сгоравших  папиросок  "‘евер".  ’еплоходы  он
различал еще издали - кто плывет и откуда,- знал их поименно, по имени же  и
отчеству знал многих  капитанов и механиков. Љогда  теплоход подворачивал  к
пристани,  ‘авонЯ  плевал  себе  на  пальцы,  тушил  папироску  и  спешил  к
дебаркадеру. "Џрибыл, ‘тепаныч? - кричал он по-свойски знакомому капитану на
мостик.- Ђ  Я  тебЯ  аж  вон игде заприметил. Ќу  и  махина  теперь  у тебЯ,
‘тепаныч!  - разливалсЯ он  в  счастливом  смехе  и  похлопывал ладошкой  по
холодному  телу новенького  теплохода.-  „ворец, а не пароход. ‚ысоко теперь
стоишь, как на престоле!" Ђ бывало и так, что ‘авонЯ запускал свою моторку и
выходил  встречать теплоход  еще  на подходе к острову.  Ћн выстраивал  свою
ладью нос  с носом, старалсЯ держатьсЯ вровень и,  покачиваЯсь в теплоходных
усах, кричал какому-нибудь Џетровичу или ‘авельичу: "Ђ Я глЯжу, идешь! Ќу  и
шибко  бегаешь,  братка! ‡а минуту где был, а уж вот  он  ты,  подваливаешь!
Ѓензинчику  не отольешь ли маленько? Ђ  то свой уже начисто  поизрасходовал.
†рет моЯ холера во  все заверти. ђемонт думаю давать, а то  не напасешьсЯ!..
’ы-то свою подремонтировал, подкапиталил? Ђга, добро!  € флаг,  глЯжу, новый
навесил. Ђ то прежний  совсем пообтрепалсЯ.  Ђ  и  шутко  ли - аж  до  самой
Ђстрагани бегаешь. Ќу заходь, заходь, передохни малость, покурим, дак..."
     Љ старым  своим  знакомым  ‘авонЯ  и  вправду  захаживал  на  мостик  и
покуривал  там  на  важной  высоте  среди  барометров  и  компасов  и  даже,
случалось,   угощалсЯ   капитанским  коньЯком,  который  отпивал  маленькими
глотками,  и  все  посматривал через  стопку  на блеклое  олонецкое  солнце,
удивлЯЯсь золотой  игре питиЯ. "Ђ все ж, Я тебе скажу, водка получше будет,-
заключал он и выпивал остальное одним глотком.- ‡доровее. Џравда, не всЯкаЯ.
…жели на посуде дерево пропечатано, эту не пей, эта из  дерева и есть. ‘учок
называетсЯ,  потому из  сучков, из обрези гонитсЯ. Ђ на  которой красный бык
натопыренный,  вроде как  боднуть хочет,- та  взаправда  водка, та  бодаетсЯ
добро! Џод самый радикулит! - ‘авонЯ заливаетсЯ дробным смешком и добавлЯет:
-  „а  и  то набрешут,  нынче в  торговле мастаки врать:  этикетьку  наклеют
правильную, а  в  бутылку дурнины какой нальют.  ќто сколь хошь!  “ менЯ раз
было..." ‘авонЯ  самое  настроилсЯ  побеседовать;  но  у  капитана  оказалсЯ
какой-то спешный недосуг, он пожимал ‘авоне руку и нетерпеливо говорил: "Ќу,
будь здоров, будь здоров... Ђга, давай... ‘лужба,  понимаешь..." -  "„ак ить
как  не понЯть!" -  согласно кивал ‘авонЯ  и, довольный угощением, ковылЯл к
трапу.
     Џосле  такого   визита   на  мостик  ‘авонЯ,  распираемый  потребностью
поговорить, увЯзывалсЯ за экскурсией и плелсЯ  за толпой  по острову, улучаЯ
момент  и  самому что-нибудь поЯснить и порассказать приезжим людЯм. "Ђ  это
только говоритсЯ, что без гвоздей,- заводил  он беседу,  топчась за спиной у
экскурсантов.- Љогда  эту  церкву перекрывали, Ящиков  с двадцать поколотили
пЯтидесЯтки. „ак а пошто возитьсЯ, крепить лемех на  старый манер, все едино
снизу  не видно, глЯнь,  какаЯ высота.  Ќе-е,  гвоздЯ там много побито! Ћно,
конешно, занЯтней,  ежели  сказать, что без  гвоздЯ,  больше  удивлЯютсЯ.  Ђ
прежнЯЯ кровлЯ, верно, та без единой железки держаласЯ,  что правда,  то  не
совру".
     ЂдминистрациЯ,  дознавшись про ‘авонины "антинаучные измышлениЯ",  одно
времЯ даже запретила ему поЯвлЯтьсЯ на музейной территории, и  он после того
куда-то  исчез и пропадал  все лето. ‹ишь потом прослышали, будто гостевал у
своей  дочери.  “ него действительно  была дочь, и притом, как рассказывают,
красавица.  Ѓыли  у него еще  и два сына,  но те заехали куда-то еще дальше,
младший оказалсЯ аж на ’ихом океане, служил на китобойных кораблЯх.
     Ќередко выпадало ‘авоне покатать на лодке теплоходную публику. Љатал он
охотно,  лихо,  счастливо расплывшись  курносым  лицом, что-то  выкрикивал в
моторном  реве,  катал  с  головокружительными разворотами,  поднимаЯ столбы
брызг и вгонЯЯ мотор в чих и кашель, пока тот, случалось, не замолкал середь
воды. "ќто  ничего,  это  мы наладим!" - кидалсЯ  он к двигателю  и  начинал
суетливо  что-то отвинчивать,  продувать,  сушить  на спичке  свечи и  опЯть
отвинчивать, накидываЯ вокруг себЯ все больше железок и винтиков, в то времЯ
как лодку сносило невесть куда волнами  и ветром. Џод  конец он  отступалсЯ,
рассовывал детали по карманам  и смущенно, ни на кого не глЯдЯ,  бросалсЯ на
весла. "Ќезадача  вышла...- оправдывалсЯ он,  глЯдЯ, как молча  и отчужденно
выпрыгивали  на   ближайший  берег  продрогшие,  синелицые  туристы.-   Ѓуду
капитальный ремонт давать, дак..."
     ‡а  такое  гондольерство  ‘авоне  перепадал  рублишко,  а если  катание
сходило  гладко и  клиенты  попадались  веселые,  то,  кроме денег, бывало и
угощение  в дебаркадерном ресторанчике. Џодвыпивший ‘авонЯ  норовил  запеть.
ѓолосом он вовсе не обладал, а только наговаривал песню торопливым словесным
бежком, тут же отвлекаЯсь и даваЯ  поЯснениЯ  к тексту, и  лишь самый  конец
куплетов пыталсЯ тЯнуть жестЯным  дребезжащим  тенорком. "Ќе вечернЯ зарЯ да
спотухала-сЯ...-  ќто  надо  тЯнуть  одним  голосом,  одним, понимаешь  ли.-
Џолуношна звезда высоко взошла..." € вдруг, весь покраснев и надувшись худой
жилистой шеей, истово выкрикивал:

     ‚ысоко взошла-а-а, ах да светло... да светлоЯснаЯ-а-а...

     ‚ наступавшей затем паузе  ‘авонЯ поднимал указательный палец к потолку
и,  оставаЯсь  так  с  воздетой рукой, как  бы не дозволЯЯ никому  говорить,
перебивать, поочередно и вопрошающе заглЯдывал в лица слушателей.  €  чем-то
удовлетворившись,  опускал  руку  и продолжал: "ќто уже хором, хором поетсЯ:
"‚ысоко  взошл-а-а,  ах да сыве-е-ет-ла..."  Ќо  буфетчица,  тучнаЯ  тетЯ  в
наколке, грубо обрывала  его,  требовала,  чтобы  он  не  нарушал  порЯдка в
общественном  месте,  и ‘авонЯ, осекшись и  как-то  опав  плечами,  виновато
говорил:  "ЌельзЯ,  дак  и  ладно.  Њожем помолчать..."  Ћн  строжел  лицом,
безброво  насупливалсЯ,  вставал и,  обходЯ  стол, церемонно,  со  значением
протЯгивал всем руку длЯ прощаньЯ:  "Џремного благодарим за  компанею. „омой
пора, однако..."
     Ќо  домой  он  не  ехал, а,  реализовав заработанный рубль у буфетчицы,
котораЯ  долго отпихивала  смЯтую в  комок  потную бумажку,  все  не  хотела
отпускать,  под конец отпускала-таки  с брезгливой неприЯзнью: "Ќадоел, хуже
смолы..." - переливал купленные сто двадцать граммов из  казенного стакана в
свою  карманную посудинку и  шел  к лодке, запрЯтанной в камышах. "’ы мне не
указ, чтоб не петь,- распалЯлсЯ он дорогой.- џ больше забыл, чем  ты знаешь,
дура напудреннаЯ.  Џеть мне никто  не запретит, нету такого права". ‘кладным
ножичком он  нарезал охапку сырой пахучей осоки,  стелил на дно своей ладьи,
допивал водку, ложилсЯ навзничь и уже здесь, на воле, скрытый от всех стеной
зарослей, услаждал себЯ недопетыми в ресторане песнЯми.

     Ќе вечернЯ зарЯ ох спотуха... да спотухаласЯ-а-а...

     Џел он  тихо,  про  себЯ,  под  конец и вовсе  без  слов, одними только
мыслЯми и, хмелеЯ, проваливаЯсь куда-то, бездумно глЯдел на четкие и строгие
силуэты церквей, возвышавшиесЯ над ним против Ясного закатного неба.

        3

     Ћбитал ‘авонЯ на одном из островов Њалой Ћнеги. Њеста  те, и теперь еще
привольные - лесные, с укосистыми опушками, с рыбными лудами, в послевоенные
годы, однако,  поизредились  жителЯми.  ‘амый  крЯж, основа  всему,  мужики,
осталсЯ  в большинстве своем лежать на обширных  и безвестных военных полЯх,
старики повымирали, редко какой еще торчит трухлЯвым пнем, молодые же начали
сбиватьсЯ  от  островной  затворной  жизни  куда  пошумней, поинтересней:  в
Њурманск,  Џетрозаводск,  иные  и   того  дальше.   "Ќа  островах  любо,  да
безденежно,- говаривал, смеЯсь, ‘авонЯ.- џ бы  и то утопал куда ни  есть, да
поранетаЯ нога раздогону не дала.  Ђ  че? Ќа топор  Я шибко востер  да ловок
был. ѓде  хошь  подвинулись, место  ослобонили  б... Ђ  теперь и не  к  чему
бежать, жисть прошла. € так ладно".
     ’еперь  уже не многие помнЯт, как на троицу  сорок  четвертого об  двух
костылЯх,  с тощим вещмешком за плечами, в котором погромыхивали два кирпича
Ячневого  концентрата, кисет сэкономленного пиленого госпитального сахару да
топор,  выменЯнный у одного дедка в џрославле,  где  пребывал на  излечении,
‘авонЯ сошел на отчий берег.
     †ена  “льЯна  и подросшие ребЯтишки ударились  было в рев, но ‘авонЯ от
слезы удержалсЯ, а, наоборот, что-то сбалагурил и  притопнул костылЯми: "Ђли
и  вовсе  негожий,  ревете,  дуры! Ќа  войне  и промеж глаз  попадает..."  €
выкладываЯ  скудный  гостинец,  прищелкнул  ногтем  по  топору,  по  широкой
захватистой пЯтке, показал звон: "ѓлЯдите-ко, с медалЯми".
     ‚ те времена на острове еще держалсЯ кое-какой нестандартный народишко,
а за ним числилась прежнЯЯ довоеннаЯ колхознаЯ бригада. ‘авонЯ, как недавний
солдат,  назначенный бригадиром,  а заодно и управителем острова,  самолично
взЯлсЯ  рубить овчарную  под  шубных  овец, которых на  острове пока еще  не
имелось,  но коих  предписано  было разводить,  чтобы  за деревней значилась
общественнаЯ забота. ‡иму валил он лес, весну и лето с двумЯ стариками тесал
запасенные  бревна  на стоЯки  и простенки,  а следующую  весну приступил  к
поставу.  Ќо  пока вЯзал  первые венцы, один старец по слепу сбрушил долотом
себе руку, другой и вовсе помер -  от подъема ли тЯжелого, а может, и сам по
себе  от ветхости. Њужской  замены  им не нашлось, и ‘авонЯ занарЯдил на эту
работу всех учтенных баб и свою жену “льЯну. …ще с год проканителились они с
овчарней, с одного боку даже дотЯнули до стропил, но  тем временем разводить
шубных  овец  на острове отменили, посчитали делом невыгодным, а дали задачу
гнуть обозные дуги, заготавливать кровельную щепу,  вЯзать метлы, а заодно и
запасать грибы. Ќо и эту нетрудную подать справлЯть уже было некому, так как
остров  к этому времени и вовсе обезлюдел. Џодросший было  табунок  девок  и
ребЯт как-то незаметно разлетелсЯ: кого подобрали в армию, кто подалсЯ в ”‡Ћ
и леспромхозы, а кто и самовольно улепетнул в неизвестные  места без справок
и ‘авониных полномочий.  ‘авонины  сыновьЯ тоже  не засиделись:  один ушел в
армию,  во  флот,  другой -  по  набору  на  фабричное  обучение.  Ќезаметно
поднЯлась  и последнЯЯ девка  ЂнастасеЯ,  завздыхала и  тоже  запросилась из
дому. Џрикинул ‘авонЯ женихов  в  деревне  - никого, примерЯлсЯ  к соседнему
острову,  и там  тоже, выходило,  ни  единого.  Њожет,  в  каких деревнЯх на
материке  и были, да  не  искать  ветра в поле, и  отпустил  с  миром девку,
собрали с “льЯной ей подорожный сундучок. "џ как царь без царства,- разводил
руками ‘авонЯ по поводу своего бригадирства.- ‚ласть дадена, а судить-рЯдить
некого. ‚о дела!"
     ‹ет  десЯть уже тому, как остыла  на рЯпушной путине “льЯна. Ћбхаживала
ее по прежнему обычаю местнаЯ лекарка бабка ЊарьЯ, отпаивала травами, что-то
нашептывала в подпечье. Ќо “льЯне становилось все хуже и  хуже. ‘ледовало бы
вызвать настоЯщего лекарЯ, да ведь  какие на острове  телефоны? Њотора об ту
пору  и то ни у кого не было, чтобы сесть да на моторке слетать за доктором.
Ћдно слово - остров...
     •отел  было  самолично  везти  “льЯну  в  неближнюю больницу,  но  бабы
всполошились,  отсоветовали:  куда,  мол,  по   такой  невзгоде,   затрЯсет,
заболтает на  волнах, вконец застудитсЯ. „а вскоре и попрощалась бескровными
губами, отошла...
     Ќа другой  день гроб,  сбитый из отодранных  на  повети досок, несли на
островной погост все наличные жители  деревни, так что позади  никто не шел,
не  голосил,   некому   было.   Џередние   углы  поддерживали  две  “льЯновы
одногодки-соприЯтельницы, безмужние солдатки, сзади домовину подпирали бабка
ЊарьЯ и он сам, благо, что легка была покойница,  в  половину прежнего. ел,
ничего   не   видЯ,  невпопад  тычась   скрипучим  костылем   в   неезженую,
затравЯневшую  дорогу.  ‡а его спиной шлепалсЯ, тЯнул к земле  заткнутый  за
поЯс Ярославский топор, который прихватил заколотить могильные гвозди.
     •мурым небом низко  летели журавли, вскрикивали прощально. ‡а проливом,
на соседнем острове меж сизой  ратью ельника  проступали пожелтевшие березы.
Ћнега, предзимне темнеЯ,  валко ходила  меж  островами.  Ђ здесь, на берегу,
пустынно  немела деревенскаЯ улица. Ќе гомонили на ней, как  прежде, мальцы,
не тюкали топоры у поленниц.
     ‘авонЯ, потерЯнно  возвращаЯсь  с  кладбища,  проковылЯл вдоль  посада,
постоЯл   в  онемелом  бездумье  середь  дороги,  свернул  в  прогон   между
заколоченными  избами.  Љостылем  задел  вымахавший  на  тропе  можжевеловый
кустик, чуть было не упал и, неприЯзненно удивившись побегу, хватил под него
топором. —ерез несколько шагов встретил малолетнюю елку, рубанул и ее. Љинул
взглЯд на огороды, на сенные делЯны, а там  полно колючей молоди.  € уже  не
запихиваЯ топор за опоЯску,  а держа его наизготовку, запрыгал  по пустырЯм,
ударилсЯ  валить  направо  и налево  наседавший на  деревню лес.  ђубилсЯ со
злостью, с  матюками,  в кровь изодрал руки, где-то потерЯл шапку - будто на
Љуликовом поле.
     едшаЯ   к  ‘авоне  поприбрать  в  дому  после  покойницы  бабка  ЊарьЯ
остановилась, оперлась на клюку, уставилась на странное дело.
     -  “шла  жисть,  так  чего уж... ’ы б, воитель, сплавал-то, коль делать
неча,  в  ’ипиницы  да  привез  бы  мне карасину. Ђ то  зима заходит, вослеп
насидишьсЯ.
     ‡имы в ‡аонежье долги  и глухи. ’рещат на морозе  избы, метет  проливом
поземка,  застит  соседние  заиндевелые  острова.  „ень  брезжит   невнЯтно,
размыто, и уже часу в третьем ползут из запечьЯ вкрадчивые сумерки. Ђ в пЯть
окно уже  кромешно темно:  к  нему  припала  и пристально и  одурЯюще тЯгуче
глЯдитсЯ немаЯ онежскаЯ  ночь. Ќи  пароходного вскрика, ни заезжего  гостЯ -
мертво до самой весны,  пока не сломаетсЯ лед. „олгой,  как  век, показалась
‘авоне  та зима без “льЯны, некому слова сказать.  Ћтлежал все  бока в немом
коротанье,  порос бородой и, едва дотерпев до чистой воды,  наладил парус  и
укатил к пристанЯм, на люди. Љорабли подваливали к погосту, большие и малые,
трубили  на все  лады, сходни  муравьино кишели приезжим  народом  -  другаЯ
землЯ!  Ѓыла при ‘авоне  скопленнаЯ  пенсиЯ,  всю спустил до копейки. “гощал
каких-то матросов, механиков,  неизвестно откуда взЯвшихсЯ землЯков,  кричал
кому-то, обнимаЯ: "’ы  мне друг али нет? „руг, говори? ’ади достань мотор на
лодку. Ќету мне никакой жизни без нево. Ђ иконку - это пожалуйста, это Я длЯ
тебЯ  доставлю,  раз  интересуешьсЯ.  ќто  пустое".  €  стукнув  кулаком  по
ресторанной столешнице, заводил ломким дребезжащим голоском:

     ЉакаЯ на сердце кручина,
     ‘кажи, тебЯ кто огорчил...

     ‡ачастил ‘авонЯ к погосту, а  заодно то иконку  с собой  прихватит,  то
старый рушник, то  туЯсок обветшалый. ‘прашивают люди,  почему ж не уважить?
‡а ценой не стоЯл, больше дорожил компанией, застольной беседой. "“ нас этой
истории  навалом,-  говорил  он.-  ‘коль времен  копилось,  дак..."  ‘начала
подбирал всЯкую рухлЯдь в собственном  дому, а когда  запасы поиссЯкли, стал
заглЯдывать в чужие  брошенные хоромины, покинутые со всем обиходным скарбом
- с горшками в печах и свЯтыми угодниками по красным углам.
     ќтот никчемный товаришко разбирали у него на удивление бойко.

        4

     ‘авонЯ подчищает дно  Ямы,  хозЯйственно оглЯдывает  свое творение и по
выдолбленным  в  стене  печуркам  выбираетсЯ  наверх. ’ам  он усаживаетсЯ на
бруствер, неспешно раскладывает на  колене разнокалиберные дареные сигареты,
выбирает  самую  долгую,  закуривает,  а  остальные   складывает  в  помЯтую
папиросную пачку.
     ќкскурсанты все  еще толкутсЯ у дебаркадера.  Њолодежь  затеЯла бросать
гальку, и остальные глЯдЯт, как по воде затона скачут в многократных прыжках
низко пущенные плоские камешки. Ќо вот с полдороги что-то кричит теплоходный
затейник, машет лентами  купленных билетов,  и все идут к нему,  вытЯнувшись
долгой  цепочкой по зеленому  взгорку. ‘авонЯ  прЯчет  лопату  в  кустах  и,
припадаЯ на ногу, плететсЯ следом.
     “  новых,  еще  не  успевших  посереть  рубленных  под  старину  ворот,
отделЯющих музейную часть острова от остальной территории, приезжих  ожидает
местный экскурсовод. "Њихалыч!" - еще издали узнает его ‘авонЯ  по невысокой
крЯжистой фигуре  в  безрукавой синей  тенниске.  ‘авонЯ питает  к  Њихалычу
особое  почтение  за  то, что Њихалыч родом  тоже онежанин,  долго  обучалсЯ
своему ученому делу в ‹енинграде и теперь  снова  возвратилсЯ  сюда, в отчие
места.  …му  нет  и тридцати,  строг  лицом  и смышлен бойкими нетерпеливыми
карими глазами, но,  несмотрЯ на свою  ученость, Њихалыч, однако, не позабыл
исконного обонежского ремесла и при случае  мог  показать, на  что  способен
топор в его крепких руках.
     Џока  туристы разбираютсЯ у  ворот  с  билетами, Њихалыч  прохаживаетсЯ
взад-вперед  и,  глЯдЯ  себе  под  ноги, нетерпеливо  пошлепывает по штанине
самодельной указкой. ‘авонЯ протискиваетсЯ к нему сквозь толпу,  протЯгивает
руку.
     - ‡доров,  Њихалыч!  -  говорит  он, немного  важничаЯ  перед  публикой
оттого, что может вот так запросто подойти к экскурсоводу.- ’ы поведешь?
     Њихалыч молча кивает и пожимает руку.
     - Ђ и достаетсЯ тебе, глЯжу! - весело сочувствует ‘авонЯ.- ‘егоднЯ еще,
поди, подвалЯт.
     - ЋбЯзательно.
     - ’ыщ на сорок уже перебывало, а?
     - Џобольше!
     -  Ђй-йЯ-Яй!  - с  радостным  изумлением  качает головой  ‘авонЯ.-  то
делаетсЯ! ‘толботворение ерехонское! € едут, и едут...
     - Ќичего, зимой отоспимсЯ.
     - Ђ ить раньше как, вспомни, Њихалыч... ’ишина-а! џ на этом острове...
     -  Џогоди, потом,  потом...-  нетерпеливо  прерывает его  экскурсовод и
входит в гущу народа.
     - Ђга, потом... џсное дело...- соглашаетсЯ ‘авонЯ, оставаЯсь в стороне.
     Њихалыч  шлепает  указкой по  ладони, громко и строго требует тишины, и
ветер треплет его непокрытые волосы.
     - ’оварищи, товарищи! Џрошу две минуты вниманиЯ!
     Њихалыч   называет   свое   имЯ    и    объЯвлЯет,    что   осматривать
историко-архитектурный ансамбль  поведет он,  а потому просит на  территории
музеЯ не курить, а также самовольно никуда не отлучатьсЯ.
     - Ћсмотр будет вестись по измененному  маршруту,-  трубно провозглашает
он,-  ввиду  того, что  доступ  в  храмы  Џокрова  и  ЏреображениЯ  временно
прекращен  по случаю  киносъемок.  Љоллекцию  Џреображенских икон постараюсь
показать на обратном пути.
     ‡а каменной оградой погоста бодро взыгрывает музыка, Њихалыч  морщитсЯ,
словно бы у него заломило .зубы, и обрывает свои разъЯснениЯ:
     - ‚се Ясно?
     - Ђ какое кино снимают?
     - ќстрадное обозрение "Ѓелые ночи". „лЯ телевидениЯ. …сть еще вопросы?
     - џсно! џсно!
     - ’огда пошли-и!
     Љак полководец шпагой, Њихалыч взмахивает указкой,  тычет ею куда-то  в
поле, и, нагнув голову, решительным спорым шагом ведет толпу в обход храмов.
     - ќтот проведет! - одобрЯет ‘авонЯ.- ќтот покажет! Ѓашковитый парень.
     ‚низу у  берега  мелко тарахтит на  катере  движок.  Ћт него к  воротам
погоста тЯнетсЯ кабель. ‚чера, когда это все устраивали и налаживали, ‘авонЯ
пришел  посмотреть и хотел  помочь  что-нибудь поднести. Ћн поднЯл  какой-то
черный Ящичек с медными застежками и пошел было  с ним от катера на взгорок,
но  ихний начальник  в  темных очках и  в большой лохматой  кепке  не понЯл,
погналсЯ за ‘авойей и стал кричать: "’оварищ, положь! ’ова-а-арищ,  положь!"
‘авонЯ, конечно, положил и пошел прочь,  а  начальник  подобрал Ящик  да еще
погрозил вслед пальцем.  ’еперь  артисты  наглухо  затворились на погосте  и
никого к себе не пускают.
     ‘авонЯ отыскивает в створах ворот щелку, прилаживаетсЯ к ней глазом. Ќа
высокой  паперти Џреображенской  церкви,  освещенной  направленными  на  нее
фонарЯми,  поет молоденькаЯ  чернЯваЯ певица  в белом  голоколенном  платье.
Џозади  нее переминаютсЯ, раскачиваютсЯ из стороны в сторону человек  восемь
поджарых  певцов  в  черных  папахах и Ярко-красных  бекешах с кинжалами  на
поЯсах, и  все восемь  с одинаковыми  усиками. „евка  тЯнет низким  мужицким
голосом, и ‘авонЯ даже не сразу догадалсЯ, что поет именно она:

     ‹этЯт утки-ы-ы, ‹э-тЯт у-у-уткы-ы...

     Џевица, пальцами прищелкиваЯ  себе возле  серьги, после  каждого запева
спускаетсЯ на один порожек ниже и долго топчетсЯ, перебирает ногами на одном
месте, будто месит глину.

     › два гуса-а-а-а...-

     подхватывают певцы в бекешах, и лица их при этом страдальчески скорбны.
’Янут они,  наоборот,  тонкими голосками, как бы по-бабьи,  так  что  ‘авонЯ
кривитсЯ и досадует от неладности пениЯ.

     €эх, кого лу-у-ублу...-

     басит девка и спускаетсЯ еще на один порожек.
     -  Џошто она  так-то, по-жеребчиному? - сердитсЯ  возле  дырки ‘авонЯ.-
Ѓабе  надобно голосить, оказывать  голос. Ѓаба серебром  должна брать, всему
делу венец! Џошто  над песней-то изголЯтьсЯ,  мучить, крыльЯ ей выкручивать,
лету не давать...
     Њузыка  неожиданно  переходит  на  что-то  веселое,  торопливое, сквозь
гармошку и дудки просыпаетсЯ гороховаЯ дробь бубен. Ћдин из  певцов  с гиком
выпрыгивает  из  строЯ,  проноситсЯ по  паперти,  окарЯчивает  верхом перила
крыльца, взвизгиваЯ, съезжает на заду вниз, ловко, лихо соскакивает на землю
и, раскинув  широкие  красные рукава, начинает вертетьсЯ  на одной  ноге, на
скрюченном  носке так, что мелькают то усики,  то  затылок.  ЏлЯсуна сменЯет
другой, после чего по разбежавшимсЯ на обе стороны перилам скатываютсЯ сразу
двое - один  направо, другой  налево - и  принимаютсЯ  наскакивать  друг  на
друга,  звЯкать  саблЯ о  саблю. ЏлЯсали и  еще  на всЯкий  манер: один,  не
выпускаЯ из рук гармошки, перевертывалсЯ  через  голову,  другой подбрасывал
бубен,  и  пока  тот,  позвЯкиваЯ  побрЯкушками,  взлетал  под  самый  конек
церковного крыльца,- танцор успевал похлопать себе по сапожкам...
     Ќо  вот к  танцорам подбегает  тот самый  начальник  в лохматой  кепке,
что-то недовольно  кричит, машет  на  плЯсунов руками, и  те, тЯжело  дыша и
утираЯсь папахами, понуро лезут на крыльцо и начинают все сначала.
     - Ђ ить тоже работка...- удивлЯетсЯ ‘авонЯ.- ‚ мыло мужиков вогнал. „ак
и  то:   конЯ,  бывало,  почнешь  к   хомуту   приучать,   весь  измочалитсЯ
конишко-то... Ђ без хомута и овса не дадут... ‚о всем усердие требуетсЯ.
     Ћн отстранЯетсЯ от дырки,  некоторое  времЯ в раздумье стоит у запертых
ворот, потом ковылЯет вдоль стены на луг, поглЯдеть, что там делаетсЯ.
     Ќа  дальней  холмушке  возле  часовни  свЯтого ‹азарЯ примечает людскую
толчею,  видит даже, как жестикулирует,  машет указкой Њихалыч,  и  неспешно
бредет туда по тропе сквозь поЯсные травы. ’ам он приземлЯетсЯ позади толпы,
воровато  достает  сигаретку  и,  покуриваЯ  из  рукава,  прислушиваетсЯ   к
Њихалычеву голосу.
     - ...‘ооружение это относитсЯ к древнейшему культовому зодчеству ранней
ђуси,- доносЯтсЯ чеканные слова Њихалыча.- ќто так называемый клетский храм.
Ћснову церкви составлЯет обыкновеннаЯ клеть, какие здешние  смерды рубили  и
длЯ  бытовых  построек.  ђазличие  только в  оформлении  кровли. Ћднако  это
небольшое строение превосходит своей древностью все наиболее известные храмы
поонежского и беломорского ‘евера. ЏримернаЯ дата его закладки возноситсЯ  к
временам „митриЯ „онского, то есть стоит эта церковь без малого шесть веков!
     Џо  напевному и  торжественному  звучанию голоса и  по тому, как  белой
молнией мелькала  самодельнаЯ  можжевеловаЯ  указка, ‘авонЯ сразу угадывает,
что Њихалыч уже  распалилсЯ и будет  теперь молотить,  позабыв  про  времЯ и
самого себЯ. Љоторый год слушает его ‘авонЯ и каждый раз
     внимает с детским восхищением, наслаждаЯсь музыкой высоких  и подчас не
совсем понЯтных слов.
     -  џ прошу вдуматьсЯ в эту цифру - шесть  веков! -  призывает Њихалыч и
палочкой отбрасывает со  лба растрепавшиесЯ  волосы.- Њожно  прикоснутьсЯ  к
этим седым  стенам руками,  и вы ощутите естество тех сосен, которые  шумели
кронами над русской землей еще  во времена татарского нашествиЯ, а может,  и
того  раньше, в  славную пору ћриЯ „олгорукого, заложившего самую Њоскву.  €
тем  не менее как свежи еще  следы топора,  как отчетливо прослеживаетсЯ его
искуснаЯ  и вдохновеннаЯ работа, снимал ли он вот этот сучок,- Њихалыч тычет
в  стену указкой,- еще и теперь пропитанный Янтарной  смолой, или рубил этот
порог,  этот алтарь,  эту дивную луковку...  Џеред вами гениальное  творение
безвестных  русских  умельцев, и  вам  бы  следовало  снЯть  шапки.  ќто  не
церковь,-  если хотите,  это стихи, это  песнЯ, товарищи!  Џотом  были  €ван
ѓрозный и посрамление Ћрды под Љазанью,  был царь Ѓорис и нашествие  шлЯхты,
великий  бунт протопопа Ђввакума и боЯрыни Њорозовой,  был бурный Џетр, были
Џугачев, Ќаполеон и прочее и  прочее. ‘колько потом  еще было всего на нашей
многострадальной  ђуси и тоже прошло... Ђ порог этот и  по сей день осталсЯ.
‚от он! „олжно быть, так же, как и теперь, у этого порога цвела белаЯ кашка,
курчавилсЯ бурьЯном, гудел,  сердилсЯ  шмель,  когда  запутывалсЯ в травЯных
тенетах...
     ‘авонЯ закрывает глаза и, слушаЯ так,  одобрительно  кивает головой. Ћн
любил,  когда рассказывали про дерево,  про  топоры и постройки, а потому не
удерживаетсЯ и подсказывает:
     -  ’ы, Њихалыч, про крышу им  порасскажь, про крышу.  €ть  не хитро  на
первый поглЯд, а поди, сработай так-то!
     - Џрошу не перебивать! - строго кашлЯет в кулак Њихалыч, однако, сделав
паузу, широко взмахивает к небу  указкой:  -  •очу обратить ваше внимание на
завершение кровли.  ‡десь  мы видим  так называемый конек. Џравда, внешне он
нам  не напоминает никакого изображениЯ, он  предельно прост Ќо в  том-то  и
дело, что...
     € опЯть запел  Њихалыч, и, довольный, зажмуриваетсЯ ‘авонЯ,  нежит себЯ
рассказом  о  коньке. Ђ  рассказ-то всего о  сосновом  комле, положенном  по
самому  гребешку  кровельки, про то, как он, оказываетсЯ,  воздушно-легок  и
невесом и так как-то хитроумно срезан на самом окончании, что кажетсЯ, будто
хочет вспорхнуть и остроклювой птицей улететь в онежские дали.
     "‚ерно,  верно говорит",- сладко млеет ‘авонЯ  и сам любуетсЯ и видит в
нем диво-птицу.
     Ћт   толпы  отделЯетсЯ   светлоголовый  паренек   в   голубой   куртке,
простеганной крупными клетками, опускаетсЯ на траву рЯдом с ‘авойей.
     - ‚ ногах правды нету, верно б-батЯ? - говорит он с запинкой.
     -  „ак  и  посиди,-  притишаЯ  голос, дружелюбно  соглашаетсЯ  ‘авонЯ.-
Ћтсюдова тоже  слыхать. ’ут ежели все рассказывать -  делов много!-  ‘авонЯ,
радуЯсь  возможности поговорить,  пододвигаетсЯ  к  парню.- ‚от, к  примеру,
откудова она есть,  часовнЯ эта... Ћна  ведь допрежь не здесЯ стоЯла,  не-е!
Ћна стоЯла  на Њуромском острове. ‚от где ее законное место. ќто  ежели тебе
поЯснить, как верст на  шестьдесЯт  отсюдова по  воде. Љонешно, разобрали ее
всю, а то как же.  Џометили бревна и раскидали. –еликом ее  нежели довезешь?
Ќе шутейное дело... „ак и опЯть же: кто таков ‹азарь? Ћн-то в поспешности не
сказал, Њихалыч, а Я тебе скажу...
     - “  нас в Љалуге  тоже всЯких  ц-церквей дополна,- перебивает  парень,
отмахиваЯ  со  лба  косой чуб,  похожий на  птичье  крылышко.-  Ќе  бывал  в
Љ-калуге? –иолковский, между прочим, жил.
     Љто таков этот самый –и.., ‘авонЯ слыхом не слыхивал, не знал и про то,
где   находитсЯ  Љалуга,  велик  ли,  мал  ли  городок,  а  потому  виновато
промешкиваетсЯ,   но  вскоре  опЯть   возвращаетсЯ  к  прерванной  беседе  и
принимаетсЯ  рассказывать   про  ‹азарЯ,  какой  это   был  непреклонный,  с
характером старец,  как пришел  он на  Ћнегу-озеро  из  грецких земель и как
соорудил  себе среди ненасытных болот одинокую хижу и  крест возле нее и как
хотели  сжечь  его,  ‹азарЯ, некрещеные лопЯне, дикие сыроЯдцы, но не смогли
одолеть!
     - ‘то  пЯть годов прожил! - восхищенно  поверЯет  ‘авонЯ, слыхавший эту
историю  то ли  от своей  бабки,  то ли от деда,  а может,  и еще от кого из
старожилов, хранивших старые книги.- ‚о какой смолЯной был, ‹азарь-то!
     - Ќе знаешь, пиво есть в р-ресторане? - спрашивает парень.
     - ‚ нашем-то? „олжно быть, а то как же.
     - Ѓашка, понимаешь, т-трещит...-  морщитсЯ парень  и сплевывает себе на
ременные сандалии.- ‚чера немножко д-долбанули.
     - “садку голова дает,- понимающе  сочувствует ‘авонЯ.- „ак  пиво должно
быть. Џодовчера завозили. ’олько бочковое.
     - ...’еперь об окнах,- долетает голос Њихалыча.- Њы имеем здесь  дело с
так называемыми волоковыми окнами...
     -  Џонимаешь,  только  ‚ытегру  проехали,-  опЯть  сплевывает  парень,-
смотрю, ребЯта зовут. Џойдем, говорЯт, б-белые ночи встречать. Ќу и пошли...
Ђ тут б-бабы подвернулись. ‚он они стоЯт... ‚он та,  в белом свитере.  €  та
вон, высокаЯ, в коротких штанах котораЯ...
     - „ак Ясное дело! - кивает ‘авонЯ.- …жели бабы.. оно конешно...
     - Ќу и з-завелись...
     - ‘текол в  то времЯ  в простых  сельских  храмах  еще  не было,-  поет
Њихалыч.- €  окна задвигались, как видите, или по-тогдашнему заволакивались,
изнутри дощечкой. Ћтсюда - волоковые...
     - Љрепко ж-жахнули, понЯл?
     -  ...‘уществует  другой  тип  окон,  характерный  длЯ   более  поздних
построек...
     - ‚ладлена Ђндреевна,- переговариваетсЯ кто-то в  толпе.- Ќе помните, Я
замкнула каюту?
     - Ќе обратила вниманиЯ.
     - Ђ то у менЯ там плащ осталсЯ на вешалке.
     - ЉажетсЯ, замкнули.
     - “жасно стала  рассеЯннаЯ. џ  уже имела  счастье  в  ‘уздали  вот  так
оставить  номер... ‚овик,  ‚овик,  не становись  на  порог,  детка! Ћн может
провалитьсЯ, и ты сломаешь себе ногу.
     Њихалыч замолкает, нетерпеливо шлепает указкой по ладони.
     - ’оварищи, товарищи! €мейте в виду: чем больше будете говорить вы, тем
меньше расскажу Я. ‚ыбирайте.
     - Џойду пива попью,- шепчет ‘авоне парень.
     Ћн  встает  и,  делаЯ  вид, будто осматривает церковь,  заходит за угол
постройки. —ерез  некоторое времЯ парень осторожно высовываетсЯ  из-за угла,
подает  кому-то  знаки, дует себе на кулак, изображаЯ пивную кружку. ‚ толпе
прыскают какие-то девчата, и Њихалыч снова прерывает свои поЯснениЯ.
     - ‚ чем там дело, товарищи? - строго оборачиваетсЯ он.
     Џарень в голубой куртке мгновенно прЯчетсЯ за срубом.
     Ќо  вот  со  свЯтым ‹азарем  покончено.  Њихалыч,  нагнув  растрепанную
голову,  суворовским жестом простирает вперед