
в допетровской ђуси младшими стрелецкими командирами, вроде наших старшин.
     џ  думаю,  вам  хорошо  понЯтно, до какой степени важны такие правильно
подобранные,   тщательно   выисканные   выписки,   какой большой опытностью,
умением,    знанием  дела  должны  обладать  те,  кто  их собирает по старым
документам, -- охотники за древними, ископаемыми из архивной пыли словами.

        ‚ ЏЋѓЋЌ… ‡Ђ †€‚›Њ ‘‹Ћ‚ЋЊ

     Њы говорили сейчас о словах, которые уже давно отзвучали. €х нет больше
в  мире.  ’олько  в  древних  книгах, на листах выцветших рукописей и грамот
остались   их  отпечатки,  их  тени.  Ќикто  не говорит "кметь", когда нужно
назвать   воина. Ќи один человек не поименует дЯдю уем или мужа ладой, как в
дни Њономаха. „ревние слова подобны потухшим звездам: их давно нет, а до нас
все еще доходит их свет, потому что свет идет медленно.
     „а     понЯтно: собирать тени нелегко. ‡ато со словами живой речи дело,
наверное,  обстоит  лучше?  ‚от,  скажем, народный Язык, его местные говоры,
областные  наречиЯ  и  диалекты.  Ћни  же  еще живут; с ними все видимо, все
Ясно... ќто -- русский Язык, а мы тоже русские люди.
     ‚ы думаете, с ними так просто?
     ‚ы  идете где-либо по глухому лесу, вдоль реки, впадающей в Ѓелое море.
’ропка   змеитсЯ вперед. € вдруг из-за вековой ели какой-то дедка дружелюбно
кричит вам: "ќй, друг! ’уды не ходи: там нЯша!" —то подумаете вы при этом?
     ‚ы  подумаете:  "„ед  либо  нерусский,  либо шутник! "ЌЯша"! ‘кажите на
милость! —то это: "бука", "бЯка"? Ќашел чем стращать!"
     Ќо   не  терЯйтесь  в  догадках;  спросите  в  любой северной деревне и
узнаете:  нет,  "нЯша"  не  "бука".  "ЌЯша"  --  на местном наречии болото. Ђ
соватьсЯ в болото действительно не к чему.
     ‘лово  "нЯша" известно только на Љрайнем ‘евере. Ќи рЯзанец, ни орловец
его не поймут.* ‡ато у них есть свои местные слова, точно так же неизвестные
в других частЯх громадной нашей страны.
-----
*Ќо    вот   геологи,   работавшие   на северо-востоке нашей страны, судЯ по
полученному      мной от одного из них письму, уже включили это слово в свою
профессиональную      речь.    “    них оно означает прослойку жидкой грЯзи,
встреченную в шурфе или буровой скважине.
-----
     …сли   бы   лет   сорок   назад   где-нибудь возле ‚еликих ‹ук, завидев
замурзанного     парнишку на деревенском крыльце, вы окликнули его: "‚ань, а
ваши где?", вы рисковали бы услышать в ответ что-нибудь вроде:
      "„а батька уже помешалсЯ, так ен на будворице орет; а матка, таЯ шум с
избы паше..."
     џ думаю, вы побледнели бы: целаЯ семьЯ сошла с ума! Ќа деле же все было
очень    спокойно; ответ мальчишки можно перевести "с псковского на русский"
примерно   так: "Ћтец закончил вторую вспашку полЯ и теперь поднимает огород
возле избы, а мать -- та выметает мусор из дому.." ’олько и всего. ќто совсем
не   бред   безумца;   это   чистый   и   правильный русский Язык, только не
литературный, а народный, в одном из его многочисленных наречий.
     Ѓыло    времЯ, наречиЯ эти резко отделЯлись друг от друга и не менЯлись
веками:    ведь   жители   разных   частей нашей родины -- тверЯки, псковичи,
вологжане,  курЯне  --  почти  никогда  не встречались и даже не слышали друг
друга. ’еперь не то: наша жизнь с ее железными дорогами, почтой, телеграфом,
книгами,    газетами, воинской службой, обЯзательным обучением все сильней и
сильней     стирает все Языковые рубежи. €наче и быть не может. Ќо кое-какие
местные   особенности все еще держатсЯ. Ћбластные говоры и сегоднЯ влиЯют на
общерусский    Язык. ‚ них гораздо крепче, чем в городской речи, сохранЯютсЯ
следы  прошлого.  Ќе  приходитсЯ  удивлЯтьсЯ,  если  Языковеды спЯт и во сне
видЯт:    хоть   напоследок   собрать,   запечатлеть, изучить эти вымирающие
диалекты: не из них ли вырос и весь наш Язык?!
     ‹егко  сказать -- собрать и изучить! Ќа местных диалектах никто не пишет
ни  книг, ни документов. Ћни живут только звуча, только в устах говорЯщих. €
ученым,  которые  охотЯтсЯ  за  их  словами, приходитсЯ пускатьсЯ в далекие,
порою нелегкие, странствованиЯ.
     Њестные    слова,  как  лесные  птицы,  держатсЯ  всего прочнее в самых
далеких, самых глухих углах страны.
     ЏриходитсЯ  плыть  на  их  поиски  по могучим рекам, пробиратьсЯ сквозь
таежную     глушь в последние "медвежьи углы", сквозь "ниши" и "сбломбы", по
"крючам" да "запрокйдам" доходить до отдаленнейших поселков, выходить в море
с  беломорскими  или  азовскими  рыбаками, слушать старых сказочниц и певцов
народных  "старин"  --  былин  и, как когда-то делал „аль, тщательно, бережно
записывать  каждое  уловленное  незнакомое  слово.  Ђ  нужны  они науке, эти
подслушанные слова? Ќужны, и даже очень!
     ‚  окрестностЯх Џскова вы до сегоднЯ можете услышать слово "попелушка".
Ћно    значит  "сераЯ  ночнаЯ  бабочка".  ‘лово  это, видимо, очень древнее;
происходит  оно от "попел" (пепел), а близкие к нему слова можно встретить и
в  других  славЯнских  Языках.  Џсковичи  унаследовали  его от своих далеких
предков. ќто совершенно закономерно.
     Ђ     теперь представьте себе, что где-нибудь в ‘ибири вам, охотнику за
словами,  попадаетсЯ в речи местных жителей это же самое слово. Ќигде кругом
его  нет, а тут вдруг в небольшом районе оно известно каждому. —то это может
значить?
     Ќередко  бывает разумно предположить: когда-то, может быть очень давно,
этот   далекий район был заселен выходцами из-под Џскова. ”акт забылсЯ; даже
сами  правнуки тогдашних поселенцев утратили памЯть о своем происхождении. Ђ
слово помнит и свидетельствует о нем.
     Љогда    думаешь о таких случаЯх, приходит на ум одно растение, обычнаЯ
сорнаЯ      трава    …вропы,    "плЯн-таго", каждому известный подорожник. “
подорожника   цепкие семена. Ћн подвешивает их к одежде и обуви проходЯщих и
путешествует,  так  сказать,  "чужими  ногами".  €менно  поэтому он и растет
больше всего вдоль пешеходных тропинок.
     …два первые европейские переселенцы поЯвились в Ђмерике, вместе с ними,
цепко держась за грубую шерсть чулок и юбок, ЯвилсЯ туда и подорожник. ‘коро
удивленные   индейцы стали находить эту чуждую, невиданную траву всюду вдоль
дорог,  по которым проходили их страшные гонители. € они прозвали ее "следом
белого";   плоские   листьЯ   ее   громко   кричали   им: "Ѓерегись! ’ут шел
бледнолицый!"
     ‘лово      как подорожник: оно никуда не может пойти само. Ќо его всюду
проносЯт   люди. € нередко они уходЯт, а оно остаетсЯ, как верный свидетель:
тут были они!
     Ѓывает   и  иначе.  ‚  той  же  Џсковской области доныне живут странные
обращениЯ   рассерженных взрослых к балованным и озорным детЯм; "ќй, литва!--
кричат ребЯтам старшие. -- †иво унЯтьсЯ, вольница!"
     Ќа   первый  взглЯд,  что  особенного?  Ќо  вспомним, что "вольницей" в
старину  именно в Ќовгородской и в Џсковской землЯх именовались полувоенные,
полуразбойничьи  ватаги забубенных, отчаЯнных голов, "ушкуйников". Ћни порою
смело боролись за свою родину на войне, но в мирное времЯ не стеснЯли себЯ в
обращении  со своими соотчичами. Ђ в дни известных "литовских войн" соседние
феодалы  приводили  в  эти  же  краЯ  дружины своих воинов, вероЯтно усердно
грабивших    и разорЯвших население. Ќадо думать, и те и другие основательно
похозЯйничали  тут, если даже теперь, спустЯ века и века после того времени,
здесь,  и только здесь, всЯкий озорник-буЯн именуетсЯ либо "вольницей", либо
"литвой".  ’ут уж слово свидетельствует о делах и событиЯх далекого прошлого
не   своими  путешествиЯми,  а,  наоборот,  самым  фактом своего поЯвлениЯ и
оседлого существованиЯ в определенном, строго ограниченном районе.
     ‚се    это не могло не обратить на себЯ особого вниманиЯ Языковедов. Ќе
говорЯ уже о словарЯх, они начали, на основании собираемых записей областных
слов,   составлЯть особые "лингвистические карты", основав специальный отдел
Языковедной науки -- "лингвистическую географию".
     ‚ы,  разумеетсЯ,  видели  на обычных картах извилистые линии, именуемые
разными  словами  с  неизменной  приставкой  "изо" (по-гречески -- "равный"):
изобаты   (кривые, соединЯющие места равных глубин в море), изотермы (кривые
равных   температур), изобары (линии одинакового давлениЯ воздуха), изогипсы
(линии,  соединЯющие  одинаковые  высоты).  Љарты  эти  позволЯют географам,
климатологам,   морЯкам судить о многих ЯвлениЯх природы. Ќа лингвистические
карты наносЯтсЯ похожие линии -- изоглоссы; они соединЯют между собою пункты,
в  которых  наблюдены  одни  и  те  же слова, одинаковые формы слов, сходные
грамматические  ЯвлениЯ.  €зоглоссы  слов  "вольница" и "литва", несомненно,
почти    совпадут; они, как кольцом, охватЯт старые псковские и новгородские
земли;   они очертЯт тот район, который подвергалсЯ некогда то вражескому, а
то   и "дружескому" разорению. €зоглоссы, вычерченные по другим словам, одни
пролЯгут от Ќовгорода на восток, обрисовываЯ пути, по которым предприимчивые
новгородцы колонизовали некогда Џриуралье, другие потЯнутсЯ от ‚еликих ‹ук-к
юго-западу,  указываЯ на старые свЯзи южных псковичей с белорусами... €, как
опытный    геолог, наметив на карте точки, где находЯт в слоЯх земли остатки
каких-нибудь  древних  раковин,  уверенно  говорит:  "’ут  было море!" -- так
Языковед   по своим изоглоссам судит о таких передвижениЯх давних обитателей
земли    ђусской, о которых не сохранилось никаких свидетельств у историков.
Љак же не сказать, что собирание и этой части "музеЯ слов" ЯвлЯетсЯ пусть не
легким, но увлекательным и важным делом!

        џ‡›Љ, ЉЋ’Ћђ›Њ ѓЋ‚Ћђ€Њ Њ›

     ‚ы  убедились:  нелегка  охота  за древнерусскими, да и за современными
областными,     словами. Џоиски первых свЯзаны с копаньем в архивной пыли, с
погружением   в  труднодоступный,  и  в  конце концов довольно ограниченный,
окостенелый  мир старых письменных памЯтников. Џоле деЯтельности охотника за
ними  и темно и нешироко. Ќаоборот, каждый, кто изучает современный народный
Язык,   то  и  дело  терЯетсЯ  перед колоссальными грудами живого, пестрого,
подвижного  материала. ‘только говоров, наречий, диалектов, и все это живет,
воздействует одно на другое, движетсЯ, переплетаетсЯ...
     …сть    в    этих    областЯх работы трудности взаимно противоположного
характера. Ќикогда ни единого слова древней речи мы не слыхали и не услышим;
мы   знаем только письменный, мертвый слепок с нее. Ќапротив того, областные
Языки,  если не принимать в расчет ничтожных исключений, известны нам только
на            слух.       Љто и где читал газету или книжку, напечатанную на
орловско-курском, пензенском или костромском наречии?
     ‚    то же времЯ и там и тут встречаютсЯ сходные препЯтствиЯ. € древний
русский    и современные говоры в общем мало знакомы нам, горожанам. € там и
тут  пестрЯт непонЯтные, загадочные слова; значение их порою весьма темно, и
раскрыть его не так-то просто.
       Џравда,  бывают  случаи, когда загадки современных диалектов решаютсЯ
при   помощи того, что мы знаем о Языке Љиевской ђуси. ‘лучаетсЯ и наоборот:
смысл умершего века назад слова, добытого из старинной грамоты, проЯснЯетсЯ,
если порытьсЯ в каком-нибудь нынешнем, живом местном говоре.
     Њы  долго  разводили  бы руками, стараЯсь понЯть, почему пепельно-сераЯ
ночнаЯ   бабочка зоветсЯ в народе "попелухой", если бы слово "попел" (пепел)
не было нам известно из древних книг.
     Њногие   охотничьи термины глубокой древности, вроде "путик" (охотничьЯ
тропа    с   расставленными   вдоль нее капканами), "ез" (захол, хворостЯнаЯ
перегородка   через русло реки длЯ рыбной ловли) или ".перевес" (птицеловнаЯ
сеть),  остались  бы  длЯ  нас  неразгаданными,  если  бы  мы не находили им
объЯснений   и   близких   слов   в   современных   народных говорах. ‚едь в
литературном Языке они давно исчезли.
     Љазалось    бы, никаких таких затруднений не может быть при составлении
словарей  нашей  современной  литературной  речи.  “ж  ее-то  мы  знаем  и в
письменной    и в устной формах. Њы сами ежечасно пользуемсЯ ею. Љакие могут
быть    длЯ   менЯ   тайны   в Языке, которым Я сам говорю? џ его хранитель,
передатчик  и в какой-то миллионной доле даже его творец. …му менЯ обучали в
школе;  Я и сам призван учить правильному владению родным Языком своих детей
и внуков. ‡начит, эта область словарной работы должна быть самой легкой.
     •орошо бы, если бы это было так.
     ‘оставитель  древнерусского  или  народно-русского словарЯ ставит перед
собой  одну  основную  цель:  дать  наиболее  точную и полную картину Языка,
помочь его изучению. ‹юбое вновь найденное слово он смело и твердо заносит в
свой   список,  заботЯсь  об  одном  --  о точной его передаче. Ќе приходитсЯ
рассуждать:  хорошо  или  плохо,  что  автор "‘лова о полку €горевс" называл
воинов     "кметЯми", а тоску -- "тугою": он их так назвал, и все тут. Ќечего
делать  замечание псковичу, если он именует бабочку-капустницу "мЯклышем", а
птицу сову -- "лунем". …му нет печали до того, что в других наречиЯх "лунь" --


совсем  инаЯ  птица.  Ћн  так  говорит, и дело с концом. ‘оставитель словарЯ
покорно запишет любое его "словоупотребление".
       ‘овсем  иное  --  составление словарЯ нашего современного Языка. ‡десь
перед    лексикографом возникает дополнительнаЯ и особо важнаЯ задача. Ћн не
может  просто  регистрировать  слова:  существуют,  дескать, и прекрасно. Ћн
должен еще определить, законно ли их существование в устах говорЯщих или под
пером   пишущих?  Ђ  может  быть,  они  употребили  их случайно, по ошибке и
невежеству, и им не место в стройном здании литературной речи?
     ‚от почему, записав в речи образованного горожанина слово "сковырнулсЯ"
в  смысле  "сорвалсЯ,  упал", или слово "булгахтер" (вместо "бухгалтер"), он
должен  будет  ср.азу  же  призадуматьсЯ:  а  можно  ли эти слова заносить в
словарь    литературной  речи?  ‡аконны  ли  они  в  ней? Њожно ли позволить
школьнику   в классе, журналисту в газете употреблЯть их в этом виде или это
надо    запретить?  „опустимо  ли,  чтобы  мы  слышали и читали фразы вроде:
"“ченики   нередко могут сковырнутьсЯ при испытании по русскому Языку", или:
"Ѓулгахтерский учет -- основа нашего хозЯйства"?
     ‚  чем же разница между литературной и разговорной речью? „а в том, что
литературный  Язык  --  Язык  особый.  Ћдин из всех Языков, которыми мы можем
пользоватьсЯ,  он  имеет  свою, пусть непостоЯнную и изменчивую, необходимую
норму, подчинЯетсЯ определенным (хотЯ тоже изменчивым и гибким) правилам. Њы
не   просто изучаем его: мы делаем это длЯ того, чтобы его совершенствовать.
Њы  делаем  это  длЯ  того,  чтоб  обучать ему других людей. Џоэтому и любой
словарь  литературного  Языка  не  может остатьсЯ его равнодушным описанием,
слепком  с  натуры.  Ћн  должен  стать своего рода книгой его законов. ‘воим
существованием  он  должен  отучать  от неправильной и насаждать пра вильную
речь.
     Ќе знаю, думаете ли вы, что это очень просто?
     Љаждый  день вы сталкиваетесь с тысЯчами слов и устных и письменных. Ќо
как  узнать,  которые  из них принадлежат к правильному литературному Языку,
которые  -- самозванцы? Љто судьЯ в этом вопросе? ‚ы пойдете к учителю Языка,
но  учитель  сам  полезет  за  нужной справкой в словарь. ‘ловарь составлЯли
Языковеды,   а каждый Языковед скажет вам, что он не вправе навЯзывать Языку
свои   личные вкусы: "Њы сами должны искать законы Языка в Языке, а никак не
придумывать их длЯ него".
     ЏолучаетсЯ заколдованный круг, и что-то выхода из него не видно.
     ‚ыход    приходитсЯ искать именно в самой литературе. ’о слово, которое
принЯто писателЯми, поэтами, учеными, которое повторЯетсЯ в книгах, газетах,
--  его мы должны считать литературным, даже если нам самим оно незнакомо или
непривычно.  Ђ  вот  если  оно  звучит  только в устных беседах или если оно
встречаетсЯ изредка в очень специальных профессиональных изданиЯх, не выходЯ
за  их круг, тогда с приданием ему званиЯ "литературно-правильного" придетсЯ
подождать, даже если оно звучно, красиво и по всем статьЯм хорошо.
     ‚от какой казус пришлось недавно разрешать ленинградскому "музею слов",
картотеке €нститута ЯзыкознаниЯ.
     Џотребовалось      установить:    есть    ли в литературном Языке слово
"купейность".  ‡аглЯнули  в  готовые  словари:  не  обнаружили. Џоговорили с
железнодорожниками: эти все его знают и считают совершенно правильным. ‘лово
"купе"    в словарЯх есть; оно-то литературно. Ќу, а с "купейностью" как же?
Њало   ли,  что  и  как  в  устной "домашней" речи своей именуют между собою
путейцы:    они и паровоз марки "Ћ‚" называют "овцой" или "овечкой". Ќо ведь
нельзЯ  всерьез  писать:  "Ќа  железных  дорогах  ‘‘‘ђ долгое времЯ работали
паровозы марок "Ћвца" и "™ука". ќти названиЯ не литературны.
     —тобы  разрешить  вопрос,  надо  было  установить:  есть ли такое слово
где-нибудь   в   серьезных   работах   по   транспорту, встречаетсЯ ли оно в
художественных    произведениЯх?.. ќто была задача неразрешимаЯ длЯ одиночек
прошлого,  вроде  ‚.  „алЯ.  Џопробуйте  догадатьсЯ,  где,  в какой из тысЯч
ежегодно   выходЯщих  в  нашей  стране  книг,  на  каком седьмом или десЯтом
миллионе их страниц встретитсЯ это маленькое словечко!
     „ругое   дело  --  крепкий  коллектив  научных работников картотеки. Ћни
устроили форменную облаву на "купейность", и слово удалось, наконец, поймать
в  учебнике  длЯ  работников вокзалов, написанном видным путейцем. Љартотека
дала   ответ   заинтересованным:   "„а,  купейность"  --  слово, становЯщеесЯ
литературным";  а в Ящиках "музеЯ" поЯвилась еще одна, семь миллионов перваЯ
карточка.
     „ругой вопрос: надолго ли слово это вошло в наш литературный Язык, есть
ли    большой смысл сохранЯть его там? Ќе больно-то оно удобно и красиво, и,
весьма возможно, дни его существованиЯ уже сочтены.
     Ќадо   прЯмо   сказать:   одну   из самых больших трудностей работы над
литературным  Языком  составлЯет  его исключительнаЯ живость, подвижность. €
древнерусский Язык и даже областные диалекты -- другое дело. Џервый давно уже
окаменел  окончательно;  вторые  неспешно  текут  и движутсЯ, как вылившаЯсЯ
когда-то  из  жерла  вулкана,  остывающаЯ  вЯзкаЯ  лава. Ђ литературнаЯ речь
подобна  живой  реке:  она  бурлит, пенитсЯ, роет берега, принимает притоки,
растекаетсЯ    многими   руслами,   --   живет.   ’о, что сейчас мелькнуло на
поверхности, через краткое времЯ кануло на дно или выброшено на отмель. Џоди
уследи за всем этим блеском и сутолокой!
     ‚от    судите   сами.   ‚   конце   двадцатых годов во многих советских
учреждениЯх  был  длЯ  пробы  введен  особый порЯдок: они работали без общих
выходных,   как заводы, а сотрудники отдыхали каждый в свой день укороченной
пЯтидневной недели по очереди.
     ќту  систему  сначала  называли  длинно: "непрерывной рабочей неделей".
Џотом возникло сокращенное слово "непрерывка". Ћно мгновенно стало бесспорно
литературным   словом:  вы  найдете  его  в протоколах тогдашних собраний, в
приказах,    в    статьЯх    газет,    а вполне возможно, и в художественных
произведениЯх  того времени. ’еперь же вы, вероЯтно, сегоднЯ услышали его от
менЯ  впервые.  Џочему?  Џотому  что  спустЯ очень недолгий срок непрерывнаЯ
неделЯ   была признана неудобной, отменена, и слово, ее означавшее, исчезло.
Џеред    работниками словарей встает существенный вопрос: имеет ли оно право
числитьсЯ в списках литературных русских слов?
     ‘лучаетсЯ,  что  споры  на  чисто  словарные темы выбиваютсЯ за пределы
кабинетов ученых.
     ‚    отрывке  XVIII  века,   приведенном в   этой   книги,   есть слово
"довлеет":   "’о   одно   довлеет..."   --   говорит ”. Џрокопович о "делании
лексиконов", то есть "этого одного достаточно".
     "„овлеть"  --  слово  старославЯнское;  глагол,  означающий именно "быть
достаточным",    "хватать".   Љогда-то широким распространением пользовалось
древнее   изречение: "„озлеет дневи злоба его", переводимое: "Ќа каждый день
хватает его собственных забот".
     ‚   двуЯзычных словарЯх оно так и понимаетсЯ: по-французски "довлеть" --
"suffir";    по-немецки -- "genii-gen" ("быть достаточным"). Ќам же, русским,
особенно  не  знающим  древнеславЯнского,  "довлеть"  по звучанию напоминает
"давить", "давление", -- слова совсем другого корнЯ. ‚ результате этого чисто
внешнего  сходства  произошла  путаница.  ’еперь  даже очень хорошие знатоки
русского    Языка то и дело употреблЯют (притом и в печати) глагол "дЋвлеть"
вместо сочетаниЯ слов "оказывать дЂвление":

"ѓитлеровскаЯ ѓерманиЯ довлела над своими союзниками".
"Ќад     руководителЯми  треста  довлеет  одна  мысль:  как  бы не произошло
затовариваниЯ..."

     ‚ этих случаЯх "довлеет" значит уже "давит", "висит", "угнетает", -- все
что угодно, только не "ЯвлЯетсЯ достаточным".
     Џо    поводу этого обстоЯтельства в нашей прессе возникли бурные споры.
Џисатель    ”.   ѓладков   опротестовал подобное понимание слова, совершенно
справедливо    считаЯ   его   результатом прЯмой ошибки, неосведомленности в
славЯнском Языке. Љазалось бы, он совершенно прав.
     Ћднако  посыпались  возражениЯ.  ‘тарое древнеславЯнское значение слова
забылось,    говорили многие, утвердилось новое. Љакое нам дело до того, что
"довлеть"  значило  во  дни  ѓостомысла?  ’еперь оно значит другое, и смешно
возражать против, этого. Џодобные превращениЯ происходЯт в Языке постоЯнно.
     ‚от  греческое  слово  "идибтэс".  ‚  ѓреции оно означало "частный, или
простой,   человек".  Ђ  теперь  во  многих  Языках его понимают как синоним
полного дурака, "болвана".
     ‚от   латинское   слово   "паганус".   …го первоначальное значение было
"крестьЯнин".  Џотом оно стало означать "Язычник" (потому что христианство в
ђиме      долго не могло проникнуть в деревню). Ђ теперь у нас, русских, оно
приобрело   смысл   "нечистый",   "мерзкий":   гриб "поганка"; "экий поганый
характер"...
     ‚сем     известно слово "миниатюрный": мы понимаем его как "маленький и
изЯщный";   но  тут  такаЯ  же  путаница,  как  и со словом "довлеть". ‘лово
"миниатюра"   (маленький   рисунок)   на   самом деле по-итальЯнски означает
"сделанный красной краской": по-итальЯнски "минио" -- краснаЯ окись свинца, а
заставочные  рисунки  в  старых  книгах  чаще  всего исполнЯлись именно этой
краской.
     Ћднако    в романских Языках очень распространен совсем другой корень --
"мин"; мы встречаем его в таких словах, как "минор", "остров Њинорка" (рЯдом
с  островом  Њайоркой),  "минимум", "минус". Џо-латыни "минор" действительно
значило  "малый",  "меньший".  Џроизошло  смешение двух корней, и "маленький
рисунок -- миниатюра" как бы прирос к семье слов, сходных с "минимумом". Ђ от
"миниатюры"   произошло уже в русском Языке * прилагательное "миниатюрный" --
маленький. Ћб окиси свинца совершенно забыли.
-----
*‘лово "миниатюра" живет и во ”ранции (miniature), и в других странах, а вот
"миниатюрный" по-французски будет уже "minuscule", "micrscpique".
-----
       Љак  видите,  слова  далеко  не редко рождаютсЯ в результате Языковой
путаницы,  рЯда  ошибок.  ’ем  не  менее мы все спокойно употреблЯем и слово
"идиот",  и  "поганку",  и  "миниатюрный",  и  сотни  других. Џочему же надо
вооружатьсЯ    против  глагола  "довлеть"  в  его  новом значении, если Язык
принимает его?
     ‘пор  дошел  до  того,  что  противники обратились за разрешением его к
ученым-лингвистам.    Љрупнейшие  Языковеды  наши  высказались  уклончиво  и
осторожно.   "„а, -- говорили они, -- мы сами избегаем употреблЯть это слово в
его   новом значении. Ќо многие, отлично владеющие русской речью, товарищи --
Њ.    €. Љалинин в своих речах, поэт Ќ. ‘. ’ихонов в статьЯх -- пользуютсЯ им
уже вполне свободно. ‡апретить это им мы не имеем оснований..."
     ’акаЯ    уклончивость   разумна:   длЯ Языковеда есть единственный путь
узнать,   правильно   или   неправильно   то   или иное словоупотребление, --
присмотретьсЯ к тому, как его уже употреблЯют в литературе.
       Ќо  и  противники  слова "довлеть" и ему подобных выдвигают серьезные
доводы.  Ћни  напоминают,  что  ‚.  €. ‹енин в свое времЯ горЯчо протестовал
против  совершенно  такой  же перелицовки значениЯ французского слова "будэ"
(дутьсЯ,  сердитьсЯ)  в  русский  глагол "будйровать" (тревожить, возбуждать
против чего-либо). Џерелицовка произошла по совершенно тем же; причинам, что
и   в случае с "довлеть": глагол "будйровать" неправильно свЯзалсЯ с русским
созвучным словом "будить". ‚ладимир €льич писал по его поводу очень сердито:
такие    ошибки   "совсем   уже   могут вывести из себЯ". Ћн считал подобное
"французско-нижегородское" словоупотребление вредным длЯ Языка.
     “ченый-Языковед,  работающий над словарем русского литературного Языка,
должен    стать    в    этом    споре на какую-то одну сторону, сделать свой
обоснованный   выбор.  ‚едь  по  его  словарю  будут потом учитьсЯ правильно
использовать    русские   слова;   нельзЯ допустить, чтобы экзаменующийсЯ по
русскому   Языку школьник пребывал в полной неизвестности, кого же он должен
слушатьсЯ -- писателЯ ѓладкова, запрещающего такие слова, или поэта ’ихонова,
спокойно  употреблЯющего их. Љак он должен правильней выразитьсЯ: "надо мной
довлеет   пример ’ихонова" или "мне довлеет того, что сказал по этому поводу
ѓладков"?
     €ногда  вопрос  возникает  не  столько  о правильном понимании того или
иного   слова, сколько о его правильном произношении. ‘уществует длинный рЯд
слов,     которые очень многими выговариваютсЯ неверно, то есть без учета их
происхождениЯ.     Ќередко     слышишь,     как говорЯт "лабо‹аториЯ" вместо
"лабођаториЯ",   или "ко‹идор", а не "кођидор". ’ак поступают только те, кто
не знает, откуда взЯлись эти слова.
     ‘лово    "лабораториЯ",  например,  тесно  свЯзано  с  латинским "labr"
(работа)    (так    же    как    и известное теперь всем название английской
парламентской партии "лейбористов"). "‹абораториЯ" по-латыни значит: рабочее
место;      нет никакого резона заменЯть в нем звук "р" звуком "л". …ще того
меньше  прав  на  это  у  нас  в слова "коридор": оно через французский Язык
происходит от, испанского "соггеге" (бегать); в €спании даже знаменитый "бой
быков"     непочтительно именуетсЯ "коррйда" то есть "беготнЯ". Љонечно, эти
слова      произносЯт неверно как раз многие, но если идти им навстречу, так
почему же тогда не узаконить произношение "тубаретка" вместо "табуретка" или
"листричество" вместо "электричество"? ’ак ведь тоже говорЯт тысЯчи людей!
     ќто    справедливо.   €   все   же, с другой стороны, великое множество
иностранных  слов  вошло  давным-давно  в  нашу  речь  и  живет в ней, всеми
признанное,  именно  в  совершенно  "неправильной",  с точки зрениЯ верности
первоначальному звучанию, форме.
     Ќи  один ревнитель чистоты Языка не возражает против слова "известь", а
ведь это не что иное, как искажение греческого слова "азбэстэс". Њы спокойно
говорим  "известка",  и  это  не  мешает  нам употреблЯть более точное слово
"асбест" в качестве названиЯ определенного минерала.
     …сть     растение, которое мы именуем тмином. ‘лово это самое что ни на
есть  литературное. Њежду тем оно -- искажение греческого "кюмйнон", которое,
в  свою  очередь,  произошло  от  древнееврейского "каммон", или "кинаммон".
(Џомните      у    Џушкина:    "Ќард, алоэ, кинаммон благовонием богаты"?) ‚
старославЯнском Языке жила более близкаЯ к первоначальным форма "кюмин". ’ак
что     же, может быть, нам попытатьсЯ вернутьсЯ к этой форме? џсно, что это
бессмыслица!
     Љак же быть? Ќа чем остановитьсЯ?
     —тобы   покончить с этим нелегким вопросом, поговорим об одном довольно
любопытном,  только  что  родившемсЯ  слове,  слове -- грудном младенце, едва
начинающем жить.
     Њаленькие   дети,  играЯ,  очень  точно  подражают звуку автомобильного
сигнала,    произносЯ слоги "би-би". ‚ моем детстве мы, тогдашние ребЯта, не
знали   такого  звукоподражаниЯ,  да  и  неудивительно:  в  мире еще не было
нынешних   машин   и   их   электросигналов. Њы изображали звуки, издаваемые
транспортом,   выкликаЯ "ду-ду", "ту-ту", "динь-динь", "лЯу-лЯу" и т. п. „лЯ
своего времени и это было недурно.
     Ќо   теперь  машин  стало  столько,  детЯм  они  так близки, что прЯмое
звукоподражение     "би-би" скоро оформилось в слово, в глагол "бибйкать". џ
убедилсЯ:  во  всех  концах  нашей  страны  не только малыши, но и взрослые,
имеющие   сними общение, свободно пользуютсЯ в разговорах с детьми этим едва
родившимсЯ   словом.* „а почему бы и нет? ѓлагол как глагол -- несовершенного
вида,     первого спрЯжениЯ, непереходный... Ћн ничем не хуже любого другого
глагола,     хотЯ бы "пиликать", который можно обнаружить в каждом более или
менее  полном  словаре.  ’ак  что же, и "бибйкать" следует занести туда? Љак
должен  поступить  с  ним  лексикограф  наткнувшийсЯ на это слово где-либо в


живой речи? Џризнать его, как выражаютсЯ дипломаты "де-юре", официально, или
же  ограничитьсЯ признанием "де-факто": пусть, мол, живет, а мы сделаем вид,
что его нет?
-----
*‘тоит      отметить    и вот что: с отменой в крупных городах автомобильных
сигналов   и  само  звукоподражание  "би-би"  и  производный  от него глагол
"бибйкать"  потерЯли  свою,  так сказать, актуальность и распространенность:
сейчас  в  Њоскве  или  ‹енинграде  вы  редко  услышите их. Ђ вот в сельских
местностЯх,    где   шоферы   сигналЯт   по-прежнему свободно, оба эти слова
продолжают  жить: ребЯта в колхозах "бибикают" сколько хотЯт. Њне доводилось
слышать даже слово "бибика", означающее "машина", "автомобиль".
-----
     Ќа  все такие вопросы пока мы можем дать только очень осторожный ответ,
со многими оговорками.
     Љакой-либо   Явной,  твердо  и  резко  намеченной граничной линии между
"литературным"   русским Языком и Языком народным, различными его говорами и
наречиЯми    не   существует.   Ќет по-аптекарски бесспорных примет, которые
позволили  бы  дать  оценку  любому  слову:  вот это -- литературное, а это --
просторечье.   ‘лова живут, живут беспокойной жизнью. ’о, что вчера казалось
совершенно   правильным  и  даже  общепризнанным,  сегоднЯ становитсЯ полной
редкостью,  выпадает  из  общей  речи. ’о, что совсем недавно представлЯлось
грубым   вульгаризмом, может внезапно стать совершенно законным литературным
словом, проникнуть в самую правильную, самую образцовую речь.
     Џушкин  рассказывает,  что  разбиравшие  его "Џолтаву" критики называли
"низкими,    бурлацкими  выражениЯми"  такие  слова,  как  "усы", "визжать",
"вставай", "ого", "пора"... Њожете ли вы согласитьсЯ сними? Џравда, это было
начало  XIX  века,  когда  наш  Язык еще сильно отличалсЯ от его теперешнего
состоЯниЯ.
     Ќо  ведь  и  в  конце  того  же  столетиЯ Ђ. Џ. —ехов возмущалсЯ своими
современниками, допускающими в речах своих такое нелепое, безобразное слово,
как    "чемпион".  Ђ  попробуйте  сегоднЯ  доказать  кому-нибудь, что оно не
литературно!
     џзыковеды   знают, что в литературном Языке нашем все времЯ наблюдаетсЯ
постоЯннаЯ  борьба  двух  сил:  живого, нетерпеливого стремлениЯ вперед (оно
зовет     к постоЯнным переменам, к смелому принЯтию новых слов и новых форм
слова)  и  осторожного  желаниЯ  сохранить в нерушимой целости уже найденную
красоту  и  совершенство  речи.  Ќи  та,  ни другаЯ из этих сил не может (и,
вероЯтно,    никогда не сможет!) решительно взЯть верх: это грозило бы очень
тЯжкими  последствиЯми. Ќаоборот, равновесие их как раз и создает то, что мы
должны считать "правильностью" Языка, его сегоднЯшней "нормой".
     Џоэтому    Языковед-лексикограф   должен   в   своей   работе проЯвлЯть
одновременно     и    высокую    чуткость    ко всему действительно живому и
плодотворному в Языке и большую строгость к тому, что противоречит его духу.
Ћн  одинаково  не  имеет  права  как  тормозить движение Языка вперед, так и
угодливо   склонЯтьсЯ   перед   его   случайными   причудами. ‚ свои словари
литературной  речи  он  должен  вводить  лишь  то, что принЯто самим Языком,
литературным  и письменным, что уже устоЯлось в нем как несомненное. Ђ чтобы
иметь    право  судить  об  этом  и  не  запаздывать на много лет, он обЯзан
непрерывно  пополнЯть  запасы  того  "музеЯ  слов", на который опираетсЯ его
работа.
     ‹ексикограф  не  может  признавать  слово литературным, ссылаЯсь на его
широкое устное применение. ’ысЯчи людей говорЯт: "Љто тут крайний?", подойдЯ
к  очереди за газетами. џзыковед обЯзан понЯть, что это словоупотребление не
может  быть  признано  правильным  и  литературным. …сли на вопрос: "‚ каком
вагоне  ты  едешь?"  вы  ответите:  "‚  крайнем!", у вас сейчас же потребуют
разъЯснить:  от  начала  или  от  конца  поезда, в первом или в последнем? “
каждого     рЯда предметов по крайней мере два краЯ, и слово "крайний" стало
употреблЯтьсЯ  тут по нелепому недоразумению, ибо обычному слову "последний"
в   некоторых  говорах  народной  речи  придаетсЯ неодобрительное значение --
"плохой", "никуда не годный": "Ћпоследний ты, братец мой, человек!"
     ’очно    так   же   не следует признавать "литературным" и употребление
словечка "пока!" вместо прощального приветствиЯ. „ело не в том, что оно само
по  себе  плохо  или нелепо. Ћно ЯвлЯетсЯ естественным сокращением какого-то
более     распространенного вежливого оборота, вроде: "Џока желаю тебе всего
хорошего".    ’акими   сокращениЯми   полон   наш Язык: слово "спасибо" тоже
стЯнулось из "спаси (тебЯ) бо(г)". ќто не мешает нам им пользоватьсЯ.*
-----
*Љ.   €. —уковский в одной из своих статей, опубликованной в "Ќовом мире" за
1961    год,   очень   удачно показывает, что совершенно равносильные нашему
короткому   "Џока!"   выражениЯ   бытуют   и   в английском и во французском
разговорных   Языках. ’ем не менее, маститый критик колеблетсЯ: может ли это
словечко у ж е быть признано совершенно литературным.
-----
     Ќо слово "спасибо" вы встретите и у ’ургенева и у ѓончарова, у ’олстого
и   у —ехова, а разговорное "пока!" чести полноправно войти в художественную
прозу и поэзию пока еще не дождалось.
     Ќигде  не  увидите  вы  и попыток заменить сочетаниЯ слов "последний из
могикан",  "последний  из  “дэге"  другими: "крайний могиканин" или "крайний
удэгеец".     ‚от  почему  и  словари  не  могут  ввести их в избранный круг
литературных слов.
     ‚ышедшее  из  летных  сфер  слово  "пикировать"  проникло уже в широкую
литературу, стало словом общерусским и литературным. (‚ устной речи родились
даже переносные осмыслениЯ его -- "настойчиво стремитьсЯ", "бурно атаковать":
"‚ижу, идет профессор. Џикирую на него, здороваюсь...") ‚есьма возможно, что
его уже пора зачислить в словарь правильного литературного Языка.
     Ђ вот такие, может быть, и очень удобные специалистам, профессиональные
слова,    как   спортивные   "соскок",   "подскок", "вис", "свис", "жим" или
сельскохозЯйственные  "окот овцематок", "деловой поросенок" и т. п., врЯд ли
заслужат  эту  честь:  они  неуклюжи,  созданы наспех и, можно думать, будут
скоро заменены другими терминами. ‚прочем, поживем -- увидим.
     Ќу   что  ж?  ‘оставление  словарей  литературного Языка оказываетсЯ на
поверку,  пожалуй,  не  менее,  а  еще более трудным занЯтием, чем "делание"
любых других лексиконов. Џоистине прав ”еофан Џрокопович: "‚сех мук роды сей
труд    в себе имеет". Ђ ведь Я за отсутствием места не могу коснутьсЯ вовсе
второго  и самого сложного этапа словарной работы -- толкованиЯ уже собранных
слов.

        Ќ… ‘Ћ‚‘…Њ ЋЃ›—Ќ›… ‘‹Ћ‚Ђђ€

     ‘ловари,     о которых Я говорил до сих пор, -- лексиконы обычного типа:
почти     каждый из нас так или иначе соприкасалсЯ с ними. Ќо существуют или
могут  существовать  и  некоторые  особенные  словари;  о тех мало кто имеет
представление. •очетсЯ хоть в двух словах затронуть и их.
     Љогда мы читаем произведениЯ того или иного поэта, писателЯ, мы нередко
удивлЯемсЯ   богатству,  красочности,  выразительности  его  Языка.  ‚се эти
прекрасные  качества  зависЯт  в  основном  от  двух причин: от того, какими
словами   пользуетсЯ этот художник, и от того, как именно он ими пользуетсЯ,
как сочетает он их в ткани своей поэмы или романа.
     ЏонЯтно,  что литературоведам очень важно изучить и то и другое. Љаждый
в   меру своих сил, они все пытаютсЯ это сделать. Ќо ведь что можно сказать,
например,   по вопросу о сравнительном богатстве Языка Џушкина и ‹ермонтова,
’ургенева   и ’олстого, если никто в точности не знает, какие именно слова и
сколько слов знал и употреблЯл каждый из них?
     Њы   нередко  слышим:  Џушкин  в  своих стихах очень широко пользовалсЯ
глаголами. Џосмотрите, мол, как он пишет:

"‘ын на ножки поднЯлсЯ,
‚ дно головкой уперсЯ,
ЏонатужилсЯ немножко:
"Љак бы здесь на двор окошко
Ќам проделать?" -- молвил он,
‚ышиб дно и вышел вон".

     Џосмотришь  --  и  верно:  7  глаголов  на 19 значимых слов! ‚озможно, и
впрЯмь:     характернаЯ черта стилЯ Џушкина -- любовь к действенному слову, к
глаголу;   может  быть,  именно  при  его  помощи  делает он свой стих таким
стремительным и живым, а имена оставлЯет в стороне.
     Ќо вот другаЯ цитата:

"‚ Џетрополь едет он теперь
‘ запасом фраков и жилетов,
лЯп, вееров, плащей, корсетов,
Ѓулавок, запонок, лорнетов,
–ветных платков, чулков a jоur, *
‘ ужасной книжкою ѓизота,
‘ тетрадью злых карикатур,
‘ романом новым ‚альтер-‘котта,
‘ bоns-mоts** парижского двора,
‘ последней песней Ѓеранжера,
‘ мотивами ђоссини, Џера,
Et cetera, et cetera..." ***

-----
* Ђжурных (франц.).
** Ћстротами (франц.).
*** € так далее и так далее (франц.).
-----
     ЏолнаЯ противоположность! Ќа один-единственный глагол "едет" приходитсЯ
двадцать    шесть   существительных!   Њожно   привести   и другой, столь же
разительный пример:

"‚озок несетсЯ чрез ухабы,
Њелькают мимо будки, бабы,
Њальчишки, лавки, фонари,
„ворцы, сады, монастыри,
Ѓухарцы, сани, огороды,
Љупцы, лачужки, мужики,
Ѓульвары, башни, казаки,
Ђптеки, магазины моды,
Ѓалконы, львы на воротах
€ стаи галок на крестах".

     „ва   глагола,  и  при  них  двадцать  семь существительных! Џри этом --
попробуйте   сказать, что это стремительное описание движениЯ, пробега саней
по   улицам   Њосквы   --   нединамично,   что глаголы придали бы ему большую
энергию... Ќет, видимо, вывод о пушкинском предпочтении одной из частей речи
был  несколько опрометчивым... Ђ ведь любопытно было бы добратьсЯ до истины!
‚едь     и на самом деле от выбора слов зависит многое, если не все, в стиле
писателЯ...
     ‘делать  это  по-научному  точно  стало  возможно  только теперь, когда
закончен  "‘ловарь  Џушкина".  ‚от  когда  рЯдом  с  ним мы получим "‘ловарь
‹ермонтова",    словари ’олстого, ѓоголЯ, ѓончарова и многих других мастеров
слова, тогда только мы получим право решать вопросы их стилЯ со всей научной
полнотой. „а и не одного только стилЯ...
     Љ большому сожалению и Языковедов и литературоведов, доныне у нас почти
не  занимались  такой  работой.  €звестен один-единственный образчик словарЯ
писателЯ  ”онвизина, составленный в начале этого века ученым Љ. Џетровым, да
в   наши дни проведена огромнаЯ работа по составлению словарЯ Языка Џушкина.
‘ловарь     представлЯет собою четыре солидных тома, по 800 страниц мелкого,
убористого   шрифта  каждый.  Ћни  содержат,  за  ничтожным исключением, все
когда-либо написанные Џушкиным на бумаге слова, -- колоссальный труд. Ќо это,
собственно, и все.*
-----
*‘пециалистам  известны и другие (незавершенные) работы этого рода,-- скажем,
вып.  I  ‘ловарЯ  к  комедии  Ђ. ‘. ѓрибоедова "ѓоре от ума", опубликованный
проф. ‚. ”. —истЯковым в 1939 г. е ‘моленске, и пр.
-----
     Ќесколькими  строчками  выше  Я  сказал:  не только вопросы стилЯ может
разрешить словарь писателЯ. Ђ какие же другие?
     Ћчень  многие.  ‹ет  пЯть  назад мне в руки попала любопытнаЯ маленькаЯ
картотека,      собраннаЯ     одним     знатоком ботаники. …го заинтересовал
"ботанический  сад  Џушкина",  те  растениЯ,  названиЯ  которых великий поэт
упоминает  в своих произведениЯх. Ѓотаник проделал чисто литературоведческую
работу:  тщательно  выбрал  из  пушкинских стихов и прозы названиЯ деревьев,
кустов, трав, злаков, фруктов, овощей, цветов.
     Љартотека поразила менЯ. ‚ маленьком частном вопросе о растениЯх, как в
капле  воды,  отразилось  все  развитие  Џушкина-художника, весь его путь от
подражаниЯ  классическим образцам, через буйный романтизм юности к "пестрому
сору  фламандской  школы",  к  сдержанному и мудрому реализму последних лет.
‚зЯть  хотЯ бы наиболее часто упоминаемое Џушкиным растение "розу" (в стихах
Џушкина    это    слово    встречаетсЯ    около пЯтидесЯти раз), ‚ лицейских
стихотворениЯх     речь     идет     исключительно о легендарных, мифических
божественных   розах античной древности, Ћли то увенчивают головы выдуманных
фавнов  и  нимф,  то  белеют  изваЯнные  в мраморе гробниц. ‚ них нет ничего
живого.    Џозднее, после поездки в Љрым и на Љавказ, их сменЯют пышные розы
‚остока:  соловьи  поют  в  их  листве льстивые песни; их роскошное цветенье
сменЯет желтизна виноградных гроздьев. ќта "роза ираза" тоже не цветок; это
символ любви, символ сказочной жизни юга.
     Ђ   что   остаетсЯ   от   этого к расцвету пушкинского творчества? Џоэт
отказалсЯ от классических и романтических нарЯдов, от "высокопарных мечтаний
своей   весны". Ћн полюбил "иные картины": "песчаный косогор, перед избушкой
две рЯбины, калитку, сломанный забор.