        ‚ладимир Ќабоков. Џод знаком незаконнорожденных

--------
  Џеревод Bend Sinister с английского ‘ергей Ѓорисович €льин (isb@glas.apc.org)
  €сточник: http://literature.gothic.ru/modern/prose/nabokov/ і http://literature.gothic.ru/modern/prose/nabokov/
--------

        1

     ЏродолговатаЯ  лужа вставлена в грубый асфальт; как фантастический след
ноги, до  краев  наполненный ртутью;  как оставленнаЯ  лопатой лунка, сквозь
которую  видно небо внизу. ЋкруженнаЯ, Я  замечаю,  распЯленными  щупальцами
черной  влаги, к которой  прилипло  несколько бурых  хмурых умерших листьев.
‡атонувших, стоит сказать, еще  до того, как  лужа ссохлась  до ее настоЯщих
размеров.
     Ћна лежит в тени,  но вмещает  образчик  далекого  света  с деревьЯми и
четою домов. ЏриглЯдись. „а, она отражает кусок бледно-синего неба -- мЯгкаЯ
младенческаЯ синева -- молочный привкус во рту: у менЯ была кружка такого же
цвета лет тридцать пЯть назад. Ћна отражает и  грубый сумбур голых ветвей, и
коричневую вену потолще,  обрезанную ее кромкой, и Яркую поперечную кремовую
полоску. ‚ы кое-что обронили, вот, это  ваше, кремовый дом вдалеке, в сиЯнии
солнца.
     Љогда  ноЯбрьский  ветер  в  который  раз   пронимает  льдистаЯ  дрожь,
зачаточный  водоворот  собирает  блеск  лужи  в  складки.   „ва  листа,  два
трискалиона,  как  два  дрожащих  трехногих  купальщика,  разбегаютсЯ,  чтоб
окунутьсЯ, рвение заносит их в середину лужи и там,  внезапно  замедлив, они
плывут,  став  совершенно  плоскими.  „вадцать  минут пЯтого.  ‚ид  из  окна
больницы.
     ЌоЯбрьские деревьЯ -- тополи, Я полагаю, -- два из них растут, пробиваЯ
асфальт: все они в Ярком холодном  солнце, в Яркой роскошно мохнатой коре, в
путанных  перегибах  бесчисленных глЯнцевых веток,  старое золото, -- потому
что  там,  вверху,  им  достаетсЯ  больше   притворно  сочного  солнца.   €х
неподвижность спорит  с припадочной зыбью вставного  отражениЯ,  ибо видимаЯ
эмоциЯ  дерева  --  в  массе  его листвы, а  листьев  осталось,  может быть,
тридцать  семь,  не больше, с одного  его бока. Ћни немного мерцают,  легкий
приглушенный тон,  солнце доводит  их  до  того же  иконного  лоска,  что  и
спутанные триллионы  ветвей. Ѓледные облачные клочьЯ  пересекают  обморочную
небесную синеву.
     ЋперациЯ была неудачной, моЯ жена умрет.
     ‡а низкой изгородью, под солнцем, в Яркой окоченелости, сланцевый фасад
дома обрамлЯют  два  боковых кремовых пилЯстра и широкий пустынный бездумный
карниз: глазурь на залежавшемсЯ  в  лавке  пирожном. „ень вычернил окна.  €х
тринадцать; белаЯ решетка, зеленые ставни. ‚се очень четко, но день протЯнет
недолго. —то-то  мелькает  в черноте  одного  из  окон:  вечнаЯ  домохозЯйка
распахни, как говаривал  во дни молочных зубов мой дантист, доктор ‚оллисон,
-- открывает окно, что-то вытрЯхивает, а теперь можешь захлопнуть.
     „ругой дом (справа, за выступающим  гаражом)  уже целиком  в  позолоте.
Њногорукие тополЯ отбрасывают на него алембики восходЯщих  полосатых  теней,
заполнЯЯ пустоты между своими  полированными черными распЯленными  и кривыми
руками. Ќо все это блекнет, блекнет, она любила сидеть в поле, писала закат,
который не станет медлить, и крестьЯнский  ребенок, очень маленький, тихий и
робкий, при всей его  мышиной настырности  стоЯл  у  ее локтЯ  и  глЯдел  на
мольберт, на краски, на мокрую акварельную  кисточку, заостренную,  как жало
змеи, но закат  ушел, побросав  в беспорЯдке багровые останки днЯ, сваленные
абы как -- развалины, хлам.
     Џегую поверхность  того, второго дома пересекает  наружнаЯ лестница,  и
окошко  мансарды, к которой  она  ведет, стало  теперь таким же Ярким, какой
была лужа,  -- она же теперь обратилась в хмурую жидкую белизну, рассеченную
мертвой чернотой, -- бесцветнаЯ копиЯ виденной недавно картины.
     Њне, верно, никогда  не забыть унылой зелени узкой лужайки перед первым
домом  (к которому боком стоит пЯтнистый). ‹ужайки одновременно растрепанной
и  лысоватой  с  пробором асфальта  посередине,  усыпанной  тусклыми  бурыми
листьЯми. Љраски уходЯт.  Џоследнее  зарево тлеет  в окне,  к  которому  еще
тЯнетсЯ лестница днЯ. Ќо все кончено, и если в доме зажгут свет, он умертвит
то, что осталось от  днЯ  снаружи. ЉлочьЯ облаков  пылают телесно-розовым, и
триллионы  ветвей  обретают необычайную  четкость;  а  внизу  красок  уже не
осталось:  дома,  лужайка,  ограда,  вид  между  ними  --  все  ослабело  до
рыжевато-седого. Ќет, стекло лужи становитсЯ Ярко-лиловым.
     ‘вет  зажгли  в  том  доме,  где  Я,  и  вид  в  окне  умер.  ‚се стало
чернильно-черным  с   бледно-синим  чернильным  небом,   --  "пишут  черным,
расплываютсЯ синим",  как обозначено на склЯнке чернил, но здесь не  так, не
так расплываетсЯ небо, но так пишут деревьЯ триллионами их ветвей.

--------
        2

     Љруг  стал в  проеме  дверей и  глЯнул  вниз  на ее  запрокинутое лицо.
„вижение (пульсациЯ, свечение)  этих  черт  (мЯтые  складки)  причинЯлось ее
речами, и  он  осознал,  что  это  движение  длитсЯ  уже  несколько времени.
‚озможно,  на  всем  пути  вниз по больничным лестницам.  Ѓлеклыми  голубыми
глазами и морщинистым долгим надгубьем она была схожа с кем-то, кого он знал
много лет,  но припомнить  не мог --  забавно. Ѓоковыми ходами  равнодушного
узнаваниЯ  пришел  он  к  тому,  чтобы  определить  ее  в  старшие   сестры.
Џродолженье ее  речей вошло в его существо, словно игла попала  в дорожку. ‚
дорожку на диске  его  сознаниЯ. …го сознаниЯ,  которое закрутилось, едва он
стал  в проеме дверей и глЯнул вниз  на ее запрокинутое лицо.  „вижение этих
черт теперь озвучилось.
     ‘лово,  значившее  "сражение",   она  выговаривала   с  северо-западным
акцентом: "fakhtung" вместо "fahtung". Ћсоба  (мужеска пола?), с которой она
была схожа, выглЯнула из тумана и спрЯталась, прежде чем он смог ее опознать
-- или его.
     -- Ћни продолжают сражатьсЯ,  -- говорила она, -- ... темно и опасно. ‚
городе темно, на улицах опасно. Џраво, вам лучше бы здесь провести ночь... ‚
больничной кровати -- (gospitalisha kruvka -- снова этот болотный акцент,  и
он ощутил себЯ тЯжелой вороной -- kruv, помавающей крыльЯми на фоне заката).
-- Џожалуйста! €ли хоть подождите доктора Љруга, он на машине.
     -- Ќе родственник, -- сказал он. -- —истое совпадение.
     -- џ  знаю,  -- сказала она, -- но все-таки вам  не  стоит  не стоит не
стоит не стоит (слово продолжало крутитьсЯ, уже истратив свой смысл).
     -- “ менЯ, -- сказал он, -- пропуск, -- и открыв бумажник, он зашел так
далеко, что развернул означенный  документ дрожащими пальцами.  “  него были
толстые (дайте подумать), неловкие (вот!)  пальцы, всегда немного дрожавшие.
Љогда он что-нибудь  разворачивал, щеки его засасывались снутри и еле слышно
причмокивали. Љруг, -- ибо это был  он, -- показал ей расплывчатый документ.
Ћн был огромный мужчина, усталый, сутулый.
     --  Ќо  он же может  не помочь, --  заныла она, -- в вас  может попасть
шальнаЯ пулЯ.
     (Љак видите, добраЯ  женщина думала, что пули  по-прежнему  flukhtung в
ночи -- метеоритными осколками давно прекращенной пальбы.)
     -- ЊенЯ  не  интересует политика,  --  сказал  он. --  Њне только  реку
перейти. ‡автра зайдет мой друг, чтобы все подготовить.
     Ћн похлопал ее по локтю и отправилсЯ в путь.
     ‘  наслаждением, присущим  этому  акту, он  уступил  теплому  и нежному
нажиму  слез. Ћблегчение было недолгим, ибо  едва он позволил им литьсЯ, они
полились обильно  и немилосердно, мешаЯ  дышать и видеть. ‚ судорогах тумана
он  брел к набережной по мощеной  улочке Ћмибога. ЏопыталсЯ  откашлЯтьсЯ, но
это вызвало  лишь  новую  конвульсию  плача.  Ћн сожалел  уже,  что  уступил
искушению, потому что не мог взЯть уступку назад, и трепещущий человек в нем
пропиталсЯ слезами.  Љак  и всегда, он отделЯл  трепещущего от наблюдающего:
наблюдающего с заботой, с участием, со вздохом или с вежливым удивлением. ’о
был  последний  оплот  ненавистного ему  дуализма.  Љорень  квадратный из  џ
равнЯетсЯ џ. Ќотабенетки, незабудки. —ужак, спокойно следЯщий с абстрактного
брега за течением местных печалей. ”игура  привычнаЯ  --  пусть анонимнаЯ  и
отчужденнаЯ.  Ћн видел  менЯ плачущим, когда  мне  было десЯть, и отводил  к
зеркалу  в заброшенной комнате (с пустой попугайной клеткой в углу), чтобы Я
мог изучить мое размываемое лицо.  Ћн слушал, поднЯвши брови,  как Я говорил
слова, которые говорить не имел никакого права. ‚ каждой маске из тех, что Я
примерЯл,  имелись прорези длЯ  его глаз. „аже в тот  самый  миг, когда менЯ
сотрЯсали  конвульсии, ценимые  мужчиной  превыше всего. Њой  спаситель. Њой
свидетель. €  Љруг полез за платком, тусклой  белой бирюлькой в глубине  его
личной  ночи.  ‚ыбравшись, наконец,  из лабиринта  карманов,  он промокнул и
вытер темное небо и потерЯвшие форму дома; и увидел, что близок к мосту.
     ‚ иные ночи мост был строкой огней с определенным ритмом, с метрическим
блеском,  и каждую  его стопу подхватывали и продлевали отражениЯ  в  черной
змеистой  воде. ‚ эту ночь что-то расплывчато  тлело лишь там, где гранитный
Ќептун маЯчил на своей квадратной скале, каковаЯ скала прорастала парапетом,
каковой  парапет  терЯлсЯ  в  тумане. …два  только  Љруг,  степенно  ступаЯ,
приблизилсЯ,  как  двое  солдат-эквилистов  преградили  ему  дорогу.  Џрочие
затаились окрест, и когда скакнул, словно шахматный конь, фонарь, чтобы  его
осветить,  он  заметил  человечка,  одетого  как  meshchaniner  [буржуйчик],
стоЯвшего скрестив руки и улыбавшегосЯ нездоровой улыбкой. „вое солдат (оба,
странно сказать,  с рЯбыми от оспы лицами)  интересовались, как понЯл  Љруг,
его  (Љруга)  документом.  Џока  он  откапывал  пропуск,  они  понукали  его
поспешить,  упоминаЯ  недолгие  любовные шалости,  коим они предавались  или
хотели предатьсЯ, или Љругу советовали предатьсЯ с его матерью.
     --  ‘омневаюсь,  --  сказал  Љруг,  обшариваЯ  карманы,  --  чтобы  эти
фантазии, вскормленные, подобно личинкам, на  древних табу,  могли и  впрЯмь
претворитьсЯ  в дела, -- и по самым разным  причинам.  ‚от  он (он  едва  не
забрел незнамо куда, пока Я беседовал с сиротой, -- Я разумею, с нЯнькой).
     ‘олдаты сцапали пропуск  будто  банкноту в сто крун. Џока  они прилежно
изучали его, Љруг  высморкалсЯ  и  неспешно  вернул платок  в  левый  карман
пальто, но поразмыслив, переправил его в правый, брючный.
     -- ќто  что? -- спросил тот из двух,  что потолще, царапаЯ слово ногтем
большого пальца, сжимавшего  бумагу. Љруг,  держа  у  глаз  очки длЯ чтениЯ,
заглЯнул через руку.
     --  “ниверситет,  -- сказал он. --  Њесто, где  учат разным  разностЯм,
ничего особенно важного.
     -- Ќет, вот это, -- сказал солдат.
     --  Ђ,   "философиЯ".  Ќу  это-то  <i>вам</i>  знакомо.  ќто  когда  пытаешьсЯ
вообразить  mirok  [мелкий  розоватый картофель]  вне всЯкой  свЯзи  с  тем,
который ты съел или еще  съешь.  -- Ћн неопределенно взмахнул очками и сунул
их в их лекционный приют (в жилетный карман).
     -- ’ы  по  какому  делу? —его слонЯешьсЯ  у моста? --  спросил  толстый
солдат, пока его товарищ пыталсЯ в свой черед разобратьсЯ в пропуске.
     -- ‚се легко объЯснимо, -- ответил Љруг. -- Џоследние десЯть  дней  или
около  того  Я каждое утро ходил в  больницу Џринцина.  ‹ичное  дело.  ‚чера
друзьЯ достали мне эту бумагу,  ибо предвидели,  что с  наступлением темноты
мост возьмут под охрану. Њой дом на южной стороне. џ возвращаюсь много позже
обычного.
     -- Ѓольной или доктор? -- спросил солдат потоньше.
     -- Џозвольте мне зачитать вам то, длЯ выражениЯ  чего предназначена эта
бумажка, -- сказал Љруг, протЯнув руку помощи.
     -- џ буду держать,  а  ты читай, -- сказал тонкий, держа пропуск кверху
ногами.
     -- €нверсиЯ, -- заметил Љруг, -- мне не помеха, но не помешают очки. --
Ћн прошел через привычный кошмар: пальто --  пиджак  --  карманы брюк  --  и
отыскал пустой очешник. € намерилсЯ возобновить поиски.
     -- ђуки вверх, -- с истеричной внезапностью сказал толстый солдат.
     Љруг подчинилсЯ, воздев в небеса очешник.
     ‹еваЯ  часть луны  затенилась  так  сильно, что  стала почти невидима в
затоне прозрачного,  но темного эфира, через который она, казалось, поспешно
плыла,   --   иллюзиЯ,   созданнаЯ   несколькими   шиншилловыми   облачками,
подъезжавшими к ‹уне;  а правую  ее сторону -- чуть  ноздреватую,  но хорошо
напудренную выпуклость или же  щечку -- живо  освещало  искусственное на вид
сиЯние незримого солнца. ‚ целом эффект получилсЯ прекрасный.
     ‘олдаты  обыскали  его.  Ћни  отыскали  пустую флЯжку,  совсем  недавно
вмещавшую  пинту коньЯку. —еловек хотЯ и  крепкий, Љруг  боЯлсЯ щекотки,  он
несколько всхрюкивал  и повизгивал, пока они грубо  исследовали  его  ребра.
—то-то скакнуло и стукнуло, стрекотнув, словно сверчок. Ћни нашли очки.
     -- ‹адно, -- сказал толстый солдат. -- Ќу-ка, подбери их, старый дурак.
     Љруг согнулсЯ, пошарил, отшагнул, -- и  страшно хрустнуло  под каблуком
его тЯжелого ботинка.
     --  Љаково  положение,  -- сказал Љруг. --  €  как же  мы будем  теперь
выбирать между моей телесной неграмотностью и вашей духовной?
     -- Ђ  вот мы тебЯ арестуем, --  сказал толстый солдат,  --  так ты враз
кончишь ваньку  валЯть, старый пропойца.  Ђ надоест  нам  с  тобой возитьсЯ,
кинем в воду и будем стрелЯть, пока не утопнешь.
     …ще  подошел солдат, лениво  помахиваЯ фонарем, и вновь мелькнул  перед
Љругом бледный человечек, стоЯвший в сторонке и улыбавшийсЯ.
     -- € мне охота повеселитьсЯ, -- сказал третий солдат.
     --  ‚от так так, --  сказал  Љруг.  -- ‡абавно встретить вас здесь. Љак
поживает двоюродный брат ваш, садовник?
     ЌовоЯвленный  -- неказистый  и румЯный  деревенский  малый  взглЯнул на
Љруга пустыми глазами и указал на толстого солдата.
     -- ќто его брат, а не мой.
     -- Ќу,  разумеетсЯ, -- быстро сказал Љруг. -- џ, собственно, его и имел
в виду. ’ак как же он, этот  милый садовник? ‚ернулась ли  в строй его леваЯ
нога?
     -- Њы с ним давно не видались, -- грустно ответил толстый солдат. -- Ћн
поселилсЯ в Ѓервоке.
     -- Ћтличнейший  малый, --  сказал Љруг. -- Њы все так жалели его, когда
он свалилсЯ в гравийный карьер. ’ак передайте ему, раз уж он существует, что
профессор Љруг частенько вспоминает беседы с ним за  кувшином сидра. Ѓудущее
всЯкий  может создать, но только  мудрый  способен создать  прошлое.  „ивные
Яблоки в Ѓервоке.
     -- ’ут  его пропуск, -- сказал  нервный толстЯк деревенскому здоровЯку,
который робко принЯл бумагу и сразу вернул назад.
     -- Џозови-ка лучше того ved'mina syna [сына колдуньи], -- сказал он.
     ’огда-то  и  вывели  вперед  бледного  человечка.  Ћн,  похоже,  впал в
заблуждение,  что  Љруг  как-то  начальственнее  солдат,  потому  что  начал
плакатьсЯ тонким, женским почти что голосом, рассказываЯ, что он и брат его,
у них бакалейнаЯ  лавка  на  том берегу,  и что оба  они  чтЯт  ЏравителЯ  с
благословенного семнадцатого  числа  того  месЯца.  Џовстанцы,  слава  Ѓогу,
раздавлены,  и он желает соединитьсЯ с  братом, чтобы  Ќарод-Џобедитель смог
получить деликатесы, продаваемые им и его тугоухим братом.
     -- Љончай, -- сказал толстый солдат, -- и прочти нам вот это.
     Ѓледный бакалейщик  повиновалсЯ.  Љомитет  ѓражданского  ЃлагосостоЯниЯ
жаловал профессора Љруга полной свободой обращатьсЯ  с наступлением темноты.
Џереходить из южного города в северный. € назад. —тец пожелал узнать, нельзЯ
ли ему проводить профессора через мост. …го быстро вышибли обратно во  тьму.
Љруг начал пересекать черную реку.
     €нтерлюдиЯ отвела поток:  теперь он бежал невидимкой за стеной темноты.
Љруг вспоминал других идиотов, которых он и она изучали со злорадным азартом
омерзениЯ. Њужчин,  упивавшихсЯ  пивом  в  слЯкотных барах,  с  наслаждением
заменив  процесс  мышлениЯ  свинским визгом  радиомузыки.  “бийц.  Џочтение,
пробужденное  деловым  воротилой  в  родном городке.  ‹итературных критиков,
превозносивших  книги  своих  приверженцев или  друзей. ”лоберовых farceurs.
‡емлЯчества, мистические ордены.  ‹юдей,  которых  забавлЯют  дрессированные
звери. —ленов книжных клубов.  ‚сех  тех,  кто  <i>существует</i>  потому,  что  <i>не
мыслит</i>, доказываЯ  тем  самым несостоЯтельность картезианства.  Џрижимистого
крестьЯнина.  ѓорлопана-политика.  …е  родню  --  ее  кошмарное  безъюморное
семейство. ‚незапно  с Ясностью предсонного  образа или витражной  женщины в
Ярких  одеждах  она  проплыла  по его  сетчатке, в профиль,  что-то несет --
книгу,  младенца  --  или  просто  сушит  вишневый лак  на ногтЯх,  и  стена
растаЯла, поток прорвалсЯ снова. Љруг встал, пытаЯсь сладить с собой, ладонь
его раздетой руки опустилась на парапет, так в давние дни именитые сюртучные
господа снимались, бывало, в подражание портретам старых мастеров, -- ладонь
на  книге, на глобусе, на спинке стула, -- но как только щелкала камера, все
начинало двигатьсЯ, течь  -- и он  зашагал, дергаЯсь  от плача, что трЯс его
раздетую душу. Ћгни той стороны приближались  в конвульсиЯх концентрических,
колючих,  радужных  кружков,  сокращаЯсь  до  расплывчатого свечениЯ, стоило
только мигнуть,  и сразу за тем  непомерно взбухаЯ. Ћн был  большой, тЯжелый
человек. Ћн ощущал интимную свЯзь с лакированной черной  водой,  плещущей  и
взбухающей под каменными сводами моста.
     Ћн снова встал. Џотрогаем это и  рассмотрим.  ‚ обморочном свете (луны?
его   слез?  нескольких  фонарей,  зажженных  умирающими  отцами  города  из
машинального  чувства долга?) его  рука отыскала узор неровностей: канавку в
камне парапета,  выступ и  впадинку с какой-то  влагой  внутри,  --  все это
сильно увеличенное, будто 30 000 Ямок на корочке пластиковой луны с большого
лоснистого оттиска, который показывает гордый селенограф молодой своей жене.
€менно  в эту  ночь,  сразу после того,  как они  попытались  вернуть мне ее
сумочку, гребешок, сигаретницу, Я нашел его и потрогал, избранное сочетание,
деталь барельефа. Ќикогда прежде не касалсЯ  Я этого выступа  и  никогда  не
найду  его снова. ‚ этом моменте сознательного контакта есть каплЯ утолениЯ.
ќкстренный  тормоз  времени. Љаким  бы ни было  настоЯщее мгновение,  его  Я
остановил.  ‘лишком поздно.  ‡а наши  --  дайте  сообразить, двенадцать,  --
двенадцать  лет  и три месЯца общей жизни  Я  мог  обездвижить  этим простым
приемом миллионы мгновений;  заплатив,  может быть, ошеломительный штраф, но
поезд  остановив. ‘кажи, зачем  ты  это сделал?  --  спросил  бы  выпученный
кондуктор.  ‡атем,  что  мне  хотелось  остановить  эти  бегущие  деревьЯ  и
тропинку, что вилась между ними. Ќаступив  на ее ускользающий хвост. ’о, что
с нею случилось, могло бы  и не случитьсЯ, имей Я привычку останавливать тот
или этот кусочек нашей  общей жизни, профилактически, профетически, позволЯЯ
тому  или  этому мигу успокоитьсЯ  и мирно  вздохнуть. ЏриручаЯ времЯ.  „арЯ
передышку ее пульсу. “хаживаЯ за жизнью, жизнью -- нашей больной.
     Љруг, --  ибо это  был  по-прежнему он,  -- двинулсЯ дальше  с оттиском
грубого узора, колюче льнущим к подушке большого пальца. Ќа этом конце моста
было светлее.  ‘олдаты, велевшие ему остановитьсЯ, глЯдели веселее и выбриты
были  почище,  и форму имели опрЯтнее.  €х тоже  было  больше и больше  было
задержано ночных прохожих:  двое  старцев  с  велосипедами  и то, что  можно
обозначить  как  джентльмена  (бархатный  воротник  пальто  поднЯт,  руки  в
карманах), и девушка с ним -- запачканнаЯ райскаЯ птица.
     Џьетро  --  или  по  крайности солдат,  похожий на  Џьетро,  метрдотелЯ
университетского клуба,  --  Џьетро-солдат  посмотрел  на  пропуск  Љруга  и
заговорил, артикулируЯ культурно:
     --  џ   затруднЯюсь  понЯть,   профессор,  что  помогло   вам  свершить
пересеченье моста. ‚ы не имели на то никакого права, поскольку  этот пропуск
не был подписан моими коллегами из  стражи  северной оконечности. Ѓоюсь, вам
придетсЯ  вернутьсЯ,   дабы  они   совершили  это   согласно   установлениЯм
чрезвычайного  времени.   ‚  противном  случае  Я  не  смогу  разрешить  вам
проникнуть в южную часть города. Je regrette, но закон есть закон.
     --  ‚есьма справедливо, -- сказал Љруг. --  Љ  несчастию, они не  умеют
читать, а писать и подавно.
     -- ќто до нас не  касаетсЯ,  -- сказал мЯгкий, красивый, рассудительный
Џьетро,  и его сотоварищи  покивали степенно  и рассудительно. --  Ќет, Я не
вправе позволить  вам  пройти, пока, повторЯю, подлинность ваша и невинность
не подтвердЯтсЯ подписью противной стороны.
     -- Ђ не могли  бы мы, так  сказать,  повернуть  мост  иной стороной? --
сказал  терпеливо Љруг. -- џ разумею -- выполнить поворот налево  кругом. ‚ы
же подписываете пропуска тем,  кто пересекает его с юга на  север, верно? Ќу
так  попробуем  обратить процесс. Џодпишите  эту  ценную бумагу и пропустите
менЯ к моей постели на улице Џерегольм.
     Џьетро покачал головой:
     --  —то-то  Я  не пойму вас, профессор. Њы  искоренили врага -- да!  мы
втоптали его во прах. Ћднако одна или две головы гидры еще живы, мы не можем
позволить  себе рисковать. —ерез неделю, профессор, ну,  может, чуть  позже,
город вернетсЯ  к  нормальной жизни, обещаю  вам.  ‚едь  верно,  ребЯта?  --
добавил Џьетро, обращаЯсь к солдатам,  и они ревностно закивали, и  лица их,
честные и разумные, осветились  гражданским гореньем,  преображающим и самых
простых людей.
     -- џ взываю к вашему воображению, -- сказал Љруг. -- Џредставьте, что Я
собралсЯ идти  на ту сторону. ”актически, Я и шел на ту сторону нынче утром,
когда  мост не охранЯлсЯ. ‘тавить  часовых  лишь  с наступлением темноты  --
затеЯ вполне обычнаЯ, но опустим это. Ћтпустите и вы менЯ.
     --  Ќет,  пока  документ  этот  не будет подписан,  -- сказал Џьетро  и
отвернулсЯ.
     -- Ќе понижаете ль вы в значительной степени стандарты, по коим принЯто
судить о работе человечьего мозга, если она  вообще существует? -- возроптал
Љруг.
     -- ’ихо, тихо, -- сказал другой  солдат, приставлЯЯ палец к  треснувшей
губе  и быстро  указываЯ  затем на  широкую  спину Џьетро. --  ’ихо.  Џьетро
совершенно прав. ‘тупайте.
     --  „а,  ступайте, -- промолвил  Џьетро,  до  ушей  которого  донеслись
последние  слова.  -- € когда вы снова вернетесь  с подписанным пропуском, и
все будет в полном порЯдке, -- подумайте, какое внутреннее удовлетворение вы
испытаете,  когда мы соподпишем его  со своей  стороны.  ќто  и нам будет  в
радость. Ќочь  только  еще  начинаетсЯ, и  как бы  там  ни было, негоже  нам
уклонЯтьсЯ от  некоторого  количества физических усилий, коли мы хотим  быть
достойными нашего ЏравителЯ. ‘тупайте, профессор.
     Џьетро взглЯнул на двух  бородатых старцев,  терпеливо  сжимавших ручки
рулей,  кулачки   их  белели  в  фонарном  свете,  глаза  потерЯвшихсЯ  псов
напрЯженно следили за ним.
     -- ‘тупайте и вы, -- сказал этот великодушный человек.
     ‘ живостью, составившей престранный контраст с почтенным их возрастом и
тощими ножками, бородачи скакнули по седлам и наподдали по педалЯм, вихлЯЯсь
от  рвениЯ убратьсЯ подале, обмениваЯсь  быстрыми гортанными репликами.  —то
они   обсуждали?  ђодословные  своих  велосипедов?   –ену  какой-то  модели?
‘остоЯние  трека?  Ѓыли   ль  их  клики   возгласами  ободрениЯ?  „ружескими
подначками?  €ли  они  перекидывались  шутками, читанными  в  прежние лета в
"Simplizissimus'е" или в "‘трекозе"? ’ак всегда хочетсЯ знать, что  поверЯют
друг другу летЯщие мимо люди.
     Љруг шел быстро, как только мог. Љремнистый спутник наш плыл под маскою
туч.  ѓде-то вблизи середины моста  он обогнал поседелых велосипедистов. Ћба
осматривали анальное  покраснение одной из  машин. „ругаЯ  лежала  на  боку,
словно раненнаЯ лошадь, приподнЯв печальную голову.  Ћн  шел быстро, стиснув
пропуск в горсти.  —то, если швырнуть его в Љур? Ћбречен ходить  взад-вперед
по  мосту,  переставшему  быть  таковым,  поелику  ни  один   из  берегов  в
действительности недостижим.  Ќе мост,  песочные  часы, которые  кто-то  все
вертит  и вертит,  и Я внутри  -- текучий  тонкий песок. €ли стебель  травы,
который  срываешь  с  лезущим  вверх  муравьем  и переворачиваешь,  едва  он
достигнет  вершины, и шпиц обращаетсЯ  в пшик, а бедный дурак повторЯет свой
номер.  ‘тарики в свой черед обогнали его, елозЯ,  егозЯ и лЯзгаЯ в  тумане,
галантно галопируЯ, стрекаЯ старых черных лошадок кровавокрасными шпорами.
     --  ‘е снова  Я,  --  промолвил Љруг, как только  сгрудились вокруг его
неграмотные друзьЯ. -- ‚ы  забыли  подписать  мой  пропуск. ‚от  он. „авайте
поскорее  покончим  с  этим.  Ќацарапайте  крестик  или  рисунок  со   стены
телефонной будки, или свастику, или  что захотите. Ќе смею  надеЯтьсЯ, что у
вас под рукой найдетсЯ какой-нибудь штампик.
     …ще не кончивши речи, он понЯл, что они его не признали. Ћни глЯдели на
пропуск. Ћни пожимали плечами, как  бы стрЯхиваЯ бремЯ познаниЯ.  Ћни даже в
затылках скребли -- необычайный  прием, применЯемый в этой стране, поскольку
считаетсЯ, что он улучшает снабжение кровью клеток мышлениЯ.
     -- ’ы что, живешь на мосту? -- спросил толстый солдат.
     -- Ќет, --  сказал  Љруг.  --  Џопытайтесь  понЯть. C'est  simple comme
bonjour,   как   сказал  бы  Џьетро.  Ћни  послали  менЯ   назад,  не  найдЯ
доказательств,  что вы  менЯ пропустили.  ‘  формальной  точки  зрениЯ, менЯ
вообще нет на мосту.
     -- Ћн, надо быть, с баржи залез, -- произнес подозрительный голос.
     --  Ќет-нет, -- сказал Љруг. -- џ не из баржников. ‚ы  так и не понЯли.
‘ейчас Я изложу это  вам  как нельзЯ проще.  Ћни  -- с солнечной стороны  --
видЯт гелиоцентрически  то, что геоцентрически видите вы, теллуриане, и если
два  этих вида не  удастсЯ как-то совокупить, Я,  наблюдаемое тело, вынужден
буду сновать во вселенской ночи.
     -- ’ак это который  знает гуркина брата, -- вскричал в порыве узнаваниЯ
один из солдат.
     -- Ђх, как чудесно, -- сказал с большим облегчением Љруг. Ђ Я и забыл о
милом садовнике. €так, один пункт улажен. Ќу же, давайте, делайте что-нибудь
     Ѓледный бакалейщик вышел вперед и сказал:
     -- ‚ношу предложение. џ  подпишу ему, а он мне,  и мы  оба пойдем на ту
сторону.
     Љто-то  едва  не  прибил  его,  но  толстый  солдат,  <i>видимо, бывший за
главного у этих людей</i>, вмешалсЯ, отметив, что это разумнаЯ мысль.
     --  ‘судите мне  вашу  спину,  -- сказал  бакалейщик  Љругу и, поспешно
раскручиваЯ  перо,  прижал  бумагу  к  левой  его  лопатке.  Љакое  мне  имЯ
поставить, братьЯ? -- спросил он солдат.
     ’е,  смешавшись,  пихали  друг  дружку  локтЯми,  --  никто  не  спешил
раскрывать нежно любимое инкогнито.
     --  ‘тавь  "ѓурк",  --  сказал, наконец, храбрейший, указав на толстого
солдата.
     -- ‘тавлю? -- спросил бакалейщик, проворно крутнувшись к ѓурку.
     Џосле  недолгих  улещеваний  они  добились  его  согласиЯ.  “правЯсь  с
пропуском Љруга, бакалейщик сам  повернулсЯ  кругом. —ехарда, или  адмирал в
треуголке, утверждающий  телескоп на плече молодого  матроса (мотаетсЯ седой
горизонт, белаЯ чайка лежит в вираже, земли, однако, не видно).
     -- Ќадеюсь, -- сказал Љруг, -- Я справлюсь с этим не хуже, чем если  бы
был в очках.
     ЏунктирнаЯ  линиЯ  тут  не годитсЯ.  Џеро у  вас жесткое.  ‘пина  у вас
мЯгкаЯ. Ћгурка. Џромокните каленым железом.
     Ћба документа пошли по кругу и встретили робкое одобрение.
     Љруг с  бакалейщиком  шли  через  мост;  по  крайности  Љруг  шел:  его
маленький спутник выплескивал исступленную  радость, бегаЯ вокруг Љруга,  он
бежал,  расширЯЯ круги  и подражаЯ паровозу: чуф-чуф, локти у  ребер,  ноги,
присогнутые в коленЯх, движутсЯ чуть не вместе, стаккатным поскоком. ЏародиЯ
на ребенка -- на <i>моего</i> ребенка.
     "Stoy, chort [стой, чтоб тебЯ!]" -- крикнул Љруг, впервые  за  эту ночь
своим настоЯщим голосом.
     Ѓакалейщик  завершил круговращение  спиралью,  вернувшей  его  в орбиту
Љруга,  тут он  примерилсЯ к  шагам последнего  и  пошел, оживленно  болтаЯ,
рЯдом.
     -- „олжен извинитьсЯ, -- говорил он, -- за мое поведение. Ќо Я  уверен,
что вы ощущаете  то же, что Я. ќто было серьезное испытание.  џ  думал,  они
вообще менЯ не отпустЯт, --  а все эти намеки на удушение с потоплением были
отчасти  бестактны.  •орошие  ребЯта,  это Я  признаю,  золотые  сердца,  но
некультурные  --  в  сущности-то,   единственный  их  недостаток.  ‚о   всем
остальном, вот тут Я с вами согласен, они грандиозны. Џока Я стоЯл ----
     ќто четвертый  фонарный  столб,  десЯтаЯ часть  моста. Љак  мало  горит
фонарей.
     --  ...“ моего брата,  он в общем-то глух, как пень, бакалеЯ  на  улице
’еодо.., пардон, ќмральда. ‘обственно, мы партнеры, но у менЯ,  знаете, свое
небольшое дельце, так Я все больше отсутствую.  Џри нынешних обстоЯтельствах
он  нуждаетсЯ в помощи, -- мы все в ней нуждаемсЯ. ‚ы, может  быть, подумали
----
     ”онарь номер десЯть.
     --  ...но Я  так считаю.  Љонечно, наш  Џравитель --  великий  человек,
гений, такой нарождаетсЯ раз в сто лет. ‚от  именно такого начальника всегда
и желали люди  вроде нас с вами. Ќо  он  ожесточен. Ћн ожесточен, потому что
последние десЯть  лет наше так называемое либеральное  правительство травило
его, терзало,  бросало в тюрьму за каждое слово. џ всегда буду  помнить -- и
внукам передам, -- что  он сказал в тот раз, когда его арестовали на митинге
в ѓодеоне: "џ, говорит, рожден длЯ руководства, как птица длЯ полета". џ так
считаю, --  это величайшаЯ мысль, когда-либо выраженнаЯ человеческим Языком,
и самаЯ что ни на есть поэтичнаЯ. ‚от  назовите мне писателЯ, который сказал
хоть что-то похожее? џ даже дальше пойду и скажу ----
     Ќомер пЯтнадцать. €ли шестнадцать?
     -- ...а если взглЯнуть с другой  стороны. Њы люди тихие, мы хотим  жить
тихо, мы  хотим, чтобы дела у нас шли гладко. Њы хотим тихих радостей жизни.
Ќу, например, все  знают, что лучшее времЯ днЯ --  это, когда придешь  после
работы  домой,  расстегнешь  жилетку, включишь какую-нибудь легкую музыку  и
сЯдешь  в любимое  кресло,  чтобы порадоватьсЯ шуткам  в вечерней газете или
побеседовать  с женушкой насчет соседей.  ‚от что мы  понимаем под настоЯщей
культурой,  под  человеческой цивилизацией, под  всем, за что  было  пролито
столько чернил и крови в древнем ђиме или там в …гипте. Ђ  в наши дни только
и слышишь  олухов, которые  твердЯт, что длЯ таких, как  мы с вами, подобнаЯ
жизнь кончилась.  Ќе верьте  им -- ничего не кончилась. „а она  не только не
кончилась ----
     €х что, больше сорока? ќто самое малое середина моста.
     -- ...скажу  вам, как обстоЯли  дела все  эти годы?  Ќу, во-первых, нас
заставлЯли платить несусветные налоги; во-вторых, все эти члены парламента и
министры, которых мы сроду видеть  не видели и слышать не слышали,  дули все
больше и больше шампанского  и  валЯли шлюх все  толще  и толще. ќто  они  и
называют свободой! € что же тем временем происходило? ѓде-то в лесной глуши,
в бревенчатой  хижине Џравитель писал манифесты, словно  загнанный зверь!  Ђ
что  они творили с  его сторонниками! ѓосподи боже! џ  слышал от зЯтЯ жуткие
вещи,  --  он с юности  в партии. Ћпределенно, мозговитейший мужик, какого Я
только знаю. ’ак что, сами видите ----
     Ќет, меньше половины.
     -- ...вы, как Я понЯл,  профессор. Ќу  что же, профессор,  теперь перед
вами открываетсЯ великое  будущее. ’еперь нам придетсЯ  образовывать темных,
унывших, злых, -- но образовывать их по-новому.  ‚ы  вспомните только, какой
ерунде  нас  учили...   Џодумайте,   миллионы  ненужных  книг  скопились   в
библиотеках. € что за книги они печатали! ‚ы знаете,  -- вы  не поверите, но
мне рассказывал надежный человек, он в  одной книжной  лавке  своими глазами
видел  книгу  страниц эдак на сто,  не  меньше,  и всЯ она  -- про  анатомию
клопов. Ђ все эти штучки на иностранных  Языках, которых все равно  никто не
читает. Ђ сколько ухлопали денег на  глупости. ‚се эти  их огромные музеи --
одно  сплошное надувательство.  •отЯт, чтобы  ты  глазел,  разинув  рот,  на
камень, который  кто-то выкопал у себЯ  в огороде. Џоменьше книг -- побольше
здравого смысла, вот как Я говорю.  ‹юди  созданы, чтобы жить  вместе, чтобы
обделывать друг с другом  дела, беседовать, петь вместе песни, встречатьсЯ в
клубах и в  лавках, на перекрестках, -- а  по воскресеньЯм -- в церквЯх и на
стадионах, -- а не сидеть в одиночку и думать опасные мысли. Ѓыл у моей жены
постоЯлец ----
     —еловек с бархатным воротником и его девушка быстро прошли мимо, беглой
поступью, тип-топ, не оглЯдываЯсь.
     --  ...   все  переменить.   ‚ы   научите  молодежь   считать,  писать,
перевЯзывать покупку, быть  вежливым и опрЯтным,  мытьсЯ по субботам,  уметь
разговаривать с возможными покупателЯми, -- да тысЯче нужных вещей, всех тех
вещей, которые длЯ всех  людей имеют один, одинаковый смысл. Љак Я хотел  бы
сам  быть учителем. Џотому что, тут Я тверд,  любой человек,  самый  низкий,
последний вагабунд, последний ----
     …сли бы все горели, Я б так не сбилсЯ.
     --...за которую Я платил  нелепую пеню.  Ђ  теперь? ’еперь  государство
станет мне помогать в моем деле. Ћно будет контролировать мои заработки, да,
--  но что это значит? ќто значит, что мой зЯть, который член партии и сидит
теперь, будьте покойны, в большом кабинете, за большим письменным столом, со
стеклом, заметьте, станет мне помогать, чем  только сможет, чтобы с прибылью
у менЯ  все было  в ажуре: да Я  буду зарабатывать куда больше, чем  прежде,
потому что отныне  мы  все  -- одно  счастливое общество. Њы теперь  все  --
семьЯ,  одна большаЯ семьЯ, все свЯзаны,  все устроены,  и  никто не лезет с
вопросами. Џотому что у каждого есть какой-нибудь родич в партии. ‘естра моЯ
говорит, какаЯ, говорит, жалость, что нет больше нашего старого папочки,  он
так боЯлсЯ кровопролитиЯ. ‘ильно преувеличивал. Ђ Я так скажу, чем скорее мы
перестрелЯем умников,  которые  поднимают  вой  из-за  того,  что  несколько
грЯзных антиэквилистов получили, наконец, по заслугам ----
     ‚от и конец моста. € нате -- никто нас тут не встречает.
     Љруг  был совершенно прав.  ћжнаЯ стража покинула свой пост,  и  только
тень Ќептуна-близнеца, плотнаЯ тень, похожаЯ  на часового,  но не бывшаЯ им,
осталась напоминанием  о  тех, что ушли. Џравда, в нескольких шагах впереди,
на набережной, три или четыре, возможно, одетых в  формы человека покуривали
две  или  три тлеющих  папироски, отдыхаЯ на  скамье, и  кто-то сдержанно  и
романтично пощипывал в темноте семиструнную аморандолу, но и те не окликнули
Љруга и его приЯтного  спутника, попросту  не уделив  им вниманиЯ, пока  они
проходили.

--------
        3

     Ћн вошел в лифт, и лифт поприветствовал его знакомым  негромким  звуком
-- полутоп,  полувздрог  --  и озарилсЯ.  Ћн нажал  третью  кнопку. •рупкаЯ,
тонкостеннаЯ,  старомоднаЯ комнатка  перемигнула, но не стронулась  с места.
Ќажал еще. …ще мигание, стесненнаЯ неподвижность, неописуемый взглЯд машины,
котораЯ не работает и знает, что работать уже не будет. Ћн вышел. € тут же с
оптической живостью лифт смежил  свои Ясные  карие  очи. Ћн  пошел  вверх по
впавшей в немилость, но сохранившей достоинство лестнице.
     ѓорбун поневоле, Љруг вставил ключ и,  медленно  возвращаЯсь к обычному
росту, вступил в глухое, гулкое, бурливое, гремучее и ревучее молчанье своей
квартиры. Ћтъединенно стоЯло вдали меццотинто да-винчиева чуда -- тринадцать
персон за таким узким столом (фаЯнс ссудили монахи-доминиканцы). ‘вет ударил
в ее коренастый зонтик с черепаховой ручкой, что  стоЯл, откачнувшись от его
большого  зонта, оставленного  не  у  дел.  Ћн стЯнул  оставшуюсЯ  перчатку,
избавилсЯ от пальто  и повесил на колышек фетровую широкополую черную шлЯпу.
ирокополаЯ  чернаЯ шлЯпа, утратившаЯ  ощущение дома  свалилась с колышка  и
была оставлена там, где легла.
     Ћн  прошел   широким   длинным   коридором,  стены  которого  заливало,
выплеснувшись из его кабинета, черное масло картин; все, что они показывали,
-- это трещины вслепую отраженного света. ђезиновый мЯчик размером с большой
апельсин спал на полу.
     Ћн вошел в столовую.  ’арелка  с холодным Языком,  украшенным ломтиками
огурца, и румЯнаЯ щечка сыра тихо ожидали его.
     ‡амечательный все-таки у  этой женщины слух.  Ћна выскользнула из своей
комнаты  рЯдом с  детской и  присоединилась  к  Љругу.  ‡вали  ее  Љлодиной,
последнюю неделю она  оставалась единственной  прислугой  в хозЯйстве Љруга:
повар  покинул дом, не одобрЯЯ того, что  он  очень точно  назвал "подрывной
атмосферой".
     -- ‘лава Ѓогу, -- сказала она, -- вы вернулись домой невредимым. •отите
горЯчего чаю?
     Ћн потрЯс  головой, повернув  к ней  спину  и тыкаЯсь рЯдом  с буфетом,
словно отыскиваЯ что-то.
     -- Љак сегоднЯ мадам? -- спросила она.
     Ќе отвечаЯ,  столь же медленно  и  неловко он  добралсЯ  до  так  и  не
пригодившейсЯ никогда  турецкой гостиной, и перейдЯ ее, попал в другой загиб
коридора.  ’ут  он открыл  чулан,  поднЯл  крышку  пустого  баула,  заглЯнул
вовнутрь и вернулсЯ назад.
     Љлодина неподвижно стоЯла посреди столовой, там, где он оставил ее. Ћна
жила в их семье уже  несколько лет  и, как полагаетсЯ в этих  случаЯх,  была
приЯтно полна, в средних летах  и чувствительна. Ћна стоЯла, уставив на него
темные,  влажные очи, слегка  приоткрытый рот  обнаруживал золотые пломбы  в
зубах, так же уставились на него и коралловые сережки, и  рука прижималась к
бесформенной серо-суконной груди.
     --  Њне нужно, чтобы вы кое-что сделали длЯ менЯ, -- сказал  Љруг. -- џ
завтра уеду с  ребенком в деревню на  несколько  дней, а пока менЯ не будет,
сделайте милость, соберите  все ее  платьЯ и сложите  в пустой черный  баул.
’оже ее личные  вещи, зонтик  и все  прочее. ‘несите, пожалуйста, все  это в
чулан и чулан заприте. ‚се, что отыщете. Ѓаул, может быть, слишком мал ----
     Ћн вышел из  комнаты, не  глЯдЯ на нее, сунулсЯ было в другой чулан, но
передумал,  повернулсЯ  на  каблуках   и,  подходЯ  к  детской,   машинально
приподнЯлсЯ на цыпочки. ‡десь у белой  двери он остановилсЯ и тЯжкий шум его
сердца  внезапно  прервалсЯ  особым  спальным голосом  сына,  отстраненным и
вежливым, „авид  с грациозной точностью применЯл его длЯ извещеньЯ родителей
(когда они возвращались, скажем,  с обеда в городе), что он еще бодрствует и
готов принЯть всЯкого, кто пожелает вторично сказать ему доброй ночи.
     ќто  было  неизбежно.  ‚сего  только  четверть   одиннадцатого.  Ђ  мне
казалось, что ночь почти на исходе. Ќа секунду закрыв глаза, Љруг вошел.
     Ћн  различил  быстрый,  смазанный  взмах  одеЯла;  щелкнул  выключатель
постельной лампы,  и  мальчик сел,  прикрываЯ  рукой глаза.  ‚ этом возрасте
(восемь лет)  о ребенке невозможно  сказать, что он  улыбаетсЯ так или этак.
“лыбка не привЯзана к определенному месту, она сквозит во всем его существе,
-- если ребенок счастлив, конечно.  ќтот ребенок все еще  был счастлив. Љруг
произнес  обычные фразы -- о времени и о сне. Ћн не успел договорить, как со
дна груди рванулись на приступ грубые слезы, кинулись к горлу и, отброшенные
закрепившимисЯ  ниже  силами,  затаились,   выжидаЯ,  маневрируЯ   в  темных
глубинах,  готовЯсь  к  новой атаке. Pouvru qu'il ne  pose  pas  la question
atroce. Њолю тебЯ, о здешнее божество.
     -- ‚ тебЯ стрелЯли? -- спросил „авид.
     -- —то за глупости, -- сказал он. -- Џо ночам никто не стрелЯет.
     -- …ще как стрелЯют.  џ слышал, как бахало. ‘мотри, новый способ носить
пижаму.
     Ћн проворно вскочил,  раскинул руки,  балансируЯ  на маленькой,  словно
припудренной, в голубых прожилках ноге, по-обезьЯньи вцепившейсЯ в простыню,
скомканную    на   Ямчатом,   покрЯкивающем   матраце.   ѓолубые   штанишки,
бледно-зеленаЯ куртка (она что, дальтоничка?).
     -- Џравильную Я в ванну уронил, -- весело поЯснил он.
     ‚незапно,  увлекшись  возможностЯми,  скрытыми  в  подъемной  силе,  он
подскочил, помогаЯ себе отрывистыми хлопками, -- раз, другой,  третий, выше,
выше, -- и, головокружительно зависнув,  упал на колени,  кувырнулсЯ и снова
встал на встрепанной постели, раскачиваЯсь, шатаЯсь.
     -- ‹ожись, ложись, -- сказал Љруг, -- уже очень поздно. Њне нужно идти.
Ќу же, ложись. ‘корее.
     (Ћн может и не спросить.)
     Ќа этот  раз он упал  на  попку и, неловко повозив  скрюченными ногами,
просунул  их  между одеЯлом и простыней, рассмеЯлсЯ, всунул их, наконец, как
надо, и Љруг поспешно подоткнул одеЯло.
     --  Ђ как же  сказка  сегоднЯ?  -- сказал  „авид, вытЯгиваЯсь,  взметаЯ
длинные ресницы, закидываЯ руки назад и складываЯ их на подушку, как крыльЯ,
по сторонам головы.
     -- ‡автра будет двойнаЯ.
     ‘клонЯЯсь  над сыном, Љруг на мгновенье застыл на расстоЯнии протЯнутой
руки, они смотрели в глаза друг другу: мальчик, торопливо придумываЯ, что бы
такое спросить, чтобы выиграть времЯ, отец, исступленно молЯсь, чтобы не был
задан  один, определенный  вопрос. ‘коль  нежной кажетсЯ кожа  в  ее  ночной
благодати, с легчайшим фиалковым тоном чуть выше глаз и золотистым пушком на
лбу  под  густой,  спутанной  бахромой   золоторусых   волос.   ‘овершенство
нечеловечьих тварей --  птиц, молодых  собак, спЯщих  бабочек, жеребЯт --  и
этих мелких  млекопитающих. ‘очетание трех коричневых точек, родинок у носа,
на  слегка  разрумЯнившейсЯ щеке  напомнило  ему  какое-то  иное  сочетание,
которое  он  увидел,  потрогал, впитал  совсем  недавно,  --  что  это было?
Џарапет.
     Ћн,  торопЯсь, поцеловал их,  выключил  свет и вышел.  ‘л