ливать общий,  скрытый  в них и
волнующий  голос,  и  отдаватьсЯ   тайнам  его  с  последним  самозабвением,
растворЯЯсь  в них  и только тем постигаЯ их  изнутри.  Ђ  едва овладел -  в
простом  и конечном новые и новые глубины, еще изначальнее, и снова  нить их
душою, копЯ и возвращаЯ волшебные силы в недрах заветных, в скрытых тайниках
существа, чтобы знать и уметь в возвратном отливе, во вдохновении, и самому,
опьЯненному хмелем - хмелем цветущим - матери-браги вселенной, рассыпатьсЯ в
мире   самоцветными   брызгами   творчества,   целым   каскадом  светЯщихсЯ,
искрЯщихсЯ, ликующих новых миров - быть Ѓогом все новых и новых фантазий.
     ‘лезли  с  извозчика  возле  ворот  и  вступили в царство ‘тавровых,  в
воздушный, реющий скит с призрачным сном, с зеленовато-золотым огненным сном
чернозема -  зыбкое  царство, ибо фундамент  его  - многомиллиардный  живой,
жующий,  грызущий,  сосущий,  гибкий  в  изломах  и  узловатый  в  гибкости,
фантастический  в своей страшной реальности,  обнаженно живущий, но  скрытый
мир.
     ‚ступили в прекрасное царство.

     V

     Ћсеннее золото струилось по скатам пригорков, а  навстречу бежали лучи,
и низали, как  бусы, кружочки червонные  на золотые же нити. ‚ечер, по нитЯм
скользЯ, омывал их мЯгкой прохладой.
     -  Ђх,  как хорошо! “  вас - как в скиту.  „орожка уютно  вилась  между
деревьев.
     - Љак в скиту - рассмеЯлсЯ Ђндрей. - ‡аглЯнул бы ты в мою мастерскую...
‘колько  там всЯкой всЯчины, совсем не  монашеской.  „а и мы оба с сестрой -
какие же мы затворники-христиане ?..
     - Ќе знаю, - промолвил ѓлеб. - •ристианство  - это стихиЯ, мы выросли в
нем, это воздух, которым мы дышим, с детства он наш и родной.
     - „а, если так понимать, может быть, кое-что сохранилось и в нас...
     - Ќе что-нибудь. Ќет. џ теперь только понЯл, Ђндрей, что Я никогда и не
переставал  быть  христианином.  „аже  тогда,  когда  поклонЯлсЯ  великой  -
помнишь,  мы  ее называли богиней?  - Ќеобходимости... ’ы спорил  со мной  и
тогда  против моего  идолопоклонства.  Ќо  сколько  было  в заблуждении этом
душевности, сколько внутренней правды!
     - Ќо не •риста же, ѓлеб?
     - ’ы думаешь - нет?.. Ђ Я думаю. Ћн и тогда уже был.
     - Љак в твоем старике? „аже если и дьЯвол, то все-таки Ѓог?..
     ѓлеб рассмеЯлсЯ:
     <i>-</i> Џожалуй, что так.
     -  ѓлеб, слушай,  а Я  вот какой с детства был. Ѓогу  молилсЯ - лет так
четырех,  поклоны клал, а сам между колеи,  поклоны кладЯ, глЯдел,  кто  что
делает в комнате...
     - •орошо... - ѓлебу понравилось.
     - € ведь что ты думаешь? ‘ чистым сердцем молилсЯ...
     - € с такою же чистой душою поглЯдывал!
     - „а, да, конечно...
     ѓлеб снЯл свою белую шлЯпу  и глубоко  вздохнул; поднЯлась под рубашкой
узкаЯ грудь - такаЯ легкаЯ, почти невесомаЯ, призрак.
     - ’ы еще, ѓлеб, похудел...
     - „а, вознестись готовлюсь... Ќадо мною смеютсЯ так.
     - Ќо ты у нас еще погостишь?
     - Љак еще?
     - „о вознесениЯ, ѓлеб!..
     - Ђх, до вознесениЯ... Љонечно! Љонечно...
     - Ђ волосы, ѓлеб?
     - —то волосы ?
     - ѓлеб, неужели?..
     - „а, да, половина седых...
     - ’о-то они посветлели как будто... Љак же так? ’ы ведь не старше менЯ.
     - Њоложе.
     - ‘колько тебе?
     - „вадцать семь.
     - „вадцать семь... да, конечно, моложе.
     - Ђ ты все такой же. -„а."
     Ђндрей немного сконфузилсЯ, точно какую неловкость сделал невольную: ни
одного седого волоса нет до сих пор... Ќет, по всему видно, не настоЯщий  он
христианин...
     Љакие все глупости в  голове!.. Џочему  же собственно христиане  должны
седеть к тридцати годам?.. •ристос не был седой... Ђ впрочем, что мы знаем о
Ќем?
     Ђндрей  оступилсЯ, споткнулсЯ о камень, - не разглЯдел.  •ристос, ѓлеб,
седина... ЌельзЯ сразу думать о стольких вещах!
     - Ђх, ѓлеб, ты мне должен все рассказать! џ тебЯ так не оставлю.
     - ’о, что можно сказать, Ђндрей, не есть еще настоЯщее. - ѓлеб подумал.
- ’ы, ведь, художник. •очу красиво сказать тебе. ‘лова - это сосуды с вином,
оболочка  звенЯщаЯ. —асто  красиваЯ она,  тонкаЯ. ‚от чокнулись,  обменЯлись
словами - звон родилсЯ.  ‘лышим обманный тот звон,  видим вино, знаем, какое
на  глаз, но  ведь надо испить его. Ќадо, закрыв глаза, причаститьсЯ вином -
тихо, без  слов. Њожет быть, надо  молчальником быть,  слепцом добровольным,
навеки глаза закрыть...
     - ‡ачем же глаза закрывать? - простодушно спросил Ђндрей.
     - ”ормы обманны. ”ормы - соблазн. ‚от оно что! ”ормы - соблазн!
     Ќе возразил Ђндрей, но всем существом своим был не согласен.
     ”ормы!  ‚есь  красочный  мир,  всЯ  изысканность  линий,  что  в  своих
сочетаниЯх обещают  постижение и неземной красоты... ‚озразить  -  это целый
горЯчий протест. ’олько спросил:
     - Ђ красота, ѓлеб?
     Ѓрови  сдвинулись строго  у  ѓлеба,  лицо  стало  тоньше еще.  ‡амедлил
ответом, но все же сказал:
     - ’елеснаЯ красота - это тоже соблазн.
     “ ЂндреЯ стукнуло сердце. ‚сполохнулось. ђедко  бывало так у  него,  но
вот случилось.
     - ѓлеб! Њы  не  вместе! - с тоскою  вырвалось вслух.  ѓлеб возразил ему
тихо и немного печально:
     - Љрасота есть инаЯ, духовнаЯ... - и крепко закрыл глаза. - …ще далеко!
- прошептал  он  усталым  и  дрогнувшим голосом.  -  џ отдохну, -  €  присел
отдохнуть.

     - —то с тобой? - тревожно спросил Ђндрей.
     - Ќичего. џ устал. ’олько устал. - Ќо все еще не открывал глаз.
     Ђндрей стоЯл  возле.  „о дома оставалось два шага. ЊастерскаЯ серела на
горке.  ‚друг  потЯнуло  туда, - целый  день  не работал. —то это с  ѓлебом?
‚зглЯнул на него. ‘транное было лицо! ’очно именно пил - не только глЯдел на
него -дорогое вино, упиваЯсь  им, отдаваЯсь ему... ‘лова надо пить, закрывши
глаза, - вспомнил Ђндрей. —то же он пьет и кто сейчас говорит с душою его?
     Ќо взглЯнул перед собою нечаЯнно прЯмо на город и позабыл о ѓлебе и обо
всем.
     Ќебо сиЯло торжественным гимном в пурпуре, в золоте. ђозовый  благовест
лилсЯ с далеких кочевников-облаков. Љормчие довели свои корабли до блаженной
страны. Њоре небесное! ‚семирные волны! Џафос единой, полной гармонии...
     - Ђ это! Ђ это? ѓлеб, посмотри! € схватил его за руку.
     ѓлеб  оторвалсЯ от  сна. ‹ицо было  бледно; тайный экстаз пронизал  его
душу  и отразилсЯ жгучим отсветом в чертах лица;  ѓлеб неба не видел,  ѓлебу
было видение.
     Џо  нитЯм вечерним,  по золотым путЯм,  между одеждами  легких  молитв,
оберегавших, хранивших покой  избранной небом души, дыхание  тела пришло,  и
имело  оно  розовый,  нежный божественный облик, с немою улыбкой восторга, с
хрустальным бокалом солнечной влаги - золотым напитком заката...
     Љак пришла она?
     Џришла. Џозвала душа душу.
     ‹юди не знали, а души... Њожет быть, тоже не знали,  знал и за них, как
всегда, кто-то другой...
     Њы боимсЯ признать, что такое случаетсЯ. Ќо так именно есть! ”актов  не
надо  страшитьсЯ, ибо мир  вещей, факты  обыденности, не есть еще  настоЯщие
факты,  а  чьЯ-то  часто  нелепаЯ  шутка, и,  может быть,  именно  их,  этих
обыденных фактов, надо бы было страшитьсЯ, если считатьсЯ с ними всерьез. Ќо
факты другие, новые, те, что сами мы создаем из безмерности  небытиЯ, они не
страшны, потому что близки нам, что родные душе, что  в них небывалаЯ правда
грезит прервать  свой сон, порвать изначальную ткань небытиЯ, родитьсЯ таким
вот юным н розовым  Ѓогом,  какого  увидел ѓлеб  и  содрогнулсЯ,  увидев, от
сладостной тайны. “ходЯ  от соблазна открытых, познал он соблазн закрываемых
глаз.
     ђазные правды  мирно уживались  в вечереющем воздухе царства ‘тавровых.
Ќесоответствие их  окутали таинственными, легкими касаниЯми мЯгкие умирЯющие
волны, скрываЯ за собою, быть может, высшую благодать разрешениЯ.
     ‘олнце зашло, только кресты сиЯли победно. Љто кого победил ?

     * * *

     •удожник не дождалсЯ  ответа  от ѓлеба; христианин промолчал  вплоть до
дома.
     Ђнне  в тот  же  момент показалось, что кто-то живой  коснулсЯ души ее,
склонилсЯ устами к ее руке.
     Џробежал холодок. ‘тала одеватьсЯ быстро. Џрибежала домой, когда ѓлеб и
Ђндрей были там уже.


     * * *

     Ћсень знала и видела все. Ќо она сидела спокойно - ждала, пока погаснут
золотые кресты.
     Ќедолго ждала. Ћни скоро погасли.
     ’огда встала она  на  крайней  верхушке горы и  поднЯла,  возвышаЯсь до
половины быстро темневшего  неба, заломила  руки  свои  - над  городом,  над
холмами и долинами, которые ей так полюбились.
     Ђ распустившийсЯ шлейф ее всю гору покрыл серебром.

     VI

     ѓлебу было хорошо  в новой  длЯ  него атмосфере,  она отвлекала его  от
привычных  дум и давала незаметно,  но верно нежную  мЯгкость  напрЯженности
мысли. Ђнны он раньше не  знал, но ее не  дичилсЯ, как  часто  дичилсЯ новых
людей,  особенно женщин. Ќе узнал в ней и свое  неизъЯснимо сладкое видение,
что встретило его на пороге новой жизни, стало у входа и разделило его бытие
на  две половины: одно до нее, после  - другое, а  миг этой встречи был  как
сечение перекрестных дорог. Ѓыл на пути его отныне этот перекрестный  пункт,
где предстало  видение в миг, когда сиЯла над ним небеснаЯ твердь,  и солнце
горело прощальным торжеством, уходЯ навсегда. Ќавсегда длЯ этого  мира,  ибо
завтра мир  уже будет  иной, отделенный черной  пустынею ночи  от того,  что
сегоднЯ в беспредельном просторе небес сжег свою короткую жизнь.
     “же  напились чаю втроем, ѓлеб  осмотрел весь дом -  нравилсЯ дом  ему,
походил на  замок средневековый.  ‚ысокие окна с полукруглым изгибом вверху,
резьба по карнизам, такаЯ ажурнаЯ на вечерней легкости неба, две стрельчатые
башенки  с узеньким ходом к  ним через крышу. Ќо не  было  тЯжести, какою-то
легкостью  было  пронизано  все.  Ќе  удивишьсЯ, если,  проснувшись  поутру,
найдешь все другое,  а  это  окажетсЯ  сном, Ђндрей  был  в восторге, но  не
показывал радостных чувств: это ведь красота, а красота формы -  соблазн. Ќу
и пусть соблазнитсЯ немного...
     “же  говорили много о разных вещах,  узнали, как жили оба за эти  годы,
что  не  видались, и  вдруг стало так, что надо  или помолчать  немного, или
заговорить о чем-то другом, очень большом, быть может, о самом существенном.
     €</i> помолчали сначала действительно.  Џотом Ђндрей предложил поднЯтьсЯ на
гору. ’акой простор на горе! € сейчас же пошли.
     Ѓыло  темно  уже,  жутковато  и  звонко  от  ночных осенних  сверканий.
Ќебольшие   собаки,   целых   четыре,   обрадовались   человечьему   запаху,
человеческим легким шагам, и побежали вперед.  ‹юбили гулЯть они с Ђндреем и
Ђнной. Џримирились и с ѓлебом. Ћбнюхали наскоро: человек оказалсЯ невредный.
Ѓежали быстро  и  радостно, откидываЯ задние  ноги несколько в сторону. Ћдин
только щенок, самый лохматый, серел в темноте, отставал. Ѓыл он  удивительно
похож на  трехкопеечную деревЯнную лошадку, и всегда был позади всех других.
Ђнна любила собачек - ей пришлось выкормить их,  когда мать этих щенЯт после
родов почти тотчас умерла. ‹юбила их жалкою и большою любовью.
     € оттого, что люди шли также безмолвно, намечалась какаЯ-то близость их
к этим тоже  немым существам. ‘реди чернозема и снов его были собаки к людЯм
все-таки ближе, а темною ночью  смутное дрожание их неоформленных душ льнуло
к душам людским по-детски и  очень доверчиво. € уже это большаЯ была радость
длЯ них, и давала она именно резвую легкость их задним ногам.
     Ђндрей  шел  немного впереди.  ‚ небо  он не смотрел сейчас, но осенние
звонкие  звезды сами  падали в  воды  души и  отражались там крупные,  Ясно-
прохладные. ‚торое небо сиЯло в душе.
     ‚сегда Ђндрей жил в художестве и  на жизнь смотрел  так же. ‘егоднЯшний
день и вечер давали ему наслаждение, как от касаниЯ к глубокому искусству.
     - Ђй! - вскрикнула Ђнна. Ђндрей обернулсЯ.
     - —то с вами? - спросил ее ѓлеб.
     Ќо Ђнна уже успокоилась и, смущеннаЯ, стыдилась признатьсЯ.
     - ‹етучаЯ мышь? - догадалсЯ Ђндрей.
     Љонечно,  это была летучаЯ мыть! ‘транно, что она вылет ела так поздно.
‹етучие мыши ткут сумерки, а эта вылетела почти уже ночью.  —то за цел" в ее
бесцельном полете?
     - ‚ы боитесь летучих мышей?
     - „а, очень боюсь. џ всЯ в белом.
     ѓлеб только сейчас разглЯдел, что она была в белом. Ѓрат рассмеЯлсЯ:
     - Ђнна верит, что летучаЯ мышь может вцепитьсЯ в волосы...
     - Ќе вцепитьсЯ, а сесть и выщипать волос...
     <i>-</i> € с ним повиснуть на засохнувшем дереве...
     - Ђ тогда засыхает душа, - докончил ѓлеб. - ‚ы знаете это?
     - Љонечно. Ќо только летучие мыши не властны над душой.
     - Ќе надо боЯтьсЯ их? - спросила Ђнна и нечаЯнно взЯла
     ѓлеба под руку
     € снова смутилась тотчас же, а от смущениЯ еще более
     нечаЯнно сказала:
     - Ќу, теперь охранЯйте менЯ!
     Ќеловко  лежала  рука  ее. Ћни  шли  не  в  ногу, а  в  потемках каждаЯ
небольшаЯ неровность вырастала в порЯдочную.
     - „айте, так будет удобней.
     Ћни  переменились, он  взЯл ее руку своей  и сразу почувствовал ближе и
проще всю ее возле себЯ. ’ак ему легче беречь, охранЯть от летучих мышей.
     -  џ  давно уже Ђнну  стращаю - на барельефе вылепить вместе с  летучею
мышью...
     - Ќе надо, Ђндрей!
     - Њышь нагнетсЯ над ухом, над спЯщей, и будет сосать ее кровь...
     - ќто не мышь, это упырь.
     - ‚се равно...  мышь тот же упырь. ‚ообще - червЯк! ѓлеб рассмеЯлсЯ, он
был естественник.
     - Љонечно,  червЯк! - повторил художник с настойчивостью. - ’о есть  не
формой, а  психологической сущностью... Џраво! Ќе  так? Ќу,  вот  увидишь. џ
тебе вылеплю. ђазве  кровь сосать  и  волосок вытЯгивать - не все равно? ‚се
равно так и этак вытЯнет душу...
     ѓлеб вдруг серьезно сказал:
     - „ушу не может вытЯнуть мышь.
     - Ђ если мышь прилетит  как посланец небес? - коварно спросил Ђндрей, -
Љак к твоему старику?..
     ѓлеб ничего не ответил. € Ђнна  брата  не спросила  ни  о чем,  - какой
старик, какой посланец небес? Џоказалось ей, что чуть-чуть дрогнула  рука ее
спутника.
     Ћтчего?
     Џоказалось, наверное.
     Ђндрей  замолчал,  немного  смутившись.  Њожет  быть,   очень  некстати
вспомнил он старика?..
     € так дошли, не обертываЯсь, до самого верху. Ќеосознанное беспокойство
струилось  вслед. Џеред  большим  разговором надо  было,  чтобы  осложнилась
как-то глубиннаЯ Ясность. …ще не забурлила вода, но, незримый еще, в скрытых
глубинах наметилсЯ, зарождаЯсь, водоворот спиральных струй.
     ‚се четыре собаки были уже  на горе. Ћни стоЯли безмолвные и глЯдели на
город  -  вниз. €  слабо мотали  хвостами.  Ђндрей тоже  был  с  ними.  Ђнна
освободила свою руку и тихо сказала:
     - ‚зглЯните.
     ѓлеб обернулсЯ и чуть-чуть невольно откинулсЯ назад от неожиданности.

     VII

     ‡везды вверху, звезды внизу.
     „ва неба.
     ѓород горел, расстилаЯсь у подножьЯ  горы. ‡вездным дождем  разлилсЯ по
долине  и  блистающим  гребнем  поднЯлсЯ к  верхнему небу возле  самой черты
горизонта - границы двух звездных морей.
     ‘реди черноты и молчаниЯ ночи блистал он своими огнЯми торжественно.
     -  џ думаю, если есть  Ѓог,  - сказал Ђндрей, -  должен Ћн быть в такой
именно вот красоте.
     Ќикто  ничего не  сказал, а Ђндрей, позабыв про свою неловкость, что на
минуту смутила Ясность души, продолжал, помолчав:
     - € жить нужно так  же... пусть  каждое мгновение жизни будет пронизано
таким вот волшебным лучом. € именно жить, а не только мечтать. Њечту сделать
жизнью.
     - ђасскажи, как хотел бы ты жить, - раздумчиво спросил ѓлеб и опустилсЯ
на полугнилое бревно.
     Ђнна так и осталась стоЯть, как была, возле него. ‘идел ѓлеб  слушал  у
ног  ее. „евушка всЯ  замерла, не  шевельнувшись стоЯла  Ќочной звездный мир
колдовал ее непрерывным  звенЯщим мерцанием. ‘екундами ей начинало казатьсЯ,
что уплывает  куда-то  землЯ,  отделЯетсЯ  тихо с  обычной  орбиты и  плавно
скользит  в  неведомом  танце  среди  звездного  морЯ.  Џотом очнетсЯ  Ђнна,
посмотрит земными очами  и  ощутит вдруг  всей цельностью своею единое живое
существо  - того, кто сидит, немного согнувшись и слушаЯ ЂндреЯ  пристально,
склонив свою голову.
     Љогда приподнЯта празднично душа, всегда так говорит Ђндрей,  хотЯ чаще
молчит. Ќо сегоднЯ истинный длЯ него, светлый и сверкающий праздник.  Ћтчего
это  так?  Ћтчего  этот... тонкий... со  свЯтыми чертами  лица,  отчего  так
задумчив?
     ‚от сидит, замер у ног ее. …ще вчера его не было. Ђ сегоднЯ уже странно
подумать, что не будет его, уедет, и самаЯ  мысль  об  этом не  приходит и в
голову.
     “лыбаетсЯ Ђнна чему-то и не знает чему, и не замечает вовсе этой улыбки
своей, ибо идет она  из глубин, которые, может быть, что-то и знают об этом,
да разгадку таЯт про себЯ. „лЯ нее же Ясно одно: ѓлеб не чужой.
     ’еперь понЯла  удивление брата: "—ужой?"  € сама уже думала: "Ђ  не  от
века ли близкий?"
     Ѓыло небо вверху, небо внизу, и Ђндрей говорил:
     <i>-</i>  Ѓлистающий город! ‚ечернЯЯ сказка!  Љак чудесно быть  в ней!.. ‘амый
причудливый тонкий узор  -  жизнь  - как глину лепить,  создавать  самому ее
внутреннее, таинственное бытие,  парить в этих  дворцах и  храмах воздушных,
реЯть  над  ними  между  землею  и  небом,  и  опЯть  на  землю  спускатьсЯ,
обновленную, преображенную, легкую, на землю ликующую светЯщуюсЯ не заемным,
а внутренним своим светом...  ќто еще утром нашло на менЯ. Џомнишь, Ђнна,  Я
было начал тебе говорить?.. Ђх, больше всего верю Я в сказку!
     Ђндрей еще помолчал и продолжал мечтательно, щурЯ глаза:
     - ‚от город... Ћн должен быть целой симфонией линий и  красок... ‚ тона
и по глубокому внутреннему сродству раскинут этот узор, и в него, и в домах,
и по  улицам,  вкраплены всюду цветы,  очень много цветов. €х аромат  должен
менЯтьсЯ и жить  в  одной гармонии  с  общей жизнию  неба,  животных, людей,
камней,  облеченных  красотою  их линий  в праздничный, легкий нарЯд.  “тро,
день,  сладко  томительный вечер,  ночь -  всему свой  черед,  свои  краски,
запахи, линии...

     - Ђ люди?
     ѓлеб так тихо спросил, что Ђндрей не слыхал.
     -  †илища,  дома  -  все  должно   быть  иным,  и  разным  -многоликим,
многообразным... непременно так. —тобы каждому было  по душе, по внутреннему
складу, по его  одной, единственной  индивидуальности,  котораЯ ни минуты не
думает, не  спрашивает,  не  считаетсЯ:  а другие  как? так ли у них? а  как
нужно? а нормально ли это? а хорошо ли то? а можно ли? ’аковы и жилища...
     - Ђ  люди?  - еще  тише  повторил ѓлеб свой вопрос. Ќо теперь расслышал
Ђндрей.
     - ‹юди? ’ут  простор  длЯ  всего, длЯ  самых  разных натур,  длЯ  самых
причудливых желаний и настроений. …сть города и дома, и леса, и небо, и все-
длЯ  идиллий,  есть  мрачное  средневековье, красочное, упоительное в  своей
необычности,   есть   строгость   и  свет  длЯ   ученых,   есть   чудовищнаЯ
фантастичность  длЯ  сумасшедших и фантазеров. Џусть сходЯт тогда и  с ума -
тогда  перестанут  так  говорить,  ибо  общеобЯзательный   ум,  в  сущности,
величайшаЯ инертность, а потому и глупость...
     Ђндрей  сказал  и немного  сконфузилсЯ. —то-то  очень  уж  по-ораторски
вышло,  так вдруг  обрушилсЯ  на какой-то общеобЯзательный  ум;  стоит ли он
такого  пафоса?.. Ћднако,  спокойней, но  все  так же убежденно повторил еще
раз:
     -  ѓлупость   и  оковы.   Љакое-то   злое   внушение,  тЯготеющее   над
человечеством и даже как будто над всем миром, потому
     что и у природы,  как слышно, свои законы  есть... если только это  она
сама, а не мы навЯзали ей... Ќо мы же тогда и разрушить должны. ѓлеб сказал:
     <i>-</i> Ђндрей, какой ты стал бунтовщик!
     - џ всегда такой был.
     <i>-</i> „а, Я  помню. €  в спорах с ѓлебом-марксистом ты был прав. ’ы защищал
тогда дух, не отрицаешь его и теперь?
     - Ќет, конечно.
     -
     џ это вижу, но ты утверждаешь бунтующий дух,  Ђндрей, - грустно заметил
ѓлеб. - Ѓунт, может быть, нужен, но во имЯ чего? ЌельзЯ бунтовать неизвестно
во  имЯ  чего.  …сли  нет  этого  ‚ысшего  €мени,  то  остаетсЯ  длЯ   бунта
единственный путь  - смерть,  небытие,  молчание, но ты  говоришь, Ђндрей, и
волнуешьсЯ. ‚о имЯ чего?
     -  ‚о  имЯ упоениЯ творчества, во имЯ красоты, во  имЯ радости бытиЯ, -
быстро ответил Ђндрей.
     - Ђ смерть?
     ‘мерть! Ђнна сжалась и вытЯнулась всЯ.
     Ћна  жадно  следила за порывистой братниной  речью.  …й особенно дорого
было, что ведь там будет  место и тем, кто здесь обижен, кто не жил еще, кто
только задуман, - больным и уродцам, калекам, ибо  там они расцветут в своей
особенной  среде,  как  оригинальные,  необычайные  в   красоте  своей,  еще
невиданные  миром  цветы. Ђ •ристос будет кротко  светить  надо всем  - всех
любЯщий, всех освещающий. ’ак Ђнне мечталось.
     € вдруг это слово.
     ‘мерть!  Ђнна  ее не боЯлась, не ощущала  реально власти  ее,  но  этот
человек таким вдруг потемневшим голосом назвал, точно позвал ее.
     „овольно долго молчали, потом Ђнна сказала:
     - Њне холодно.
     ЏоднЯлись, чтобы идти, и Ђндрей очень тихо и мЯгко тронул ѓлеба рукой:
     - ѓлеб,  Я думал об этом не раз  и что-то  скажу  тебе. џ  так хотел бы
поговорить об этом с тобой, - и  еще застенчивей, тише добавил:  - € у  менЯ
есть своЯ вера...
     - ’ы веришь, что дух не умрет?
     - „а, верю. Ќе каждый, но все-таки верю.
     - Ќе Љаждый?
     - „а, ѓлеб.
     - Ђ что же наполнит их жизнь?
     - Ќеумирающих? ’ворчество, ѓлеб.
     - ’ворчество?
     - ’ворчество Ѓога... Ѓог еще в будущем...
     ђуки ЂндреЯ отчего-то вдруг, задрожали, он поймал руку ѓлеба и сжал его
пальцы. Ќаклонившись, Ђндрей прошептал:
     - ѓлеб, а ты веришь в •риста? ѓлеб громко и Ясно ответил:
- „а, Я верю в •риста, победившего смерть.

     <b>VIII</b>

     Ѓольше  в  этот вечер  почти  не  говорили. Ђнна  пошла впереди и одна.
‘обаки, соскучившись,  скрылись  еще  до того  от  людей;  был непонЯтен  им
разговор, да к тому же как  раз в эту пору давали на кухне остатки от ужина,
- надо было спешить.
     ‚  звездное  царство  спускалась  Ђнна  одна.  Ћно  все  блистало  еще,
разливалось внизу, но по мере  того,  как приближалась Ђнна к нему, потухали
Ясные  точки  одна за  другой: было  поздно,  тушили  электричество.  –елыми
цепочками,  улица за  улицей смыкались, закрывались ночные  глаза. Ђнна  шла
быстро. ‚оздух мЯгко  брал ее стройное тело, омываЯ упругою свежестью. € так
скользила она  на  воздушных  руках  -  белаЯ,  насторожившаЯсЯ  к какому-то
откровению, что приблизилось к ней в этот вечер.
     "‚ерю в •риста, победившего смерть".
     ЏоднЯли ее эти слова над  землей и отдали в легкие, светлые руки. •олод
смерти куда-то исчез, осталась прохлада и свежесть.
     Ѓелый •ристос! ќтот молчаливый, тонкий, худой человек верит в •риста. Ђ
верить  в  •риста - это  быть с Ќим,  это носить и  в себе  свЯтость …го, не
свЯтость - Ѓожественный „ух, легкость надмирную.
     "‚ерю в •риста, победившего смерть!"
     ла, не  оборачиваЯсь, по откосам с дорожки на дорожку, и  чутким  ухом
ловила  легкость новых шагов позади, еще непривычных, но таких  прекрасных в
звонкой осенней прозрачности.
     Ѓыть  близко  к  •ристу...  Ќа  крутом повороте, у  лесенки  Ђнна вдруг
опустилась на  траву,  камень знакомый был  спрЯтан в  траве.  ‡акрыла  лицо
руками и крепко сжала глаза. ‹юбила так  делать, - общее  с ѓлебом. € тотчас
на близком, таком  простом и родном горизонте показалась  фигура •риста. ‚от
Ћн тихо идет  один, опустив просто руки и нездешними неземными глазами глЯдЯ
вдаль за земные  полЯ. Ћдежды серовато-серебристые, мЯгкие, спадают до самой
земли. Ќеспешной походкой  идет  он, и слышит Явственно Ђнна  легкую поступь
шагов.
     ‚идение длилось мгновенье, но это мгновение было как жизнь.
     ’ак  и не отрывала рук от лица, когда мимо прошли ѓлеб и  брат. Ћни оба
молчали, и ѓлеб шел впереди, - не торопЯсь, мЯгко ступаЯ по темной дорожке.
     аги  удалЯютсЯ   книзу.  Ђнна  сидит  неподвижно.  ‘еребристым   своим
покрывалом чуть-чуть - легко - окутала плечи ей осень.
     Ќа что-то благословила ее.

     * * *

     ѓлеб  почти тотчас пошел к  себе, так  и не  простившись с Ђнной, - она
вернулась домой много позже.
     ‚  его распорЯжении оказалась целаЯ половина дома в  несколько комнат с
ходом  на  левую башенку.  Ђндрей проводил  его  по коридору, уже темному  и
показавшемусЯ оттого очень длинным: долго шли.
     Ќе  зажигаЯ  свечи и не раздеваЯсь,  только  сбросив пальто  и ботинки,
прилег ѓлеб на кровать. “сталые ноги протЯнулись во всю длину  ее. ђуки ѓлеб
заложил на подушку, закинув за голову.
     Ћн молчал на  горе  и  слушал ЂндреЯ.  Ѓыла в этих  речах,  несмотрЯ на
далекость  их,  чем-то  внутренне  близкаЯ  ѓлебу,  своЯ  красота, прохладой
обвевавшаЯ,  холодЯщаЯ   душу:  отъединенность   в  ней,  изысканность.  ’ак
показалось. ѓлеб был против такой  красоты, не мирилсЯ  с ней, но не мирилсЯ
умом, в глубине же души что-то созвучное было духовной этой прохладе. ‚едь и
от своих, от  самых близких, от той семьи верующих одной  сокровенною верой,
что  должна  быть самой интимной  семьей из  когда-либо  бывших  других,  он
чувствовал себЯ удаленным - на высоком холме,  откуда  широкое  расстилаетсЯ
море и благородный разреженный воздух омывает лицо. „лЯ глаз - далекаЯ даль.
Ќе  земнаЯ,  интимнаЯ  даль <i>-</i> близкаЯ  и  роднаЯ  душе теплотой  ощутимой, с
цветами, красками, с их душистым приветом, быть может, и с пылью  подчас, но
тоже  близкою людЯм, горЯчею от  горЯчего  дыханиЯ их, от  кожи живой... …го
даль далека настоЯщей далекостью - холодноватаЯ, холодЯщаЯ.
     € так  во всем. € любовь его к людЯм, такаЯ подлиннаЯ, с глубокою верой
и проникновением,  все  же была  аристократической любовью, вера его  близка
была к знанию, Ѓог - к железной необходимости.
     Џравда,  та  же необходимость рождала  иногда  и все  покрывающий,  все
сожигающий пламень, как последний  протест  против вселенского холода. Ќо то
были тайные, им самим  еще  не опознанные,  подземные  силы души. ‚оздух же,
которым всегда он дышал, был воздухом горных уединенных высот.
     €  глубокое  приходило  к  нему  иногда  подозрение,  -  нет  ли  здесь
какой-нибудь  основной,  коренной  ошибки, ибо  чудилось ему,  что  •ристос,
верно, был ближе, интимней к  душе человека. ‡накомы были ѓлебу и эти, такие
иные,  но  такие  и  редкие  минуты  других -  не  созерцаний, а  скорее уже
состоЯний - размЯгчениЯ души. ’ак было  сегоднЯ в вагоне с тем стариком -как
жемчужнаЯ теплаЯ каплЯ с небес в прохладную Ясность души.
     ‘клонный к монашеской строгости в  этом вопросе,  так  остро живом  длЯ
него, вдруг отыскал он такие простые и человеческие слова старику.  € самого
поразило глубоко, что тот его назвал, прощаЯсь, •ристом.
     Ќо как же тогда ему быть?
     ’ам, на горе, он  слушал ЂндреЯ  и боЯлсЯ, лежа  теперь один в темноте,
признать свою близость к нему. Ќе во  всем, но именно в этом. ‚ холодноватой
его красоте. “ каждого есть свой соблазнитель. Џодходит он  так незаметно, в
скрытой личине,  облеченный  призрачной благодатью. Ќе Ђндрей искуситель.  ‚
ѓлебе  самом  -  не таитсЯ  ли тот же холодЯщий обман красоты,  обнаженный в
своей одинокости?
     €ли, напротив, близок •ристос и Ђндрею и покрывает собою все  сущее,  и
нет благодати призрачной, ибо всЯкаЯ благодать - Ѓлагодать? Љак  знать, быть
может, ведомы были  и •ристу эти призраки грез,  эта прозрачность далекости,
когда  проснувшись, один,  Ћн удалЯлсЯ от  спЯщих  апостолов,  поднимаЯсь на
камень  неподалеку, такой обнаженный и одинокий, открывающий именно дальние<i>,</i>
дали.
     ѓлеб лежал, закинувши руки и не закрываЯ глаз. Њысли его были прозрачны
и Ясны,  легкость,  почти жуткаЯ в  первые дни,  когда приходила;  теперь не
боитсЯ ее -  легкость в теле,  в  крови,  в голове. …два уловимо струитсЯ  в
сосудах кровь; в голове, как светлые, высокие облака, проносЯтсЯ мысли.
     € так лежит он долгое времЯ, не замечаЯ бега его, и вдруг вспоминает об
Ђнне,  и  <i>-</i> странное  дело -  в  воздушность  мыслей его, в оторванность  их
вливаетсЯ  что-то  весомое,  пронзаЯ  их  острым   уколом,  и,  растворЯЯсь,
окрашивает цветом своим - не различимы оттенки, но живаЯ колеблетсЯ жизнь. €
наливаютсЯ облака его мыслей розовой влагой, и колышетсЯ, переливаЯсь, в них
нечто зачатое ими - Ядро - и  пригибает их  ближе к  земле. Ќо из  весомости
розовой не  тучи  ли вырастут позже?  Џод  грЯдущею тЯжестью ѓлеб  закрывает
глаза. Ќо нет <i>-</i>  туч пока  нет. Ћдно розовое душистое облако окутывает  душу
его, и ѓлеб плывет, засыпаЯ, в неизвестные, новые сны.

     IX

     ‚озвратЯсь,  Ђнна  долго смотрит гравюру,  над  которой  работала днем.
ЋпЯть  и опЯть поражает ее  странный,  создающий  миры  в  самом  себе облик
€дущего.  ‘овсем  одинокий  движетсЯ  Ћн  среди  трав  и растений. –елует  с
молитвенной нежностью, расстилаЯсь, землЯ краЯ серебристых одежд.
     Ђнна закрывает глаза, хочет услышать шаги.
     Ќо больше не слышно шагов.
     Ќе слышно. ‚идно далеко ушел. Њожет быть, сел на сером, сожженном южным
солнцем,  морщинистом камне и смотрит, опершись на руки, прЯмо в даль  перед
собой.
     …й удавалась сегоднЯ работа. ЉопиЯ была хороша  и верна. ‡автра гравюру
надо  отдать, но с  приездом  гостЯ брат  не  успел еще  посмотреть, что она
сделала. Њожет быть, лег уже.
     Џостучала к нему.
     Ќет, не лег.
     Ђндрей  сидел  у стола и что-то писал. Ђнна знала эту привычку его - по
вечерам записывать кратко  прожитой  день. Ћчень  сжато,  иногда в двух-трех
словах.  Ќо всегда.  "Ќе  бывает,  -  говорил он, -  когда  не  случилось бы
чего-нибудь важного,  не  удалось  бы  подметить что-нибудь  особенное,  что
хочетсЯ  сохранить длЯ себЯ. Џусть хоть мелочь по первому взглЯду, но иногда
и мелочь бывает характерней крупного".
     - џ не помешаю тебе?
     - Ќет, пожалуйста, Ђнна. Ќаконец, ты пришла.
     - ’ы соскучилсЯ?
     - Ќет, Я писал.
     - ЃеспокоилсЯ, куда Я девалась?
     - Ќет, Я знал, что ты осталась там. џ писал. —то?
     - ‚от это как раз о тебе.
     - Ћбо мне? џ думала, что сегоднЯ напишешь о ѓлебе.
     - „а и о нем, но все-таки это о тебе.
     - Ќе понимаю, Ђндрей.
     - ‘обственно, ни о тебе, ни о нем, а о своей работе.
     - Љак всегда почти.
     - Ќо в то же времЯ это - о вас.
     -
     Џокажи.
     - „а, Я  сам хотел тебе показать. †дал,  когда  ты придешь.  ‘мотри.  -
Ђндрей протЯнул ей тетрадку.
     Ђнна прочла:
     "‹етучаЯ мышь летала над Ђнной. џ засмеЯлсЯ, хотЯ  не люблю мышей. ѓлеб
сказал:  мышь не высосет  душу. Ђ  ночью, сейчас, Я не  смеюсь  и  боюсь  за
сестренку: мышь <i>может</i> высосать душу. ‘охрани ее Ѓог! ‹етучаЯ мышь - гадость,
червЯк".
     Ќеожиданно весело сделалось Ђнне. Ћна взъерошила волосы брата, вскочила
к нему на колени с  проснувшейсЯ вдруг  детской живостью, обнЯла  его шею  и
засмеЯлась, тоже как девочка:
     - Њилый Ђндрюша! Љак ты смешно написал!
     Ѓрат смотрел с удивлением,  он давно не  видал такой  Ђнну.  Ђ она  все
смеЯлась:
     -  ’ы  и вправду  боишьсЯ?  Ѓольше менЯ? ‡а  весь  день нашел это самое
важное.
     -
     „а. Џока Я был с вами, об этом не думал. Ђ осталсЯ один, понЯл, что это
так. ‘естренка моЯ, девочка‘меешьсЯ ты... •рани тебЯ Ѓог.
     ’еперь она перестала смеЯтьсЯ и с трогающим, близким изумлением глЯдела
ему в глаза; в них отражалось, дробЯсь, пламЯ свечи.
     - „ай Я тебе поцелую глаза, как ты мне целуешь.
     Ћн подставил лицо, и Ђнна коснулась обоих глаз его своими  прохладными,
свежими губами.
     - Ќе надо боЯтьсЯ? - как ребенок спросил он ее.
     - Ќе надо, брат. џ не боюсь. Ћн поцеловал обе руки ее.
     - ‘пасибо тебе. ‘пасибо, сестренка.
     Љогда  успокоилсЯ, вместе смотрели гравюру и говорили немного  еще,  но
все больше  о пустых  и  мелких вещах. Џеред  самым уходом  брат  про  ѓлеба
спросил.
     - „а,  он мне очень понравилсЯ, <i>-</i>  ответила Ђнна. - Ќе то это слово. Ћн
особенный, близкий. Ћн редкий, Ђндрей, человек?
     - „а, редкий.
     <i>-</i> џ так рада, что он у нас.
     - џ бесконечно люблю его, Ђнна. Џочти как тебЯ.
     - Џочти?
     -  „а, конечно, сестренка. Џотому что ты - моЯ жизнь. Џоцеловали крепко
друг друга брат и сестра и расстались.
     “сталый и успокоенный, крепко и скоро уснул Ђндрей.

     * * *

     Џод утро засыпает и Ђнна.
     ‘пит прислуга, хотЯ и близок час ей вставать.
     “ткнув  свои  холодные мордочки в  лапы,  чутко  дремлют собаки. Ѓуйчик
спит,  как  всегда,  на самой  лесенке.  ‘пит он  не  как все  остальные,  а
по-особенному - заднюю лапу опустил ступенькою ниже,  голову, напротив того,
как  на подушку, выше закинул. € так лежит, дремлет на трех ступеньках сразу
эта лохматаЯ трехкопеечнаЯ лошадка.
     €  вот замок, и  до того полувоздушный, улучил  момент, когда все живое
забылось  коротким сном,  и заструилсЯ, поплыл  по горе,  легко поднимаЯсь и
скользЯ по уступам. “тренний сон - легкий, прозрачный сон поднимает  нас над
землей. ’ам, сплетаЯсь из  нежных  цветов, из улыбок души, колышетсЯ зыбкий,
полупризрачный мир над землей - ‚тораЯ ‡емлЯ  -  со своими  морЯми, лесами и
горами, с озерами и островами.
     ‹егко  поднимаетсЯ замок. ‚се  тоньше резьба,  все  усложненней и четче
узоры его в едва нарожденной утренней бледности.
     Ђх, ‚тораЯ ‡емлЯ!.. Ћстров незнаемый, чаемый... ѓде ты? „оплыть ли нам?
ѓрызут и скребут, и копошатсЯ в тревоге все землЯные и подземные твари.
     —ернозем  не  знает  иной земли, черноземные твари не хотЯт  сотканного
утренними грезами острова.
     ѓрызотнЯ,  шуршанье, негодующий шум пробуждают жизнь. “тро пришло; пора
за работу, за труд.
     ‡амок подстреленной  птицей,  неровно и  быстро,  падает книзу  и снова
стоит,  притаившись, ждет новых  утренних грез. Ќо обещаниЯ  ѓрЯдущей  ‡емли
веют над ним.

     X

     ѓлеб проснулсЯ очень рано, бодрый и свежий, каким давно не бывал. ‚стал
тотчас. ‚ышел на двор. Љак знакомого встретили его  ночные  собаки, - только
теперь разглЯдел  их. ‡ахотелось умытьсЯ, но  не знал где. ‚ышла  прислуга и
тотчас разрешила его затруднение. Ќа той половине спали  еще, и ему принесли
с кухни большой сиЯющей чистоты ковш с холодной, чуть леденЯщей водой.  Ќочь
была прохладнаЯ, но  день обещал быть теплым,  может быть, жарким. Ќевысокое
солнце грело уже очень заметно. Ќа небе ни единого облачка.
     Ќе знал, что ему  делать, ѓлеб. €дти  сегоднЯ по  докторам было  как-то
смешно,  - так  хорошо  с  утра себЯ  чувствовал.  „а  и вообще  это леченье
казалось ему подозрительным.  ‘лабаЯ грудь всегда была  у него, -</i> что же  из
этого?  Џравда, кашель теперь иногда  донимал его сильно,  но  ни вчера,  ни
сегоднЯ нет ничего - как нарочно. ќто, верно, здесь такой воздух целебный.
     € это похоже на правду. ’ак необычно хорошо было  вокруг. ѓлеб давно не
видел подобного утра.
     ‘тараЯ  выставка после ночной холодной ванны  выглЯдела совсем молодой.
„оживаЯ последние дни, она улыбалась веселой улыбкой. ѓлеб пошел побродить в
ожидании,  пока  хозЯева  встанут.  Џростой  и  здоровый  интерес  проснулсЯ
откуда-то в нем  - такой  неожиданный, такой давно не  бывалый. Ћн  ходил от
одного  зданиЯ к другому, влезал по откосам,  карабкалсЯ, как мальчик, чтобы
не упасть на отвесных  дорожках,  даже что-то запел - какой-то давний мотив,
слов которого так и не мог припомнить.
     Ћн стоЯл, глубоко дыша  чистым  воздухом,  и, стараЯсь вспомнить слова,
напевал громче и громче все тот же мотив, быть может, несколько фантазируЯ в
оттенках его  -  за давностью  лет.  € вместе с этой мелодией что-то вот-вот
готово было всплыть - очень давнее - в памЯти.
     € вдруг он  сверху увидел, как на голос его со  всех своих  шестнадцати
ног в гору  летЯт  четыре  собаки.  Ћни  не  заметили, как он ушел гулЯть, и
теперь мчались исправить свой непростительный промах.
     ѓлеб поймал себЯ на глупой, мальчишеской мысли. € даже не мысли только,
а целой картине, вихрем пронесшейсЯ в голове его.
     ‚от он охотник и заблудилсЯ  в незнакомых  местах, и уже несколько дней
не может найти  к замку дороги, но он молодец - не унывает, не падает духом,
пробиваетсЯ  сквозь чащу, влезает  на скалы. „ух  его  побеждает и голод,  и
стужу. € вот взбираетсЯ он на самую  последнюю, самую  неприступную скалу...
Ќо нет! Ћн вовсе  не охотник,  он рыцарь, и это замок той дамы, ради которой
он совершил столько подвигов,  победил на турнирах столько блестЯщих рыцарей
- все длЯ нее... € это от ней посланцы мчатсЯ к нему...
     Ѓоже мой, глупость какаЯ! „етство какое! Ћткуда все  это? „а сколько же
лет сегоднЯ ему?
     ЉажетсЯ, очень немного: бежит он навстречу собакам. Ћни виснут прЯмо на
шею и скачут возле него.
     ’ак же скакали вчера возле Ђнны.
     €, вспомнив об Ђнне, вспомнил слова:
     Ќе уходи! „ай мне налюбоватьсЯ,
     ЌаслушатьсЯ твоих речей,
     ’воей любовью надышатьсЯ
     € знать, что Я - ничей...
     Ђ вспомнив слова, вспомнил все остальное.
     Ђх,  как  давно это было, каким  глупым, каким  маленьким мальчиком был
тогда ѓлеб!

     * * *

     - Љто там?  —ерт вас  возьми, разве можно  швырЯтьсЯ? Ќо  косточки слив
продолжают лететь методически - одна за другой; ѓлеб увлечен этим занЯтием.
     - Џерестаньте же, - громко кричит полнаЯ  дама. - Џерестаньте! ‚ам ли Я
говорю? ќто уж совсем ни на что не похоже!
     Ћт  жары и от  противных косточек, испортивших ей ее платье,  дама  зла
бесконечно.  Ќо  девочке  только  смешно. Ћна  смеетсЯ  детским еще, звонким
переливчатым смехом.
     €  на  этот-то смех выглЯнул,  наконец,  из  зеленых  ветвей  худенький
мальчик.
     Ћн не сразу  разобрал,  в чем  же дело, и любопытно глЯдел  на стоЯвших
внизу на дороге даму с девочкой. ‘ барышней -</i> она совсем показалась ему  уже
взрослой. Ѓыла так хороша она! ЃледнаЯ матовость щек оттенЯла темные, полные
грусти, но теперь  смеющиесЯ  глаза. ‚олосы  пышные,  темные, были  заколоты
позади двумЯ-тремЯ гребенками; чуть лишь подвернутые, мЯгко лежали они одною
волной. —адра спускалась низко, ниже колен, и всЯ голубаЯ была эта девочка.
     ѓлеб смотрел, не спускаЯ глаз, раскрыв рот и забывши про сливы.
     „ама смирилась, увидев такого виновника всех ее бед.
     - ‘мотри-ка, ‹юдмилочка, да он совсем глупый -  этот желторотый птенец,
а глаз от тебЯ не отводит.  ‚ы, милостивый государь мой, - продолжала она, -
смотрите-ка,  что вы наделали.  ‚едь если так около  каждого  дома  будут по
платью портить, не напасешьсЯ и платьев - а, как вы думаете?
     „ама  хотела было  опЯть рассердитьсЯ, да поднЯла лицо  вверх,  увидела
снова смущенное лицо мальчика и смЯгчилась совсем.
     - Ќу, Ѓог вас простит.  Ђ все-таки  в другой  раз,  когда сливы  будете
есть, не  швырЯйтесь  на  улицу.  ‚о избежание  неприЯтностей.  „а. Ђ теперь
извольте извинитьсЯ. Ќу, целуйте скорей.  ‘кажите: простите,  не буду больше
так никогда.
     Ћна поднЯла к  нему  руку. ѓлеб смущенно  поцеловал, перегнувшись через
ограду и пробормотав что-то совсем непонЯтное.
     ‹юдмила смеЯлась до слез.
     ‘ тоскою по уходЯщей мечте взглЯнул на нее мальчуган.
     - Ќу, до свиданиЯ, глупый птенец!
     Ќо ‹юдмила вдруг перестала смеЯтьсЯ и, когда мать повернулась идти, как
кошка тихонько подкралась к решетке, стала на цыпочки и протЯнула мальчику и
свою загорелую ручку.
     - ‘корей!
     ѓлеб с живостью припал поцелуем к пахнущей солнцем и морем руке.
     - †ивем мы вот там!  - кивнула девушка головой на  высокую старую дачу,
повыше.
     ’огда еще живы были и мать, и отец. †или у морЯ всей семьей длЯ отца, у
него были слабые легкие.
     €  вот маленький ѓлеб стал исчезать от семьи. “видит ‹юдмилу и ходит за
ней,  и глЯдит,  не отрываЯ  глаз.  Љ ним на дачу пойти не  смел, но в парке
кланЯлсЯ низко, и ‹юдмилина мать благосклонно кивала ему, а  ‹юдмила глЯдела
украдкой, и было целое море тоски, такой непостижимой, в ее детских глазах.
     Ђ потом скоро приехал  какой-то офицер средних лет,  с большими усами и
баками. € с тех пор гулЯли они всегда вместе втроем  -  офицер  и две  дамы.
Ћфицер  носил шпоры и  звенел ими  далеко по дорожке. Ћн умел петь  и  часто
напевал  этот  романс.  „ве первые строчки  помнил  наверное ѓлеб, остальных
никак не  мог разобрать,  как следует,  и придумал их  сам.  Ќо  они-то  ему
особенно  и  нравились,  и  с  неподдельным  волнением  он  напевал  -  один
где-нибудь, где никто не услышит:
     ’воей любовью...
     ’воей любовью - надышатьсЯ...
     € знать, что Я - ничей...
     ќто последнее, что-то не  совсем понЯтное, неизвестно как  пришедшее на
ум, доводило его до слез.
     € вот был один вечер. €з мельком брошенных слов он знал, что они завтра
уедут. Ќезаметно  подкралсЯ ѓлеб  к  серой высокой даче и притаилсЯ в пышной
зелени сада.  ‡ачем попал  сюда, сам не сумел бы сказать.  ‘ила, что привела
сюда, справлЯлась с мальчиком, как с детской игрушкой.
     Ћкна дачи горели Ярким огнем.  ‘лышны были звуки роЯлЯ и голос офицера.
Ћн  пел особенно  громко и с чувством. Џотом  перестали  играть  и  петь,  и
неожиданно близко, совсем почти возле себЯ услышал ѓлеб голос:
     -  ‹юдмила... ‹юдмила,  ты будешь моей?  Ќе правда  ли?  ‘кажите мне...
‘кажи!
     Ѓыло слышно дыхание ‹юдмилы - прерывистое и беспокойное.
     -  €демте домой...  - с  тревогой  сказала  она.  ѓлеб  видел  в  своем
воображении,  как офицер  расставил  руки, не пускаЯ ее,  и  вполголоса тихо
запел:
     Ќе уходи! „ай мне налюбоватьсЯ... Ќо вот недалеко кто-то позвал:
     - Ђлександр Џавлович!
     - џ жду, ‹юдмила.  ‘кажите  мне!