ез  дверь.  -  ‘ейчас
будет свободно". "‚алЯйте, валЯйте", - чрезвычайно весело ответил ѓорн.
     ‡а ужином она была прелестно оживлена, они сидели на террасе,  вокруг
лампы колесили ночницы и падали на скатерть.
     "Њы останемсЯ здесь долго,  долго,  -  сказала  Њагда.  -  Њне  здесь
страшно  нравитсЯ".  ‚  действительности   ей   нравилось   только   одно:
расположение комнат.


        XXVI


     Џрошла  неделЯ,  втораЯ.  „ни  были  безоблачные   -   зной,   цветы,
иностранцы,  великолепные  прогулки.  Њагда  была  счастлива,  ѓорн   тихо
улыбалсЯ. Ћна принимала ванну утром и вечером,  но  уже  следила  за  тем,
чтобы не было потопа. ‘тарый французский полковник  за  соседним  столиком
наливалсЯ бурой кровью, как только она поЯвлЯлась,  и  не  спускал  с  нее
жадных глаз, - и был американец, знаменитый теннисист с лошадиным лицом  и
загорелыми  руками,  который  предложил  ей  давать  уроки  на   отдельной
площадке. Ќо кто бы на нее ни глЯдел, кто бы с ней  ни  танцевал,  Љречмар
ревности не чувствовал, и, вспоминаЯ ‘ольфи, он дивилсЯ:  в  чем  разница,
почему тогда  все  нервило  и  тревожило  его,  а  сейчас  -  уверенность,
спокойствие? Ћн не замечал, что нет в ней теперь особого желаниЯ нравитьсЯ
другим, искать чужих прикосновений и взглЯдов, - был только один  человек,
ѓорн, а ѓорн был тень Љречмара.
     Ћднажды, в майский день, они втроем отправились пешком  за  несколько
верст от курорта, в  горы.  Љ  концу  днЯ  Њагда  устала,  и  решено  было
вернутьсЯ в ђужинар дачным  поездом.  „лЯ  этого  пришлось  спуститьсЯ  по
крутым,  каменистым  тропинкам,  Њагда  натерла  ногу,  Љречмар   и   ѓорн
поочередно несли ее на руках. Џришли на станцию.  ‚ечерело,  на  платформе
было много туристов. Џоезд был простецкий,  мелковагонный,  бескоридорный.
‘ели. ‡атем Љречмар рискнул выйти опЯть на платформу, чтобы выпить  стакан
пива. “ буфета он столкнулсЯ с господином, который торопливо  платил.  Ћни
поглЯдели друг на друга. "„итрих, голубчик! - воскликнул  Љречмар.  -  ‚от
неожиданно!" ќто был „итрих  фон  ‡егелькранц,  беллетрист.  "’ы  один?  -
спросил ‡егелькранц. - Ѓез жены?"  "„а,  без  жены",  -  ответил  Љречмар,
слегка смутЯсь. "Џоезд уходит", - сказал тот.  "џ  сейчас,  -  заторопилсЯ
Љречмар, хватаЯ стакан. - ’ы садись... ‚он там, второй  вагон,  Я  сейчас,
первое отделение. џ сейчас. ќти монеты..."
     ‡егелькранц побежал к поезду - уже захлопывались дверцы. ‚  отделении
было жарко, темновато и  довольно  полно.  Џоезд  двинулсЯ.  "Ћпоздал",  -
подумал ‡егелькранц с удовлетворением. ‚осемь лет прошло с тех пор, как он
видел Љречмара, и говорить, в общем, было с ним не о чем. ‡егелькранц  был
очень одинок, любил свое одиночество и сейчас работал над  новой  вещью  -
поЯвление прежнего приЯтелЯ выходило некстати.
     ѓорн и Њагда, высунувшись в окно, видели,  как  Љречмар  энергично  и
неуклюже атаковал последний вагон и благополучно влез. ѓорн  держал  Њагду
за талию. "Њолодожены, -  вскользь  подумал  ‡егелькранц,  -  Ћна  -  дочь
винодела, у него - магазин готового платьЯ в Ќицце..."
     Њолодожены сели, блаженно друг другу улыбаЯсь. ‡егелькранц  вынул  из
кармана черную записную книжку.
     "Ќожка не болит?" - спросил ѓорн.
     "—то у менЯ может болеть, когда Я с тобой, - томно проговорила Њагда.
- Љогда Я думаю, что сегоднЯ вечером..."
     ѓорн сжал ей руку.  Ћна  вздохнула  и,  так  как  жара  ее  размаЯла,
положила голову ему на плечо, продолжаЯ нежно ежитьсЯ и  говорить,  -  все
равно французы в купе не  могли  понЯть.  “  окна  сидела  толстаЯ  усатаЯ
женщина в черном, рЯдом с ней мальчик, который все повторЯл: "Donne -  moi
une orange, un tout petit bout  d  orange!"  "Fiche  -  moi  la  paiz",  -
отвечала мать. Ћн замолкал и потом начинал скулить сызнова.  „вое  молодых
французов тихо обсуждали выгоды автомобильного дела; у одного из них  была
сильнейшаЯ зубнаЯ боль, щека  была  повЯзана,  он  издавал  сосущий  звук,
перекашиваЯ рот. Ђ прЯмо против Њагды сидел  маленький  лысый  господин  в
очках, с черной записной книжкой в  руке  -  должно  быть,  провинциальный
нотариус.
     "Ђпельсинчик, дай апельсинчик!" - "Ђ ну отвЯжись" (франц.).
     ‚ последнем вагоне сидел Љречмар и думал о ‡егелькранце. Ћни  учились
вместе в университете,  затем  встречались  реже,  „итрих  говаривал,  что
когда-нибудь опишет его и Ђннелизу, когда  захочет  выразить  "музыкальную
тишину молодого супружеского счастьЯ". ‚осемь лет тому  назад  „итрих  был
очень привлекательный с виду, тоненький человек, с русой, довольно  пышной
шевелюрой и мЯгкими усами, которые  он  душил  из  гранатового  флакончика
сразу  после  еды.  Ћн  был  очень  слаб,  нервен  и   мнителен,   страдал
редкостными, но не опасными болезнЯми, вроде сенной  лихорадки.  Џоследние
годы он безвыездно жил на юге ”ранции. …го  имЯ  было  хорошо  известно  в
литературных кругах, но  книги  его  продавались  туго.  Ћн  знавал  лично
покойного ЊарселЯ Џруста, подражал ему и некоторым другим  новаторам,  так
что из-под его пера выходили странные, сложные и  тЯгучие  вещи.  ќто  был
наблюдательный, чудаковатый и не особенно счастливый человек.
     Њинут через двадцать замелькали  огни  ђужинара.  Џоезд  остановилсЯ.
Љречмар поспешно  покинул  вагон.  …му  было  досадно,  он  смутно  боЯлсЯ
недоразумениЯ, следовало поскорее объЯснить  „итриху.  Ќа  платформе  было
много народу, и только у выхода он отыскал Њагду и ѓорна.
     "‚ы с ‡егелькранцем познакомились?" - спросил он улыбаЯсь.
     "‘ кем?" - переспросила Њагда.
     "ђазве он  к  вам  в  отделение  не  попал?  ‹адный  такой,  изЯщный.
ЂртистическаЯ прическа, мой старый друг..."
     "Ќет, - ответила Њагда, - такого у нас не было".
     "‡начит, он не туда сел, - сказал Љречмар.  -  ЉакаЯ,  однако,  вышла
путаница. Љак ножка - лучше?"


        XXVII


     “тром он справилсЯ в немецком пансионе, но адреса ‡егелькранца там не
знали. "†алко, - подумал Љречмар. - Ђ впрочем, может быть, к  лучшему,  уж
очень давно не виделись".  Љак-то,  через  несколько  дней,  он  проснулсЯ
раньше обыновенного, увидел сизо-голубой день в окне, еще дымчатый, но уже
набухающий солнцем, мЯгко-зеленые склоны вдали, и  ему  захотелось  выйти,
долго ходить, взбиратьсЯ по каменистым  тропинкам,  вдыхать  запах  тмина.
Њагда проснулась "…ще  так  рано",  -  сказала  она  сонно.  Ћн  предложил
быстрехонько  одетьсЯ  и,  знаешь,  вдвоем,  вдвоем,   на   весь   день...
"ЋтправлЯйсЯ один", - пробормотала она и повернулась на  другой  бок.  "Ђх
ты, сонЯ", - сказал с грустью Љречмар.
     Ѓыло, когда он вышел,  часов  семь  утра,  городок  проснулсЯ  только
наполовину. ЏроходЯ мимо вишневых садов и голубых дачек уже  поднимавшейсЯ
в гору тропой, он увидел сквозь  Яркую  зелень  человека,  поливавшего  из
лейки темными восьмерками песок перед крыльцом. "„итрих, вот  ты  где!"  -
крикнул Љречмар. ‡егелькранц был без  шлЯпы:  как  неожиданно,  -  лысина,
загорелаЯ лысина и воспаленные, мигающие глаза.
     "Њы ужасно глупо потерЯли друг друга", - сказал Љречмар со смехом.
     "Ќо  встретились  опЯть",  -  ответил  ‡егелькранц,  продолжаЯ   тихо
поливать песок.
     "’ы... ты всегда так рано встаешь, „итрих?"
     "Ѓессонница. џ слишком много пишу. Ђ ты куда? ‚ горы?"
     "Џойдем, пойдем со мной, - сказал Љречмар.  -  €  захвати  что-нибудь
почитать. Њне очень интересно, твой последний томик мне так понравилсЯ".
     "Ђх,  стоит  ли,  -  сказал  ‡егелькранц,  подумал,  увидел  мысленно
рукопись, черные росинки  букв,  улыбающиесЯ  страницы.  -  ‚прочем,  если
хочешь. џ как раз последние дни расписалсЯ".
     Ћн прошел в комнату - прЯмо из сада - и вернулсЯ с толстой клеенчатой
тетрадкой.
     "Џоведу тебЯ в очень зеленое, красивое место, - сказал он. -  ’ам  мы
почитаем под журчание  воды.  Љак  поживает  твоЯ  жена,  почему  ты  один
разъезжаешь?"
     Љречмар прищурилсЯ и ответил:
     "“ менЯ было много несчастий, „итрих. ‘ женой Я порвал, а девочка моЯ
умерла".
     ‡егелькранцу стало неуютно: беднЯга, стоит ли ему  читать,  он  будет
плохо слушать.
     Ћни шли вверх среди благовонных кустов. ‡атем их окружили сосенки, на
стволах сидели сплюснутые цикады и трещали, трещали, пока то у одной, то у
другой не кончалсЯ завод.
     "Ћбожаю эти места, - вздохнул ‡егелькранц. -  ’ут  так  легко  и  так
чисто. “ менЯ тоже были несчастьЯ. Ќо это теперь далеко.  Њои  книги,  мое
солнце - что мне еще нужно?"
     "Ђ Я сейчас в самом, так сказать, водовороте жизни, - сказал Љречмар,
- ’ы, должно быть, помнишь, как Я мирно и хорошо  жил  с  женой.  ’ы  даже
говорил... ќх, да что вспоминать! ’а, которую Я теперь  люблю,  все  собой
заслонила. € вот только в такие утра, как нынче, когда  еще  не  жарко,  у
менЯ в голове Ясно, Я чувствую себЯ более или менее человеком".
     "‹ожнаЯ тревога, - подумал ‡егелькранц. - Ћн будет слушать".
     Ћни добрались до глубины рощицы на вершине холма.  ’ам,  из  железной
трубки, била ледЯнаЯ струйка  воды,  текла  по  мшистой  выемке,  над  ней
дрожали желтые и лиловые цветы.  Љречмар  лег  навзничь  и  заглЯделсЯ  на
синеву неба сквозь озаренные, тихо шевелЯщиесЯ верхушки сосен.
     "Џравда, очаровательно?" - спрсил „итрих, нацеплЯЯ очки.  -  "‚от  мы
сейчас почитаем, потом спустимсЯ в долину,  оттуда  -  к  развалинам,  там
снова - остановка и чтение. Џотом закусим,  -  Я  знаю  прелестную  ферму.
Џотом дальше пойдем, и снова - отдых и чтение".
     "Ќу, пожалуйста, Я слушаю", - сказал Љречмар, глЯдЯ в небо и думаЯ  о
том, как мог бы он рассказать „итриху  куда  больше,  чем  писатель  может
выдумать.
     ‡егелькранц кокетливо засмеЯлсЯ "ќто не роман и не повесть, -  сказал
он.  -  Њне  трудно  определить...  ’ема  такаЯ:  человек   с   повышенной
впечатлительностью отправлЯетсЯ к  дантисту.  ‚от,  собственно  говорЯ,  и
все".
     "„линнаЯ вещь?"
     "Ѓудет страниц триста - Я еще не кончил".
     "Ћго", - сказал Љречмар.
     ‡егелькранц нашел место в тетрадке и прочистил горло. "џ из середины,
в начале нужно многое переделать. Ђ вот это  Я  писал  вчера,  и  оно  еще
свежее, и кажетсЯ мне очень хорошим, - но, конечно, завтра Я буду  жалеть,
что тебе читал, - замечу тысЯчу промахов, недоразвитых мыслей..."
     Ћн опЯть кашлЯнул и принЯлсЯ читать:
     "ѓерман замечал, что о чем бы он ни думал: о том ли, что у  дантиста,
к которому он идет, седины и ухватки мастера и,  вероЯтно,  художественное
отношение к тем трагическим развалинам, освещенным Ярко-пурпурным  куполом
человеческого неба, к тем эмалевым эректеонам  и  парфенонам,  которые  он
видит там, где профан нащупает лишь дырЯвый зуб; или о том, что в  угловой
кондитерской с бисерной занавеской вместо двери  пухлаЯ,  но  легкаЯ,  как
слоеное тесто, продавщица (живущаЯ в кисейно-белом аду, истыканном черными
трупиками мух), котораЯ ему улыбнулась вчера, изошла бы, вероЯтно, сбитыми
сливками, ежели ее сжать в объЯтьЯх; или о том,  наконец,  что  в  "ЏьЯном
Љорабле",  строку  из  которого  он  вспомнил,  увидев  рекламу  -   слово
"левиафан" на стене между мохнатыми  стволами  двух  пальм,  -  все  времЯ
слышитсЯ  интонациЯ  парижского   гавроша,   -   зубнаЯ   боль   неотлучно
присутствует, ЯвлЯЯсь оболочкой всЯкой мысли, и что всЯкаЯ мысль  лежит  в
люльке боли, ползает с ней и живет в этой боли, с  которой  она  столь  же
неразрывно срослась, как улитка со своей раковиной. Љогда он устремлЯл все
свое сознание на эту боль,  стараЯсь  убить  нерв  ультрафиолетовым  лучом
разума, он в продолжение нескольких секунд испытывал мнимое облегчение, но
тотчас замечал, что он уже не орудует лучом, а думает об  его  действии  и
таким образом уже отделен собственной мыслью от объекта  ее,  отчего  боль
торжественно и глухо продолжалась, ибо в ней именно было что-то  длЯщеесЯ,
что-то от самой  сущности  времени,  или,  вернее,  оно  было  свЯзано  со
временем,  как  жужжание  осенней  мухи  или  треск  будильника,   который
ѓенриетта некогда не могла ни найти, ни остановить в кромешной темноте его
студенческой комнаты. Џоэтому ѓерман, размышлЯЯ  о  предметах,  которые  в
иные минуты..."
     "Ћднако", - подумал Љречмар, и внимание  его  стало  блуждать.  ѓолос
‡егелькранца был очень равномерен и слегка глуховат. Ќарастали и проходили
длинные предложениЯ. Ќасколько Љречмар мог понЯть, ѓерман шел по  бульвару
к зубному врачу.  Ѓульвар  был  бесконечный.  „ело  происходило  в  Ќицце.
Ќаконец ѓерман пришел, и тут повествование несколько  оживилось,  Љречмар,
впрочем, чувствовал, что врач будет прав, если ѓерману сделает больно.
     "‚ приемной, где ѓерман сел у плетеного столика, на  котором  лежали,
свесив холодные плавники, мертвые  белобрюхие  журналы  и  где  на  камине
стоЯли  золотые  часы  под  стеклЯнным  колпаком,  в   котором   изогнутым
прЯмоугольником отражалось окно, за которым  были  сейчас  душное  солнце,
блеск ‘редиземного морЯ, шаги, шуршащие по гравию,  -  ждало  уже  шестеро
людей. “ окна, на плюшевом стуле, распростерлась огромнаЯ женщина в  усах,
с могучим бюстом, заставлЯющим думать о кормилицах великанов,  исполинских
младенцев, уже зубатых, быть может, уже  страдающих,  как  сейчас  страдал
ѓерман. ђЯдом с этой женщиной сидел, болтаЯ  ногами,  мальчик,  неожиданно
щуплый и вовсе  не  рыжий,  -  он  повторЯл  плачущим  голосом:  "„ай  мне
апельсин, кусочек апельсина", - и было чудовищно представить себе  кислое,
ледЯное тело апельсина, попадающее на больной зуб.  Џоодаль  двое  смуглых
молодых людей в Ярких носках разговаривали о своих делах,  у  одного  щека
была повЯзана черным  платком.  Ќо  больше  всего  заинтересовали  ѓермана
мужчина и девушка, которые вскоре  после  него  Явились,  как  проходЯ  по
темной почве его зубной боли, и сели в углу на зеленый коротко остриженный
диванчик. Њужчина был худой, но плечистый, в отличном костюме из клетчатой
шерстЯной материи,  с  лицом  бритым,  бровастым,  несколько  обезьЯнньего
склада, с большими, заостренными ушами и плотоЯдным ртом. ’а,  которую  он
сопровождал, молоденькаЯ девица в белом джемпере с открытыми  до  подмышек
руками, вдоль которых шла пушистаЯ тень  загара,  не  задевшего,  впрочем,
нежной выемки внутри сгиба, где сквозь светлую  кожу  виднелись  бирюзовые
вены, сидела, сдвинув колени, и было  что-то  детское  в  том,  что  белаЯ
плиссированнаЯ юбка не доходит до колен, которые хрупкой своею круглотой и
тесным телесным переливом шелка крайне мучительно привлекали  взглЯд.  ‚от
она повернулась в профиль - щека была с Ямочкой, и  словно  приклеенный  к
виску каштановый серп волос метил загнутым острием в уголок продолговатого
глаза. ‘удЯ по красочности ее лица и еще по тому, что каждое  ее  движение
волновало воздух горЯчим дуновением крепких духов,  ѓерман  заключил,  что
она испанка, и в то  же  времЯ  с  некоторым  недоумением  и  даже  ужасом
невольно думал  о  том,  что  ее  мЯгкий  и  Яркий  рот  может  как  пасть
разинутьсЯ, безропотно принимаЯ в себЯ уже мутЯщеесЯ  зеркальце  дантиста.
Ћна вдруг заговорила,  и  немецкаЯ  речь  в  ее  устах  показалась  сперва
неожиданной,  но  почти  тотчас  ѓерман  вспомнил   танцовщицу,   уроженку
берлинского севера, красивую и вульгарную девчонку, с которой у него  была
недолгаЯ свЯзь лет десЯть тому назад. €, несмотрЯ  на  то,  что  эти  двое
были, по всей вероЯтности, из доброй бюргерской  семьи,  ѓерман  почему-то
почувствовал в них что-то  от  мюзик-холла  или  бара,  смутную  атмосферу
сомнительных рассветов и прибыльных ночей.  Ќо,  конечно,  самое  забавное
было то, что им в голову не приходило, что ѓерман, сидЯщий от них  в  трех
шагах и перелистывающий старый  Illuctration,  со  смирением  и  жадностью
ловца человеческих душ вбирает каждое их  слово,  а  в  этих  словах  были
интонациЯ страстной влюбленности, глухое и напрЯженное рокотание,  которое
невозможно было сдержать или скрыть, как у иной певицы, со  знаменитым  на
весь мир контральто, в голосе проскальзывают даже тогда, когда она говорит
по телефону с модисткой, драгоценные, смуглые ноты, и,  вслушиваЯсь  в  их
разговор,   ѓерман   старалсЯ   понЯть,   кто   они   -   молодожены   или
беглецы-любовники, и никак не мог решить. Ћна говорила  о  том,  как  было
упоительно, когда он недавно нес ее на руках по крутой тропинке, и о  том,
как трудно дожить до вечера, когда она пройдет  к  нему  в  номер,  и  тут
следовало что-то очень, по-видимому забавное, смысл коего  ѓерман  понЯть,
однако, не мог, - что-то свЯзанное с ванной и бегущей водой и грозЯщей, но
легко устранимой опасностью. ѓерман слушал  сквозь  органную  музыку  боли
этот банальный любовный лепет и думал о том, что им не узнать никогда, как
точно запечатлел их слова неприметный господин с флюсом, листающий журнал.
‚друг открылась дверь, из нее быстро вышел выпущенный из ада пациент, а на
пороге встал, оглЯдываЯ собравшихсЯ  и  медленно  намечаЯ  пригласительный
жест, высокий, страшно худой врач  с  темными  кругами  у  глаз,  -  сущий
мементо мори. ѓерман ринулсЯ к нему, хотЯ знал, что суетсЯ не  в  очередь,
и, несмотрЯ на покрики мементо, раздавшиесЯ в приемной, проник в  кабинет,
где  против  окна  стоЯло  воскреслое,  и  которого,  которые   на   блеск
инструментов, почти на зубовные, любовные постучу-постуча из-за жужжащего,
которые перед которыми малиновое небо, большое, энное и прежде того то  же
что и то, и внизу, и на зу, и тараболь, это было ийственно..."
     Ћн еще читал долго, но уже читал зрЯ - скрежет и шум, шум  удалЯетсЯ,
молчание, молчание, он кончил.
     "Ќу, как тебе нравитсЯ, Ѓруно?" - сказал он, отцепив очки.
     Љречмар лежал на  спине  с  закрытыми  глазами.  ‡егелькранц  мельком
подумал: "Ќеужели Я его усыпил?" - но в это мгновение Љречмар приподнЯлсЯ.
     "—то с тобой, Ѓруно? ’ебе плохо?"
     "Ќет, - ответил он шепотом. - ќто сейчас пройдет".
     "‚ыпей воды, - сказал ‡егелькранц. - Ћна очень вкуснаЯ".
     "’ы с натуры?" - невнЯтно спросил Љречмар.
     "—то ты говоришь? "
     "’ы с натуры писал?"
     "Ђх, это довольно сложно. ‚идишь ли, дантиста Я взЯл, у которого  был
давным-давно. Ќо  он  был  не  дантист,  а  мозольный  оператор.  Ќо  вот,
например, в приемную Я целиком поместил группу людей,  которых  специально
длЯ этого изучил, едучи в поезде. „а, Я с ними ехал в одном купе и  оттуда
преспокойно  пересадил  их  в  рассказ,  причем  заметь  -  с   абсолютной
точностью, точность важнее всего".
     "Љогда это было - купе?"
     "—то ты говоришь?"
     "Љогда это было - что ты ехал?"
     "Ќе помню, на днЯх, кажетсЯ, когда мы с тобой встретились,  -  Я  тут
часто  разьезжаю.  ќти  двое  черт  знает  как  миловали  друг   друга   -
удивительно, что когда иностранцы..."
     Ћн вдруг запнулсЯ, и как это с ним не раз бывало,  почувствовал,  что
происходит какое-то чудовищное недоразумение, и он так покраснел, что  все
затуманилось.
     "’ы их знаешь? - пробормотал он. - Ѓруно, постой, куда ты..."
     Ћн побежал за Љречмаром и  хотел  ему  заглЯнуть  в  лицо.  "Ћтстань,
отстань", - шепотом сказал Љречмар. ‡егелькранц отстал.  Љречмар  завернул
по тропинке, его скрыли кусты.


        XXVIII


     Ћн спустилсЯ в город; не ускорЯЯ шага,  пересек  платановую  аллею  и
вошел через холл в гостиницу. ЏоднимаЯсь по лестнице, он встретил знакомую
старуху-англичанку, она улыбалась ему. "‡дравствуйте",  -  шепотом  сказал
Љречмар и прошел. Ћн прошагал по длинному коридору  и  вошел  в  номер.  ‚
комнате никого не было. Ќа коврике у постели было пролито  кофе,  блестела
упавшаЯ ложечка.  Ћн  исподлобьЯ  посмотрел  на  дверь  в  ванную.  ‚  это
мгновение раздалсЯ из сада звонкий смех Њагды. Љречмар высунулсЯ  в  окно.
Ћна шла рЯдом  с  американцем-теннисистом,  помахиваЯ  золотой  от  солнца
ракетой.  Ђмериканец  увидел  Љречмара  в  окне  третьего   этажа.   Њагда
обернулась и посмотрела вверх. Љречмар, беззвучно  двигаЯ  губами,  сделал
движение рукой, словно что-то медленно сгребал в охапку. Њагда  кивнула  и
побежала в дом. Љречмар тотчас отошел от окна и, присев на корточки, отпер
чемодан, поднЯл крышку, но, вспомнив, что искомое не там, пошел к шкапу  и
сунул руку в  карман  автомобильного  пальто.  Ћн  проверил,  вдвинута  ли
обойма. ‡атем закрыл шкап и стал у двери. ‘разу, как  только  она  отопрет
дверь. (™уплый ангел  надежды,  который  тЯнет  за  рукав  даже  в  минуту
беспросветного отчаЯниЯ, был едва жив -  на  что  надеЯтьсЯ?  Ќадо  сразу,
обдумать можно  потом.)  Ћн  мысленно  следил:  вот  теперь  она  вошла  в
гостиницу со стороны сада, вот теперь  поднимаетсЯ  на  лифте,  пЯтнадцать
секунд лишних - если по лестнице, вот сейчас донесетсЯ  стук  каблуков  по
коридору. Ќо воображение обгонЯло,  опережало  ее,  все  было  тихо,  надо
начать сначала. Ћн держал браунинг, уже поднЯв его, было  чувство,  словно
оружие  -  естественное  продолжение  его  руки,   напрЯженной,   жаждущей
облегчениЯ: нажать вогнутую гашетку.
     Ћн едва не выстрелил прЯмо в белую еще  закрытую  дверь  в  тот  миг,
когда вдруг послышалсЯ из коридора ее легкий резиновый шаг, - да, конечно,
она была в теннисных туфлЯх, - каблуки ни при чем. ‘ейчас,  сейчас...  …ще
другие шаги.
     "Џозвольте, сударынЯ, мне зайти за подносом", - сказал  по-французски
голос за дверью. Њагда вошла вместе с горничной,  -  он  машинально  сунул
браунинг в карман.
     "‚ чем дело? —то  случилось?  -  спросила  Њагда.  -  ‡ачем  ты  менЯ
заставлЯешь бегать наверх?" Ћн, не отвечаЯ, глЯдел исподлобьЯ на  то,  как
горничнаЯ ставит на поднос посуду, поднимает ложечку с пола. ‚от  она  все
взЯла, вот закрылась дверь.
     "Ѓруно, что случилось?"
     Ћн опустил руку в карман. Њагда поморщилась, села  на  стул,  стоЯщий
близ кровати, нагнулась и стала расшнуровывать белую туфлю.  Ћн  видел  ее
затылок, загорелую шею. Ќевозможно стрелЯть, пока она снимает башмачок. Ќа
пЯтке было красное пЯтно, кровь просочилась сквозь белый чулок. "ќто ужас,
как Я натерла", - проговорила она  и,  оглЯнувшись  на  Љречмара,  увидела
тупой черный пистолет. "„урак, - сказала она чрезвычайно  спокойно.  -  Ќе
играй с этой штукой".
     "‚стань! ‘лышишь?" - как-то зашушукал Љречмар и схватил ее за кисть.
     "џ не встану, - ответила Њагда, свободной рукой спускаЯ с ноги чулок.
- € вообще, отстань - у менЯ страшно болит, все присохло".
     Ћн трЯхнул ее так, что  затрещал  стул.  Ћна  схватилась  за  решетку
кровати и стала смеЯтьсЯ.
     "Џожалуйста, пожалуйста, убей, - сказала она. - Ќо это  будет  то  же
самое, как эта пьеса, которую мы видели, с чернокожим, с подушкой..."
     "’ы лжешь,  -  зашептал  Љречмар.  -  ’ы  лжешь,  все  оплевано,  все
исковеркано... ’ы и этот негодЯй..." Ћн оскалилсЯ, верхнЯЯ губа  дергалась
- заикалсЯ и не мог попасть на слово.
     "Џожалуйста, убери. џ тебе ничего не скажу, пока ты не уберешь. џ  не
знаю, что случилось, но Я знаю одно - Я тебе верна, Я тебе верна..."
     "•орошо, - проговорил Љречмар. - „а-да, дам тебе высказатьсЯ, а потом
застрелю".
     "Ќе нужно менЯ убивать, уверЯю тебЯ, Ѓруно".
     "„альше, дальше, поторопись!"
     ("...…сли Я сейчас очень быстро задвигаюсь,  -  подумала  она,  -  то
успею выбежать в коридор. Ћн может не успеть попасть, сразу начну орать, и
сбегутсЯ люди. Ќо тогда все пойдет насмарку, все...")
     "џ не могу говорить, пока у тебЯ пистолет. Џожалуйста, спрЯчь его".
     ("Ђ если выбить у него из руки?")
     "Ќет, - сказал Љречмар. - ‘перва ты мне признаешьсЯ... Њне донесли, Я
все знаю..."
     "џ все знаю, - продолжал он срывающимсЯ голосом, шагаЯ по  комнате  и
ударЯЯ краем ладони по мебели. - џ все знаю. ‚едь это поразительно смешно:
облысел и видел вас в вагоне, вы вели себЯ как  любовники.  ‚аннаЯ  -  как
удобно, заперлась и перешла, нет, Я тебЯ, конечно, убью".
     "„а, Я так и думала, - сказала Њагда. - џ знала, что ты  не  поймешь.
ђади Ѓога, убери эту штуку, Ѓруно!"
     "—то тут понимать! - крикнул Љречмар. - —то тут можно объЯснить!"
     "‚о-первых,  Ѓруно,  ты   отлично   знаешь,   что   он   к   женщинам
равнодушен..."
     "Њолчать! - заорал Љречмар. - ќто с  самого  начала  -  пошлаЯ  ложь,
шулерское изощрение!"
     ("Ќу, если он кричит, все хорошо", - подумала Њагда.)
     "Ќет, это все же именно так, - сказала она. -  Ќо  однажды  Я  ему  в
шутку предложила. ‡наете что?  џ  вас  растормошу.  Њы  будем  друг  другу
говорить нежности, и вы своих мальчиков забудете. Ђх, мы  оба  знали,  что
это все пустое. ‚от и все, вот и все, Ѓруно!"
     "Џакостное вранье. џ не верю. ‚ы  говорили  о  том,  что  ты  к  нему
перебегаешь в номер, пока... пока льетсЯ  вода.  €  это  слышал  писатель,
человек, который..."
     "Ђх, мы часто так играли, - развЯзно  проговорила  Њагда.  -  Џравда,
ничего из этого не выходило, но  было  очень  смешно.  џ  не  отрицаю  про
ванную. џ сама ему сказала, что если мы были бы влюблены друг в друга,  то
было бы очень ловко и просто - переходный  пункт,  -  а  твой  писатель  -
дурак".
     "’ак ты, может быть, и жила с ним в шутку? Џакость какаЯ, Ѓоже мой!"
     "Љонечно, нет. Љак ты смеешь? Ћн бы просто не сумел. Њы с ним даже не
целовались, это уже противно".
     "Ђ если Я спрошу его об этом - без тебЯ, конечно, без тебЯ".
     "Ђх, пожалуйста! Ћн тебе скажет то же самое. ’олько,  знаешь,  выйдет
немножко глупо".
     ‚ этом духе они говорили битый час. Њагда  крепилась,  крепилась,  но
наконец не выдержала, с ней  сделалась  истерика.  Ћна  лежала  ничком  на
постели, в своем белом нарЯдном теннисном платье, босаЯ на одну  ногу,  и,
постепенно успокаиваЯсь, плакала в подушку. Љречмар сидел в кресле у окна,
за которым были солнце, веселые английские голоса с тенниса,  и  перебирал
все, что произошло, все мелочи с самого  начала  знакомства  с  ѓорном,  и
среди них вспоминались ему такие, которые  теперь  освещены  были  тем  же
мертвенным светом, каким нынче  катастрофически  озарилась  жизнь:  что-то
оборвалось и погибло навсегда,  -  и  как  бы  Яснооко,  правдоподобно  не
доказывала ему Њагда, что она ему  верна,  всегда  отныне  будет  Ядовитый
привкус сомнениЯ. Ќаконец  он  встал,  подошел  к  ней,  посмотрел  на  ее
сморщенную розовую пЯтку с черным квадратом пластырЯ, - когда  она  успела
наклеить? - посмотрел на золотистую кожу  нетолстой,  но  крепкой  икры  и
подумал, что может убить ее, но расстатьсЯ с  нею  не  в  силах.  "•орошо,
Њагда, - сказал он угрюмо. - џ тебе верю. Ќо только  ты  сейчас  встанешь,
переоденешьсЯ, мы уложим вещи и уедем отсюда. џ сейчас физически  не  могу
встретитьсЯ с ним, Я за себЯ не ручаюсь, нет, не потому, что Я думаю,  что
ты мне изменила с ним, не потому, но, одним словом, Я не могу - слишком  Я
живо успел вообразить, и то, что мне читал ‡егелькранц, слишком тоже  было
выпукло. Ќу, вставай..."
     "Џоцелуй менЯ", - тихо сказала Њагда.
     "Ќет, не сейчас, Я хочу поскорее отсюда уехать... Я тебЯ чуть не убил
в этой комнате, и, наверное, убью, если мы сейчас,  сейчас  же  не  начнем
собирать вещи"
     "Љак тебе угодно, - сказала Њагда. - ’олько ты подумай, каково мне, -
конечно, неважно, что Я оскорблена тобой и твоим милым  ђозенкранцем.  Ќу,
ладно, ладно, давай укладыватьсЯ".
     Њолча и быстро, не глЯдЯ  друг  на  друга,  они  наполнили  чемоданы,
горничнаЯ принесла счет, мальчик пришел за багажом.
     ѓорн играл в покер на террасе, под тенью платана. …му очень не везло.
’олько что он попалсЯ с так называемой "полной  рукой"  против  "масти"  и
"карре". Ћн уже подумывал, не бросить  ли  и  не  пойти  ли  проведать  на
теннисе  Њагду,  котораЯ  прилежно   отправилась   учитьсЯ   бэк-хэнду   у
американского игрока, - он уже  серьезно  подумывал  об  этом,  как  вдруг
сквозь кусты сада по  дороге  около  гаража  увидел  автомобиль  Љречмара;
автомобиль неуклюже взЯл поворот и скрылсЯ. "‚ чем дело, в чем дело..."  -
пробормотал ѓорн и,  расплатившись  (он  проиграл  немало),  пошел  искать
Њагду. Ќа теннисе ее не оказалось.  Ћн  поднЯлсЯ  наверх.  „верь  в  номер
Љречмара была открыта. Џусто, валЯютсЯ листы газет, обнажен красный матрац
на двуспальной кровати.
     Ћн потЯнул нижнюю губу двумЯ пальцами по скверной  своей  привычке  и
прошел в свою  комнату,  предполагаЯ,  что  найдет  там  записку.  ‡аписки
никакой не было. ЌедоумеваЯ, он спустилсЯ  в  холл.  Њолодой  черноволосый
француз с орлиным носом, некий  Monsieur  Martin,  не  раз  танцевавший  с
Њагдой, посмотрел через газету на ѓорна и,  улыбнувшись,  сказал:  "†алко,
что они уехали.  Џочему  так  внезапно?  Ќазад  в  ѓерманию?"  ѓорн  издал
неопределенно-утвердительный звук.


        XXIX


     …сть множество людей,  которые,  не  обладаЯ  специальными  знаниЯми,
умеют, однако, и воскресить  электричество  после  таинственного  событиЯ,
называемого  "коротким   замыканием",   и   починить   ножичком   механизм
остановившихсЯ часов, и нажарить, если нужно, котлет. Љречмар к  их  числу
не принадлежал. ‚ детстве он ничего не строил, не мастерил,  не  склеивал,
как иные ребЯта. ‚ юности он ни разу  не  разобрал  своего  велосипеда  и,
когда лопалась шина, катил хромую, пищащую, как дырЯваЯ галоша,  машину  в
ремонтное заведение. Ќа войне он славилсЯ  удивительной  нерасторопностью,
неумением ничего сделать собственными руками. €зучаЯ  реставрацию  картин,
паркетацию,  рантуалЯцию,  он  сам  боЯлсЯ  к  картине  прикоснутьсЯ.   Ќе
удивительно поэтому, что автомобилем, например, он управлЯл прескверно.
     Њедленно и не без труда выбравшись из ђужинара, он чуть-чуть подбавил
ходу, благо шоссе было прЯмое и пустынное. Ћ том, что именно происходит  в
недрах машины, почему вертЯтсЯ колеса, он не имел ни малейшего понЯтиЯ,  -
знал только действие того или иного рычага.
     "Људа мы, собственно, едем?" - спросила Њагда, сидевшаЯ рЯдом.
     Ћн пожал плечами, глЯдЯ вперед на белую дорогу.
     ’еперь, когда они выехали из ђужинара, где улочки были полны  народу,
где приходилось трубить, судорожно запинатьсЯ,  косолапо  вилЯть,  теперь,
когда они уже свободно катили по  шоссе,  Љречмар  беспорЯдочно  и  угрюмо
думал о разных вещах: о  том,  что  дорога  постепенно  идет  в  гору,  и,
вероЯтно, сейчас начнутсЯ повороты, о том, как ѓорн запуталсЯ пуговицей  в
Њагдиных кружевах, о том, что еще никогда не было  у  него  так  тЯжело  и
смутно на душе.
     "Њне все равно куда, - сказала Њагда, -  но  Я  хотела  бы  знать.  €
пожалуйста, держись правой стороны, ты черт знает как едешь".
     Ћн резко затормозил, только потому, что невдалеке поЯвилсЯ автобус.
     "—то ты делаешь, Ѓруно? Џросто держись правее".
     Ђвтобус с туристами прогремел мимо. Љречмар отпустил тормоз.
     "Ќе все ли равно куда? - думал он. - Људа ни поезжай, от этой муки не
избавишьсЯ. Љак мерзко зеленеют эти холмы. Ћни  черт  знает  как  миловали
друг друга..."
     "џ тебЯ ни о чем не  буду  больше  спрашивать,  -  сказала  Њагда,  -
только, ради Ѓога, труби перед поворотами. “ менЯ  голова  болит.  џ  хочу
куда-нибудь доехать наконец".
     "’ы мне клЯнешьсЯ, что ничего не было?" - хрипло проговорил Љречмар и
сразу почувствовал, как слезы горЯчей мутью застилают зрение. Ћн заморгал,
дорога опЯть забелела.
     "ЉлЯнусь, - сказала Њагда. - џ устала клЯстьсЯ. “бей менЯ, но  больше
не мучь. € знаешь, мне жарко, Я сниму пальто".
     Ћн затормозил, остановились.
     Њагда  засмеЯлась:  "Џочему  длЯ  этого,  собственно  говорЯ,   нужно
останавливатьсЯ? Ђх, Ѓруно..."
     Ћн помог ей освободитьсЯ от кожаного  пальто,  причем  с  необычайной
живостью вспомнил, как давным-давно, в  дрЯнном  кафе,  он  в  первый  раз
увидел, как она двигает  лопатками  и  плечами,  сгибает  прелестную  шею,
вылезаЯ из рукавов пальто.
     ’еперь у него слезы лились по щекам неудержимо. Њагда обнЯла  его  за
шею и прижалась щекой к его склоненной голове.
     Ђвтомобиль стоЯл у самого парапета, толстого каменного  парапета,  за
которым был обрыв, поросший ежевикой, и в глубине бежала вода; с левой  же
стороны поднималсЯ скалистый склон с соснами на верхушке.  Џалило  солнце,
трещали кузнечики; далеко впереди раздавалсЯ звон и стук, человек в темных
очках бил  камни,  сидЯ  при  дороге.  Џрокатил  открытый,  очень  пыльный
"рольс-ройс", и откуда-то ответило эхо на его гудок.
     "џ тебЯ так люблю, - всхлипываЯ, говорил Љречмар. - џ тебЯ  так,  так
люблю". Ћн судорожно мЯл ее руки, гладил по спине,  и  она  тихо  и  нежно
посмеивалась. ‡атем длительно поцеловал ее в губы.
     "„ай мне  теперь  самой  управлЯть,  -  попросила  Њагда.  -  џ  ведь
научилась лучше тебЯ".
     "Ќет, Я боюсь, - сказал он, улыбаЯсь и вытираЯ слезы. - €  знаешь,  Я
по правде не знаю, куда мы едем, но ведь это забавно - наугад".
     Ћн пустил мотор, тронулись снова. …му показалось, что  теперь  машина
идет свободнее и послушнее, и он стал  держать  руль  не  так  напрЯженно.
€злучины дороги все  учащались  -  с  одной  стороны  отвесно  поднималась
скалистаЯ стена, с другой  был  парапет,  солнце  било  в  глаза,  стрелка
скорости вздрагивала и поднималась.
     ЏриближалсЯ крутой вираж, и Љречмар решил его  взЯть  особенно  тихо.
Ќаверху, высоко над дорогой, старуха собирала ароматные  травы  и  видела,
как справа от скалы мчалсЯ к повороту этот маленький черный автомобиль,  а
слева, на неизвестную еще встречу, двое сгорбленных велосипедистов.


        XXX


     ‘таруха, собирающаЯ на пригорке ароматные травы, видела, как с разных
сторон близЯтсЯ к быстрому виражу автомобиль  и  двое  велосипедистов.  €з
люльки Яично - желтого почтового дирижаблЯ, плывущего по голубому  небу  в
’улон, летчик видел петлистое шоссе, овальную тень  дирижаблЯ,  скользЯщую
по солнечным склонам, и две деревни, отстоЯщие друг от друга  на  двадцать
километров. Ѓыть  может,  поднЯвшись  достаточно  высоко,  можно  было  бы
увидеть зараз провансальские холмы и, скажем, Ѓерлин, где тоже было жарко,
- всЯ эта щека земли, от ѓибралтара до ‘токгольма, озарЯлась в  этот  день
улыбкой  прекрасной  погоды.  Ѓерлин,  в   частности,   успешно   торговал
мороженым; €рма, бывало, шалела от счастьЯ, когда  уличный  торговец  близ
белого своего лотка лопаткой намазывал на тонкую вафлю толстый, сливочного
оттенка, слой, от которого сладко ныли передние зубы и  начинал  танцевать
Язык. Ђннелиза, выйдЯ утром на балкон, заметила как раз такого мороженика,
и странно было, что он - весь в белом, а она - всЯ в черном. ‚ то утро она
проснулась с чувством сильнейшего беспокойства и теперь, стоЯ на  балконе,
спохватилась, что  впервые  вышла  из  состоЯниЯ  матового  оцепенениЯ,  к
которому за последнее времЯ привыкла, но сама не могла понЯть,  чем  нынче
так  странно  взволнована.  Ћна  вспомнила  вчерашний   день,   совершенно
обыкновенный - деловитую поездку на кладбище, пчел, садившихсЯ  на  цветы,
которые она  привезла,  влажное  поблескивание  буковой  ограды,  ветерок,
тишину, мЯгкую зелень. "’ак в чем же дело? - спросила она себЯ. - Љак  это
странно". ‘ балкона был виден  мороженик  в  белом  колпаке.  ‘олнце  Ярко
освещало крыши - в Ѓерлине, в Џариже и дальше, на  юге.  †елтый  дирижабль
плыл в ’улон. ‘таруха собирала  над  обрывом  ароматные  травы;  рассказов
хватит на целый год: "џ видела... џ видела..."


        XXXI


     Љречмару было неЯсно, когда и как он узнал, распределил, осмыслил все
эти сведениЯ: времЯ, которое  прошло  от  виража  до  сих  пор  (несколько
недель), место его теперешнего пребываниЯ (больница в Њентоне),  операциЯ,
которой он подвергсЯ (трепанациЯ  черепа),  причина  долгого  беспамЯтства
(кровоизлиЯние в мозг). Ќастала, однако, определеннаЯ  минута,  когда  эти
сведениЯ оказались собраны воедино, - он был жив, отчетливо мыслил,  знал,
что поблизости Њагда и  француженка-сиделка,  знал,  что  последнее  времЯ
приЯтно дремал и что сейчас проснулсЯ... а вот который час  -  неизвестно,
вероЯтно, раннее утро. ‹об и глаза еще покрывала повЯзка, мЯгкаЯ на ощупь;
темЯ  же  уже  было  открыто,  и  странно  было  трогать  частые   колючки
отрастающих волос. ‚  памЯти  у  него,  в  стеклЯнной  памЯти,  глЯнцевито
переливалсЯ как бы цветной фотографический  снимок:  загиб  белой  дороги,
черно-зеленаЯ  скала  слева,  справа  -  синеватый  парапет,   впереди   -
вылетевшие навстречу велосипедисты - две пыльные обезьЯны в  красно-желтых
фуфайках; резкий поворот рулЯ,  автомобиль  взвилсЯ  по  блестЯщему  скату
щебнЯ, и вдруг, на  одню  долю  мгновениЯ,  вырос  чудовищный  телеграфный
столб, мелькнула в глазах растопыреннаЯ рука  Њагды,  и  волшебный  фонарь
мгновенно потух. „ополнЯлось это воспоминание тем, что вчера, или третьего
днЯ, или еще раньше - когда, в точности  не  известно,  -  рассказала  ему
Њагда, вернее Њагдин голос, почему только голос? почему он ее так давно не
видел по-настоЯщему? да, повЯзка, скоро, вероЯтно,  можно  будет  снЯть...
—то же Њагдин голос рассказывал? "...если бы не столб, мы бы, знаешь,  бух
через парапет в пропасть. Ѓыло очень страшно. “ менЯ весь бок в синЯках до
сих пор. Ђвтомобиль перевернулсЯ - разбит  вдребезги.  Ћн  стоил  все-таки
двадцать тысЯч марок. Auto ... mille, beaucoup mille marks  -  (обратилась
она к сиделке) - vous comprenez? Ѓруно, как по-французски двадцать тысЯч?"
"Ђх, не все ли равно... ’ы жива, ты цела". "‚елосипедисты оказались  очень
милыми, помогли все собрать, портплед, знаешь, полетел в кусты,  а  ракеты
так и  пропали".  Ћтчего  неприЯтно?  „а,  этот  ужас  в  ђужинаре.  Ћн  с
браунингом в руке, она  входит  -  в  теннисных  туфлЯх...  ѓлупости,  все
разъЯснилось, все хорошо... Љоторый час? Љогда можно будет снЯть  повЯзку?
Љогда позволЯт вставать с постели? ‘лабость... ‚се это было, должно  быть,
в газетах, в немецких газетах.
     "Ђвто... тысЯча, много марок... ‚ы понимаете?" (ломан. франц.).
     Ћн повертел головой, досадуЯ на  то,  что  завЯзаны  глаза.  ‘луховых
впечатлений было набрано за это времЯ сколько угодно, а зрительных никаких
- так что в конце концов не известно, как выглЯдит палата,  какое  лицо  у
сиделки, у  доктора...  Љоторый  час?  “тро?  Ћн  выспалсЯ,  окно,  верно,
открыто, ибо вот слышно, как процокали неторопливо копыта,  а  вот  -  шум
воды, звон ведра - там, должно быть, двор, фонтан,  утреннЯЯ  свежаЯ  тень
платанов.  Ћн  полежал  некоторое  времЯ  неподвижно,  стараЯсь   обращать
невнЯтные звуки в соответствующие цвета  и  очертаниЯ,  и  вскоре  услышал
звуки другие - голоса Њагды  и  сиделки  в  соседней,  вероЯтно,  комнате.
‘иделка  учила  Њагду  правильно  произносить.  "Soucoupe.  Soucoupe",   -
повторила Њагда несколько раз и засмеЯлась.
     "Ѓлюдце, блюдце" (франц.).
     Ќеуверенно улыбаЯсь, чувствуЯ, что он делает что-то  противозаконное,
Љречмар осторожно освободил и поднЯл на брови повЯзку: оказалось,  однако,
что в комноте густаЯ, бархатнаЯ темнота - не видать даже, где окно, нет ни
малейшей щелки света. ‡начит, все-таки ночь, и притом  безлуннаЯ,  чернаЯ.
‚от как обманывают звуки.
     ‚есело звЯкнуло по соседству блюдце. "Cafe the non. Moi pas - tee".
     "Љофе - нет. ‹учше чаю" (ломан. франц.).
     Љречмар нащупал рЯдом столик, наткнулсЯ на  лампочку.  Ћн  щелкнул  -
раз, еще раз, - но темнота не сдвинулась с места: штепсель,  вероЯтно,  не
был вставлен. ’огда он поискал пальцами, нет ли спичек, - и действительно,
нашел коробок. ‚ нем была всего одна спичка, он чиркнул ею, раздалсЯ звук,
похожий на вспышку, но огонька не поЯвилось. Ћн ее отбросил и почуЯл вдруг
легкий запах горелого.
     ‘транное Явление...
     "Њагда, - позвал он громко. - Њагда!"
     ‡вук шагов и отворЯющейсЯ двери. Ќо ничто не изменилось -  за  дверью
было тоже темно.
     "‡ажги свет, - сказал он. - Џожалуйста, света".
     "Ќе смей трогать повЯзку, Ѓруно! - крикнул голос Њагды,  стремительно
и уверенно приближаЯсь в беспросветном мраке. - ‚едь доктор сказал...  ах,
ѓосподи!"
     "Љак,  как  ты  менЯ  видишь?  -  спросил  он  заикаЯсь.  -  џ  не...
Њоментально зажги свет. ‘лышишь? Њоментально!"
     "’ише, тише, не волнуйтесь", - заговорил по-французски голос сиделки.
     ќти звуки, эти шаги, эти голоса двигались как бы в другой  плоскости.
Ћн был сам по себе, и они - сами со себе. € между ними и той  темнотой,  в
которой он пребывал, существовала какаЯ-то плотнаЯ преграда. Ћн  напрЯгсЯ,
пЯлилсЯ, тер веки, вертел головой так и сЯк, рвалсЯ куда-то,  но  не  было
никакой возможности проткнуть  эту  цельную  темноту,  ЯвлЯвшуюсЯ  как  бы
частью его самого.
     "Ќе может быть, - с силой сказал Љречмар. - џ  сойду  с  ума.  Ћткрой
окно, сделай что-нибудь..."
     "Ћкно открыто", - ответила она тихо.
     "Њожет быть, солнца нет... Њагда, может быть, когда будет  солнце,  Я
хоть что-нибудь увижу... •отЯ бы мерцание... Њожет быть, очки..."
     "‹ежи спокойно, Ѓруно. „ело не в солнце.  ’ут  светло,  чудное  утро,
Ѓруно, ты мне делаешь больно".
     "џ...џ..." -  судорожно  набираЯ  воздух,  начал  Љречмар  и,  набрав
воздуху, стал равномерно кричать.


        XXXII


     ‘ознание полной слепоты едва не довело  Љречмара  до  помешательства.
ђаны и ссадины зажили, волосы отросли, но адовое ощущение плотной,  черной
преграды оставалось неизменным. Џосле припадков смертельного ужаса,  после
криков и метаний, после тщетных попыток сдернуть, сорвать что-то с глаз он
впадал в полуобморочное состоЯние, а потом снова начинало нарастать что-то
паническое,  нестерпимое,  сравнимое  только   с   легендарным   смЯтением
человека, проснувшегосЯ в могиле.
     Њало-помалу, однако, эти  припадк