ому же выЯснилось, что в
жаркие и влажные июльские дни в них трудно дышать,  когда идешь по тайге, по
кочкарнику,  таща на  себе рюкзак  с  образцами,  палатку, карабин  и всЯкую
прочую тЯжелую  дребедень.  Ѓыла  еще, правда, противокомаринаЯ  жидкость --
диметилфталат,  котораЯ,   если  ею  густо  намазатьсЯ,  на  какое-то  времЯ
отпугивала  кровопийц, но,  во-первых,  она быстро  выдыхалась, а во-вторых,
разъедала потеющую кожу и вызывала долго  не проходЯщее раздражение. ’ак что
польза от него была лишь на привалах.
     ‚ечером, перед тем как устроитьсЯ на ночлег в палатке, каждый долго
     натЯгивал  кисейный  полог  над  своим  спальником,   потом  надо  было
осторожно
     забратьсЯ туда, законопатить все дырки и тщательно и методично перебить
всех
     комаров, оказавшихсЯ внутри.  Џосле этого можно было на  какое-то времЯ
уснуть
     под непрерывное гудение крутЯщихсЯ снаружи комаров. ЋбодрЯЯ нас, салаг,
     начальник партии говорил нам с усмешкой:  "ђазве это комары? ‚от  будут
комары
     --  в  три  слоЯ  будут  комары!".  "Љогда "Ѓольшой  комар"  стоит,  --
продолжал он
     дальше, увлеченный собственной неуемной фантазией и нашим испуганным
     вниманием, -- приходитсЯ кидать палку в воздух, чтобы определить, где
     солнце".
     Њы в страхе ждали прихода "Ѓольшого комара" и не заметили, как комар
     понемногу сошел. Ќа самом деле,  как Я понЯл тогда, к жизни "в комарах"
надо
     было относитьсЯ  спокойно, не в пример одному молодому геологу, впервые
сюда
     попавшему,  который  с криком "жрите, сволочи" срывал с себЯ накомарник
или
     вдруг начинал стрелЯть по комарам из  пистолета. Џришлось отправить его
в
     психбольницу...
     Љстати, огнестрельное оружие, столь щедро нам тогда выдававшеесЯ, было
     сплошь немецкое, трофейное. ’ехники и работЯги таскались с длинными и
     неудобными винтовками системы "маузер", однако, как говорили, с большой
     дальнобойностью,  а  начальники  партий  щеголЯли  с  внушительными   и
безотказными
     "парабеллумами"  или маленькими  изЯщными  "вальтерами".  Џеред  каждым
партийным
     "сабантуем"* по раз и навсегда заведенному закону все оружие сдавалось
     завхозу и прЯталось под замок до окончательной опохмелки.
     * €меютсЯ  в виду,  очевидно, не  партхозактивы, а коллективные  пьЯнки
всей партией (геологической) -- ђед.

     Ќе лучше комаров оказалась и мошка, приходившаЯ во второй половине лета
     вслед за комарами. …сли от комаров помогали хотЯ бы отчасти накомарники
и
     диметилфталат, то от мошки не помогало решительно ничего. Ћна спокойно
     проходила  через накомарники  и сетки пологов, а забираЯсь  под одежду,
всегда
     выедала кожу в самых тесных местах, чаще всего на ногах (сапоги!) и на
     запЯстьЯх рук, туго  стЯнутых  резинкой "энцефалитного" костюма. „а еще
все мы
     носили "линию обруча" от накомарника и поэтому быстро приобрели об так
     мучеников с постоЯнными кровавыми ранами на лбах, не говорЯ уже о руках
и
     ногах. ‚ вечернее времЯ мошка обычно тучами собиралась в палатке на
     внутренней стороне тента, под самым ее коньком, и полагалось осторожно,
     чтобы  не  спалить  палатку,  быстро  выжечь  ее  свечой  или  обрывком
подожженной
     газеты.
     ‚ жаркие августовские дни мошка иногда перемещаетсЯ по тайге крутЯщимсЯ
     черным столбом, напоминающим смерч.  Ќе дай вам Ѓог ненароком попасть в
него!
     џ хорошо запомнил, как один молодой работЯга  из ‹енинграда, прорубаЯ в
тайге
     просеку длЯ геофизиков, нечаЯнно оказалсЯ на пути такого смерча. Њошка
     объела его за десЯть минут так, что пришлось срочно вызывать санрейс
     самолета из €гарки.
     Ќачало работы  на Љрайнем  ‘евере  совпало, не  могло  не совпасть, и с
первым моим общением с авиацией и авиаторами. „о путешествиЯ в  €гарку  Я ни
разу ни на чем не летал, поэтому первый мой в жизни воздушный полет случилсЯ
в  июне  1957  года,  когда   на  биплане  ЂЌ-2,  который  летчики  называли
"Ђннушкой", нас перевозили  на базу  партии на реке ѓорбиачин. Џомню старт в
игаркском аэропорту "ЏолЯрный",  расположенном  на острове  посреди  …нисеЯ.
‘амолет оторвалсЯ от земли,  накренилсЯ на  правое крыло, делаЯ разворот,  и
мне больно  придавили ногу поехавшие по металлическому полу вьючные Ящики  и
какие-то седла,  а в маленьком круглом  иллюминаторе  стремительно понеслись
подо мной бревенчатые  дома, штабели леса, вспыхнувшаЯ ослепительным солнцем
сераЯ  енисейскаЯ  протока  с дымЯщими  посреди нее  пароходами, и, наконец,
зеленые  полосы  тайги вперемежку  с зеркальными осколками  болот.  ’огда  Я
испытал острое чувство настоЯщего счастьЯ и  обретениЯ своего главного места
в жизни, казалось -- сбылась моЯ главнаЯ мальчишескаЯ мечта о  превращении в
"настоЯщего мужчину", обживающего тайну, обрЯженного в штормовку и резиновые
сапоги с длинными голенищами...
     "’ебЯ  когда-нибудь  в  самолете укачивало?"  --  спросил,  недоверчиво
приглЯдываЯсь к моей физиономии, вылезший из кабины второй пилот. "Ќикогда!"
--  уверенно ответил Я,  и  это  была чистейшаЯ  правда. "Њолодец,  -- пилот
одобрительно  хлопнул  менЯ по плечу, -- а  то нам тут еще "на  сброс"  надо
залететь". "Ќа сброс"  --  так  называетсЯ доставка по  воздуху  груза в  те
места, где самолет приземлитьсЯ не может. Џоэтому все необходимое экспедиции
просто сбрасывают в открытый люк с небольшой высоты на вираже так, чтобы, по
возможности, ничто  не разбилось, не потерЯлось. Њы в тот раз доставлЯли "на
сброс"  овес длЯ лошадей.  —тобы  овес  не  рассыпалсЯ  из лопнувшего мешка,
каждый мешок засыпали только наполовину, а потом  упаковывали его еще в один
мешок. Љроме овса, бросали почту, палатки и спирт, налитый по этому случаю в
резиновые грелки.  „лЯ  каждого  прицельного броска  приходилось  делать  по
нескольку  заходов. Ѓортмеханик швырЯл  в  распахнутый люк  очередной мешок,
машина  вздрагивала,  круто  взмывала  вверх   и,  опрокидываЯсь  на  крыло,
стремительно шла на следующий заход.
     „о сих пор не понимаю, как мне удалось выжить в этой мучительной и
     непривычной длЯ менЯ ситуации.  Љогда самолет наконец приземлилсЯ, Я  с
трудом
     выполз  из него  и  лег  под крыло.  "Ђ  говоришь,  не  укачивало",  --
неодобрительно
     покачал головой второй пилот.
     ЌесмотрЯ на неудачный первый опыт, к самолетам всех марок и к
     вертолетам Я привык довольно быстро и укачиватьсЯ перестал. ‚ те годы
     геологов   на   Љрайнем  ‘евере   возили   летчики   ЏолЯрной  авиации,
независимого
     тогда ведомства, на котором еще лежали отсветы громкой славы времен
     покорениЯ полюса  и трансарктических перелетов. „лЯ работы  в  ЏолЯрной
авиации
     в те годы действительно требовались высшаЯ профессиональнаЯ подготовка,
     смелость и  знание ‘евера. Џочти все командиры машин,  летавшие с нами,
имели
     право  первой посадки  в  незнакомом месте,  были  настоЯщими полЯрными
асами и,
     уж конечно,  личностЯми. ‚  конце  пЯтидесЯтых  -- начале  шестидесЯтых
годов мне
     немало пришлось летать и в ’уруханском крае, и в районе Ќорильска, и в
     Ђмдерме, и однажды даже на станцию "‘еверный полюс". ’рижды при этом --
с
     вынужденными   посадками,  так  что  минимум  трижды  Я  обЯзан  жизнью
мастерству
     полЯрных летчиков.
     ђеальность таких критических ситуаций Я вполне ощутил уже в 1958 г.,
     когда, теперь уже не  помню зачем,  прилетел  на пару дней  из тайги на
базу в
     €гарку и надо было отправлЯтьсЯ назад, на  реку ѓорбиачин, где работала
наша
     партиЯ.   ЊенЯ,  как  договорились,  должна   была   попутно  забросить
"Ђннушка",
     летевшаЯ  дальше  с  грузом  длЯ  оленеводов.  Џереправившись  утром  в
аэропорт
     через енисейскую протоку, Я разыскал командира машины и спросил, когда
     полетим.  "„а часа  через  два  --  не  раньше,  -- ответил  он, -- еще
пообедать
     успеешь".  “спокоенный  его  ответом,   Я  и  впрЯмь  пошел  обедать  в
аэродромную
     столовую. Ќе успел Я покончить с первым, как услышал за окном гул
     прогреваемого  мотора.  ‘хватив рюкзак, Я выскочил наружу и увидел, как
мой
     самолет  выруливает  на  взлетную  полосу.  џ  кинулсЯ  наперерез  ему,
размахиваЯ
     руками. Љомандир засмеЯлсЯ и через прозрачный колпак кабины показал мне
     "дулю".  ЊенЯ  обдало  песком  и  мелкими камушками, взвихрившимисЯ  от
работы
     винта, и "Ђннушка" взлетела. Ћбиженный и раздосадованный, Я поплелсЯ
     обратно, собираЯсь все высказать коварному командиру, когда самолет
     вернетсЯ. ‚ыЯснилось, однако,  уже в диспетчерской, что командир ни при
чем.
     …му поменЯли полетное задание -- срочный санрейс.
     —аса через два самолет  должен был возвратитьсЯ. Ћднако он не  вернулсЯ
ни через  два  часа,  ни к вечеру. ‚се попытки  вызвать  его  по  радио были
безрезультатны. ђазбитый  самолет  с мертвым  экипажем нашли лишь  на третий
день. “ них, видимо, что-то случилось с рулем высоты. ‚се трое -- оба пилота
и бортмеханик -- вцепились в штурвал, напрасно пытаЯсь выправить машину.
     ‚ том же 1958 г. состоЯлось мое первое знакомство с вертолетами,
     доставлЯвшими нас туда,  где  и  "Ђннушка" сесть  не могла.  Ќадо прЯмо
сказать,
     полеты   на  них   особого  удовольствиЯ  не  доставлЯли,  чему  немало
способствовало
     то, что почти на наших  глазах,  прЯмо в  €гаркском аэропорту, разбилсЯ
один из
     первых вертолетов -- винт сломалсЯ на взлете. ‘ами летчики, чаще всего
     пересаженные на  вертолет  с  самолета за  какие-либо провинности, свои
новые
     аппараты  тоже  недолюбливали. "Ќа вертолете  летать -- все равно,  что
тигрицу
     трахать, -- говаривали они, -- и опасно, и удовольствиЯ мало".
     ‘ героической и бесшабашной вольницей полЯрных летчиков свЯзано немало
     легенд и баек, где правда неотличима от вымысла. ‘охранились в памЯти и
     многочисленные   мистификации,   веселые   и   дерзкие,  придуманные  и
"разыгранные,
     как по нотам" (часто -- с людьми известными) полЯрными летчиками.
     Њой безвременно ушедший из жизни друг -- автор песен и журналист ћрий
     ‚избор,   прилетавший  в  пЯтидесЯтые  годы  с  каким-то  журналистским
заданием в
     район  ’икси, -- тоже попал  там как-то на сброс сена и -- на розыгрыш.
"„лЯ
     кого сбрасываете?" -- имеЯ в виду сено, поинтересовалсЯ ‚избор.
     ‘ловоохотливый бортмеханик популЯрно объЯснил ему,  что сено сбрасывают
длЯ
     мамонта. "‚ы что, неужели не знаете? -- изумилсЯ механик недоумению
     журналиста.  --  ‚едь  во  всех газетах писали!  ‚ устье  ‹ены  недавно
мамонтенка
     разморозили,  „иму, и оживили. ’еперь его в Њоскву надо переправлЯть, а
в
     самолет он не помещаетсЯ. ђешили пустить его своим ходом. ‚от мы и
     подбрасываем ему сено по пути следованиЯ".
     •очу рассказать еще об одном эпизоде, свЯзанном с ЏолЯрной авиацией.
     Ћсень 1959 г., сезону конец. Ћкончив полевые работы, мы летели домой в
     ‹енинград через ’уруханск, где застрЯли на несколько дней из-за
     метеоусловий: пришла раннЯЯ зима и замела ’уруханск неожиданной вьюгой.
     Ћставалось   только   дожидатьсЯ   погоды.  Ќастроение,   однако,  было
приподнЯтое --
     после четырехмесЯчного сидениЯ в тайге мы наконец возвращались домой в
     ‹енинград,  к чистому  белью, к цивилизации, к родным и близким.  Љроме
того,
     мы были, конечно, уверены, что  обнаруженные нами рудопроЯвлениЯ  дадут
начало
     новому Ќорильску.
     Џоздней метельной ночью решили зайти на огонек в дежурное помещение
     начальника  туруханского  аэропорта.  ‘ам  аэропорт  представлЯл  собой
обычную
     грунтовую  взлетно-посадочную  полосу,  быстро  раскисавшую  под  любым
дождем, а
     здание аэропорта было обычной избой, потемневшей и покосившейсЯ на
     мерзлотной  почве.  Ќачальник  же  аэропорта,  судЯ по  рассказам,  был
человеком
     незаурЯдным. ‚от мы и решили с ним познакомитьсЯ по-настоЯщему.
     ‚сего годом раньше, как гласил местный фольклор, этот неприветливый,
     слегка обрюзгший человек был майором военной авиации, пилотом первого
     класса, и командовал где-то под Њосквой эскадрильей тЯжелых реактивных
     бомбардировщиков.  —ерез  месЯц  ему  должны были  присвоить  очередное
звание и
     назначить  начальником  штаба  полка.  Ѓыл он высок  ростом,  статен  и
широкоплеч
     и очень гордилсЯ сходством с "великим летчиком нашей эпохи" ‚алерием
     Џавловичем —каловым. €менно это сходство его и подвело.
     ЌашумевшаЯ в свое времЯ, еще до войны, историЯ о том, как —калов на
     пари  со своими  друзьЯми-летчиками  пролетел  на  самолете под главным
пролетом
     ’роицкого моста над Ќевой в ‹енинграде, чем продемонстрировал не только
     полное  свое  бесстрашие, но  и  уникальное  пилотское  мастерство, длЯ
—калова,
     как  известно,  плохо кончилась. …го надолго лишили права летать. ѓерой
нашего
     рассказа, всерьез относЯсь к своему сходству с великим  летчиком, решил
во
     что  бы  то ни  стало повторить чкаловский подвиг. Ђ поскольку  больших
мостов
     через реки в Џодмосковье не оказалось, то он на пари с такими же асами,
как
     он, посадил свой тЯжелый бомбардировщик на  Њожайское шоссе, и посадил,
как
     утверждают очевидцы, классно.
     Ќе успел он принЯть поздравлениЯ и получить три Ящика выигранного на
     пари коньЯка, как дело о нем уже было передано командованию ‚‚‘. Џротив
него
     сработало и то обстоЯтельство, что очень близко от Њожайского шоссе
     пролегает трасса  личных  автомашин  особо ответственных  товарищей.  ‚
итоге
     недолгого, но сурового  разбирательства бывший  командир эскадрильи был
от
     командованиЯ  отстранен,  из майоров  разжалован и из  военной  авиации
навсегда
     уволен. „лЯ исправлениЯ его послали в ’уруханск в ЏолЯрную авиацию
     командовать  аэродромом  без права  полетов.  Џотому-то  и  пребывал  в
перманентно
     хмуром состоЯнии.
     “слышаннаЯ романтическаЯ историЯ только укрепила в нас желание
     немедленно пообщатьсЯ  с  начальником  аэропорта,  и  мы,  несмотрЯ  на
поздний
     час,  осторожно  постучались  к  нему.  ‚  его  полупустом  кабинете на
огромном
     деревЯнном рубленом столе, за которым он  сидел, подперев щеку кулаком,
стоЯл
     селектор, соединЯвший его с аэродромными службами, пара телефонов и
     небольшой дюралевый бачок с так называемым антиобледенителем.
     Ђнтиобледенителем    называетсЯ    специальнаЯ    жидкость,     котораЯ
разбрызгиваетсЯ
     на плоскости летЯщего самолета в северных широтах, чтобы они при полете
в
     облаках и тумане не покрывались льдом. ѓоворЯт, что в последние годы,
     благодарЯ успехам отечественной, а может быть, зарубежной химии, длЯ
     летчиков  изобрели что-то такое, что можно лить только на плоскости, но
в то
     отсталое времЯ антиобледенителем был чистый спирт-ректификат.
     Џосидев минут двадцать с хозЯином, встретившим нас неожиданно радушно,
     Я  решилсЯ  показать ему  свою песню про полЯрных  летчиков, написанную
чуть
     раньше,  не  сказав,  конечно,  что  эта  песнЯ  -- моЯ  (во  избежание
неожиданных
     последствий: как уже упоминалось, начальник аэропорта был человеком
     невычислЯемым). Љогда, пригубив антиобледенителЯ, Я эту песню спел, он
     действительно поступил непредсказуемо: включив селектор, объЯвил боевую
     тревогу по аэродрому и, когда минут через пЯтнадцать в кабинет набились
     встревоженные люди, твердым голосом приказал им "немедленно проснутьсЯ,
     отложить все дела и начать хором разучивать новую песню".
     Ѓулгаковский, скажете, сюжет? Ѓулгаковского "Њастера" мы еще не знали,
     а героЯ этого эпизода на следующий день снЯли и с этой должности, что,
     кажетсЯ,  пошло ему  на  пользу: через  пару лет он, знаю  точно, снова
летал, а
     к середине шестидесЯтых стал начальником крупного авиапредприЯтиЯ на
     ‘еверо-‚остоке.
     ЏеснЯ же прижилась у летчиков на Љрайнем ‘евере. ѓоворЯт, ее там поют
     до сих пор.
     ‘   тех  давних  северных  экспедиций  запомнилсЯ  мне   и   еще   один
увлекательный и  небезопасный  способ  путешествиЯ  -- плавание  по северным
рекам  на  байдарках  или  надувных  резиновых лодках,  именуемых  почему-то
"клиппер-ботами". ђеки  были быстрые,  порожистые,  иногда  непроходимые,  с
большим числом  водопадов и перекатов, особенно в правобережье …нисеЯ. —тобы
защитить тонкие резиновые борта  от острых камней, часто обвЯзывали их снизу
брезентом. Ќадувные  лодки  обычно  состоЯли из трех и  более  отсеков, что,
однако, не всегда спасало на  перекатах. Љаждый  раз, прежде  чем  проходить
вплавь опасный участок  неведомой реки, полагалось тщательно осмотреть его с
берега  ќто,  однако,  в тЯжелом дневном  переходе, под комарами, далеко  не
всегда выполнЯлось, поскольку требовало дополнительных усилий от чрезвычайно
уставших людей. ‚  результате  довольно часты были  в  те  годы  трагические
случаи на воде, но об этом немного позже.
     Џо должности Я должен был объезжать все полевые партии экспедиции,
     работающие в тайге и тундре (восемь или девЯть), и проверЯть состоЯние
     аппаратуры длЯ поисков урана, а также результаты самих поисков. ел
     пЯтьдесЯт седьмой год. Џомню, как находЯсь в одной из партий на реке
     Љулюмбе, Я вдруг обнаружил, что все наши дозиметры зашкаливали при
     включении, показываЯ ураганную радиоактивность. џ, конечно, решил, что
     приборы сломались, и немедленно  сообщил об этом на базу  экспедиции  в
€гарку.
     ’уда, однако,  уже пришли  такие же  сообщениЯ из  всех без  исключениЯ
партий.
     —ерез день, когда мы поймали "вражий голос", выЯснилось, что дело вовсе
не  в приборах -- просто  наши  рванули  неподалеку, на Ќовой ‡емле, атомную
бомбу,  тогда  с этим было  просто.  Ѓольше  недели, особенно  после  дождЯ,
работать мы не могли из-за огромного радиоактивного фона.
     Ќачальником …нисейской экспедиции был тогда Ђнатолий ‚асильевич
     ‹оскутов. Њне пришлось довольно много постранствовать с ним по тайге,
     перебираЯсь, обычно с караваном оленей, в правобережье …нисеЯ, из
     расположениЯ одной партии в другую, где он проверЯл, как идет съемка, а
Я --
     состоЯние попутных поисков. ‚ пути нас сопровождали два десЯтка вьючных
     оленей, которыми  командовали эвенки -- каюр Њишка  „овендук и его жена
’оська,
     с удивительно красивым и тонким лицом, но очень кривыми ногами. “ Њишки
     „овендука  брат  был  милиционером,   и   это,  по  твердому  Њишкиному
убеждению,
     давало ему безусловное право относить себЯ к высшему эшелону власти. Ћн
     поэтому никогда не расставалсЯ с красно-синей милицейской фуражкой,
     подаренной  ему  братом,  и  к  другим  каюрам относилсЯ  свысока.  ќту
социальную
     спесь с Њишки, однако, постоЯнно сбивала его жена, непрерывно бранившаЯ
его.
     ‡а всю свою жизнь, ни до, ни после, Я не слышал, чтобы женщина так
     отчаЯнно  и  беззастенчиво материлась. Ћбычно  мы с  ‹оскутовым с  утра
уходили в
     маршрут, а каюры, снЯв лагерь и навьючив оленей, должны были к вечеру
     переместить  его  на  другое указанное  на  карте  место. Џри  вечерних
поисках
     лагерЯ  в  незнакомой  таежной местности  мы  с  ‹оскутовым практически
никогда не
     испытывали  затруднений, так  как  уже метров  за триста  был отчетливо
слышен
     пронзительный голос кричавшей на мужа ’оськи...
     ‚ наших каюрах-эвенках при всей детскости и неустроенности звериного их
     бытиЯ менЯ всегда привлекало чувство удивительного, недоступного нам --
     горожанам,  единениЯ с окружающей природой,  ощущениЯ  себЯ  частью ее.
†ивЯ, на
     наш взглЯд, в нечеловеческих условиЯх, в грЯзи и нищете, напиваЯсь до
     бесчувствиЯ спиртом или одеколоном, они в то же времЯ смотрели на нас с
     мЯгким и снисходительным превосходством хозЯев окружающего мира. Ћни
     мирились с необходимостью нашего присутствиЯ в их жизни, но врЯд ли
     воспринимали нас всерьез.
     Њне  нравилось скупое и  надежное архитектурное устройство  их высокого
чума,  который  можно  было возвести на  любом месте  за несколько  минут из
жердей, оленьих шкур и  веревок. ‚ысокаЯ  остраЯ крыша  с  отверстием в  ней
обеспечивала хорошую тЯгу, поэтому,  когда  в чуме разводили огонь, весь дым
уходил вверх, а тепло всегда  оставалось, что  мы особенно оценили в  начале
ранней  полЯрной зимы,  поскольку  попытки  согретьсЯ  с помощью "буржуек" в
наших  тоненьких  и  моментально выдуваемых брезентовых  палатках  приводили
только к  пожарам. Љотел  с едой кипел прЯмо  здесь, в доме, и не надо  было
выскакивать,  чтобы  поесть,  наружу,  под  дождь  или  снег.  ЏостоЯнным  и
неизменным источником их существованиЯ были олени: они ели оленину -- свежую
или  вЯленую,  одевались с  ног до головы  в  оленьи шкуры,  спали на  полу,
застланном такими же шкурами, придававшими дому тепло и сухость, и даже чумы
свои строили из оленьих шкур.
     ЏрироднаЯ незлобивость этих детей лесотундры, философский,
     созерцательный  склад  ума располагали их к мЯгкому юмору. ђассказывали
такую историю, случившуюсЯ в те годы в нашей …нисейской экспедиции.
     ‚доль таежной речушки по оленьей тропе медленно движетсЯ караван
     оленей. Ќа передних нартах сидит каюр-эвенк и невозмутимо курит трубку.
Љ этим же нартам привЯзаны, чтоб не упали, мертвецки пьЯный начальник партии
и  вьючный Ящик. Ќа  вторых  нартах  --  так  же  надежно привЯзанные  мешок
картошки,  два  рюкзака, палатка и  пьЯный геолог. Ќавстречу едет  эвенк  на
нартах и тоже курит трубку. ЏоравнЯвшись со  встречной нартой, он спрашивает
у каюра:  "ќй, мужик, куда едешь, чего везешь?". "ќкспедициЯ, -- невозмутимо
отвечает другой каюр, -- всЯкий разный груз..."
     € в первый,  и в последующие годы, когда мне довелось работать и жить с
эвенками, менЯ всегда занимал  незатейливый, но точный механизм их негромких
песен.  ‚от  движутсЯ неспешно по тайге нарты, Я подремываю,  а каюр, сквозь
зубы,  не выпускаЯ  изо  рта  трубки, тихо  напевает что-то  односложное  на
непонЯтном мне Языке. "Њишка, -- спрашиваю  у него, -- про что поешь?". "Љак
про что? Џро реку, -- удивлЯетсЯ он, --  вдоль реки, однако, едем". Џроходит
минут двадцать, а мотив песни  как будто не менЯетсЯ. "Ђ теперь про  что, --
все еще про реку?" -- "Ќет, однако, теперь про сосну -- вон большаЯ сосна
     показалась". …ще через полчаса в песне  начинают вдруг поЯвлЯтьсЯ нотки
повеселее. "—то,  опЯть про сосну?"  -- "‘овсем не про сосну, -- терпеливо и
снисходительно, как глупому ребенку,  объЯснЯет он -- ‚идишь,  дым над лесом
поЯвилсЯ, --  чум,  однако,  близко". ќта нехитраЯ творческаЯ манера -- петь
только  о том, что видишь и знаешь, заимствованнаЯ у наших каюров, на долгие
годы определила мои литературные пристрастиЯ.
     ‘ намагниченных лент
     ‘троки из тех экспедиций
     ‚ подборку вошли три песни и одно стихотворение, не ставшее песней. ’ем
не  менее Я  хотел  бы познакомить  читателей  "•имии и  жизни"  со "‘тарыми
стоЯнками", затем хотЯ бы, чтобы они могли представить себе Явственно, каким
безнадежным  романтиком  был автор  в те годы. —то же касаетсЯ песен, то все
они достаточно известны. "‘нег"  действительно написан в  1957  году, у этой
песни  много вариантов --  авторских и переиначенных тремЯ  уже  поколениЯми
геологов и туристов. —асто переставлЯютсЯ местами  запевы второго и третьего
куплетов, третьЯ строка  заключительного  куплета нередко поетсЯ так: "—ерез
метели, тоску и  тайгу..." ‘ейчас мне уже трудно сказать,  как было с самого
начала -- возможно, этот вариант, с тоской, точнее соответствовал тогдашнему
моему настроению, здесь же приведен  текст первой  книжной публикации  -- из
сборника  "Ђтланты", выпущенного в  ‹енинграде десЯтитысЯчным тиражом в тоже
уже давнем 1967 году.

        „…ђ…‚џЌЌ›… ѓЋђЋ„Ђ
     “крыта льдом зеленаЯ вода.
     ‹етЯт на юг, перекликаЯсь, птицы.
     Ђ Я иду по деревЯнным городам,
     ѓде мостовые скрипЯт, как половицы.

     Ќад крышами картофельный дымок.
     ‚исЯт на окнах синие метели.
     ‡десь длЯ менЯ дрова, нарубленные впрок,
     ‡десь длЯ менЯ постелены постели.

     умЯт кругом дремучие леса,
     € стали мне докучливы и странны
     Њоих товарищей нездешних голоса,
     €х городов асфальтовые страны.

     ‚ тех странах в октЯбре -- еще весна.
     Џлывет цветов замысловатый запах,
     Ќо мне ни разу не привидитсЯ во снах
     ’уманный запад, неверный дальний запад.

     Ќикто менЯ не вспоминает там.
     Њоей вдове совсем другое снитсЯ,
     Ђ Я иду по деревЯнным городам,
     ѓде мостовые скрипЯт, как половицы.

        ЉЋ†ЂЌ›… Љ“ђ’Љ€
     (песнЯ полЯрных летчиков)
     Љожаные куртки, брошенные в угол,
     ’рЯпкой занавешенное низкое окно,
     •одит за ангарами севернаЯ вьюга,
     ‚ маленькой гостинице пусто и темно.

     Љомандир со штурманом мотив припомнЯт старый,
     ѓолову рукою подопрет второй пилот,
     ЏодтЯнувши струны старенькой гитары,
     ‘ледом бортмеханик им тихо подпоет.

     ќту песню грустную позабыть пора нам,
     Ќаглухо моторы и сердца зачехлены,
     ‘нова тЯнет с берега снегом и туманом,
     ‘нова ночь нелетнаЯ даже длЯ луны.

     ‹ысые романтики, воздушные бродЯги,
     Ќаша жизнь -- мальчишеские вечные года,
     Џрочь тоску гоните вы, выпитые флЯги,
     ’ы, метеослужба, нам счастье нагадай.

     ‘олнце незакатное, и теплый ветер с веста,
     € штурвал послушный в стосковавшихсЯ руках,
     †дите нас, невстреченные школьницы-невесты,
     ‚ маленьких асфальтовых южных городах.

        ‘’Ђђ›… ‘’ЋџЌЉ€
     Ќе люблю проходить мимо старых своих стоЯнок,
     ѓде подгнившие кольЯ чернеют на самом виду,
     ѓде ржавеют остатки консервных банок,
     Ћткрытых мною в прошлом году.

     џ сюда не люблю возвращатьсЯ обратно,
     ѓде ножами с березок снЯта кора,
     ѓде остались грЯзи сырые пЯтна
     Ќа месте живого когда-то костра.

     ‡десь от запаха пепла становитсЯ жутко,
     Ѓудто что-то в чужой подсмотрел судьбе,
     ‡десь стоишь, зализываЯ самокрутку,
     Љак на кладбище самому себе.

     € Я ускорЯю шаг, проходЯ мимо старых стоЯнок,
     “скорЯю шаг.
     Ћлени идут и молчат, идут и молчат постоЯнно,
     „ырочки на ушах.

     Љомары, как всегда, надо мною ноют,
     ђемень карабинный трет.
     Џусть что было останетсЯ за спиною,
     Њы уходим вперед.

        ‘Ќ…ѓ
     ’ихо по веткам шуршит снегопад,
     ‘учьЯ трещат на огне.
     ‚ эти часы, когда все еще спЯт,
     —то вспоминаетсЯ мне?
     Ќеба далекаЯ просинь,
     „авние письма домой.
     ‚ мире задумчивых сосен
     Ѓыстро сменЯетсЯ осень
     „олгой полЯрной зимой.

     ‘нег, снег, снег, снег,
     ‘нег над палаткой кружитсЯ.
     Ѓыстро кончаетсЯ наш краткий ночлег.
     ‘нег, снег, снег, снег
     ’ихо на тундру ложитсЯ
     Џо берегам замерзающих рек
     ‘нег, снег, снег.

     Ќад Џетроградской твоей стороной
     ‚ьетсЯ веселый снежок.
     ‚спыхнет в ресницах звездой озорной,
     ‹Яжет пушинкой у ног.
     ’ронул задумчивый иней
     Љос твоих светлую прЯдь,
     € над бульварами линий
     Џо-ленинградскому синий
     ‚ечер спустилсЯ опЯть.

     ‘нег, снег, снег, снег
     ‘нег за окошком кружитсЯ
     Ћн не коснетсЯ твоих сомкнутых век.
     ‘нег, снег, снег, снег,
     —то тебе, милаЯ, снитсЯ?
     Ќад тишиной замерзающих рек
     ‘нег, снег, снег.

     „олго ли сердце твое сберегу?
     ‚етер поет на пути.
     —ерез туманы, мороз и пургу
     Њне до тебЯ не дойти.
     ‚спомни же, если взгрустнетсЯ,
     Ќаших стоЯнок огни.
     ‚плавь и пешком, как придетсЯ,
     ЏеснЯ к тебе доберетсЯ
     „аже в нелетные дни.

     ‘нег, снег, снег, снег,
     ‘нег над тайгою кружитсЯ.
     ‚ьюга заносит следы наших саней.
     ‘нег, снег, снег, снег,
     Џусть тебе нынче приснитсЯ
     ‡алитый солнцем вокзальный перрон
     ‡автрашних дней.

     ‚ 1958 году, окончательно разочаровавшись в "попутных поисках урана", Я
     переквалифицировалсЯ    на   геологическую    съемку,    а   потом   на
магниторазведку при
     поисках медноникелевых руд, сначала  в районе  реки ѓорбиачин,  а потом
южнее,
     на реке Љолю.
     Њежду базой экспедиции и полевыми партиЯми поддерживали оперативную
     радиосвЯзь. Љаждый  день  в фиксированное времЯ, обычно часов в  девЯть
вечера,
     уже  после  маршрутов,   все  партии  со  своими  позывными  вызывались
центральной
     рацией  из €гарки. €м передавались распорЯжениЯ, сообщениЯ, телеграммы.
…сли
     слышимость  была  плохаЯ  --  работали  ключом,  если  же  хорошаЯ,  --
пользовались
     просто  микрофоном.  Ћттого  сугубо  личные  телеграммы,  посланные  из
‹енинграда
     по  телеграфному  адресу  "€гарка,   ѓранит,  такому-то",   становились
известными
     всем. ‘  радиограммами этими вообще было много трагикомических историй.
’ак,
     в ‹енинград из одной экспедиции, работавшей на ’аймыре, была послана
     телеграмма, подписаннаЯ участниками экспедиции: "€ванов, Џоммер". Ќа
     телеграфе прочли вторую фамилию  как "помер" и  поменЯли  глагол: стало
"умер",
     и в ‹енинграде семьЯ ни в чем  не  повинного  €ванова испытала  нервный
шок.
     Ѓыли  и смешные истории --  заместитель  начальника  нашей  экспедиции,
попав в
     ’уруханск,  прислал оттуда в €гарку телеграмму:  "Џароходом выехать  не
могу
     думаю баржей". Ћтвет начальника гласил: "„умайте головой выезжайте чем
     хотите".
     €з-за этого телеграфного стилЯ немало насмешек пришлось перенести и
     мне. џ в то времЯ занималсЯ уже магнитной съемкой. Ќа базе экспедиции в
     €гарке стоЯла самодельнаЯ вариационнаЯ станциЯ, которую обслуживала
     молоденькаЯ девица ‘онЯ Љоварженко, славившаЯсЯ своей наивностью и
     невинностью на всю экспедицию. ‘танциЯ эта должна была работать
     бесперебойно, иначе все измерениЯ в тайге оказались бы бракованными.
     Џоэтому, уезжаЯ в поле,  Я строго-настрого предупредил ‘оню:  "ѓлавное,
чтобы
     не было никаких задержек в измерении вариаций, иначе мы в тайге будем
     работать  впустую,  понЯтно?".  Љаждый  вечер, в  строго  установленное
времЯ, к
     чему уже все привыкли, Љоварженко вызывала по радио ѓородницкого, и
     начиналась длительнаЯ  передача вариаций: "есть ноль ноль  -- двадцать
шесть
     ноль  пЯть   --  двадцать  две",  и  так  далее.  ‚друг   передачи  эти
прекратились, и
     на третий день вместо ожидаемых данных о вариациЯх пришла паническаЯ
     телеграмма:  "‘анЯ, третий день задержки, что делать? ‘онЯ".  Ќадо мной
долго
     издевалась всЯ экспедициЯ.
     Ћдним  из моих первых начальников партии  оказалсЯ старый  геолог Ѓорис
Ѓорисович Њариенгоф, младший  брат ЂнатолиЯ Њариенгофа, того самого, который
вместе с …сениным и ђюриком €вневым был когда-то основоположником имажинизма
и  написал  книгу о  …сенине  "ђоман  без  враньЯ".  ‘тарший  брат,  судЯ по
рассказам   Ѓориса  Ѓорисовича,  не  слишком  признавал  младшего,  который,
несмотрЯ  на отсутствие  высшего образованиЯ, обладал глубоким аналитическим
умом и стремлением к философии. "‘анЯ, -- поучал он менЯ, -- жене,  конечно,
можно изменЯть, но  уж признаватьсЯ в этом  ни в коем случае  нельзЯ. Џотому
что  если  ты  признаешьсЯ  женщине, что был  с другой,  это самое  длЯ  нее
оскорбительное. Џоэтому  всегда и все отрицай,  несмотрЯ  даже  на очевидные
факты. Џусть она прЯмо с другой тебЯ в постели застанет, все равно говори --
не было, тебе  показалось,  оптический  обман. € рано или  поздно  она  тебе
все-таки поверит, потому что хочет верить.  ЏонЯл?  ‡начит, главный  принцип
такой: не верь своим глазам -- верь моей совести".
     "Ђ теперь, -- заЯвлЯл он мне неожиданно, -- Я объЯсню тебе механизм
     власти.  ‚от, поглЯди, у менЯ двадцать работЯг и  двадцать пар сапог. џ
им
     сапоги роздал, и они на менЯ плюют, Я им  -- не начальник, Я -- завхоз.
Ђ
     сейчас представь себе другую ситуацию: у менЯ двадцать рабочих и только
     десЯть пар сапог. џ уже  начальник -- Я  кому-то могу  дать,  а кому-то
нет,
     понЯл? ‚ этом и есть главный принцип власти".
     …го улыбающаЯсЯ, всегда небритаЯ физиономиЯ с мЯсистым горбатым носом,
     никак  не  гармонировавшаЯ  с неизменной морской фуражкой, с которой он
никогда
     не расставалсЯ, казалась лукавой и плутоватой. Ћднажды после какой-то
     крупной  пьЯнки  он  выстроил  в  шеренгу  своих  работЯг, которые  его
обожали,
     вызвал из палатки менЯ  и спросил заплетающимсЯ Языком: "‘анЯ, скажи, а
вот
     есть в ‹енинграде  такой поэт ефнер?"  "Ќу, есть", -- негромко ответил
Я,
     удивленный  неожиданностью  и неуместностью вопроса. "ѓромче  говори, а
вы,
     босЯки,  все  слушайте,  понЯтно?"  "…сть такой  поэт", --  уже  громко
выкрикнул Я,
     ничего  по-прежнему  не  понимаЯ.  "•ороший  поэт?"  --  снова  спросил
Њариенгоф.
     "Ќу, хороший, а что?" -- "Ќет, еще раз скажи, что хороший, а вы все
     слушайте!" "•ороший",  --  заорал Я громко.  "’ак вот, --  торжествующе
заЯвил
     Ѓорис Ѓорисович,  поднЯв вверх  палец, --  Я у него в  тридцать восьмом
году в
     ‹енинграде бабу увел!"
     ‘ тех уже подзабытых времен Я не видел Ѓориса Ѓорисовича Њариенгофа
     много лет,  даже  не знал,  жив ли  он. Ћднако совершенно  неожиданно в
прошлом
     году встретил его в переполненном вагоне ленинградского метро. "Џривет,
     ‘анЯ",  --  окликнул  он менЯ и, как будто продолжаЯ  прерванный только
вчера
     разговор, сказал: "Ђ Я все-таки этих  сук обманул (он  показал  пальцем
вверх)
     -- у менЯ сын в Џариж уехал!". € улыбнувшись  своей плутоватой улыбкой,
сошел
     на следующей остановке.
     Џервый полевой сезон в ‡аполЯрье подарил мне также знакомство и дружбу
     с удивительным человеком Ђнатолием Љлещенко.
     Њне вспоминаетсЯ жаркий июльский день, наполненный неотвЯзным гудением
     комаров, на порожистой и стремительной таежной реке и узкаЯ заплатаннаЯ
     байдарка с двумЯ бородачами в накомарниках и видавших виды штормовках,
     выскочившаЯ из-за  поворота  перед  нашей  стоЯнкой.  Ћба они оказались
нашими
     землЯками-ленинградцами: один, как и  мы, геолог, а второй,  невысокого
роста,
     худощавый, с цепким внимательным взглЯдом и дымЯщей трубкой, назвалсЯ
     сезонным  рабочим.  ’ак  произошло  мое  первое  знакомство с Ђнатолием
Љлещенко,
     художником, писателем и  охотником, человеком с легендарной биографией.
‘вои
     первые стихи он  опубликовал в 1937  г., был  принЯт в ‘оюз писателей в
1939-м
     и осужден на максимальный срок в сороковом.
     Ђнатолий Љлещенко родилсЯ 14 марта 1921 г. в деревне Џоройки
     џрославской области. Ћтец ’оли „митрий Ђндреевич был "богомазом",
     реставрировал иконы в церквЯх в городе Њологе, ушедшем вместе с ними на
дно
     ђыбинского водохранилища. ѓоворЯт, до сих пор в окрестных деревнЯх в
     некоторых домах висЯт иконы, писанные отцом ЂнатолиЯ. ‚ одиннадцать лет
’олЯ
     решил  убежать в Ђмерику,  но  вместо этого в Њолдавии попал в табор  к
цыганам
     и почти год кочевал с  ними, научилсЯ ходить  на руках,  делать сальто.
’ам же
     он  в  совершенстве  изучил  блатной  жаргон,  что  немало помогло  ему
впоследствии
     в лагерЯх. Џосле того как отец разыскал беглеца, он отвез его в
     Љиево-Џечерскую ‹авру, где  обучали иконописному  мастерству. ќто  тоже
помогло
     и в лагере, и в последующей ссылке под ЉрасноЯрском. џ помню, что стены
его
     последней   квартиры    в   Џетропавловске-Љамчатском   были   поначалу
разрисованы им
     самим,  но вмешалсЯ  бдительный домовой комитет, и пришлось живопись со
стен
     убрать.
     Ђнатолий не получил высшего образованиЯ в молодости, но был упорным
     самоучкой,  человеком  редкого стремлениЯ к культуре и познанию.  ‚ его
детском
     и юношеском  воспитании большую  роль  сыграли  известный литературовед
Ѓорис
     €ванович  Љаплан, расстрелЯнный в 1941 г., и его жена ‘офьЯ  ахматова.
Ѓорис
     €ванович впервые был арестован еще в тридцать четвертом году, так что
     обстановка произвола и репрессий была знакома ’оле с детства.
     …го ранние  поэтические публикации привлекли  внимание Ђнны Ђхматовой и
Ѓориса Љорнилова. ‡верские пытки и избиениЯ  в подвалах печально знаменитого
"Ѓольшого дома" на углу ‹итейного и палерной не сломили девЯтнадцатилетнего
юношу  и  не  заставили  его  отречьсЯ  от  найденных  у  него  при   обыске
самоубийственных стихов, адресованных ‘талину:
     —тоб были любы мы твоим очам,
     ’ы честь и гордость в наших душах выжег,
     Ќо все равно не спитсЯ по ночам
     € под охраной пулеметных вышек.
     —то ж, дыма не бывает без огнЯ:
     Ќе всех в тайге засыпали метели!
     †аль только -- обойдутсЯ без менЯ,
     Љогда придут поднЯть тебЯ с постели.

     ‚ темные и страшные времена, когда, не выдержав физических и
     нравственных  мук  в  застенках,  бывалые  бойцы   покорно  подписывали
заведомо
     ложные обвинениЯ, отрекаЯсь от самих себЯ, Ђнатолий нашел в себе силы и
на
     суде  бесстрашно обличать  сталинщину.  Џочему  его  не расстрелЯли? Џо
чистой
     случайности --  как раз  в  это  времЯ ненадолго была отменена смертнаЯ
казнь.
     ‚место этого ему предстоЯло заживо сгнить в лагерЯх. естнадцать
     беспросветных лет провел он там, но не погиб и не согнулсЯ:
     €ных покрыла славою война,
     €ные доставали ордена
     ‡а нашу кровь, не осквернЯЯ стали,
     Њы умирали тихо в темноте,
     Ѓесславно умирали, но и те,
     Љто убивал нас, -- славы не достали.

     ‚ лагере, в нечеловеческих условиЯх неволи и каторжного труда, он
     ухитрилсЯ  написать  несколько  циклов стихов и поэму  о  своем любимом
герое
     ”рансуа ‚ийоне.  „вадцатый  съезд  и  реабилитациЯ  в 1957 году вернули
Љлещенко
     в родной ‹енинград. Џо ходатайству Ђнны Ђхматовой, Ѓориса ‹ихарева и
     ЂнатолиЯ —ивилихина его заново  принЯли в ‘оюз писателей -- поэтому  до
самой
     смерти  в  его документах значилось, что он член  ‘оюза не  с  тридцать
девЯтого,
     а  с  пЯтьдесЯт  седьмого.  Џриходилось все  начинать  с нулЯ:  его  не
печатали.
     Ђлександр €льич ѓитович помог с переводами -- надо было на что-то
     существовать. €  тогда  Ђнатолий начал писать прозу  ("длЯ  денег",  --
говорил он
     сам).
     Ћдна за другой начали выходить его повести: "„ело прекратить нельзЯ",
     "ђаспутица  кончаетсЯ  в  апреле",   "Љогда  расходитсЯ  туман",   "ќто
случилось в
     тайге". Ђ вот стихи практически не печатали. ‘лишком горькими и
     обличительными  казались  они осмотрительным  редакторам тех  лет.  ’ак
поЯвилсЯ
     прозаик Ђнатолий Љлещенко, а поэт как бы исчез.
     Ђнатолию, однако, было душно в городе, где, по существу, мало что
     изменилось.  ‚се, кто его  сажал,  остались  на  своих  местах.  Ѓудучи
человеком
     прЯмым и бескомпромиссным, он не мог спокойно чокатьсЯ в ресторане „ома
     писателей  с   доносившими   на  него  стукачами,  ныне  преуспевавшими
литераторами.
     Ќа лето Ђнатолий нанималсЯ  сезонным рабочим в геологическую экспедицию
и
     уезжал в тайгу  и  тундру. ‚  шумных  геологических застольЯх,  где все
звали его
     просто   ’олей,   поражали    его   скромность,   сосредоточенность   и
немногословие. Џо
     его  простецкому виду, бороде и постоЯнной  трубке, с которой  Ђнатолий
никогда
     не разлучалсЯ, все окружающие принимали его за "типичного" геолога.
     Џосле нашего неожиданного знакомства на ѓорбиачине мы не раз
     встречались с ’олей в ‹енинграде и в Љомарове, где он жил рЯдом с Ђнной
     Ђндреевной Ђхматовой.
     Ћ стихах его, особенно лагерных, не знали даже близкие приЯтели. ‚рЯд
     ли   он  надеЯлсЯ   когда-нибудь  их   опубликовать...  Ќо  поступал  в
соответствии с
     теми правилами, которые как поэт принЯл длЯ себЯ сам.
     ‚ то времЯ стали известны песни Ђлександра ѓалича, и Ђнатолий один из
     первых  зазвал  его  к  себе  и  записал на  магнитофон. Ќасколько  мне
известно,
     два  этих  поэта  поддерживали отношениЯ, несмотрЯ на  все превратности
судеб,
     до 1974  года, который длЯ одного стал  годом кончины, длЯ  другого  --
изгнаниЯ.
     Ќаши встречи с Ђнатолием Љлещенко были нечасты -- из-за экспедиций, его
     и моих. Џозже он как-то неожиданно исчез из ‹енинграда, а через год
     выЯснилось, что навсегда покинул Џитер, завербовавшись на Љамчатку в
     качестве инспектора охотохозЯйства …лизовского района.
     —то заставило его сделать это? ‘ам он так отвечает в коротком
     стихотворении "Ѓуран":
     ЋпЯть мои капканы занесло,
     ЋпЯть в ловушках прЯчутсЯ летЯги,
     Ќо любо мне худое ремесло
     ’аежного охотника-бродЯги.
     џ, видно, от рождениЯ такой
     (‚едь говорЯт: в семье не без урода!),
     —то мне буран милее, чем покой,
     —ем тихаЯ бесснежнаЯ погода.
     Њне веселей, чем дома, -- в шалаше,
     ‚ тайге, в пути... Ќо не суди облыжно:
     —ертей, что воют иногда в душе,
     Џри вое ветра как-то меньше слышно...

     “ход в тайгу был уходом от ненавистной ему жизни.
     ‚  1958 г. Я познакомилсЯ  с  молодыми талантливыми  геологами Њихаилом
€вановым и ‘таниславом Џогребицким.
     ‚есной пЯтьдесЯт девЯтого мы с €вановым еще по апрельскому снегу
     поехали  на  весновку в  район  реки  Љолю, притока  реки ‘еверной, где
предстоЯло
     провести детальное обследование выЯвленных там медно-никелевых
     рудопроЯвлений.  Ћколо двух месЯцев  мы  с  Њихаилом прожили  вдвоем  в
палатке
     (позже поЯвилсЯ третий -- упомЯнут