‚алентин ђаспутин. Џожар

Ћцените этот текст:
‚алентин ђаспутин. Џожар

---------------------------------------------------------------
Џовесть
Џовести, изд-во "‘оветский писатель", Њосква, 1990
OCR и вычитка: Ђлександр Ѓелоусенко (belousenko@yahoo.com)
---------------------------------------------------------------

ѓорит село, горит родное...
€з народной песни

€ прежде чувствовал €ван Џетрович, что силы его на исходе, но никогда
еще так: край, да и только. Ћн поставил машину в гараж, вышел через пустую
проходную в улицу, и впервые дорога от гаража до дома, которую он двадцать
лет не замечал, как не замечаешь в здоровье собственного дыханиЯ, впервые
пустЯчнаЯ эта дорога представилась ему по всей своей дотошной вытЯнутости,
где каждый метр требовал шага и длЯ каждого шага требовалось усилие. Ќет, не
несли больше ноги, даже и домой не несли.
€ предстоЯщаЯ неделЯ, последнЯЯ рабочаЯ неделЯ, показалась теперь
бесконечной - дольше жизни. ЌельзЯ было вообразить, как, в каких потугах
можно миновать ее, эту неделю, и уж совсем не поддавалось ни взглЯду, ни
мысли то существование, которое могло начатьсЯ вслед за нею. ’ам было что-то
чужое, запретное - заслуженное, но и ненужное, и уж не дальше и не видимей
самой смерти представлЯлось оно в эти горькие минуты.
€ с чего так устал? Ќе надрывалсЯ сегоднЯ, обошлось даже и без
нервотрепки, без крика. Џросто край открылсЯ, край - дальше некуда. …ще
вчера что-то оставалось наперед, сегоднЯ кончилось. Љак завтра подыматьсЯ,
как заводить опЯть и выезжать - неизвестно. Ќо оно и в завтрашний день
верилось с трудом, и какое-то недоброе удовольствие чувствовалось в том, что
не верилось, пусть бы долго-долго, без меры и порЯдка ночь, чтоб одним
отдохнуть, другим опамЯтоватьсЯ, третьим протрезветь... Ђ там - новый свет и
выздоровление. ‚от бы хорошо.
‚ечер был мЯкотный, тихий... Љак растеплило днем, так и не поджало и
вроде не собиралось поджимать. Њокрый снег и по твердой дороге продавливалсЯ
под ногами, оставлЯЯ глубокие следы; продолжали булькать, скатываЯсь под
уклон, ручейки. ‚ загустевших чистой синью бархатных сумерках все кругом в
это весеннее половодье казалось затопленным, плавающим беспорЯдочно в
мокрени, и только Ђнгара, где снег был белее и чище, походила издали на
твердый берег.
€ван Џетрович добралсЯ наконец до дому, не помнЯ, останавливалсЯ,
заговаривал с кем по дороге или нет, без обычной боли,- когда то ли
обрывалась, то ли восставала душа,- прошел мимо разоренного палисадника
перед избой и прикрыл за собой калитку. ‘ заднего двора, от стайки, слышалсЯ
голос Ђлены, ласково внушающий что-то месЯчной телочке. €ван Џетрович скинул
в сенцах грЯзные сапоги, заставил себЯ умытьсЯ и не выдержал, упал на
лежанку в прихожей возле большого теплого бока русской печи. "‚от тут теперь
и место мое",- подумал он, прислушиваЯсь, не идет ли Ђлена, и страдаЯ
оттого, что придетсЯ подниматьсЯ на ужин. Ђлена не отстанет, пока не
накормит. Ђ так не хотелось подниматьсЯ! Ќичего не хотелось. Љак в могиле.
‚ошла Ђлена, удивилась, что он валЯетсЯ, и забеспокоилась, не захворал
ли. Ќет, не захворал. “стал. Ћна, рассказываЯ что-то, во что он не
вслушивалсЯ, принЯлась собирать на ужин. €ван Џетрович попросил отсрочки. Ћн
лежал и вЯло и беспричинно, будто с чужой мысли, мусолил в себе непонЯтно
чем соединившиесЯ слова "март" и "смерть". Ѓыло в них что-то общее и кроме
звучаниЯ. Ќет, надо одолеть март, из последних сил перемочь эту последнюю
неделю.
’ут и настигли €вана Џетровича крики:
- Џожар! ‘клады горЯт!
„о того было муторно и угарно на душе у €вана Џетровича, что
почудилось, будто крики идут из него. Ќо подскочила Ђлена:
- ’ы слышишь, €ван? ‘лышишь?! Ђх ты! Ђ ты и не поел.

Ћрсовские склады располагались буквой "ѓ", длинный конец которой
тЯнулсЯ вдоль Ђнгары, или, как теперь правильней говорЯт, вдоль воды, а
короткий выходил с правой стороны в Ќижнюю улицу,- словно эта увесистаЯ
буква не стоЯла, а лежала, если смотреть на нее сверху из поселка. „ве
другие стороны были, разумеетсЯ, обнесены глухим забором. ‚ этот товарный
острог вело с улицы два пути: широкие въездные ворота длЯ машин и рЯдом -
проходнаЯ длЯ полномочных людей. ‘права от ворот, ближе к складам, стоЯл
аккуратно встроенный и наполовину выходЯщий из линии забора, весело глЯдЯщий
в улицу зеленой краской и большими окнами магазин с одним крыльцом на две
половины - на продовольственную и промтоварную.
ЌижнЯЯ улица и вправо и влево от складов застроена была густо: людей
всегда тЯнет ближе к воде. € серьезный огонь, стало быть, мог пойти гулЯть
по избам и в ту и в другую сторону, мог перекинутьсЯ и на верхний порЯдок.
Џочему-то об этом прежде всего подумал €ван Џетрович, выскакиваЯ из дому, а
не о том, как отстоЯть склады. ‚ таких случаЯх раньше прикидываетсЯ самое
худшее, и уж потом и мысль, и дело начинают укорачивать размеры возможной
беды.
‘ крыльца €ван Џетрович кинул взглЯд в сторону складов и не увидел
огнЯ. Ќо крики, которые слышались теперь отовсюду, доносились оттуда
отчаЯнней и серьезней. —тобы спрЯмить дорогу, €ван Џетрович бросилсЯ через
огород и там, выскочив на открытое место, убедилсЯ: горит. Њутное
прерывистое зарево извивалось сбоку и словно бы далеко вправо от складов;
€вану Џетровичу на миг показалось, что горЯт сухие огородные прЯсла и
банька, стоЯщаЯ на задах, но в ту же минуту зарево выпрЯмилось и выстрелило
вверх, осветив под собой складские постройки. ‘нова послышались крики и
треск отдираемого дерева. €ван Џетрович опомнилсЯ: и что же, куда он с
пустыми руками? Ћн бегом повернул назад, крича на ходу Ђлeне, но ее уже не
было, она, бросив избу, умчалась. €ван Џетрович подхватил с поленницы топор
и заметалсЯ по ограде, не помнЯ, где может быть багор, и не вспомнил,
перехваченный другой мыслью: что надо бы закрыть избу. ’ут заплЯсали на
стене всполохи огнЯ, заторопили, и €ван Џетрович, потерЯв всЯкую памЯть,
кинулсЯ тем же путем обратно.
Ќа бегу он успел отметить, что зарево сдвинулось ближе к улице.
€сториЯ, значит, выходила серьезнаЯ. € столь серьезного пожара, с тех пор
как стоит поселок еще не бывало.
€ван Џетрович обежал забор и от широких, распахнутых сейчас настежь
ворот медленно пошел внутрь двора, осматриваЯсь, что происходит.

‡агорелось, по всему судЯ, с угла или где-то возле угла, от которого
склады расходились на стороны: продовольственные - в длинный конец и
промышленные - в короткий. € те и другие стоЯли каждаЯ сторона под одной
собственной свЯзью. € построено было так, и занЯлось в таком месте, чтобы,
загоревшись, сгореть без остатка. —то до постройки, до того, чтоб с самого
начала подумать о возможности огнЯ,- русский человек и всегда-то умен был
задним умом, и всегда-то устраивалсЯ он так, чтоб удобно было жить и
пользоватьсЯ, а не как способней и легче уберечьсЯ и спастись. Ђ тут, когда
ставилсЯ поселок наскоро, и тем более много не размышлЯли: спасаЯсь от воды,
кто думает об огне? Ќо что касаетсЯ угла, где загорелось, здесь кто-то или,
уж верно, злой случай, если не кто-то, умен был умом далеко не задним.
‘разу на две стороны и запластало. ‚ продовольственный край огонь пошел
по крыше, да так скоро и с таким треском, будто там поверху насыпан был
порох. ќтот край не успели закрыть шифером, который привезли уже по осени и
сложили вдоль забора, где он лежал и теперь. Ђ промышленный край стоЯл под
шифером уже года два - одно дело, когда мочит Ящики с банками или
какие-нибудь там галеты-конфеты, и совсем другое - если под дождь попадут те
же Японские трЯпки, за которыми в эти места приезжают аж из €ркутска и
которые имеют какую-то особую цену еще и помимо денег. Ќо не шифер, конечно,
помешал огню и в эту сторону кинутьсЯ по крыше, а что-то иное. ’ут самое
пекло было внутри крайнего склада, отсюда, на здравый взглЯд, и могла
начатьсЯ всЯ историЯ.
Џод шифером же стоЯл еще один склад - дальний в продовольственном рЯду
возле забора, тот, в котором держали муку и крупы.
Љогда €ван Џетрович, как-то кособоко, зигзагами подвигаЯсь, не знаЯ,
куда кинутьсЯ, шел по озаренному двору, только в двух местах начали
сколачиватьсЯ группы: одна скатывала с подтоварника близ правого огнЯ
мотоциклы, втораЯ, мужиков из четырех или пЯти, в другом конце разбирала на
середине длинного порЯдка крышу - чтобы прервать верховой огонь. €х уже
припекало близким жаром - мужики Яростно кричали и Яростно отдирали и
сталкивали на землю черные от времени, ломающиесЯ тесины. €ван Џетрович
вспомнил про топор в руках - с топором к ним ему и следовало на подмогу - и,
подбежав, заплЯсал внизу, отскакиваЯ от обрывающихсЯ досок и не догадываЯсь,
как, с какого боку взбиратьсЯ наверх. ‘овсем отказала ему голова, совсем
ничего не шло на ум. € только когда увидел он, как кто-то, широко расставлЯЯ
на два ската ноги, торопливо шагает по крыше от левого забора - туда и
побежал, уже и не ругаЯ себЯ словами, тут не до слов было, а словно бы
вдыхаемым отчаЯнием клЯнЯ и опалЯЯ, под стать общему жару, себЯ за
бестолковость. Ђ ведь давно ли мужик как мужик был - одна шкура от мужика
осталась.
’ам, наверху, командовал ЂфонЯ Ѓронников. €ван Џетрович, подбегаЯ,
услышал его голос, приказывающий кому-то спуститьсЯ поискать лом или, на
худой конец, любую железЯку под выдергу. € как-то легче сразу стало на душе
у €вана Џетровича: хорошо, что ЂфонЯ здесь. ’ут же был и еще один надежный
человек - тракторист ‘емен Љольцов, мужик, правда, приезжий, но €вану
Џетровичу приходилось с ним вместе работать, и он знал: человек надежный.
ЂфонЯ, увидев топор в руках у €вана Џетровича, обрадовалсЯ:
- Ќу вот, хоть один умный человек нашелсЯ! Ђ то на пожар бегут как за
стол - с пустыми руками.
Ћн поставил €вана Џетровича на край, выходЯщий во двор, и тот, недолго
присматриваЯсь, принЯлсЯ отбивать доски. ‘ другого конца ската, от конька,
стоЯ на чурке, соскакиваЯ всЯкий раз с нее и передвигаЯ колотушкой, как
кувалдой, бил споднизу в крышу сам ЂфонЯ, посередине, и тоже топором,
орудовал ‘емен Љольцов. Ћн успевал и здесь, и на другой стороне ската,
обращенного к Ђнгаре, и, обычно малоразговорчивый, сдержанный, войдЯ в раж,
круша и кроша доски и слева и справа, что-то дико и беспрестанно кричал. Љак
ни занЯт, как ни употреблен был в деле €ван Џетрович, он успел подумать, что
так вот, выносЯ, выкрикиваЯ себЯ из себЯ, может человек только бросаЯсь в
атаку, бросаЯсь убивать или вынужденный разрушать, как теперь они, и что не
придет же человеку в голову ором орать по-звериному, когда он, к примеру,
сеет хлеб или косит траву длЯ скота. Ђ мы еще считаем века, которые миновали
от первобытности; века-то миновали, а в душе она совсем рЯдом.
Љогда €ван Џетрович подскочил, раскрыто было до него метра на четыре.
‚месте с ним стали подвигатьсЯ быстрей - и успели: огонь, скорым тропинчатым
жором пробежавший по внутреннему скату, запнулсЯ о пустоту, вымахнул вверх,
вынудив их от крутого близкого жара присесть, но перекинутьсЯ через провал
он уже не смог и развернулсЯ и пошел добирать оставшеесЯ в спешке позади
сухое и податливое тонье. ‡адымились стропила, но не вспыхнули, а там, где
пробовали вспыхнуть, накинулсЯ и забил телогрейкой ЂфонЯ.
€ еще раз убедилсЯ €ван Џетрович: отчаЯннаЯ душа этот ЂфонЯ, свой, из
старой дозатопной деревни парень, теперь уже не парень давно - мужик.
‘нова принЯлись за дело, чаще и опасливей оглЯдываЯсь назад. ‚ернулсЯ
посланный за ломом парень и принес вместо лома новость: выкатили обгоревший
"“рал". Њотоцикл "“рал" с колЯской, за которым в леспромхозе гонЯютсЯ
больше, чем за "†игулЯми". Џарень был полузнакомый, теперь их много,
понаехавших с разных сторон и поживших уже немало, но так и не ставших
знакомыми. ‚озмущаЯсь, он вскрикивал:
- ‚едь был же он, был, "“рал"-то! „лЯ кого вот он был? „лЯ кого его
прЯтали?! џ у Љачаева недавно спрашивал. Ќету - говорит. Ђ он уж тут стоЯл!
ЂфонЯ понужнул его:
- ’ы лом искал - или что?!
- Ќету. Ќичего нету,- закричал парень.- ‚ы поглЯдите: бабы с ведрами
понабежали, а водовозку найти не могут. ‘ Ђнгары на коромысле таскают. Ќа
такой ад - на коромысле! „а это ж все одно, что встать в рЯд и чихать на
него. …му это все одно.
€ парень криком стал рассказывать, как он, прибежав одним из первых,
пробовал пользоватьсЯ огнетушителЯми:
- …го ударишь, как надо, а из него один пшик. Џшик - и все. Ќи пены, ни
гангрены. Ћни то ли высохли, то ли выдохлись.
Ћн кричал из-за спин: ЂфонЯ заставил его держать позади все той же
телогрейкой оборону. Ћт этого прерывистого, прыгающего голоса среди этого
без роздыху и разгиба дела было жутковато. €вану Џетровичу казалось, что он
звучит и рветсЯ не из человека рЯдом, давЯщегосЯ дымом и жаром, а из самих
стен. € после, в течение долгого и горЯчего вечера, перешедшего потом в
ночь, когда слышал €ван Џетрович голоса, что-то кричащие и сообщающие,
чего-то требующие, все чудилось ему, что это стены, землЯ, небо и берега
звучат человечьими словами - чтобы понЯтно было людЯм.
‚ыбив и столкнув вниз последнюю тесину, €ван Џетрович оглЯнулсЯ и
оглЯделсЯ. ЏламЯ позади поднималось высоко, жарко, освещаЯ двор и широкими
взмахами отблесков прыгаЯ по крышам ближних домов. Џо двору молча и ошалело
носились ребЯтишки, у промтоварных складов метались и вскрикивали
неузнаваемо озаренные, точно сквозЯщие фигуры, выплЯсывающие возле огнЯ
какой-то стройный танец. ’ам огонь тем был страшен, что он выфукивал из-под
крыши длинными Яркими Языками, заставлЯЯ людей, и правда, как в танце,
отступать и снова наступать: "Ђ мы просо сеЯли, сеЯли... Ђ мы просо
вытопчем, вытопчем".
Ќо набегало уже и начальство. ђЯдом с начальником участка посреди двора
размахивал руками и все тыкал ими куда-то в сторону поселка главный инженер
леспромхоза Љозельцов. Ѓорис ’имофеевич, слушаЯ и не слушаЯ его, подавал
кому-то знаки, которые могли означать только одно: еще, еще... € вдруг,
увидев прущий во двор трактор, кинулсЯ ему навстречу.
Ќароду было густо, сбежалсЯ едва не весь поселок, но не нашлось,
похоже, пока никого, кто сумел бы организовать его в одну разумную твердую
силу, способную остановить огонь.
€збы и дома поселка, далеко осиЯнные заревом, по которым оно ходило с
пугающим смотром, боЯзливо вжимались в землю. €ван Џетрович, примериваЯсь,
далеко ли, отыскал глазами крышу своей избенки и вспомнил: багор, который
мог бы здесь пригодитьсЯ, лежит на сенцах, он сам два днЯ назад, когда
вытаЯл снег, затолкал его туда.

Ќеуютный и неопрЯтный, и не городского и не деревенского, а бивуачного
типа был этот поселок, словно кочевали с места на место, остановились
переждать непогоду и отдохнуть, да так и застрЯли. Ќо застрЯли в ожидании -
когда же последует команда двигатьсЯ дальше, и потому - не пускаЯ глубоко
корни, не охорашиваЯсь и не обустраиваЯсь с прицелом на детей и внуков, а
лишь бы лето перелетовать, а потом и зиму перезимовать. „ети между тем
рождались, вырастали и сами к этой поре заводили детей, рЯдом с живым
становищем разрослось и другое, в которое откочевали навеки, а это - все как
остановка, все как временное пристанище, откуда не сегоднЯ завтра сниматьсЯ.
€, слыша по ночам работу электростанции, круглосуточно постукивающей машины,
чудилось €вану Џетровичу, что это поселок, не глуша мотора, держит себЯ в
постоЯнной готовности.
‚ поссовете висела схема поселка: прЯмые улицы, детсад, школа, почта,
контора леспромхоза и контора лесхоза, клуб, магазины, гараж, водокачка,
пекарнЯ - все, что полагаетсЯ длЯ нормальной жизни, все, как у людей. “лицы
действительно были прЯмые и широкие, в свое времЯ линию, по которой
выстраивались избы, соблюдали строго. Ќо в том и осталсЯ весь порЯдок: эти
широкие не по-деревенски улицы разбиты были тЯжелой техникой до какого-то
неземного беспорЯдка, летом лесовозы и трактора намешивали на них в ненастье
грЯзь до черно-сметанной пены, котораЯ тЯжелыми волнами расходилась на
стороны и волнами потом засыхала, превращаЯсь в каменные грЯды, а длЯ
стариков - в неодолимые горы. Љаждый год поссовет собирал по рублю со двора
на тротуары, каждый год их настилали, но наступала весна, когда надо
подвозить дрова, и от тротуаров, по которым волочили и на которые накатывали
крЯжи, оставались одни щепки. ‡а лето наготовить новые не удосуживались,
летом всем не до того, "тротуарнаЯ" бригада выходила под зиму, в девственно
новом и редко тронутом чьим шагом виде лежали они три-четыре месЯца под
снегом до февралЯ, до марта - и опЯть бессмысленно гибли под гусеницами
тракторов и тЯжестью неразделанного леса. Ђ часто на них, на остатках этих
тротуарчиков в три доски, его и разделывали - и пилили, и кололи. € никакие
ни указы, ни наказы не помогали.
€ голо, вызывающе открыто, слепо и стыло стоЯл поселок: редко в каком
палисаднике теплила душу и глаз березка или рЯбинка. ’е же самые люди,
которые в своих старых деревнЯх, откуда они сюда съехались, и жизни не могли
представить себе без зелени под окнами, здесь и палисадники не выставлЯли. €
улица ревела и смотрела в стекла без всЯкой запинки. € тоже никакие
постановлениЯ об озеленении толку не давали. €ли уж верно: вырубаЯ каждый
год сотни гектаров тайги, распахиваЯ налево и направо огромные просторы, не
с руки и не с души прикрыватьсЯ кустом черемухи от сквозного ветра и
сквозного вида. —ем живем...
Ћдно слово: леспромхоз - промышленные заготовки леса. ќтим многое из
непорЯдка и неурЯдства в устройстве и объЯснЯлось. ‹ес вырубать - не хлеб
сеЯть, когда одни и те же работы и заботы из сезона в сезон повторЯютсЯ, и
сколько ни живи, все будет длЯ хлеборобного дела мало. Ђ лес выбрали - до
нового десЯтки и десЯтки лет. ‚ыбирают же его при нынешней технике в годы. Ђ
потом что? Ђ потом собирайсЯ и кочуй. Ћставив домишки, стайки и баньки,
оставив могилы с отцами и матерЯми и собственные прожитые лета, на лесовозах
и тракторах туда, где он еще осталсЯ. Ђ там начинай все сызнова. ЏроплываЯ
летом по воде и проезжаЯ зимой по льду мимо Ѓерезовки, €ван Џетрович всЯкий
раз с невольной тоской и растерЯнностью смотрел в ее сторону, на
заколоченные и оставленные избы: стоЯл вот так же леспромхоз, отработал и
ушел - и ни одной живой души в покинутом поселке, лишь осатаневшие туристы,
пускаЯ дым в двери, разжигают в домах костры.
’а же судьба рано или поздно ждала и их. …е, как могли, оттЯгивали, но
не бесконечно же... ‘вою древесину - со своих наделов они снЯли еще семь лет
назад. Ћтвели участок за Ђнгарой. —ерез пЯть лет, что только можно было,
выбрали и там. Џосле этого вплотную встал вопрос: быть или не быть поселку?
ђешали в районе, в области, в управлении и вырешили - быть. ‘нова пошли по
своим старым наделам, по вырубкам, но если прежде брали только деловую
древесину, только сосну и лиственницу (было времЯ - травили березу и осину
Ядохимикатами, чтоб не засорЯли леса), то теперь вычищали под гребенку. €
техника пошла такаЯ, что никакого подроста после себЯ не оставит. ’от же
самовал, чтобы подобратьсЯ к кубатуристой лесине, вытопчет и выдавит вокруг
все подчистую.
€ этой работы "под гребенку" хватит года на три, на четыре. Ђ дальше? Ђ
дальше, говорЯт, как на отхожий промысел в старину, будут уезжать бригады за
десЯтки километров на долгие смены и, отработав, наведыватьсЯ домой на
отдых. Џроизводственную и домашнюю жизнь разделЯт на вахты: неделю ты
принадлежишь леспромхозу и неделю - семье. ‘трого по графику. Ќикаких
взаимопроникновений, как ныне, одной жизни в другую.
€ быть тому.
„а и как не быть, если другого дела здесь нет. ЏолЯ и луга, которыми
когда-то жил народ, со строительством гидростанции затопили - и остались
леса.
€ вот на схеме в поссовете клуб, а клуб этот уже двадцать лет
размещаетсЯ в общественной бане, вывезенной из одного из старых поселков.
Ќадо бы строить новый, но как строить, если наперед до самого последнего
времени ничего не было видно. Ќа схеме - детсад, а он не действует:
неизвестно было, стоит или не стоит его ремонтировать. € стало известно - не
торопЯтсЯ. ‡а эти планы никто ни с кого не спрашивает.
€ как тут выглЯдеть поселку красивым - да еще в зареве пожара?!

€ван Џетрович спрыгнул вниз и побежал к тому месту, где он только что
видел начальника участка. ‘ Ѓорисом ’имофеичем пЯть дней назад они
разругались вдрызг, когда начальник участка отказалсЯ подписывать его
заЯвление об увольнении, но €ван Џетрович знал, что если и может кто сделать
тут теперь что-то, так это лишь он, начальник участка. Ќи главный инженер,
взЯтый полгода назад из соседнего леспромхоза с должности инженера по
технике безопасности, ни директор леспромхоза, окажись он здесь (но его не
было, он уехал на совещание), ни его заместители - никто, кроме Ѓориса
’имофеича, иссволочившегосЯ на этой работенке, горЯчего пожилого человека,
считающего оставшиесЯ до пенсии дни. Њало с кем жил он в ладах, как и с ним
мало кто ладил, бегал злой, мог без разбору накричать, без разбору же мог
похвалить кого попадЯ, но все это было в нем как дымоваЯ завеса, котораЯ
сбивала с толку лишь новичков, не знающих хорошо Ѓориса ’имофеича. Ђ кто
знал, тот на минутные несправедливости и крики его не очень обращал
внимание, помнЯ, что Ѓорис ’имофеич ‚одников - мужик свой, внутри себЯ
твердо разбирающийсЯ, кто есть кто и что есть почем, и дело свое по
возможности правЯщий как следует. ‘ первого днЯ, только построилсЯ поселок,
был он, не прибавлЯЯ и не убавлЯЯ в должности, начальником участка, и уже
одно это о нем, человеке, далеко не высшего образованиЯ, говорит, что без
него обойтись не могли. Ђ управлЯтьсЯ с центральным участком, на глазах
леспромхозовского руководства, которое во все встревает и ни в чем себе не
отказывает, ох как непросто!..
€ван Џетрович видел, что, завернув трактор с нетрезвым трактористом,
Ѓорис ’имофеич пошел к куче посреди двора, куда стаскивали спасенное от огнЯ
добро из складов. Ќо теперь его там не было. €ван Џетрович тупо смотрел на
кучу: широко разбросанные валенки, словно второпЯх поскидывали их те, кто
прибежал на пожар, школьные портфели и свЯзаннаЯ тюками школьнаЯ форма,
шерстЯные платки, ватные брюки, коробки с чем-то, чуть поодаль - наваленные
друг на друга мотоциклы "џва" и действительно "“рал" с обгоревшей люлькой.
„а, спросЯт мужики с начальника Ћђ‘а за этот "“рал", крику будет. —то вообще
будет с начальником Ћђ‘а после пожара? €, ничуть не сомневаЯсь, €ван
Џетрович вскользь усмехнулсЯ своей наивности: выкрутитсЯ. ќти нигде не
пропадут, им любое море по колено.
- €ван! €ван! - услышал он вдруг голос Ђлены. Ћна подбежала с коробками
в охапке, подбежала бегом, но коробки опустила на землю осторожно, выбираЯ,
где почище и посуше.- €ван, это че ж делаетсЯ-то, а?! - голос ее был
возбужден и поднЯт до какой-то запальчивой веселости, неестественно
округленные, ошалевшие глаза казались дикими.- ќтак все сгорит! Ђ там чего
только нет! Њы почему, €ван, такие-то?!
€, не дожидаЯсь ответа, он и не нужен ей был, развернулась и,
мелконько, немолодо переваливаЯсь с боку на бок, словно соступаЯсь с каждого
шага и на каждом следующем шаге быстро подхватываЯсь, заторопилась обратно.
€ван Џетрович с минутным вниманием посмотрел ей вслед, но настолько все
смешалось в голове, настолько шарики зашли в нем за ролики, что он чуть было
не подумал: "Љто это? знакомаЯ какаЯ-то!" - но успел оборвать себЯ, заставил
себЯ узнать Ђлену, заметить, что не надо бы бабе носитьсЯ как угорелой, и
тут же забыл о ней.
Ћн увидел Ѓориса ’имофеича. Ќо прежде услышал, как тот кричит, и по
крику отыскал его в освещенной и странно, почти неподвижно застывшей толпе
возле первого от угла продовольственного склада. Љ подскакивающему то и дело
голосу начальника привыкли, но это был крик сумасшедший и потому
неразборчивый. Џо ответу, отчетливому, хоть и тоже на парах - всех разогрел
огонь,- €ван Џетрович понЯл, что перед начальником ‚алЯ-кладовщица.
- Ќе буду! - запальчиво отвечала она.- ’ушите. Ђ открывать не буду.
- ‘гори-и-ит! - мать-перемать.
- ’ушите. џ маленькаЯ, что ли, не вижу, что ли, как тащат у Љлавки! ‚се
тащат. Ђ у менЯ там больше чем на сто тысЯч. џ где их потом брать буду?!
ѓде?! ѓде?!
- ‘гори-ит! - надрывалсЯ начальник.
- ’ушите. Ђ открывать, чтоб растащили, Я не обЯзана. ’ушите.
Ћна зарыдала.
€ван Џетрович кинулсЯ было к начальнику, но тот сам повернул к нему. Ќе
к нему, а к вороху из промтоварных складов, возле которого по-прежнему
кружил €ван Џетрович. ‡а начальником, предчувствуЯ приказание, держалось
несколько фигур из архаровцев, как называли в поселке бригаду оргнабора. €
верно, не дойдЯ до вороха шагов пЯть, Ѓорис ’имофеич крикнул, не
оборачиваЯсь, знаЯ, что его услышат и поймут:
- ‹омайте!
Ђрхаровцы кинулись обратно: эта работенка была по ним.
- ѓде Љачаев? - в сторону €вана Џетровича закричал ‚одников.- Љакого
черта-дьЯвола?! - мать-перемать.- ќто его склады. ѓде его носит?!
Љачаев - начальник Ћђ‘а. Ѓорис ’имофеич лучше любого другого знал, что
Љачаев два днЯ назад вместе с директором леспромхоза уехал в город на
очередное заседание. „а, растерЯлсЯ и он, Ѓорис ’имофеич, иначе не кидалсЯ
бы с горлом да с кулаками на тень. € растерЯешьсЯ, себЯ не сыщешь, не то что
Љачаева: такого еще не бывало.
€, взглЯнув на его черное и сухое, как обожженное, лицо с сильно
обострившимсЯ носом и вжатыми внутрь щеками, €ван Џетрович напрочь забыл,
зачем ему нужен был начальник участка, длЯ чего он его разыскивал, и сказал
то, что требовалось сейчас прежде всего:
- ’ы, ’имофеич, поставь дЯдю Њишу •ампо в воротах. € сторож пускай
встанет, это его дело. Ќо •ампо обЯзательно. Ћн здесь. џ его только что вон
там, справа, видал.
‚одников кинулсЯ в ту сторону, куда показал €ван Џетрович, даже не
обернувшись к нему, даже и не понЯв, быть может, что действует он по совету,
а не по собственному решению. €ван Џетрович видел, как он отыскал •ампо и,
на ходу объЯснЯЯ, что от того требуетсЯ, торопливо повел его к воротам. „ЯдЯ
Њиша •ампо с высоким запрокидом и низким поклоном размашисто закивал в ответ
крупной седой головой, уже вглЯдываЯсь в толпу возле огнЯ и отмечаЯ людей,
за которыми потребуетсЯ особый надзор. Љонечно, там дЯдЯ Њиша будет на своем
месте, на •ампо положитьсЯ можно. ‚алЯ-кладовщица знает, что говорит. Ђ
сейчас, когда откроют продовольственные склады...
€ точно - со скрежетом загремели выдираемые засовы, отчаЯнно
запричитала ‚алЯ, совершенно обезумевшаЯ от свалившейсЯ беды, не видЯщаЯ
спасениЯ ни в чем - ни в том, разумеетсЯ, чтобы ее хозЯйство сгорело под
замками, ни в том, чтобы оно было вынесено. Ћткрыли одни двери, другие, с
третьих, где засов не поддавалсЯ, сбивали огромный замок топором. Ђрхаровцы
действовали быстро и ловко - будто всю жизнь только тем и занимались, что
ломали запоры. €ван Џетрович, подбегаЯ, столкнулсЯ в распахнутых дверЯх
крайнего правого помещениЯ с одним из них, с ‘ашкой „евЯтым („евЯтый -
фамилиЯ, а не прозвище, у архаровцев, у которых все вверх ногами, и людские
фамилии через одну), и ‘ашка, веселый, вдохновенно распаренный, хлопнул его
с хитрым подвертом по плечу, так что €вана Џетровича на ходу развернуло к
нему, и лихо, почти дружелюбно прокричал прЯмо в лицо:
- Ќе сюда. Ќе сюда, гражданин законник. ‘горишь - кто нам будет права
качать?!
Ћни, познавшие режимную жизнь или подражавшие тем, кто познал ее, звали
его гражданином законником. Ћн и к этому привык. ‚ремЯ, что ли, такое: ко
всЯкому приходитсЯ привыкать, о чем еще недавно нельзЯ было и помыслить.
Љ тому, например, что и сама землЯ уходит из-под ног. Љак это в
буквальном виде случилось у них и с ними.

„вадцать лет сошло, как переехали, двадцать да еще и с гаком, должно
быть, сама землЯ успела накренитьсЯ в ту сторону, куда их протЯнуло, но и
днЯ единого не проходило, чтобы не вспоминал €ван Џетрович свою старую
деревню. ‚споминал всЯкий раз, когда вольно или невольно бросал взглЯд на
воду, под которой осталось нагретое деревней за три столетиЯ место.
‚споминал и мимолетно, кивнув, как поздоровавшись, на ходу в ее сторону, и в
тЯжелых и частых раздумьЯх вспоминал, пытаЯсь в сравненье понЯть, что это,
что за жизнь была там и к чему пришли здесь.
Ћн и фамилию носил ту же, что была частью деревни и выносом из нее,-
…горов. …горов из …горовки. ‚ернее, …горов в …горовке. €з деревни своей он
выезжал надолго только однажды - в войну. „ва года воевал и год еще после
победы по холостЯцкому своему положению держал оборону в той же ѓермании,
куда завезла его в танке ’-34 судьба. ‚оротилсЯ домой осенью 46-го. „о сих
иор живо в нем чувство, с каким увидал он тогда после разлуки свою …горовку:
господи, да она же не стоит, она лежит! - до того невзрачной и обделенной
она показалась. Ќа что только не наглЯделсЯ за войну - и на несчастьЯ, и на
бедность, и на поруху, все кругом вопило от страданий и молило о помощи,
много что было переворочено и обезображено, но даже в самых пугающих
разрушениЯх просматривалась надежда: дайте времЯ, дайте руки - оживет и
отстроитсЯ, человек не потерпит разора. ‡десь же все оставалось и словно
навсегда остановилось без перемен. Ќичего не убавилось, но ничего и не
прибавилось, и как бы даже не положено, чтоб прибавлЯлось. ’ак оно
впоследствии и вышло: и еще пЯтнадцать лет прожили после войны, но как была
скроена …горовка о сорока дворах, с тем и осталась, и ни баньки, ни стайки к
разношенному больше не подшилось. Џравда, и о затоплении знали загодЯ, а тут
уж не до новостроек, тут уж ноги в руки и глЯди, куда править,- то ли со
своей избенкой на гору, где брали грибы, то ли вслед за дочерью или сыном в
заманчивый город.
’огда, после демобилизации, бравый сержант в шлеме танкиста, отмеченный
наградами и повидавший виды, отгулЯв встречу, помнитсЯ, затосковал.
ђодина-то родина, что и говорить, тут каждый камень еще до твоего рождениЯ
предчувствовал и ждал тебЯ и тут каждаЯ травка по новой весне несет тебе
что-то в остережение или поддержку от былых времен, тут везде и во всем за
тобой тихий родовой доглЯд. Ќо как представишь: все то же, все то же, все то
же... как представишь, да еще на первых порах, и будто пришел с войны
помирать своей смертью.
Ќо в раздумьЯх и неуверенности он замешкалсЯ, а это значило сделать
выбор в пользу …горовки. ‚скоре подоспел голод, спасатьсЯ от которого легче
было все-таки здесь, возле Ђнгары и тайги, вскоре разглЯдел он в соседней
деревне Ђлену, котораЯ так неумело и бесхитростно таращила на него свои и
без того огромные зенки и так испугалась, когда он впервые взЯл ее под руку,
что он не стал больше никого искать. ‚скоре получил колхоз новую машину, за
которую и посадить оказалось некого, кроме него, вскоре в тЯжелой и долгой
немочи слегла мать, и уж сама судьбина встала поперек его выездной дороги. €
пошло-поехало как у всех: дети, работа, медленный и осторожный сворот на
жизнь полегче и повеселей.
€ван Џетрович не то чтобы свыксЯ, но словно бы от лукавого, набранного
на стороне и тЯнувшего, тЯнувшего куда-то под неЯсное обещание, словно бы
освободилсЯ от него и вздохнул с облегчением. ‚езде хорошо, где нас нет. ‚
жизни, быть может, самое важное: каждому на своем заданном месте держатьсЯ
правильного направлениЯ, а не кривить без пути и не завЯзывать его в узлы
неопределенно-искательными перебежками.
’ак он считал. Ћн и теперь так считает, но что делать, если приходитсЯ
на старости лет противу собственных убеждений и желаний все-таки
приготовлЯтьсЯ к отъезду. € "приходитсЯ" - не ради сильного словца, а так
оно и есть.
„а, вот еще. ‹укавый, от которого он в свою пору освободилсЯ, все же не
ушел одинешенек из дому, а увлек за собой ѓошку, младшего брата. “катил
ѓошка на стройку € с больших денег вконец там спилсЯ.
Љто бы подсказал вовремЯ, где они, пути наши?!
€ван Џетрович осталсЯ в …горовке, ужилсЯ и успокоилсЯ, нисколько не
страдаЯ от глухомани, котораЯ с годами помаленьку просветлЯлась: провели
электричество, чаще стали притыкатьсЯ к егоровскому берегу белые пароходы,
поЯвилсЯ в восьми километрах выше по Ђнгаре, как навис над …горовкой,
сманиваЯ молодежь, богатый леспромхоз - и тут жизнь, как и везде, из целого
числа превращалась в дробь с числителем и знаменателем, где непросто
разобратьсЯ, что над чертой и что под чертой, и тут бы потихоньку
раскочегарилось, раз такое одно на всех нынче времЯ... € когда грЯнула весть
о затоплении, когда подошел срок переезжать... признатьсЯ, €ван Џетрович
расставалсЯ с …горовкой тЯжело, не без этого, как всЯкий человек, имеющий
памЯть и сердце, и в то же времЯ с тайным удовлетворением, что не он решал,
а за него решилось, перевозил и ставил на новом месте он свою избу: там было
хорошо, а здесь с годами должно быть лучше. ‘воими силенками …горовке на
ноги, похоже, никогда бы не поднЯтьсЯ.
Ќовый поселок, в который свезли шесть таких же, как …горовка, горемык и
где сразу утвердилсЯ леспромхоз, назвали по обширным лесам, а на теперешний
взглЯд, по сырью - ‘основкой.

“ж если срывать запоры, то срывать следовало раньше. Љогда €ван
Џетрович заскочил в крайний справа продовольственный склад, там полыхало
вовсю. Ќад щелЯстым потолком гудело страшно, одним мощным гудом, вобравшим в
себЯ все подголоски: несколько потолочных плах возле угловой стены с одного
конца сорвало, и в проем бешеными выхлопами обрывалсЯ огонь. “гловаЯ стена
горела сверху донизу, подступитьсЯ туда было невозможно, дымились и
остальные стены; сквозь щели в потолке там, где он еще держалсЯ, огонь
выметывалсЯ полосами и с треском искрил. ‚се накалилось донельзЯ и все могло
вспыхнуть одним разом. ‘квозь угар пахло жареным мЯсом и чем-то горьким и
едким еще, чем-то из съестного, что не требовало такого разогрева.
Џрежде €ван Џетрович не бывал внутри и теперь остатками годного длЯ
удивлениЯ чувства успел поразитьсЯ изобилию. Ќа полу немалой горой были
навалены пельмени, рЯдом и тоже на грЯзном полу в грубых веревочных опоЯсках
валЯлись толстые, уродливо раздутые колбасные круги, уже разметанные
ворвавшимисЯ людьми; в тЯжелых кубах на невысоком помосте у задней стены
плавилось, морща и втЯгиваЯ в себЯ оберточную бумагу, масло, там же в
нагроможденных друг на друга Ящиках выглЯдывала краснаЯ рыба. —то-то было в
деревЯнных бочках, что-то в картонных коробках, что-то в бумажных мешках.
Ѓыло, значит, все-таки было! - и куда все это уходило? Ќеужели только в
котлопункты на лесосеках? ђасскажите кому-нибудь другому - будто не едал он
на этих котлопунктах, не знает, что там водитсЯ и что видитсЯ лишь во сне! €
усмехнулсЯ €ван Џетрович или подтолкнул себЯ обожженной мыслью, что надо в
этом месте усмехнутьсЯ над своим неразумием: а машины из райцентра, оттуда,
отсюда, каждый божий день подворачивающие к Ћђ‘у и извлекающие из конторы
Љачаева! ‡рЯ, что ли, хлопочут об общих, централизованных складах длЯ всех
трех леспромхозов, которые должны находитьсЯ, конечно, в райцентре! € кивнул
или подумал, что надо кивнуть, €ван Џетрович: теперь, если сгорЯт эти, самые
большие в самом большом леспромхозе, легче легкого будет добитьсЯ своего.
‘колько же на свете неробей и причиндалов! € как получилось, что
сдались мы на их милость, как получилось?!
‡апахиваЯсь телогрейкой и приплЯсываЯ от жара, €ван Џетрович выбрасывал
в двери слизисто-скользкие, начинающие скукоживатьсЯ круги колбасы. ’ам, во
дворе, кто-то подхватывал их и куда-то относил, €ван Џетрович видел только
набегающие и отбегающие ноги в кирзовых сапогах. ђЯдом тоже были люди, но
кто был, он не узнавал; времЯ от времени они натыкались друг на друга и
отшатывались - жар становилсЯ все нестерпимей, огонь по потолку и по стенам
проворно подвигалсЯ влево, глаза слезились, в горле першило, казалось, горел
даже дым, которым приходилось дышать. —то-то сильно, как на сковороде,
шипело, что-то по-снарЯдному взрывалось; оборвалась сверху подгоревшим
концом еще одна плаха; закачалась, помахиваЯ огнем, и оборвалась другим.
Џора было отступать. Љолбасу, кажетсЯ, выбросали, Ящики с рыбой вытаскали,
но, взглЯнув на помост возле задней стены, где были Ящики, €ван Џетрович
разглЯдел там масло и кинулсЯ туда, охнув, что не колбасу следовало спасать,
а масло. Ћн подхватил один из осевших кубов, и масло, обжигаЯ руки,
поползло, как тесто, у него на животе, стекаЯ всей массой под ноги; он
опустил его на пол, снова подхватил, наваливаЯ на грудь и выгибаЯсь - и
вынес, передал кому-то в руки. ђуки были в верхонках, и €ван Џетрович
пожалел, что не догадалсЯ прихватить из дому верхонки,- как бы они
пригодились! Ћн снова двинулсЯ внутрь, все так же запахиваЯсь телогрейкой и
выглЯдываЯ из-за нее, как из-за щита, направлЯЯсь опЯть к дальней стене, где
оставалось масло, но на полдороге кто-то наскочил на него и, то ли
прикрываЯсь им, то ли его прикрываЯ, поволок обратно. €ван Џетрович не
сопротивлЯлсЯ, понимаЯ, что да, хватит.
ќтот кто-то на воздухе оказалсЯ ‘ашкой „евЯтым. ‘ашка оскалил зубы и
прохрипел те же самые слова:
- ‘горишь, гражданин законнник!.. Ћй, сгоришь!..
€ оттолкнул €вана Џетровича от себЯ.

Ќикто, похоже, больше не тушил - отступились, а только вытаскивали, что
еще можно было вынести. ‚одовозка с опущенным шлангом, из которого сочилась
вода, стоЯла с работающим мотором возле ворот; Ярко озарен был весь двор, и
€ван Џетрович, как-то сразу увидев лужицу под шлангом, кинулсЯ к ней,
чувствуЯ, что без воды дальше не вытерпит. Ћн сполоснул лицо, которое
засаднило еще сильней, и сделал из ладони несколько глотков, всего два или
три глотка, и вода кончилась, в шланговой кишке зафыркало вхолостую,
зашипело и смолкло. Ћн потрЯс еще кишку, подергал, подставлЯЯ руку,- пусто.
Ќет, промтоварные склады было не отстоЯть: огонь там с сытым и мощным
гулом дошел полным опоЯсом до середины и двигалсЯ дальше. ифер на крыше от
пекла крошилсЯ и стрелЯл этим крошевом, как стрелЯют и подпрыгивают орехи на
раскаленной сковородке. Џобрасывало и головешками. ЌаходитьсЯ вблизи было
опасно, кто-то из мужиков с криком гнал прочь ребЯтишек, под замахами рук те
отскакивали и, обезумевшие, с вытаращенными глазами, как намагниченные на
огонь, тЯнулись обратно. €ван Џетрович высматривал среди мечущихсЯ по двору,
продолжающих вытаскивать и перетаскивать фигур, Ђлену - ее нигде не было.
‚орох спасенного добра рос. „обрались до хозЯйственного склада, звенели
косы, кастрюли, посуднаЯ мелочь, бухало листовое железо. ѓосподи, то ли надо
спасать, то ли... €ли правы люди, что без чайника и сковородки не обойтись,
а без холодильника и телевизора можно.
‡аскрежетал, ходуном заходил забор между складами и магазином и рухнул
ближним звеном внутрь, открыв улицу и трелевочный трактор, который отступал
и разворачивалсЯ длЯ нового тарана. ќто правильно, отметил €ван Џетрович,-
склады не отбить, но магазин отстоЯть можно, до него от складов порЯдочно.
‚озле трактора суетилсЯ Љозельцов, главный инженер: стало быть, это он
сообразил свалить забор, который мог быть дорожкой длЯ огнЯ.
„а, плакали промтоварные склады, плакали Японские кофточки и родные
сковородки - разве столько в сравнении с вынесенным останетсЯ там, в этом
пекле?! Ќо продовольственные склады, попустившись правым, еще и теперь можно
бы спасти, будь машина и будь побольше порЯдка. Ќо "пожарку", единственную
на весь леспромхоз, еще года два назад разнесли на запчасти, она только
числитсЯ на вооружении...
€ван Џетрович все еще осматривалсЯ торопливо, все еще хотел отыскать
Ђлену, прежде чем снова нырЯть в огонь, когда его тронул за плечо дЯдЯ Њиша
•ампо.
- •ампо-о... хампо-о! - с усилием тЯнул он из себЯ, показываЯ левой,
здоровой рукой в глубину двора. ’ам, в левом углу, освещенный заревом сбоку
и сзади, изломанно-приподнЯтый, кажущийсЯ огромным привидением, стоЯл
человек и, как гранаты, метал через забор бутылки. €ван Џетрович заторопилсЯ
к нему, но еще раньше, выскочив откуда-то справа, к этому человеку подоспел
Ѓорис ’имофеич, наскочил на него с криком, дернул, едва не сбив с ног, снова
рванулсЯ наскочить... ’от, другой, замахнулсЯ бутылкой. Ћн бы, может, и
ударил, всЯкое в такую минуту могло случитьсЯ, если бы не набежавший €ван
Џетрович, успевший перехватить бутылку. ќто был один из архаровцев, один из
самых отпетых, которого звали почему-то бабьим именем ‘онЯ и с которым €ван
Џетрович уже схватывалсЯ. ‘онЯ выдернул из рук €вана Џетровича бутылку,
откинул ее в сторону и принЯтым среди этого брата иноречием нараспев
пригрозил, показываЯ через головы:
- Ћх, как жарко гори-ит! Ћх, горЯчо-о! Ћ, больно-о! € вразвалочку
зашагал туда, где горело.
- Ђ ты где был? - не нашел ничего лучшего, как накинутьсЯ на €вана
Џетровича, начальник.- ѓде вы все, черт бы вас побрал! Људа вы смотрите?!
- ‚ баню ходил,- в тон ему ответил €ван Џетрович.- ‘ходи и ты,
ополоснись, а то кидаешьсЯ!.. ‘мотрел бы хоть, на кого кидатьсЯ!..
ЋгромнаЯ, всходила за горой луна. ‚ыкатываЯсь из-за леса, она
подвигалась вправо, и, как на экране, вплывали в нее и в холодном кипении
сгорали в ней верхушки деревьев.

’еперь, пожалуй, не доискатьсЯ, как и с чего произошел сворот на
нынешнее раздольное житье-бытье. Ќо не было же этого поначалу, уже и в новом
поселке не было, чтоб люди так разошлись всЯк по себе, так отвернулись и
отбились от общего и слаженного существованиЯ, которое крепилось не вчера
придуманными привычками и законами. Ђ вспомнить, не ими ли, не этими ли
законами, не этой ли грудью единой спасались и спаслись в старой деревне в
войну и в лихие послевоенные годы, когда за десЯть колосков, не размениваЯсь
и не мелочась, по десЯть же лет и приговаривали? Љогда едва справлЯлись с
налогами, когда у "нерадивых" обрезали огороды, чтоб обрезанное зарастало
крапивой, и не позволЯли до белых мук покосить на свою коровенку? Љогда надо
было не только держатьсЯ вместе, но вместе и исхитрЯтьсЯ, чтоб выстоЯть? Ђ
ведь в деревне тоже всЯкие люди водились, и кой у кого зудело, поди, донести
да навести, соблюсти законность и сослужить верную, запрашиваемую службу. Ќе
без того, чтоб не зудело. Ќо знал он: в деревне после этого не живать,
…горовка ему этого не простит.
Ђ теперь вот €вану Џетровичу приходитсЯ съезжать - и как все
переменилось! Њожно сказать, перевернулось с ног на голову, и то, за что
держались еще недавно всем миром, что было общим написанным законом, твердью
земной, превратилось в пережиток, в какую-то ненормальность и чуть ли не в
предательство. € ‘основке все едино, ей, быть может, даже спокойней и
удобней, если €ван Џетрович уедет и перестанет мутить воду. €ли наоборот,
да, конечно, наоборот: не станет, как выживший из ума старик, помнивший из
детства чистую воду, махать руками, чтоб она и поныне оставалась чистой,
когда все вокруг замутилось. “ж если зашла речь о воде, то она, как
известно, чиста не тогда, когда она действительно чиста, но когда ее хотЯт
видеть чистой. Ђ длЯ этого вольно на глаза какую-нибудь хитрую оптику
нацепить.
Ќет, не сразу, как переехали, пошло боковым ходом. Љонечно, новаЯ
работа сказалась: валить лес, только валить и валить, не заботЯсь,
останетсЯ, вырастет что-нибудь тут после них или нет. ќто теперь заставлЯют
на вырубках делать посадки, да и то как заставлЯют: вроде и обЯзан, как
обЯзан времЯ от времени думать о смерти, чтоб чище жить, но можно и не
думать о ней, жить, и все, а жизнь состоит в том, чтоб рубить. ‡а
невыполненный план по посадкам - пожурЯт, за план по вырубке - семь шкур
сдерут. ‚от и повелось и не сменилось с годами, что игрушками этими,
лесовосполнением, должен заниматьсЯ лесхоз, а у того пЯть рук на пЯтнадцать
разнарЯдок, и ни одно дело до конца довести он не в силах.
Џопервости и строилась каждаЯ деревнЯ в ‘основке своей улицей, и жить
собрались теми же общинами, что прежде. ‚довых баб, стариков ставили на ноги
по заведенному обычаю всем "колхозом", помогаЯ им переносить избенки и
раздирать огороды. Џо этим огородам торились тропки, чтоб напрЯмую, не
выходЯ в улицу, бегать друг к другу за всЯкой надобностью и без надобности,
когда высвобождалась минутка длЯ разговоров и чаЯ. € раздавалось на закате
солнышка на всю округу: "„арьЯ-а! ЊарьЯ-а! ‘амовар поспел! ЌатальЯ-а! ’ы к
криволуцким не пойдешь?" - на ближнюю, значит, от горы улицу, которую занЯла
деревнЯ ЉриволуцкаЯ.
Џотом все перемешалось. € не то плохо, что после смертей, свадеб,
разделов и торгов одна деревнЯ стала проникать в другую, жизнь невозможна
без таких проникновений, а то пошло неладом, что взамен уехавших и унесенных
принЯлись селитьсЯ люди легкие, не обзаводЯщиесЯ ни хозЯйством, ни даже
огородишком, знающие одну дорогу - в магазин, и чтоб поесть, и чтоб времЯ от
работы до работы скоротать. ‘начала от работы до работы, а затем и работу
прихватываЯ, заслонЯЯ ее магазином, и чем дальше, тем больше, тем слаще и
неудержимей. ђабота этого, понЯтно, не любит - и нелады с ней, с работой, и
уж общины другого толка, которых раньше не было и в помине. ‚одились,
конечно, пьЯнчуги, где они на свЯтой ђуси не водились, но чтоб сбиватьсЯ в
круг, разрастатьсЯ в нем в открытую, ничего не боЯщуюсЯ и не стыдЯщуюсЯ силу
с атаманом и советом, правЯщим власть, такого нет, не бывало. ќто уж наши
собственные достижениЯ.
Ќедавно директор школы ћрий Ђндреевич, учительствовавший еще в
…горовке, взЯлсЯ подсчитать, сколько в шести деревнЯх, слившихсЯ в ‘основку,
погибло народу за войну и сколько его сгинуло не своей смертью за последние
четыре года. Ќе своей смертью - это значит пьЯнаЯ стрельба, поножовщина,
утонувшие и замерзшие, задавленные на лесосеках по своему ли, по чужому ли
недоглЯду. € разница вышла небольшаЯ. €ван Џетрович ахнул, когда услышал:
вот те и мирное времЯ! Ђ ведь знал он обо всех этих случаЯх, переживал их,
всегда что-то менЯетсЯ и как бы смеркаетсЯ в мире, когда уходит из жизни
знакомый человек, и ослабевает в тебе что-то с его уходом, будь он хоть
трижды непутевый, знал он о каждом отдельном случае и сокрушалсЯ, но
сведенные вместе, в одно число, поставленное рЯдом с другим числом, оно
подействовало на него оглушительно. Ќесколько дней он ходил сам не свой,
пытаЯсь что-то понЯть и понимаЯ только, что невозможно понЯть, ничего
невозможно понЯть из того, что он пытаетсЯ извлечь из этого страшного
равенства. ’ут что еще: погибший на фронте взывал к справедливости и добру,
оставлЯЯ их вместе с душой и воспоминаниЯми, живущими среди родных, и
оставлЯл длЯ движениЯ и исполнениЯ; сами того не подозреваЯ, мы, быть может,
лет двадцать после войны держались этим наследством погибших, их единым
заветом, который мы по человечьей своей природе не могли не исполнЯть. ќто
свыше нас и нас сильнее. ЏотратившийсЯ же вот так, ни за понюх табаку, по
дурости и слепому отчаЯнию - дурость, распущенность и отчаЯние после себЯ и
оставлЯет. ‘мерть - учитель властный, и чью сторону, доброго или худого, она
при своем исполнении берет, той стороны прибавлЯетсЯ впЯтеро.
‚ первые годы и весь леспромхоз был - один этот участок. Џотом открыли
второй, потом третий, четвертый, и только по прЯмой береговой линии
протЯнулось нынешнее порубочное хозЯйство на сто с лишним километров. ’еперь
один участок выбирает в год больше ста тысЯч кубов. Џодскочил план, все
мощней, все хитрей и сноровистей погнал технику, и своим народом стало не
управитьсЯ. Џоехали сезонники, шабашники, кто за лишним рублем, кто за
лишним днем, который все равно, как и где прожить, лишь бы быть ему
прожитому. ЋбозначилсЯ в последние годы особый сорт людей, не совсем
бросовых, не потерЯнных окончательно, которые в своих бесконечных
перемещениЯх не за деньгами гонЯютсЯ и выпадающие им деньги тут же с
легкостью спускают, а гонимы словно бы сектантским отвержением и
безразличием ко всЯкому делу. ’акой ни себе помощи не принимает, ни другому
ее не подаст, процедуру жизни он исполнЯет в укороте, не имеЯ ни семьи, ни
друзей, ни привЯзанностей, и с тЯгостью, точно бы отбываЯ жизнь как
наказание. Џро такого раньше говорили: ушибленный мешком из-за угла, теперь
можно сказать, что он всебЯтилсЯ, принЯл одиночество как присЯгу. € что в
этих душах делаетсЯ, кому принадлежат эти души - не распознать.
€ вот по веснам, когда надо отправлЯть спущенный за зиму с гор лес, и
по осенЯм, когда снова надо его срезать и спускать, приливают и отливают,
приливают и отливают, не задерживаЯсь не из-за неудобств каких-то
непереносимых, а просто не умеЯ, не понимаЯ, зачем и длЯ чего задерживатьсЯ,
понукаемые неЯсной и нестерпимой тревогой. Ђ уезжают - горькаЯ тоска в
глазах: куда? зачем? Ќо уезжают, и оставшиесЯ вспоминают о них лишь по
чудачествам и выкидонам, на которые они мастаки, вроде тех, что один артист
зубами поднимал любой стол с закуской, другой делал на водке тюрю и не
морщась выхлебывал ее ложкой, третий, пугаЯ работающих на почте девчонок,
любил отправлЯть телеграммы, похожие на шифровки: "’ретий день дождь, что
делать?" - или: "‡а ноЯбрем декабрь, не перепутай" - или: "Ќе жди менЯ, но Я
вернусь". ‘тараЯ …горовка за все триста лет допотопного ее существованиЯ не
изведала и тысЯчной доли тех чудес и кудес, какие принЯла ‘основка за
двадцать. €, судЯ по всему, они не к концу идут.
ќто, понЯтно, самое невинное, самое легкое из того, что можно
вспомнить. Ђ можно вспомнить еще, как было с лесничим Ђндреем ‘олодовым.
‘олодов данной ему властью два года назад оштрафовал леспромхоз за высокие,
едва не в поЯс, пни. Џо большому снегу, чтоб не расчищать, валили как легче,
нарушаЯ нормы, и Ђндрей, мужик в общем покладистый, после долгих
уговариваний и угроз не вытерпел: вот вам, раз человеческого Языка не
понимаете. ‚ пЯтницу кассирша поехала за зарплатой и вернулась ни с чем:
банк под штраф леспромхозовские деньги арестовал. ‚ субботу Ђндрей, как
обычно, истопил баню, помылсЯ и лег спать, а банЯ в ночь сгорела. Џо
неосторожности, по недосмотру, надо думать, самого хозЯина: топил ведь и
мылсЯ, а потом завалилсЯ и дрыхнул без задних ног. ‚ понедельник кассирша
снова отправилась в банк и снова воротилась с пустой сумкой. ‘нова было -
ждать до среды, пока вырешат, где взЯть деньги. Ђ в среду сказали - до
пЯтницы. ‚ среду у ЂндреЯ ‘олодова потерЯлась лесхозовскаЯ кобыла,
единственнаЯ на весь поселок трудЯга, на которой вспахивали половину
огородов и котораЯ в лесном деле была незаменима. ’олько по весне вытаЯли ее
косточки в чащобе, рЯдом валЯлась догнивающаЯ веревка.
€ван Џетрович разговаривал с Ђндреем, и они сошлись, что без своих тут
не обошлось. ‘мешно было бы грешить только на приезжих. Ќет, и свои, с кем
бок о бок жито и работано под завЯзку, научились косо смотреть на всЯкого,
кто по старинке качает права и твердит о совести. € свои грозили €вану
Џетровичу, когда, не умеЯ молчать, содравший бы с себЯ потом семь шкур за
молчанку, поднималсЯ он на собрании и вслух объЯвлЯл все, что творилось на
лесосеках, на нижнем складе, в гараже и магазинах. ѓоворил то, что знали все
и что постепенно становилось обычаем,- и как без нужды и жалости рвут
технику в лесу или гонЯют ее по пьЯному и трезвому делу за десЯтки
километров по собственной надобности, и как среди бела днЯ тащат с
лесопилки, и как по дороге в леспромхоз таинственно исчезают указанные в
накладных товары, а вместо них длЯ облегчениЯ торговли сразу поЯвлЯютсЯ
деньги, и как в нарушение техники безопасности заставлЯют трактористов
спускать на неокрепший лед лес, и как... „ошло до того, что сам Ѓорис
’имофеевич наутро после получки вез втихарЯ в своей брезентовой сумке на
лесосеку пару бутылок, чтоб остановить готовую сорватьсЯ бригаду. Ђ они
научились принимать это как положенное, как те же три пачки чаЯ, выдаваемых
бесплатно профсоюзом.
€ван Џетрович исступленно размышлЯл: свет переворачиваетсЯ не сразу, не
одним махом, а вот так, как у нас: было не положено, не принЯто, стало
положено и принЯто, было нельзЯ - стало можно, считалось за позор, за
смертный грех - почитаетсЯ за ловкость и доблесть. € до каких же пор мы
будем сдавать то, на чем вечно держались? Ћткуда, из каких тылов и запасов
придет желаннаЯ подмога?
- “ тебЯ пошто глаза-то этак повернуты? - гудел Ѓорис ’имофеич, но не
было в его голосе ни нажима, ни вопроса, на который требовалсЯ ответ.- Џошто
ты все одно к одному? Ѓез плана, видишь, не живем...
’ут-то €ван Џетрович и взрывалсЯ:
- Џлан, говоришь? Џлан?! „а лучше б мы без него жили!.. ‹учше б мы
другой план завели - не на одни только кубометры, а и на души! —тоб
учитывалось, сколько душ потерЯно, к черту-дьЯволу перешло, и сколько
осталось!.. Џлан!.. ’ы вспомни, как было... ну, пускай хоть пЯть лет
назад...
- Ђ что пЯть лет назад?- Ѓорис ’имофеич прикидывалсЯ непонЯтливым.-
’огда не было ни самосвалов, ни челюстных погрузчиков. ЉрЂ‡а твоего не было,
на который ты по тридцать кубов зараз грузишь.
- ЋпЯть двадцать пЯть! ’ы тогда водку на гору за свои деньги не возил
за-ради плана. ’ы вот что вспомни. Ќаш план выполнЯть - дело нехитрое, ему
агрономиЯ не нужна.
- Ќехитрое? - уж кто-кто, а он, съевший не одну собаку не одной породы
на плане, жизнь свою отдавший плану, среди ночи просыпающийсЯ, когда
доводилось спать, от страха за план, как чумы, боЯщийсЯ последних чисел
месЯца, когда в такой сложной технологии, какаЯ и не снилась пшенице,
вызревал план - уже он-то знал, что дело это не только хитрое, но и
требующее много чего сверх всЯкой хитрости. ЋбъЯснить все это было нельзЯ, и
он с тайной обидой говорил: - ’ебЯ бы в мою шкуру.
- Ќе хочу. Њне и в своей тЯжко.
ЂфонЯ Ѓронников, егоровский мужик, работающий на трелевочном тракторе,
держалсЯ другого резона.
- —то ты, €ван Џетрович, кипЯтишьсЯ? - с укоризненной улыбкой на
широком и твердом кержацком лице увещевал он.- Љому ты что докажешь? џ так
считаю: Я работаю честно, живу честно, не ворую, не ловчу - и хватит. “ кого
глаза есть, тот видит, как Я живу и как другие живут. Љто куда расположен,
туда и пойдет. Ќаше дело - жить правильно, пример жизнью подавать, а не
загонЯть палкой в свою отару. Ћт палки толку не будет.
- „а ведь опоздали, опоздали с примером-то! Џоздно!
- Ќичего не поздно.
Ќо €ван Џетрович был устроен по-другому, под ежедневным давлением в нем
словно бы сжималась и сжималась какаЯ-то пружина и доходила до такой
упругости и закрученности, что выдерживать ее становилось невмоготу. € €ван
Џетрович, не однажды дававший зарок молчать, доказавший себе, что молчание -
это тоже метод действиЯ и убеждениЯ, €ван Џетрович опЯть поднималсЯ и,
западаЯ голосом, страшно нервничаЯ и ненавидЯ себЯ, начинал говорить,
понимаЯ - напрасно.
…ще до архаровцев, сбившихсЯ вокруг ‘ашки „евЯтого, еще до них было:
пришел утром €ван Џетрович в гараж, а на его ЉрЂ‡е соединительные тормозные
шланги к прицепу изрублены. Ќакось, значит, выкуси, правдоискатель плюшевый.
ќто ему однажды было сказано: "—то ты, как мишка плюшевый, которому два
слова ввинтили: хорошо - нехорошо, хорошо - нехорошо. ’ы сам кумекай
маленько".
‘тало быть, и хорошо - нехорошо. Ѓыть стало, и нехорошо - хорошо.
Џоневоле зарапортуешьсЯ, заблудишьсЯ в двух словах.

€з первого продовольственного склада огонь вытеснил полностью. Џерешел
во второй. •орошо еще, что над ним, над вторым, была сбита крыша, это
придержало огонь. Ћн вжигалсЯ от правого и дальнего верхнего угла и через
потолочный настил. Љогда €ван Џетрович в первый раз заскочил сюда, тут тоже
было накалено и дымно, но все-таки без огнЯ сносно, помещение изнутри
держалось еще о четырех стенах. ‡десь оказалось на удивление людно, здесь
весело кричали и перекликались, стоЯл сплошной звон и брЯк. €ван Џетрович не
вдруг разглЯдел организованную цепочку, по которой передавались Ящики с
наиходовым товаром - с водкой. ‚ цепочке стоЯли и свои, и архаровцы.
Џотоптавшись растерЯнно и прихватив один Ящик, чтоб не с пустыми руками,
€ван Џетрович выбежал обратно, уверенный, что этому товару не дадут пропасть
и без него. Ќа воздухе его обдало каленым заревом сверху и донеслись
откуда-то крики ‚али-кладовщицы, требующей и умолЯющей вынести растительное
масло. ‚алЯ кричала, что его, растительного масла, до осени не полагаетсЯ,
выбрали все, и €ван Џетрович, повороченный этими словами обратно, с дурной
головы не мог припомнить, что теперь - зима или лето.
€ выскакивал на одну секунду, а из правого угла уже пробивалсЯ огонь.
ЏробивалсЯ с ревущим полыханьем огонь, еще веселей и отрывистей
раздавались голоса из цепочки, густо позвЯкивали бутылки, но был и еще один
повторЯющийсЯ звук в этом месиве звуков - будто что-то мелодично выщелкивало
или сухо взбулькивало. ‚збулькивало или выщелкивало с тоненькими
подголосками. €ван Џетрович приступом направилсЯ к раскаленной стене, откуда
они раздавались, и возле Ящиков с заграничным вином догадалсЯ, что это было:
из бутылок выстреливало пробки. „о подголосков он не стал доискиватьсЯ,
решив, что происходЯт они, вероЯтней всего, от такого же салюта из посудинок
с тройным одеколоном или от чего-нибудь в этом же роде. ‘ некоторых пор
тройной одеколон перешел в разрЯд продовольственных товаров, им сдабривали
сухое венгерское или болгарское вино, которое в своем собственном вкусе
отвергалось мужиками как чересчур кислое и незабористое.
€ван Џетрович искал растительное масло в бутылках, а оно оказалось в
железной бочке. Ћн с трудом, обжигаЯ руки, повалил ее, огромную, с раздутыми
боками, побывавшую не в одной переделке, но выкатить не мог, под его
усилиЯми она только раскачивалась. Ћн заторопилсЯ к цепочке и, не
вглЯдываЯсь и не выбираЯ, выхватил из нее первое попавшеесЯ звено. Ћно
оборотилось тем самым парнем, вместе с которым сбивали крышу и который
принес наверх известие о найденном мотоцикле "“рал". Ћт парнЯ пахнуло
кипЯченой водкой; ничего не понимаЯ, но и не сопротивлЯЯсь, он запрыгал
вслед за €ваном Џетровичем. ‚двоем, где руками, где ногами, они выкатили
бочку.
- ’ам еще одна! €ван Џетрович, там еще одна есть! - закричала
‚алЯ-кладовщица и кинулась показывать.- ‚он там она, вон там!
€ван Џетрович придержал ‚алю и подтолкнул от двери наружу, ей тут с ее
материальной заинтересованностью, котораЯ могла оказатьсЯ сильнее здравого
смысла, делать было нечего. Ќезачем ей видеть, что тут происходит. €ван
Џетрович в секунду потерЯл напарника, с которым выкатывали бочку, тот,
конечно, не мешкаЯ встал в строй. ЏытаЯсь отыскать его, €ван Џетрович
заметил, что по цепи передаютсЯ не одни только Ящики, но и раскупоренные
бутылки, взблескивающие под огнем как электрические фонарики.
- •одом! •одом! - начинал один, с маху откидываЯ соседу Ящик, и цепь
подхватывала: - •одом! •одом!
- •одом, ходом! - взмывала над запрокинутой головой бутылка.- •одом!
•одом!
Ќо и огонь шел ходом: ворвавшись внутрь, он завладел половиной задней
стены, перекинулсЯ на потолок, откуда в каком-то своем ритме вымахивал вниз
длинными ухающими Языками. ‚се труднее становилось дышать, это было уже не
дыхание и не воздух, которым дышат, а быстрое и беспорЯдочное хватание
выгоревшей пустоты. Љто-то, и не разобрать было, мужик или баба, тревожно
звал оголенным и рвущимсЯ голосом:
- Џетька! Џетька! ’ы здесь? ’ы где?
- Њы твоим Џетькой закусили! - крикнули из цепи; и этот голос показалсЯ
обгоревшим, проволочным, протолкнувшим сквозь жар одни слова.
€ опЯть €ван Џетрович уронил бочку с маслом, более аккуратную, чем
перваЯ, и, казалось, послушную, опЯть пыталсЯ катить в одиночку. Љто-то
помог ему. “же когда выехали, ‚алЯ-кладовщица, встречавшаЯ бочку,
запричитала и ударилась в рев: бочка была без пробки. €ван Џетрович
оглушенно смотрел то на извивающийсЯ из склада след масла, то на ‚алю,
котораЯ убивалась так, будто два-три литра пролитого масла самаЯ большаЯ длЯ
нее сегоднЯ потерЯ.
€вана Џетровича подхватили сбоку - ЂфонЯ Ѓронников. Ѓыстро шагаЯ прочь
от огнЯ в левый угол двора и увлекаЯ за собой €вана Џетровича, ЂфонЯ
объЯснЯл:
- Њуку надо убирать, €ван Џетрович, пока не поздно. ќто все... - он
сделал пренебрежительную отмашку назад, где горело.- Ђ без муки останемсЯ...
Ѓез муки нельзЯ.
€з третьего склада ребЯтишки и бабы выносили банки со сгущенным
молоком, коробки с какими-то маленькими, совсем игрушечными, баночками,
что-то в аккуратных, перетЯнутых металлическими лентами, коробках. ‡а
третьим складом в крайней к забору и низкой, без подтоварника, постройке и
держали муку.
ирокие, как ворота, двери были распахнуты.
’ени от €вана Џетровича и от Ђфони, все удлинЯЯсь и удлинЯЯсь в
уродливом изгибе, перемахнули через забор и вознеслись над поселком.
- ѓори-и-им! - раздалось где-то в верхних улицах. €ван Џетрович
испуганно вскинулсЯ и стал всматриватьсЯ на голос.
-- ЏроснулсЯ! - с веселой злостью отозвалсЯ ЂфонЯ.- ‘коро уж сгорим, а
ты только хватилсЯ. „авай, браток, подбегай, пока не поздно. ‡автра шабаш,
завтра не опохмелишьсЯ.

Ћдно дело - беспорЯдок вокруг, и совсем другое - беспорЯдок внутри
тебЯ. Љогда вокруг - при желании сколько угодно там можно отыскать
виноватых, а иной раз и вовсе посторонние силы способны вступить в действие
и сыграть, как говоритсЯ, роль. ‘ловом, у того порЯдка или беспорЯдка много
хозЯев, им трудно бывает договоритьсЯ, у них разное понимание мира
устроенного, и что длЯ одного разумное расположение вещей, длЯ другого -
полный кавардак.
‚о всем, что касаетсЯ только тебЯ, ты, разумеетсЯ, сам себе господин. ‚
находЯщемсЯ в тебе хозЯйстве взыскать больше не с кого. € даже если тебе
кажетсЯ, что оно зависит от многих внешних причин и начал, эти причины и
начала, прежде чем влитьсЯ в таинственные и заповедные твои пределы, не
минуют твоей верховной власти. ‘тало быть, и в этом случае спрашивать
приходитсЯ только с себЯ.
€ нет ничего проще, как заблудитьсЯ в себе. —увствительный человек это
знает. Ћн смотрит на себЯ не как врач, который прежде всего видит органы,
выполнЯющие определенные функции, а как могущественный и безвольный
вседержитель чудом доставшегосЯ ему от природы огромного и непонЯтного
царства, требующего какой-то особой власти.
’ебе чудитсЯ, что ты знаешь, где находитсЯ в тебе совесть, где волЯ,
где памЯть где возникают желаниЯ и откуда берутсЯ запреты и ограничениЯ. ’ы
не знаешь места их расположениЯ, но представлЯешь, по каким свЯзЯм следует
посылать сигналы, чтобы они отозвались. ‘овесть заговаривает в тебе не сама
по себе, а по твоему призыву; быть может, она способна спросить и
самостоЯтельно - конечно, способна, но не успевает: тебе веритсЯ, что ты
обращаешьсЯ к ней раньше. ’ы полагаешь, что так и должно быть в вверенных
тебе границах: чтобы ты с опережением вмешивалсЯ в готовый ли раздатьсЯ
ропот или ослабевающее согласие, чтобы ты выходил первым и заговаривал!
прежде, а не ЯвлЯлсЯ по требованию.
’ы и они. ’ы - властелин, несущий в теле своем, как в царстве, все его
города и веси, все установлениЯ и свЯзи, все пороки его и славу. € они,
составлЯющие таинственную жизнь твоего мира. ќто и одно целое и розное. Ћдно
целое и неразрывное - когда правЯт мир и согласие, когда возникающие
недоразумениЯ, без которых никакаЯ жизнь не обходитсЯ, существуют только до
той поры, пока не рассудит разум. €менно так: недоразумение - до разума. €
розное - когда наступает разлад и когда принадлежащие тебе владениЯ
отказываютсЯ тебе повиноватьсЯ. ’олько тогда приходит догадка, что они
сильнее тебЯ. Џотому что это они составлЯют твои поступки и мысли,
направлЯют твои движениЯ и добывают звуки из твоего голоса. Џотому что в
конце концов ты смертен, а они нет, они были в тебе по велению какой-то
неЯсной могущественной силы, которую ты так и не смог соединить в образ. €
это она, а не ты, была их властелином, а ты был лишь временной их обителью,
слабой оболочкой всего того, что они вместе из себЯ представлЯли и откуда
они искали согласиЯ и соединениЯ с миром. ’ы не оправдал их надежд и не
донес, не показал, что тебе было велено. Ђ это значит, что ты не был собой.
Љем угодно ты был, но только не собой, и не с тобой, а лишь с именем твоим,
станут прощатьсЯ, возвращаЯ тебЯ обратно.
Ћдно дело - беспорЯдок вокруг, и совсем другое - беспорЯдок внутри
тебЯ. ‘трашное разорение чувствовал в себе €ван Џетрович - будто прошла в
нем иноземнаЯ рать и все вытоптала и выгадила, оставив едкий дым,
оплавленные черепки и бесформенные острые куски от того, что было как-никак
устоЯвшейсЯ жизнью. Ќе сказать, что он и раньше жил в полном согласии с
собой, во всЯком даже и совсем удоволенном человеке всегда что-то выходит из
повиновениЯ и принимаетсЯ то ли скулить, то ли требовать. ‚ыходило и у него.
Ќо это нуждалось, так сказать, в текущем ремонте. €ван Џетрович знал, чем
поправлЯетсЯ это нездоровье - работой или добрым делом. Ћн не делал доброе
дело только ради того, чтобы, как снадобьем, смазать им ноющую рану, оно
делалось само, и боль постепенно утихала. Ћна словно затем и возникала времЯ
от времени то в одном, то в другом месте, чтобы показать, что они не
потерЯли способности чувствовать и болеть.
€ что же теперь стало? Љак случилось, что все его с такой заботой
отстроенное нутро вдруг взбунтовалось и озлобилось против него? —то бы он ни
делал - все не так, куда бы ни пошел, за что бы ни бралсЯ, какаЯ-то сила
останавливает его и вышептывает с мстительной выправкой в голосе: а больше
ты ничего не мог придумать? Ђ больше он ничего действительно не мог
придумать, у него опускались руки и пронизывающим пустодольем обносило все
тело.
Ћн не помнит, с чего началсЯ этот раздор с собой. ‘ чего-то ведь он
должен был начатьсЯ, когда-то впервые его душа не просто не согласилась с
ним, а возроптала и отказалась его понимать. ’о, как он жил, было ей
поперек. Ќо в том-то и штука, что он всегда старалсЯ жить по совести, всегда
поступки свои примерЯл к справедливости и пользе, к общему, как казалось
ему, благу. Ђ разве душа и совесть не родные сестры, разве не совесть питает
душу и разве есть между ними распрЯ? Љогда нужно было говорить, правду, он
говорил; когда требовалось дело - делал. „а он только и делал, что не
сворачивал с правды и дела. € разве не важно длЯ них оставатьсЯ в границах,
какими они были представлены человеку? Џравда - это река, ложе которой
выстелено твердым камнем и берега которой в отчетливых песчаной и каменистой
линиЯх, река с чистой и устремленной вперед водой, а не подпертаЯ масса с
гулЯющим уровнем гниющей жидкости, с хлЯбкими и подмытыми берегами. Џравда
проистекает из самой природы, ни общим мнением, ни указом поправить ее
нельзЯ. ’ак почему же тогда он, живущий по несворачиваемой правде, вступил в
войну не только с другими, кто ее не хочет или принимает лишь наполовину, но
и с самим собой? Џочему он уверен, что не годитсЯ жить, соглашаЯсь с правдой
лишь наполовину или отказываЯсь от нее вовсе (уж лучше вовсе, чем
наполовину), но в то же времЯ не уверен в себе, кто стоит прЯмо на другом
конце против тех, кто точно не прав? Ћни не правы, и, он, говорЯщий, что они
не правы, держащийсЯ правды как закона,- и он не прав. ‚ чем дело?
€ли совесть и правда, существующие сами по себе, меж собой сообщаЯсь и
друг друга пополнЯЯ, или они не самостоЯтельны и склонЯютсЯ перед чем-то
более важным? Џеред чем? Џеред душой? Ђ что душа, хлопочущаЯ о примирении,
готова служить и вашим и нашим? Ќо если и вашим тоже, если она ищет правду и
совесть там, где они не ночевали, значит, и правда не правда и совесть не
совесть, а только ищущаЯ и страдающаЯ душа. € как быть ей, если совесть и
правда скособочены по ее милости? ‚ чем найти ей поддержку? ‹адно, можно
допустить, что душа не любит прЯмолинейности, не терпит прЯмосудиЯ, что так
она устроена, что ей любо отыскивать жемчужные зерна в отвалах, да ведь пока
она там будет рытьсЯ, на своей стороне ничего не останетсЯ. Ќу, а что такое
своЯ сторона, не своЯ, кто проводил между ними границу, и почему так тЯнет
человека за эту границу, не есть ли в этом его общий удел - уйти со своей
стороны на чужую?
€, додолбившись в бесконечных этих "как" и "почему", не державших
ответа, соскальзывающих с ответа, как с отвесной стенки, додолбившись до
глухого тупика, до какого-то остростенного безжизненного узика - отступал
€ван Џетрович: ничего не понЯть.

‚ последнем, мучном складе не одна только была мука и не с одними
только крупами, хранили еще и сахар. ‘редь муки и крупы он держалсЯ
по-барски: они, сваленные как попало в мешках на пол, оплыли серой пылью,
длЯ сахара же с левой стороны устроили настил и подстелили брезент. € кули,
в каких он был, отличались чистотой и доброшивом, и уложены они были
аккуратно. Ѓудто не свои же мужики таскали и укладывали, а вызывали бригаду
из-за границы. Џо привычке хвататьсЯ прежде за тЯжелое, ноги понесли €вана
Џетровича к сахару. Ќо ЂфонЯ Ѓронников придержал:
- „авай, €ван Џетрович, за муку. ќто все... - и он опЯть, как в том
складу, отмахнулсЯ.
‡десь хоть не припекало. Ќо торопитьсЯ следовало и здесь, до огнЯ
оставалась одна неполнаЯ постройка. ЋгромнаЯ и бесформеннаЯ куча не куча,
штабель не штабель из муки возвышалась в полтора-два человеческих роста. „лЯ
двоих здесь таски до следующего пожара. €ван Џетрович не позволил себе
испугатьсЯ работы, не тот это был случай, чтобы раскидывать и подсчитывать,
а взвалил первый попавшийсЯ, отбитый в сторонку мешок, не подумав, что ради
его отставили, и с головой ухнул в муку. Њешок по шву разошелсЯ,
раззЯвленным боком вскинул его на себЯ €ван Џетрович и - как взорвалсЯ
белым, мука залепила рот, набилась за воротник. ЂфонЯ, не выдержав, могуче
загрохотал-захохотал:
- ’еперь, €ван Џетрович, в Ђнгару, опосле под огонь - и пирог готовый.
ЋтрЯхиваЯсь и отплевываЯсь, €ван Џетрович не сдержал досады. Ќо это
было и разумно, что он сказал:
- ’ы, чем гоготать, прикинул бы, что мы с тобой тут с гулькин хвост не
вытаскаем. Ќа выпечку не хватит. ѓде народ-то?
- Ќачальник хотел собрать...
- „а он уже забыл, твой начальник!.. …го отхватили куда - и с концом!
Ћн без головы сегоднЯ.
‚став на изготовку, котораЯ показывала, что он сейчас начнет хватать
любого за шкирку и метать сюда, ЂфонЯ пошел.
€ван Џетрович с мешком на загорбке в дверЯх остановилсЯ. Људа? „о ворот
далеко, и таскать в ворота - это торить дорогу, котораЯ никому не нужна.
ђЯдом забор, но забор на ногах, он держит оборону против охотников до всего
этого разбросанного по снегу и грЯзи добра. € все-таки надо валить забор. €
вдруг €вана Џетровича ожгло: а где же топор? ѓде топор, который он прихватил
из дому и которым сбивал крышу? ѓде он его бросил? €ван Џетрович кинулсЯ
было на огонь, но спохватилсЯ, что б последнем складу, откуда он выкатывал
масло, делать ему с топором было нечего, он оставил его где-то раньше. €
топор сгорел. ‘горел топор, который нужен сейчас длЯ забора больше рук. ‚зЯл
из дому вещь и погубил.
Ћн вспомнил опЯть об Ђлене, и тревожным был этот высверк о жене: не
подлезла бы, дурнаЯ голова, под беду. Џочему-то показалось, что между ними
сейчас огромнаЯ даль. ђЯдом, а далеко. Џотому что расстоЯние это мерЯетсЯ
другими, незнаемыми шагами, которыми он еще не ходил.
„о того, как кинутьсЯ куда-то, взглЯнул еще €ван Џетрович на склад,
откуда его выхватил ЂфонЯ: в дверной проем там уже не нырЯли и не
выныривали, а метали из него сквозь шторой наплывающий рисунчатый огонь
последние банки и склЯнки. ќто до чего же надо быть отчаЯнной башкой, до
чего ошалеть от геройства, чтобы держатьсЯ там неизвестно на чем! Ђ перед
дверью кто-то в белой заЯчьей шапке, в прыжках и бросках перехватываЯ на
лету выбрасываемое, выделывал такие коленца, какие не снились и циркачу.
Џерехватывал и, не глЯдЯ, откидывал за спину. Ќеподалеку в Ярком озарении
стоЯл и смотрел на него Ѓорис ’имофеевич. ‚ыхлестнуло над серединой
промтоварных складов высоко пламЯ и крутым светом высветило весь двор, в
котором все, казалось, стоЯло неподвижно и любовалось ловкостью парнЯ в
белой заЯчьей шапке. € стоЯл и любовалсЯ Ѓорис ’имофеич. ЏламЯ опало, и
начальник сорвалсЯ с места, сорвалось опЯть и все остальное.
‡а короткий тот миг, когда разом высветило весь двор, успел заметить
€ван Џетрович вдоль по забору прислоненную к столбу колотушку, которой ЂфонЯ
орудовал наверху, и теперь как нарочно оставленную там, где она могла
понадобитьсЯ. €ван Џетрович на бегу подхватил ее и ухнул рЯдом со столбом по
верхней и тут же по нижней поперечинам. ‡абор отвалилсЯ, открыв вид через
вдавленную дорогу на огород и баню однорукого ‘авелиЯ из коренных ангарских
мужиков. €ван Џетрович отбил второй конец свЯзи, она упала, и здесь к нему
подоспел помощник. Ќичему в эту ночь не следовало удивлЯтьсЯ, и все-таки
€ван Џетрович не мог сдержать удивлениЯ. Џомощником был не кто иной, как
‘ашка „евЯтый из архаровцев. ‚двоем они приподнЯли сваленное звено и
спустили по откосу на дорогу. ‘пециально гадай лучше не выгадаешь: вышел
помост - чтоб муку не на землю.
- „авай еще одну, €ван Џетрович,- весело и араписто скомандовал ‘ашка.
‡нал он, оказываетсЯ, и по имени-отчеству, а не одно лишь "гражданин
законник".
Ћни оторвали вторую свЯзь и постелили ее рЯдом с первой. € только
поднЯлись - с тЯжким стоном осел, брызнув искрами, первый на изгибе
промтоварный склад. €скры из него все сыпали и сыпали, заглушаЯ крики и
забиваЯ свет. ‘ашка помчалсЯ туда. €ван Џетрович видел, как мужики, которых
вел ЂфонЯ, метнулись обратно. € он не вытерпел: надо было отыскать Ђлену.
Ђлена стоЯла в пЯти шагах от вороха с добром, куда она что-то принесла
и опустила с брЯком, и только брЯк этот и подтвердил, что она прибежала не с
пустыми руками. ’еперь, остановленнаЯ до взапЯток плеснувшей раскаленной
волной провалившегосЯ склада, она не помнила, откуда прибежала и что
принесла и потерЯла, куда бежать. Љругом, повернутые в одну сторону, где все
еще трещало и искрило, кричали и размахивали руками, но и крики были сухими,
и размахи с подпрыгами и наклонами - будто в заведенной игре. ‚о всем том,
как вели себЯ люди - как они выстраивали цепи, чтобы передавать из рук в
руки пакеты и свЯзки, как бегали по двору, отворачиваЯ друг от друга и
сталкиваЯсь, как дразнили огонь, рискуЯ собой до последнего, как заводились
то в лад, то не в лад кричать,- во всем этом было что-то ненастоЯщее,
дурашливое, делающеесЯ в азарте и беспорЯдочной страсти. ЌастоЯщим был
только огонь, сосредоточенно и беззатейно перемалывающий все, что
подворачивалось на его пути.
€скрить безостановочно и взрывчато наконец перестало, и снизу, на
обвалившемсЯ, опЯть наладилсЯ огонь. Ќа оборванных углах он светил
вытЯнутыми и склоненными факелами. ‘оседний промтоварный склад под высоким
венцовым пламенем, казалось, раскачиваетсЯ и скрипит, пытаЯсь оторватьсЯ, и
не может оторватьсЯ, притЯнутый с другой стороны общей стеной к следующей
постройке. Љстати или некстати Ђлена вспомнила, как рассказывали, что под
“сть-€лимом вниз по Ђнгаре поднимало со дна и носило по воде затопленные с
лесом острова, которые потом бомбили с самолетов. ‚ ближнем
продовольственном складе под каким-то сладостным продуктом не горело, а
сиЯло - как при электричестве. џсно виделось теперь, что нет, ни одного
склада не отбить.
Ђлена достоЯла до момента, пока на нее не наткнулсЯ €ван Џетрович.
€спуганный ее неподвижностью, когда все кругом бежало и кричало, он
подкралсЯ последними шагами и зашел к ней спереди.
- Ћй, €ван, ты поглЯди! - встрепенулась она, не знаЯ, что сказать.
‘мотреть тут же нашлось на что.- ’ы поглЯди! - она показала на извивающуюсЯ
справа в отдалении и все равно освещенную фигуру, котораЯ, скинув шубейку,
что-то торопливо на себЯ натЯгивала. Љто-то это был из архаровцев, €ван
Џетрович различал их по коротким и дерганым движениЯм.
- —то же это делаетсЯ-то, €ван?! —то делаетсЯ?! ‚се тащат! Љлавка
‘тригунова полные карманы набила маленькими коробочками. Ђ в них, поди, не
утюги, в них, поди, че-то такое!.. ‚ голЯшки наталкивают, за пазуху!.. Ђ
бутылки эти, бутылки!..
- Ќе вздумай ты что взЯть,- он и слова-то эти сказал, чтобы только
вытолкнуть из себЯ скопившийсЯ внутри угарный комок.
„а, тут никакой дЯдЯ Њиша •ампо не поможет. •ампо караулит, чтобы не
вынесли что большое, заметное, а тут вон как...
- „а ты что, €ван! ’ы что?! - без возмущениЯ, видЯ, что он не всерьез,
зачастила Ђлена.- Њне-то зачем? Њного Я тебе натаскала, покуль живем? ибко
много?
„ьЯвол с ними, пускай подавЯтсЯ.
Ћн не пошел одергивать ту архаровскую фигуру.

„ва года назад справлено было тридцать кругов, как €ван Џетрович жил с
Ђленой. Ђ справлено было так: взЯли в одно времЯ отпуска и проехались по
выросшим детЯм, которые все до единого ушли из родного дома. Ќо их и всех-то
- две дочери и сын. „вигались от ближнего к дальнему: сначала к дочери в
райцентр, где она учительствовала в младших классах, потом ко второй, к
старшей, дочери в €ркутск, где чуть было не споткнулись, только там, в
€ркутске, узнав, что дочь в больнице. „али ее семье квартиру в девЯтиэтажном
доме на самой верхотуре, а лифт не пустили, и вот, таскаЯ при переезде
совсем тЯжелое и не совсем тЯжелое, надсадилась она до того, что сразу после
новосельЯ загулЯла в больницу. ‚ мать - та тоже не знает удержу. Љонечно,
неловко было уезжать при этаком раскладе, но ’анЯ, городскаЯ дочь, настоЯла,
чтоб ехали. „о чего €ван Џетрович, привыкший ко всЯкому и не разморенный
мужик, а и он, сделав десЯток ходок на девЯтый этаж, заплетаЯсь на последних
пролетах ногами и руками, заметно почернел вырывающимсЯ словом и рад был
уехать подальше от этих вызверЯющих граждан городских удобств.
Ђ лифт там, пишет дочь, и по сю пору на приколе, в его шахте через
выломанную дверь уже кто-то разбилсЯ. —то в иных местах нельзЯ, в €ркутске
можно.
€ только у сына, к которому летели на самолете, €ван Џетрович вошел
опЯть в душу. ‘ын Ѓорька встретил их в •абаровске - рослый, как все они
нынче на сытых хлебах, сильно повзрослевший, в форме, выделЯющей его мужскую
стать и подбирающей материнскую скуластость. “же и не Ѓорька, а Ѓорис
€ваныч. Џосле авиационного училища он работал техником в небольшом
аэропорту, и, к покою Ђлены, работа его делалась на земле. ‚ тот же день на
другом, на маленьком самолете они прибыли на это место - красивый и богатый
поселок, весь в зелени и уборе. Џравда, и времЯ выпало хорошее - сухой
сентЯбрь. Ѓорис жил своим домом, который отдали молодым тесть с тещей,
построившиесЯ посолидней отдельно через улицу, а при доме был сад с разной
Ягодой и самделишной Яблокой. Ћбо всем этом Ѓорис и рассказывал и писал, но,
пока не видел глазами €ван Џетрович, как к писаному и относилсЯ. Ђ потеребил
Яблоко с живого дерева, обошел поселок, поглЯдел в людские лица, не
испорченные через одно пьЯнством, съездил на рыбалку, подивившись, что рыбы
в невеликой речке больше, чем в Ђнгаре, и порадовалсЯ за Ѓорьку. ‚езде,
сказывают, хорошо, где нас нет, но тут и верно было не худо. „ело не в
Яблоке и не в тепле, свой климат он и есть свой, а жизнь здесь чувствовалась
не надрывнаЯ, порЯдка здесь просматривалось больше, и держалсЯ этот порЯдок
не на окрике и штрафе, а на издавна заведенном междоусобном общинном законе.
‚от в чем дело. € даже если и преувеличивал €ван Џетрович, а казалось ему,
что ничуть он не преувеличивал, то и тогда несравнимо с ‘основкой.
‘ын с невесткой пристали: переезжайте. €м подпели Ѓорисовы тесть с
тещей, которым €ван Џетрович с Ђленой приглЯнулись, видать, бесхитростностью
и подладом. Џрисмотрим неторопко дом, сторгуемсЯ, здесь большой совхоз,
работа найдетсЯ. Ѓудете при нас, а мы при вас, все равно надо к кому-то
притулЯтьсЯ. Ќикто вас в ‘основке за хвост не держит.
Ќикто за хвост не держит, а ‘основка сама? Ђ землЯ, которой отдана
жизнь? € жизнь всего позаднего, прежнего рода. Ќеужели оставить все это
архаровцам, которые, идучи с работы, по дороге сворачивают на кладбище
оправлЯтьсЯ, с чем прихватил их однажды €ван Џетрович? Љому-то надо или не
надо держать оборону? Џроть чужого врага стоЯли и выстоим, свой враг, как и
свой вор, по-страшнее.
‘ тем и примирилсЯ €ван Џетрович, воротившись от сына и впрЯгшись опЯть
в невеселый хомут сосновской жизни. Ќо знал он теперь, что не всюду живут
одинаково и что есть куда оборачиватьсЯ за поддержкой. ‘ тем и работал,
продолжаЯ тЯнуть лЯмку победителЯ соревнованиЯ, хотЯ никакого соревнованиЯ
не было и в помине, а было - или работник ты, или нет, или природный пахарь,
или неотставной болтун. € встревал, и лез на рожон, и сердце надрывал снова
и снова - с тем же: не везде трын-трава. € выходил из отчаЯниЯ, и других
наставлЯл, кто готов был из него не выбиратьсЯ, соорудив из отчаЯниЯ стену,
за которой... гори оно все синим пламенем.
‚се с тем же.
Ћднако в последнем году стало совсем невмочь - с тех пор как прибыла и
утвердилась теперешнЯЯ бригада архаровцев. ђаньше этих бригад перебывало -
не счесть. Џоживут, погудЯт, покажут местному народу товар лицом - и
восвоЯси, дальше пытать неприкаЯнную свою судьбу. € уж на кладбище до
десЯтка могил их них, кто ненароком отыскал ее и причалил навеки. ‚сЯкие
наезжали, но таких, как нынешние, не было. ќти Явились сразу как
организованнаЯ в одно сила со своими законами и старшинством. Џробовал
разбить их - не получилось. Џытались отправить на лесосеку за Ђнгару - нет.
Ћстались на нижнем складе рЯдом с поселком на разделке и откатке, где нужны
сноровистые руки. Ђ у них сноровка по другим делам. € пошло-поехало. ‹есом
все кругом завалено впереплет, так что не подъехать, кубатура вместе с
обрезью, в огне горЯт и вершинник и хлысты. ‘тоишь с машиной по полчаса,
пока сам не поможешь растаскать завал. Ќе удержишьсЯ -
накричишь, а с них взЯтки гладки, они только похохатывают да
подкусывают, накричишь потом на Ѓориса ’имофеича, а он на тебЯ. Ќа работу
стал выезжать как на каторгу.
€ в поселке. ‚ клубе бильЯрд на деньги, в магазине длЯ всех очередь,
длЯ них - посторонись. Ђ скажи - оборвут так, что недели не хватит, чтоб
собрать себЯ по кусочкам. ‹юди, столкнувшись с какой-то невиданной сплоткой,
держащейсЯ не на лучшем, а словно бы на худшем в человеке, растерЯлись и
старались держатьсЯ от архаровцев подальше. ‘отни народу в поселке, а
десЯток захватил власть - вот чего не мог понЯть €ван Џетрович. Ќо,
раздумываЯ об этом, догадывалсЯ он, что люди разбрелись всЯк по себе еще
раньше и что архаровцы лишь подобрали то, что валЯлось без употреблениЯ. Ћн
допускал и верил даже, что при большой общей беде архаровцы могли показать
себЯ людьми - не совсем же пропащее это племЯ, но при развезени, когда ни
шатко ни валко, их собирает вместе и возносит в расхристанности неурЯдье,
которое они чуют, слетаЯсь к нему, по-звериному обострившимсЯ чутьем. Ќе зрЯ
прижились они в ‘основке; в ‘ырниках, где теперь сын, не прижились бы. Ђ
здесь за год съехало только двое. Ћдин кавказского вида, державший
попервости верх в .команде, был, по-видимому, скинут и уволен своими же,
после чего утвердилсЯ ‘ашка „евЯтый; другой, покалеченный в пьЯной драке,
обратно из больницы не вернулсЯ. € еще один, по фамилии ‘омов, отбилсЯ от
своих и ушел в семью к Ќаде Џочиваловой, мужик у которой утонул.
‚ декабре выруливал €ван Џетрович с нижнего склада в поселок после
работы, и на полдороге остановил его ‘ашка „евЯтый, шагавший с кем-то из
своих. €ван Џетрович притормозил. ‘ашка сел, а тот, другой, осталсЯ, хотЯ
место в кабине было. Љрасивый парень этот ‘ашка - высокий, ладно сбитый, со
светЯщимсЯ белобрысым лицом, но красота как бы подточена чем-то. ‘разу и не
понЯть, в чем штука. Ѓудто подсыхает она изнутри, морщитсЯ, будто поверху
только и осталась.
„о самого поселка ехали молча. Ќо, сходЯ у общежитиЯ, сказал ‘ашка с
нерЯшливой улыбкой:
- ’ы вот что поимей, гражданин законник, герой борьбы и труда... Ќи нам
до тебЯ дела нет, ни тебе до нас. Ђ будешь к нам за делом ходить, и мы к
тебе придем.
Ђ вскоре кончилось в магазине питье. Љончилось и кончилось - ни справа
по Ђнгаре нет, ни слева. € архаровцы, оголодав, снарЯдили с рюкзачком брата
своего, ‘оню, в город. Ќеделю, пока летал да сидел он по непогодью в
аэропортах, работали они за "того парнЯ", скрываЯ, что его среди них нет. Ђ
тут лес, тут годовой план, день и ночь на нервах. Љаждые руки на вес золота.
Ђ по прибытии ‘они с продуктом архаровцы поредели вдвое. €ван Џетрович
привез директора и показал: смотрите, что творитсЯ. ’от снЯл бригаду с
нижнего склада. Џотом Ѓорис ’имофеич вернул ее, работать в конце концов
кому-то надо было, а на запущенное архаровское место, опасное еще и тем, что
оно архаровское, никто идти не хотел.
‚ Январе, в ветреный со снегом день, когда в двух шагах ни холеры не
видать, подъехал €ван Џетрович на нижний склад и встал под разгрузку.
Џодошел разгрузчик, подцепил крюком лес и свалил на поката. ‡а один раз не
вывалить, снова зацепил остатки и снова потащил на себЯ. Ќе терЯЯ времени,
€ван Џетрович стал поднимать стойки. ‚ каждой из них вес нешуточный, сдуру
не вымахнешь. ‡адрал наверх первую и замешкалсЯ, чтобы перевести дух. €
только сделал шаг, только вынес из-под нее голову, тЯжеленнаЯ металлическаЯ
подпора вдруг оборвалась. ‚зЯла и оборвалась, хотЯ, установленнаЯ и
наклоненнаЯ внутрь, не должна была пойти назад и никогда не ходила. ‘ той
стороны, куда вывалилсЯ лес, суетились архаровцы - двое. €ван Џетрович
постоЯл возле них, посмотрел, подумал и ничего не сказал. Ђ что скажешь? €
поехал, размышлЯЯ над судьбой.
Ќа собрании, где подводились итоги года, €вана Џетровича премировали
талоном на ковер. Ћн поднЯлсЯ и, портЯ заведенную обедню, отказалсЯ от
талона: ковер ему был не нужен. Ќи премии, ни почести ему были не нужны, а
нужна была такаЯ работа, которую с другого конца не подпирают, чтобы ее
остановить, и такаЯ жизнь, котораЯ обошлась бы без подножек. Ћн так и
сказал. Ќо сказал нервно, чуть не на слезе, допытываЯсь, почему делаетсЯ
вид, что все хорошо и даже прекрасно, если выполнЯем план, и до каких пор
план станет прикрывать и оправдывать все, что творитсЯ внутри плана? Ћбида
€вана Џетровича была не на архаровцев - что с них взЯть?! - а на своих,
притерпевшихсЯ и покосившихсЯ, поверивших, что всЯкаЯ перемена только во
благо. €ван Џетрович, разгорЯчась, захлебнулсЯ тем же, что упирало его в
спину и при ночных раздумьЯх: да неужели только он один это видит и
понимает, а никто больше не видит и не понимает? € если он один, то зачем?
‡ачем видеть и понимать? …сть ли это истинное видение и понимание? Ќе
покривилсЯ ли он сам тем именно, что слишком упираетсЯ, чтобы удержатьсЯ в
прЯмизне?
Џалисадник перед избой разворотили совсем недавно, уже после того, как
€ван Џетрович написал заЯвление об увольнении. ‘корей всего, подцепил с
пьЯных глаз кто-то из своих. …сли поспрашивать, нетрудно и доискатьсЯ, чьЯ
это работа. Ќо спрашивать не хотелось. € Ђлена молчала, а уж ей-то
обЯзательно донесли. Ћбида с людей, правых и виноватых, сошла в нем в злость
только на самого себЯ.
‘пасение было одно: уехать.

‘ некоторых пор €ван Џетрович невольно стал присматриватьсЯ к Ђлене
внимательней. „аже и не присматриватьсЯ, а как бы прислушиватьсЯ к тому
месту, которое она занимала с ним рЯдом. Љаждый мужик, наверно, держит перед
собой два образа жены - какаЯ она есть и какой бы он хотел ее видеть. Ћни то
совпадают, то расходЯтсЯ, то заговорЯт одним голосом, то на разные. “ них
словно бы и лицо с отличниками, и меж собой они не обЯзательно ладЯт. Њужик,
понЯтное дело, безошибочно слышит, когда подходит к нему одна и когда
другаЯ, но и она сама знает, где в ней какаЯ, и она чувствует
несоединенность в себе человека и жены. Љонечно, то же самое можно сказать и
о мужике, но сейчас не о нем речь.
€ вот Ђлена его, неизвестно с какого времени, сошлась в одно целое.
Ѓольше всего озадачило €вана Џетровича, что он не заметил, когда это
произошло, когда он перестал делить ее на Ђлену длЯ себЯ самой и Ђлену длЯ
него. Џроживши тридцать да еще с гаком годочков, Ясно, что они немало
перелились друг в друга и тем уже стали роднее, что в каждом из них
прибавилось плоти другого, котораЯ не может не проникать к своему
изначальному крову. ‚се это так, и все то должно бы относитьсЯ ко всем,
десЯтки лет ложившимсЯ в общую постель. Ћднако у Ђлены было что-то еще и
особое. “ нее изменилсЯ голос. ‘ловно это не она говорит, а через нее
говорит единаЯ женщина, матерь всех мирских женщин. ѓолос сделалсЯ глубже,
сочней и шел серединой звучаниЯ, не прибиваЯсь к сухим берегам. € частить
она стала меньше, и слово стало добычливей: раньше она изводила великое
множество слов, пока извлекала то, самое главное, ради которого заводила
разговор, теперь же оно находилось быстрей, без артподготовки, как
любил он подшучивать, и оказывалось точней.
Ђлена незаметно занЯла место, на которое ее в молодости не хватало и
которое можно определить так: женскаЯ сыта. ќто значит, что Ђлены было ровно
столько, сколько нужно,- не больше и не меньше. Ѓыть может, чуть больше, но
маленький перебор всегда исправим. ЌаходилсЯ ли он дома или уходил, он
постоЯнно чувствовал в себе Ђлену, продолжавшую свою неустанную службу. Ћна,
когда требовалось, добавлЯла или убавлЯла его характеру, находила в нем
терпение и вела домой. ‚ долгих рейсах у себЯ в машине он нередко
разговаривал с ней, знаЯ, чем она станет отвечать, и, поговорив,
посоветовавшись, приходил к какому-нибудь решению. ЋпрЯтный и мЯгчительный
тот мир, который был Ђленой, с годами не только не выстыл, но еще и
пораздалсЯ в понимании и тепле. Њужик, в котором не звучит голос жены:
погоди, ‚анЯ или ‘тепа, скоренько выпрастываетсЯ из жизни и, даже живЯ,
ходит в ней как в малахае с чужого плеча.
ЊаленькаЯ, подбористаЯ, с девчоночьей фигурой, она не передвигалась, а
взмывала и летала. € так до сих пор, хотЯ надо бы уже поубавитьсЯ прыти.
ѓлЯдЯ на нее, не раз €ван Џетрович обрывал себЯ на страшной и, быть может,
вещей мысли, что такие люди, как Ђлена, такие порывистые и заведенные,
срезаютсЯ мгновенно, без жалоб и постепенного остыва. ‚ свое времЯ, когда,
наломавшись вдоволь и нормировщицей и учетчицей, наслушавшись матюков и
нахолодавшись на вольном воздухе, спросила-сказала она, что собираетсЯ пойти
в библиотекари, €ван Џетрович засмеЯлсЯ: "€ что ты там станешь делать? ‚
окошки, как бабочка, битьсЯ?", не представлЯЯ ее сидЯщей, как того требовала
работа с книгами. Ђ она и не сидела. Ћна даже карточки выписывала на ногах,
чуть склонившись над столом или подоконником. € по участкам, по участкам,
подсовываЯ книжки даже тем, кто не знал, с какого конца они раскрываютсЯ. Ђ
сколько он, €ван Џетрович, книг перечинил - до сотни! - сначала какие читал,
потом остальные, и не одной починкой, а она все подкладывала и подкладывала.
’еперь, значит, и ей сходить с работы, которую она любила.
Ќе принЯто ныне хвалить жен, но что делать, если нечего представить
€вану Џетровичу даже и длЯ бога самого об Ђлене худого. € как вспомнит он:
вот она бежит, вот бежит повечеру в дом, нетерпеливаЯ и утолокшаЯсЯ, чтоб
скорей увидать мужика, вот на бегу еще выкрикивает что-то виноватое и
прерывистое - и сразу мирью растЯгиваетсЯ душа. ‚от они сидЯт вдвоем за
чаем, он молчит, она говорит за него и за себЯ, и он не знает, где чьи
слова, а знает только что наговорились они с пользой и всласть.
†ена - это что-то отдельное. „озволенное длЯ общей жизни, но отдельное.
€ные весь век притираютсЯ друг к другу и не могут притеретьсЯ. Ђлена длЯ
€вана Џетровича была больше чем жена. ‚ этой маленькой расторопной фигуре,
как во всеединой троице, сошлось все, чем может быть женщина. Ћбычно таких,
кто всю жизнь изо днЯ в день выстилаетсЯ и выплескиваетсЯ, не ценЯт,
принимаЯ как должное, как воздух и воду, эти стараниЯ и добиваЯсь чего-то,
неизвестно чего, еще. ђусский мужик не привык жить с бабой в одну душу. Ђ у
Ђлены все это было без надсады и жертвы, а исходило из натуры ее и души, и
она засохла бы на корню, если бы не над кем было ей хлопотать и кружить. ‚се
до капельки выносила она в общую жизнь, ничего длЯ себЯ не оставлЯЯ, и,
опростаннаЯ, полегчавшаЯ и с лица и с тела опавшаЯ, столь счастливо и
блаженно улыбалась, укладываЯсь спать, чтобы запастись за ночь новыми
силами, что никаким хитрым сомнением нельзЯ было усомнитьсЯ, будто это не
так.
Љаждый, поди, мужик держит в своей памЯти какой-то один случай,
способный скачать об его жене все. „авным-давно, еще жили в …горовке,
возилсЯ как-то €ван Џетрович под машиной с невыключенным раскрытым мотором.
Њашина была стараЯ, ‡€‘-150. Ћн только после отыскал, где подтекало, а до
того и не знал- мотор вдруг вспыхнул. ђаспластанный на земле и
растерЯвшийсЯ, €ван Џетрович обмер. € выскочил он, когда на него чем-то
сыпануло. ‚ углу на предамбарнике стоЯл короб с песком, приготовленным длЯ
зимы, Ђлена одним махом подхватила его и ухнула на огонь. Џотом, когда короб
снова наполнили, €ван Џетрович с великим трудом едва отодрал его от земли.
Ђлене нечего было и пытатьсЯ.
- ќто не Я и была,- простодушно решила она.- ќто кто-то, чтоб спасти
тебЯ, мои руки подхватил да свою силу подставил. Ђ Я ниче и не помню. €
тЯжели вроде никакой не было.
€ сколько такого случалось, что кто-то ее руками подымал и подымал
непосильные тЯжели.
Љогда пришел €ван Џетрович и сказал, что все, конец, решил он подавать
заЯвление, она согласилась:
-- Ќу так че, €ван... конечно, к Ѓорьке охота... Ћн научилсЯ слышать и
то, что она недоговаривала. Љ Ѓорьке охота, но не так бы, не так...

’еперь только таскай и таскай. €ван Џетрович подставлЯл плечо, стЯгивал
на него с верхних рЯдов навала мешок, движением плеча укладывал его ловчей и
разворачивалсЯ в сторону наскакивающих в двери беснующихсЯ огненных
сполохов. €, торЯ один ход, спускалсЯ к дороге. „ело знакомое, за жизнь свою
потаскал, и, если бы не огонь, не беда, было бы в этой работе даже приЯтное,
как не умственное, а физическое воспоминание о молодости, когда всей
деревней нЯнькались с хлебом. € сколько потом за лесную свою жизнь, где
только выпадал случай, брал €ван Џетрович в щепоть мучицу, мЯл в пальцах и
ждал, когда вслед за горчащей виной, как за побудкой, в поте, пыли и солнце
не подступЯт картины хлебных работ.
Ѓыло их поначалу, выносивших муку, человек десЯть. € так славно
подвинулось в азарте и общем подстеге, когда двое-трое набрасывают,
остальные таскают, что за короткий аврал снЯли всю верхотуру. €ван Џетрович
примеривалсЯ уже и к сахару: вот-вот братьсЯ и за него, а он, купчина,
сладок на Языке, да горек на горбке. Ћднако, не подымающему почти глаз и
ничего не видЯщему, кроме мешков да дороги, все реже стали попадатьсЯ €вану
Џетровичу встречные фигуры и все хуже подаватьсЯ из складского запаса. €ван
Џетрович распрЯмилсЯ - осталось их четверо: он, да ЂфонЯ, да однорукий
‘авелий, усадьба которого была рЯдом, да какой-то покачивающийсЯ, раздетый
до рубахи, полузнакомый парень.
- ЂфонЯ! - крикнул €ван Џетрович.- —е ж это такое опЯть? ѓде они?
- ’ам интереснее, €ван Џетрович,- ответил тот, пробегаЯ.- €нтереснее
там, понимаешь?
Ќа себЯ. Ќа себе. ‘ себЯ. ЌедолгаЯ пробежка, чтобы едва-едва вернуть
прыгающее сердце на место, и снова: на себЯ, на себе, с себЯ. Ђ уж не
молоденький. € все глубже присЯдки на ходу, все чаще заплетаютсЯ ноги, и
сердце не успевает отыскать свое гнездо. „аже ЂфонЯ, здоровый этот бугай,
наваливавший поначалу крест-накрест по два мешка, и под одним бегал теперь с
опущенной головой.
ЏоЯвилсЯ Ѓорис ’имофеич и тоже подстроилсЯ таскать, отдав власть само
собой происходЯщим событиЯм. Ќо ЂфонЯ и €ван Џетрович в голос потребовали,
чтоб не пыжилсЯ он, а гнал сюда мужиков. ‚одников ушел, затем опЯть
поЯвилсЯ, приведЯ с собой нескольких, и один из этих нескольких, полупьЯный
архаровец, взЯлсЯ организовывать цепочку - чтоб не тащить полным ходом, а
передавать мешки из рук в руки. ЂфонЯ послал его вместе с цепочкой подальше,
что тот и не замедлил исполнить, так что больше его и не видывали. €з нового
привода прибавилось двое надежных - ‘емен Љольцов и слесарь из гаража
’еплЯков. Њелькнул, посветив раза три удалым лицом, ‘ашка „евЯтый и исчез.
ѓде больше - на вынутом, вынесенном на дорогу, или в складе - не
разобрать.
€ван Џетрович отметил, что ’еплЯков взЯлсЯ за крупу. Џравильно,
наверно: надо бы и ее хоть сколько-нибудь отбить. Ќадо бы все отбить, но
огонь в ближнем складу нажимал, похрустывала, подготавливаЯсь, и заметно
нагревалась общаЯ стена, к которой приваливалась крупа. ‚ помощь ’еплЯкову
€ван Џетрович решил брать поочередно: раз мука, раз крупа. ‚нутри потускнело
и помертвело, густо ходила мучнаЯ пыль, всполохи из дверей попригасли и
мелькали только на сахаре. € все больше и больше наносило справа, когда
вбегали, и слева, когда выбегали, напористым горЯчедуем.
Џод мешками ничего не видел и не слышал €ван Џетрович. Ѓухало сердце, и
все остальные звуки глохли или казались слабыми подголосками в этом
раздирающем грудь прибое. Џеред глазами все смешалось - пожар изнутри и
пожар настоЯщий, те и другие огни наплывали и кипели одновременно. €ван
Џетрович запалилсЯ. ‘кинув мешок, он вслед за мешком повалилсЯ на деревЯнный
настил и ухватилсЯ, как привЯзалсЯ, взглЯдом за подвернувшуюсЯ постройку,
чтобы не потерЯть сознание. ќтой постройкой оказалась банЯ, из которой вдруг
поЯвилсЯ человек, по виду хозЯин ее, однорукий ‘авелий, и, угадываЯ в следы,
спустилсЯ к дороге. ироко округ было озарено, но темно было в глазах у
€вана Џетровича, и он не мог сказать, действительно ли кто выходил из бани
или ему померещилось.
€ еще померещилось ему: ходит старуха в короткой шубейке с поднЯтым
воротником и рвет обочь дороги цветы. €дет-идет, высматриваЯ, наклонитсЯ,
торопливо сорвет и в сумку. € на другой сугробный наклон. €ван Џетрович
узнал ее, когда обернулась она, и пожалел, что узнал, потому что тут же и
догадалсЯ, что это были за цветы, что за подснежники. ‘таруха, за которой
ничего похожего никогда не водилось, подбирала выбросанные со двора бутылки
- и уж конечно не пустые. „а ведь и истории такой до сегоднЯшней ночи тоже
не водилось.
€з-за угла от Ђнгары вымахнул огонь - и это над последним, над мучным
складом. €ван Џетрович вскочил. ‚от почему никто после него не спустил ни
мешка: теперь только выносили и сбрасывали в пЯти шагах от дверей, времени
на полный перенос не осталось.
Ќа другом конце огнЯ, где промтоварные склады и где пылало сплошной
мощью, как жаром, качало неровный людской строй. € слышалсЯ оттуда резкий
голос Ѓориса ’имофеича, перекрывающий разнобой всех других криков. ‹юди
стоЯли там - чтобы не пустить огонь к магазину. “целеет магазин - поверитсЯ,
что почти победили, что чуть-чуть и победили бы полностью.
Џосреди двора, размахиваЯ здоровой рукой, прыгал кособоко вокруг вороха
со спасенным добром дЯдЯ Њиша •ампо. €здали смотреть, казалось, что
заворачивает он разбегающихсЯ от курицы цыплЯт.
‘тоЯть в воротах ему было незачем, все теперь было растворено.

„ЯдЯ Њиша •ампо, этот дух егоровский, парализован был с детства и
плетью таскал правую руку, котораЯ едва годилась длЯ нехитрого подтыка или
прихвата, и говорил с таким трудом, что постороннему человеку понЯть его
было невозможно. "•ампо-о! •ампо-о-о!"- долго-долго возил он, извлекаЯ из
оцепеневших глубин нужное слово, и, если удавалось его извлечь, торопливо
подтыкал это слово находившимсЯ где-то неподалеку "ага" и озарЯлсЯ
счастливой улыбкой. Љто знал дЯдю Њишу •ампо, торопилсЯ помочь ему
подставить следующее слово, и тогда он, сиЯЯ крупным темнокорым лицом,
только кивал и агакал. "•ампо-о!"- начинал он, переступаЯ через порог, и
хозЯин или хозЯйка, не затруднЯЯсь ничуть, отвечали: "‡дравствуй,
здравствуй, проходи. Ѓыл, говоришь, в магазине? Ћчередь? € обед уж сварил?
Ќу, когда так, садись чаевничать с нами".
—тобы понимать друг друга, много слов не надо. Њного надо - чтобы не
понимать.
†ил дЯдЯ Њиша один. †ену свою, из военных переселенок, он похоронил
давно, племЯнник, которого они воспитали, после армии завербовалсЯ на ‘евер
и, золоторукий, сметливый, всему сызмальства обученный, получал там большие
деньги и не слал ни копейки. „ЯдЯ Њиша и обстирывал, и обстраивал себЯ,
выкармливаЯ поросенка, и в свои семьдесЯт лет нанималсЯ еще колоть людЯм
дрова. ‘илы он был могучей и одной, левой рукой привык делать все, что
угодно. Ќо это раньше он был силы могучей, теперь она, конечно,
поизносилась, и, возЯсь с дровами, все чаще втыкал он колун в чурку и
подолгу и неотрывно смотрел на замерзшую, на открытую ли Ђнгару.
€ногда порывалсЯ он сказать что-то об Ђнгаре, а вероЯтней всего, об
…горовке, ушедшей под воду, показывал в ее сторону рукой, давилсЯ "хампо",
но тут уж люди, кроме названиЯ старой деревни, подсказать ему ничего не
могли. „ЯдЯ Њиша огорчалсЯ и уходил.
Ђ ведь что-то тужилсЯ он сказать важное.
•ампо был прирожденный сторож, сторож-самостав. Ќе из-за уродства
своего, нет - делал он любую работу и переделал ее безотказно во множестве.
’ак он выкроилсЯ, такой из сотен и сотен уставов, недоступных его голове,
вынес первый устав: чужого не трожь. ‚се неудобства мира и неустройство его
он, быть может, с одним только и свЯзывал: трогают. ‘ великой охотой шел
дЯдЯ Њиша на любую охранную службу: караулил при колхозе егоровский горох,
объезжаЯ из году в год верхом на кобыленке полЯ, ночи проводил на
зернотоках, днем в свободную минуту вышагивал досматривать в коровнике и
конюховке. € за зоркое свое око плату никогда не спрашивал, считаЯ, что
общественный оберег, который он творит, на него возложен рождением. € в
новом поселке, когда перевозились и строились, дЯдЯ Њиша поначалу сошел бы
за коменданта: за всем присматривал и во все, требующее охраны, встревал. Љ
этому привыкли, и никому из своих в голову бы не пришло одергивать дЯдю
Њишу, что лезет он не в свое дело. Ќо в первые годы и кражи случались редко.
Ђ если случались, дЯдЯ Њиша переживал страшно. Ќе существовало длЯ него в
установленном житейском порЯдке большего несчастьЯ и большего урона, чем
воровство. "—то ж ты, дЯдЯ Њиша, куда ты смотрел?" - спрашивали его не шибко
чуткие к чужой боли люди, хорошо знаЯ, что за этим последует.
‘ледовало всегда одно: дЯдЯ Њиша, безуспешно пытаЯсь что-то выговорить,
в чем-то оправдатьсЯ, принималсЯ рыдать. "•ампо-о! •ампо-о!"- на куски рвало
его душу, крупное тело сотрЯсалось, по лицу катились слезы, праваЯ рука
норовила поднЯтьсЯ и что-то указать.
‘о временем воровство утвердилось, и дЯдЯ Њиша долго не протЯнул бы,
если бы с таким надрывом отзывалсЯ на всЯкую кражу. Џришлось и ему
привыкать. Џри слухах о пропаже он уже больше не вздрагивал, как от удара, и
не убегал в свою избенку, чтобы не показать слабость больного, лишь лицо его
деревенело, выражаЯ какую-то огромную, забирающую всю жизнь,
сосредоточенность, и немало требовалось времени, чтобы на нем опЯть
поЯвилась виноватаЯ улыбка.
Ќо он и вор-то ныне переродилсЯ один дьЯвол знает во что. ’о взрослые
ребЯта, чтобы угодить на праздник молоденьким учительницам, заберутсЯ в
чужой курЯтник и поотрывают петухам головы, то при полном сыт-одет и нос в
табаке разорЯт старушонку, с великой натугой собравшую магазинское угощение
длЯ работников, согласившихсЯ распилить дрова. € прежде бывало... Ќо не
бывало такого, чтоб один из озорников, доставивших длЯ потрошеньЯ птицу,
приходилсЯ родным братом учительнице, у которой справлЯли праздник, и чтоб
другие озорники, проверЯвшие у старушонки кладовку, теми как раз и оказались
работниками, которым готовилось угощение и которые, угостившись, работниками
быть отказались.
Ќе воры - пакостники.

‚се чаще и дотошней, решившись на переезд, стал раздумывать €ван
Џетрович: что надо человеку, чтобы жить спокойно? …сли есть у него работа,
на которую он не смотрит как на каторгу, и семьЯ, к которой его тЯнет,- что
требуетсЯ еще, чтобы, проснувшись ненароком ночью, не чаЯл он дождатьсЯ утра
длЯ желанной подвижки?
Ќачать с достатка... „остаток - да, он надобен, без него человек
начинает хлЯбать, как отошедшаЯ от мЯса кость. Ќо достаток - это не только
запас в себЯ, на себЯ и за себЯ, не только то, что требуетсЯ сегоднЯ и
потребуетсЯ завтра длЯ удовлетворениЯ живота, а также длЯ удовлетворениЯ
самому выйти и другим нос утереть. Љогда бы так, до чего бы все было просто.
Ќо боров в теплом
закутке не может не знать, что его откармливают на мЯсо, потому что
хоть маленькие и заплывшие да есть у него глаза, способные видеть, что
работа у тех, кого не на мЯсо, не только жрать, а жизнь - не одно лишь
ожидание жратвы. —еловек, окруживший себЯ целой оравой подспорьЯ,
вырабатывающего достаток, обЯзан иметь внутри этого достатка что-то особое,
происходЯщее из себЯ, а не из одного лишь хвать-похвать, что-то причинное и
контролирующее, заставлЯющее достаток стыдитьсЯ вопреки себе полной своей
коробушки.
Ќу ладно, о достатке потом.
Ќе только во имЯ его превосходительства брюха делаетсЯ работа. ‘колько
их, неработающих или едва работающих, набивают брюхо ничуть не хуже, сейчас
это легко.
ђабота - это то, что остаетсЯ после тебЯ. ’ебЯ нет, ты уже и сам
становишьсЯ работой длЯ других, а она долго-долго еще будет напоминать о
тебе живущим вслед за тобой. ’ак говорЯт. ’ак оно и есть, тем более, если
работа твоЯ вливаетсЯ в полезную реку. …сть две реки - с полезным и
бесполезным течениЯми, и какое из них мощней, туда и сдвигаетсЯ общаЯ жизнь.
Ќо это опЯть-таки в общем, в каких-то огромных, надчеловеческих понЯтиЯх, а
что должен испытывать он, чуть свет выезжающий завтра за двадцать и тридцать
километров, чтобы привезти за смену свои кубометры древесины? Љонечно, уже
сам Язык: километры, кубометры, древесина - вроде бы должен определЯть
чувства, наталкиваЯ их на рубли. Ќо это не так. Ќе совсем так. Ќе рубли его
подстегивают, заставлЯЯ перегружать ЉрЂ‡ и выкраивать лишний рейс, а сама
работа, берущаЯ единым охватом сотни людей. ‚ работе он не помнит что это
километры, кубометры и рубли, он возносилсЯ над ними в какую-то иную высь,
где нет никакой бухгалтерии, а есть лишь движение, ритм и празднество. ’ам
он постоЯнно двигаетсЯ попутно, а потому двигатьсЯ легко. —ему попутно, он
не мог бы сказать, похоже, попутно душе, ее изначальному наклону; там он
весь превращаетсЯ в ответ на чей-то стремительный зов, душа его
выструниваетсЯ и начинает раскрыто и вольно звучать.
„а, он работник, он за собой это знает, и с той высоты, на которую он
взмывает в работе, жизнь видитсЯ надежней всего.
—етыре подпорки у человека в жизни: дом с семьей, работа, люди, с кем
вместе правишь праздники и будни, и землЯ, на которой стоит твой дом. € все
четыре одна важней другой. ‡ахромает какаЯ - весь свет внаклон. ќто только в
детских глазах мир выглЯдит как чудесный подарок, сиЯющий солнцем и
наполненный людским доброжелательством. —ем дальше от рождениЯ, тем больше
поднимающеесЯ солнце высвечивает его расстроенность и разнобой. ‚ младых
летах €ван Џетровичу казалось, что это недостроенность, незаконченность в
долгой и тЯжелой работе, требующей продолжениЯ, но затем стало видно, что,
не будучи достроенным, он расшаталсЯ и на старых основаниЯх, а люди
торопливо возводЯт все новые и новые, раскачивающиесЯ на незакрепленных
низах.
Ќи в какие времена люди не приближались, вероЯтно, к подавлЯющей
добросклонности, и всегда на одного склонного приходилось двое-трое
уклонных. Ќо добро и зло отличались, имели собственный четкий образ. Ќе
говорили: зло - это обратнаЯ сторона добра с тем же самым лицом, косЯщим не
вправо, а влево, а считалось, что зло - это еще не обращеннаЯ, вроде
Язычества, в лучшую нравственную религию сила, делающаЯ дурно от своей
неразвитой звериной натуры, котораЯ не понимает, что она делает дурно. …сли
бы удалось между добром и злом провести черту, то вышло бы, что часть людей
эту черту переступила, а часть еще нет, но все направлены в одну сторону - к
добру. € с каждым поколением число переступивших увеличиваетсЯ.
—то затем произошло, понЯть нельзЯ. Љто напугал их, уже переступивших
черту и вкусивших добра, почему они повернули назад? Ќе сразу и не валом, но
повернули. „вижение через черту делалось двусторонним, люди принЯлись
прогуливатьсЯ туда и обратно, по-приЯтельски пристраиваЯсь то к одной
компании, то к другой, и растерли, затоптали разделЯющую границу. „обро и
зло перемешались. „обро в чистом виде превратилось в слабость, зло - в силу.
—то такое теперь хороший или плохой человек? Ђ ничего. “старевшие
слова, оставшиесЯ в Языке как воспоминание о дедовских временах, когда с
простотой и наивностью человека оценивали по его душевным жестам, по
способности или неспособности чувствовать, как свое собственное, чужое
страдание. ‚ житейской же практике уже тот ныне хороший человек, кто не
делает зла, кто без спросу ни во что не вмешиваетсЯ и ничему не мешает. Ќе
естественнаЯ склонность к добру стала мерилом хорошего человека, а избранное
удобное положение между добром и злом, постоЯннаЯ и уравновешеннаЯ
температура души. "•ата с краю" с окнами на две стороны перебралась в центр.
—то прежде творилось по неразумению, сделалось искусом просвещенного
ума. Ћт чего веками уходили, к тому и пришли. Ќе пришли, а скоренько
подъехали на моторе, объЯвив величайшей победой человека то именно, что
уходили пешком, а подъехали на моторе.
’ак вот, о достатке. …сть достаток, и даже не маленький, а все не
живетсЯ человеку с уверенностью ни в сегоднЯшнем, ни в завтрашнем дне, все
словно бы бьет его озноб, и озираетсЯ он беспокойно по сторонам. Ќе весь,
стало быть, достаток, чего-то недостает. ‘ебЯ, что ли, недостает - каким мог
он быть при лучшем исходе, и эта разница между тем, чем стал человек и чем
мог он быть, взыскивает с него за каждый шаг отклонениЯ.
‚ долгих и обрывистых раздумьЯх перебираЯ жизнь во всем ее распахе и
обороте, пришел €ван Џетрович к одному итогу. —тобы человеку чувствовать
себЯ в жизни сносно, нужно быть дома. ‚от: дома. Џоперед всего - дома, а не
на постое, в себе, в своем собственном внутреннем хозЯйстве, где все имеет
определенное, издавна заведенное место и службу. ‡атем дома - в избе, на
квартире, откуда с одной стороны уходишь на работу, и с другой - в себЯ. €
дома - на родной земле.
€ нигде не получалось у него быть дома. Ќа земле - что не затоплено, то
опорожнено лесозаготовками, и ни заботы этой земле, ни привета. ‚ себе
полный тарарам, как на разбитом и переворошенном возу. Ђ коль нет приюта ни
там, ни там, не будет его, как ни старайсЯ, и посредине.

- “езжаешь, значит? - спросил ЂфонЯ, вместе с которым вышли после
работы из гаража. ‘лух уж прошел, что подал €ван Џетрович заЯвление.
- “езжаю.
- € что там, куда едешь?
- •лебушко. Џашут, сеют, а уж после убирают. Џомнишь, как в …горовке
было?
- Ђ заработки как?
-- Џоменьше, наверно. Ќо мне теперь много не надо. Ќе то спрашивал
ЂфонЯ и не то отвечал ему €ван Џетрович. Ќе то. Џока не сказал ЂфонЯ:
- ’ы уедешь, Я уеду - кто останетсЯ?
- Љто-нибудь останетсЯ.
- Љто? Љто - кто-нибудь, €ван Џетрович? - на последнем голосовом дожиме
не сказал - простонал ЂфонЯ.- ќх!.. Ќеужто так и бросим?! Ћбчистим до
ниточки и бросим! € нате - берите, кому не лень!
- “стал Я, ЂфонЯ. €сстервозилсЯ. ‘ам видишь, никакого от менЯ толку.
- Ђ …горовка?
- —то …горовка?
„умал, скажет ЂфонЯ: в нас она, в нас. „умал, начнет говорить, что
уедем мы отсюда - и будто не было ее, …горовки нашей, никогда, а пока здесь
- и памЯть о ней живет. Џотому что и сам так же рассуждал. Ќо сказал ЂфонЯ:
- Ќайдешь ты место на воде, где стоЯла …горовка?
- Ќе знаю. Џрикину - найду.
- Ђ Я вот хочу нонешним летом знак какой поставить на этом месте. —то
стоЯла тут …горовка, работницей была не последней, на матушку-ђоссию
работала.
- Љак же ты поставишь? Љто тебе позволит?
- Ђ кто мне запретит? Ќету такого запрета, €ван Џетрович. Ќе слыхал,
чтоб такой запрет был. Ќикогда не слыхал. …сли на земле можно, почему на
воде нельзЯ?
€ван Џетрович опомнилсЯ:
- €грушки все это. Њаленький ты, что ли, такими игрушками играть? Љому
от них легче?
- ќх, €ван Џетрович,- как-то свободно, но не облегченно, от горькой
души, рассмеЯлсЯ ЂфонЯ.- Џрикинь-ка: столько игрушек кругом... может, моЯ не
лишнЯЯ будет?
…му надо было сворачивать в свой заулок - он свернул.

’ак оно и водитсЯ: пока без огнЯ, тужились они с Ђфоней вдвоем, а
налетел огонь - сбежались и люди. € густо их теперь кипело, как в котле, в
последнем складу, откуда выплескивало беловатой накипью - летели без разбору
мешки с мукой, с крупой и с сахаром. € все норовили туда, под жар и накал.
Ћно бы и не худо, хлеб же, не что иное спасают, да промелькивали среди
спасателей пьЯные. Ћдного - парнЯ, с которым сбивали крышу, а после
выкатывали масло,- €ван Џетрович выхватил из пекла, когда уж он ничего не
соображал. ‚ыхватил и спустил под дорогу, где тот и пристроилсЯ с ночевой на
муке. „ругого, архаровца в подгоревшей телогрейке, кто-то выпихнул изнутри
как мешок, и, пока валЯлсЯ он среди мешков, возЯсь и устанавливаЯсь на ноги,
заметил €ван Џетрович на нем новые, неразношенные валенки.
‚ыбрасывали мешки сразу за дверь, выбрасывали лишь бы выбросить,
выхватить из огнЯ. € здесь, в двух шагах от склада, было длЯ них не
спасение. ђухнет крыша, и там же, под огнем, все и останетсЯ. €ван Џетрович
взЯлсЯ оттаскивать к забору. Ћн уже и не взваливал на плечи, а натЯгивал на
жидкий живот и с неловким подбегом сбрасывал под уклон. ’ам опЯть кто-то
подхватывал и выносил на дорогу. € по тому, как подхватывал, косолапо
загребаЯ под бок, €ван Џетрович определил, что то был однорукий ‘авелий.
‡доровый мужик однорукий ‘авелий, неизработанный и цепкий, не глЯдЯ на
годы. € сегоднЯ он ворочал и ворочал, несуетно и споро, и сильнаЯ его рука,
как клешнЯ, не срывалась, когда ухватывал он мешок.
Љто-то пьЯным голосом звал €вана Џетровича. …сли доходил голос, значит,
не из огнЯ, значит, не горит человек,- и не оборачиваетсЯ €ван Џетрович.
‘чет теперь пошел на последние минуты.
‡ачем-то ему понадобилось: что сейчас - ночь или утро? Џонадобилось
больше желаниЯ упасть и отдышатьсЯ. Ћн вскинул глаза к горе, откуда выходит
рассвет, и там, показалось ему, темь как бы сыреет, беретсЯ мутноватой
влагой. ‘тало быть, близко к утру. ‘ завороченными глазами он запнулсЯ и
едва не упал.
€ странно: то вдруг все вокруг умолкало, и €ван Џетрович оставалсЯ в
полной тишине и безлюдье, то опЯть налетали звуки и начинали рЯдом метатьсЯ
люди. € тогда оборванно отдавалсЯ в нем каждый крик - будто в него он и
метил и в нем оседал, и тогда, не глЯдЯ, видел он весь двор с горЯщими
теперь уже полным охватом складами, раззЯвленными на месте заборов сторонами
и беспорЯдочной круговертью внутри.
‚ углу, где загорелось, догорало низовым жаром. ’ам, казалось, и было
поддувало, оттуда выносило огонь на два плеча широким и загнутым коромыслом,
на концах которого сквозь пламЯ еще протемнивали, как подвеси, крайние
склады. ’от, что был на пути к магазину, мужики наполовину растаскали, там
опЯть командовал голос Љозельцова. Ћни наскакивали и отскакивали,
наскакивали и отскакивали, их отметало раскалом как комаров.
Ќе гуд, не свист и не вой был тем основным звуком, с которым буйствовал
огонь, а треск, могучий треск - словно выламывалось пламЯ из дерева и,
взметываЯсь, распарывало небо.
€ все кричали и кричали во дворе.
‚алЯ-кладовщица требовала у ‚одникова комиссию, чтоб, не откладываЯ,
сделать опись спасенного. Ѓорис ’имофеич сорванным голосом выкашливал:
- ЉакаЯ комиссиЯ?! Ћчумела ты?1 ЉакаЯ счас комиссиЯ! ’ы поглЯди!
- Ќет, это ты поглЯди! - ‚алЯ выбрасывала руки и разводила их по
кругу.- ’ут че осталось, ты поглЯди! џщики считанные были,- она показывала
на штабелЯ из Ящиков с водкой.- естьдесЯт восемь Ящиков было сосчитано -
где они, шестьдесЯт восемь?!
- Џропади они пропадом, твои Ящики! Љто их вытаскивал? џ не давал
распорЯжениЯ, чтоб их вытаскивали! Џускай горЯт.
- Ќет, это пропади они пропадом, твои работники! ќти Ящики у менЯ на
шее сидЯт!
€ как плеснуло на нее, что еще сидит у нее на шее, да как сдавило
каленым обручем эту тонкую шею, зарыдала опЯть ‚алЯ. Ђ когда отнЯла она от
лица руки, ‚одникова рЯдом уже не было, а топталсЯ рЯдом дЯдЯ Њиша •ампо,
порывающийсЯ как-нибудь пожалеть беднЯгу.
- ’ы смотри, дЯдЯ Њиша, смотри,- в десЯтый раз сквозь слезы попросила
она и принЯлась подтаскивать, ей помогал дЯдЯ Њиша, разваленное и
разбросанное к одному табору.
‚ мучном складу стали покрикивать громче и дурней - без крику, без
того, чтобы не понуждать и не рвануть себЯ, не получалось. € все чаще,
выбрасываЯ мешки, стали задерживатьсЯ мужики - чтоб хватануть воздуха. €ван
Џетрович по-прежнему стоЯл на перевале. Ќи рук и ни ног он не чуЯл под
собой, и в загонистом темпе потерЯлось и не взбрыкивало больше сердце. Ћдно
лишь помнил: взвалить, удержать и свалить, и три этих нехитрых приема,
повторенные без счету, на три дыха и делили его пробежки.
‚ыпускаЯ из рук мешок, в общем движущемсЯ беспорЯдке он почувствовал
какой-то особый вывих. € верно, как бы не увидел, а почувствовал неладное и
только потом посмотрел. € опЯть чьЯ-то фигура ушла дальше, чем требовал
беспорЯдок, и уходила она к бане, уходила туда и уносила мешок. €ван
Џетрович спустилсЯ к дороге. Ќа обратном ходу фигура дернулась, заметив, что
ее ждут, и прибавила шагу. Ќе из тех был ‘авелий, чтобы растерЯтьсЯ.
- —то ж ты делаешь? - встретил его €ван Џетрович.- Ћголодал?
- Ђ ты видел?
- ‚идел.
- Ќи хрена ты не видел. ’ы заЯвление написал. ’ы теперь туда смотри,
куда написал. ЏонЯл?
€ опустил свою единственную, тЯжелую руку на плечо €вану Џетровичу.
Џочему это, когда хотЯт внушить что-то недоброе, хлопают по плечу.

“спели. ‚ последнем складу подобрали все и вывалились наружу - орущие,
запаленные и бешеные. Љричал диким ревом и ЂфонЯ Ѓронников, всегда спокойный
и уравновешенный мужик, похожий сейчас на матерого дьЯвола: в муке, в саже и
расхлобыст. €ван Џетрович смотрел на них удивленно и виновато, будто он
здесь стоЯл руки в брюки. Ѓухнуло чем-то внутри опорожненного склада и
завыло и вырвало огонь наверх, соединЯЯ последним прихватом весь
продовольственный рЯд в одно высокое ревущее горение.
Љто-то окончательно угорев, с отчаЯнным хрипом вырывал из себЯ:

‚ра-гу не сда-ет-сЯ наш гор-дый "‚а-рЯг"!
Џо-ща-ды ник-то не же-ла-ет!

„ЯдЯ Њиша •ампо, на всЯкое в этой жаркой суматохе наглЯдевшийсЯ, все же
протер длЯ верности глаза: двое играли в мЯч. ђазбитый и разлохмаченный,
похожий на большой рыхлый сверток, он отлетал от ноги одного к другому,
отлетал от другого и так, под пинками и бросками, зигзагами подвигалсЯ к
сваленному забору. „ЯдЯ Њиша оглЯнулсЯ, чтобы показать, и никого поблизости
не случилось. ЊЯч тем временем плюхнулсЯ на забор, из него что-то
вывалилось. Ќе раздумываЯ больше, •ампо кинулсЯ к игрокам. Ћдин их них
подхватил мЯч руками, перекинул в улицу и прыгнул сам. „ЯдЯ Њиша прыгнул за
ним. € когда тот нагнулсЯ, чтобы поднЯть, дЯдЯ Њиша настиг его, опустив на
воротник здоровую руку, оторвал, как ребенка, от земли и успел рассмотреть,
что мЯчом действительно был сверток с выглЯдывающими веером цветными
трЯпками. Ђ тот, кто подымал его, был ‘онЯ.
•ампо только-только сумел рассмотреть, кто это и что, как сбоку на него
обрушилсЯ удар. Ћн успел перебрать руку, огрести ‘оню за шею и притЯнуть к
себе. ’от завизжал по-поросЯчьи, норовЯ подпрыгами поддеть дЯдю Њишу на
калган. € снова и снова ударили его чем-то тЯжелым - не руками. „ЯдЯ Њиша
тЯнул голову, чтобы увидеть, кто бьет, но никак не мог поднЯть ее и только
выставлЯл правую, не подвластную ему руку, пытаЯсь защититьсЯ. € все били и
били его, все били и били...
’ак потом и увидел их €ван Џетрович: лежат на истоптанном снегу в
обнимку - маленький, скрюченный в три погибели ‘онЯ и навалившийсЯ на него с
вывернутой головой дЯдЯ Њиша •ампо. Ђ в пЯти шагах валЯетсЯ колотушка.

‚сему приходит конец. Ћтошла и эта страшнаЯ ночь, встало утро, и при
белом свете опустилсЯ огонь вниз и приутих, устало добираЯ остатки. “тро
встало теплое и сырое, и едкий дым, не подымаЯсь, обволок поселок и не
сходил с него. € по берегу, и по льду темнели и чадили головешки,
расквашенный грЯзный двор, резко очерченный с двух сторон широкой и дымЯщей
полосой пожарища, представлЯл из себЯ что-то до жути окончательное и
безнадежное. € уцелевший зелененький магазинчик ничуть не успокаивал, а
добавлЯл, напротив, выбивающимсЯ своим видом и горечи, и боли, и угара.
Џод огромным новым брезентом так и лежало посреди двора спасенное
орсовское добро. € под брезентом же лежали до сей поры не разлученные дЯдЯ
Њиша •ампо и ‘онЯ. € там и там стоЯла над брезентами охрана, никого не
подпускаЯ и не вступаЯ в разговоры.
†дали милиционера и следователЯ. †дали комиссию - и одну, и вторую, и
третью, которым теперь не будет конца... †дали собственное начальство и
высокое приездное. ‘ первым рабочим часом во все адреса посланы были
телеграммы. Ћставили всЯкие труды, тихо было в гараже и на улицах, и ни
звука не доносилось с нижнего склада. †дали.
†дали: что будет дальше?
...€ван Џетрович, воротившись с пожара, не прилег. Џечь топилась, когда
он пришел, Ђлена и под бомбежкой не забыла бы обиходить дом, и сразу подано
было на скорую, руку на стол. Ђ подав, Ђлена горько-горько зарыдала и упала
в кровать.
€ван Џетрович посидел, посидел, не притронувшись к еде, потом
переобулсЯ, посмотрел в окно, как несет с берега дым, и вышел. Ћн пошел к
Ђфоне, чтобы успеть до того, как ЂфонЯ свалитсЯ в сон. Ќо и ЂфонЯ не
собиралсЯ ложитьсЯ. „очь промывала и смазывала ему чем-то две глубокие, как
раны, запекшиесЯ кровью ссадины на лбу и подбородке. Љогда дочь отнимала
руки, он прихлебывал из огромной металлической кружки чай.
‘просил €ван Џетрович:
- —то будем делать, Ђфанасий? ’ы знаешь, что теперь делать, нет?
- †ить будем,- морщась то ли от потревоженных ран, то ли от
потревоженной души, сказал ЂфонЯ.- ’Яжелое это дело, €ван Џетрович,- жить на
свете, а все равно... все равно надо жить.
€ тоже спросил, отхлебнув из кружки:
- Ђ ты что решил делать?
-- Ѓудем жить,- только и переставив те же самые слова другим порЯдком,
ответил €ван Џетрович.

’ихаЯ, печальнаЯ и притаеннаЯ, будто и она страдала от ночного
несчастьЯ, лежала в рыхлом снегу землЯ. Ћт горы открытым полем она полого
соскальзывала вниз и за редкими сосенками переходила в лед. Џо горе стоЯл
лес, из него выдвигались в поле две темные пустошки, лес чернел и впереди,
куда шел от поселка €ван Џетрович, но там и совсем редью, за которой
начиналсЯ залив. Ќа притыке к первой пустошке, теснЯ ее от дороги, положено
было кладбище, куда отдавать на днЯх отстрадовавшегосЯ егоровского мужика и
потерЯвшего имЯ безвестного горемыку. Ћни, люди живые, отрЯдЯт, кого куда
опустить, но ей, земле, решать, ей, вынашивающей правых и виноватых, своих и
чужих, собственным поставом судить, что потом из кого выйдет.
’ихо-тихо кругом - как в отстое, в котором набираетсЯ новое движение.
Ќе достигал сюда дым из поселка, в обеднЯвшем приглушенном свету виделось
далеко и чисто.
ЋтЯжелевшее, несвежей белизны небо, такое же, как подтаЯвшее под ним
поле, длинным уклоном уходило за Ђнгару, где садитсЯ солнце. € там темнел
лес, и там неплотно.
Ќо уже натЯгивались отзывчиво, поддаваЯсь первому отогреву, сосенки на
берегу и пригарчивал воздух, уже вЯзко проседал под ногами снег и отмЯкал
дальний речной раствор. ‚есна отыскала и эту землю - и просыпалась землЯ.
“страивать ей теперь переклик, что уцелело и что отмерло, что прибавилось от
людей и что убавилось, собирать уцелевшее и неотмершее в одну живу и
приготавливать к выносу. ђазогреетсЯ солнышко - и опЯть, как и каждую весну,
вынесет она все свое хозЯйство в зелени и цвету и представит длЯ уговорных
трудов. € не вспомнит, что не держит того уговора человек.
ЌикакаЯ землЯ не бывает безродной.
€ван Џетрович все шел и шел, уходЯ из поселка и, как казалось ему, из
себЯ, все дальше и дальше вдавливаЯсь-вступаЯ в обретенное одиночество. € не
потому только это ощущалось одиночеством, что не было рЯдом с ним никого из
людей, но и потому еще, что и в себе он чувствовал пустоту и однозвучность.
‘огласие это было или усталость, недолгаЯ завороженность или начавшеесЯ
затвердение - как знать! - но легко, освобожденно и ровно шагалось ему,
будто случайно отыскал он и шаг свой и вздох, будто вынесло его наконец на
верную дорогу. Џахло смолью, но не человек в нем чуЯл этот запах, а что-то
иное, что-то слившеесЯ воедино со смолЯным духом; стучал дЯтел по сухой
лесине, но не дЯтел это стучал, а благодарно и торопливо отзывалось чему-то
сердце. €здали-далеко видел он себЯ: идет по весенней земле маленький
заблудившийсЯ человек, отчаЯвшийсЯ найти свой дом, и вот зайдет он сейчас за
перелесок и скроетсЯ навсегда.
Њолчит, не то встречаЯ, не то провожаЯ его, землЯ.
Њолчит землЯ.
—то ты есть, молчаливаЯ наша землЯ, доколе молчишь ты?
€ разве молчишь ты?

1985
Last-modified: Thu, 10 Jan 2002 09:11:55 GMT
Ћцените этот текст:

‚алентин ђаспутин. Џожар

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19