        ‚ладимир Ќабоков. Џриглашение на казнь


                                     Comme un fou se croit Dieu
                                     nous nous croyons mortels.

                                                    /Delalande.
                              Discours sur les ombres/ [*] (<a href=#s1>*1</a>)

               ------------------------------------------------
               [*] Џодобно тому как глупец полагает себЯ богом,
                                    мы считаем, что мы смертны.

                                                     /„елаланд.
                                   "ђазговоры теней"/ (франц.).
                                   ----------------------------


        I

     ‘ообразно  с  законом,  –инциннату  –.  объЯвили  смертный
приговор  шепотом.  ‚се  встали,  обмениваЯсь  улыбками.  ‘едой
судьЯ,   припав  к   его  уху,   подышав,   сообщив,   медленно
отодвинулсЯ,   как  будто  отлипал.  ‡асим  –инцинната  отвезли
обратно в  крепость.  „орога  обвивалась вокруг  ее  скалистого
подножьЯ и уходила под ворота:  змеЯ в расселину.  Ѓыл спокоен;
однако  его  поддерживали  во   времЯ  путешествиЯ  по  длинным
коридорам,  ибо он неверно ставил ноги,  вроде ребенка,  только
что  научившегосЯ ступать,  или  точно куда  проваливалсЯ,  как
человек,   во  сне  увидевший,  что  идет  по  воде,  но  вдруг
усомнившийсЯ:  да можно ли? ’юремщик ђодион долго отпирал дверь
–инциннатовой камеры,  --  не  тот ключ,  --  всегдашнЯЯ вознЯ.
„верь наконец уступила.  ’ам,  на  койке,  уже  ждал адвокат --
сидел,  погруженный по плечи в раздумье, без фрака (забытого на
венском стуле в зале суда, -- был жаркий, насквозь синий день),
-- и  нетерпеливо вскочил,  когда ввели узника.  Ќо  –инциннату
было не до разговоров.  Џускай одиночество в  камере с  глазком
подобно ладье,  дающей течь. ‚се равно, -- он заЯвил, что хочет
остатьсЯ один, и, поклонившись, все вышли.
     €так --  подбираемсЯ к концу.  ЏраваЯ, еще непочатаЯ часть
развернутого  романа,  которую  мы,  посреди  лакомого  чтеньЯ,
легонько ощупывали,  машинально проверЯЯ,  много ли  еще (и все
радовала пальцы спокойнаЯ, вернаЯ толщина), вдруг, ни с того ни
с сего,  оказалась совсем тощей:  несколько минут скорого,  уже
под гору чтеньЯ --  и...  ужасно! Ључа черешен, красно и клейко
черневшаЯ перед  нами,  обратилась внезапно в  отдельные Ягоды:
вон та,  со шрамом, подгнила, а эта сморщилась, ссохшись вокруг
кости   (самаЯ   же   последнЯЯ   непременно  --   тверденькаЯ,
недоспелаЯ).  “жасно! –инциннат снЯл шелковую безрукавку, надел
халат  и,  притоптываЯ,  чтобы унЯть дрожь,  пустилсЯ ходить по
камере. Ќа столе белел чистый лист бумаги, и, выделЯЯсь на этой
белизне,  лежал  изумительно очиненный  карандаш,  длинный  как
жизнь любого человека,  кроме –инцинната,  и с эбеновым блеском
на  каждой из шести граней.  Џросвещенный потомок указательного
перста.  –инциннат написал:  "и все-таки Я  сравнительно.  ‚едь
этот  финал  Я  предчувствовал этот  финал".  ђодион,  стоЯ  за
дверью,   с  суровым  шкиперским  вниманием  глЯдел  в  глазок.
–инциннат  ощущал  холодок  у  себЯ  в  затылке.  Ћн  вычеркнул
написанное и  начал тихо тушевать,  причем получилсЯ загадочный
орнамент,  который  постепенно разроссЯ и  свернулсЯ в  бараний
рог. “жасно! ђодион смотрел в голубой глазок на поднимавшийсЯ и
падавший горизонт.  Љому становилось тошно? –инциннату. ‚ышибло
пот,  все  потемнело,  он  чувствовал коренек  каждого волоска.
Џробили часы --  четыре или  пЯть раз,  и  казематный отгул их,
перегул и загулок вели себЯ подобающим образом. ђаботаЯ лапами,
спустилсЯ на  нитке паук с  потолка (<a href=#s2>*2</a>),  --  официальный друг
заключенных.  Ќо никто в стену не стучал, так как –инциннат был
пока   что   единственным  арестантом   (на   такую   громадную
крепость!).
     ‘пустЯ  некоторое  времЯ  тюремщик  ђодион  вошел  и   ему
предложил тур  вальса.  –инциннат согласилсЯ.  Ћни закружились.
Ѓренчали у  ђодиона  ключи  на  кожаном поЯсе,  от  него  пахло
мужиком, табаком, чесноком, и он напевал, пыхтЯ в рыжую бороду,
и скрипели ржавые суставы (не те годы,  увы,  опух, одышка). €х
вынесло  в   коридор.   –инциннат  был  гораздо  меньше  своего
кавалера.  –инциннат был  легок  как  лист.  ‚етер вальса пушил
светлые  концы  его  длинных,   но  жидких  усов,   а  большие,
прозрачные глаза косили,  как у всех пугливых танцоров.  „а, он
был очень мал длЯ взрослого мужчины.  Њарфинька говаривала, что
его башмаки ей  жмут.  “  сгиба коридора стоЯл другой стражник,
без имени,  под ружьем,  в песьей маске (<a href=#s3>*3</a>) с марлевой пастью.
Ћписав около него круг,  они плавно вернулись в  камеру,  и тут
–инциннат  пожалел,  что  так  кратко  было  дружеское  пожатие
обморока.
     ЋпЯть  с  банальной унылостью пробили часы.  ‚ремЯ  шло  в
арифметической прогрессии:  восемь.  “родливое окошко оказалось
доступным   закату:   сбоку   по   стене   пролег   пламенистый
параллелограмм.  Љамера  наполнилась  доверху  маслом  сумерек,
содержавших необыкновенные пигменты. ’ак, спрашиваетсЯ: что это
справа  от  двери  --  картина ли  кисти  крутого колориста или
другое окно, расписное, каких уже не бывает? (Ќа самом деле это
висел пергаментный лист с подробными, в две колонны, "правилами
длЯ  заключенных";  загнувшийсЯ угол,  красные заглавные буквы,
заставки,  древний герб города,  --  а именно:  доменнаЯ печь с
крыльЯми,  --  и  давали  нужный  материал вечернему отблеску.)
Њебель в камере была представлена столом,  стулом,  койкой. “же
давно    принесенный   обед    (харчи   смертникам   полагались
директорские) стыл на цинковом подносе.  ‘темнело совсем. ‚друг
разлилсЯ золотой, крепко настоЯнный электрический свет.
     –инциннат спустил ноги с  койки.  ‚  голове,  от затылка к
виску,  по диагонали,  покатилсЯ кегельный шар,  замер и поехал
обратно. Њежду тем дверь отворилась, и вошел директор тюрьмы.
     Ћн  был  как  всегда  в  сюртуке,  держалсЯ отменно прЯмо,
выпЯтив грудь,  одну руку засунув за борт,  а другую заложив за
спину.  €деальный парик, черный как смоль, с восковым пробором,
гладко облегал череп.  …го без любви выбранное лицо,  с жирными
желтыми  щеками  и  несколько устарелой системой  морщин,  было
условно оживлено двумЯ,  и  только двумЯ,  выкаченными глазами.
ђовно  передвигаЯ ноги  в  столбчатых панталонах,  он  прошагал
между стеной и столом, почти дошел до койки, -- но, несмотрЯ на
свою  сановитую плотность,  преспокойно исчез,  растворившись в
воздухе.  —ерез  минуту,  однако,  дверь  отворилась снова,  со
знакомым на это раз скрежетанием,  --  и, как всегда в сюртуке,
выпЯтив грудь, вошел он же.
     -- “знав  из  достоверного источника,  что  нонче решилась
ваша  судьба,  --  начал он  сдобным басом,  --  Я  почел своим
долгом, сударь мой --
     –инциннат сказал:
     -- ‹юбезность. ‚ы. Ћчень. (ќто еще нужно расставить.)
     -- ‚ы очень любезны,  -- сказал, прочистив горло, какой-то
добавочный –инциннат.
     -- Џомилуйте,   --   воскликнул   директор,   не   замечаЯ
бестактности слова. -- Џомилуйте! „олг. џ всегда. Ђ вот почему,
смею спросить, вы не притронулись к пище?
     „иректор снЯл крышку и  поднес к своему чуткому носу миску
с застывшим рагу.  „вумЯ пальцами взЯл картофелину и стал мощно
жевать, уже выбираЯ бровью что-то на другом блюде.
     -- Ќе знаю,  какие еще вам нужны кушаньЯ, -- проговорил он
недовольно и,  треща манжетами, сел за стол, чтобы удобнее было
есть пудинг-кабинет.
     –инциннат сказал:
     -- џ хотел бы все-таки знать, долго ли теперь.
     -- Џревосходный сабайон!  ‚ы  хотели  бы  все-таки  знать,
долго ли теперь.  Љ  сожалению,  Я  сам не знаю.  ЊенЯ извещают
всегда в  последний момент,  Я  много раз  жаловалсЯ,  могу вам
показать всю эту переписку, если вас интересует.
     -- ’ак  что  может  быть  в  ближайшее  утро?  --  спросил
–инциннат.
     -- …сли вас интересует,  -- сказал директор. -- „а, просто
очень вкусно и сытно,  вот что Я вам доложу.  Ђ теперь, pour la
digestion [*],  позвольте предложить вам папиросу.  Ќе бойтесь,
это  в  крайнем  случае  только  предпоследнЯЯ,  --  добавил он
находчиво.

     ----------------------------------------------------------
     [*] длЯ лучшего пищеварениЯ (франц.).
     ----------------------------------------------------------

     -- џ спрашиваю,  -- сказал –инциннат, -- Я спрашиваю не из
любопытства.  Џравда,  трусы всегда любопытны. Ќо уверЯю вас...
Џускай не  справлЯюсь с  ознобом и  так далее,  --  это ничего.
‚садник не отвечает за дрожь конЯ.  џ  хочу знать когда --  вот
почему:  смертный приговор возмещаетсЯ точным знанием смертного
часа.  ђоскошь большаЯ, но заслуженнаЯ. ЊенЯ же оставлЯют в том
неведении,  которое могут  выносить только живущие на  воле.  €
еще:  в  голове  у  менЯ  множество начатых и  в  разное  времЯ
прерванных работ... ‡аниматьсЯ ими Я просто не стану, если срок
до  казни все  равно недостаточен длЯ их  стройного завершениЯ.
‚от почему.
     -- Ђх,  пожалуйста,  не надо бормотать,  --  нервно сказал
директор.  --  ќто,  во-первых,  против правил, а, во-вторых --
говорю вам русским Языком и повторЯю:  не знаю.  ‚се,  что могу
вам сообщить,  это,  что со днЯ на день ожидаетсЯ приезд вашего
суженого,  --  а он, когда приедет, да отдохнет, да свыкнетсЯ с
обстановкой,   еще  должен  будет  испытать  инструмент,  если,
однако,  не  привезет своего,  что  весьма  и  весьма вероЯтно.
’абачок-то не крепковат?
     -- Ќет,  --  ответил –инциннат,  -- рассеЯнно посмотрев на
свою папиросу. -- Ќо только мне кажетсЯ, что по закону -- ну не
вы, так управлЯющий городом обЯзан --
     -- Џотолковали,   и  будет,  --  сказал  директор,  --  Я,
собственно,  здесь не длЯ выслушиваниЯ жалоб,  а длЯ того... --
Ћн,  мигаЯ, полез в один карман, в другой; наконец из-за пазухи
вытащил линованный листок, Явно вырванный из школьной тетради.
     -- Џепельницы тут нет, -- заметил он, поводЯ папиросой, --
что ж,  давайте утопим в  остатке этого соуса...  ’ак-с.  ‘вет,
пожалуй,  чуточку режет... Њожет быть, если... Ќу да уж ничего,
сойдет.
     Ћн развернул листок и,  не надеваЯ роговых очков, а только
держа их перед глазами, отчетливо стал читать:
     -- "“зник!  ‚ этот торжественный час,  когда все взоры..."
-- џ думаю,  нам лучше встать,  -- озабоченно прервал он самого
себЯ и поднЯлсЯ со стула.
     –инциннат встал тоже.
     -- "“зник!  ‚  этот  торжественный час,  когда  все  взоры
направлены на тебЯ,  и судьи твои ликуют, и ты готовишьсЯ к тем
непроизвольным телодвижениЯм,  которые  непосредственно следуют
за  отсечением головы,  Я  обращаюсь  к  тебе  с  напутственным
словом.  Њне выпало на долю, -- и этого Я не забуду никогда, --
обставить твое  житье  в  темнице  всеми  теми  многочисленными
удобствами,  которые дозволЯет закон.  Џосему  Я  счастлив буду
уделить   всевозможное  внимание   всЯкому   изъЯвлению   твоей
благодарности,  но  желательно в  письменной форме и  на  одной
стороне листа".
     -- ‚от,  -- сказал директор, складываЯ очки. -- ќто все. џ
вас больше не удерживаю. €звестите, если что понадобитсЯ.
     Ћн сел к столу и начал быстро писать,  тем показываЯ,  что
аудиенциЯ кончена. –инциннат вышел.
     ‚  коридоре на стене дремала тень ђодиона,  сгорбившись на
теневом  табурете,   --  и  лишь  мельком,  с  краю,  вспыхнуло
несколько  рыжих  волосков.   „алее,  у  загиба  стены,  другой
стражник,  снЯв  свою  форменную маску,  утирал  рукавом  лицо.
–инциннат начал  спускатьсЯ по  лестнице.  Љаменные ступени был
склизки и узки,  с неосЯзаемой спиралью призрачных перил. „ойдЯ
до  низу,  он  пошел  опЯть  коридорами.  „верь  с  надписью на
зеркальный  выворот:   "канцелЯриЯ"  --  была  отпахнута;  луна
сверкала  на  чернильнице,   а  какаЯ-то  под  столом  мусорнаЯ
корзинка неистово шеберстила и  клокотала:  должно быть,  в нее
свалилась мышь. Њиновав еще много дверей, –инциннат споткнулсЯ,
подпрыгнул и  очутилсЯ в небольшом дворе,  полном разных частей
разобранной луны.  Џароль в эту ночь был: молчание, -- и солдат
у  ворот отозвалсЯ молчанием на молчание –инцинната,  пропускаЯ
его,  и  у  всех  прочих ворот было  то  же.  Ћставив за  собой
гуманную  громаду  крепости,  он  заскользил вниз  по  крутому,
росистому дерну,  попал на пепельную тропу между скал,  пересек
дважды, трижды извивы главной дороги, котораЯ, наконец стрЯхнув
последнюю тень крепости,  полилась прЯмее,  вольнее,  --  и  по
узорному мосту  через  высохшую речку –инциннат вошел в  город.
ЏоднЯвшись на изволок и повернув налево по ‘адовой, он пронессЯ
вдоль седых цветущих кустов.  ѓде-то мелькнуло освещенное окно;
за  какой-то  оградой собака громыхнула цепью,  но  не залаЯла.
‚етерок делал все,  что мог,  чтобы освежить беглецу голую шею.
€зредка наплыв благоуханиЯ говорил о  близости ’амариных ‘адов.
Љак  он  знал эти  сады!  ’ам,  когда Њарфинька была невестой и
боЯлась лЯгушек,  майских жуков...  ’ам,  где бывало, когда все
становилось невтерпеж и  можно было одному,  с  кашей во рту из
разжеванной сирени,  со слезами...  ‡еленое,  муравчатое.  ’ам,
тамошние холмы,  томление прудов, тамтатам далекого оркестра...
Ћн  повернул  по  Њатюхинской мимо  развалин  древней  фабрики,
гордости города, мимо шепчущих лип, мимо празднично настроенных
белых  дач  телеграфных служащих,  вечно справлЯющих чьи-нибудь
именины,  и  вышел на  ’елеграфную.  Ћттуда шла  в  гору  узкаЯ
улочка,  и  опЯть  сдержанно зашумели липы.  „вое  мужчин  тихо
беседовали во мраке сквера на подразумеваемой скамейке. "Ђ ведь
он ошибаетсЯ",  --  сказал один. „ругой отвечал неразборчиво, и
оба вроде как бы вздохнули,  естественно смешиваЯсь с  шелестом
листвы.   –инциннат  выбежал  на  круглую  площадку,  где  луна
сторожила знакомую статую поэта,  похожую на снеговую бабу,  --
голова кубом,  слепившиесЯ ноги,  --  и, пробежав еще несколько
шагов,  оказалсЯ на своей улице.  ‘права,  на стенах одинаковых
домов,  неодинаково играл лунный рисунок веток,  так что только
по  выражению  теней,  по  складке  на  переносице между  окон,
–инциннат и  узнал свой  дом.  ‚  верхнем этаже около Њарфиньки
было темно,  но открыто. „ети, должно быть, спали на горбоносом
балконе:  там  белелось что-то.  –инциннат вбежал  на  крыльцо,
толкнул дверь и вошел в свою освещенную камеру.  ЋбернулсЯ,  но
был уже заперт.  “жасно!  Ќа столе блестел карандаш. Џаук сидел
на желтой стене.
     -- Џотушите! -- крикнул –инциннат.
     Ќаблюдавший за ним глазок выключил свет.  ’емнота и тишина
начали  соединЯтьсЯ;  но  вмешались часы,  пробили одиннадцать,
подумали и  пробили еще один раз,  а –инциннат лежал навзничь и
смотрел  в   темноту,   где  тихо  рассыпались  светлые  точки,
постепенно  исчезаЯ.   ‘овершилось  полное  слиЯние  темноты  и
тишины.  ‚от  тогда,  только тогда (то  есть  лежа  навзничь на
тюремной койке,  за полночь, после ужасного, ужасного, Я просто
не  могу тебе объЯснить какого ужасного днЯ) –инциннат –.  Ясно
оценил свое положение.
     ‘начала на  черном  бархате,  каким  по  ночам  обложены с
исподу веки, поЯвилось, как медальон, лицо Њарфиньки: кукольный
румЯнец,  блестЯщий лоб  с  детской выпуклостью,  редкие  брови
вверх,  высоко над  круглыми,  карими глазами.  Ћна  заморгала,
поворачиваЯ голову,  и на мЯгкой,  сливочной белизны,  шее была
чернаЯ бархатка,  а бархатнаЯ тишина платьЯ,  расширЯЯсь книзу,
сливалась с  темнотой.  ’акой он увидел ее нынче среди публики,
когда  его  подвели к  свежепокрашенной скамье  подсудимых,  на
которую он сесть не решилсЯ, а стоЯл рЯдом и все-таки измарал в
изумруде руки, и журналисты жадно фотографировали отпечатки его
пальцев,  оставшиесЯ на спинке скамьи.  Ћн видел их напрЯженные
лбы,  он видел Ярко-цветные панталоны щеголей, ручные зеркала и
переливчатые шали щеголих,  --  но  лица были неЯсны,  --  одна
только круглоглазаЯ Њарфинька из  всех  зрителей и  запомнилась
ему.  Ђдвокат и прокурор, оба крашенные и очень похожие друг на
друга (закон требовал,  чтобы они были единоутробными братьЯми,
но  не  всегда можно было  подобрать,  и  тогда гримировались),
проговорили с виртуозной скоростью те пЯть тысЯч слов,  которые
полагались каждому.  Ћни говорили вперемежку, и судьЯ, следЯ за
мгновенными  репликами,   вправо,   влево   мотал  головой,   и
равномерно мотались все  головы,  --  и  только одна Њарфинька,
слегка   повернувшись,   неподвижно,   как   удивленное   дитЯ,
уставилась  на  –инцинната,   стоЯвшего  рЯдом  с  Ярко-зеленой
садовой скамьей.  Ђдвокат,  сторонник классической декапитации,
выиграл  без   труда  против  затейника  прокурора,   и   судьЯ
синтезировал дело.
     Ћбрывки этих речей, в которых, как пузыри воды, стремились
и  лопались слова  "прозрачность" и  "непроницаемость",  теперь
звучали  у  –инцинната  в  ушах,  и  шум  крови  превращалсЯ  в
рукоплесканиЯ,  а  медальонное лицо Њарфиньки все  оставалось в
поле  его  зрениЯ  и  потухло только  тогда,  когда  судьЯ,  --
приблизившись вплотную,  так  что  можно было различить на  его
круглом смуглом носу  расширенные поры,  одна  из  которых,  на
самой дуле,  выпустила одинокий,  но длинный волос, -- произнес
сырым шепотом:  "с  любезного разрешениЯ публики,  вам  наденут
красный  цилиндр",  --  выработаннаЯ законом  подставнаЯ фраза,
истинное значение коей знал всЯкий школьник.
     "Ђ Я  ведь сработан так тщательно,  --  подумал –инциннат,
плача  во  мраке.  --  €згиб  моего  позвоночника высчитан  так
хорошо,  так  таинственно.  џ  чувствую в  икрах так много туго
накрученных верст,  которые мог бы в  жизни еще пробежать.  ЊоЯ
голова так удобна"...
     —асы пробили неизвестно к чему относившуюсЯ половину.

        II

     “тренние газеты,  которые  с  чашкой  тепловатого шоколада
принес ему ђодион,  --  местный листок "„оброе “тречко" и более
серьезный орган "ѓолос Џублики",  -- как всегда кишели цветными
снимками.  ‚  первой он нашел фасад своего дома:  дети глЯдЯт с
балкона,  тесть  глЯдит из  кухонного окна,  фотограф глЯдит из
окна Њарфиньки;  во  второй --  знакомый вид  из  этого окна на
палисадник с Яблоней,  отворенной калиткой и фигурой фотографа,
снимающего фасад.  Ћн  нашел,  кроме того,  самого себЯ на двух
снимках, изображающих его в кроткой юности.
     –инциннат  родилсЯ  от  безвестного  прохожего  и  детство
провел в  большом общежитии за  ‘тропью (только уже на  третьем
десЯтке он познакомилсЯ мимоходом со щебечущей, щупленькой, еще
такой молодой на вид –ецилией –., зачавшей его ночью на Џрудах,
когда  была  совсем  девочкой).  ‘  ранних лет,  чудом  смекнув
опасность,  –инциннат бдительно изощрЯлсЯ в  том,  чтобы скрыть
некоторую свою особость.  —ужих лучей не пропускаЯ, а потому, в
состоЯнии  покоЯ,  производЯ  диковинное  впечатление одинокого
темного препЯтствиЯ в этом мире прозрачных друг длЯ дружки душ,
он научилсЯ все-таки притворЯтьсЯ сквозистым, длЯ чего прибегал
к  сложной системе как  бы  оптических обманов,  но  стоило  на
мгновение забытьсЯ, не совсем так внимательно следить за собой,
за  поворотами  хитро  освещенных  плоскостей души,  как  сразу
поднималась тревога.  ‚  разгаре общих игр  сверстники вдруг от
него  отпадали,  словно  почуЯ,  что  Ясность  его  взглЯда  да
голубизна висков --  лукавый отвод  и  что  в  действительности
–инциннат непроницаем.  ‘лучалось,  учитель среди  наступившего
молчаниЯ, в досадливом недоумении, собрав и наморщив все запасы
кожи около глаз, долго глЯдел на него и наконец спрашивал:
     -- „а что с тобой, –инциннат?
     ’огда  –инциннат брал  себЯ  в  руки  и,  прижав к  груди,
относил в безопасное место.
     ‘ течением времени безопасных мест становилось все меньше,
всюду  проникало ласковое солнце публичных забот,  и  было  так
устроено окошечко в  двери,  что не существовало во всей камере
ни  одной  точки,  которую  наблюдатель за  дверью  не  мог  бы
взглЯдом проткнуть.  Џоэтому –инциннат не сгреб пестрых газет в
ком,   не  швырнул,   --   как  сделал  его  призрак  (призрак,
сопровождающий каждого из нас --  и тебЯ, и менЯ, и вот его, --
делающий то,  чего в  данное мгновение хотелось бы  сделать,  а
нельзЯ...).  –инциннат  спокойненько  отложил  газеты  и  допил
шоколад.   ЉоричневаЯ  пленка,  покрывавшаЯ  шоколадную  гладь,
превратилась на губе в сморщенную дрЯнь.  ‡атем –инциннат надел
черный  халат,   слишком  длЯ  него  длинный,  черные  туфли  с
помпонами,  черную ермолку,  --  и заходил по камере, как ходил
каждое утро, с первого днЯ заключениЯ.
     „етство на загородных газонах.  €грали в мЯч,  в свинью, в
карамору,  в чехарду, в малину, в тычь... Ћн был легок и ловок,
но  с  ним  не  любили  играть.  ‡имою  городские скаты  гладко
затЯгивались снегом,  и  как  же  славно было  мчатьсЯ вниз  на
"стеклЯнных" сабуровских санках...  Љак  быстро наступала ночь,
когда с катаньЯ возвращались домой...  Љакие звезды,  --  какаЯ
мысль и грусть наверху,  -- а внизу ничего не знают. ‚ морозном
металлическом мраке  желтым  и  красным светом горели съедобные
окна;   женщины  в   лисьих   шубках  поверх  шелковых  платьев
перебегали через улицу из дома в дом;  электрические вагонетки,
возбуждаЯ на  миг  сиЯющую вьюгу,  проносились по  запорошенным
рельсам.
     ѓолосок: "Ђркадий €льич, посмотрите на –инцинната..."
     Ћн не сердилсЯ на доносчиков,  но те умножались и,  мужаЯ,
становились страшны.  ‚ сущности, темный длЯ них, как будто был
вырезан  из  кубической  сажени  ночи,  непроницаемый –инциннат
поворачивалсЯ туда-сюда,  ловЯ лучи,  с панической поспешностью
стараЯсь так стать,  чтобы казатьсЯ светопроводным.  Ћкружающие
понимали друг друга с  полуслова,  --  ибо не было у  них таких
слов, которые бы кончались как-нибудь неожиданно, на ижицу, что
ли, обращаЯсь в пращу или птицу, с удивительными последствиЯми.
‚ пыльном маленьком музее,  на ‚тором Ѓульваре, куда его водили
в  детстве и  куда он  сам  потом водил питомцев,  были собраны
редкие,  прекрасные вещи,  --  но каждаЯ была длЯ всех горожан,
кроме него,  так же ограничена и прозрачна, как и они сами друг
длЯ друга.  ’о,  что не названо, -- не существует. Љ сожалению,
все было названо.
     "Ѓытие  безымЯнное,  существенность  беспредметнаЯ..."  --
прочел  –инциннат  на  стене  там,   где  дверь,   отпахиваЯсь,
прикрывала стену.
     "‚ечные именинники,  мне вас --" -- написано было в другом
месте.
     ‹евее,  почерком стремительным и чистым, без единой лишней
линии:  "Ћбратите внимание, что когда они с вами говорЯт --" --
дальше, увы, было стерто.
     ђЯдом  --   корЯвыми  детскими  буквами:  "Џисателей  буду
штрафовать" -- и подпись: директор тюрьмы.
     …ще можно было разобрать одну ветхую и  загадочную строку:
"‘мерьте до смерти, -- потом будет поздно".
     -- ЊенЯ  во  всЯком случае смерили,  --  сказал –инциннат,
тронувшись  опЯть  в   путь  и   на  ходу  легонько  постукиваЯ
костЯшками руки по  стенам.  --  Љак мне,  однако,  не  хочетсЯ
умирать! „уша зарылась в подушку. Ћх, не хочетсЯ! •олодно будет
вылезать из  теплого тела.  Ќе  хочетсЯ,  погодите,  дайте  еще
подремать.
     „венадцать,  тринадцать, четырнадцать. ЏЯтнадцать лет было
–инциннату,  когда он начал работать в мастерской игрушек, куда
был определен по  причине малого роста.  Џо вечерам же упивалсЯ
старинными  книгами  под  ленивый,  пленительный  плеск  мелкой
волны,  в плавучей библиотеке имени д-ра ‘инеокова,  утонувшего
как раз в том месте городской речки.  Ѓормотание цепей,  плеск,
оранжевые  абажурчики  на  галерейке,  плеск,  липкаЯ  от  луны
водЯнаЯ гладь,  --  и  вдали,  в черной паутине высокого моста,
пробегающие огоньки. Ќо потом ценные волюмы начали портитьсЯ от
сырости,  так что в конце концов пришлось реку осушить,  отведЯ
воду в ‘тропь посредством специально прорытого канала.
     ђаботаЯ в  мастерской,  он  долго  билсЯ  над  затейливыми
пустЯками,  занималсЯ изготовлением мЯгких кукол длЯ  школьниц,
-- тут был и маленький волосатый Џушкин в бекеше,  и похожий на
крысу   ѓоголь  в   цветистом  жилете,   и   старичок  ’олстой,
толстоносенький,   в  зипуне,  и  множество  других,  например:
застегнутый на  все  пуговки  „обролюбов в  очках  без  стекол.
€скусственно пристрастЯсь к  этому  мифическому  девЯтнадцатому
веку,  –инциннат  уже  готов  был  совсем  углубитьсЯ в  туманы
древности и в них найти подложный приют, но другое отвлекло его
внимание.
     ’ам-то,  на той маленькой фабрике,  работала Њарфинька, --
полуоткрыв влажные  губы,  целилась  ниткой  в  игольное  ушко:
"‡дравствуй,  –инциннатик!"  --  и  вот начались те упоительные
блужданиЯ в очень,  очень просторных (так что даже случалось --
холмы в  отдалении были дымчаты от блаженства своего отдалениЯ)
’амариных ‘адах,  где  в  три  ручьЯ плачут без причины ивы,  и
тремЯ  каскадами,   с  небольшой  радугой  над  каждым,   ручьи
свергаютсЯ в  озеро,  по которому плывет лебедь рука об руку со
своим  отражением.  ђовные полЯны,  рододендрон,  дубовые рощи,
веселые садовники в  зеленых сапогах,  день-деньской играющие в
прЯтки;  какой-нибудь грот, какаЯ-нибудь идиллическаЯ скамейка,
на которой три шутника оставили три аккуратных кучки (уловка --
подделка  из  коричневой  крашеной  жести),   --   какой-нибудь
олененок,  выскочивший в  аллею  и  тут  же  у  вас  на  глазах
превратившийсЯ в дрожащие пЯтна солнца, -- вот они были каковы,
эти сады! ’ам, там -- лепет Њарфиньки, ее ноги в белых чулках и
бархатных туфельках, холоднаЯ грудь и розовые поцелуи со вкусом
лесной землЯники.  ‚от бы  увидеть отсюда --  хотЯ бы древесные
макушки, хотЯ бы грЯду отдаленных холмов...
     –инциннат  подвЯзал  потуже  халат.  –инциннат  сдвинул  и
потЯнул,  пЯтЯсь,  кричащий от  злости стол:  как  неохотно,  с
какими содроганиЯми он  ехал по каменному полу,  его содроганиЯ
передавались пальцам –инцинната,  небу –инцинната, отступавшего
к  окну  (то  есть к  той  стене,  где  высоко,  высоко была за
решеткой  пологаЯ   впадина  окна).   “пала   громкаЯ  ложечка,
затанцевала чашка,  покатилсЯ  карандаш,  заскользила книга  по
книге.  –инциннат поднЯл брыкающийсЯ стул на стол.  ‘ам наконец
влез.  Ќо, конечно, ничего не было видно, -- только жаркое небо
в тонко зачесанных сединах,  оставшихсЯ от облаков, не вынесших
синевы.  –инциннат едва мог дотЯнутьсЯ до  решетки,  за которой
покато поднималсЯ туннель окошка с  другой решеткой в  конце  и
световым повторением ее  на  облупившейсЯ стенке каменной пади.
’ам,  сбоку,  тем же чистым презрительным почерком, как одна из
полустертых фраз,  читанных давеча,  было написано:  "Ќичего не
видать, Я пробовал тоже".
     –инциннат стоЯл на  цыпочках,  держась маленькими,  совсем
белыми  от  напрЯжениЯ руками  за  черные  железные  прутьЯ,  и
половина  его  лица  была  в  солнечную  решетку,  и  левый  ус
золотилсЯ,  и  в  зеркальных зрачках было по  крохотной золотой
клетке,   а   внизу,   сзади,   из   слишком   больших   туфель
приподнимались пЯтки.
     -- ’ого и глЯди свалитесь, -- сказал ђодион, который уже с
полминуты стоЯл  подле и  теперь крепко сжал  ножку дрогнувшего
стула. -- Ќичего, ничего, держу. Њожете слезать.
     “  ђодиона были васильковые глаза и,  как  всегда,  чуднаЯ
рыжаЯ бородища. ќто красивое русское лицо было обращено вверх к
–инциннату,  который босой подошвой на  него наступил,  то есть
призрак его наступил,  сам же  –инциннат уже сошел со  стула на
стол.  ђодион,  обнЯв его как младенца,  бережно снЯл, -- после
чего  со  скрипичным звуком отодвинул стол  на  прежнее место и
присел на него с  краю,  болтаЯ той ногой,  что была повыше,  а
другой  упираЯсь  в  пол,  --  принЯв  фальшиво-развЯзную  позу
оперных гулЯк в сцене погребка (<a href=#s4>*4</a>), а –инциннат ковырЯл шнурок
халата, потупЯсь, стараЯсь не плакать.
     ђодион баритонным басом  пел,  играЯ глазами и  размахиваЯ
пустой кружкой.  ќту же удалую песню певала прежде и Њарфинька.
‘лезы брызнули из глаз –инцинната.  Ќа какой-то предельной ноте
ђодион грохнул кружкой об стол и  соскочил со стола.  „альше он
уже  пел  хором,  хотЯ был один.  ‚друг поднЯл вверх обе руки и
вышел.
     –инциннат, сидЯ на полу, сквозь слезы посмотрел ввысь, где
отражение решетки  уже  переменило место.  Ћн  попробовал --  в
сотый раз  --  подвинуть стол,  но,  увы,  ножки были  от  века
привинчены. Ћн съел винную Ягоду и опЯть зашагал по камере.
     „евЯтнадцать, двадцать, двадцать один. ‚ двадцать два года
был переведен в  детский сад учителем разрЯда ”,  и тогда же на
Њарфиньке женилсЯ.  …два ли не в самый день, когда он вступил в
исполнение новых  своих обЯзанностей (состоЯвших в  том,  чтобы
занимать хроменьких, горбатеньких, косеньких), был важным лицом
сделан  на  него  донос  второй  степени.   Ћсторожно,  в  виде
предположениЯ  высказывалась мысль  об  основной  нелегальности
–инцинната.  ‡аодно  с  этим  меморандумом были  отцами  города
рассмотрены и  старые жалобы,  поступавшие времЯ от  времени со
стороны  его   наиболее  прозорливых  товарищей  по   работе  в
мастерской.  Џредседатель  воспитательного совета  и  некоторые
другие  должностные  лица   поочередно  запирались  с   ним   и
производили  над  ним  законом  предписанные опыты.  ‚  течение
нескольких суток  ему  не  давали спать,  принуждали к  быстрой
бессмысленной болтовне,  доводимой до опушки бреда,  заставлЯли
писать  письма  к   различным  предметам  и  ЯвлениЯм  природы,
разыгрывать  житейские  сценки,   а   также   подражать  разным
животным,  ремеслам и недугам.  ‚се это он проделал, все это он
выдержал --  оттого что  был молод,  изворотлив,  свеж,  жаждал
жить,  --  пожить немного с  Њарфинькой.  …го нехотЯ отпустили,
разрешив ему продолжать заниматьсЯ с детьми последнего разбора,
которых было не жаль,  -- дабы посмотреть, что из этого выйдет.
Ћн  водил  их  гулЯть парами,  играЯ  на  маленьком портативном
музыкальном Ящичке, вроде кофейной мельницы, -- а по праздникам
качалсЯ с  ними  на  качелЯх:  всЯ  гроздь  замирала,  взлетаЯ;
пищала, ухаЯ вниз. Ќекоторых он учил читать.
     Њежду  тем  Њарфинька в  первый же  год  брака  стала  ему
изменЯть;  с  кем  попало  и  где  попало.  Ћбыкновенно,  когда
–инциннат приходил  домой,  она,  с  какой-то  сытой  улыбочкой
прижимаЯ к  шее  пухлый подбородок,  как  бы  журЯ себЯ,  глЯдЯ
исподлобьЯ честными карими  глазами,  говорила низким голубиным
голоском:  "Ђ  Њарфинька нынче опЯть это делала".  Ћн несколько
секунд смотрел на нее,  приложив, как женщина, ладонь к щеке, и
потом,  беззвучно воЯ,  уходил  через  все  комнаты,  полные ее
родственников,  и запиралсЯ в уборной,  где топал, шумел водой,
кашлЯл,   маскируЯ  рыданиЯ.   €ногда,  оправдываЯсь,  она  ему
объЯснЯла:  "џ же,  ты знаешь,  добренькаЯ: это такаЯ маленькаЯ
вещь, а мужчине такое облегчение".
     ‘коро  она  забеременела --  и  не  от  него.  ђазрешилась
мальчиком,  немедленно забеременела снова -- и снова не от него
-- и  родила девочку.  Њальчик был хром и  зол;  тупаЯ,  тучнаЯ
девочка --  почти слепа.  ‚следствие своих дефектов оба ребенка
попали к  нему в сад,  и странно бывало видеть ловкую,  ладную,
румЯную Њарфиньку,  ведущую домой этого калеку,  эту  тумбочку.
–инциннат понемножку перестал следить  за  собой  вовсе,  --  и
однажды, на каком-то открытом собрании в городском парке, вдруг
пробежала тревога,  и один произнес громким голосом: "ѓорожане,
между нами находитсЯ --"  --  тут  последовало страшное,  почти
забытое слово,  -- и налетел ветер на акации, -- и –инциннат не
нашел ничего лучше,  как встать и  удалитьсЯ,  рассеЯнно срываЯ
листики с придорожных кустов. Ђ спустЯ десЯть дней он был взЯт.
     "‚ероЯтно, завтра", -- сказал –инциннат, медленно шагаЯ по
камере. "‚ероЯтно, завтра", -- сказал –инциннат и сел на койку,
уминаЯ ладонью лоб. ‡акатный луч повторЯл уже знакомые эффекты.
"‚ероЯтно,  завтра,  -- сказал со вздохом –инциннат. -- ‘лишком
тихо было сегоднЯ, а уже завтра, спозаранку --".
     Ќекоторое времЯ все  молчали:  глинЯный кувшин с  водой на
дне,  поивший всех  узников мира;  стены,  друг другу на  плечи
положившие руки,  как  четверо  неслышным  шепотом  обсуждающих
квадратную тайну;  бархатный паук, похожий чем-то на Њарфиньку;
большие черные книги на столе...
     "Љакое  недоразумение!"   --   сказал  –инциннат  и  вдруг
рассмеЯлсЯ.   Ћн  встал,   снЯл  халат,  ермолку,  туфли.  ‘нЯл
полотнЯные штаны и  рубашку.  ‘нЯл,  как  парик,  голову,  снЯл
ключицы,  как ремни,  снЯл грудную клетку,  как кольчугу.  ‘нЯл
бедра, снЯл ноги, снЯл и бросил руки, как рукавицы, в угол. ’о,
что  оставалось от  него,  постепенно рассеЯлось,  едва окрасив
воздух.  –инциннат сперва просто наслаждалсЯ прохладой;  затем,
окунувшись совсем в свою тайную среду, он в ней вольно и весело
--
     ѓрЯнул железный гром засова,  и  –инциннат мгновенно оброс
всем  тем,  что  сбросил,  вплоть до  ермолки.  ’юремщик ђодион
принес в круглой корзиночке,  выложенной виноградными листьЯми,
дюжину палевых слив -- подарок супруги директора.
     –инциннат, тебЯ освежило преступное твое упражнение.

        III

     –инциннат   проснулсЯ   от    рокового   рокота   голосов,
нараставшего в коридоре.
     •отЯ накануне он и готовилсЯ к такому пробуждению,  -- все
равно,  --  с сердцем,  с дыханием не было сладу.  Џолою сердце
прикрыв,  чтобы оно не видело, -- тише, это ничего (как говорЯт
ребенку в  минуту невероЯтного бедствиЯ),  --  прикрыв сердце и
слегка привстав,  –инциннат слушал. Ѓыло шарканье многих шагов,
в  различных слоЯх слышимости;  были голоса --  тоже во  многих
разрезах;   один   набегал,   вопрошающий;   другой,   поближе,
ответствовал. ‘пеша из глубины, кто-то пронессЯ и заскользил по
камню,  как  по  льду.  Ѓас  директора  произнес  среди  гомона
несколько  слов  --  невнЯтных,  но  бессомненно повелительных.
‘трашнее всего было то, что сквозь эту возню пробивалсЯ детский
голос,   --  у  директора  была  дочка.  –инциннат  различал  и
жалующийсЯ тенорок своего адвоката, и бормотание ђодиона... ‚от
опЯть,  на  бегу,  кто-то задал гулкий вопрос,  и  кто-то гулко
ответил. ЉрЯхтение, треск, стукотнЯ, -- точно шарили палкой под
лавкой. "Ќе нашли?" -- внЯтно спросил директор. Џробежали шаги.
Џробежали шаги.  Џробежали,  вернулись.  –инциннат,  изнемогаЯ,
спустил ноги на  пол:  так и  не дали свиданиЯ с  Њарфинькой...
Ќачать  одеватьсЯ,  или  придут менЯ  нарЯжать?  Ђх,  довольно,
войдите...
     Ќо  его еще промучили минуты две.  ‚друг дверь отворилась,
и, скользЯ, влетел адвокат.
     Ћн  был взлохмачен,  потен.  Ћн  теребил левую манжету,  и
глаза у него кружились.
     -- ‡апонку потерЯл (<a href=#s5>*5</a>),  --  воскликнул он,  быстро,  как
пес,  дыша.  --  ‡адел обо что..  должно быть...  когда с милой
ќммочкой...  шалуньЯ  всегда...  за  фалды...  всЯкий  раз  как
зайду...  Я,  главное,  слышал,  как кто-то... но не обратил...
смотрите,  цепочка очевидно...  очень дорожил...  ну, ничего не
поделаешь...  может быть  еще...  Я  обещал всем сторожам...  а
досадно...
     -- ѓлупаЯ,  соннаЯ ошибка,  -- тихо сказал –инциннат. -- џ
превратно истолковал суету. ќто вредно длЯ сердца.
     -- „а  нет,  спасибо,  пустЯки,  --  рассеЯнно пробормотал
адвокат.  Џри  этом он  глазами так и  рыскал по  углам камеры.
‚идно было,  что его огорчала потерЯ дорогой вещицы.  ќто видно
было.  ЏотерЯ вещицы огорчала его.  ‚ещица была дорогаЯ. Ћн был
огорчен потерей вещицы.
     –инциннат с легким стоном лег обратно в постель. ’от сел у
него в ногах.
     -- џ  к  вам  шел,  --  сказал адвокат,  --  такой бодрый,
веселый... Ќо теперь менЯ расстроил этот пустЯк, -- ибо в конце
концов это же пустЯк,  согласитесь,  -- есть вещи поважнее. Ќу,
как вы себЯ чувствуете?
     -- ‘клонным  к  откровенной  беседе,   --  прикрыв  глаза,
отвечал –инциннат.  -- •очу поделитьсЯ с вами некоторыми своими
умозаключениЯми.  џ окружен какими-то убогими призраками,  а не
людьми.   ЊенЯ   они   терзают,   как   могут   терзать  только
бессмысленные  видениЯ,   дурные  сны,   отбросы  бреда,  шваль
кошмаров --  и все то,  что сходит у нас за жизнь.  ‚ теории --
хотелось бы проснутьсЯ. Ќо проснутьсЯ Я не могу без посторонней
помощи,  а этой помощи безумно боюсь, да и душа моЯ обленилась,
привыкла к своим тесным пеленам.  €з всех призраков, окружающих
менЯ,  вы,  ђоман ‚иссарионович,  самый, кажетсЯ, убогий, но, с
другой  стороны,  --  по  вашему логическому положению в  нашем
выдуманном быту,  --  вы ЯвлЯетесь в некотором роде советником,
заступником...
     -- Љ  вашим  услугам,  --  сказал  адвокат,  радуЯсь,  что
–инциннат наконец разговорилсЯ.
     -- ‚от  Я  и  хочу  вас  спросить:  на  чем  основан отказ
сообщить мне точный день казни?  Џогодите,  -- Я еще не кончил.
’ак называемый директор отлынивает от прЯмого ответа, ссылаетсЯ
на то,  что... -- Џогодите же! џ хочу знать, во-первых: от кого
зависит назначение днЯ.  џ хочу знать,  во-вторых: как добитьсЯ
толку от этого учреждениЯ, или лица, или собраниЯ лиц...
     Ђдвокат,  который только  что  порывалсЯ говорить,  теперь
почему-то молчал. …го крашенное лицо с синими бровЯми и длинной
заЯчьей губой не выражало особого движениЯ мысли.
     -- Ћставьте манжету,  -- сказал –инциннат, -- и попробуйте
сосредоточитьсЯ.
     ђоман  ‚иссарионович порывисто переменил положение тела  и
сцепил беспокойные пальцы. Ћн проговорил жалобным голосом:
     -- ‚от за этот тон...
     -- ЊенЯ и казнЯт, -- сказал –инциннат, -- знаю. „альше!
     -- „авайте переменим разговор,  умолЯю вас,  -- воскликнул
ђоман  ‚иссарионович.  --  Џочему  вы  не  можете остатьсЯ хоть
теперь в рамках дозволенного?  Џраво же,  это ужасно, это свыше
моих сил.  џ к вам зашел,  просто чтобы спросить вас,  нет ли у
вас  каких-либо законных желаний...  например (тут у  него лицо
оживилось),  вы,  может,  желали бы иметь в печатном виде речи,
произнесенные на суде?  ‚ случае такового желаниЯ, вы обЯзаны в
кратчайший срок подать соответствующее прошение, которое мы оба
с   вами  сейчас  вместе  и   составили  бы,   --   с  подробно
мотивированным  указанием,  сколько  именно  экземплЯров  речей
требуетсЯ вам,  и длЯ какой цели. “ менЯ есть как раз свободный
часок,  давайте,  ах,  давайте этим займемсЯ, прошу вас! џ даже
специальный конверт заготовил.
     -- Љурьеза  ради...   --   проговорил  –инциннат,   --  но
прежде... Ќеужто же и вправду нельзЯ добитьсЯ ответа?
     -- ‘пециальный конверт, -- повторил адвокат, соблазнЯЯ.
     -- •орошо,  дайте его сюда, -- сказал –инциннат и разорвал
толстый, с начинкой, конверт на завивающиесЯ клочки.
     -- ќто вы напрасно, -- едва не плача, вскричал адвокат. --
ќто  очень напрасно.  ‚ы  даже не  понимаете,  что вы  сделали.
Њожет, там находилсЯ приказ о помиловании. ‚торого не достать!
     –инциннат поднЯл горсть клочков, попробовал составить хотЯ
бы  одно свЯзное предложение,  но  все было спутано,  искажено,
разъЯто.
     -- ‚от вы всегда так,  --  подвывал адвокат, держа себЯ за
виски и шагаЯ по камере.  --  Њожет, спасение ваше было в ваших
же руках, а вы его... “жасно! Ќу, что мне с вами делать? ’еперь
пиши пропало...  Ђ Я-то --  такой довольный...  ’ак подготовлЯл
вас...
     -- Њожно? -- растЯнутым в ширину голосом спросил директор,
приоткрыв дверь. -- џ вам не помешаю?
     -- Џросим,  ђодриг €ванович, просим, -- сказал адвокат, --
просим,  ђодриг €ванович,  дорогой.  ’олько не  очень-то у  нас
весело...
     -- Ќу,  а нонче как наш симпатичный смертник,  --  пошутил
элегантный, представительный директор, пожимаЯ в своих мЯсистых
лиловых  лапах  маленькую  холодную  руку  –инцинната.  --  ‚се
хорошо?  Ќичего  не  болит?  ‚се  болтаете с  нашим  неутомимым
ђоманом   ‚иссарионовичем?    „а,    кстати,   голубчик   ђоман
‚иссарионович...  могу вас порадовать,  --  озорница моЯ только
что  нашла на  лестнице вашу запонку.  La  voici [*].  ќто ведь
французское золото, не правда ли? ‚есьма изЯщно. Љомплиментов Я
обычно не делаю, но должен сказать...

     ----------------------------------------------------------
     [*] ‚от она (франц.).
     ----------------------------------------------------------

     Ћба отошли в угол,  делаЯ вид, что разглЯдывают прелестную
штучку,  обсуждают ее историю,  ценность, удивлЯютсЯ. –инциннат
воспользовалсЯ  этим,   чтобы  достать  из-под  койки  --  и  с
тоненьким бисерным звуком, под конец с запинками --
     -- „а,  большой вкус,  большой вкус, -- повторЯл директор,
-- возвращаЯсь из  угла  под  руку  с  адвокатом.  ‚ы,  значит,
здоровы,  молодой  человек,  --  бессмысленно  обратилсЯ  он  к
–инциннату,  влезавшему обратно в постель.  --  Ќо капризничать
все-таки не следует.  Џублика --  и  все мы,  как представители
публики, хотим вашего блага, это, кажетсЯ, Ясно. Њы даже готовы
пойти навстречу вам в смысле облегчениЯ одиночества.  Ќа днЯх в
одной  из   наших  литерных  камер  поселитсЯ  новый  арестант.
Џознакомитесь, это вас развлечет.
     -- Ќа днЯх?  --  переспросил –инциннат. -- ‡начит, дней-то
будет еще несколько?
     -- Ќет,  каков,  --  засмеЯлсЯ директор,  -- все ему нужно
знать. Ђ, ђоман ‚иссарионович?
     -- Ћх, друг мой, и не говорите, -- вздохнул адвокат.
     -- „а-с,  --  продолжал  тот,  потрЯхиваЯ ключами,  --  вы
должны быть покладистее,  сударик.  Ђ то все:  гордость,  гнев,
глум.  џ  им  вечор слив этих,  значит,  нес --  так что же  вы
думаете?  --  не изволили кушать,  погнушались. „а-с. ‚от Я вам
про нового арестантика-то начал.  “жо накалЯкаетесь с ним, а то
вишь нос повесили. —то, не так говорю