орока по-прежнему
свисают с потолка по всей стране, но больше напоминают мулЯжи: как если бы в
средневековой  скульптуре  существовал  натюрморт.   •очетсЯ   самобытности,
пропахшей хамоном  и  ахо - так  приЯтно  произносить эти по-русски звучащие
слова:  ветчина  и  чеснок.  €  зарЯжаешьсЯ  злобой  Љонстантина  ‹еонтьева:
"‚сеобщаЯ, истинно проклЯтаЯ жизнь пара, конституции,  равенства, цилиндра и
пиджака".
     ‡наменитые  слова  "Ќет  больше   Џиренеев!"  триста   лет  назад  были
произнесены преждевременно - Џиренеи срыты только после ”ранко. •отЯ и тогда
повод был вполне серьезен: испанский престол занЯли Ѓурбоны, но в ту пору не
было  телевидениЯ и  звукозаписи -  лишь при  Ѓурбоне нынешнем, короле •уане
Љарлосе,   нашлись   средства  длЯ  преодолениЯ  горной  грЯды,  и  €спаниЯ,
придержаннаЯ  на  несколько десЯтилетий франкистским правлением,  влилась  в
поток  "обыкновенной общеевропейской  рационалистической  пошлости"  (тот же
‹еонтьев), по-другому - в семью народов.
     Ќичего  не  поделаешь:  все  самое хорошее  и самое плохое содержитсЯ в
слове "общее". ”ранко  удержал страну в стороне не только от  мировой войны,
но и  от мировой цивилизации.  Ќо сейчас  Њадрид  уже  - блестЯщаЯ  столица:
шумнаЯ,  суетливаЯ,  деловаЯ,  веселаЯ.  ‚се  труднее  приметить  тут  знаки
воспетой  испанскими  прозаиками  и  поэтами flema castiliana -  кастильской
флегмы,  без  толку озираЯсь по  сторонам  в поисках  замечательных праздных
людей,  показавшихсЯ  такими  родными  и  близкими  в  первый  приезд  сюда:
группками стоЯщих  на  углах,  с  повисшими на губе  сигаретами,  в  светлых
теннисках  и  черных брюках  с просторной мотней,  с  постоЯнным  выражением
готовности к выпивке, закуске, драке.
        ЏЋ€‘Љ€ ЌЂ’“ђ›
      ‚ыручает ’оледо. …сли произнести  "€спаниЯ",  перед  умственным взором
практически непременно встанет одно из двух, впрочем, скорее, и  то и другое
- ‘евильЯ и ’оледо. „аже если обладатель умственного взора не был ни там, ни
там.  ’о  есть:  либо фламенко,  €незильЯ,  маха  полуобнаженнаЯ,  коррида и
всЯческаЯ кумпарсита; либо - аутодафе, гофрированный воротник, ‘ид, замковые
ворота и  всЯческое идальго. Ћднако если учесть, что даже в нынешней €спании
андалусцев  могут  вслух  назвать "эмигрантами" -  не  только в  снобистской
Ѓарселоне,  но  и  на  севере,  и  даже   в  Љастилии,  -  то  понЯтно,  что
"правильнаЯ", "образцоваЯ" €спаниЯ - это ’оледо.
     ’ак,  собственно,  было всегда:  словно  шло  состЯзание  -  как пышнее
назвать  ’оледо. "‘лава"  и  "свет" - ‘ервантес;  "сердце" - ‹опе  де  ‚ега;
"каменный свиток испанской  истории" -  Ѓедекер. Љиото  €спании, ЂлександриЯ
€спании, ‹хаса €спании, Џомпеи €спании...
     ‚се  уподоблениЯ  достаточно основательны, но  в  Љиото  есть  метро, в
Ђлександрии  нет александрийцев,  а  в ‹хасе никто  не  бывал. Џомпеи -  это
похоже, и примерно на том же  расстоЯнии  от  города  произошло извержение -
Њадрида.  Љогда  на "роковом  рубеже испанской  судьбы" (Ћртега)  ”илипп  II
перенес столицу на 71 километр к северу, в ’оледо пошел процесс консервации.
‘обытие и Явление естественные,  потому что места на скале  в  излучине ’ахо
хватало  только длЯ того города, какой есть,  и не столько ’оледо захирел  в
тени Њадрида, сколько Њадрид разроссЯ как раз потому, что  ’оледо расти было
некуда.
     Џоразительно, как совпадает нынешний облик города с гравюрами XVI века.
‚ид с  юга, с окружной дороги  из-за  реки,  - одно из  тех  зрелищ, которые
вызываешь  из запасников памЯти длЯ успокоениЯ перед  сном,  обводЯ гаснущим
глазом  панораму:  слева,  с  запада,  от  монастырЯ  ‘ан-•уан,  к  барочной
иезуитской церкви  и  мавританским башнЯм,  к  мощной  готике  кафедрала  и,
наконец, к диснейлендовским шпилЯм Ђлькасара.
     Ќо и при смене общего плана на крупный все остаетсЯ как было во времена
ќль  ѓреко. Џо данным хроник, самаЯ сердцевина ’оледо заморозилась еще после
ђеконкисты  (отвоеваниЯ €спании у арабов), и в центре  города  действительно
заблудитьсЯ сейчас так же легко, как в каком-нибудь  марокканском лабиринте.
Њне,  во  всЯком случае, удавалось. € не только  мне,  и  не только  сейчас.
‘охранилось свидетельство  посла  Њарокко в •VII веке,  который  нашел улицы
’оледо  слишком  узкими.  ‘уперхристианский  оплот  испанского  католичества
оказалсЯ более мусульманским, чем мусульманские города.
     € так  во всем: ’оледо всегда на пределе, на острие, живаЯ гипербола  и
гротеск. Љак ќль ѓреко.
     Џравда, защитил  ’оледо все-таки именно  католицизм:  в  то  времЯ  как
старинные  испанские города  рушились под ударами  строительного  бума 60-х,
”ранко  не позволил тронуть церковные центры - ‘антьЯго и ’оледо. ‘тоит чуть
отойти  в  сторону от  толчеи  возле  кафедрала и  на  площади ‘окодовер - и
погружаешьсЯ в то, что обещает миф города и путеводитель по нему. Ѓродишь по
пустынному ’оледо, без  фальшивых клинков  и подлинных сластей. ‚прочем, это
феномен  всеобщий. ’урист ленив  и нелюбопытен: в пЯти  минутах от пражского
Љарлова моста - средневековаЯ глухомань, в  пЯти  кварталах  от ‘ан-Њарко  -
ренессанснаЯ  пустынЯ.  Ќо в безлюдной  ‚енеции  жутко только  в  туман, а в
’оледо - всегда. ’ут неуютно и дико. Љогда  спускаешьсЯ от кафедрала к реке,
противоположные стороны  улиц едва ли не  соприкасаютсЯ  крышами у  тебЯ над
головой, а сами улицы невзначай превращаютсЯ в лестницы. ‘трашно тесен  этот
город, узок в плечах  и  бедрах.  ѓрандиозный собор  виден  лишь с дистанции
протЯнутой руки и оттого предстает  в странном, искаженном ракурсе - такими,
что ли, видел свЯтых ќль ѓреко?
     ЋбращаешьсЯ к  свЯтынЯм  стереотипов,  которые здесь сложились  так  же
давно, как  и в  других славных городах мира, но не обновлЯлись за последние
триста  лет: чем знаменит был город?  ‘таль,  шелк,  керамика.  Њарципаны  и
перепелки.  ‘амый  правильный  кастильский  Язык.  Ћбразцовые идальго.  Ћдин
персонаж  ‹опе де ‚ега говорит, что он хотел бы любить, как толедец. "‹учшие
женщины, мечи и  айва"  - расхожаЯ молва. "’оледо на  всю  €спанию  славитсЯ
примерными женщинами,  у  которых  ум  счастливо  сочетаетсЯ с  красотой"  -
‘ервантес.
     ‚от кто выпадает из производства толедских клише - автор „он Љихота. ‘о
страниц его "Ќазидательных новелл" встает совсем  иное  место -  разгульное,
жизнерадостное,  полнокровное. ђаблезианство ‘ервантеса в новеллах заметнее,
чем  в его  знаменитой  книге, а  вместо рыцарского романа за этими сюжетами
встает  плутовской  жанр.  €  из  пЯти  обЯзательных  достопримечательностей
’оледо, перечисленных в "‚ысокородной судомойке",  лишь одно имеет отношение
к  церкви  -  современный  гид  предложит  обратную  пропорцию, настаиваЯ на
"заповеднике монастырей".
     ’олько в таком, сервантесовском, видении города коренитсЯ увлечение  им
блистательными  испанцами  XX столетиЯ.  ‚ 1923 году Ѓунюэль основал  "Ћрден
’оледо",  назначив себЯ гроссмейстером, а ‹орку, Ђльберти и „али - рыцарЯми.
“словиЯ  посвЯщениЯ:   "—тобы   быть  рыцарем   ордена,  надо  безоговорочно
восхищатьсЯ ’оледо,  пить ночи напролет и бесцельно шататьсЯ по городу. ’от,
кто предпочитает ложитьсЯ рано, становитсЯ в лучшем случае офицером Ћрдена".
Ђнналы бунюэлевской затеи показывают, что „али был понижен в звании. —то  он
нарушил?  Њало  пил?  ђано  ложилсЯ?  ‘корее всего,  проЯвлЯл  недостаточный
восторг, чуЯ  несоответствие толедского мифа своему,  который он уже начинал
творить. —лены Ћрдена обедали  в "Џосада-де-ла-‘ангре" -  таверне, описанной
‘ервантесом  и  мало  изменившейсЯ  за  четыре  столетиЯ, но  разрушенной  в
гражданскую  войну. ’огда же  развалилсЯ и Ћрден,  не  говорЯ  о  физической
гибели одного из рыцарей, расстрелЯнного возле другого, его родного, города.
     € хотЯ все единодушно признают, что юмор и  вообще веселость - не товар
в ’оледо, что-то ведь усматривали здесь ‘ервантес и его лихие наследники? „а
и вообще:  женщины, марципаны,  перепелки - все  это  врЯд  ли  суровость  и
монастырь.  € вот  тогда, погружаЯсь в истоки толедского  мифа, приходишь  к
выводу, что ’оледо - город и легенда - это ќль ѓреко.
     Љ   счастью,   именно   в  нью-йоркском   Њетрополитен-музее  находитсЯ
эль-грековский  "‚ид ’оледо",  и Я провел  перед картиной в  общей сложности
больше времени, чем перед любой другой. ’очность подробностей в этом пейзаже
неимовернаЯ,  притом  что  прихотливость  фантазии в размещении  объектов  -
поразительнаЯ. Љак  и  в изображении свЯтых,  ќль ѓреко передавал дух, а  не
букву. ‘тарую ‚аршаву после ‚торой мировой войны восстанавливали по картинам
Ѓелотто,  но  подобнаЯ   попытка  с   эль-грековским  ’оледо  окончилась  бы
буквальным  обвалом.  Ћднако  творение  художника  и  не  имеет отношениЯ  к
реальному населенному пункту. ЏламеннаЯ готика ќль ѓреко к концу его жизни -
а "‚ид ’оледо"  как раз из поздних работ - доходит до  условности: в "‘нЯтии
пЯтой печати" Явственно просматриваетсЯ декоративность Њатисса. Џодобна тому
знатоку лошадей,  который назвал рыжую кобылу  вороным жеребцом, потому  что
смотрел в суть  вещей, ќль ѓреко воспроизводил  суть города такой, какой она
ему  представлЯлась.  € поиск пейзажного  сходства  в  "‚иде ’оледо" так  же
безнадежен, как поиск сходства портретного в "‚ознесении".
     Људа важнее, что тугой, напрЯженный, взвинченный настрой эль-грековских
картин   определил   отношение   к  месту  приложениЯ  его   сил.   ‘имволом
экстатического  испанского  христианства  ’оледо стал  благодарЯ не  столько
архиепископскому престолу и обилию  монастырей,  сколько - особенно длЯ века
безбожников  и агностиков - благодарЯ галерее свЯтых ќль ѓреко. Ђвтор первой
большой работы о художнике Њануэль Љоссио в начале XX века выдвинул теорию о
том, что живописец был второразрЯден, пока не слилсЯ с ’оледо. Ќо уже в 1936
году Љазандзакис  увидел солдат из  "ќсполио" и "‘вЯтого Њартина" в солдатах
”ранко,  выживших  после  осады  толедского  Ђлькасара:  "џ чувствовал  себЯ
блуждающим   внутри   эль-грековской   картины".   ‚стречное  движение   тут
несомненно,  и  когда   современный  автор  называет  ’оледо   "возвышенным,
красивым,  суровым, печальным и  несколько бескровным"  - все  это  принЯтые
эпитеты длЯ персонажей ќль ѓреко.
     Ћни и  есть взаимные персонажи - художник и город. ’рудно найти большую
степень  соавторства - столько  они  сделали друг длЯ друга. ‚ данном случае
можно говорить, что они сделали друг друга.
     „аже  если это  звучит  снобистски, стоит  сказать:  "Џогребение  графа
Ћргаса" можно смотреть по-настоЯщему только в церкви ‘анто-’оме. ’ам и тогда
- чем дольше глЯдишь, тем острее ощущаешь -  становишьсЯ соучастником  чуда.
‚роде бы почти •альс или даже ђепин, "‡аседание ѓосударственного совета". Ќо
- иное одушевление. ’оже горожане, тоже знать, но  из другого  мира, другого
не по времени и месту, а по метафизическому напрЯжению. Њожно себе позволить
обывательское  предположение: практик, рационалист и  сибарит ќль ѓреко гнал
напрЯженную "духовку" длЯ душевной компенсации?
     Ќе было  ни такого города,  как в "‚иде ’оледо",  ни таких его жителей,
как в "Џогребении". Џусть все приЯтели  графа Ћргаса носили черные костюмы и
белые воротники, пусть стригли и помадили бороды и усы у одного парикмахера,
но как им удалось - всем! - быть стройными и худыми?
     ѓений рыщет  где хочет и  что  хочет  творит -  в том  числе  в области
архитектуры и анатомии. ’еперь такой город есть -  не был, а именно  есть, -
потому  что  образ  ’оледо уже  незыблем, если  уж  его не сумели поколебать
столетиЯ беспрестанных идеологических ревизий.  ‚ этом смысле можно говорить
о  портрете  города, а не о его  пейзаже,  примирЯЯ историческую  несуразицу
жанровым смещением.
     ’оледо стоит в €спании отдельно и одиноко - так, как поставил его и как
сам стоит в мировом искусстве ќль ѓреко.
        ЏЂђЂ„Ќ›‰ ЏЋђ’ђ…’
     ЏродолжаЯ поиски €спании "настоЯщей" - от собора до обеда - и, описываЯ
спираль  от  ’оледо  через  полуафриканские  города  Ђндалусии  во  главе  с
несравненной  европейской ‘евильей, через отрывающуюсЯ центробежными  силами
этнополитики Љаталонию  с вечно оторванной Ѓарселоной, через ‘трану басков с
не  понЯтным никому Языком и  обожаемой  всем  миром  бухтой ‘ан-‘ебастьЯна,
через   дикую   зеленую   ѓалисию   с   истинным   оплотом   католицизма   в
‘антьЯго-де-Љомпостела,   через  розовые  миражи  ‘аламанки   и  ‘еговии   с
населением из туристов, - оказываешьсЯ  в  71 километре  от ’оледо.  €спаниЯ
переместилась сюда, на плато у подножиЯ ѓуадаррамы - в Њадрид.
     ‘обора, великого собора, в этом городе нет, что невероЯтно длЯ €спании,
покрытой  большими достославными кафедралами:  в Ѓургосе,  ‹еоне,  ‘антьЯго,
‘арагосе, том  же ’оледо, да  устанешь перечислЯть,  пока  не  отдохнешь  на
столице. —то  до  обеда  -  он есть,  и самый  вкусный  в  стране,  один  из
вкуснейших в …вропе. ђечь  даже не о ресторанах, а о еде в забегаловках и на
улицах: жареные кальмары, почки в хересе, моллюски немыслимых конфигураций и
все прочие tapas  - закуски, в образцы которых тычешь пальцем  и получаешь в
маленьких тарелочках со стаканом вальдепеньЯса. ‘люноотделение непрерывно  в
этом городе и  даже при воспоминании о городе, лучше не  продолжать. Џервое,
что  Я  увидел,  впервые  попав  в Њадрид и  выйдЯ  на  центральную  площадь
Џуэрта-дель-‘оль,  - "Museo de Jamon". "Њузей ветчины"  оказалсЯ закусочной,
не лучше и не хуже других, но вывеска была богаче и изобретательней.
     ’аков  стиль  Њадрида,  виртуоза  нарЯдного  обрамлениЯ,  несравненного
мастера фасадов, - это столичное умение, как и манера говорить с важностью о
пустЯках, что хорошо видно по диалогам в мадридских книгах Љамило •осе ‘елы.
—то   угодно  может   считать  закомплексованнаЯ  (на  ленинградский  манер)
Ѓарселона, но главный  - не просто  административно столичный, а главный  по
всем  статьЯм  и  по  сути  -  город  €спании, конечно,  Њадрид. ‘ейчас  это
очевидно, но только сейчас. …ще в середине 70-х считалось, что  здесь, кроме
визита в  Џрадо,  нечего делать.  Ќа  протЯжении  столетий  тут было принЯто
ругать все: грЯзь,  шум, жителей,  климат ("‚оздух Њадрита так  сух и резок,
что  большаЯ  часть  здешних  жителей  умирает  от  болезни  легких"  -  это
фантастическое  наблюдение принадлежит автору "Џисем об €спании" ‚. Ѓоткину:
к вопросу о бездумности использованиЯ стереотипов).
     ’еперь  Њадрид  -  настоЯщий  соперник  Џарижа,   ђима   и  ‹ондона  по
насыщенности жизни, а по живости едва ли  не превосходЯщий их.  „вижение, 1а
movida, раскручиваетсЯ здесь тогда, когда даже в ђиме и Џариже оно затихает.
џ видел, как компаниЯ друзей в воспетом •емингуэем "Sobrino do Botin" ("один
из лучших ресторанов в мире") в полночь жарко обсуждала выбор супа.
     ‘толь  же  по-столичному  серьезно  отношение  к  спорту.  ‚ступаешь  в
разговор на  трибуне  стадиона "Ѓернабеу" со  своей убогой  сотней испанских
слов и неуклюжей жестикулЯцией как равный - потому что  можешь назвать линию
нападениЯ  мадридского  "ђеала"  конца  50-х годов.  Ђ  как  не  помнить  ту
грандиозную  команду,  когда  это  были  первые  иностранные  имена, которые
воспринЯл в  таком обилии и помнишь до сих пор: Љопа, „ель ‘оль, ди ‘тефано,
Џушкаш, •енто. Џривираю: Џушкаша в детстве знать не мог, Џушкаша, убежавшего
из ‚енгрии в 56-м, у нас не упоминали.
     Њадрид  занималсЯ  пустЯками,  пока  великие  города испанской  истории
лелеЯли свое великое историческое прошлое. ‚ремЯ идет на пользу только таким
выскочкам,  бескомплексным  парвеню, эклектическим городам.  ѓорода стильные
либо музеевеют, либо коробЯт эстетическое чувство (что бы мы ни понимали под
этим) позднейшими добавками с претензией на  современность.  Ђ эклектические
гиганты легко переносЯт любые  удары судьбы,  по принципу  "молодца и  сопли
красЯт" - и за ними будущее. ’аковы Ќью-‰орк или Њосква. ’аков Њадрид.
     Њногообразие €спании, в силу многовековой  раздробленности, таково, что
фрагмент в этой  стране нерепрезентативен. ‚о  всЯком случае, ни один из тех
городов,  которые  сделали  славу  €спании,  не может  считатьсЯ полномочным
представителем страны. Ќи  один, кроме Њадрида - с чем не согласитсЯ ни один
испанец, в  том  числе  и мадриленьо. Ќо чужаку, иностранцу, разрешена некаЯ
безответственность,  на  которую   не  решитсЯ  абориген.  Њадрид  позволЯет
додумывать больше, чем другие места этой  непохожей на самое себЯ  страны, -
фасад в нем скрывает и обещает больше, чем показывает. Љак парадные портреты
‚еласкеса.
     Ѓольшого парада в Њадриде эпохи ‚еласкеса не наблюдалось. ‘видетельства
путешественников из  ”ранции  и  €талии  ужасающи: дома  словно из  засохшей
грЯзи,  горшки выливаютсЯ  из окон, прохожие  мочатсЯ посреди  улицы, ножи и
вилки малоупотребительны. ѓлавное изумление: сколь же могуществен может быть
столь  нецивилизованный  народ!  ‚  €спанской  империи  куда  раньше, чем  в
Ѓританской, никогда не заходило солнце. ђусские были, по  понЯтным причинам,
снисходительнее - посол ЂлексеЯ  Њихайловича Џ. €.  Џотемкин  удовлетворенно
отметил:  "‚о нравах своеобычны, высоки, неупьЯнчивы... ‚  шесть  месЯцев не
видали  пьЯных людей, чтоб по улицам валЯлись,  или идучи по улице,  напивсЯ
пьЯны,  кричали".   ‚заимоотношениЯ  ђоссии   и  €спании  -  тема  особаЯ  и
увлекательнаЯ, но в XVII  веке испанцы и русские друг друга знали слабо, и в
Џрадо  по  сей  день значитсЯ на табличке под  портретом работы Љарреньо  де
Њиранды: "€ванович, посол ђоссии".
     Љ  тому времени как  ‚еласкес  перебралсЯ из ‘евильи в Њадрид,  столица
была тут  немногим  более шестидесЯти лет.  ‘обственно,  ‚еласкес столицу  и
творил. ‚ыстраивал великолепный  фасад,  вписывал город  в  роскошную  раму,
создавал  галерею  столичных  жителей,   которых   не   спутать   с   самыми
представительными провинциалами.
     ‚ ‘евилье он писал bodegones (трактирные или кухонные жанровые сценки),
водоноса, старуху  с Яичницей на сковороде, кухарку  с пестиком и ступкой. ‚
Њадриде же с удивительной легкостью переключилсЯ на грандов. …сть жутковатое
ощущение, что ему было "все равно" - так велико его живописное совершенство.
     Џри  редкой  длЯ  той эпохи  малочисленности  у  ‚еласкеса  религиозных
сюжетов его распЯтый •ристос в Џрадо,  быть может,  самый памЯтный  из всех,
потому что самый одинокий. "…сли он не писал ангелов, то потому, что они ему
не  позировали", -  сказал ’еофиль ѓотье,  изЯщно обыгрываЯ распространенный
тезис об  особом реализме ‚еласкеса. Ќа памЯтнике ему в ‘евилье надпись: "Al
pintor de la verdad" - "†ивописцу  правды".  ’олько, похоже, слова следовало
бы переставить: в случае ‚еласкеса речь идет о правде живописи.
     ‘евильский ‚еласкес довольно сильно отличаетсЯ от мадридского, но,  как
это  бывает с  гениЯми  (Њоцарт), он очень рано запрограммировал в себе весь
будущий путь. ‚ девЯтнадцать лет написал "•ристос в доме Њарфы и Њарии", где
идейный  центр картины - евангельскаЯ  сцена - отражаетсЯ в зеркале, как и в
позднейших умножениЯх рам; как  лицо в "’уалете ‚енеры", созданном через  32
года; как королевскаЯ  чета  через 38 лет  в  "Њенинах".  Ќо живописнаЯ суть
сюжета,  виртуозно выписанный первый  план в  "Њарфе и  Њарии"  - кулинарнаЯ
коллизиЯ:  стараЯ кухарка  дает совет  молодой. „опустим, не давить  слишком
чеснок в  ступке, оставлЯть  фактуру, и  она  права: чеснок, раздавленный до
мокрого места, как и человек, ни на что не годен.
     ‚ религиозном  чувстве ‚еласкес,  на  первый  взглЯд,  сильно  уступает
Њурильо  и тем более ‘урбарану, но на глаз агностика он куда ближе к великой
простоте евангельских  сюжетов. Ђнгелы позировали ‚еласкесу, просто  он  сам
предпочитал более телесных особей.
     Љогда ‚еласкес устраивает  игру зеркал, то попадаешь в некий живописный
"ђасемон"  -  это  не  эстетское самоценное  упражнение, не  поиск  двойного
видениЯ   ради   пущего  объективизма,   а   наглЯдное   свидетельство   его
невозможности: точки зрениЯ не совмещаютсЯ, а сосуществуют. ЉаждаЯ - в своей
особой раме, оттого поданнаЯ с  самостоЯтельной важностью. € нет сильнейшего
доказательства этой правды веласкесовской  живописи, чем современный город -
не стильный  и застывший,  а  эклектичный  и текучий,  как  Њадрид.  Њадрид,
который позволЯет себЯ застать лишь на ходу, не врезаЯсь углами и кровлЯми в
историю,  а журча зазывно и невнЯтно, уносЯсь  за  раму, не  впечатываЯсь  в
сетчатку,  не  сворачиваЯсь в  формулу.  ‚еласкес  и  его  город  -  картина
самодовлеющей силы, котораЯ вынесла художника на вершины мирового искусства.
     €з окна  отелЯ  глЯдишь на площадь Џуэрта-дель-‘оль, соображаЯ, что она
формой  напоминает  веер.  ’ак  веер,  что  ли,  символ  Њадрида:  ветреный,
неуловимый,  порхающий мимо  сути?  €ли это  суть и есть?  †аль,  нет больше
вееров   (о   нивелировке   и    торжестве   "обыкновенной   общеевропейской
рационалистической  пошлости" см. выше), вместо них  в дамских ручках вьетсЯ
сигарета, а скоро исчезнет  и  она - антикурение идет вслед  за голливудским
кино и джинсовой униформой.  “ дам на картинах ‚еласкеса  веер  есть, даже у
трехлетней инфанты Њаргариты, держащей его привычно и уверенно.
     ќкзистенциальным  жестом  самого   ‚еласкеса  было   отсутствие  жеста.
‘южетным  принципом -  фиксациЯ в  общем-то  пустЯков, неключевых  моментов,
произвольно выбранных мест из потока жизни. Џотому, вероЯтно, его так любили
импрессионисты. Џотому парад его мрачных грандов в одинаковых воротниках, не
говорЯ уж  о шутах и философах, оставлЯет  чувство  многообразиЯ и легкости.
Ћни - мадриленьос, причем даже  такие,  которые  еще только будут,  поЯвЯтсЯ
через триста с лишним лет после  смерти  художника, чтобы  населить живейшую
столицу …вропы.  Њесто длЯ  них было подготовлено „иего  ‚еласкесом - первым
столичным жителем Њадрида.
        ќ’ћ„ Ћ ‚Ћ‡ђЂ‘’…
     „ва  величайших живописца €спании, почти современники - ќль ѓреко умер,
когда  ‚еласкесу  было пЯтнадцать  лет  - не только  противоположны во  всем
творчески,  но и удивительным образом окаймлЯют  жизнь того, кто внимательно
смотрит  на их картины. ђано или  поздно  осознаешь, что все  проблемы твоей
жизни  суть  проблемы  возрастные.  €  живопись  ќль  ѓреко  и  ‚еласкеса  -
своеобразные проекции подсознаниЯ на подъеме и на спуске жизненного пути.
     ‚ юности  воображением  завладевает,  конечно, ќль ѓреко  -  едва ли не
самый странный и непохожий художник в мире, более других путающий хронологию
культурного процесса и уж точно сводЯщий на нет все попытки представить этот
процесс поступательным движением. Џочти любое его полотно - будь то "’роица"
в Џрадо, "€згнание торгующих из храма" в ‹ондоне или "Ђпостолы Џетр и Џавел"
в  ќрмитаже  -  перемещает  в  эпоху  глобальных  катастроф  и  разорванного
сознаниЯ, в наш век.
     Џри  этом живописнаЯ доминанта ќль ѓреко, проделавшего путь в ’оледо  с
Љрита через  ‚енецию, - не ‚озрождение и не маньеризм, а ‚изантиЯ. ѓреческое
происхождение - основа, и чем дальше были образцы географически, тем сильнее
и исступленнее духовнаЯ им  верность. ‚ этом смысле он очень ностальгический
художник, всегда  пишущий  "по  памЯти",  даже  если  перед ним  натура. —то
все-таки выситсЯ фоном в "‚иде ’оледо"? Љритские горы? ѓолгофа?
     Ћт неистребимого византизма идут и утрированные иконные приемы, все эти
нарушениЯ  перспективы  и  масштаба, искаженнаЯ  удлиненность форм,  которые
новейшее времЯ недоказательно пыталось объЯснЯть то умственным заболеванием,
то особым устройством хрусталика глаза.
     ‚се,  что  делал   ќль  ѓреко,  можно  рассматривать  как  фантазию  на
византийские  темы,  чему способствовал город,  в котором он прожил жизнь  и
который он создал. ’оледо  был  центром  католической €спании,  и  церковное
письмо - занЯтие  ќль ѓреко в  течение  всей жизни. Ћн рвалсЯ к  королевским
заказам, пробовал писать длЯ ќскуриала, но  не понравилсЯ ”илиппу. ‘тоит  ли
гадать, осталсЯ бы он собой, если б вышло наоборот?
     Ќаоборот не  вышло,  и  в  истории живописи  поЯвилсЯ  первый подлинный
модернист, художническаЯ  личность будущего, то есть нашего времени.  ‚ажнее
всех созданных картин у ќль  ѓреко -  он сам, его творческаЯ фигура, котораЯ
подавлЯет любые сюжеты, будь то библейскаЯ сцена или портрет.
     ‚от  это и близко юному сознанию, когда весь мир  сосредоточен  в  тебе
самом.  ЂгониЯ изломанных форм - спирали  твоего собственного  коловращениЯ,
которое ты еще не в силах выразить, а ќль  ѓреко артикулирует движениЯ твоей
души за тебЯ, еще неумелого и безъЯзыкого. ‚ молодости ты - это только ты, а
потом  уж  некаЯ  сумма  намерений,   мыслей,  эмоций,  навыков,  поступков:
культурный слой, через который так трудно пробитьсЯ к себе.
     ‚от так невозможно пробитьсЯ к ‚еласкесу.
     “ него все иначе: картины налицо, а художника нет. …сли ќль ѓреко самый
непохожий, то  ‚еласкес самый непонЯтный: именно  потому,  что понимать-то и
нечего, а тайна есть.
     ђазное у них  все. ’от -  холерик,  этот  -  флегматик. ’от  -  сутЯга,
засудивший  пол-’оледо из-за гонораров, заставивший  заказчиков считатьсЯ  с
мастером   и  фактически  сделавший  длЯ   живописцев  то,  что   ”ишер  длЯ
шахматистов; этот - с двадцати трех лет на королевской зарплате, писавший  в
расцвете  карьеры  только когда хотел, длЯ  удовольствиЯ.  ’от  - эмигрант с
репутацией скандалиста  и сибарита, с внебрачным  сыном  и туманной свЯзью с
помощником-итальЯнцем; этот - приличнейший семьЯнин и  придворный карьерист,
позаботившийсЯ  пририсовать себе  в  "Њенинах" рыцарский  крест,  полученный
через три года после написаниЯ картины.
     Ћртега сетовал,  что ‚еласкеса  окружала  некрасиваЯ королевскаЯ семьЯ,
оттого  и лица на портретах  невдохновенные. Ќо во-первых, урод, повторенный
две дюжины  раз,  становитсЯ красавцем, если  его повторЯет  такаЯ кисть,  а
во-вторых,  ”илипп, притом  что действительно дурен, - все-таки король, а не
водонос. Ќо сказать, что ‚еласкес ограничен двором - все равно как о „жойсе,
что он лимитирован одним днем Ѓлума.  Ђ главное  -  это  совершенно неважно:
‚еласкес везде и всюду ровен и принципиально безоценочен. Џридворные шуты  и
монстры  изображены без  аристократического  снисхождениЯ и демократического
сочувствиЯ  -  точно так  же, как герцоги  и принцессы. ’очно  так  же,  как
бесконечно  одинокий  •ристос  в  Џрадо,  -  только  это  и  можно сказать о
изображенном  на  картине  человеке.  ’олько! Ќо отношениЯ нигде нет,  точка
зрениЯ отсутствует, как в тех же "Њенинах", - где находитсЯ художник?
     €   вот   тут-то    охватывает   трепет,   почти    ужас.   „ьЯвольскаЯ
привлекательность  ‚еласкеса в  том,  что  за  его плоскими  минималистскими
холстами - бездна. Ќичего. Ќет отношениЯ - нет и психологизма, то есть души.
…сли  ќль ѓреко только субъект, ‚еласкес весь - объект. Џолное  безразличие,
которое  даетсЯ лишь высокой гордыней и запредельным  знанием. „уши не видно
ни у того, кто рисует, ни у того,  кого рисуют, и  возникают сомнениЯ в том,
кто смотрит на всю эту черную магию. ‚ себе.
     ЌаполненнаЯ  собой и  собой  исчерпывающаЯсЯ  молодость  проходит  мимо
‚еласкеса  и иначе поступить  не  может.  Ќо в той сумме намерений,  мыслей,
эмоций,  навыков,   поступков,  в  которую  превращаешьсЯ  с  возрастом,  он
отзываетсЯ  со страшной  силой.  ‚сЯкий великий  художник  знает  о  жизни и
человеке больше, чем знаешь ты, но ‚еласкес - быть может, еще больше.

        ’Ђ‰Ќ› ‘ЂЏЋ†ЌЋѓЋ ђ…Њ…‘‹Ђ
     ЌћђЌЃ…ђѓ - ‘ЂЉ‘, ЊћЌ•…Ќ - ‚ЂѓЌ…ђ
        €‡ѓЋ’Ћ‚‹…Ќ€… †€‡Ќ€
       Ћт Њюнхена  до  Ќюрнберга - всего  полтора часа  на  поезде. € тот, и
другой по какому-то геополитическому недоразумению - ЃавариЯ. Њюнхен - самый
негерманский из больших городов страны, о  чем вам с гордостью скажут сразу,
а если вы по-немецки не поймете, то прочтете об этом в путеводителе на любом
Языке. Ќюрнберг же - германскаЯ  квинтэссенциЯ, и если есть шанс почему-либо
посетить только один город ѓермании, то все  в порЯдке: Ќюрнберг. ќто хорошо
понимали в 30-е, когда устроили здесь духовную  столицу (хотЯ начиналось все
как раз  в Њюнхене), собираЯсь  всем  народом на  большом  плацу Њартовского
полЯ, теперь превращенном в паркинг, еще больший, поскольку включает площадь
из-под  разбитых церемониальных сооружений. ќто хорошо  понимали и на другой
стороне   в  40-е,   раскатываЯ  город   по  камешку.  Љак-то  мне  пришлось
прогуливатьсЯ  по  Ќюрнбергу с  американцем, который то  и дело  застывал  у
табличек на восстановленных зданиЯх и одобрительно  бормотал про себЯ нечто,
что Я относил к мастерству реставраторов, пока не разобрал, что речь идет об
эффективности союзных ‚‚‘.
     Ћт  Њюнхена  до Ќюрнберга  -  движение  от  барокко  к готике,  даже  в
придорожном ландшафте.  •олмы легкой округлости постепенно сменЯютсЯ крутыми
склонами  с  соснами  и  елЯми. …лки  стоЯт  и в  церквах - разумеетсЯ, если
приезжаешь зимой, а в Ќюрнберг лучше всего приезжать зимой, к ђождеству, или
еще веселее - на масленицу: это  не  венецианский карнавал, но если повезет,
можно увидеть разнузданные фастнахтшпили ѓанса ‘акса,  шествиЯ с  факелами и
свечами,  попить не только пива,  но и глинтвейна, поесть имбирных печений -
Lebkuchen, которые пекут и штампуют на твоих  глазах по технологии XVI века,
нормально отдохнуть. …лки  в церквах - удвоение готики, напоминающее  о том,
что прелюд Ѓаха обЯзан вою ветра в печной трубе, а боинг - орлу.
     ѓерманскаЯ  храмоваЯ готика - почти никогда не крепостнаЯ, в отличие от
французской и особенно английской. Ќемецкий кафедрал строен и заострен,  это
скорее  многократно  увеличеннаЯ часовнЯ, склеп,  надгробье:  словом,  нечто
малоутилитарное - осады не выдержать ни в ‘в. ‡ебальде, ни в ‘в. ‹оренце, ни
в  церкви Ѓогоматери  на  рыночной площади, ни в  ‘в.  Њарте, где во времена
‘акса собиралсЯ цех мейстерзингеров. ‘овсем иное дело - баварское барокко, а
еще больше  рококо: тут  всЯ изысканность и вычурность убраны  внутрь, извне
остаютсЯ  голые  замковые   стены.  ’акова   мюнхенскаЯ  Ђзамкирхе:  снаружи
сдержаннаЯ  лепка  фасада,  а  за  дверью  -  грубое, тЯжелое, серебрЯное  и
золотое.
     ‚ ѓермании чем дальше к северу - тем легче и пиво, и очертаниЯ.
     ‚ Ќюрнберге длЯ  осады - замок  Љайзербург, к  которому  поднимаешьсЯ в
гору, а поскольку здесь не  впервые, то намечаешь привал  на улице „юрера  в
знакомом кабачке "’иль “леншпигель", но  на его месте - ресторан  "“краина":
смешной по вкусу судак "Ћдесса",  мутный кисель  "„непр", беспросветный борщ
"“краинскаЯ  ночь".  ‘лавЯнский  говор на  рынке  разнообразилсЯ в последние
годы: к  сербско-хорватскому  наречию добавилось  и  польское, и русское,  и
малоросское, и  особые  интонации поволжских  зигфридов, правильно окающих в
слове "„ойчланд".
     Ћт Њюнхена  до  Ќюрнберга -  всего полтора часа к северу  на  фирменных
скоростных   поездах:   "Љлара  уман",  "Ѓертольд  Ѓрехт",  "ђименшнайдер".
ѓениального резчика по дереву имени лишили из-за длины фамилии, что гуманно:
во всем  видна  вдумчиваЯ заботливость,  удобнаЯ длЯ жизни  основательность.
Њожет быть,  лучше  всего осознаешь  это в  Њузее  игрушек. Џодобные есть  в
разных  странах, но нюрнбергский таков, что в принципе можно с него начать и
им  же закончить  осмотр  города. ‚  таком музее уместно было  бы выставлЯть
картины  нюрнбергца „юрера,  печатать  книги нюрнбергца  ‘акса,  петь  песни
нюрнбергских мейстерзингеров.
     ‡ал  за  залом  -  игрушки  и  игры длЯ взрослых маленького размера. Ќе
детскаЯ  площадка,  а ‹илипутиЯ.  €ли - картина ЃрейгелЯ "„етские игры", где
согласно законам средневековой и ренессансной иконографии резвЯтсЯ мужчины и
женщины с укороченными телами, и ничего  не остаетсЯ, как только настроитьсЯ
на философский  лад: так  потрЯсает в кунсткамере старческое  лицо эмбриона.
„олжно было прийти революционное  открытие Џесталоцци: дети - это другие. Ќо
в Ќюрнберге  Џесталоцци не заметили: вплоть до  XX  века игрушки здесь  были
инструкциЯми  по  освоению жизни.  ‚ игровом  обиходе  города  ремесленников
широко  представлены  ремесла:  кузнец  подковывает  лошадь,  краснодеревщик
сооружает  комод,  сапожник примерЯет  ботинок девушке,  как ‘акс  -  …ве  в
третьем   акте   вагнеровской   оперы.   Џодробные   кукольные   домики  длЯ
конструированиЯ уюта. Љуклы величиной со школьницу - уже скорее компаньонки.
‚севозможные  лавки,  мастерские, транспортные  средства,  фабрики  и  целые
заводские комплексы: до чего увлекательно погрузитьсЯ  в процесс коксованиЯ.
‡вонишь однокласснику: "Џококсуем сегоднЯ? - Ќе, мать не пускает".
     €деЯ ремесленничества  господствует в городе, чьи величайшие  художники
изображали себЯ в рабочей одежде (Џетер  ”ишер в  ‘в. ‡ебальде) и  с долотом
(Ђдам Љрафт  в  ‘в. ‹оренце). ‡десь было поставлено на ремесленную основу  и
стихотворство: только тут главный поэт германского ‚озрождениЯ сапожник ѓанс
‘акс, словно  передовик производства, перевыполнЯющий  план,  мог гордитьсЯ,
что  написал   шесть  тысЯч  произведений   общим   объемом   в  полмиллиона
стихотворных  строк  (в  четыре  раза  больше,  чем  …втушенко).  ‘тихи  эти
сколочены  и  сшиты  по подробным цеховым инструкциЯм с соблюдением  техники
версификационно-идеологической  безопасности. "Њайстерзанг" - песнЯ мастера,
песнЯ-изделие   -  мало  чем  отличалась  по   технологии  изготовлениЯ   от
"майстершу" - ботинка мастера, ботинка-изделиЯ.
     Џо  свидетельству  современников, ‘акс в равной степени кичилсЯ  своими
успехами и в  том,  и в другом.  €  не был  исключением: до  нас дошли имена
нюрнбергских мейстерзингеров XV-XVI  веков: пекарЯ ЌахтигалЯ, кузнеца –орна,
ткача  Ќунненбека,   цирюльника  ”ольца.   ‘вои  стихотворениЯ  ‘акс  всегда
завершает традиционной последней строчкой: "ѓанс ‘акс  в  том заверЯет вас",
"ѓанс ‘акс дает такой совет", "Ћ чем  ѓанс ‘акс и говорит" и  т.п. -  личное
клеймо, как  на  паре сапог,  в  ожидании благодарности  и  в  готовности  к
рекламации. ‚ариант современного "Made in..." или "“паковщица No...".
     ‚  мейстерзингерской идее  нет ничего от синкретизма  античности, когда
музыка, поэзиЯ, математика,  астрономиЯ были неразрывны, потому что ощущалсЯ
единым мир. (’акую мифологическую целостность попыталсЯ восстановить ‚агнер,
но об этом потом.) Ќюрнбергские мастера-поэты знали о  дискретности мира, но
были  уверены  в  возможности  преодолеть  хаос  разумом   -   и  попытались
рационализировать  иррациональное,  уложить  в  таблицы  порыв  вдохновениЯ,
изготовить колодки  на все случаи душевных движений. Џричем - очень важно! -
делали это сообща, объединЯсь в цех, в точности как сапожники и ткачи.
     Њожет,  не стоит  преувеличивать  коллективизм  и  дисциплинированность
народа, в чьем Языке единицы стоЯт перед десЯтками в именах числительных. Ќо
все же именно нюрнбергские мейстерзингеры  - вероЯтно, первый опыт отчетливо
осознанного и хорошо организованного массового искусства.
     —итать мейстерзингерские  каноны -  табулатуры - увлекательно и  жутко,
как "Њайн  кампф". ќти люди не  ведали сомнений  и были одержимы императивом
прекрасного. „лЯ всего  у них были не просто правила, но правила  в нарЯдной
оправе.  ‡асушить бабочку - это  уничтожение  красоты или  ее  увековечение?
‡агонЯЯ  поэзию в еще более жесткие, чем определено  ей  самой сутью,  рамки
(рифма, метр,  ритм), нюрнбергцы придумывали длЯ своих вивисекций живописные
названиЯ:  у  них  были "красные",  "синие", "зеленые" тона; "розмариновые",
"радужные",   "соловьиные"   напевы;  "бумажные"  и  "чернильные"   мелодии;
"лимонное цветение" темы.
     —ем красивее  канон - тем греховнее его нарушение, тем  праведнее кара.
•удожник - диктатор,  обладающий  всей  полнотой картины  мира, вернее, тем,
каким мир должен быть. Ќе соответствующаЯ общей гармонии  деталь раздражает:
живописца - неуместное цветовое пЯтно, композитора - фальшиваЯ нота, поэта -
ритмический сбой. –ех  мейстерзингеров выработал разумные и жестокие законы,
изучив и воспринЯв которые каждый мог добитьсЯ успехов в музыке и поэзии,  а
кто не изучил и не воспринЯл - поэтом и музыкантом не считалсЯ.
     —ерез  четыре столетиЯ в  Ќюрнберге  и  окрестностЯх  подобные принципы
применили ко всему роду человеческому.
     ‘амый  талантливый, плодовитый и знаменитый  из  мейстерзингеров - ѓанс
‘акс  -  тоже  был  одержим  пафосом  исправлениЯ   человеческих  ошибок   и
недостатков. Ќо  практических шагов  в этом направлении он побаивалсЯ и, как
его  кумир  и старший друг Њартин ‹ютер, испугалсЯ ужасов крестьЯнских войн.
‘акс  вовсю свирепствовал  в стихах,  занимаЯсь  "извлечением дураков" - так
называетсЯ его  известнейший фастнахтшпиль, где врач при помощи скальпелЯ  и
щипцов вынимает из больного одну за другой глупости и порочные склонности.
     ‚се просто. „а и как было  не обольститьсЯ рациональным сознанием ѓансу
‘аксу? ’аковы были его времена.
     Љаждому поколению кажетсЯ,  что оно живет в судьбоносные годы. Њы -  не
исключение. Ќам баснословно  повезло.  Ћтчетливо  помню, как, придЯ из школы
домой,  увидел родителей, возбужденно любующихсЯ черным с блестЯщими рожками
телефоном, как  тут  же  вписал в желтый узкий блокнот на все отведенные под
букву "Љ" страницы номер своей одноклассницы ‹юды Љаюриной.
     Њне было семь лет, у нас дома в центре  ђиги стоЯли печи с изразцами, и
в  точности такие Я с  сердцебиением увидал в ѓерманском музее Ќюрнберга; мы
раз в неделю ходили в баню, долго выстаиваЯ в очереди за билетиками на манер
трамвайных, а потом в  квартире  поЯвилась  дровЯнаЯ  колонка, и  семь семей
поделили неделю  на помывки; в общей  кухне стоЯл  наш  керогаз,  в  который
заливали  керосин  из  высокого немецкого  бидона,  похожего  на павлина без
хвоста.
     ‚се это Я застал  и помню, при  этом  став  свидетелем  внедрениЯ массы
новых слов и даже владельцем обозначаемых ими предметов - "видеомагнитофон",
"факс", "кондиционер", "компакт-диск",  "€нтернет". ’от первый телефон - мой
первый  цивилизационный шок,  но  Я  еще  вполне  в  состоЯнии  разинуть  от
изумлениЯ рот, хотЯ врЯд ли из  него донесетсЯ что-либо, кроме восторженного
мычаниЯ.
     џ  жил в  двух сверхдержавах  и  видел,  как  восхитительно  и  страшно
менЯетсЯ  мир.  Џри  моей  жизни  умер ‘талин,  изобрели  колготки,  человек
высадилсЯ на  ‹уне, пришли  и  ушли хиппи, выросла и упала ЃерлинскаЯ стена,
стал  мебелью  компьютер,   случились  вьетнамскаЯ,  афганскаЯ,  балканскаЯ,
чеченскаЯ войны. џ  оказалсЯ современником ‘травинского, Ќабокова,  Ѓорхеса,
Ѓитлз, ”еллини, Ѓродского.
     Ћднако при всем объЯснимом самодовольстве надо признать, что  поколение
ѓанса  ‘акса,  который родилсЯ в  1494-м и скончалсЯ в 1576-м, тоже  кое-что
застало  в   окружающем  мире.   Ћбразованнейший  из  сапожников,  изучавший
греческий и философию, переложивший стихами пол-Ѓиблии по ‹ютерову переводу,
обладатель  богатой библиотеки, ‘акс жил в одно времЯ  с  ‹еонардо, ќразмом,
Њикеланджело, Ѓосхом, Њакиавелли, ђабле, Њором, Џалладио, Ѓрейгелем. Џри нем
взошла  на британский трон  …лизавета, возник  Ћрден иезуитов, разбили турок
при  ‹епанто,  ѓрозный  взЯл  Љазань,  произошла  ‚арфоломеевскаЯ  ночь.  Ќо
главное:  мир менЯлсЯ ощутимо, наглЯдно, пластически - вширь и вдаль. Љолумб
только  что открыл Ђмерику, ‚аско  да ѓама достиг €ндии, завоеваны ЃразилиЯ,
Њексика,  Џеру, ’аиланд, ”илиппины, совершил первое кругосветное путешествие
Њагеллан. ‘тарый ‘вет,  который в то  времЯ  не приходило  еще в  голову так
называть, проникал в Ќовый, точнее -  в  разные новые. €  наоборот тоже: при
жизни  ‘акса  в  …вропе  поЯвились  шоколад,  табак,   помидоры,  картофель,
тюльпаны.  €  все  это  -  благодарЯ  глобусам,  изобретенным  в  Ќюрнберге,
карманным часам, изобретенным в Ќюрнберге, пушечному литью, изобретенному  в
Ќюрнберге.
     Ќаше  поколение с ужасом и презрением отшатнулось от научного мышлениЯ,
преподнесшего  Ћсвенцим, •иросиму,  —ернобыль. Њир  ѓанса  ‘акса менЯлсЯ  по
формулам, схемам и нотам - как же  было не  взЯтьсЯ подробным  инструкциЯм и
длЯ  безошибочного творчества? Њейстерзингеры и конкистадоры  равно верили в
главное -  возможность  разумного  устройства:  географии, поэзии,  истории,
музыки, человека, человечества.
     ‚есь  сегоднЯшний  Ќюрнберг   -  выдающийсЯ   эксперимент  рациональной
организации пространства и времени. ‘ высочайшим, освЯщенным веками традиций
мастерством здесь изготавливаютсЯ  прошлое, настоЯщее и будущее. ‚ церквах -
снимки руин,  в которые были превращены соборы в  45-м; сейчас восстановлена
даже патина, даже паутина трещинок.  ЏамЯтник ‘аксу стоит у  новеньких домов
за  зданием „резднер-банка.  ќти  кварталы, как и во всем городе,  -  точнаЯ
стилизациЯ  под  старину.  „ом  ‘акса  на  улице   ѓанс-‘аксгассе  полностью
уничтожен 2 ЯнварЯ 1945 года, на его месте - красивое краснокирпичное здание
в четыре этажа. Ѓыло -  два. Ќовое вдвое лучше  старого, плюс электричество,
телефон, канализациЯ.  ќто  за церковью  Ѓогоматери,  по пути проходишь мимо
монумента "Љорабль дураков".
     ‚рагами ‘акса были  дураки. ‚ообще  все  неразумное,  а все разумное  -
союзниками.  ђазумны  были  свод  стихотворческих  правил,  ‹ютеров  перевод
Ѓиблии, колодец,  банЯ, обеденный стол, сапожный  молоток,  дратва. Ћдно  из
примечательнейших стихотворений ‘акса называетсЯ "‚сЯ домашнЯЯ утварь числом
в триста  предметов"  -  заклинание всЯческого  реального и  предполагаемого
хаоса