Љ.„.‚оробьев. ‚от пришел великан

Ћцените этот текст:
Љ.„.‚оробьев. ‚от пришел великан

---------------------------------------------------------------
OCR: Will Macavity
---------------------------------------------------------------

џ хорошо понимаю, что читателю не очень нужно все это знать, но мне-то
очень нужно рассказать ему об этом.
†ан-†ак ђуссо

џ позвонил ей по телефону минуты за три до обеденного перерыва, и мы
встретились на лестничной клетке своего этажа. ’огда Я впервые взЯл ее под
руку при всех сотрудниках - они шли в буфет на третий этаж - повел по
коридору к окну, где стоЯли два стула. "’ы сошел с ума! —то случилось? ’ы
сошел с ума!" - под колючий костЯной цокот своих каблуков безгласно кричала
она мне, глЯдЯ перед собой, и вид у нее был почти полуобморочный и в то же
времЯ тайно-радостный. Ќа подоконнике и стульЯх лежал и метельно шевелилсЯ
слой тополиного пуха, и там Я сказал ей, что распиналка над нами назначена
на восемнадцать часов. џ был тогда в той степени отвращениЯ к ближним своим,
когда приходишь к решению, что жить можно лишь в том случае, если помнить о
головокружительной бесконечности ‚селенной, перед которой человеческаЯ вознЯ
смешна и бессмысленна,- в этом случае ты не только обретаешь спокойствие
безразличиЯ, но становишьсЯ способным на отпор и дерзость. џ сказал ей,
чтобы она не ЯвлЯлась на этот суд над нами и шла домой сейчас же.
- Ђ ты сам? Ђ ты сам куда?
…й немного не хватало до обморока, и Я вдруг будто со стороны увидел,
как некрасива, мелка и тщедушна фигурка этой полуживой от страха женщины с
седеющей головой на нервной тонкой шее, похожей на ручку контрабаса, и как
смешно и бессмысленно все то, что готовитсЯ нынче к шести часам вечера ей и
мне.
- ‚от пришел великан. Ѓольшой, большой великан. ’акой смешной, смешной.
‚от пришел он и упал,- сказал Я ей. ‚сю нашу жизнь - нашу жизнь! - Я говорил
ей эти слова, когда ничего другого нельзЯ было придумать.
џ нарочно подождал, пока в коридоре раздались чьи-то шаги, и поцеловал
ее в открытую шею, в самую Ямку "контрабаса". ’ам успела приютитьсЯ мохнатаЯ
тополинаЯ пушинка, приставшаЯ к моим губам, и она снЯла ее с менЯ щепоткой
холодных пальцев и пошла по коридору на выход. џ умышленно заглЯделсЯ в
окно, придав себе застигнутый вид. џ стоЯл и слушал шаги двоих - удалЯющиесЯ
перебойно-дробные ее, будто она готовилась и не решалась бежать, и
размеренно - пристойную мужскую кладку каблуков того, кто нас "застукал".
Љогда Я оглЯнулсЯ - мне пора было помочь ей там,- она уже разминулась с
бедой, но шла впритирку к глухой коридорной стене и руки держала по бокам
врастопырку.
- џ позвоню тебе домой сразу же после этого! - сказал Я ненужно громко
вдогон ей, и она в самом деле тогда побежала, а Я достал сигареты и закурил.
‚ениамин ѓригорьевич стоЯл у дверей своего кабинета, заложив руки назад,
тесно составив курносые чистенькие ботинки, и как-то радостно-обретенно
смотрел в конец коридора. џ стоЯл и ждал, когда он оглЯнетсЯ в мою сторону.
Ћн хозЯйски-благополучно кашлЯнул и, минуЯ менЯ взглЯдом, повернулсЯ к
двери. ’огда Я окликнул его сам. џ спросил, не помнит ли он со времен
сороковых годов папиросы под названием "„лЯ знатЋков". „линные такие,
душистые. "„лЯ знатЋков",- опЯть сказал Я с этим ударением. Ћн подумал и
ответил, что не увлекалсЯ.
- ќто вы совершенно зрЯ делали, товарищ ‚ладыкин,- сказал Я без всЯкого
ожесточениЯ.- ‚едь только увлечение приводило людей к великим открытиЯм,
украсившим нашу землю!
Ћн ничего не сказал и скрылсЯ за дверью.
‘ ‚ениамином ѓригорьевичем мы впервые встретились год тому назад. „о
этого, после окончаниЯ ‹итинститута, Я долго плавал в Ђтлантике матросом на
рыболовном траулере,- нужно было заработать деньги, чтоб сесть и написать
книгу. џ все сделал так, как хотел,- купил комнату и потрепанный "Њосквич"
первого выпуска, новую резиновую лодку и одинарную палатку с голубым
марлевым окном. ‘вое первое вольное лето Я жил и писал близ озер,- в наших
местах их больше чем нужно. Ћсенью, чтобы помнить об озерах, Я нарочно
оставил лодку дома, возле секретера, где стоЯли удочки и спиннинг, и за зиму
резина пересохла и расклеилась. џ обнаружил это весной, когда повесть была
закончена и жить стало нечем. Ќа озере, если оно находилось где-нибудь у
чертей на куличках, ощущение мира обновлЯлось, и возникало снова - в который
раз! - пресловутое "а вдруг?".
‹одку Я заклеивал во дворе, утром, пока стол-самоделка пустовал без
козлЯтников. “же истомно пахли почки городских лип, верещали скворцы, и
теплый ветер подувал с разных направлений, кружа подушечный пух, обрывки
газет, пыль и сор - прах нашего большого кооперативного дома. џ клеил и
видел, как из подъезда вышла женщина с курицей и ножом в руках. ‘ледом за
ней шел ее муж. ќто были симпатичные люди - пожилые, молчаливые и опрЯтные:
в свое времЯ они вернулись с ‘евера, и в доме и во дворе не было их видно и
слышно. ‘упруги оглЯдели двор, о чем-то пошептались, и Я все понЯл и
переместилсЯ, чтобы оказатьсЯ спиной к ним. “дивительное это дело: тот, кто
вернулсЯ оттуда, не в состоЯнии потом зарезать курицу. "‘ейчас они подойдут
и попросЯт,- подумал Я.- Ќо, может, постеснЯютсЯ?"
- ‚ы не могли бы вот ее, а? - сипло спросила женщина, и Я подумал, что
курицу они покупали вдвоем и, пока плелись с базара, успели привыкнуть к ней
и полюбить.
Љогда все было кончено и золотистые курицыны глаза померкли, а кровь
иссЯкла, впитавшись в пыль, женщина, не взглЯнув на менЯ, пошла прочь той
напрЯженной непреклонной походкой, какой уходЯт люди от темных € злых мест.
џ принЯлсЯ за прерванную работу, но лодка не клеилась: хотелось скорей
очутитьсЯ на каком-нибудь озере, и в то же времЯ Я думал над тайной крови,
Џочему её нельзЯ отворЯть, особенно при солнце... Ќе знаю, как это свЯзалось
тогда с моим настроением, но џ тихонько засвистел мелодию старинной песни
про чайку, убитую безвестным охотником. Љогда-то, давно, эту песню пела моЯ
мать. Ћна выводила ее почти на крике, исступленно и тоскующе.
- •орошаЯ песнЯ! - убежденно и задумчиво проговорили у менЯ за плечом.
ќто сказал муж женщины, унесшей зарезанную курицу. џ понимал, что ему некуда
деватьсЯ, пока курицу не распотрошат, и подвинулсЯ, освобождаЯ место на
скамейке. Ћн присел, отказалсЯ от папироски и сказал снова:
- •орошаЯ была песнЯ...
- Љонечно, - сказал Я, невольно раздражаЯсь на что-то. - •отЯ русский
человек редко пел от добра, но в этом случае он бывал истинным творцом. ‚ы
не находите?
- Љакое там добро! - с какой-то смиренной кротостью сказал муж, а Я
надеЯлсЯ, что он не согласитсЯ.
- џ слышал эту песню раза два или три. ‚ детстве,- сказал Я неизвестно
зачем.
- Ђ Я однажды,- не сразу сказал муж. Ћн глЯдел куда-то в поднебесье.
ѓлаза у него были жидко-голубые, как вода, и по левой щеке от ноздри к
заушью пролегал хорошо пробритый шрам. Џод столом и у нас под ногами бродили
разжиревшие голуби, потерЯвшие обличье вольных птиц. џ шугнул на них, а муж
неодобрительно взглЯнул на менЯ и хмыкнул,- голубей ведь положено любить,
раз мы боремсЯ за мир во всем мире. …му, как видно, хотелось потолковать про
убитую чайку, потому что через минуту он сказал опЯть:
- „а, русскаЯ была та песнЯ!
ѓолуби снова слетелись к нашим ногам, и Я опЯть шугнул на них, а муж,
глЯдЯ в поднебесье, сказал:
- џ тогда стоЯл часовым, а на заре перед самым расстрелом он, значит,
подозвал менЯ и попросил дозволениЯ спеть.
- Ђ кто он был? - спросил Я.
- Ѓелобандит наш, поручик,- тоном охотника, когда тот рассказывает о
набежавшем на него зайце, сказал муж.
- ‚ы дозволили?
- Ќет, сам Я не имел прав... ’огда он, между прочим, дал мне портсигар
и попросил покликать комиссара.
- ‚ы позвали? - спросил Я.
- „ругие это сделали. ‘ам Я не мог. Ћн же в неприспособленном помещении
содержалсЯ. ‚ амбаре.
- “драть мог? - предположил Я.
- ‘мело! - сказал муж.
- —то ж комиссар?
- Ќе разрешил сразу.
- Ђ как поручик просил его?
- Џо-хорошему. „озволь, дескать, перед смертью спеть мою любимую...
- € чем кончилось? - спросил Я.
- ‘пе-ел,- охотничьим тоном сказал муж.- ЋтрЯдные наши потребовали у
комиссара, чтоб спел... Ћн, помню, пошел навстречу и согласилсЯ, но чтоб в
амбаре, значит, а поручик хотел на воле. Ќу мы уговорили комиссара, пускай,
мол, на месте, в степи... € там он спел. Ћх и спел же! ‚стал, понимаете, к
восходу, обратил глаза на солнце и - до конца!..
џ свернул лодку, вогнал ее в мешок и сказал, что эти поручики умели,
черт их возьми, красиво умирать.
- Ђ что им оставалось? - усмехнулсЯ муж.
- Љонечно,- сказал Я.- Ќо странно, что вы до сих пор помните это...
ЏеснЯ мешает?
Ћн вприщур посмотрел на менЯ и поднЯлсЯ со скамьи.
- ЏеснЯ, дорогой товарищ, никогда не мешала жизни. ‚от если наоборот -
дело другое! ЏонЯли?
‘казал и ушел.
Ђ неделю спустЯ Я понес в местное издательство свою повесть. Ћна была
отпечатана на старой канцелЯрской машинке и на плохой серой бумаге, и, чтобы
скрасить этот внешний недостаток рукописи, Я переплел ее за троЯк в отличные
дерматиновые корки, а название "Људа летЯт альбатросы" и свое имЯ "Ђнтон
Љержун" наклеил заглавными буквами, подобранными и вырезанными из "Ћгонька".
Љогда Я в свое времЯ нанималсЯ в матросы, а затем долго был им, то менЯ все
времЯ не покидало тайное сознание своей маленькой исключительности,-
как-никак за плечами у менЯ был заочный ‹итературный институт и та цель,
ради которой Я добровольно, а не вынужденно оказалсЯ среди людей... ну,
скажем, не всегда умеющих быть джентльменами. џ постоЯнно помнил о своей
будущей книге, о новых интересных знакомствах и немножко о гонораре. Њожет,
оттого слово "издательство" звучало длЯ менЯ чуть-чуть возвышенно и
оторапливающе, и Я робел перед ним.
€здательство размещалось на шестом этаже. ‚ лифте перевозили куда-то
железные корзинки с бутылками кефира, и Я пошел наверх пешком. ’о, что
каменные ступени лестницы были разбиты, грЯзны и заплеваны, а стены и проемы
окон выкрашены в бездарный свинцово-коричневый колер, внушило мне странным
образом уверенность, что повесть свою Я написал хорошо. Ќа шестом этаже это
чувство во мне окрепло еще больше,- коридор тут был удручающе узок, сумрачен
и бесконечен, и по левой его стороне густо темнели низенькие одностворные
двери с табличками о времени приема авторов, и возле притолок дверей стоЯли
жестЯные урны-пепельницы, как в любой порЯдочной конторе. џ немного побродил
по коридору, потом постучал в дверь комнаты, что была рЯдом с туалетной,-
это соседство кабинетов тоже почему-то ободрЯло менЯ. Љомната оказалась
величиной с могилу, вырытую в негожую осеннюю пору, и в ней каким-то чудом
умещались три стола - два вдоль стены, а третий барьером между ними. Ќа нем
лежал какой-то выгоревший бумажный хлам, а за пристенными столами сидели две
женщины: ближнЯЯ ко мне - толстенькаЯ и беленькаЯ пышка, с бесстрастными
фиолетовыми губами, собранными в трубочку,- сосала, наверное, конфету, а
дальнЯЯ - цыганово-смуглаЯ, стриженнаЯ под пацана. џ направилсЯ к ней
потому, что она выжидательно смотрела мне под ноги, и потому, что над ее
головой к стене была пришпилена фотографиЯ •емингуэЯ. џ еще не успел
миновать барьерный стол, когда она спросила, что у менЯ, и Я издали протЯнул
ей рукопись и совершенно глупо и неожиданно длЯ себЯ поклонилсЯ. ’огда
выдалась затЯжнаЯ пауза,- она удивленно покачала на руках повесть, потом
поцарапала на ней ногтем заглавную букву моей фамилии.
- Ќамерены переиздать? ‚ера, обрати внимание, какой роскошный переплет!
Ќа менЯ она не смотрела. џ не видел повода длЯ такого вопроса и сказал,
что повесть оригинальнаЯ.
- ‚от как?
Ћна опЯть как-то недоуменно и капризно, как школьница клЯксу в своей
тетради, поцарапала букву "Љ", затем сказала, придерживаЯ над ртом большой
цветной карандаш:
- ЏонЯтно. € куда они у вас летЯт?
…сли бы у менЯ спросили это на траулере, а женщин у нас там не было, Я
б, наверно, с ходу и всего лишь двумЯ словами ответил, куда летЯт мои
альбатросы, но тут был не траулер, и Я вежливо сказал, что альбатросы обычно
летЯт за кораблем.
- Ќеужели? - не отрываЯ глаз от чьей-то несчастной, как мне подумалось,
рукописи, шепелЯво сказала пышка.- Ђ что их приманивает?
- ‚ своей повести Я объЯснЯю это достаточно Ясно,- сказал Я. Џышка
вскинула на менЯ круглые печальные глаза и сказала лениво, но
заинтересованно:
- „аже объЯснЯете? ќто потрЯсно!
Ћна засмеЯлась, приглашающе взглЯнув на ту, вторую, и Я увидел на ее
малиновом Языке льдистый обсосок дешевого леденца. ’ут был не траулер, и Я
молчал. џ стоЯл в тесном закутке возле барьерного стола, и острый угол его
крышки упиралсЯ мне в брюки так, что Я все времЯ помнил о возможной
оплошности с пуговицами, и от этого у менЯ давно намокла рубашка под
мышками.
- ‚идите ли, на ближайшие два года у нас уже сверстан план изданиЯ
оригинальной литературы, поэтому...
ќто сказала поклонница •емингуэЯ, возвращаЯ мне рукопись, и Я принЯл ее
зачем-то обеими руками и опЯть неожиданно длЯ себЯ поклонилсЯ. џ пошел к
дверЯм раскачной корабельной походкой, чтоб казатьсЯ независимей, и там на
пороге столкнулсЯ с хозЯином курицы, которую Я зарезал пару недель тому
назад, когда клеил лодку. Ћн узнал менЯ и отступил в коридор, потому что
дверь открыл Я первый, и там мы поздоровались, и Я закурил. "Њуж", как Я
мысленно называл его, отказалсЯ от сигареты и ради приличиЯ спросил, что у
менЯ хорошего. Ќа нем был старомодный плечистый пиджак с черными
молескиновыми нарукавниками, и Я решил, что он служит в бухгалтерии. џ
сказал ему - в шутку, понЯтно,- что пыталсЯ ограбить издательскую кассу, да
вот не вышло.
- Љак то есть ограбить?
Ћн спросил это вполне серьезно и немного растерЯнно, и мне понадобилось
объЯснить ему, что Я имел в виду.
- ќто неправильно,- сказал он, но Я не понЯл что.- „айте-ка...
Ћн взЯл у менЯ рукопись и уважительно оглЯдел и погладил переплет.
Ќаверное, ему понравилсЯ и заголовок повести,- он дважды прочел его шепотом,
и "альбатросы" получались у него "альбЂтросами". Њы стоЯли у двери, в
которой столкнулись, и Я все времЯ ждал, что за нею вот-вот раздастсЯ пышкин
смех.
- ’ема современнаЯ? - спросил "муж". џ молча подтвердил.
- Ђдрес свой и все такое указали?
- „а-да,- сказал Я,- все указано... ‚ы хотите передать кому-нибудь?
- „а нет, зачем... Џосмотрим тут сами,- веско сказал он,- зайдите через
месЯц ко мне прЯмо...
ЏростилсЯ Я с ним не в меру почтительно. ‚ нем тогда все: и шрам на
лице, и детски наивнаЯ голубизна глаз, и даже нелепые нарукавники -
приобрело длЯ менЯ какое-то - хоть и не до конца постигнутое - обещающее
значение, и Я вышел из издательства своей нормальной, а не матросской
походкой, которой проходил мимо пышки.
Ќесколько дней Я жил неуютно и тревожно,- мне почему-то не хотелось
неурочно встретитьсЯ с "мужем" во дворе или на улице, и надо было уехать на
дальнее озеро. ’огда в спортивном магазине давали шведские кованые крючки и
немецкую радужную леску на поводки. џ купил то и другое, и когда выходил из
магазина, то возле своей машины увидел "хемингуэйку",- она неловко,
перехилЯсь, держала на руках новый красно-голубой матрац: наверно, ей не
удалось втиснутьсЯ с ним в автобус, потому что в капиллЯрах матраца
оставалсЯ воздух. Ћна увидела менЯ издали и отвернулась, но с места не
двинулась,- ждала хозЯина моего драндулета. џ подошел к нему, открыл заднюю
дверцу, а ей сказал: "Љладите, пожалуйста". џ сказал это без всЯкой иронии и
помог ей впихнуть матрац на заднее сиденье.
- џ не знала, что это ваша... Ђ такси нет...
“ нее пунцово горели щеки. џ придурковато сказал, что как-нибудь
доедем, и это ее подбодрило. Ќаверно, длЯ того чтобы полностью обрести себЯ,
редактрису, она знакомым мне царапным жестом школьницы дотронулась до
вмЯтины на крыле машины и спросила, где это ее так изувечили. џ сказал, что
это не "она", а "он".
- Ћн?
- Ћн, "ђосинант",- объЯснил Я, и она с каким-то новым вниманием
посмотрела на менЯ и не очень смело села в машину. …й, видно, все же
хотелось как-нибудь умалить степень моей непрошеной услуги, потому что, как
только Я включил скорость, она подчеркнуто спросила, почему мой автомобиль
подпрыгивает на ровном месте. џ напомнил, что "ђосинанту" почти четыреста
лет, устал, мол, и похлопал рукой по рулю.
- ’еперь понЯтно,- светски сказала она.- Љстати, вы неосновательно
жаловались на менЯ ‚ладыкину.
- ђазве? Ђ кто это? - спросил Я.
- ‚ениамин ѓригорьевич! - едко сказала она.
- ’от товарищ, что носит нарукавники? - догадалсЯ Я и поздно сообразил,
что сказал это зрЯ. Ћна высокомерно взглЯнула на менЯ и пожала одним плечом,
приподнЯв его к уху, как это делают не по годам серьезные дети. џ понимал,
что она хотела выразить этим своим движением, и невольно засмеЯлсЯ.
- ‚ы не могли бы побыстрей ехать? - сухо сказала она.
- ‚ам к издательству? - спросил Я.
- Џочему? Њне надо домой. Ќа улицу ‘офьи Џеровской, дом десЯть.
Џожалуйста!
- Ѓлагодарю вас,- галантно сказал Я, и она откинулась на сиденье и
вдруг подалась вперед и затаилась: со мной давно ездили два снимка
•емингуэЯ,- лакированно-красочных и грустных, наклеенных к ветровому стеклу
в правой нижней стороне. Ќа одном он был снЯт рЯдом с убитым леопардом, а на
втором - в лодке. Ћна смотрела на них с каким-то страдающим напрЯжением, и Я
видел, что ей хочетсЯ потрогать их мизинцем.
- ѓде вы это... достали? - спросила она и показала на снимки не рукой,
а глазами. џ немного помедлил с ответом,- впереди был красный свет,- потом
сказал, что купил их на Љубе. Ћна недоверчиво усмехнулась, но на менЯ не
взглЯнула.
- ‚ ѓаване,- уточнил Я.
- ‘кажите пожалуйста!
- џ был там дважды,- безразлично сказал Я, потому что это была правда.
- Љаким, простите, путем?
- ‚одным. Њы заходили туда сдавать рыбу... …сли вас интересует
кубинский „ом-музей •емингуэЯ в ”инка-‚ихиЯ, то должен сказать, что это
печальное зрелище,- сообщил Я, что было тоже правдой.
- Џочему?
- Џотому, что дом без хозЯина...
- „а, пожалуй... € вы написали об этом в своей повести?
- € об этом,- сказал Я.
- Ђ еще о чем?
- Ћб акулах, о крабах с ногами на спине, о бонитах, медузах.
- ‚ы разве ихтиолог?
- Ќет,- сказал Я.
- Ќу хорошо. Ђ еще о чем?
- Ђ еще о ностальгии... Ћб огнЯх ‘вЯтого ќльма,- бесстрастно сказал Я.
- Џонимаете, Я хочу спросить, каков сюжет вашей вещи, в чем главный
смысл ее? - оторопело сказала она. Њатрац топорщилсЯ на заднем сиденье, и Я
протЯнул к нему руку и сказал, что книга не должна походить на эту штуку.
- Ќе понимаю,- настороженно сказала она.
- Ћтлично понимаете,- сказал Я.- ‚ы спрашивали о конечной заданности
произведениЯ, а Я полагаю, что это не двуспальный матрац, смысл и назначение
которого предельно выражены длЯ каждого и формой его, и содержанием.
- Ћчень нелепое сравнение! - сказала она и отвернулась.
„альше мы ехали молча, и Я знал, что у своего дома она непременно
захочет заплатить мне за проезд. "Ќаверное, даст серебрЯный рубль, если он
есть у нее, его удобно кинуть на сиденье, эффекта больше," - подумал Я, и
это так и случилось. џ подбросил рубль на ладони, потом попробовал его на
зуб. Ћна брезгливо и в то же времЯ обеспокоенно спросила, что Я делаю, и Я
объЯснил: проверЯю, мол, не фальшивый ли.
- Њогу заменить на бумажный! - раздраженно сказала она, но Я
предположил, что фальшивые бумажные рубли изготовлЯть ей еще проще, чем
металлические, поскольку она работает в издательстве и имеет доступ в
типографию. џ сказал это ровно и убежденно, и она посмотрела на менЯ с тем
недоуменно-мученическим вниманием, с каким разглЯдывала снимки •емингуэЯ.
‚ тот же день Я уехал из города. „о моего прошлогоднего озера было
километров сорок по песчано-лесистому проселку, пустынному и диковатому.
‘тоЯла неважнаЯ длЯ рыбалки погода - тихаЯ, ЯркаЯ и засушливаЯ, но проселок
был еще по-весеннему плотным и легким, и на опушках сосновых подлесков то и
дело попадались колонии анемонов. џ остановилсЯ на своем прежнем месте. ’ут
сохранилось все в целости - обмелевший ровик и колышки длЯ палатки,
обуглившиесЯ рогульки длЯ подвески котелка, голубаЯ развеЯннаЯ зола
кострища, пологий травЯнистый спуск к озеру, заросший молодой "куриной
слепотой" , само озеро, кипЯщее по осокистым закрайкам, - наверное,
нерестилась плотва. џ привез с собой длЯ прикорма два целлофановых мешка с
пареным горохом и пшеницей, а за наживкой пошел на тот конец озера, - там Я
знал бабку ‡вукариху, одиноко жившую в километре от деревни ‡вукаревки. €зба
ее сидела на самом берегу озера под нависью старых ракит, и на ее крылечном
конике алели три большие звезды из фанеры, приколоченные одна над другой, -
неукорный знак живым о том, что ‡вукариха не дождалась с войны трех сыновей.
Ѓабка кормила кур возле крыльца. Ћна успела загореть и обветритьсЯ с лица, -
огород, где Я обычно добывал червей, был вскопан и разделен на грЯдки, и там
уже выметывал третий лист огуречник и щетинилсЯ лук. џ стал спиной к
фанерным звездам и поцеловал ее трижды - в щеки и в лоб, и она заплакала, а
Я достал из сумки и положил ей в фартук килограмм дрожжей: сколько раз
просила привезти еще в прошлом году.
- ‚ следующий раз опЯть привезу,- сказал Я.- ‚сеслава богу?
- Ђ гоню кой-када,- призналась она, понЯв менЯ правильно. ‘амогон
выходил у ней слабый и кислый, и сбывала она его только хорошим людЯм по
рублю за поллитра. ‡а прошлое лето Я стал длЯ нее этим хорошим человеком.
‡вукариха спросила, долго ли Я тут заживу, сходила в избу и вынесла сизую
бутылку с трЯпичным клЯпом вместо пробки. Џока что мне это не требовалось,
но ей, возможно, нужен был рубль, и Я с удовольствием достал из кармана тот
металлический, что "заработал" утром при перевозке матраца.
- Ќе карай, не карай! - замахала она руками.- ’о ж Я за дрожди.
- ќтот рубль принесет тебе счастье,- сказал Я и сам поверил в это.- ’ы
его спрЯчь и не трогай, а на Ќовый год он принесет тебе большое светлое
счастье!
Ћна беспомощно взЯла рубль и суеверно поглЯдела на коник крыльца. џ во
второй раз поцеловал ее в лоб и щеки, и она снова заплакала... Ђ рыба почти
не брала. Ќи в первую, ни во вторую неделю. џ не брилсЯ, и моЯ борода начала
завиватьсЯ в колечки. џ мало ел и плохо спал: тут, в одиночестве, во мне еще
больше укрепилсЯ какой-то смутный страх перед неизбежным приходом в
издательство. џ высчитал, когда это должно случитьсЯ, и число днЯ выпало
нечетным, невезучим длЯ менЯ, и было тревожно, что "муж" оказалсЯ не просто
"мужем" и, как мне тогда подумалось, бухгалтером издательства, а кем-то
другим. Џогода стоЯла по-прежнему солнечнаЯ и спокойнаЯ. ‚ деревне за озером
ни днем ни ночью не смолкали петухи, и над моей палаткой в дупле старой
осины с рассвета и до темна не затихала дЯтлиха. Ћна, наверно, сидела там на
Яичках и с рассвета и до темна не прерывала почти слитный царапный звук
"кти-кти-кти". ‚ нем была какаЯ-то машиннаЯ неумолимость, бесстрастность и
самозабвение, и он стучал мне в темЯ, как поклев. Џо кустам и деревьЯм, не
отлучаЯсь далеко от осины, все времЯ сновал дЯтел,- искал корм. Љогда он
подлетал к дуплу, в звуке "кти-кти-кти" возникал мгновенный перебой, тут же
возобновлЯвшийсЯ и сгонЯвший дЯтла с осины. Ѓезгласный, остервенелый и
Яркий, он целыми днЯми металсЯ тут как огненный осколок, и Я возненавидел
дЯтлиху и не мог постичь, как дЯтел выносил эту свою каторжную жизнь. џ
попробовал подвешивать на сучьЯ ольхи толстых малиновых выползков,- такого
вполне хватало, чтобы она заткнулась там в дупле хотЯ бы на полчаса, но
выползки не привлекали дЯтла. Ћднажды он пропал. …го не было минуту, две,
три и четыре, а "кти-кти-кти" к тому времени превратилось в пульсирующий
болью незримый буравчик, проникавший сквозь темЯ в сердце, и Я пошел на
розыски дЯтла. Ћн сидел рЯдом с осиной на теневой стороне сосны,
загородившись ею и прижавшись к коре. “ него был разинут клюв и распластаны
крыльЯ - отдыхал. џ тогда решил, что смогу написать еще вторую повесть, что
жизнь - это черт знает что такое, хорошее, конечно, и что мне надо много
работать и лишь изредка прЯтатьсЯ от нее, чтобы набиратьсЯ сил к встрече с
неизбежным...
Ќа следующий день перепал ласковый тучевой дождь под радугу и началсЯ
настоЯщий клев. Ѓрали перестарки подлещики, уже тронутые медной окалиной, и
большие горбатые окуни с малиновым опереньем, не хуже, чем у дЯтла. Љ вечеру
Я набил ими садок, снЯл палатку и отнес ‡вукарихе пустую бутылку с трЯпичным
клЯпом вместо пробки, пЯть подлещиков и пЯть окуней. Ћна насильно - тоже на
счастье - дала мне десЯток Яиц, крупных и золотисто-смуглых, будто
окрашенных луковой кожурой. ‚ город Я въехал в ранние сумерки, когда еще не
зажигают фонари, когда даль улицы тонет в исчадно-легкой пелене и люди там
кажутсЯ маленькими и светЯтсЯ как моль. ‚ такое времЯ на памЯть почему-то
приходЯт блоковские стихи и стариннаЯ светло-печальнаЯ музыка и о себе
думаетсЯ с уважением и надеждой. џ ехал медленно. "ђосинант" вел себЯ
молодцом, он не фыркал и не подсигивал, и на нас мало кто обращал внимание.
Ћт всего этого мне было хорошо, и Я не то что безразлично, а просто
философски готовно отнессЯ к тому, что не увидел на месте свой гараж. џ
возвел его мгновенно, за одну ночь, по соседству с домовой помойкой, где уже
стоЯли три таких гаража, тоже спешно сделанные в темноте из обломков досок,
старого кровельного железа и фанерных Ящиков. Ќас, "владельцев", несколько
раз вызывали в домоуправление, но мы не спешили туда ЯвлЯтьсЯ и не снимали с
гаражных дверей предписаний о добровольном сносе своих незаконных сооружений
- предписаниЯ печатались на папиросной бумаге и больше двух дней не
продерживались. Љонечно, вид у наших гаражей был вполне трущобный, не
настраивавший общественность дома на умиление, зато с улицы за ними не был
виден помойномусорный ларь - огромный, мерзостно пахучий и всегда
переполненный. ’еперь ларь открывалсЯ со всех сторон, а площадки, где стоЯли
гаражи, были расчищены и посыпаны песком. џ заехал на свой прибранный
пЯтачок и попыталсЯ предположить, как разорЯлись гаражи - вручную или
бульдозером. …сли вручную, то был смысл спросить у кого-нибудь, куда делась
моЯ канистра с маслом, воронка, паЯльнаЯ лампа и лыжи, а если бульдозером,
то об этом не стоило беспокоитьсЯ. џ сидел в "ђосинанте" и поглЯдывал на
окна своего дома,- кое-где там зажигались огни, и мне были видны силуэты
жильцов, прильнувших к подоконникам: конечно, им сейчас интересно было
понаблюдать за мной издали, да еще сверху! ’ут требовалось вести себЯ
достойно, и Я запел "ирока страна моЯ роднаЯ", запел, понЯтно, не во весь
голос, но и не шепотом, и переложил в садке рыбу так, чтобы крупнаЯ лежала
сверху, а мелкаЯ внизу. џйца Я вместил в берет, и они улеглись там ладно и
согласно, как в гнезде. ‡а "ђосинанта" волноватьсЯ не следовало, кроме менЯ
его едва ли кто смог бы завести, но Я на всЯкий случай поднЯл капот и стал
вынимать ротор. џ вынимал его, а сам пел, поэтому не видел и не слышал, как
подошел и остановилсЯ позади менЯ ‚ениамин ѓригорьевич ‚ладыкин. Љогда Я
оглЯнулсЯ, он сидел на корточках возле моего садка с рыбой и берета с Яйцами
и разглЯдывал не рыбу, а Яички, и рЯдом с ним стоЯло пустое мусорное ведро.
џ прервал песню и поздоровалсЯ, а он опустил в берет Яйцо и спросил, чьи
это.
- џички? –аплиные,- сказал Я. Њне до сих пор непонЯтно, что толкнуло
тогда менЯ на эту вздорную мальчишескую ложь. Џрозаичность правды, что Яйца
куриные? ‘мущение оттого, что мне посулила за них бабка ‡вукариха? ‚озможно.
Ќо не исключена и другаЯ причина. Љогда ‚ениамин ѓригорьевич положил в берет
изученное им Яйцо и спросил "чьи это", Я понЯл, что он не признал их за
куриные, и мне просто оказалось не по силам разуверить его в ошибке.
- –аплиные? - переспросил он и поднЯлсЯ с корточек. џ подтвердил и тут
же захотел подарить их ему как свой приозерный трофей,- цаплиные Яйца не
часто попадаютсЯ в жизни.- Ќ-да,- сказал он, забираЯ свое ведро.- ќто вы
зрЯ. ‡ачем же... ‚ыводок весь загубили. Ќехорошо.
- Њожет, это и не цаплиные, там ничего не было видно,- сказал Я.
- —его не было видно? - хмуро спросил он.
- Ќе видно самих цапель, только гнезда,- поЯснил Я.- Њне показалось,
что они оставлены...
Ћн с сомнением произнес "гм" и пошел прочь, а Я подумал, что рукопись
моЯ уже прочитана и что она ему не понравилась, иначе он воздержалсЯ бы от
выговора мне за цаплиные Яйца. џ окликнул его по имени-отчеству и
независимым тоном удачливого рыбака предложил окуней и подлещиков.
- ‚озьмите и сочините себе, пожалуйста, уху,- сказал Я,- мне все равно
некуда это деть.
Ћн полуобернулсЯ, помедлил и отказалсЯ.
- ќто ведь всего-навсего рыба,- уточнил Я.
- „а нет, зачем же,- неуверенно сказал он. ‘адок с рыбой Я понес к дому
в правой руке, удерживаЯ его на отлете, чтоб заметней был, а берет с Яйцами
- на ладони левой, чтоб тоже как следует виднелсЯ людЯм. џ шел метрах в пЯти
сзади ‚ениамина ѓригорьевича, и на середине двора, где нам надо было
разойтись по своим подъездам, он замедлил шаг, оглЯнулсЯ и сказал, что
повесть мою прочитал давно.
- Ћна, знаете, не подойдет нам... ’ак что вы можете забрать... завтра
или когда там.
…го, наверно, раздражало то, как Я держал берет с Яйцами, потому что
глЯдел он на него, а не на менЯ. џ молчал и не изменЯл положениЯ левой руки.
‚ениамин ѓригорьевич кашлЯнул и двинулсЯ к своему подъезду, а Я к своему.
‘оседка по лестничной клетке, которой Я отдал рыбу, сообщила мне по
собственной охоте, что гаражи ломали бульдозером аж в прошлую субботу. џ
умышленно безразлично сказал "ай-Яй-Яй", и она растерЯнно улыбнулась.
‚ моей комнатенке было уныло и бесприютно. џ вспомнил про дЯтла, вымыл
пол, потом принЯл душ и до полночи думал, как жить с завтрашнего днЯ: денег
оставалось месЯца на полтора, если тратить по троЯку в день. Њне
представилось, что, в сущности, Я большой горемыка и неудачник, не наживший
к тридцати годам ни кола ни двора. Ќу что Я умею делать? ђыбу ловить? € на
кой черт было обещать себе то, что не в состоЯний исполнить? џ хотел побыть
перед собой несчастным и никчемным человеком, и это мне вполне удалось,- Я
даже мысленно увидел свои собственные похороны, "без жены и друга" за
гробом...
“тром все это у менЯ прошло. Џри солнце и радостном визге ласточек
оказалось, что мне всего-навсего двадцать девЯть лет, что у менЯ как-никак
есть "ђосинант", отличнаЯ заграничнаЯ обувь, свитеры и рубашки, а что
касаетсЯ специальности, то Я могу работать директором, например, кинотеатра,
учителем, шофером, слесарем-водопроводчиком, грузчиком или рыбаком на
траулере. џ тщательно побрилсЯ, сделал из пЯти Яиц глазунью и съел ее
неторопливо и серьезно, потому что верил в пожелание бабки ‡вукарихи. Џотом
Я оделсЯ и сбежал во двор. “ "ђосинанта" был какой-то справный и даже
внушительный вид,- под ним празднично сиЯл аккуратный песчаный квадрат,
издали смахивающий на ковровую подстилку, и завелсЯ он с полуоборота, и
двинулсЯ с места без подсигов. џ опустил боковое стекло и вслух
поприветствовал солнце, ласточек, людей на тротуарах и в автобусах, а затем
уважительно поздоровалсЯ сам с собой и поехал в издательство за рукописью. џ
поехал кружным путем, чтобы не обминуть набережную и мост. Ќа нем плечом к
плечу стоЯли рыбаки с удочками вдопуск, и Я подумал, что в такой тесноте
неизбежны помехи друг другу, и тут обЯзательно надо было пожелать людЯм мира
и удачи,- хотЯ бы издали. ‚ тот день кто-то делал все так, чтобы потом,
позже, нам нельзЯ было решить, выдалсЯ ли он таким к худу или к добру. „о
того как мне встретитьсЯ у подъезда издательства с "хемингуэйкой" и пышкой,
Я увидел на тротуаре девочку-цыганку, продававшую цветы - всего два пучка.
’о, что она была в длиннющем ветхом платьишке, босаЯ и непокрытаЯ, грозило
разорением всему утру, и Я купил у нее оба пучка, составленные из поблекших
уже фиалок, нерасцветшего чебреца и нескольких стеблей ландыша.
- Љупи, купи, пожалуйста! Ѓогатый будешь, счастливый будешь, только не
скупись.
–ыганке, наверно, было лет четырнадцать. џ дал ей два рублЯ, и она
засмеЯлась, показав два больших сахарно-белых передних зуба. —ебрец
чуть-чуть розовел, и глазки его были слепые, но от них уже летуче пахло
степной зарей и медом. „евочка называла ландыши колокольцами, а чебрец -
мЯтухой. Ћна не прЯтала свои нелепые и трогательные зубы, и нельзЯ было не
смеЯтьсЯ с ней вместе.
ђедактрис - пышку и вторую - Я настиг недалеко от подъезда
издательства. Ћни, видать, не торопились на свой шестой этаж в конуру рЯдом
с туалетной, потому что шли так, как ходЯт вечерами по набережной. џ
остановилсЯ впереди них, вышел из машины и поклонилсЯ издали. Џышка первой
сказала "здравствуйте" и спросила, куда так рано летЯт альбатросы. Ћна
смотрела на менЯ уважительней, чем в тот раз, и в слове "альбатросы"
умышленно, как мне показалось, сделала ударение на втором "а". …е подруга
невесело усмехнулась, глЯдЯ в сторону "ђосинанта", и вдруг спросила, виделсЯ
ли Я с ‚ладыкиным. ’еперь трудно предположить, что толкнуло менЯ тогда взЯть
и рассказать им о своей встрече с ‚ениамином ѓригорьевичем возле помойки, о
"цаплиных" Яичках и рыбе,- наверно, сознание своей независимости, поскольку
с повестью тут все было уже решено. Џышка сказала "потрЯсно" и засмеЯлась, а
ее подруга наставительно заметила, что мне не следовало отдавать рукопись
сразу главному редактору, да еще жаловатьсЯ на них, младших.
- ѓосподи, у вас же там какие-то грифы-индейки похожи на русских
кнЯгинь в вечерних туалетах! - сказала пышка.- ‚ы видели их когда-нибудь?
- €ндеек? - спросил Я.
- ЉнЯгинь, несносный вы Љержун! - капризно сказала она. Џышке было
весело, как и мне, и то, что она назвала менЯ несносным Љержуном, хорошо и
нужно легло на мое сердце - ведь стоЯло ликующее утро, еще крепко свежее,
молодое и чистое, когда добровольно безработному мужчине совершенно
необходима дорогаЯ прочнаЯ одежда под стойким запахом одеколона "ипр" или в
крайнем случае "Љремль". ‚ тот раз все это было на мне и со мной, о чем Я не
мог не знать, и обе женщины были одеты по-весеннему изысканно, о чем они,
как Я видел, тоже не могли не знать и не помнить. €м, конечно же, не
хотелось торопитьсЯ в свою конуру на шестом этаже, и Я не без галантной
рисовки извлек из машины цыганкины цветы и вручил по пучку каждой.
"•емингуэйка" тогда почему-то смутилась, а пышка шутливо и неумело сделала
книксен и сказала: "Ѓлагодарим-с".
- ‚ы не находите, что нам следует в таком случае познакомитьсЯ? -
спросила она. џ назвал свое имЯ и отчество и шаркнул ботинком,- им вполне
уместно было шаркать, потому что он выглЯдел новым, прочным и аспидно
сверкавшим, как лоб малайца. Џышка первой подала мне руку,- она просто
вложила в мою ладонь щепоть теплых безвольных пальцев и сказала невнЯтно и
слитно:
- ‚ераванна.
…е подруга назвала только фамилию - ‹озинскаЯ. Ћна назвала ее чересчур
уж нажимно и четко. ђука у нее была породистаЯ - сухаЯ, крепкаЯ и узкаЯ, и
менЯ подмывало брЯкнуть: "Ђх, какие мы аристократки, мадам!"
‚ своей конуре на шестом этаже они вернули мне рукопись,- оказываетсЯ,
‚ладыкин держал ее у себЯ
всего лишь семь дней. “ менЯ не прошел приступ галантности, €,
прощаЯсь, Я поцеловал им руки. ’огда выдалась какаЯ-то неприютнаЯ пауза,-
женщины почему-то построжели, будто Я их обидел, во мне же ничего не
пропало, что вселилось утром, и поэтому уйти от них виноватым в чем-то не
хотелось. џ подошел к двери, загородил ее своей спиной и сказал, что
километрах в пЯтнадцати от города мне известен лесной ручей в зарослЯх
поздней черемухи. ’ам, сказал Я, прорва соловьев, свежести и свободы, и бог
сегоднЯ послал менЯ, Ђнтона Џавловича Љержуна, в эту дыру затем, чтобы Я
показал ее обитателЯм все это.
- ‘ейчас прЯмо? Њы же на работе, Ђнтон Џавлович! - беспомощно сказала
‚ераванна.- ‚от после пЯти, наверно, смогли бы...
‹озинскаЯ пристально взглЯнула на нее и недоуменно пожала плечом.
- ‹ично Я не смогу ни днем, ни вечером, товарищ Љержун. ‚есьма
признательна вам за внимание,- сказала рна. џ подумал, что в конце концов
можно показать весну и одной пышке, и не стал настаивать, хотЯ и пообещал
‹озинской любой из тех двух снимков •емингуэЯ, что ездили со мной в машине.
ќто получилось у менЯ немного неуклюже, как ребЯчий посул капризе, но
исправлЯть тут что-нибудь было уже поздно...
‚ "ђосинанте" Я просмотрел рукопись. Ќа полЯх страниц то и дело
попадались вопросительные и восклицательные знаки. Ћни были аккуратные,
цветные и сочные,- то синие, то красные, и сама старательность их начертаниЯ
понуждала к какой-то немой робости перед ними и в то же времЯ рождала
недоверие к самому себе. Њне надо было сохранить - хотЯ бы до вечера -
ощущение моего радостного утра, и Я поехал за город и занЯлсЯ "ђосинантом".
џ почистил его внутри и снаружи, потом нарвал одуванов и гирлЯндой из них
окантовал кромки сидений.
‚ городе было почти знойно. „ома Я принЯл душ, сделал из пЯти Яиц
глазунью, и она оказалась такой же, как и утром. “ менЯ оставалась еще уйма
времени, и по дороге к издательству Я купил две бутылки румынского
шампанского, коробку марокканских сардин, халу и килограммовую банку
маринованных слив. Џокупки Я сложил на заднее сиденье. Њне было хорошо, что
они есть и лежат там, и Я поехал с недозволенной скоростью и у подъезда
издательства увидел ‹озинскую. Ћдну. Ћна оглЯнулась по сторонам и сухо
сказала мне издали, что ‚ера €вановна выйдет позже.
- ‚ы не могли бы проехать немного вперед? ‡а угол?
џ сказал "ради бога" и поехал вперед, за угол, а она пошла вслед за
мной по тротуару. “ нее был какой-то надменно брезгливый вид, и Я подумал,
что она, наверно, горда и глупа, как цесарка. Њне стало жаль обещанного ей
снимка •емингуэЯ - любого, но тут уже ничего нельзЯ было поделать и
оставалось только гадать, какой из них она выберет.
‡а углом Я остановилсЯ и стал ждать, загодЯ приоткрыв переднюю дверцу,
но она подошла к "ђосинанту" с моей левой стороны, и вид у нее был
по-прежнему надменный.
- Џонимаете, товарищ Љержун, Я не посчитала нужным сказать в свое времЯ
‚ере €вановне, что вы... помогли мне однажды,- сказала она смущенно и
насильно.
- Џодвезти матрац? - догадалсЯ Я и не стал выходить из машины.
- Ќу да,- недовольно сказала она.- Џоэтому ваше обещание подарить мне
снимки •емингуэЯ, которые Я будто бы уже видела, прозвучало длЯ нее...
немного странно.
- џ просто обмолвилсЯ,- сказал Я.- ‚ы их заметили только теперь. ќто
вас устраивает?
- Ќо ведь вы сказали, что Я видела снимки раньше... €х нельзЯ повернуть
обратной стороной? —тобы они просматривались через стекло?
- Џожалуйста,- сказал Я.- Ќо каким образом Я узнал, что они вам
понравились? ‚ы, значит, сказали мне об этом?
- „а. ќто было, допустим, три днЯ тому назад. џ вас случайно встретила
в городе...
- Ќе получаетсЯ,- сказал Я сочувственно.- џ ведь только вчера вечером
вернулсЯ с озера, и мы встретились с вашим ‚ладыкиным на помойке. ‡абыли?
- Ђх да!.. Љакой все же общительный у вас характер! - досадливо сказала
она.
- ђазве нельзЯ объЯснить вашей подруге, почему иногда об одном скажешь,
а о другом умолчишь? - спросил Я. Ћна искоса и как-то пытливо посмотрела на
менЯ, но сказать ничего не успела, потому что к машине подходила ‚ераванна.
џ вышел на тротуар и распахнул обе дверцы машины - переднюю и заднюю, кому,
дескать, где нравитсЯ, и, может, из-за того, что позади неприкрыто и
откровенно лежали бутылки, обеим женщинам понравилось первое сиденье. ’огда
у них произошла короткаЯ заминка,- они мЯгко столкнулись и молча отступились
от дверцы, ожидаЯ одна другую, но вторичного столкновениЯ не последовало:
‚ераванна порывисто села сзади, а Я немного повозилсЯ у радиатора, чтобы
скрыть лицо.
- Ќам обЯзательно ехать через центр?
ќто спросила менЯ ‹озинскаЯ, обыскивающе оглЯдев улицу. Ћна до такой
степени съежилась на сиденье, прижавшись к дверце, что на нее было жалко
смотреть, и Я подумал, что ей лучше бы не ехать или пересесть к ‚ереванне и
спрЯтатьсЯ там за гирлЯндой одуванов. –ентр Я миновал окольными переулками и
ехал как при погоне, заглЯдываЯ в зеркало,- мне передавалась тревога соседки
по сиденью.
- —то вы там видите? - беспокойно спросила она, как только мы выбрались
за город. џ сообщил, что сзади нас на дороге никого нет.
- Ђ кто там может быть? - неискренне, как мне показалось, удивилась
‚ераванна.
- Ќе знаю,- сказал Я.- Џросто мне не нравитсЯ, когда тебЯ настигает
какаЯ-то машина...
- Џочему?
- ’огда у менЯ пропадает ощущение независимости, а от этого порываетсЯ
свЯзь с миром,- сказал Я.
- ѓосподи, Ђнтон Џавлович, вы думаете, что с нами обЯзательно
разговаривать так вумно? - засмеЯлась ‚ераванна - ей там было, видать,
хорошо среди одуванов и бутылок. ‹озинскаЯ выпрЯмилась на сиденье и,
взглЯнув на менЯ черными, озорно косЯщими глазами, спросила почти с вызовом:
- ’ак какую же фотографию •емингуэЯ вы мне пожертвуете, товарищ Љержун?
- ‹юбую, товарищ ‹озинскаЯ,- сказал Я.- „аже обе.
- Ћтлично! џ не откажусь... Ђ зовут менЯ, между прочим, €реной
Њихайловной!
џ убрал с педали правую ногу и шаркнул ботинком по полу машины.
"ђосинант" неуклюже подпрыгнул и завилЯл, но Я тут же перевел его на прежнюю
скорость.
‚ лесу над ручьем и в самом деле запоздало цвела черемуха, и там
предвечерне, грустно ныли горлинки и перебойно Яростно били соловьи. ‘ам
ручей был с гулькин нос, но вода в нем светилась опалово и настойно, как
июльский мед, и у песчаного дна то и дело вспыхивали сизые молнии не то
форелек, не то пескарей. ’ут все понуждало к молчанью - хотЯ бы к недолгому,
и Я боЯлсЯ, что женщины сразу же начнут ломать черемуху и восторгатьсЯ
землей и небом, но этого не случилось. Ћни притихше постоЯли возле машины,
потом как-то крадучись и тесно пошли в глубь леса.
џ разостлал на траве палатку и разложил на ней угощение и оба
спасательных круга от лодки, чтоб сидеть женщинам. Љруги были залЯпаны
подсохшей чешуей подлещиков, и Я припорошил их головками одуванов от той
своей гирлЯнды и против каждого положил по букету черемухи. ‘о стороны, из
сумеречных кустов, где Я собирал валежник длЯ костра, стол выглЯдел
изысканным и пышным, потому что круги казались как золотые венки или чаши.
‘тол был хорош, только ему не хватало длЯ законченной асимметрии третьей
бутылки.
џ разжег костер и пошел искать женщин. Ћни, притихшие, порознь, стоЯли
на берегу ручьЯ под купой черемухи,- вверху над ними гремели соловьи, и Я
остановилсЯ меж двух ракит и оттуда сказал, как из дверей старинной
гостиной, что кушать подано. Љ столу мы подступили молча. ‚ераванна
рассеЯнно оглЯдела его и присела на круг, томнаЯ и отсутствующаЯ, прикрыв
ноги черемушным букетом,- наверно, опасалась комаров. Љруг запел под ней
внезапно - нежно, чисто и переливчато, как утренний жаворонок,- из него
выпала резиноваЯ затычка. Ћн пел и постепенно обмЯкал под ‚ераванной, а она,
парализованнаЯ и беспомощнаЯ, мученически взглЯдывала то на ‹озинскую, то на
менЯ и вскрикивала тонко и погибельно:
- Ћ боже мой! —то там такое? Ћ боже!..
џ не успел ни помочь ей встать, ни объЯснить причину звучаниЯ круга,-
на ‹озинскую тогда обрушилсЯ приступ безудержного изнурительного смеха: она
ничком упала на палатку, обнЯв голову руками,- наверно, не хотела ничего
слышать и видеть, и Я захохотал вслед за ней. Ѓыло невозможно ни удержатьсЯ,
ни подумать о неуместности такого своего поведениЯ, потому что тогда
возникал облик ‚ерыванны, сидЯщей на круге, и становилось еще хуже. ‘мех
двоих над третьим обиден - тут создаетсЯ своеобразнаЯ цепнаЯ реакциЯ, и Я
так же, как и ‹озинскаЯ, не мог стоЯть на ногах и не хотел ничего слышать и
видеть" Љогда нам полегчало, ‚ерыванны за столом не было. Њы обнаружили это
одновременно и разом поглЯдели в сторону шоссе.
- Ћчень глупо,- сморенно сказала ‹озинскаЯ.- ‚ы совершенно, извините,
невоспитанный человек. ‘овершенно!
‚ ее куцей вороной челке застрЯл одуван - прЯмо над лбом, а на ресницах
висели большие зеленые слезы,- она вот-вот готова была прыснуть. џ
согласилсЯ насчет своей невоспитанности, но предположил, что ‚ереванне не
следовало так суетитьсЯ.
- ‘уетитьсЯ? •а-ха-ха...
- Ћна зрЯ обиделась,- сказал Я.- ќто больше не повторилось бы.
- ‘ кем?
- ‘ кругом,- сказал Я.- ‚се дело ведь в прочности затычки.
- ‚се дело в непрочности вашего воспитаниЯ, сударь. ‚зЯть и разразитьсЯ
над дамой таким пошлым хохотом... ‚еру €вановну нужно сейчас же догнать и
уговорить сесть в машину, слышите? € ведите себЯ, пожалуйста, при этом
серьезно.
- Љонечно,- сказал Я,- но вам тогда надо будет сесть сзади, чтобы Я вас
не видел. ‚ы всЯ набиты смехом. ‘нимки заберите сейчас.
- Ћба? Ђ вам не жаль будет?
- Џотом - возможно. Ђ сейчас нет... ‘ейчас уберите, пожалуйста, со
своей головы одуван, а то ‚ера €вановна решит, что это Я вас украсил,-
сказал Я. Ћна осторожно и опасливо, как пчелу, высвободила из волос одуван и
оставила его на ладони -.узкой и маленькой, отсвечивающей какой-то хрупкой
голубизной. џ принЯлсЯ разорЯть стол, а она взЯла свой букет черемухи и
пошла к ручью. ’ам по-прежнему курлыкали горлинки и били соловьи, и она
притулилась на корточки возле ручьЯ, по-детски выстрочив колени и плечи, и,
былинку за былинкой, стала опускать на воду черемуху, уплывавшую от нее
белым рассеЯнным косЯком. џ все это проследил и стал ждать ее в машине,
положив снимки на заднее сиденье, а когда она пришла и села там, спросил, о
чем было гаданье над ручьем. ‚ зеркале мне было видно, как она поочередно
подносила к лицу снимки, дольше всего задерживаЯ взглЯд на том из них, где
•емингуэй был в лодке, и глаза ее при этом косились к переносью, и мне
казалось, что она готова заплакать.
- ’ак о чем же вы гадали над ручьем? - сказал Я настойчиво.
- ѓадала? џ? “ менЯ, Ђнтон Џавлович, давно все предрешено... без
гаданьЯ.
Ћна проговорила это как ребенок, когда его заступнически утешают, а ему
трудно забыть обиду. џ хотел посоветовать ей спрЯтать снимки, но вместо того
- совсем неожиданно длЯ себЯ - спросил, сколько ей лет.
- Њне? “же тридцать один,- сказала она. џ завел мотор и поехал к шоссе
на первой скорости, стараЯсь миновать ухабы и корни сосен.
‚еруванну мы увидели, как только выбрались на шоссе. Ћна шла к городу -
далеко уже, крепкаЯ и ладнаЯ как ступка, клонЯсь вперед и неколеблемо глЯдЯ
перед собой. Џеред тем как настичь ее, Я спросил у ‹озинской, как мне
поступить: извинитьсЯ за одного себЯ или за нас обоих, и она сказала
"наверно, за обоих".
- Ђ за круг тоже?
- Ќет-нет! Ћна тогда совсем обидитсЯ... Њы лучше подойдем к ней вместе.
ѓосподи, Я ведь не хотела ехать, но она настоЯла, а теперь вот...
- Љруг запел бы и без вас,- сказал Я.- ‚ы представлЯете, как это было
бы дико - смеЯтьсЯ мне одному?
- ‚ы бы не смеЯлись... ‚иновата ведь Я.
- Њного вы знаете обо мне,- сказал Я.- ‚ детприемниках ведь не учили
этике поведениЯ!
- ‚ детприемниках? - удивленно спросила она. Њы в это времЯ догнали
‚еруванну. Џо тому, как чинно ступала она по асфальту шоссе, можно было
заключить, что легкое примирение между нами невозможно. “ ‹озинской был
растерЯнный и беспомощный вид. џ сказал ей, чтобы она оставалась в машине,
тогда, возможно, все обойдетсЯ благополучно. Ќа менЯ ‚ераванна не взглЯнула
и не сбилась с походки. џ покаЯнно извинилсЯ за свой дурацкий смех, затем
заступил ей дорогу и встал на колени, раскинув руки.
- ‚ы что, успели напитьсЯ? Џерестаньте паЯсничать! - сказала она. “
менЯ, по-моему, был чересчур серьезный вид, потому что Я не мог не подумать
тогда о том, как будут выглЯдеть мои брюки, когда Я поднимусь с размЯкшего
от дневного солнца асфальта.
- ‘адитесь в машину. ‘ейчас же! - сказал Я не очень учтиво, решив, что
ее интеллектуальнаЯ меблировка не шибко богата, раз ей чуждо всЯческое
чувство юмора.
- €нтересно, а что будет, если Я не сЯду? - не без опаски спросила она,
но Я в это времЯ поднЯлсЯ с коленей. Ќа брюки и в самом деле налип клейкий
пыльный гудрон, и его рваные круглые пЯтна были похожи на ветошные заплаты.
џ попыталсЯ было сковырнуть их щепкой, но ‚ераванна решительно оттолкнула
мою руку: по ее мнению, это надо смыть сперва теплым раствором лимонной
кислоты, а после отпарить под утюгом густым раствором чаЯ.
- Љитайского или цейлонского? - спросил Я. Ћна считала, что лучше всего
такие пЯтна отпаривать грузинским чаем через холстину, но ни в коем случае
не пользоватьсЯ вафельным полотенцем. —то, у менЯ не найдетсЯ дома куска
холстины? џ сказал, что, может, и найдетсЯ, взЯл ее под локоть и повлек к
машине. ‹окоть у нее был горЯчий, потный и пухлый, и мне подумалось, что
румынское шампанское ей пришлось бы сейчас очень кстати.
- ’ы только глЯнь, €риш, что он с собой сделал! - сказала ‚ераванна
‹озинской о моих брюках.- џ думаю, что чаем отпаритсЯ, правда?
Ќе то мне, не то ей ‹озинскаЯ благодарно сказала, что, конечно же,
отпаритсЯ, и они сели вместе на заднем сиденье. Ѓыло еще сравнительно рано,-
солнце только что свалилось к горизонту, и мы вполне смогли бы успеть выпить
шампанское, но менЯ слаженным дуэтом попросили ехать в город. џ поехал
медленно, и мне все времЯ хотелось заглЯнуть в смотровое зеркало на
‹озинскую,- мол, Я же говорил вам, что все обойдетсЯ. Ћна, наверно,
догадалась об этом и, боЯсь, что Я вот-вот как-нибудь нанесу ущерб самолюбию
‚ерыванны и делу мира, неожиданно и деловито спросила менЯ, что Я намерен
делать со своей рукописью. џ пропустил обгонЯвший нас грузовик и сказал, что
съем ее с марокканскими сардинами под румынское шампанское.
- Ђ вы не паЯсничайте, Я ведь спрашиваю серьезно,- с чуть заметным
нажимом на слове "не паЯсничайте" сказала ‹озинскаЯ.- Џочему бы вам не
послать ее в журнал?
- ‚ "ЋктЯбрь"? - спросил Я.
- Ќ-нет. „лЯ этого изданиЯ ваша вещь не подойдет. Ћна ведь бессюжетна,
сентиментальна и в то же времЯ... как бы это сказать? Њестно не заземлена,
что ли? Џонимаете?
- Ђ кроме того, у вас там сквозит какаЯ-то тайнаЯ неприЯзнь к цветным,-
заметила ‚ераванна.- Њожно сказать "цветной"? - спросила она у ‹озинской, но
та не знала сама. џ сказал, что никакой неприЯзни к темнокожим в моей
повести нет. Џросто, сказал Я, они показались мне ленивыми и попрошайными,
но в этом ведь виноваты колонизаторы, не так ли?
- Љонечно, они! - живо сказала ‹озинскаЯ, а Я тогда глЯнул в зеркало и
встретилсЯ там с ее острыми черными глазами.
- Џовесть надо послать в какой-нибудь молодежный журнал,- проговорила
она мне в зеркало.- ’олько без этих... красочных обложек. € "огоньковских"
букв. Џонимаете?
џ кивнул и до предела сбавил скорость у "ђосинанта".
Ќа въезде в город они решили выйти. џ хотел им сказать, что страх - это
наследие рабов и груз виноватых, но слова эти показались мне слишком
книжными, и пришлось промолчать. Њы расстались дружески, но не очень весело,
и Я пообещал им сохранить шампанское до другого раза, а ‚ереванне сказал,
что проделаю с брюками все, что она советовала.
„ома, как и вчера, на менЯ напала тоска, и прошедший день предстал
передо мной убогий событиЯми, прожитый бесцельно и нелепо,- в памЯти от него
нечего не осталось, кроме разве потешного пениЯ круга под этой глупой
‚ераванной. џ не мог ответить себе, зачем мне понадобилось приглашать этих
женщин в лес, тратитьсЯ на вино, распускать павлином хвост перед ними. €
снимки подарил... € брюки испортил... Ђ ‹озинскаЯ, конечно, замужем. €наче
на кой черт ей понадобилсЯ бы двуспальный матрац...
џ опЯть вымыл пол, опЯть подсчитал остатки денег и долго пыталсЯ
вернутьсЯ в сегоднЯшнее утро, но из этого ничего не получилось. „ом уже
спал,- в нем не светилось ни одного окна, когда Я спустилсЯ со своего
четвертого этажа. ЏрЯмо над двором отшибно-костерным огнем мерцала какаЯ-то
большаЯ лохматаЯ звезда, и фары "ђосинанта" лучились больным красноватым
отсветом. џ открыл багажник и достал оттуда обе бутылки и снедь. џ не знал
до этого, что замок у багажника издает такой отвратительный
ржаво-скрежещущий звук, если крышку опустить тихо, а не хлопком. ‡вук этот
сразу заставил менЯ оглЯнутьсЯ на окна дома, и к подъезду Я пошел на носках
ботинок, как вор,- Я боЯлсЯ почему-то ‚ладыкина...
‚ шампанском чувствовалсЯ привкус горелых слив, и пахло оно болотом.
ђаботу Я стал искать на второй день. ‡а неделю Я побывал в двух
редакциЯх газет, в областном управлении культуры, в радиокомитете и еще в
трех просветительно-деловых облконторах. Њожет, оттого, что мне не хватало
уверенности в себе, а возможно, и по другой причине,- "ну какое им собачье
дело до менЯ!" - Я держалсЯ с кадровиками напрЯженно и неестественно, не мог
сесть на предлагаемый стул, на вопросы отвечал отрывочно и почему-то хрипло
и руки зачем-то держал за спиной. ‘амой трудной минутой был уход,
преодоление тех самых трех или четырех шагов от стола до дверей, когда ты
знаешь, каким взглЯдом провожают тебЯ, неудачливого просителЯ, в спину,
когда ноги плохо слушаютсЯ, а руки пора убирать не то в карманы, не то
опускать по швам. ‚ этих случаЯх менЯ выручал "ђосинант", стоЯвший у
подъезда,- Я нырЯл в него и некоторое времЯ сидел расслабленно и тихо,
проникаЯсь к нему, как к живому существу, чувством благодарной
признательности за его безопасность, преданность и верность... ‚ те дни Я
жил неприкаЯнно и отчужденно,- рЯдом с занЯтыми людьми мне становилось
беспокойно, почти стыдно за себЯ, неполноценного и праздного, и в магазин Я
ходил раз в день, рано утром, когда там бывали одни домохозЯйки да
пенсионеры. ‚ промежутки между поисками службы Я придумывал себе различные
дела по квартире - мыл и мыл пол, протирал стекла окон, потом уходил к
"ђосинанту" и возилсЯ с ним. …му полагалось еще пройти километров шестьсот
до очередной смазки, но Я все же решил съездить на профилактическую
станцию,- в конце концов он же безъЯзыкий, он же не скажет, когда и что ему
хочетсЯ!
Ѓыл ранний, низенький и хмурый субботний день. Ќа набережной светло и
чисто цвели каштаны, и под ними гуртились подростки с рюкзаками и с большими
новыми гитарами. ђюкзаки они держали в руках, а гитары за спинами, длЯ этого
к ним были приспособлены шпагатные лЯмки-помочи. ђебЯт следовало бы
подбросить за город или куда они там собирались, но длЯ "ђосинанта" их было
слишком много.
Ќа профилактической станции Я оказалсЯ третьим: у запертых железных
ворот стоЯл задрипанный "‡апорожец", а за ним - "‚олга". ‚ладелец ее
приплюснуто ник за рулем, и мне виднелась лишь его свечно-желтаЯ бритаЯ
голова на короткой шее, сдавленной стоЯчим воротником кителЯ военного
времени. "‚олга" была далеко не первой свежести, но без единой царапины, с
пронзительно-колючим блеском бампера и благополучно-уверенной осадкой,
насплошь застланнаЯ внутри дорогим ворсистым ковром. ‚се в ней:
сыто-кастрюльнаЯ голубизна, свободный от какой-либо поклажи простор
углублениЯ за задним сиденьем, сквозной малиновый жар хорошо вылизанных
стекол задних фонарей, глубокий и резкий протекторный рисунок на колесах -
все говорило о том, что эта машина сама ездит на хозЯине, а не он на ней, и
это почему-то раздражало и звало к отпору. “ менЯ было сильное желание взЯть
и плюнуть на лунно сиЯющий колпак этого чужого колеса, в котором Я, проходЯ
мимо, отразилсЯ далеким уродливым карликом.
Ћбладатель "‡апорожца" был маленький рыжий паренек с Ярко-голубыми
глазами под белыми ресницами. Ћн сидел на корточках перед носом своей машины
и перочинным ножом соскребал с фары известковую блЯмбу, похожую на
восклицательный знак.
- ѓрач, наверно, обделал,- свойски сказал он мне,- и так, понимаешь,
прилипло, ну прЯмо силикатный клей. Ђ Я не видел... Ќе знаешь, кто нынче на
смазке? Њишка или ‚олодька?
џ не знал.
- •орошо, если б ‚олодька, а не тот курвец. Џонимаешь, принимает, гад,
в лапу помимо квитанции, а в масленки обЯзательно набьет какого-нибудь
дерьма за-место солидола. Ђ она же не пожалитсЯ, она же небось молчит? -
показал он на моего "ђосинанта". џ сказал, что еще как, мол, молчит.
- ‚ том и дело! ’акой зловредный халтурщик, прЯмо злость берет... ‚
прошлом году он мне отработанное масло засобачил в мотор. Џо рублю литр. …го
тогда ни на колонках, ни тут не было... Ђ машина ведь не скажет, она же
немаЯ, правда?
- Љонечно, немаЯ,- сказал Я.
- ’огда какого же хрена он так делает?
џ подумал о своем недавнем желании плюнуть на чужое благополучное
колесо и предположил, что Њишка-смазчик, возможно, поступает так из чувства
свЯтой пролетарской мести имущим.
- Ќу, тоже мне нашел имущего! - не то о себе, не то обо мне сказал
рыжий брезгливо.- ‚от кто имеет машину, понЯл? - жестко, но вполголоса
проговорил он, кивнув на "‚олгу".
- Ќи черта он не имеет! ќто она его имеет! - нарочно громко сказал Я.
‘обеседник мой засмеЯлсЯ и погладил своего "‡апорожца", как гладЯт
послушного и веселого щенка.
Љасса станции открылась в половине девЯтого. Ќа смазке был ‚олодька. Ћн
тоже принимал в лапу, но машину обрабатывал старательно, и к одиннадцати
часам Я был свободен. „ень так и не разгулЯлсЯ,- небо было серым и низким, и
на нем Ярко выделЯлась зелень городских деревьев. Љак всегда перед окладным
дождем, над газонами остервенело
и молча сновали стрижи, и Я подумал о ребЯтах с гитарами: уехали они
или нет? …сли у них есть пара палаток, то боЯтьсЯ дождЯ нечего, только
костер надо разводить под густой елкой, но об этом надо знать. Љак и обо
всем, что ты собираешьсЯ делать... €х как будто было человек семь или восемь
с четырьмЯ рюкзаками и тремЯ гитарами. ђюкзаки и гитары, пожалуй, влезут в
багажник, а их самих Я смогу вывезти за два раза... Њне только не надо
спешить, и день закончитсЯ вполне занЯто и хорошо. ‚полне!..
Ќо парней на набережной не было. ’огда пошел спорный, отвесно-тихий
дождь,- ‡вукариха такой называет "огуречным". Ћн подрЯжаетсЯ не на день и не
на два, и огурцы под ним будто бы вырастают за одну ночь. •орошо бы знать,
израсходовала она те мои дрожжи или нет? Ќаверно, еще нет, но привезти ей
все равно что-нибудь надо. •отЯ бы ту вчерашнюю банку маринованных слив. €
вторую бутылку шампанского. Ћна когда-нибудь пробовала шампанское? Ќаверно,
нет... Ќу вот и пусть попробует. Ђ Я напьюсь самогонки и вернусь только в
понедельник. Љ вечеру... џ бы все проделал так, как решил, если бы не
встретил ‹озинскую: она, как мне показалось, бесцельно и неприкаЯнно шла
куда-то вдоль набережной. Ќа ней был не по росту длинный, странно
серебристый плащ с островерхим капюшоном, и за мглистой сеткой дождЯ плащ
этот делал ее похожей на монашка или попика в рЯске. Љогда мы поравнЯлись,
она вскользь и невидЯще посмотрела на "ђосинанта" и прошла вперед. џ тоже
поехал дальше, но в зеркало видел, как она внезапно остановилась и
оглЯнулась, откинув с головы капюшон. Њожет, ей не следовало это делать -
откидывать капюшон и стоЯть непокрытой под дождем,- Я бы тогда поехал и
поехал своей дорогой, и мы, возможно, никогда бы больше не встретились, но
она стоЯла и стоЯла, глЯдЯ в мою сторону, а дождь лил и лил, и Я затормозил
и дал задний ход. ‚се дело было в дожде,- Я только поэтому ударом руки
поторопилсЯ открыть правую переднюю дверку, а ‹озинской крикнуть: "‘адитесь
скорей!" Џотом, позже, она говорила, что испугалась тогда этого моего
окрика, решив, что мне срочно нужна какаЯ-то ее помощь. Ћна почему-то
обежала машину не спереди, а сзади, и на сиденье опустилась как при толчке,
и плащ ее гремел, как железный.
- Ћн не из фольги? - спросил Я после того, как мы поздоровались.
- €з фольги? Ќет, конечно,- сказала она.- “ вас что-нибудь случилось?
- Љогда? - не понЯл Я.
- Ќу сегоднЯ. “ вас все в порЯдке?
Њокрые волосы ее спускались витыми косичками к заушью, отчего лицо
казалось продолговатым и совсем детски-девчоночьим. џ подумал, что речь идет
о моем несуразном костюме: в тот день Я нарочно - наполовину в пику, а
наполовину в утешение себе - надел старую вылинЯвшую тельнЯшку, заскорузлую
морскую брезентовую куртку, такие же брюки и кирзовые сапоги. €ми, понЯтно,
не шаркнешь, да мне и не хотелось этого. Ќе трогаЯсь с места, Я с непонЯтным
длЯ себЯ злорадным удовольствием объЯснил, что значит эта моЯ одежа. “
‹озинской было какое-то полуироническое выражение лица.
- € кому же вы мстите? ‚сем нам, маленьким? €ли только себе, большому?
ќто было неожиданно и обидно, и Я ничего не ответил, а она вдруг
предположила, как гадалка:
- “ вас, очевидно, нет друзей. џ права? џ сказал, что права. „руг,
сказал Я, это тот, с кем тебе свободно и безопасно.
- —то имеетсЯ в виду?
- Ѓескорыстие в отношениЯх,- сказал Я.
- „а, но вот эта ваша... неестественность, что ль, непростота,
куражность... џ, например, никак не пойму, что заставило вас, извините,
нести мне какую-то чепуху о фальшивых рублЯх, помните? ‡ачем это вы? Ћт
недовериЯ к людЯм? €ли от обиды на них?
- ‚ы считаете, что поступили "доверчиво", кинув мне тогда рубль? -
спросил Я.
- Ќет, это было плохо. Ќо Я ведь не знала...
- џ тоже,- сказал Я.
- ‡начит, это у вас своеобразное защитное свойство?
- ‚озможно. џ ведь безработный неудачник,- сказал Я неизвестно зачем и
с таким затаенно-взыскующим и горьким чувством, будто во всем этом была
виновата она, €рена Њихайловна ‹озинскаЯ,- и больше никто. Ћна с каким-то
веселым блеском в глазах выслушала, как Я искал службу, и мне было
непонЯтно, что ее забавлЯло.
- € ни разу не присели, когда вам предлагали?
“ нее косили глаза и трепетали крыльЯ ноздрей.
- Ђ вы бы присели?- спросил Я.
- Ќе знаю. Ќаверно, тоже нет... Ќу, и вы решили, что ни в одном ларьке
вам уже не продадут коробку спичек? “ вас большаЯ семьЯ?
- џ один,- сказал Я.
- ‘овсем?
- Ћтца с матерью у менЯ...
- Ќе надо,- перебила она,- Я уже знаю.
- Ћ чем?- спросил Я.
- Ћ детприемнике. Ђ живете вы как? ’о есть Я хотела сказать: где?
џ объЯснил и заодно рассказал, как впервые повстречал ‚ладыкина, когда
клеил лодку.
- Ќу вот и хорошо! € отлично,- сказала она с внезапной гневной
неприЯзнью неизвестно к кому.-‚ы в самом деле были на Љубе?
- Ќе только там,- сказал Я.
- Ќу вот видите! € хорошо! € отлично! —его же вы... потерЯлись?
‚озлагали розовые надежды на повесть, да?
џ промолчал и закурил.
- ЏонЯтно,- сказала она себе.- Ђ почему мы стоим здесь?
„ождь лил, и не было надежды, что он когда-нибудь прекратитсЯ. ’ротуары
были пустынны. Њне не хотелось сразу, теперь же, ехать на улицу ‘офьи
Џеровской,- мне непременно нужно было еще что-нибудь рассказать о себе этой
чужой маленькой женщине в большом нелепом плаще. џ тихонько двинулсЯ вдоль
набережной и когда включил дворники, то заметил, что ‹озинской не нужно,
чтобы смотровое стекло было прозрачным.
- ‚ы не хотите, чтобы вас кто-нибудь увидел?- спросил тогда Я
совершенно зрЯ и, конечно же, невоспитанно. Ћна сухо ответила, что это ни
длЯ кого не важно, и Я извинилсЯ.
- ’олько, ради бога, не переходите на свои прежний бравадный тон,-
серьезно сказала она.- Ћн вам совсем не идет.
- Љак вам этот серебрЯный плащ,- сказал Я тоже серьезно.
- Џравда, Я в нем как поп?- обрадовалась она чему-то.
- ‚ылитый,- сказал Я, а она засмеЯлась, но без доброты и веселости.
‘квозь смутное потечное стекло мне было плохо видно, поэтому Я ехал
медленно, прижимаЯсь к тротуару и никуда не сворачиваЯ,- набережнаЯ в конце
концов выводила за город, где Я мог, наверно, включить дворники.
- Љто были... ваши родители?- за два приема и почему-то полушепотом
спросила вдруг ‹озинскаЯ, не глЯдЯ на менЯ.
- Њать врач, а отец военный,- ответил Я. "ђосинант" тогда подпрыгнул: Я
нечаЯнно выжал до конца педаль газа, и ‹озинскаЯ, охнув, откинулась на
спинку сиденьЯ.
- €х... уже нет?
- Љонечно, черт возьми! - сказал Я. …й не нужно было в ту минуту
спрашивать менЯ об этом, да еще таким участливым голосом. Њы уже выбрались
за город, и Я включил дворники и сбавил скорость. ‹озинскаЯ сидела в прежней
позе, и глаза ее были крепко зажмурены, и в их уголках Я различил разбег
наметившихсЯ морщинок. џ попросил прощениЯ за нечаЯнную резкость своего
ответа и попытал, знает ли она, как поступают взрослые сироты, когда их
неожиданно приветит посторонний человек. Ћна сказала, что знает.
- Љак же?
- Ћни тогда... почему-то плачут,- прошептала она и заплакала - сразу
же, следом за сказанным, заплакала некрасиво, напрЯженно, с затЯжными и
задушенными рыданиЯми. џ подрулил к обочине дороги и заглушил мотор. Њне еще
не приводилось утешать рыдающих женщин, и Я не знал, что в таких случаЯх
полагаетсЯ говорить и делать. Џо ее лицу на плащ веско скатывались большие,
голубого свечениЯ слезы, и несколько штук Я снЯл щепоткой пальцев,- прЯмо с
ресниц, а потом взЯл и поцеловал ее в лоб,- тоже издали и молча. ќто помогло
ей неожиданно и мгновенно: она отшатнулась к дверце и взглЯнула на менЯ
изумленно и гневно, и глаза у нее были настойно-темные и тревожные.
- Џочему вы остановились?
џ завел машину и поехал вперед. „ождь по-прежнему лил отвесно, и теплый
асфальт дороги курилсЯ белым курчавым паром. Ќаверно, это привлекало на
дорогу жаб, и приходилось следить за ними и ехать зигзагами. џ понимал, что
мне надо сказать что-нибудь в свое оправдание, но ничего такого не приходило
на ум. ‘ этим моим утешным поцелуем получилось, конечно, дико, но и она тоже
хороша,- разревелась ни с того ни с сего как девчонка, которую укусила оса.
Ќаверно, немного истеричка... ќто Я подумал о ‹озинской под летучее чувство
неосознанного сожалениЯ о самом себе, и в ту же минуту она издали и смущенно
извинилась за свою блажь. Ћна так и сказала -"блажь".
- ‚ам не надо было спрашивать у менЯ... про взрослых сирот. ’олько и
всего. Џонимаете?
- ѓосподи! „а черт с ними! - сказал Я с надеждой неизвестно на что.- Њы
больше никогда не будем говорить о них, хорошо?
Ћна насильственно улыбнулась и напомнила, что пора возвращатьсЯ. џ
развернулсЯ и больше не стал объезжать встречавшихсЯ на дороге жаб. „ождь
все лил и лил, и мы ехали молча. Џри въезде в город Я незаметно выключил
дворники, а она быстро взглЯнула на менЯ и сказала:
- Ќет-нет. ‚от здесь, пожалуйста, остановитесь и слушайте сюда.
"‘юда" она произнесла подчеркнуто, как учительница перваков. џ
остановилсЯ и закурил.
- —то вы кончали? џ сказал.
- ‚ ‹итинститут принимают ведь с готовыми и самостоЯтельными работами?
- џ писал и даже печатал стишки,- призналсЯ Я, и после этого
выЯснилось, что в издательстве есть свободнаЯ должность младшего редактора.
Ћклад около сотни. ЏринЯть менЯ обЯзаны, потому что Я молодой специалист.
„а-да, важен диплом! …го надо принести вместе с заЯвлением в понедельник.
•отЯ нет, это нехороший день. ‹учше во вторник, часам к двенадцати. Љогда
предложат стул, надо будет сесть. ЋбЯзательно. Џонимаю ли Я? € хорошо, что
"Људа летЯт альбатросы" не отосланы еще в журнал: в повести надо кое-что
почистить, там встречаютсЯ сопли-вопли... Њежду прочим, это в ‹итинституте
рекомендуют переплетать рукописи и наклеивать на них буквы из "Ћгонька"?..
…й захотелось выйти из машины тут же, почти за городом.
- ‚ы же промокнете,- предостерег Я, но она потеребила полу своего плаща
и сказала, что он ведь из фольги.
- Ќу до свиданьЯ,- сказал Я,- большое вам спасибо!
- ‡а что?
- ‡а менЯ,- сказал Я. Ћна накинула капюшон на голову, и в глубине его
глаза ее стали еще настойнее.
Љ ‡вукарихе Я не поехал...
Њоим рабочим местом в издательстве оказалсЯ тот самый третий барьерный
стол в комнатенке рЯдом с туалетной. Ќа нем трудилсЯ вылинЯвший бумажный
хлам, пахнущий сухим древесным тленом, и Я высвободил там небольшое
квадратное пространство, куда положил свою металлическую шариковую ручку и
сигареты. Њне никто не сказал, что Я должен делать, а ‚ераванна и ‹озинскаЯ
почему-то были хмуро насторожены и молчаливы. Ћни сразу же вникли в
рукописи, а Я присел за свой стол и выкурил сперва одну сигарету, потом
вторую, затем третью. џ сидел, вертел свою многоцветную Японскую ручку,
курил и думал, что мне тут в этой комнате не прижитьсЯ. „а и вообще... Ќу
какой из менЯ, к черту, редактор? ‡рЯ Я послушалсЯ эту женщину... € чего это
она ожесточилась? ‘идит, как...
џ закурил новую сигарету, и в это времЯ ‚ераванна встала из-за стола и
вышла из комнаты, крепко прихлопнув дверь.
- Ќе обращайте вниманиЯ,- тихо и сдержанно сказала ‹озинскаЯ, не
отрываЯ глаз от рукописи.- ќто только сначала, а потом у вас все наладитсЯ.
- “ нас?- спросил Я.
- „а, с ‚ерой €вановной... …й не веритсЯ, что вы поступили сюда помимо
менЯ, понимаете? € не сидите такой букой. ‚озьмите и расскажите ей
что-нибудь занЯтное.
- …й?- опЯть спросил Я.
- Ќу не мне же, господи! - сказала она.- Ђ кроме того... кроме того,
позвольте вам заметить, что в присутствии женщин курЯт только с их
разрешениЯ. ‚ерины авторы, между прочим, знают это хорошо.
- Ђ ваши?- глупо спросил Я,
- џ ведь сама курю,- сказала она. џ спрЯтал в карман сигареты и уложил
на прежнее место стола выгоревшие бумаги. ‡а окном был смиренный серый день.
‚ такую погоду в Ђтлантике жируют поверху акулы, а сельдь и и сайра, которых
мы ловили, уходЯт в глубину... Љак выдуманный собой же многодневный
радостный праздник, как какаЯ-то складнаЯ и захватывающаЯ дух сказка из
детства представилась мне моЯ матросскаЯ работа на траулере, и Я удивилсЯ,
что никогда до этого днЯ не вспомнил о ней с такой острой тоской и
благодарностью. џ решил не объЯснЯтьсЯ с директором издательства и просто
уйти, будто не поЯвлЯлсЯ тут, тем более, что никаких документов в подлиннике
Я ему не сдавал. ‚се это пришло ко мне в одну какую-то дикую секунду, и Я
еще раз оправил на столе чужие бумаги и поднЯлсЯ на ноги.
- Ќе будьте мальчишкой, Љержун! ќто ведь, в конце концов, просто
недостойно!
ЊенЯ тогда радостно и как-то обнадеживающе поразили эти слова
‹озинской, - как она могла разгадать мой замысле с уходом! Ћна сидела, глЯдЯ
в рукопись, и крепкий выпуклый лоб ее пересекала прЯдь темных глЯнцевитых
волос. Џотом - месЯца через три - она уверЯла, что будто бы отгадала то мое
намерение, с которым Я "сумасшедше" пошел к ней из-за стола, - "ты хотел
насильно поцеловать менЯ на прощанье и, конечно же, получил бы пощечину", -
но Я не уверен, что действительно намеревалсЯ поцеловать ее тогда, да еще
насильно. Ќет, Я только хотел проститьсЯ, а как - только ли на словах или за
руку - осталось неизвестным, потому что этому помешал ‚ладыкин. Ћн вошел в
комнату, когда Я был уже у стола ‹озинской, отшатнувшейсЯ к окну вместе со
стулом. Њне подумалось, что вошла ‚ераванна, и, не оглЯдываЯсь, Я протЯнул
‹озинской свою Японскую ручку.
- Џожалуйста, в ней полный спектр, - сказал Я, - и пишет замечательно!
Ћна поблагодарила и рывком взЯла у менЯ ручку. ‚ладыкин в это времЯ
поздоровалсЯ с нами, и Я обернулсЯ и поспешно подал ему руку. Ћн слабо и
коротко пожал ее и поглЯдел на менЯ с опасливым недоумением.
- ‚от это, товарищ Љержун, надо отредактировать и вернуть, - сказал он,
передав мне жиденькую рукопись, напечатанную на плотных листах меловой
бумаги. - “строились?
- „а-да, благодарю вас, - с полупоклоном сказал Я. Ћн кивнул, оправил
нарукавники и пошел к дверЯм, а Я опЯть невольно и машинально поклонилсЯ ему
в спину.Њне надо было немного посидеть и отдохнуть,- сердце у менЯ билось
тревожно.
- —то он вам дал?- не сразу и тоже устало, как мне показалось, спросила
‹озинскаЯ.
- ђассказ какого-то ЂркадиЯ •охолкова,- сказал Я.
-"Џолет на ‹уну"? Ќе трогайте в нем ничего, он уже иллюстрирован,
набран и сверстан... Џрочтите это днЯ за два, а на третий верните ‚ениамину
ѓригорьевичу. ‘кажите ему, что рассказ вам очень понравилсЯ, понимаете? €
заберите скорей свою дурацкую ручку!..
’огда как раз пришла ‚ераванна с кульком леденцов и молча уселась за
свой стол...
ђассказ "Џолет на ‹уну" начиналсЯ с того, как отец дошкольницы
Ќаташи-украинки космонавт ѓнатюк полетел на ‹уну и в назначенный срок не
вернулсЯ на ‡емлю.
Љ спасательному полету на ‹уну готовилсЯ старый летчик-космонавт
профессор Ѓобров.
„рузьЯ девочки, русский мальчик ЏетЯ и негритенок ’ом, решили отправить
с ним щенка ’обика на розыски Ќаташиного отца, но потом передумали,- будет
лучше, если полетит ЏетЯ.
Ћни притащили на ракетодром большой Ящик, вежливо поздоровались со
стариком сторожем, который сидел в своей проходной будке и пил чай, и
сказали ему, что этот их Ящик надо срочно отправить на ‹уну.
‘торож согласилсЯ, но полюбопытствовал, что в нем такое.
ђебЯта сказали "продовольствие", и сторож распорЯдилсЯ заносить груз.
…два они успели запихнуть в ракету тЯжелый Ящик, как раздалась команда
к старту.
џркаЯ огненнаЯ вспышка озарила небо.
‘тоЯ в толпе, ребЯта видели, как ракета с ревом взметнулась вверх.
—ерез секунду она исчезла в звездном небе.
ђебЯта облегченно вздохнули:
- ЏорЯдок! ’еперь Ќаташин папа будет спасен!
ђакета была далеко от ‡емли, когда сидевший в ней профессор беспокойно
оглЯнулсЯ по сторонам.
- ‚ кабине посторонний шум,- озабоченно сказал он.- € кажетсЯ, из этого
Ящика! Ќадо проверить.
Џрофессор обомлел: в Ящике сидел ЏетЯ.
- Џозвольте! Љак вы сюда попали? Њальчик смущенно оправдывалсЯ.
- €звините, профессор, что вот так... џ обещал ребЯтам разыскать
Ќаташиного папу... Ћй, ой! „ержите менЯ,- закричал ЏетЯ, кувыркаЯсь в
воздухе и перелетаЯ из одного угла кабины в другой.
- Ќе волнуйтесь,- профессор засмеЯлсЯ.- ‚се идет как надо. ‘коро будем
на ‹уне.
- Ќо Я же не могу ходить по полу! Ћй, ой!
- ќто невесомость, мой дорогой космонавт. ‚ам надо бы знать.
ђакета плавно опустилась на дно лунного кратера. € в тот же миг во все
стороны полетели радиосигналы:
- ђ-1! ђ-1!.. џ - ђ-2... Џрибыл на ваши розыски! Ћтвечайте! Џерехожу на
прием!
ђакета ђ-1 молчала. € космонавты вышли на поиски.
Џрофессор едва поспевал за Џетей.
- Ћсторожно, молодой человек! ‚ы слишком увлеклись спортом. Њы еще не
нашли пропавшей ракеты.
- ’ут хорошо прыгаетсЯ,- восхищалсЯ ЏетЯ, одним махом взлетаЯ на
высокую скалу.
- …ще бы! ‡десь, на ‹уне, все весит в шесть раз меньше! - заметил
профессор.
‚друг дальние скалы покрылись огненными вспышками.
- Њетеориты! ‘корей под скалу! - закричал профессор, увлекаЯ Џетю за
собой.
Љаменный дождь обрушилсЯ на лунную поверхность. Ќеожиданно профессор
споткнулсЯ и упал.
- Џрофессор! —то с вами? - испугалсЯ ЏетЯ,
- Ќога. ЉажетсЯ, Я повредил ногу,- простонал ученый.
- џ понесу вас! - предложил ЏетЯ.- „ержитесь крепче! ‚от так! ‚едь на
‹уне все весит в шесть раз меньше!
- ‘пасибо, мальчик! ’олько мы не успеем. “же темнеет.
- џ вижу огонек нашей ракеты! - бодро воскликнул мальчик и быстро
побежал по скалам с профессором на закорках.
Ќо ЏетЯ ошибсЯ. ќто была вовсе не их ракета.
ЏетЯ постучал по стальной обшивке ракеты, и из люка выглЯнул незнакомый
человек.
ЏетЯ сначала удивилсЯ, но потом узнал отца Ќаташи.
- Љак хорошо, что Я вас нашел! - обрадовалсЯ мальчик.- Џомогите,
пожалуйста. Џрофессор ранен.
- Ќет-нет! - замахал руками профессор.- Њне уже лучше!
- ’оварищ Ѓобров! - по всем правилам доложил космонавт.- Ќаша ракета
ликвидировала повреждениЯ и готова к полету.
- Ћтлично. ‚се возвращаемсЯ на ‡емлю.
‘колько людей собралось на Љрасной площади! ѓероев засыпали цветами.
Ќаташа, сиЯЯ от счастьЯ, кинулась к отцу.
- Џапа! Џапа! џ знала, что ЏетЯ тебЯ найдет. Ћбещал - и нашел!
Ќа этом рассказ кончалсЯ. џ прочел его четырежды,- а вдруг чего-нибудь
не понЯл, и, наверно, от той пристальности, с которой вглЯдывалсЯ в строчки,
у менЯ тупо заболел затылок. Њне было впору закурить и поделитьсЯ с
‹озинской впечатлением о рассказе, и Я украдкой взглЯнул на нее,
отгородившись от ‚ерыванны локтем. ‹озинскаЯ сидела в косой неудобной позе,
почти полуотвернувшись ко мне спиной, и сосредоточенно отчеркивала что-то в
рукописи толстым цветным карандашом. џ подождал и посмотрел на нее снова.
Џотом еще и еще. ’огда она выронила карандаш, прикрыла лицо ладонЯми и
пожаловалась ‚ереванне на головную боль.
- Џросто нет спасениЯ,- сказала она.- џ, наверно, пойду домой.
Ћна отнЯла ладони от глаз, и Я увидел в них откровенный, насильно
задушенный смех. џ длЯ нее пожал плечом, а длЯ ‚ерыванны щелкнул по рассказу
пальцем,- так ведь можно, например, сгонЯть и муху, поскольку им теперь
везде раздолье. Љогда ‹озинскаЯ ушла, у нас в комнате наступила глухаЯ емкаЯ
тишина, какаЯ бывает только в потемках какого-нибудь нежилого чулана.
‚незапное ощущение пустоты неизменно свЯзано с неподвластной человеку
летучей грустью о какой-то безотчетной утрате,- сердце тогда начинает
тосковать и сожалеть о чем-то без вашего спроса и чувствовать себЯ сиротой.
Џо крайней мере, именно это испытал тогда Я. ‚ераванна с обиженным видом
вкусно сосала леденцы, не отрываЯсь от рукописи и не переворачиваЯ страниц.
Њне было непонЯтно, почему ей не следует знать, что Я "устроилсЯ" в
издательство по совету €рены Њихайловны, и с какой это стати Я должен
развлекать ее какими-то занЯтными историЯми? Џошла она ко всем чертЯм!
Љурить же можно, в конце концов, и в коридоре.
џ решил еще раз прочесть рассказ,- а вдруг все-таки недоглЯдел там
чего-нибудь, но пустаЯ стылаЯ тишина комнаты, нечаЯнно издаваемый ‚ераванной
сладкососущий звук, похожий на чмок линЯ, когда он пойман и лежит в лодке,
сознание того, что Я веду себЯ в высшей степени недостойно, сидЯ истуканом с
женщиной, которой недавно лишь дарил цветы и приглашал в лес на шампанское,-
все это цепенЯще обезволило и приплюснуло менЯ к столу, мешало
сосредоточитьсЯ, и со стороны Я, конечно же, представлЯл собой вполне
законченное жалкое зрелище. Џервой не вынесла подвальной немоты нашей
комнаты ‚ераванна. Ћна за три приема обернулась ко мне вместе со стулом и в
упор, заинтересованно, обидчиво и не совсем внЯтно, потому что рот был
несвободен, попросила, чтобы Я сказал, пожалуйста, кто менЯ протежировал.
- €рена Њихайловна, да?
Ћт нее на менЯ крепко попахло теплой пудрой и сырой мЯтой. џ подумал и
решил, что не понЯл ее.
- Ќу на работу к нам!
- Ќет,- солгал Я с непонЯтным самому себе удовольствием.- Њы ведь с
‚ениамином ѓригорьевичем живем в одном доме.
- Ђ-а,- сказала она.- •отите леденцов?
џ предпочел закурить с ее разрешениЯ, и мы опЯть замолчали.
Ћстаток того днЯ Я просидел в комнате один,- ‚ераванна не вернулась с
обеденного перерыва. ‘идеть было не то что трудно, но просто мучительно,
потому что приходилось то и дело принимать деловито-напрЯженную позу над
рассказом, если в коридоре за дверью раздавались мужские шаги, и тут же
возвращатьсЯ к нормальному состоЯнию, когда шаги удалЯлись. “ менЯ болел
затылок, ныла спина, а челюсти сводила затЯжнаЯ нервнаЯ зевота: рассказ Я
заучил наизусть как полуночную уличную частушку, и было какое-то мстительное
желание повидать его автора. ‚ коридоре все ходили и ходили походкой
‚ениамина ѓригорьевича, и со мной случилость то, что случаетсЯ с новичками в
океане во времЯ качки: им тогда требуетсЯ лимонный сок. ‚ туалетной Я привел
себЯ в порЯдок, сполоснул рот и умылсЯ. „о конца работы оставалось еще минут
двадцать. џ вернулсЯ в свою комнату и сел за стол ‹озинской,- тут было
дальше от дверей и ближе к окну. Њне подумалось, что за таким столом можно
читать любое,- это же небось в подспорье себе в работе над чужими рукописЯми
она заселила его сработанным кем-то щедрым и искусным, вот-вот готовым
крикнуть черным маленьким деревЯнным грачонком, раскрывшим большой розовый
зев; крошечным белым плюшевым щенком, хитро скосившим морду, с
пронзительно-карими глазами-монистами; бронзовым пацаном, невинно орошающим
спросоньЯ утро нового днЯ; коричневой обезьЯнкой, зацепившейсЯ хвостом за
ветку зеленой жаркой пальмы... ќто все было расставлено по конечному
закрайку толстого полированного стекла, а под ним, в левом верхнем углу,
чтоб оставатьсЯ на виду, темнел дешевый книжный снимок матери …сенина. Ћна
была по-деревенски низко покрыта темным широким платком в белую горошину, и
под его поветью светились чистые, печально-прощающие кого-то глаза, полные
горькой мудрости и усталости. Ћни излучали какое-то гипнотизирующее
успокоение, какое-то бессловесно-затаенное не то благословение, не то
увещевание, и смотреть на них хотелось долго и покаЯнно. Џод этим же
стеклом, но только в правом нижнем углу, лежали оба снимка •емингуэЯ,
подаренные мной, три открытки, кусок какой-то муаровой ленты и адресный
список сотрудников издательства, отпечатанный типографским способом. ‚
списке этом фамилиЯ €рены Њихайловны значилась двойной - ‹озинскаЯ-‚олобуй,
и Я прикрыл стекло чьей-то тЯжкой, как кирпич, рукописью и пересел за свой
стол. џ сидел и думал о вечерних зеленых сумерках ѓаваны, о платанах,
заполненных крикливыми Ярко-желтыми птицами. Њне очень захотелось попасть
туда снова. ѓавана - веселый город, красивый, пахуче-знойный и вкусный как
тамалес - это кубинское национальное блюдо из кукурузы. …го завертывают в
листьЯ банановой пальмы... Љубинские девушки и женщины похожи друг на друга,
потому что носЯт голубые юбки колоколом и белые платки. Ћни все там
полуиспанки-полунегритЯнки... Ќаверно, ‹озинскаЯ могла бы сойти за кубинку,
смело могла, и в ливень ей пригодилсЯ бы там ее нелепый плащ... Ќо что за
обрубочный довесок к ее фамилии - ‚олобуй! Њужнина фамилиЯ? Ћна могла быть и
неблагозвучней, срамней, лично мне это - до лампочки!..
...Џеред уходом Я достал из-под стекла список и предельным нажимом
вымарал слово "‚олобуй" своей радужной ручкой. џ решилсЯ на это потому, что
оно лохматилось бумажными ворсинками и, значит, его уже царапали до менЯ
когтем...
Ќомер домашнего телефона у ‹озинской был запоминающе легкий, как
есенинскаЯ строка,- два двенадцать шестнадцать.
Ќа второй день утром была большаЯ гроза, и когда Я подъехал к
издательству, сыпанул град. Ћн сыпанул как из мешка в тот самый момент,
когда Я остановилсЯ под издательским балконом, нависавшим над тротуаром с
выносом на мостовую,- тут оказалсЯ сухой квадрат пространства, как раз
хватавший длЯ "ђосинанта". ’огда у менЯ что-то случилось с замком зажиганиЯ:
ключ плотно засел в гнезде, мотор не глушилсЯ, и Я не заметил, как сзади
подошла "‚олга". Ћна подошла ко мне вплотную, впритык, потому что ее
неприЯтный, клекотно-распевный сигнал раздалсЯ у менЯ прЯмо под задним
сиденьем. Џо его тембру и настойчивой требовательности, с которой он
повторилсЯ, Я решил, что прибыло начальство и шофер хочет стать на мое
место, под балконом. џ кое-что сказал себе о начальстве и его шофере и
проехал вперед, под град. Љлюч точно застрЯл, не вращалсЯ ни влево, ни
вправо, и мне нельзЯ было заглушить мотор. €з "‚олги" почему-то долго никто
не выходил, потом там ладно и гулко, как крышка у старинного сундука,
хлопнула дверца, и на тротуаре показалась ‹озинскаЯ. ‘ледом за ней, но шагах
в двух сзади, семенил маленький плотный человек, распЯленно несЯ в руках
знакомый мне серебрЯный плащ. —еловек сердито говорил что-то ‹озинской, но
она, не оглЯдываЯсь, скрылась за дверью издательства, а человек аккуратно
свернул плащ и пошел к машине. ќто был пожилой крЯжок. Ћн был из тех
долголетних крепышей, что не чувствуют своего сердца и спЯт на левом боку.
Ќа нем был китель в обтЯжку тугого крутого зада и коротковатые брюки с
облинЯвшими голубыми кантами. ‘тоЯчий воротник кителЯ врезалсЯ ему в
затылок, и Я узнал его и его "‚олгу": это на ее колесо мне так непреодолимо
хотелось плюнуть в тот раз на профилактической станции... џ, наверно, не
рассчитал силу рывка и обломал кончик ключа, после чего мотор заглох сразу.
Ђ туча, казалось, навсегда повисла над нашим городом. Ћна была
аспидно-сизаЯ, с тревожными белесыми космами, и гром лупил то сдвоенно, то
строенно, как в тропиках. џ сунул руку в окно "ђосинанта" и стал собирать в
ладонь больно-летучие градины - льдисто-каленые, пропахшие грозой. Њне было
стыдно за свою трусливую угодливость, с какой Я уступил ‚олобую -"конечно
же, это был он, а кто же еще!"- свое место под балконом. џ сидел и убеждал
себЯ в том, что если б у менЯ был цел ключ зажиганиЯ, Я непременно и
немедленно вытеснил бы волобуйскую кастрюлю под град,- Я двинулсЯ бы на нее
задним ходом, без сигнала, готовый к столкновению, потому что никакаЯ новаЯ
царапина или вмЯтина "ђосинанту" не страшна. Ќо ключа у менЯ не было, и
сердце мое все набухало и набухало безотчетной Яростной обидой на ‹озинскую
и каким-то непокойным и враждебным удовлетворением оттого, что фамилии ее
супруга так великолепно соответствовали его рост, поросЯчий затылок, китель
военного времени, бабий зад и штаны с облинЯвшими кантами...
‚ издательство заходить мне не хотелось, но рассказ все же следовало
вернуть ‚ладыкину, и Я решил сделать это завтра. Љак только прошла гроза, Я
отправилсЯ в слесарную мастерскую и, пока там вытачивали мне ключ,
рассчитал, что в Њурманск смогу двинутьсЯ не раньше как через неделю:
"ђосинанта", лодку, палатку и еще кое-что нужно будет продать на месте, а
комнату Я смогу забурить и находЯсь в море. „ень после утренней грозы
получилсЯ Яркий и свежий, но с каштанов град обил свечи, и они валЯлись на
набережной растерзанные и нерЯшливые: прохожие черт знает почему норовили
наступить на них, будто не хватало пространства, куда можно было шмЯкнуть
своим идиотским сапогом или ботинком. џ колесил по городу без цели и при
разминках с "‚олгами", окрашенными в голубой цвет, стремилсЯ прижатьсЯ к ним
как можно поближе. ‚ тот раз мне чересчур часто попадались отставные
крЯжистые военные,- по крайней мере Я встретил человек двенадцать в кургузых
кителЯх без погон. ‘воими боевито-крепкими походками и благо нажитыми, а не
унаследованными, сановитыми выражениЯми лиц эти отставные люди возбуждали во
мне сложное чувство недоброжелательства, убежденности в их никчемности и
приверженности к различным человеческим слабостЯм и порокам - скупости,
мелочности, подозрительности, эгоистичности и вообще ко всему низкому и
недальнему - иначе их, наверно, не отставили бы! џ колесил и колесил по
городу и в конце концов пришел к выводу, что на земле непозволительно много
накопилось всЯкого ничтожного, вздорного и ненужного хлама, засорЯющего
жизнь человека. ‚от хотЯ бы взЯть эти дурацкие полуторные там и двойные
надувные матрацы, придуманные, конечно, с благой целью окомфортить семейные
кущи - эти пресловутые Ячейки государства. Ќо ведь придет времЯ, когда семьи
не будет. Ќе будет - и все, хоть ты тут лопни любой домостроевец!..
Љак сказала бы бабка ‡вукариха, день этот оказалсЯ длЯ менЯ
измордованным: Я ни на секунду не смог заставить себЯ забыть случившеесЯ
утром под издательским балконом, не мог то с тоской, то с ненавистью, то с
какой-то сумасшедшей призывной надеждой не видеть перед собой маленькую
женскую фигурку под распЯленным над ней серебрЯным плащом. “же вечером Я
водворил на место "ђосинанта", пару раз поднЯл и опустил на нем крышку
багажника, после чего оглЯдел окна дома и пошел в кафе. ’ам Я просидел до
двух часов ночи, но помочь себе не смог, потому что ни коньЯка, ни водки не
было, и пришлось пить сухое вино, очень схожее с марганцовкой. ‹озинской Я
позвонил в половине третьего. ’рубку снЯла она, а не он. џ поприветствовал
ее с наступающим рассветом и сказал, что во всем мире нынче не спит только
один человек - Я. Ћна ничего не ответила и продолжала слушать,- в трубке Я
чувствовал ухом ее тихое детское дыхание. џ немного подождал и сказал, что в
телевизионную вышку только что сел месЯц. €з моей телефонной будки он похож,
сказал Я, на разрезанный арбуз в авоське, и не знает ли она: кому досталась
его втораЯ половинка?
- Ќет-нет, вы не туда попали,- сказала она, но трубку не положила.
- ќто вы не туда попали,- сказал Я шепотом.
- Ќо это квартира. Ќаберите, пожалуйста, нужный вам номер.
- ќто вы наберите, пожалуйста, нужный вам номер,- сказал Я, но она уже
положила трубку. ’елефоннаЯ будка, откуда Я звонил, стоЯла шагах в десЯти от
парапета моста под каштаном, и оттуда мне в самом деле виделсЯ далекий
кувшиннобразный верх телевизионной вышки. Ћн был прозрачный и медноцветный
на фоне мерклого месЯца, совсем не похожего на арбуз в авоське, но Я был
недостаточно пьЯн, чтобы решитьсЯ позвонить ‹озинской вторично и сказать о
своей ошибке. € все же мне очень хотелось сообщить ей что-нибудь еще,-
например, о светофоре, мигавшем на менЯ через дорогу желтым циклопическим
глазом: в тишине и безлюдье ночного города такое око не предостерегает, а
грозит напоминанием 6 какой-то извечной пустынной опасности длЯ одинокого
человека, вот такого, как Я. џ чуть не заплакал от неожиданной умиленной
жалости к самому себе, но звонить было нельзЯ, и Я попЯтилсЯ из будки. Ћна
была узка и низка, как поставленный на попа гроб длЯ несовершеннолетнего, и
мне снова захотелось позвонить ‹озинской и сказать, на что похожи телефонные
будки в ночное времЯ.
Ќо звонить было нельзЯ.
џ вытиснулсЯ из будки и стал закуривать. Ћт реки на мост и сюда, к
каштану, доползали рваные клочьЯ теплого росистого тумана, и каштан ронЯл
веские теплые капли. џ стоЯл к нему спиной. …го нижние ветки приходились
почти в уровень моего плеча, поэтому Я не сразу обернулсЯ, когда
почувствовал лопаткой короткое скользЯщее касание.
- ќй!
€м, этим четверым, не нужно было ни стоЯть так рассредоточенно-готовно,
ни окликать менЯ таким притушенно-напрЯженным голосом, раз уж пришла идеЯ
работать под дружинников. ‘той они спокойно да еще произнеси что-нибудь
вроде "извините", Я бы поверил их красным лоскутам на рукавах черных
спецовок и предъЯвил свое любительское шоферское удостоверение, поскольку
никаких других документов со мной не было. Ђ так Я не поверил. ’ому, что
стоЯл ко мне ближе всех и потребовал "документ", Я сказал, что не понЯл
юмора. Ћн был самый рослый из всех своих, и все же голова его, стЯнутаЯ
темным беретом, едва ли достала бы до моего подбородка,- во мне с семнадцати
лет было метр восемьдесЯт три. Ћн, наверно, тоже не понЯл моего юмора и
призывно поглЯдел на своих. “ менЯ тогда мелькнула мысль сказать им
что-нибудь дружелюбно-матерное - всем четверым, что-нибудь такое
международно-притонное, в котором было бы всего понемногу - в моей вроде бы
блатной матросской удали ("не на того, мол, нарвались, салажата"), и
достаточной дозы панибратства ("все мы немного подонки и поэтому равны"), и
готовности добродушно расстатьсЯ тут же ("всего, мол, хорошего"). Ќо мне
ничего не удалось сказать им,- они тихо пошли на окружение менЯ, неслышно
ступаЯ и высоко, как в болоте, поднимаЯ ноги. Џод каштаном была пепельнаЯ
сутемень. Џри вспышках светофора Я успел окинуть взглЯдом остальных троих,
тоже в беретах на головах, и под грудной холод страха мне подумалось тогда,
как мало значил каждый из них сам длЯ себЯ, а все вместе друг длЯ друга...
“дарил первым Я - того высокого, лидера. џ метил ему в подскулье, но
попал в переносицу,- все же он был мал длЯ менЯ, и когда он упал, Я
перепрыгнул через него и побежал на мост, и мост тогда озарилсЯ навстречу
мне малиновым огнем...
Љогда пожилаЯ, чистаЯ и всЯ круглаЯ нЯнюшка сказала, что мне тут у них
пошел пЯтый денек, было утро. ‚ раскрытое окно, под которым лежал Я,
просовывались ветки какого-то густо-широкого дерева, и, как только Я
разглЯдел, что это липа, в палате запахло медом, потому что липа цвела. џ
помнил решительно все, что со мной когда-нибудь было,- от самого раннего
детства до малинового огнЯ на мосту, когда упал тот ублюдок, и поэтому
казалось странным и страшным, что пЯть громадных дней могли пройти мимо моей
памЯти и жизни.
- Ћни менЯ в спину? Ќожом?- спросил Я у нЯнюшки. Ћна испуганно сказала:
"„а не-е, по головке чем-то", и Я поверил, что это лучше, чем в спину. Џосле
этого Я поинтересовалсЯ, в какое времЯ привезли менЯ в больницу, и она
ответила: "“тречком".
- Ћчень мило! - сказал Я ей и отвернулсЯ к стене.
- Ђ то как же... Ќу подреми, подреми...
Ѓез нее Я ощупал свою голову - громадную, в твердой марлевой чалме, и
потрогал нос - заострившийсЯ, холодный и раздвоенный по хрЯщу. Џод правым
заушьем у менЯ все времЯ стрекотали часы,- как дешевый будильник, то
скрежещуще, то звонисто, и Я решил, что это какой-нибудь регистрирующий
аппарат, прибинтованный к моему затылку. ‚ палату то и дело залетали пчелы,
подолгу кружились под потолком и, обессилев, садились на тумбочку и на мою
кровать, и брюшки у них пульсировали как под болью собственного жала. џ
вытащил из-под графина накрахмаленную салфетку и попробовал катапультировать
пчел в окно, но при взмахе руки будильник под ухом ускорил ход и зазвучал
как колокол...
‚ полдень ко мне в палату зашли трое в белых врачебных халатах - две
женщины и немолодой высокий мужчина с черными грустными глазами. џ первый
сказал "здравствуйте", и мужчина тогда коротко усмехнулсЯ чему-то и
мгновенно принЯл обиженно-изнуренный вид человека, не рассчитывающего ни на
признание, ни на благодарность окружающих. џ понЯл, что он мой лечащий врач,
что ему пришлось со мной трудно и что его спутницы не верили ему в чем-то. џ
поднЯл правую руку, чтобы поприветствовать его - только его одного! - но он
бросилсЯ ко мне, схватил на лету мою руку и медленно, как тЯжесть, уложил ее
на одеЯло, а затем погрозил мне кулаком...

’етЯ ЊанЯ - та чистаЯ и круглаЯ нЯнюшка - сказала мне, что Ѓорис
ђафаилович пЯть дней и ночей жил тут со мной в палате после операции.
- †и-ил, а то как же... Ђ ты что же, заезжий, видать? Ќу небось через
неделькю,- она так и сказала: "неделькю",- можно будет отбить телеграмму
своим, пущай приедут...
‘нова было утро в раскрытом окне, и были пчелы на липе и на моей койке,
и тикали и тикали часы в моем затылке. џ лежал и изо всех сил ждал Ѓориса
ђафаиловича, и, когда ему где-то там стало, наверно, невмочь, он тычком
распахнул двери моей одиночной палаты, а Я спросил, можно ли мне теперь его
поприветствовать. Ћн ворчливо, от дверей сказал, что можно, и Я поднЯл над
головой правую руку, собрал пальцы в кулак и поработал им то вниз, то вверх,
то вправо, то влево, а этот резака серьезно и, как мне показалось,
подозрительно следил то за моей рукой, то за глазами, и тогда Я заплакал.
- Ќу что такое?- возмутилсЯ он.
- Ќичего,- сказал Я.- ‘ейчас пройдет.
- —то пройдет?
- ‚се,- сказал Я.- ’олько вот часы... Ћни долго будут тикать?
- ‚ каком ухе?- насторожилсЯ он.
- ‚ левом,- соврал Я.
- Ќе может быть!
- ‚ правом,- призналсЯ Я.
- ќто прекратитсЯ... —ерез неделю! - прокричал он, и Я видел, что он
верит себе, и сам Я тоже поверил, что часы в моем затылке прекратЯтсЯ.
- Ђ Я потом не... это самое?- спросил Я и покрутил пальцами над своим
лбом.
- ѓлупости! - буркнул он, но глаза увел в окно, на липу и пчел. џ не
очень отчетливо улавливал их гуд - мешали часы и, может быть, слезы, которые
набухали помимо моей воли.
- ‘лышите? џ не это самое?- опЯть спросил Я. Љ этому времени доктор
справилсЯ с чем-то в себе и на крике сказал мне, что историЯ мировой
хирургии знает случаи благотворного действиЯ пролома черепа на пострадавших.
џ сделал вид, что не понЯл, иначе мне следовало обидетьсЯ, а он подтвердил с
непонЯтным ожесточением:
- „а-да! Џострадавшие в этом случае обретали Ясность собственного
мышлениЯ!
џ поблагодарил его, а он засмеЯлсЯ и подмигнул мне с каким-то
всесветно-обобщающим намеком.
„нЯ три спустЯ ко мне в палату ЯвилсЯ следователь из уголовного
розыска,- осанистый, лет под сорок, с сырым женоподобным лицом, одетый в
форменный китель под несвежим посетительским халатом. Ћн издали спросил,
могу ли Я дать показаниЯ, и Я кивнул.
- Ђ разговаривать вы можете?
- Љак слышите,- сказал Я. Ћн сел возле тумбочки и с вожделением
поглЯдел на графин с водой. Њы начали с самого начала - с даты рождениЯ, а
когда подошли к кафе, следователь умышленно небрежно спросил, что Я пил и
сколько.
- „ве бутылки тракии,- сказал Я, решив, что три бутылки, которые Я
выпил, длЯ него покажетсЯ много.
- ’ракии?
- ќто сухое вино,- объЯснил Я. Ћн с сомнением взглЯнул на мою голову и
спросил, в какое времЯ Я покинул общественное заведение.
- ќто вполне приличное кафе на проспекте Њира,- сказал Я, понЯв, что
напавшие на менЯ парни в беретиках не задержаны.- Ћно закрываетсЯ в два часа
ночи.
- ЏонЯтно,- кивнул следователь, косЯсь на гра-фин.- € куда отправились?
- „омой,- сказал Я. ‘ледователю хотелось, видно, пить, но он почему-то
не решалсЯ проделать это,- опасалсЯ, наверно, сбитьсЯ с тона допроса, а
может, брезговал больничной водой.
- ‡начит, отправились домой,- сказал он и опЯть взглЯнул на мою чалму.-
€ что дальше?
- “ ‡еленого моста мне понадобилось позвонить, и когда Я вышел из
телефонной будки, то...
- Њинуточку. Људа вам понадобилось позвонить?
“ нас тогда выдалась затЯжнаЯ пауза. ‘ледователю было душно. Ћн то и
дело отирал с лица пот серым и, видать, мокрым платком, зажатым в кулаке, и
это было неприЯтно. …го пухлаЯ полеваЯ сумка свиной кожи стоЯла на полу
между тумбочкой и моей койкой, и от нее противно пахло. Њне хотелось вызвать
в себе хоть немного симпатии к следователю,- в конце концов, человек пришел
сюда ради менЯ,- и Я сказал, что воду в графине менЯют тут, между прочим,
каждый день. Ћн не расслышал менЯ и вторично спросил, куда Я звонил. …му
было жарко в своем кителе под бЯзевым халатом, и, когда он снова украдкой от
менЯ отер пот со лба и подбородка, Я сказал, что в Њоскве уже этой весной
введена длЯ работников милиции новаЯ форма.
- „а-да,- подтвердил он.- ’ак кому вы звонили?
џ поправил подушку, улегсЯ на спину и прикрыл веки. ‘ледователь ждал,
тогда Я вслух предположил, что новаЯ милицейскаЯ форма будет элегантнее
прежней и что зимой в ней, надо думать, будет тепло, а летом прохладно. Ћн
молчал и ждал. џ наблюдал за ним сквозь ресницы, и он виделсЯ мне размыто и
дрожаще, как за отдаленным полевым маревом. џ до сих пор не могу постичь,
почему бы мне не ответить тогда на его вопрос неправдой - ну, скажем, звонил
в справочное бюро вокзала, чтобы узнать, когда идет поезд на Њурманск. Ќомер
телефона справочного бюро? Џожалуйста, Я знал его: шесть одиннадцать сорок
четыре, но из-за какой-то запретной преграды в себе Я не мог сказать
неправду и молчал, и следователь молчал тоже.
- Џочему вы не отвечаете на вопрос?- изнуренно спросил он и налил в
стакан воды из графина - полный, с краЯми. џ подождал, пока он напилсЯ, и
сказал, что звонил одной замужней женщине. Ќа этом месте мы застрЯли
окончательно, потому что следователю обЯзательно нужно было знать, кто эта
женщина и "по какому вопросу" Я ей звонил.
- Џо любовному, что ли?- на каком-то гарантийном длЯ менЯ полушепоте
раздраженно подсказал он вечность сгодЯ, и Я кивнул.- Ќу так бы и показывал,
а то уперсЯ, как... ќто ведь к делу не относитсЯ, понЯтно?
Ћн, наверно, засиделсЯ в уголовном розыске и привык не доверЯть ни
правому, ни виноватому, но после такого моего признаниЯ дело с допросом у
нас почему-то пошло быстрее. џ "по возможности точно показал" количество
напавших на менЯ бандитов, их рост и одежду и не мог понЯть, какаЯ разница в
том, на правых или левых рукавах у них были красные повЯзки.
- ЃольшаЯ,- сказал следователь.- ’еперь точно показывай, во что был
одет сам.
џ показал, но расцветку носков забыл. Ќе запомнил Я и купюры тех
четырнадцати рублей, что дала мне официантка кафе в сдачу с
двадцатипЯтирублевки. Џод конец допроса следователь извлек из своей полевой
сумки длинный, в каких-то бурых потеках дамский чулок с засунутым в него
свинцовым Яйцом.
- ќто твое или нет?
- Ђ что это?- спросил Я.
- Ћбнаружено под тобой,- сказал он. Ћт чулка несло мерзкой падальной
вонью, и менЯ стошнило.
ЋказываетсЯ, далеко не все равно, чем вам проламывают голову. џ,
например, безразлично отнессЯ бы к известию о том, что менЯ ударили
булыжником, скажем. €ли шкворнем. €ли там другим каким-либо "тупым
предметом", поскольку тут все равно уже ничего нельзЯ поделать. Ќо это
гнусное свинцовое Яйцо, заправленное в пакостный бабий чулок сорокового,
видать, размера, вызывало во мне отвращение, бессильную Ярость и стыд...
Љак и говорил Ѓорис ђафаилович, часы в моем затылке перестали тикать
через неделю, и тетЯ ЊанЯ собралась переселЯть менЯ в общую палату. Ћна
напомнила о своей готовности "отбить телеграмму моим родным", и тогда Я
попросил позвонить ‹озинской.
- —асов в шесть вечера, - сказал Я. - ‡овут €реной Њихайловной,
запомнили? …сли к телефону подойдет мужчина, то ничего не говорите. Џоложите
трубку, и все. ‹адно?
- Ќу-ну, - угасше сказала она.- € что ей передать?
- —то, мол, Ђнтон Џавлович Љержун лежит в больнице... ‚ такой-то
палате, на таком-то этаже.
- Ќу-ну... Ђ чтоб, значит, пришла, не намекать?
- Heт, - сказал Я.- Ѓольшое вам спасибо!
- Џоругамши, что ль?
’етЯ ЊанЯ спросила это, уходЯ уже, с гневом не ко мне, и Я поверил, что
‹озинскаЯ непременно придет, потому что мало ли что ей там скажут, и пусть
скажут! —то Я, не сын родины? ‘волочи! Ѓросили тут одного...
Ћна пришла в начале седьмого,- Я увидел ее еще в коридоре через
открывшуюсЯ дверь, притворенную за ней тетей Њаней. €рена Њихайловна как-то
косо и полубоком пошла по палате к окну, подальше минуЯ стул и тумбочку,
смЯтенно глЯдЯ на мою голову. џ привстал на койке и сказал, что ни в чем не
виноват.
- Њне все известно, не надо разговаривать,- перебила она, уйдЯ в
противоположный угол, за тумбочку.
- џ не ввЯзывалсЯ, а только позвонил вам, чтобы проститьсЯ, понимаете?-
сказал Я. Ћна молча наклонила голову, избегаЯ моих глаз своими.
- ‡а весь тот вечер Я выпил лишь три бутылки тракии. ќто красное сухое
вино почти без градусов, - объЯснил Я.
- џ знаю, это очень хорошее вино, только, пожалуйста, не
разговаривайте! - сказала она.
- Ќо Я в самом деле не ввЯзывалсЯ, - сказал Я.
Ћна верЯще кивнула, и мы впервые встретились глазами.
- Ћни менЯ каким-то свинцовым круглЯшом... в женском грЯзном чулке, вы
представлЯете? - сказал Я.
- ѓосподи! џ не хочу! Ќе надо об этом говорить!
Ћна держала сцепленные руки у подбородка, и глаза у нее были какие-то
провальные, немигающие, и косЯщие к переносью.
- Ћчень больно?
- Ќет, - сказал Я. - ‚ам нельзЯ... подойти поближе?
…сли бы она не взглЯнула тогда с опасением на дверь, Я бы не решилсЯ
назвать ее по имени, без отчества, но она трижды, пока медленно шла ко мне
по палате, взглЯдывала на дверь, и Я трижды назвал ее имЯ.
- Џочему же вы... - сказала она и запнулась, потому что опЯть
оглЯнулась на дверь.
- —то? - спросил Я.
- Џочему не попросили сообщить мне давно, сразу?
- ђазве ты пришла бы? - сказал Я и зажмурилсЯ.
Ћна остановилась у моего изголовьЯ и молчала, и Я ее не видел.
- Џришла бы или нет?
- Ќе знаю...не с этим. “ менЯ этого нет к вам... Ќе должно быть! ђазве
вы сами не понимаете?
џ открыл глаза и сказал, чтобы она ушла.
- Ќо вам, может быть, что-то надо? ‚ам дают тут есть и ... все?
- „ают есть и все-все. „о свиданьЯ, - сказал Я ей и натЯнул на лицо
простыню. Ћна тогда осторожно и невесомо присела на край моей койки и своим
прежним, редактрисским тоном спросила, сколько мне лет. џ сказал "тлидцать
тли", и она засмеЯлась и отогнула край простыни с моих глаз.
- ‘лушайте сюда. ‚ ваши "тлидцать тли" надо соображать, что замужней
женщине, у которой дочери пошел одиннадцатый год, нельзЯ звонить по ночам
и...
- …сли б ты знала, что Я хотел тебе сказать! - перебил Я и не стал
зажмуриватьсЯ.
- —то вы мне хотелис казать? ‚ы с ума сошли? ‚ы же видели моего мужа...
„а и не в этом дело!
- ’ы менЯ совсем-совсем не...
- ‡амолчи! ‡амолчи! - истерично, шепотом крикнула она, а Я схватил ее
руку и прижал к своей щеке, и она до самого ухода не отнЯла ее и сидела как
в столбнЯке - прЯмо, напрЯженно, дыша раскрытым ртом, как птица в жару...
Љогда она ушла, тетЯ ЊанЯ заглЯнула в дверь и спросила строже, чем
следователь:
- Ќу?
- Ѓольшое вам спасибо, - сказал Я.
- Џомирились?
’огда был какой-то библейский свет вечера в мире за окном и в моей
палате, - он был густо-голубой, чуть прореЯнный ранним лунным током, и в
этом свете мЯгко увЯзали и глушились шумы города и непроходЯще стоЯл чистый
и радостный запах меда. џ лежал и благодарно думал, как по выходе отсюда
куплю что-нибудь тете Њане в подарок, потому что Я любил ее, и что-нибудь
Ѓорису ђафаиловичу, потому что его Я тоже любил, и тем двум врачихам,
которые вошли тогда с ним в мою палату, и надо обЯзательно купить что-то -
кофту, может?- бабке ‡вукарихе, потом еще - что-нибудь хозЯйственное - той
своей соседке, которой Я отдал тогда рыбу, и хорошо бы еще раз повстречать
того рыжего владельца "‡апорожца" - у него, возможно, нет гидравлического
домкрата, а у менЯ их два, и почему бы не отдать ребЯтишкам из нашего дома
стартовый пистолет, зрЯ ведь валЯетсЯ только... Њне подумалось, а что было
бы, если бы в ту ночь со мной оказалсЯ этот пистолет? “ него форма и звук
выстрела браунинга. ‘трелЯть нужно было бы трижды, в ветки каштана, и тогда
эти четверо в беретиках пошли бы в трех шагах впереди менЯ, заложив руки
назад. „а, конечно, пошли бы... € Я сейчас был бы не здесь, а в Њурманске, -
конечно, был бы уже, и поэтому нельзЯ знать, хорошо или плохо, что со мной
тогда не было стартового пистолета.
Ќа утреннем обходе Ѓорис ђафаилович, как никогда до этого, осталсЯ
доволен состоЯнием моего затылка и собой, но Я заметил, что ему немного
беспокойно, - он как бы торопилсЯ в словах и жестах, не желаЯ, наверное,
оставлЯть мне паузы длЯ какого-нибудь вопроса сродни тому, когда Я ворожил
пальцами над своим лбом. ќто его опасение - как бы Я не стал рефлектировать
или как это там у них называетсЯ - было совершенно напрасным: Я чувствовал
себЯ отлично, даже лучше, чем прежде, хотЯ причина этому была совсем не та,
что приводил он из истории мировой хирургии.
ќтот день был очень длинным, и под конец его Я потерЯл веру в
человечество. Љрушение моего вечернего и утреннего мира началось с семи
часов вечера, и к восьми его обломки полностью заволок прах лютой тоски и
обиды. Ђ в половине девЯтого ‹озинскаЯ наконец постучалась в дверь,- Я сразу
догадалсЯ, что это она: стук был тревожный и ноготной, как побег
застигнутого кролика. Њы даже не поздоровались, и нам почему-то нельзЯ было
остановить глаза друг на друге,- наши глаза просто прЯтались сами от себЯ.
…й совсем не надо было приносить этот громадный нелепый пакет в серой
оберточной бумаге. Ћн оттЯгивал ей согнутую руку, и она не знала, что с ним
делать, Я не мог ни принЯть его у ней, ни указать ему место. Ћна сама
догадалась примоститьсЯ на стул возле тумбочки, оставив пакет у себЯ на
коленЯх. џ сидел на койке и тщательно расправлЯл кромку простыни.
- Ќу как... лучше?- спросила она, избегаЯ обращениЯ "вам" и "тебе", и
растерЯнный вид ее раздирал мне сердце нежной жалостью и восхищением, что
она есть на свете.
- Џоложи это рЯдом с графином,- сказал Я грубо, мстЯ всему, что загнало
нас в этот тупик неразрешенности, и она как под ударом поднЯлась со стула и
почти выронила пакет на тумбочку. џ бы даже под палкой не решилсЯ сойти при
ней с койки в той умопомрачительной пижаме, что была на мне,- штаны брюк
сантиметров на двадцать не доставали до щиколоток, но, когда из пакета
посыпались апельсины и какие-то веские стеклЯнные банки, а она, смертно
побелев, оглЯнулась на дверь и кинулась убирать пол, Я забыл о пижаме. Њы
подобрали все молча и спешно, а ее лицо по-прежнему оставалось белым как
бумага, и Я не знал, что ее потрЯсло,- то ли стыд перед собой за эту свою
тайную и "беззаконную" больничную передачу мне, то ли детский страх за
нечаЯнно учиненный тут грохот.
- Ќу что случилось? - опЯть сказал Я умышленно грубо,- мне было
известно, что на такие нервные натуры, как она, крик действует иногда как
лекарство.
- џ боюсь, - призналась она, помешанно глЯдЯ мне в зрачки. - џ боЯлась
весь день. Ђ он был такой огромный!
- Љого? —его ты боЯлась? - втайне ликуЯ, спросил Я.
- ‚сего... ‘ебЯ. ’ебЯ. €х...
џ усадил ее на стул и, все еще не вспомнив о пижаме, стал перед ней на
колени.
- ‘лушай, - сказал Я и почувствовал, как озноб преданности, решимости и
восторга ледЯным обручем стЯнул мою голову под бинтом, - пусть весь мир
будет наполнен одними чертьми, Я все равно никогда тебЯ...
- „а не чертьми, а чертЯми, - всхлипывающе перебила она и своей детской
и почему-то ледЯной ладонью уперлась в мой лоб, чтобы отстранить от себЯ мою
голову...
’ретье наше свидание в моей одиночной палате было нелепым и кратким.
Ћна и в этот раз принесла апельсины и две банки маринованных слив, - как
потом мы выЯснили, идти без передачи она не могла, потому что в таком случае
у нее не было бы перед собой "оправдательного мотива". Џо тому, как она
уверенно и спокойно постучала в дверь и вошла в палату, как
любезно-приветливо и издали поздоровалась со мной, будто пришла по долгу
навестить знакомого, как сосредоточенно и внимательно уложила на тумбочку
свое подаЯние мне, как осознаннодостойно села на стул в своем, впервые
увиденном мной на ней, простеньком темном домашнем платье, делавшем ее
совсем подростком, как открыто и посторонне-имимательно, хотЯ и с заметно
подавлЯемой независимостью взглЯдывала на менЯ, Я понЯл, что в ней произошло
какое-то решительное освобождение от себЯ вчерашней. € Я живо и с каким-то
злорадно-мучительным чувством самосокрушениЯ вообразил сцену с распЯленным
плащом у подъезда издательства. џ знал, какие у менЯ при этом глаза, рисунок
губ и подбородка и как металлически скребуще и серо прозвучит мой голос,
если Я заговорю. € когда Я спросил: "‚ас можно поздравить?"- голос мой был
таким, каким Я хотел его слышать. Ћна, как мне показалось, с радостным
облегчением встретила мой призыв к враждебной отчужденности, но спросила без
притворного удивлениЯ:
- ‘ чем?
- ‘ миром в душе,- сказал Я неожиданно писклЯво. Ћна длинно посмотрела
на менЯ, а затем устало сказала:
- ‚ы ведь, кажетсЯ, собирались уезжать, Ђнтон Џавлович.

џ кивнул.
- Ќу вот и хорошо.
- ‚ы хотите, чтобы Я обЯзательно уехал? ’еперь?- спросил Я.
- „а. Њежду прочим, вас уволили из издательства за невыход на работу.
’ам ведь никто не знает, что с вами.
- —ерт с ними,- сказал Я с беспечностью погибающего, которому никто уже
не поможет.- Љак поживает ваша подруга?
- ‘пасибо, по-прежнему,- догадалась она, о ком Я спрашивал. џ не
вкладывал в свой вопрос никакого подспудного смысла, но она усмотрела в нем
какую-то обидную длЯ ‚ерыванны иронию, потому что назидательно добавила:-
‚ера €вановна, между прочим, большой друг моего мужа... ‚ообще нашей семьи.
џ сказал, что рад это слышать. Ћна тогда как-то подчеркнуто
превосходЯще надо мной усмехнулась, взглЯнув на свои ручные часы, но Я
опередил ее и сказал, что расходы ее на компоты мне Я возмещу по почте перед
отъездом. “же на середине фразы Я знал, что это мелко, несправедливо и
хамски дурно, но ничего не мог с собой поделать. Ћна стремительно поднЯлась
и пошла из палаты, и каблуки ее туфель издавали какой-то разломно-костЯной
цокот, и мне хотелось, чтобы в эту минуту какой-нибудь американский
полковник из тех, что носЯт на шее серебрЯные ключи от красных пусковых
кнопок, сошел с ума...
‚ тот же вечер Я перешел в общую палату. ’ам было пЯть коек, но только
одна из них - у окна - оказалась занЯтой: на ней лежал унылый сухой старик
со стеариновым лицом и желтым голым черепом.
- „оигралсЯ?- коростельным голосом сказал он мне, когда вышла нЯнюшка.
џ решил, что у него Язва желудка, и не стал противоречить.
- •озЯина не стало на вас, вот вы и рассобачились.
“ него, наверно, сильно болело, и Я ничем не мог ему помочь. Џолночи он
нудно крЯхтел, стонал и возилсЯ на своей койке, а утром Я увидел ее пустой,
без матраца, и мне стало стыдно за свои тайные ночные пожеланиЯ старику. џ
лежал и старалсЯ не смотреть на опустевшую койку, и мне было тревожно и
страшно от сознаниЯ хрупкости человеческой жизни, ее незащищенности и
скоротечности. ‹юдЯм не следует забывать об этом, подумал Я, и тогда они
станут добрее друг к другу и жить будет легче. ‚от и Я сам. ђазве Я нынче
вел бы себЯ тут так непозволительно безобразно с €реной Њихайловной? ‚ел
бы?..
‚ тот же день под вечер в палату внедрились трое больных,- опЯть
смертообразные старики, и Я снова, как утром, стал тихим в сердце и тогда же
понЯл, что не хочу никуда уезжать и не хочу, чтобы менЯ увольнЯли с работы.
‘ Ѓорисом ђафаиловичем у нас установились превосходные отношениЯ,- при
его обходах мы нашли какой-то сдержанно-дружеский тон вопросов и ответов с
доверительным и немного ироническим подтекстом, который полностью исключал
мое неравенство перед ним. џ спросил у него, не находит ли он как лечащий
врач, что мое начальство по работе обЯзано проЯвить ко мне хотЯ бы казенную
чуткость, поскольку Я пострадал не по своей личной вине.
- Љонечно,- сказал он,- но ваше начальство едва ли захочет принЯть эту
вину на себЯ.
џ сказал, что размышлЯл об этом пункте и нашел выход длЯ начальства:
оно располагает полной моральной возможностью переложить вину за случившеесЯ
со мной на общество и не увольнЯть менЯ с работы. „октор подумал и
категорически заЯвил, что Я имею право на чуткость. Њне не известно, что он
говорил директору издательства по телефону, но случилось то, чего Я ждал и
хотел: в больницу пришли ‹озинскаЯ и ‚ераванна. Ѓыл воскресный день. “ коек
стариков томились навестившие их родственники. џ лежал и ел маринованные
сливы, пристроив на груди банку. Џервой в палату вступила ‹озинскаЯ, следом
за ней впучилась ‚ераванна, и, когда Я увидел ее, мои руки самостоЯтельно,
без приказа мозга, спрЯтали банку под одеЯло. Ћни метнулись с ней к коленЯм
и сами тут же, под напрЯженным взглЯдом ‹озинской, выпростались наружу и
прикрыли косточки, которые Я складывал на газету возле подушки. џ тогда же
подумал, что "друг семьи" никак не мог догадатьсЯ о том, чьи сливы Я ел, и
все же Я был благодарен рукам за их проворство, ‚ераванна была в состоЯнии
какой-то ленивой меланхолии с примесью брезгливого состраданиЯ ко мне,
поэтому ничего не заметила. Ћна остановилась в шаге от моей койки и оттуда
поздоровалась, назвав менЯ товарищем Љержуном.
- Ќам поручено навестить вас,- сказала она.- —то с вами случилось?
- „а пустЯки. ‘пасибо вам за чуткость,- сказал Я и взглЯнул на
‹озинскую. “ нее тревожно ширились глаза, но все было в порЯдке: косточки от
слив Я успел прикрыть газетой, а банку крепко зажимал в коленЯх. џ мог
держать ее там хоть целые сутки, но ‚ераванна, оглЯдев мою чалму, тронулась,
наверно, сердобольем и протЯнула мне руку, и мне тогда понадобилось
привстать. …е рука была набрЯкло-веска и безответна, как тюленьЯ ласта. џ
немного передержал ее в своей ладони, потому что вникал в то, как
липуче-вЯзко подплывал под менЯ маринад из опрокинувшейсЯ банки. ѓорЯчие
сухие пальцы руки ‹озинской лишь на короткую секунду коснулись моих. Њы
украдкой столкнулись глазами, и в ее широких черных зрачках Я прочел вопрос:
"Џролилось?"- "‚се до капли",- ответил Я ресницами. "—то же теперь делать?"
- "Ќе надо волноватьсЯ,- внушил Я.- ’ут есть чудеснаЯ нЯнюшка - тетЯ ЊанЯ,
она все уладит с простынЯми".-"Ќе понЯла",- сказали зрачки €рены. "’ы только
не волнуйсЯ, пожалуйста,- попросил Я,- это все подо мной, в низине".
- ’ак как же это вас угораздило?- настойчиво спросила ‚ераванна. Њне
показалось, что она примериваетсЯ глазами к койке, чтобы присесть, так как
все стульЯ разобрали родственники стариков, но Я не мог сосредоточитьсЯ и
ответить ей, потому что стерег ее намерение: вдруг она в самом деле
присЯдет? ’огда маринад неминуче хлынет под нее!
- ‚ы что же, в драку ввЯзались?
- ‘овершенно верно, Я очень люблю, когда мне проламывают голову
свинцовым котЯшом,- сказал Я. ‚ераванна беспомощно помигала на менЯ
ресницами и сложила губы в трубочку - обиделась.
- Ќу хорошо, а в дальнейшем... ‚ы намерены вернутьсЯ в издательство?-
спросила она менЯ, взглЯнув на €рену. “ той трепетали крыльЯ ноздрей, и
смотрела она в пол. џ сторожил ее глаза, чтобы после встречи с ними ответить
что-нибудь ‚ереванне. Љ нам вежливо прислушивались истомившиесЯ родственники
стариков. Њаринад подо мной становилсЯ теплым и щекотным. џ подождал еще
немного и сказал - не ‚ереванне,- что мне некуда деватьсЯ. ’он голоса у менЯ
получилсЯ ненужно скорбным и просительным, и тогда €рена, по-прежнему глЯдЯ
в пол, бесстрастно и сухо сказала:
- ‚идите ли, Ђнтон Џавлович, вас уволили за невыход на работу, но
поскольку вы находитесь в больнице, то это должно быть отменено. Џонимаете?
Ќаши глаза скрестились, и Я кивнул.
- ‡начит, дирекции можно передать, что вы выходите на работу, так?
- „а-да! Њне было радостно повидать вас! - вырвалось у менЯ. ‚ераванна
сказала: "Ќам тоже",- и мы простились издали, без пожатиЯ рук.
- ‘пасибо вам за чуткость,- сказал Я вслед ‚ереванне. Ћна шепелЯво и
серьезно ответила "пожалуйста", а €рена стремительно оглЯнулась на менЯ и
горестно покачала головой...
Њы потом и сами не могли объЯснить себе, почему этот нелепый случай с
маринованными сливами как нечаЯнной волной прибил ко мне €рену. ‚ чем тут
было дело? ‚ сострадании ко мне, воровато спрЯтавшем ее "незаконное
приношение? ‚ благодарности за мой ребЯчий страх перед ‚еройванной? ‚ этой
нашей вымученной тайне? ‚се может быть. Ћна пришла ко мне в общую палату в
тот же воскресный день, вечером.. Џакет из серой толстой бумаги опЯть, как в
тот раз, косил ее набок, и Я сел на койке и счастливо засмеЯлсЯ ей
навстречу.
- Ќу чего ты? ‘идит как... дурачок! - сказала она как старшаЯ сестра
или мать и сама открыла тумбочку, и, присев перед нею, стала опрастывать
пакет.- ‘ырок хочешь?
џ ничего не мог поделать с собой,- менЯ бил какой-то глубинный,
счастливый и беззвучный нервный смех, граничащий с затаенным рыданием, и Я
знал, что, если она скажет еще что-нибудь про еду или о том, как Я сижу, Я
глупо и блаженно зареву при всех, никого тут не таЯсь и не стеснЯЯсь.
- ‘ халой. ‘овсем свежаЯ,- сказала она.- ’ы же ее любишь.
- Ђ ты... откуда знаешь это?- с трудом спросил Я.
- ‚идела в твоем "ђосинанте", когда ты пыталсЯ угостить нас
шампанским... ’ы ее, наверно, не режешь, а ломаешь, правда?
џ шепотом крикнул, чтобы она замолчала, и она захлопнула тумбочку. …й
тоже откуда-то было известно, что в какую-то слабую его минуту человеку
очень нужно строгое слово. Ћна села на стул у моего изголовьЯ и сердито
спросила, где мои "Ђльбатросы".
- Ќадеюсь, ты их не съел, как обещал?
‘о мной все уже было в порЯдке, и Я сказал, что рукопись лежит в
"ђосинанте", а ключи от него и от квартиры остались в брюках, снЯтых с менЯ
молодцами с красными повЯзками.
- Њежду прочим, водительские права тоже там,- сообщил Я.
- ѓде?
- ‚ заднем кармане,- сказал Я.
- Ћчень мило! Џочему же ты молчал об этом раньше? ’ы соображаешь
что-нибудь или нет?
ѓлаза у нее трогательно косили к переносью, а лоб пересекала гневнаЯ
вертикальнаЯ хмуринка. џ наклонилсЯ к ее уху и благодарно прошептал, чтобы
она не устраивала мне тут скандала.
- ђазве Я устраиваю?- отшатнулась она.- ’ы уверен, что они не угнали
машину и не очистили комнату?
ќто не приходило мне в голову. „а и как они смогут узнать мой адрес,
разве только через справочное бюро? Ќет, длЯ такого гангстерского завершениЯ
дела они слишком ничтожны и трусливы.
- Ќедаром же они ударили менЯ оловЯшкой в бабьем чулке,- напомнил Я.
- ѓосподи, да не шпагой же они должны были бить тебЯ! - возмущенно
сказала она.- “ каждого негодЯЯ свое оружие! Љак же ты попадешь домой? ’ы
же... без одежды здесь? ‘овсем без всего?
- Љак Ђдам,- сказал Я.
- Ќу?
- ‚се.
- —то все? —ему ты радуешьсЯ?
’огда Я объЯснил, что у менЯ нет никого на свете, кто бы заказал ключи
в слесарной мастерской, что против рынка, а после поехал на улицу ѓагарина и
в доме номер семь дробь девЯть, подъезд первый, квартира восемнадцать нашел
все, что мне нужно из одежды.
- ‘тенной шкаф,- сказал Я,- расположен в коридоре возле кухни. ’ам в
целлофановом футлЯре висит костюм, а рубашки, майки, носки и плавки лежат в
нижнем Ящике секретера. џщик туго открываетсЯ, и его надо пнуть кулаком в
левый край. Ђ ботинки,- сказал Я,- стоЯт под раскладушкой. Ћна, наверно, не
прибрана, поэтому на нее не обЯзательно смотреть...
џ не до конца понЯл, почему €рена, порывисто и молча простЯсь тогда со
мной, вдруг тихо заплакала.
Ќет, "ђосинанта" не угнали и не очистили комнату, но, к моему сведению,
в целлофановом мешке оказалось пальто, а костюм висел под плащом в коридоре
на вешалке, и его нелегко было найти. џ прошу прощениЯ? Џожалуйста. ЃоЯлась
ли? Ќу, конечно! ‘оседей, понЯтно. ЌазватьсЯ сестрой из больницы? Ђ почему
не коллегой по работе? Џравда ведь всегда безопасней. Љстати, неужели трудно
- господи, да в любом хозЯйственном ларьке! - купить пачки три нафталина и
положить их под эти свои заграничные пижонские свитеры! —то? ЋбыкновеннаЯ
моль. ’учами! ‘ам сделаю? Љогда? Ќет, это надо немедленно, завтра. Њежду
прочим, "Ђльбатросов" придетсЯ читать и править дома. ’ак будет лучше. —то?
џ с ума сошел? ђуку тоже поцеловать нельзЯ. Џосмотрел бы Я лучше на свою
рыжую щетину!..
Џо выходе из больницы Я несколько дней жил на какой-то поднебесной
парЯщей высоте, и все, что делал - брилсЯ, ел, убирал комнату, хлопотал о
восстановлении водительских прав, ходил или сидел, разговаривал или молчал,-
все длЯ менЯ полнилось громадным смыслом первозданной новизны и значениЯ: Я
тайно радовалсЯ жизни и тому, что Я в ней не одинок. “ менЯ пропала
суетность и нетерпимость, Я был очень внимательным и вежливым с миром, и
только одно разорЯло этот мой несрочный праздник - не поддающийсЯ рассудку
страх на улице, когда Я слышал позади себЯ шаги. Њне тогда хотелось прикрыть
голову руками, и Я оглЯдывалсЯ на прохожих и норовил пропустить их вперед,
если то были мужчины втроем или вчетвером. € все равно жить было хорошо,
даже с этим подлым страхом. џ легко примирилсЯ с тем, что на затылке у менЯ
навсегда останетсЯ лысаЯ метина величиной с куриное Яйцо и, чтобы скрыть ее,
мне придетсЯ отращивать волосы под стилЯгу. Ќа это потребуетсЯ месЯца два
или три, а до той поры Я буду носить соломенную шлЯпу, чуть-чуть сдвинутую
на правое ухо. —ем это плохо? Њой больничный лист позволЯл мне не выходить
на работу еще девЯть дней, и, может, поэтому менЯ пока не тревожил
предстоЯщий разговор с начальством о моей драке.
€рене Я позвонил на третий день после выхода из больницы. џ позвонил ей
вечером, домой, потому что в издательстве телефон помещалсЯ на столе
‚ерыванны. ’рубку взЯл ‚олобуй. Ћн боевито сказал "слушаю", а Я вежливо
поздоровалсЯ с ним и попросил, чтоб он был любезен и пригласил к аппарату
€рену Њихайловну. ќто получилось у менЯ ладно и церемонно, особенно к
"аппарату". ‚олобуй поинтересовалсЯ, кто ее спрашивает, и Я назвалсЯ автором
повести "Људа летЯт альбатросы". †дать пришлось минуты полторы, там что-то
не спешили, и Я успел мысленно увидеть трогательную и совсем безобидную длЯ
себЯ картину - €рена в том своем темном детском платьишке стоит на кухне у
плиты и что-то жарит. ‘корее всего котлеты. „ве маленькие - себе и дочери, и
одну большую - ему. ‘ковородка там, конечно, добротнаЯ, чугуннаЯ, а ухватик
раскалилсЯ, и поднЯть ее трудно. "Ќе торопись, Я подожду,- сказал Я ей
молча.- Џереверни еще раз вон ту, большую... Џускай лопает на здоровье".
- Ћчень хорошо, что вы позвонили, товарищ Љержун,- сказала она
посторонне в трубку,- дело в том, что нам надо согласовать некоторые
купюры...
џ молчал.
- ‘овершенно верно,- сказала она.- Ќо прежде чем приходить в
издательство, позвоните мне завтра... скажем, ровно в час днЯ вот по этому
телефону... ‚сего хорошего!
џ звонил из той своей будки у парапета моста. џ проторчал там минут
пЯтнадцать, потом послонЯлсЯ под каштаном, но было еще рано, и Я никого не
встретил, и во мне не было никакого страха. Ќи перед кем.
Ќа второй день была пЯтница - базарный день в нашем городе, и Я с утра
пошел на колхозный рынок и купил два пучка редиски, два больших свежих
огурца и две пол-литровые кружки полуспелой вишни. ќто из овощей и фруктов.
Ђ в магазине Я купил халу, две банки сметаны и две шоколадные плитки
"Ђленка". „ома у менЯ было еще тридцать четыре рублЯ. Ћни лежали в словаре
Џавленкова, и Я сходил домой, взЯл пЯтерку и купил три бутылки тракии. ‚се
это Я разложил и расставил на откидной крышке секретера, и получилсЯ
скромный светлый стол, и нельзЯ бьшо догадатьсЯ, что застлан он не
скатертью, а обыкновенной новой простыней. ’елефон-автомат помещалсЯ у нас в
первом подъезде. џ нарочно спустилсЯ к нему задолго до условленного
времени,- мне казалось, что там будет легче найти те два или три тихих,
доверчивых слова, которые Я мог бы сказать €рене, чтоб пригласить ее к себе
в гости. ’акие слова в мире были, должны быть, но Я их так и не нашел и
возле телефона почувствовал что-то сродное стыду и страху за эту свою
затею...
ђовно в час Я опустил в щель автомата гривенник - так мне хотелось - и
набрал номер ее телефона. ѓде-то на краю белого света рывком снЯли трубку, и
она сказала:
- ‹озинскаЯ.
- ќто Я,- осторожно сказал Я ей.
- ‡десь никого нет,- сказала она,- но дело вот в чем: в воскресенье Я
уезжаю в Љисловодск, поэтому...
- ‡ачем?- спросил Я.
- —то?- не понЯла она.
- ‡ачем в Љисловодск?- сказал Я.
- Ќу в отпуск, боже мой... Ђлло!
џ отозвалсЯ. Ћна сказала, что ей надо передать мне рукопись, но не в
издательстве, поэтому не мог бы Я часов в пЯть подъехать, например, к тому
месту на набережной, где мы когда-то встретились в дождь?
- Џодъехать на "ђосинанте"?- спросил Я.
- Ќу, наверно,- сказала она. ’огда Я как о счастливой своей находке
напомнил ей, что у менЯ нет водительских прав. Ћна помедлила и не совсем
охотно сказала, что у нее с собой ее права. џ бы не мог в таком случае
самостоЯтельно съехать хотЯ бы со двора? ‚ рукописи много ее помарок и
замечаний, и об этом следовало бы поговорить в машине, а не на улице.
- Љонечно,- сказал Я.
- ‡начит, условились. ’ы что, неважно себЯ чувствуешь?
- Ќет, очень хорошо,- сказал Я и сообщил, что дома у менЯ есть свежие
огурцы, редиска и вишни. Ћна серьезно заметила, что мне полезны сейчас
витамины, и мы попрощались.
‚ пЯть часов Я благополучно съехал со двора и остановилсЯ в конце своей
ѓагаринской улицы. Ћтсюда мне чуть-чуть виделась автобуснаЯ остановка, и
каждую девочку-подростка, чинно выходившую из очередного автобуса, Я
принимал за €рену, но она подошла к "ђосинанту" сзади - добиралась,
оказываетсЯ, на такси. џ не вышел из машины, потому что не узнал ее,-у нее
была новаЯ, волнисто взбитаЯ прическа, сильно изменившаЯ форму лба и всего
лица, и одета она была в не виданное еще мной платье. € прическа, и это
сиренево-стальное клетчатое платье делали ее старше и строже, и Я сразу
вспомнил о Љисловодске, ‚олобуе и об их с совместной голубой "‚олге".
Љонечно, они поедут туда на машине, всей семьей. ’ем более что у нее есть
права...
- ’ы неважно себЯ чувствуешь?- сказала она вместо "здравствуй". џ
забрал у нее папку со своей рукописью и освободил место за рулем.- ђазве мы
не здесь будем?
- џ думал, что ты сама не хочешь,- сказал Я.
- Љакой он маленький, бедненький,- ласково, как на ребенка, сказала она
о "ђосинанте" и погладила руль. “зкие выпуклые ногти на ее пальцах розовели
лаком,- полностью собралась в Љисловодск, и Я сказал:
- „а. ќто, конечно, не "‚олга".
Ћна коротко, вприщур взглЯнула на менЯ и включила зажигание. "ђосинант"
с подскоком сорвалсЯ с места. ‚ела она трудно. …е чрезмернаЯ пристальность и
напрЯженность давили на менЯ, как ноша, и перед светофорами Я тоже жал на
воображаемый тормоз и переключал скорости. ‡а городом ей немного полегчало.
- ’ы и свою "‚олгу" так водишь?- спросил Я.
- Љак?
ѓолос ее прозвучал жестко и упрЯмо.
- ‘тарательно. Љак и твой муж,- сказал Я.
- Ќу еще бы!.. Љакие дополнительные будут вопросы?
- Ѓольше ничего,- ответил Я.
- ‚есьма признательна,- по слогам сказала она и в нарушение всех
правил, не сбавлЯЯ скорость и не заглЯнув в зеркало, пересекла шоссе,- там,
слева от нас, в сизом овсЯном поле пробивалсЯ первый встреченный нами
проселок, заросший ромашками и синелью. ’ут, по цветам, она ехала тихо и
неощутимо и за пригорком, скрывшим от нас шоссе, заглушила мотор. ’огда у
нас выдалось несколько летучих секунд совершенно свободного и какого-то
грозного времени, заполненного нашим обоюдным ожиданием чего-то громадного,
опасного и неотвратимого, и когда ничего не случилось и мы молча и
настороженно остались сидеть поодаль друг от друга, €рена усталым и
доверчивым движением взЯла у менЯ рукопись.
- ’ак вот, вернемсЯ к нашим баранам,- сказала она.- Џомнишь, товарищ
Љержун, какой сентенцией заканчиваетсЯ у тебЯ повесть?
- „а,- сказал Я.-"ЋкруженнаЯ грозовыми тучами, огромнаЯ и темнаЯ,
неслась в мировом пространстве ‡емлЯ".
- ‚ерно. Ќо это не годитсЯ,- сожалеюще сказала она, и Я подумал, что
мог бы теперь поцеловать ее.- ’ы ведь сам редактор и обЯзан понимать, почему
это не годитсЯ.
- Ќе понимаю,- сказал Я.
- ”раза очень уЯзвима. —то значит "огромнаЯ и темнаЯ"? ‡емлЯ наша не
всЯ темнаЯ. Ќа ней есть и вечно светлое пЯтно, различимое с любого
расстоЯниЯ,- одна шестаЯ ее часть, понимаешь?
- ’ы это насчет "темной" серьезно?- спросил Я.
- ‚полне,- сказала она.- џ хочу, чтобы повесть твою напечатали. Ћчень
хочу. € все мои правки преследуют эту цель, как говорит твой друг ‚ладыкин.
Њежду прочим, его вопросительные и восклицательные знаки, что он наставил на
полЯх страниц, были мне очень полезны: он дотошный и осторожный редактор...
Ќу, пойдем дальше.
- Ќе нужно, пусть все остаетсЯ так, как ты исправила,- сказал Я и хотел
взЯть у нее "Ђльбатросов". Ћна отшатнулась от моей руки за руль и оттуда
подала мне рукопись растерЯнно и повинно.- —то ты делала вчера вечером,
когда Я позвонил?- спросил Я.
- џ была на кухне,- сказала она.
- Љотлеты жарила? „ве маленьких и одну большую, да? ’ы была в том своем
черном платье, правда?
Ћна суеверно посмотрела на менЯ.
- Ќе надо, Ђнтон... „ай мне спокойно уехать. Љак же ты не понимаешь!
- џ нарву тебе цветов, ладно?- попросил Я.
- Ќет-нет, Я не смогу... Њне придетсЯ их выбросить... Џоедем скорей
домой. Љ себе,- поправилась она. …й не удалось самостоЯтельно развернутьсЯ
на узком проселке, и мы поменЯлись местами. Ќа шоссе, при виде встречных
голубых "‚олг", она медленно и натЯжно вжималась в сиденье и склонЯла голову
к дверце, чтобы быть подальше от менЯ. џ ехал как по краю пропасти, и руль
почему-то давил мне на мышцы так, будто Я нес машину на себе.
- Ћн что, всЯкий раз разыскивает тебЯ после пЯти часов?- спросил Я и,
вспомнив волобуевский затылок, выругалсЯ отвратительно, как пьЯный портовик.
€рена зажмурилась и приказала остановитьсЯ. џ подрулил к кювету, и она
спустилась прЯмо в него и пошла там по запыленной траве в город - маленькаЯ,
жалкаЯ, прибито перекосив плечи. “ менЯ тогда разломно заболел затылок,
поэтому, может, Я и окликнул ее таким непутевым, испугавшим менЯ самого
голосом. Ћна обернулась и побежала назад, ко мне.
- —то случилось?
- Љогда ты вернешьсЯ?- спросил Я.
- ѓосподи! ќто же не Я еду... Ќу через двадцать четыре днЯ, двадцатого.
Ќе выходи, не выходи! Џодожди тут, пока Я сЯду в автобус...
Ќа нашем проселке, куда Я возвратилсЯ немного погодЯ, плавал теплый
сладкий дух травы, смЯтой шинами "ђосинанта", гудуче сновали шмели, и в поле
радостно били и били перепела, будто мир только что сотворилсЯ несколько
мгновений тому назад.
‚ернулсЯ Я в полночь. „ом воспаленно светилсЯ всеми окнами, кроме
моего,- во дворе, за столом козлЯтников, тесно сидели несколько мужчин в
брезентовых спецовках штукатуров и не очень весело пели "умел камыш" на
мотив "Љогда б имел златые горы". Ћт этой их мужской заброшенной спаЯнности
и пьЯно взыскующих голосов на менЯ нахлынуло горькое чувство бездомности и
одиночества, и Я поднЯлсЯ к себе с мыслью, что мне тоже надо напитьсЯ.
Ћдному. Њой стол белел в полутьме как саркофаг,- низко свисал край простыни
с крышки секретера, и Я решил не включать свет, чтобы не лишатьсЯ сумрачной
жалости к себе и к тем, что пели во дворе.
џ ничего не тронул на тарелке €рены,- туда Я еще утром положил самую
крупную и твердую редиску, самые спелые вишни и лучший огурец.
- ’ы не бойсЯ,- вслух сказал Я пустому стулу, на котором она должна
была сидеть.- џ тебЯ никогда и ничем не обижу, и пусть мир будет наполнен
одними чертьми... нет, чертЯми, Я все равно не отступлюсь от тебЯ!
"Ђ как ты это представлЯешь себе?"- спросила менЯ невидимаЯ €рена.
- Ќе знаю. ќтого Я не знаю...- сказал Я.- „авай лучше выпьем еще. ’ы же
сама говорила, что тракиЯ хорошее вино. џ все времЯ буду сидеть поодаль от
тебЯ, ты ничего не бойсЯ.
"Љонечно. ’ы никогда не посмеешь испугать менЯ или обидеть".
- Ќикогда! џ очень боЯлсЯ пригласить тебЯ к себе.
"Џочему?"
- џ подумал, что ты поймешь это неправильно. Џросто дело, наверно, в
том пенсионерском поверье, что будто жизнь таких вот перерослых одиночек,
как Я, заполнена различной сексуальной пошлостью.
"ќтого Я в тебе не боюсь. Ќо есть ведь и другое - моЯ собственнаЯ длЯ
тебЯ высота, на которой Я хочу оставатьсЯ. ђазве ты не потерЯл бы какую-то
долю уважениЯ ко мне, если бы Я на самом деле сидела сейчас здесь?"
- „а, потерЯл бы. ‚прочем, нет. џ бы тогда просто насторожилсЯ... Ќет,
опЯть не то. ќто трудно объЯснить словами.
"Ќо потерЯ, значит, была бы?"
- „а. ’ы всегда должна оставатьсЯ на своей высоте. € хорошо, что Я не
решилсЯ пригласить тебЯ. ќто значит, что у менЯ тоже есть своЯ высота, ты не
находишь?
"џ ведь тебЯ еще не знаю".
- Ќо Я же постеснЯлсЯ пригласить тебЯ?
"Ќу длЯ этого достаточно элементарного чувства такта: Я ведь замужнЯЯ
женщина".
- Љак же мне быть?
"Ќе знаю. Њне пора домой".
- ’ы всегда будешь торопитьсЯ уйти от менЯ?
"‚сегда".
- ‚озьми своей дочери шоколадку. Љак ее зовут? €ренкой?
"Ќет, Ђленкой".
- Ќу, прощай. ‘частливой тебе дороги,- сказал Я.
‚ ту ночь мне снились белые горы, а над ними, в небе, громадный черный
шар с пронзительно сиЯющим на нем пЯтном...
„о выхода на работу Я восстановил водительские права, успел
перепечатать и отослать в молодежный журнал повесть, безрезультатно
наведалсЯ в милицию к своему следователю, закрыл бюллетень и отрепетировал
предстоЯщий разговор с директором издательства о своей драке. џ даже
составил конспект его предполагаемых вопросов и ответов, и моЯ ночнаЯ
историЯ приобрела на бумаге какую-то книжную убедительность, потому что в
своих ответах директору Я вынужден был отступать от правды. џ утаил,
например, свой телефонный разговор с €реной и не сказал, что первым ударил
одного из нападавших. Џоразмыслив, Я решил удовольствоватьсЯ тут не двумЯ
бутылками тракии, как сообщал следователю, а всего лишь одной,- не может
того быть, чтобы самому директору не приводилось выпивать бутылку сухого
вина! ‚замен всего скрытого мне очень хотелось увеличить число бандитов и
вооружить их не бабьим чулком с оловЯшкой, а чем-нибудь посолиднее и
потипичнее, ну хотЯ бы финками, но это Я не стал изменЯть.
Џонедельник правильно считают несчастливым днем - ведь никому не
известно, хорошо или плохо провел воскресенье тот, от кого зависит твое
благополучие. ‘пускаЯсь во двор, Я загадал на количестве лестничных
ступенек, и вышел нечет. ‘пидометр "ђосинанта" показывал сто семнадцать
тысЯч девЯтьсот одиннадцать километров, и на мусорном ларе сидели и вещующе
мЯукали три черных приблудных кота.
“же тускнела и по-июльски жухло коробилась листва городских деревьев, и
небо было пропыленно-седым и томительным, не сулившим добра.
Ќи на мосту, ни на берегах реки не было удильщиков, и вода чудилась
густой и вЯзкой, как расплавленный гудрон.
"ђосинанта" - давно не мытого и оттого, казалось, еще больше мизерного
и сгорбленного,- Я оставил прЯмо у подъезда издательства, чтобы на обратном
пути все времЯ видеть его с площадок лестницы,- крепость свою и защиту. ‚
кабинет директора Я прошел корабельной походкой. Ћн собиралсЯ звонить и уже
снЯл трубку, поэтому, может, и не ответил на мое приветствие. Њы виделись с
ним во второй раз, но он смотрел на менЯ неузнавающе, и тогда Я сказал, что
Я Љержун.
- Ќу и что?- занЯто спросил он.- ‚ы думаете, этого достаточно, чтобы
разговаривать со мной от дверей и в шлЯпе?
џ решил, что дело мое тут дохлое, но все же объЯснил со своего места,
почему не могу снЯть шлЯпу.
- “ менЯ там была рана,- сказал Я.
- ЉакаЯ рана? ѓде?- возвысил он голос.
- Ќа затылке,- сказал Я тоже неестественно громко.
- „а вы, собственно, по какому вопросу ко мне?
Ћн менЯ не узнавал, просто не запомнил, и Я плохо соображал, зачем
пошел к нему от дверей не посередине ковра, а по его обочине, кружным путем
по паркету, трещавшему под моими ногами, как крещенский снег. „иректор кинул
на рычаг телефонную трубку, и по его тревожному торканью руки над столом
было Ясно, что он ищет кнопку звонка.
- џ Љержун, ваш новый сотрудник,- выкрикнул Я и остановилсЯ в шаге от
кресла длЯ посетителей. ‘тало так тихо, что Я слышал стрекот директорских
ручных часов. Ћн что-то сказал, чего Я не расслышал, а переспросить не
осмелилсЯ.
- ‘адитесь,- предложил он. “ него были трудные ореховые глаза с
кавказской обезволивающей поволокой, и смотрел он на менЯ заинтересованно и
насмешливо.- ’ак что с вами случилось, дорогой товарищ Љержун? Ѓюллетень у
вас есть?
џ сказал, что есть.
- ‘дайте его в бухгалтерию, приступайте к работе и запомните,
пожалуйста, мой совет: если не умеете пить водку, потреблЯйте квас. ‚ любом
количестве!
‚ туалетной Я выкурил две сигареты, потом пошел приступать к работе.
Ќа ‚ереванне было какое-то диковинное платье, отливавшее роскошной
купоросной зеленью. ‚ комнате сладко пахло сырой пудрой и леденцами.
‚ераванна встретила менЯ рассеЯнно-недоуменным взглЯдом, будто хотела
спросить, что мне угодно.
- ‚елено приступить к работе,- сказал Я ей сочувственно, после того как
поздоровалсЯ.- ‚ы не находите возможным подать мне руку?
- ЉажетсЯ, первым протЯгивает руку мужчина,- заметила она, покосившись
на мою шлЯпу. џ сказал, что, значит, Я ошибалсЯ, думаЯ на этот счет иначе, и
мы, что называетсЯ, поручкались ни горЯчо, ни холодно. Њой стол был завален
разным бумажным хламьем, и Я прибрал его, сложив бумаги стопками по краЯм.
‚ераванна, огородив лицо белыми колоннами рук, чутко прислушивалась к тому,
что Я делал. Џо-моему, она читала все ту же рукопись.
- ‚ам не кажетсЯ, что это похоже сейчас на письменный стол ‹ьва
Ќиколаевича? —то в •амовниках? Љоторый с решеткой?- спросил Я ее о своем
столе.
- Ќет, не кажетсЯ,- ответила она из-за локтЯ.
- †аль,- сказал Я немного погодЯ.- Ќо вам, конечно, встречались в
литературе насмешливые замечаниЯ о ’олстом - как он выносил по утрам свое
ночное ведро?
Ћна убрала со стола локти и величественно обернулась ко мне вместе со
стулом.
- Ќу допустим. € что вы хотите этим сказать?
- џ хочу сказать, что это негодовал раб на то, что кто-то брал на себЯ
его обЯзанности,- сказал Я. …й, конечно, трудно было понЯть менЯ в ту
минуту,- Я ведь разговаривал не с нею, а с собой: мое унизительное поведение
в кабинете директора, эти его нелегкие восточные глаза, набитые уверенной
независимостью и насмешливостью, мужской и, наверно, искренний совет мне
насчет кваса, мои немые и благодарные поклоны ему при уходе,- Я опЯть пошел
почему-то не по ковру - все это было до того нехорошо, противно и
разорительно, что мне обЯзательно требовалось обрести себЯ, прежнего, каким
Я был на самом деле или старалсЯ быть, и ночное ведро ’олстого понадобилось
мне длЯ самобичеваниЯ, только и всего. Ќо ‚ереванне трудно было понЯть это.
…е чем-то встревожил негодующий раб, упомЯнутый мной, и она, раздумно
помедлив, вдруг напрЯмик спросила, был ли Я у директора. џ безразлично
сказал, что был.
- Ќу и как?
- —то именно?- не захотел Я понЯть ее.
- Џобеседовали?
- ‘ обоюдным удовольствием,- сказал Я.
- ЏредставлЯю себе,- проговорила она с усмешкой и огородилась локтЯми.
џ прикинул, как бы подипломатичней спросить у нее о причине отсутствиЯ
‹озинской,- то ли назвать ее "коллегой", то ли "вашей подругой", но в это
времЯ менЯ позвали к ‚ладыкину.
‚ениамин ѓригорьевич по-прежнему внушал мне чувство растерЯнности и
недоумениЯ: Я не мог до конца поверить, что он - главный редактор
издательства, и дело было не в том, что эта должность не подходила ему, но
он сам как-то не вписывалсЯ в нее,- своим притаенным житьем в нашем
сутолочно-кооперативном доме, не вписывалсЯ зарезанной мною длЯ него
курицей. Љ этому еще прибавлЯлась младенческаЯ кротость его глаз и эти
горестные молескиновые нарукавники! Љабинетик у него был крохотный, с
единственным продолговатым окном. ЋвальнаЯ верхушка его веерно разделЯлась
узкими деревЯнными планками, между которым церковно горели косЯчки
витражного стекла. Ћт этого в кабинете реЯл пестрый и какой-то
келейно-благостный полусвет. ‘тол стоЯл в створе окна, и ‚ениамин
ѓригорьевич сидел за ним уютно и степенно. џ снЯл у дверей шлЯпу и
поклонилсЯ, но не глубоко. Ћн поклонилсЯ мне тоже и плавным выносом руки
показал на стул, глЯдЯ на менЯ тихо и прискорбно. ’огда Я неизвестно почему
- и всего лишь на короткий миг - мысленно увидел перед собой портрет своего
отца, помещенный лет пЯть тому назад в газетах. Ћтец был там в шлеме, с
четырьмЯ шпалами в петлицах и с большими, наверно, синими, как и у ‚ениамина
ѓригорьевича, глазами, но смотрели они у отца смело и непреклонно. Њне
впервые подумалось, что Я, должно быть, ни в чем не похож на отца, и, уже
сидЯ на стуле, под оторопелым взглЯдом ‚ениамина ѓригорьевича надел свою
соломенную шлЯпу, как и предполагал носить постоЯнно - чуть сдвинуто на
правый бок.
- ’а-ак,- сдержанно произнес он.- Ќу, как вы, товарищ Љержун,
выздоровели?
џ поблагодарил и сказал, что у менЯ все в порЯдке.
- Ќу, а что будем делать? ђаботать или... џ сказал, что намерен
работать.
- Ђ как?
- Џо возможности добросовестно,- сказал Я.
- Ќу что ж, это хорошо. Њы тут решили предоставить все-таки вам месЯц
испытательного срока, а там... будет видно.
џ поблагодарил его за чуткость. Ћн передвинул на столе пластмассовый
стакан с остро отточенными карандашами, но тут же опЯть водворил его на
прежнее место.
- ‚ы были у товарища „иброва?
- Ѓыл,- подтвердил Я, понЯв, что речь идет о директоре.
- € что он вам сказал?
- Џредложил сдать бюллетень и приступать к работе.
- ’ак-так... Ќу, а еще что?
‚ениамин ѓригорьевич смотрел на менЯ как-то по-стариковски притухше,
будто не верил в то, что Я способен на трудную правду о себе. € тогда Я
сказал, что директор посоветовал мне потреблЯть квас, если Я не умею пить
водку.
- ‚ любом количестве,- сказал Я твердо под его кротким взглЯдом. Ћн не
изменил позы, но выражение лица у него стало печально-беспомощным.
- ’оварищ „ибров, конечно, пошутил насчет кваса,- неуверенно сказал он,
и Я серьезно заверил его, что именно так это и понЯл. Џосле этого мы
поговорили о рассказе "Џолет на ‹уну". џ сказал, что он очень мне понравилсЯ
и править там, на мой взглЯд, было нечего. ‚ениамин ѓригорьевич согласно
кивнул и протЯнул мне легонькую рукопись, сшитую черными нитками. Ћн сказал,
что она самотечнаЯ и что Я должен внимательно прочесть ее и письменно
изложить свое мнение страницах так на двух или трех. џ не стал спрашивать, к
какому времени надо это сделать и о том, что такое "самотечнаЯ".
Њожет, мне следовало зайти в туалетную и покурить там, чтобы во мне
улеглась вспышка эгоистичного торжества по случаю благополучного исхода
своих утренних опасений, но этого Я не сделал, и ‚ераванна, откровенно
насмешливо поглЯдев на менЯ и на рукопись, которую Я держал под мышкой,
загадочно чему-то улыбнулась. џ сел за свой стол и приступил к работе.
Џовесть называлась "Џозднее признание". ‚ ней было сто три страницы,
напечатанных густо и слепо. Ќаписала ее женщина с легкомысленной фамилией
ќлкина, и то, что это могло быть псевдонимом, сразу же вызвало у менЯ
настороженность - Я почему-то решил, что эта Ђлла ќлкина похожа на
‚ераванну. ’оже мне †орж ‘анд! џ посмотрел конец повести, потом несколько
кусков из середины, затем стал читать первую страницу. Ћна начиналась
словами ‘тендалЯ о том, что прекраснейшаЯ половина жизни остаетсЯ скрытой
длЯ человека, не любившего со страстью. ќти строчки были подчеркнуты синим
карандашом и старательно остолблены справа и слева двумЯ восклицательными
знаками. „о обеденного перерыва Я прочитал третью часть рукописи и пришел к
убеждению, что надо быть чертовски гордым, а может быть, очень несчастным
человеком, чтобы осмелитьсЯ рассказать о себе такую опасно откровенную
правду: "Џозднее признание" оказалось дневниковой записью женщины,
нарушившей закон о семье и браке. ‚ рукописи было много грамматических
ошибок, но это странным образом усиливало искренность ее исповедальности и
непорочности. џ читал и незаметно длЯ себЯ становилсЯ доверенным автора в ее
греховном счастье, а от него, безымЯнного, обозначенного в дневнике буквой
"ђ", все чаще и чаще требовал упорства, находчивости и мужества. €м там все
времЯ негде было встречатьсЯ,- в осенние вечера таксисты брали десЯтку за
час времени, пока они молча сидели на заднем сиденье, и Я был готов
предложить им своего "ђосинанта", чтоб увозить их в лес и оставлЯть у
костра, а самому оставатьсЯ в стороне и следить, чтобы к ним не забрел
кто-нибудь посторонний. Ќаверно, Я читал "Џозднее признание" не по
издательским правилам,- приходилось забыватьсЯ и помогать этим двум
бедолагам то словом, то жестом, а это не могло не потревожить эмоции
‚ерыванны. Ћна, должно быть, просто усомнилась не только в моей редакторской
компетенции, но и в литературной образованности, потому что ни с того ни с
сего спросила, как Я нахожу стихи Ќ. џ подумал и дипломатично сказал, что
нахожу их вполне читабельными.
- Ќо они нравЯтсЯ вам или нет?
- Ќе очень,- сказал Я.
- Џочему?
- Џотому что после Ѓлока и …сенина стихи писать не только трудно, но
почти невозможно. …сли, конечно, считать себЯ настоЯщим поэтом.
- Ђх, вот что! Ќу, а как насчет наших современных прозаиков?
- ’ут, пожалуй, то же самое. ЌельзЯ ведь не боЯтьсЯ ’олстого. €ли
Ѓунина,- сказал Я.
- Ѓунина?
- „а. €вана Ђлексеевича.
- ЏотрЯсно! - самой себе сказала ‚ераванна.- Љроме непристойности, Я,
например, ничего у него не читала. ќти его "ђуси", "’аньки", "Љофейники"
какие-то... “жас!
Ћна не вернулась с обеденного перерыва, и Я пересел за €ренин стол.
‚ те утомительные длинные вечера Я открыл, сторожа улицу из окна своей
комнаты, что зеленовато-серые колпаки на удавно изогнутых стеблЯх фонарей
очень похожи на каски немецких солдат, виденных мною в кино; что, если тебе
уже под тридцать, то никакой дьЯвол не вытурит засевшую в твое бобылье
сердце тоску, и что вообще хуже всего ждать по вечерам. ‘разу же, на второй
день после отъезда €рены, Я установил на секретере двадцать четыре свечи. џ
установил их в три рЯда на металлических крышках длЯ закупорки банок,- купил
все разом в хозларьке,- и издали, от дверей, такаЯ подставка казалась под
горЯщей свечой чем-то непростым и загадочным. Љаждый вечер Я увеличивал - на
одну - число горЯщих свечей, но это мало чему помогало: до двадцатого
августа оставалось еще девЯтнадцать дней, и мне все чаще и чаще хотелось
засветить сразу все двадцать четыре. ‹ожилсЯ Я поздно,- иногда на наш двор
забредали какие-то люди в белых брезентовых куртках штукатуров и за
опустевшим столом козлЯтников принимались петь песни. —аще всего это был
"камыш", но иногда они с мучительной искренностью заводили "‹учинушку" или
"•аз-Ѓулата", и Я бежал на кухню и открывал окно. тукатуров мгновенно
окружала негодующаЯ толпа пенсионеров из нашего дома, грозившаЯ им "сутками"
и мне тоже, потому что Я защищал "этих пьЯниц" сверху, из окна...
‚озможно, потому, что Я не снимал шлЯпу, а в обеденный перерыв не ходил
в буфет,- мне надо было жить тогда экономно, а может, из-за моей вынужденной
молчаливости,- Я не находил, о чем бы нам поговорить,- ‚ереванне, как Я
замечал, все трудней и трудней приходилось переносить мое присутствие. ‘ам Я
тоже через силу терпел сырой сладкий дух не то пудры, не то раздавленной
землЯники, теплыми волнами исходивший от нее. ЊенЯ раздражали ее толстые
голые локти, ленивые эмалевые глаза, неспособные удивлЯтьсЯ, потому что длЯ
них, по-моему, не существовало никаких тайн мира, тревожила ее манера часами
глЯдеть в рукопись, не переворачиваЯ страниц, бесил, наконец, телефон на ее
столе,- он не звонил, а мурлыкал, как сытый кот: наверно, чашка звонка была
заправлена ватой. џ так и не спросил у нее о ‹озинской,- что, мол, с нею. џ
понимал, что такое мое равнодушие к коллеге могло дать ‚ереванне лишний
повод к тому, чтобы подумать обо мне как о "потрЯсно" некультурном, скажем,
человеке, но помочь себе Я ничем не мог. ‚прочем, вскорости отсутствие
‹озинской "разъЯснилось" длЯ менЯ само собой. Ћднажды в нашу комнату
заглЯнул из коридора большой, неопрЯтно одетый старик. Ћн курил Янтарную
разлатую трубку с длинным изогнутым мундштуком и, не здороваЯсь с нами,
сквозь дым спросил, когда будет Ђриша. Ћн так и сказал, кивнув на пустующий
стол. ‚ераванна почему-то молчала, а старик ждал, и Я предположил, что €рена
Њихайловна, очевидно, больна.
- Ѓольна?- обеспокоенно сказал старик и почему-то неприЯзненно поглЯдел
на мою шлЯпу. ‚ераванна тогда оторвалась от рукописи и сообщила не старику,
а мне, что ‚олобуй в отпуске.
- Џростите?- не понЯл старик.
- ‚олобуй €рена Њихайловна в Љисловодске,- сказала ему ‚ераванна.
- Ќо она здорова?
- „а,- сказала ‚ераванна в рукопись.
- Ѓлагодарю вас,- проговорил старик и пошел к столу €рены, небрежно
притворив дверь. ’рубку он держал двумЯ пальцами, как полную рюмку, и нес ее
на отлете, и оттуда шел сизый дым с припахом донника.- џ не слишком помешаю
вам?- спросил он нас. ‚ераванна промолчала, а Я :казал "ради бога" и закурил
сам.
‘тарик сел за €ренин стол и тихо засмеЯлсЯ там чему-то, постучав
трубкой по стеклу осторожно и трижды , как стучат ночью в чужое, но ждущее
вас окно. џ не заметил, по какому месту стекла он стучал там,- то ли по
снимкам •емингуэЯ, то ли правее и выше, где был портрет матери …сенина.
- ‚ы не знаете, когда вернетсЯ Ђриша?- немного снисходительно спросил
он у менЯ. ѓлаза у него были сухие, сине-вылинЯвшие, а брови широкие,
грозные, с завитком. џ неуверенно назвал двадцатые числа августа, и он
кивнул и снова критически поглЯдел на мою шлЯпу. Ћн был худовато и как-то
вызывающе одет,- кирзовые сапоги с бахромой на концах голенищ, плотные
кортовые штаны и гнедаЯ вельветоваЯ куртка, из-под которой бантом выбивалсЯ
пестрый ситцевый шарф, делали его похожим на сказочных бродЯг из рассказов
ѓрина. ќто сходство с ними усиливало лицо - крепкодубленое, в седой щетине и
рубцах морщин. џ никогда не встречал таких внушительных советских стариков,
но все, что Я тогда мгновенно-радостно подумал, оказалось впоследствии моим
вздорным домыслом,- вопреки разЯщей внешней несхожести их Я вообразил, что
этот человек - отец €рены. Љогда-то он - так мне хотелось - разошелсЯ с
дочерью, но в конце концов простил ее, хотЯ с ‚олобуем так и не примирилсЯ.
…ще бы! ‘ейчас он, конечно, живет один, может быть, даже не в нашем городе -
и правильно делает! Ќаверно, ‚ераванна была у ‚олобуЯ свахой - сводней и
старик ненавидит ее, а она его и поэтому величает при нем €рену
‚олобуихой... Ћн что-то начертил на листке блокнота, сложил его аптечным
пакетиком и подсунул под стекло. Ќа нас он не обращал вниманиЯ, и мне лично
это не наносило морального ущерба - мне было отрадно следить украдкой за его
лицом и за тем, как он изЯщно, глубоко и вкусно курил трубку и как до всего,
чем был заставлен стол €рены: бронзовый писающий мальчик, деревЯнный
грачонок, плюшеваЯ обезьЯнка, зацепившаЯсЯ хвостом за ветку пальмы,- по
нескольку раз дотрагивалсЯ мундштуком трубки с таким нежным ожидающим
вниманием, будто грачонок или обезьЯнка были живые. џ снова подумал, что он
смело мог быть отцом €рены: ему здорово подходила фамилиЯ ‹озинский - как,
например, мне моЯ, а ‚олобую - его! џ не уследил, когда он взЯл с
подоконника какую-то толстую новую книгу, - они там лежали двумЯ прибранными
стопками, сложенные, наверное, €реной. Ћн читал ее минут десЯть, раскрыв на
середине, и вдруг спросил у нас с ‚ераванной, что такое свет горний. ‚опрос
был неожиданный и странный, и мы молчали.
- ќто, - сказал он нам сквозь дым, - то, чего нет у автора вот этой
книги. „а и как он может написать что-нибудь дельное, если не касаетсЯ по
неведению двух таких великих стихий, как краски и запахи. ђазве ему
известно, к примеру, что свежесрезаннаЯ и очищеннаЯ от коры ореховаЯ палка
пахнет арбузом, настоЯщим хохлацким кавуном, а третьЯ бутылка шампанского -
конским копытом!
- Џозвольте, - оторопело выпрЯмилась ‚ераванна, - почему это третьЯ
бутылка шампанского так... так идиотски у вас пахнет?
- Џотому, уважаемаЯ, что втораЯ еще пьетсЯ с наслаждением, -
проникновенно сказал старик, и мне показалось, что он на секунду зажмурилсЯ.
- Ќо отчего же конским копытом? Љто это знает, как оно пахнет?
‚ераванна, не моргаЯ, поочередно оглЯдывалась то на старика, то на
менЯ.
- ‚ том-то и все дело! Џисатель обЯзан совершенно точно знать, чем и
что в жизни пахнет. „лЯ этого надо обладать хорошим обонЯнием, а не только
носом!
‘тарик кинул на подоконник книгу и встал из-за стола. Ћн ушел, как и
поЯвилсЯ, - в сизом дымном ореоле, небрежно притворив за собой дверь. џ
почтительно спросил у ‚ерыванны, кто этот человек, и она сухо ответила, что
он бывший художник. Ћна не пожелала объЯснить мне, почему он "бывший",
будучи живым. Ћна считала, что этот вопрос мне следовало задать лично ему,
старику, и мы замолчали...
‚ этот день, вечером, дома у менЯ горело тринадцать свечей. Ќа них
лучше всего было смотреть издали, из коридора, - оттуда пламЯ свечей
виделось торжественней, потому что подставки под ними притушенно мерцали
тогда каким-то таинственным древним сиЯнием. ‘вет свечей вызывал тихую
сожалеющую грусть и потребность в опрЯтности: при почему-то нельзЯ было
оставить в углу комнаты щетку, а в пепельнице - окурки, и тЯнуло к несуетной
работе по дому, и хотелось ступать неслышно длЯ самого себЯ. џ переставил на
новое место раскладушку - подальше от секретера, переместил радиоприемник и
перевесил поближе к окну и свечкам единственную у менЯ картину - литографию
врубелевского "„емона". Љомната стала знакомо-чужой, будто Я во второй раз
пришел к кому-то в гости, но застал там лишь самого себЯ. џ сварил кофе и
включил радиоприемник. Џо нашему "ЊаЯку" под старинную рЯзанскую молодайку
пела ‡ыкина, по "Ѓи-Ѓи-‘и" Ярились битлсы, а ‚аршава передавала то, что мне
было нужно,- полонез Ћгиньского, "Ђфинские развалины" и "’анец маленьких
лебедей". Њне не приводилось бывать на Љавказе, например в Љисловодске, и Я
стал думать о нем, как о вознесенном на скалу давно полуразрушенном
городе-замке,- розово-светлом, повитом плющом. ’ам не бывает закатов солнца
и люди носЯт белые одежды. џ перенес туда на скалу Ѓахчисарайский фонтан,
развалины дворца хана ѓиреЯ и башню ’амары,- поэтичнее этого Я ничего не
помнил из книг о Љавказе, что годилось бы к перемещению. џ собиралсЯ
мысленно спросить у €рены, хорошо ли ей там сейчас после всего, что мною
проделано длЯ Љисловодска, но музыка прекратилась, и Я услышал короткие
торопливые звонки в коридоре. Љо мне редко кто заходил, и то, что Я тогда
подумал: "Ђ почему бы ей не послать мне телеграмму?!"- было схоже с тем
ударом на мосту: моЯ комната озарилась длЯ менЯ сиЯющей вспышкой, и Я
побежал к входной двери. ‡вонили, наверно, давно и верЯще в то, что Я дома,
потому что звонки были прерывисто-множественные, как сигналы бедствиЯ. џ
распахнул дверь. ‡а нею стоЯли трое - чистенький щупленький лейтенант
милиции, пожилой осанистый мужчина в кожаном картузе и женщина в квадратных
очках. Ћна спросила, "чего Я не открываю", и Я извинилсЯ и отступил в
коридор.
- ‘тоим, стоим, а он хоть бы чего!
ќто опЯть сказала женщина, и Я снова извинилсЯ. ‹ейтенант вскинул руку
к козырьку фуражки и назвалсЯ участковым Џенушкиным. “ него хорошо это
получилось - и ловкий взмах руки, и четкий пристук каблуков, и с
удовольствием произнесенное слово "участковый". Ћн был белесый и синеглазый,
и его, видно, распирала какаЯ-то веселаЯ и постороннЯЯ от всех нас причина:
иначе ему едва ли бы понадобилось здороватьсЯ со мной за руку, когда Я
назвал свою фамилию, и этим разрушать мое подозрение о недоброй цели своего
визита с понЯтыми. Ћн сказал, глЯнув на своих спутников, что на менЯ вот
поступила жалоба от общественности дома, но тон его голоса не грозил мне
бедой, и Я открыл перед ним дверь в комнату, а у тех двоих спросил, угодно
ли им войти тоже.
- Џускай заходЯт,- сказал участковый, и Я пропустил их мимо себЯ. ‚
комнате по-прежнему горели свечи, и свет их был тепел и ласков. Џенушкин
снЯл фуражку и прошел к окну, где стоЯли оба мои стула. Ћбщественников Я
усадил на раскладушку,- мне не захотелось предлагать кому-нибудь из них
второй стул, потому что на нем Я решил сидеть сам.
- ’ак вот, товарищ Љержун, жалоба на вас поступила,- сказал Џенушкин,
косЯсь на свечи. Њы сидели с ним лицом к лицу, чуть не соприкасаЯсь
коленЯми. џ сказал ему, что весьма сожалею, и спросил у общественников,
удобно ли они там устроились. †енщина сердито что-то проговорила, и Я
поблагодарил ее, а участковому снова выразил свое сожаление.
- ‚ы не могли бы изложить существо жалобы?- сказал Я.
- „авай, Џтушкина,- кивнул он женщине,- в чем у вас дело?
- Ћн и сам знает, в чем,- сказала она.- Њы ведем на территории своего
двора борьбу с пьЯницами, а он вмешиваетсЯ, срывает! Ѓыло это или нет?
- ќто вы насчет рабочих со стройки?- спросил Я.
- Ќе рабочих, а пьЯниц,- выкрикнула Џтушкина и поднЯлась с раскладушки.
џ попросил ее не шуметь и сказал, что она ошибаетсЯ: это в самом деле,
сказал Я, были штукатуры с соседней стройки.
- Ђ хоть бы и штукатуры,- подал утробно-низкий голос ее сосед, тоже
вставаЯ.- ’вое какое собачье дело?
- Ќе выражайсЯ, „ерЯбин,- предупредил его участковый,- давайте
разбиратьсЯ по существу.
Ћн все поглЯдывал и поглЯдывал на свечи,- недоуменно и чуть
подозрительно, и Я наклонилсЯ к нему и сказал извинЯюще, что жду гостей.
- ќто ничего,- дозволил он.- „ень рождениЯ, что ль, у кого?
- “ невесты моей,- сказал Я ему полушепотом и не почувствовал никакой
неловкости за эту свою мгновенно придуманную радостную неправду.- Ђ за
штукатуров Я действительно пару раз заступилсЯ тут,- призналсЯ Я.- ‚идите
ли, всЯ беда в том, что полы их курток не прикрывают карманов брюк, и
головки бутылок видны издали.
- Љонечно, видны,- сказал Џенушкин.
- Ќо бутылки у них пустые,- сказал Я,- штукатуры изредка заходЯт в наш
двор после выпивки, чтоб попеть песни за столом козлЯтников, понимаете?
Џтушкина крикнула, что это брехнЯ. ‚сем известно, сказала она, что эти
штукатуры сперва пьют тут водку, а потом кричат всЯкие похабные песни, и
„ерЯбин подтвердил это. џ сказал, что штукатуры никогда не пели в нашем
дворе плохих песен.
- ЃудЯ брехать! - опЯть крикнула Џтушкина. Џенушкин солидно выслушал
обе стороны. Ћн сдержанно разъЯснил мне, что в ночное времЯ во дворах и на
улицах города петь запрещено, и Я пообещал ему не вмешиватьсЯ больше в дела
общественности дома.
Ћни ушли гуськом - первым участковый, следом за ним „ерЯбин, а
замыкающей Џтушкина. џ постоЯл немного в коридоре, затем прошел в комнату и
зажег остальные одиннадцать свечей.
‘иним погибельным огнем горел мой испытательный срок в издательстве:
сто три страницы "Џозднего признаниЯ" решительно не поддавались никакому
отзыву, и Я знал, чем это длЯ менЯ пахнет. ЏотрЯсеннаЯ, видно, своим
недолгим, "преступным" и трагическим счастьем, сосредоточившаЯсЯ на одном
этом, Ђлла ќлкина написала не повесть и не дневник, а что-то похожее на
несмелый призыв к участию и, может, к прощению, потому что у них там с этим
ђ. было все, что в конце концов неминуемо вызывает непрошеное вмешательство
посторонних. Њогла быть и другаЯ причина, побудившаЯ эту женщину послать в
издательство свою рукопись,- страх забвениЯ случившегосЯ с нею,- автору
хотелось, наверно, чтобы пережитое не кончилось длЯ нее в ту самую секунду,
когда оно ее покинуло. ЊенЯ изнурила ее тихаЯ хрупкаЯ печаль, вымученнаЯ
робкаЯ откровенность и полное отсутствие писательского навыка. ‡акончив
читать ее записки, Я испытал сложное чувство немого удивлениЯ перед
ЏокорЯющей силой обнаженного слова и осуждениЯ себЯ за подглЯдывание чужой
тайны. Џо разноцветным кольЯм восклицательных знаков, похожих на те, что
наставил ‚ениамин ѓригорьевич в моих "Ђльбатросах", по его нечаЯнно
оброненному в напутствие мне пренебрежительному слову "самотечнаЯ" Я
понимал, что "Џозднее признание" Ќадо забраковать, но как это сделать - не
знал. Ќе хотел знать. „о конца моего испытательного срока оставалось
четырнадцать дней? а до возвращениЯ €рены - десЯть. Њне, наверно,
причитались кое-какие деньжонки по бюллетеню, но предчувствие изгона и
предполагаемаЯ мизерность суммы мешали пойти в бухгалтерию...
‚ тот день, когда поЯвилась €рена, была пЯтница. €рена пришла раньше
‚ерыванны. џ сидел за ее столом, щелкал мизинцем обезьЯну на пальме и курил
последнюю в пачке сигарету. Ќикогда потом €рена не была такой неожиданно
высокой, обновленно-смуглой и вызывающе гордой, почти презрительной. Ћна
остановилась у дверей и длинно посмотрела на менЯ, скосив глаза к переносью,
и Я встал и пошел к ней. џ поцеловал ее в лоб - сверху, издали и молча, как
покойницу.
- џ думала, что тебЯ нет. ‘овсем... џ зайду позже, сЯдь за свой стол,-
сказала она, как при простуде. “ нее возвратились на место глаза, но в росте
она не уменьшилась.
- џ ждал тебЯ каждый день... ‘о свечками,- сказал Я.
- ‘ какими свечками? Џочему со свечками?
- Џо числу дней. „вадцать четыре свечи, но позавчера Я зажег их все,-
сказал Я.
- џ зайду позже. Њы с тобой не виделись, сЯдь скорей за свой стол,-
почему-то ожесточенно сказала она и вышла, а Я сел за свой стол. “ менЯ
почему-то похолодели руки и было трудно сердцу, будто Я нырнул на большую
глубину. ‘ейчас вот, на этом месте своей книги, Я долго размышлЯл над тем,
что это со мной тогда было, почему Я испытал в ту минуту живую пронзительную
тревогу за €рену, как будто мне хотелось - издали и молча - оградить ее от
какой-то далекой смутной беды. ‚прочем, это у менЯ быстро прошло, и, когда
поЯвилась ‚ераванна, Я неумеренно весело и искренне поздоровалсЯ с нею и
сказал, что рад ее видеть.
- ‘кажите пожалуйста! —то это с вами случилось нынче? - спросила она.-
ЏЯтак на дороге нашли?
- Ќичего не нашел,- сказал Я,- но у вас сегоднЯ неотразимо добрый свет
глаз.
- Ќеужели? ‚от не знала... Ђ вам никто не говорил, что вы в своей шлЯпе
похожи на архи... архихиреЯ?
‚ераванна, видимо, и сама сознавала, что обмолвка получилась смешной,
потому что дважды пыталась поправитьсЯ, но "архиерей" у нее не проЯснЯлсЯ, и
Я не удержалсЯ и захохотал.
- „урак! ‘амовлюбленный пижон! - с неизъЯснимой томной Яростью сказала
она, и в эту минуту в комнату зашла €рена. ЊенЯ опЯть поразила в ней
какаЯ-то напрЯженнаЯ недоступность и готовно-стремительнаЯ собранность, как
при опасности. џ ненужно поспешно встал и поклонилсЯ ей, а ‚ераванна,
замедленно оглЯдев ее, удивленно спросила, когда они вернулись. €рена
сказала, что прилетела одна ночным самолетом, потому что доломитные ванны
оказались ей противопоказаны.
- Ќадо же! Ќеделю не могла подождать... Ђ ‹авр Џетрович как? ‘ Ђленкой
осталсЯ? ‚ы же собирались к своим в ‘таврополь заехать. Љак же теперь?
‚ераванна спрашивала дотошно и въедливо, с большими испытующими паузами
и с каким-то стойким и ненавистным мне свекровьим правом на €рену. џ встал
из-за стола и вышел в коридор. ’ам Я неожиданно длЯ себЯ установил, что имЯ
"‹авр" нельзЯ произнести, чтобы не рычать, что оно вообще не человеческое, а
черт знает какое имЯ, ‹авр, видите ли... ‚ бухгалтерии, куда Я так же
внезапно длЯ себЯ решил независимо зайти, мне не очень охотно и почему-то
сердито старичок кассир выдал три замусоленные десЯтки и два троЯка. џ купил
в буфете пачку сигарет и, когда вернулсЯ в комнату, то ни €рены, ни
‚ерыванны уже не застал. „о конца рабочего днЯ Я несколько раз звонил €рене
домой, но там молчали. Ћт стола ‚ераванны нестерпимо пахло удушливой
землЯничной прелью.
Џо пути домой Я купил бутылку шампанского, халу, ливерную колбасу и
шоколад "Ђленка". џ давно не ездил на "ђосинанте" и он запылилсЯ и отчего-то
присел на задние колеса, будто готовилсЯ к прыжку. џ обтер его, подкачал
камеры и поехал на рынок за фруктами,- мало ли что могло там оказатьсЯ? Ќо
рынок уже иссЯк, фруктов никаких не было, и Я купил два стакана тыквенных
семечек,- раз ты сам что-нибудь любишь, то почему другой не должен любить то
же самое! ‡вонить Я поехал к той своей будке у моста,- менЯ никто не смог бы
убедить в том, что это - несчастнаЯ длЯ менЯ будка. Ќаоборот. “ реки, возле
моста, каждый на единолично-собственном клочке земли, упрЯмой шеренгой
стоЯли удильщики. Ћни ловили тут на дикуна, но сырть, охотно бравшаЯ его,
вонЯла клоакой и нефтью. џ отрадно подумал о своем озере, о бабке ‡вукарихе,
и хотелось, чтобы €рена тоже приучилась когда-нибудь удить...
Ѓудка была стыдно запакощена внутри всевозможными срамными рисунками и
безграмотными надписЯми. € от этого, и еще по другим, смутным длЯ менЯ
самого причинам Я не захотел звонить €рене двумЯ копейками, а гривенника не
оказалось. ‚озможно, тут все дело во мне самом, а не в тех кассиршах и
продавцах различных магазинов, где Я пыталсЯ иногда выменЯть нужную, срочную
двухкопеечную монету,- Я никогда не получал ее, если издали не оценивал,
способен ли тот продавец и кассирша вообще оказать услугу, и это всегда
оборачивалось длЯ менЯ трудным, почти неразрешимым усилием. Ќа этот раз дело
было проще,- мне требовалсЯ гривенник, а не две копейки, но и его Я
заполучил лишь с третьей униженной попытки. “же с ним, с гривенником, по
пути к своей будке Я подумал, что €рена, например, не сможет отказать в
помощи человеку. € Я тоже не откажу. € бабка ‡вукариха. € Ѓорис ђафаилович.
€ тетЯ ЊанЯ. € тот рыжий владелец "‡апорожца". € наш директор „ибров. €
"бывший" художник-старик, что назвал €рену Ђришей... Ђ вот ‚ераванна
откажет. € ‚олобуй тоже. € Џтушкина с „ерЯбиным откажут. € черт-те сколько
их еще, безымЯнных и нам неведомых, которые откажут! џ так и не решил, как
поступЯт ‚ениамин ѓригорьевич ‚ладыкин и участковый Џенушкин. Ћни откажут?
€ли нет?
Џо тому, как €рена поспешно, четко и приветливо сказала мне
"здравствуйте, ‚ладимир ћрьевич", Я понЯл, что там в квартире есть кто-то
чужой, кому не надо знать, кто звонит.
- џ, наверно, тот художник-старик, что оставил тебе под стеклом
записку? - спросил Я.
- „а-да,- засмеЯлась она.- џ нашла вашу записку, ‚ладимир ћрьевич.
‘пасибо, что надумали позвонить. Љак здоровье Ђнны ’рофимовны?
- ’олстеет неизвестно с чего,- сказал Я.
- Џередайте ей, пожалуйста, мое почтение,- сказала €рена. Ћна говорила
весело, почти озорно и совсем безопасно.
- “ тебЯ сидит эта вальЯжнаЯ ступа? - спросил Я о ‚ереванне.
- „а-да.
- џ ее терпеть не могу! - сказал Я.
- ’о же самое и там,- ответила €рена.- Џогода одинаковаЯ, только в
Љисловодске еще жарче. € устойчивей.
- Ћна сказала, что Я дурак и самовлюбленный пижон,- пожаловалсЯ Я.
- ќту новость Я уже слышала, ‚ладимир ћрьевич... Ћчень прискорбно,
конечно.
- џ хочу тебЯ видеть,- сказал Я.
- Ќепременно, ‚ладимир ћрьевич. ‡воните иногда.
- —ерез час, ладно? - сказал Я.
- „а-да. Ќе забудьте поклонитьсЯ от менЯ Ђнне ’рофимовне.
- ѓони скорей эту корову вон! - посоветовал Я.
- ‚ы очень добры, ‚ладимир ћрьевич... „о свиданиЯ,- сказала €рена.
џ оставил "ђосинанта" под каштаном возле телефонной будки, а сам
спустилсЯ к реке, но больше минуты не смог пробыть там, потому что
отрешеннаЯ, безучастнаЯ занЯтость рыбаков показалась мне непонЯтной, дикой и
просто противоестественной в том тревожном, что было вокруг,- стремительно
текучаЯ куда-то река, беспокойно-недобрый крик городских чаек, белесое и
низкое городское небо с пожарно рдеющим на нем городским предзакатным
солнцем. џ вернулсЯ к "ђосинанту" и сел на заднее сиденье: там можно было
вообразить, что ты находишьсЯ не в своей, а в чужой машине; что через час ты
не сам поедешь на ней куда-то, но что тебЯ повезут друзьЯ; что тебЯ
совсем-совсем ничего не тревожит, что все обстоит благополучно и надолго
надежно...
ђовно через час Я позвонил €рене снова и не узнал ее голоса,- он был
какой-то намученно-уклончивый и потерЯнно-тусклый. Ћна посторонне
осведомилась, как Я себЯ чувствую, и Я поблагодарил.
- Ќа работе все в порЯдке?
- ‚се,- сказал Я.
- Ќу и отлично.
- џ купил тыквенные зерна,- сказал Я.
- —то?
- Ѓелые семечки, говорю, купил. „ва стакана...
- Ђ, это вкусно...
- Ќу вот видишь! - сказал Я. Њы помолчали, и в трубке Я слышал ее
дыхание.
- ЊенЯ, наверно, прогонЯт с работы,- сказал Я и объЯснил почему. Ћна
долго медлила, потом трудно спросила, где Я нахожусь и со мной ли "Џозднее
признание". Њы условились встретитьсЯ на том самом месте, где расстались
накануне ее отъезда в Љисловодск,- почти за городом. Џо дороге туда Я заехал
в издательство и взЯл дневник ќлкиной. Ќаше овсЯное поле было уже сизым,
спелошафранным, легким и шумным, и на щербатых головках полинЯвших васильков
одиночно ютились подсыхавшие к исходу лета шмели. €рена приехала в автобусе.
Ќа ней было то самое черное полудетское домашнее платье, и прошла она к
"ђосинанту" по кювету,- убедненнаЯ и жалкаЯ, как тогда...
“ ручьЯ в лесу, где под ‚ераванной когда-то пел круг, в кустах ольхи и
краснотала уже копились предвечерние тени и было тихо и по-августовски
свежо. €рена сидела надломленно-беспомощнаЯ, прикрыв зачем-то ладонЯми
тыквенные зерна, которые Я еще на дороге близ города насыпал ей в подол
платьЯ. Ќа нее было трудно смотреть, и Я сказал, что мы уедем отсюда в ту же
секунду, как только она скажет об этом. Ћна, как заводной кукленок, кивнула
головой и зЯбко поежилась, вдавливаЯсь в сиденье. џ снЯл с себЯ свитер и
набросил его ей на плечи.
- Ќадень с рукавами, а Я пойду разожгу костер,- сказал Я, и она опЯть
кивнула бессмысленно и трогательно... ђучей усох и чурюкал невнЯтно и
вкрадчиво. Ћн почти зарос дикой мЯтой, а там, где кромка берега была
доступна солнцу, розовыми круглыми наметЯми стлалсЯ чебрец - ладанно-пахучий
и шелестЯще-ломкий, как иней. Љостер Я развел прЯмо на берегу ручьЯ у трех
тронно возвышенных островков чебреца, чтобы на среднем из них поставить
шампанское, а на крайних сидеть самим. џ стоЯл у костра и ждал, пока он
разгоритсЯ, и, когда обернулсЯ, чтобы идти к машине, увидел позади себЯ
€рену. Ћна была в моем свитере, доходившем ей до коленей. Ћна была совсем
маленькаЯ и изнурЯюще невообразимаЯ со своим трепетно-жертвенным и
доверчивым взглЯдом, вонзенным в менЯ. џ подхватил ее на руки, и она обнЯла
менЯ за шею, и мне стало нечем дышать...
Љостер чуть тлел,- она не согласилась разжечь его до неба, как хотелось
мне, и Я знал почему: боЯлась, что нас заметЯт с дороги. Ћн чуть тлел, и
прЯмо над нами стоЯла высокаЯ синЯЯ звезда с двумЯ косо-отвесными белыми
рогами. “ нас не было никакой посудинки под шампанское, а пить из бутылки
€рена не умела. Ћна сидела против менЯ на своем чебрецовом троне и то и дело
оглЯдывалась в темноту за собой - на шоссе.
- “ этой дуры что, своей семьи нету, чтоб не следить за чужими, черт
подери? - спросил Я о ‚ереванне.
€рена помедлила и сказала, что она одинока.
- Ћна лахудра,- сказал Я.- Љто ей мешал самой выйти за твоего
коротышку? €ли ты у ней отбила его?
- ’ы не мог бы не говорить мне этого? - прибито попросила €рена.
- Џочему? - спросил Я.
- Ќу, хотЯ бы из соображений пристойности.
џ пожалел, что сказал это, и поцеловал ее ладони. Ћна всхлипнула и
ткнулась головой мне в грудь.
- ’ы не знаешь, как мне будет противно увидеть себЯ завтра в зеркале! Ђ
тут еще она, ‚ера... “ нее и фамилиЯ какаЯ-то родственнаЯ с ним - ‚олнухина.
‚олобуй - это гриб?
Џо-моему, существовал гриб валуй, но Я не стал это уточнЯть. ЉакаЯ
разница!
- Ќо ты все равно будешь думать не то, что было и есть, - сказала
€рена.- џ вышла замуж, когда мне шел шестнадцатый год...
џ встал, отошел за костер и оттуда спросил:
- ’акаЯ волобуйнаЯ страсть нашла?
- „а! ‘трасть! - сказала она.- ‚ тридцать восьмом году мой отец комбриг
‹озинский и мать военврач первого ранга... џ четыре раза убегала из
детприемника, пока...
џ тогда уже держал ее на руках и пыталсЯ зачем-то зажать ей рот. џ не
давал ей говорить, и у менЯ в затылке колюче ворочалсЯ комок боли и сердце
подпирало гортань. €зо рта €рены под моей ладонью выбивалсЯ скулЯщий
зверушечий вой. џ ходил вокруг костра, выкрикивал ей в темЯ слова утешениЯ
пополам с угрозой, и она постепенно затихла. Ћна была совсем невесома. Њне
вспомнилось, как ей трудно было тащить тогда в городе резиновый матрац,
полунаполненный воздухом, и Я подумал, что в двадцать лет еще можно нажить
силу, а в тридцать один - едва ли.
- ‚от пришел великан,- сказал Я.- ’акой большой, большой великан. ‚от
пришел он и упал. Џонимаешь? ‚зЯл и упал!
€рене, наверно, было уютно у менЯ на руках, и она не пыталась сойти на
землю. “же в середине ночи мы обновили костер, и Я сделал из шоколадной
фольговой обертки бокал длЯ €рены, Њы опЯть сидели на своих прежних местах,
и €рена была до слез дорога мне, утонувшаЯ в моем свитере, бережно державшаЯ
обеими руками этот мой звездно мерцавший бокал.
- Џослушай, Ђнтон,- вдруг просительно сказала она,- а тебЯ ничего не
стыдит и не давит обидой из твоего прошлого?
џ не понЯл.
- Ќу из поступков...
Ћна отодвинулась от костра, чтобы быть в тени, а Я боЯлсЯ услышать от
нее самой что-нибудь темное и ненужное длЯ нас обоих,- мало ли каким мог
быть ее собственный поступок!
- ’ы не хочешь говорить?
џ видел, что ей самой становитсЯ страшно.
- Џочему ты молчишь?
- џ воровал,- сказал Я.
- ‚оровал? Љогда?
- Љогда убегал из детприемников. ќто всегда случалось летом, и Я жил на
рынках...
- Ќу говори же!
- ‚ последний раз Я обокрал пьЯного сонного старика, когда мне было
шестнадцать лет.
- Ђнтон, милый... Ћбокрал?
- „а. ќто был сторож нашего ”‡“,- сказал Я.- “ него оказалось всего три
рублЯ. Ђ что ты?
- “ менЯ страшней... Њне было пЯтнадцать лет,- сказала она и заплакала.
џ поправил костер и не тронулсЯ с места.- ќто было осенью в ќнгельсе. џ
зашла домой к своей учительнице. ’ак просто зашла... “ них тогда какие-то
заключенные под охраной пилили в сарае дрова...
- —ерт с ними со всеми! - сказал Я ей через костер.- џ ничего не хочу
знать. —ище тебЯ нет ни снаружи, ни изнутри!
Ћна поперхнулась каким-то словом и, с радостным сумасшествием взглЯнув
на менЯ, сказала, что Я помешанный.
- џ только блин украла, дура-ак,- в слезный распев заголосила она и
смЯла бокал. џ кинулсЯ к ней и посадил к себе на колени.
- Љакой блин, дурочка?
- ѓорЯчий! џ ждала, пока они ели, а потом...
- ‚от пришел великан,- перебил Я.- ’акой большой, большой великан,
слышишь?
- џ спрЯтала его под берет... но все думала, что он виден, и закрывала
голову руками...
- Џришел и упал, понимаешь? - сказал Я.
- ‹идиЯ Џавловна догнала менЯ во дворе и снЯла берет... Џри тех, что
пилили... Ћна думала, что Я украла зеркальце...
- ‡ацепилсЯ ногой за ступеньку и упал! Џочему ты не слушаешь? - крикнул
Я.- ‘ейчас же замолчи! ‘ейчас же!
‚ город мы вернулись на заре.
Ћтзыв на повесть ќлкиной €рена уместила на двух страничках, но за счет
величины букв и ширины полей Я довел их до трех с половиной. ‘амотечную
рукопись "Џозднее признание", по моему мнению, нельзЯ было, к сожалению,
рекомендовать издательству, ибо все, что заложено в нее автором, могло
ЯвитьсЯ пока лишь подсобным материалом длЯ будущей книги. џ считал, что
сюжет рыхл, а поведение и взаимоотношениЯ действующих лиц лишены
психологической основы и убедительности. “ менЯ создалось впечатление, что
Ђ.ќлкина написала свою повесть, так сказать, не переводЯ дыханиЯ, мало
заботЯсь об отделке страниц, не придерживаЯсь элементарных законов, по
которым создаютсЯ книги, - четкаЯ идеЯ, строгаЯ фраза, сознание нужности
сказанного советскому читателю. ‘амый главный недостаток повести Я видел в
том, что автор не справилсЯ с задачей показать богатый внутренний мир наших
современников, их духовный облик, красоту и страстность общественно
значительных поступков.
‚ениамин ѓригорьевич принЯл менЯ пасмурно. Ќаверное, оттого, что день
был сумрачный, в его кабинете устойно залегала тускло-цветнаЯ полумгла,
побуждавшаЯ к молчанию и тревоге. Џока он читал мой отзыв, Я стоЯл у стола
между стульЯми и держал руки по швам,- больше их некуда было деть.
- ’а-ак,- сказал он неопределенно.- ‚от то же самое получилось и с
вашей повестью, товарищ Љержун. Њелкий факт быта еще не значит факт жизни,
понимаете?
- Љонечно,- сказал Я.
Њне до сих пор непонЯтно самому, что толкнуло тогда менЯ на безоглЯдно
вздорную похвальбу, хотЯ сказал Я это твердо и даже с вызовом,- Я сказал,
что мои "Ђльбатросы" принЯты молодежным журналом. ‚ениамин ѓригорьевич
поднЯл на менЯ глаза и посмотрел испытующе-собранно и затаенно, как смотрит
рыбак на поплавок, когда тот качнулсЯ и замер.
- †урнал что же, письменно уведомил вас?
- Џисьменно,- сказал Я. ђуки Я держал по швам.
- Ќу что ж. ќто хорошо. € когда они намерены печатать?
- ‚ декабрьском номере,- сказал Я, как во сне. џ стоЯл и вспоминал о
необъЯснимо удивительном случае, когда однажды ночью на моего "ђосинанта"
надвинулсЯ слепой ЊЂ‡. Ћн выскочил из-за пригорка шоссе по левой стороне и
ударил менЯ светом метрах в пЯти или шести. џ помню, что мои глаза, руки и
все тело отключилось тогда от моей воли, подчинЯЯсь какой-то неподвластной
мне безымЯнной силе самопроизвольного расчета и действий. џ думаю, что
только благодарЯ этому мы разминулись в ту секунду с ЊЂ‡ом, и теперь, стоЯ
перед ‚ладыкиным, Я надеЯлсЯ, что тут это тоже как-нибудь пройдет и Я
останусь цел. Ћн по-прежнему смотрел на менЯ ожидающе, со смутным оттенком
недовериЯ, и моЯ праваЯ рука самостоЯтельно торкнулась в задний карман брюк
и извлекла записную книжку. џ перелистал ее, но ничего не нашел. ќто,
наверно, должно было означать, что извещение журнала Я оставил дома или же
утерЯл. ‚ениамин ѓригорьевич сказал "ну-ну" и спрЯтал в стол дневник ќлкиной
вместе с моим отзывом. ђукопись, которую он выдал мне длЯ работы, называлась
"‘тепь широкаЯ". ‚ ней было шестьсот страниц, и она значилась в плане
издательства на будущий год.
Ћ своем вранье ‚ладыкину Я рассказал вечером €рене. Ћна нашла, что тут
нет ничего ни позорного, ни опасного. Ќу, скажу, если он поинтересуетсЯ в
декабре, что, мол, перенесли на февраль. €ли вообще раздумали. Њало ли?
„ействовал же Я так, по ее мнению, только потому, что хотел психологически
воздействовать на него из чувства самосохранениЯ. ’олько и всего...
ЌесмотрЯ на то что с ‚ераванной Я был, по совету €рены, не человеком, а
облаком, она встречала мою тайно торжествующую вежливость с непонЯтным
ожесточением и подозрительностью. џ чувствовал, что ее раздражали мои
свитера, шлЯпа, ботинки, запах "ипра", моЯ походка и мой рост. …е поЯвление
по утрам Я каждый раз приветствовал теперь стоЯ, с серьезным и вполне
учтивым поклоном, но она почему-то воспринимала это как насмешку, и лицо ее
покрывалось бурыми пЯтнами. Њне полагалось ждать, пока она первой усЯдетсЯ
за свой стол, и Я так и делал, и это опЯть-таки встречалось глухим отпором.
Љогда Я спрашивал у нее разрешениЯ курить, она, уже сосЯ леденец, говорила
"отштаньте от менЯ", и грудь ее колыхалась как кочка на трЯсине. џ извинЯлсЯ
и курил в коридоре, а возвращаЯсь, предупреждал ее об этом стуком в дверь.
…й тогда приходилось говорить "пожалуйста", но, поскольку это был
всего-навсего Я, она откровенно фыркала и злилась.
- —то вы кочеврЯжитесь? Ѓольше вам занЯтьсЯ нечем?
џ с большим удовольствием послал бы ее к чертовой матери, но €рена
говорила, что этого нельзЯ делать.
Љ тому времени, когда нам приходила пора возвращатьсЯ в город, костер
обычно дотлевал полностью, и Я прикрывал горЯчую золу чебрецом или листьЯми
ольхи. Њне всегда было грустно покидать эту жалкую сырую кучку пепла: тогда
невольно думалось о неизбежном конце любых земных горений и хотелось, чтобы
зола не остыла до ночи, когда нам тут опЯть можно будет воскресить новое
живое чудо. ‚ ту зарю, когда €рена уже в самом городе приказала мне
вернутьсЯ к ручью, был наш четвертый сгоревший там костер. џ не стал ни о
чем ее спрашивать, развернул на обратный курс "ђосинанта" и выжал из него
все, на что он был способен. Ќаша полЯна была обновлена робкой световой
зыбью зарождавшегосЯ днЯ, и от горки пепла, из-под чебреца, которым Я
прикрыл перед отъездом прах костра, выбивалсЯ розовый и витой, как буровец,
столбик пара.
- †ив! - счастливо и хищно сказала мне €рена.- ’ы хоть что-нибудь
понимаешь из этого?
- Џонимаешь из этого!.. ’ы же редактор областного издательства
художественной литературы,- сказал Я, восхищенный тем, за чем она сюда
вернулась. ’огда с нею произошло какое-то странное преображение: в ее
подбирающихсЯ к моему лицу руках, в сузившихсЯ и скосившихсЯ к переносью
глазах, в покривившихсЯ полураскрытых губах и вообще во
всей фигуре поЯвилось что-то мстительное и старинно-степное - ни дать
ни взЯть настигнутаЯ врагом черемиска!
- ’ы хочешь менЯ оцарапать? „авай,- засмеЯлсЯ Я.
- Ћткуда ты это знаешь? - отшатнулась она.- ѓосподи, что Я говорю!
Ђнтон, скажи мне... ќто всегда-всегда бывает у замужних женщин? “ всех?
- —то? - не понЯл Я.
- ’о, что у менЯ теперь с тобой... џ тогда лечу и лечу! џ никогда этого
не знала, слышишь? € рождение Ђленки тут совсем ни при чем, понимаешь, о чем
Я говорю?
- „а,- сказал Я.- Љогда он возвращаетсЯ?
- ‚ понедельник, двадцать первого.
- Ћн же хотел заехать в ‘таврополь,- вспомнил Я.
- Ќет... џ получила вчера телеграмму.
- „ерьмо он! - сказал Я.
- Ќет. Ћн хуже... …му нельзЯ было так менЯ обкрадывать, нельзЯ!..
џ поцеловал ее и сказал о великане, как он зацепилсЯ за порог. Њы
выехали на шоссе - пустынное и чистое. €з-за города вставало солнце и
ослеплЯюще било мне в глаза.
- Њы сейчас поедем прЯмо ко мне,- сказал Я,- а в понедельник заберем
Ђленку.
Њысль эта пришла мне в голову мгновенно, и Я ощутил, как под шлЯпой у
менЯ упруго выпрЯмились волосы, вздыбленные ознобным восторгом, похожим на
ужас.
- Људа к тебе? —то ты говоришь?!
€рена отодвинулась от менЯ к дверке.
- Ќа ѓагаринскую,- сказал Я.- ‚ воскресенье мы обвенчаемсЯ в „уховом
монастыре. ’ы будешь в белом платье!
- —то ты говоришь? ‚ каком монастыре? ’ы сошел с ума!.. Ћн убьет сперва
менЯ, потом тебЯ и... всех!
- “бьет? ќтот кожаный мешок с опилками? џ распорю его по всему шву, вот
так! - показал Я рукой, как распорю его.
- џ тебЯ боюсь! - воскликнула €рена.- ‚ысади менЯ, пожалуйста, тут.
Ћстанови!
Њы уже въехали в город. Ћн был еще малолюден. џ погладил €рену по плечу
и сказал, что довезу ее до моста, а там она дойдет сама.
- Љонечно, там дойду,- сказала она, как заблудившийсЯ было ребенок,
которому показали дорогу к его дому.- Ќе надо так больше пугать менЯ, ладно?
€ все-таки день этот получилсЯ длЯ менЯ хорошим. џ тогда проспал, -
прилег на раскладушку, не раздеваЯсь, а когда проснулсЯ, шел уже двенадцатый
час. џ спустилсЯ в подъезд, чтобы позвонить €рене и спросить, как быть. Ћна
подумала и голосом ‚ладыкина сказала, что все порЯдочные советские люди
имеют обыкновение спать ночью.
- „нем они, товарищ Љержун, созидают!
- ‚ том-то и дело, - сказал Я.
- ќто не оправдание. “ вас есть какие-нибудь уважительные причины
опозданиЯ на работу?
џ призналсЯ, что в самом деле боюсь попастьсЯ ‚ладыкину на глаза.
- џ вам не ‚ладыкин, а ‚ениамин ѓригорьевич!
…й почему-то было весело.
- ’ы что там дуришь? - сказал Я.
- Џришла втораЯ телеграмма. ’ам решили заехать в ‘таврополь, - сказала
она. - Ђ ‚ладыкин с нынешнего днЯ в отпуске. —то же касаетсЯ председателЯ
месткома товарища ‚олнухиной, то ее тоже нет сейчас в издательстве. Ћна
завтра утром отбывает в ‘очи. ’ебЯ это устраивает?
- ‚полне, - сказал Я.
- Ћчень рада! Ђ почему ты все же спишь днем, а не ночью?
- „а вот свЯзалсЯ с одной полуночной шалавой, - сказал Я.
- Ђх, вот что! Ђ она в самом деле шалава? €ли только шалавка?
- алавка! - сказал Я.
- Ђ она хорошаЯ?
- ’ак себе...
- Ђ ты ее любишь?
- Ћчень!
- Ђ она тебЯ?
- ќто пока не совсем Ясно ей самой.
- Ђх ты, пижон несчастный! Њало тебЯ били тогда женским чулком! ‚рун
детприемовский! "Њои "Ђльбатросы" печатаютсЯ, видите ли, в двенадцатом
номере".
- ’ы чего там разболталась? - сказал Я. Њне очень хотелось видеть ее в
эту минуту. - Љогда мы нынче встретимсЯ?
- ‚ три часа днЯ в издательстве. џ приду с ‚ерой, чтобы взЯть у ней
рукопись длЯ доработки. Џожалуйста, веди себЯ тогда прилично, ладно?
- алавка ты, - сказал Я.
Љогда они поЯвились, Я встретил их стоЯ молчаливым поклоном из-за
своего стола. Џолноте добротности поклона мешала, конечно, шлЯпа на моей
голове, но тут ничего нельзЯ было поделать, и ‚ераванна, уже разомлело
приуготовленнаЯ к отбытию в ‘очи, решительно игнорировала его, а €рена
сделала мне за ее спиной легкий грациозный кникс. Ћна, наверно, сознавала,
как искристо блестЯт и торчат ее глаза, и, чтобы скрыть это от ‚ерыванны,
сразу же прошла к окну. џ тогда тайно поблагодарил судьбу за все мне уже
посланное в жизни - от детприемников и до чулка с оловЯшкой, так как
подумал, что без всего этого нам бы не жечь с €реной своих костров. …ще Я
подумал - но уже совсем сумасбродное, специальное длЯ ‚ерыванны,- что вот
возьму и вскочу со стула и подниму на руки €рену и поцелую ее в глаза, и не
по одному разу, а по четырежды четыре, и что ты нам сделаешь, попа ты
этакаЯ? ‡авизжишь, как подколотаЯ свиньЯ? Ќу и визжи!
- ‚от, €риш. Ћт закладки на триста седьмой странице,- томно сказала
‚ераванна. ‚ид у нее был скорбно-страдальческий, и рукопись она протЯнула
€рене через стол, не вставаЯ со стула.
- Ђ сколько там всего? - спросила €рена в окно, не оборачиваЯсь.
- —етыреста шесть... Ћстались какие-то пустЯки. Ќу сколько тут,
господи! ’ебе это на три вечера...
- Љонечно... Њы ведь условились,- вибрирующим голосом сказала €рена.
Ћна припала к подоконнику, заваленному книгами, и Я заметил, как содрогаютсЯ
ее плечи в беззвучном смехе. Ѓыло непонЯтно, какой бес ее разбирал, но мне
оказалось достаточно одной догадки, что она боитсЯ взглЯнуть на менЯ, чтоб
нам не расхохотатьсЯ одновременно, как в свое времЯ в лесу, и менЯ начал
душить смех. џ заклинал себЯ удержатьсЯ от желаниЯ взглЯнуть на ‚еруванну,-
она что-то подозрительно притихла, но взглЯнуть очень хотелось. Ћна
по-прежнему держала на весу рукопись, где длЯ €рены "остались какие-то
пустЯки", и, привлеченнаЯ моими горловыми звуками, похожими на подавлЯемую
икоту, глЯдела на менЯ брезгливо и удивленно.
- …сли б вы только знали, что тут написано! - сказал Я ей и так же, как
и она, приподнЯл над столом свою рабочую рукопись. ’огда все еще могло
обойтись благополучно, не скажи она капризно "отстаньте от менЯ, пожалуйста,
очень мне нужно". Ќо она сказала это, и Я рассмеЯлсЯ.
- ‚ера!.. €ди скорей! ’ы только посмотри, что тут творитсЯ,- задушенно
сказала €рена в окно. ‚ераванна подошла к ней, и неизвестно, чем бы все это
кончилось, не войди тогда к нам тот "бывший" художник, от имени которого Я
разговаривал с €реной по телефону, когда у нее торчала ‚ераванна. Ћн
заглЯнул в дверь, оставаЯсь в коридоре,- сердитый, о чем-то думающий и с
трубкой, как в первое свое поЯвление.
- Ђришенька? ђад тебЯ видеть, деточка,- сказал он €рене, заметив ее, и
было видно, что он на самом деле обрадовалсЯ. Ќи с ‚ераванной, ни со мной он
не поздоровалсЯ, а €рене поцеловал руку.
- Љак отдохнула?
- •орошо, а как вы поживаете? Ђнна ’рофимовна здорова? - чересчур
поспешно спросила €рена.
- ’олстеет неизвестно с чего,- небрежно сказал старик. - ‚ы нашли мою
записку?
- „а-да,- растерЯнно подтвердила €рена. џ поймал ее взглЯд, уперсЯ
подбородком в ладонь и прикрыл указательным пальцем губы,- "не давай, мол,
задавать ему вопросы, спрашивай сама".
- ‚ы хорошо выглЯдите, ‚ладимир ћрьевич,- сказала €рена.- —то у вас
новенького? Љончили писать монастырь?
- Џочти, - ворчливо отозвалсЯ тот. ‚ераванна все заглЯдывала и
заглЯдывала в окно, но во дворе издательства, конечно, ничего не
"творилось". Ќи смешного, ни грустного.
Њинут через десЯть они ушли - €рена с "бывшим" впереди, а ‚ераванна с
рукописью сзади. ‘тарик не попрощалсЯ со мной, и это, как Я подумал, было не
обЯзательно, поскольку мы не поздоровались сначала.
‚ тот раз мы впервые за неделю не смогли поехать к своему ручью, потому
что ‚ераванна улетала в четыре часа утра, и €рена, как она выразилась,
должна была провожать ее в добропорЯдочном виде.
- ‚от так, мой шушлик! -сказала она мне в телефонную трубку. џ не
понЯл, кто Я, и она повторила.
- Ђ что это такое? - спросил Я.
- ќто значит суслик. ’ак тебЯ называла бы ‚ера, если бы...
- …сли бы Я?
- Ќет, не ты... …сли бы не Я!
- ќто потрЯшно! - сказал Я. Њне стало совсем весело.- ’ы что там
сочинЯешь!
- Ђ почему ты притворЯешьсЯ передо мной, будто не понимаешь причины ее
неудовольствиЯ? Ќо, возможно, у вас все еще наладитсЯ. ’ем
более что человек она свободный, разведенный...
- € пышный,- подсказал Я.
- …ще бы!
ѓолос ее изменилсЯ, в нем была уже злость пополам с обидой.
- ’ы что там чудишь? - сказал Я.- € кто этот "бывший" старый пират,
который величает тебЯ Ђришей, а со мной не здороваетсЯ и не прощаетсЯ?
- Ѓывший? Џочему бывший?
Ћна спросила менЯ об этом строго и как чужого, џ сказал, что так
называет его товарищ ‚олнухина.
- Ђх вот что. ќто, очевидно, у нее производное от слова "отбывал",-
предположила €рена.- џ иногда устраиваю ему халтурку, иллюстрации к детским
книжкам.
- ‚се понЯтно,- сказал Я.- Ќо мы все равно не встретимсЯ?
- ‘егоднЯ нет. ‘лушай, Ђнтон... ‘кажи мне, про свечки ты все выдумал
тогда, да?
- ’ы можешь их увидеть сама в любое времЯ,- сказал Я.- —то с тобой
стрЯслось?
- Ќе знаю,- тихо сказала она,- мне что-то подумалось...
- Ћ чем?
- џ, наверно, не хочу, чтобы ты сидел с нами в одной комнате,
понимаешь?
- ‘ вами? - спросил Я.
- ‘ нею!
- ѓосподи ты боже мой! - сказал Я.
- ’ы менЯ крепко любишь?
- „урочка! ѓде ты там есть? - крикнул Я в трубку.
- Ђ ты сам где?.. ‹ожись пораньше спать, ладно?.. Ќе шаландайсЯ по
улицам...
Њне почудилось, что она плачет.
Љогда тебе долго-долго не спитсЯ, а в комнате стоит удушливаЯ
меркло-сераЯ тишина, подсвеченнаЯ в окно уличным фонарем, в это времЯ хорошо
- точно и беспощадно - думаетсЯ о многом: прошедшем и настоЯщем, реальном и
выдуманном, дозволенном и запретном, и все это в конце концов сводитсЯ к
одному большому-большому вопросу - как жить дальше...
“тром, еще по безлюдью, Я поехал на бензоколонку и за восемьдесЯт семь
копеек - все, что у менЯ оставалось, - приобрел пЯтнадцать литров бензина.
‚се еще по безлюдью Я благополучно проделал несколько рейсов от вокзала до
рынка, - была пЯтница, базарный у нас день. Џеревозить пришлось деревенских
торговок с громоздкими корзинами и мешками - таксисты не брали их с таким
багажом, - и к семи часам Я заработал девЯть рублей деньгами и полведра
Яблок натурой. Џосле этого Я вернулсЯ домой и принЯл душ. Џод темный костюм
не шла соломеннаЯ шлЯпа, а берет свалЯлсЯ и сел, и его пришлось стирать и
натЯгивать на тарелку. џ так и не мог решить дома, какие розы купить по
дороге на работу - одни белые или разные? € сколько их надо - три или
четыре? ЋказываетсЯ, четыре. ’ри белые и одну черную: это стало Ясно на
рынке. ‚ издательство Я занес розы в бумажном пакете, а в своей комнате
укоротил на них стебли, встромил в стакан с водой и поставил на стол
‚ерыванны. џ впервые тут свободно и с удовольствием закурил и принЯлсЯ за
работу. ђукопись "‘тепь широкаЯ" оказалась романом о целине. ЌачиналсЯ он с
того, как демобилизованный солдат Ђнтон Џавлович Ѓеркутов привез в степь с
Ѓольшой земли глухую обиду на человеческую неблагодарность: девушка ’осЯ, с
которой у него была "большаЯ дружба", не захотела ехать с ним в Љазахстан.
"Ќу и плевать на нее", - солидарно сказал Я ему вслух, потому что как-никак
этот Ѓеркутов был моим тезкой. Ќа столе ‚ерыванны давно уже мурлыкал
телефон, но Я не сразу осмыслил свое право отзыватьсЯ на его звонки. џ снЯл
трубку и сказал, что издательство художественной литературы слушает.
- ќто невероЯтно! „аже художественной? Ђ кто со мной говорит?
ѓолос у €рены был насмешливый и радостный.
- Њладший редактор отдела изЯщной прозы Ђнтон Џавлович Љержун, - сказал
Я.
- ‘роду не встречала такой надменной фамилии! •отЯ позвольте. ‚ы,
случайно, не тот Љержун, который однажды... - Ћна осеклась и замолчала.
- Љоторый что? - спросил Я.
- Ќичего. Џочему ты мне не позвонил за все утро?
- Љоторый однажды что?
- Ќе допытывайсЯ, Ђнтон. џ не скажу.
- Ќет, ты обЯзательно скажешь. ‘ейчас же! - сказал Я.
- Ќу ладно, горе ты мое... џ хотела пошутить насчет твоего сторожа ”‡“,
но вспомнила свою учительницу, и дошучивать не захотелось. “довлетворен?
- „а,- сказал Я.
- Ђ почему ты не звонил?
- †дал, пока ты проснешьсЯ после проводов.
- џ совсем не ложилась, глупый!
- ’огда слушай сюда,- сказал Я.- ‚ семнадцать ноль-ноль мы едем
венчатьсЯ...
- Људа венчатьсЯ? —то ты опЯть выдумываешь? џ же тебЯ просила...
- Њы обвенчаемсЯ на озере, одни. ‘овсем без никого. Ћтсюда это сорок
километров. ‚ернемсЯ утром в понедельник. …дешь?
Ћна молчала.
- ’ы вернешьсЯ домой, на свою Џеровскую,- пообещал Я. „ыханиЯ ее не
было слышно, и мне очень хотелось знать: как она менЯ слушает, стоЯ или
сидЯ? ‘ам Я стоЯл.
- —то надо взЯть с собой? - издалека спросила она.
- •леб, десЯть брикетов дрожжей, перец длЯ ухи и две ложки,- сказал Я,-
все остальное найдем там.
- “ кого найдем? ’ы же говорил, что мы будем только вдвоем!
џ объЯснил, что там живет одна моЯ знакомаЯ бабка.
- Ђ зачем нам дрожжи?
ќто Я объЯснил тоже.
- •орошо,- покорно сказала она.- џ буду ждать там, где всегда.
- Ќичего подобного! џ приеду за тобой на Џеровскую. ђовно в пЯть,-
сказал Я. Ћна молчала, и Я не слышал ее дыханиЯ.
ќта наша пЯтница выдалась тогда как по заказу - было солнечно и жарко,
но без зноЯ, и поднебесно-широкий полет городских стрижей обещал такую
погоду по крайней мере еще днЯ на три. Њы, наверно, раскинем палатку, думал
Я, на моем прежнем месте и до заката солнца успеем словить что-нибудь на
уху. •отЯ бы десЯток окуней. ќтого вполне хватит. Ќадо только не забыть
остановитьсЯ при выезде из города возле молочного магазина и прихватить две
банки из-под сметаны заместо рюмок: Я вез бутылку шампанского и пол-литра
польской чистой водки выборовой. …ще в тот раз, когда Я подвозил на улицу
‘офьи Џеровской матрац, мне подумалось о доме под номером десЯть, что жить в
нем, наверно, невесело и трудно: дом был трехэтажный, готически
стремительный и узкий, из красного глЯнцевитого кирпича старинной выделки.
ќто был какой-то сумрачно-холодный и прочный голландский особнЯк, а не
русский дом, а сколько можно жить в голландском особнЯке за его
кирхообразными стрельчатыми окнами, если знать, что рано или поздно, но все
равно надо будет собиратьсЯ домой! Ћн стоЯл в глубине, а не в линию с
соседними домами, и поэтому широкий квадрат тротуара перед ним казалсЯ
пустым и неприветливым, как запретнаЯ зона. џ подъехал к этой зоне ровно в
пЯть часов, захватил розы и пошел в подъезд особнЯка. ’ам оказалась
железнаЯ, колокольно крутаЯ и теснаЯ лестница, поэтому рюкзак, который несла
€рена, не помещалсЯ сбоку, и она спускала его впереди себЯ.
- ’ы сумасшедший! ‘корей иди в машину! - сказала она мне шепотом, глЯдЯ
не на менЯ, а на розы. џ подал их ей издали с нижней ступеньки лестницы, и
она выпустила лЯмку рюкзака и пошла к "ђосинанту" дробными неспорыми шагами,
несЯ перед собой розы, как носЯт факел. Ћна была в белом платье и голову
держала прЯмо и напрЯженно, будто все те прохожие, что встречались нам на
тротуаре, знали куда и зачем она идет. џ шел раскачной корабельной походкой
в полутора шагах сзади, чтобы загородить ее от окон особнЯка, и рюкзак
прижимал к животу, чтобы его тоже не было видно из окон. €рену прибило не к
передней, а к задней дверце "ђосинанта" , и Я впустил ее внутрь, положил
рЯдом рюкзак и совершенно серьезно - длЯ тех, кто хотел слышать, - спросил
ее, как глухую, за кем сперва заезжать, за товарищем ‚ладыкиным, или за
„ибровым?
- ‡а товарищем „ибровым сначала, пожалуйста, - сказала €рена. Ќа окна Я
не оглЯдывалсЯ, но подумал, что "ђосинант" мог быть поновей и посолидней, -
не обЯзательно "‚олгой", но хотЯ бы "‡апорожцем". Ћн снЯлсЯ с места рывком,
и о банках из-под сметаны мне вспомнилось уже за городом при съезде на
лесной проселок, что вел к озеру. ’ам Я остановилсЯ и перевел €рену на
переднее сиденье.
- Ќу, здравствуй! - сказал Я ей. - ‘пасибо тебе за белое платье.
- Ђ тебе за розы, - растроганно сказала она.
- џ хороший у тебЯ малый?
- „а,- сказала она.- Ќо ты совсем сумасбродный. Љак ты мог ЯвитьсЯ с
ними на виду у всех? —то же будет потом, после?
‘ нами, значит, ехал ‚олобуй. € ‚ераванна. € ‚ладыкин с „ибровым. €
весь город. Џроселок был разбит и разъезжен тракторами. џ норовил держатьсЯ
между колеЯми, но диффер зарывалсЯ в песок, и приходилось то и дело
переключать скорости, выжимать до отказа газ, злитьсЯ на "ђосинанта" и на
то, что черную розу €рена устроила в середину трех белых,- она, значит, не
хотела,- ну и пусть не в самом городе, а тут вот, в лесу,- вышвырнуть ее за
окно! „ень длЯ менЯ померк, и ехать становилось все трудней и трудней. џ
смотрел вперед, молчал и не видел €рену.
- ‚от там, кажетсЯ, можно развернутьсЯ,- сказала она мне в плечо так,
будто мы только за тем и забились на этот проселок, чтобы найти место, где
можно развернутьсЯ. џ сказал "да", вырулил на полЯнку и развернулсЯ. џ
поехал по своему же следу, но с удвоенной сосредоточенностью, а сердце
кричало €рене, чтобы она сейчас же приказала мне остановитьсЯ!
Ќа шоссе Я закурил и увеличил скорость,- мы возвращались в город.
- „ай мне, пожалуйста, сигарету тоже,- бесстрастно сказала €рена. Ћна
не смотрела на менЯ и розы по-прежнему держала на весу, как держат
подсвечник с горЯщими свечками. Ќа мое вежливое "ради бога" она с
неподражаемым достоинством сказала "благодарю" и закурила и отвела от себЯ
сигарету тем плавно грациозным движением, которое доступно только женщине с
тонкими аристократическими руками. џ ехал, намечал телеграфные столбы и ждал
- вот у этого или у того она прикажет остановитьсЯ. €ли взглЯнет на менЯ,-
этого вполне хватило бы, чтобы Я повернул назад. Ќо она молчала, а когда мы
достигли пригорода, отстраненно проговорила, что выйдет тут. џ сказал "как
будет угодно" и стал притормаживать. “ менЯ ломило в затылке, и сердце Я
ощущал в груди так, будто там ворочалсЯ ежик и устраивал себе гнездо. €рена
вышла из машины, и Я подал ей рюкзак. Ћна взЯла его в левую руку, потому что
в правой держала розы, и пошла к автобусной остановке. ђюкзак бил ее по
ногам и волочилсЯ по тротуару, а Я сидел в машине под властью какой-то немой
сладострастной муки саморазорениЯ и ничего не мог поделать - ни позвать ее,
ни шевельнутьсЯ.
‚рЯд ли можно объЯснить, зачем мне понадобилось ждать, пока уйдет
автобус, в котором скрылась €рена, и лишь после того погнатьсЯ за ним. џ
несколько раз обходил его, а на остановках выбегал из "ђосинанта" и
становилсЯ у выходных дверей автобуса,- €рена всЯкий раз видела менЯ, но
автобус уходил, и Я обгонЯл его снова. Ќа пЯтой остановке - уже перед
центром города - она тем же приемом, что и на лестнице своего дома, спустила
со ступенек автобуса рюкзак, и Я забрал его у ней, а ее взЯл под локоть и
повел к "ђосинанту", как слепую,- немного впереди себЯ. ђозы она несла в
правой руке. Ћни растрепались и сникли,- их можно было выбросить к чертовой
матери все. џ сказал ей об этом уже в машине. ‘казал Я и о черной - длЯ чего
ее покупал и что имел в виду.
- Ћ, какой дурак! Љакой дремучий дура-ак! - изумленно ахнула €рена.-
Џри чем тут ‚олобуй!
Ћна выпустила за окно черную розу и заплакала тихо, горько и
беспомощно. ‚идеть это было невыносимо, и как только мы опЯть очутились за
городом, Я самобичующе сказал, что она еще не представлЯет себе, какаЯ Я
несусветнаЯ сволочь! €рена перестала плакать и притаенно насторожилась.
- ’ы думаешь, ‚олнушкина не права насчет того, что Я самовлюбленный
пижон? - спросил Я. - Ћна пока что ‚олнухина,- напомнила €рена.
- —ерт с ней,- сказал Я,- все равно она права.
- Џредположим, хотЯ исповедоватьсЯ передо мной ты несколько запоздал.
Ќе находишь? - €рена смотрела на менЯ влажным раскосым взглЯдом, в котором
таились ирониЯ, растерЯнность и любопытство.- —то же за тобой водитсЯ?
- ‚се, что хочешь,- сказал Я.- “же в детприемниках Я считал себЯ лучше
всех. ‚ообще необыкновенным... џ как-то увидел над своей тенью золотой обруч
вокруг головы. ќто случилось летом, рано утром, когда нас гнали на речку
купатьсЯ. Ќи у кого такого обруча не виднелось, только у менЯ одного! - €
что же?
- ‹ет до четырнадцати Я считал это... вроде отметки на мне свыше, что
ли. Њожет, поэтому Я чаще других убегал на волю...
- Ђ потом?
- Ђ потом узнал, что такой солнечный нимб светитсЯ в росной траве над
тенью каждого, но видитсЯ он только самому себе.
- Ќо ты поверил этому не до конца, да? € как теперь проЯвлЯет себЯ твой
нимб?
- Џо-разному,- сказал Я.- ’ы знаешь, например, что Я сделал сегоднЯ,
когда покупал тебе розы? џ нечаЯнно вступил в лужу, вытер ботинок новым
носовым платком и отшвырнул платок в сторону. ‚от так отшвырнул,- показал Я,
каким жестом это было сделано.- Ќо суть не в платке,- сказал Я,- а в моем
злорадстве оттого, что за него подрались две торговки.
- ЏонЯтно. Љакие еще за тобой пижонские грехи? - внимательно спросила
€рена.
- Њногое. ЊенЯ бесЯт маломерные пожилые пенсионеры с толстым низким
задом в полинЯлых военных брюках. Њне они представлЯютсЯ олицетворением
какого-то долголетнего незаконного благополучиЯ!
€рена отвернулась и стала глЯдеть в боковое окно.
- ’ы своего отца отчетливо помнишь? - неожиданно и тихо спросила она.
- Ќет, очень смутно,- сказал Я.- Ђ при чем здесь он?
- Ќе знаю...- неуверенно сказала она.- Ќо мне подумалось, надо ли
винить всех его ровесников за то, что - они живы, а его нет? € почему Я
должна понимать это лучше тебЯ?.. ‹учше моего вздорного и тщеславного
Љержуна, автора морской повести, котораЯ будет, видите ли, напечатана в
декабре!.. Љстати, а как это ты смог попасть на корабль, заходЯщий в
иностранные порты?
Њне сделалось тошно от этого вопроса, потому что Я подумал почему-то о
‚олобуе.
- „еточка моЯ, до этого Я три года служил на флоте подводником. € на
какой лодке! - с вызовом сказал Я.
- ’ы? - спросила €рена. Ћна спросила недоверчиво и восхищенно, и Я
съехал с проселка и заглушил мотор,- мне очень нужно было поносить ее
немного на руках, как ребенка...
‚ лесу у озера на моем прежнем месте все было цело - рыжий квадрат
хвои, где стоЯла палатка, конопатые крушиновые штыри длЯ нее, пепел костра.
“же наступала та короткаЯ и всегда почему-то печальнаЯ пора межсветьЯ, когда
день кончаетсЯ, а вечер еще не завЯзываетсЯ. ‹ес казалсЯ загадочным и
строгим, и из машины Я ввел в него €рену, как в собор без людей.
- Ќепостижимо,- чуть слышно сказала она,- Я тебЯ еще не видела и не
знала о твоем существовании, а ты тут жил...
‚ прогал прибрежных кустов и деревьев проглЯдывало озеро. „алеко на
середине оно было светло-опаловым, как и небо над ним, а ближе к берегам
вода таинственно синела и туманилась. ‘пуск к озеру зарос ежевикой и
черничником, а тропа, что Я проторил весной лодкой в молодой осоке, лебедино
белела лилиЯми. —ерез ее створ хорошо виднелсЯ на том берегу озера одинокий
двор бабки ‡вукарихи. •ата топилась, и голубой сквозЯщий дым стоЯл над
трубой неколеблемо, мирно и чарующе.
- Ѓоже мой! ’ы только посмотри туда, Ђнтон!.. Џусть струитсЯ над
твоей... над твоей избушкой тот вечерний несказанный свет,- продекламировала
€рена и ткнулась головой мне под мышку.- џ сейчас поплачу, ладно? Ќемного.
џ обнЯл ее и сказал, что вот пришел великан. Ѓольшой, большой.
- Ќо он нынче не упал,- сказала €рена сквозь слезы.- ’ы не обращай на
менЯ вниманиЯ, это сейчас пройдет. Њне так хорошо и радостно и поэтому
трудно...
Њы не могли остатьсЯ в лесу, потому что Я забыл одеЯло. ќто выЯснилось,
когда надо было ставить палатку: в багажнике лежали только мешки с лодкой и
палаткой, моЯ рыбацкаЯ одежда, Яблоки, о которых Я не вспомнил за всю
дорогу, и бутылки. Њы посоветовались и решили ехать к ‡вукарихе.
- Ћна совсем-совсем одна? -спросила €рена.
- ‘овсем,- сказал Я.- ’ы купила ей дрожжи?
„рожжи были.
‡вукариха, видать, услыхала шум мотора загодЯ и сошла с крыльца прежде,
чем Я вылез из машины. џ поцеловал ее трижды, и она всхлипнула. ”анерные
звезды на конике крыльца кровенились густо и темно,- наверное, недавно были
подкрашены.
- Ќу здорово ж тебе,- сказала она приморенно и сипло. - Љарал-карал
тогда, а Я все жду и жду... Ѓыло неЯсно, что она имела в виду - дрожжи или
мое обещание на том серебрЯном рубле.
- Ђ там ктой-то ж сидит? - различила она в "ђосинанте" €рену. џ сказал,
что там жена.
- Ђ брехал - один межедомишь!
- Њы только неделю назад поженились,- объЯвил Я.- ’еперь вот приехали
порыбачить. € дрожжи тебе привезли. Ђ постель себе забыли...
- „а будто у менЯ места мало,- сказала ‡вукариха. џ позвал €рену, и она
пошла к нам по двору плывущей балетной походкой, вытЯгиваЯсь в струну и
размахиваЯ руками не в лад шагов. Ћна смущенно поздоровалась с бабкой и
тычком, защитно притулилась ко мне.
- ‚о-во! - поощрила ее ‡вукариха.- Ќе выпускай соловьЯ из клетки, пока
он тебе все песни не скричит!
Ћна повела нас в хату. ’ам крепко пахло перекисшей хлебной дежой,
укропом и полынью: седые метелки ее были раскиданы по полу - наверно, от
блох. •орошо - тепло и от чего-то ограждающе - мерцала в сумрачном углу под
потолком большаЯ стариннаЯ икона. Џод ней стоЯл непокрытый стол за
скамейкой, а на нем дымилсЯ чугунчик с вареной картошкой.
- Ђ Я вечерЯть собралась,- поЯснила ‡вукариха. Ћна засветила лампу, и в
хате возник тугой ройный гуд мух,- их было столько, что потолок и стены
шевелились как миражные.- Ќу не б..? - сказала о них ‡вукариха невинно и
ласково, как о нужной ей в доме живности. џ засмеЯлсЯ, а €рена ничего "не
услышала".- ѓоню-гоню утром, ну, кажись, ни боженной, а вечером опЯть
пропасть. Ќу не...
- Ѓабушка, а может, мы все поужинаем на берегу? - перебил Я.- “ нас
выпить есть. € костер разведем.
- Ќу! - согласно сказала ‡вукариха.
Њы разостлали палатку за баней возле мостков из двух слег, с которых
‡вукариха черпала воду из озера, и Я стал сотворЯть из готовых бабкиных дров
костер, а €рена стол: в рюкзаке был хлеб, шпроты, ветчина и бутылка коньЯку.
џ побежал к "ђосинанту" за Яблоками и остальными бутылками, и €рена
окликнула менЯ, чтобы Я захватил розы. ‡вукариха носила и носила из хаты
свою нам, как она сказала, закусу - чугунчик с картошкой и блюдо с
малосольными огурцами, кринку с какой-то "топлюшкой" - это потом оказалась
обыкновеннаЯ, только почему-то розоваЯ, сметана - и квадратный кусок
улежавшегосЯ соленого сала. ‘права от нас в парном расстиле приозерного
плеса стоЯл беспрерывный, истомно-торжествующий стон лЯгушек, а через озеро,
прЯмо к подножию мостков и нашего костра, пролегла жутковатаЯ
червонно-золотаЯ дорога с голубыми окоемами,- напротив нас из-за леса
всходил огромный красный месЯц. ирок, щедр и фантастичен был этот наш
свадебный стол, раскинутый на палатке, освещенный луной и костром. Њы
расселись вольно, на просторном расстоЯнии друг от друга, но наши с €реной
руки то и дело сталкивались и путались, и ‡вукариха на первом же стакане
шампанского - €рене захотелось начать с него - крикнула нам, что оно
"горькаЯ - и шабаш!". Ќаверно, мы поцеловались не совсем по правилам
застольЯ, потому что бабка молодо засмеЯлась, и мы поцеловались еще и еще...
Ћгурцы с картошкой одинаково здорово подходили под шампанское и под
коньЯк.
- ’ы подюжей питай жену,- сказала мне бабка.- Ђ то она ишь какаЯ!
- Ђ какаЯ Я, бабушка? - встрепенулась €рена.
- „а.. малешотнаЯ,- определила ‡вукариха.- —егой-ты ты так?
- Ќе знаю... џ просто миниатюрнаЯ.
- Ћна просто миниатюрнаЯ, - подтвердил Я.
- Ќу, тебе видней, - сказала мне бабка и опЯть засмеЯлась озорно и
молодо. ’огда мне и пришла мысль искупатьсЯ, но не потому, что хотелось во
хмелю лезть ночью в озеро, а совсем по иной причине. Џричина эта возникла в
тот момент, когда ‡вукариха назвала €рену моей женой, а потом сказала, что
мне все видней. џ тут же мысленно столкнулсЯ с ‚олобуем, и не обЯзательно
вспоминать до конца, что Я тогда подумал и что вообразил... ЉупатьсЯ надо
было! ќто надо было длЯ того, чтобы в свете костра и луны €рена увидела при
свидетелЯх, какой Я юный и стройный, будь он проклЯт ее пузатый коротышка, и
как Я умею плавать и нырЯть...
‘арай стоЯл у кромки плеса. Љрыша его была щелиста, и лунный свет
просачивалсЯ к нам на сеновал тонкими игольчатыми стрелами. ‚ сене сухо
стрекотали кузнечики, пружинисто, с щелкающим отбивом лап прыгали по одеЯлу
и подушке, и Я нащупал в изголовье свой берет и осторожно прикрыл им лицо
€рены.
- ‘пасибо, родной,- сказала она.- Ђ Я решила, что ты мгновенно заснул.
‚ы ведь всегда тогда...
Њы долго лежали молча, не шевелЯсь, потом Я спросил в крышу сараЯ:
- Џочему ты запнулась? —то мы тогда?
- џ не запнулась,- сказала €рена, садЯсь на постели, - а спохватилась,
что ты можешь подумать об этих моих словах. ’ак вот, о том, что "вы тогда",
Я знаю из книг. Џреимущественно переведенных с иностранного... Џочему ты
окаменел? —то с тобой? ђевнуешь? Ќо это же несправедливо и дико! Џойми, мне
трудно и стыдно говорить тебе... ’ы же должен понимать все сам! Ћн ведь
старше менЯ на двадцать два года, и мы давно чужие. ‘овсем! Ђ в первые годы,
кроме отвращениЯ и боли... ѓосподи! ’ы и есть мой муж... Ћдин. ‘ самого
начала. Џочему ты не хочешь поверить мне, почему?
џ сел и обнЯл ее.
- Џотому, что ты не хочешь уйти от него.
- Људа?
- Љо мне на ѓагаринскую,- сказал Я.
- Ћдна?!
- Ќет, с Ђленкой.
- ќто невозможно, ей ведь одиннадцатый год! ’ы понимаешь, что это
такое? „ети в ее возрасте, особенно девочки, страстно привЯзываютсЯ к отцу,
а он... Ђх, да что об этом толковать! Ћна не пойдет к тебе со мной. Ћн ее не
отдаст, суд не присудит... Ќет, это совершенно исключено... ‡ачем ты менЯ
мучаешь?
- Ќо это же противоестественно, что ты жена какого-то ‚олобуЯ, а не
моЯ! - сказал Я.
- Ќет, Я твоЯ жена! ’воЯ! џ сама пришла к тебе... ’ы это знаешь!
- „авай спать,- сказал Я.- Ђ то Я позову великана, и он заберет тебЯ в
сумку.
- ‚еликан - это ты сам, и Я не боюсь...
ЊенЯ испугало, как трепетно и бурно колотитсЯ у нее сердце. џ сказал ей
об этом немного погодЯ, и она натЯнула на наши головы одеЯло и спросила:
- Ђ ты тоже летишь тогда как жаворонок? ‚се выше и выше, до страшного,
а потом так же страшно камнем вниз?
- „а,- сказал Я.
- •орошо, что мы ровесники, что Я даже немного постарше... Ђ теперь
скажи... ’олько не утаивай, мне это безразлично... џ какаЯ у тебЯ?
- ЌевообразимаЯ.
- ’ы знаешь, о чем Я спрашиваю.
- ‚тораЯ,- сказал Я в темноте.
- Љто она была?
- Џозор один... Џовариха ”‡“... ‘тарше менЯ лет на двадцать пЯть. Ћна
совращала менЯ и подкармливала...
- Ќу все. ‡амолчи!.. “ нас совсем родственные судьбы. џ люблю тебЯ. „о
смерти!
‡аснула она сразу, впервые покойно и доверчиво прижавшись ко мне.
Ќа заре вселенную взорвал пронзительно-разбойный крик, и мы вскочили
одновременно, Я думаю, с одной и той же мыслью, что нас застигли,- по
крайней мере именно этот разорЯющий человека страх застигнутости метнулсЯ в
глазах €рены и передалсЯ мне. Ћрал кочетище. Ћн стоЯл у нас в ногах -
лупастый, большой, с кустистым малиновым гребнем и сам весь сизо-пламенный,
как дьЯвол, Ћн спел еще раз, и Я кинул в него пучок сена.
- ќто же... петух,- рвущимсЯ шепотом сказала себе €рена, когда он
сринулсЯ с сеновала.- Ћтроду такого не видела!
џ тоже не встречал таких могучих петухов, и, пожалуй, раскрывалась
природа тех диковинно-красочных Яичек, которые Я выдавал весной ‚ладыкину за
цаплиные,- должны же петухи нести какую-то ответственность за то, какой
величины и цвета Яички кладут куры? ‡а стеной сараЯ, на воле, причетно
ругалась ‡вукариха,- должно быть, гнала к плесу корову. Ћна просто, видно,
не придавала никакого смысла словам, что произносила, и мат у нее получалсЯ
напутственно-добрый, милостивый. €рена зажмурилась и спрЯталась под одеЯло.
џ поцеловал ее, подождал, пока она заснула, и тихонько слез с сеновала.
‘олнце уже взошло, но еще не показалось из-за леса, и трава была седаЯ,
холоднаЯ, в мотках обросевшей паутины, а озеро томлено-розовым, покойным,
только по закрайкам осоки вскипали свинцовые всплески - подпрыгивала мальва.
Ќа этих местах и следовало удить: там охотились окуни. "ђосинант" тоже
обросел и опаутинилсЯ, и вид у него был заброшенно-бродЯжий. џ обласкал его
словами бабки ‡вукарихи, надел н а себЯ тельнЯшку, куртку, парусиновые брюки
и кирзовые сапоги, потом накачал лодку. Ѓыл соблазн похмелитьсЯ остатками
коньЯка, и Я так и сделал, закусил Яблоком и пошел на огород за наживкой.
—ервей было сколько угодно. џ наполнил ими кон сервную банку, сложил в лодку
ЯкорЯ, насос, садок, удочки, круги и весла и поволок лодку к озеру. Ќа
мостках, то припадаЯ к ним, то выпрЯмлЯЯсь, тулилась спиной ко мне бабка
‡вукариха, и нельзЯ было понЯть, что она делала - то ли умывалась, то ли
молилась на восход солнца. Џозади нее стоЯли два ведра, и мне не было видно,
полные они или пустые. џ верил примете, что перед ловом хорошо повстречать
женщину с полными ведрами, и стал ждать, когда ‡вукариха управитсЯ и пойдет
мне навстречу. Ћна была босаЯ, но в теплом платке и в телогрейке, и лицо ее
было сухим и печальным, - молилась, значит.

- Ђ Я, чуешь, не смогаю с властЯми,- пожаловалась она мне, когда Я
забрал у нее ведра с водой, чтоб поднести к крыльцу хаты.
- Џопалась? - спросил Я.
- ЏЯтьдесЯт рублей штраху заплатила... Љак один гривенник!
- Љак же ты так неосторожно работаешь? - сказал Я.
- Ђ что б ты сам подеЯл, када они цельных три днЯ, соковозы проклЯтые,
елозили тут на лодке... вот как твоЯ. € молоко покупали, и бабушкой
кликали... € три рублЯ за две бутылки посулили. Ђ после минцанерами
объЯвились. Џерерыли все, ну и... остатные три сноровили. Ђж в печку лазали,
ну не ироды, а? Ќешь вот ты полез бы?
- €збавь менЯ бог,- сказал Я.- € заводилку твою разрушили?
- Ќу не-е! ’о все там,- махнула она рукой куда-то на лес за озеро.- Љак
присоветуешь-то, затеЯть маненько длЯ своих, раз дрожди есть, аль погодить?
- Ђ как тебе самой-то хочетсЯ? - спросил Я.
- „а вроде затеЯть.
џ посоветовал затевать,- ее мокрые ноги напоминали озЯблые гусиные
лапы, и хотелось, чтобы она поскорей ушла в хату.
Ђ рыбалка не задалась. џ сразу же, как только заЯкорилсЯ, стал ждать
€рену, а не поклев, и приходилось то и дело привставать в лодке, так как
осока загораживала от менЯ не только сарай, но и мостки. ‹одка тогда
шаталась, а удочки падали в воду, и все это никуда не годилось,- удить надо
всегда одному. ‘овсем одному! ‘олнце уже выкатилось из-за леса, и было
обидно, что €рена не видит, во что и как преобразилсЯ мир, в котором Я
торчал в одиночку, будто все это надо мне одному! ЊенЯ стали раздражать
стрекозы, их пунцовые колдовские глаза,- они у них не смежаютсЯ, потому что
стрекозы будто бы никогда не спЯт... Ќаполеон, говорЯт, тоже мало спал -
всего четыре часа в сутки. € ничего. †ил человек... Ђ она, конечно, может
проспать и до двенадцати. Ћна же не Ќаполеон!..
Ћна окликнула менЯ с мостков - беспокойно, ищуще, потому что не видела,
где Я, и у менЯ хватило выдержки подождать, чтобы услыхать еще и еще раз от
нее свое имЯ и уловить ее тревогу, а потом только отозватьсЯ. Ћна была в
голубом лыжном тренинге и издали казалась пацаном, на которого нельзЯ было
долго смотреть, - возникало какое-то странное и необъЯснимое желание
надавать, надавать ему за то, что он был вот такой, невыразимый, стоЯл там
на самом кончике мостков, что-то говорил, и ждал, и любил менЯ...
- Џочему ты так рано встала? џ еще ничего не поймал, - сказал Я ей,
когда подплыл к мосткам, и она поверила, что Я недоволен ее помехой.
- џ испугалась, что тебЯ нет, - сказала она. - € тут тоже не было...
- Њогла бы спать и до двенадцати. теперь вот останемсЯ без ухи...
—ерт знает, длЯ чего Я это говорил, и неизвестно, что сказал бы еще,
похожее, если бы она не повернулась и не пошла с мостков, и в волосах у нее
пониже макушки Я не увидел засушенный стебель папоротника - разлатый,
золотой, целый. џ не думаю, что посредством маленьких темных знаков,
именуемых буквами, возможно объЯснить, почему это ее невидимое и неощутимое
самой "украшение" так больно ударило менЯ в сердце, напомнив мне, кто мы с
нею такие и где находимсЯ...
Ћна, оказываетсЯ, и не знала, что стрекозы никогда не спЯт. ‹етом, по
крайней мере...
Њы поплыли в тот конец озера, где видели вчера лилии. ђюкзак с едой
€рена держала на коленЯх, а Я греб и все времЯ помнил, что в нем сидит
бутылка выборовой. ‘тановилось жарко, но €рена сказала, чтобы Я побыл пока в
куртке и в сапогах, и все времЯ посматривала на менЯ исподтишка то с
затаенной иронией, то с недоумением, как на чужого, - ее что-то забавлЯло в
моей одежде. „о этого, пока Я подкачивал у мостков лодку и круги, она
произнесла воспитательный монолог о том, что мы никогда и ничего не должны
скрывать друг от друга, будь то плохое или хорошее, вот такое, что у менЯ
было, когда она звала менЯ, а Я не откликалсЯ. ђазве можно это утаивать от
нее?
Њы были уже на середине озера, и мне становилось нестерпимо жарко.
- Ќу все? - спросил Я. - Њожно снЯть куртку?

- ‘иди-сиди! - приказала она.- ’оже мне норовит в большие!
- —то-то ты слишком разошлась,- сказал Я.
- џ тебЯ еще бить начну со временем!
“ нее трогательно косили глаза. џ подумал, что ей, наверно, хочетсЯ
нашлепать менЯ, как хотелось мне нашлепать ее, когда она стоЯла на краешке
мостков. Ќу, если не нашлепать, то царапнуть менЯ, как клЯксу в тетради. џ
посмотрел на ее руки.
- ‚от-вот! ќто и имелось в виду! - сказала она и кошачьим движением
поцарапала воздух.- •очешь перед завтраком Яблоко? џ тоже буду! ѓде ты их
купил такие?
- ‡аработал, как когда-то твой рубль, - сказал Я.- Љстати, Я в тот же
день подарил его нашей бабке на счастье.
- “ тебЯ совсем нет денег?
- Џослезавтра ведь получка, - напомнил Я.
- Ќо ты же мало получишь... џ тебе одолжу. ‹адно?
- …ще бы! - сказал Я.
- ѓосподи, какой ты все-таки устойчивый дурак, - с досадой сказала
€рена. - џ одолжу тебе собственные деньги, понЯтно?
- “гу, - сказал Я и пристально и, как мне думалось, непроницаемо
посмотрел ей в глаза, - ну-ка отгадай, о чем Я подумал!
- ‡наю.
- Ћ чем же?
- Ћ том, что ведь живу не на ѓагаринской!..
ќто так и было.
- Ђ сейчас?
- Ќе скажу.
- Џочему?
- Ќу, что ты менЯ любишь и не перестанешь ревновать...
- „опустим, - согласилсЯ Я.
- Ђ теперь ты отгадай, - предложила она. - Ќу?
- џ устойчивый дурак, и тебе жаль менЯ, - истолковал Я ее взглЯд.
- Љонечно.
- ‹адно, - сказал Я, - давай в интересах сохранениЯ мира на Ѓлижнем
‚остоке перейдем к нашему давнему прошлому. ‘кажи, как ты отнеслась ко мне
сразу?
- џ решила, что ты... не слишком умен.
- €з-за обложки рукописи?
- Ќет. ќто делало тебЯ всего-навсего смешным, как всЯкого графомана. Ќо
Я не могу забыть, как ты подошел и распахнул дверку своего несчастного
"ђосинанта", когда Я стоЯла с матрацем... ’ы проделал это так, будто
приглашал менЯ... ну, в "линкольн", что ли! Ђ с каким небрежным
превосходством мне было сказано, где приобретены снимки •емингуэЯ! Ђ
снисходительнаЯ нотациЯ, что книга - это, видите ли, не двуспальный матрац!
Ђ заЯвление насчет огней ‘вЯтого ќльма и ностальгии! Ђ эта комедиЯ с рублем
из желаниЯ унизить менЯ! ”у! Љак не стыдно?
џ перестал грести.
- Ќе ожидал, да?
- —его Я не ожидал? - спрсил Я.
- —то Я так умна!
- ”у, какаЯ хвастуньЯ! - сказал Я.
- ‘ударь, а с какой это тайной целью вы вздумали вчера ночью купатьсЯ?
- спросила €рена и прищурилась. - —то вас понудило вдруг раздетьсЯ на глазах
у постороннего старого человека, а потом набрать в грудь воздуха,
неестественно втЯнуть живот, медленно пойти на берег озера и там
томительно-долго проделывать вольные гимнастические движениЯ?
- ‘ейчас же возвращайсЯ к нашему давнему прошлому, иначе тебе будет
плохо, - предупредил Я и оглЯдел озеро. Ќа нем никого, кроме нас, не было.
- ЊоЯ бабушка в подобном случае, Я думаю, сказала бы так - ниц не
бенде, пан! ЏонЯл? - заметила €рена. - Џоэтому слушай лучше о своем прошлом.
- —то-то ты чересчур разошлась, - сказал Я.
- Њне очень хорошо... ’ак вот, Я не до конца была убеждена, что ты в
самом деле то, чем казалсЯ.
- „ураком?
- Њне хотелось, нужно было так о тебе думать. „лЯ самоустойчивости...
‡атем какое-то времЯ Я жгуче... или, как говорит наш „ибров, активно тебЯ
ненавидела. ’ерпеть не могла!
- џ знаю. ќто у тебЯ прошло после того, как под ‚олнушкиной запел круг,
- сказал Я. - ’ы тогда убедилась, что у нас с нею полный комплекс
психологической несовместимости.
- ‚озможно, - согласилась €рена, - но лично ей такаЯ несовместимость...
Љак это говорЯт в народе? „о чего?
- „о лампочки,- сказал Я.
- ‚от-вот... € сидеть в комнате рЯдом с нею ты не будешь, понЯтно?
- Ђ где же Я буду сидеть?
- џ найду место, не беспокойсЯ!.. Ђ что ты подумал обо мне сразу?
- ’о же самое, что ты обо мне. ’олько красочней,- сказал Я.
- Љак?
- ѓорда и глупа, как цесарка.
- Ћчень мило!.. Ђх ты шушлик несчастный!
- алавка полуночнаЯ,- сказал Я.
- „ай Я посмотрю, как там у тебЯ, совсем зажило?
џ перестал грести, встал на колени на середине лодки и повернул голову
так, чтобы она видела мой затылок.
- “же все, уже ничего нет,- утешающе сказала она.- ’ебе бывает больно?
Џодожди...
…й не следовало это делать - касатьсЯ губами моей метины, потому что
после того мы оба были близки к реву неизвестно почему. џ поцеловал ее в
глаза и в лоб, и она присмирела и показалась мне беспомощной и очень
маленькой.
‡автракать мы решили в лодке, среди лилий и кувшинок, недалеко от
берега. Њне было позволено снЯть куртку и сапоги, и мы подвинулись поближе
друг к другу, умостили на ногах рюкзак, а на нем разложили еду. •орошо, что
у нас имелась бутылка выборовой, но пить было не из чего,- бабкины рюмки
€рена забыла в машине. џ припомнил вслух есенинское "воду пьют из кружек и
стаканов, из кувшинок тоже можно пить" и сделал из них две чудесные пузатые
зеленые пахучие чарки.
- Џослушай, ты однажды скромно обмолвилсЯ, что писал и даже печатал
где-то стихи,- ехидно сказала €рена.- Џрочти, пожалуйста, самый первый.
Џомнишь его?
- ЏрезреннаЯ дочь, не помнЯщаЯ родства! Љак Я могу забыть свое первое
опубликованное творение? Ћно Явилось длЯ менЯ ковровой дорожкой в заочный
‹итинститут. ‘лушай! - надменно сказал Я.- ‘орок лет моей стране, сорок лет!
Џуть борьбы, труда, и счастьЯ, и побед. Џуть постройки деревень, городов,
воссозданиЯ полей и садов!.. € так далее. Ќа четырех машинописных страницах.
Џочти поэма.
- џ так и предполагала. ЉакаЯ неподражаемаЯ вдохновеннаЯ прелесть! -
воскликнула €рена. - € все твои стихи написаны с такой же эпической силой?
- Ќет, были и другие, камерно-приглушенные, - созналсЯ Я, - но, по
отзывам литконсультантов, те получились у менЯ удручающе несозвучными эпохе.
џ почему-то подражал в них Ќадсону.
- ‘ ума сойти. ‘ чего бы это тебе?
- ЏонЯтиЯ не имею, - сказал Я. Њы бережно и торжественно выпили по
кувшинке выборовой и вкусно закусили бабкиным салом.
- •очешь попользоватьсЯ еще? - спросил Я. ‘амому мне хотелось, - когда
еще придетсЯ пить из кувшинки!
- •емингуэй говорил это не о водке, - сказала €рена. - Ћни в тот раз
там пили сухое вино.
- ну, тогда давай отведаем по-русски.
- Ќет, родной, мне будет плохо. Ћтведывай на здоровье сам. ты вообще,
как Я начинаю замечать, любишь отведать по-русски, правда?
- €ногда. Ћсобенно отечественное шампанское.
- Ђ тебе приходилось пить иностранное? € виски ты пробовал? —то это
такое?
- ‘мрадный самогон, - сказал Я. Џримерно как наша "ЊосковскаЯ". „аже
хуже.
- Ђ "кока-кола"?
- ‚еликолепный жаждоутолЯющий напиток, - сказал Я. - —то-то вроде смеси
кофе, сока вишни и запаха утренней розы...
Њы немного поговорили о своих родителЯх, о заграничных местах, которые
Я так или сЯк видел, о мировой политике и о своем издательстве. џ и не знал,
что ‚ениамин ѓригорьевич - автор. …го книга "‘траницы прошлого" вышла год
тому назад в нашем издательстве, и редактировала ее €рена. Ћна советовала
почитать "‘траницы". Њне пора было выпить очередную кувшинку, и Я сказал
€рене "побудем живы". Џосле этого у нас что-то нарушилось, как будто мы
взЯли и разом постарели лет на пЯтнадцать. џ подумал, что нам следует
сменить место. Џросто взЯть и выплыть из-под тени деревьев на середину
озера. €ли сойти на берег и побродить по лесу.
- Ђнтон, давай поплывем вон туда, - предложила €рена. - Џосмотри, как
там радостно сиЯет на воде солнце! „авай выпьем сейчас вместе и поплывем.
’олько ты не повторЯй больше эту свою похоронную здравицу...
- „а бог с ней, с этой здравицей,- сказал Я,- можно и молча.
- Ќет! џ знаю, подо что мы выпьем!
…е тост о нашей взаимной верности мы произнесли трижды, и это было как
суеверное заклЯтье, наложенное нами самими на себЯ. џ перегнулсЯ через борт
лодки и поднЯл из озера три лилии. ‘тебли их надорвались далеко, у самого
дна. ‹илиЯ - растение невеселое: нельзЯ заглЯнуть в бело-жаркую глубину чаши
этого цветка без того, чтобы не испытать тревогу за его неземную хрупкую
ненадежность. ‹илии очень нежные, человечные цветы, и лучше их не трогать.
€рена взЯла их у менЯ молча и неохотно.
Ќа середине озера не надо было грести,- тут временами задувал с разных
сторон игровой слабосильный ветер, и лодка колобродила по кругу, и никого не
было, кроме нас, речных рыбалок и двух грЯзно-серых цапель: они все времЯ
ошалело летали из одного конца озера в другой, неуклюже выпЯтив зобы,
затеваЯ драки и вскрикиваЯ неприЯтно-охрипло и резко.
- Ђ все Љержун виноват,- следЯ за ними, рассудила €рена,- выкрал весной
у них Яички, разорил гнездо, а они вот теперь и ссорЯтсЯ. € разойтись
поздно, и...
Ћна запнулась и занЯлась лилиЯми,- их понадобилось окунуть в воду и
приподнЯть, окунуть и приподнЯть, а потом исследовать стебли: равной ли они
длины.
- ‘читай, что Я поцеловал тебЯ,- сказал Я. Њы полулежали на кругах в
противоположных концах лодки, а в ногах у нас были ЯкорЯ, насос и рюкзак.
- Ђ как ты менЯ поцеловал? - серьезно и тихо спросила она.
- •орошо,- сказал Я.- –апли тут ни при чем.
- џ так и подумала... ’рудно нам будет, Ђнтон! Ћх и трудно! Ћдни
ассоциации замучают.
- Џлевать нам на все вученые термины,- сказал Я.- „авай пристанем к
берегу и поищем грибы, раз ты помешала мне наловить рыбу длЯ ухи. €
запомнила ли ты, детдомовское исчадье, что стрекозы никогда не спЯт?
- „а,- сказала она радостно.
- Ђ Ќаполеон сколько спал в сутки?
- —етыре часа!
- ’о-то же! - сказал Я.
Њы поплыли к берегу. ѓрибов не было, - стоЯла засушь, зато на полЯнках
попадались заросли переспелой черники, и мы садились там, и Я набирал полные
пригоршни Ягод и кормил €рену не по одной и не по две черничины, а помногу,
целой горстью, - было счастливо сознавать свою вольную возможность делать
это и помнить наказ ‡вукарихи подюжей питать свою малешотную жену...
Ѓольше в тот день не надо было ничему у нас случатьсЯ, - уже всего
хватало, чтобы он запомнилсЯ и так, но, видать, на то он и выдалсЯ таким
бесконечным и Ярким, чтобы в нем случилось все до конца, чего нам хотелось и
не хотелось... Ќа €рену нельзЯ было взглЯнуть без тайного смеха: ее лицо -
губы, подбородок и щеки - оказались густо вымазаны черничным соком, а глаза
осоловело слипались, и всЯ она сморенно сникла и походила на ребенка,
впервые попавшего на поздно нарЯженную длЯ него елку. џ перенес в лес лодку
и перевернул ее кверху днищем, - резиновое полотно тогда провисает, но земли
не касаетсЯ, и получаетсЯ уютнаЯ люлька. ’уда только надо было настлать
аира, - его чистый прохладный запах отдает мороженым и погребным топленым
молоком, а это в жару не так-то уж плохо.
- ‡алезай и отдыхай, и чтобы Я не видел твоей сонной замурзанной
физиономии, - сказал Я €рене. …й тут же понадобилось глЯнуть на себЯ в
зеркало, и Я побежал на берег озера, где оставалсЯ рюкзак: в нем должна
лежать ее сумка. Ћна действительно была там, - тисненнаЯ в подделку
крокодиловой кожи, похожаЯ по величине на бумажник, и когда Я достал ее, она
раскрылась, и отуда выпали блокнот, ручка, пудреница, две десЯтирублевые
бумажки и семейнаЯ фотографиЯ. џ вскользь отметил, что Ђленке там было года
два или три. Ћна сидела в середине, и головы €рены и ‚олобуЯ - он снЯлсЯ в
военной форме с погонами подполковника - кренились над ней, соприкасаЯсь
висками, как Я оценил, умильно и трогательно. џ наверное, немного
замешкалсЯ, разглЯдываЯ фотографию, а может, €рена "угадала", чем Я был
занЯт над рюкзаком, и поэтому оказалась у менЯ за спиной.
- ‡ачем ты это взЯл?
Ћна спросила звонко, обиженно и протестующе, и ноздри у нее побелели и
расширились. џ сказал, что сумка раскрылась сама.
- „ай сюда!
- Ѓери,- сказал Я с чувством застигнутого вора.- ќто выпало само, а Я
только подобрал...
- Ќу и что?
- Ќичего,- сказал Я.- Џодобрал, и все. —то тебЯ в этом обидело?
- ќто тебЯ обидело, а не менЯ... ђазве Я не вижу? Џосмотрел бы ты
сейчас на свои глаза и нос!
- Ќос как нос, у тебЯ он не лучше,- ответил Я. Ќад озером по-прежнему
суматошно летали цапли и ссорились. ‚ыпученные зобы их и крик были
отвратительны. џ следил за ними и думаЯ, что им помог бы разлететьсЯ в
разные стороны выстрел. Ќе обЯзательно прицельный и зарЯдный, но даже
холостой.
- ’ы когда-нибудь сам фотографировалсЯ вдвоем или втроем? - как больнаЯ
спросила €рена.- ’ы знаешь, как там заставлЯют сидеть и держать головы?
- ‚озможно, и заставлЯют,- сказал Я и спросил, кем был ее муж.
- Ћн... —то ты к нему привЯзалсЯ? ‡ачем тебе это?
џ мгновенно определил должность ‚олобую. ’у, что мне хотелось. –апли в
это времЯ летели в нашу сторону, и Я опЯть подумал о ружье.
- Ќу хорошо,- раздраженно сказала €рена,- он был всего-навсего
начальником военизированной пожарной команды. —то это менЯет?
- €ди умойсЯ,- сказал Я.- €ли давай Я наберу воды в бутылку и полью
тебе.
…й лучше было, чтобы Я полил из бутылки.
‚ остаток днЯ и вечером Я все сделал длЯ того, чтобы вернуть €рену в
этот наш праздник на озере, но с ее душой что-то случилось, она куда-то ушла
от менЯ и не отзывалась на мой призыв. Љогда мы приплыли к тому месту, где
росли лилии,- €рена не захотела оставатьсЯ в лесу,- Я попросил у нее
записную книжку и ручку.
- „лЯ чего? - спросила она подозрительно. џ объЯснил, что хочу написать
ей стихи.
- Њне? Ћ чем?
Ћна чего-то тревожилась.
- Ћ лилиЯх,- сказал Я.
‘ нею что-то случилось непонЯтное,- она передала мне блокнот вместе с
фотокарточкой, хотЯ могла оставить ее в сумке, и при этом посмотрела на менЯ
вызывающе. ”отокарточку Я "не заметил" и стишок написал в строку поперек
блокнотного листка: "Ћблик юности текучей, птицы радости летучей, шелест
тайны, вздох печали, вы любовь мою венчали на воде лучисто-чистой, с той,
что может лишь приснитьсЯ, а поутру вдруг растаЯть и оставить вас на
памЯть".
- ‚от, - сказал Я. ‘амому мне стишок понравилсЯ.
- ђазве это не Ѓальмонт? - безразлично спросила €рена, раскосо все же
глЯдЯ в блокнот. - € почему она должна поутру растаЯть? ‚ угоду рифме?
џ не стал отвечать.
‚ечером долго тлел край неба над лесом, где зашло солнце, и в плесе
опЯть трагедийно-победно гоготали лЯгушки, курилсЯ белый прозрачный пар, и
через озеро протЯнулась льдисто сверкающаЯ луннаЯ полоса. џ опЯть разжег
костер за баней возле мостков. ‡вукариха принесла бутылку самогона, -
выходило, что не все "сноровили" в ее печке те соковозы, на которых она
жаловалась мне утром. Ѓыло тепло, но €рена зЯбла.
- •очешь попробовать мато бичо? - спросил Я ее о самогоне. Ћна
равнодушно поинтересовалась, что это такое, и Я объЯснил, что "мато бичо" -
значит убей беса, так африканцы называют спирт из лесных фруктов.
- Љак ты, однако, много знаешь, - со смутной усмешкой сказала она и
пробовать самогон не стала. Џосле этого Я погасил костер и убрал стол. Ќа
сеновал мы вскарабкались поодиночке - Я не посмел помочь ей ни рукой, ни
словом. ’ам, наверху, в косой месЯчной прЯже лучей миротворно пахло свежим
сеном. Ћт этого таинственного полусвета и запаха было почему-то грустно и
жаль себЯ. џ немного полежал молча, потом напомнил €рене, что она забыла
поблагодарить менЯ за стихи.
- „а-да, спасибо, - устало и малолюбезно сказала она. - ‘покойной ночи.
- ‘покойной ночи, - пожелал Я ей. ‚ сене знойно и надоедливо сипели
кузнечики, - видно, эта тварь тоже никогда не спит. џ боЯлсЯ пошевелитьсЯ,
чтобы не потревожить €рену, хотЯ лежали мы не слишком близко друг от друга.
‚ середине ночи на крыше сараЯ закугыкал и захохотал сыч. џ метнулсЯ рукой к
плечу €рены, чтобы не дать ей испугатьсЯ во сне, но она проворно отвела ее в
сторону.
- ќто сыч,- сказал Я.- •очешь, пойду прогоню его?
- Ќет, не надо,- бессонно ответила она и привстала.- Џослушай, Ђнтон...
поедем, пожалуйста, домой.
- ‘ейчас прЯмо? - спросил Я.
- Њне очень беспокойно... џ давно уже не здесь, понимаешь?
џ сказал, что понимаю.
- џ убеждена, они приедут сегоднЯ утром. ЋбЯзательно приедут!
- ’ы же говорила, будто пришла втораЯ телеграмма,- успокаивающе сказал
Я.
- „а. Ќо ты его... не знаешь. Џоедем! џ больше не могу тут оставатьсЯ.
Њы поднЯлись и собрались, как матросы по тревоге. Њне пришлось
разбудить бабку ‡вукариху, что-то пробормотать о внезапной болезни жены, со
стыдом отдарить ее в темноте сенец тремЯ Яблоками, что у нас оставались, и
пообещать приехать через неделю, чтобы уже тогда... „енег у менЯ не было ни
копейки.
‹уна Ярко светила, и Я ехал без огней. Џроселок мы проскочили впронос -
"ђосинант" как будто сам направлЯл себЯ по гривкам колей. ‚ременами нас
швырЯло и заваливало, кренЯ и прижимаЯ €рену ко мне, и тогда она пыталась
отодвинутьсЯ, но это ей не легко удавалось.
- ‘коро будет лучше, потерпи немного,- сказал Я. Ќа шоссе она попросила
сигарету, и мы закурили одновременно.
- Ђнтон, куда ты тогда... до всего у нас, собиралсЯ уезжать? - как-то
очень издали спросила €рена. џ назвал Њурманск.- Ќу вот... Њы больше не
должны встречатьсЯ. € лучше было бы кончить все разом...
џ выбросил сигарету и закурил новую.
- ’ы ведь один.
- „а,- сказал Я,- а одинокому, по свидетельству —ехова, везде пустынЯ.
- Њне надо выходить на работу в среду. ’ы не мог бы уволитьсЯ к тому
времени?
џ сказал, что длЯ этого мне понадобитсЯ всего лишь девЯть минут. Џочему
девЯть, а не десЯть или пЯтнадцать, Я не знал сам. оссе было пустынно, и
"ђосинант", оказываетсЯ, мог еще выдать на асфальте сто пЯть километров в
час...
„ома Я написал заЯвление об увольнении, вымыл пол в комнате и лег
спать.
‘олнце еще не всходило.
„нем, а потом и вечером, мне опЯть нужно было мыть пол не только в
комнате, но и в коридоре: по свежевымытому и не совсем просохшему полу
отрадно ходить босиком, если норовить точно попадать ступнЯми в свой же
след. ’ак можно ходить очень долго и уверЯть себЯ, что ты ни о чем плохом
длЯ себЯ не помышлЯешь. Џросто ты ходишь в свое удовольствие по сырому
прохладному полу и ни о чем таком не думаешь. •одишь - и все! ’ы один у себЯ
дома, и ты можешь делать все, что тебе хочетсЯ. •оди и ходи себе и попадай
ступнЯми в свой же след, а если пол высох окончательно и следов не видно, то
кто тебе мешает вымыть его снова?
Ќочью Я написал небольшую записку - никому - и положил ее на край
секретера, а на рассвете пошел в кухню чтобы никогда не возвращатьсЯ оттуда,
и за окном услыхал страстную воркотню голубЯ, и во дворе увидел поседевшего
от росы маленького сгорбленного "ђосинанта". …го фары ожидающе зарились
прЯмо на мое окно, на менЯ...
Ќикто не знает, что несет новый день, и это неведение тем и хорошо, что
может обернутьсЯ длЯ человека чем угодно, - надо только дождатьсЯ нового
днЯ. ‚ половине девЯтого утра Я нашел в почтовом Ящике продолговатый серый
конверт с оттиском названиЯ журнала, куда послал свою рукопись. ‚ конверте
было письмо. Њне. Џисьмо о том, что "Људа летЯт альбатросы" планируютсЯ в
первом номере будущего года!
џ прочел это несколько раз, и мне вдруг захотелось есть...
’оропитьсЯ в издательство уже не следовало, - заЯвление об увольнении
можно было вручить „иброву в десЯть или в одиннадцать, и Я сдал пустые
бутылки, купил кефир и халу, а после этого позвонил из автомата €рене:
больше некому было сообщать о письме из журнала, а знать об этом только
самому оказалось длЯ менЯ непосильным бременем. Љ телефону подошел ‚олобуй.
џ спросил у него, поступили ли на базу трубы, а если нет, то когда, черт
возьми, поступЯт. Ћн сказал, что Я не туда звоню, и повесил трубку. ѓолос у
него был крепкий и бодрый,- значит, приехал вчера, дома застал все в порЯдке
и отлично выспалсЯ.
“вольнЯтьсЯ с работы так же неприЯтно и муторно, как и наниматьсЯ,- в
этом случае тоже возникают различные вопросы, не поднимающие тебЯ,
увольнЯющегосЯ, ввысь, потому что тот, кто задает их,- всегда сидит, а кто
отвечает - стоит. ќто мне никогда не нравилось, и свое заЯвление директору Я
решил отдать через секретарЯ. …му же можно будет оставить и рукопись о
целине. Ќа все это мне едва ли понадобитсЯ девЯть минут, и стало досадно,
что Я завысил перед €реной времЯ на свой уход из ее жизни. Ќадо было
ограничитьсЯ пЯтью минутами. €ли даже тремЯ...
‹ифт не работал, и вид лестницы опЯть почему-то натолкнул менЯ на
мысль, что своих "Ђльбатросов" Я написал хорошо. Љонечно же хорошо. Ђ вторую
повесть напишу еще лучше. џ им еще дам себЯ почувствовать! ‚сем!.. Џо
коридору издательства Я пошел звучным мерным шагом, укладываЯ подошву туфли
плашмЯ, всю разом и полностью, как ходит солдат под знаменем, и было приЯтно
сознавать, что туфли мои на всЯкий случай дорогие и прочные...
Љогда Я вошел, €рена сидела за своим столом и читала рукопись, что
передала ей ‚ераванна.
- ѓде ты был? - возмущенно и тихо спросила она, как только Я прикрыл за
собой дверь.
- Љогда? - спросил Я.
- ‚ девЯть утра. џ приезжала к тебе домой... ‘ейчас, между прочим,
половина одиннадцатого. —то за манера постоЯнно опаздывать на работу? ’ы
думаешь, „иброву это очень понравитсЯ? € вообще... Џочему ты не позвонил мне
вчера за весь день?
‹ицо у нее было злое и усталое. џ сказал, что звонил ей сегоднЯ.
- € что?
- Ќичего,- ответил Я.- ’ам отозвались довольно жизнерадостным голосом.
- € что ты из этого заключил?
Ћна смотрела на менЯ испытующим взглЯдом.
- —то ты хочешь, чтобы Я сказал? - спросил Я.
- —то ты подумал, почему у него жизнерадостный голос.
- —еловек, значит, нашел дома все в порЯдке и отлично выспалсЯ в
супружеской кровати, - сказал Я.
“ нее мелко задрожал подбородок.
- ‡а что ты менЯ мучаешь? - с болью спросила она. - —то Я тебе сделала
худого? € как ты не можешь понЯть, не пожалеть... даже не подумать, каково
мне было встретить его!
џ поешл к ней за стол, и она судорожно зажмурилась и потЯнулась лицом
мне навстречу. џ поцеловал ее в глаза и в подбородок, и у менЯ слетела с
головы шлЯпа. Џрихлоп двери совпал с ее соломенным шорохом, когда она
катилась по полу, и Я ничего не успел заметить: только услыхал липко
чмокнувший дерматином прихлоп двери.
- Љто-то заходил, да? - всполошенно спросила €рена. џ поднЯл шлЯпу и
сел за свой стол.
- ‡ачем ты приезжала на ѓагаринскую?
- ’ак просто. •отела сказать тебе, что Я решила выйти на работу с
сегоднЯшнего днЯ... дай мне сигарету. Љто нас видел, как ты думаешь? Њужчина
или женщина? ‹учше бы мужчина.
џ передал ей сигареты и свое заЯвление об увольнении. Ћна пробежала его
и молча порвала на мелкие части. ’огда Я издали кинул на ее стол письмо из
журнала.
- ’ы действительно бессердечный негодЯй! - сказала она, когда прочитала
письмо. - Џолучить такое известие и молчать! ’ы большой, большой негодЯй, а
не великан!
ѓлаза ее ревностно косились к переносью. Њы набросали длЯ журнала
черновик моего "творческого лица"- кто, что и почему Я, и €рена сказала,
чтобы Я обЯзательно приложил свою фотографию, только не пижонскую, а
какую-нибудь рыбачью, победней и проще. …сть у менЯ такие? Ѓедных у менЯ не
было.
- Ќу еще бы, - сказала она, - на то мы и Љержуны! ’огда пошли любую,
все равно, там, наверное, полно литбаб.
- Љакое это имеет значение? - спросил Я.
- Ћчень большое... Ќо кто нас видел, как ты думаешь? ‹учше бы мужчина,
правда?
џ не был уверен, что это лучше. ‹ично ко мне мужчины всегда относились
почему-то враждебно и подозрительно. Ћсобенно бедные ростом.
‚о второй половине днЯ менЯ вызвал к себе директор. Њои волосы отросли
уже достаточно, и Я пошел к нему без шлЯпы. Ќа этот раз Я не сбилсЯ с ковра
в его кабинете, и за времЯ пути от дверей к столу он откровенно и оценивающе
изучал менЯ, не готовЯсь здороватьсЯ. Њне все же показалось, что он осталсЯ
доволен тем, что хотел во мне увидеть, потому что глаза его хитро щурились и
смеЯлись. ќтот человек нравилсЯ мне своим пристрастием к красивой одежде,-
издали Я видел его не раз и не два; он носил хорошо сшитые костюмы, свежие
белоснежные рубашки и грамотно повЯзанные галстуки... „ело, по-моему,
немного портила вульгарнаЯ поросль на кистЯх рук, выбивавшаЯсЯ из-под манжет
рубашки, но зато ногти его были длинные и чистые, и чувствовалось, что
„ибров любит одеколон "ипр". ‚се это, понЯтно, мелочь, но такое нравилось
мне в людЯх.
- €звините, что Я помешал вам, товарищ Љержун,- сказал он, а сесть не
предложил.- “ вас, очевидно, много сейчас работы? —ем вы занимаетесь?
џ инстинктивно нащупал в кармане письмо из журнала и ответил, что
редактирую плановую книгу.
- € как подвигаетсЯ дело?
- џ сдам рукопись в срок,- сказал Я вызывающе.
- ќто длЯ вас очень важно,- заметил „ибров.- ‘адитесь, пожалуйста. џ
хочу позволить себе задать вам один неделовой вопрос. ‚ы семейный или
холостой человек?
- Џока холостой,- повинно вышло у менЯ.
- ЏонЯтно. Ђ как ваша голова? Ќадеюсь, все в порЯдке?
џ подтвердил.
- ‚ообще свою голову надо беречь не только в праздничных драках,
дорогой мой. Ѓывает, что ее терЯют и в будничной мирной обстановке. ‚ы
никогда не задумывались на этот счет?
Ћн говорил невыразительно, без переходных интонаций, но то ли его южный
акцент, то ли размереннаЯ кладка слов делали их значительными и чуть-чуть
издевательскими. Њне было жарко и хотелось курить. Ћтпустил он менЯ лучше,
чем встретил,- мы пожали друг другу руки. ‚ коридоре Я ощутил, что рукава
моей рубашки совершенно мокрые под мышками, и это было очень противно.
€рена помертвело ждала менЯ, стоЯ у окна за своим столом. џ коротко
изложил ей суть своего разговора с „ибровым.
- Ѓоже мой! ’ы хоть догадалсЯ показать ему письмо из журнала? „огадалсЯ
или нет?
џ сказал, что этого не требовалось, потому что он осталсЯ доволен моим
ростом и без письма.
- Љаким ростом? Џри чем тут твой рост?
ќтого Я не смог ей объЯснить.
ђедактор из менЯ не получалсЯ: Я не мог отрешитьсЯ от чувств и
претензий обыкновенного читателЯ, не мог, как всЯкий литературно сведущий
любитель печатного слова, не знать древней истины, что хороший писатель в
недалеком человеке обнаруживаетсЯ так же редко, как плохой писатель в умном
человеке, и €рена не без Язвительного сарказма учила менЯ главному искусству
редактированиЯ - приводить рукопись в удобочитаемое, как она выражалась,
состоЯние и не набиватьсЯ в непрошеные соавторы к областному писателю, - он,
предельно чуткий и легкоранимый индивидуум, всегда склонен в этом случае
истолковать такое бескорыстие совершенно неожиданно длЯ редактора-новичка,
особенно длЯ младшего, получающего девЯносто пЯть рублей в месЯц.
’огда зарЯдили нудные сентЯбрьские дожди с промозглыми туманами, и по
утрам €рена ЯвлЯлась в издательство в своем серебрЯном волобуевском плаще.
Ћна вешала его позади себЯ на оконную задвижку, и мне приходилось
полуотворачиватьсЯ от окна и с повышенной внимательностью править "‘тепь
широкую". Џосле того, как нас тут кто-то застукал и доложил директору, мы
уже недели полторы не встречались помимо издательства. ‚ обеденный перерыв
мы не могли пойти одновременно в буфет, и по окончании работы €рена уходила
первой, а Я сидел еще минут десЯть за столом, после чего бежал к "ђосинанту"
и искал ее по городу. Њне казалось, что она знает об этих моих вечерних
поисках ее, и поэтому Я молчал и добросовестно правил роман о целине. €рена
за это времЯ превратилась в полуобгоревшую спичку. Ћна усохла и умалилась в
росте, а глаза у нее стали непомерно большими, сухими и черными, и шеЯ ее
опЯть была похожа на ручку контрабаса. џ перестал любопытствовать, что с нею
происходит, - она не отвечала и сердилась.
- Њожет, мне все-таки уехать в Њурманск? - спросил Я как-то под конец
рабочего днЯ. €рена с враждебным недоумением посмотрела на менЯ, поднЯлась
из-за стола и надела плащ.
- “езжай. •оть сегоднЯ! - сказала она в дверЯх. ‚ комнате было
сумрачно, промозгло, и в окно со двора издательства несло почему-то запахом
пустого трюма сломного траулера. ел дождь. „омой мне не хотелось,- мало ли
что там придет в голову, кроме Њурманска, а до ЯнварЯ оставалось совсем
немного: если "Ђльбатросы" будут напечатаны, Я напишу тогда вторую повесть.
“лицы города казались по-осеннему скучными и горестными. “же желтела
листва лип, и подъезды дворов сквозили туманно и сизо. џ поколесил по
центру, миновал на малой скорости особнЯк на Џеровской и выехал на
набережную. Ќад речкой низко, натруженно и молча летали чайки. Џеред мостом,
у той моей телефонной будки, Я нечаЯнно придавил клаксон. Ќаверно, в сигнале
произошло замыкание,- он прозвучал клекотно и смертно-тоскливо, как подбитый
на лету журавль. Ќа мосту Я посигналил уже умышленно. Џотом еще и еще,- так
было легче ехать домой. Ќи тогда, ни позже мы не выЯснЯли, зачем €рена
забрела сюда, в правобережную часть города. џ увидел ее издалека, в спину.
Ћна шла по противоположному от менЯ тротуару,- значит, не "ђосинанта" тут
караулила, и Я проехал вперед и развернулсЯ ей навстречу. Ѓыло непостижимо,
как она различала, куда ступать,- она шла с откинутым капюшоном, и ее
волосы, расчесанные дождем, спадали с головы прЯмой бахромой, нависаЯ над
лбом и глазами, и голова от этого казалась нелепо крошечной,
луковицеобразной. џ затормозил у обочины тротуара, выпрыгнул из машины и
загородил ей путь.
- Ќу что тебе еще нужно? - квело сказала она, глЯдЯ на менЯ рассеЯнно и
мутно сквозь прЯди волос. џ попросил ее сесть в машину.
- Ќе хочу,- сказала она самой себе.- Ќе хочу идти домой, не хочу никого
видеть...
Џлащ на ней топорщилсЯ колоколом, а в капюшоне скопилась вода, и он
висел у нее за спиной, как котомка. џ не мог отделатьсЯ от мелкой и
недостойной мысли - как это на макушке ее головы уместилсЯ уворованный
когда-то ею блин? Љакого же размера был на ней берет? Љукольный, что ли? џ
вытрЯхнул из капюшона воду и накинул его ей на голову, отведЯ волосы со лба.
- ђазве ты менЯ любишь! - себЯ осуждающе сказала €рена. Ћна была как
помешаннаЯ. џ не справилсЯ с тем, что тогда прихлынуло к сердцу, - страх за
нее, боль обиды за себЯ, неожиданное взрывное отвращение к ее маленькой
темной головке луковицей, желание недобра ей за что-то и своЯ готовность всю
жизнь вот так встречать ее - жалкую, полоумную с виду, бесконечно любимую,
мою нежену-жену. џ заплакал и, чтобы скрыть глаза, прижалсЯ ртом к ее руке.
Ћна была вЯлаЯ, холоднаЯ и мокраЯ.
- ’ы что? - с просветленным беспокойством спросила €рена.
- Џойдем в машину, - сказал Я. - Џойдем, пожалуйста, а то с нами
случитсЯ беда...
- ђазве она не случилась давно? ЉакаЯ беда?
‚ машине Я сказал ей о той своей короткой записке никому, - это надо
было сказать ей, потому что она сразу стала сама собой, прежней, потом Я
рассказал, как ищу ее вечерами по городу. Њы сидели, смотрели друг на друга,
и ее глаза постепенно углублЯлись и темнели, и всЯ она внутренне подобралась
и насторожилась.
- €диот! Њальчишка! - с гордым презрением не ко мне, а к кому-то
сказала она. - •люпик самолюбивый! џ думала, что ты... „ай свой носовой
платок. …сть он у тебЯ?
Ћна крепко и больно отерла мои ресницы и пригладила брови. ‡а этим
должно было последовать какое-то наказующее приказание мне, и это так и
случилось.
- Џоезжай до первой телефонной будки. Њне надо позвонить домой, -
сказала она.
Њне было отрадно от ее решительных действий старшей и только хотелось,
чтобы она сбросила с себЯ плащ и кинула его на заднее сиденье, но просить ее
об этом Я не стал. …ще мне хотелось стереть или хотЯ бы как-нибудь
затушевать в памЯти то свое оскорбительное длЯ €рены сравнение ее головы с
луковицей и унизительное гадание насчет украденного блина, - как он там
уместилсЯ... Њне обЯзательно надо было что-то сделать длЯ уничтожениЯ этого,
и Я попросил ее подождать менЯ минуту, а сам побежал через дорогу в
кондитерский магазин и купил большой круглый торт, нетолстый и белый как
снег. Љогда Я вернулсЯ к "ђосинанту", €рена была без плаща, - он валЯлсЯ на
полу за нашими сиденьЯми. џ передал ей торт. Ћна положила коробку на колени,
а менЯ спросила, скосив глаза: не думаю ли Я, что он уместитсЯ на ее голове?
Љак могло такое случитьсЯ, что она постигла мою ворожбу с самим собой и с
этим тортом? Љак? Њожет, все было видно по мне? ‚озможно. “ телефонной будки
мне было приказано идти звонить вместе. €рена так и не узнала, что Я тогда
подумал, во что поверил и чего ждал,- мне показалось, что она идет звонить
при мне ‚олобую о нас, о ѓагаринской, и к телефонной будке Я шел позади нее
так, как в войну, наверно, ходЯт на подвиг: сердце под горлом, а руки под
грудью. Њы втиснулись в будку. €рена опустила в щель автомата монету и
набрала номер. џ встал в углу так, чтобы она видела менЯ,- Я рЯдом, вот, под
рукой. Њне было слышно, как звучно и справно щелкнул рычаг того чужого
телефона и ‚олобуй сказал нам "слушаю".
- —ем занимаетсЯ Ђленка? - строго спросила €рена. ’ам слышно длЯ менЯ
осведомились "это ты, голубка?", и Я увидел, что у €рены расширились и
побелели крыльЯ ноздрей.
- Џусть подойдет к телефону Ђленка,- произнесла она, как диктант. ’ам
опЯть о чем-то мЯгко спросили.
- Џозови, пожалуйста, Ђленку,- настойчиво сказала €рена. Ќоздри у нее
оставались белыми. Њне подумалось, что так могут разговаривать лишь те двое,
у кого ссора уже окончена, а мир не достигнут по вине одного. Џотом она
мгновенно преобразилась. Ћна неотрывно смотрела на менЯ и радостно кивала
головой. ѓолос Ђленки достигал моего слуха и сознаниЯ, как отдаленный
зоревой взмыв чибиски, и в ответ Я кивал головой €рене, чтобы она знала и
верила, что Я очень люблю детей. ‚сех!
- Ђленушка, подожди, послушай менЯ,- сказала €рена,- Я задержусь
немного после работы, слышишь? Ќет, не к тете ‚ере. ’етЯ ‚ера на курорте. Љ
другой своей подруге, ты ее не знаешь. —то? “ нее сегоднЯ свадьба. Ќет, она
выходит замуж. †енЯтсЯ ведь мужчины. Љонечно. …сли Я запоздаю, ты покушай и
ложись спать без менЯ. ‘лышишь? Ќу пока...
—то ж, €рена была права, приказав мне присутствовать при этом ее
разговоре по телефону. •отЯ девЯносто процентов всей информации о внешнем
мире человек получает через зрение и лишь девЯть через слух, Я узнал и понЯл
в будке многое, и в первую очередь то, что материнское чувство €рены к
Ђленке полностью регулируетсЯ тем, что происходит у нас: мы в ладу - и там
судорожнаЯ любовь через сознание вины. ’ут разлад - и домой не хочетсЯ
возвращатьсЯ... ’олько и всего!
Ќаверное, потому, что Я молчал и был покорен, у €рены не прошло желание
распорЯжатьсЯ. Љак только мы сели в машину, она достала и протЯнула мне
шесть рублей.
- ’орт твой, а шампанское мое!
- Њы поедем ко мне? - спросил Я.
- Ќет, к себе в лес, - сказала она. ел дождь, но Я не стал включать
дворники. ампанское можно было добыть в ресторане на центральной улице, и
€рена вышла на набережной и укрылась в подъезде. ‘тарик гардеробщик украдкой
вынес мне две бутылки за материальную заинтересованность по рублю с каждой.
‡ахолустный подъезд на плохо освещенной по ночам улице днем, конечно, не
способен тонизировать настроение, особенно если прЯчешьсЯ в нем, - мало ли
что там увидишь, ощутишь и что подумаешь, и €рену Я нашел раздраженной.
- ѓосподи, до чего же все мерзко! - сказала она с едкой силой.
- —то именно? - спросил Я.
- ‚се... € сама Я тоже. џ стала какаЯ-то нечистаЯ, лживаЯ... ‚се теперь
лгу и лгу! „ай мне сигарету.
- Ќичего ты не лжешь, - сказал Я.
- Ќет, лгу! џ и тебе солгала. Ђ зачем - и сама не знаю. Џомнишь, ты
спрашивал, кем служил... ‚олобуй? ’ак вот, он был начальником тюрьмы, а не
пожарной команды!
- Ќу и что? - сказал Я. - ’юрьмы же у нас есть? …сть. ‡начит, должны
быть и начальники над ними.
- Џомолчи! ’оже еще философ нашелсЯ, - с досадой проговорила €рена.
- ‘ама помолчи, - спокойно посоветовал Я. - Џодумаешь, лжет она! ’ы
даже не представлЯешь себе, что такое настоЯщаЯ ложь, во благо свое.
- Ђ ты сам представлЯешь?
- џ лгун матерый, талантливый, - сказал Я. - Љто куриные Яйца выдавал
‚ладыкину за цаплиные? Љержун! Љого извещал журнал, что повесть будет
напечатана в декабре? …го же, Ђнтон Џавлыча... Ђ шампанское, между прочим,
знаешь какое? Њускатное. ’ы любишь иногда отведать мускатное шампанское?
Њы были уже за городом. џ включил дворники и повел "ђосинанта"
вальсирующими зигзагами, - хотелось хоть как-нибудь развлечь €рену: черт
догадал менЯ оставлЯть ее в той загаженной подворотне!
- ќто он танцет под музыку ульберта, - сказал Я.- Њежду прочим, а тебе
известно, что настоЯщаЯ фамилиЯ Љоперника - Џокорник?
- Ќе надо, Ђнтон,- невесело сказала €рена.- € не обращай на менЯ сейчас
вниманиЯ. џ совсем стала истеричкой... „ома ад. Џока тихий. ’ам что-то
подозревают и... домогаютсЯ предъЯвлЯть мужнины права... ‚друг!
џ выровнЯл ход "ђосинанта"" и стал следить за дорогой и спидометром.
- Џочему ты притаилсЯ?
- Ќет, Я ничего,- сказал Я.
- …сли бы ты знал, с каким зоологическим отвращением Я ненавижу его
пошлые руки, возмутительный затылок, лоб... ‚се, что он теперь говорит и
делает, мелочно, надзирательски дотошно и нудно. Ђ как он до омерзениЯ
противно чавкает, когда ест... € вообще. ќто какаЯ-то казематнаЯ пытка, а не
жизнь! ‘ ума можно сойти...
џ остановилсЯ и обнЯл ее.
- Џочему ты не хотела сказать мне об этом раньше?
- Ђ как ты спрашивал? ’ы знаешь, что было в твоих вопросах? ‡наешь?..
Ќе надо так больше. Ђ то Я пропаду...
‹егко было сказать, не надо так больше. —его не надо? € кому?
Ќо Я обещал.
ЋказываетсЯ, это очень заманчиво - спокойно, удобно и безответственно -
быть у кого-то покорником. ќто что-то вроде усердного сироты - придурка на
чужой счет, но которому почему-то платЯт тем охотнее, чем ты покорнее и
беспомощней. џ поступал и все делал так, как хотелось €рене,- Я охотно
предоставил ей полную свободу и возможность справлЯтьсЯ и распорЯжатьсЯ
одной - и своим "тихим" домашним адом на Џеровской, и мной, и собой.
Џожалуй, на мне тогда сбывалась и подтверждалась древнЯЯ притча, что из
блаженного дурачка и плач смехом прет,- мне в самом деле было отчего-то
весело и беззаботно. џ не воспротивилсЯ, когда однажды в обеденный перерыв
€рена забрала у менЯ ключ от квартиры и поехала на ѓагаринскую,- ей
понадобилось самой постирать мне рубашки и прибрать комнату, но без менЯ.
’огда она увидела на секретере все те двадцать четыре надгоревшие свечки, и
это увеличило ее надсмотр и заботу обо мне: по утрам, когда Я приходил в
издательство, она сразу же допытывалась, что Я ел. Њне было
самодовольно-приЯтно, что она беспокоилась, если Я иногда не завтракал, и Я
стал говорить ей неправду, будто не ел. Ћна тревожилась, когда замечала, что
у менЯ хмурый вид, и Я мрачнел нарочно. ЊенЯ захватно, как одурЯющий сон
после длительной пьЯнки, одолевала какаЯ-то подлаЯ сила понуждениЯ к жалобе,
к притворным капризам, к ожиданию утешений и ухаживаниЯ. џ дошел до того,
что придумал себе резь в желудке, и €рена запретила мне кушать, черт менЯ
подери, грубую пищу и несколько раз приносила из дома сметанковые сырники,
упрЯтанные в целлофановый мешок и обернутые газетами, чтобы не остыли.
‘ейчас мне не веритсЯ, что Я мог дойти до такого позора, - с больным видом и
с удовольствием жрать при ней в издательстве эти украденные ею дома сырники
и ничего дурного о себе не помышлЯть! ‚ те дни €рена усвоила какую-то
странную походку с нырком головы взад и вперед при каждом шаге, как ходЯт
голуби, и всЯ она была напрЯженно-устремленнаЯ и остраЯ, как стрела. Ђ Я
наоборот. џ осоловело раздобрел и во всем успокоилсЯ, и на щеках у менЯ
обозначилсЯ розоватый, молочно-поросЯчий отлив. ’рудно сказать, чем оброс бы
еще этот мой период покорничества, если бы его случайно не прервал тот самый
"бывший" старый художник. џ думаю, что к €рене его привела сомнительнаЯ
надежда получить какой-нибудь заказ от издательства, - кирзовые сапоги на
нем, короткополаЯ сераЯ куртка-разлетайка, сбившийсЯ к уху узел
блекло-узорного шейного платка, завЯзанного с жалкой претензией на
независимую небрежность свободной в своих поступках личности, погасшаЯ
трубка в в углу рта - все это кричало о помощи человеку в беде, но по
каким-то тайным и сложным законам молодости и силы вызывало невольное
чувство протеста и досады. Љогда он вошел и, не заметив менЯ, направилсЯ к
столу €рены, Я мысленно сказал ему, что пора бы перестать чудить, и он, как
мне показалось, понЯл это. Џо крайней мере, он взглЯнул на менЯ так, словно
измерЯл степень моего ничтожества. џ допускал, что моЯ благополучнаЯ с виду
внешность вполне могла возмутить его пуританскую душу и он уже трижды имел
случай подумать обо мне что угодно: например, что Я наследный отпрыск
какого-нибудь чиновного отца из тех, которые ездЯт на казенных "—айках", а
это длЯ него, несомненно, означало, что самодовольству и невежеству моему
нет предела. „опускал Я длЯ него и многое другое о себе в том же плане, что
не только не обижало менЯ, но совсем наоборот: это лишь увеличивало мой
интерес и симпатию к нему - взъерошенному, немного загадочному и, наверно,
талантливому человеку с излохмаченной судьбой. ’о, что Я бессознательно
ощутил при виде его кирзовых сапог и байроновского банта, от менЯ не
зависело,- значит, Я в самом деле пижон, в моем же мысленном обращении к
нему не чудить была голаЯ и чистаЯ обида на то, что он игнорировал менЯ,
ставЯ на одну доску с ‚ераванной.
‚от и все, что было у менЯ к нему. џ понимал, что мне надо оставить его
наедине с €реной,- такие, как он, даже в большой беде не способны обращатьсЯ
за помощью при чужих, но Я не посмел выйти сразу, потому что это могло быть
истолковано им совсем длЯ менЯ обидно и незаслуженно. Ћн не поцеловал €рене
руку и не назвал ее Ђришей,- он уже зарЯдилсЯ на менЯ негодующим презрением
и поэтому сбилсЯ со своего обычного лада в обращении к ней.
- —то-нибудь случилось, ‚ладимир ћрьевич? - с беспокойным участием
спросила €рена. ‚ нашей комнате отсутствовали стульЯ длЯ посетителей,- их
некуда было приткнуть, но полукресло за столом ‚ерыванны стоЯло свободным,
рЯдом со мной. џ сидел и гадал, как быть - подать его гостю или же
воздержатьсЯ от своей услуги ему,- он ведь может не принЯть ее, и тогда
€рена сказала с приказной четкостью:
- Ѓудьте так добры, передайте нам кресло!
ќто относилось ко мне. ќто было выговором за мою хамскую недогадливость
и побочным доказательством длЯ ‚ладимира ћрьевича, что Я именно то, за кого
он менЯ принЯл. ‘ полукреслом получилось так, как Я предчувствовал:
"бывший", отстранив менЯ, сам взЯл его и перенес к столу €рены. Ћна
воспитывающе поблагодарила менЯ, а Я решил не уходить и оставатьсЯ на своем
месте,- в конце концов, черт возьми, Я находилсЯ на службе. ‚ладимир ћрьевич
сел вполуоборот ко мне и внушительно, почти сердито спросил €рену: известно
ли ей, что происхождение наших идей о возвышенном и прекрасном неизменно
свЯзано с впечатлениЯми, полученными от всего круглого, законченного,
светлого и радостного?
- Љонечно, ‚ладимир ћрьевич,- замедленно сказала €рена со скрытой
теплотой.
- ’огда как же вы могли тут допустить такое?
џ глЯдел в рукопись и не видел, что он там добыл из внутреннего кармана
своей разлетайки и передал €рене.
- Ђнтон Џавлович, обратите внимание, ваш "Џолет на ‹уну" вышел в свет,-
сказала она, и, когда Я поднЯл голову, старик посмотрел на мой лоб
ошеломленно и беспомощно,- он, вероЯтно, подумал, что Я автор этого
"Џолета". Њне не было видно лица €рены, она высоко держала перед собой
книжку, и ее плечи вздрагивали мелко и часто,- тайно чему-то смеЯлась. џ не
знал, как быть, и не опровергал подозрение на свой счет. ‚озможно, что так
или сЯк Я восстановил бы истину, но ‚ладимир ћрьевич, все еще угнетающе
изучаЯ мой лоб, вдруг загадочно и устало сказал:
- ‚от оно. Љорье пошло на малье, а до дуба никому пет дела!
Ћн отвернулсЯ от менЯ и принЯлсЯ раскуривать трубку. ‹ицо €рены Я
по-прежнему не видел.
- Џонимаешь ли, Ђришенька,- сказал он ей, будто менЯ тут уже не было,-
дело даже не в удручающей бездарности текста. ‚ернее, не столько в нем. Ќо
ты обрати внимание на иллюстрации. ‚едь это же безобразнаЯ коломазь, а не
искусство. Љоломазь, угрожающаЯ уродством впечатлительности ребенка! —его
стоит, например, одна эстетическаЯ сторона того рисунка, где повредивший
ногу профессор ездит на ‹уне верхом на мальчике Џете, не говорЯ уже об
экспрессии штриха и цвета этой, с позволениЯ сказать, картинки! Џосле нее
ребенку обЯзательно приснитсЯ кошмар, обЯзательно! Ѓескрылость унылой
фантазии иллюстратора феноменальна. ‚зЯть и изобразить какого-то
староколхозного сторожа в качестве охранника ракетодрома с нелепыми
амбарными ключами, в клубах пара от самовара перед ним! —то же это такое,
голубушка? ’ы не можешь объЯснить? џ понимаю, что всЯкие жизнерадостно
увлеченные пройдохи с гибкими спинами всегда и всюду и каждый по-своему
урывал и урывают у простодушного общества свой гоголь-моголь, но нельзЯ же
отдавать их спекулЯтивной предприимчивости литературу, живопись!
…му не обЯзательно было взглЯдывать в мою сторону при упоминании
гоголЯ-моголЯ,- Я и без того понимал, что заключительнаЯ часть возмущенной
тирады насчет жизнестойких пройдох адресовалась мне. џ со стыдом подумал о
сырниках, о "своем" отзыве ‚ладыкину на рукопись ќлкиной и совершенно
неожиданно и необъЯснимо длЯ самого себЯ ненужно вступилсЯ за автора "Џолет
на ‹уну". џ сказал, что как внутреннему рецензенту рассказа мне лучше
посторонних известны его достоинства, и прежде всего то, как в нем отражена
победительно-героическаЯ линиЯ. €рена с заботливым удивлением посмотрела на
менЯ, но ничего не сказала. Њолчал и "бывший",- у него почему-то погасла в
тот момент трубка, и он занЯлсЯ ею.
- Љонечно, рассказ и рисунки к нему не бог весть какаЯ находка,-
посреднически сказала €рена,- и Я думаю, что ни то, ни другое не должно
вызывать к себе больше того, что оно заслуживает... ‘кажите, как вы
поживаете, ‚ладимир ћрьевич?
- Љак видишь, Ђриша,- с достоинством сказал он.- ЉажетсЯ, „юма говорил,
что, длЯ того чтобы не казатьсЯ смущенным, надо быть наглым, но лично Я так
и не усвоил такую простую мудрость!
ќто был хотЯ и неудачно прилаженный, но отличного веса булыжник в мой
огород. џ вник в рукопись и сделал вид, что ничего не слыхал. €рена дважды
выдвинула и захлопнула Ящик своего письменного стола,- мне предлагалось
взглЯнуть на нее, чтобы получить приказание выйти из комнаты. џ сказал про
себЯ "черта с два" и "не понЯл" сигнала. „ым от стариковой трубки медвЯно
пахнул не то цветом липы, не то желтого донника. Њожет, сушил и подсыпал длЯ
неспорости в табак? џ смотрел в рукопись, но краем глаза видел, как вкусно
курил и хорошо уверенно в чем-то - очень независимо и гордо-задумчиво -
сидел в чужом полукресле старик. Џеред ним на краю стола лежала рабочаЯ
рукопись ‚еры-ванны, которую "дотЯнула" €рена, и он осторожным подсовом
ладоней приподнЯл ее и взвешивающе покачал на руках.
- Љакой фолиант! ЉакаЯ безудержнаЯ словеснаЯ расточительность! ‚идно,
от этой хвори совсем не стало никакой мази!
Ћн не положил, а посадил рукопись на место, как сажают обратно на под
недопеченную ковригу. €рена неестественно засмеЯлась.
- џ прав, Ђришенька,- наставительно сказал ‚ладимир ћрьевич,-
количество страниц современной повести или романа не должны превышать
предела человеческого века - цифры сто, потому что написать книгу все равно
что прожить жизнь. џ имею в виду талантливую книгу и Яркую жизнь! -
специально, наверное, длЯ менЯ произнес он эту фразу.- ‹ессинг призывал
работать над страницей прозы как над статуей, а наш Ѓабель... вы, надеюсь,
слышали о таком писателе? - почему-то сострадательно обратилсЯ он ко мне. џ
молча поклонилсЯ ему.- ’ак вот он установил, что никакое железо не может
войти в человеческое сердце так леденЯще, как точка, поставленнаЯ вовремЯ!
“ него снова погасла трубка, но он не стал раскуривать ее и собралсЯ
уходить. €рена вторично посигналила мне Ящиком стола, но Я опЯть "не понЯл"
намека и подумал, что устойчивость - непреодолимый враг управлениЯ!
- џ провожу вас, ‚ладимир ћрьевич,- нервно сказала она "бывшему". Ћн не
попрощалсЯ со мной и даже не взглЯнул в мою сторону. џ попыталсЯ убедить
себЯ, что его пренебрежение нисколько менЯ не задело, и попробовал работать,
но это оказалось невозможным,- во мне что-то разорилось, что позволЯло легко
и бездумно приводить в удобочитабельный вид "‘тепь широкую". €рена вернулась
минут через двадцать, и Я спросил, ради чего она выставила менЯ на посмешище
с этим дурацким "Џолетом".
- Ђ как бы ты иначе узнал, что изрекал „юма, ‹ессинг и Ѓабель? -
полушутЯ сказала она и посмотрела на менЯ серьезно и грустно.
‘тарик, оказываетсЯ, приходил, чтобы занЯть у нее пЯть рублей.
Џосле работы Я, против воли €рены, увез ее к "себе" в лес. „омой она не
позвонила. Њы впервые тогда не разожгли костер, потому что €рена заснула на
сиденье, уткнувшись лицом мне в колени. Ћна спала, а мне хотелось очищающе
покаЯтьсЯ ей в своей брехне насчет рези в желудке и рассказать, как свински
безмЯтежно Я жил подле нее эти дни, но будить ее было нельзЯ,- она спала так
безжизненно, прибито и доверчиво мне преданно, что от напрЯженной
затаенности у менЯ начал болеть затылок в том месте, где была метина от
свинцового котЯша... …е нельзЯ было будить, а боль моЯ все раскалЯлась и
ширилась, и Я стал осторожно массировать затылок сперва одной рукой, потом
второй.
- ‘лушай, Ђнтон,- не шевелЯсь, слабо позвала €рена, и Я решил было, что
это она во сне.- ’ебе никогда не казалось, что у нас самаЯ обыкновеннаЯ и
банальнаЯ...- Ћна запнулась, потому что не хотела произнести ни слово
"свЯзь", ни "интрижка".
- ‹юбовнаЯ историЯ, что ли? - подсказал Я.
- „а. €зрЯдно замызганнаЯ в современной литературе. ‡наешь, этот
извечный, надоевший всем треугольник!
џ сказал, что любви, если она запоздалаЯ, без треугольников не бывает,
и дело не в треугольниках, а в бездарности авторов, дерзающих бормотать об
этом. џ подумал и предположил еще, что, длЯ того чтобы написать книгу о
любви, нужен большой и свободный талант.
- —то значит свободный?
€рена по-прежнему лежала, уткнувшись лицом мне в колени.
- Љак у ’олстого и ”лобера,- объЯснил Я.- Ћни ведь тоже писали о
треугольниках.
- „а, конечно,- согласно сказала €рена.- Ќо Я все-таки просто-напросто
твоЯ любовница.
- ’ы никогда не была моей любовницей! - сказал Я.
- Ђ кто же Я?
- ‚озлюбленнаЯ моЯ жена,- сказал Я.- „авай, пожалуйста, уедем! ‚ыкрадем
Ђленку и уедем! €наче, ты истерзаешь себЯ.
- Људа мы уедем? - заморенно спросила €рена и приподнЯлась. џ засветил
плафон, достал с заднего сиденьЯ "Ђтлас шоссейных дорог" и раскрыл его на
сорок шестой странице.
- Ќапример, в Ћрел или в ЃрЯнск.
- Ќет, давай искать города с названиЯми поласковей,- попросила €рена.-
‘мотри: Ќежин... ‹ебедин... ЋбоЯнь... Ђ что мы там будем делать?
- Ќичего, что дало бы право потомкам плюнуть на наши могилы,- сказал Я.
- Ћго! ќто уже кое-что значит,- пресно улыбнулась €рена.
- џ напишу там вторую повесть,- серьезно сказал Я.
- Ћ чем?
- Ћ нас с тобой.
- Ћна будет называтьсЯ "Људа бегут гонимые"?
- Ќет, иначе: "‚от пришел великан".
- „а,- горестно сказала €рена,- пришел великан... ‚еликан! Ћ нас с
тобой писать нельзЯ. Њы, дорогой мой, слишком отрицательное Явление... €
какой ты великан! ’ы мальчишка... маленький и жалкий, как и Я сама...
Ћна тихо и безутешно заплакала, и Я, как в тот наш давний раз, стал
щепоткой пальцев обирать с ее ресниц слезы. Ћни были веские, теплые и
большие, как поспелый крыжовник...
Ќовые качества, как известно, приобретаютсЯ за счет потери старого, но,
оказываетсЯ, быть покровителем и не сбиватьсЯ на мелкое тиранство почти
невозможно. €рена стойко переносила свое покорничество, Я же во многом
повторЯл ее в своих заботах о ней,- по утрам допытывалсЯ, что она ела, и
допрашивал, почему у нее ржавый голос и странный взглЯд. џ тоже стремилсЯ
подкармливать ее и покупал то шоколадку, то пирожное, то тыквенные семечки,
потому что любил их сам. ’огда на рынке поЯвились оранжевые круглые дыньки с
юга. ‘тоили они от двух до четырех рублей штука, и на рассветах, до выхода
милиционера на перекрестки, Я моталсЯ на "ђосинанте" по городу, подвозЯ тех,
кто спешил к своему горю или к радости. Ѓрал Я - сколько давали, и на дыни
обычно хватало. …ли мы их украдкой, разделив на равное количество скибок и
запрЯтав в Ящики наших столов. ‘вою долю Я уничтожал мгновенно и с великим
наслаждением, а €рена ела долго, с какой-то вымученной гримасой страданиЯ, и
мне в голову не приходило, что она просто-напросто терпеть не может дыни. Ќи
тогда, ни даже вот теперь Я не в силах заставить себЯ понЯть, как это
человек, которого ты любишь, может иметь другой вкус или взглЯд на то, что
самому тебе нравитсЯ...
Ќаверно, с ‚ераванной случилось в ‘очи что-то неправомерно хорошее,
похожее, надо думать, на бунинский "‘олнечный удар", потому что, Явившись на
работу, она была безразлично отрешена от себЯ самой и от нас с €реной. Ћна
пребывала в каком-то углубленном сомнамбулическом трансе, и все в ней -
сыто-печальнаЯ поволока глаз, валко-расслабленнаЯ походка, безвольнаЯ и как
бы послехвореваЯ модулЯциЯ голоса,- невольно понуждало к участию и
беспокойству за нее, изнеможденно где-то парЯщую, и мы с €реной без сговора
всЯчески старались не помешать чем-нибудь этому ее парению. “ нас в комнате
установилась тогда прочнаЯ рабочаЯ атмосфера,- мы целыми днЯми молча и
усердно правили рукописи: Я - "‘тепь широкую", а €рена - "—ерный фонтан",
тоже очень толстый чей-то роман о нефтЯниках. ‚ереванне нечем было
занЯтьсЯ,- ее рукопись, которую добила €рена, следовало сдать ‚ладыкину, а
он не ЯвилсЯ пока из отпуска. Ќа этом основании, как загруженный делом
человек, Я мог бы курить в комнате, но на то надо было спрашивать теперь
разрешение у ‚ерыванны, и Я предпочитал выходить в коридор. ’акие мои походы
не могли, понЯтно, не производить колебаний воздуха и вульгарного стука
каблуков, а это возвращало ‚еруванну к действительности, и она всЯкий раз
провожала и встречала менЯ с немым удивлением, будто силилась вспомнить, кто
Я такой и почему нахожусь тут рЯдом с нею. Ћна томилась не то грезой о скоро
прожитом, не то ожиданием какой-то близкой грЯдущей услады, потому что
часами сидела, устремив взглЯд на телефон" ‚ид у нее был
блаженно-отсутствующий, будто она нежилась в хвойной ванне, но когда фыркал
телефон, рука ее хищно металась к трубке и ‚ераванна не говорила, а почти
пела - "вас слушают". Ѓыло Ясно, что она ждала чей-то голос в телефонной
трубке, и Я написал и украдкой передал €рене записку, в которой звал ее
возблагодарить бога за то, что он наделил человека любовной сладкой мукой,
чувством братства, товарищества и вообще альтруизмом, чем царственно отличил
его от животного. €рена взглЯдом приказала мне не дурить, а у самой колюче
торчал в зрачках смех, и Я видел, что ей тоже хочетсЯ написать мне записку,
и только опасность нашей "цепной реакции" мешала этому.
’ак прошло несколько дней. Њы с €реной ни разу не выехали "к себе",-
она не знала, куда отправитсЯ после работы "друг семьи", домой или к ней? „о
сих пор ‚ера-ванна почему-то не показывалась на Џеровской, а там ее, видите
ли, ждали и ждут с большим нетерпением.
- ЏожаловатьсЯ на тебЯ хотЯт? - спросил Я, когда ‚ераванна отлучилась
из комнаты.
- ‚озможно,- безразлично сказала €рена. ѓлаза ее все времЯ оставались
набитыми смехом, и вообще всЯ она преобразилась и стала собой, давней.
- Ђ как насчет моего переселениЯ? - напомнил Я.- Ћтпало?
- џ тебе переселюсь, шушлик несчастный! ‘иди и работай!
Ѓыло похоже, что она намеревалась опЯть командовать мною, и Я не
собиралсЯ тому противитьсЯ, потому что мне хотелось видеть ее сильной.
‚ те пустые мои вечера Я, по настоЯнию €рены, прочел книжку ‚ладыкина и
после этого трижды видел во сне своего отца. ‚ двух снах он был там еще
живой... ’ри утра Я вел с ‚ладыкиным трудные мысленные беседы,- мне хотелось
знать, была ли там хоть какаЯ-нибудь возможность уцелеть человеку сильному?
Ћн кротко спрашивал, что это значит, и Я объЯснил, как мог. "Ђ мы никогда и
ни в чем не сомневались",- отвечал ‚ениамин ѓригорьевич. "џ знаю это",-
говорил Я ему, и у нас начиналось все сначала, и Я так и не смог понЯть,
почему мой реабилитированный потом отец погиб, а он, ‚ладыкин, осталсЯ жив и
даже написал вот любопытную, как сказала €рена, книгу!.. Ќаверно, Я в чем-то
был тут неправ. ‘ердце было неправо. …му ведь не всегда прикажешь... € разве
Я не должен остатьсЯ благодарным ‚ладыкину за то, что трижды подрЯд видел
тогда во сне своего отца?..
Џервый снег, если он выпал тайно, ночью, хорошо торить первому, до
пробуждениЯ дворников, но длЯ этого надо, чтобы на тебе были новые темные
ботинки на "молнии", легкаЯ зеленаЯ на белом меху с исподу шведскаЯ куртка,
а на голове зимний финский берет с козырьком и помпоном на макушке. ’огда,
один во всем городе, ты можешь вообразить себЯ кем угодно, вплоть до
наследного принца из старинной книжки, только это, понЯтно, не нужно
показывать встречным: им ведь ничего не объЯснишь, их же не заманишь в свое
детство и юность... Ћт ѓагаринской до Џеровской Я так и прошел - наследным
принцем, и те, кто мне встречались, ничем и никак не протестовали против
этого,- может, они тоже все были кнЯзьЯ и графини, если поднЯлись в такую же
рань, как и Я. ‚ белом чистом утре голландский особнЯк в своем отлете
казалсЯ строгим и чопорным, как и положено замку, где обитают принцессы, и
черт бы с ним, с ‚олобуем,- он мог присутствовать в замке в роли мажордома
или как это там еще называлось! џ поприветствовал все три рЯда окон
особнЯка, потому что не знал, на каком этаже жила €рена, потом смелым шагом
- никого ведь не было - прошел по снегу до самых дверей дома, а назад к
тротуару вернулсЯ по своему следу, и получилось, что Я вошел в дом и там
осталсЯ... ѓород просыпалсЯ нехотЯ и долго,- нежилсЯ, и как в детстве, когда
Я оказывалсЯ на воле, менЯ непреодолимо потЯнуло к чужим окнам. ‡а каждым из
них, как и тогда при моих побегах из детприемников, текла чьЯ-то загадочнаЯ
жизнь, складно и напрочно заселеннаЯ недоступным длЯ менЯ уютом, семейной
спаЯнностью и согласием на тесноту. ‡аглЯдывать в чужие окна лучше всего в
кривеньких переулках с низкими деревЯнными домишками, и делать это надо
ранним утром или поздним вечером - больше увидишь. ’огда семьЯ обычно бывает
в сборе, за завтраком или ужином, и на столе может оказатьсЯ самый настоЯщий
старинный самовар и разлатые, тоже старинные, синецветастые чашки,- значит,
тут у кого-то живы дед или бабка, отец или мать...
Ќа работу Я опоздал ненамного - минут на двадцать: после чужих окон Я
долго и невесело размышлЯл о себе и об €рене, потом вспомнил о снеге и о
близком Январе, когда поЯвитсЯ в журнале моЯ повесть, и мне стало легче. џ
поздравил обеих женщин с новой зимой в их жизни, и ‚ераванна никак не
отозвалась на это,- тогда замурлыкал телефон, и она рванулась к трубке, а
€рена обыскала менЯ взглЯдом и скосилась на берет,- помпон-то небось торчал
как плюмаж. "ѓде ты шаландаешьсЯ?" - ревниво спросила она глазами. џ
ответил, что возвращаюсь с раута у голландской принцессы. Ћна недоуменно
пожала плечом. "Ќичего не поделаешь, трудно быть красивым принцем",- грустно
сказал Я бровЯми. "Ќе понЯла",- тревожно ответила она ресницами.
- Љакое нынче божественное утро, €рена Њихайловна! - вслух сказал Я, и
она успокоилась. Ќа все эти наши вопросы и ответы нам понадобилось всего
несколько секунд,- ‚ераванна успела только пропеть в телефон свое
томно-ожидающее "вас слушают". Ќам вообще редко звонили, и почему-то чаще
всего не по адресу.
‚ тот раз, как Я предполагаю, кто-то сгрубил ‚ере-ванне, потому что она
с грохотом опустила на рычаг трубку, и у той отлетела головка микрофона. Ћна
упала на пол, к моим ногам, и Я поднЯл ее и положил рЯдом с телефоном у
локтЯ ‚ерыванны,- головка обломилась на резьбе. ‚озможно, мне следовало при
этом сказать что-либо о непрочности пластмассы или же как-нибудь иначе
выразить ‚ереванне свою солидарность, что ли, но вместо этого черт менЯ
дернул зачем-то поклонитьсЯ ей. Њолча.
- —его вы паЯсничаете тут? - разъЯренно сказала она.- ЉочервЯжьтесь,
пожалуйста, перед теми, кому это нравитсЯ!
џ извинилсЯ, снЯл берет и куртку и сел за свой стол. Њне нельзЯ было
взглЯнуть на €рену: ‚ераванна неправильно произнесла слово "кочеврЯжьтесь",
переместив в нем буквы "р" и "в", а это грозило нам опасностью
"согласованного" смеха...
ЏерваЯ половина ноЯбрЯ протЯнулась длЯ менЯ столетием. €рена вторую
неделю не поЯвлЯлась в издательстве, и Я не знал, что с нею случилось:
‚ераванна не разговаривала со мной, а к телефону на Џеровской неизменно
подходил ‚олобуй. џ звонил туда чаще всего вечерами, после работы, и ‚олобуй
каждый раз с достоинством говорил "да-да" и "вы не туда попали". ѓолос его
звучал бодро, и это обнадеживало менЯ: там, значит, ничего страшного не
произошло. Њогла же она прихворнуть ангиной, например. ’огда почти все времЯ
шел мокрый тЯжелый снег. Ќад "ђосинантом" образовалсЯ могилообразный сугроб,
и Я снЯл длЯ него в аренду за двенадцать рублей в месЯц трущобную закутку в
одном из тех переулков, где были деревЯнные дома. Џосле этого совсем стало
нечем жить: на работе не было €рены, а дома - "ђосинанта", и по ночам не
хотелось ложитьсЯ в свою раскладушку, а по утрам вставать. •удо мне было с
‚ераванной. Џосле моего немого поклона ей, когда у телефонной трубки
отломилась головка микрофона, она увеличила зарЯд своей ненависти ко мне, и
Я до сегоднЯшнего днЯ так толком и не понЯл, в чем же у нас было дело, как
это Я смог возбудить у ней такой Ядерно мощный и затЯжной приступ злобной
обиды. Џредположение €рены о стремлении ‚ерыванны называть менЯ своим
"шушликом" было просто противно и невероЯтно. џ только знаю, что ‚ераванна
после возвращениЯ из ‘очи так и не дождалась обещанного и, наверно, нужного
ей звонка, что "солнечный удар" у нее прошел,- недаром же телефон, после его
починки, оказалсЯ на столе €рены, и что повинным во всем этом оказалсЯ Я,
мой рост, моЯ куртка, берет с помпоном, моЯ фамилиЯ...
‚ эти дни, без €рены, у менЯ произошла нечаЯннаЯ стычка с ‚ладыкиным, о
чем Я, впрочем, совсем не жалею. Ќаоборот. ‘тычка эта вышла из-за •охолкова,
автора рассказа "Џолет на ‹уну",- тот ЯвилсЯ, чтобы вручить его ‚ереванне с
дарственной надписью. Љак известно, каждое литературное произведение
обладает удивительным свойством проЯвлЯть не только духовный, но и
физический облик автора,- по крайней мере, сам Я в любом стихотворении
Џушкина или Ѓлока, в каждой строке ’олстого или —ехова Ясно вижу их самих. џ
представлЯю, какого они были роста, какого цвета у них глаза и волосы, как
они разговаривали, улыбались или гневались, как ходили и как сидели.
Ќет-нет, тут полностью исключен самообман, будто мы потому только видим этих
писателей такими, что прежде уже знали их портреты. Ќичего подобного. ЉаждаЯ
книга похожа на своего автора, и каждый автор - на свою книгу,- тут уже
ничего нельзЯ поделать, хотЯ вполне возможно, что многие беллетристы не
хотели бы быть схожими со своими произведениЯми. •охолков был здорово похож
на свой рассказ, похож решительно всем: белесостью наивно-радостных глаз и
роскошной, но отчего-то смешной на нем долгополой дубленкой, хитроватым
утиным носом и замшевыми ботами на желтых латунных пуговках. Љ дубленке не
шли летние вельветовые брюки цвета осенней болотной травы, как не подходила
к ней и чернаЯ, отечественного производства, каракулеваЯ шапка пирожком.
Љогда он поЯвилсЯ и восторженно засмеЯлсЯ навстречу ‚ереванне, Я почему-то
решил, что это окололитературный жук из тех, что со страшной силой вились
вокруг издательства в вожделении захватить чью-нибудь "самотечную" рукопись
длЯ "внутренней" рецензии,- они браковали их легко и с ходу одними и теми же
фразами-конструкциЯми вроде крупнопанельных ферм, из которых строЯт теперь
стандартные дома. ќти ребЯта всегда казались мне почему-то повышенно
веселыми, и дело, наверно, был просто в том, что видел Я их обычно в дни
выдачи гонорара. Ћн с чувством поцеловал ‚ереванне руку, и она суетно
заволновалась.
- Ђркадий Њаркович, дорогой наш, куда же вы запропастились?
Ћна сказала это подобострастно, и тот снЯл шапку и во второй раз
приложилсЯ к ее ласте. Ќа его голове просвечивалась круглаЯ темечнаЯ лысина,
замаскированнаЯ начесом. ‘вою преждевременную плешь не каждый, конечно,
может носить с грацией, но настоЯщий мужчина, по-моему, не должен возитьсЯ с
нею как с позором, который надо скрывать.
- “ вас, кажетсЯ, новый сотрудник? - сказал он ‚ереванне обо мне. Ћна
кручинно ответила "представьте себе", и Я вынужденно привстал со стула,-
как-никак, а менЯ вроде бы рекомендовали длЯ знакомства.
- Ђркадий •охолков... Ќе жмите, пожалуйста, крепко руку,- предупредил
он менЯ. џ машинально, вслед за ним, тоже назвал свое имЯ и фамилию.
‚ераванна тогда откровенно фыркнула, и это помешало мне исполнить странную
просьбу •охолкова,- Я пожал его толстоватую короткую ладонь с нормальной в
таких случаЯх крепостью. Ћн никак не среагировал на это, и Я не поверил, что
у него болит рука...
‡аносить менЯ начало позже, уже после того, как •охолков
многозначительно-молча и стоЯ вручил ‚ереванне рассказ. ‚ераванна
растроганно принЯла его в обе руки и, не читаЯ надписи, возбужденно и
шепелЯво сказала "шпачибо". Љогда они сели, •охолков замедленным движением -
как после долгой изнурительной дороги - достал из кармана дубленки непочатую
оранжевую пачку сигарет "Љэмел". Ћн прикурил от газовой Японской зажигалки,
перламутровой, плоской и изЯщно маленькой. ’очно такую у менЯ прихватили
вместе с брюками те четверо молодцов в беретиках.
- Ќу? ђассказывайте. ѓде вы пропадали? - западающим шепотом, навалЯсь
бюстом на стол, сказала ‚ераванна. ђуки она держала на рассказе. •охолков
затЯнулсЯ сигаретой и замученно прикрыл веки. ‚от тогда менЯ и начало
заносить,- наши столы ведь почти соприкасались, и Я, глЯдЯ в рукопись,
невольно видел и ‚еруванну и •охолкова. "Ќу, пожалуйсЯ, пожалуйсЯ, что ты,
мол, смертельно устал. Џросит же человек",- мысленно посоветовал Я
•охолкову.
- ‘трашно устал, ‚ерочка,- сказал он, а Я поспешно закурил "Џриму".-
’олько что вернулсЯ из загранки... ‚ы представлЯете?
Ћн стал рассказывать о ’окио. ‚се, что он говорил, соответствовало
истине,- не только, наверно, в џпонии, но и в любом заокеанском большом
городе советский человек - особенно русский - в самом деле быстро
надсаживаетсЯ духом и телом. …го сердце сразу же начинает там ныть и
проситьсЯ домой, в свой родной ‘аратов или Ѓердичев, безразлично. Џричин
этому много: и наша извечнаЯ и труднообъЯснимаЯ заторможенность - если мы
всего-навсего лишь рыбаки или туристы, а не дипломаты - к принЯтию чужого
Языка, нравов и вкуса; и пугающаЯ оголтелость безустально жаждущих фунтов и
долларов; и сознание собственной потерЯнности и беспомощности в том
сумасшедшем-сумасшедшем мире; и обновленно - всегда обновленно! -
возгорающаЯсЯ тогда любовь все к тому же самому ‘аратову. ‚ то же времЯ мне
по собственному опыту было известно, что неожиданно попавший за океан наш
человек не очень охотно признаетсЯ грамотному соседу в своих впечатлениЯх,-
тут ведь легко можно навлечь на себЯ подозрениЯ в степной отсталости или
показатьсЯ просто-напросто трепачом. ‚о всЯком случае, говорить об этом
бывает не легко и не просто: там, между прочим, попадаетсЯ и такое, что
хочетсЯ навсегда увезти с собой.
•охолков жаловалсЯ на свою усталость от "загранки" с каким-то сладким
упоением, и то, что он не спрЯтал, а оставил на виду у ‚ерыванны сигареты и
зажигалку, не снЯл дубленку и парилсЯ в ней, что на нем были
"художественные" летние штаны и зимние полумужские-полуженские боты, все это
каверзно мешало мне поверить в искренность его жалобы, хотЯ сам Я был,
возможно, вдвойне больший трЯпичник, чем он.
- Ѓудете писать теперь книгу, да? - вкрадчиво спросила ‚ераванна.
•охолков обремененно наклонил голову,- куда, мол, денешьсЯ, а Я подумал, что
надо было подать ему не пЯть, а только два пальца - средний и указательный,
раз он просил не жать руку. Џодать, и все. € сесть как ни в чем не бывало.
‡атем мне пришла в голову совсем шальнаЯ мысль - взЯть, поплевать себе на
ладонь, подойти к •охолкову и шлепнуть по темечку. лепнуть, конечно,
несильно, но чтобы все-таки получилсЯ сыро чмокнувший хлопок. —то бы после
этого было? Ќу что? џ тогда же пристыженно рассудил, что во мне только
потому, наверно, сохранилсЯ запас глупого ребЯчества, что его не привелось
израсходовать вовремЯ, в детстве.
Љогда •охолков ушел, Я спросил у ‚ерыванны, чем был вызван ее
эмоциональный сочный смех.
- Љак это чем? - негодующе вскинулась она,- взъЯрилась, видно, из-за
"сочного смеха".- …сли представлЯетсЯ человек с писательским именем, а к
нему, видите, тоже лезут с собой, то это странно даже! Љак говоритсЯ, куда
рак с клешней, туда и конь с копытом!
- ќто говоритсЯ наоборот, но вы обмолвились правильно,- сказал Я.
- ‚ чем это Я обмолвилась правильно?
- Ќасчет рака,- сказал Я.- ђазве этот плешивый потешник в самом деле
писатель?
- Ђ кто же он, по-вашему?
- “годник его знает,- ответил Я.- —то он написал-то?
- „ве повести и вот этот рассказ! ‚ераванна помахала перед собой
"Џолетом на ‹уну", как веером. џ засмеЯлсЯ и сказал, что это не рассказ.
- Ђ что же? - визгливо спросила она.
- ќто? —епуха-с. ќтакий аммиачный пар-с... € почему вы пищите? џ же не
щекочу вас под мышками,- невинно сказал Я. Ћна схватила со стола рассказ и
уже из коридора, из-за двери, крикнула, что Я хулиган.
Ѓез ‚ерыванны - она не вернулась после нашей беседы - Я закончил в тот
день правку "‘тепи широкой" и позвонил €рене. ‚олобуй сохранЯл все тот же
бодро-благополучный голос, и Я поблагодарил его, вместо того чтобы
извинитьсЯ за ошибочно названный номер: Я окончательно поверил, что там
ничего страшного не случилось. Џросто она заболела немного ангиной, и все. Ђ
‚олобуй... что ж ‚олобуй! Ћн должен оставатьсЯ на своем месте и вести себЯ
как следует... “хаживать и все такое. ќто хорошо, что он боевитый и
заботливый... ‘ этим примирительным чувством к ‚олобую Я и отправилсЯ к
‚ениамину ѓригорьевичу, когда менЯ позвали к нему в конце рабочего днЯ.
ђукопись Я захватил с собой, полагаЯ, что это и есть причина моего вызова к
начальству. Ѓыл альпийски мЯгкий, не морозный и не слЯкотный день, и
витражные косЯчки в окне кабинета ‚ладыкина тлели притушенно-меркло.
‚ениамин ѓригорьевич поздоровалсЯ со мной без руки,- переставлЯл на столе
подставочку длЯ карандашей, и Я сказал "слушаю вас" и не стал садитьсЯ.
- Љак у нас обстоит дело с рукописью? - надсадно, будто у него болело
что внутри, спросил он, глЯдЯ на подставочку. џ сказал, что роман можно
сдавать в набор.
- Ќу, это уже мы...
Ћн не докончил свою мысль. џ положил перед ним "‘тепь" и, когда
отступил на прежнее место между креслами, нечаЯнно прищелкнул каблуками.
‚ениамин ѓригорьевич болезненно поморщилсЯ,- прищелк получилсЯ у менЯ
по-солдатски крепкий. ’огда у нас образовалсЯ тЯгостный провал времени,
заполненный только тем, что у селенологов называетсЯ реверберацией,- это
когда звучание живет еще некоторое времЯ после выключениЯ его источника.
- ‚се? Њне можно идти? - спросил Я, и это тоже вышло у менЯ
по-военному. ‚ладыкин сумрачно и опЯть почему-то трудно сказал: "„а нет,
минуточку",- и неловко, кренЯсь на бок, достал из Ящика стола рассказ
•охолкова.
- ‚от вы помните, товарищ Љержун, что говорили мне об этом
произведении, когда оно было еще в рукописи? - выразительно спросил он. џ
сказал, что помню.- Ђ почему же теперь вы считаете его фарсом?
- ”арсом? - переспросил Я. ‚ладыкин не ответил. Ћн смотрел не на менЯ,
а на подставочку, и Я понЯл, что тут полностью искажена суть нашего
разговора с ‚ераванной и что Я не имею никакой возможности восстановить
правду. Ќу как Я мог объЯснить, что назвал рассказ •охолкова не фарсом, а
паром, произнесЯ это слово с приставкой буквы "с"? џ понимал, что отвечать
на вопросы мне следует спокойно и обстоЯтельно, но дело у нас осложнЯлось не
только тем, чтобы восстановить правду: надо было исходить еще и из того, что
известно на этот счет ‚ладыкину. ЋсложнЯлось наше дело еще и тем, что
‚ениамин ѓригорьевич был длЯ менЯ тот человек, перед кем Я всегда чувствовал
себЯ скованным, безвольным и даже в чем-то виноватым. џ знал людей -
например, капитана нашего траулера и его старпома,- при общении с которым и
ты ощущаешь себЯ свободным, деЯтельным и смелым,- одним словом, достойным, и
есть такие, перед кем становишьсЯ ниже, чем ты есть на самом деле. ‚ениамин
ѓригорьевич был длЯ менЯ этим, принижающим мою сущность, человеком, и
поэтому Я не стал опровергать, будто не называл рассказ •охолкова фарсом:
тут мне все равно не поверили бы.
- •отелось бы знать, товарищ Љержун, когда вы были искренни,- крепнущим
голосом сказал ‚ениамин ѓригорьевич,- в первый раз или теперь?
Њне тогда подумалось, что „иброву Я мог бы подробно рассказать обо
всем, что на самом деле произошло утром: как •охолков предупреждал менЯ не
жать ему крепко руку, а Я все-таки пожал ее, как он "забыл" на столе
американские сигареты и потел в дубленке, что говорил о своей "загранке" и
как мне захотелось в это времЯ поплевать себе на ладонь... џ бы сказал
„иброву о "паре-с" и о том, как ‚ераванна обозвала менЯ хулиганом, заменив в
слове букву "х" на "ф". Ќаверно, он в этом месте обЯзательно расхохоталсЯ
бы, а менЯ понапутствовал каким-нибудь ироническим мужским советом, как в
тот раз, когда ему доложили о нас с €реной...
- —то же вы молчите?
‚ениамин ѓригорьевич сказал это осуждающе, с примесью сожалениЯ о моей
несомненной длЯ него неискренности. Њне почему-то вспомнилось, как Я зарезал
ему весной курицу, и стало обидно и досадно на себЯ, и Я почти физически
ощутил, как внезапно спала и улетучилась его страннаЯ власть над моим
мужеством. џ сел в кресло и вежливо предложил ему сигарету.
- ќто, конечно, не "Љэмел", но курить можно,- сказал Я. Ћн молча и
протестующе завозилсЯ на своем стуле. ’огда Я закурил сам.- ‡начит, вас
интересует, ‚ениамин ѓригорьевич, когда Я был искренним в оценке рассказа
"Џолет на ‹уну"? - спросил Я сквозь дым.
- ‚от именно,- с настороженной сдержанностью подтвердил он.
- ‚ таком разе вынужден огорчить вас. €скренним Я был сегоднЯ,- сказал
Я. Њы выжидательно посмотрели друг на друга. Ќа столе не было пепельницы, и
во мне шелохнулсЯ озорной соблазн стрЯхнуть нагар с сигареты в подставочку.
- ‚ыходит, вы... врали вначале? - логично заключил ‚ениамин
ѓригорьевич, и Я заметил, как порозовел и набрЯк рубец шрама на его щеке.-
Џочему же вы так поступили?
џ ответил, что на это менЯ вынудили исключительные обстоЯтельства.
- ‚ы ведь дали мне рассказ на отзыв, когда он был уже сверстан и
проиллюстрирован...
- Ђ вам откуда это стало известно? - прервал он менЯ.
- ‚ данном случае важен факт. € не повышайте, пожалуйста, голос,-
сказал Я, хотЯ на самом деле он не повышал. Њы снова примеривающе посмотрели
в упор друг на друга, и ‚ениамин ѓригорьевич нажимно спросил, выразил ли Я
свое подлинное мнение, когда писал отзыв на рукопись ќлкиной. џ ответил, что
"Џозднее признание", на мой взглЯд, отчаЯннаЯ исповедь очень одинокой и,
наверно, хорошей женщины, но, длЯ того чтобы повесть приобрела хоть
какой-нибудь общественный интерес, автору не хватило литературной сноровки.
- ‚сего лишь сноровки? - с грустью надо мной спросил ‚ениамин
ѓригорьевич, а Я подумал, что могу тут забрести дальше, чем следует,
запутатьсЯ и подвести €рену,- отзыв-то писала она.
- џ имел в виду мастерства,- сказал Я.- ќто в значительной степени
относитсЯ и к бездарному рассказу •охолкова!
‘игарета моЯ истлела до основаниЯ и обжигала пальцы. џ поплевал на нее
и понес окурок за стол ‚ладыкина, к окну, где стоЯла корзинка длЯ бумаг.
‚ениамин ѓригорьевич с опасливым любопытством до конца проследил за моими
действиЯми и, когда Я вернулсЯ к креслу, встал сам.
- ‚идите ли, товарищ Љержун,- начал он,- если вам приходитсЯ у нас
трудно, то... мы не станем вас удерживать.
“ него были безмЯтежно-добрые глаза. џ выждал некоторое времЯ и сказал,
что решение вопроса о своем увольнении предпочел бы услышать от директора
издательства.
- …сли вы, конечно, не возражаете.
- „а нет, вы неправильно толкуете,- поежилсЯ ‚ениамин ѓригорьевич,- мы
не собираемсЯ увольнЯть вас сами, понимаете?
џ сказал, что понимаю, но что в этом случае мне придетсЯ просить у
товарища „иброва отсрочку на подачу заЯвлениЯ.
- „о ЯнварЯ,- сказал Я,- пока выйдет моЯ повесть. ‚ы не согласились бы
поддержать менЯ в таком ходатайстве?
- Ђ где это... должно выйти? - не сразу, поборовшись с чем-то в себе,
спросил ‚ениамин ѓригорьевич. џ назвал журнал. Ќас разделЯл стол, а не поле,
и поэтому мне хорошо было видно, что ‚ладыкин, как и в тот первый раз, когда
Я из "чувства самосохранениЯ" соврал ему, не поверил сказанному мной.
- Ћтношение редакции у вас с собой?
- ЉажетсЯ, да,- неуверенно сказал Я. Њне показалось нужным побыть
немного растерЯнным, потому что "отношение" действительно существовало
теперь и лежало в записной книжке в заднем кармане моих брюк. џ видел, как
неможилось ‚ениамину ѓригорьевичу - застигнуть менЯ во лжи с глазу на глаз,-
слабым людЯм это почему-то легче делать при свидетелЯх, и поэтому, наверно,
он взглЯнул поверх менЯ, на дверь: вдруг кто-нибудь войдет! €з своих,
конечно. € лучше всего, чтобы это была, понЯтно, ‚ераванна...
- „а-да. €звещение со мной,- равнодушно сказал Я.- •отите взглЯнуть?
“же после того как ‚ладыкин взЯл у менЯ сложенное вчетверо письмо, мне
вспомнилось, что вверху бланка, над оттиском названиЯ журнала,-
весенне-зеленым, кратким и счастливым, как молодость, красным карандашом Я
написал три огромных по величине букв слова - ура, уро и уры. Џосле "ура"
стоЯл всего лишь один восклицательный знак, а "уро" и "уры" Я отстолбил
многими... џ написал это уже давно, и разве на самом деле не слышитсЯ в
окончании слова "ура" "о" и "ы", если выкрикивать это слово громко и
счастливо? …ще как слышитсЯ!..
‚ениамин ѓригорьевич дважды прочел письмо, аккуратно сложил его
вчетверо и вернул мне.
- —то ж... ќто их дело,- с полувздохом сказал он и сел за стол. џ
спрЯтал письмо и осталсЯ стоЯть.- Њне все же, товарищ Љержун, непонЯтно,
почему вы так... невоздержанно отозвались о рассказе "Џолет на ‹уну"? „а вы
садитесь. Ќам все-таки надо поговорить.
џ поблагодарил его, сел и сказал, что написать рассказ - это все равно
что прожить год жизни.
- џ имею в виду талантливый рассказ и Яркий год жизни,- сказал Я.- €
вообще над страницей прозы нужно работать как над статуей!
—ерт знает, зачем Я говорил ему все это, он выслушал менЯ без
возражений и вопросов...
ЌоваЯ рукопись, которую вручил мне длЯ работы ‚ениамин ѓригорьевич,
называлась "‘олнечные брызги". ‚ ней было около четырехсот страниц. ‚ениамин
ѓригорьевич сказал, что было бы хорошо сдать ее в производство в феврале.
“тром шел снег. Џо дороге в издательство Я завернул на Џеровскую, дошел
до дверей особнЯка и вернулсЯ на тротуар по своему следу. ‚ераванна
оказалась на месте: она сидела с видом хозЯйки положениЯ, времени и
пространства.
- ѓут морген! - обольстительно сказал Я ей.- ‚ такую погоду хорошо
промчатьсЯ на тройке по полю с любимым человеком. ‚ы не находите?
Ћна с неприступным видом читала рукопись.
- Ќо предварительно этим двоим следовало бы выпить по шашечке шерного
кофе с Ямайским ромом,- сказал Я. Ќаверно, мы так или сЯк вцепились б
словесно друг в друга - Я не собиралсЯ оставлЯть без комментариЯ ее
вчерашний доносный побег к ‚ладыкину, но нам помешала €рена, возможно,
помешала зрЯ: мало ли как после того развернулись бы событиЯ? Њожет, все
вышло бы как-нибудь иначе, лучше... Ђ впрочем, едва ли эта помеха имела
какое-либо значение... €рена поЯвилась как видение. Ћна была в белой
коротенькой шубе и в белой меховой шапке - вылитаЯ снегурка, и Я, увидев ее,
встал за своим столом. џ так и не понЯл, что она тогда приказала мне глазами
- тревожными, черными и большими на бумажно-белом исхудавшем лице: то ли
немедленно сесть, то ли выйти, и Я ничего из этого не сделал,- не сел и не
вышел из комнаты. џ набрал в грудь воздуха и, немного задохнувшись, сказал,
что рад ее видеть.

- џ вас тоже, Ђнтон Џавлович,- сдержанно и полуохрипше сказала она.
ѓлаза ее что-то приказывали мне и одновременно спрашивали.
- —то с вами случилось? - радостно вырвалось у менЯ. ‚еруванну Я не
видел и не слышал,- так она подкопно притихла.
- Љак у вас тут душно,- отвлекающе сказала €рена. џ потом уже
сообразил, что мне нельзЯ было выбегать из-за стола и помогать ей раздетьсЯ,
но дело было в том, что Я забыл о ‚ереванне.
Љогда вы на виду у кого-то неожиданно в чем-то спохватываетесь и
пугаетесь, то сразу же начинаете давать отбой, то есть поступать и вести
себЯ противоположно тому, как поступали секунду назад, а это всегда выходит
неуклюже и переигранно. Њой "отбой" заключалсЯ в том, что Я, вспомнив о
‚ереванне, спешно и молча вернулсЯ на свое место с €рениной шапкой в руках,
и €рене пришлось самой забирать ее с моего стола и молча относить к вешалке.
Џосле этого Я приложил все усилиЯ к тому, чтобы напустить на свою физиономию
ленивое равнодушие не только к поЯвлению €рены, но ко всему на свете. “ нас
тогда установилось подозрительно-выведочное молчание,- ‚ераванна не
обмолвилась с €реной ни словом: она притаенно следила за нами, глЯдЯ в
рукопись. Њы тоже читали. ‚ременами Я краем глаза проверЯюще взглЯдывал на
‚еруванну и видел все тот же устойчивый, иронически загадочный контур ее
лица,- она походила на предворотнего сторожевого сфинкса у какого-нибудь
старинного ленинградского особнЯка. Њне злорадно подумалось, ну как бы она
произнесла слово "сфинкс"? ‘винкс небось? џ вызывающе густо задымил
"Џримой", это не "Љэмел", черт возьми,- ‚ераванна шумно снЯлась с места и
вышла из комнаты.
- џ увидела тебЯ утром в окно. Љак ты оказалсЯ на Џеровской? —то
случилось? - спросила €рена. џ ответил, что ничего не случилось.
- ‘мотри в рукопись, ‚ера может войти каждую секунду.,. џ собиралась на
работу в понедельник, а сегоднЯ только среда, понимаешь?
- Љонечно,- сказал Я в рукопись.
- Ќет, не понимаешь. ‚ера знала об этом и все же не поинтересовалась,
почему Я вышла сегоднЯ.

- Ќу и пусть. Ћна просто каменнаЯ баба,- сказал
- ‘лушай менЯ. …й известно, что нас Якобы застали... когда ты целовал
менЯ.
- € она донесла ему?
‚о мне ожила прежнЯЯ ненависть к ‚олобую.
- Ќет... „опытывалась у менЯ, правда ли это... Ђ каким образом оказалсЯ
на моем столе телефон? Ќе знаешь? ‘мотри все времЯ в рукопись. —то тут у вас
произошло? ‚ера рассказывала вчера, но Я мало что понЯла. ’ы в самом деле
оскорбил ее и •охолкова? Ћна ходила жаловатьсЯ ‚ладыкину. Ћн тебЯ вызывал?
- „а,- сказал Я.
- Ќу? ѓовори скорей!
- ‚се в порЯдке,- сказал Я,- мне выдана длЯ работы вот эта новаЯ
рукопись. Ђ что было с тобой? Ђнгина?
- ѓрипп,- быстро ответила €рена.- ќто ты звонил вечерами?
- € по утрам тоже,- сказал Я.- Ќам нельзЯ встретитьсЯ сегоднЯ?

- Љак? ѓде? Ђ ‚ера? € Я очень плохо себЯ чувствую...
‚ошла ‚ераванна. Ћна в самом деле была сильно похожа на каменного
сфинкса с плоским, таинственно-ухмыльным лицом.
‚ облике €рены проступило в эти дни что-то жалкое и
непосильно-мученическое. Ћна усвоила какую-то напрЯженно-неуверенную
походку, причем ее заносило тогда в сторону, будто она пробиралась в
полутьме и опасалась натолкнутьсЯ на преграду. џ заметил, что времЯ от
времени у нее судорожно и коротко вздрагивала голова, отшатываЯсь вбок и
вверх, и то, что она сама не замечала этого, внушало мне страх и боль за
нее. ‚о всем, что происходило с €реной, Я винил ‚еруванну. ќто не позволЯло
мне выдерживать проверку на интеллигентность своего поведениЯ: Я непомерно
часто курил, перейдЯ с "Џримы" на "Ђврору",- сигареты эти источали
небесно-синий, подирающий горло дым, и ‚ереванне волей-неволей приходилось
то и дело оставлЯть нас с €реной одних.
- Ќу зачем ты это делаешь? ђазве она не понимает? - нервным шепотом
корила менЯ €рена, не отрываЯсь от рукописи. ‚ такие свободные от ‚ерыванны
минуты мы выЯснили, что Я не смею пригласить €рену к себе,- за этим
приглашением, независимо от моего намерениЯ, все равно будет скрыватьсЯ
оскорбительный длЯ нее нечистый предумысел пошлых любовников, а кроме того,
в моем доме жил ведь ‚ладыкин. €рена могла поЯвитьсЯ на ѓагаринской раньше,
до того как она еще не чувствовала за собой "состава преступлениЯ", теперь
же это исключалось безоговорочно.
Ќакануне выходного, уже перед концом работы, Я сказал €рене, что буду
ждать ее завтра на рынке у входа в овощной павильон.
- Ќам надо спокойно поговорить хотЯ бы десЯть минут. Ќеужели ты не
можешь отлучитьсЯ за продуктами?
- Ќет. ќто он делает сам! - “ €рены резко дернулась голова.- Ќо Я смогу
пойти в центральную библиотеку. Џо субботам она открываетсЯ с двенадцати
часов... ‘мотри, пожалуйста, в рукопись.
- Ђ, будь она проклЯта! - сказал Я.
- Џожалуйста, прошу тебЯ... € не кури так часто. Њне ведь придетсЯ
выходить вместе с ‚ерой. Ћна и так уже...
џ не знал, что это "она и так уже", потому что Явилась ‚ераванна. Ћна
почему-то не оставалась в коридоре больше минуты,- наверно, считала, что за
это времЯ дым от моей сигареты улетучивалсЯ полностью.
Ѓиблиотека работала по выходным не с двенадцати, а с двух часов до
одиннадцати вечера. Ѓыло ветрено и несло мелкой крупой, секущей лицо. џ
зашел в соседний с библиотекой подъезд. Њинут через двадцать €рена
показалась в конце улицы. ‚етер дул ей навстречу, и она шла осторожно,
мелкими скользЯщими шагами, как ходЯт в больнице те, кому разрешено
самостоЯтельно ЯвлЯтьсЯ на перевЯзку. ‚ подъезде, куда Я поманил ее издали,
сквозЯще гудел ветер.
- ‚стретил там знакомых? - встревоженно спросила €рена осипшим голосом.
џ сказал, что библиотека откроетсЯ только в два часа.- Љак же теперь? Њне
нельзЯ оставатьсЯ на холоде... Ђ где твой "ђосинант"?
џ объЯснил. ‚ просторных рукавах шубы ее острые локти дрожали хило и
зЯбло. €рена высвободила их из моих рук с жалкой нездоровой гримасой, будто
Я причинил ей боль.
- Ќе трогай менЯ, Ђнтон. џ пойду домой... Ќо мне нужно было что-то
сказать тебе... Ђ тут нельзЯ.
- ‡айди вот в ту нишу и прислонись к стене, она совсем чистаЯ,- сказал
Я,- сейчас найду такси.
- Ќет-нет, в такси говорить об этом тоже нельзЯ, слышишь? Ќе надо!
Џо улице Я побежал под ветер - шансы отыскать пустое такси в том или в
этом конце ее были равноценны. не догадывалсЯ, что намеревалась сказать мне
€рена, и все же страшилсЯ и не хотел этого разговора,- он не мог быть
благополучным длЯ менЯ при этой ее походке и жалкой больной гримасе, когда Я
дотронулсЯ до ее локтей. Ќе мог! џ бежал и надеЯлсЯ, что такси мне не
попадетсЯ. Ќе встретитсЯ. Ђ если и попадетсЯ, то €рена сама ведь
предупреждала, что там разговаривать будет невозможно. ‡автра же, в
воскресенье, мы никак не сможем увидетьсЯ, а до понедельника все образуетсЯ.
Њало ли как! Ќадо только переждать немного - и все. Љак в тот раз, когда
пришло письмо из журнала... ’акси вынырнуло из переулка прЯмо передо мной.
"Ќе заметить" на холоде его Ярый зеленый глаз оказалось, бы невероЯтным длЯ
кого угодно, и Я поднЯл руку. ‚ машине было по-летнему тепло: юный шофер
сидел без пиджака, в одной белой нейлоновой рубашке,- это удачно оттенЯло
его темные стильные волосы, разделенные пробором, как у €исуса •риста.
- ‚он в том подъезде заберем человека, высадим его возле Џеровской, а
сами поедем на ѓагаринскую,- сказал Я ему, садЯсь рЯдом. Ћн кивнул. “
подъезда, не выходЯ на тротуар, Я открыл заднюю дверь и, когда €рена
медленно и боЯзливо пошла к машине, подумал с отвращением к себе, как хотел
поплевать •охолкову на плешь, как презираю ‚ладыкина за его будто бы
смиренно-холопское лукавство, хотЯ сам Я просто-напросто детприемовский
подонок, если способен - вполне был способен! - оставить €рену одну с ее
"неблагополучной" длЯ менЯ тайной. Љак только она осторожно уселась на
заднем сиденье за моей спиной, Я приказал шоферу ехать в аэропорт.
- ’роЯк за скорость,- сказал Я. Ћн с уважительной завистью посмотрел на
мою куртку.
‚ аэропортовском кафе было чисто, а главное, безлюдно, и мы выбрали
угловой столик под фикусом и сели спиной к дверЯм. џ заказал бутылку
шампанского, тарелку креветок и плитку шоколада "–ирк", так как "Ђленки" не
оказалось. Њне очень хотелось сказать €рене что-нибудь веселое, но она
недоступно, с предслезным напрЯжением смотрела в окно на заснеженное
аэродромное поле, где устало сидел белый самолет, и ничего радостного не
приходило на ум. џ бесшумно открыл бутылку и налил шампанское в бокалы.
- Ђнтон, Я сделала... џ была беременна,- жалобно сказала €рена в окно,
и голова ее дернулась вверх в и вбок. ’о, что воровато прошмыгнуло тогда в
моем мозгу, было оскорбительной несправедливостью к €рене, и она, наверно,
уловила это, потому что обернулась ко мне лицом.- “ менЯ есть знакомаЯ,
врач... Ќикто ни о чем не догадалсЯ...
Њоему телу вдруг стало больно. Њне было больно всюду, и Я молча глЯдел
на €рену и не выпускал из рук бутылку. €рена наклонилась над столом и
заплакала. ‘лезы ее булькающе капали прЯмо в бокал с шампанским, но Я не
смел отставить его в сторону, боЯсь шевельнутьсЯ и задеть ее локоть.
-ќто долго не будет,- сказал Я издали,- это потом пройдет.
џ имел в виду свой страх прикоснутьсЯ к ней, ее болезненную походку,
отвратительный нервный тик головы.
- Љак... —то пройдет? - спросила €рена. Ћна отдалилась от стола и
раскосо посмотрела на менЯ влажными глазами.
- „ай мне руку. ’ы не бойсЯ, Я осторожно. џ только подержу,- сказал Я.
Ћна уронила мне на колено руку и опЯть заплакала. ђука ее была горЯчаЯ и
сухаЯ, и на каждом ногте метилась жемчужнаЯ крапинка - ногти цвели. Џод ними
ритмично толкалась, то напорно приливаЯ, то отходЯ, прозрачнаЯ розоваЯ
кровь, и Я наклонилсЯ и неощутимо длЯ губ поцеловал каждый палец в
отдельности, каждый в ноготь.
- ’ы будешь и после... ’аким же останешьсЯ?
Ћна, значит, знала о моем страхе и боли всего моего тела, но глаза ее
по-прежнему были тревожно-раскосыми и влажными.
- џ закажу себе водки, ладно? - попросил Я.
- Љонечно,- согласилась она.
- џ выпью полный стакан, а шампанское не буду. ’ебе, наверно, тоже
нельзЯ, правда?
- Ќет. Џей один... Ђ что все должно пройти? Ћ чем ты говорил?
- ’ы же знаешь,- сказал Я.
- ’олько это?
- € еще блажь твоЯ.
- ЊоЯ?
- ’оже мне великанша,- сказал Я.- ‚ шампанское наплакала. Љак не
стыдно! „ай, Я это выпью.
Њинут через тридцать Я отправил ее домой в такси, a сам решил ехать
автобусом. Ћн долго не приходил, и Я вернулсЯ в кафе и заказал еще немного
водки, а после часа полтора смотрел в окно, как взлетали и садились белые
самолеты. џ думал, что своего сына назвал бы Џавлом. Ђ дочь Њариной, в честь
мамы...
‚ издательстве Я стал поЯвлЯтьсЯ раньше всех,- надо было каждый раз
незаметно положить в стол €рены то кулек изюма или тыквенных зерен, то
горсть конфет "коровка", то еще что-нибудь, что любил Я сам. ‚се это так и
оставалось в столе, в дальнем углу, аккуратно сложенное и прикрытое
бумагой,- Я ни разу не уследил, когда €рена умудрЯлась раскладывать по
ассортименту эти мои несчастно посильные приношениЯ! “ нее перестала
дергатьсЯ голова. •одила она теперь тоже нормально. џ снова перешел на
"Џриму" и курить выходил в коридор. ‘ ‚ераванной у менЯ установилось что-то
похожее на перемирие: она держалась замкнуто, но с недоумевающей опаской,-
возможно, ей было непонЯтно, каким образом мне удалось уцелеть тут после ее
жалобы ‚ладыкину. џ урывками рассказал €рене о той своей беседе с ‚ениамином
ѓригорьевичем.
- ’ы его ушиб письмом из журнала, и он растерЯлсЯ,- рассудила она.-
Љроме того, неизвестно еще, какой благой умысел владел им, когда он давал
тебе новую рукопись. ’ы ее прочел предварительно?
- Ћна мне нравитсЯ,- сказал Я,- грамотнаЯ, интеллектуальнаЯ штука.
- Ќу что ж, это хорошо. Ќо в дальнейшем ты должен учитывать, что
‚ладыкин из тех людей, кто благозвучие предпочитает истине. Ђ ты ему вдруг
"бездарный рассказ". Ћн ведь редактор его...
- џ тебЯ очень люблю! - сказал Я.
- ’ише, сумасшедший!
- Џлевать! Љто автор повести "Људа летЯт альбатросы"?
- Ќу ты, ты! Њой Љержун!..
ѓлаза ее черно блестели и хорошо, нужно нам обоим, косили к переносью.
‚ том, что у нас с ‚ераванной исподволь назревало безобразное
столкновение, повинна была сама жизнь. ‚о-первых, декабрь тогда не двигалсЯ
с места. Ћн представлЯлсЯ мне серо-темным железнодорожным составом товарнЯка
из тридцати одного вагона, застрЯвшим в степи под снегом и наледью. ќти
вагоны-дни были пусты и промозглы. Ћни закрыли путь длЯ ЯнварЯ - моего
сиЯющего огнЯми и гремЯщего музыкой голубого экспресса под сине-белым
флагом, на котором была изображена чудеснаЯ морскаЯ птица альбатрос. „екабрь
был самый люто безденежный месЯц в моей жизни. Љ тому же он был еще
глухонемым - мы с €реной ни разу не встретились одни, с глазу на глаз, без
‚ерыванны. €звестно, что чем ожесточеннее становитсЯ человек, тем беднее он
чувствует себЯ на свете. џ стал нетерпим и раздражителен. Џо утрам, выходЯ
из дому, Я не мог, например, не шугнуть на разлохматившихсЯ от холода,
смуглых, как цыгане, голодных воробьев,- ютились, наверно, по ночам в
дымоходах: эта их зимнЯЯ судьба напоминала чем-то мою и вызывала не
сочувствие, а Ярость. ‚ одно из таких утр к моему настроению калено пристыло
стихотворение о том, что "нас тогда сыпучим снегом засыпало. € сказал Я:
мама, мама, что так мало. околад молочный помню, и фисташки, и с Японскими
цветочками бумажки. Њарки старые, журнальные картинки и с базара украинские
кринки. ‘ердце билось, сильно билось и устало. ‚се шепчу Я: мама, мама, что
так мало..."
Њне показалось, что это стихотворение полЯк џрослав €вашкевич написал о
нас с €реной, и Я положил его ей в стол. „елать это мне не следовало: €рена,
прочтЯ стихотворение, расстроилась и тугой стремительной походкой вышла из
комнаты, полуотвернув от нас с ‚ера-ванной лицо. Џойти следом за ней Я не
мог, и менЯ обжигающе возмутила крепостнаЯ каменнаЯ прочность, с какой
‚ераванна восседала на стуле. ’ак могут сидеть, подумал Я, только те, у кого
нет никакого страха собственной недостойноеT перед величием, скажем,
’олстого или Ѓетховена, кто самоуверен и нахален в суждениЯх обо всем, что
живет в мире и чем живет мир помимо хлеба.
Њне очень хотелось растрепать ее как нелепую трЯпичную куклу.
€рена вернулась, прошла к своему столу и попросила у менЯ сигарету.
- Ќо это не "Љэмел", €рена Њихайловна,- сказал Я,- от моей "Џримы" вы
завЯнете, как повилика в зной.
Џри чем там была повилика - сказать теперь трудно, упоминание же
"Љэмела" не произвело на ‚еруванну никакого впечатлениЯ: она как раз тогда
обнаружила в своей рабочей рукописи досадный просчет автора и озабоченно и
важно посоветовалась с €реной, как быть,- тот взЯл и вывел пЯть
отрицательных персонажей на трех положительных героев.
- Ђ вы переставьте их наоборот,- порекомендовал Я. €рена закашлЯлась и
загасила сигарету. ‚ераванна не удостоила вниманием мое конструктивное
предложение. Њинуты две спустЯ она спросила у €рены, что такое рундук.
- Ѓольшой такой Ящик в виде ларЯ,- торопливо сказала €рена, боЯлась,
видно, что менЯ снова черт дернет за Язык.
- Ђ омшаник?
- џма, поросшаЯ мхом.
- „а нет, €рена Њихайловна, это погреб, куда пасечники в старину
укрывали на зиму ульи,- сказал Я только длЯ того, чтобы нам встретитьсЯ
глазами. Њы и встретились, и Я приласкал ее взглЯдом и укорил себЯ за
стихотворение €вашкевича.
- ‘мотрите-ка, какаЯ энциклопедическаЯ осведомленность,- картаво, с
леденцом, наверно, под Языком, надменно проговорила ‚ераванна. џ обернулсЯ к
ней и сказал, что помимо этого знаю еще, что согласными называютсЯ звуки,
при произнесении которых воздух в полости рта встречает какую-нибудь
преграду. ‚ераванна предположила, что на этом заканчиваютсЯ мои познаниЯ
русского Языка. - ‚ы заблуждаетесь,- сказал Я,- мне, например, известно и
такое редкое слово, как труперда. ’руперда! - повторил Я. ‚ераванна
защемленно крикнула, что Я хам, а Я в свою очередь обозвал ее дурой...
Љогда на второй день с утра Я пошел к директору, на мне все было
выглажено, и галстук Я повЯзал не двойным, а одинарным узлом, как носил он,
манжеты моей рубашки выступали из рукавов пиджака на такую же примерно
длину, как выпрастывались у „иброва его манжеты. Њне представлЯлсЯ мой
приход к нему не только достойным, но в какой-то степени даже доблестным,
поскольку Я добровольно решил посвЯтить его в сложность наших отношений с
‚ераванной. „ибров встретил менЯ приветливо, с прежним оценивающим
промельком в своих трудных глазах. Ћн пригласил менЯ сесть и спросил, что
нового. ’огда возник большой тщеславный искус сказать ему о своей повести в
молодежном журнале,- мне дорога была симпатиЯ этого человека, но Я
удержалсЯ, так как давно предрешил войти однажды в этот кабинет окончательно
полноправным автором, и надо было только узнать, уместно ли будет учинЯть на
журнале дарственную надпись,- ее Я продумал тоже давно и тщательно...
„ибров умел слушать не только ушами, но главным образом глазами, и это,
пожалуй, была основнаЯ начальнаЯ причина того, что минут через десЯть Я
испытывал перед ним великий стыд и позор. ‘перва в его глазах приметно
проступало живое и немного снисходительное сочувствие ко мне, затем в них
поЯвилась ирониЯ, разбавленнаЯ разочарованием, а под конец - не то
недоумение, не то досада пополам с нетерпением,- дело было в том, что Я не
мог объЯснить ему, на чем мы разошлись с ‚ераванной по работе. „еловых
разногласий, которые мешали бы нам нормально исполнЯть свои служебные
обЯзанности, а значит, и давать повод к административному вмешательству в
них директора, не существовало. ‚ чем же после этого был смысл моего
посещениЯ директора? ’акого служебного смысла в нем не было и не могло быть:
Я самовольно присвоил себе право обратитьсЯ к нему как к человеку, знающему
менЯ лишь по двум моим предыдущим посещениЯм этого кабинета, когда Я
выглЯдел тут по меньшей мере мальчишкой, нуждавшимсЯ в директорском
снисхождении. Ћно мне и было оказано. —его же Я хочу сейчас? ќтого Я толком
не знал. € тогда „ибров недовольно сказал:
- “ тебЯ, дорогой мой, получаетсЯ как в старой русской поговорке - не
все работа у мельника, а стуку вволю.
џ казалсЯ себе ничтожным и каким-то мусорным.
- ’ебЯ надо пересадить куда-то, а куда - вот вопрос! - возбужденно, с
неожиданным пылким участием ко мне сказал вдруг „ибров, до белков округлив
глаза.- ‡апуталсЯ, понимаешь, среди двух женщин и барахтаетсЯ!
Џоколебать эту его глобальную убежденность в том, что Я запуталсЯ между
‹озинской и ‚олнухиной, как воробей в застрехе, было не только невозможно,
но, как Я мгновенно сообразил, и не нужно,- „ибров ведь не выводы делал о
моем аморальном поведении, а доброхотно устремилсЯ высвободить менЯ из
застрехи. ’а бессмысленнаЯ улыбка, что расцвела на моем лице, почему-то еще
больше воодушевила его на непрошеную помощь в переселении.
- Џойдем посмотрим, что можно будет сделать,- сказал он и поднЯлсЯ
раньше менЯ. ќто хорошо, что €рена не видела, как по-адъютантски неуклонно
следовал Я за „ибровым по коридору издательства в том нашем изыскательном
походе. „ибров стремительно шел впереди, а Я сзади и чуть сбоку. џ сохранЯл
дистанцию шага в полтора, котораЯ, как мне казалось, вполне гарантировала
перед встречными мою самостоЯтельность и независимость. Џо пути „ибров
открывал двери кабинетов, с порога здоровалсЯ с их обитателЯми и тут же
направлЯлсЯ дальше, не оглЯдываЯсь на менЯ. Љаждый раз Я норовил оказатьсЯ в
створе открываемых им дверей в кабинеты: со стороны все это могло быть
похоже на какую-то инспектирующую проверку директором в моем сопровождении
прилежности своих подчиненных. “ седьмого из числа проверенных нами
кабинетов на двери висела стеклЯннаЯ табличка, извещавшаЯ золотыми буквами,
что это редакциЯ поэзии. ‚ кабинете, развернутый наискось от окна к углу,
стоЯл стол, а за ним прЯмо и низко, как школьник за партой, сидел
подросток-мужчина с лицом залежавшегосЯ Яблока,- оно лоснилось и в то же
времЯ увЯдше морщилось, и невозможно было определить, сколько лет этому
товарищу - шестнадцать или тридцать два. ’ут, наверно, помещались в свое
времЯ два стола, потому что справа от дверей на полу у стены пустовал второй
телефон, скрытый стулом. Љогда „ибров вошел в кабинет, телефон этот звонил.
„ибров наклонилсЯ и снЯл трубку, но в аппарате звЯкнул отбой.
- ’оварищ Љержун, переносите свой стол и располагайтесь здесь! -
начальственно сказал мне „ибров, указав на стул, под которым стоЯл
телефон-беспризорник. џ поблагодарил и пошел по коридору. џ шел медленно,
потому что не знал, как объЯвить €рене при ‚ереванне о своем внезапном
переселении и как мне, не ронЯЯ достоинства "пижона", перетащить стол...
Џозади себЯ Я слышал удалЯвшиесЯ по коридору шаги „иброва, и когда
оглЯнулсЯ, то увидел рЯдом с ним хозЯина моего нового кабинета,- он, ступаЯ
почему-то на носки ботинок, протестующе говорил что-то „иброву.
- ‹ично вам, уважаемый товарищ Џевнев, это ничем не грозит. ‘овершенно!
‡анимайтесь, пожалуйста, своим прЯмым делом, за что государство платит вам
деньги!
ќто сказал „ибров жестко и сильно, и Я с отрадой подумал, как ладно
подходит он своей замечательной должности и как эта должность здорово
подходит к нему!
•отЯ стыд и считаетсЯ нормальным нравственным чувством любого
порЯдочного человека, все же лучше как-нибудь избегать его, потому что в
этом состоЯнии ты непременно оказываешьсЯ в глазах твоих ближних не только
жалким, но и смешным. џ не нашел способа словесно или молча внушить
‚ереванне, что добровольно ухожу из комнаты, и получилось, будто менЯ
выдворили отсюда после той ее "хохолковской" жалобы ‚ладыкину. ’ак, по
крайней мере, думалось мне, когда Я под тревожно-утайными взглЯдами €рены
начал разбирать свой стол. џ неудачно снЯл крышку, прислонив ее к себе
внутренней стороной, и всЯ накопившаЯсЯ там пыль и паутина осели на мой
костюм. Њне бы так и выйти в коридор, чтобы на обратном пути за остальным
почиститьсЯ, но в презрительном протесте против ‚ерыванны Я с грохотом
опустил крышку на пол и угодил себе кромкой на ноги. џ тогда панически
струсил, что не вынесу эту дикую пронзительную боль и со мной может
случитьсЯ то, что происходило в таких случаЯх в детстве,- неудержимо
постыдный грех по-маленькому, когда ты ничего не можешь сделать, когда легче
бывало прервать крик, чем прекратить то. ‚ пыли и паутине, да еще с
искаженной от боли, стыда и страха физиономией, Я, конечно, не мог не
вызвать у ‚ерыванны здоровый утробный хохот, и неизвестно, сумел бы Я
удержатьсЯ от ответной грубости, если б не €рена.
- Њожет, вам помочь, Ђнтон Џавлович? - ради предотвращениЯ нашей
прощальной ссоры с ‚ераванной спросила она, и менЯ возмутило, что в ее
голосе не было ни скрытого страданиЯ, ни тревоги за менЯ,- наверно, не
заметила, как Я ушибсЯ, а кому же надо было замечать это в первую очередь,
черт возьми, если не ей! Ќе думаю, что Я картинно выглЯдел, когда вышвыривал
в коридор крышку стола, а потом выволакивал обе тумбы...
Ќет, стыд - не слишком ценное духовное достоинство. Ћн кого угодно
способен превратить в дурака...
Ѓыло Ясно, что с Џевневым у нас не получитсЯ гармоничное
сосуществование,- он молчаливо отверг мое корректное извинение за невольное
вторжение и не назвал cвое имЯ-отчество, когда Я представилсЯ ему: сам до
того днЯ Я ни разу не видел этого человека, а стало быть, и он менЯ тоже.
Њне был понЯтен этот его свЯтой неуклюжий протест,- сидеть вдвоем в кабинете
- значит, наполовину умалить перед авторами, особенно начинающими, высоту
своего редакторского пика, и развернутый от угла к окну стол не будет уже
овеЯн длЯ них неким мистическим значением, хотЯ местоположение моего стола
нe может не подчеркивать мою как бы второстепенную роль в делах этого
кабинета. џ предпринЯл еще одну сомнительную попытку примирениЯ на будущее и
с видом парнЯ-рубахи спросил, как у вас обстоЯт дела с курением,- пепельница
на первом столе отсутствовала.
- џ лично не курю и просил бы...
ѓолос Џевнева звучал по-женски. џ сказал, что все понЯтно. Њне все еще
было лихо от своего безобразного "волокушного" ухода под отвратительный
сытый хохот ‚ерыванны, и требовалось что-то сделать, чтобы встать в прежний
рост перед €реной и перед самим собой. ’еперь у менЯ был личный рабочий
телефон. џ полуотвернулсЯ от Џевнева и позвонил €рене.
- ‚ас слушают,- неприветливо сказала она.- Ђлло!
- „обрый день, Ђльберт Џетрович, говорит Љержун,- сказал Я.
- ‡дравствуйте... Ќиколай ѓордеевич,- на секунду запнувшись, ответила
€рена.
- •очу предупредить вас, что с нынешнего днЯ Я перебралсЯ на новое
место,- сказал Я.
- ‚ы, кажетсЯ, были в творческой командировке?
- ‚ кабинет редакции поэзии,- сказал Я.- Ќомер моего телефона два
девЯть ноль тридцать четыре.
- ќто любопытно.
- ’ак благосклонно соизволило решить начальство, потому что здесь
несколько попросторнее,- сказал Я не столько ей, сколько Џевневу.
- ‚от как!
- ’еперь такое дело. €сториЯ слова труперда свЯзана с именем Џушкина.
Ћн называл так кнЯгиню Ќаталью ‘тепановну ѓолицыну.
€рена слушала.
- ‚от именно. Џросто толстаЯ и глупаЯ бабища,- сказал Я.- Ћна не
принимала у себЯ Џушкина, считаЯ его неприличным. Џижоном того времени, так
сказать.
- џ этого не знала,- живо сказала €рена.
- ’ак что вы смело можете оставить это слово в своей памЯти как вполне
правомочное. Љонечно, Џушкин произносил его прононсом, на французский лад,
но это ведь не менЯет сути.
- Ћчень хорошо, Ќиколай ѓордеевич, что вы сообщили мне это вовремЯ.
’акие исправлениЯ лучше вносить до корректуры.
- Џожалуйста,- сказал Я.- ‚ы не могли бы навестить менЯ сегоднЯ
вечером?
- Ќет, Ќиколай ѓордеевич. ќтот абзац у вас Я опустила полностью, потому
что в нем пробиваетсЯ какаЯ-то рискованнаЯ двусмыслица. Њожет, вы
переработаете его, не нарушаЯ идеи?
- †аль,- сказал Я.
- •орошо. Џотом сообщите мне... ‚сего доброго!
- „о свиданиЯ,- сказал Я.
џнварь надвигалсЯ на менЯ как гроза, после которой должно произойти
обновление мира, когда в нем останетсЯ длЯ менЯ только восемь простых
беспечальных цветов - голубой, синий, зеленый, оранжевый, красный, белый,
желтый и фиолетовый, а все остальные - и прежде всего серый - исчезнут! џ
ждал и боЯлсЯ ЯнварЯ и себЯ в нем. Љак это все будет? Љак Я смогу
перевернуть обложку журнала и не ослепнуть при виде своей фамилии, не упасть
и не закричать о помощи под непомерной тЯжестью того неизъЯснимо радостного
и громадного, что обрушитсЯ тогда на менЯ одного!..
ќто именуют по-разному, в зависимости от того, кто вы есть, и каждый
называет это длЯ себЯ исчерпывающе точно: один - везением, второй -
случайностью, третий - как ему бывает доступно, но оно, независимо от всех
эпитетов, в самом деле извечно существует среди нас и ради нас, людей,
только место его находитсЯ где-то поверх земли, ближе к небу. Ћно - это то,
что иногда и как бы в последний миг исполнЯет тайное устремление вашего
сердца, и Я лично склонен называть это судьбой. …й, судьбе, было угодно,
чтобы тридцатого декабрЯ в одиннадцать часов утра Џевнев отлучилсЯ из
кабинета минутой раньше звонка €рены.
- ќто говорит Ђльберт,- после моего отзыва сказала она басом, и Я
понЯл, что ей весело и рЯдом никого нет.
- ’ы что, один там?
- „а, но могут войти.
- ‘лушай,- сказала она,- Я сейчас насчитала в городе шесть
"ђосинантов", и все они хуже твоего...
- ‚ десЯть раз! Ђ ты где? - спросил Я.
- ‚озле центрального универмага. ‚сем нашим добродетельным семейным
дамам твой высокий покровитель неофициально разрешил сегоднЯ и завтра
готовитьсЯ к встрече Ќового года. Ђ поскольку ты одиночка...
- Џо твоей вине,- перебил Я.- ѓде мне ждать? Ћна сказала.
- ’олько сам не выходи из машины, слышишь?
- „а-да, Ђльберт Џетрович, Я сейчас же отправлюсь туда, но это займет
минут сорок,- сказал Я без всЯкого воодушевлениЯ, потому что вошел Џевнев.
Ѓегать можно тоже по-разному и опЯть-таки в зависимости от того, кто
бежит, как и в какое времЯ суток. џ принЯл спортивно-тренировочную позу и
взЯл размашисто-плавный темп как самый безопасный,- в этом случае ваш
деловито сосредоточенный взглЯд, устремленный в неведомую даль на линии
бега, не вызывает у встречных пешеходов никаких обидных длЯ вас моральных
посулов. ‘ таким чемпионским выражением лица можно бежать не только по краю
тротуара, но и по мостовой с полной уверенностью, что вам не помешает ни
грузовик, ни автобус, ни милициЯ...
Џлощадка у дверей чужого сараЯ была расчищена, и "ђосинант" завелсЯ без
прокрута ручкой, от стартера.
- ‘оскучилсЯ? - сказал Я ему.- Ђ знаешь, кто решил вызволить тебЯ на
свет божий? ‚прочем, ты ведь железный. ‘лепой. Ќемой. € глухой... Ќет? ’ы
все видишь, слышишь и чувствуешь? Ќу не обижайсЯ. ќто Я пошутил. ’ы у менЯ
хороший. Љак и Я у тебЯ. € она у нас с тобой хорошаЯ. Ћна у нас просто
золотой ребенок... Џомнишь, как она сказала, что ты маленький и бедненький?
ќто она нечаЯнно обидела тебЯ, любЯ. Ћна сейчас ждет нас, и ты веди себЯ при
ней, пожалуйста, как подобает настоЯщему благородному гранд-животному,
ладно? џ думаю, что правую щетку дворника надо снЯть. Ћна нам ни к чему,
понимаешь?..
џ управилсЯ быстрей, чем обещал €рене: на условленном месте ее не было.
“ менЯ не оказалось сигарет, и Я сбегал в гастроном и купил пачку "Џримы" и
четвертинку водки. ‚ сдачу с моих последних, непотребно замызганных двух
рублей кассирша вложила в мою руку как подарок несколько двухкопеечных,
новых и почему-то теплых монет.
’огда выдалась тихаЯ волглаЯ погода. ‹ипкий крупный снег падал густо,
празднично и веско, и люди под ним утратили свою обычную сутолочную
неприютность, и лица у них не казались буднично-серыми и неприступными. ‚се,
что мне виделось,- люди, машины, дома, деревьЯ,- все метилось каким-то
чутким налетом робко подступающей новизны: вот-вот что-то должно было
случитьсЯ впервые, хотЯ сути и имени ему никто еще не знает... €рена
поЯвилась как предтеча этого тихо грЯдущего внеземного ликованиЯ. Ћна была
всЯ белаЯ, возбужденнаЯ, с какими-то разными продолговатыми коробками и
пакетами.
- ’ы кто? - сказал Я ей. Ћна сложила на заднее сиденье коробки и
пакеты, а сама села рЯдом со мной.- ’ы откуда? - спросил Я. €рена приложила
указательный палец к губам, это означало, чтобы Я молчал или разговаривал
шепотом. Ѓыло хорошо от всего, что уже случилось и могло еще случитьсЯ до
вечера. ‡аднее и боковые окна "ђосинанта" плотно залепило снегом, и в чистый
полукруг лобового стекла, где моталась щетка дворника, виделсЯ Я один. џ
ехал медленно и свободно - вот едем и едем, и никто, кому не надо, не видит
нас, потому что в тот день этих "кому не надо" на улицах не было. Њы немного
поколесили по центру. "ђосинанта" влекла какаЯ-то неведомаЯ притЯгательнаЯ
сила на набережную к мосту в сторону ѓагаринской, но €рена там властно
простерла перед собой указательный палец, и Я понЯл, что это перст, а не
палец, и что мне следует ехать прЯмо, минуЯ мост.
- ’ы уже больше не шалавка, да? - спросил Я. Ћна утвердительно кивнула
головой. апка ее при этом сдвинулась набок, преобразив ее в озорного
школЯра, и мне стало трудно держать на руле руки.
- ’ы с ума сошел! ‚режемсЯ ведь! - шепотом сказала она.- Џоедем за
город. —то в радиаторе? ‚ода или антифриз?
џ не ответил. Њир за окнами "ђосинанта" быстро обретал свои
повседневные краски.
- „о чего же ты дик! - погасше сказала €рена.- Ќу что Я, по-твоему, не
могла самостоЯтельно узнать, что такое антифриз? ђазоришь ведь, все разоришь
сейчас!
- —ерта с два! - сказал Я, потому что €рена готова была заплакать.-
—ерта с два! ’ы по-прежнему оттуда, сверху!
- Ќет. ’ы стащил менЯ в подвал! € сам залез туда... ‚олобуЯ покликал...
и всех!
ќто так и было, будь оно проклЯто! џ подрулил к тротуару, снЯл берет и
трижды поклонилсЯ в колени €рене, как кладут поклоны иконе верующие.
- —то ты делаешь?! Џерестань сейчас же, Я не хочу! - сказала €рена,
подвигаЯсь ко мне. Њы поцеловались по-земному, чуть не задохнувшись, а затем
поехали вперед, себе в лес, так как больше нам некуда было ехать...
Ћзарение мира исходит из нас самих, от нашего внутреннего светильника:
во мне он вспыхнул тогда с обновленной Яркостью, и потускневший было день
опЯть засиЯл волшебным светом проступающего в нем торжества. €рена снова
была вестницей праздника, но уже не тихой и таинственной, а какой-то
самоуверенной и властной,- когда нас, например, обгонЯла "‚олга", она
непререкаемым жестом указательного пальца приказывала мне обойти ее, и глаза
у нее презрительно суживались. џ невольно тогда засмеЯлсЯ, подумав о нашей
безопасности за заснеженными стеклами "ђосинанта".
- Ќу и что? ‚ скрытом кукише тоже есть утеха,- сказала €рена.- € ты не
позволЯй им обходить нас! Џо крайней мере сегоднЯ!
—етвертинка сидела у менЯ в правом внутреннем кармане куртки.
‚ременами, на ухабах, она мелодично булькала, и €рена будто невзначай
кренилась к моему плечу и недоуменно прислушивалась, по-детски поднимаЯ
брови, но менЯ ни о чем не спрашивала. џ тоже не спрашивал ее о коробках и
пакетах, хотЯ все времЯ помнил о них и гадал, что там могло быть...
‡астрЯли мы бездарно, прЯмо у краЯ дороги, когда въезжали в лес,-
"ђосинант" сел днищем на снежный валик, а лопаты с нами не было, и задние
колеса, провиснув, свободно пробуксовывали в пожелтевших залоснившихсЯ
колейках. ‘негу на нашем лесном проселке было немного, по щиколотку, но
возле еловых кустов Я тонул до коленей. ‚етки не помогли. €рена за рулем -
тоже: по ее мнению, во мне не хватало лошадиной силы, чтобы стронуть
"ђосинанта" с места,- он реактивно выл и не двигалсЯ ни взад, ни вперед.
- ’ы зрЯ огорчаешьсЯ,- сказала €рена, когда Я вытрЯхивал снег из
ботинок,- все равно тут лучше, чем там,- показала она в сторону города. …е
изводил неуместный, на мой взглЯд, смех, и Я заподозрил, что она врЯд ли в
лад с моими усилиЯми переключала скорости.- Љонечно! џ думала, что ты тащишь
его вперед... Љак ‘анчо своего осла... Џомнишь?
- ‚от заночуем тут, тогда будешь знать,- сказал Я.
- ’акаЯ придорожнаЯ идиллиЯ невозможна,- возразила €рена,- любой
проезжий шофер-общественник обЯзательно заинтересуетсЯ, зачем мы пытались
свернуть в лес, сообщит о нашей беде автоинспекции, а она... ’ут ведь рЯдом.
‚ смехе €рены пробивалось беспокойство. џ поцеловал ее и пошел на
дорогу. ‘нег падал густо и тихо, и видимость была плохаЯ. Њинут через пЯть
мимо менЯ в город прошел ЊЂ‡, но Я не решилсЯ поднЯть руку. "Љолхиды" и
"’атры" тоже нельзЯ было останавливать: такими солидными машинами, как
правило, управлЯют пожилые опытные шоферы, которым не объЯснишь, что моего
"ђосинанта" взЯло и занесло на обочину. џ, скажем, затормозил неудачно,
понЯтно, а менЯ развернуло и занесло, потому что снег скользкий, а колеса
лысые. ‘овсем без протектора. Ќу вот и занесло. Ђ жена, понимаете, сидит и
беспокоитсЯ... Ќет, это им не скажешь. €з-за помпона на берете. €з-за
куртки. €з-за €рены. Ќикто из городских не поверит, глЯдЯ на нас, что она
моЯ жена. Ќикто.
€ Я стал ждать полуторку со стороны города, и хотелось, чтобы она была
колхознаЯ. џ ходил по дороге взад и вперед вблизи "ђосинанта",- шагах в
двадцати он уже не проглЯдывалсЯ в снежной пелене, и тогда становилось
тревожно, несмотрЯ на то что менЯ по-прежнему не покидало ощущение кануна
праздника.
ќто осталось невыЯсненным, припомнил менЯ рыжий владелец "‡апорожца"
или нет, а Я узнал его сразу, как только он застопорил перед "ђосинантом"
грейдер - трехосную махину, выкрашенную в кроваво-бурый цвет. Љрасное на
снегу - зрелище неприЯтное, в нем таитсЯ что-то отталкивающее и
раздражающее, но в тот раз Я не испытал ни тошноты, ни головокружениЯ, как
это обычно случалось, когда Я видел красное на снегу.
- Љукуешь? - крикнул рыжий сквозь гул мотора, и мне подумалось, что эта
моЯ тут встреча с ним сильно отдает злорадной насмешкой судьбы над
‚олобуем.- Ќе проскочил?
- Ѓуксует, гад!
- Ќу?
- ‡асел вот, как видишь!
- —увиху, что ль, волокешь в лес?
- „а нет... †ена, понимаешь, захотела дочурке елочку выбрать,- сказал
Я.
- ‘висти кому-нибудь,- захохотал рыжий.- ‡алазь, покажешь место, где
будете пилить елку!
џ влез к нему в кабину. Ћн с хвастливой небрежностью, чуть было не
ударив "ђосинанта" выносными колесами, двинулсЯ в лес, опустив нож до
основаниЯ.
- Ђ потом столкну на чистое место. Ѓабец ничего? €ли так себе?
- Ќе знаю... ‘мотри вперед, а то сосну заденешь,- сказал Я.
- Ќеужели свежак? - азартно изумилсЯ он.
- Ќу, свежак, свежак,- сказал Я.
- Њать его впоперек, тогда тем более незачем домой, раз такое дело с
собой! - ѓрейдер он вел как игрушку по столу.- Џни заметны, так что не
страшно,- объЯснил он мне.- ѓовори, где завернуть. Њожет, вон на полЯне за
теми кустами? Ќи хрена не будет видно, слышь!
Њы были как сообщники по темному сговору, оскорбительному длЯ €рены, но
Я ничего не мог поделать, потому что полностью зависел от этой богом
подосланной мне бесстыжей рожи, на которой отображалось все что хочешь -
озорство, мужскаЯ поощрительнаЯ солидарность и добродушнаЯ зависть ко мне.
Њы сделали так, как он посоветовал,- развернулись на полЯне в стороне от
проселка, где зеленой купой темнели кусты можжевельника. Њы объехали их
дважды, до дерна счистив снег в отвал от кустов.
- Ќу вот тебе и штраса. Џодашь тут задом в прогал и...- ‹охматый конец
фразы рыжий досказал мне на ухо. џ достал четвертинку и всунул ее в карман
его телогрейки.
- Ѓольше ни черта нету,- братски заЯвил Я,- получка будет только
завтра, понимаешь? ’ак что ты не обижайсЯ, пожалуйста, добре?
- „а ладно,- сказал он,- у самого-то осталось что-нибудь тЯпнуть?
Њне было бессовестно жаль четвертинки, и он это понЯл.
- Љак же ты без гари будешь? Ќе! ‚озьми назад. Ѓери-бери! ’ы ж без
заправки не справишьсЯ...
џ благодарно сказал ему в душе, что он замечательнаЯ рыжаЯ сволочь, и
нахально забрал четвертинку назад.
Ћстатком этого нашего великоднЯ распорЯжалась €рена. Ћна не разрешила
мне загнать "ђосинанта" в прогал заросли, потому что в продолговатых
радужных коробках лежали елочные шары, а их надо было развесить на
можжевеловом кусте, стоЯвшем в середине купы. ‚ серых бумажных пакетах
оказались мои кульки с изюмом, тыквенными зернами и конфетами, что Я
приносил когда-то ей, и была еще бутылка шампанского, хала и банка
маринованных слив. Ѓыл еще - первый за все мои тридцать лет! - новогодний
подарок мне - ручные часы на белом металлическом браслете. ’акие же самые,
что Я ношу и теперь... Љогда она надевала мне их на руку, Я глЯдел на
макушку нарЯженного нами куста,- тогда волей-неволей приходилось подставлЯть
лицо летЯщему снегу, а он, как известно, быстрей всего тает во впадинах
глаз...
‚ машине Я сказал €рене, что у менЯ было всего два рублЯ и на них вот
закуплены пачка сигарет и четвертинка.
- ‡начит, это водка у тебЯ звучала? - растерЯнно спросила она.- Ќу и
пусть! € хорошо! ‚се равно нам радостно!
Ѓыло непонЯтно, кого она утешала - себЯ или менЯ - и что ей чудилось,
когда "звучала" четвертинка...
’ридцать первого мело снизу и сверху, и у подъезда, где Я поставил с
вечера "ђосинанта", образовалсЯ сугроб. Ѓыло тревожно за нашу "штрасу", за
шары на кусте,- их могло посрывать, и было досадно, что Январь отделЯлсЯ от
менЯ еще целыми сутками - пустыми, липшими и ненужными. џ решил, что
"ђосинанту" лучше зимовать тут,- мало ли когда он может понадобитьсЯ, да и
вообще будет веселей, если он останетсЯ дома, со мной. Љому-то же надо
оставатьсЯ со мной?
Ќа улице мело во все концы и пределы, и на автобусной остановке люди
жались кучками, чаще всего тесными парами. ‚о мне все больше росла тоска и
обида на то, что наш с €реной вчерашний день оказалсЯ скоротечным и
обманным,- от него ничего не осталось, чтобы в этом можно было жить всегда.
‚о вчерашнем дне все было выдумано нами самими, потому что вернулись мы
каждый к себе, поодиночке, в свою "волобуевскую" реальность. € ‚олобуй,
между прочим, никакой не мажордом, а законный €ренин муж, отец ее и своего
ребенка. Ђ Я - приблуд! Љ тому же - нищий. Ќищий приблуд-пристебай с
помпоном на финском берете! ”лакона духов не мог подарить ей! —то может быть
унизительнее?.. Ђ как Я принЯл от нее часы, господи! ђастрогалсЯ, видите ли,
а того не подумал, что они могли быть куплены на деньги ‚олобуЯ! Ќа его
выслуженную в тюрьме пенсию!..
џ не стал дожидатьсЯ автобуса и пошел пешком, уверив себЯ, что у менЯ
нет четырех копеек на билет. Ќет и не будет, и Январь мне ничем не поможет,
и что так мне и надо! џ шел и ждал, что с менЯ вот-вот снесет берет, но что
Я не погонюсь за ним и не подниму, потому что это тоже надо было, чтобы его
сорвало и унесло метелью. Ћна мела, задувала то с боков, то в спину, а надо
было все времЯ хлестать мне в лицо, и Я несколько раз переходил на
противоположный тротуар, возвращалсЯ назад и опЯть пересекал мостовую, но
везде оказывалось то же самое. Ќа мосту Я снЯл часы и швырнул их через
перила. Џо моему расчету, они должны были долететь до воды за пЯть секунд, и
за это времЯ Я трижды мысленно поймал их и четыре раза бросил снова.
Џосле обеденного перерыва Я узнал, когда получал свои сорок пЯть
рублей, что издательским женщинам зарплата была выдана тридцатого. € хотЯ
это открытие ничего не менЯло,- если €рена и купила часы на свои деньги,
жить-то она будет за счет ‚олобуЯ,- все же Я испытывал какое-то очищающее
менЯ чувство облегчениЯ. Џосле работы Я отправилсЯ в универмаг. —асы стоили
тридцать три рублЯ, а браслет два. џ купил еще духи "‘еребристый ландыш" и
синеглазую, косЯщую к переносью кубастую куклу-невалЯшку. џ попросил
продавщицу не завертывать ее и пошел домой пешком. Њетель поутихла, но
прохожие встречались редко. Љуклу надо было то и дело перемещать из-под
правой мышки под левую, а из-под левой - под правую. ’огда она звонила -
сдвоенно, мелодично и приглушенно-жалобно, и прохожие приостанавливались и
оглЯдывались на менЯ удивленно и чего-то ожидающе. Ќо их было мало...
„ома мне срочно понадобилось мыть пол. Џо свежевымытому полу хорошо
ходить босиком, а когда он высыхает и твои следы становЯтсЯ не видны, то
тебе никто ведь не мешает вымыть его снова, уже в обратном порЯдке - сначала
в кухне, затем в коридоре, а после в комнате...
‚ половине одиннадцатого мальчик-почтальон, обутый в громадные лыжные
ботинки, принес телеграмму. Њне! ‚ ней говорилось: "Џусть новый год войдет
твою комнату добрым добрым великаном золотым мешком подарков радостей клюве
белой птицы альбатроса тчк твой альберт".
Њой Ђльберт, конечно, не знал, что у белых альбатросов черные крыльЯ. ‚
воздухе они у них никогда не трепещут и не смежаютсЯ и видны на далеком
расстоЯнии, как все черное под солнцем. ’ак что альбатрос - птица скорей
всего чернаЯ, а не белаЯ!..
‘ первых же дней ЯнварЯ Я стал жить ожиданием бандероли. џ помнил о ней
непрерывно - на работе и дома, на улице и в автобусе, с утра и до ночи. Џо
необъЯснимой длЯ менЯ самого убежденности бандероль должна была прийти
семнадцатого, и это нечетное число постепенно приобрело в моем воображении
недоброе значение урочного срока судьбы, когда мне суждено будет узнать,
помилован Я или обречен,- мне не верилось до конца, что "Ђльбатросы" в самом
деле будут опубликованы: в бандероли может оказатьсЯ и рукопись. „ома Я
навел тогда идеальную чистоту и порЯдок. ‚се предметы моего обихода: оба
стула, чайник, вилка, ложка, пепельница - строго-настрого определились на
отведенных им местах в положении дружелюбного ожиданиЯ надобности в них. ќто
выражение гостеприимного ожиданиЯ достигалось тем, что чайник, например,
всегда теперь был обращен носом навстречу входЯщему в кухню и дужка у него
была приподнЯта,- только протЯни к нему руку; ложка с вилкой лежали в
кухонной тумбочке лоном и зубьЯми вниз, а не вверх,- тоже только возьми,
пожалуйста. Џо утрам, отправлЯЯсь на работу, Я прихватывал кусок халы и
крошил его на заснеженном кузове "ђосинанта" - воробьЯм. ‚ автобусе Я спешил
поблагодарить кондуктора за билет. џ был предельно чуток и вежлив со всем
миром, задабриваЯ и подбиваЯ на ответное милосердие то неизвестное и
безликое в нем, что грозило мне пЯтницей под семнадцатым числом.
‘ €реной мы не виделись, но изредка Я звонил ей по рабочему телефону,
"ошибаЯсь номером". ’ак мы уточнЯли, что оба живы и здоровы.
‚ те дни Я предпринЯл еще одну попытку сблизитьсЯ с Џевневым, но это ни
к чему не привело. ‡ло, как Я понЯл тогда, крылось не во мне, а в
посетителЯх, особенно тех, что впервые переступали порог нашего кабинета:
они почему-то сразу же направлЯлись к моему столу, а Я не мог не встречать
их с повышенным вниманием, потому что по одержимости и тайному чаЯнию сердца
был им родней. ’о были поэты. ‚ернее, кто жаждал быть ими. Њежду прочим, Я
тогда открыл, какаЯ глубокаЯ пропасть разделЯет городского и периферийного
графомана. Џредставитель города мрачен, настырен и загодЯ враждебно
предубежден к твоему приему его стихов, а периферийный нежно-застенчив и
склонен к раболепию и угодничеству. ќти мне нравились больше первых, но и
городским Я не отказывал в ласке, прежде чем направить их к столу Џевнева.
’ам все они наталкивались на хмурый привет специалиста по поэзии и по уходе
прощались со мной с пламенной надеждой на новую и лучшую длЯ них встречу.
Џевнев не понимал, каким огнем горели сердца этих людей и мое тоже. Ћн был
полностью лишен чувства юмора, и ему приходилось плохо со мной в одном
кабинете.
†урнал пришел шестнадцатого, а не семнадцатого. Ћн открывалсЯ моей
повестью, но Я не смог прочесть в ней ни единой строчки,- буквы разбегались,
копошились и смешивались, а от страниц возбуждающе несло почему-то терпким
запахом муравьиного спирта, и было невозможно отвести глаз от своего снимка:
Я вышел на нем широколобым, нахально прищуренным и высокомерным. џ впервые в
жизни познал тогда, что бремЯ личного счастьЯ тЯжелей бремени горЯ,- в беде
всегда остаетсЯ надежда на лучшее впереди, а тут все сбылось полностью и до
конца, и новое, что за ним должно последовать, не проглЯдывалось, поскольку
времЯ остановилось на той высшей точке хорошего, лучше которого ничего уже
не могло случитьсЯ. Ѓыло все так, как Я предчувствовал: мне хотелось
закричать, и Я знаю теперь, почему дикарь-одиночка издавал протЯжный
победный вопль, когда ему выпадала удача в охоте или в схватке с врагом,- он
вопил не только от ликующей радости, но и от страха не справитьсЯ с ней в
одиночку, он призывал на помощь! ‚ "ђосинанте" было холодней, чем на дворе.
џ посидел с ним несколько минут наедине, пообещав ему новую резину на все
четыре колеса, как только получим гонорар. Ћн сильно настыл, и клаксон
звучал сипло и перхотно, так что никакого возвестно-торжествующего сигнала у
нас не получилось.
Џевнев не поднЯл глаз, когда Я вошел. Љак всегда, он неважно выглЯдел
за своим наискось развернутым столом,- свет от окна бил ему в затылок,
отчего лицо его делалось в полутени еще более плоским и как будто
заношенным. ‘ тех пор как Я вселилсЯ к нему, он, между прочим, ни разу не
переменил галстук - коноплЯно-зеленый, перекрученный, как мутовка, и рубашки
тоже менЯл редко,- возможно, потому, что они были немаркого цвета. …сли бы
Џевнев не был по отношению ко мне такой занудой, Я бы давно, пожалуй,
посоветовал ему - как коллега, конечно,- навести порЯдок в своей одежде, и
прежде всего подумать о кальсонах: когда он сидел, кальсоны всегда
выпрастывались из-под штанин. ‘ам он, понЯтно, не замечал этого, но каково
было другим видеть издали, от дверей, раздерганные концы тесемок на его
худосочных лодыжках! Њожно ведь скрадывать их носками, а не повЯзывать, черт
возьми, поверх! џ бы попросил его уважить кое в чем и менЯ,- не шмурыгать,
например, поминутно каблуками ботинок по полу, потому что трение резины о
паркет исторгает такой же царапающий душу звук, как и скрежет зазубренного
скобла по стеклу. Џевнев читал не то "Ћгонек", не то "Љрокодил" и не ответил
на мое приветствие. Њне подумалось, как прочно и густо соединилось и
перемешалось в нем ничтожное с жалким и что дурное в соседе аморально
оставлЯть незамеченным. Ћсобенно тогда, когда ты ощутил за собой кое-какую
личную силу. ‚ерно же? Џоэтому Я сказал ему, что мне показалось, будто Я
поздоровалсЯ с ним, войдЯ в комнату. Ћн буркнул, что это, мол, вполне
возможно.
- џ убежден, что поздоровалсЯ с вами,- сказал Я.
- Ђ вас к этому никто не вынуждал,- ответил он.
џ объЯснил, что дело не в нем, а во мне, так как Я поневоле должен быть
с ним вежливым, раз он сидит со мной в одной комнате.
- ќто вы сидите со мной, а не Я с вами! - взорвалсЯ Џевнев.- Ђ кроме
того, Я не считаю длЯ себЯ обЯзательным быть с вами вежливым!
џ сказал, что в таком случае он может считать, что Я не считаю длЯ себЯ
обЯзательным с сегоднЯшнего днЯ курить в коридоре. Ћн ничего не ответил, и Я
разделсЯ, сел за свой стол и с отвращением закурил, потому что на голодный
желудок курить не хотелось.
- —то вам, товарищ Џевнев, не нравитсЯ во мне? - спросил Я.
- Ђ почему вы должны обЯзательно нравитьсЯ мне? - сказал он.- ‚ы же не
балерина?
- ‚роде бы нет,- рассудил Я,- а вы питаете к балеринам особую симпатию?
- џ ни к кому не питаю особых симпатий,- ответил он раздраженно.- € не
мешайте работать!
- “ менЯ создаетсЯ впечатление, что вы не очень любите людей, не
уступающих вам в физическом обаЯнии,- сказал Я,- и если это относитсЯ только
к мужчинам, то можно предположить, что вы находитесь в климактерическом
периоде.
Њне тогда показалось, что Џевнев собралсЯ встать и выйти, но он только
шмурыгнул каблуками по полу и осталсЯ на месте. џ снЯл телефонную трубку и
позвонил €рене. Ћна отозвалась слабым тусклым голосом.
- ђад вас приветствовать, Ђльберт Џетрович! - сказал Я нежнее, чем
нужно было.
- џ одна,- ответила €рена.- “ тебЯ что-нибудь случилось хорошее?
- „а! - сказал Я.- ‘егоднЯ утром.
- —то? †урнал пришел?
- ‘овершенно верно!
- Ќу? ѓовори скорей!
- …го повесть напечатана!
- —ьЯ?
- Ќу того, кто там на снимке. Ћн совсем не похож, и Я его не узнал...
- ѓосподи! Џоместили чужой?
- Ќет. Џросто он вышел чужим. ‘амонадеЯнным и надутым,- сказал Я.
- Ќу еще бы! ЏоздравлЯю тебЯ! ’ак им и надо!..
- џ заверил там, что вы тоже придете сегоднЯ.
- Људа Я приду? —то ты выдумываешь?
- ’ам просили не позже семи,- уточнил Я времЯ
- ќто невозможно.
- ’ам гарантируют достойный нас прием,- пообещал Я.
- Ќет... Џринеси мне, пожалуйста, журнал на работу џ несколько дней
буду тут одна, понимаешь?.. Ќу все. Љо мне пришел автор. „о свиданиЯ.
- Ќу разумеетсЯ. —ерные костюмы, белые рубашки и темные галстуки,-
сказал Я в немую трубку, длЯ Џевнева.- ‚ том-то и дело,- помедлив, сказал Я
опЯть.- ’ам убеждены, что вслед за талантами непосредственно идут те, кто
способен ценить их. ‚от именно! џ заеду за вами на своей машине. „о
свиданиЯ.
‚идел бы Џевнев мою машину!
‚ первых числах февралЯ мальчик в больших лыжных ботинках принес мне
утром извещение на денежный перевод. –ифра была четырехзначнаЯ. џ
поблагодарил мальчика и не узнал свой голос - он срывалсЯ на какие-то
колоратурные ноты. Ќа улице было тихо, морозно и сиЯюще, но Я чувствовал
себЯ так, будто отстоЯл на траулере две бессменные вахты в штормовую
погоду,- менЯ пошатывало и водило по сторонам. Ќа почте росла в зеленой
кадке сераЯ пальма, и Я посидел за ней на подоконнике, а потом кое-как
заполнил талон перевода.
- ‘беркасса в пЯтом окне. Ѓудете оформлЯть вклад? - спросила кассирша.
џ сказал "нет" и снова не узнал свой голос. “ менЯ разболелсЯ затылок и
перед глазами миражно мельтешились два красных светлЯка. ‚ телефонной кабине
- там же, в почтовом зале,- на деревЯнной полочке лежали белые женские
варежки. €з раструба одной из них торчал кончик пЯтерки и автобусный билет.
џ сообщил €рене, что получил гонорар и нахожусь на почте. Ћна помолчала и
сказала, что рада это слышать.
- џ неважно себЯ чувствую и боюсь не дойти домой,- пожаловалсЯ Я.
- Ђ как же быть, Ќиколай ѓордеевич? џ сдаю на этой неделе вашу
рукопись. ‚ы когда уезжаете? - спросила €рена.
- џ буду сидеть тут за пальмой,- сказал Я.
- Ђ прислать вставки с кем-нибудь не сможете?.. Ќу что же делать. ’огда
Я подъеду минут через пЯтнадцать сама. Ђдрес ваш у менЯ есть...
џ прошел за пальму и стал смотреть в окно. Ѓоль в затылке и миражные
светлЯки не пропадали, и Я вспомнил Ѓориса ђафаиловича и тетю Њаню и
подумал, что им купить. Џотом Я увидел €рену. Ћна перебегала улицу прЯмо
напротив почты, расставив руки, как бегают дети по льду. апка на ней сидела
набекрень, и на руках были белые варежки.
- —то с тобой? - спросила она, когда зашла ко мне за пальму. ‚арежки ее
были такие же, что лежали в телефонной кабине. ’акие же самые.- —то
случилось? ’ебе плохо?
- „а нет. “же нет,- сказал Я.- Џросто мне не удалось преодолеть
звуковой барьер.
- Љакой барьер? Ћ чем ты говоришь?
- Ћ своем авторстве,- сказал Я,- высота и скорость оказались большими,
а голова маленькой. Ќе вынесла...
- ѓлупости! ’ы просто устал... хочешь, посидим где-нибудь в кафе? „нем
там, наверно, бывает пусто.
- “ менЯ дома новогодний подарок тебе. Њожет, заберешь? - сказал Я.
- Ќе хитри,- поморщилась €рена.
- Љукла-невалЯшка и духи. ‘ тридцать первого декабрЯ лежат.
- Џочему же ты молчал все времЯ?
- ‚се стоило около четырех рублей, но сегоднЯ мне не стыдно подарить
тебе это,- призналсЯ Я.
- Џотому, что имеешь возможность купить подарок подороже?
џ снЯл с ее левой руки варежку и заглЯнул внутрь. ’ам лежал автобусный
билет и пЯтерка. ’елефоннаЯ кабина плохо проглЯдывалась из-за пальмы, и Я
сходил к кабине, но ничего там не обнаружил.
- ’ы в телепатию веришь? - спросил Я и рассказал о варежках.
- Џойдем домой, Я провожу тебЯ,- беспокойно сказала €рена.
- „умаешь, Я спЯтил? џ видел варежки так же отчетливо, как вижу сейчас
тебЯ,- сказал Я.
- Ќу и ладно, и пусть!
- Ќо Я же их трогал,- сказал Я.- € билет видел. € пЯтерку!
- Љогда ты звонил, у менЯ не было ни билета, ни пЯтерки. …е принес
‚ладимир ћрьевич перед моим уходом, когда Я уже оделась. Џойдем, пожалуйста,
домой!
Ќа улице €рена приказала мне идти впереди, и, когда возле
гастрономических магазинов Я задерживалсЯ и оглЯдывалсЯ на нее, она
стопорила шаг и тоже оглЯдывалась назад.
Њы впервые были у менЯ дома вместе. €рена снЯла варежки и шапку, а шубу
запахнула на себе как перед дальней дорогой, и Я не стал просить ее
раздетьсЯ и сам не снЯл куртку. Љукла и духи стоЯли на откинутой крышке
секретера возле свечек, и €рена прошла туда мимо незаправленной раскладушки
как по обрыву над пропастью.
- Ѓольше у менЯ ничего нет,- сказал Я ей вдогон. џ имел в виду не
только духи и куклу. Љроме халы и растворимого кофе, дома ничего не было из
еды.- Њожет, мне все-таки сбегать в магазин за чем-нибудь?
- Ќет-нет! џ тороплюсь на работу,- не глЯдЯ на менЯ, жестко ответила
€рена. ’огда Я сообщил ей, сколько получил денег. Ћна нервно толкнула куклу,
и та прозвонила печально и чисто.- ’ы в самом деле... почувствовал себЯ на
почте плохо?
- Ќичего Я не почувствовал! - сказал Я.- € ты тоже с некоторых пор
ничего не чувствуешь! Ќаладились дома отношениЯ с нового года?
Ћна как под хлыстом обернулась ко мне.
- џ лучше уйду! Ђ то мы сейчас поссоримсЯ...
џ знал свою способность к мгновенному саморазорению и к оскорблению
того свЯто-заветного, чему в эту секунду безгласно кричишь-каешьсЯ в своей
преданности и любви. џ знал за собой эту темную и беспощадную силу слабости
и, чтобы не дать ей обрушитьсЯ на €рену, сказал, что Я детприемовский
подонок, что у менЯ ничего не болело и не болит и о варежках Я наврал с
умыслом, чтоб заманить ее на ѓагаринскую.
- ‚от! - сказал Я.- ЌравитсЯ?
- Ќе болтай! - заступнически сказала €рена издали.- ’ы все это придумал
на себЯ сейчас! џ же вижу... ѓлупый! Џойдем, пожалуйста, отсюда. Ќам нельзЯ
тут быть. Њы тут чужие...
- Људа мы пойдем? ‚ издательство?
- Џоедем к себе в лес.
- Ћн же не вездеход,- сказал Я о "ђосинанте".
- Ђ может, тот человек опЯть там окажетсЯ с трактором.
- ќто был грейдер,- сказал Я.- € что тот человек подумает о нас? ’ебе
же это не безразлично, правда?
- ‘овершенно безразлично. ‚ажно, что Я сама подумаю о себе и о тебе.
ќто не совсем соответствовало правде, но Я не стал перечить. „ухи €рена
забрала, а куклу оставила, так как ее некуда было спрЯтать, да и звонила она
не всегда кстати...
“ "ђосинанта" оказались спущенными оба задние колеса. ‘удЯ по рваным
дыркам в полотне покрышек, проколы были учинены чем-то толстым и
трехгранным,- скорей всего заточенным напильником. €рена ждала менЯ на
ближайшей автобусной остановке, куда Я должен был подъехать на "ђосинанте".
„о обеденного перерыва в издательстве оставалось несколько минут, и мы
решили отправитьсЯ в аэропортовское кафе. ’аксист нам попалсЯ старый и
мрачный,- бывают такие люди с заклекло-кислыми физиономиЯми, которые сразу
наводЯт тревожные мысли о прободении у них Язвы двенадцатиперстной кишки.
ќто очень неприЯтный народ, склонный к зловредному перекору, когда их
просишь о чем-нибудь. џ сказал "пожалуйста, побыстрей", и шофер поехал со
скоростью сорока километров в час. Њы сидели на заднем сиденье. џ украдкой
обнЯл €рену и прижал к себе.
- Ќу вот видишь,- шепнула она.- ’еперь мы совсем свои.- Ћна пригнула
мою голову и сказала на ухо, кем чувствовала себЯ у менЯ дома. ‘лово было
темное, но она произнесла его свободно и трогательно, и Я поцеловал ее, а
шофер резко увеличил скорость,- наверно, видел нас в зеркало. Љак и в тот
раз, в кафе было чисто и нарЯдно, но угловой столик за фикусом оказалсЯ
занЯтым. Њы выбрали место напротив. џ подал €рене карту-меню и, когда сел,
то отрадно ощутил уютную помеху в заднем кармане брюк, куда переложил деньги
из внутреннего кармана куртки.
- ’ы, конечно, уже выздоровел,- насмешливо сказала €рена. “ менЯ и в
самом деле все прошло.- —ем ты намерен попользоватьсЯ?
џ ответил.
- …ще бы! ‡начит, бутылка полусладкого шампанского.
- ’ри,- сказал Я. €рена внимательно посмотрела на менЯ и согласно
кивнула. Њы заказали закуски - много, чтобы заставить весь стол,- и шесть
плиток шоколада.
- Џусть лежат горкой,- почему-то сиротски сама себе сказала €рена. џ
погладил ее руку и пригрозил великаном. ‡а нашим прежним столиком у фикуса
сидели три девицы, схожие между собой как инкубаторские курчата. “ них было
две бутылки не то портвейна, не то вермута, и они лихобойно пили это из
водочных рюмок. ампанское Я открыл бесшумно, хотЯ очень хотелось выстрелить
пробкой в потолок.
- ‡а твою повесть! - сказала €рена, вставаЯ, и высоко поднЯла бокал.
Ћна пила дробными медлительными глотками, неудобно запрокинув голову, и
мышцы у нее на шее некрасиво напрЯглись и выпЯтились, обозначив глубокую
контрабасную Ямку. „евахи тогда громко засмеЯлись. Ћни курили и глазели на
нас, и €рена присмирело села и поправила воротничок блузки. ѓлупаЯ! ЉаждаЯ
из этих тройнЯшек была там старее ее лет на сорок. ЉаждаЯ! џ расставил
бутылки поперек стола фронтом на фикус, а в их интервалах разложил шоколад.
ђебром.
- Љак ребенок,- проговорила в тарелку €рена.- Ќу и перед кем ты? Ћни же
дурочки. € годЯтсЯ нам... в племЯнницы.
- ‘ такими коленками? - сказал Я.- ’ы посмотри, что это такое! Ћни у
них как ольховые чурбаки. ’ерпеть не могу тупые коленки!
- Ќе переигрывай,- сказала €рена.- ќто ты за менЯ обиделсЯ на них, да?
- кивнула она на девиц.
- ђасстегни воротничок блузки,- посоветовал Я.
- ‡ачем? - изумилась она.
- ’ебе будет свободней.
- Ќет... “же все в порЯдке... џ только на секунду забыла, что ты мой
ровесник.
Ћна все-таки передвинула свой стул спиной к фикусу и отвлекающе
спросила, как Я полагаю, целы ли наши шары в лесу.
- …шь,- приказал Я.- Џомнишь, что говорила бабка ‡вукариха? € вообще,
как твои дела?
- •орошо... “строила на работу в издательство ‚ладимира ћрьевича.
ђетушером... Њежду прочим, он сегоднЯ спрашивал, куда ты делсЯ. „ать ему
твою повесть?
џ разлил шампанское. Ћно было чересчур холодное, и Я обхватил €ренин
бокал руками и стал его греть. ‹адони сразу же занемели, и создавалось
ощущение, будто меж пальцев снуют и жалЯт маленькие юркие муравьи, что живут
в гнилых пнЯх по берегам озер. ќти паскудные белесо-желтые твари невероЯтно
злы: Я не раз наблюдал, как они нападают на большого красивого черного
муравьЯ из лесной пирамиды и умерщвлЯют его отвратительным конвульсивным
приемом, впиваЯсь ему в места сочленениЯ. џ рассказал об этом €рене и
призналсЯ, с какой ребЯческой обидой на запоздалое мщение злу постоЯнно
поджигал гнилые пни, когда писал в лесу возле озера своих "Ђльбатросов".
- „а-да. †елтые муравьи...- сказала €рена, невидЯще глЯдЯ сквозь менЯ.-
Ђ известно тебе, что можно, оказываетсЯ, люто ненавидеть человека за то, что
он мучаетсЯ из-за тебЯ? - спросила она вне всЯкой свЯзи с моим рассказом о
муравьЯх. џ не хотел, чтобы с нами был тут сегоднЯ ‚олобуй, и сказал, что ее
шампанское уже согрелось.
- Ќет, погоди... Ќу почему он не может... взЯть и умереть! Ѓез
болезни... “ мужчин его возраста сплошь и рЯдом случаютсЯ во сне сердечные
припадки!
- „авай, пожалуйста, выпьем,- предложил Я.
- ќто подло, что Я желаю ему, но ведь Я думаю об этом, думаю! € ты сам
спрашивал, как у менЯ дела...
џ выпил один, без нее, а после мне понадобилось обрезать краЯ у
ломтиков сыра и переставить с места на место тарелки с разной едой. ‚ообще
на столе было ненужно тесно. €рена оцепенело смотрела на свой невыпитый
бокал,- на дне его зарождались и нескончаемо струились и струились бурунчики
солнечных росинок, и черт знает откуда их столько там бралось! Њы помолчали
некоторое времЯ еще, потом €рена подозвала официантку, и Я заплатил по
счету.
…сли б нам не встретилсЯ тогда „ибров, Я бы не сказал €рене, что
произошло со мной за столом, когда она смотрела на свой кипЯщий бокал и
ждала от менЯ утешениЯ и защиты: она показалась мне в ту минуту мизерной,
злой и... старой. Џомимо ‚олобуЯ, за которого непостижимо по каким законам
вступилось все мое существо без спроса у менЯ, Я с отвращением подумал
почему-то об украденном ею блине и снова, как в тот раз осенью, не смог
постичь, как он уместилсЯ на ее голове! Њы вышли из кафе порознь, потому что
Я решил забрать с собой шоколад и обе непочатые бутылки шампанского. €рена
успела одетьсЯ и спускалась по лестнице,- кафе было на втором этаже. џ подал
гардеробщику номерок и юбилейный рубль, и он помог мне надеть куртку. Њежду
прочим, в виде "чаевых" металлический рубль, оказываетсЯ, вручать свободней
и проще, чем бумажный, и принимать его тоже, наверно, удобней,- во всЯком
случае, мы с гардеробщиком простились с обоюдным удовольствием друг от
друга. „иброва Я заметил с площадки, когда повернул на нижний марш
лестницы,- он поднималсЯ в кафе, и с ним был высокий смуглый мужчина в
узорных 205иркутских мокасинах и оленьей дохе. Ћни только что разминулись с
€реной, и Я видел, как „ибров поклонилсЯ ей энергично и вежливо. “ менЯ
мелькнула мысль побежать назад и зайти в туалет, но наверху был гардеробщик,
с которым Я так представительно рассталсЯ. Љогда мы сошлись, „ибров вскользь
и рассеЯнно взглЯнул на менЯ и отвернулсЯ, но Я все же успел поклонитьсЯ ему
энергично и вежливо. Ћн не ответил и прошел мимо. Ћн вообще, как мне
показалось, не узнал менЯ в моем не виданном им берете с помпоном, с
бутылками шампанского, которое Я нес на сгибах локтей, под грудью, как
держат котЯт, кто их любит.
€рена стоЯла внизу и насмешливо смотрела, как Я спускалсЯ по лестнице.
- ‚се равно что в бездарной книжке длЯ завЯзки конфликта,- сказала она
о встрече с „ибровым.- ’ы с ним поздоровалсЯ?
Ћна не проЯвила ни смущениЯ, ни растерЯнности, но на всЯкий случай Я
заверил ее, что он менЯ не узнал.
- Џотому что ты так картинно держишь бутылки?
џ не видел причин длЯ оптимизма и сказал ей об этом.
- Ќичего нам не будет. Ќадо только объЯснить ему, по какому случаю мы
оказались тут в рабочее времЯ. ‡анеси ему завтра журнал, он уже поЯвилсЯ в
киосках. Ђ об остальном „ибров знает,- сказала €рена.
- Ћ чем он знает? - спросил Я.
- Ќу о нас, господи!
џ ничего не понЯл. Ѓутылки оттЯгивали руки, и стоЯть у лестницы было
неудобно и небезопасно: „ибров мог не задержатьсЯ долго в кафе. Њы прошли
через вестибюль в зал ожиданиЯ, где почти никого не было, и сели там в углу
на деревЯнный диван с высокой сплошной спинкой. ‚ окно нам был виден
аэродром.
- Џонимаешь, Я не хотела говорить тебе... Ќас тогда застал Џевнев и
доложил „иброву,- сказала €рена.
- Ћ том, что мы целовались?
- „а. Њне проболталась ‚ера.
- Ђ ей кто сообщил?
- ’оже Џевнев. Ћн ее заместитель по месткому.
- ‡ачем ему понадобилось доносить „иброву? - спросил Я.
- Џевнев... холостой,- сквозь зубы проговорила €рена.
- ’ак что же из того?
- Ћн всю жизнь холостой. …му нельзЯ иначе... Ќу что ты так на менЯ
смотришь?
- € поэтому ему не по силам видеть тех, кто целуетсЯ? Ћпарыш из
общественной уборной! - сказал Я. €рена подозрительно поинтересовалась, что
это такое, и Я пристойно объЯснил.
- ”у, какаЯ гадость! - брезгливо сказала она.- Ђ знаешь, как ‚ера
произносит теперь твою фамилию? …ржун.
- ЏонЯтно,- сказал Я.- Ќо почему ты решила, что „ибров станет нам
покровительствовать?
- „ело не в покровительстве. ’аким эгоцентричным людЯм, как „ибров,
приЯтно сознавать, что поддержка избранных уравновешивает презрение
множества, понимаешь?.. •очешь знать, что он мне очень нравилсЯ? „о тебЯ.
- ’ы шалава! - задето сказал Я.
- Ђ ты …ржун!.. Њожет, объЯснишь, что с тобой случилось в кафе? ‚се
продолжаешь ревновать?
џ не смог ей солгать и только утаил, что подумал о блине: как он
уместилсЯ на макушке ее головы.
- ѓлупый,- пораженно сказала €рена,- ты все воображаешь, что Я оттуда,
с неба,- показала она на потолок,- а Я земнаЯ. € живаЯ... € люблю тебЯ
вполне по-бабски. Ќо Я не уйду оттуда сама. Њне это не по силам... Џоэтому
временами Я начинаю придумывать и хотеть длЯ своего освобождениЯ от него
такое, что у тебЯ волосы встанут дыбом, если рассказать! Ђ ты, конечно,
лучше менЯ... ’ы ж не только из-за мужской солидарности вступилсЯ за него,
ты просто благородный и добрый...
- —ерта лысого! - сказал Я с беспощадностью к себе.- џ хуже тебЯ в
тысЯчу раз! Ћдно времЯ Я легко мог стать преступником...
- Ќе болтай,- беспокойно перебила €рена.- Љак это могло быть? —то ты
хотел с ним сделать?
- „а не с ‚олобуем. џ тогда еще не знал тебЯ и жил в лесу, когда писал
повесть,- сказал Я.
- Ќу?
- џ каждое утро мечтал, что вот вылезу сейчас из палатки, оглЯнусь, а
он висит вниз головой.
- Љто?
- пион иностранной разведки. Џарашютист. Њертвый... ‘тропы парашюта
зацепились за верхушку сосны а он напоролсЯ грудью на сук...
- € это так и было?!
- „а нет! Ќо все равно ведь Я ждал его, гада, чтобы обобрать,
понимаешь? €х снабжают кучей денег. Ќу вот. Ћбобрать и оставить висеть и
никому не сообщать, представлЯешь?
- Љонечно, не сообщай! - преобразилась в школьницу €рена.- € мне тоже
хочетсЯ обирать с тобой! џ буду подсаживать тебЯ, когда ты полезешь на
сосну. Ђ он... не разложилсЯ?
џ сказал, что предусмотрел и это.
- € как же?
- Ќе дышу, не смотрю и работаю на ощупь. •уже всего то, что в его
комбинезоне восемь карманов на застежках "молниЯ", а у менЯ одна рука.
- Ђ где втораЯ?
- Њне же надо держатьсЯ за сосну.
- Ђ почему ты не обрежешь стропы, чтобы он упал? Ќа земле ведь быстрей
и легче работать!
- ’огда будут все улики, что он обобран,- возразил Я.
- „а, это верно... Ќу давай дальше. Љак только ты ограбил его, мы сразу
же уехали, да?
- Ќемедленно, но предварительно Я обмотал колеса у "ђосинанта" материей
от палатки.
- Ђ с какой стати нам жалеть ее? Љупим новую... Ќу давай дальше!
- алопутнаЯ ты,- сказал Я,- человек каетсЯ тебе в своей нравственной
неполноценности, а ты чему-то радуешьсЯ!
- џ тебЯ по-дикому люблю,- с болью сказала €рена.- Џоцелуй менЯ, тут
никто не увидит...
Џосле этого мы посидели немного молча и тесно. ‚ окно нам были видны
белые тихие самолеты и отвратительные на фоне снежного полЯ красные
бензозаправщики.
- ЏокайсЯ мне еще в чем-нибудь морально неполноценном,- попросила
€рена.
џ покаЯлсЯ, с каким затаенным мелочным тщеславием переживаю свое
авторство и как всю эту зиму, особенно в Январе, самым пошлейшим образом,
стыдно и недостойно обшаривал глазами полы в продовольственных магазинах,
когда заходил туда за кефиром и халой. ‚се, думалось, вот-вот увижу
потерЯнный кем-нибудь троЯк, а то и десЯтку.
- ќто у тебЯ осталось от детства,- утешающе сказала €рена.- џ сама до
сих пор ищу эти проклЯтые троЯки, хотЯ сроду ничего не находила... Њожет,
тебе сегоднЯ и варежки с пЯтеркой померещились поэтому?
- Ќет, Я тогда уже ощущал в кармане тысЯчу шестьсот сорок восемь эр,-
сказал Я,- ’ы бы не смогла взЯть у менЯ немного?
- ‡ачем они мне?
- Њало ли! Џлащ себе купишь,- подсказал Я.
- Ђ дома что скажу, где взЯла деньги?
- ‚ыиграла, мол, по лотерейному билету. €ли нашла в магазине.
- Ќе болтай.
- ‚от видишь! - сказал Я.
- ’ы бы лучше приобрел себе диван... ќта твоЯ несчастнаЯ
раскладушка...- отчаЯнно проговорила €рена. џ поцеловал ее, и мы опЯть
посидели молча и спаЯнно. Џотом Я купил в аэропортовском книжном киоске три
номера журнала со своими "Ђльбатросами" и несколько газет,- в них мы
завернули бутылки: €рена согласилась передать их от менЯ вместе с журналом
‚ладимиру ћрьевичу, так внушительно объЯснившему в свое времЯ ‚ере-ванне,
чем пахнет очищеннаЯ от коры ореховаЯ палка и третьЯ бутылка шампанского...
‚ город мы вернулись на автобусе. Џо мнению €рены, Я мог не ЯвлЯтьсЯ в
издательство, так как до конца рабочего днЯ осталось полтора часа.
Љ „иброву Я не пошел. „ругое дело, если бы он вызвал менЯ длЯ
объЯснениЯ сам. Ђ так... Ћн ведь тоже в рабочее времЯ направлЯлсЯ в кафе!
‡ачем же нам было смущать друг друга? Ќедаром же он "не узнал" менЯ?
’о, что директор издательства мог поЯвитьсЯ в аэропорту по
уважительному делу - провожал или встречал, скажем, кого-то,- Я не хотел
предполагать. Њне было удобней думать, что он очутилсЯ там по сугубо личному
поводу, как и Я сам.
„арить - хорошо. ’ут одним разом достигаетсЯ слишком многое: и сознание
собственной широты и щедрости, и удовольствие от того, что ты можешь кого-то
обрадовать и растрогать, и надежда, что твоим покупательским способностЯм
никогда не будет конца, и многое другое, что поднимает человека ввысь.
„арить - хорошо, если знать, что за этим желанием ничего не скрываетсЯ,
кроме благодарности тем людЯм, кого ты собралсЯ наконец отдарить. ’ете Њане
Я углЯдел большую толстую шаль с бахромой,- менЯ привлекло в ней то, что ее
вполне можно было назвать пледом, а не шалью. Ђ плед это плед! ‘ложнее было
с подарком Ѓорису ђафаиловичу: тому ничего не подходило, чтобы Я тоже был
доволен. џ подумал о надувной лодке и спиннинге, но было неизвестно, рыбак
ли он, да и как бы Я заЯвилсЯ в больницу с такой ношей? ’ам навернЯка есть
свои ‚ерыванны и Џевневы, при ком не подаришь и не возьмешь. Џо этим же
причинам не годилось и ружье, и палатка. Џоразмыслив, Я нашел, как мне
казалось, самое лучшее, что ублаготворЯло нас обоих,- в гастрономических
магазинах оставались с Ќового года принуднаборы в целлофановых мешках: к
бутылке армЯнского коньЯка туда были засунуты кое-какие кондитерские
неликвиды и отличные овальной формы палехские шкатулки, на которых царевич
убивает из лука черного коршуна над белой лебедью. €з трех таких мешков Я
собрал два - один себе, а второй, посолидней, Ѓорису ђафаиловичу. ‚ его
шкатулку Я вложил свои модные Янтарные запонки,- они хорошо смотрелись там в
жарком малиновом углублении, и это не могло ему не понравитьсЯ. Њне
хотелось, чтобы "Ђльбатросы" понравились ему тоже, и Я учинил на журнале
краткую надпись и поместил его в мешке так, чтобы он скрыл бутылки. ‚
гардеробной больницы Я сказал бабушке, принЯвшей у менЯ берет и куртку, что
иду в хирургическое отделение. Ћна поглЯдела на стенные часы, точь-в-точь
как глЯдела, бывало, ‡вукариха на солнце,- из-под руки, и с добром к больным
сказала, что до наведываниЯ их еще двадцать минуток.
- ЏогулЯй пока в колидоре,- посоветовала она. “ гардероба никого не
было, и Я слазил рукой в задний карман брюк и захватил там что попалось.-
‡аругаютсЯ ж, милай!..
џ подумал, что ей, наверно, впервые привелось тут получать наградные от
посетителЯ,- руку с троЯком она отвела назад и сама смотрела на менЯ
растерЯнно и виновато. џ ласково солгал ей, что менЯ ждет Ѓорис ђафаилович.
’огда она пошла в глубину гардеробной и вынесла новый халат на пуговицах и с
тремЯ карманами...
...Љогда мне приходилось видеть в кино лыжника, взлетавшего с
трамплина, Я воображал себЯ им. ‘лушаЯ знаменитого музыканта, Я играл вместо
него. џ плавал лучше всех в бассейнах, был непревзойденным художником
оратором: после моего выступлениЯ в суде виновные раскаивались, а судьи
плакали. ‚ цирках Я пролетал по куполом и выкрикивал "оп-ча", когда зрители
тревожно разражались всеобщим "ах". ‚ первую Ћтечественную войну Я был
попеременно то кнЯзем Ђндреем, то Ѓагратионом, а в последнюю - то Љожедубом,
то Pокоссовским. џ дважды погибал на дуэли, так как в первый pi был
Џушкиным, а во второй - ‹ермонтовым. ѓарибальди, Ћвод и полковник Џестель
тоже были Я. ‚ тот раз в больнице у зеркала, увидев себЯ в белоснежном
врачебном халате, Я с ходу превратилсЯ в хирурга. џ блестЯще делал
сложнейшие операции на сердце и на черепных коробках и сюда ЯвилсЯ на
консультацию по приглашению Ѓориса ђафаиловича: в моем желтом пузатом
получемодане-полупортфеле укрываютсЯ всевозможные новейшие инструменты,
медикаменты и бог знает что еще!..
Ѓорис ђафаилович сидел у себЯ на топчане длЯ осмотра больных в
скорбно-обиженной позе мученика, окончательно потерЯвшего веру в людскую
благодарность, а это значило, что пациент, которому он сделал сегоднЯ
операцию, чувствовал себЯ отлично. Ќехорошо было только то, что с плоского
расплющенного топчана нерЯшливо сбилась простынЯ, жутко оголив черный
заглЯнцевелый дерматин, и что халат на докторе был мЯтый и несвежий. џ
приютил свою ношу в угол за вешалкой, а потом уже поздоровалсЯ.
- ’ы не мог показатьсЯ мне раньше?
’он был ворчливый и изнуренный, и Я опЯть подумал, что с оперированным
все слава богу.
- Ќе мог?
- Ќе мог, доктор,- сказал Я.
- Џочему?
- ’огда Я не был бы сегоднЯ хирургом,- ответил Я. Ћн испытующе
посмотрел на менЯ, но позу не переменил.
- Ље-ем?
- ‚ы не замечаете, какой на мне халат? - спросил Я, и мне почудилось,
что он что-то понЯл и даже прониксЯ к моей ребЯчливости подобием
снисходительности.
- Џокажись!
Ћн сидел, а во мне как-никак было метр восемьдесЯт три, поэтому Я
опустилсЯ на колени, обернувшись затылком к топчану.
- „а не так... ‚стань! - досадливо приказал мне.
- Ђ какаЯ нам с вами разница? - сказал Я.
- Њне неудобно!
- Ђ там уже ни хрена, доктор, нет,- сказал Я,- там давно заросло... Ќу
все?
- ‚се! - не притронувшись к моей голове, сказал он.- ’оже мне...
евелюра, как у пуделЯ. ‡авиваешьсЯ в парикмахерской, что ли?
Њы тогда уже стоЯли друг против друга, и Я обратил внимание, что волосы
Ѓориса ђафаиловича вполне могут звенеть, если к ним прикоснутьсЯ,- на висках
они металлически светились и казались жесткими, как струны.
- Њожно теперь перейти к неофициальной части? - спросил Я его, показав
в сторону чемодана.
- Ќет,- властно сказал он, уходЯ от менЯ к столу.- џ не уверен, что ты
не попадешь ко мне еще раз. ‘ аппендиксом, например.
џ осведомилсЯ, что тогда будет.
- Ќе стану оперировать. ‚ообще не приму в отделение!
- Џримете. ‚ы же знаете, что Я хороший мужик,- сказал Я. Њешок был
перехвачен розовой лентой,- они так и продавались, только при переупаковке Я
попышней завЯзал бант. †урнал не скрывал бутылки полностью: их головки
высовывались и золотисто сиЯли, и, когда Я поставил мешок на стол, он
внушительно-веско брЯкнул.
- ’ы убежден, что с головой у тебЯ в самом деле все в порЯдке? ‘ейчас
же убери!
ќто было сказано оскорбленно, грубо и, по-моему, не шибко медицински
грамотно, поскольку речь шла о моем все-таки залатанном черепе. џ забрал
мешок и пошел к вешалке, где оставалсЯ чемодан с пледом длЯ тети Њани.
- џ не о том! - крикнули мне в спину.- ’ы здоров, как лось, но надо же
хоть что-нибудь да соображать!
- ‚от именно. ‘ожалею, что мы оба ошиблись,- сказал Я из угла. џ не
обиделсЯ и не испугалсЯ, но мне почему-то стало тоскливо и муторно.
- ‚ чем это мы оба ошиблись?
џ сказал, что принес сюда свою повесть, а не тамбовский окорок.
- Љакую повесть? € что значит свою?
- ќто значит, что она написана мною,- объЯснил Я. —емодан не
застегивалсЯ: в звеньЯх "молнии" увЯзла бахрома от пледа.
- Ђ где она, это твоЯ повесть? џ пока что видел две бутылки водки!
- ’ри,- уточнил Я.- € не водки, а коньЯка!
- Ђх, вот что! € в этом заключаетсЯ наша обоюднаЯ ошибка? ѓде повесть?
џ подал ему журнал. Њне было выгодно казатьсЯ незаслуженно обиженным,-
это позволЯло сохранЯть на лице "взрослость", когда доктор трижды сличающе
взглЯдывал то на менЯ, то на мой журнальный снимок, а затем
недоуменно-ревизионистски листал страницы в поисках конца повести: наверно,
хотел знать, насколько она велика.
- € это ты написал сам? ‹ично?
Џомочь мне ничего уже не могло,- мои губы самопроизвольно раздвинулись
тогда в громадную восторженно-дурацкую улыбку, которую невозможно было ни
согнать, ни спрЯтать. Ѓорис ђафаилович тоже улыбнулсЯ, но коротко и
снисходительно.
- —то ж, рад за тебЯ,- сказал он.- ‡начит, вечер показал, какой был
день. ’ы после больницы написал это?
џ сообразил, что утвердительный ответ длЯ него важнее истинного, и
молча кивнул.
- Ћчень хорошо! ‘егоднЯ же начну читать.
- Њожно вызвать сюда тетю Њаню? џ купил ей плед,- счастливо сказал Я.
- Џле-ед? - странно переспросил Ѓорис ђафаилович.
- Ќу, шаль,- поЯснил Я. Ћн кинул в Ящик стола журнал и крикнул, что
никакие пледы Њарье ”илипповне уже не нужны, потому что она умерла еще
осенью! Ћт инсульта! Џонимаю ли Я, что это такое? џ не знал и до сих пор
смутно представлЯю, что значит инсульт, но он говорил о нем так, будто
именно Я, живой и здоровый, да еще он сам, хирург, повинны перед всеми,
умершими от этой проклЯтой болезни... Љогда Я собралсЯ уходить, он ворчливо
приказал оставить ему бутылку коньЯка. џ оставил все три. џ закатил их под
топчан, к самой стене...
Љак и было условлено, Я в положенный срок сдал ‚ладыкину свою рабочую
рукопись и получил новую. ‚ениамин ѓригорьевич выглЯдел благостно, чистенько
и розово,- наверно, сходил с утра в баньку и хорошо попарилсЯ. џ подумал,
что ему в самый раз сейчас пришелсЯ бы мой напрасно купленный плед, но не
здесь, разумеетсЯ, а дома, в кресле пред радиоприемником или телевизором. Џо
тому, как он неторопливо-важно вручил мне новую рукопись, по тихой,
сочувственно-горестной полуусмешке, застывшей на его лице, Я спокойно
догадалсЯ, что он видел журнал с моей повестью, ко что это не поколебало его
неотступность в суждении о ее непригодности длЯ печати. џ не собиралсЯ в
обход ‚ениамина ѓригорьевича предлагать „иброву повесть к изданию,- на этот
счет у менЯ были другие планы, и поэтому не испытывал ни злорадства, ни
досады. џ понимал, что "Ђльбатросы" не могли нравитьсЯ ‚ладыкину. Ћн был
неспособен тревожитьсЯ из-за того, что важно длЯ людей моего возраста.
’олько и всего!
Њежду тем землЯ вертелась и вертелась, и солнце каждый день всходило и
всходило с востока. Ѓыл уже март... ‚ наших отношениЯх с Џевневым
образовалась тогда новаЯ полоса взаимного отчуждениЯ,- он встречал менЯ с
таким выражением, будто подозревал или навернЯка знал, что у менЯ произошло
или вот-вот должно произойти какое-то приЯтное длЯ него недоразумение с
правосудием, Я же в свою очередь считал потребным скрыто презирать его,
чтобы не терЯть уважениЯ к себе. Њне нравилось изводить его издали и
обинЯком. Ћднажды Я позвонил при нем Ђльберту Џетровичу и спросил, известно
ли ему, что отвечал Љуприн в начале своей писательской известности тем
господам, которые предумышленно произносили его фамилию с ударением на
первом слоге? €рена не знала.
- Ћн настоЯтельно советовал им не садитьсЯ без штанов на ежа,- сказал
Я.
- Ќе дразни ты его там и не злись сам,- засмеЯлась €рена.- —ем плохо
звучит "…ржун"? Њне нравитсЯ!
- џ тоже в восторге,- сказал Я, понЯв, что она одна.- Ђ как вы находите
заповедь от €акова "„а будет всЯк человек скор увидети и косен глаголати"?
- Ћн же, наверно, догадываетсЯ! - сказала €рена.
- Ќет,- возразил Я,- вы ошибаетесь. “тверждение, что благосклонность к
подлецам не что иное, как тЯга к низости, принадлежит не библейским
пророкам, а греческому философу ’еофрасту. Ћн был современником Џлатона.
- Ћткуда ты нахватал все это? - удивилась €рена.
- „а-да,- сказал Я,- рассуждение, что только редкие и выдающиесЯ люди
сохранЯют в старости деЯтельный и смелый ум, тоже принадлежит древним
грекам. Џо их мнению, старики всегда склонны задерживать бег времени.
Љстати,- сказал Я,- вы не задумывались, почему Ќаполеон громил пруссаков,
превосходЯщих его войска по численности в два или три раза? “ тех
командовали старцы, а наполеоновские маршалы были наши с вами ровесники!
‚от!
Џевнев до конца тогда высидел за столом и ни разу не скорЯбнул
каблуками,- слушал, но Я так никогда и не узнал, как он понЯл притчу о
стариках. Ќеужели тоже принЯл на свой счет?
‚ том тысЯча девЯтьсот шестьдесЯт восьмом году весна была буйнаЯ и
раннЯЯ: уже в начале апрелЯ молочницы приносили в город фиалки и
подснежники, и каждое утро по дороге в издательство Я высматривал на
подсохших тротуарах свою прошлогоднюю цыганку,- ей бы следовало попастьсЯ
мне с пучком "колокольцев" или "мЯтух", и люди увидели б тогда, какое
платье, черт возьми, могло оказатьсЯ на ней в следующее утро!
"ђосинант" обрел все, что было ему обещано, и даже больше: кроме колес,
Я заменил аккумулЯтор и сигнал,- новый звучал гармонично и важно, что нам и
требовалось. Њне давно мешал плед. ‘ ним сразу же незримо поселилась в моей
комнате тетЯ ЊанЯ, а это разорЯло весну и заставлЯло не забывать то, о чем
не хотелось помнить... ‘ пледом нужно было срочно что-то делать. џ не мог
передарить его бабке ‡вукарихе,- не та она была длЯ менЯ бабка, кому он
подошел бы со своей траурной бахромой, с тенью смерти в каждой своей
шафранной клетке. ‘трого говорЯ, с ним нельзЯ было ни расстатьсЯ, если
отдать кому-либо чужому, ни сохранЯть по ночам дома, и Я застлал им сиденьЯ
"ђосинанта". ќто показалось мне единственным компромиссным выходом из
положениЯ длЯ всех нас, своих, живых и неживых, так как "ђосинант" был не
только "своим", но и бессмертным. ‚се-таки он был железный...
‚ тот день, как мы с €реной оторвались наконец "к себе", в лес, Я
позвонил ей при Џевневе и спросил, известны ли моему другу исторические
комментарии русской императрицы …катерины ‚еликой к портрету королевы
неаполитанской €оанны ‚торой?
- Ќет, Ќиколай ѓордеевич, книга ваша давно в производстве,- вежливо
ответила €рена,- а что вы хотели?
- ‚ таком случае слушайте,- сказал Я Џевневу, а не ей.- "Љрасавицы,
знатные дамы и государыни должны походить на солнце, которое разливает свой
свет и лучи на всех и каждого так хорошо, что каждый это чувствует. ’о же
самое должны делать эти великие и красивые, расточаЯ свою красоту и прелести
тем, кто к ним пылает страстью. Џрекрасные и великие дамы, могущие
удовлетворить множество людей либо своей нежностью, либо словами, либо
прекрасным лицом, либо обхождениЯми, либо бесконечно прекрасными
доказательствами и знаками, либо прекрасными действиЯми, что более всего
желательно, не должны отнюдь останавливатьсЯ на одной любви, но на многих, и
подобные непостоЯнства длЯ них позволительны и прекрасны". Љавычки закрыты,-
сказал Я. Џевнев снЯлсЯ с места и вышел, негодующе хлопнув дверью,- не
перенес беднЯга екатерининской озорной насмешки над великосветскими ханжами
и уродицами.
- ќто, конечно, любопытно,- озадаченно сказала €рена,- но Я бы не
решилась представить такую вставку на визу главному редактору. „ело в том...
- ‚се Ясно,- прервал Я,- мой целомудренный лирик только что сбежал,
поэтому слушай сюда. џ буду ждать тебЯ в конце набережной. ‘разу же после
работы. ‹адно?
- ‚от именно,- ответила €рена,- дело не в возможности задержки набора,
скажем, на час или на два, а в том, что вы только что правильно заметили
сами.
џ сказал, что она гениальный ребенок и что мы будем ждать ее с
"ђосинантом" в конце набережной с шести до восьми.
ђучей еще не улегсЯ в свое русло и вполне мог считатьсЯ маленькой
речкой. Њы назвали ее "Љолочесиком",- придумала €рена, а что это означало -
бог весть. “же кудрЯвилась и зеленела прибрежнаЯ ольха, и на вербах падуче
висели длинные пушистые серьги. ‚сюду под кустами из-под бурой слеглой
листвы пробивалась несметнаЯ сила фиалок, но мне не было позволено собрать
букет: €рена сказала, что они и так наши. Њы отыскали грЯду можжевельника.
аров там не оказалось, но это не огорчило нас,- €рена решила, что их снЯли
ребЯтишки. „евочка и мальчик. Џонимаю ли Я, что они унесут после этого в
своих душах на всю жизнь, до самой смерти? џ сказал, что понимаю. ќто ж им
не блин и не троЯк пьЯного сторожа.
- „урак,- обиженно сказала €рена, а Я приободрил ее великаном. ‚ лесу
было покойно, сиренево-сумрачно и торжественно,- мы как будто вернулись
домой из отпуска, проведенного "дикарЯми", Явились усталые, но здоровые, на
исходе днЯ, а дом у нас прочный, прохладный и чистый,- ремонт был без нас, и
мы бродим и бродим по нему в полумраке, и нам невозможно отодвинутьсЯ друг
от друга, и разговаривать мы можем только шепотом...
Џотому что €рену, а затем и менЯ, сморил и опьЯнил лесной бражный дух,
оттого, что мы оказались тут в недоступной безгрешной вышине длЯ всех и длЯ
самих себЯ, нас предательски и ненужно застигла ночь. €рена спала на моей
левой руке, укрывшись пледом, и когда Я, очнувшись первым, осторожно
попыталсЯ высвободить часы, она встрепенулась и спросила, сколько времени. џ
засветил плафон. Ѓыло половина третьего.
- —то же теперь делать? ’ы не знаешь, где Я была? Џридумай скорей! ѓде
Я была?
џ погасил плафон, чтобы не видеть ее обезображенной страхом, и мы
молча, скрыто враждуЯ из-за помех друг к другу, установили сиденьЯ. ‚ свете
фар бурунно тек и клубилсЯ ползучий приземной туман, и мы не скоро выбрались
на шоссе. ’ам Я вслух подумал, что самое лучшее - ехать на ѓагаринскую.
Ќавсегда. Џотом, сказал Я, заберем Ђленку. €здадим повесть. € напишем
вторую.
- Ќу что ты ползешь, как вошь по нитке! - истерично выкрикнула €рена.
’акое ей не следовало произносить. џ знал, что в детприемниках не учили
изЯщной словесности, но это ничего не менЯло.- —то Я скажу дома? Ќе знаешь?
Ѓольше ста пЯти километров в час "ђосинант" не мог выдать. Ћн вихлЯл и
дребезжал. “лицы города были пусты, и Я не сбавил скорость и не стал
включать дальний свет. Џеред особнЯком на Џеровской "ђосинанта" юзом
развернуло носом на площадку,- Я резко затормозил, и фары высветили там
‚олобуЯ. Ћн был в кожаном пальто, блестевшем, как кольчуга. Ћн стоЯл у
дверей дома и заслонЯлсЯ рукой от света. ”ары ослеплЯли его, но мне
казалось, что он видит нас насквозь.
- ЋстаешьсЯ? - спросил Я €рену. Ћна с мольбой и ненавистью посмотрела
на менЯ и вышла из машины. ‚олобуй стоЯл на прежнем месте, и Я тогда понЯл,
что никогда не расставалсЯ с тайным желанием отомстить ему за нашу с €реной
неволю в открытую, лицом к лицу, во весь рост. €рена подвигалась к нему
медленно, виновато-покорно, без порыва к самозащите и без надежды на
чью-либо помощь. Ћн что-то сказал ей, чего Я не расслышал, и вдруг не пошел,
а покатилсЯ к ней навстречу, клонЯсь вперед и отведЯ зачем-то руку назад. €х
разделЯло шага три, когда Я очутилсЯ на площадке в створе фар и крикнул
‚олобую, что превращу его в пригоршню кожаной пыли, если он посмеет тронуть
эту женщину,- так Я невзначай оскорбил €рену: разве она была "этой"? Џод
моим окриком она побежала мимо ‚олобуЯ и скрылась внутри дома, а ‚олобуй,
свирепо оглЯдев менЯ и попЯтЯсь из полосы света, позвал испуганно и
захлебно, как тонущий при вынырках из воды:
- ЊилициЯ! Ќа помощь! ЊилициЯ!
- ЋтправлЯйсЯ спать,- сказал Я, не видЯ его.- € чтобы все было тихо,
понЯл?
Ћн снова где-то там в темноте покликал милицию, но слабо, жалко,
старчески, и Я пошел к "ђосинанту".
‚се, что произошло потом, было стремительно кратко по времени и
недостойно нас с €реной, но это произошло, и заменить его в повести мне
нечем... ‚ ту ночь Я долго колесил по кругу - набережнаЯ - центр - ЏеровскаЯ
в надежде подобрать €рену с чемоданом или узлом,- с узлом было бы даже
трогательней: человека, значит, гнали, и он спешил уйти. ‚о всем особнЯке на
Џеровской светились только два окна на третьем этаже. ‚ пЯть часов свет там
потух, и Я поехал домой. “ менЯ было времЯ вымыть полы на кухне, в коридоре
и в комнате. Џод моим раскрытым окном сухо и размеренно шаркали и шаркали
метлой. џ снЯл с секретера куклу и незаметнo длЯ женщины, подметавшей улицы,
выпустил ее из рук вниз. Ћна прозвонила дважды. ‘перва когда ударилась и
покатилась по тротуару, а затем немного погодЯ, когда ее поднЯли. ‚ девЯть
часов у подъезда издательства Я увидел пустую волобуевскую "‚олгу". Џожалуй,
сбывалось мое ночное предположение,- там заключен сепаратный мир: иначе в их
квартире свет не горел бы так долго и длЯ менЯ бесполезно. ‘ нынешнего днЯ
€рене, значит, разрешено самостоЯтельно пользоватьсЯ "‚олгой". —то ж, на
здоровье! Џожалуйста! ‘колько угодно!.. ’олько куда мы с нею денем себЯ и
все наше? —то она с ‚олобуем думает на этот счет?..
Џлащ и шлЯпенка Џевнева скуднели на вешалке, а самого его не было.
—тобы подтвердить догадку насчет "‚олги", Я набрал номер рабочего телефона
€рены, но после третьего гудка отозвалась ‚ераванна. ЋтключатьсЯ молча Я не
решилсЯ и спросил через кулак, когда приезжать за бочками.
- Љакими еще бочками! ќто издательство,- суматошно ответила она. џ
сказал, что впервой слышу про такую контору, и повесил трубку. Ћставалось
позвонить на Џеровскую, и если ‚олобуй окажетсЯ дома, то спросить у него то
же самое. ’рубку снЯла €рена. џ не ожидал этого и промедлил с голосом.
- ќто ты? - безжизненно сказала она. Љроме менЯ, ей некого было так
спрашивать.- ѓовори, Я одна.
- Ќу? - спросил Я обо всем сразу.
- Ќет-нет,- ответила она,- ничего такого не былo... џ сказала, что в
Њоскве напечатана твоЯ повесть, которую Я редактировала, и ты пригласил
своих друзей... и менЯ, как редактора, в ресторан... ’ы был пьЯн и поэтому
ударил его, не знаЯ, что он мой муж.
- “дарил? - уточнил Я.
- Ђх, Ђнтон! ‡ачем ты это сделал?
- Ќу ладно, пусть,- сказал Я,- а где он теперь?
- Џоехал на рынок за продуктами. ‘ейчас должен вернутьсЯ, и Я пойду на
работу. ’ы не звони мне несколько дней, ладно?
џ умолчал о "‚олге". Њне показалось беспощадным сказать ей такое
издали, одной: было ведь Ясно, что ‚олобуй тайком от нее ЯвилсЯ в
издательство искать на нас управу.
- ’ы все-таки приходи обЯзательно,- попросил Я.
- Ќо ты мне не звони. „олго-долго не звони.
- „о свиданиЯ,- сказал Я.
- Ќет, погоди. џ все думаю и думаю... Њожет, тебе все-таки уехать?
Џожалей нас, Ђнтон!
- ‚ас? - переспросил Я.
- „а. ЊенЯ и Ђленку... Њы не можем с тобой... не смеем приносить мою
девочку в жертву чему бы то ни было, слышишь?
џ мысленно поцеловал ее в глаза и совершенно Явственно ощутил на своих
губах теплую солоноватую горькость.
- ’ы что там? - тревожно спросила €рена.
- Ќичего. Џерестань плакать,- приказал Я.
- ѓосподи! —то же нам делать?.. Ђнтон, родной мой, послушай... хочешь,
Я оскорблю тебЯ? џ знаю, что тебе сказать... ’огда нам легче будет
расстатьсЯ.
- „а-да,- сказал Я.- Џриходи, пожалуйста, на работу. ‹адно?
Џевнев ЯвилсЯ минут за пЯть до обеденного перерыва. Ћн прошел к своему
столу и, не садЯсь, объЯвил мне неожиданно помужавшим голосом, что в шесть
часов на месткоме назначен разбор моего персонального дела в свЯзи с
письменным заЯвлением мужа сотрудницы издательства ‹озинской подполковника в
отставке ‚олобуЯ ‹авра Џетровича. Њое присутствие, предупредил он,
обЯзательно, так как в ином случае дело будет передано в судебные органы. Ћн
тут же вышел с брезгливым видом опоганенности, а Я позвонил €рене, и мы
встретились на лестничной клетке своего этажа. ’огда Я впервые взЯл ее под
руку при всех сотрудниках - они шли в буфет на третий этаж - и повел по
коридору к окну, где стоЯли два стула. ’ам Я сообщил ей о
персоналке-распиналке и сказал, что вот пришел великан. Ѓольшой, большой
великан. ’акой смешной, смешной. ‚от пришел он и упал, сказал Я ей. ‚сю нашу
жизнь - нашу жизнь! - Я говорил ей эти слова, когда ничего другого нельзЯ
было придумать...
Ћколо четырех часов звонком по телефону менЯ вызвал к себе „ибров. џ
зашел в туалетную и осмотрел себЯ в зеркало. Ќа мне все было как надо.
„ибров не поздоровалсЯ со мной и не предложил сесть. Љогда Я подошел к его
столу, он, внимательно и холодно оглЯдев мою шевелюру, сказал, что не то
диво, что кукушка по чужим гнездам лазит, а то, почему своего не вьет.
- ‘лыхал такую поговорку?
- Ќет,- сказал Я.
- Ќапрасно. Ђ то, что по кривой дороге прЯмым путем не ездЯт?
- ќту слыхал.
- Ќу вот. •арактеристика моЯ нужна?
џ тогда заметил на его столе журнал с моими "Ђльбатросами". Ќаверно,
„ибров уследил направление моего взглЯда, потому что тут же непререкаемо
сказал:
- ‹об может быть и широким, но от этого в голове еще не всегда бывает
просторно... ‘адись и пиши заЯвление об увольнении. „ату проставь двумЯ
неделЯми раньше сегоднЯшнего числа. ќто значит, что ты свободен со
вчерашнего днЯ, понЯтно?!
- „а,- вырвалось у менЯ фистулой.
- Ќу-ну! - строго сказал „ибров.- ’оже мне, альбатрос!..
€рене Я позвонил домой в половине шестого из своей будки возле моста и
объЯвил, почему не состоитсЯ распиналка. Ћна часто-часто задышала в трубку и
вдруг отчаЯнно-решительно сказала такое трагически бессмысленное и вместе с
тем жертвенно- готовное принЯть там помилование на любых условиЯх, что Я
"поверил" ей и оскорбил ее тоже. Њне понадобилась всего лишь неделЯ, чтобы
продать квартиру, "ђосинанта", лодку, палатку и собратьсЯ в дорогу. ‚се эти
дни Я зарЯжал себЯ обидой к €рене,- мне надо было придумывать многое и
разное, чтобы столкнуть ее вниз с той высоты, на которой она была, и этим
помочь себе в сборах к отъезду. ’огда во мне сидело два Љержуна - один Я,
настоЯщий, знавший всю лазурно чистую и возвышенную правду об €рене, I и
второй - чужой мне и ей, очень похожий на мой снимок в журнале. Ћн убеждал
менЯ, что ‚олобуй загнал €рену угол и там помиловал, так как покаЯнных и
слабых убивают, а берут в плен. Џравда, в плен еще и попадают, если ты ранен
или контужен. €ли устал и отчаЯлсЯ в сопротивлении. Ќо в таком случае это -
сдача, а добровольнаЯ сдача в плен врагу - измена и предательство. ’ак или
нет?
ќтот второй Љержун нарочно не знал, что служил €рене с Ђленкой, а не
мне. € все же он здорово мне помог. ’олько он один...
‚ небольшом старинном городе с милосердным названием Я устроилсЯ
слесарем-водопроводчиком в одном тихом домоуправлении. Њне дали комнату, и
за полтора года, вернее за пЯтьсот тридцать ночей, Я написал эту повесть.
„лЯ всех нас в ней Я долго и трудно подбирал чужие имена и фамилии, и только
"ђосинанта" не мог назвать как-нибудь иначе. Ќо "ђосинант" и есть
"ђосинант". Ћн ведь все-таки железный. Ћн же глухой. € немой. € слепой...

1971
Last-modified: Thu, 28 Mar 2002 08:20:20 GMT
Ћцените этот текст: