        Љ.„.‚оробьев. ‚от пришел великан

     ---------------------------------------------------------------
     OCR: Will Macavity
     ---------------------------------------------------------------

     џ хорошо понимаю, что читателю не очень нужно все это  знать, но мне-то
очень нужно рассказать ему об этом.
     †ан-†ак ђуссо


     џ позвонил ей по телефону минуты  за три до обеденного  перерыва,  и мы
встретились  на лестничной клетке своего этажа. ’огда Я  впервые взЯл ее под
руку  при всех сотрудниках  -  они шли в буфет на  третий  этаж -  повел  по
коридору к  окну, где стоЯли  два стула. "’ы сошел  с ума! —то случилось? ’ы
сошел с ума!" - под колючий костЯной цокот своих каблуков безгласно  кричала
она мне, глЯдЯ перед собой, и вид  у нее был почти полуобморочный  и в то же
времЯ тайно-радостный. Ќа  подоконнике и стульЯх  лежал и метельно шевелилсЯ
слой  тополиного пуха, и там Я сказал ей,  что распиналка над нами назначена
на восемнадцать часов. џ был тогда в той степени отвращениЯ к ближним своим,
когда приходишь к решению, что жить можно лишь  в том случае, если помнить о
головокружительной бесконечности ‚селенной, перед которой человеческаЯ вознЯ
смешна  и бессмысленна,- в  этом случае ты не  только  обретаешь спокойствие
безразличиЯ, но становишьсЯ  способным  на  отпор  и дерзость. џ сказал  ей,
чтобы она не ЯвлЯлась на этот суд над нами и шла домой сейчас же.
     - Ђ ты сам? Ђ ты сам куда?
     …й немного не хватало до обморока, и  Я вдруг будто  со стороны увидел,
как некрасива,  мелка и тщедушна фигурка этой полуживой от страха  женщины с
седеющей головой на нервной тонкой шее, похожей на  ручку  контрабаса, и как
смешно и бессмысленно все то, что готовитсЯ нынче к шести часам вечера ей  и
мне.
     - ‚от пришел великан. Ѓольшой, большой великан. ’акой смешной, смешной.
‚от пришел он и упал,- сказал Я ей. ‚сю нашу жизнь - нашу жизнь! - Я говорил
ей эти слова, когда ничего другого нельзЯ было придумать.
     џ нарочно подождал,  пока в коридоре раздались чьи-то шаги, и поцеловал
ее в открытую шею, в самую Ямку "контрабаса". ’ам успела приютитьсЯ мохнатаЯ
тополинаЯ пушинка, приставшаЯ к моим губам, и  она снЯла  ее с менЯ щепоткой
холодных  пальцев и  пошла по  коридору на выход.  џ  умышленно заглЯделсЯ в
окно, придав себе застигнутый вид. џ стоЯл и слушал шаги двоих - удалЯющиесЯ
перебойно-дробные  ее,  будто  она  готовилась   и  не  решалась  бежать,  и
размеренно  -  пристойную  мужскую кладку каблуков того, кто нас "застукал".
Љогда Я оглЯнулсЯ  -  мне  пора  было помочь ей там,-  она уже разминулась с
бедой,  но  шла впритирку к глухой коридорной стене  и руки держала по бокам
врастопырку.
     - џ позвоню тебе домой сразу же после этого!  - сказал Я ненужно громко
вдогон ей, и она в самом деле тогда побежала, а Я достал сигареты и закурил.
‚ениамин ѓригорьевич  стоЯл  у дверей своего  кабинета, заложив  руки назад,
тесно  составив  курносые  чистенькие  ботинки,  и как-то радостно-обретенно
смотрел в конец коридора. џ  стоЯл и ждал, когда он оглЯнетсЯ в мою сторону.
Ћн хозЯйски-благополучно  кашлЯнул  и,  минуЯ  менЯ  взглЯдом,  повернулсЯ к
двери.  ’огда  Я  окликнул  его сам. џ спросил, не  помнит ли  он  со времен
сороковых  годов  папиросы под  названием  "„лЯ  знатЋков".  „линные  такие,
душистые.  "„лЯ знатЋков",- опЯть сказал Я  с этим ударением.  Ћн  подумал и
ответил, что не увлекалсЯ.
     - ќто вы совершенно зрЯ делали, товарищ ‚ладыкин,- сказал Я без всЯкого
ожесточениЯ.- ‚едь  только увлечение  приводило людей к  великим  открытиЯм,
украсившим нашу землю!
     Ћн ничего не сказал и скрылсЯ за дверью.
     ‘  ‚ениамином ѓригорьевичем  мы  впервые встретились год тому назад. „о
этого, после окончаниЯ ‹итинститута, Я долго плавал в Ђтлантике  матросом на
рыболовном траулере,- нужно  было заработать деньги, чтоб  сесть  и написать
книгу. џ все  сделал так, как  хотел,- купил комнату и потрепанный "Њосквич"
первого  выпуска,  новую  резиновую  лодку и  одинарную  палатку  с  голубым
марлевым  окном. ‘вое первое  вольное лето Я жил и писал близ озер,- в наших
местах их больше  чем  нужно.  Ћсенью,  чтобы помнить  об озерах, Я  нарочно
оставил лодку дома, возле секретера, где стоЯли удочки и спиннинг, и за зиму
резина пересохла и расклеилась.  џ обнаружил это весной,  когда повесть была
закончена  и жить стало нечем.  Ќа  озере, если оно находилось  где-нибудь у
чертей на куличках, ощущение мира обновлЯлось, и возникало снова - в который
раз! - пресловутое "а вдруг?".
     ‹одку Я заклеивал  во  дворе, утром,  пока  стол-самоделка пустовал без
козлЯтников.  “же истомно пахли почки  городских лип,  верещали  скворцы,  и
теплый  ветер  подувал с разных направлений, кружа  подушечный пух,  обрывки
газет,  пыль и  сор - прах  нашего большого кооперативного  дома. џ  клеил и
видел, как из  подъезда вышла  женщина с  курицей и ножом в руках. ‘ледом за
ней шел ее  муж. ќто были симпатичные люди - пожилые, молчаливые и опрЯтные:
в свое времЯ они вернулись с ‘евера, и в  доме и во дворе не было их видно и
слышно.  ‘упруги оглЯдели двор,  о  чем-то  пошептались, и  Я  все  понЯл  и
переместилсЯ, чтобы оказатьсЯ спиной к ним. “дивительное  это дело: тот, кто
вернулсЯ оттуда, не в состоЯнии  потом зарезать курицу. "‘ейчас они подойдут
и попросЯт,- подумал Я.- Ќо, может, постеснЯютсЯ?"
     - ‚ы не могли бы вот  ее, а? - сипло спросила женщина, и Я подумал, что
курицу они покупали вдвоем и, пока плелись с базара, успели привыкнуть к ней
и полюбить.
     Љогда  все было кончено и золотистые  курицыны  глаза померкли, а кровь
иссЯкла,  впитавшись в пыль, женщина, не взглЯнув  на  менЯ, пошла прочь той
напрЯженной непреклонной походкой, какой уходЯт люди от темных € злых  мест.
џ  принЯлсЯ  за прерванную работу,  но лодка не  клеилась:  хотелось  скорей
очутитьсЯ на каком-нибудь  озере,  и в то же времЯ Я думал над тайной крови,
Џочему её нельзЯ отворЯть, особенно при солнце... Ќе знаю, как это свЯзалось
тогда с  моим настроением,  но џ тихонько  засвистел мелодию старинной песни
про чайку, убитую безвестным охотником. Љогда-то,  давно, эту песню пела моЯ
мать. Ћна выводила ее почти на крике, исступленно и тоскующе.
     - •орошаЯ песнЯ! - убежденно и задумчиво  проговорили у менЯ за плечом.
ќто сказал муж женщины, унесшей зарезанную курицу. џ понимал, что ему некуда
деватьсЯ,  пока курицу  не распотрошат, и  подвинулсЯ,  освобождаЯ  место на
скамейке. Ћн присел, отказалсЯ от папироски и сказал снова:
     - •орошаЯ была песнЯ...
     -  Љонечно, - сказал Я, невольно раздражаЯсь на что-то.  - •отЯ русский
человек редко пел  от добра, но в этом случае  он бывал истинным творцом. ‚ы
не находите?
     -  Љакое там добро! - с какой-то смиренной кротостью  сказал  муж, а  Я
надеЯлсЯ, что он не согласитсЯ.
     - џ  слышал эту песню раза два или три. ‚ детстве,- сказал Я неизвестно
зачем.
     - Ђ Я однажды,- не сразу  сказал  муж. Ћн глЯдел куда-то  в поднебесье.
ѓлаза у него  были  жидко-голубые,  как вода, и  по  левой  щеке от ноздри к
заушью пролегал хорошо пробритый шрам. Џод столом и у нас под ногами бродили
разжиревшие голуби, потерЯвшие обличье вольных птиц. џ  шугнул на них, а муж
неодобрительно взглЯнул на менЯ и  хмыкнул,- голубей  ведь  положено любить,
раз мы боремсЯ за мир во всем мире. …му, как видно, хотелось потолковать про
убитую чайку, потому что через минуту он сказал опЯть:
     - „а, русскаЯ была та песнЯ!
     ѓолуби снова  слетелись к нашим ногам, и Я опЯть шугнул на  них, а муж,
глЯдЯ в поднебесье, сказал:
     - џ тогда стоЯл часовым, а на заре  перед самым расстрелом  он, значит,
подозвал менЯ и попросил дозволениЯ спеть.
     - Ђ кто он был? - спросил Я.
     - Ѓелобандит наш,  поручик,- тоном охотника, когда  тот рассказывает  о
набежавшем на него зайце, сказал муж.
     - ‚ы дозволили?
     - Ќет, сам Я  не имел прав... ’огда он, между прочим, дал мне портсигар
и попросил покликать комиссара.
     - ‚ы позвали? - спросил Я.
     - „ругие это сделали. ‘ам Я не мог. Ћн же в неприспособленном помещении
содержалсЯ. ‚ амбаре.
     - “драть мог? - предположил Я.
     - ‘мело! - сказал муж.
     - —то ж комиссар?
     - Ќе разрешил сразу.
     - Ђ как поручик просил его?
     - Џо-хорошему. „озволь, дескать, перед смертью спеть мою любимую...
     - € чем кончилось? - спросил Я.
     - ‘пе-ел,- охотничьим  тоном  сказал  муж.- ЋтрЯдные наши потребовали у
комиссара, чтоб спел... Ћн, помню, пошел навстречу  и  согласилсЯ, но чтоб в
амбаре, значит, а поручик хотел на воле. Ќу мы  уговорили комиссара, пускай,
мол, на месте, в степи... € там он  спел. Ћх  и спел же! ‚стал, понимаете, к
восходу, обратил глаза на солнце и - до конца!..
     џ  свернул лодку, вогнал ее в мешок и сказал, что  эти поручики  умели,
черт их возьми, красиво умирать.
     - Ђ что им оставалось? - усмехнулсЯ муж.
     - Љонечно,- сказал Я.-  Ќо  странно,  что  вы до сих пор помните это...
ЏеснЯ мешает?
     Ћн вприщур посмотрел на менЯ и поднЯлсЯ со скамьи.
     - ЏеснЯ,  дорогой товарищ, никогда не мешала жизни. ‚от если наоборот -
дело другое! ЏонЯли?
     ‘казал и ушел.
     Ђ неделю спустЯ Я понес  в местное издательство свою  повесть. Ћна была
отпечатана на старой канцелЯрской машинке и на плохой серой бумаге, и, чтобы
скрасить этот внешний недостаток рукописи, Я переплел ее за троЯк в отличные
дерматиновые  корки, а название "Људа летЯт  альбатросы"  и свое имЯ  "Ђнтон
Љержун" наклеил заглавными буквами, подобранными и вырезанными из "Ћгонька".
Љогда Я в свое времЯ нанималсЯ в матросы, а затем долго  был им, то менЯ все
времЯ  не  покидало  тайное  сознание  своей   маленькой  исключительности,-
как-никак  за плечами  у менЯ был заочный ‹итературный институт и  та  цель,
ради  которой Я  добровольно, а не вынужденно  оказалсЯ  среди  людей... ну,
скажем, не всегда умеющих быть джентльменами.  џ  постоЯнно помнил  о  своей
будущей книге, о новых интересных знакомствах  и немножко о гонораре. Њожет,
оттого  слово  "издательство"  звучало  длЯ   менЯ  чуть-чуть  возвышенно  и
оторапливающе, и Я робел перед ним.
€здательство  размещалось  на  шестом  этаже.  ‚  лифте  перевозили  куда-то
железные  корзинки с бутылками  кефира,  и  Я пошел  наверх пешком. ’о,  что
каменные ступени лестницы были разбиты, грЯзны и заплеваны, а стены и проемы
окон  выкрашены в бездарный  свинцово-коричневый колер, внушило мне странным
образом уверенность, что повесть свою Я написал хорошо. Ќа  шестом этаже это
чувство во мне окрепло еще больше,- коридор тут был удручающе узок, сумрачен
и бесконечен,  и по  левой  его стороне густо темнели низенькие одностворные
двери с табличками о времени приема авторов, и возле притолок  дверей стоЯли
жестЯные урны-пепельницы, как в любой порЯдочной конторе. џ немного побродил
по коридору, потом постучал в  дверь  комнаты, что была рЯдом с  туалетной,-
это соседство  кабинетов  тоже  почему-то  ободрЯло  менЯ. Љомната оказалась
величиной с могилу, вырытую в негожую осеннюю  пору, и в ней каким-то  чудом
умещались три стола - два вдоль стены, а третий барьером между  ними. Ќа нем
лежал какой-то выгоревший бумажный хлам, а за пристенными столами сидели две
женщины: ближнЯЯ ко мне  -  толстенькаЯ и беленькаЯ  пышка, с  бесстрастными
фиолетовыми  губами, собранными в трубочку,-  сосала,  наверное, конфету,  а
дальнЯЯ  -  цыганово-смуглаЯ,  стриженнаЯ  под  пацана.  џ  направилсЯ к ней
потому, что она выжидательно  смотрела мне под  ноги, и потому,  что  над ее
головой  к  стене  была пришпилена  фотографиЯ •емингуэЯ.  џ  еще  не  успел
миновать барьерный стол, когда она спросила, что у менЯ, и Я издали протЯнул
ей  рукопись  и  совершенно глупо  и  неожиданно длЯ себЯ поклонилсЯ.  ’огда
выдалась затЯжнаЯ пауза,-  она  удивленно  покачала  на руках повесть, потом
поцарапала на ней ногтем заглавную букву моей фамилии.
     - Ќамерены переиздать? ‚ера, обрати внимание, какой роскошный переплет!
     Ќа менЯ она не смотрела. џ не видел повода длЯ такого вопроса и сказал,
что повесть оригинальнаЯ.
     - ‚от как?
     Ћна  опЯть как-то недоуменно и капризно, как  школьница клЯксу  в своей
тетради, поцарапала букву "Љ",  затем сказала, придерживаЯ над ртом  большой
цветной карандаш:
     - ЏонЯтно. € куда они у вас летЯт?
     …сли бы у менЯ спросили это на траулере, а женщин у  нас там не было, Я
б,  наверно,  с  ходу  и  всего лишь двумЯ словами ответил,  куда  летЯт мои
альбатросы, но тут был не траулер, и Я вежливо сказал, что альбатросы обычно
летЯт за кораблем.
     - Ќеужели? - не отрываЯ глаз от чьей-то несчастной, как мне подумалось,
рукописи, шепелЯво сказала пышка.- Ђ что их приманивает?
     -  ‚ своей повести Я  объЯснЯю это  достаточно Ясно,-  сказал  Я. Џышка
вскинула   на   менЯ   круглые   печальные   глаза  и  сказала   лениво,  но
заинтересованно:
     - „аже объЯснЯете? ќто потрЯсно!
     Ћна  засмеЯлась,  приглашающе  взглЯнув на ту, вторую, и Я увидел на ее
малиновом Языке льдистый обсосок дешевого  леденца. ’ут был не  траулер, и Я
молчал. џ стоЯл в тесном закутке возле барьерного стола, и  острый угол  его
крышки  упиралсЯ мне  в  брюки  так, что  Я  все  времЯ помнил  о  возможной
оплошности с  пуговицами,  и  от  этого у  менЯ  давно намокла  рубашка  под
мышками.
     - ‚идите ли,  на ближайшие  два года  у нас  уже сверстан план  изданиЯ
оригинальной литературы, поэтому...
     ќто сказала поклонница •емингуэЯ, возвращаЯ мне рукопись, и Я принЯл ее
зачем-то обеими руками и  опЯть  неожиданно длЯ  себЯ поклонилсЯ. џ пошел  к
дверЯм раскачной  корабельной походкой, чтоб  казатьсЯ независимей, и там на
пороге столкнулсЯ с  хозЯином курицы, которую  Я  зарезал пару  недель  тому
назад, когда клеил лодку.  Ћн  узнал менЯ и отступил  в коридор,  потому что
дверь открыл Я первый, и  там  мы  поздоровались, и Я закурил.  "Њуж", как Я
мысленно называл его, отказалсЯ от  сигареты и ради  приличиЯ спросил, что у
менЯ  хорошего.  Ќа  нем  был  старомодный  плечистый   пиджак   с   черными
молескиновыми  нарукавниками,  и Я  решил, что  он служит  в  бухгалтерии. џ
сказал ему - в шутку, понЯтно,-  что пыталсЯ ограбить издательскую кассу, да
вот не вышло.
     - Љак то есть ограбить?
     Ћн спросил это вполне серьезно и немного растерЯнно, и мне понадобилось
объЯснить ему, что Я имел в виду.
     - ќто неправильно,- сказал он, но Я не понЯл что.- „айте-ка...
     Ћн взЯл у  менЯ рукопись  и  уважительно  оглЯдел  и погладил переплет.
Ќаверное, ему понравилсЯ и заголовок повести,- он дважды прочел его шепотом,
и  "альбатросы"  получались  у него "альбЂтросами".  Њы  стоЯли  у двери,  в
которой столкнулись, и Я все времЯ ждал, что за нею вот-вот раздастсЯ пышкин
смех.
     - ’ема современнаЯ? - спросил "муж". џ молча подтвердил.
     - Ђдрес свой и все такое указали?
     - „а-да,- сказал Я,- все указано... ‚ы хотите передать кому-нибудь?
     - „а нет, зачем... Џосмотрим тут сами,- веско сказал он,- зайдите через
месЯц ко мне прЯмо...
     ЏростилсЯ Я с ним  не в меру  почтительно. ‚ нем тогда все:  и  шрам на
лице, и  детски  наивнаЯ  голубизна  глаз,  и  даже  нелепые  нарукавники  -
приобрело длЯ менЯ  какое-то -  хоть и не  до конца постигнутое -  обещающее
значение, и Я  вышел из  издательства  своей  нормальной,  а  не  матросской
походкой, которой проходил мимо пышки.
     Ќесколько  дней Я  жил неуютно  и тревожно,- мне почему-то не  хотелось
неурочно встретитьсЯ  с "мужем" во дворе или на улице, и надо было уехать на
дальнее озеро. ’огда в спортивном магазине  давали шведские кованые крючки и
немецкую радужную леску  на поводки. џ купил то и другое, и когда выходил из
магазина,  то  возле   своей  машины  увидел  "хемингуэйку",-  она  неловко,
перехилЯсь, держала на руках новый  красно-голубой матрац:  наверно,  ей  не
удалось  втиснутьсЯ  с  ним  в  автобус,  потому  что  в капиллЯрах  матраца
оставалсЯ воздух.  Ћна увидела менЯ  издали  и  отвернулась, но с  места  не
двинулась,- ждала хозЯина моего драндулета. џ подошел к нему,  открыл заднюю
дверцу, а ей сказал: "Љладите, пожалуйста". џ сказал это без всЯкой иронии и
помог ей впихнуть матрац на заднее сиденье.
     - џ не знала, что это ваша... Ђ такси нет...
     “  нее  пунцово  горели  щеки.  џ  придурковато  сказал, что как-нибудь
доедем, и это ее подбодрило. Ќаверно, длЯ того чтобы полностью обрести себЯ,
редактрису,  она знакомым  мне  царапным  жестом  школьницы  дотронулась  до
вмЯтины на крыле машины и спросила, где это ее  так изувечили. џ сказал, что
это не "она", а "он".
     - Ћн?
     -  Ћн, "ђосинант",-  объЯснил  Я,  и  она  с  каким-то  новым вниманием
посмотрела на менЯ  и не  очень  смело  села  в  машину. …й,  видно, все  же
хотелось как-нибудь умалить степень моей непрошеной услуги,  потому что, как
только Я включил скорость, она  подчеркнуто  спросила, почему мой автомобиль
подпрыгивает на ровном  месте. џ напомнил,  что  "ђосинанту" почти четыреста
лет, устал, мол, и похлопал рукой по рулю.
     -  ’еперь  понЯтно,-  светски  сказала она.- Љстати,  вы неосновательно
жаловались на менЯ ‚ладыкину.
     - ђазве? Ђ кто это? - спросил Я.
     - ‚ениамин ѓригорьевич! - едко сказала она.
     - ’от товарищ, что носит нарукавники? - догадалсЯ Я и поздно сообразил,
что сказал это зрЯ. Ћна высокомерно взглЯнула на менЯ и пожала одним плечом,
приподнЯв его к уху, как это  делают не по годам  серьезные дети. џ понимал,
что она хотела выразить этим своим движением, и невольно засмеЯлсЯ.
     - ‚ы не могли бы побыстрей ехать? - сухо сказала она.
     - ‚ам к издательству? - спросил Я.
     -  Џочему? Њне  надо  домой.  Ќа улицу  ‘офьи  Џеровской,  дом  десЯть.
Џожалуйста!
     - Ѓлагодарю вас,-  галантно сказал Я,  и она  откинулась на  сиденье  и
вдруг  подалась  вперед  и  затаилась:  со  мной  давно  ездили  два  снимка
•емингуэЯ,- лакированно-красочных и  грустных, наклеенных к ветровому стеклу
в правой нижней стороне. Ќа одном он был снЯт рЯдом с убитым леопардом, а на
втором - в лодке. Ћна смотрела на них с каким-то страдающим напрЯжением, и Я
видел, что ей хочетсЯ потрогать их мизинцем.
     - ѓде вы это... достали? - спросила она и показала на  снимки не рукой,
а глазами. џ немного  помедлил с ответом,- впереди был красный свет,-  потом
сказал,  что купил  их на Љубе. Ћна  недоверчиво усмехнулась, но на менЯ  не
взглЯнула.
     - ‚ ѓаване,- уточнил Я.
     - ‘кажите пожалуйста!
     - џ был там дважды,- безразлично сказал Я, потому что это была правда.
     - Љаким, простите, путем?
     -  ‚одным.  Њы  заходили  туда  сдавать  рыбу...  …сли  вас  интересует
кубинский „ом-музей •емингуэЯ  в  ”инка-‚ихиЯ, то должен  сказать,  что  это
печальное зрелище,- сообщил Я, что было тоже правдой.
     - Џочему?
     - Џотому, что дом без хозЯина...
     - „а, пожалуй... € вы написали об этом в своей повести?
     - € об этом,- сказал Я.
     - Ђ еще о чем?
     - Ћб акулах, о крабах с ногами на спине, о бонитах, медузах.
     - ‚ы разве ихтиолог?
     - Ќет,- сказал Я.
     - Ќу хорошо. Ђ еще о чем?
     - Ђ еще о ностальгии... Ћб огнЯх ‘вЯтого ќльма,- бесстрастно сказал Я.
     - Џонимаете, Я  хочу  спросить,  каков сюжет вашей  вещи, в чем главный
смысл ее? - оторопело сказала она. Њатрац топорщилсЯ на заднем  сиденье, и Я
протЯнул к нему руку и сказал, что книга не должна походить на эту штуку.
     - Ќе понимаю,- настороженно сказала она.
     - Ћтлично  понимаете,-  сказал  Я.- ‚ы спрашивали о конечной заданности
произведениЯ, а Я полагаю, что это не двуспальный матрац, смысл и назначение
которого предельно выражены длЯ каждого и формой его, и содержанием.
     - Ћчень нелепое сравнение! - сказала она и отвернулась.
     „альше  мы  ехали молча, и  Я знал, что у  своего  дома  она непременно
захочет заплатить  мне за проезд. "Ќаверное, даст серебрЯный рубль, если  он
есть у  нее, его удобно кинуть на  сиденье,  эффекта больше," - подумал Я, и
это так  и случилось. џ подбросил рубль  на ладони, потом  попробовал его на
зуб.  Ћна брезгливо и в то же времЯ обеспокоенно спросила,  что Я делаю, и Я
объЯснил: проверЯю, мол, не фальшивый ли.
     -  Њогу  заменить  на  бумажный!  -  раздраженно  сказала  она,  но   Я
предположил, что фальшивые  бумажные рубли  изготовлЯть  ей еще  проще,  чем
металлические, поскольку  она  работает  в  издательстве  и  имеет доступ  в
типографию.  џ сказал это ровно и убежденно, и  она посмотрела на менЯ с тем
недоуменно-мученическим вниманием, с каким разглЯдывала снимки •емингуэЯ.
     ‚  тот же день  Я уехал из  города. „о моего прошлогоднего  озера  было
километров сорок  по  песчано-лесистому проселку,  пустынному  и диковатому.
‘тоЯла неважнаЯ длЯ рыбалки погода - тихаЯ, ЯркаЯ и  засушливаЯ, но проселок
был еще по-весеннему плотным и легким, и на опушках сосновых подлесков то  и
дело попадались колонии анемонов. џ  остановилсЯ на своем прежнем месте. ’ут
сохранилось  все  в целости  -  обмелевший  ровик  и  колышки  длЯ  палатки,
обуглившиесЯ  рогульки   длЯ   подвески  котелка,  голубаЯ  развеЯннаЯ  зола
кострища,  пологий  травЯнистый спуск  к  озеру,  заросший  молодой "куриной
слепотой"  ,  само  озеро,  кипЯщее  по  осокистым  закрайкам,  -  наверное,
нерестилась  плотва.  џ привез с собой длЯ прикорма два целлофановых мешка с
пареным горохом и пшеницей, а за наживкой пошел на тот конец озера,  - там Я
знал бабку ‡вукариху, одиноко жившую в километре от деревни ‡вукаревки. €зба
ее сидела на самом берегу озера под нависью старых ракит, и на  ее крылечном
конике алели три большие звезды из  фанеры, приколоченные одна над другой, -
неукорный знак живым о том, что ‡вукариха не дождалась с войны трех сыновей.
Ѓабка кормила кур возле крыльца. Ћна успела загореть и обветритьсЯ с лица, -
огород, где Я обычно добывал червей, был вскопан и разделен на грЯдки, и там
уже  выметывал третий  лист огуречник  и  щетинилсЯ  лук.  џ стал  спиной  к
фанерным звездам и поцеловал ее трижды  - в щеки и в лоб, и она заплакала, а
Я достал из  сумки  и  положил ей в фартук  килограмм дрожжей:  сколько  раз
просила привезти еще в прошлом году.
     - ‚ следующий раз опЯть привезу,- сказал Я.- ‚сеслава богу?
     -  Ђ  гоню кой-када,-  призналась  она, понЯв  менЯ  правильно. ‘амогон
выходил у ней слабый  и кислый, и  сбывала она его  только хорошим людЯм  по
рублю за поллитра. ‡а  прошлое  лето Я стал  длЯ нее этим хорошим человеком.
‡вукариха спросила, долго  ли Я тут  заживу, сходила в избу и  вынесла сизую
бутылку с  трЯпичным  клЯпом вместо пробки. Џока что мне это не требовалось,
но ей, возможно, нужен был рубль, и Я с  удовольствием достал из кармана тот
металлический, что "заработал" утром при перевозке матраца.
     - Ќе карай, не карай! - замахала она руками.- ’о ж Я за дрожди.
     - ќтот рубль принесет тебе счастье,- сказал Я и  сам поверил в это.- ’ы
его спрЯчь  и не  трогай, а  на Ќовый  год он принесет  тебе большое светлое
счастье!
     Ћна беспомощно взЯла рубль и суеверно поглЯдела на  коник крыльца. џ во
второй раз поцеловал  ее в лоб и щеки, и она снова заплакала... Ђ рыба почти
не брала. Ќи в первую, ни во вторую неделю. џ не брилсЯ, и моЯ борода начала
завиватьсЯ в колечки. џ мало ел и плохо спал: тут, в одиночестве, во мне еще
больше  укрепилсЯ  какой-то  смутный  страх  перед  неизбежным   приходом  в
издательство.  џ высчитал,  когда  это  должно случитьсЯ, и число днЯ выпало
нечетным, невезучим длЯ менЯ, и было тревожно,  что "муж" оказалсЯ не просто
"мужем"  и, как  мне  тогда  подумалось, бухгалтером издательства,  а кем-то
другим. Џогода стоЯла по-прежнему солнечнаЯ и спокойнаЯ. ‚ деревне за озером
ни днем ни ночью  не смолкали петухи,  и  над моей  палаткой в  дупле старой
осины с рассвета и до темна не затихала дЯтлиха. Ћна, наверно, сидела там на
Яичках  и с  рассвета и до темна  не прерывала  почти слитный  царапный звук
"кти-кти-кти". ‚  нем  была какаЯ-то машиннаЯ неумолимость, бесстрастность и
самозабвение, и он  стучал  мне в темЯ, как поклев. Џо кустам и деревьЯм, не
отлучаЯсь далеко от  осины, все  времЯ сновал  дЯтел,-  искал корм. Љогда он
подлетал к дуплу, в звуке "кти-кти-кти" возникал мгновенный  перебой, тут же
возобновлЯвшийсЯ  и  сгонЯвший  дЯтла с  осины.  Ѓезгласный, остервенелый  и
Яркий,  он  целыми  днЯми металсЯ тут как огненный осколок, и Я возненавидел
дЯтлиху и  не мог постичь, как  дЯтел выносил эту свою  каторжную  жизнь.  џ
попробовал подвешивать на сучьЯ  ольхи толстых малиновых выползков,-  такого
вполне  хватало,  чтобы  она заткнулась там в дупле  хотЯ  бы на полчаса, но
выползки  не  привлекали  дЯтла. Ћднажды он пропал. …го не было минуту, две,
три и  четыре,  а "кти-кти-кти" к  тому времени превратилось  в пульсирующий
болью незримый буравчик,  проникавший  сквозь  темЯ в  сердце, и Я пошел  на
розыски  дЯтла.  Ћн  сидел   рЯдом  с  осиной  на   теневой  стороне  сосны,
загородившись ею и прижавшись к  коре. “ него был разинут клюв и распластаны
крыльЯ -  отдыхал. џ тогда решил, что смогу написать еще вторую повесть, что
жизнь -  это  черт знает что  такое, хорошее,  конечно, и что мне надо много
работать и  лишь  изредка прЯтатьсЯ от нее, чтобы набиратьсЯ сил к встрече с
неизбежным...
     Ќа следующий день  перепал ласковый тучевой дождь  под радугу и началсЯ
настоЯщий клев. Ѓрали перестарки подлещики,  уже тронутые медной окалиной, и
большие горбатые окуни с малиновым опереньем, не хуже, чем у дЯтла. Љ вечеру
Я набил ими садок, снЯл палатку и отнес ‡вукарихе пустую бутылку с трЯпичным
клЯпом  вместо пробки, пЯть подлещиков и пЯть окуней. Ћна насильно - тоже на
счастье  -  дала  мне  десЯток  Яиц,   крупных  и  золотисто-смуглых,  будто
окрашенных луковой кожурой. ‚ город Я въехал в ранние сумерки, когда  еще не
зажигают фонари, когда даль улицы тонет  в исчадно-легкой пелене и  люди там
кажутсЯ маленькими  и  светЯтсЯ как моль. ‚ такое времЯ на памЯть  почему-то
приходЯт  блоковские  стихи  и стариннаЯ светло-печальнаЯ музыка  и  о  себе
думаетсЯ  с  уважением и надеждой. џ  ехал  медленно.  "ђосинант"  вел  себЯ
молодцом, он не фыркал и не подсигивал, и на нас мало кто  обращал внимание.
Ћт всего  этого  мне было  хорошо,  и  Я  не то  что  безразлично,  а просто
философски готовно отнессЯ  к  тому,  что  не увидел  на месте свой гараж. џ
возвел его мгновенно, за одну ночь, по соседству с домовой помойкой, где уже
стоЯли три таких гаража, тоже спешно сделанные в темноте  из обломков досок,
старого кровельного  железа и фанерных Ящиков. Ќас,  "владельцев", несколько
раз вызывали в домоуправление, но мы не спешили туда ЯвлЯтьсЯ и не снимали с
гаражных дверей предписаний о добровольном сносе своих незаконных сооружений
-  предписаниЯ  печатались  на  папиросной  бумаге и  больше  двух  дней  не
продерживались.  Љонечно,  вид  у  наших  гаражей  был вполне  трущобный, не
настраивавший  общественность дома на умиление, зато  с улицы за ними не был
виден   помойномусорный   ларь  -  огромный,  мерзостно   пахучий  и  всегда
переполненный. ’еперь ларь открывалсЯ со всех сторон, а площадки, где стоЯли
гаражи, были расчищены  и посыпаны  песком.  џ  заехал  на  свой  прибранный
пЯтачок  и  попыталсЯ  предположить, как  разорЯлись гаражи  -  вручную  или
бульдозером. …сли вручную, то был смысл спросить  у кого-нибудь, куда делась
моЯ канистра с маслом, воронка, паЯльнаЯ лампа  и  лыжи, а если бульдозером,
то об этом не  стоило  беспокоитьсЯ. џ  сидел  в "ђосинанте" и поглЯдывал на
окна своего  дома,- кое-где  там  зажигались огни, и мне  были видны силуэты
жильцов,  прильнувших  к подоконникам:  конечно,  им  сейчас  интересно было
понаблюдать  за  мной издали,  да  еще  сверху! ’ут  требовалось  вести себЯ
достойно, и Я запел "ирока страна  моЯ роднаЯ",  запел, понЯтно, не во весь
голос,  но и не шепотом, и переложил в садке рыбу так, чтобы крупнаЯ  лежала
сверху, а мелкаЯ внизу. џйца Я  вместил в берет, и они  улеглись там ладно и
согласно, как в гнезде.  ‡а "ђосинанта" волноватьсЯ не следовало, кроме менЯ
его  едва ли кто смог бы  завести, но Я на всЯкий случай поднЯл капот и стал
вынимать ротор. џ вынимал его, а сам пел, поэтому не видел и не слышал,  как
подошел и  остановилсЯ позади  менЯ ‚ениамин ѓригорьевич ‚ладыкин.  Љогда  Я
оглЯнулсЯ, он сидел на корточках возле моего садка с рыбой и берета с Яйцами
и разглЯдывал не рыбу, а Яички, и  рЯдом с ним стоЯло пустое мусорное ведро.
џ  прервал песню и поздоровалсЯ, а  он опустил в берет  Яйцо и спросил,  чьи
это.
     -  џички? –аплиные,- сказал  Я. Њне до сих пор непонЯтно,  что толкнуло
тогда менЯ на эту  вздорную мальчишескую ложь. Џрозаичность правды, что Яйца
куриные? ‘мущение оттого, что мне посулила за них бабка ‡вукариха? ‚озможно.
Ќо не исключена и другаЯ причина. Љогда ‚ениамин ѓригорьевич положил в берет
изученное  им Яйцо и спросил "чьи это", Я  понЯл, что  он не  признал их  за
куриные, и мне просто оказалось не по силам разуверить его в ошибке.
     -  –аплиные? - переспросил он и поднЯлсЯ с корточек. џ подтвердил и тут
же захотел  подарить их ему как свой  приозерный  трофей,- цаплиные Яйца  не
часто  попадаютсЯ  в жизни.- Ќ-да,- сказал  он, забираЯ  свое ведро.- ќто вы
зрЯ. ‡ачем же... ‚ыводок весь загубили. Ќехорошо.
     - Њожет, это и не цаплиные, там ничего не было видно,- сказал Я.
     - —его не было видно? - хмуро спросил он.
     - Ќе видно  самих цапель, только  гнезда,- поЯснил Я.-  Њне показалось,
что они оставлены...
     Ћн с  сомнением произнес "гм"  и пошел прочь, а Я подумал, что рукопись
моЯ  уже прочитана и что она ему не понравилась, иначе он  воздержалсЯ бы от
выговора  мне  за  цаплиные   Яйца.  џ  окликнул  его  по  имени-отчеству  и
независимым тоном удачливого рыбака предложил окуней и подлещиков.
     - ‚озьмите и сочините себе, пожалуйста, уху,- сказал Я,-  мне все равно
некуда это деть.
     Ћн полуобернулсЯ, помедлил и отказалсЯ.
     - ќто ведь всего-навсего рыба,- уточнил Я.
     - „а нет, зачем же,- неуверенно сказал он. ‘адок с рыбой Я понес к дому
в правой  руке, удерживаЯ его на отлете, чтоб заметней был, а берет с Яйцами
- на ладони левой, чтоб тоже как следует виднелсЯ людЯм. џ шел метрах в пЯти
сзади  ‚ениамина  ѓригорьевича,  и  на  середине  двора, где нам  надо  было
разойтись  по своим  подъездам,  он  замедлил шаг, оглЯнулсЯ и  сказал,  что
повесть мою прочитал давно.
     - Ћна, знаете, не подойдет нам...  ’ак что вы можете забрать...  завтра
или когда там.
     …го, наверно, раздражало то,  как Я держал берет с  Яйцами, потому  что
глЯдел он на него, а не на менЯ. џ молчал и не изменЯл положениЯ левой руки.
‚ениамин ѓригорьевич кашлЯнул и  двинулсЯ к своему  подъезду, а Я к  своему.
‘оседка  по  лестничной  клетке,  которой  Я  отдал  рыбу,  сообщила мне  по
собственной  охоте, что гаражи ломали  бульдозером аж в  прошлую субботу.  џ
умышленно безразлично сказал "ай-Яй-Яй", и она растерЯнно улыбнулась.
     ‚ моей комнатенке было  уныло и бесприютно. џ вспомнил про дЯтла, вымыл
пол, потом принЯл душ  и до полночи думал, как жить с завтрашнего днЯ: денег
оставалось  месЯца  на  полтора,  если   тратить  по  троЯку   в  день.  Њне
представилось, что, в  сущности, Я большой горемыка и неудачник, не наживший
к тридцати годам ни кола  ни двора. Ќу что Я умею делать? ђыбу ловить?  € на
кой черт было обещать себе то, что не  в состоЯний исполнить? џ хотел побыть
перед собой несчастным  и никчемным человеком,  и это мне вполне удалось,- Я
даже  мысленно увидел  свои  собственные  похороны, "без  жены и  друга"  за
гробом...
     “тром все  это  у менЯ прошло. Џри солнце  и  радостном  визге ласточек
оказалось,  что мне всего-навсего двадцать девЯть лет, что  у менЯ как-никак
есть  "ђосинант",  отличнаЯ  заграничнаЯ  обувь, свитеры  и  рубашки, а  что
касаетсЯ специальности, то Я могу работать директором, например, кинотеатра,
учителем,  шофером,   слесарем-водопроводчиком,  грузчиком  или  рыбаком  на
траулере. џ  тщательно  побрилсЯ, сделал  из пЯти  Яиц  глазунью  и съел  ее
неторопливо и  серьезно, потому что верил в пожелание бабки ‡вукарихи. Џотом
Я оделсЯ и  сбежал  во двор.  “  "ђосинанта"  был  какой-то  справный и даже
внушительный вид,-  под  ним  празднично  сиЯл аккуратный  песчаный квадрат,
издали смахивающий  на ковровую  подстилку,  и  завелсЯ  он с полуоборота, и
двинулсЯ   с  места   без  подсигов.  џ  опустил  боковое  стекло  и   вслух
поприветствовал солнце, ласточек, людей на тротуарах и в  автобусах, а затем
уважительно поздоровалсЯ сам с собой и поехал в издательство за рукописью. џ
поехал кружным путем, чтобы  не обминуть  набережную и мост. Ќа нем плечом к
плечу  стоЯли  рыбаки с удочками вдопуск,  и Я подумал, что в такой  тесноте
неизбежны помехи друг другу, и тут обЯзательно надо было пожелать людЯм мира
и удачи,-  хотЯ бы издали.  ‚ тот день кто-то делал  все так,  чтобы  потом,
позже, нам  нельзЯ было решить, выдалсЯ ли он таким к худу или  к добру.  „о
того как мне встретитьсЯ у подъезда издательства с "хемингуэйкой" и  пышкой,
Я  увидел на  тротуаре девочку-цыганку, продававшую цветы - всего два пучка.
’о, что она  была  в длиннющем ветхом платьишке, босаЯ и непокрытаЯ, грозило
разорением  всему утру, и Я купил у нее оба пучка, составленные из поблекших
уже фиалок, нерасцветшего чебреца и нескольких стеблей ландыша.
     - Љупи, купи, пожалуйста!  Ѓогатый будешь, счастливый будешь, только не
скупись.
     –ыганке,  наверно,  было лет четырнадцать. џ  дал  ей два рублЯ,  и она
засмеЯлась,   показав  два  больших  сахарно-белых  передних   зуба.  —ебрец
чуть-чуть розовел, и  глазки его были слепые, но от  них  уже  летуче  пахло
степной  зарей и медом.  „евочка  называла ландыши колокольцами, а чебрец  -
мЯтухой. Ћна не прЯтала свои  нелепые и трогательные зубы,  и нельзЯ было не
смеЯтьсЯ с ней вместе.
     ђедактрис  -   пышку  и  вторую   -  Я  настиг   недалеко  от  подъезда
издательства. Ћни, видать, не торопились на свой шестой  этаж в конуру рЯдом
с  туалетной,  потому  что  шли так, как  ходЯт вечерами  по  набережной.  џ
остановилсЯ впереди  них, вышел из машины и поклонилсЯ издали.  Џышка первой
сказала  "здравствуйте" и  спросила,  куда так  рано  летЯт  альбатросы. Ћна
смотрела  на  менЯ уважительней,  чем  в  тот  раз,  и в слове  "альбатросы"
умышленно, как мне показалось, сделала ударение  на  втором  "а". …е подруга
невесело усмехнулась, глЯдЯ в сторону "ђосинанта", и вдруг спросила, виделсЯ
ли Я с ‚ладыкиным. ’еперь трудно предположить, что толкнуло менЯ тогда взЯть
и рассказать им о своей  встрече с ‚ениамином ѓригорьевичем возле помойки, о
"цаплиных" Яичках и рыбе,- наверно, сознание своей независимости,  поскольку
с повестью тут все было уже решено. Џышка сказала "потрЯсно" и засмеЯлась, а
ее  подруга наставительно заметила, что мне  не следовало  отдавать рукопись
сразу главному редактору, да еще жаловатьсЯ на них, младших.
     -  ѓосподи,  у  вас  же  там  какие-то  грифы-индейки похожи на русских
кнЯгинь в вечерних туалетах! - сказала пышка.- ‚ы видели их когда-нибудь?
     - €ндеек? - спросил Я.
     -  ЉнЯгинь,  несносный  вы Љержун! -  капризно  сказала она. Џышке было
весело, как и  мне, и то, что она назвала менЯ несносным Љержуном,  хорошо и
нужно легло на мое сердце  - ведь стоЯло ликующее  утро,  еще крепко свежее,
молодое  и  чистое,  когда  добровольно   безработному  мужчине   совершенно
необходима дорогаЯ прочнаЯ одежда под стойким запахом одеколона "ипр" или в
крайнем случае "Љремль". ‚ тот раз все это было на мне и со мной, о чем Я не
мог не знать, и обе женщины были  одеты  по-весеннему  изысканно, о чем они,
как  Я видел,  тоже не  могли  не  знать  и  не помнить. €м, конечно  же, не
хотелось  торопитьсЯ в свою  конуру на  шестом этаже, и  Я не без  галантной
рисовки  извлек  из  машины  цыганкины  цветы  и  вручил  по  пучку  каждой.
"•емингуэйка"  тогда почему-то смутилась,  а пышка шутливо и неумело сделала
книксен и сказала: "Ѓлагодарим-с".
     -  ‚ы  не находите, что нам  следует  в таком  случае познакомитьсЯ?  -
спросила она. џ назвал свое имЯ  и  отчество и шаркнул ботинком,- им  вполне
уместно  было шаркать, потому  что  он  выглЯдел новым,  прочным  и  аспидно
сверкавшим, как лоб  малайца.  Џышка  первой подала мне  руку,-  она  просто
вложила  в мою ладонь щепоть теплых безвольных пальцев и  сказала невнЯтно и
слитно:
     - ‚ераванна.
     …е подруга назвала только фамилию - ‹озинскаЯ. Ћна  назвала ее чересчур
уж нажимно и четко. ђука у  нее была породистаЯ - сухаЯ, крепкаЯ и  узкаЯ, и
менЯ подмывало брЯкнуть: "Ђх, какие мы аристократки, мадам!"
     ‚ своей конуре  на шестом этаже они вернули мне рукопись,- оказываетсЯ,
‚ладыкин держал ее у себЯ
     всего  лишь  семь  дней.  “  менЯ  не  прошел приступ  галантности,  €,
прощаЯсь, Я поцеловал  им  руки. ’огда выдалась какаЯ-то  неприютнаЯ пауза,-
женщины  почему-то  построжели,  будто  Я  их  обидел, во  мне же ничего  не
пропало, что вселилось утром,  и поэтому уйти  от них виноватым в чем-то  не
хотелось.  џ  подошел к  двери,  загородил ее  своей  спиной  и  сказал, что
километрах  в  пЯтнадцати  от города мне известен  лесной ручей  в  зарослЯх
поздней черемухи. ’ам, сказал Я, прорва соловьев,  свежести и свободы, и бог
сегоднЯ послал менЯ,  Ђнтона  Џавловича Љержуна, в  эту  дыру затем, чтобы Я
показал ее обитателЯм все это.
     - ‘ейчас прЯмо? Њы  же на работе,  Ђнтон Џавлович! - беспомощно сказала
‚ераванна.- ‚от после пЯти, наверно, смогли бы...
     ‹озинскаЯ пристально взглЯнула на нее и недоуменно пожала плечом.
     - ‹ично  Я не  смогу  ни  днем,  ни  вечером,  товарищ  Љержун.  ‚есьма
признательна вам за внимание,- сказала  рна.  џ подумал, что  в конце концов
можно показать весну и одной пышке, и  не стал  настаивать,  хотЯ и пообещал
‹озинской любой из тех двух снимков •емингуэЯ, что ездили  со мной в машине.
ќто  получилось  у  менЯ  немного  неуклюже,  как  ребЯчий посул капризе, но
исправлЯть тут что-нибудь было уже поздно...
     ‚  "ђосинанте" Я просмотрел  рукопись.  Ќа  полЯх  страниц  то  и  дело
попадались  вопросительные  и  восклицательные  знаки. Ћни  были аккуратные,
цветные и сочные,- то синие, то красные, и сама старательность их начертаниЯ
понуждала к  какой-то немой  робости  перед ними  и  в то  же  времЯ рождала
недоверие к самому себе.  Њне  надо  было сохранить -  хотЯ бы до  вечера  -
ощущение моего радостного утра, и Я поехал за  город и занЯлсЯ "ђосинантом".
џ почистил его внутри и  снаружи, потом  нарвал одуванов и гирлЯндой  из них
окантовал кромки сидений.
     ‚ городе  было  почти  знойно.  „ома Я  принЯл душ, сделал  из пЯти Яиц
глазунью, и она оказалась такой же, как  и утром. “ менЯ оставалась еще уйма
времени,  и  по  дороге  к  издательству  Я  купил  две  бутылки  румынского
шампанского,  коробку  марокканских  сардин,  халу  и   килограммовую  банку
маринованных  слив. Џокупки Я сложил на заднее сиденье. Њне было хорошо, что
они  есть  и лежат там, и  Я поехал  с недозволенной скоростью и  у подъезда
издательства  увидел  ‹озинскую.  Ћдну.  Ћна оглЯнулась по  сторонам и  сухо
сказала мне издали, что ‚ера €вановна выйдет позже.
     - ‚ы не могли бы проехать немного вперед? ‡а угол?
     џ сказал  "ради бога" и  поехал вперед, за угол, а  она пошла вслед  за
мной по тротуару. “ нее был какой-то надменно брезгливый вид,  и  Я подумал,
что она, наверно, горда  и глупа, как цесарка. Њне стало  жаль обещанного ей
снимка  •емингуэЯ  -  любого,  но  тут  уже  ничего нельзЯ  было  поделать и
оставалось только гадать, какой из них она выберет.
     ‡а углом Я остановилсЯ и стал ждать, загодЯ  приоткрыв переднюю дверцу,
но  она подошла  к  "ђосинанту" с моей  левой  стороны,  и  вид  у  нее  был
по-прежнему надменный.
     - Џонимаете, товарищ Љержун, Я не посчитала нужным сказать в свое времЯ
‚ере €вановне,  что вы...  помогли  мне  однажды,-  сказала она  смущенно  и
насильно.
     - Џодвезти матрац? - догадалсЯ Я и не стал выходить из машины.
     - Ќу да,-  недовольно сказала  она.- Џоэтому ваше обещание подарить мне
снимки  •емингуэЯ,  которые Я  будто бы  уже видела, прозвучало  длЯ  нее...
немного странно.
     -  џ просто обмолвилсЯ,- сказал Я.-  ‚ы их заметили  только теперь. ќто
вас устраивает?
     - Ќо ведь вы сказали, что Я видела снимки раньше... €х нельзЯ повернуть
обратной стороной? —тобы они просматривались через стекло?
     -  Џожалуйста,- сказал  Я.- Ќо  каким  образом Я  узнал,  что  они  вам
понравились? ‚ы, значит, сказали мне об этом?
     -  „а. ќто было, допустим, три днЯ тому назад. џ вас случайно встретила
в городе...
     - Ќе получаетсЯ,-  сказал Я сочувственно.-  џ ведь только вчера вечером
вернулсЯ с озера, и мы встретились с вашим ‚ладыкиным на помойке. ‡абыли?
     - Ђх да!.. Љакой все же общительный у вас характер! - досадливо сказала
она.
     - ђазве нельзЯ объЯснить вашей подруге, почему иногда об одном скажешь,
а о другом умолчишь? - спросил Я. Ћна искоса и как-то пытливо посмотрела  на
менЯ, но сказать ничего не успела, потому что к машине подходила  ‚ераванна.
џ вышел на тротуар и распахнул обе дверцы машины - переднюю и заднюю,  кому,
дескать,  где  нравитсЯ,  и,  может, из-за  того,  что  позади неприкрыто  и
откровенно лежали бутылки, обеим женщинам понравилось  первое сиденье. ’огда
у них произошла короткаЯ заминка,- они мЯгко столкнулись и молча отступились
от