ргей  потерЯл  им  счет.  Ћдни  проходили  безболезненно,  другие
наносили  глубокие раны, повзрослев,  он  понЯл,  что  самый  верный  способ
избежать их  вообще  -- не  очаровыватьсЯ,  и заковалсЯ в  броню скепсиса  и
сарказма, будто предчувствуЯ, что самое горькое, перевернувшее всю его жизнь
разочарование еще впереди.
     „о семи  лет мир  ќлефантова делилсЯ  на  две неравные половины. ЏерваЯ
ограничивалась  высоченными,   покрытыми   золотым  и   серебрЯным  накатом,
потрескавшимисЯ стенами,  стертым  желтым  паркетом  и  бурым, с громоздкими
лепными  украшениЯми   потолком.   „вадцать   восемь  квадратов   жилплощади
неоднократно  подвергались  перестройке, и  о  прошлом  квартиры можно  было
судить  по заложенным и вновь  пробитым  дверЯм, неудобствам  планировки  да
неистребимому запаху коммуналки.
     ‡десь  негде  было  играть и  прЯтатьсЯ: жили  тесно, углы и  простенки
плотно заставлены  разномастной обшарпанной  мебелью, в  чулане  размещалась
фотолабораториЯ,   даже   заглЯдывать   в  которую   ‘ергею   строгонастрого
запрещалось.  ‡апреты  вообще пронизывали  всю детскую  жизнь  ќлефантова  и
мешали развиватьсЯ и  шалить в  гораздо большей степени,  чем скученность  и
теснота.   ‡апреты  и  постоЯнно   царЯщаЯ   в   семье  атмосфера  тревожной
напрЯженности.
     Њать  ‘ергеЯ закончила ветеринарный институт,  его  рождение совпало  с
моментом распределениЯ, и много лет  спустЯ, сопоставив  эти обстоЯтельства,
‘ергей пришел к выводу, что  обЯзан своим поЯвлением на свет ее отвращению к
сельской глубинке и боЯзни любых животных крупнее кошки. Џрав он был или нет
--  сказать  трудно,  но факт  остаетсЯ фактом:  ЂсЯ Џетровна,  благополучно
избежав  распределениЯ, осталась  на кафедре  ассистентом,  лелеЯла мысли об
аспирантуре,  а  когда  выЯснилось,  что   научную  стезю  ей  не   одолеть,
пристроилась в  отраслевую лабораторию,  здорово напоминающую эффективностью
проводимых  исследований контору  "ђога и копыта", где всю  жизнь составлЯла
таблицы,  чертила  диаграммы  эпизоотии  крупного  рогатого  скота и  видела
бодливых  коров, кусачих  баранов и  лЯгающихсЯ  лошадей  только на  цветных
плакатах, где они преимущественно изображались в разрезе.
     Ћднажды,  правда.   Ђсе  Џетровне   пришлось  две  недели  провести   в
непосредственной близости от настоЯщих животных, и еще два года она с ужасом
вспоминала об этом.
     Ђ было так: кафедра проводила исследование  эффективности новой вакцины
и  Ђсю Џетровну послали в глубинку собирать  материал. Ћна предусмотрительно
взЯла с  собой пЯтилетнего ‘ергеЯ, и  у  того воспоминание о жизни в деревне
навсегда врезалось в памЯть Яркими красочными обрывками.
     ...‚ечером  с  пастбища гонЯт коров, женщины выстраиваютсЯ вдоль улицы,
ожидаЯ; скорее  это  дань традиции,  а не необходимость: животные  прекрасно
знают  свои  дома, безошибочно сворачивают к  нужным воротам, лбом открывают
калитку и сами заходЯт во двор.
     Ћживленно,  шум,  гам,   звЯканье  колокольчиков,  мычанье...   ‘олидно
шествует стайка гусей, вид у  них грозный, и, чтобы они не подумали, что  он
испугалсЯ,  ‘ергей  швырЯет  в  вожака  камнем.  ѓусак  расставлЯет  крыльЯ,
угрожающе вытЯгивает  шею, с  шипением  раскрывает клюв и  гонитсЯ  за  ним.
ЏриходитсЯ бежать в спасительный двор, но гусак не прекращает преследованиЯ,
сердце  уходит в  пЯтки, ‘ергей вбегает в сени  и  закрывает нижнюю половину
двери, опасаЯсь, что метровое препЯтствие  не остановит  рассерженную птицу.
Ќо гусь удовлетворенно складывает крыльЯ и вразвалку важно удалЯетсЯ.
     Ќа  двуколке подъезжает мать,  прощаетсЯ с тетей Љлавой, та  взмахивает
вожжами. ЂсЯ Џетровна видит,  что ‘ергей ест цибулю -- только что выдернутую
луковицу и круто  посоленный хлеб  -- самый вкусный  ужин  на свете,  но это
криминал, дома не миновать бы скандала, а  здесь  все по-другому,  дети тети
Ќюры,  хозЯйки,  едЯт то  же  самое,  и мать,  улыбаЯсь,  чмокает  ‘ергеЯ  в
макушку...
     ...†аркий полдень,  слепни, матери нет,  ‘ергей капризничает, тетЯ Ќюра
отвлекает  его:  "‚идишь, дедушка мимо пошел".  ‘ергей решает,  что  дедушку
зовут  Њимо. •очетсЯ с  ним  познакомитьсЯ, дедушка живет  страшно далеко --
через два дома, тетЯ Ќюра разрешает: "‘ходи, тут рЯдышком, дедушка хороший".
‘ергей,  замираЯ, шагает по пыльной  дороге, пугливо  озираетсЯ,  подойдЯ  к
дому,  нерешительно  заглЯдывает  сквозь   дырку  в   заборе,  дедушка  Њимо
приглашает  во  двор,  угощает  помидорами  с грЯдки,  ‘ергей  отказываетсЯ:
немытое  есть нельзЯ,  заболеешь.  „едушка смеетсЯ  и  надкусывает  помидор:
"‚идишь, не болею".
     Ћни  подружились, дедушка  Њимо  удивлЯлсЯ,  что  ‘ергей знает наизусть
много  стихов, умеет рассказывать сказки, что он ходит в сандалиЯх: "Ѓосиком
надо, полезнее" -- и в панамке от солнца.  Љак-то  вышли  в поле -- зеленое,
бескрайнее, деревнЯ скрылась за косогором, кругом только ровнаЯ  колышущаЯсЯ
зелень да Яркое солнце. ‘ергей ощутил какое-то  незнакомое волнение,  потом,
много времени спустЯ, понЯл -- чувство привольного простора. •отелось бежать
плавными огромными скачками, полубег-полуполет, мчатьсЯ  вперед, куда  глаза
глЯдЯт, долго бежать, до самого синего горизонта. Џопробовал, но поле только
казалось ровным: под зеленью скрывались Ямки, рытвины, сусличьи норы, ‘ергей
упал,  ощущение  привольЯ пропало,  хотЯ потом  возвращалось во снах,  да  и
наЯву: когда  на  душе  было  очень  хорошо,  ‘ергей  стремительно нессЯ  по
бесконечному упругому изумрудному покрывалу, приЯтно пружинЯщему под ногами.
Љак резвый, сильный, немного дурашливый молодой конь...
     €  неприЯтное  воспоминание  оставила деревнЯ: ‘ергей  и  дедушка  Њимо
наткнулись на умирающего конЯ.  ‘ергей сильно расстроилсЯ, а Њимо, поговорив
с хозЯином, сокрушенно  качал головой: "‡агнал по пьЯнке,  печенка лопнула у
конЯги.  “  них  сердце  крепкое,  а  печенка послабее,  чуть что --  трах и
пополам!"
     ...‘ергею  казалось,  он живет  в  деревне очень  долго.  Њуж тети Ќюры
соорудил ему в тени трактор из чурбака и разбитого Ящика, и он  твердо решил
стать трактористом, что  веселило дедушку Њимо и тетю Ќюру. ЏоЯвились друзьЯ
--  несколько  соседских   пацанов,  босоногих,  исцарапанных,  чумазых,  не
понимающих, почему ‘ергей не ест с земли Яблоки и груши.
     Ќо  однажды ЂсЯ Џетровна привела  ‘ергеЯ в кабинет к строгой женщине  с
седыми  волосами,  посадила  рЯдом  с собой  на  жесткий,  обтЯнутый  черной
клеенкой стул, и он, безуспешно пытаЯсь вытащить за большие блестЯщие шлЯпки
хоть  один диковинный гвоздь, краем уха  слышал  слова:  городской  мальчик,
другой рацион питаниЯ, постоЯнный уход, похудел на два килограмма...
     Џотом они с матерью шли к "пассажирке" -- автобусу с выступающей мордой
радиатора  и  одной   дверью  впереди,  которую  водитель  открывал  длинной
блестЯщей ручкой, тетЯ Љлава несла чемодан, жалела ‘ергеЯ и обещала провести
все необходимые опыты и выслать результаты.
     -- ѓлавное -- соблюдать методику, -- озабоченно поучала ЂсЯ Џетровна.
     Ќа станции в  ожидании поезда мать  развеселилась, купила  мороженое  и
мечтательно сказала:
     -- ‘ейчас сЯдем в вагон, ту-ту, и больше нас в эту дыру не загонишь.
     ‘ергей  поинтересовалсЯ, кто и в какую дыру хочет  их  загнать, мать  в
ответ  рассказала  сказку  про теткупрофессоршу,  котораЯ  копает  в  разных
далеких местах глубокие Ямы и прЯчет туда непослушных детей, иногда вместе с
родителЯми.
     ‘казка  произвела  на   ‘ергеЯ  удручающее  впечатление,  когда  состав
тронулсЯ,   он  тревожно  выглЯдывал  в   окно:  не  бежит  ли  следом  злаЯ
тетка-профессорша.
     Ќо оказалось, что она поджидала мать в городе, пыталась-таки загнать ее
в дыру, строила  козни, решила зарубить, но ЂсЯ Џетровна сумела избежать все
опасности и  переселилась в комнату с мулЯжами коровы и лошади в одну шестую
натуральной величины, к цифрам и графикам.
     Џеремены не помешали  Ђсе  Џетровне считать себЯ  высокообразованной  и
тесно  причастной к  большой науке,  не сделавшей  блестЯщей ученой  карьеры
только из-за происков менее талантливых, но более пронырливых завистников.
     Њуж  это  мнение разделЯл  и  полностью  поддерживал. Ќиколай ‘ергеевич
ќлефантов  образованиЯ  не имел,  работал  фотографом  по  договорам,  часто
выезжаЯ   в  сельские   районы,  допоздна  возилсЯ  в  лаборатории,   иногда
прихватывал "левые" работы или производил съемку на дому. ‘ергей не понимал,
чем "левые"  работы отличаютсЯ от  "правых", но знал, что  следует опасатьсЯ
каких-то  финнов,  которые   могут   обложить  налогом,   а  потому   нельзЯ
разговаривать с незнакомыми людьми, рассказывать кому-либо  о занЯтиЯх отца,
приводить домой товарищей и даже возвращатьсЯ самому, когда у него клиент.
     Џоследний запрет был самым неудобным. ‘колько раз ‘ергей, разгорЯченный
беготней,  был вынужден  переносить  жажду в  то времЯ, как  другим  пацанам
ничего не стоило  забежать домой и напитьсЯ. Ђ однажды, когда он не в  силах
больше  терпеть,  справлЯл  нужду  за сараЯми,  его застукала  дворничиха  и
поднЯла крик на  весь двор. Ћн чуть не сгорел от стыда и запомнил свой позор
на долгие годы, но по-прежнему соблюдал запрет, нарушив его только один раз:
когда  распорол  ногу  осколком  бутылки и, истекающий  кровью,  заколотил в
родную  дверь в  неположенное времЯ.  …му  долго  не открывали: отец  прЯтал
фотокамеру   и  снимал  софиты,  а  он   стучал  все   сильнее  --  инстинкт
самосохранениЯ оказалсЯ сильнее страха родительского гнева, к тому же где-то
в глубине сознаниЯ шевелилась мысль, что происшедшаЯ  с ним беда важнее, чем
все "левые" и "правые" работы ќлефантова-старшего.
     Ќаконец  отец  с  перекошенным  лицом  и безумными глазами выскочил  на
порог,  оглЯдел  заполненную детьми и  вышедшими  на шум  соседЯми площадку,
схватив  ‘ергеЯ за грудки, втЯнул в дом,  изо  всех  сил  захлопнул дверь  и
принЯлсЯ  орать, вымещаЯ на  нем злость  за  пережитый испуг.  Џри  этом  он
оказывал сыну помощь: промывал рану, останавливал кровь, бинтовал, но ‘ергей
плакал  уже не от боли и страха, а от обиды и думал, что лучше бы он осталсЯ
во дворе, забилсЯ за сараи и умер от потери крови.
     Ћтец всегда  был нервным, взвинченным, очень мнительным  и  многократно
преувеличивал  опасность  и  рискованность  своих  занЯтий.  „опускаемые  им
финансовые нарушениЯ не шли  ни в какое сравнение с размахом коллег по цеху:
€ваныча, ЉраснЯнского, Ќаполеона, но боЯлсЯ он  больше,  чем все они  вместе
взЯтые.  „вадцать пЯть лет  спустЯ, разглЯдываЯ длинный  белый шрам на ноге,
ќлефантов  пожалел  отца,  посчитавшего,  что  его  выследили  и настигли  с
поличным,  и   ожидавшего  увидеть   за   дверью  целую   бригаду  финнов  и
милиционеров.  Ќо тогда отсутствие состраданиЯ, на  которое  он  имел  право
рассчитывать,  повергло  шестилетнего ‘ергеЯ  в бездну  отчаЯниЯ. ‚ечером  в
постели он плакал,  накрывшись одеЯлом, и ему казалось, что ничего хорошего,
радостного и веселого в жизни у него не будет.
     Џравда,  утром  это  ощущение  прошло,  родители  его  пожалели,  делаЯ
перевЯзку,  отец  говорил  ободрЯющие  слова,  и  неприЯтный  осадок в  душе
растворилсЯ без остатка.
     Ќо  детские  переживаниЯ ќлефантов не забыл и старалсЯ не доставлЯть их
своему сыну, а  если  случалось накричать на Љирилла под горЯчую руку, потом
он обЯзательно извинЯлсЯ.
     Џеред ним в детстве не извинЯлись, и даже мысль об этом не могла прийти
в голову  отцу  или матери.  €  друг  перед  другом они  не извинЯлись, хотЯ
поводов   хватало:   шел  период  притирки   характеров,  процесс   проходил
болезненно, часто вспыхивали скандалы, отец, утверждаЯсь в роли главы семьи,
орал  так, что  сотрЯсались  стены  и  дребезжали  стекла  в  буфете,  и  не
подозревал, что  бросает  бумеранг,  который  через  несколько  десЯтков лет
ударит его самого.
     Њать плакала,  ‘ергей успокаивал  ее  и выслушивал упреки и обвинениЯ в
адрес  мужа, тот,  в  свою очередь,  жаловалсЯ  на жену,  иногда  в конфликт
вовлекались  обычно  соблюдающие нейтралитет  дедушка и  бабушка со  стороны
отца,  тогда ссора  приобретала такие масштабы, что ‘ергей убегал  во вторую
половину своего мира.
     „вор с проходнЯками на сопредельные  территории, прохладными, пахнущими
сыростью подъездами,  тенистым палисадником перед окнами  тети ‚али, длинным
рЯдом сараев у задней стены, за которыми можно было жечь костер и заниматьсЯ
другими  столь же запретными  делами, пугающе высокими пожарными лестницами,
деревьЯми,   заборами,  кошками  и  собаками,   полутора  десЯтками  пацанов
различных возрастов засасывал ‘ергеЯ, как омут.
     ‡десь играли в казаков-разбойников,  пиратов, в войну, делали воздушных
змеев --  драночных и  простых  -- "монахов", рассказывали в темных подвалах
страшные истории,  зажигали  костры  и жарили  насаженные  на  прутики куски
колбасы.
     ‡десь ‘ергей общалсЯ со сверстниками из так называемых  неблагополучных
семей, которые хвастались друг перед другом, чей отец больше отсидел или чей
брат больше знает самых отпетых уркаганов. “  них был особый Язык,  и, кроме
ругательств,  ‘ергей  узнавал  новые  длЯ  себЯ  слова,  удивлЯЯсь  пробелам
собственного образованиЯ.  ‚аська  ‘ыроваров долго  смеЯлсЯ,  обнаружив, что
приЯтель не знает, что такое чекушка, а Њоисей  надрывал живот, когда ‘ергей
отвечал, что малина -- это Ягода, а пером пишут буквы.
     “ них существовала  своЯ система ценностей, по которой опрЯтно одетые и
не знающие простых вещей ‘ергей, ћрка ђогов да еще несколько ребЯт считались
маменькиными сынками,  негодными  к сколь-нибудь  серьезному  делу. ’о,  что
‘ергей мог рассказать  уйму  сказок. ћрка ђогов говорил по-английски, Џавлик
прекрасно рисовал  и  училсЯ  играть на скрипке, положениЯ  не  менЯло,  эти
достоинства  во  дворе  не котировались,  скорее  напротив  --  подтверждали
неполноценность их обладателЯ.
     ЏытаЯсь добитьсЯ  расположениЯ, ‘ергей  скармливал вынесенные  из  дому
бутерброды вечно  голодному  Њоисею, тот поощрЯюще  хлопал  его по  плечу  и
говорил, что теперь они навек кореша. Ќо когда  ‘ыроваров и пацаны постарше,
перемигиваЯсь, шли  с соседской ‚еркой  в  подвал "смотреть  курицу", Њоисей
давал  ‘ергею шелобан  и  прогонЯл,  приговариваЯ:  "Џойди кошке  под  хвост
заглЯни".
     Ћскорбленный  ‘ергей бродил  по  враз опустевшему  двору,  ощущаЯ  свое
одиночество и ущербность. Ћн догадывалсЯ: то, что делаетсЯ сейчас в пыльном,
пахнущем  мочой  подвале,  свЯзано  с  довольно  распространенной,  хотЯ   и
запретной игрой "в доктора", когда мальчик и девочка, уединившись в укромном
месте, делают щепочкой  уколы  друг дружке,  но  это  вводнаЯ, длЯ приличиЯ,
часть  игры, а главное, ради чего, собственно,  нарушали запрет и прЯтались,
происходило  потом: снимали трусики и рассматривали  стыдное,  трогаЯ иногда
палочкой,  вроде  как  медицинским  инструментом,  и  испытываЯ  пугающее  и
приЯтное  возбуждение.  Ќо в подвале все,  конечно,  было интересней, и хотЯ
представить подробностей ‘ергей  не  мог, он  ощущал  то же острое запретное
чувство, будто касалсЯ палочкой белого девчоночьего тела.
     ‚ремЯ тЯнулось медленно, но наступал момент -- и замызганнаЯ деревЯннаЯ
дверь распахивалась.  ‘ергей  жадно вглЯдывалсЯ в щурЯщуюсЯ  на свет ватагу,
безуспешно выискиваЯ  следы тайны.  Ћсобое  внимание привлекала ‚ерка. € что
удивительно:  неприметнаЯ, ничем не выделЯющаЯсЯ  среди других  девчонок  во
времЯ дворовых игр и  вечерних посиделок,  сейчас  она казалась загадочной и
красивой.  Ћднако  через несколько  минут очарование пропадало. “ ‚ерки  был
резкий  крикливый  голос, она буднично  произносила скверные ругательства  и
поминутно сплевывала сквозь зубы.
     €  когда  Њоисей нарочито  громко  говорил: "Ђ что,  ребЯта,  давайте в
следующий раз  и  ‘ергеЯ возьмем,  он  парень  что надо! ",  ‘ергею  уже  не
хотелось лезть в загаженный подвал с  развинченной задрыгой ‚еркой, так  как
ничего  хорошего, интересного и приЯтного там происходить заведомо не могло.
Ќо  он  не отстранЯлсЯ,  когда  Њоисей обнимал его,  называл корешом и жарко
шептал на ухо, чтобы вынес еще пожрать.
     „воровые  "авторитеты" были  маловпечатлительны и  практичны,  обладали
неразвитым  воображением  и  слабой  эмоциональностью.  Љак-то  ‘ергей  стал
свидетелем  жуткой сцены: троллейбус сбил слепого  побирушку,  пострадавшего
увезла "скораЯ", а на  асфальте осталась  лежать  запачканнаЯ кровью  стараЯ
кепка, дно которой едва закрывалось собранными медЯками.
     Џод  сильным  впечатлением ќлефантов пересказал  увиденное  во дворе, и
‚аська ‘ыроваров, хищно  блеснув глазами, тут же убежал, а вернувшись, долго
сокрушалсЯ, что на месте наезда  много людей и милиции, поэтому взЯть деньги
не удалось.
     “же тогда у ‘ергеЯ зародилась смутнаЯ, не оформившаЯсЯ мысль о том, что
внутренне люди отличаютсЯ  друг от  друга гораздо сильнее,  чем  внешне. …го
поражало  пренебрежение  дворовых пацанов всеми  запретами  и ограничениЯми,
которые  сам он даже в мыслЯх боЯлсЯ нарушить. Њоисей, ‚аська и рыжий ”илька
курили за сараЯми  собранные на улице бычки,  играли в айданы, ели убитых из
рогаток  и  зажаренных  в  маленьких,  сложенных  из  трех  кирпичей  печках
воробьев, утолЯли жажду снегом или сосульками, никогда не мыли рук.
     ‘ергей  рассказывал об этом дома,  когда  ему в  очередной  раз  сулили
воспаление легких от едва заметного сквознЯчка, но родители многозначительно
покачивали  головами  и  зловеще  предрекали  нарушителЯм  запретов скорую и
неминуемую кару в виде брюшного тифа, холеры, дизентерии, менингита и других
столь же страшных заболеваний.
     ‘ила родительского авторитета в те годы еще была велика, и на следующий
день ‘ергей выходил во двор  с опаской,  ожидаЯ увидеть  валЯющихсЯ прЯмо на
улице  в  страшных мучениЯх  детей  или  вереницы санитарных машин у каждого
подъезда.  Ќо  все  оказывалось,  как  обычно,  -- Њоисей, ‚аська  и ”илька,
здоровые и  веселые, затевали очередную игру, рвали зеленые жерделы, запиваЯ
сырой да к тому же холодной  водой из дворовой колонки. Ђ сам ‘ергей начинал
кашлЯть,  шмыгать носом или у него расстраивалсЯ желудок, и отец с матерью в
два голоса ругали  его за недостаточно тщательное мытье  рук и пренебрежение
джемпером.
     ‚конец растерЯнный ‘ергей вновь пыталсЯ сослатьсЯ на ЊоисеЯ или ”ильку,
но мать раздраженно говорила, что просто им до поры до времени везет, а отец
запальчиво, хотЯ и довольно непоследовательно, кричал, чтобы он  себЯ с ними
не равнЯл, так как ему до них далеко.  ’ак опЯть проЯвлЯлсЯ мотив о какой-то
второсортности ‘ергеЯ.
     „ело в  том,  что на свою  беду ‘ергей плохо ел. Љак  удалось родителЯм
отбить у  него естественно существующий у каждого человека аппетит, осталось
загадкой даже в зрелом возрасте, очевидно, сказывалась давЯщаЯ необходимость
садитьсЯ за стол в строго определенное времЯ  и  без остатка съедать то, что
дают.  ‹юбое  отступление  от  предписываемого   домашним  уставом  процесса
потреблениЯ  пищи  считалось актом  грубейшего  нарушениЯ порЯдка  и  строго
каралось. Њать запирала нарушителЯ в темной ванной, секла ремнем,  ставила в
угол,   однажды   вылила   недоеденный   суп  на  голову.   ‡атем  кормление
продолжалось, как будто наказаниЯ могли способствовать поЯвлению аппетита.
     Ќеудачи за обеденным  столом  ‘ергей  переживал  очень  болезненно, тем
более что  они служили  основанием длЯ  сравнениЯ его  с соседскими детьми и
сравнение всегда было не в его пользу. „аже когда речь шла о Њоисее, ”ильке,
‚аське ‘ыроварове, слывших беспризорниками  и хулиганами, оказывалось, что у
них есть и достоинства  -- они "хорошо кушают", потому и могут отколотить во
дворе любого, потому инфекции и простуды их не берут. ‹юбимцем родителей был
толстенький розовощекий ‚овочка  ‡отов из  соседнего подъезда, его ставили в
пример чаще других.
     “  ‚овочки  была  педальнаЯ  машина,  велосипед, электрическаЯ железнаЯ
дорога  и  другие  шикарные  игрушки,  заслуженные,  как  внушалось  ‘ергею,
округленькими щечками и заметным животиком.
     ќлефантов не хотел походить ни на расхристанного грЯзного ЊоисеЯ, ни на
жирного ‚овочку,  к последнему он ревновал родителей, тщетно пытаЯсь понЯть,
почему  посторонний мальчик может быть  длЯ  них  более привлекательным, чем
собственный сын.
     ‘тав  взрослым,  он  понЯл,  что  родители хотЯ  и  не  со  зла,  а  от
педагогического   невежества,  отсутствиЯ   эмоциональной   чувствительности
сделали все, чтобы выработать у него комплекс неполноценности, и не их вина,
если это в полной мере не удалось.
     ‘ергеЯ спасли книги. …го воображение пробудили  сказки, которые бабушка
рассказывала,  как  только  выдавалась  свободнаЯ  минута,  а  иногда --  не
отрываЯсь от хлопот по хозЯйству.
     Ѓабушка говорила особым, сказочным голосом, и он полностью погружалсЯ в
мир удалых богатырей, хрустальных замков, добрых и злых волшебников.
     ...€ прикинулась  гадюка чернаЯ красавицей девицей, €ванушка  склонилсЯ
поцеловать уста сахарные, тут бы ему и смерть пришла, да крестнаЯ спасла, не
дала пропасть, палочкой волшебной взмахнула -- чары злые  развеЯлись, увидал
€ванушка перед собой змею Ядовитую, раз! -- и отсек ей голову!
     ‡десь  ‘ергей  заплакал, бабушка всполошилась,  что  напугала  ребенка,
долго  утешала, обнЯв за  плечи  и  приговариваЯ: "„а не бойсЯ ты, не бойсЯ,
ведь все хорошо кончилось..."
     Ќо ‘ергей  плакал не  от страха,  он сам не  смог  бы выразить чувства,
которые испытывал.  ќту сказку он  запомнил  на всю жизнь и  много раз то  в
кошмарном сне, а  то  и наЯву в угнетенном состоЯнии духа видел жуткую своей
противоестественностью   картину:  ослепленный  колдовством  добрый  молодец
тЯнетсЯ губами к брызжущей Ядом гадюке.
     Ћн  научилсЯ  читать  рано,  пЯти  лет,  помогло  желание  самому,  без
посторонней  помощи  уходить  в сказочный  мир.  —ерез  год-два ‘ергей читал
толстые книжки,  намного обгонЯЯ сверстников и удивлЯЯ сотрудников  районной
библиотеки.
     Љниги помогли ему понЯть, что умение "хорошо кушать" вовсе не главное в
жизни,  а  розовые   щечки  и  складка  под  подбородком  --  совсем  не  те
добродетели,  за  которые  можно уважать или  любить. ‘обственно,  он и сам,
детским умом  и  неразвитой  интуицией понимал  это, но,  поскольку родители
утверждали обратное, необходимо  было  найти союзников,  и ‘ергей  их нашел:
дЯдЯ  ‘тепа,   пЯтнадцатилетний  капитан.  „он  Љихот   и  ’иль  “леншпигель
авторитетно подтверждали его правоту.
     € все же  в  жизни ќлефантова нет-нет, да случались  моменты,  когда из
глубин  памЯти  выплывало  унизительное  ощущение  собственной ущербности  и
какойто  несостоЯтельности, приходилось делать усилие, чтобы его преодолеть,
доказать всем  окружающим, а  в первую  очередь самому себе, что он,  ‘ергей
ќлефантов, ничуть не хуже, не слабее и не трусливее других.
     „оказываЯ это,  он не обходил  острых углов,  лез на рожон, встревал  в
необЯзательные драки, с  пЯтого  класса не  расставалсЯ  со  складным ножом,
старательно  создаваЯ  образ  человека,   способного   пустить  его  в  ход.
‘верстникам, не знавшим истинных причин  такого поведениЯ, казалось, что оно
объЯснЯетсЯ  особой  уверенностью  в  себе,  хотЯ на  чем  базировалась  эта
уверенность  у  худого,  не  отЯгощенного  мышцами  ‘ергеЯ, было  совершенно
непонЯтно.  Љто-то  пустил слух,  что  он  свЯзан с компанией лихих  уличных
ребЯт,  такаЯ  версиЯ  вроде  бы расставлЯла все по  местам,  поэтому  в нее
поверили.
     ‘ергей   по   мере   возможности  подкреплЯл  сложившеесЯ   мнение   то
многозначительным  намеком,  то  упоминанием   прозвищ   признанных  уличных
"авторитетов", то поЯвлением в школьном дворе с Њоисеем и его дружками.
     ‚се шло  хорошо до тех пор, пока в восьмом классе в их  класс не пришел
џшка ѓолубев, отпущенный из специальной школы, где провел два  года за уходы
из дома, кражи и хулиганство.
     Џо  комплекции  такой  же,  как  ќлефантов,  ѓолубь  обладал  природной
наглостью,  развинченными  манерами   и   бесцветными  маленькими  глазками,
бесцеремонно  карЯбающими  всех вокруг. Џару  раз  поговорив с  ‘ергеем,  он
установил его  полную неосведомленность в целом рЯде специфических вопросов,
после  чего обозвал фраером и сказал, что в воскресенье приведет  на пустырь
"своих ребЯт", а ‘ергей пусть приводит своих.
     Џредложение  было простым и понЯтным: если бы  за  спиной ‘ергеЯ стоЯли
реальные "свои ребЯта", во времЯ встречи в каждой компании нашлись  бы общие
знакомые  и дело  кончилось  бы мирной выпивкой к  обоюдному удовольствию  и
взаимному укреплению авторитета. Ќо "своих ребЯт" у ќлефантова не было.
     „ело  в том,  что,  когда  ‘ергей  пошел в  школу, его  мир  расширилсЯ
ненамного.   ‘недаемаЯ   неудовлетворенным   тщеславием,  ЂсЯ   Џетровна  во
всеуслышание  объЯвила   о  своем  намерении  "вывести  сына  в  отличники".
Ћчевидно, несостоЯвшаЯсЯ  научнаЯ карьера требовала компенсации: она с таким
рвением взЯлась за дело, что в первый же день чуть не отбила у ‘ергеЯ всЯкую
охоту  к  дальнейшей  учебе,  пЯть раз заставив  его  переписывать  домашнее
задание: полстраницы палочек и полстраницы крючочков.
     ‘ергей  вконец занудилсЯ  от непривычно  долгого сидениЯ  за письменным
столом,  пальцы, сжимающие  ручку,  затекли  и  начали  дрожать,  палочки  и
крючочки выходили  все хуже  и хуже.  ЂсЯ  Џетровна  обзывала его  олухом  и
бездарностью, щипала за руку, клЯнЯсь, что он не  встанет из-за  стола, пока
не напишет все идеально, хотЯ как именно "идеально",  показать не могла, ибо
сама писала словно курица лапой.
     ‘темнело, выведенные дрожащими пальцами палочки и крючочки не шли  ни в
какое  сравнение с  самым  первым  вариантом,  безжалостно  изодранным  Ђсей
Џетровной  в  клочьЯ, наконец вмешалсЯ  отец, и  ‘ергей,  получив напоследок
звонкий подзатыльник, был отпущен в постель, где  долго плакал под одеЯлом в
тоскливой  безысходности  от   предстоЯщего  ему   такого  долгого  кошмара,
называемого учебой в школе.
     ‘коро запал у матери прошел, и свою роль домашнего педагога она свела к
наказаниЯм  за  плохие   оценки.  Џлохой   оценкой  считалась  тройка,  а  с
наказаниЯми вышла неувЯзка. ‘амое распространенное -- не пускать на улицу --
здесь  не годилось:  бесконечные  ограничениЯ, преследование ‘ергеЯ во дворе
привели к  тому, что он  потерЯл интерес к  прогулкам,  предпочитаЯ провести
времЯ  за книжкой.  € ЂсЯ  Џетровна, идЯ от противного, придумала уникальное
взыскание, от  которого впоследствии,  когда ‘ергей стал взрослым, изо  всех
сил  пыталась   откреститьсЯ:  запрет   на  чтение.  ЏроштрафившийсЯ  ‘ергей
выставлЯлсЯ  "дышать  свежим  воздухом"  и  томилсЯ  обЯзательное  времЯ  на
просматриваемом из окон пЯтачке, прикидываЯ,  удастсЯ ли  выкрасть хоть одну
из конфискованных книг, чтобы урывками почитать в ванной или туалете.
     ’акие  Явно  не способствующие  обзаведению друзьЯми "прогулки", запрет
водить  мальчишек  домой  и  замкнутый  характер ‘ергеЯ объЯснЯют,  почему у
маленького ќлефантова не было верных, надежных ребЯт, на которых  можно было
бы положитьсЯ.
     Љ  восьмому  классу  положение  не изменилось.  Ћдноклассники,  соседи,
несколько чистеньких  опрЯтных филателистов -- и все. Ќикого  из  них нельзЯ
было привлечь к столь щекотливому  и в известной степени  рискованному делу,
как столкновение с компанией ѓолубЯ. ‚от если бы Њоисей или ‚аська... Ќо они
только  посмеютсЯ над сопливой  беззащитностью маменькиного  сынка, которого
всегда в глубине души недолюбливали.
     ЋставалсЯ  мир  взрослых  -- любой  из  них мог в  два счета  разрешить
проблему, поставив ѓолубЯ, да  и всех, кого он приведет,  на  место. Ћ вечно
куда-то  спешащем,  затурканном  и крикливом  отце  ‘ергей  как  о возможном
защитнике даже не думал, хотЯ однажды тому уже приходилось выступать  в этой
роли.
     Ђ дело было так: классе во втором или третьем ‘ергей, катаЯсь с ѓорного
спуска  на   санках,   заспорил  с   каким-то   пацаном,   у  того  оказалсЯ
великовозрастный приЯтель, который  без лишних разговоров  ударил  ‘ергеЯ  в
лицо, расквасив  нос. ‘держиваЯ  слезы бессилиЯ  и унижениЯ, ‘ергей отошел в
сторону, размазываЯ снегом не  желавшую  останавливатьсЯ кровь, и тут увидел
отца. ЏомнЯ  урок  с раненым  коленом, он обреченно  пошел  навстречу, жалко
улыбаЯсь, чтобы показать: ничего страшного не  произошло. Ќо против ожиданиЯ
отец не стал его ругать, кричать и топать ногами, он коротко спросил:  "Љто?
",  ‘ергей показал,  обидчик, видЯ надвигающуюсЯ опасность, спешно покатилсЯ
под гору, а отец выхватил у ‘ергеЯ  санки и помчалсЯ  в  погоню. Ќеожиданное
заступничество  и позорное бегство противника привели ‘ергеЯ в ликование, он
испытал  такой прилив любви и нежности к отцу, которого не  ощущал ни до, ни
после  этого  случаЯ. Ќо вечером отец стал насмехатьсЯ над ним за то, что он
подставил свой нос  под чужой кулак, и  все  стало  на свои  места. Ђ ‘ергей
зарексЯ обращатьсЯ к отцу за защитой.
     Џравда,  был  у  ‘ергеЯ  знакомый, который  с  удовольствием  взЯлсЯ бы
уладить  щепетильное дело и выполнил бы это весело, блестЯще, со смаком, как
делал  все, за что бралсЯ. ‹юбимец дворовой  детворы ѓригорий -- разбитной и
бесшабашный  мужик, в молодости ожегшийсЯ на молоке и теперь дующий на воду.
†ена  не выпускала ѓригориЯ  из-под надзора, бдительно следила, чтобы он  не
сбивал компанию, но не возражала, когда  он возилсЯ с пацанами. Ћн показывал
ребЯтам фокусы, делал  змеев, лазал с ними по  чердакам, рассказывал, сильно
привираЯ,  про собственные  приключениЯ,  бесплатно  водил  в  зоопарк,  где
работал смотрителем животных.
     ѓригориЯ можно было просить о чем угодно, он умел хранить тайну и любил
выступать  арбитром во всех дворовых  конфликтах.  Љ тому же обладал могучей
фигурой, зычным голосом и огромными  кулаками. Ћдин вид его вызывал  страх и
почтение уличной  шпаны.  ѓригорий был  козырной  картой,  обещавшей  легкую
победу в любой игре. ‘тоило только попросить.
     Ќо  просить  ѓригориЯ ќлефантову не  хотелось по причине, казалось  бы,
совершенно незначительной, но длЯ него весьма существенной: однажды ѓригорий
его предал. Ќи сам ѓригорий, ни присутствовавшие при этом пацаны не видели в
происшедшем  никакого предательства: один из уроков жизни, щедро и, главное,
охотно,  от  чистого  сердца  преподаваемых  старшим  товарищем.  Ќо  ‘ергей
расценивал полученный урок по-другому.
     ’огда  он еще был  первоклашкой и во  времЯ очередного похода в зоопарк
завороженно  замер  у клетки  куницы.  Љрасивый  мех,  симпатичнаЯ мордочка,
мЯгкие  грациозные движениЯ  буквально  пленили ребенка. Ћн  долго любовалсЯ
куницей, жалеЯ, что не может ее погладить, и, когда ѓригорий вернулсЯ за ним
и спросил, чего он тут прилип, попросил взЯть куницу на руки.
     -- ’ю, -- удивленно сказал ѓригорий. -- ’ы чо? Ћна ж тебЯ сожрет!
     ’акой красивый  зверек не может  никого  сожрать,  длЯ ‘ергеЯ  это было
совершенно очевидно, он добрый и ласковый и уж, конечно, не способен обидеть
другое живое существо, но  ѓригорий, которого он попыталсЯ  в этом  убедить,
схватилсЯ за живот.
     -- „а это же хищник, понимаешь, хищник, -- втолковывал ѓригорий. -- Ћна
мелкую живность  жрет, птиц,  гнезда  разорЯет:  то  Яйца выпьет, то птенцов
передушит. € тебе палец отхватит -- глазом не успеешь моргнуть.
     ‘ергей спорил, защищаЯ куницу, и у ѓригориЯ лопнуло терпение.
     -- „обраЯ, говоришь? Ќикого не обижает? ‹адно.
     Ћн немного подумал, посмотрел на часы.
     -- ‚от если в клетку цыплЯт пустить, как думаешь, что будет?
     -- Њирно жить, играть начнут, -- убежденно ответил ‘ергей.
     ѓригорий захохотал, снова посмотрел на часы и махнул рукой.
     -- ‹адно. •отЯ и рано еще... Џогоди, Я сейчас.
     Ћн вынес  картонную  коробку, в  которой копошились  хорошенькие желтые
цыплЯта, открутил проволоку задвижки.
     -- ‡начит, так, Я открываю дверцу, а ты пускай, посмотрим, в какие игры
она с ними поиграет.
     --  ‘ожрет,  и  все  дела,  --  хмыкнул  хорошо  знающий  жизнь  ‚аська
‘ыроваров.
     -- ѓотов?
     ѓригорий  открыл дверцу, и ‘ергей вывалил в нее суматошно попискивающих
цыплЯт. Љуница поднЯла голову, лениво зевнула, обнажив мелкие острые зубы, и
в  сердце  ‘ергеЯ  шевельнулись  на  миг нехорошие  сомнениЯ.  Ќо  ничего не
произошло.  –ыплЯта с гомоном разбрелись  по  клетке. ‡верек  снова  положил
голову  на  лапы,  только глаза уже  не  закрывались  да нервно подергивалсЯ
хвост. ‘лова  ‘ергеЯ сбывались, он с  гордостью оглЯдел  затихших в ожидании
пацанов. ‚аська ‘ыроваров скверно улыбалсЯ.
     Џотом куница  встала, неторопливо подошла к ближайшему цыпленку,  мЯгко
тронула его лапой. ‘ергей понЯл, что затомившийсЯ в одиночестве зверек хочет
поиграть с новыми товарищами.
     -- ‘ытаЯ, зараза, -- проговорил ‚аська.
     -- Ќичего, сейчас разойдетсЯ, -- ответил ѓригорий.
     Ћни  говорили как  о  неизбежном, их  уверенность ‘ергеЯ  удивила, и он
дружелюбно  смотрел  на  гладкого,  мЯгкого,  блестЯщего  зверька,  которому
предстоЯло посрамить так плохо думающих о нем ‘ыроварова и ѓригориЯ.
     ђаз!  ѓолова  куницы метнулась  вперед,  щелкнули зубы,  и  безгранично
доверЯвший  ей  ќлефантов  не  понЯл, что  происходит. Ќо  зверь  металсЯ по
клетке,  безошибочно настигаЯ  всполошенные желтые комочки, до ‘ергеЯ  начал
доходить ужасный  смысл того,  что не могло,  не должно было происходить, но
тем не менее, вопреки всем его ожиданиЯм, происходило прЯмо у него на глазах
и, больше того, с его помощью.
     Ћн закрыл глаза ладонЯми и затрЯссЯ, безуспешно сдерживаЯ рыданиЯ.
     -- …ще не времЯ  кормить,  вот и не проголодалась, -- поЯснЯл ѓригорий.
-- Џередушила и бросила, потом сожрет. Ђ ты. ‘ерый, чего ревешь?
     ‘ергею  было стыдно  перед  ребЯтами,  он  вытер глаза, глубоко подышал
носом и успокоилсЯ.
     Љуница снова дремала, и вид у нее вновь был мирный, располагающий, хотЯ
желтые  пЯтнышки,  разбросанные на  грЯзном деревЯнном  полу,  неопровержимо
свидетельствовали, что впечатление это обманчиво.
     -- Ћна их потом сгребет в  кучу, аккуратнаЯ, зараза, -- продолжал учить
жизни пацанов ѓригорий.
     ќлефантов молчал  до  самого дома,  чувствуЯ себЯ нагло  и  бессовестно
обманутым. Љем?  Ћн не мог  бы ответить  на этот  вопрос. Ѓыло  жаль цыплЯт,
которых он собственными руками  отдал на съедение красивой, но злой и хищной
твари. € ощущалась глухаЯ неприЯзнь к ѓригорию.
     ‘о временем неприЯзнь прошла, но осталсЯ горький осадок, ‘ергей избегал
ѓригориЯ, хотЯ тот, не задумывавшийсЯ над мелкими деталЯми жизни, ничего  не
подозревал, громогласно здоровалсЯ, шутливо замахивалсЯ  пудовым кулаком. €,
конечно,  начисто  забыл  случай  в  зоопарке. ‘трого  говорЯ,  ‘ергею  тоже
следовало его забыть: как-никак прошло восемь лет!
     Џодумав хорошенько и  понимаЯ, что лишает  себЯ  единственной  надежды,
‘ергей решил  к  ѓригорию не обращатьсЯ. Џоложение складывалось безвыходное,
‘ергеЯ  захлестнула  тоска,  и, как всегда в таких  случаЯх, он инстинктивно
нырнул в вымышленный мир, существующий параллельно  с настоЯщим  и  служащий
убежищем в трудные минуты.
     ‘колько раз маленький ќлефантов убегал от обид и огорчений в бескрайние
зеленые луга под Ярким желтым солнцем, всегда сиЯющим на голубом,  с легкими
перистыми  облаками  небе!  ‡десь прЯмо в  воздухе  были распылены радость и
спокойствие,  надо  только   расслабитьсЯ,  и   тогда  они  беспрепЯтственно
проникают  в мысли,  вытеснЯЯ все  тревожное, угнетающее и  печальное. ‡десь
жили его друзьЯ -- герои прочитанных  книг, и здесь  трудности определенного
сорта легко преодолевались с помощью кольта или навахи,  которой бесстрашный
ќлефантов  мог с двадцати шагов пронзить горло  злодею.  ‡десь было кому  за
него заступитьсЯ, примчатьсЯ  на  помощь в нужную минуту и  метким выстрелом
или  точным  броском  лассо  перевесить  весы  удачи, если они  вдруг начнут
склонЯтьсЯ  не  в  его  пользу.  ‡десь ‘ергей  предложил  ѓолубю  стрелЯтьсЯ
по-мексикански: с трех шагов через пончо" и тот, конечно же, струсил, принес
извинениЯ и, заискивающе кланЯЯсь, поспешно удалилсЯ.
     …динственным  недостатком  этого  чудесного  мира   была  необходимость
возвращатьсЯ  в суровую реальность и заново  делать то,  в  чем уже  успешно
справилсЯ. Њожно, конечно, и не возвращатьсЯ -- сказатьсЯ больным, просидеть
неделю  дома, момент пройдет, и  все забудетсЯ,  но ‘ергей понимал,  что это
самый короткий и верный путь в лентЯи и трусы.
     Ћн вернулсЯ и  в четверг вечером уже знал, что надо делать: решить  все
вопросы с ѓолубем один на один. €нтуитивно он чувствовал, что тот  не  очень
большой  смельчак и, если ощутит опасность длЯ себЯ,  быстро скиснет. Ќо это
было в теории, а как обернетсЯ дело на практике? ’кнуть бы ему под нос кольт
или наваху...
     ‚  столовом  наборе  ‘ергей  отыскал  нож  длЯ  резки  лимонов,  новый,
блестЯщий  --  им  никогда  не  пользовались,  --  с   волнистым  лезвием  и
пластмассовой  ручкой.  Ќа ручку  он надел  кусок резиновой трубки, а сверху
намотал изолЯционной  ленты.  ‚  безобидном  фруктовом ноже  сразу поЯвилось
нечто зловещее.
     ‚  пЯтницу ‘ергей подстерег  ѓолубЯ в мрачном сыром подъезде,  вышагнул
из-за  двери  на  ватных  ногах,  схватил левой рукой за  ворот  и  рванул в
сторону, слабо  рванул, руки тоже были ватными, но ѓолубь подалсЯ и оказалсЯ
притиснутым к стене в темном углу, как и было задумано. ‚ правой руке ‘ергей
держал  нож,  который  намеревалсЯ  приставить  к  горлу  противника, но  не
решилсЯ, и  водил  им влево-вправо напротив  живота ѓолубЯ. ’еперь следовало
сказать что-нибудь грозное, и слова  соответствующие  были  приготовлены, но
сейчас они вылетели из головы, да и горло сжал нервный спазм.
     ‘ергей видел себЯ со стороны, ужасалсЯ, представлЯЯ, что к подъезду уже
бегут вооруженные  милиционеры  с  собаками,  и нож в его  руке  прыгал  все
сильнее. Ќо на ѓолубЯ его молчание и плЯшущий клинок, будто выбирающий место
длЯ удара, произвели ошеломлЯющее впечатление: он побледнел, вытаращил глаза
и фальцетом крикнул:
     -- ’ы чего. ‘ерый, не режь, Я пошутил!
     …ще  не  выйдЯ  из  столбнЯка,  ‘ергей  чуть  опустил  нож,  и  ѓолубь,
обрадованный,  скороговоркой  уверил  его  в  вечной  дружбе,  готовности  к
услугам,  пообещал  сводить  к тайнику с  оружием и подарить браунинг. €спуг
противника привел ‘ергеЯ в равновесие, он спрЯтал нож в карман и сказал:
     -- …сли что --  разбиратьсЯ не  буду и виноватых искать не буду, с тебЯ
спрошу! -- Џри этом многозначительно хлопнул по карману.
     -- ‡амазано, ‘ерый, о чем разговор, Я и так видел, что ты свой  парень,
просто решил на испуг попробовать, а ты молоток!
     ѓолубь  мгновенно  пришел  в  себЯ,  повеселел, обрел обычные  манеры и
лексикон.
     -- Џокажи  финарик,  ух ты, уркаганский,  таким  брюхо пробьешь --  все
кишки вылезут, обратно не затолкаешь! Џродай, червонец даю!
     -- Ќе продаетсЯ.
     ќлефантов засунул руки в карманы, чтобы  не была видна дрожь пальцев, и
на подгибающихсЯ ногах пошел домой.
     Ќа следующий день в школе ѓолубь рассказал всем, как ‘ергей его чуть не
запорол специальной бандитской финкой, оставлЯющей незаживающие рваные раны,
но произошло это по недоразумению, которое  уладилось, и теперь они  большие
друзьЯ, водой не разольешь.
     Ћн действительно  стал  набиватьсЯ к ‘ергею  в  друзьЯ,  знакомил с ним
своих  приЯтелей, и ќлефантов ощутил  оборотную сторону репутации отчаЯнного
головореза:  к  нему  стала  подходить известнаЯ  в  школе шпана  из старших
классов с просьбой "показать финочку" и с предложением выпить вина на черной
лестнице.
     ‚ыпутатьсЯ из  сложившегосЯ положениЯ  было трудно, но ‘ергей придумал,
что финку  отобрала милициЯ, самого его поставили на  учет и, возможно, даже
следЯт, в свЯзи с чем  он должен хорошо себЯ вести. ’акую  версию  принЯли с
полным  пониманием и оставили его в покое, даже ѓолубь  отстал, поЯснив, что
не  хочет  попадать  в  поле зрениЯ  милиции,  так  как  с  его прошлым  это
небезопасно: "€звини, ‘ерый, сам понимаешь, пока мне лучше держатьсЯ от тебЯ
подальше".
     ‘ергеЯ такой оборот вполне устраивал.
     ЂнализируЯ происшедшее,  он  испытывал  двойственное чувство.  ђадовала
победа над заносчивым и наглым ѓолубем, но способ, которым он ее достиг,  не
доставлЯл удовлетворениЯ.
     ‚о-первых, он блефовал и  никогда  не смог  бы действительно  применить
нож, а это  ставило его на одну доску с жирным неопрЯтным ћртасиком, который
в любой ссоре хватал доску, палку, гвоздь, кирпич -- что под руку попадетсЯ,
дико выкатывал глаза и, пускаЯ слюни из  перекошенного рта, гонЯлсЯ за своим
недругом.  ћртасика  побаивались,  считали  психом,  тем  более  что  мамаша
периодически укладывала его  в нервную  клинику,  убиваЯ  сразу двух зайцев:
учителЯ делали скидку на болезненное  состоЯние ћртасика  и он  благополучно
переходил  из  класса  в класс,  что  врЯд  ли  бы ему  удалось  при  других
обстоЯтельствах,  а милициЯ списывала  на психическую  неустойчивость многие
проделки этого субъекта,  за некоторые из  них  он вполне мог бы загреметь в
колонию.
     Ћдноклассники ћртасика презирали,  понимаЯ, что никакой нервной болезни
у него нет, он просто истерик и трус, выбравший такую необычную форму зашиты
от любых внешних влиЯний, и ‘ергею никак не хотелось ему уподоблЯтьсЯ.
     Ќо ему не хотелось походить  и на вс