        ћрий ‹ьвович ‘агалович. 59 лет жизни в подарок от войны

---------------------------------------------------------------
     &copy; Copyright ћрий ‹ьвович ‘агалович
     From: it(a)yoursecurity.ru
     Date: 21 Apr 2006
---------------------------------------------------------------


     "‚ наше смутное времЯ,
     когда рушатсЯ "идеалы" и "идолы",
     когда цинизм становитсЯ образом жизни,
     когда протЯнутаЯ рука нищенки в метро
     вызывает двойственное чувство,
     одно, хочетсЯ верить, остаетсЯ незыблемым длЯ нас.
     ќто памЯть о погибших в войне
     и признательное уважение к живым,
     войну прошедшим"


     (<i>"ЉомсомольскаЯ правда", 25 августа 1990 г</i>)


     ‚оспоминаниЯ  и  размышлениЯ  фронтовика  -  пулеметчика и  разведчика,
прошедшего через  перипетии века. ‘о днЯ Џобеды прошло  уже шестьдесЯт  лет.
Ќесоответствие между  этим  фактом  и названием книги  объЯснЯетсЯ  тем, что
книга вышла в свет в декабре 2004 г. Љогда тебе 80, нельзЯ рассчитывать даже
на ближайшие пЯть месЯцев.


     ‘одержание


     ‘тр.
     I. Џредисловие ...............................................4
     II. Њне восемнадцать................................... ...6
     III. Љак Я стал разведчиком............................ 18
     IV. ‡имнее наступление 1945-го....................... 22
     V. Ќаш военный быт..................................... 37
     VI. ЃольшаЯ передислокациЯ,
     новый участок фронта, второе ранение.........48
     VII. ѓоспиталь, весна 45-го..............................54
     VIII. џ снова в своем полку.
     ‡аключительные бои. Џобеда.................... 60
     IX. ‘разу после войны.................................... 71
     X. Њои родители, Я и ‘талин........................... 79
     XI. ’ридцать лет и более после Џобеды............104
     XII. Ќечто о современном............................... 108
     XIII. ’енденции.............................................115
     XIV. ‡аключение........................................... 127


        I. Џредисловие

     ‚   последние   годы  можно  слышать   исподволь  повторЯющуюсЯ  фразу:
"Џоколение фронтовиков  уходит, их  становитсЯ все меньше". —аще  всего  эти
слова  произносЯт  с  искренним сожалением,  отдаваЯ  должное отцам, дедам и
прадедам. € тем, кто погиб  на войне, и тем, кто умер уже после войны от ран
или от старости, и тем, кто еще жив.
     Њне больше всего по душе страстнаЯ фраза Њихаила “льЯнова про нас: "Ћни
и боЯлись, они  и побеждали. ’акого поколениЯ  больше не будет". ‡а точность
цитированиЯ не  ручаюсь. Ќо  никакаЯ неточность  воспроизведениЯ  не  сможет
посеЯть сомнениЯ в искренности и чистосердечии говорившего.
     Ѓывает,  что  слова  об уходе старых  фронтовиков произносЯт бездумно и
бесстрастно, повторЯЯ их за другими.  Ѓывает - по обЯзанности. Ђ бывает, что
либо молча,  либо  вслух напутствуют: "‘корее  бы  все  передохли".  —естное
слово,  не  стоит  беспокоитьсЯ.  …ще  совсем недавно к  празднику  Џобеды Я
отправлЯл  однополчанам тридцать поздравительных  открыток.  ’еперь  -  две.
Љроме  того,  прошу  принЯть  во внимание,  что сразу  за  одним  поколением
наступает очередь уходить следующему. —итайте Џушкина:

     . . . . . . . . . . . . .
     “вы! на жизненных браздах
     Њгновенной жатвой поколеньЯ,
     Џо тайной воле провиденьЯ,
     ‚осходЯт зреют и падут;
     „ругие им во след идут...
     ’ак наше ветреное племЯ
     ђастет, волнуетсЯ, кипит
     € к гробу прадедов теснит.
     Џридет, придет и наше времЯ,
     € наши внуки в добрый час
     €з жизни вытеснЯт и нас!

     ("…вгений Ћнегин", втораЯ глава, XXXVIII строфа.)

     ‚стречалось,  молодые  люди  с издевкой  относились  к  боевым орденам,
которые фронтовики надевают единожды в  году на день Џобеды. Џравда,  это не
мешало насмешникам, отправлЯЯсь  со  студенческим  отрЯдом  на строительство
очередного колхозного телЯтника, писать на спинах своей униформы "Per aspera
ad astra" —ерез тернии к звездам (лат.).

     .

     џ  знаю  людей,  которые,  как только  заходит речь о войне,  переводЯт
беседу  на свои  туристские  походы  в  надежде сравнить  их с боЯми. € то и
другое  выглЯдит  вполне  по-детски. Њладшие поколениЯ  стремЯтсЯ  принизить
нравственный подвиг старших во времЯ войны только потому, что подсознательно
не могут не преклонЯтьсЯ перед его величием.
     ‘пасибо и за это подсознательное...
     ќтот вариант книги получилсЯ после того, как печатный вариант прочитали
многие  мои друзьЯ и знакомые. Ћдин из читателей упрекнул менЯ в том, что  Я
будто бы требую от нынешней молодежи помнить  о ‚еликой отечественной войне,
почитать ее и ее героев, в то времЯ как  она так же далека от молодых людей,
как  ЉуликовскаЯ битва.  ‡аметим,  что  длЯ  сравнениЯ  выбрано  максимально
отдаленное событие. ‘амую близкую и массовую героику с издевкой  задвинули к
истокам истории,  лишь бы понадежнее избавитьсЯ от нее.  •отЯ  можно было бы
отправитьсЯ поближе, например, к 1612-му году,  или  к  1812  году.  ‚едь  о
Ѓородинском сражении та же  молодежь вспоминает  вполне  благосклонно. ’ак в
чем же  дело?  ЏамЯть о  действительно  отдаленных событиЯх  ни  к  чему  не
обЯзывает.  Њожно  даже  продекламировать несколько  строчек  из  "Ѓородино"
‹ермонтова, или вспомнить замечательное стихотворение Њ.–ветаевой "ѓенералам
двенадцатого года", не заботЯсь о  том, чтобы подкрепить благодарную  памЯть
действенной,  реальной  благодарностью  к  участнику  событий,   еще  живому
человеку, которого можно встретить на улице или в лифте. Ђ вот покажешь, что
ты помнишь о  ‚еликой отечественной  войне и чтишь вчерашних  фронтовиков...
—то тогда? ‘казал  "а" -  придетсЯ  сказать и "б". —его доброго, потЯнет  на
благодарность и на улыбку. Ђ благодарность - удел великих душ.
     Љ  счастью отнюдь не длЯ всей  молодежи наша невиданнаЯ ранее война так
же далека, как  ЉуликовскаЯ  битва. Џовторюсь, самое главное состоит  в том,
что  сравнение  с  Љуликовской  битвой  -  лукавство.  ЏамЯть о  подвиге,  о
благородстве,  о  боли и  страданиЯх - обЯзывает и подражать и сострадать, а
потому быть обЯзанным отнюдь не всем нравитсЯ. ‹учше не помнить и не знать -
так проще жить...  Џотому-то  и  сравнивают с  Љуликовской битвой, что хотЯт
задвинуть памЯть о трагедии новейшей истории подальше от своей совести.
     Љроме  констатации факта,  что  долгаЯ жизнь фронтовиков заканчиваетсЯ,
говоритсЯ  еще,  что весь  свой  уникальный опыт они унесут  с собой. Џусть,
дескать, они оставЯт его на бумаге.
     Ќе то  чтобы Я так  сразу и  откликнулсЯ  на  этот призыв. џ ведь и сам
понимаю,  что  мне  уже  восемьдесЯт  лет  со  всеми  вытекающими  из  этого
последствиЯми.  Ђ  надо или не  надо  писать о себе, Я не уверен. Ќо  кто из
пишущих  настолько убедительно объЯснит  необходимость своей  "писательской"
деЯтельности, что ему безоговорочно поверЯт.
     Џримут уже написанное - поверЯт, а не примут - скажут: "‘о свиным рылом
- да в калашный рЯд". —то поделать, пусть так и будет.
     Ћдин-два человека прочтут, и то хорошо.
     …сть  однако  и  внЯтное объЯснение желанию  написать:  из  каждых  ста
вернулись трое, и на них ложитсЯ обЯзанность свидетельствовать....
     ‚ этих кратких записках - несколько моих автобиографических фрагментов,
сопровождаемых  комментариЯми и оценками.  € это отнюдь  не только фронтовые
заметки. ‚се вперемежку.
     Ћтрывки,  подбор   которых  мне  трудно  объЯснить,  расположены  не  в
хронологическом порЯдке,  хотЯ свЯзь между  ними вполне  прозрачна. Љак  они
возникали  в памЯти,  так и ложились на  бумагу.  ‚ернее было бы  писать "на
экран монитора" или клавиатуру. Ќо уж пусть по старинке будет - на бумагу.


        II. Њне восемнадцать

     ‚ самом конце 1942 г. в составе маршевой роты со станции ‘урок на линии
Љазань - ‰ошкар-Ћла, на верхних нарах теплушки воинского эшелона, под частый
стук колес Я  в чине рЯдового  отбыл на фронт. ‚оинские  перевозки  на войне
дело обычное.  ‘пи себе или  поглЯдывай в окошко, если  твое место на  нарах
тебе  это позволЯет.  Ќу, бывает еще политинформациЯ,  или гаданиЯ, на какой
участок фронта попадем.  Џоэтому сообщу  только  самые  нетривиальные  черты
десЯтидневного путешествиЯ.
     ‘уток через  двое после Љазани, рано утром, на одной из четырех станций
Џенза, по которым  наши вагоны всю  ночь толкали  туда-сюда, Я проснулсЯ  от
потрЯсающего запаха жареного мЯса и сопровождающего его смрада. ќто жарились
кишки,  добытые из  вагона  стоЯвшего  рЯдом  с нами  эшелона. Ќезаметно длЯ
охраны сорвать пломбу с дверей вагона не составлЯло труда. Ќесколько бочек с
засоленными  в  них кишками,  предназначенными длЯ  колбасных оболочек, были
вскрыты, и кишки, обернутые вокруг раскаленной "буржуйки" и дымоходной трубы
до самой крыши вагона,  жарились  и  шипели, источаЯ  аромат, про который мы
давно  забыли. ‘илуэты сидевших и стоЯвших  "кулинаров", окружавших жаровню,
мгновениЯми  очерчивались в темноте вспышками  пламени, пробивавшимисЯ через
щели  и отверстиЯ печки. €менно от  кулинаров,  проведших операцию  "кишки",
зависело, получишь ты метр обожженной требухи, или нет.
     ‡а  кражу кишок  нам ничего не было. Ђ  вот рЯдового ѓайнулина за кражу
пачки в десЯть пар валенок отправили под трибунал.
     Ќа всем пути следованиЯ  нашу роту  сопровождал политрук.  „лЯ поднЯтиЯ
воинского духа он все времЯ обещал скорую горЯчую пищу. Ќа коротких стоЯнках
он,  человечек  маленького  роста, быстро  бежал  вдоль  вагонов  эшелона  и
справлЯлсЯ, все ли в порЯдке. ‚ ответ  ему из вагонов кричали  хором: "Љогда
будет горЯчаЯ пища?!"  €ногда ничего не кричали,  а услышав его приближение,
пускали струю, слегка  отодвинув  вагонную дверь.  Ћн всегда  ловко  от  нее
увертывалсЯ.  €  хотЯ  он  понимал,  что  струЯ  предназначена  именно  ему,
формально претензий по поводу неуважениЯ к своей  персоне предъЯвить не мог:
означенный способ отправлениЯ естественной нужды в условиЯх коротких стоЯнок
был законным и единственно возможным.
     Ќа  продпунктах  крупных   станций  не  чаще  раза  в  двое  суток  нас
действительно кормили горЯчей  пищей. Љормежка могла прийтись и на ночь. ќто
было в порЯдке вещей. ЋрганизациЯ была идеальной. ‚от из столовой продпункта
выходит  рота  другого эшелона, ее уже  накормили. ђаздаетсЯ команда: "ђота,
справа по два, в помещение шагом марш!" Њы вваливаемсЯ с мороза, с привычной
сноровкой  занимаем  места по десЯть за дощатый стол. —ерез минуту  мелькают
бачки  с супом  и кашей, делЯт хлеб.  Ќа все  про  все  -  пЯтнадцать минут.
"‚стать!  ‚ыходи!" Ќас  ждет  следующаЯ рота.  Џар нашего  и ее  дыханиЯ  на
две-три  минуты   сливаетсЯ.   „ве   роты   расходЯтсЯ   в   противоположных
направлениЯх, и нам навстречу идет очереднаЯ клиентура продпункта в  две-три
сотни одинаково одетых наших сверстников.
     ‚   ђтищеве   скопилось  много   эшелонов.   ‘корого   отправлениЯ   не
предвиделось, и, отлучаЯсь  от эшелона, мы не боЯлись  отстать. Ђ отставание
квалифицировалось как дезертирство. ЃродЯ по путЯм, мы  наткнулись на  вагон
без дверей. …го заполнЯли замороженные трупы пленных.
     ‡амечательнаЯ  удача  -  это  прибывающий эшелон  платформ  с  сахарной
свеклой.  Ќадо  было успеть за времЯ  его  стоЯнки сбросить с него как можно
больше свеклы. ‘лучалось, "свекольник" трогалсЯ. ’огда  мы сбрасывали свеклу
до самого крайнего  момента, пока  еще можно было спрыгнуть на ходу.  Џотом,
возвращаЯсь к своим вагонам, собирали свеклу. ‡апеченнаЯ на "буржуйке",  она
была сытным лакомством.
     Џосле Ѓалашова,  где нас пересадили в огромные пульмана, эшелон шел как
курьерский. Ќе успели  оглЯнутьсЯ,  как в  Џоворино сменили  бригаду,  и  мы
помчались  дальше. ’оплива  длЯ  печек  не было. •олод  лютый.  Ќа  короткой
остановке раздают сухари,  селедку и по стакану пшена. ‚арить его не на чем.
ЏомЯлись, помЯлись, переглЯнулись, да и съели сырым.
     ‚доль  железнодорожного полотна тЯнетсЯ непрерывный забор из деревЯнных
щитов, ограждающих полотно  от  снежных заносов ќх, утащить бы пару щитов на
дровишки  и  обогретьсЯ!  Ќо  об  этом  и думать  не  моги.  ’акой  поступок
расцениваетсЯ однозначно:  диверсиЯ  ради срыва военных сообщений  со  всеми
вытекающими отсюда последствиЯми.
     ‚  пути, с  приближением  к фронту,  который ассоциировалсЯ отнюдь не с
праздником  и вечеринкой, а с  надвигавшимсЯ чем-то страшным, так или  иначе
все  навЯзчивее подкрадывалась мысль: "“бьют?" Ќикто  не  проронил по  этому
поводу ни слова. Ќадо всем господствовали сто раз повторенные и затверженные
слова  из  "Ѓоевого  устава  пехоты":  "Ѓой  есть  самое  суровое  испытание
физических и моральных качеств бойца. —асто в бой приходитсЯ  вступать после
утомительного марша, днем  и ночью, в зной  и стужу...."  €  ты обЯзан  быть
смелым воином. € ты знаешь это, и не имеешь права  разбавлЯть свои моральные
качества некстати  возникающими мыслЯми. € ты принЯл присЯгу, и ты  поклЯлсЯ
"защищать   свою   ђодину,   ‘оюз   ‘оветских   ‘оциалистических  ђеспублик,
мужественно  и умело, с достоинством и честью,  не щадЯ своей крови  и самой
жизни". € если ты по злому умыслу нарушишь эту свою торжественную клЯтву, то
пусть  тебЯ "постигнет  суроваЯ кара советского закона, всеобщее презрение и
ненависть  трудЯщихсЯ".  ‚от  через  какой  нравственный барьер  прорывались
нежеланные мысли. ’ак что же это?  ’ы боишьсЯ, не убьют  ли тебЯ...  ЃоишьсЯ
расстатьсЯ с жизнью? Ђ как же с  твоей готовностью отдать  ее за ђодину?! ’ы
что,  трус? Ќикоим  образом!  €  ты  снимаешь  это  чудовищное  противоречие
категорическим  и  уверенным ответом самому себе: "ЊенЯ  не убьют! Ќе  могут
убить!" € так  утверждали не только  те,  кто осталсЯ в живых, но и  те, кто
потом был убит.
     ‚ысказывание вслух о твоей личной возможной смерти исключалось. …го  бы
и  расценили, как трусость.  Њог выдать только какой-нибудь  грустный  напев
себе под нос, случайно перехваченный взглЯд, да вдруг не к месту бесшабашнаЯ
песнЯ: "ќх, загулЯл, загулЯл парень молодой, молодой, в красной рубашоночке,
фартовенький   такой!"  ђазумеетсЯ,   никакие  такие  логически  выстроенные
формулировки  даже  и в  голову не  приходили, но  именно к ним сводилсЯ рой
разрозненных, иногда вовсе и не фиксировавшихсЯ мыслей.
     Љакое бы то  ни было  недовольство  проЯвлЯлось  только на самом низком
житейском уровне. Ќапример, когда твоЯ  пайка показалась  тебе меньше, чем у
другого. €ли если тебЯ сменили с поста позднее, чем полагалось.

     ‘рочнаЯ  разгрузка на станции  ”илоново,  и длительный  марш  только по
ночам по грейдеру, обозначенному вехами с пучками соломы на верхушках.
     Љолонна длиннаЯ, всю  ее впереди не видно.  Џеред глазами спины и тощие
вещмешки,  мерное  покачивание  шапок-ушанок,  да  слышен  скрип  снега  под
валенками.
     Њолчание,  разговоров  не  слышно,  редко  перебрасываютсЯ  одним-двумЯ
словами. Њарш долгий,  идти трудно. ‚друг замечаешь, как идущего перед тобой
повело-повело куда-то в сторону: спит. Ђ то и тебЯ одернут: и ты заснул.
     Џозади  колонны  идут  несколько  сержантов.  ќто  замыкающие,  которые
помогают выбившимсЯ из сил.
     „нем  отогреваемсЯ  и  отсыпаемсЯ возле  теплых  "грубок"  в  хуторских
домишках. ‘колько войск уже успело прошагать  через эти хутора...  •озЯйки и
дети   к  ежедневно   менЯющимсЯ  постоЯльцам   привыкли.   €ногда   угощают
какой-нибудь  немудрЯщей едой, мы не  отказываемсЯ,  а  детишкам  перепадает
сахарку.  ‘  наступлением  сумерек  доноситсЯ  команда  "выходи  строитьсЯ".
ЏовторЯетсЯ ночной марш.
     ‚  станице Ђлексеевской  маршевую  роту  сдали фронту.  Џока сдавали  -
кормежки не было.  ‚  хуторах  на •опре  и его  притоке  Ѓузулук кто  на что
выменивали тыкву и мороженную рыбу.
     ‘нова марш, то пешим строем, то на ‡€‘ах  без всЯких тентов  и скамеек.
‚повалку на соломе. ‘таницы …ланскаЯ, ЃоковскаЯ, ѓлубокаЯ... Њы - пополнение
1-го  гвардейского  мотомеханизированного  корпуса  (командир  генерал-майор
ђуссиЯнов).
     џ  стал  вторым  номером  расчета  пулемета  "Њаксим"   первого  взвода
пулеметной  роты  второго  батальона  второй  бригады (командир роты  -  ст.
лейтенант  ”еоктистов,  командира  батальона  не помню,  командир бригады  -
подполковник •удЯков).
     ЏринимаЯ  нас, командир роты  с  изумлением спросил: "—то  же  вы такие
подзаморенные? ‘таршина, кормить!"

     Ќадо  сказать,   что  прибыли   мы   на  пополнение  корпуса  ночью   и
расположились  в  огромном  амбаре,  наполненном   початками   кукурузы.  „о
распределениЯ  по  подразделениЯм поджаривали  початки на огне.  Ќа короткое
времЯ они становились  мЯгче  и съедобней. Ћдновременно очищали  от ржавчины
розданные нам винтовки: их прежние владельцы выбыли из части по  ранению или
погибли.
     —ерез пару дней  в Январе 1943 года из района трех  небольших хуторов -
‚ерхние, ‘редние и  Ќижние  ѓрачики  - 1-й гвардейский  мотомеханизированный
корпус по  льду  с  полыньЯми  от разрывов снарЯдов форсировал р.  ‘еверский
„онец и  овладел  на ее  высоком  и  довольно  крутом правом берегу станицей
Ѓольшой ‘уходол, что в полусотне километрах восточнее ‚орошиловграда.
     Џочти  весь  день  после  боЯ по форсированию, за  исключением  времени
чистки  пулемета,  Я  вспоминаю как мое личное  непрерывное  маневрирование,
заключавшеесЯ  в том, что,  следЯ за  направлением пикированиЯ "юнкерсов", Я
переваливалсЯ  с  одной  стороны  приземистой  известнЯковой   ограды,   так
свойственной  тем  местам, на  другую,  надеЯсь  спастись  от авиабомб. Ќадо
сказать, что кроме этих оград, в Ѓольшом ‘уходоле, почти ничего не осталось.
Џомню только оббитую со всех сторон одиноко торчавшую колокольню.
     Љаким-то образом Я оказалсЯ  в паре десЯтков метров от  огневой позиции
"зенитки".  Ѓудучи  единственным  средством  прикрытиЯ пехоты  от  вражеской
авиации,  она  была одной  из главных  целей  немецкой бомбежки. Џеред моими
глазами  - взрыв  бомбы  на  позиции,  крик, и санитарка, одна  рука которой
удерживает  откинутую голову молодого  парнЯ с побледневшим лицом, а  другаЯ
эту голову бинтует.
     ‚ремЯ  от времени наведываетсЯ "рама".  ’ак  мы называли двухфюзелЯжный
самолет-разведчик,  предназначенный  длЯ  стерео-аэро-фотосъемки.  ќто  была
азбука: через полчаса после "рамы" жди налета и бомбежки.
     Ќе  было  отдано  ни  одного приказаниЯ, горЯчей пищей  даже  не пахло.
Џоследнее не было неожиданным, а  наоборот, легко объЯснЯлось. Ќакануне,  за
несколько часов до боЯ  нам выдали сухой паек  - Ќ‡: буханка мерзлого хлеба,
пара селедок и щепоть сахара. Џриказано не прикасатьсЯ. ђазложив еле тлеющий
костерк,  мы сидели  вокруг  него  всем  взводом.  Џришел  политрук  роты  и
поздравил  нас с  тем,  что мы  начинаем  освобождать  “краину. Ћн  ушел,  а
взводный, который был на год старше менЯ (его фамилии Я не помню),  развЯзав
свой вещмешок, чего-то там отщипнул и отправил в рот. ќтого было достаточно,
чтобы  приказ  о неприкосновенности неприкосновенного запаса был  немедленно
забыт,  а сам  запас  -  уничтожен. € есть хотелось, и сама мысль, что через
несколько  часов убьют, а Ќ‡ так и останетсЯ лежать в мешке, не давала покоЯ
и  была настолько логична, что никакаЯ  воинскаЯ дисциплина не могла  с  ней
тЯгатьсЯ.
     ‚се-таки  кое-какую  еду  взамен  Ќ‡  в ‘уходоле раздобыть  удалось.  ‚
заброшенной  землЯнке Я наткнулсЯ на бочку соленых бурых помидоров и  корыто
квашеной капусты.
     Љ  вечеру  поЯвились  признаки  организованного  начала.  Ќас  собрали,
построили и объЯвили  приказ:  1-й  гвардейский мотомеханизированный  корпус
вводитсЯ в прорыв и ударом с севера на юг овладевает городом ђостов-на-„ону.
     џ   был   всего-навсего   рЯдовым   пулеметчиком,   но   хорошо   помнЯ
географическую карту, недоумевал,  как можно корпусом наносить удар с севера
на юг вдоль фронта по тылам противника с задачей преодолеть расстоЯние около
двухсот километров. ђазумеетсЯ, Я ни  с  кем не делилсЯ своими мыслЯми.  Њне
это не полагалось.
     Њы двигались всю ночь, преимущественно  по балкам, часто останавливаЯсь
на  то  времЯ, пока разведка  не  доложит,  что  можно продолжать  движение.
Љоманды отдавались только вполголоса. "‘той!" -  ‚се валимсЯ на снег, плотно
прижавшись друг к другу, и немедленно  засыпаем. Ључа мала. •уже всего  тем,
кто с краю. ’ем, кто  в самом  низу - тЯжко, но тепло. €деального  положениЯ
нет, но об этом никто не думает. ’олько спать... ‡десь следует заметить, что
длЯ  сна на  снегу мы  были  вполне  приспособлены. Џри  отправке  на  фронт
маршевой  ротой  из запасного полка  мы были обмундированы как нельзЯ лучше.
„ействительно: шинель, телогрейка, ватные брюки, валенки, шапка, подшлемник,
две  пары теплых рукавиц, новые  хлопчатобумажные гимнастерка и  брюки,  две
пары нательного бельЯ, пара теплого бельЯ, три пары портЯнок. Љроме того, на
случай оттепели  или, тем более, прихода весны у нас были ботинки и обмотки.
ђано или поздно  весна, конечно, наступит. ‚опрос, наступит ли она длЯ тебЯ?
‘праведливости ради  надо признать, что в свЯзи с ранними морозами ботинки и
обмотки за дальностью перспективы их использованиЯ были  обменены на еду еще
по  пути на  фронт  у  крестьЯнок  на  пристанционных базарчиках. ќто  были,
главным образом, крупные ржаные пироги с картошкой.
     "‚ста-а-а-ть!",  - слышитсЯ сквозь  сон приглушеннаЯ команда. Ќичего не
понимаЯ,  еле  расправлЯЯ скованные,  затекшие члены, чувствуЯ дикий  ночной
холод, пошатываЯсь  и продолжаЯ дремать, автоматически подчинЯешьсЯ команде.
"Џродолжать движение!"
     ЏродолжаетсЯ и движение и сон на ходу. ’ак всю ночь.  Џулеметы "максим"
укреплены на лыжах. ’ащим  их какими-то рывками, и  только эти рывки выводЯт
из состоЯниЯ безразличиЯ от усталости и полусна.
     Љакой  бы  долгой ни  была ночь, начинает  светать. ‚незапно поЯвлЯютсЯ
кухни. ќто уже потом Я прочитал у Ђ.’.’вардовского:

     “мный - что ни говори -
     Ѓыл старик тот самый,
     —то придумал суп варить
     Ќа колесах прЯмо.

     Ђ  к тому утру  никакой общественной оценки факта доставки  нам  еды на
колесах Я еще не сформулировал. ‚се твое  существо устремлено к одной точке:
кухнЯ  и  испускаемый  ею  запах пшенного  супа  с  тушенкой.  (‚  то  времЯ
аббревиатура ЏЏ‘  расшифровывалась и как  "полеваЯ почтоваЯ станциЯ", и  как
"постоЯнный   пшенный   суп".)   ‚ыЯснЯетсЯ,   что  моЯ   деревЯннаЯ  ложка,
хранившаЯсЯ,  как полагаетсЯ, за голенищем в валенке,  расщепилась  пополам.
ќто  и  плохо, почти катастрофа, но, оказываетсЯ, и хорошо: мой напарник  по
котелку (котелок  - один на двоих) вообще лишилсЯ ложки.  “ нас  каждому  по
половинке.  …дим,  как  тот  журавль  в гостЯх у лисы.  ’оропЯт,  не  успели
раздать, как уже команда: "‡аканчивай!" ѓде там заканчивай, когда и в час по
чайной  ложке не получаетсЯ.  Џробуем  по очереди  пить жижу,  но  горЯчо. €
парадокс! пить - горЯчо, а при медленной еде - суп замерзает.
     “же  на ходу  пытаемсЯ выскребывать из  котелка  куски супа. ЏоЯвлЯетсЯ
морозное  солнце, а  с ним "юнкерсы", которые при полнейшем  и безраздельном
господстве  в  воздухе  устраивают свою "карусель", поливают  нас  огнем как
хотЯт. —ерез час от нашей артиллерии ничего  не остаетсЯ. Ћна стала  главной
добычей немцев. ’еперь они могут не беспокоитьсЯ.
     Ђ мы  и без артиллерии, с одними ружьЯми и пулеметами (что нам, в самом
деле!)  продолжаем движение  на  ђостов,  до которого остались  те  же почти
двести  километров минус одна ночь медленного  марша по тылам противника. Ќу
не  нелепость ли!?  ‡а  день  было  еще  несколько  авианалетов,  но  вскоре
стемнело, и все затихло.
     Ќочь  прошла  в  неглубоком   овраге  на  оставленной  немцами  позиции
артбатареи.  ‘нарЯдные  Ящики,  здоровеннаЯ  куча  замерзшей  и  окаменевшей
картошки, разбросанные дополнительные пороховые зарЯды в  шелковых пакетах -
все это наш трофей.  ‘пим, варим картошку, жрем ее  мороженую, сладкую.  Љто
поопытней и не ленив, пытаетсЯ сушить на морозе у костра портЯнки и валенки.
„ругие  - лишь бы поесть и  поспать,  сколько  удастсЯ. Ќекоторые  командиры
шипЯт:  "Џогасить  костры".  Ќо  команда  либо  выполнЯетсЯ нехотЯ,  либо не
выполнЯетсЯ вовсе.  ‚о-первых, это  не костры,  а костерочки, во-вторых, они
все-таки   спрЯтаны  в  овраге.   ‚се  понимают,  что  даже  если  костры  и
демаскируют,  то немцам на них наплевать, так  как они и  без  костров точно
знают, где  мы.  Ћб  этом свидетельствует весь опыт прошедших  суток.  Ђ что
командиры? ЏошипЯт, пошипЯт - и сами к костру.
     Џоследний  раз наш  "максим" вел огонь на форсировании  ‘ев.  „онца. ‚о
времЯ атаки мы били с  левого  берега поверх голов атакующих. ‘разу за  ними
переправились  и  мы. Џосле  этого за двое  суток с небольшим мы  не дали ни
одной очереди. Џулеметные ленты нетронутые лежат в коробках. Ћ них никто  не
беспокоитсЯ.  ‘  рассветом  начинаем "наступать".  Љоманда: "Ѓатальо-о-он, в
цепь!" Ќикакой артподдержки, движемсЯ на станицу ‚ерхнедуваннаЯ.
     "‚оздух!"  Ћбычно  по  такой команде  следует прЯтатьсЯ в  какое-нибудь
укрытие.  Ќо  таковых  здесь нет. ’олько  девственно чистое,  белое, снежное
поле,  сверкающее  солнце  на  совершенно безоблачном  небе.  Ќизко  летЯщие
самолеты опЯть устраивают свою  "карусель", т.е. один за другим "отваливают"
от своего строЯ, поливают пулеметным огнем и высыпают  на  нас, как горох из
мешка,  нет, не бомбы, а гранаты.  ‘отнЯми! Ћни разрываютсЯ массой  громовой
дроби. ™елканье осколков то по щиту, то по коробу пулемета, который рЯдом со
мной.  Љрики, стоны.  "Ња-а-ма!" Ѓлизкий  разрыв... ѓлазом  влево -  убитый.
‚право - убитый.  Ќу, сейчас... ’олько бы вжатьсЯ в снег. ‚се летит на тебЯ.
ЏолнаЯ беззащитность. Љак  бы пригодились те загородки в ‘уходоле, сложенные
из известнЯка!
     Ќи чувства, ни мысли описать невозможно. € не только потому, что "мысль
изреченнаЯ есть ложь".  Њыслей нет, сплошнаЯ мешанина. ‡апах пороха и крови.
†ивотный  страх неминуемой смерти, от которой нет спасениЯ.  ‘колько смертей
было рЯдом со мной и слева, и справа, и в этот раз, и раньше, и потом! ‹юбой
оставшийсЯ в живых по гроб в долгу у тех, кто погиб рЯдом с ним, хотЯ каждый
понимает, что виновен  во  всем  только  случай.  Ќо ведь  Ясно, что если не
попало  в  менЯ, то  попало в другого, и наоборот,  в  менЯ не попало именно
потому, что попало в другого. Љак свЯзать одно с другим? ЊолилсЯ кто-нибудь,
чтобы не попало ни в кого? ‚ таком-то аду! Ќемыслимо! Ђ так, если и молилсЯ,
то только за себЯ, а значит, волей-неволей, против другого.
     Џожалуй, ближе всего у ’вардовского:

     џ знаю, никакой моей вины,
     ‚ том, что другие не пришли с войны.
     ‚ том, что они
     - Љто старше, кто моложе -
     Ћстались там, и не о том же речь,
     —то Я их мог, но не сумел сберечь, -
     ђечь не о том,
     Ќо все же, все же, все же...

     „а Я-то, рЯдовой, кого мог  сберечь?.. ‘лучай ли не случай, а погиб он,
а не ты. †иви и радуйсЯ, но помни...
     ‘ейчас Я представлЯю себе, какое бы впечатление в  мирные дни произвело
на менЯ то заснеженное поле и то чистое небо в то солнечное утро! ‚осхищение
и радость! Ќо при сравнении, пожалуй, осталась  единственнаЯ деталь, котораЯ
была  бы  инвариантом  в  тогдашней  и теперешней  картине  того утра -  это
искрЯщийсЯ снег перед тупыми  носами  моих подшитых валенок: Я видел  только
это, согнувшись под тЯжестью пулемета. €ногда ухватывал горсть снега,  и - в
рот.
     Њежду  прочим, описываемые событиЯ имели  место на  исходе пЯтого  года
маминого восьмилетнего лагерного срока, полученного ею, как —‘€ђ Ќе хотелось
бы  приводить  расшифровку,  противно, но что поделаешь... —‘€ђ  - это  член
семьи изменника родины. ’ак называлсЯ ни в  чем не повинный совершеннолетний
родственник, проживавший вместе с самим "изменником", который также был ни в
чем не виновен. от Ћсобого совещаниЯ ЌЉ‚„. Ћдно времЯ мама работала в лагере
в сапожной  мастерской. Ћна говорила мне  через несколько лет,  что  в общем
числе починенной обуви подшила пЯтьсот пар  валенок. Њожет быть, и мои  были
из-под ее рук... Ђ ведь, это тоже один ручеек в общем потоке "тыл - фронту".
     Љогда Я, странным образом оставшийсЯ  живым и невредимым, покидаЯ поле,
оглЯнулсЯ на  него полЯ уже не было. Ѓыло нечто  черное  из сотен воронок  и
мертвых тел.
     "ћнкерсы"  улетели.  ‚ернулась  жизнь. Љстати,  были это "юнкерсы"  или
"фоккеры", Я не уверен. Ќе очень-то Я в этом разбиралсЯ. ’оропимсЯ, занимаем
оборону  по обоим  краЯм длинного  разветвленного оврага, протЯнувшегосЯ  от
окраины ‚ерхнедуванной  до железной дороги. …е мы пересекли еще  до полуднЯ,
уцелев под ударами авиации. ‘таршина роты, шустрый  и  расторопный, набирает
команду - с термосами  за едой. “спеваем подкрепитьсЯ, когда слышатсЯ крики:
"’анки!" Ћни  медленно движутсЯ именно со стороны той самой железной дороги,
которую мы  прошли  часа  два  тому назад.  €наче  говорЯ,  немцы  дали  нам
расположитьсЯ в овраге и заперли в нем. ’анки идут вдоль обеих сторон оврага
на расстоЯнии  не ближе ста метров. Ќи артиллерии, ни противотанковых  ружей
во  всей второй бригаде нет. ‚се уничтожено немцами еще  вчера.  ѓранату или
бутылку  ‘  зажигательной  смесью.  не  добросить.  Ѓить   из   пулеметов  -
бесполезно.  Ђ  они  расстреливают  нас  беспощадно  и безнаказанно.  —ерные
зловещие  силуэты,  кресты,  выбрасывающие огонь  пушки  и  пулеметы.  Џеред
глазами у менЯ  до сих пор вертЯщиесЯ  волчком на снежном насте, не попавшие
ни в какую цель  горЯщие пули. ѓорели они на самом деле или нет,  Я не знаю.
Ќо впечатление именно такое. Њожет быть, это догорала трассирующаЯ смесь. Џо
боевому уставу пехоты полагалось ружейно-пулеметным огнем отсекать пехоту от
танков. ‡десь же отсекать было некого. ’анки шли без пехоты.
     Ќаш пулемет замаскирован кальсонами на  кожухе и рубахой на щите. Ќемцы
его не  замечают. Ќам  бы  и  молчать,  но  мой  первый  номер  —истЯков  не
выдерживает  и  дает   бессмысленную  очередь  по  ближайшему  танку.  —ерез
несколько секунд - —истЯков убит, кожух со стволом разбит.

     ќх, кожух, короб, рама, шатун с мотылем,
     ‚озвратнаЯ пружина, приемник с ползуном,

     -  это  слова из песни  про "Њаксим",  которую мы распевали в  строю  в
запасном полку. џ опЯть уцелел.
     ‚о взводе  осталось  два  расчета по разные  стороны  оврага. ‚зводный,
младший лейтенант (с одним кубарем в петлице),  после  гибели  моего первого
номера и пулемета назначает менЯ  своим свЯзным. ‹ежим  втроем  почти рЯдом,
взводный,  помкомвзвода, который следил за  дисциплиной,  и Я. Ќаблюдаем  за
танками.  “крытие  у  нас естественное. Ѓерег оврага  надежен,  и хотЯ  пули
визжат, в нас они  не  попадают.  ѓлаза выглЯдывают, и  ничего, кроме  наших
замаскированных шапок над снегом не возвышаетсЯ.
     € тут происходит следующее. ‚зводный решил проверить  пулеметный расчет
на  другом берегу оврага. „лЯ этого  надо  перебежать по  дну  оврага метров
двадцать. Ћвраг в  этом месте не  очень глубок  и так  изгибаетсЯ,  что  дно
простреливаетсЯ танками. ‚зводный побежал: "‘вЯзной, за мной!"
     Ћй, как не  хочетсЯ  покидать  укрытие  и  лезть  под огонь.  џ начинаю
сползать   по  снежному   склону  берега.   Џомкомвзвода,   отработавший  до
автоматизма  исполнение приказа "Ќи  шагу назад",  принЯв менЯ за беглеца (а
убегать-то некуда!),  немедленно  направлЯет  на менЯ  ЏЏ  Џистолет-пулемет
пагина,  скорострельное надежное стрелковое оружие, на  смену которому  уже
после войны пришел  автомат Љалашникова. в готовности разрЯдить в менЯ часть
диска. „оли секунды,  и он соображает, что Я не покидаю позицию,  а выполнЯю
приказ  взводного следовать за  ним. Ќадо сказать, что автомат был  только у
помкомвзвода. “ остальных - винтовки.
     Џонемногу бой смещаетсЯ  к станице, котораЯ горит. ’анки проходЯт мимо.
“же на  другом  берегу оврага взводный приказывает мне  остатьсЯ у пулемета,
сам исчезает,  а в это времЯ  поЯвлЯетсЯ санитар - с  лошадью, впрЯженной  в
широкую  волокушу.  Ћн  собирает  раненых.   “видев  менЯ,  санитар  кричит:
"‚ытаскивай!"  џ  вижу, кого он  имеет в виду, и начинаю  тащить раненого из
оврага  по недлинному отрожку с глубоченным  снегом. Људа  он ранен,  мне не
разобрать, тащу с трудом, утопаЯ в  снегу. Ќадо только представить,  что это
за труд. ЏолучаетсЯ медленно, взмок, мне не удаетсЯ ни капли передохнуть, но
когда  Я  все  же  позволЯю себе  это  на  одно  мгновение, вдруг откуда  ни
возьмись, вырастает фигура ротного ”еоктистова.  Ћн набрасываетсЯ на менЯ  с
матом,  тащи,   дескать,   быстрей.   ‚ытащил,  уложили  на  волокушу,  и  в
начинающиесЯ сумерки ездовой торопит конЯ.
     џ же осталсЯ один и без всЯкого дела. ‚друг из-за кустарника поЯвлЯетсЯ
взводный с группой бойцов,  приказывает мне взгромоздить на себЯ  оставшийсЯ
от разбитого пулемета станок и присоединитьсЯ к его группе, в которой не все
мне знакомы. "Љто  бросит матчасть - расстрелЯю",  - а станок  - 36 кг.  Џод
покровом  наступающей  ночи мы начинаем драпать. џ  покорно тащусь вместе со
всеми,  не  сомневаЯсь,  что  взводный  знает, куда  надо  двигатьсЯ.  —ерез
какое-то времЯ  то ли мы присоединЯемсЯ к другой  группе, то ли она к нам, и
драпаем,  драпаем, драпаем,... жалкие  остатки  второй бригады,  только двое
суток тому назад собиравшейсЯ освобождать ђостов,  который был в двух сотнЯх
километров от  нас. Љстати сказать, ђостов был освобожден  только через  две
недели, 14 февралЯ, войсками совсем другого фронта.
     ‚зводный  сам  почувствовал, когда можно и нужно было  устроить привал.
Џривалились к огромной скирде среди чистой степи. ‡везды - как лампы. ‘лышу:
"‘вЯзной, давай котелок". - "Љакой котелок?"  - "‘ожрал?!"  Ћн менЯ с кем-то
спутал. ’ак бы мы и препирались, но ночь  просекают снопы трассирующих пуль.
Ќебывалый  случай!  -   Ќочное  танковое  преследование.  ’анки  идут  очень
медленно, но ведь быстрей, чем мы,  пешие! Ћни долго  гнали нас, подстегиваЯ
огнем. ‘ветЯщиесЯ пулеметные трассы то и дело просекают  темень. Ќастала моЯ
очередь.  ђанен  и  брошен  своими  среди  бурьЯна.  ‹ежу  ничком,  прижатый
проклЯтым станком. ‹Язгает  и ползет прЯмо на менЯ. ‘ейчас - все. ‚ лепешку.
Ќо  ведь  в данный  момент Я  пишу это "все", значит, Я жив.  Ђ  жив и  пишу
потому, что  это чудовище  развернулось прЯмо возле менЯ,  засыпав  мерзлыми
комьЯми земли и снегом. ЋбразовавшеесЯ "одеЯло" спасло менЯ от замерзаниЯ.
     —удовище ушло куда-то в сторону. Џо-видимому, это  было уже  неподалеку
от наших исходных позиций,  откуда мы начали "наступление"  на ђостов. “тром
менЯ  подобрали  санитары из  другой  части, а  из своей  -  прислали  домой
похоронку, в  которой говорилось, что Я погиб смертью храбрых и похоронен на
хуторе  близ  ‚орошиловграда.  ‘танок "максима",  который  измучил  менЯ  до
изнеможениЯ, был с менЯ снЯт и осталсЯ лежать в бурьЯне украинской степи.
     ’олько через месЯц  после  похоронки  пришло  мое  письмо из госпиталЯ.
Џочтальон встретил мою тетю на улице и вручил  ей  похоронку. Џохоронка была
спрЯтана, и никто о ней не  знал. ЊесЯцем позже тот же  почтальон на той  же
улице отдал  моей  тете письмо из госпиталЯ. ‘ криками "†ив, жив, жив!" тетЯ
(котораЯ была только на  десЯть лет старше менЯ) опрометью помчалась  домой.
Ѓабушка,  ничего  не  знавшаЯ  о  похоронке,  не  понимаЯ,  что  происходит,
уставившись  на  кричащую  дочь  и вытаращив глаза,  медленно  двинулась  ей
навстречу, споткнулась, упала и сломала руку.
     Њедсанбат,  палатку  рвет  ветер,  бомбовые налеты.  Ќа пути  в полевой
госпиталь  - еще несколько  налетов. €змучен и бомбежкой, и болью, и трЯской
на дне кузова грузовика. Ќо  главное - это то, что тебЯ увозЯт из этого ада.
€  никаких жалоб  на  "дискомфорт", такие "нежности" даже в голову  не могли
придти.
     Њежду  прочим,  когда  менЯ  подобрали,   то,  укладываЯ  в  полуторку,
поленились открыть ее борт. ђезультатом чего был возглас того, на которого Я
свалилсЯ: "’ы что,  б..., прыгаешь!" Ћткуда-то нашлись силы, чтобы внутренне
рассмеЯтьсЯ.
     ‚переди у менЯ  была  полугодоваЯ счастливаЯ жизнь,  сначала на  вшивой
соломе  полевого  госпиталЯ  на  станции  ’арасовка,  что между  ѓлубокой  и
Њиллеровым.  ‡атем почти  через  два  месЯца  ‘ердобск,  затем  Ѓашмаково  и
‡еметчино,  -  все в Џензенской области,  котораЯ с тех  пор стала  длЯ менЯ
почти родной.
     ЏЯтьдесЯт  четыре  года спустЯ  менЯ  пригласили  оппонентом на  защиту
докторской  диссертации  в  Џензенский  политехнический   институт.   „олжен
признатьсЯ,  что Я принЯл  приглашение  в немалой  степени от  того, что мне
предстоЯло  по дороге проехать мимо станции  Ѓашмаково. ‚ трехстах метрах от
перрона  находилась  вытЯнувшаЯсЯ  вдоль путей двухэтажнаЯ  школа, в которой
располагалсЯ мой  госпиталь.  Џроходившие мимо  поезда были тогда  длЯ  нас,
"ранбольных",  как  принЯто  было  называть  население  госпиталей,   важным
развлечением.  €  вот  морозной  ночью  в  конце  декабрЯ  1997  года  поезд
Њосква-Џенза остановилсЯ на две  минуты  на  ст. Ѓашмаково. “же на  стоЯнке,
прижавшись к стеклу окна вагона, можно было разглЯдеть впереди длинное белое
здание, освещенное пристанционными  огнЯми.  Ђ потом  поезд тронулсЯ  и,  не
успев набрать  хода,  устроил мне свидание с частичкой юности.  ‚ одном окне
школы горел свет. ’о же самое было и на обратном пути, когда поезд  медленно
подходил к станции.
     ѓоспитальнаЯ жизнь?  Ќа чистых простынЯх с регулЯрной едой (зачастую  с
добавкой),  без  бомбежек  и  обстрелов. ѓипс и операции -  не в  счет.  Љто
упрекнет  менЯ в  том, что Я  откровенно радовалсЯ госпиталю, а не переднему
краю?
     €  кто объЯснит  мне, по чьей  безмозглости был  элементарно разгромлен
целый  мехкорпус,  нацеливавшийсЯ  на  ђостов из-под  ‚орошиловграда? €  кто
объЯснит мне, чьЯ глупаЯ и тупаЯ  волЯ толкала целый  корпус с одним  только
стрелковым  оружием, лишенный  всей  артиллерии,  т.е.  фактически полностью
обезоруженный,  на неминуемый разгром?!  ђЯдовому нельзЯ  обсуждать приказы,
тем  более,  приказы  не  взводного,  а  какого-то  недосЯгаемого  длЯ  менЯ
начальства. џ и  сейчас в звании подполковника запаса ‚прочем, званиЯ майора
и подполковника Я получил, находЯсь  в  запасе, а ушел Я из армии капитаном.
Џри  этом  чувствую  Я себЯ  лейтенантом. Њне  по  душе  кем-то  высказанное
утверждение: "‚ойну выиграли лейтенанты-десЯтиклассники", хотЯ  Я вынужден в
этом усомнитьсЯ. ‚ообще, люди моего возраста  вступили в бой  под прикрытием
целого года  войны,  под  прикрытием  тех,  кто  был  подставлен  под  Якобы
внезапный удар жуткой силы, кто  встретил врага своей грудью в начале войны.
испытываю смутное остаточное чувство ("Ќа кого голос повышаешь... туды твою,
растуды!"), развенчиваЯ тот  идиотизм. Ќо ведь ни  у  кого в мемуарах  наших
маршалов  этот эпизод не упомЯнут. ‡начит, такой эпизод был в порЯдке вещей.
Ќет и признаков угрызениЯ  совести. ’ак, пустЯчок. ‡начит, это мое дело! ’ем
более  что, Я  уверен,  мы все одинаково  оценивали  происходившее.  Ћбразно
выражаЯсь, корпус планомерно и  неуклонно втЯгивалсЯ в зев гидры, котораЯ  и
сожрала его.
     Ђ  ведь   все   рассказанное  происходило   как   раз  одновременно   с
заключительными  боЯми  в ‘талинграде, а  мое  ранение 2 февралЯ в  точности
совпало с официальным окончанием битвы на ‚олге.
     —ерез год  Я узнал,  что  судЯ  по названиЯм  ‚ерхнедуваннаЯ и  Ѓольшой
‘уходол, промелькнувшим  у ”адеева в "Њолодой  гвардии", описываемые событиЯ
имели  место в тех  же местах  и  в то  же времЯ, где и  когда  Љраснодонцев
бросили в шахту.
     Ќе  могу удержатьсЯ, чтобы не рассказать о полевом госпитале на станции
’арасовка.  Ћн располагалсЯ в постройках совхоза, главным образом в бараках,
жителей не было. џ не оговорилсЯ, когда солому, на которой мы лежали (чистые
простыни  -  это  потом,  в  тылу) вповалку,  назвал вшивой.  џ убивал  вшей
сотнЯми, кроме тех, что заползали  под гипс.  €  пишу  об этом  не длЯ того,
чтобы  намеренно  сгустить  краски,  или разжалобить читателЯ,  или  укорить
медсанслужбу  фронта. Ћна заслуживает  восхищениЯ. ’аковы были условиЯ. …сли
верно  утверждение  "‚раг  был силен,  тем больше  наша слава"  (Љ.‘имонов),
значит, верно и  то, что само преодоление тЯжелейших условий жизни тоже было
подвигом.  Људа  же  деватьсЯ,  если  потери  несем, и  раненых надо  где-то
спасать.  ќвакуациЯ  невозможна, так  как железнаЯ дорога  ‚оронеж -  ђостов
разрушена.  ‚  палате,  если так можно назвать пустую  комнату,  нас человек
двадцать.  ‹ежим  головами к  противоположным  стенам. Џосреди палаты  узкий
проход.  ‘ наступлением темноты зажигаетсЯ крохотнаЯ плошка.  Ќи  "уток"  ни
"суден" нет. €х заменЯют консервные банки  и  ведра. ‘естер нет. €х заменЯют
санитары из начинающих поправлЯтьсЯ раненых. Џищу приносЯт в бачках и тут же
разливают, раскладывают по котелкам и банкам.
     Ћбсуждать невыносимые условиЯ  никому  не  приходит  в  голову. „а  это
только теперь их  можно назвать невыносимыми. ’огда  их выносили безропотно.
„нем всЯ  речь  -  только  двух типов: жалобы  на  боль и  призыв  "санитар!
банку!". Џеред  ночью  к двум  означенным  темам добавлЯютсЯ воспоминаниЯ  о
боЯх.  ‹ексика  того Языка,  на котором  ведутсЯ  рассказы,  всего  слов  на
пЯть-шесть  богаче,  чем  Язык,  предложенный  ”.Њ.„остоевским  в  "„невнике
писателЯ",  и  состоЯвший,  как  мы  помним,  из   одного  весьма  короткого
од