е,
ответственность,  положение, опыт  - все это скреплЯло  нервы, цементировало
позвоночники, придаваЯ непроницаемость их глазам и царственность позам.
     €м  всем,  например,  было  хорошо известно,  что  …катерина  приобрела
привычку и сохранила  ее  на всю жизнь - высоко  держать голову  при народе,
благодарЯ чему она всегда казалась  выше ростом. €  это искусство, в котором
она была  несравненна, укоренилось по традиции и в их семье. Ћднако  великаЯ
бабка  не  почиталась  за  образец,  и  портрет  ее  в  малой  гостиной  был
единственным, который терпели. Ћстальные лежали в подвалах, а уж изображениЯ
всех ее любимцев и вовсе были пущены с молотка.
     ‘ухарики похрустывали на зубах. Њаленький ‘аша, вытЯнув шейку,  дул что
было силы в чашку деда, но то разбрызгивал чай, то вовсе не попадал в чашку.
     - „урачок,  - говорил дед, - не верти головой и не  суетись...  Ђ ну-ка
еще раз. ‚от так. €  еще. ‚от так... Ќу вот, ну вот, теперь  посмотрите все,
как ‘аша  хорошо дует в дедушкину чашку. Њаленький ‘аша был пунцов от усилий
и похвалы. „ед отхлебнул глоток и отставил чашку.
     - Ќу вот, - сказал он, - вот ты  добилсЯ своего. ’еперь Я не смогу  без
тебЯ обходитьсЯ.
     ’етЯ  ‘анни всплеснула  руками. ‘аша-большой  поцеловал  сына  в потный
лобик. ’от снова потЯнулсЯ к чашке.
     -  Ќет уж,  теперь  достаточно,  -  сказал дед.  -  Ѓлагодарю тебЯ,  ты
молодец.
     ‡а окнами бушевала вьюга. Ћт камина разливалось  благотворное тепло. ‡а
столом царили умиротворенность и добросердечие.
     - —то Marie? - спросил дед. - Ћна, верно, измучилась. ќти головные боли
у женщины могут свести  с ума. Ѓыла  бы моЯ волЯ, - он засмеЯлсЯ и поцеловал
томную белую руку Ђлександры ”едоровны, -  Я бы обЯзал всех женщин по  утрам
обливатьсЯ холодной водой и спать на жестком.
     - Љакой ужас! - воскликнула бабушка. - Ќет уж, вы забудьте о нас. ‚ы же
сами первый отвернетесь от такого чудовища с обветренной кожей.
     -  Marie не столько страдает от головной боли, - сказал ‘аша-большой, -
сколько  оттого,  что  не может  быть  с нами. Ћна мечтает, чтобы вы, maman,
навестили ее, - и он почтительно поцеловал руку матери.
     - ‡абавно было бы посмотреть, как maman будет влезать по утрам в ванную
с ледЯной водой, - вдруг сказала тетЯ ‘анни.
     Ќаступила  минутнаЯ пауза. Ѓабушка слегка  покраснела. ЉостЯ растерЯнно
посмотрел на отца.
     - ‘анни, - сказал дед мЯгко, - да разве это возможно? „а разве мы дадим
maman в обиду? - € он снова с еще большим почтением, чем сын, поцеловал руку
жены.
     ЌесмотрЯ на бестактность младшей невестки, дед на нее  не сердилсЯ. Ћна
была, конечно,  не очень тонко воспитана, но  ее молодость,  чистосердечие и
изумительнаЯ красота восполнЯли недостатки  воспитаниЯ. ‚ ней  было  столько
веселого изЯщества  и  добродушной распущенности, что  сердитьсЯ было просто
невозможно. ‘ын ЉостЯ был влюблен в нее, она обожала своего мужа, а дед умел
ценить чистоту  чувств,  и его большие голубые зоркие глаза с  удовольствием
отмечали ее малейшее проЯвление во всех, а особенно в близких ему людЯх.
     Ћн  любил  своих  невесток.  Ћн  был  рад, что бог послал  его сыновьЯм
истинную любовь. „а, он сам руководил выбором  и  он сам одобрЯл  невест длЯ
своих сыновей, но именно потому,  что его  действиЯми руководило Ќебо, он не
ошибалсЯ в выборе и польза сочеталась с любовью. Ћн любил  своих невесток, и
было огорчительно пить чай нынче вечером в отсутствие Marie, старшей из них.
Ћн отхлебывал чай, а сам  представлЯл ее лицо, не столько  красивое, сколько
прекрасное, осененное кротким и проникновенным светом громадных внимательных
глаз; он  представлЯл ее тонкий рот со сжатыми губами, свидетельствовавший о
сдержанности,  и   легкую   ироническую  улыбку,  так  контрастировавшую   с
выражением глаз.  Ћн  любил ее, как мог любить прекрасную женщину, избранную
его старшим сыном,  хотЯ в этом выборе  была  тайнаЯ долЯ его участиЯ,  и он
уважал невестку и ценил каждое сказанное ею редкое слово.
     - ’воЯ maman нездорова, - сказал дед самому младшему внуку ‚ладимиру, -
а ты так расшалилсЯ... Ќу? ’ы понЯл, что Я тебе твержу?..
     - ЏонЯл, - сказал маленький ‚ладимир и принЯлсЯ щипать деда за ногу.
     - Ђх, какой шалун, - сказала  бабушка Ђлександра ”едоровна. - Ќо  разве
можно наказать такого красавчика? ќто невозможно...
     - ‚ы любите его? - спросил дед, обернувшись к бабушке. - ‡а что же?
     -  Љак же  его  не  любить? - сказала бабушка.  - Ћн ведь такой славный
мальчик, и он очень любит свою бедную maman, и вас, и менЯ...
     - ‚от как? - удивилсЯ дед. - Ђ Я-то думал, что он просто шалун.
     - Ћн просто глупый, - сказал ‘аша-маленький.
     - џ всех люблю, - сказал ‚ладимир. - € ‘ашу...
     "Ћн в таком  возрасте, - подумал дед,  -  что его любовь пока еще стоит
многого, хотЯ она и коротка".
     Љогда наступал час  чаепитиЯ, всЯ большаЯ  семьЯ деда сходилась в малую
гостиную, испытываЯ особые чувства, которых никто из них,  пожалуй, не сумел
бы  объЯснить и над  которыми  они никогда  не задумывались. Џоложение  этой
семьи в обществе было столь высоко,  а потому и жизнь ее была столь непохожа
на жизнь окружающих ее  людей, что каждый из членов этой семьи, сам того  не
замечаЯ, с малых лет начинал ощущать себЯ  подвластным законам некоей высшей
идеи,  рЯдом с которой  бессильны и  ничтожны  все  твои  маленькие и робкие
пристрастиЯ.  ‘ малых лет они  принимали на  плечи тЯжкий  груз  и  сурового
регламента, подчинЯющего себе даже их сновидениЯ, и фантастических ритуалов,
которыми  становилось все: походка и одеЯние, еда и веселье, брачнаЯ жизнь и
чтение  книг, выбор друзей и выражение чувств;  и даже их смерть не выходила
за рамки приличествующего  их семье и  сама тоже  была не просто кончиной, а
трагическим  торжественным  ритуалом. ‘  малых  лет  они становились  рабами
непререкаемых  установлений  и  невероЯтных  условностей,  с  беспощадностью
вычеркивающих из  их  жизни  все  непредусмотренное,  и  они  без  сожалениЯ
расставались  с  непосредственностью  и  слабостЯми, которые  с удивительной
бестактностью времЯ от времени все же навЯзывала им их человеческаЯ природа.
     €зредка совершаЯ  великие дела,  они  в большинстве случаев  старались,
чтобы даже житейские мелочи выглЯдели великими делами, и потому их завтраки,
прогулки,  молитвы  приобретали высочайшее  значение и  требовали  не меньше
усилий,  чем  совершение истинно  великих  дел. Ѓьют часы - им надо  быть на
параде,  в театре, на приеме, на  прогулке, не считаЯсь с тем,  что у  них в
сердце. € горе тому, кто отважитсЯ на безумство противопоставить себЯ им или
попытатьсЯ усомнитьсЯ в целесообразности  такого существованиЯ. ‹ишь с  пЯти
до  шести вечера они становились почти самими собой,  насколько позволЯло им
въевшеесЯ в их кровь и души представление о высоком своем  предназначении да
отсутствие  посторонних   глаз.   €  потому  они  с  непонЯтным  себе  самим
удовольствием сходились среди тихих стен благоухающей покоем малой гостиной.
     Ђлександра  ”едоровна  заметила   устремленный  на  нее   взглЯд  мужа,
исполненный участиЯ и тепла, и постаралась незаметно улыбнутьсЯ ему в ответ.
Ћднако  ее улыбка  не  укрылась от  ‘аши-большого,  и он  снова (ах, maman!)
прикоснулсЯ губами  к  ее  руке.  Ќо  это  участие во  взглЯде мужа  было не
случайным,  ибо легкаЯ тень озабоченности даже в эти мирные часы не покидала
лица  жены.  Ћн  объЯснЯл  это  переутомленностью  и  душевной  тревогой  от
предчувствиЯ неумолимо  наступающей старости  и старалсЯ приободрить  ее.  Ђ
Ђлександра ”едоровна, улыбаЯсь ему,  думала, что если  бы он узнал  истинную
причину  ее печали, то ни  его джентльменство, и ни его  любовь к ней,  и ни
правила приличий, и ничто на свете не смогло бы помешать разразитьсЯ грозе.
     „ело  было в  том,  что  их дочь  ЊариЯ,  любимица  отца,  была  выдана
семнадцати  лет  за красивого, молодого и весьма знатного человека, кутилу и
игрока, который чтобы пользоватьсЯ большей свободой, постаралсЯ привить жене
более  легкий  взглЯд на  нравственность.  €  вот она, потерЯв точку  опоры,
сошлась  с  графом ѓригорием  ‘трогановым,  человеком, правда,  серьезным  и
достойным, но, с  точки  зрениЯ  ее семьи,  допустив  тем  самым  мезальЯнс,
влюбилась  в  него,  и  вместо легких,  ни  к чему  взаимно  не  обЯзывающих
отношений началась  труднаЯ, полнаЯ опасностей жизнь. Ђ эта жизнь ежеминутно
могла стать  достоЯнием  жадного  до  новостей общества,  что грозило  дойти
наконец  до  самого  отца,  который имел достаточно высокое представление  о
своем положении, чтобы в гневе ни перед чем не остановитьсЯ.
     „ед кивнул на портрет …катерины и сказал неизвестно к чему:
     - Њежду  прочим, когда чистили фулЯр,  которым она обертывала голову на
сон грЯдущий, то видели, как из него сыпались искры.
     Љстати,  думала  Ђлександра  ”едоровна,  …катерина-то  уж  была  в  том
известном смысле весьма одарена, но это ведь вызывало тогда, да и в нынешние
времена вызывает более восхищение,  нежели неприЯзнь или хотЯ бы недоумение.
Ђ беднаЯ ЊариЯ ждет грозы, и ей не на что надеЯтьсЯ.
     - €скры сыпались не только из ее фулЯра, -  сказала тетЯ ‘анни как ни в
чем не бывало, - но даже из ее простыней...
     - ‚озможно, - сухо согласилсЯ дед и отпил глоток.
     Ћчаровательной и несравненной невестке следовало бы  поостеречьсЯ и  не
растравлЯть  семейных  ран  с  милой  и  оскорбительной  непосредственностью
ребенка, но она была пришлой, и посвЯщение в их общую беду могло совершитьсЯ
не сразу.
     Љонечно,  в  этой  семье,  состоЯщей  из  живых и  здоровых  людей,  не
пренебрегали сердечными страстЯми и не  отказывались от любовных утех, и  не
отвергали  любой возможности получить наслаждение, и  сами  с безупречностью
бывалых мастеров вЯзали хитрые узлы, предоставлЯЯ потомкам их распутывать, а
сами любовались собственным умением и плакали от  собственных несовершенств.
Ќо благопристойность, которую  они при  этом сохранЯли, и  легкаЯ изысканнаЯ
тайна,  которою они  скрывали  свои вожделениЯ,  -  все  это  было  тоже  их
неизменным  ритуалом,  и его  не  смел  нарушать никто.  € потому,  воздаваЯ
должное государственным  заслугам  …катерины,  они  не могли без  смЯтениЯ и
ужаса   вспоминать  об  эротической   буре,   Явной  и   почти  узаконенной,
бесчинствовавшей над ђоссией и их  домом в течение  тридцати лет в нарушение
этого  ритуала. € потому все  они,  а особенно дед,  где только возможно,  с
ожесточением стирали порочные  следы любвеобильной, бесстыдной,  едва навеки
их не опозорившей великой императрицы.
     Ќо  не только  положение Њарии мучило Ђлександру ”едоровну, разливающую
по чашкам не слишком крепкий и  не слишком горЯчий чай. Ќесколько дней назад
старуха ‚олконскаЯ, бывшаЯ  фрейлина покойной императрицы,  доживавшаЯ  свой
век  в прежних своих  апартаментах, просила ее за кнЯзЯ ЊЯтлева, всем хорошо
известного  своей  наглостью и многими скандальными  выходками. Ћна  просила
Ђлександру  ”едоровну   повлиЯть  на  мужа  и  смЯгчить  его,  и  Ђлександра
”едоровна, преисполненнаЯ добрых намерений, не смогла,  как всегда, отказать
старухе, но, пообещав, понЯла, что взЯлась за невыполнимое.
     Ќевыполнимым  это  было  потому, что хотЯ  муж  и обожал  ее и  она это
ежеминутно  ощущала,  ибо  любаЯ  ее  прихоть  исполнЯлась  им  мгновенно  с
расточительной щедростью  любви и волшебства, однако это касалось  лишь того
фантастического карнавала, в котором она жила, и не должно было  выходить за
его  рамки, а кроме того, все, в чем можно было бы усмотреть малейший  намек
на  ошибочность его мнений, ожесточало и отдалЯло его. € тогда  он говорил в
каком-то отчуждении: "‚ы же знаете, что это не в моих правилах. ‚ы судите об
этом   под  воздействием  вашего  доброго  слабого  женского  сердца,  Я  же
руководствуюсь  государственными  интересами,  и  разве  все вокруг  не есть
доказательство моей правоты?"  € она,  любившаЯ  мир и благополучие в  своей
большой семье, молча сожалела о легкомысленном своем обещании.
     Ќо даже если  бы все было не так, и он,  распространЯЯ свое обожание на
все, что находилось и за доступными ей пределами, снизошел бы к ее  просьбе,
то и тогда она не смогла бы просить за этого кнЯзЯ, потому что видела его не
однажды и  не могла  одобрЯть его поведение, и просто он был  ей неприЯтен -
сухощавый, несколько сутулый, в очках, со взглЯдом  не то чтобы дерзким,  но
недружелюбным, со странной  манерой ускользать, растворЯтьсЯ, не  дожидатьсЯ
конца, примащиватьсЯ где-то сбоку, выискивать  грЯзь  и не отвечать  за свои
поступки.
     "Љакое  большое пространство, -  думала в этот момент тетЯ ‘анни, - все
эти Џетербург, Њосква... ѓатчина... и этот... ђевель, и эта ‘ибирь, и он все
знает  и  все видит", - и посмотрела на свекра.  …й нравилось, что  он к ней
снисходителен,  потому что с недавнего  днЯ  своего замужества  видела  пока
только его снисходительность.
     - Љстати, - сказал  ‘аша-большой, -  что это за историЯ  с  французским
врачом, о котором все говорЯт?  Ћн  что,  действительно питалсЯ человеческим
мЯсом? ‚ этом есть что-то чудовищное...
     - ќти ученые - сумасброды, - засмеЯлсЯ ЉостЯ. - Ћн отправилсЯ в Ђмерику
к  диким племенам,  жил среди  них и  старалсЯ следовать их  образу жизни...
Љогда  они  поедали своих  врагов,  француз заставил  себЯ  присоединитьсЯ к
пирующим, но, кажетсЯ, отравилсЯ...
     - ‡ачем ему  понадобилсЯ  этот ужас? -  спросила Ђлександра  ”едоровна,
переглЯнувшись с мужем.
     - ќто действительно сумасброд, - сказал дед  мрачно. - …го бы следовало
посадить  на  цепь. џ  не возражаю  против  научных экспериментов,  без  них
невозможно, но тут уж просто какое-то безумие. ‚едь есть же какие-то границы
дозволенного.  ќти  французы   вечно  что-нибудь  выкидывают  и   возбуждают
общество.  Џравительство  не  должно  быть  безучастным  ко  всЯким  нелепым
фантазиЯм. ЉакаЯ мерзость...
     - Ќеужели есть такие дикари, - снова ужаснулась Ђлександра ”едоровна, -
которые способны... ну, которые могут...
     - ‘колько угодно, - сказал ЉостЯ.
     -  ќто  позволЯет нам не  забывать о наших совершенствах, -  засмеЯлась
тетЯ ‘анни.
     -  Њы совершенны ровно  настолько,  насколько это угодно богу, - сказал
дед недружелюбно, - и, чтобы в этом убедитьсЯ, вовсе не следует уподоблЯтьсЯ
дикарЯм. ’ы  говоришь, француз отравилсЯ? -  спросил  он  у Љости. - Ќу, вот
видите...
     - ЏредставлЯю, как он сожалел о своем поступке, - сказала тетЯ ‘анни. -
„аже не веритсЯ...
     - •ватит об этом, - сказал дед, и все замолчали.

     ‘тенные часы привычно  и глухо  пробили половину шестого, и встрепаннаЯ
пожилаЯ деревЯннаЯ кукушка попыталась,  выскочив  из перламутрового  домика,
пропеть "Љоль славен", но поперхнулась, захлопнула желтый клюв и удалилась в
свои   апартаменты.   ‚се   засмеЯлись   над  ее   выходкой,   которую   она
демонстрировала ежевечерне. ‚идимо, когда-то что-то там такое  разладилось в
сложном  механизме,  и однажды даже  собирались приказать исправить, да  дед
раздумал: дети, а потом и внуки очень радовались всЯкий раз, когда возникала
эта  встрепаннаЯ чудачка с фальшивым  голосом и странными манерами. Џотом  к
ней привыкли, как к дальней родственнице, поселившейсЯ в  их доме, у которой
множество причуд, но котораЯ добра и необходима, и называли ее мадам Љуку.
     - “  покойной …катерины  в чертах  лица было что-то мужское, -  сказала
Ђлександра ”едоровна, махнув на кукушку  рукой.  - ‚ы не находите? Ќаверное,
потому она так сильно румЯнилась и так высоко взбивала волосы.
     -  “ нее  было  трудное  положение,  -  сказал Љонстантин.  - Ћна  была
женщиной и самодержицей. € это надо было совмещать. Џравда, papa?
     -  Џожалуй,  - согласилсЯ отец, - но  женщины, сдаетсЯ мне, в  ней было
все-таки меньше. Ћна была  одинока и  скрашивала свое  одиночество несколько
своеобразно...
     - ЉакаЯ прелесть, - засмеЯлась  тетЯ ‘анни,  и ее племЯнники, устав  от
возни, захохотали следом.
     - ‚от именно, - отчеканил дед. - џ не оговорилсЯ, вы что думаете?.. ‚от
истиннаЯ женщина, - сказал он, целуЯ руку жене, - она ваша мать и бабушка, и
все вы растете под  ее распростертыми  крыльЯми,  и она моЯ  супруга,  и моЯ
жизнь зависит от нее стократно,  она добра,  она  всех нас объединЯет, и она
ангел... ђазве вы в этом не убедились?
     - Papa, - сказал ‘аша-большой, -  Я восхищаюсь  вами,  и ваша  любовь к
maman - самый достойный образец любви.
     „ед  не лукавил,  произносЯ свои высокопарности.  Ћн  любил  Ђлександру
”едоровну  и питал  к ней,  к  этому  хрупкому,  легкомысленному и  изЯщному
созданию,  страстное  и непререкаемое  обожание натуры  сильной  к  существу
слабому. Ћн с фанатической настойчивостью создавал ее культ, который начинал
приобретать грандиозные размеры и без которого уже не могли обходитьсЯ ни он
сам,  ни  всЯ  его  семьЯ  и  ни  многие,  многие,  населЯющие  те  обширные
пространства, о которых с таким восхищением думала тетЯ ‘анни.
     Ќо, обожаЯ жену, превращаЯ ее жизнь в грандиозный  фестиваль богатства,
роскоши, изысканности и  безоблачности,  он  позволЯл себе  все-таки  видеть
других женщин, и отмечать  их своим вниманием, и  тЯнутьсЯ к ним; и  в то же
времЯ,  почитаЯ  их  как  идею,  воздаваЯ им  должное  с  внешним  рыцарским
великолепием, он никогда не обольщалсЯ на их счет.
     €х было немало в его жизни, и он умел запоминать и был зорок, и поэтому
ничто в их поведении не могло укрытьсЯ от  него. Ћн обогащал свой опыт за их
счет легко и  стремительно, не осквернЯЯ семейных свЯтынь.  Ћн хорошо  знал,
какие многослойные прожекты зреют за их очаровательным  простодушием,  какаЯ
неукротимаЯ  жажда   владеть  распирает  их  робкие  души  и  обременЯет  их
изысканные  плечики,  какой  наглый   расчет  таитсЯ  в  прекрасных  глазах,
переполненных слезами слабости  и  благоговениЯ,  и  какие  неправдоподобные
жертвы приносЯт они себЯлюбию - этому  сумасбродному божеству своей природы.
Ћн знал и об исключительном коварстве,  на которое они способны, и, конечно,
неспроста писал своему брату Љонстантину в ‚аршаву в  давно минувшие времена
польского мЯтежа о том, как следует опасатьсЯ прекрасных полЯчек, которые, с
врожденной изощренностью обольщаЯ русских офицеров, дезорганизуют армию.  Ћн
всегда поражалсЯ отсутствию в них чувства меры, но то, что оскорблЯло его  в
других,  восхищало в представительницах  собственной  семьи,  ибо семьЯ, она
тоже была длЯ  него ритуалом среди множества прочих ритуалов, на которых  он
был вскормлен.
     ’о была семьЯ, а те, иные, вызывали в  нем легкое  пренебрежение, когда
он с ними сталкивалсЯ, и почти забывались, когда отсутствовали.
     ’еперь он лишь изредка  позволЯл себе снисходить  к ним,  наблюдаЯ, как
они тотчас вспыхивают и терЯют рассудок, наподобие баронессы ”редерикс, этой
гордой  и недоступной Ђнеты, котораЯ  опустилась до того, как  поговаривали,
что  открыто посещала кнЯзЯ ЊЯтлева в его  доме, и как она  позабыла о своем
кнЯзе, заметив манЯщие сигналы деда,  и как заторопилась  к нему, терЯЯ свое
обаЯние, словно перышки.
     Ћн забавлЯлсЯ.
     ‚ давние  времена случались истории  попрелестней, и о некоторых из них
он любил рассказывать в тесном кругу, не боЯсь изображать себЯ  в невыгодном
свете, ибо далекое прошлое, как он полагал, уже прощено, а его, деда, идеи и
правила незыблемы.
     € за нынешним  чаем ему вдруг вспомнилсЯ нелепый случай,  происшедший с
ним лет около двадцати  назад, и ему  захотелось  поделитьсЯ,  и  он  сказал
сидЯщим вокруг него:
     - Ћднажды со мной произошла прелестнаЯ историЯ лет двадцать тому назад,
maman  о ней знает, она смешна  и поучительна, и Я хочу вам ее рассказать...
ќто  о  той  музыкантше, - сказал  он  Ђлександре  ”едоровне,  - вы помните,
конечно, - и поцеловал ей руку.
     Ћднажды, в том далеком Январе, прогуливаЯсь, как обычно,  по набережной
(а вставал он на рассвете, занималсЯ делами,  кушал чай,  около  восьми утра
принимал первые доклады и ровно в девЯть выходил на прогулку), на  мостике у
‡имней канавки он заметил идущую ему навстречу молодую девушку, скромную, но
очень мило одетую, с большой нотной папкой в руках.
     Ћн  пристально взглЯнул  на  нее, отметив про  себЯ ее  достоинства,  и
прошел  мимо,  и, верно,  позабыл бы о ней, ежели бы на следующее утро снова
они не повстречались на том же месте.
     …го   это   заинтересовало,   тем   более   что  молодаЯ   особа   была
прехорошенькаЯ, но держалась чрезвычайно скромно. Ћна, видимо, тоже обратила
внимание на молодого красивого офицера-измаиловца и поэтому, когда на третий
или  четвертый  день  он  приветливо ей  улыбнулсЯ,  ответила  ему  не менее
приветливой улыбкой. ‡атем обмен дружескими поклонами,  а затем  и более или
менее  откровенные  разговоры.  ’ак  продолжалось  около  месЯца. …го крайне
забавлЯло, что она не догадывалась вовсе, с кем имеет дело, и держала себЯ с
ним на равных.
     €збегаЯ говорить о себе, он узнал всю  несложную  биографию незнакомки.
Ћказалось,  что она дочь бывшего учителЯ немецкого  Языка, оставившего  свои
занЯтиЯ вследствие  полной глухоты, что она дает  уроки музыки, что  мать ее
занимаетсЯ  хозЯйством, и почти все делает сама,  так  как они могут держать
только одну  прислугу. Ќаконец, он узнал, что живут они на ѓороховой, в доме
бывшего провиантмейстера, и занимают небольшую квартирку в четыре комнаты.
     Ћт  откровенных разговоров  о житье-бытье  собеседники  перешли к более
интимным  темам,   и   он  осторожно  навел  речь   на  желание  свое  ближе
познакомитьсЯ с молодой учительницей.
     Ћтказа не последовало. „евушка легко согласилась,  чтобы новый знакомый
посетил ее и познакомилсЯ с ее отцом  и  матерью,  которые,  по  его словам,
будут очень польщены этим знакомством.
     Ќазначен был день и час  первого  визита, и в  этот день  по  окончании
обеда он объЯвил дома, что пойдет пройтись по улице...
     € вот, поднЯв воротник шинели, торопливо шагал он по темным уже улицам,
с  легким нетерпением ожидаЯ близкого  свиданиЯ. Ќа углу  ѓороховой он,  как
бывалый ловелас, оглЯнулсЯ с осторожностью  во все стороны  и  направилсЯ  к
указанному ему  дому.  “ ворот он осведомилсЯ  у дворника, туда ли попал, и,
пройдЯ двор, стал подниматьсЯ по довольно  узкой деревЯнной лестнице. Џротив
всЯкого  ожиданиЯ,  лестница  оказалась  освещенной. Џравда,  все  освещение
ограничивалось  тусклым фонарем со вставленным в него оплывшим  огарком,  но
длЯ ѓороховой улицы того времени и это было роскошью.
     Ћсторожно  поднимаЯсь по  грЯзным  и скользким ступенЯм, он  еще издали
услышал звуки фортепьЯн и ощутил какой-то странный запах - смесь подгорелого
масла и  дешевого  одеколона. ‚ довершение ко  всем странностЯм перед нужной
ему дверью горел  такой же фонарь.  “дивление его все возрастало. Ќо  что же
делать? Ќе уходить же обратно, как самому простому из смертных... Ћн опустил
воротник  шинели и смело дернул за железную ручку звонка, болтавшуюсЯ поверх
совершенно  ободранной клеенки.  „верь  распахнулась,  стремительное  облако
дурмана нахлынуло на него, и он увидел медно-красную рожу служанки.
     - Љого вам? - неприветливо спросила она. Ћн назвал фамилию хозЯина.
     - „ома  нету! ‚другорЯдь  приходите...  - €  она попыталась  захлопнуть
дверь, но он помешал ей.
     - Ђ барышнЯ?..
     - ‘казано вам, никого... ќкие неотвЯзные, прости господи!
     - Ќо как же?.. Њне сказали... менЯ  ждут... Ќа ней был ситцевый сарафан
и сальный подоткнутый фартук. ‚онь от лука становилась невыносимой.
     - †дут, да не вас! - крикнула она. - Ќынче нам не до простых гостей...
     - ’ак, стало быть, господа дома? - спросил он, озадаченный.
     - „ома, дома, -  сказала она страшным  шепотом, - только пускать никого
не приказано... ‘амого ампиратора ждут в гости!..
     - Љого?
     - Ђмпиратора... -  ’ак  что вы по своему  офицерскому-то  чину ступайте
подобру-поздорову, покуда вас честью просЯт... ЏонЯли?
     - ЏонЯл,  - сказал он  послушно,  - только ты мне скажи, ради бога, кто
это вам сказал, что сам император должен пожаловать?
     - ЃарышнЯ наша сказала... “ нас как есть все приготовлено: и закуска, и
ужин... и фрухты куплены!
     - € всем этим твоЯ барышнЯ распорЯдилась?
     - Ђ как жа... ‘ами-с...
     - Ќу, так скажи своей барышне, что она дура! -  проговорил он в сердцах
и, поднЯв воротник, заторопилсЯ прочь.
     Љухарка выкрикивала  вслед  какие-то непристойности, фортепьЯна звучали
насмешливо, а он уже выскакивал со двора...
     - € вы ее не проучили? - смеЯсь, поразилсЯ ЉостЯ.
     - ѓосподи, - сказал отец,  довольный произведенным эффектом,  - простаЯ
грЯзнаЯ баба... „а в этом же и всЯ пикантность.
     - Ћ, пожалуйста, - попросила тетЯ ‘анни, - расскажите  что-нибудь еще о
своих ухаживаниЯх.
     - ‘анни, - сказала шокированнаЯ Ђлександра ”едоровна,  - не  хотите  ли
еще чаю?
     „ед   посмотрел   на  часы.  ЃольшаЯ  стрелка   приближалась  к  шести.
‘коро-скоро поЯвитсЯ взбалмошнаЯ мадам Љуку, чтобы прохрипеть свое последнее
"прости".
     - Ћ, пожалуйста, - повторила ‘анни, но тут  же смолкла, ибо лицо свекра
уже  не  выражало желаниЯ потешать  их  историЯми из собственной жизни.  Ћно
стало строже, и  едва заметнаЯ складка на лбу потемнела и словно углубилась.
ѓлаза глЯдели мимо них, куда-то  туда, за окна, за которыми ЯнварскаЯ метель
выделывала черт знает что. Ћн  был уже  не с ними, и потому все, даже внуки,
заметно  напрЯглись, замолчали, будто  приготовились навсегда распрощатьсЯ с
этой уютной и привычной гостиной.
     -  ’ы  не забыл,  что Я  буду  ждать  тебЯ ровно в половине седьмого? -
спросил отец у старшего сына, и ‘аша-большой почтительно склонил голову.
     ‡атем под причитаниЯ  облезлой мадам Љуку  он вновь приложилсЯ  к  руке
жены, коротко кивнул всем остальным и первым покинул гостиную.
     Ћн  шел  по  коридору,  высоко поднЯв  голову,  праваЯ  рука за  бортом
сюртука,  леваЯ за  спиной, весь  -  долг  и  величие,  и рослые гвардейцы с
горЯщими взорами замирали на своих постах.

        24

     €ногда  болезнь вовсе покидала Ђлександрину,  и тогда  старый  немощный
хищник с  пожелтевшими  зубами,  забытый  ЊЯтлевым,  но  еще живой,  начинал
исторгать такие восхитительные юные мелодии  под ее маленькими пальцами, так
мЯгко  содрогалсЯ  при  каждом  ее  прикосновении, так сладко постанывал  от
переизбытка удовольствиЯ и неги, что все, до кого долетали эти звуки, тотчас
начинали  ощущать  себЯ и сильнее, и  богаче, и  счастливее. ’огда возникали
всЯкие сакраментальные мысли  о вечности  и  бессмертии,  и о  благоприЯтном
расположении светил,  и о  справедливой цене за  жизнь,  и  о  благополучном
завершении страданий.
     ‚ такие дни ЊЯтлева оставлЯли дурные предчувствиЯ, Ђфанасий нарЯжалсЯ в
свой дурацкий  цилиндр  и цеременно раскланивалсЯ  со всеми на каждом  шагу,
будучи уверен, что доставлЯет этим  огромное удовольствие  присутствующим, и
еще безумнее устремлЯлсЯ за увертливой тепленькой  Ђглаей, сохранЯЯ при этом
каменное  спокойствие   на  круглом  лице.  ”рейлина  …лизавета  ‚асильевна,
расточаЯ надуманные ласки, говорила брату  с надеждой: "‚ы устали, мой милый
брат, вы устали... ’олько подумать, какое бремЯ вы взвалили себе на плечи!..
Љакую  боль  вы должны  испытывать, сгораЯ в  этих великодушных  заботах!" €
доктор  ванебах,  сидЯ  напротив  Ђлександрины, не  спускал  своих  голубых
саксонских  глаз  с  ее вдохновенного,  прекрасного лица, с профессиональной
зоркостью изучаЯ  и запоминаЯ  ее черты  и вздрагиваЯ при  каждой ее улыбке,
отпущенной ему.
     Ќо кратковременнаЯ фантастическаЯ эта пора сменЯлась новыми приступами,
и  болезненный  жар усиливалсЯ.  Ђлександрину  бил  озноб, ее худенькое тело
тонуло  в  одеЯлах  и  грелках,  и кнЯжна говорила  брату,  пожимаЯ плечами:
"Ћтчего  бы вам не отправитьсЯ с Alexandrine в  Љарлсбад? Ќу что  же  теперь
делать, если  это будет не так  воспринЯто?  ’еперь,  когда на  вас  махнули
рукой... ’еперь, когда  вы уже погрЯзли во  всем этом..." €  Ђлександрина из
своих подушек,  грелок и одеЯл, не сводЯ с фрейлины  глаз, бормотала  сквозь
кашель что-то насмешливое о дегте и о насилии... ЊЯтлев погружалсЯ в страх и
неопределенность,  выслушиваЯ наставлениЯ  сестры  и  наблюдаЯ,  как  доктор
ванебах,  распространЯЯ  парфюмерные запахи,  склонЯетсЯ над Ђлександриной,
прижимаетсЯ щекой к ее груди, раздуваЯ крупные ноздри и замираЯ.
     €  тогда  же,  особенно  по  ночам,  перед  тоскливым   взором  больной
проплывали видениЯ прошлых  лет, и  белый  распоЯсавшийсЯ призрак сновал  по
комнате с наглостью летучей мыши, и горничные с синЯками у глаз от бессонных
ночей отгонЯли его прочь и взбивали подушки, и носились по дому, с ловкостью
ускользаЯ от  цепких лап  невозмутимого камердинера. € снова приезжал доктор
ванебах, всегда  свежий  и напрЯженный, и  вновь  припадал  к ее  груди,  и
опытнаЯ  его  ладонь медленно  скользила по ее влажному  лицу  от  лба  и до
подбородка.
     ’ак  было и в  эту  ночь,  как  вдруг  она оттолкнула  доктора и села в
постели, свесив босые ноги. "„а что вы в менЯ вцепились, господибожемой!.. -
и зарыдала, и  ее тугой худенький  кулачок ударил по колену. -  Ќе  хватайте
менЯ за руку!.. ‚ы не  смеете...  не смеете!.. џ не  позволю!.. - и зарыдала
сильнее. - ‚ы  не смеете... не смеете. € вы... € ты! - крикнула она ЊЯтлеву.
- Љакие  странные,  господибожемой...  они  даже  не  спрашивают менЯ...  Ќе
смеете!.. Ћни даже не спрашивают  менЯ, господибожемой!..  „а, Я  благодарна
вам,  благодарна! џ благодарю  вас, слышите?.. Ѓлагодарна... џ  задыхаюсь от
благодарности...  преисполнена, господибожемой...  -  рыданиЯ душили  ее.  -
...подкарауливать, хватать за руку!.. „а они  еще  и до  дегтЯ додумаютсЯ...
ќто  им ничего не стоит...  „а как вы смеете!.. „а откуда у вас это право...
благодетельствовать... и даже не спрашивать, господибожемой... мой... мой...
мой..."
     "„а  в чем  же моЯ  вина? -  подумал  ЊЯтлев  с тоской.  -  ЃеднаЯ  моЯ
Ђлександрина".
     €  смотрел,  как  доктор ванебах,  подобный  доброму  сказочному  псу,
припадает  к  ней,  избегаЯ ее  кулачка, как  прижимаетсЯ  губами к  ее уху,
торопливо нашептываЯ  ей что-то, как, раздуваЯ ноздри, тычетсЯ  мордой  в ее
плечи, шею, грудь  и  усыплЯет, обнадеживает,  голубоглазый саксонец, враль,
торопыга...
     Џотом она уснула. Љ утру жар  спал. Ћна виновато  улыбнулась ЊЯтлеву, и
поцеловала его шероховатыми губами, и помахала ему худенькой ручкой, так как
ему пора было отправлЯтьсЯ.
     Ћн был приглашен к бывшему своему полковому командиру  по случаю именин
его  дочери  и попал  в окружение однополчан, о  которых уже почти  перестал
вспоминать.  Џозванивающие,  посверкивающие,  благовоспитанные,  породистые,
словоохотливые, они встретили ЊЯтлева  с искренней радостью  и объЯтиЯми,  и
разговоры  потекли  рекой. Ћднако  их  голоса погромыхивали  где-то  там,  в
отдалении, и бесполезные вопросы повисали в воздухе  недвижимы, терЯЯ смысл.
‚скоре  им,  видимо,  надоела  его  потусторонность  и  виноватаЯ улыбка  на
неподвижном вытЯнутом лице, и его  глухой, не праздничный, хоть и изысканный
английский  сюртук, и тут  они, словно прозрев, вспомнили, что он отрезанный
ломоть,  да еще окруженный  нехитрой тайной, шитой белыми  нитками,  предмет
неудовольствиЯ  и пересудов, тот самый, от которого сбежала  Ђнета ”редерикс
(многозначительное  перемигивание:  по  какой  причине  женщина  убегает  от
мужчины?), а он в припадке отчаЯниЯ покорил сердце некоей тра... та... та...
котораЯ  ему  теперь  тру... ту... ту...  отчего  он  (сокрушенные  вздохи и
покачивание головами)... € тайна его уже не  была им интересна, поскольку ее
достоинства  были  ничтожны  рЯдом с их  тайнами  и  их  развлечениЯми.  …му
оставалось только пить с ними  да подмигивать, стараЯсь,  чтобы они скорее о
нем позабыли. Ђ когда они снова оборотились друг к другу, как живые к живым,
он незаметно исчез.
     Ћн  медленно  возвращалсЯ  домой  в  открытой  удобной  своей  колЯске.
Џо-летнему   вымерший   Џетербург   казалсЯ   захолустным.   Ќаверное,   под
воздействием выпитого ЊЯтлеву захотелось зимы,  пара, людских толп,  инеЯ...
ѓде  ты,  зимнЯЯ  вечернЯЯ  синева, пробиваемаЯ  золотыми  неверными пЯтнами
фонарей?  ЃледнаЯ душнаЯ пыль  завивалась  змейками  под  колесами экипажа и
оседала на лице и плечах. Ќи одного знакомого... Ќи звука знакомого  голоса.
Ќи  слова  участиЯ...  Ћднако  и  этот  Џетербург  еще не умер.  …го  сонное
увЯдающее тело еще, оказываетсЯ, дышало и вздрагивало, стоило только получше
приглЯдетьсЯ,  и трезвый фон  Њюфлинг в  голубом мундире  стоЯл, навалЯсь на
парапет,  узнал  ЊЯтлева и низко поклонилсЯ.  €  у  входа в  трактир ‘авелиЯ
…горова  стоЯл сам  хозЯин  со  всей  своей  семьей, неодобрительно провожаЯ
взглЯдом колЯску кнЯзЯ. € господин Љатакази в цивильном костюме прогуливалсЯ
у книжной лавки, делаЯ вид,  что с ЊЯтлевым  незнаком. € еще один господин в
голубом сюртуке  и полосатых  панталонах, с  наглыми рыжими усиками, прошел,
незаметно  поклонившись  Љатакази (ах,  уж это  пристрастие к голубому!),  и
другой в голубом же сошел на мостовую, ища извозчика... Ќо это был опЯть фон
Њюфлинг!  Љак  ему  удалось  опередить  ЊЯтлева  и очутитьсЯ  на  Ђнглийской
набережной? ‡а спиной  послышались  частые  шаги  бегущего  человека. ЊЯтлев
обернулсЯ и увидел,  что  Љатакази преследует его, утираЯ  пот и  ежеминутно
спотыкаЯсь о булыжники. ЉолЯска понеслась быстрее, Љатакази стал  отставать.
ЊЯтлев показал ему Язык и отвернулсЯ, но подумал, что поступил гадко. ‹ошадь
пошла  галопом. "Ќе надо!"  - крикнул ЊЯтлев, хватаЯсь за  сердце, но кучер,
как  ни старалсЯ,  ничего не мог поделать.  Џетербург  давно осталсЯ позади,
солнце село, а сумасшедшаЯ лошадь, разбрызгиваЯ клочьЯ пены, летела и летела
и  тащила за собой непрочный,  легкомысленный экипаж. „ело  принимало дурной
оборот. ЊЯтлев решил  было выброситьсЯ  на ходу, но тут, откуда ни возьмись,
поЯвилсЯ  фон  Њюфлинг  и одной рукой остановил  лошадь.  Ќаступила  тишина.
"†елезнаЯ рука,  - похвасталсЯ  жандарм, -  скажите  спасибо,  -  и потрепал
лошадь  по морде. - Ђ тебе не стыдно,  беднЯжка!" - "Ѓлагодарю вас, - сказал
ЊЯтлев,  - вечно  вы  менЯ  выручаете... •отелось  бы  узнать, где мы?"  ”он
Њюфлинг взобралсЯ на  козлы и оттуда, ерничаЯ, сказал голосом кучера: "„омой
приехали-с..."
     ЊЯтлев открыл глаза. „ействительно, колЯска стоЯла у дома.
     Ђфанасий с перекошенным лицом  бежал навстречу. „урацкий шарф сползал с
его шеи. ђуки выделывали черт знает что. ЉнЯзь замер.
     - —то случилось?! - крикнул он тоненьким голосом.
     -  ‚аше  сиЯтельство,  ваше  сиЯтельство,  -  захлебываЯсь  и  трЯсЯсь,
проплакал  камердинер,  -  мадмазель Ђлександрина,  если  позволите...  ваше
сиЯтельство...
     - „октора! - приказал ЊЯтлев и побежал к Ђлександрине.
     ’онкий  тоскливый  вой  обрушилсЯ  на него,  окружил, заполнил  уши, то
прибывал, то убавлЯлсЯ, свисал с потолков,  исходил  от  стен, поднималсЯ  с
пола, подобный туману, клубилсЯ, доходил до визга, затухал,  едва доносилсЯ,
вновь усиливалсЯ,  гремел, разрывал  грудь, жаловалсЯ, проклинал, молил. „ве
горничные, ‘теша и  ЂглаЯ, семенили вслед за ЊЯтлевым, не утираЯ слез. „верь
в комнату  была распахнута, одеЯло на  постели было  откинуто, постель  была
пуста.
     -  Њолчать!  -  заорал  ЊЯтлев,  и  вой  прекратилсЯ.  Њолчать...   ѓде
Ђлександрина?.. Џерестаньте всхлипывать... ѓде Ђлександрина?..
     Ћн кинулсЯ в  библиотеку, горничные,  лакей и  Ђфанасий последовали  за
ним. Ѓиблиотека  была пуста. ’ихие всхлипываниЯ снова начинали  переходить в
вой.
     - Њолчать!
     -  ‚аше сиЯтельство, - выдавил  Ђфанасий, - надо бы, если позволите, на
речку бежать... Ќадо бы, ваше  сиЯтельство... Ќа речку... Ќа  Ќевку...  надо
бы,  ваше сиЯтельство... Ќа  Ќевку... -  и так  он повторЯл,  пока  все они,
предводительствуемые  безумным  кнЯзем,  пересекали  парк по  прЯмой  линии,
вытаптываЯ  траву,  сминаЯ  кусты роз,  тараща  глаза,  с  бледными  лицами,
исхлестанные  ветками,  опутанные  паутиной, задыхающиесЯ. - Ќа Ќевку,  если
позволите...  на   речку,  ваше  сиЯтельство...  они,  как  уходили,  так  и
сказали...   €м   больше  некуда,   если   позволите,   они   сказали,  ваше
сиЯтельство... на Ќевку... на Ќевку... на Ќевку...
     "Ќе может быть, - подумал ЊЯтлев,  - этого  не  может быть! ќто было бы
несправедливо..."
     Ќа берегy реки уже собралась толпа, окружив  неподвижно лежащее женское
тело. Ћбе горничные разом запричитали, но ЊЯтлев прикрикнул на них.
     "ѓосподибожемой, - подумал кнЯзь с ужасом, - господибожемой!"
     ‚друг Ђфанасий коснулсЯ его руки.
     - ‚аше сиЯтельство, да это ж чужаЯ!
     ЊЯтлев вглЯделсЯ и  не поверил: перед ним, раскинув по траве бессильные
руки, лежала  утопленница в мокром крестьЯнском платье,  с лицом скуластым и
спокойным, будто спала.
     —ужаЯ,  чужаЯ, совсем чужаЯ, не  ведомаЯ никому из собравшихсЯ и никому
из  живущих поблизости,  и  вдали,  и  в  других  городах,  и в другом мире,
погрузившаЯ свое ненужное чужое тело  в мутные  быстрые воды по чьему-то там
велению  или прихоти, чтобы лежать  потом  на прибрежной траве  со спокойным
лицом среди живых, не чувствующих себЯ чужими.
     "Ќе может быть, - облегченно подумал ЊЯтлев, возвращаЯсь  через парк, -
не может быть... ќто было бы несправедливо".
     - ‚аше сиЯтельство, - проговорил Ђфанасий, продолжаЯ всхлипывать, - так
ведь  мадмазель  Ђлександрина  ушли, ушли, совсем ушли,  из дому ушли... Ћни
быстро так по лестнице побежали... и побежали, побежали... ‚аше сиЯтельство,
они через парк побежали... вот по этому самому пути, если позволите...
     - „а что ты мелешь! - обозлилсЯ кнЯзь, но прибавил шагу.
     - Ћни все  про  себЯ  говорили, куда  им  идти...  Ќу куда им идти?.. €
побежали через парк... Ђ там река, ваше сиЯтельство.
     ЊЯтлев заторопилсЯ сильней.  Ђфанасий  семенил рЯдом,  заглЯдываЯ ему в
лицо. ‡авидев дом, они снова побежали, и лестница затарахтела, зашлепала под
их ногами.  Њаленький их  отрЯд ворвалсЯ на третий  этаж, но Ђлександрины не
было.
     - Њожет, она в город поехала, черт? - спросил ЊЯтлев без надежды.
     - „а  нет же, ваше сиЯтельство, они прЯмо через парк побежали...  а там
речка... Ћни плакали очень, жаловались, если позволите, а после побежали...
     - „а ты же видел, болван, кого из реки достали!
     -  ‚идел,  видел,  ваше  сиЯтельство...  чужую  даму, из  простых, если
позволите... Ќо мадмазель Ђлександрина тоже к речке побежала...  ЏрЯмо через
парк...
     Ќикто  не  заметил, как  вошел  доктор  ванебах,  но  насмешливый  дух
туалетной  воды  выдал  его  присутствие,  и  ЊЯтлев  велел  Ђфанасию  вновь
повторить свой горестный рассказ.
     „октор  слушал   весьма   сосредоточенно,  слегка   склонив   голову  и
полуприкрыв свои голубые саксонские глаза.
     -  Ђ  что, - спросил он, не терЯЯ мужества, -  ты  что, видел, как  она
добежала до реки? „о  самой реки?.. €ли  ты  видел,  как она побежала  через
парк?.. ќто ведь разные вещи, - улыбнулсЯ он сдержанно.
     - ѓосподин  ванебах, - взволнованно произнес ЊЯтлев, - времЯ не  ждет.
Њы терЯем драгоценные минуты. ѓорничные начали всхлипывать снова.
     - …сли она просто шла через парк, - самоуверенно продолжал доктор, - то
это еще не дает нам оснований подозревать ее в трагических намерениЯх, - при
этом  он внимательно  вглЯдывалсЯ  в  окно, словно  там вот-вот должна  была
показатьсЯ  Ђлександрина,  -  если  даже,  предположим,  ты  (он сказал  это
Ђфанасию)  видел, что она была на берегу, то это тоже еще ничего не  значит,
ибо, устав от болезни, могла захотеть просто прогулЯтьсЯ. џ полагаю...
     - Ђ слезы? Ђ ее слова?.. Ђ бегство?.. - мрачно спросил ЊЯтлев.
     „октор пожал плечами.
     - Ћни совсем ушли, ваше сиЯтельство, - заторопилсЯ  Ђфанасий, - плакали
и  так  и  сказали,  если  позволите,  что  им  больше  некуда...  на  Ќевку
торопились... џ говорил, если позволите, куда же вы? ‡ачем такое, мадмазель?
Ђ они: да оставь менЯ, господибожемой!..
     - ‚от видите! - закричал ЊЯтлев. - € ты, болван, не мог схватить  ее за
руку, удержать?! ‚от видите, господин ванебах,  как это  было? ’еперь-то вы
видите?
     € вот уже с доктором  они снова  устремились к реке по  горЯчим следам,
проложенным  бедной молодой  страдалицей,  но  берег был  тих,  река мутна и
пустынна, и  их  нелепые  фигуры  казались  дикими  изваЯниЯми среди  ранних
сумерек...
     ‡атем, продолжаЯ умопомрачительную  борьбу  с  темными силами  природы,
ЊЯтлев и  доктор ванебах  уселись в колЯску и, отворотившись друг от друга,
носились  по городу, по  всем полицейским частЯм, покуда  наконец  судьба не
сжалилась  над  ними.  (Ќо какаЯ это  была  опЯть  жестокаЯ  жалость!) ‚друг
выЯснилось, что в анатомический театр Њариинского госпиталЯ несколько  часов
назад  свезли молодую утопленницу,  тело которой было извлечено, "да, да, из
Ќевки...   ЊолодаЯ  особа  благородного  вида...  да,  да,  длинные  светлые
волосы... да, стройна и весьма...".
     “же   окончательно   расшатаннаЯ  и  пропыленнаЯ   колЯска  полетела  к
Њариинскому  госпиталю, где  пожилой оператор повел  обоих мужчин к леднику.
’рудно  описать  состоЯние, в  каком  кнЯзь ЊЯтлев  переступил  порог  этого
мрачного логова. Ћн вошел, сделал  шаг и остановилсЯ в полной прострации. Ћн
пыталсЯ  разглЯдеть, что лежит на деревЯнном топчане в углу помещен