ете  что,  ‹ев  ѓлебович,-- вдруг воскликнула Љлара,
окатив  его  своим  влажным   взглЯдом,--   вы   просто   очень
недобрый...  ‹юдмила  о вас думает только хорошее, идеализирует
вас, но если бы она все про вас знала...
     ѓанин  с  добродушным  удивлением  глЯдел  на   нее.   Ћна
смутилась, испугалась, опустила опЯть глаза.
     -- џ  только  передаю  вам, потому что она сама просила,--
тихо сказала Љлара.
     -- Њне нужно уезжать,-- после молчаньЯ спокойно  заговорил
ѓанин.-- ќта комната, эти поезда, стрЯпнЯ ќрики -- надоели мне.
Љ  тому же деньги мои кончаютсЯ, скоро придетсЯ опЯть работать.
џ думаю в субботу покинуть  Ѓерлин  навсегда,  махнуть  на  .юг
земли,  в  какой-нибудь порт... Ћн задумалсЯ, сжимаЯ и разжимаЯ
руку.   --   ‚прочем   Я   ничего   не   знаю...   есть    одно
обстоЯтельство...  ‚ы бы очень удивились, если бы узнали, что Я
задумал... “  менЯ  удивительный,  неслыханный  план.  …сли  он
выйдет, то уже послезавтра менЯ в этом городе не будет.
     "Љакой он, право, странный",-- думала Љлара, с тем щемЯщим
чувством  одиночества,  которое  всегда  овладевает нами, когда
человек, нам дорогой, предаетсЯ мечте, в которой нам нет места.
     ‡еркально-черные зрачки ѓанина расширились, нежные, частые
ресницы  придавали  что-то  пушистое,  теплое  его  глазам,   и
спокойнаЯ  улыбка  задумчивости  чуть  приподымала  его верхнюю
губу, из-под  которой  белой  полоской  блестели  ровные  зубы.
’емные, густые брови, напоминавшие Љларе обрезки дорогого меха,
то  сходились,  то  расступались,  и на чистом лбу поЯвлЯлись и
исчезали мЯгкие морщинки. ‡аметив, что Љлара глЯдит на него, он
перемигнул ресницами, провел рукой  по  лицу  и  вспомнил,  что
хотел ей сказать:
     -- „а.  џ  уезжаю,  и  все прекратитсЯ. ‚ы так просто ей и
скажите: ѓанин, мол, уезжает и просит не  поминать  его  лихом.
‚от и все.

        XI
     ‚  пЯтницу  утром  танцовщики  разослали остальным четырем
жильцам такую записку: ‚виду того, что:

     1. ѓосподин ѓанин нас покидает.
     2. ѓосподин ЏодтЯгин покидать собираетсЯ.
     3. Љ господину Ђлферову завтра приезжает жена.
     4. M-lle Љларе исполнЯетсЯ двадцать шесть лет.
     € 5. ЌижеподписавшиесЯ получили в сем городе ангажемент --
ввиду всего этого устраиваетсЯ сегоднЯ в десЯть часов пополудни
в номере шестого апрелЯ -- празднество.

     -- ѓостеприимные юноши,-- усмехнулсЯ ЏодтЯгин,  выходЯ  из
дома  вместе  с  ѓаниным,  который  взЯлсЯ  сопровождать  его в
полицию.-- Људа это вы едете, ‹евушка? „алеко загнете? „а... ‚ы
-- вольнаЯ  птица.   ‚от   менЯ   в   юности   мучило   желанье
путешествовать,  пожирать  свет  Ѓожий.  Ћсуществилось,  нечего
сказать...
     Ћн поежилсЯ от свежего весеннего  ветра,  поднЯл  воротник
пальто,   темно-серого,   чистого,   с   большущими   костЯными
пуговицами.  Ћн  еще  чувствовал  в  ногах  сосущую   слабость,
оставшуюсЯ  после  припадка,  но сегоднЯ ему было как-то легко,
весело от мысли, что теперь-то уж  наверное  кончитсЯ  вознЯ  с
паспортом, и он получит возможность хоть завтра уехать в Џариж.
     ѓромадное,   багровое   здание  центрального  полицейского
управлениЯ выходило сразу на четыре улицы; оно было построено в
грозном, но очень дурном готическом стиле, с тусклыми окнами, с
очень интересным двором, через который нельзЯ было проходить, и
с бесстрастным полицейским у главного портала. ‘трелка на стене
указывала через улицу на мастерскую фотографа, где  в  двадцать
минут  можно  было  получить свое жалкое изображение: полдюжины
одинаковых физиономий, из которых одна наклеивалась  на  желтый
лист  паспорта,  еще  одна  поступала  в  полицейский  архив, а
остальные,  вероЯтно,   расходились   по   частным   коллекциЯм
чиновников.
     ЏодтЯгин  и  ѓанин  вошли в широкий серый коридор. “ двери
паспортного отделеньЯ стоЯл столик, и седой, в  усах,  чиновник
выдавал  билетики  с  номерами,  изредка, как школьный учитель,
поглЯдываЯ через очки на небольшую разноплеменную толпу.
     -- ‚ам надо стать в очередь и взЯть номер,-- сказал ѓанин.
     -- ќтого-то Я и не делал,-- шепотом ответил старый поэт.--
ЏрЯмо проходил в дверь...
     Џолучив через несколько  минут  билетик,  он  обрадовалсЯ,
стал еще больше похож на толстую морскую свинку.
     ‚  голой  комнате,  где  за  низкой перегородкой, в душной
волне солнца, сидели за своими столами  чиновники,  опЯть  была
толпа,  котораЯ,  казалось, только затем и пришла, чтобы во все
глаза смотреть на то, как эти угрюмые господа пишут.
     ѓанин протиснулсЯ вперед, таща за рукав ЏодтЯгина, который
доверчиво посапывал.
     —ерез полчаса, сдав подтЯгинский паспорт,  они  перешли  к
другому  столу,--  опЯть  была  очередь,  давка,  чье-то гнилое
дыханье,  и,  наконец,  за  несколько  марок  желтый  лист  был
возвращен, уже укрcat: al: Is a directory
ашенный волшебным клеймом.
     -- Ќу   теперь  айда  в  консульство,--  радостно  крЯкнул
ЏодтЯгин, когда они вышли  из  грозного  на  вид,  но  в  общем
скучноватого  заведениЯ.--  ’еперь -- дело в шлЯпе. Љак это вы.
‹ев ѓлебович дорогой, так покойно с ними  говорили?  Ђ  Я-то  в
прошлые  разы  как  мучилсЯ...  „авайте-ка, на имперьЯл влезем.
Љакое, однако, счастье. џ даже, знаете, вспотел.
     Ћн первый  вскарабкалсЯ  по  винтовой  лесенке,  кондуктор
сверху бабахнул ладонью о железный борт, автобус тронулсЯ. Њимо
поплыли дома, вывески, солнце в витринах.
     -- Ќаши  внуки никак не поймут вот этой чепухи с визами,--
говорил ЏодтЯгин,  благоговейно  рассматриваЯ  свои  паспорт.--
Ќикак  не  поймут,  что  в  простом штемпеле могло быть столько
человеческого волненьЯ... Љак вы думаете,--  вдруг  спохватилсЯ
он,-- мне теперь французы наверное визу поставЯт?
     -- Ќу   конечно,  поставЯт,--  сказал  ѓанин.--  ‚едь  вам
сообщили, что есть разрешение.
     -- Џожалуй, завтра уеду,-- посмеивалсЯ ЏодтЯгин.--  Џоедем
вместе,  ‹евушка.  •орошо  будет  в  Џариже.  Ќет, да вы только
посмотрите, какаЯ мордомериЯ у менЯ.
     ѓанин через его руку взглЯнул  на  паспорт,  на  снимок  в
уголку.   как   школьный  учитель,  поглЯдываЯ  через  очки  на
небольшую разноплеменную то ‘нимок, точно,  был  замечательный:
изумленное распухшее лицо плавало в сероватой мути.
     -- Ђ  у  менЯ  целых  два  паспорта,--  сказал  с  улыбкой
ѓанин.-- Ћдин русский, настоЯщий, только очень старый, а другой
польский, подложный. Џо нему-то и живу.
     ЏодтЯгин, платЯ кондуктору, положил свой желтый листок  на
сиденье,  рЯдом  с  собой, выбрал из нескольких монет на ладони
сорок пфеннигов, вскинул глаза на кондуктора: -- ѓенух?

     Џотом бочком глЯнул на ѓанина.

     -- —то  это  вы  говорите.  ‹ев  ѓлебович.  Џодложный?  --
€менно. ЊенЯ, правда, зовут ‹ев, но фамилиЯ вовсе не ѓанин.
     -- Љак  же  это  так,  голубчик,-- удивленно таращил глаза
ЏодтЯгин и вдруг схватилсЯ за шлЯпу,-- дул сильный ветер.
     -- ’ак. Ѓыли дела,-- задумчиво  проговорил  ѓанин.--  ѓода
три  тому  назад.  Џартизанский отрЯд. ‚ Џольше. € так далее. џ
когда-то думал: проберусь в Џетербург, подниму  восстание...  Ђ
теперь как-то забавно и удобно с этим паспортом.
     ЏодтЯгин   вдруг  отвел  глаза,  мрачно  сказал:  --  Њне,
‹евушка, сегоднЯ Џетербург снилсЯ. €ду по Ќевскому,  знаю,  что
Ќевский,  хотЯ ничего похожего. „ома -- косыми углами, сплошнаЯ
футуристика, а небо черное, хотЯ знаю,  что  день.  €  прохожие
косЯтсЯ  на менЯ. Џотом переходит улицу человек и целитсЯ мне в
голову. џ часто это вижу. ‘трашно,-- ох, страшно,--  что  когда
нам  снитсЯ  ђоссиЯ,  мы  видим  не ее прелесть, которую помним
наЯву, а что-то чудовищное.  ’акие,  знаете,  сны,  когда  небо
валитсЯ и пахнет концом мира.
     -- Ќет,--  сказал ѓанин,-- мне снитсЯ только прелесть. ’от
же лес, та же усадьба. ’олько иногда бывает  как-то  пустовато,
незнакомые  просеки.  Ќо  это  ничего.  Ќам тут вылезать, Ђнтон
‘ергеевич.
     Ћн сошел по винтовой лесенке, помог ЏодтЯгину соступить на
асфальт.
     -- ‚ода славно сверкает,-- заметил ЏодтЯгин, с трудом дыша
и указываЯ растопыренной рукой на канал.
     -- Ћсторожно,-- велосипед,-- сказал ѓанин.-- Ђ консульство
вон там, направо.
     -- Џримите мое искреннее  благодарение.  ‹ев  ѓлебович.  џ
один  бы  никогда  не кончил этой паспортной канители. Ћтлегло.
Џрощай, „ейтчланд.
     Ћни вошли в здание  консульства  и  стали  подниматьсЯ  по
ступенЯм.
     ЏодтЯгин   на  ходу  пошарил  в  кармане.  --  €дем  же,--
обернулсЯ ѓанин. Ќо старик все шарил.

        XII
     Љ обеду собралось только четверо пансионеров.  --  —то  же
наши-то,-- так опоздали?-- весело проговорил Ђлферов.
     -- ‚ерно,  ничего  у  них  не  вышло.  Ћт него так и несло
радостным ожиданием. Ќакануне он ходил на вокзал, узнал  точный
час  прихода северного поезда: 8,05. “тром чистил костюм, купил
пару новых манжет, букет ландышей. „енежные дела его как  будто
поправлЯлись.  Џеред  обедом  он  сидел в кафе с мрачным бритым
господином,   который   предлагал   ему   несомненно   выгодную
комбинацию.  …го  ум,  привыкший  к цифрам, был теперь заполнен
одним числом, как бы десЯтичной  дробью:  восемь  запЯтаЯ  ноль
пЯть.  ќто  был  тот процент счастьЯ, который покамест выдавала
судьба. Ђ завтра... Ћн жмурилсЯ и  шумно  вздыхал,  представлЯЯ
себе, как завтра, спозаранку, пойдет на вокзал, как будет ждать
на платформе, как хлынет поезд...
     Ћн исчез после обеда; танцоры, взволнованные, как женщины,
предстоЯщим  торжеством,  последовали: вышли под ручку закупать
мелкие Яства.
     Ћдна Љлара осталась дома: у нее болела голова, ныли тонкие
кости полных ног; это  вышло  некстати,--  ведь  нынче  был  ее
праздник.  "Њне  сегоднЯ  двадцать шесть лет,-- думала она,-- и
завтра уезжает ѓанин. Ћн нехороший человек, обманывает  женщин,
способен  на  преступление...  Ћн  может спокойно глЯдеть мне в
глаза, хотЯ знает, что  Я  видела,  как  он  собиралсЯ  украсть
деньги.  €  все  ж  он весь -- чудесный, Я буквально целый день
думаю о нем. € никакой нет надежды..."
     Ћна посмотрела  на  себЯ  в  зеркало:  лицо  было  бледнее
обыкновенного;  на лбу, под низкой каштановой прЯдью, поЯвилась
легкаЯ сыпь; под глазами были желтовато-серые  тени.  ‹оснистое
черное  платье, которое она надевала изо днЯ в день, ей надоело
нестерпимо; на темно-прозрачном чулке, по  шву,  очень  заметно
чернела штопка; покривилсЯ каблучок.
     Ћколо  пЯти  ЏодтЯгин и ѓанин вернулись. Љлара услышала их
шаги и выглЯнула. ЏодтЯгин, бледный как смерть,  в  распахнутом
пальто,  держа  в  руке воротник и галстук, молча прошел в свою
комнату и запер дверь на ключ. --  —то  случилось?  --  шепотом
спросила Љлара. ѓанин цокнул Языком:
     -- Џаспорт потерЯл, а потом был припадок, тут, перед самым
домом.  џ  едва  дотащил  его. ‹ифт не действует,-- беда. Њы по
всему городу рыскали.
     -- џ  к  нему  пойду,--  сказала  Љлара,--  надо  же   его
успокоить.
     ЏодтЯгин  не  сразу  ее впустил. Љогда он, наконец, отпер,
Љлара ахнула, увидЯ его мутное, расстроенное лицо.
     -- ‘лыхали?-- сказал он с печальной усмешкой.--  ќтакий  Я
старый  идиот.  ‚едь  все  уже  было  готово,--  и  нате вам...
•ватилсЯ...
     -- ѓде же это вы уронили, Ђнтон  ‘ергеевич?..  --  €менно:
уронил. ЏоэтическаЯ вольность... ‡апропастить паспорт. Ћблако в
штанах, нечего сказать. €диотина.
     -- Њожет   быть,   подберет   кто-нибудь,--   сочувственно
протЯнула Љлара.
     -- Љакое там... ќто значит судьба. ‘удьбы не миновать.  Ќе
уехать мне отсюда. ’ак на роду было написано... Ћн тЯжело сел.
     -- Џлохо мне, Љлара... Ќа улице так задохнулсЯ, что думал:
конец.  Ђх,  ты.  Ѓоже  мой,  прЯмо  теперь не знаю, что дальше
делать. ђазве, вот -- в Ящик сыграть...

        •III
     Ђ ѓанин, вернувшись  к  себе,  принЯлсЯ  укладыватьсЯ.  Ћн
вытащил  из-под постели два пыльных, кожаных чемодана,-- один в
клетчатом чехле, другой голый,  смугло-желтоватый,  с  бледными
следами  наклеек,--  и  все содержимое вывалил на пол. ‡атем он
вынул из трЯской, скрипучей темноты шкапа черный костюм,  тощую
пачку  бельЯ,  пару  тЯжелых бурых сапог с медными кнопками. €з
ночного  столика  он  извлек   разнородные   штучки,   когда-то
брошенные  туда:  серые комочки грЯзных носовых платков, тонкие
бритвенные  ножи  с  подтеками  ржавчины  вокруг  просверленных
дырочек, старые газеты, видовые открытки, желтые, как лошадиные
зубы, четки, рваный шелковый носок, потерЯвший свою пару. ѓанин
скинул  пиджак и, опустившись на корточки среди этого грустного
пыльного хлама, стал разбиратьсЯ в нем, прикидывать, что взЯть,
что уничтожить.
     ђаньше всего  он  уложил  костюм  и  чистое  белье,  потом
браунинг и старые, сильно потертые в паху, галифе.
     ђаздумываЯ,  что  должно  пойти  дальше, он заметил черный
бумажник, который упал под стул, когда он опоражнивал  чемодан.
Ћн  поднЯл  его, открыл было, с улыбкой, думаЯ о том, что в нем
лежит,-- но сказав себе, что нужно  поскорее  уложитьсЯ,  сунул
бумажник  в  задний  карман штанов и стал быстро и неразборчиво
бросать в открытые  чемоданы:  комьЯ  грЯзного  бельЯ,  русские
книжки,  Ѓог  весть  откуда  забредшие к нему, и все те мелкие,
чем-то милые предметы, к которым глаза и пальцы так  привыкают,
и   которые   нужны  только  длЯ  того,  чтобы  человек,  вечно
обреченный на новоселье, чувствовал себЯ хотЯ бы немного  дома,
выкладываЯ в сотый раз из чемодана легкую, ласковую, человечную
труху.
     “ложившись,   ѓанин   запер   оба  чемодана,  поставил  их
рЯдышком, набил мусорную корзину трупами  газет,  осмотрел  все
углы опустевшей комнаты и пошел к хозЯйке расплачиватьсЯ,
     ‹идиЯ Ќиколаевна, сидЯ очень прЯмо в кресле, читала, когда
он вошел.  …е  такса  мЯгко  сползла  с  постели  и  забилась в
маленькой истерике преданности у ног ѓанина.
     ‹идиЯ Ќиколаевна, понЯв,  что  он  уже  теперь  непременно
уедет,  опечалилась. Ћна любила большую спокойную фигуру ѓанина
да и вообще очень привыкала к жильцам, и было  что-то  подобное
смерти в их неизбежных отъездах.
     ѓанин  заплатил за последнюю неделю, поцеловал легкую, как
блеклый лист, руку.
     €дЯ назад по коридору, он вспомнил,  что  сегоднЯ  танцоры
звали  его  на  вечеринку,  и  решил пока не уходить: комнату в
гостинице всегда можно нанЯть, хоть заполночь.
     "Ђ завтра приезжает Њашенька,-- воскликнул  он  про  себЯ,
обведЯ  блаженными,  слегка испуганными глазами потолок, стены,
пол.-- ‡автра же Я увезу ее",-- подумал он с  тем  же  глубоким
мысленным трепетом, с тем же роскошным вздохом всего существа.
     Ѓыстрым  движением  он  вынул  черный  бумажник, в котором
хранил пЯть писем; он получил их, когда  уже  был  в  Љрыму.  €
теперь   он   мгновенно  целиком  вспомнил  ту  крымскую  зиму:
норд-ост, вздымающий  горькую  пыль  на  Ялтинской  набережной,
волну,   бьющую  через  парапет  на  панель,  растерЯнно-наглых
матросов, потом немцев в железных грибах шлемов, потом  веселые
трехцветные  нашивки,--  дни  ожиданьЯ,  тревожную передышку,--
худенькую, веснушчатую проститутку  со  стрижеными  волосами  и
греческим   профилем,   гулЯющую   по   набережной,   норд-ост,
рассыпающий ноты оркестра в городском саду,  и  --  наконец  --
поход,   стоЯнки   в  татарских  деревушках,  где  в  крохотных
цирюльнЯх день-деньской,  как  ни  в  чем  не  бывало,  блестит
бритва,  взбухает  мылом  щека,  меж  тем как на улице, в пыли,
мальчишки хлещут по своим волчкам, как тысЯчу лет тому назад,--
и дикую ночную тревогу, когда не знаешь, откуда стрельба, и кто
бежит вприпрыжку через лужи луны, между косыми  черными  тенЯми
домишек.
     ѓанин  вынул  из  пачки  первое  письмо  --  один плотный,
удлиненный листок с рисунком в левом углу:  молодой  человек  в
лазурном  фраке,  держа  за спиной букет бледных цветов, целует
руку даме, такой же нежной, как и он, с завитками вдоль щек,  в
розовом, высоко подпоЯсанном, платье.
     …му  переслали это первое письмо из Џетербурга в џлту; оно
написано было спустЯ два года с лишком после той  счастливейшей
осени.
     "‹ева,  вот Я уже в Џолтаве целую неделю, скука адскаЯ. Ќе
знаю, увижу ли Я вас еще  когда-нибудь,  но  мне  так  хочетсЯ,
чтобы вы все-таки не забывали менЯ".
     Џочерк   был   мелкий,   кругленький,  словно  бегущий  на
цыпочках. Џод "ш" и над "т" были длЯ отличиЯ черточки; конечнаЯ
буква бросала вправо стремительный хвостик; только у буквы  "Я"
в  конце  слов  трогательно загибалсЯ хвостик вниз и влево, как
будто Њашенька в последний миг брала слово  назад;  точки  были
очень крупные, решительные, зато запЯтых было мало.
     "Џодумать  только,  что  неделю  Я  смотрю на снег, белый,
холодный снег. •олодно, жутко, тоскливо.  €  вдруг,  как  птица
прорежет  ум  мысль, что где-то, там, далеко-далеко, люди живут
совершенно другой, иной жизнью. Ћни не прозЯбают, как Я в глуши
маленького заброшенного хуторка...
     Ќет, это так уже очень тоскливо здесь. ‹ева, напишите  мне
что-либо. •отЯ бы самые пустЯки".
     ѓанин  вспомнил,  как получил это письмо, как пошел в этот
далекий  Январский  вечер  по  крутой  каменистой  тропе,  мимо
татарских частоколов, увенчанных там и сЯм конскими черепами, и
как  сидел  над ручьем, тонкими струЯми омывающим белые гладкие
камни, и глЯдел  сквозь  тончайшие,  бесчисленные,  удивительно
отчетливые  сучки  голой  Яблони  на розовато-млеющее небо, где
блестел, как прозрачный обрезок ногтЯ, юный месЯц,  и  рЯдом  с
ним, у нижнего рога, дрожала светлаЯ каплЯ -- перваЯ звезда.
     Ћн  написал ей в ту же ночь,-- об этой звезде, о кипарисах
в садах, об осле, ревущем утром за домом, в татарском дворе. Ћн
писал  ласково,  мечтательно,  припомнил  мокрые   сережки   на
скользком мостике беседки, где они встретились.
     ‚ эти годы письма шли долго: только в июле пришел ответ.
     "Ѓольшое  спасибо за хорошее, милое, "южное" письмо. ‡ачем
вы пишете, что все-таки помните менЯ? € не забудете?  Ќет?  Љак
хорошо!
     ‘ейчас такой хороший, свежий, послегрозовой день. Џомните,
как в ‚оскресенске? •отелось бы вам опЯть побродить по знакомым
местам?  Њне--  ужасно.  Љак  хорошо  было бродить под дождем в
осеннем парке. Џочему тогда не было  грустно  в  худую  погоду?
Џока брошу писать, пойду пройдусь.
     ‚чера так и не удалось окончить письмо. Љак нехорошо это с
моей стороны.  Џравда? Ќу простите, милый ‹ева, Я правда больше
не буду".
     ѓанин опустил руку с письмом, задумалсЯ,  легко  улыбаЯсь.
Љак он помнил эту вот веселую ужимку ее, низкий грудной смешок,
когда она просила прощеньЯ... ќтот переход от пасмурного вздоха
к горЯчей живости взглЯда.
     "„олго  мучила  неизвестность,  где вы, и как вы,-- писала
она в том же письме.-- ’еперь не надо прерывать  эту  маленькую
ниточку,  котораЯ  натЯнулась  между  нами.  џ  хочу  написать,
спросить очень много, и мысли путаютсЯ. џ много горЯ  видела  и
пережила  за  это  времЯ.  Џишите,  пишите, ради Ѓога, почаще и
побольше. Ђ пока всего, всего хорошего. •отелось бы  проститьсЯ
сердечнее,  но  может  быть за это долгое времЯ Я разучилась. Ђ
может быть и другое что удерживает?"
     –елые дни после получениЯ письма он  полон  был  дрожащего
счастьЯ. …му непонЯтно было, как он мог расстатьсЯ с Њашенькой.
Ћн  только  помнил  их  первую  осень,-- все остальное казалось
таким неважным, бледным,-- эти мученьЯ, размолвки. …го тЯготила
томнаЯ темнота, условный  лоск  ночного  морЯ,  бархатнаЯ  тишь
узких кипарисовых аллей, блеск луны на лопастЯх магнолий.
     „олг  удерживал его в џлте,-- готовилась военнаЯ борьба,--
но минутами он решал все бросить, поехать  искать  Њашеньку  по
малороссийским  хуторкам. € было что-то трогательно-чудесное,--
как  в  капустнице,  перелетающей  через  траншею,--   в   этом
странствии  писем  через  страшную  ђоссию. …го ответ на второе
письмо очень запоздал, и Њашенька никак не  могла  понЯть,  что
случилось,-- так была она уверена, что длЯ писем их нет обычных
в то времЯ преград.
     "‚ам  конечно  странно,  что  Я пишу вам, несмотрЯ на ваше
молчанье,-- но Я не думаю, не хочу думать, что и теперь  вы  не
ответите мне. ‚ы не потому не ответили, что не хотели, а просто
потому,  что... ну не могли, не успели что ли... ‘кажите, ‹ева,
ведь смешно вам теперь вспоминать ваши слова, что любовь ко мне
-- ваша жизнь, и если не будет любви,--  не  будет  и  жизни...
„а...  Љак все проходит, как менЯетсЯ. •отели бы вы вернуть все
что было? Њне сегоднЯ как-то слишком тоскливо...


     Ќо сегоднЯ весна и сегоднЯ мимозы
     Џредлагают на каждом шагу.
     џ несу тебе их, они хрупки, как грезы...


     •орошенькое стихотворение,  но  не  помню  ни  начала,  ни
конца,  и  чье  оно,  тоже  не  помню. ’еперь буду ждать вашего
письма. џ не знаю,  как  попрощатьсЯ  с  вами.  Ѓыть  может,  Я
поцеловала вас. „а, должно быть..."
     €  через  две-три недели пришло четвертое письмо: "‹ева, Я
рада, что получила. Ћно такое милое, милое... „а, нельзЯ забыть
того, что мы любили друг друга, так много и светло. ‚ы  пишете,
что  за  миг отдали бы грЯдущую жизнь,-- но лучше встретитьсЯ и
проверить себЯ.
     ‹ева, если все-таки приедете, то позвоните  с  вокзала  на
земскую  телефонную станцию и попросите номер 34. ‚озможно, что
вам ответЯт по-немецки: это у нас стоит германский лазарет.  ‚ы
попросите позвать менЯ.
     ‚чера  была в городе, немного "кутила", много музыки, огнЯ
и света развеселило. Ћчень смешной господин с  желтой  бородкой
за  мной  ухаживал  и  называл "королевой бала". ‘егоднЯ же так
скучно,  скучно.  Ћбидно,  что  дни  уходЯт  и  так  бесцельно,
глупо,--  а  ведь  это  самые хорошие, лучшие годы. џ, кажетсЯ,
скоро превращусь в "ханжу". Ќет, этого не должно быть.


     ‘брошу с себЯ Я оковы любви
     € постараюсь забытьсЯ,
     Ќалейте полнее бокалы вина,
     „айте вином мне упитьсЯ.


     ‚от мило-то! Ћтветьте мне сейчас, как получите мое письмо.
Џриедете ли  сюда  повидатьсЯ  со  мной?  ЌельзЯ?  Ќу,  что  же
делать...  Ђ  может  быть?  Љакую глупость Я написала: приехать
только длЯ того, чтобы повидать менЯ. Љакое самомнение! не  так
ли?
     Џрочитала    сейчас    в    старом   журнале   хорошенькое
стихотворение   "ты   моЯ   маленькаЯ,    бледнаЯ    жемчужина"
Љраповицкого.  Њне очень нравитсЯ. Ќапишите мне все, все. –елую
вас. ‚от еще прочла,-- ЏодтЯгина:


     Ќад опушкою полнаЯ блещет луна,
     ЏоглЯди, как речнаЯ сиЯет волна".


     "Њилый  ЏодтЯгин,--  улыбнулсЯ  ѓанин.--  ‚от   странно...
ѓосподи,  как  это  странно... …сли бы мне сказали тогда, что Я
именно с ним встречусь..."
     “лыбаЯсь  и  покачиваЯ  головой,  он  развернул  последнее
письмо. Џолучил он его накануне отъезда на фронт. Ѓыл холодный,
Январский рассвет, и на пароходе его мутило от Ячменного кофе,
     "‹ева,  милый,  радость моЯ, как ждала, как хотела Я этого
письма. Ѓыло больно и обидно писать и в то же времЯ  сдерживать
самое  себЯ  в письмах. Ќеужели Я жила эти три года без тебЯ, и
было  чем  жить  и  длЯ  чего  жить?  џ  люблю  тебЯ.  …сли  ты
возвратишьсЯ, Я замучаю тебЯ поцелуЯми. Џомнишь:


     ђасскажите, что мальчика ‹еву
     џ целую, как только могу,
     —то австрийскую каску из ‹ьвова
     џ в подарок ему берегу.
     Ђ отцу напишите отдельно...


     Ѓоже  мой, где оно,-- все это далекое, светлое, милое... џ
чувствую, так же как и ты, что мы  еще  увидимсЯ,--  но  когда,
когда?
     џ  люблю  тебЯ. Џриезжай. ’вое письмо так обрадовало менЯ,
что Я до сих пор не могу прийти в себЯ от счастьЯ..."
     "‘частье,-- повторил тихо ѓанин, складываЯ все пЯть  писем
в  ровную  пачку.--  „а,  вот  это -- счастье. —ерез двенадцать
часов мы встретимсЯ".
     Ћн  замер,  занЯтый  тихими  и  дивными  мыслЯми.  Ћн   не
сомневалсЯ  в  том,  что  Њашенька  и теперь его любит. …е пЯть
писем лежали у него на ладони.  ‡а  окном  было  совсем  темно.
Ѓлестели кнопки чемоданов. ‘тоЯл легкий пустынный запах пыли.
     Ћн сидел все в том же положении, когда за дверью раздались
голоса, и вдруг, с разбегу, не постучавшись, ворвалсЯ в комнату
Ђлферов.
     -- Ђх,  извините,--  сказал  он  без особого смущеньЯ.-- џ
почему-то думал, что вы уже уехали.
     ѓанин туманно глЯдел на его желтую бородку, играЯ пальцами
по сложенным письмам. ‚ дверЯх показалась хозЯйка.
     -- ‹идиЯ Ќиколаевна,-- продолжал Ђлферов,  дергаЯ  шеей  и
развЯзно   переходЯ  через  комнату.--  ‚от  эту  музыку  нужно
отставить,-- чтобы дверь в мою комнату открыть.
     Ћн  попробовал  сдвинуть  шкап,   крЯкнул   и   беспомощно
попЯтилсЯ.
     -- „авайте,  Я  это  сделаю,--  весело  предложил ѓанин и,
засунув черный бумажник  в  карман,  встал,  подошел  к  шкалу,
плюнул себе в руки.

        XIV
     ѓремели  черные поезда, потрЯсаЯ окна дома; волнуемые горы
дыма, движеньем призрачных плеч, сбрасывающих ношу, поднимались
с   размаху,   скрываЯ   ночное   засиневшее   небо;    гладким
металлическим  пожаром  горели крыши под луной; и гулкаЯ чернаЯ
тень пробуждалась под железным мостом,  когда  по  нему  гремел
черный поезд, продольно сквозЯ частоколом света. ђокочущий гул,
широкий  дым проходили, казалось, насквозь через дом, дрожавший
между бездной, где  поблескивали,  проведенные  лунным  ногтем,
рельсы,  и  той  городской  улицей,  которую  низко  переступал
плоский мост, ожидающий снова очередной гром вагонов. „ом  был,
как  призрак,  сквозь  который можно просунуть руку, пошевелить
пальцами.
     ‘тоЯ у окна в камере танцоров, ѓанин  поглЯдел  на  улицу:
смутно  блестел  асфальт,  черные  люди,  приплюснутые  сверху,
шагали туда и сюда, терЯЯсь в тенЯх и  снова  мелькаЯ  в  косом
отсвете  витрин.  ‚  супротивном  доме,  за  одним незавешенным
окном, в светлом Янтарном провале виднелись  стеклЯнные  искры,
золоченые рамы. Џотом чернаЯ нарЯднаЯ тень задернула шторы.
     ѓанин  обернулсЯ.  Љолин  протЯгивал  ему рюмку, в которой
дрожала водка.
     ‚ комнате был  бледноватый,  загробный  свет,  оттого  что
затейливые  танцоры  обернули  лампу  в лиловый лоскуток шелка.
Џосередине,  на  столе,  фиолетовым  лоском  отливали  бутылки,
блестело  масло  в  открытых сардинных коробочках, был разложен
шоколад в серебрЯных бумажках, мозаика колбасных долек, гладкие
пирожки с мЯсом.
     “ стола сидели: ЏодтЯгин, бледный  и  угрюмый,  с  бисером
пота   на   тЯжелом  лбу;  Ђлферов,  в  новеньком  переливчатом
галстуке; Љлара, в  неизменном  своем  черном  платье,  томнаЯ,
раскрасневшаЯсЯ от дешевого апельсинного ликера.
     ѓорноцветов  без  пиджака,  в  нечистой шелковой рубашке с
открытым воротом, сидел на краю постели, настраивал гитару, Ѓог
весть откуда добытую. Љолин все времЯ двигалсЯ, разливал водку,
ликер, бледное  рейнское  вино,  и  толстые  бедра  его  смешно
вилЯли,  меж  тем  как оставалсЯ почти недвижным при ходьбе его
худенький корпус, стЯнутый синим пиджачком.
     -- —то же вы ничего не пьете? --  задал  он,  надув  губы,
обычный  укоризненный  вопрос  и  поднЯл  на Џанина свои нежные
глаза.
     -- Ќет, отчего же? -- сказал ѓанин, садЯсь на подоконник и
берЯ из дрожавшей руки танцора легкую холодную ђюмку. Ћпрокинув
ее в рот, он обвел взглЯдом сидевших вокруг стола. ‚се молчали.
„аже Ђлферов  был  слишком  взволнован  тем,  что  вот,   через
восемь-девЯть  часов,  приедет  его  жена,--  чтобы  болтать по
своему обыкновению.
     -- ѓитара настроена,-- сказал ѓорноцветов, повернув винтик
грифа и ущипнув  струну.  Ћн  заиграл,  потом  потушил  ладонью
гнусавый звон.
     -- —то   же   вы,   господа,  не  поете?  ‚  честь  Љлары.
Џожалуйста. Љак цветок душистый...
     Ћн заиграл опЯть, перекинув ногу на ногу и  опустив  боком
темную голову.
     Ђлферов,  осклабЯсь  на Љлару и с притворной удалью поднЯв
рюмку, откинулсЯ на своем стуле,-- причем чуть не упал, так как
это  был  вертЯщийсЯ  табурет  без  спинки,--  и   запел   было
фальшивым, нарочитым тенорком, но никто не вторил ему.
     ѓорноцветов пощипал струны и умолк. ‚сем стало неловко.
     -- ќх,     песенники...--    уныло    крЯкнул    ЏодтЯгин,
облокачиваЯсь на стол и покачиваЯ подпертой головой.  …му  было
нехорошо:  мысль  о  потерЯнном  паспорте  мешалась  с чувством
тЯжелой духоты в груди.
     -- ‚ина мне нельзЯ пить, вот что,-- добавил он угрюмо.
     -- џ говорила  вам,--  тихо  сказала  Љлара,--  вы,  Ђнтон
‘ергеич, как малый младенец.
     -- —то  же  это никто не ест и не пьет...-- завилЯл боками
Љолин, семенЯ вокруг стола. Ћн стал наливать пустые рюмки.  ‚се
молчали. ‚ечеринка, по-видимому, не удалась.
     ѓанин,  который  до  тех  пор  все сидел на подоконнике, с
легкой  задумчивой  усмешкой  в  углах  темных  губ  глЯдЯ   на
лиловатый  блеск  стола,  на  странно  освещенные  лица,  вдруг
спрыгнул на пол и Ясно рассмеЯлсЯ.
     -- ‹ейте,  не  жалейте,  Љолин,--  сказал  он,  подходЯ  к
столу.--  ‚от  Ђлферову пополнее. ‡автра жизнь менЯетсЯ. ‡автра
менЯ здесь не будет. Ќу-ко-сЯ,  залпом.  Ќе  глЯдите  на  менЯ,
Љлара,  как раненаЯ лань. Џлесните ей ликеру. Ђнтон ‘ергеич, вы
тоже -- веселее; нечего паспорт  поминать.  „ругой  будет,  еще
лучше старого. ‘кажите нам стихи, что ли. Ђх, кстати...
     -- Њожно  мне  вот  эту  пустую  бутылку?  -- вдруг сказал
Ђлферов,  и  похотливый  огонек  заиграл   в   его   радостных,
взволнованных глазах.
     -- Љстати,--  повторил  ѓанин,  подойдЯ  сзади к старику и
опустив руку к нему на мЯгкое плечо.-- џ одни ваши стихи помню,
Ђнтон ‘ергеич. Ћпушка...  ‹уна...  ’ак,  кажетсЯ?..--  ЏодтЯгин
обернул к нему лицо, неторопливо улыбнулсЯ:
     -- €з  календарЯ  вычитали? ЊенЯ очень любили в календарЯх
печатать. Ќа исподе, над дежурным меню.
     -- ѓоспода, господа,  что  он  хочет  делать  --  закричал
Љолин,  указываЯ  на  Ђлферова,  который, распахнув окно, вдруг
поднЯл бутылку, метЯ в  синюю  ночь.  --  Џускай,--  рассмеЯлсЯ
ѓанин,--   пускай   беситсЯ...  ЂлферовскаЯ  бородка  блестела,
вздувалсЯ кадык, редкие волосы на темени шевелились от  ночного
ветерка.  ироко  размахнувшись,  он  замер, потом торжественно
поставил бутылку на пол. ’анцоры залились хохотом.
     Ђлферов сел рЯдом с ѓорноцветовым, отнЯл  у  него  гитару,
стал пробовать играть. Ћн очень быстро пьЯнел.
     -- Љларочка    такаЯ   серьезнаЯ,--   с   трудом   говорил
ЏодтЯгин.-- Њне  эти  барышни  когда-то  проникновенные  письма
писали. Ђ она теперь на менЯ и глЯдеть не хочет.
     -- ‚ы  не  пейте  больше.  Џожалуйста,--  сказала  Љлара и
подумала, что еще никогда в жизни ей не было так  грустно,  как
сейчас.
     ЏодтЯгин с усилием усмехнулсЯ, потрепал ѓанина по рукаву:
     -- Ђ   вот   --   будущий   спаситель  ђоссии.  ђасскажите
что-нибудь, ‹евушка. ѓде шатались, как воевали? -- Ќужно ли? --
добродушно поморщилсЯ ѓанин. -- Ќу,  а  все-таки.  Њне  что-то,
знаете, тЯжело. Љогда вы из ђоссии выехали?
     -- Љогда?  ќй,  Љолин.  ‚от  этого липкого. Ќет, не мне,--
Ђлферову. ’ак. ‘мешайте.

        XV
     ‹идиЯ  Ќиколаевна  уже  была  в  постели.  Ћна   испуганно
отказалась  от  приглашениЯ  танцоров  и теперь дремала чутким,
старушечьим сном, сквозь  который  огромными  шкалами,  полными
дрожащей  посуды,  проходил  грохот  поездов.  €зредка  сон  ее
прерывалсЯ, и тогда ей  смутно  слышны  были  голоса  в  номере
шестом.  Њельком  ей приснилсЯ ѓанин, и во сне она все не могла
понЯть,  кто  он,  откуда.  …го  облик  и  наЯву  был   окружен
таинственностью.  € немудрено: никому не рассказывал он о своей
жизни, о странствиЯх и приключениЯх последних лет,-- да  и  сам
он  вспоминал  о  бегстве  своем из ђоссии как бы сквозь сон,--
подобный морскому, чуть сверкающему туману.
     Ѓыть может Њашенька ему еще писала в те  дни,--  в  начале
девЯтнадцатого года,-- когда он дралсЯ на севере Љрыма, но этих
писем   он   не  получил.  ЏошатнулсЯ  и  пал  Џерекоп.  ѓанин,
контуженный в голову,  был  привезен  в  ‘имферополь,  и  через
неделю,  больной  и  равнодушный,  отрезанный  от  своей части,
отступившей к ”еодосии, попал  поневоле  в  безумный  и  сонный
поток  гражданской  эвакуации. ‚ полЯх, на склонах инкерманских
высот, где  некогда  мелькали  в  дыму  игрушечных  пушек  алые
мундиры   солдат   королевы  ‚иктории,  уже  цвела  пустынно  и
прелестно  крымскаЯ  весна.  Њолочно-белое  шоссе  шло.  плавно
вздымаЯсь   и  опускаЯсь,  откинутый  верх  автомобилЯ  трещал,
подпрыгиваЯ на выбоинах,-- и чувство быстроты с чувством весны,
простора,  бледно-оливковых  холмов  вдруг  слилось  в   нежную
радость,  при  которой  забывалось,  что это легкое шоссе ведет
прочь от ђоссии.
     Ћн приехал  в  ‘евастополь  еще  полный  этой  радости  и,
оставив  чемодан в белокаменной гостинице Љиста, где суета была
необыкновеннаЯ,--  спустилсЯ,  пьЯный  от  туманного  солнца  и
мутной  боли в голове, мимо бледных колонн дорического портика,
по широким гранитным пластам ступеней, к  ѓрафской  пристани  и
долго,  без мысли об изгнанье, глЯдел на голубой, млеющий блеск
морЯ, а потом  поднЯлсЯ  снова  на  площадь,  где  стоит  серый
Ќахимов  в  долгом  морском  сюртуке,  с  подзорной трубкой, и,
добредЯ по пыльной, белой улице до самого —етвертого  бастиона,
осматривал   серо-голубую  Џанораму,  где  настоЯщие  старинные
орудиЯ, мешки, нарочито рассыпанные осколки и настоЯщий, как бы
цирковой, песок за круговой балюстрадой  переходили  в  мЯгкую,
сизую,  слегка  душноватую  картину,  окружавшую  площадку  длЯ
зрителей и дразнившую глаз своей неуловимой границей.
     ’ак и осталсЯ ‘евастополь у  него  в  памЯти,--  весенний,
пыльный, охваченный какой-то неживой сонной тревогой.
     Ќочью,  уже  с палубы, он глЯдел, как по небу, над бухтой,
надуваютсЯ и снова спадают пустые белые рукава  прожекторов,  и
чернаЯ  вода  гладко  лоснилась под луной, и подальше, в ночном
тумане, стоЯл весь в огоньках иностранный крейсер,  покоЯсь  на
золотистых текучих столбах своего же отражениЯ.
     ‘удно,  на  которое  он попал, было греческое, грЯзное; на
палубе спали вповалку смуглые нищие беглецы из …впатории,  куда
утром  заходил  пароход.  ѓанин  устроилсЯ в кают-компании, где
тЯжело качалась лампа и стоЯли на длинном столе какие-то  тюки,
как гигантские бледные луковицы.
     Ђ  потом  пошли  чудеснейшие,  грустные морские дни; двумЯ
скользЯщими  белыми  крылами  вскипавшаЯ  навстречу  пена   все
обнимала,  обнимала  нос парохода, разрезавший ее, и на светлых
скатах  морских  волн  мЯгко  мелькали  зеленые   тени   людей,
облокотившихсЯ у борта.
     ‘крежетала  ржаваЯ  рулеваЯ цепь, две чайки плавали вокруг
трубы, и влажные клювы их, попадаЯ  в  луч,  вспыхивали,  точно
алмазные.
     ђЯдом заплакал толстоголовый греческий ребенок, и его мать
стала   в   сердцах  плевать  на  него,  чтобы  как-нибудь  его
успокоить. € вылезал на палубу кочегар, весь черный, с глазами,
подведенными  угольной   пылью,   с   поддельным   рубином   на
указательном пальце.
     ‚от  такие  мелочи,--  не  тоску  по оставленной родине,--
запомнил ѓанин, словно жили  одни  только  его  глаза,  а  душа
притаилась.
     Ќа   второй  день,  оранжевым  вечером,  показалсЯ  темный
‘тамбул и медленно пропал в сумраке ночи, опередившей судно. Ќа
заре ѓанин поднЯлсЯ на капитанский мостик: матово-черный  берег
‘кутари   медлительно   синел.   Ћтражение  луны  суживалось  и
бледнело. ‹иловаЯ синева неба переходила на востоке в червонную
красноту, и, мЯгко светлеЯ, ‘тамбул стал выплывать из  сумерек.
‚доль  берега заблестела шелковистаЯ полоса рЯби; чернаЯ шлюпка
и чернаЯ феска беззвучно проплыли мимо. ’еперь восток белел,  и
ветерок  подул,  соленой  щекоткой  прошел  по  лицу. Ќа берегу
где-то заиграли  зорю,  промахнули  над  пароходом  две  чайки,
черные  как вороны, и с плеском легкого дождЯ, сетью мгновенных
колец прыгнула стаЯ рыб. € потом пристал Ялик; тень под ним  на
воде  выпускала  и  втЯгивала  щупальцы.  Ќо только когда ѓанин
вышел на берег и увидел у пристани синего  турка,  спавшего  на
огромной   груде   апельсинов,--   только   тогда   он   ощутил
пронзительно и Ясно, как далеко от него теплаЯ громада родины и
та Њашенька, которую он полюбил навсегда.
     € все это теперь  развернулось,  переливчато  сверкнуло  в
памЯти  и  снова  свернулось  в  теплый  комок, когда ЏодтЯгин,
растерЯнно, через  силу,  спросил:  --  „авно  ли  вы  покинули
ђоссию?
     -- есть  лет,--  ответил он коротко, а потом, сидЯ в углу
под томно-фиолетовым светом, обливавшим  скатерть  отодвинутого
стола и улыбавшиесЯ лица Љолина и ѓорноцветова, которые молча и
быстро  танцевали посреди комнаты, ѓанин думал: "Љакое счастье.
ќто будет завтра, нет, сегоднЯ, ведь уже заполночь. Њашенька не
могла изменитьсЯ за эти годы, все так же горЯт  и  посмеиваютсЯ
татарские  глаза.  Ћн  увезет  ее  подальше, будет работать без
устали длЯ нее. ‡автра приезжает всЯ его юность, его ђоссиЯ".
     Љодин, подбоченЯсь и встрЯхиваЯ откинутой слегка  головой,
то  скользЯ,  то  притаптываЯ  каблуками  и  взмахиваЯ  носовым
платком, вилсЯ вокруг ѓорноцветова, который,  присев,  ловко  и
лихо  выкидывал  ноги,  все  шибче,  и  наконец  закружилсЯ  на
согнутой   ноге.   Ђлферов,   охмелевший   вконец,   благодушно
покачивалсЯ.  Љлара  тревожно вглЯдывалась в потное, серое лицо
ЏодтЯгина, который сидел как-то боком на  постели  и  времЯ  от
времени судорожно поводил головой.
     -- ‚ам  нехорошо,  Ђнтон  ‘ергеич,--  зашептала она.-- ‚ам
нужно лечь, уже второй час...
     ...Ћ, как это будет просто: завтра,-- нет,  сегоднЯ,--  он
увидит  ее:  только  бы совсем надрызгалсЯ Ђлферов. ‚сего шесть
часов осталось. ‘ейчас она спит в вагоне, промахивают в темноте
телеграфные столбы, сосны, взбегающие скаты... Љак  стучат  эти
скачущие  юноши. ‘коро ли они кончат плЯсать... „а, удивительно
просто... ‚ действиЯх судьбы есть иногда нечто гениальное...
     -- „а, Я, пожалуй, пойду, прилЯгу,-- глухо сказал ЏодтЯгин
и, тЯжело вздохнув, встал.
     -- Људа же  вы,  идеал  мужчины?  ‘тойте...  Џобудьте  еще
моментик,--  радостно забормотал Ђлферов. -- Џейте и молчите,--
обернулсЯ  к  нему  ѓанин  и  быстро  подошел  к   ЏодтЯгину.--
Ћбопритесь на менЯ, Ђнтон ‘ергеевич.
     ‘тарик  мутно  глЯнул  на него, сделал движение рукой, как
будто целилсЯ на муху, и вдруг  с  легким  клекотом  зашаталсЯ,
повалилсЯ вперед.
     ѓанин  и  Љлара  успели поддержать его, танцоры заметались
вокруг. Ђлферов, еле ворочаЯ вЯзким Языком, заблЯбал  с  пьЯным
равнодушием: "‘мотрите, смотрите, это он умирает".
     -- Ќе   вертитесь  зрЯ,  ѓорноцветов,--  спокойно  говорил
ѓанин.-- „ержите его голову, Љолин,-- вот  здесь...  подоприте.
Ќет,  это  моЯ  рука,-- повыше. „а не глазейте на менЯ. Џовыше,
говорю вам. Ћткройте дверь, Љлара.
     ‚троем  они  понесли  старика  в  его  комнату.   Ђлферов,
пошатываЯсь,  вышел было за ними, потом вЯло махнул рукой и сел
у стола.  „рожащей  рукой  налив  себе  водки,  он  вытащил  из
жилетного  кармана  никелевые  часы и положил их перед собой на
стол.
     -- ’ри, четыре, пЯть,  шесть,  семь,  восемь,--  повел  он
пальцем  по  римским  цифрам  и замер, боком повернув голову, и
одним глазом следЯ за секундной стрелкой.
     ‚ коридоре тонко и взволнованно затЯвкала  такса.  Ђлферов
поморщилсЯ.   --  Џаршивый  пес...  ђаздавить  бы  его.  ЏогодЯ
немного, он вынул из другого кармана  химический  карандашик  и
намазал лиловую черточку по стеклу над цифрой восемь.
     -- …дет,  едет,  едет...--  думал  он  в  такт тиканью. Ћн
пошарил глазами по столу, выбрал шоколадную конфету и тотчас же
выплюнул ее. Љоричневый комок шлепнулсЯ об стену.
     -- ’ри, четыре, пЯть, семь,-- опЯть засчитал Ђлферов  и  с
блаженной мутной улыбкой подмигнул циферблату.

        XVI
     ‡а   окном  ночь  утихла.  Џо  широкой  улице  уже  шагал,
постукиваЯ палкой, сгорбленный  старик  в  черной  пелерине  и,
крЯхтЯ,  нагибалсЯ, когда острие палки выбивало окурок. €зредка
проносилсЯ автомобиль, и  еще  реже,  устало  цокаЯ  подковами,
протрЯхивал  ночной  извозчик. ЏьЯный господин в котелке ожидал
на углу трамваЯ, хотЯ трамвай вот уже два часа  как  не  ходил.
Ќесколько  проституток  разгуливали  взад и вперед, позевываЯ и
болтаЯ  с  подозрительными  господами  в  поднЯтых   воротниках
пальто.  Ћдна  из  них окликнула Љолина и ѓорноцветова, которые
чуть не  бегом  пронеслись  мимо,  но  тотчас  же  отвернулась,
профессиональным взглЯдом окинув их бледные, женственные лица.
     ’анцоры  взЯлись  привести  к ЏодтЯгину знакомого русского
доктора и действительно через полтора часа  Явились  обратно  в
сопровождении заспанного господина с бритым, неподвижным лицом.
Ћн  пробыл  полчаса  и,  несколько  раз издав сосущий звук, как
будто у него была дырка в зубе, ушел.
     ’еперь в неосвещенной комнате было очень тихо.  ‘тоЯла  та
особаЯ,  тЯжелаЯ,  глуховатаЯ  тишина,  котораЯ  бывает,  когда
несколько человек молча сидЯт  вокруг  больного.  “же  начинало
светать, воздух в комнате как будто медленно линЯл,-- и профиль
ѓанина, пристально глЯдевшего на кровать, казалсЯ высеченным из
бледно-голубого камнЯ; у изножьЯ, в кресле, смутно посиневшем в
волне  рассвета,  сидела Љлара и смотрела туда же, ни на миг не
отводЯ едва блестевших глаз. Џоодаль,  на  маленьком  диванчике
рЯдышком  уселись ѓорноцветов и Љолин,-- и лица их были как два
бледных пЯтна.
     „октор уже спускалсЯ по лестнице за черной  фигуркой  г-жи
„орн,  котораЯ, тихо бренча свЯзкой ключей, просила прощеньЯ за
то, что лифт испорчен. „обравшись до низу, она отперла  тЯжелую
дверь,  и  доктор,  на  ходу приподнЯв шлЯпу, вышел в синеватый
туман рассвета.
     ‘тарушка тщательно  заперла  дверь  и,  кутаЯсь  в  черную
вЯзаную  шаль, пошла н