удь поговорить, попросить о помощи и сострадании.
     Ћна  оказалась  у площадки рано, хотЯ и шла медленно: другие бараки еще
отдыхали и готовились к вечернему свиданию. ‚ика готовитьсЯ не стала, надела
поверх  своей серенькой  робы, кофту,  подпоЯсалась, загладила разлетевшиесЯ
кудрЯшки  назад ото  лба  и пошла по лагерю, как  по своему владению:  гордо
поднЯв голову навстречу ветру.
     Ћна  издалека увидела, что с той стороны народу  мало. "Ќу,  и пусть, -
подумала она, - ЏогулЯю. Џодожду. ‹ена тут стоЯла, кричала "салью".
     ‚ика перемешивала  в сознании  реальность  и воспоминаниЯ, словно  душа
‹ены была еще с нею, почти осЯзаемаЯ, ласковаЯ, веселаЯ, легкаЯ душа.
     ‚ика  пошла  вдоль колючей проволоки влево. Ћтдельные девушки стоЯли  у
ограждениЯ, переговариваЯсь со  своими визави. ‚ика почти не смотрела  на ту
сторону. Ќи одного знакомого француза она не увидела. ’ам стоЯли  парни, они
переговаривались между собой, обсуждаЯ то, что произносили русские из лагерЯ
"”огельгезам",  пытаЯсь  общими   усилиЯми   перевести,   потом   взрывались
раскатистым молодым смехом, а вместе с ними смеЯлись и русские заключенные.
     ‚ика  всем  своим разумом жалела ‹ену. Ћна жалела, что  ‹ене теперь уже
так  не смеЯтьсЯ, что  ‹ене теперь  не  ходить на завод, не спать рЯдом,  на
соседней койке, не  вспоминать родных, не видеть этой красивой ночи. Ќо ‚ика
жалела  живого человека. Ђ человека больше не было на ‡емле.  ‘лезы катились
по ее щекам и соленые рыданиЯ вырывались из груди.
     Ћна успокаивалась, шла дальше, не поднимаЯ глаз, выжидаЯ времЯ. …й было
одиноко и страшно в этом мире, который больше не притЯгивал ее  своим земным
притЯжением.
     Ћна  посмотрела за проволоку и вдруг увидела глаза.  ќто  были  голубые
добрые  глаза и они смотрели на  нее.  ‘овсем близко, словно коридор колючей
проволоки сузилсЯ и приблизил того, кто стоЯл на том конце вечности.
     ‚ика  повернулась  к  решетке  и  взЯлась  за  нее  своими   маленькими
ладошками, попав между остриЯми. Ћна не могла оторватьсЯ от этого лица.
     Њужчина  неловко  кивнул  ей головой, втЯнув шею  в  плечи. Ћн  показал
пальцем на свою щеку, даваЯ понЯть ‚ике,  что он  видел ее слезы. ‚ике вдруг
стало  нестерпимо жаль себЯ и она снова зарыдала, притЯгиваЯ к  себе колючую
проволоку, она  бы и разорвала  ее, если бы не окрик охранника, стоЯвшего  с
собакой в самом конце коридора.
     -  Ќе надо плакать, -  сказал †ак  на фламандском  Языке, - Џожалуйста,
успокойтесь, милаЯ, добраЯ девушка, не плачьте, все пройдет, Я прошу вас.
     ‚ика  не узнала  Язык. Ћна  не  слышала еще такой  смешной  речи,  было
похоже, что у мужчины во рту ириска. € она улыбнулась.
     "Ћна  совсем юнаЯ, какаЯ она юнаЯ  и неловкаЯ, ребенок, нежный  цветок.
Љак  смущенно  она  улыбаетсЯ,   какаЯ  трогательнаЯ   складочка  над  губой
образуетсЯ у нее при улыбке, ее бархатные  загорелые щеки  покрыты влагой, а
ресницы слиплись, как листьЯ  ивы  после  дождЯ. Ћ,  это  божественное чудо,
ЯвившеесЯ мне после четырехлетнего ненастьЯ!"
     - —то?  —то  вы говорите? - поедаЯ его  глазами,  спросила  ‚ика, -  ‚ы
что-то говорили? —то вы говорили?
     - џ не... - †ак попыталсЯ начать по-немецки, но смущенно запнулсЯ, - ‚ы
понимаете?
     - Џо-немецки Я  понимаю,  -  кивнула ‚ика  и вдруг понЯла, что  всЯ  ее
жизнь,  все  ее  спасение,  всЯ ее  надежда  и  радость -  в этом  человеке,
пролепетавшем непонЯтные клокочащие слова ласки в этой пустыне одиночества.
     - ‘тойте, -  сказал  он снова по-немецки, вспомнив команду  надзирателЯ
"стоЯть".
     Ћн постаралсЯ смЯгчить  свою просьбу  просЯщей улыбкой.  ‚ика,  как  на
необитаемую планету, заглЯдывала в его лицо, и все ей было  интересно в этом
лице, и высокий лоб  и брови расширЯющиесЯ у висков и светлые глаза, греющие
ее измученную душу.
     - Ћни,  - ‚ика показала  пальцем  в сторону лагерЯ и сглотнула комок, -
фрицы, нацисты - они убили мою подругу. „а, да, они убили ее, они убили ее.
     Ћна  тыкала  в пространство  позади  себЯ  пальцем  и  жаловалась,  как
жалуютсЯ обиженные первоклассницы своим  воспитателЯм, ей хотелось проткнуть
воздух и разодрать его.
     -  ЊилаЯ девочка, - снова залепетал по-фламандски †ак, -  да как же они
убили? как же убили? они убивают вас? они могут убивать вас? и тебЯ? но Я не
хочу, чтобы ты умирала, ты должна жить, не смей думать о плохом, живи, живи!
     - џ не понимаю, - сказала ‚ика по-русски, - Љак тебЯ зовут?
     - ЊенЯ? Љак менЯ зовут? џкоб ‘мейтс.
     - џков ‘мейс?
     - „а-да, џкоб ‘мейтс, †ак, - он прижимал к своей груди ладони, - †ак.
     - Ђ Я ‚икториЯ.
     - ‚икториЯ,  - кивнул он, а потом понЯл, что это не про победу, что это
имЯ, - ’ебЯ зовут ‚икториЯ, это твое имЯ?
     - ‚ика, - она была рада,  что  этот человек был так сражен звучанием ее
имени, показала на себЯ, - ‚икториЯ.
     - Ћ! ќто чудо! - он покружил в воздухе длинными тонкими пальцами.
     - џ хочу найти французов, ЊишелЯ, ‹уи, ‹иона, ты знаешь их?
     Ћн,  совершенно бесшабашно  радуЯсь и по-младенчески улыбаЯсь  открытым
ртом, мотанул головой.
     - џ из Ѓельгии, из Ђнтверпена. џ арбайтер.
     - Ђ Я с Љубани. Љазачка.
     - Љуба?
     - Љубань. ’ихий „он, понимаешь?
     Њужчина   удивлено   ждал  чего-то.  Ћказалось,   что   два   человека,
разговаривающие на разных Языках, могут найти способ понЯть друг друга.
     - €мЯ подруги? - спросил †ак и увидел, как у ‚ики снова забегали глаза.
     - џ не хочу, чтобы она умирала! …е звали ‹ена!
     ‚ика замотала головой, и он протЯнул руку сквозь скальпели колючек:
     - Ќе плачь! „онт край! Ќайн!
     - Љак же теперь жить без нее!
     ‚скоре ‚ика увидела знакомые  лица. ѓруппа мужчин спускалась к низинке,
в  которой  была  площадка  арбайтеров,  с  возвышенности, где  располагалсЯ
первый, белеющий в  сумерках хозблок. ќтот  дом утопал в  старых раскидистых
деревьЯх,  да и  над той площадкой свисали  низкие ветки  то ли ЯсенЯ, то ли
тополЯ.
     ‘зади нее уже стоЯла толпа  женщин и  девушек, она  и не  заметила, что
вокруг поднЯлсЯ  галдеж, ей казалось, что кругом тихо. Ћна крикнула ‹иону, и
многие головы  повернулись к  ней.  †ак  пошел  навстречу французам и что-то
сказал им. ‚ика видела, как что-то белое упало во тьму, потом группа  мужчин
расступилась.  Ќа  земле, обнимаЯ  взгорок,  лежал  какой-то  человек и  бил
кулаком землю.  ќто и был  ‹ион.  Њишель  сел рЯдом  на кочку  и  смотрел  в
сторону. Ћстальные стоЯли кружком и молчали.
     ’олько ‹уи подошел в тот вечер к ‚ике.
     Ћн спросил ее по-немецки, что произошло.
     - Њы шли с завода. ‹ена пошла на поле. …е убили.
     ‹уи был угрюм и задумчив, его большаЯ  нестриженнаЯ  голова то  и  дело
опускалась и покачивалась.
     - ‚алЯ?
     - Ћна спит, - ответила ‚ика, сложив ладони лодочкой, - ’ам. Њне  надо к
ней.
     ‚ике  пришло в  голову недоброе. ‘нова  стало неспокойно на  душе.  Ћна
простилась с ‹уи  и поискала взглЯдом своего нового знакомого. ќто  не может
так закончитсЯ. ‚едь взглЯд этого мужчины пробирал ее до косточек, к нему, к
этому взглЯду  хотелось  припасть, прилипнуть, не  отрыватьсЯ,  а  смотреть,
смотреть...
     ѓолова  †ака высунулась из  толпы,  его оттеснили  в  задние  рЯды.  Ћн
помахал ‚ике и виновато улыбнулсЯ.
     - ѓут нахт, - крикнул он.
     ‚ика кивнула  и помахала  ему  в ответ,  ей еще  захотелось  что-нибудь
крикнуть ему и по какому-то наитию, с подсказки какой-то  проснувшейсЯ в ней
Џрироды, она закричала, глЯдЯ в его глаза:
     - Ђуфедерзейн! ‡автра! ‡автра! Њорген!
     € она показала пальцем на то место, где она стоЯла.

     ђоза Ѓлюм готовилась к свадьбе.  Џосаженой матерью  со  стороны невесты
должна была  бы  стать  сестра  Њарта,  но  на таких  сроках женщина боЯлась
выходить из дома, не то, чтобы отстоЯть мессу в соборе.
     ’оргау  премиленький  городок, предки  ђозы  по  материнской линии жили
здесь с незапамЯтных времен,  но вот родственников, кроме сестры  в городе у
ђозы не было. Џодруги не  годились на роль посаженой матери, да и не хотели,
соревнуЯсь друг перед  другом в щегольстве и медлительности старениЯ. Њонике
перевалило за тридцать, но она  только напрЯглась, когда ђоза повела речь  о
насущной проблеме, и той пришлось даже не заикатьсЯ о своей просьбе.
     Ћтец написал  из Ѓельгии,  что брак дочери одобрЯет, но взЯть отпуск не
сможет.  ‘ейчас  самаЯ  работа.  ‚  Ѓельгии  только-только  наладилсЯ  новый
германский  порЯдок.  Ћн  прислал  на  свадьбу  дочери  семена   голландских
тюльпанов - целое ведерко, и еще целый  контейнер фарфоровой и металлической
посуды.  ђоза  была  на  верху блаженства.  Ћна  придумала  одну  хитрость и
упросила  ќриха дать ей в помощь двоих-троих заводских девушек, разрешив  им
помочь ей в оформлении дома.
     - Ќо, цыпленок, Я не имею права решать такие вопросы. € вообще, никогда
не проси менЯ превышать служебные полномочиЯ и подставлЯть свой зад.
     ђоза надула губки и предложила использовать девушек прЯмо на заводе.
     -  ’ам  есть  у  вас одна затравленнаЯ.  Ћна  хорошо  рисует. Њогу Я по
крайней  мере  принести  материал и  попросить  нарисовать  мне  праздничные
плакаты.
     - Џопросить? ‘лушай, решай эти вопросы без менЯ!
     -  •орошо,  пупсичек, не сердись, - ђоза прислонилась к своему жениху и
отправила  в  рот очередное  суфле, -  Ќароду  будет -  прорва. џ  смогу  не
работать после свадьбы?..

     Ќа следующий день ђоза подвела ‚ику к своему столу и показала  ватман и
краски.
     - ђисуй  розы и вот эти слова! Ѓудет некрасиво - отправлю в цех горЯчей
обработки, там тебЯ перекуют, цыпленочек!
     ‚ика расположилась на кафеле возле входа в женский туалет.
     ‚есь  день она  рисовала плакаты на свадьбу ’оггарда. Ќо  думала  она о
своем новом знакомом. Ћна  не спала  всю ночь и представлЯла  себе его лицо,
улыбку и голос, она долго разговаривала  с ним на Языке сна и к утру знала о
нем все. ‚ груди ее горело нетерпение, она мучилась медлительностью солнца и
страшилась, что молодой человек не прийдет сегоднЯ на встречу.
     ‚ечером вымыла голову мылом,  которое  предложила ей ’атьЯна из Њосквы,
она стащила его у ”аины, потом она долго смотрела в зеркальце, пока  ‚алЯ не
зашевелилась на своей полке.
     - Ќадень ее бусики. ‚от - на.
     ‘  этими  словами  она раскрыла  ладонь  и  протЯнула  лежащие  на  ней
деревЯнные  бусики ‹ены. …е ладонь дрожала  от  слабости  и вскоре  упала на
колено. ‚алЯ была  все так  же подавлена и заторможена, но ‚ика чувствовала,
что ‚алЯ не осуждает ее.
     -  Ќичего,  ‹Ялечка, мы  еще  покажем этим  фрицам,  они нас еще  будут
помнить.  ‡а  ‹ельку, за всех. Ќаши отцы их  знаешь как гнать будут!  Ђж, до
самой  Ђфрики. ’ы только очнись,  ‚алечка, очнись! Ќе  пугай  менЯ!  Ђ то  Я
зареву сейчас, ‚алЯ! Ђ мне нельзЯ! ЊенЯ человек ждет! Ћн хороший, ‚алЯ! Ћн -
светлый!

     †ака  нельзЯ  было  найти в  этой  толпе. Ќет, совершенно невозможно. ‚
августе темнело поздно,  но и при свете днЯ  в такой неразберихе  и толкотне
нельзЯ подойти к проволоке, нельзЯ найти друг друга.
     - ‚икториЯ!
     ‚се поднЯли головы и взглЯнули в небо!
     - ‚икториЯ! ќто Я, †ак! - и он посвистел.
     ‹ишь по свисту она выискала его  спокойные глаза.  Ћни пошли вдоль спин
своих солагерников, не отрываЯсь друг от друга сердцами, пока  не обнаружили
пустое пространство у столба.
     - ‡дра-а-атвуй, - сказал он по-русски и смутилсЯ, - ‚икториЯ!
     Ћна поразилась тому, что это была она, и она разговаривала с человеком,
роднее  которого не  было  на свете, и одновременно более далекого, чужого и
непонЯтного, невероЯтного - тоже не было, он не мог вот так вот просто войти
в ее  жизнь, он вообще  не  мог  оказатьсЯ  в соседнем лагере  и жить здесь,
поблизости от нее все это времЯ, которое она упустила!  Ќе могло быть, чтобы
так  внезапно открылась ей тайна  любви, о которой  она еще ничего не знала,
котораЯ поглотила ее полностью, даваЯ силы выжить, и цель - длЯ чего выжить.
     - ’ы - мой человек!  - произнесла она, радуЯсь тому, что может говорить
по-русски все, что хочет, не волнуЯсь, что он поймет.
     ‚едь  главное длЯ  нее сейчас  было  - отдать  всю  свою нежность этому
грустному улыбчивому молодому мужчине, который  любит  смотреть исподлобьЯ и
держать  руки в  брюках,  который курит самые  замечательные, самые лучшие в
мире  самокрутки и так уверенно курлыкает  что-то в ответ по-бельгийски, или
по-голубиному,  или на Языке  любви?..  Ћна не знала,  но больше не  боЯлась
ничего на свете, даже жизни!

     џкоб в неволе

     "Њилый †ак, сыночек, - писала  Ѓарбара ‘мейтс в своем первом письме,  -
Џишу  тебе,  и сердце  мое сжимаетсЯ от  постоЯнной тоски, зачем тебЯ  нет с
нами.  Џапа  вернулсЯ,  †ак. Ћн  измучен и очень болен, но врач, муж Џолетт,
„енис, говорит,  что внутренних  повреждений  нет,  папа  быстро  пойдет  на
поправку.  ќлиза работает в аптеке,  ей  неплохо  платЯт,  но  этого хватает
только на оплату квартиры  и  угольные  брикеты. Ћтец стал совсем замкнутым,
мне целыми днЯми приходитсЯ молчать и скоро Я разучусь говорить совсем.
     Љогда ты ушел, ќлиз ходила на  остановку. Ќа ее глазах пришел транспорт
- ты понимаешь  - и девушку увезли. Џосле Љатарина сказала, что и ее возили.
’ам она узнала, что наша милаЯ девушка во  всем призналась,  и  ее отправили
далеко,  и теперь она  уже, наверное,  в  мире ином.  Љрепись,  сыночек, она
сделала  длЯ тебЯ все, что могла, теперь ты можешь  свободно возвращатьсЯ на
родину, тебе нечего боЯтьсЯ. Њы  все ждем тебЯ, особенно  твоЯ мама, котораЯ
любит тебЯ больше всего на свете. ‘ердце мое разрываетсЯ в разлуке с  тобой.
‚озвращайсЯ,   мой  ненаглЯдный  мальчик,  дай  прижать  мне  тебЯ  к  своей
истерзанной груди, жизнь моЯ."

     †ак находилсЯ  в  лагере  под  ’оргау три  года. –елый  год  рабочим из
Ѓельгии    морочили    голову   в   переселенческих   лагерЯх,   в   лагерЯх
распределительных,  пока не остались они  совсем без документов и без еды, и
теперь от них требовали отработать в счет великой ѓермании и еду, и дорогу в
оба  конца, и  одежду,  и ночлег,  и собственно, отдать все  долги за подвиг
нацистской  армии  "освободившей"  мальнькую   пугливую  страну  Ѓельгию  от
большевизма.
     ‡а три  года, начинаЯ с маЯ сорокового,  фашистскаЯ ѓерманиЯ вывезла из
этой  маленькой страны около  трехсот  тысЯч  молодых  крепких  парней, весь
генетический фонд Ѓельгии на каторжные работы в нацистских лагерЯх трудового
перевоспитаниЯ.
     …му  было нескучно жить.  Ѓельгийским  и французским рабочим, жившим  в
лагере,  разрешалось  свободно  перемещатьсЯ  по  территории,   покупать  на
небольшую зарплату себе сигареты и еду, им привозили фильмы, но они также не
могли ослушатьсЯ надзирателЯ, не могли выйти  из строЯ  по дороге на заводы,
не могли выходить за ворота лагерЯ.
     Ћдним  из  развлечений  в  лагере  были  походы  к  парикмахеру  џкобу.
‘лучалось  ему стричь и обитаемые  кудри: в  самом  начале в  лагерь завезли
вшей.
     џкоб плыл по течению и все еще не мог понЯть в какую сторону его несет,
а  в какой стороне берег.  Ћн только начинал догадыватьсЯ о том, что грЯзный
селевой поток,  в который он попал - был  злом. Ћн старалсЯ не думать о том,
как варварски его обманули, зазвав на работу в ѓерманию, посулив  горы злата
и  райскую жизнь. …сли  таким был немецкий  рай, то почему в нем  удерживали
насильно за колючей проволокой, неужели  это точное подобие небесного раЯ? и
почему тогда так горько плакал тот ангел, которого  †ак  увидел в  "соседнем
раю"?

     - ‚от, ‚алЯ,  посмотри, - ‚ика протЯнула маленький листочек, на котором
был нарисован портрет, - ‚озьми себе на памЯть.
     ‚алЯ опасливо поглЯдела по сторонам и свесила ноги с полки.
     - ќто же ‹ена моЯ!
     Ћна бережно взЯла портретик.
     -  Џохоже?  џ стащила  у ђозы  целый  лист  ватмана. ЏодвЯзала к себе в
туалете. Ћн теперь под матрацем, разглаживаетсЯ. •очешь, Я и тебЯ нарисую?
     ‚алЯ, не отрываЯсь от портрета, произнесла:
     - Ќемного позже, потом... € этот портрет забери, сохрани. Ќи к чему мне
он теперь. Џропадет.
     - •орошо, только ты вот что, ты можешь ради менЯ одну вещь сделать?
     - Њогу.
     -  Џойдем  на площадку. Ћдин только разочек сходим,  ну пожалуйста. ’ам
‹уи, он каждый вечер приходит.
     - Ђ твой?
     - †ак? †ак очень хороший.
     ‚ике  казалось, что нельзЯ рассказывать про †ака. …й хотелось  защитить
его от  обсуждений, от болтовни, даже от  ‚али. —то-то черное,  засасывающее
было теперь в ней, как в колдунье, как в каждом убогом человеке.
     - џ пойду, - вдруг сказала ‚алЯ и стала собиратьсЯ вместе с ‚икой.
     ќто  было   так   внезапно,  что  ‚ика  была  не  готова.   Ћна  повела
пошатывающуюсЯ девочку по аллее  и первым  делом нашла местечко у  проволоки
длЯ нее.
     - ‚от стой тут. Ћн всегда подходит к этому месту.
     ‘ама же  ‚ика побежала  вдоль проволоки,  торопливо  ища  глазами †ака.
‘егоднЯ  в  центре  проволочных  ограждений  было столпотворение.  Џо  краЯм
немного  поменьше народу,  но тоже не протиснутьсЯ. ‚ернее,  протиснутьсЯ-то
можно было, но только тогда, когда с той стороны отыщетсЯ †ак.
     € она услышала свист, мелодию она знала, это был Ѓетховен. “ них в хате
до войны целыми днЯми  работало радио, отец  купил на седьмое  ноЯбрЯ. ЏЯтую
симфонию крутили часто.  € вот  знакомый  мотив:  ту-ту-ту-ту-у.  „аже  люди
приглушили   голоса  и  смех.  †ак  наконец  увидел  ее  и  закричал,  снова
останавливаЯ толпу:
     - ‚икториЯ!
     ’еперь  они знали,  что  это  - имЯ  девушки! Ќо люди светлели лицами и
мурашки пробегали у них  по  спинам.  ‘  этим звонким словом "‚икториЯ!" они
начинали вспоминать о том,  что где-то есть свобода и победа спешит к ним на
крыльЯх самолетов и гусеницах танков.
     "‚икториЯ!" и загорались взглЯды.
     "‚икториЯ!" и просыпалась вера!
     †ак показал на  правый фланг и они встретились там, где стоЯли  и молча
смотрели друг  на  друга ‚алЯ и  ‹уи. „аже  слышно  было, как птица в ветвЯх
чирикает, такаЯ тишина стоЯла над их головами.
     Љогда  ‚ика  протиснулась  к  подруге,  ‚алЯ  безвольным  потусторонним
взглЯдом вперилась в пространство, которое отделЯло ее от ‹уи.
     - Ќу, вот и  попрощались,  - сказала она через  минуту, развернулась и,
понЯв, что не сможет спокойно  выбратьсЯ  - сзади  поджимали девушки  -  она
вдруг с дикой ненавистью и злобой крикнула:
     - Џустите!
     - †ак! - прошептала ‚ика, - џ боюсь ее потерЯть.
     ‹уи кричал вслед ‚але ее имЯ, звал и  просил помощи у †ака, но  тот  не
знал, чем он может утешить друга.
     - €ди  к ней, - он  подбородком показал на уходЯщую девушку,  - Џриходи
завтра.

     ‡автра было  воскресенье.  ‹агерь  по  воскресным днЯм затихал, с  неба
спускалось  больше свободы, девушки были почти полностью предоставлены  сами
себе. “тром вернувшаЯсЯ  из казарм ”аина  сообщила, что ’оггард и  начальник
лагерЯ отчалили на машине  в  совершенно идиотском  виде  - с удочками  и  в
баварских кепи с перьЯми сбоку.
     ‚ика  снова  не спала всю ночь,  но несмотрЯ на это  чувствовала прилив
сил. Ћна впервые испытывала подобное: все внутри  ее горело,  растекалось по
животу  и груди жаркой  лавой, не давало успокоитьсЯ.  Ћна всю ночь  терлась
щекой о тулуп, свернутый и заменЯющий подушку, даже  целовала его,  повторЯЯ
одно только имЯ, а потом еще сотни ласковых слов и обещаний.
     ’о она  представлЯла, как  †ак  ночью  приходит к  ней, обхитрив спЯщую
охрану,  проходит  по  рЯдам,  подходит  к  ее  полке  и целует  ее,  а  она
просыпаетсЯ и  обвивает его шею  руками, гладит  ладонЯми  его щеки,  виски,
тормошит его короткие  волосы, ловит его дыхание, то ей представлЯлось,  как
она приводит его к себе в дом, говорит отцу - это мой муж, и третьсЯ щекой о
плечо   џкоба.  ’о  вдруг  ей  видилось  совсем  невозможное:  слетали   все
ограждениЯ, колючие проволоки  плавились и каплЯми  опадали  в  траву, а она
самаЯ перваЯ  бежала  по той стороне за бараками вдоль леса навстречу ему  и
бросалась в его  объЯтиЯ,  и тогда сотни прикосновений его  теплых трепетных
губ покрывали ее лицо, волосы и руки.
     € все эти ночные фантазии бередили кровь  и возмущали дьЯволов на небе,
приговоривших эти молодые души к вечному безбрачию и одиночеству.
     Љ утру она  успевала так стосковатьсЯ по †аку,  что не могла есть, даже
’атьЯна заметила, что она похудела за неделю вдвое.
     -  Ћдна,  как самнамбула, ни  живет, ни умирает: между небом  и землей.
„ругаЯ тает на глазах, как свечка.
     - Ђ ты, ’анЯ, добраЯ.  ’олько, - ‚ика  подбирала слово, - ’олько грубаЯ
очень.
     - ’ак выжить легче, Њосква слезам не верит.
     -  џ все  боюсь спросить,  как это тебЯ  из Њосквы-то в лагерь забрали,
неужто были все же немцы в Њоскве?
     - ’ипун тебе  на Язык,  -  рослаЯ  ’атьЯна встала меж рЯдов  и положила
локти  на полку ‚ики, - в ЊалоЯрославце Я была  у  сестер.  “ менЯ  там пЯть
сестер жило. џ самаЯ младшаЯ. Џоследыш. ЊенЯ мать  родила уж после климакса.
’ак что Я, можно сказать, чудо природы. ‚от. ’ам у нас лес. ’рава такаЯ есть
борщевик. Њожно умереть, какаЯ опаснаЯ. Ђ перед войной она  вообще озверела,
эта  трава. Љогда  вырастает выше головы,  так еще  ничего,  а когда  растет
маленькаЯ, так ожгешьсЯ - беги в сторону кладбища.
     - ‡ачем?
     -  Џомирать.  ѓлавное, не сразу,  подлюка, проЯвлЯетсЯ.  Ћбождет, потом
гореть все тело начинает.  џ к матери пробиралась уже перед  самыми немцами.
’ам  бои  были  жуткие,  церковь  разбомбили, дом –иолковского, слава  Ѓогу,
осталсЯ кое-как. ЏрЯмо по улице бомбы скакали. Ђ у нас там дорога стариннаЯ,
в конце  деревни. ‘ама  …лизавета ее строила. џ  там борщевика и насобирала.
‚се руки  сожгла. „а и  сунула по глупости  в матрац немчику, который в доме
жил.  „ом у  нас  богатый  -  бывший  постоЯлый двор: там  человек  двадцать
расположилось, морды  отожратые. ’ак самое-то что интересное:  мать  старших
сестер эвакуировала, уехали они.  Ђ Я  тут  как тут подставилась. ‚от  после
того,  как  офицерик  их  по  двору  полднЯ  с  голой  жопой  побегал,  мать
расстрелЯли, а  менЯ отправили по этапу,  в это чудесное  гнездышко. ‚ставай
давай. € ‚алюху свою поднимай. Ѓудем живы не помрем.

     ‘транное ощущение было у ‚ики с самого утра. ‘ловно  притупились в  ней
все чувства, все  звуки,  все бурление  крови.  ‚се внутри ее  замерло,  как
замирает  природа  перед  ливнем,   придавленнаЯ  тучами.  ‡астывают  ветки,
безмолвствуют птицы.  ’ак  и  ‚икина душа ждала непременно сегоднЯ полного и
безповоротного освобождениЯ!
     „а,  да.  Ћна  шла к  †аку  в  полной уверенности, что  сегоднЯ  что-то
произойдет,  что  она  наконец  дотронетсЯ до него,  до его холодных  нежных
пальцев. € такой будет свобода!
     "’а-та-та-та-аа".  ‘вист позвал  ее, и она  вдург увидела,  как девушки
освобождают длЯ нее место, маленький проход к проволоке.
     - ‡дравствуй, †ак!
     - ѓутен морген,  ‚икториЯ!..  џ  учу немецкий,  у  менЯ есть учитель, -
произнес он с большим трудом, - Ќет учителЯ русского. ’ы учи менЯ.
     - ѓут. —то ты выучил? - спросила ‚ика.
     - Ђлес гут?
     - ѓут. …ще.
     - ‚и альт бист ду?
     -  ‘колько мне лет? Њне девЯтнадцать лет,  - она  стала  показывать  на
пальцах.
     - „ай бест! - произнес  он, и у ‚ики  подпрыгнуло сердце. - џ приглашаю
тебЯ на день рождениЯ!
     ‚ика удивилась, но спросила:
     - Љогда?
     - ‚ следующее воскресенье! ‡десь. Ѓудут мои друзьЯ и ты. ’ы придешь?
     - џ приду, †ак! ќто ты хорошо придумал! ‘олнце мое замечательное!
     ‹аска и нежность переполнЯли ее, но глухим затвором стоЯл  в горле ком.
—уда  не  происходило. Ќеопровержимой  истиной  проЯвлЯлась  в  ее  сознании
безысходность, обреченность битиЯ,  и она не понимала, почему  †ак, в глазах
которого она видела все те же чувства, что переполнЯли и ее душу, почему  он
не сопротивлЯетсЯ, не боретсЯ, не защищает ее,  ‚ику,  и  ее любовь.  Ћн был
смиренен  и покоен, оковы не спадали, проволока  не плавилась и не исчезала.
"Ќеужели это и  сегоднЯ  закончитсЯ  ничем?  - думала она, -  € Я снова буду
крутитьсЯ волчком на нарах и выть от  невозможности счастьЯ? Ћчень изощренаЯ
пытка!  Ѓраво, господа гитлеры и геббельсы, и прочие гимморои. ‚ы просчитали
все  верно.  Ќикто  еще  не  додумывалсЯ  пытать  людей  их  же  собственной
молодостью и  любовью.  џ-то,  дура, никак не  могла  понЯть, за  что  такой
подарок узникам - свободно общатьсЯ с парнЯми, мало  ли чего. Ђ они, небось,
в  кустах сидЯт  и  наблюдают, как мы  тут из кожи лезем. ‚едь мы никогда не
достигнем друг друга, †ак, милый †ак. Ќеужели ты не понимаешь этого!"
     €  словно  ком  с  горы,  накатилась  на ‚ику  Ярость  и  протест,  она
затрЯслась  всем телом и  прижалась  к  проволоке.  ‚  лицо  впились  остриЯ
закрученных гвоздей.
     - „а кто же придумал эту пытку! - выкрикнула она, - џ не могу так! ‚едь
они не дадут нам дотронутьсЯ друг до друга, это невозможно!
     Ћна просунула руки между натЯнутыми проводами, крича †аку:
     - џ хочу к тебе! ‡абери менЯ отсюда! ‡абери менЯ!
     - ‚икториЯ, - †ак протЯгивал к ней навстречу свои руки  и шептал что-то
по-фламандски.
     - ”ридрих,  куда ты смотришь! - крикнул часовой с  вышки и, увидев, что
”ридрих,  прогуливающийсЯ по  разделительной полосе между  двумЯ  лагерЯми -
женским  и  мужским  - с овчаркой  по  имени Њагда, не  слышит  его,  пустил
автоматную очередь, расстрелЯв воздух.

     Џоздравление от ‚али

     - Ђ теперь объЯсни, цыпленочек, что это ты делала там, на площадке? Љто
там  у тебЯ? Ќу, хорошо,  можешь  не говорить, у  всех у нас гормоны! Ќо  ты
видишь, что Я спас тебе жизнь. ’ы не пойдешь в  карцер, не получишь кнута, -
говорил ’оггард, положив ‚ику на траву возле барака. - …сли тебе сегоднЯ так
худо, Я предлагаю  тебе отдохнуть, но уж завтра  - завтра у менЯ мальчишник.
Џравда,  там будут  еще  и друзьЯ, вот кстати, подполковник Ѓродзен, ты  его
видела.  Љобель  еще  тот.  ’ак  что  выбирай.  Ѓудешь   отдыхать   сегоднЯ,
цыпленочек? Ќу, отдыхай. Ђ завтра после работы Я пришлю  за тобой  симпатЯгу
•офке. ЏовеселимсЯ. „а смотри, вымойсЯ хорошенько.
     ‘ этими словами он ушел. ‚алЯ нашла ‚ику заполночь, когда до нее дошло,
что ‚ики нет в бараке. ‚алЯ не спала уже несколько недель подрЯд, не  моргаЯ
глазела  в темноту. “ нее выпало несколько зубов, и  все больше и больше она
становилась  похожа  на  старушку  с  опухшим  зеленоватого  цвета  лицом  и
обвислыми морщинами под глазами.
     ‚ика тихо  спала на холодной траве и никто не замечал ее в темном  углу
со стороны аллеи.
     -  Ђ у менЯ, ‹Ялечка, сразу два приглашениЯ сразу на два праздника:  на
день рождениЯ †ака в воскресенье, и на мальчишник ’оггарда - завтра. џ стала
популЯрной личностью, просто-таки нарасхват. ’олько, боюсь, до воскресеньЯ Я
уже не доживу, - она помолчала и добавила, - и до завтра тоже.
     - Ќе  дури. ќто  можно решить по-другому,  -  сказала  ‚алЯ  непривычно
твердым тоном, - џ знаю, что надо делать.
     ‚ика посмотрела  на  ‹уну в белесом небе, висЯщую над лагерем †ака, над
возвышающимсЯ в той стороне темным  лесом,  и послушно  пошла в барак. Ћна и
сама вспомнила о том, что был еще один шанс уберечь себЯ длЯ непредвидЯщейсЯ
в этой  жизни, но все-таки единственно  возможной близости с тем  человеком,
которому она  столько раз отдавалась в  своих снах, длЯ любви. € этим шансом
была - ђоза.

     Ќа заводе она выискивала подходЯщий момент длЯ того, чтобы заговорить с
ней. ‚алЯ заметила это.
     -  ‚ичка, ты к ней пойдешь? Ќу, и дура. Џрогонит она тебЯ. ’олько  хуже
сделаешь.
     - Џопробовать надо.
     € она попыталась. ‚ большом светлом зале лаборатории  все копошились за
своими зелеными пластиковыми столами, за прозрачной стеной она увидела ‚алю,
когда  подходила к  дамочке. ‘егоднЯ ђоза была особенно Ярка, белые  волосы,
красно-белое, с черными вставками платье виднелось из-под белого халата.
     -  ”ролЯйн ђоза, - проговорила ‚ика, - фельдфебель ’оггард говорил мне,
что у вас завтра свадьба. ЏоздравлЯю вас.
     Ќемка расплылась в удивленной улыбке, она не ожидала,  что  девушкам из
ђоссии присущи хоть какие-то манеры.
     - ‘пасибо, малышка. ’вои плакаты уже висЯт в прихожей. ‡автра Я иду под
венец, - пока она говорила, по лицу ее пробежал ветерок сомнениЯ, - Ќо зачем
он тебе говорил об этом. Џочему тебе?
     -  “ него сегоднЯ собрание друзей... -  загадочно и  спокойно  говорила
‚ика, - џ приглашена ... правда, под угрозой смерти.
     ђоза медленно облизала губы, раздумываЯ, что делать дальше. Ќо где-то в
старой книжке о правилах этикета она читала, что со слугами нельзЯ обсуждать
подобные проблемы, это помогло найти нужные слова.
     -  •орошо,  Я  поговорю с  господином ’оггардом, а теперь иди, работай.
Џодожди! -  окрикнула  она уходЯщую ‚ику  и широко  раскрыла  Ящик  стола, -
‚озьми. џ принесла тебе свой детский альбом. „арю.
     ‚ика проиграла. ’ак она думала, удалЯЯсь  от стола ђозы, заворачиваЯ за
угол и подходЯ к туалету. ’еперь ’оггард убьет ее.
     ‚алЯ догнала ее и, запыхавшись, быстро сказала:
     - Ћна беседует с ’оггардом, уф. ’ы мне только скажи, что?
     - ‘казала, сама с ним разберетсЯ.
     - ’олько ты отошла, он тут как тут.
     ђезкий окрик раздалсЯ за спиной. ќто был голос ’оггарда, он звал ‚ику.

     —ерез полчаса ‚ика грелась у  большой, но все же не такой большой печи,
в горЯчем цехе. ЃелаЯ лава булькала в отверстом проеме, периодически вытекаЯ
в длинную, идущую по всему залу, лунку. ‚ику заставили счищать лопатой капли
металла  с пола,  прЯмо  возле  печи. ’оггард  не орал на  нее,  всего  лишь
отхлестал по щекам.
     - ’ы забываешьсЯ. ’ы - гнида. ’ы - падаль. € Я сотру тебЯ с лица земли.
Џосле работы - увидимсЯ. …ще раз подойдешь к фролЯйн, ноги выдерну.
     Ћн отправил ее в цех  горЯчей  обработки металла, где  работали  только
мужчины. ’ам стоЯл  такой вал звуков,  что у  ‚ики тут же заложило уши,  она
раскалилась, как сама эта печь и  ей показалось, что больше нет за ее спиной
ни днЯ,  ни солнечного света,  ни  людей, ни  завода. ’олько  этот  плывущий
плазменный воздух и рыжий, с белыми подпалинами, огонь в печи.
     —ерез двадцать минут работы по цеху забегали люди, ее отозвали и  увели
к остальным, в цех обработки и  окраски цилиндров. ‚ика схватила свой альбом
с  подоконника  и  с  нетерпением пошла  за  конвоиром.  „евушки говорили  о
каком-то жутком взрыве в химлаборатории, о том, что есть жертвы и может быть
даже завалены выходы. €з проема, ведущего в общий проход валил то ли дым, то
ли наполненный пылью воздух.
     Ќо через  пЯтнадцать  минут  их  вывели на улицу и  повели в лагерь без
обеда. —асть девушек зачем-то  оставили на  заводе. ‚ика увидела их мельком,
проходЯ помещение столовой, только высокую ’атьЯну успела она разглЯдеть. €х
сбили  в плотный кружок и окружили со всех сторон автоматчиками.  ‚ страшной
суете и неразберихе,  остальную колонну вывели и построили на территории  за
решеткой.
     ‚ика  думала о  бомбежке и, позабыв обо  всем на свете, радовалась, что
наконец-то они попали в это адское варево хоть одной бомбочкой, наконец-то.

     Џод вечер в гудЯщий, как улей, барак привели  ’атьЯну и других девушек,
которые работали в химлаборатории. ‚ика встречала их у входа и  набросившись
на них, стала высматривать ‚алю.
     €х  допрашивали  пЯть  часов.  Џривезли  обратно  на грузовике.  Њногие
девушки были  окровавлены.  ђазодранные  робы  они держали  руками.  ‘садина
блестела недавно запекшейсЯ кровью на лбу ’ани.
     - ’атьЯна! ’анЯ! Ђ ‚алЯ-то где?
     ’атьЯна не обернулась, прошла к себе. ‚ика догнала ее:
     - ’ы же знаешь, что ее нельзЯ было с ними оставлЯть. ѓде она?
     - Ќету твоей ‚али. € их - тех, с кем нельзЯ оставлЯть - ’оггарда твоего
- нету больше. •а-ха-ха! ’ак что не беспокойсЯ.
     - „а что ты такое говоришь, ’анЯ!
     ‚ика чуть было не топнула ногой, ей  хотелось приказать ’атьЯне встать,
пойти  и привести ‚алю!  „а  что же  это за безалаберность. ‚ика побежала на
улицу, но перед бараком стоЯл •офке и сделал ей знак:
     - Ќазад! ‡апрещено выходить!
     Ћна застала ’аню  на том же месте,  в  проходе. ”аЯ, работавшаЯ  днем в
столовой или убирающаЯ казармы, сидела перед ней на своей койке.
     - Ћна подошла  ко мне перед взрывом,  - сказала ’анЯ вставшей перед ней
‚икой, -  “  нее в руках была коробочка.  "‘вадебный  подарок,  - говорит, -
Џойду преподнесу". Ћна вынула из кармана спички и потрЯсла ими. ѓоворю, мол,
брось,  нам нельзЯ! Ђ она смеетсЯ. ќто  длЯ подарка,  а то  не получитсЯ.  €
опЯть смеетсЯ.
     - ‘меетсЯ! џ забыла, как она смеетсЯ, - произнесла ‚ика расстерЯно.
     - €  пошла вперед.  Ђ  там  как раз  приемщица  с ’оггардом ругались  о
чем-то. “ нее слева от стола дверь открыта в кладовую. ‚алька подошла к ним,
они на нее ноль вниманиЯ. ђугаютсЯ. ’олько  так - одними взглЯдами ругаютсЯ.
Ђ ‚алЯ им -  позвольте от  всей  души поблагодарить и поздр... џ  тут что-то
неладное почуЯла, да подальше  отошла,  на  лестницу у  туалета.  Ќе  успела
отойти, как взрыв и волна  такаЯ, что менЯ  лбом о  стенку припечатало. Ђ от
’оггарда наша ‚алюша оставила рожки да ножки.
     - Ђ ђоза? Ќу, приемщица, ђоза? - стремительно спросила ‚ика.
     - Џечальной розы  аромат, тенистый  наполнЯет  сад... - запела ’атьЯна,
потом сорвалась на резкий, грубый смех,  и ‚ика со  всего маха ударила ее по
щеке и бросилась к ней в объЯтьЯ.
     ’олько тогда ’атьЯна пришла  в себЯ и зарыдала безудержно, уткнувшись в
плечо ‚ики.
     ’ак погибла ‚алЯ.

     „ень рождениЯ любви

     €   снова  ‚ика  шла   по  длинной,   прЯмой  стреле,   заканчивающейсЯ
наконечником площадки, снова издалека высматривала  своего †ака,  измученнаЯ
изолЯцией от  человеческого  сочувствиЯ  и  тЯжестью новой  утраты.  Ћна  не
замечала, как люди из  соседних  бараков  расступаютсЯ  перед ней,  дают  ей
дорогу и провожают ее взглЯдом.
     - ‚икториЯ идет! - шикали они друг другу и освобождали ей путь.
     ‚ика подошла к частоколу из  худых женских  спин, навалившихсЯ  друг на
друга и  тут же  услышала  свист.  Ќа этот раз свист был таким нетерпеливым,
ускоренным, что ‚ика  понЯла,  как  †ак соскучилсЯ  и  взволнован ее  долгим
отсутствием. €х не выпускали из бараков целую неделю,  и ‚ика  беспокоилась,
как бы арест не растЯнулсЯ и на воскресенье,  ведь в  этот  день родилсЯ  ее
†ак.  Ћна  теперь  томилась  от  долгого  пребываниЯ  в  бараке  и  даже  не
представлЯла  себе, как она  раньше могла  усидеть в  нем больше  часа. Ќары
впереди и позади нее зиЯли пустотой, и ‚ике еще сильней  хотелось  спрыгнуть
вниз и побежать на площадку, но дверь барака после шести охранЯли часовые.
     ‚ика рисовала,  потом спускалась  к  ’атьЯне, спрашивала, видела ли  та
‘талина,  была  ли  на Љрасной  площади  и  чем  занималась  на кондитерской
фабрике.  ‘лушаЯ  ’аню, она  фантазировала и  улетала  в  своих фантазиЯх  в
Њоскву, в ђостов, в степь...
     ‚друг она  увидела, что девушки  расступились перед ней и с той стороны
тоже  образовалсЯ коридор -  †ака пропускали его товарищи. „о слуха ее снова
долетело ее имЯ.
     - ‚икториЯ!
     - †ак! ‘ днем рождениЯ тебЯ! †ак!
     Ћна близко близко подошла к проволоке, встала на  кочку и так стала еще
немного ближе к нему.
     - ЏоздравлЯю! †елаю тебе либерте! € еще счастьЯ и здоровьЯ!
     Ћна  отступила на шаг и полезла под  кофточку,  а †ак  с  удивлением  и
широкой  ошалелой улыбкой  следил за ней, потираЯ пальцем  подбородок  и  не
знаЯ, отворачиватьсЯ  ли ему.  ‘ обоих сторон их уже  обступали люди, но все
они краешками глаз следили за этой, ставшей уже известной здесь парочкой.
     ‚ика достала белый лист бумаги и долго боЯлась перевернуть его рисунком
к †аку.
     - —то это? - спросил заинтригованно †ак, - Џокажи!
     - ќто  подарок,  -  проговорила ‚ика,  и  пока  собиралась  еще  что-то
объЯснить, руки ее сами перевернули рисунок и поднЯли его над всеми.
     ’ак замолкает публика в театре, когда заканчиваетсЯ гениальное действо.
Ќабрав в грудь  воздуха,  французы  -  и  только теперь  ‚ика заметила своих
знакомых -  взорвались  криками, показавшимисЯ сперва ‚ике  слишком буйными,
чтобы быть  криками одобрениЯ, но французы, выбрасываЯ вверх  свои  кулаки и
морщась  от  восторга  кричали  "Ѓраво,  мадемуазель!  Ѓраво!  Ѓелле!"  ќтот
переполох  обратил  на  себЯ  внимание  и девушек и они  стали заглЯдывать в
рисунок и искать глазами того, кто был нарисован.
     - ќто же вон тот парень, впереди стоит! - не смущаЯсь, громко обсуждали
они, - ‚ рубашке, длинный.
     †ак  наконец-то преодолел сильный спазм  в носу  и глазах,  провел всей
ладонью  по губам и вцепилсЯ в колючую проволоку, сотрЯсаЯ ее,  натЯгиваЯ на
себЯ:
     - €х либе дих! - крикнул он ей,  и все кругом замерли, как по мановению
волшебства. †ак  повторил по-фламандски, - џ люблю тебЯ! Ќе плачь! Џочему ты
плачешь, роднаЯ  девочка? ‚ытри слезы! Њы будем вместе, сколько бы страданий
не пришлось пройти  и  пережить! Џоэтому не плачь сейчас,  Я не  могу видеть
твои слезы!
     ‚ика  плакала   и  смеЯлась,  она  старалась   улыбатьсЯ  и  задыхалась
рыданиЯми, не умеЯ себЯ сдержать.
     - ’ы моЯ награда, ты моЯ  отрада и счастье мое!  - шептала она, - џ  не
плачу, Я не буду плакать, Я люблю тебЯ, жизнь моЯ!
     Ћни не  видели, как по лицам женщин текли слезы восторга и  преклонениЯ
перед великим чудом любви, побеждающим все  мытарства и  все зло,  срывающим
оковы и возвышающимсЯ над любыми, воздвигаемыми фашизмом стенами. ”ранцузы и
бельгийцы, ‹ион и Њишель, кучерЯвый ‹уи, не  осиливший свои слезы, наблюдали
этих  двух  влюбленных,  двигали желваками  и  сжимали кулаки,  понимаЯ весь
трагизм и все  величие двух этих юных  душ, объЯснившихсЯ в любви перед всем
миром на Языке врага.
     †ак не  чувствовал,  как  гвозди  проткнули  его  ладони,  только ночью
прорезалась боль, и кровь из ран залила постель.

     „а, она любила его. €  это  была  настоЯщаЯ  любовь, хотЯ ей никто и не
объЯснЯл какие есть мерила и  эталоны. Џросто всем своим женским  чутьем она
понимала, что этот человек дан ей свыше и только он может быть  с нею рЯдом,
если вообще когда нибудь она получит свободу. € она готовилась к этому.  Ћна
уже утвердилась  в  мысли,  что  †ак  - ее  судьба, ее  забота,  ее печаль и
радость, что это  не просто человек, которого она  хочет целовать, обнимать,
просто хотЯ бы видеть, а это еще другаЯ вселеннаЯ, которую  ей подарили, это
родной,  но  другой,  отличный  от  нее  человек  со  своею  судьбой,  своим
характером, которого она помимо ласки и нежности должна будет одарЯть каждой
секундой  своей  жизни.  Ћна спрашивала себЯ, смогла  бы она  отдать за него
жизнь, руку,  ногу, принести ради него в жертву самою себЯ, и, прислушавшись
к себе, отвечала -  да, смогла бы.  Ћна стала заботитьсЯ о  нем, а он о ней,
†ак  выучил  много  немецких  слов, а  ‚ика добавила к  своему немецкому еще
немного французского и даже фламандского, которому так смешно учил ее †ак.
     Џортрет она хранила  у себЯ под  матрацем,  а  утром, доставала  его  и
здоровалась с  †аком, гладила его пальчиками по щеке и улыбалась ему. Ћна  с
великой  радостью проживала  каждый  день  и не думала больше  о заточении и
невозможности  счастьЯ.  Ћна была  счастлива!  Ћставалось  только  терпеливо
выжидать,  когда  фашизм  сожрет сам себЯ, а советские и союзные  войска  не
загасЯт это адское нацистское варево.
     Ќаступил  сорок пЯтый  год. „евушкам разрешили иметь  мелкие  деньги, а
значит  и  зарабатывать  их, выполнЯЯ  просьбы работников  завода, разрешили
совершать  мелкие  покупки,  и   ‚ика,  рисуЯ  небольшие  рождественские   и
пасхальные открытки, получала монеты, на которые могла себе позволить купить
в столовой завода хлеб.
     Џасху  немцы  отмечали тихо.  „евушек не  погнали на  завод,  но такого
весельЯ, как  в прошлом году, не наблюдалось  и в казармах. ‡ато  веселились
французы  и бельгийцы,  у  которых,  оказываетсЯ,  праздник  этот  был очень
важным,  не  менее уважаемым, чем  ђождество. †ак  пыталсЯ  рассказать  ‚ике
что-то из …вангельской истории, но недостаточно знал длЯ этого немецкий.
     Љроме  того, ‚оскресение ѓосподне,  Явилось длЯ бюргеров городка ’оргау
сошествием с небес целой  армады  самолетов,  похожих  с земли на  небольшие
черные  кресты,  которые  ставили  при  отступлении  немцы на могилах  своих
солдат.  ќто  было неприЯтное зрелище, настолько  неприЯтное, ”ранц  Џоппер,
обедавший  с  семьей  в  своей  городской квартире,  поперхнулсЯ  пасхальным
пирогом, услышав этот нарастающий небесный гул.
     - Ћни нас поработЯт?  - спросила дочь,  выбросив в воздух  пару капелек
слюны из-за металлической  пластины на  зубах,  когда  самолеты пролетели, -
‘коро?
     - Ќе сегоднЯ - завтра,  - буркнул штандартенфюрер, - Ќе суйсЯ не в свое
дело. ’ем более, что это не русские, ты что, не знаешь, что там - ЂнглиЯ.
     - —то ты собираешьсЯ делать, ”ранц? - обеспокоенно спросила жена,  - ’ы
о нас подумал?
     - €  эта туда же? „а  вам-то чего боЯтсЯ? Љак жили, так  и... ‘лышал бы
менЯ фюрер! Ћдин такой разговор - расстрел. € Я сам...
     Ћн  еще  хотел  сказать, что сам бы расстрелЯл любого  солдата, услышав
такие речи, но в дверь постучали.
     - тандартефюрер! ‘рочное сообщение!
     Џоппер взЯл бумагу и отошел в глубь холла, читаЯ.
     -  Џодождите менЯ,  - обеспокоенно сказал Џоппер  и закрыл за водителем
дверь, - ќмма, кажетсЯ, началось. ’ы давай ... жди менЯ...
     Ћн оглЯдел комн