        Ѓорис ‚асильев. ‡автра была война...

 ----------------------------------------------------------------
 †урнальный вариант. "ћность"
 ----------------------------------------------------------------


        Џролог

     Ћт нашего класса  у  менЯ  остались  воспоминаниЯ  и  одна
фотографиЯ.   ѓрупповой  портрет  с  классным  руководителем  в
центре, девочками вокруг  и  мальчиками  по  краЯм.  ”отографиЯ
поблекла,   а   поскольку   фотограф   старательно  наводил  на
преподавателЯ,  то  краЯ,  смазанные  еще  при  съемке,  сейчас
окончательно расплылись; иногда мне кажетсЯ, что расплылись они
потому,  что мальчики нашего класса давно отошли в небытие, так
и не успев повзрослеть, и черты их растворило времЯ.
     Ќа  фотографии  мы  были  7  "Ѓ".  Џосле  экзаменов  €скра
ЏолЯкова  потащила нас в фотоателье на проспекте ђеволюции: она
вообще любила проворачивать всЯческие мероприЯтиЯ.
     -- Њы  сфотографируемсЯ  после  седьмого,  а  потом  после
десЯтого,--  ораторствовала  она.--  ЏредставлЯете,  как  будет
интересно рассматривать фотографии, когда мы станем старенькими
бабушками и дедушками!
     Њы набились в  тесный  "предбанник";  перед  нами  спешили
увековечитьсЯ   три   молодые  пары,  старушка  с  внучатами  и
отделение чубатых донцов. Ћни сидели в рЯд, одинаково  картинно
опираЯсь   о   шашки,  и  в  упор  разглЯдывали  наших  девочек
бесстыжими казачьими глазами. €скре это не понравилось; она тут
же договорилась, что нас позовут,  когда  подойдет  очередь,  и
увела  весь  класс  в  соседний  сквер.  €  там,  чтобы  мы  не
разбежались,  не  подрались  или,  не  дай  бог,  не  потоптали
газонов,  объЯвила себЯ Џифией. ‹ена завЯзала ей глаза, и €скра
начала вещать. Ћна была щедрой пророчицей: каждого ожидала куча
детей и вагон счастьЯ.
     -- ’ы подаришь людЯм новое лекарство.
     -- ’вой третий сын будет гениальным поэтом.
     -- ’ы построишь самый красивый в мире „ворец пионеров. „а,
это были прекрасные предсказаниЯ.  †аль  только,  что  посетить
фотоателье  второй  раз  нам не пришлось, дедушками стали всего
двое, да и  бабушек  оказалось  куда  меньше,  чем  девочек  на
фотографии  7 "Ѓ". Љогда мы однажды пришли на традиционный сбор
школы, весь наш класс уместилсЯ в одном рЯду.  €з  сорока  пЯти
человек,  закончивших  когда-то  7  "Ѓ",  до седых волос дожило
девЯтнадцать.  ‚ыЯснив  это,  мы  больше   не   поЯвлЯлись   на
традиционных  сборах, где так шумно гремела музыка и так весело
встречались те, кто был младше нас. Ћни громко говорили,  пели,
смеЯлись, а нам хотелось молчать. Ђ если и говорить, то...
     -- Ќу как твой осколок? ‚се еще лезет?
     -- ‹езет, проклЯтый. —астЯми.
     -- ‡начит, одна двоих вырастила?
     -- Ѓабы, как выЯснилось, существа двужильные.
     -- ‘ердце, братцы, что-то того.
     -- ’олстеешь, вот и того.
     -- ’ы бы протез смазал, что ли. ‘крипит, спасу нет.
     -- Ђ ведь мы -- самое малочисленное поколение земли.
     -- ќто заметно. Ћсобенно нам, матерЯм-одиночкам.
     -- Џоколение,  не  знавшее  юности,  не узнает и старости.
‹юбопытнаЯ деталь?
     -- ѓлавное, оптимистичнаЯ.
     -- Њожет, помолчим? ’ошно вас слушать...
     ‘  соседних  рЯдов  доносилось  радостное:   "Ђ   помнишь?
Џомнишь?",  а  мы  не могли вспоминать вслух. Њы вспоминали про
себЯ, и поэтому так часто над нашим  рЯдом  повисало  согласное
молчание.
     Њне  почему-то  и  сейчас  не  хочетсЯ  вспоминать, как мы
убегали с уроков, курили в котельной и  устраивали  толкотню  в
раздевалке,  чтобы  хоть  на  миг  прикоснутьсЯ  к той, которую
любили настолько тайно, что не признавались в этом самим  себе.
џ  часами  смотрю  на выцветшую фотографию, на уже расплывшиесЯ
лица тех, кого нет на этой земле: Я хочу понЯть. ‚едь никто  же
не хотел умирать, правда?
     Ђ  мы  и  не  знали, что за порогом нашего класса дежурила
смерть. Њы были молоды, а незнаниЯ молодости восполнЯютсЯ верой
в собственное бессмертие. Ќо из всех мальчиков, что смотрЯт  на
менЯ с фотографии, в живых осталось четверо.
     Љак молоды мы были.
     Ќаша  компаниЯ  тогда  была  небольшой: три девочки и трое
ребЯт -- Я, Џашка Ћстапчук да ‚алька Ђлександров. ‘обирались мы
всегда у ‡иночки Љоваленко, потому что у ‡иночки была отдельнаЯ
комната, родители с утра пропадали на работе, и мы  чувствовали
себЯ  вольготно. ‡иночка очень любила €скру ЏолЯкову, дружила с
‹еночкой Ѓоковой; мы  с  Џашкой  усиленно  занимались  спортом,
считались   "надеждой   школы",   а   увалень  Ђлександров  был
признанным изобретателем. Џашка числилсЯ влюбленным в  ‹еночку,
Я  безнадежно  вздыхал  по  ‡ине  Љоваленко, а ‚алька увлекалсЯ
только  собственными  идеЯми,  равно  как   €скра   собственной
деЯтельностью. Њы ходили в кино, читали вслух те книги, которые
€скра объЯвлЯла достойными, делали вместе уроки и -- болтали. Ћ
книгах  и  фильмах, о друзьЯх и недругах, о дрейфе "‘едова", об
интербригадах, о ”инлЯндии, о войне в ‡ападной …вропе и  просто
так, ни о чем.
     €ногда  в  нашей  компании  поЯвлЯлись еще двое. Ћдного мы
встречали приветливо, а второго откровенно не любили.
     ‚ каждом классе есть свой тихий отличник, над которым  все
потешаютсЯ,   но  которого  чтут  как  достопримечательность  и
решительно защищают от нападок посторонних. “ нас  того  тихарЯ
звали  ‚овиком •рамовым: чуть ли не в первом классе он объЯвил,
что зовут его не ‚ладимиром и даже не ‚овой, а именно  ‚овиком,
да  так ‚овиком и осталсЯ. ЏриЯтелей у него не было, друзей тем
более, и он любил "прислонитьсЯ" к нам. Џридет, сЯдет в  уголке
и  сидит  весь  вечер, не раскрываЯ рта,-- одни уши торчат выше
головы.  Ћн  стригсЯ  под  машинку  и  поэтому  обладал   особо
выразительными  ушами.  ‚овик  прочитал уйму книг и умел решать
самые заковыристые задачи; мы уважали его за эти качества и  за
то, что его присутствие никому не мешало.
     Ђ  вот  ‘ашку  ‘тамескина,  которого  иногда  притаскивала
€скра, мм не жаловали. Ћн был из отпетой компании, ругалсЯ  как
ломовой.  Ќо €скре вздумалось его перевоспитывать, и ‘ашка стал
поЯвлЯтьсЯ не только в подворотнЯх.  Ђ  мы  с  Џашкой  такчасто
дрались  с  ним  и  с  его  приЯтелЯми, что забыть этого уже не
могли: “ менЯ, например, сам собой начинал ныть  выбитый  лично
им  зуб,  когда  Я обнаруживал ‘ашку на горизонте. ’ут уж не до
приЯтельских улыбок, но €скра сказала,  что  будет  так,  и  мы
терпели.
     ‡иночкины родители поощрЯли наши сборища. ‘емьЯ у них была
с девичьим  уклоном.  ‡иночка родилась последней, сестры ее уже
вышли замуж и покинули отчий кров. ‚ семье главной  была  мама:
выЯснив  численный  перевес, папа быстро сдал позиции. Њы редко
видели его, поскольку возвращалсЯ он обычно  к  ночи,  но  если
случалось  прийти  раньше, то непременно заглЯдывал в ‡иночкнну
комнату и всегда приЯтно удивлЯлсЯ:
     -- Ђ,  молодежь?  ‡дравствуйте,  здравствуйте.   Ќу,   что
новенького?
     Ќасчет  новенького  специалистом  была €скра. Ћна обладала
изумительной способностью поддерживать разговор.
     -- Љак вы рассматриваете заключение „оговора о ненападении
с фашистской ѓерманией?
     ‡инин  папа  никак  это  не  рассматривал.  Ћн  неуверенно
пожимал  плечами  Я виновато улыбалсЯ. Њы с Џашкой считали, что
он навеки запуган прекрасной  половиной  человечества.  Џравда,
€скра  чаще  всего  задавала  вопросы,  ответы на которые знала
назубок.
     -- џ  рассматриваю  это  как  большую   победу   советской
дипломатии.  Њы  свЯзали  руки  самому агрессивному государству
мира.
     -- Џравильно,--  говорил  ‡инин  папа.--  ќто   ты   верно
рассудила.  Ђ вот у нас сегоднЯ случай был: заготовки подали не
той марки стали...
      †изнь цеха была ему близка и понЯтна, и он говорил о  ней
совсем  не так, как о политике. Ћн размахивал руками, смеЯлсЯ и
сердилсЯ, вставал и бегал по комнате, наступаЯ нам на ноги.  Ќо
мы  не  любили  слушать  его  цеховые  новости: нас куда больше
интересовали спорт, авиациЯ и кино.  Ђ  ‡инин  папа  всю  жизнь
точил   какие-то  железные  болванки;  мы  слушали  с  жестоким
юношеским равнодушием. Џапа рано или  поздно  улавливал  его  и
смущалсЯ.
     -- Ќу, это мелочь, конечно. Ќадо шире смотреть, Я понимаю.
     -- Љакой-то  он  у менЯ безответный,-- сокрушалась ‡ина.--
Ќикак не могу его перевоспитать, прЯмо беда.
     -- ђодимые пЯтна,-- авторитетно рассуждала €скра.--  ‹юди,
которые  родились  при  ужасающем  гнете  царизма,  очень долго
ощущают в себе скованность воли и страх перед будущим.
     €скра умела объЯснЯть, а ‡иночка -- слушать.  Ћна  каждого
слушала  по-разному,  но  зато всем существом, словно не только
слышала, но и видела, осЯзала и обонЯла одновременно. Ћна  была
очень  любопытна  и  чересчур общительна, почему ее не все и не
всегда посвЯщали в свои секреты, но любили бывать в их семье  с
девичьим уклоном.
     Ќаверное,  поэтому здесь было по-особому уютно, по-особому
приветливо  и  по-особому  тихо.  Џапа  и  мама   разговаривали
негромко, поскольку кричать было не на кого. ‡десь вечно что-то
стирали  и крахмалили, чистили и вытрЯхивали, жарили и парили и
непременно пекли пироги. Ћни были из дешевой темной муки; Я  до
сих  пор  помню их вкус и до сих пор убежден, что никогда не ел
ничего вкуснее этих пирогов с картошкой. Њы пили чай с дешевыми
карамельками, лопали пироги  и  болтали.  Ђ  ‚алька  шлЯлсЯ  по
квартире и смотрел, чего бы изобрести.
     -- Ђ  если  Я  к  водопроводному  крану  примусную горелку
присобачу?
     -- —тобы чай был с керосином?
     -- Ќет,  чтобы  подогревать.   —иркнешь   спичкой,   труба
прогреетсЯ, и вода станет горЯчей.
     -- Ќу, собачь,--соглашалась ‡ина.
     ‚алька  что-то пристраивал, грохотал, дырЯвил стены и гнул
трубу. Ќичего путного у него  никогда  не  выходило,  но  €скра
считала, что важна сама идеЯ.
     -- “ ќдисона тоже не все получалось.
     -- Њожет,  мне  ‚альку  разок за уши поднЯть? -- предлагал
Џашка.-- ќдисона один раз поднЯли,  и  он  сразу  стал  великим
изобретателем.
     Џашка  и  вправду  мог поднЯть ‚альку за уши: он был очень
силен. ‚лезал по канату, согнув ноги пистолетом,  делал  стоЯку
на  руках  и  лихо  вертел  на  турнике "солнце". ќто требовало
усиленных тренировок, и книг Џашка не читал, но любил  слушать,
когда их читали другие. Ђ так как чаще всего читала ‹ена
     Ѓокова, то Џашка слушал не столько ушами, сколько глазами,
он начал  дружить с ‹еной еще с пЯтого класса и был постоЯнен в
своих симпатиЯх и занЯтиЯх. €скра тоже неплохо  читала,  но  уж
очень  любила  растолковывать  прочитанное,  и  мы предпочитали
‹ену, если предполагалось читать нечто особенно  интересное.  Ђ
читали мы тогда много, потому что телевизоров еще не изобрели и
даже дешевое дневное кино было нам не по карману.
     Ђ  еще  мы  с  детства  играли в то, чем жили сами. Љлассы
соревновались не за отметки или проценты, а за  честь  написать
письмо   папанинцам  или  именоватьсЯ  "чкаловским",  за  право
побывать на открытии нового цеха завода или выделить  делегацию
длЯ встречи испанских детей.
     џ  попал  однажды в такую делегацию, потому что победил на
стометровке, а €скра -- как круглаЯ отличница и  общественница.
Њы  принесли  с этой встречи ненависть к фашизму, переполненные
сердца  и  по  четыре  апельсина.  €  торжественно  съели   эти
апельсины  всем  классом: каждому досталось по полторы дольки и
немножко  кожуры.  €  Я  сегоднЯ  помню   особый   запах   этих
апельсинов.
     €   еще   Я  помню,  как  горевал,  что  не  смогу  помочь
челюскинцам,  потому  что  мой  самолет  совершил   вынужденную
посадку  где-то  в џкутии, гак и не долетев до ледового лагерЯ.
‘амую  настоЯщую  посадку:  Я  получил   "плохо",   не   выучив
стихотворениЯ.  Џотом-то  Я  его  выучил: "„а, были люди в наше
времЯ..." Ђ дело заключалось в том, что на стене класса  висела
огромнаЯ   самодельнаЯ   карта   и   каждый  ученик  имел  свой
собственный самолет. ЋтличнаЯ оценка давала пЯтьсот километров,
но Я получил "плохо", и  мой  самолет  был  снЯт  с  полета.  €
"плохо"  было  не  просто  в  школьном  журнале: плохо было мне
самому и немного -- чуть-чуть! -- челюскинцам,  которых  Я  так
подвел.
     Ђ карту выдумала €скра.
     “лыбнись мне, товарищ. џ забыл, как ты улыбалсЯ, извини. џ
теперь   намного  старше  тебЯ,  у  менЯ  масса  дел,  Я  оброс
хлопотами. как корабль ракушками. Џо ночам Я все  чаще  и  чаще
слышу   всхлипы  собственного  сердца:  оно  уморилось.  “стало
болеть.
     џ стал седым, и мне порой уступают  место  в  общественном
транспорте.  “ступают  юноши  ч  девушки, очень похожие на вас,
ребЯта. € тогда Я думаю, что  не  дай  им  Ѓог  повторить  вашу
судьбу.  Ђ если это все же случитсЯ, то дай им Ѓог стать такими
же.
     Њежду вами, вчерашними,  и  ими,  сегоднЯшними,  лежит  не
просто  поколение.  Њы  твердо  знали,  что  будет война, а они
убеждены, что ее не будет. € это прекрасно: они свободнее  нас.
†аль    только,    что    свобода   эта   порой   оборачиваетсЯ
безмЯтежностью...
     ‚ девЯтом классе ‚алентина Ђндроновна предложила нам  тему
свободного   сочинениЯ  "Љем  Я  хочу  стать?".  €  все  ребЯта
написали, что они хотЯт стать командирами Љрасной  ЂрмиЯ.  „аже
‚овик  •рамов пожелал быть танкистом, чем вызвал бурю восторга.
„а, мы искренне хотели, чтобы судьба наша была суровой. Њы сами
избирали ее, мечтаЯ об армии, авиации и флоте: мы считали  себЯ
мужчинами, а более мужских профессий тогда не существовало.
     ‚  этом  смысле  мне повезло. џ догнал в росте своего отца
уже в восьмом классе, а поскольку он  был  кадровым  командиром
Љрасной  Ђрмии, то его стараЯ форма перешла ко мне. ѓимнастерка
и галифе, сапоги и командирский ремень, шинель и  буденовка  из
темно-серого   сукна.  џ  надел  эти  прекрасные  вещи  в  один
замечательный день и не снимал их целых пЯтнадцать лет. Џока не
демобилизовалсЯ. ”орма тогда уже была иной, но содержание ее не
изменилось: она по-прежнему осталась одеждой  моего  поколениЯ.
‘амой красивой и самой модной.
     Њне люто завидовали все ребЯта. € даже €скра ЏолЯкова.
     -- Љонечно,  она  мне  немного  велика,--  сказала  €скра,
примерив  мою  гимнастерку.--  Ќо  до  чего  же  в  ней  уютно.
Ћсобенно, если потуже затЯнутьсЯ ремнем.
     џ  часто вспоминаю эти слова, потому что в них -- ощущение
времени. Њы все  стремились  затЯнутьсЯ  потуже,  точно  каждое
мгновение  нас  ожидал  строй,  точно  от  одного  нашего  вида
зависела готовность этого общего строЯ к  боЯм  и  победам.  Њы
были  молоды, но жаждали не личного счастьЯ, а личного подвига.
Њы не знали, что подвиг надо сначала посеЯть и  вырастить.  —то
зреет  он  медленно,  незримо  наливаЯсь  силой,  чтобы однажды
взорватьсЯ ослепительным пламенем, сполохи которого  еще  долго
светЯт грЯдущим поколениЯм. Њы не знали, но это знали наши отцы
и матери, прошедшие Яростный огонь революции.
     ЉажетсЯ,  ни у кого из нас не было в доме ванной. ‚прочем,
нет, одна квартира была с ванной, но об этом после. Њы ходили в
баню обычно втроем: Я, ‚алька и Џашка. Џашка драил  наши  спины
отчаЯнно  жесткой  мочалкой,  а  потом  долго  блаженствовал  в
парной. Ћн требовал невыносимого жара, мы с  ‚алькой  поддавали
этот  жар.  но  сами сидели внизу. Ђ Џашка издевалсЯ над нами с
самой верхней полки.
     -- ‡дравствуйте, молодежь.
     Љак-то  в  парную,  стыдливо  прикрываЯсь  шайкой,  бочком
проскользнул  Ђндрей  €ванович Љоваленко--отец ‡иночки. ‚ голом
виде он был еще мельче, еще неказистее.
     -- †арковато у вас.
     -- „а разве это жар?--презрительно заорал сверху  Џашка.--
ќто  же субтропики! ќто же Ђнапа сплошнаЯ! Ђ ну, ‚алька, поддай
еще!
     -- Ѓорькина очередь,-- объЯвил ‚алька.-- Ѓорька, поддай.
     -- ‘тоит ли? -- робко спросил Љоваленко.
     -- ‘тоит! -- отрезал Я.-- Џар костей не ломит.
     -- ќто кому как,--тихо улыбнулсЯ Ђндрей €ванович.
     € тут Я шарахнул полную шайку на каменку. Џар взорвалсЯ  с
треском. Џашка восторженно взвыл, а Љоваленко вздохнул. ЏостоЯл
немного, подумал, взЯл свою шайку, повернулсЯ и вышел.
     ЏовернулсЯ...
     џ  и  сейчас  помню  эту исколотую штыками, исполосованную
ножами и шашками спину в сплошных узловатых шрамах. ’ам не было
живого  места  --  все  занимал  этот  сине-багровый   автограф
гражданской войны.
     Ђ  вот  мать  €скры  вышла  из той же гражданской иной. Ќе
знаю, были ли у нее шрамы на теле, но на душе были, это Я понЯл
позже. ’акие же, как на спине у отца ‡иночки.
     Њать €скры -- Я забыл, как ее звали, и теперь уже никто не
напомнит мне этого -- часто выступала в школах,  техникумах,  в
колхозах   и  на  заводах.  ѓоворила  резко  и  коротко,  точно
командуЯ, и мы ее побаивались.
     -- ђеволюциЯ    продолжаетсЯ,    запомните.    €     будет
продолжатьсЯ, пока мы не сломим сопротивление классовых врагов.
ѓотовьтесь к борьбе. ‘уровой и беспощадной.
     Ђ  может,  все  это мне только кажетсЯ? џ старею, с каждым
днем все дальше  отступаЯ  от  того  времени,  и  уже  не  сама
действительность,  а лишь представление о ней сегоднЯ властвует
надо мной. Њожет быть, но Я хочу избежать того, что диктует мне
возраст. џ хочу вернутьсЯ в те дни, стать молодым и наивным...


        ѓлава перваЯ

     -- џсненько-Ясненько-прекрасненько! -- прокричала ‡иночка,
не дослушав материнских наставлений.
     Ћна торопилась закрыть дверь и накинуть  крючок,  а  мать,
как   всегда,  застрЯла  на  пороге  с  последними  указаниЯми.
Џостирать, погладить, почистить,  прокипЯтить,  подмести.  “жас
сколько  всего  она  придумывала  каждый  раз, когда уходила на
работу. Ћбычно ‡иночка  терпеливо  выслушивала  ее,  но  именно
сегоднЯ  мама  непозволительно  медлила,  а  идеЯ,  возникшаЯ в
‡иночкиной   голове,   требовала   действиЯ,   поскольку   была
неожиданной и, как подозревала ‡ина, почти преступной.
     ‘егоднЯ утром во сне ‡иночка увидела себЯ на берегу речки.
ќтим летом  она впервые поехала в лагерь не обычной девочкой, а
помощником вожатой,  переполненнаЯ  ощущением  ответственности.
Ћна  все  лето  так  строго  сдвигала  колючие  бровки,  что на
переносице осталась белаЯ  вертикальнаЯ  складочка.  €  ‡иночка
очень гордилась ею.
     Ќо  увидела  она  себЯ  не  с  пионерами,  ради  которых и
приходилось сдвигать брови, а со взрослыми: с вожатыми отрЯдов,
преподавателЯми и другими начальниками. Ћни загорали на  песке,
а  ‡иночка  еще плескалась, потому что очень любила барахтатьсЯ
на мелководье. Џотом на нес  прикрикнули,  и  ‡иночка  пошла  к
берегу, так как еще не разучилась слушатьсЯ старших.
     “же   выходЯ   на   берег,   она   почувствовала   взглЯд:
пристальный, оценивающий, мужской.  ‡иночка  смутилась,  крепко
прижала  руки  к  мокрой груди и постаралась поскорее упасть на
песок. Ђ в  сладком  полусне  ей  представилось,  что  там,  на
берегу, она была без купальника. ‘ердце на мгновение екнуло. но
глаз  ‡иночка  так  и  не  открыла,  потому  что  страх  не был
пугающим. ќто был какой-то  иной  страх,  на  который  хотелось
посмотреть.  €  она торопила маму, пугаЯсь не страха, а решениЯ
заглЯнуть в него. ђешениЯ, которое боролось в ней со стыдом,  и
‡иночка еще не была уверена, кто кого переборет.
     Ќакинув  крючок  на  входную  дверь,  ‡иночка  бросилась в
комнату и первым делом старательно задернула занавески. Ђ потом
в лихорадочной спешке стала срывать с  себЯ  одежду,  кидаЯ  ее
куда  попало:  халатик,  рубашку,  лифчик,  трусики... Ћна лишь
взЯлась за них, оттЯнула резинку и тут же отпустила --  резинка
туго   щелкнула  по  смуглому  животу,  и  ‡иночка  опомнилась.
ЏостоЯла, ожидаЯ, когда уйметсЯ застучавшее сердце, и тихонечко
пошла к большому маминому зеркалу. Ћна приближалась к нему  как
к бездне: чувствуЯ каждый шаг и не решаЯсь взглЯнуть. €, только
оказавшись перед зеркалом, поднЯла глаза.
     ‚   свинцовом   зеркальном   холодке   отразилась  смуглаЯ
маленькаЯ  девушка  с  круглыми  от  преступного   любопытства,
блестЯщими,  как вишенки, глазами. ‚сЯ она казалась шоколадной,
и лишь не по росточку крупнаЯ грудь да полоски от бретелек были
неправдоподобно белыми, словно не принадлежавшими  этому  телу.
‡иночка   впервые  сознательно  разглЯдывала  себЯ  как  бы  со
стороны, любовалась и одновременно пугалась того, что  казалось
ей уже созревшим. Ќо созревшей была только грудь, а бедра никак
не  хотели  наливатьсЯ,  и  ‡иночка  сердито  похлопала  по ним
руками. Ћднако бедра еще можно было терпеть: все-таки они  хоть
чуточку  да  раздались за лето, и талиЯ уже образовалась. Ђ вот
ноги  огорчали  всерьез:   они   сбегали   каким-то   коку-сом,
несоразмерно  утончаЯсь к щиколоткам. € икры еще были плоскими,
и   коленки   еще   не   округлились   и   торчали,    как    у
девчонки-пЯтиклашки.  ‚се  выглЯдело  просто  отвратительно,  и
‡иночка с беспокойством подозревала,  что  природа  ей  тут  не
поможет.  €  вообще все счастливые девочки жили в прошлом веке,
потому что тогда носили длинные платьЯ.
     ‡иночка осторожно приподнЯла грудь, словно взвешиваЯ:  да,
это  уже  было взрослым, полным будущих ожиданий. ‡начит. такаЯ
она будет -- кругленькаЯ, тугаЯ, упругаЯ.  Љонечно,  хорошо  бы
еще  подрасти,  хоть  немного;  ‡ина  вытЯнулась  на  цыпочках,
прикидываЯ, какой она станет, когда  наконец  подрастет,  и,  в
общем,  осталась  довольна. "Џодождите, вы еще не так будете на
менЯ смотреть!" --  самодовольно  подумала  она  и  потанцевала
перед зеркалом, мысленно напеваЯ модное "“томленное солнце".
     €  тут  ворвалсЯ  звонок.  Ћн ворвалсЯ так неожиданно, что
‡иночка  сначала  ринулась  к  дверЯм,  как   вертелась   перед
зеркалом.  Џотом  метнулась  назад, торопливо, кое-как напЯлила
разбросанную одежду и вернулась в прихожую, на ходу  застегиваЯ
халатик.
     -- Љто там?
     -- ќто Я, ‡иночка.
     -- €скра? -- ‡ина сбросила крючок.-- ‡нала бы, что это ты,
сразу бы открыла. џ думала...
     -- ‘аша из школы ушел.
     -- Љак ушел?
     -- ‘овсем.  ’ы  же знаешь, у него только мама. Ђ теперь за
ученье надо платить, вот он и ушел.
     -- ‚от ужас-то! -- ‡ина горестно вздохнула и примолкла.
     Ћна побаивалась €скорку, хотЯ была почти  на  год  старше.
Ћчень  любила  ее,  в  меру  слушалась и всегда побаивалась той
напористости, с которой €скра решала все дела и за  себЯ  и  за
нее и вообще за всех, кто, по ее мнению, в этом нуждалсЯ.
     Њама  €скры  до сих пор носила потертую чоновскую кожанку,
сапоги и широкий ремень, оставлЯвший после удара жгучие красные
полосы. Џро эти полосы €скра никому никогда не говорила, потому
что стыд был больнее. € еще потому, что лишь она одна знала: ее
резкаЯ, крутаЯ, несгибаемаЯ мать была глубоко несчастной  и,  в
сущности,  одинокой женщиной. €скра очень жалела и очень любила
ее.
     ’ри года назад сделала она  это  страшное  открытие:  мама
несчастна и одинока. ‘делала случайно, проснувшись среди ночи и
услышав  глухие, стонущие рыданиЯ. ‚ комнате было темно, только
из-за шкафа, что отделЯл €скоркину кровать,  виднелась  полоска
света. €скра выскользнула из-под одеЯла, осторожно выглЯнула. €
обмерла.  Њать, согнувшись и зажав голову руками, раскачивалась
перед столом, на котором  горела  настольнаЯ  лампа,  прикрытаЯ
газетой.
     -- Њамочка,  что  случилось?  —то  с тобой, мамочка? €скра
рванулась к матери, а мать  медленно  встала  ей  навстречу,  и
глаза  у нее были мертвые. Џотом побелела, затрЯслась и впервые
сорвала с себЯ солдатский ремень.
     -- ЏодглЯдывать? Џодслушивать?..
     ’акой €скра навсегда запомнила маму, а вот папу не помнила
совсем: он наградил ее необыкновенным  именем  и  исчез  еще  в
далеком  детстве.  €  мама  сожгла  в  печке  все  фотографии с
привычной беспощадностью.
     -- Ћн  оказалсЯ  слабым  человеком,  €скра.  Ђ  ведь   был
когда-то комиссаром!
      ‘лово  "комиссар"  длЯ  мамы  решало  все. ‚ этом понЯтии
заключалсЯ ее символ веры, символ чести  и  символ  ее  юности.
‘лабость  была антиподом этого вечно юного и Яростного слова, и
€скра презирала слабость пуще предательства.
     Њама была длЯ €скры не просто примером и даже не образцом.
Њама была идеалом, который предстоЯло достичь. ‘ одной, правда,
поправкой: €скра очень надеЯлась стать более счастливой.
     ‚ классе подружек любили. Ќо если ‡иночку просто любили  и
быстро  прощали, то €скру не только любили, но слушали. ‘лушали
все, но зато ничего не прощали. €скра всегда помнила об этом  и
немного  гордилась,  хотЯ оставатьсЯ совестью класса было порой
нелегко.
     ‚от €скорка ни за что на свете не стала бы танцевать перед
зеркалом в одних трусиках. € когда ‡иночка подумала об этом, то
сразу начала краснеть, пугатьсЯ, что €скра заметит ее внезапный
румЯнец, и  от  этого  краснела  еще  неудержимее.  €  всЯ  эта
внутреннЯЯ борьба настолько занимала ее, что она уже не слушала
подругу, а только краснела.
     -- —то ты натворила? -- вдруг строго спросила €скра.
     -- џ?  --  ‡иночка  изобразила крайнее удивление.-- „а что
ты! џ ничего не натворила.
     -- Ќе смей врать. џ прекрасно знаю, когда ты краснеешь.
     -- Ђ Я не знаю, когда Я краснею. џ просто так краснею, вот
и все. Ќаверное, Я многокровнаЯ.
     -- ’ы  полоумнаЯ,--   сердито   сказала   €скра.--   ‹учше
признайсЯ сразу, тебе же будет легче.
     -- Ђ!  --  ‡иночка  безнадежно  махнула  рукой.-- Џросто Я
пропадушка.
     -- Љто ты?
     -- Џропадушка. Џропащий человек женского рода. Ќеужели  не
понЯтно?
     -- Ѓолтушка,--  улыбнулась  €скра.--  ђазве  можно с тобой
серьезно разговаривать?
     ‡иночка знала, чем отвести подозрениЯ. Џравда, "знать"  --
глагол,  трудно  применимый к ‡ине, здесь лучше подходил глагол
"чувствовать".  ’ак  вот,  ‡иночка  чувствовала,  когда  и  как
смЯгчить суровую подозрительность подруги. € действовала хотЯ и
интуитивно, но почти всегда безошибочно.
     -- ЏредставлЯешь,  ‘аша  --  с его-то способностЯми! -- не
закончит школу. ’ы соображаешь, какаЯ это потерЯ длЯ всех  нас,
а   может   быть,  даже  длЯ  всей  страны!  Ћн  же  мог  стать
конструктором самолетов. ’ы видела, какие он делал модели?
     -- Ђ почему ‘аша не хочет пойти в авиационную спецшколу?
     -- Ђ потому что  у  него  уши!  --  отрезала  €скра.--  Ћн
застудил в детстве уши, и теперь его не принимает медкомиссиЯ.
     -- ‚се-то ты знаешь,-- не без ехидства заметила ‡иночка.--
€ про модели, и про уши.
     -- Ќет,  не все.-- €скра была выше девичьих шпилек.-- џ не
знаю, что нам делать с ‘ашей. Њожет, пойти в райком комсомола?
     -- ѓосподи, ну при чем тут райком? -- вздохнула ‡иночка.--
€скра, тебе за лето стал тесным лифчик?
     -- Љакой лифчик?
     -- Ћбыкновенный. Ќе испепелЯй менЯ, пожалуйста,  взглЯдом.
Џросто  Я хочу знать: все девочки растут вширь или Я одна такаЯ
уродина?
     €скра хотела рассердитьсЯ,  но  сердитьсЯ  на  безмЯтежную
‡иночку  было  трудно.  „а  и  вопрос, который только она могла
задать, был вопросом и длЯ €скры  тоже,  потому  что  при  всем
командирстве ее беспокоили те же шестнадцать лет. Ќо признатьсЯ
в  таком  она  не  могла  даже  самой близкой подруге: это была
слабость.
     -- Ќе тем  ты  интересуешьсЯ,  ‡инаида,--  очень  серьезно
сказал  €скра.--  ‘овершенно  не тем, чем должна интересоватьсЯ
комсомолка.
     -- ќто Я сейчас комсомолка. Ђ потом Я хочу быть женщиной.
     -- Љак не стыдно! -- с гневом воскликнула подруга.--  Ќет,
вы  слыхали, ее мечта, оказываетсЯ, быть женщиной. Ќе летчицей,
не парашютисткой, не стахановкой, наконец, а женщиной. €грушкой
в руках мужчины!
     -- ‹юбимой игрушкой,--улыбнулась ‡иночка.--Џросто игрушкой
Я быть не согласна.
     -- Џерестань болтать глупости! -- прикрикнула €скра.-- Њне
противно  слушать,  потому  что  все  это  отвратительно.   ќто
буржуазные пошлости, если хочешь знать.
     -- Ќу,  рано  или  поздно  их  узнать  придетсЯ,-- резонно
заметила ‡иночка.-- Ќо ты не волнуйсЯ, и давай лучше говорить о
.‘аше.
     Ћ ‘аше €скра согласна была говорить часами, и никому, даже
самым отъЯвленным сплетницам, не приходило в голову, что "€скра
плюс ‘аша равнЯетсЯ любовь". € не потому, что сама любовь,  как
Явление  несвоевременное.  €скрой  гневно отрицалась, а потому,
что сам ‘аша был продуктом целеустремленной деЯтельности €скры,
реально   существующим   доказательством   ее   личной    силы,
настойчивости и воли.
     …ще  год  назад  имЯ  ‘ашки  ‘тамескина склонЯлось на всех
педсоветах, фигурировало во всех отчетах и  глазело  на  мир  с
черной  доски,  установленной  в вестибюле школы. ‘ашка воровал
уголь из школьной котельной, макал девичьи косы в чернильницы и
принципиально не вылезал из "оч. плохо". „важды его  собирались
исключить  из  школы,  но  приходила  мать, рыдала и обещала, и
‘ашку  оставлЯли  с  директорской   пометкой   "до   следующего
замечаниЯ". ‘ледующее замечание неукротимый
      ‘тамескин  хватал вслед за уходом матери, все повторЯлось
и к ЌоЯбрьским прошлогодним праздникам достигло  апогеЯ.  кола
кипела,  и  ‘ашка  уже  считал  дни, когда получит долгожданную
свободу.
     € тут на безмЯтежном ‘ашкином  горизонте  возникла  €скра.
ЏоЯвилась она не вдруг, не с бухты-барахты, а вполне продуманно
и   обоснованно,   ибо   продуманность  и  обоснованность  были
проЯвлением  силы  как  антипода   человеческой   слабости.   Љ
ЌоЯбрьским  €скра  подала заЯвление в комсомол, выучила “став и
все,  что   следовало   выучить,   но   это   было   пассивным,
сопутствующим  фактором,  это могла вызубрить любаЯ девчонка. Ђ
€скра не желала быть "любой",  она  была  особой  и  с  помощью
маминых  внушений  и  маминого  примера  целеустремленно  шла к
своему идеалу. €деалом ее была личность активнаЯ,  беспокойнаЯ,
общественнаЯ  --  та  личность,  котораЯ с детства определЯлась
гордым словом "комиссар". ќто была не  должность  --  это  было
призвание,  долг,  путеводнаЯ звездочка судьбы. €, собираЯсь на
первое комсомольское собрание, делаЯ первый шаг навстречу своей
звезде, €скра добровольно взвалила  на  себЯ  самое  трудное  и
неблагодарное, что только могла придумать.
     -- Ќе надо выгонЯть из школы ‘ашу ‘тамескина,-- как всегда
звонко  и  четко,  сказала  она  на  своем первом комсомольском
собрании.-- Џеред лицом своих товарищей по ‹енинскому комсомолу
Я торжественно обещаю, что ‘тамескин станет  хорошим  учеником,
гражданином и даже комсомольцем.
     €скре  аплодировали,  ставили  ее  в пример, а €скра очень
жалела, что на собрании нет мамы. …сли бы она была, если бы она
слышала, какие слова говорЯт о ее дочери, то -- кто  знает!  --
может  быть, она действительно перестала бы знакомым судорожным
движением расстегивать широкий солдатский ремень и кричать  при
этом коротко и зло, будто отстреливаЯсь:
     -- ‹ечь! ћбку на голову! †иво!
     Џравда,  в  последний  раз это случилось два года назад, к
самом начале седьмого класса. €скру тогда так мучительно  долго
трЯсло, что мама отпаивала ее водой и даже просила прощениЯ.
     -- ЌенормальнаЯ!  --  кричала  после  собраниЯ  ‡иночка.--
Ќашла кого перевоспитывать! „а он же поколотит тебЯ. €ли... €ли
знаешь, что может сделать? ’о, что сделали с  той  девочкой.  в
парке, про которую писали в газетах?
     €скра гордо улыбалась, снисходительно выслушиваЯ ‡иночкины
запугиваниЯ.  Ћна  отлично  знала,  что  делала: она испытывала
себЯ.   ќто   было   первое,   робкое   испытание   ее   личных
"комсомольских" качеств.
     Ќа  другой день ‘тамескин в школу не ЯвилсЯ, и €скра после
уроков  пошла  к  нему  домой.  ‡иночка  мужественно  вызвалась
сопровождать, но €скра пресекла этот порыв:
     -- џ  обещала  комсомольскому собранию, что сама справлюсь
со ‘тамескиным. Џонимаешь, сама!
     Ћна шла  по  длинному,  темному,  пронзительно  пропахшему
кошками коридору, и сердце ее сжималось от страха. Ќо она ни на
мгновение  не  допустила  мысли,  что можно повернутьсЯ и уйти,
сказав, будто никого не застала дома. Ћна не умела лгать,  даже
себе самой.
     ‘тамескин  рисовал  самолеты.  Ќемыслимые, сказочно гордые
самолеты, свечой взмывающие в безоблачное небо.  ђисунками  был
усеЯн  весь  стол,  а  то,  что  не  умещалось, лежало на узкой
железной  койке.  Љогда  €скра  вошла  в  крохотную  комнату  с
единственным  окном, ‘аша ревниво прикрыл свои работы, но всего
прикрыть не мог и разозлилсЯ.
     -- —его приперлась?
     ‘  чисто  женской  быстротой  €скра  оценила   обстановку:
грЯзнаЯ  посуда  на  табуретке,  смЯтаЯ,  заваленнаЯ  рисунками
кровать, кастрюлька на подоконнике, из которой торчала ложка,--
все свидетельствовало о том, что ‘ашкина мать во второй смене и
что первое свидание с подшефным состоитсЯ с глазу на  глаз.  Ќо
она  не  позволила  себе  струсить  и сразу ринулась в атаку на
самое  слабое  ‘ашкино  место,  о  котором  в  школе  никто  не
догадывалсЯ: на его романтическую влюбленность в авиацию.
     -- ’аких самолетов не бывает.
     -- —то ты понимаешь! -- закричал ‘ашка, но в тоне его Явно
послышалась заинтересованность.
     €скра  невозмутимо  снЯла  шапочку и пальтишко -- оно было
тесновато, пуговки сдвинуты к самому краю, и это всегда смущало
ее -- и, привычно оправив платье, пошла прЯмо  к  столу.  ‘ашка
следил  на  нею  исподлобьЯ, недоверчиво и сердито. Ќо €скра не
желала замечать его взглЯдов.
     -- €нтереснаЯ конструкциЯ,-- сказала она.-- Ќо самолет  не
взлетит.
     -- Џочему это не взлетит? Ђ если взлетит?
     -- "…сли"    в    авиации   понЯтие   запрещенное,--строго
произнесла она.-- ‚ авиации главное расчет. “  тебЯ  Явно  мала
подъемнаЯ сила.
     -- —то? -- настороженно переспросил отстающий ‘тамескин.
     -- ЏодъемнаЯ  сила  крыла,--твердо  повторила  €скра, хотЯ
была совсем не. уверена в том, что говорила.--’ы знаешь, отчего
она зависит?
     ‘ашка молчал, подавленный эрудицией. „о  сих  пор  авиациЯ
существовала  в его жизни, как существуют птицы: летают, потому
что должны летать.  Ћн  придумывал  свои  самолеты,  исходЯ  из
эстетики, а не из математики: ему нравились формы. которые сами
рвались в небо.
     ‚се  началось  с  самолетов,  которые  не  могли взлетать,
потому чю опирались на фантазии, а не на науку. Ђ ‘ашка  хотел,
чтобы  они  летали,  чтобы "горки", "бочки" и "иммельманы" были
покорны его самолетам, как его собственное  тело  было  покорно
ему,  ‘ашке  ‘тамескину,  футболисту  и  драчуну.  Ђ  длЯ этого
требовалсЯ сущий пустЯк -- расчет, €  за  этим  пустЯком  ‘ашка
нехотЯ, криво усмехаЯсь, пошел в школу.
     Ќо  €скре  было  мало,  что  ‘ашка  возлюбил  математику с
физикой, терпел литературу, мыкалсЯ  на  истории  и  с  видимым
отвращением  зубрил немецкие слова. Ћна была трезвой девочкой и
Ясно представлЯла срок, когда  ее  подопечному  все  надоест  и
‘тамескин  вернетсЯ  в подворотни, к подозрительным компаниЯм и
привычным  "оч.  плохо".  €,  не  ожидаЯ,  пока  это  наступит,
отправилась в районный „ворец пионеров.
     -- Ћтстающих  не  беру,--  сказал  ей  строгий,  в  очках,
руководитель авиамодельного кружка.-- ‚от пусть сперва...
     -- Ћн  не  простой  отстающий,--  перебила   €скра,   хотЯ
перебивать  старших  было  очень  невежливо.--„умаете, из одних
отличников получаютсЯ хорошие люди? Ђ ’ом ‘ойер? ’ак вот.  ‘аша
-- ’ом  ‘ойер,  правда,  он  еще  не  нашел своего клада. Ќо он
найдет его, честное  комсомольское,  найдет!  ’олько  чуть-чуть
помогите ему. Џожалуйста, помогите человеку.
     -- Ђ  знаешь,  девочка, мне сдаетсЯ, что он уже нашел свой
клад,-- улыбнулсЯ руководитель кружка.
     Ћднако ‘ашка поначалу наотрез отказалсЯ  идти  в  заветный
авиамодельный  кружок. Ћн боЯлсЯ, как бы там ему в два счета не
доказали, что все его мечты -- пустой  звук  и  что  он,  ‘ашка
‘тамескин,  сын судомойки, с фабрики-кухни и неизвестного отца,
никогда в жизни своей  не  прикоснетсЯ  к  серебристому  дюралю
настоЯщего   самолета.   Џопросту  говорЯ,  ‘ашка  не  верил  в
собственные возможности и отчаЯнно  трусил,  к  €скре  пришлось
потопать толстыми ножками.
     -- ‹адно,--  обреченно вздохнул он.-- ’олько с тобой. Ђ те
сбегу.
     € они пошли вместе,  хотЯ  €скру  интересовали  совсем  не
самолеты,   а   звучный   ќдуард   Ѓагрицкий.   €   не   просто
интересовал--€скра недавно сама начала писать поэму  "„ума  про
комиссара":  "Ќад  рЯдами  полыхает  багрЯное знамЯ. Љомиссары,
комиссары, всЯ страна -- за вами!.." Ќу и так  далее,  еще  две
страницы,  а  хотелось,  чтоб  получилось  страниц двадцать. Ќо
сейчас главным было авиамоделирование, элероны, фюзелЯжи  и  не
вполне понЯтные подъемные силы. € она не сожалела об отложенной
поэме, а гордилась, что наступает на горло собственной песне.
     ‚от  об  этом-то, о необходимости подчинениЯ мелких личных
слабостей главной цели, о радости преодолениЯ и говорила €скра,
когда они шли во „ворец пионеров.  €  ‘ашка  молчал,  терзаемый
сомнениЯми, надеждами и снова сомнениЯми.
     -- —еловек  не  может  рождатьсЯ  на свет просто так, ради
удовольствий,-- втолковывала  €скра,  подразумеваЯ  под  словом
"удовольствиЯ" времЯ будущее, а не прошедшее.-- €наче мы должны
будем   признать,   что   природа  --  просто  какаЯ-то  свалка
случайностей, которые не поддаютсЯ научному анализу. Ђ признать
это -- значит, пойти на поводу у природы,  стать  ее  покорными
слугами.  Њожем  мы,  советскаЯ  молодежь, это признать? џ тебЯ
спрашиваю, ‘аша.
     -- Ќе можем,-- уныло сказал ‘тамескин.
     -- Џравильно.  Ђ  это  означает,  что  каждый  человек  --
понимаешь, каждый! -- рождаетсЯ длЯ какой-то определенной цели.
€  нужно  искать  свою  цель,  свое  призвание. Ќужно научитьсЯ
отбрасывать все  случайное,  второстепенное,  нужно  определить
главную задачу жизни...
     -- ќй, ‘тамеска!
     Ћт  подворотни  отклеилось трое мальчишек; впрочем, одного
можно  было  бы  уже  назвать  парнем.  „вигались  они  лениво,
враскачку, загребаЯ ногами.
     -- Људа топаешь, ‘тамеска?
     -- Џо  делу.--  ‘ашка  весь  съежилсЯ,  и  €скра мгновенно
уловила это.
     -- Њожет, подумаешь  сперва?  --  ‘тарший  говорил  как-то
нехотЯ,  будто  с  трудом  отыскиваЯ  слова.--  Ћтшей девчонку,
разговор есть.
     -- Ќазад! -- звонко выкрикнула €скра.--  ‘ами  катитесь  в
свои подворотни!
     -- —то такое? -- насмешливо протЯнул парень.
     -- Џрочь с дороги! -- €скра обеими руками толкнула парнЯ в
грудь.
     Ћт  толчка парень лишь чуть покачнулсЯ, но тут же отступил
в сторону. €скра схватила растерЯнного  ‘тамескина  за  руку  и
потащила за собой.
     -- Ќу, глЯди, бомбовоз! ЏопадешьсЯ нам -- наплачешьсЯ!
     -- Ќе    оглЯдывайсЯ!   --   прикрикнула   €скра,   волоча
‘тамескина.-- Ћни все трусы несчастные.
     -- ‡нала бы ты,-- вздохнул ‘ашка.
     -- ‡наю! --  отрезала  она.--  ‘мел  только  тот,  у  кого
правда. Ђ у кого нет правды, тот просто нахален, вот и все.
     ЌесмотрЯ  на  победу,  €скра была в большом,огорчении. Ћна
каждый день, по строгой  системе  делала  зарЯдку,  с  упоением
играла   в  баскетбол,  очень  любила  бегать,  но  пуговки  на
кофточках приходилось расставлЯть все чаще, платьЯ  трещали  по
всем  швам, а юбки из года в год наливались такой полнотой, что
€скра впадала в отчаЯние. € глупое словечко  "бомбовоз"  --  да
еще  сказанное  при  ‘ашке! -- было длЯ нее во сто крат обиднее
любого ругательства.
     ‘ашка  враз  влюбилсЯ  и  в  строгого  руководителЯ,  и  в
легкокрылые  планеры, и в само название "авиамодельный кружок".
€скра рассчитала точно: теперь ‘ашке  было  что  терЯть,  и  он
цеплЯлсЯ за школу с упорством утопающего. Ќаступил второй этап,
и €скра каждый день ходила к ‘тамескину не просто делать уроки,
но  и  учить  то,  что  утерЯлось  во  дни безмЯтежной ‘ашкиной
свободы. ќто было уже, так  сказать,  сверх  обещанного,  сверх
программы:  €скра  последовательно  лепила  из ‘ашки ‘тамескина
умозрительно сочиненный идеал.
     —ерез  полмесЯца  после  встречи  с   прежними   ‘ашкиными
друзьЯми  €скра  вновь  столкнулась с ними -- уже без ‘аши, без
поддержки и помощи и даже не на улице,  где,  в  конце  концов,
можно  было бы просто заорать, хотЯ €скра скорее умерла бы, чем
позвала на помощь. Ћна вбежала в темный и гулко пустой подъезд,
когда ее вдруг схватили, стиснули,  поволокли  под  лестницу  и
швырнули  на  заплеванный цементный пол. ќто было так внезапно,
стремительно, и беззвучно, что €скра успела только  скорчитьсЯ,
согнутьсЯ дугой, прижав коленки к груди. ‘ердечко ее замерло, а
спина  напрЯглась в ожидании ударов. Ќо ее почему-то не били, а
мЯли, тискали, толкали, сопЯ и мешаЯ друг  другу.  —ьи-то  руки
стащили  шапочку,  тЯнули  за  косы,  стараЯсь оторвать лицо от
коленок, кто-то грубо лез под  юбку,  щипаЯ  за  бедра,  кто-то
протискивалсЯ  за  пазуху.  €  все это вертелось, сталкивалось,
громко дышало, пыхтело, спешило...
     Ќет, ее совсем не собирались бить, ее намеревались  просто
ощупать,  обмЯть,  обтискать,  "полапать", как это называлось у
мальчишек. € когда €скра это  сообразила,  страх  ее  мгновенно
улетучилсЯ,  а  гнев  был столь Яростен, что она задохнулась от
этого гнева. ‚онзилась руками в чью-то руку,  ногами  отбросила
того,  что  лез под юбку, сумела вскочить и через три ступеньки
взлететь по лестнице в длинный ‘ашкин коридор.
     Ћна ворвалась в комнату без стука: краснаЯ,  растрепаннаЯ,
в  пальтишке  с  выдранными  пуговицами,  все  еще двумЯ руками
прижимаЯ к груди сумку с учебниками. ‚орвалась, закрыла дверь и
привалилась к ней спиной, чувствуЯ, что вот-вот, еще  мгновение
-- и рухнет на пол от безостановочной дрожи в коленках.
     ‘ашкина   мать,   унылаЯ   и  худаЯ,  жарила  картошку  на
керосинке, а сам ‘ашка сидел за столом и честно пыталсЯ