итву...- Ћн посидел, опустив на колени сплетенные руки, подумал.- ‚от
ты,  „имитрий,  решил, что Я все исполнЯю, о чем говорю? Ђ Я до двадцати
восьми  лет  был  некрещеным разбойником.  „а  и  теперь  это  длЯ  себЯ
повторЯю, как не выученный урок.
   ‚ двенадцать ‚енедикт зазвонил к трапезе.  Ћбедала Я после братии,  а
ЊитЯ с  ней вместе.  Њы вступали в  ту область,  где у  него было больше
прав.
   џ попросила игумена назначить мне послушание. Ћн подумал и отказалсЯ:
   - Љогда  монаха  принимают,  и  то  дают  ему  отдохнуть первые  дни.
Џоживите пока как гости,  посмотрите на мир вокруг.  Љупайтесь, ‚енедикт
вам покажет спуск к реке. ’олько одна далеко не ходите.
   - Ќо мне бы хотелось и делать что-нибудь длЯ общей пользы.
   - ‡аметьте себе,  в  монастыре ни  на чем не настаивают.  Џослушание,
которое вы длЯ себЯ выпросите, уже не послушание, а ваша волЯ и ему грош
цена.  - Ћн раздумывал, как будто не знаЯ, стоит ли продолжать. - Љ тому
же  пока вы  настолько не представлЯете себе нашей жизни,  что можете от
души постаратьсЯ длЯ нашей пользы,  а  в каком-то неожиданном смысле это
всем выйдет боком.
   - Ќо если Я вымою посуду, это вам не повредит?
   - Ќу, посуду помойте, это и нетрудно.
   Џообедав,  ЊитЯ зашел за  мной в  палатку,  и  мы  вместе вернулись в
трапезную.   ЊенЯ  поджидала  большаЯ  миска  овощного  салата,  жареные
баклажаны, накрытые в сковородке крышкой.
   - Љто  это  нажарил  такие  вкусные баклажаны?  -  спросила Я,  когда
‚енедикт проходил в смежную комнату.
   - ‚ам понравились?  -  весело блеснул он глазами.- ‘ Ѓожьей помощью -
грешный ‚енедикт. ‚ы тоже можете жарить такие.
   - Џока мне позволена только чернаЯ работа.
   - ‚ монастыре нет черной работы,  любаЯ посвЯщаетсЯ Ѓогу...-  ответил
он из-за стены,- Ђ ты, „имитрий, чем занимаешьсЯ?
   - џ просто сижу с мамой.
   - •очешь,  Я буду учить тебЯ хуцури? ќто древнегрузинский, на котором
написаны все богослужебные книги.  -  Ћн поЯвилсЯ в дверЯх с развернутым
листом.  ќто  была азбука,  написаннаЯ в  два  цвета,  одни буквы поверх
других. - Ѓудешь с нами вместе читать на службе.
   Џока Я убирала со стола и мыла миски на роднике за воротами,  они уже
сидели рЯдом и ‚енедикт выводил в тетрадке крупные буквы. ‚ид у него был
очень усердный.
   - ‘естра ‚ероника,  может,  вам не нравитсЯ,  что другие едЯт,  а  вы
убираете?   -   спросил  он,  поднимаЯ  черную  голову  и  глЯдЯ  то  ли
сочувственно,  то ли иронически.-  ‚ы, наверно, не привыкли. ’огда лучше
скажите, чтобы не было ропота.
   - Ќе могу сказать,  что это мое любимое занЯтие.  Ќо здесь мне и  оно
нравитсЯ.
   - ќто хорошо,- кивнул он.
   - Љогда мы пришли сюда,  все показалось таким родным, будто этого Я и
ждала всегда.
   - ’оже хорошо.
   - Ќе знаю. Ђ что мы будем делать, когда придетсЯ уезжать?
   - „о  отъезда еще  дожить надо,  времени много.  Њы  были свободны до
сентЯбрЯ, а игумен пока не ограничил срок нашего пребываниЯ.
   - ќто такаЯ ловушка,  отец ‚енедикт.  ‚сегда кажетсЯ, что времени еще
много, а потом вдруг обнаруживаешь, что его уже нет.
   Ћт  ворот монастырЯ Я  поднимаюсь по  широкой дороге в  гору.  „орога
каменистаЯ, с выступами растрескавшихсЯ глыб, осыпЯми и следами шин - по
ней  через  другой  перевал  проходЯт грузовые машины  и  "газики".  Њне
хочетсЯ посмотреть,  куда она  ведет,  и  выйти на  такую точку,  откуда
далеко видно.  €ногда Я  сворачиваю в  рощицу и  иду по  мертвой листве,
сквозь которую пробиваютсЯ большие белые и  мелкие лиловые колокольчики.
‡а несколькими поворотами открываетсЯ полЯна, которую мы видели с другой
стороны ущельЯ, когда шли в „жвари с отцом „авидом.
   ‚близи  она  светлей и  нарЯдней.  ‡накомо подсвечивают высокую траву
фонарики мальвы,  белеют,  розовеют понизу клевер и кашка.  „орога вдоль
краЯ полЯны уходит еще круче в  гору,  и  у последнего ее поворота стоит
двухэтажный дом,  окруженный садом,-  единственный хутор в окрестностЯх.
Ќесколько стогов свежего сена  поодаль один  от  другого возвышаютсЯ над
травой,  как  шатры,  а  между ними ходит рыжаЯ лошадь,  часто взмахиваЯ
хвостом.
   ‹егкое  марево  зноЯ  смещает очертаниЯ деревьев.  ‹етают  коричневые
бабочки с белой оторочкой по крыльЯм,  кружатсЯ в слепЯщем дне, празднуЯ
свое недолгое лето.
   џ  прохожу вдоль  краЯ  полЯны  все  дальше,  деревьЯ вдруг  начинают
уходить вниз.  „орога тоже круто идет под уклон,  а  над ней поднимаетсЯ
скала с круглым выступом посередине.  ЋсыпаЯ из-под ног камни,  цеплЯЯсь
руками за колючие стебли,  Я  вскарабкалась к этому выступу и села.  ќто
идеальнаЯ смотроваЯ вышка. ‘верху менЯ заслонЯет скала, над ней осталась
полЯна с хутором, внизу за деревьЯми едва сквозит дорога.
   Ђ  впереди и вокруг открываетсЯ такаЯ даль,  что взглЯд не охватывает
ее сразу.  ‡емлЯ вздымаетсЯ мощными, поросшими лесом складками, и каждаЯ
полЯна,  рощица,  каждый обрыв Ясно видны в сиЯющем свете.  ‚ереница гор
тЯнетсЯ за ущельем,  которое мы видели с седловины,  над которым стоит и
наша  палатка.  ‚  одном  месте  желтые  песчаниковые обрывы  похожи  на
полуразрушенные крепостные башни.  џ  нахожусь на  самой  высокой  точке
местности,  и дальние хребты на уровне моих глаз,  а склоны спускаютсЯ к
той же речке, такой мелкой и такой бесконечно длинной.
   Ћттуда,  с  нижней границы леса,  поднимаетсЯ орел и парит подо мной,
распластав  огромные  в  размахе  крыльЯ.   Њедленными  кругами,   внизу
широкими, а выше все уже и уже, он поднимаетсЯ над горами. Ћн так хорошо
виден,  что Я  различаю светлые в  коричневом перьЯ подкрылий и голову с
клювом, повернутую в мою сторону. Ћрел тоже смотрит на менЯ, и на минуту
мне  становитсЯ жутко под его хищным взглЯдом.  Џотом он  превращаетсЯ в
черную точку,  за  которой мне уже трудно следить,  так долго длитсЯ это
парение, потом и точка растворЯетсЯ в белесом небе.
   ‡венЯт цикады, и кажетсЯ, что звон их и зной заполнЯют пространство.
   Љак  жадно Я  раньше стремилась вобрать в  себЯ  эту  красоту земли и
морЯ,  заполнить,  унести с собой,  и не насыщалось око видением,  а ухо
слышанием.  Њне казалось, что эти обостренные впечатлениЯ и заменЯют мне
счастье,  и  если так долго смотреть,  что-то  раскроетсЯ за игрой форм,
света,  красок, потому что она не может быть напрасной. Ќо оставалась та
же неутоленность.  Љрасота только обещала и  звала,  но существовала как
будто вне свЯзи с  моей жизнью,  не  принимаЯ ее  в  расчет.  Џустынный,
совершенный, бесцельный мир вечно переливал свои краски и линии, но Я не
была укоренена ни в этой вечности, ни в этом совершенстве.
   €  вот  все разорванные звеньЯ соединились,  и  мир получил верховное
оправдание и  смысл.  Ќе  стало ни  эстетических восторгов,  ни  зиЯющей
пустоты под ними -  тихо стало в  душе.  ’олько на поверхности ее легкой
рЯбью проходили мысли, но мне хотелось, чтобы и они затихли и душа стала
прозрачной, как глубина воды, высвеченнаЯ солнцем.
   ‚сю жизнь Я куда-то ехала,  спешила понЯть, написать, и все казалось,
что  надо  ехать  и  познавать дальше  -  там  наконец все  исполнитсЯ и
завершитсЯ.  Ќо,  может быть,  Я и шла сорок лет,  как народ израильский
через пустыню, к этой земле обетованной? € вот пришла, увидела „жвари, и
больше некуда стало идти. Њне хотелось здесь жить и здесь умереть.
   ‚озвращаЯсь,  Я  вижу  игумена.  ‚  том  же  выгоревшем  подрЯснике и
сапогах,  в  старом  жилете,  в  черной  вЯзаной  шапочке  с  коричневой
поперечной полоской он сидит на садовой скамье у родника.
   - ‚ы гулЯете будто по ’верскому бульвару...-  ‚ его интонации сквозит
необиднаЯ насмешка.-  ‚от представьте, есть разница в том, как видЯт мир
два человека:  один едет в карете,  другой идет по дороге в пыли за этой
каретой.  ‚ы прикатили сюда в карете. —тобы научитьсЯ смирению, нужно по
крайней мере из нее выйти.
   џ сажусь на скамейку, радуЯсь его прЯмоте.
   - •отите изменить жизнь  -  начинайте с  самого простого.  ‚се  здесь
ходЯт в старой одежде, в сапогах. Ђ вы поЯвились в белой блузке изЯщного
покроЯ, в белой юбке, белых босоножках...
   џ засмеЯлась,  вспомнив,  как переодевалась у ручьЯ в эту кофточку из
тонкого  ситца  в  нежно-красный  и  голубой цветочек,  которую до  того
надевала только однажды, на Џасху.
   € ведь все видит, а Я думала, он и не отличит изЯщного покроЯ.
   - „а и сейчас...  - Ћн коротко взглЯнул и отвернулсЯ. - Џосмотрите на
монашеские одежды.  ЊолодаЯ женщина в  апостольнике и  подрЯснике уже не
имеет возраста.  Ђрхиерейские облачениЯ подчеркивают достоинства сана, а
не мужские достоинства.  ‚се подробности скрыты,  выЯвлЯетсЯ сущность, в
духовной жизни нет мелочей.  Ђ блузочки,  цветочки,  прически -  все это
брачное оперение.
   - „айте мне подрЯсник, Я с удовольствием его надену.
   - …ще  бы,  конечно,  подрЯсник вы  наденете  с  удовольствием,  даже
гордитьсЯ будете.  ЋпЯть крайность.  Ђ вот неприметную серенькую одежду,
платочек на голову - этого вам не захочетсЯ.
   ’ут он попал не в бровь, а в глаз. Џлаток Я никогда не носила, потому
что  он  мне очень не  идет.  €  то,  что женщина в  храме должна быть в
головном уборе, долго казалось мне фарисейством. Ќо носить платок здесь,
в  горах,  в  тридцатипЯтиградусную жару -  едва ли можно было придумать
что-нибудь хуже длЯ менЯ.
   џ сказала об этом полушутЯ, но он не принЯл моего тона:
   - ‚  апостольских посланиЯх говоритсЯ,  что женщина,  не  покрывающаЯ
волосы, посрамлЯет главу свою.
   - Ђ в древних уставах сказано,  что монаха, прошедшего одно поприще с
женщиной, надо отлучить от ЏричастиЯ.
   - Џравильно сказано.  ‘ейчас не исполнЯютсЯ древние уставы,  потому и
настоЯщие монахи перевелись.
   Ћн опустил глаза, и лицо принЯло замкнутое выражение.
   - Ќигде на иконах мы не видим Ѓогоматерь без головного убора.
   - Њужчины тоже не одеваютсЯ, как ‘паситель... - мЯгко возразила Я, не
желаЯ сразу соглашатьсЯ на платок.
   - ‚от видите,  вы пришли на послушание,  а сами только и делаете, что
настаиваете на своем и препираетесь. џ ничего от вас не хочу. ѓоворю то,
что считаю должным, а ваше дело - принЯть это или нет.
   - џ все приму, отец Њихаил. - Њне стало слегка не по себе от перемены
его тона. - ‡автра же переоденусь и покрою голову косынкой. Џросто очень
уж Я к ней не привыкла.
   - Ђ  Я,  вам кажетсЯ,  родилсЯ в  этом платье?  -  Ћн  приподнЯл край
подрЯсника.
   ‚о всЯком случае его одежда казалась естественной длЯ него,  и мне бы
не хотелось видеть его в другой.
   - Џривыкайте.  ‚се женское, бросающеесЯ в глаза надо убрать. Љороткие
стриженые волосы - это очень женственно...
   Ћн  коснулсЯ взглЯдом моей  головы,  как  будто  мгновенным жестом ее
погладил, и отвернулсЯ. Ќо мне запомнилсЯ этот взглЯд.
   Ђ   в  следующее  мгновение  лицо  его  принЯло  знакомое  выражение,
доброжелательное и чуть насмешливое.
   - ‚  общем,  выходите из кареты,  уже приехали.  „альше придетсЯ идти
пешком.
   - Ќо  вы-то  вместо сапог  разве  не  могли бы  в  жару  носить обувь
полегче?
   - —ем свободней плоти -  тем теснее духу.  Ќе только сапоги,  пудовые
чугунные вериги носили прежние монахи.  „а и теперь носЯт, только каждый
свои. Ђ вы хотите легкими стопами войти в –арствие Ќебесное?
   ‚осковаЯ свеча поникла над  подсвечником,  как  увЯдающий стебель.  ‚
палатке сухой жар.
   Ќа   монастырском  дворе  дремотнаЯ  тишина.   Ћтец  Њихаил  уехал  в
патриархию и вернетсЯ днЯ через два-три. ‚енедикт исчез после трапезы.
   ’олько  Ђрчил  сидит  на  каменной  скамейке,  полукругом  идущей  от
родника,  кормит собак.  Ћн  обмакивает хлеб в  банку рыбных консервов и
подает по куску то Њурии, то Ѓриньке, ласково с ними разговаривает.
   ЃольшаЯ  чернаЯ  ЊуриЯ  заглатывает свой  кусок  сразу.  Ђ  маленькаЯ
Ѓринька,  белаЯ,  лохматаЯ, сначала валЯет его по земле, топчетсЯ вокруг
на коротких лапах, и ее квадратнаЯ мордочка выражает детское недоумение.
Ќикто не знает,  откуда она взЯлась,  но раз пришла,  и  ее поставили на
довольствие.  Ђрчил выдает каждой собаке свое, дратьсЯ из-за куска им не
приходитсЯ.  Џоэтому они живут мирно и бегают вдвоем,  впереди ЊуриЯ, за
ней Ѓринька. Ћбе привыкли к постной монастырской пище, но иногда туристы
приносЯт мЯсо,  и  тогда собакам отдают его на "велие утешение".  ‘обаки
знают,  что в храм заходить нельзЯ,  и во времЯ службы лежат на траве за
порогом.  Ђ  когда  ‚енедикт звонит в  колокол,  ЊуриЯ  садитсЯ,  задрав
голову, и подвывает.
   - ‹юбите собак? - спрашивает менЯ Ђрчил.- •отите их кормить?
   џ соглашаюсь,  хотЯ говорю,  что сейчас мы идем купатьсЯ. € предлагаю
поставить у родника две миски -  большую Њурии, маленькую Ѓриньке. Ђрчил
кивает,  но  высказывает осторожное предположение,  что  собаки могут не
догадатьсЯ,  какаЯ миска чьЯ.  Њы смеемсЯ,  а  Ѓринька в  ожидании куска
прыгает на колени Ђрчилу и заглЯдывает ему в глаза.
   Ћт  небольшой фигуры Ђрчила,  от  смуглого,  чернобородого лица  веет
доброжелательностью и  покоем.  ‘ам  он  никогда  не  начинает разговор,
отвечает приветливо,  но немногословно.  “лыбаетсЯ он часто, но иногда в
этой улыбке светитсЯ душа. ’акаЯ безоглЯднаЯ, кроткаЯ, исполненнаЯ любви
улыбка бывает только у чистых сердцем.
   - ‚ы давно в монастыре? - спрашивает ЊитЯ.
   - ‚сего полгода. ‘овсем еще молодой послушник, как и ты.
   - “ менЯ было впечатление, что вы жили здесь всегда, - говорю Я.
   - Њне самому так показалось, когда Я пришел в „жвари.
   - Ђ чем вы занимались до того?
   - ’рудно  объЯснить,-  улыбаетсЯ он  виновато.-  ђаботал в  €нституте
марксизма-ленинизма.
   ќтого Я от него никак не ожидала.
   - џ   окончил  исторический  факультет  и  даже  собиралсЯ  пойти  по
партийной линии. Ќо, к счастью, далеко менЯ не пустили. Ђ потом Я понЯл,
что нельзЯ ничего приобрести на земле,  если ничего не имеешь на небе. €
что ни построишь-все развалитсЯ...
   - "…сли ѓосподь не созиждет дома, напрасно трудЯтсЯ строЯщие его"...
   - „а,  да... ‚едь люди ищут пути к блаженству, к счастью. Ђ кто может
быть блажен? "Ѓлаженны непорочные в пути, ходЯщие в законе ѓосподнем", -
смиренно  разъЯснЯет Ђрчил.-•одите  в  законе  ѓосподнем,  и  все  будет
хорошо. Ћн все указал - пути, и средства, и цели.
   Ќо люди,  как Ђдам с …вой, верЯт не Ѓогу, а обольстителю, думаю Я. Ћн
обещает пути короче,  напрЯмик.  —то  остановит их,  если они  сами "как
боги"? Љто скажет: "не убий", "не прелюбодействуй"? € все дозволено, все
рЯдом,  но ухватил -  а  в  руках пустота.  "Ћбольщение",  "прельщение",
"прелесть" происходЯт от корнЯ "лесть", что по-славЯнски означает ложь.
   "Ќо ведь Ѓог ‘ам насадил древо познаниЯ добра и зла посреди раЯ-разве
Ћн не знал,  что люди примут эту лесть?" - спрашивает теперь человек, не
понимаЯ, откуда столько зла в мире. Љонечно, если бы Ѓог хотел сотворить
еще одну овцу,  Ћн не вложил бы в ее природу способность делать зло.  Ќо
человек  возвышен  над  всем  творением  до  богоподобной  свободы,   до
возможности выбора: молитьсЯ Ѓогу или …го распинать.
   € это страшный удел человеческой свободы: пройти путь самоутверждениЯ
без Ѓога,  отречениЯ от Ќего, путь блудного сына и понЯть, что путь этот
ведет к распаду,  гибели души и мира.  ’олько поймут ли это люди раньше,
чем погибнут? €ли погибнут раньше, чем поймут?
   ‚от что решаетсЯ в наше смутное времЯ.
   ’ропинка заросла травой и  полевыми цветами -  этот спуск к  реке нам
показал ‚енедикт.
   - ‚ы тоже ходите купатьсЯ? - спросил тогда ЊитЯ.
   - Ќет, Я вообще три месЯца не мылсЯ.
   Њы  засмеЯлись,  принЯв это за шутку.  Ќо сразу решили,  что ‚енедикт
несет такой подвиг или эпитимию, удручаЯ плоть.
   ‚оды в  реке по щиколотку.  Ћна течет быстро,  прозрачно обволакивает
каменистое дно,  сверкает,  слепит глаза,  так  много в  эти дни солнца.
ђечка вьетсЯ,  повторЯЯ бесчисленные изгибы ущельЯ,  и за каждым изломом
обрыва  открываетсЯ  другой  пейзаж,  замкнутый  спереди  и  за  нами  -
раскрытый  только  вверх.  ’ам,  в  небесной  высоте,  неподвижно  стоЯт
деревца.  “щелье так узко,  что местами берега не  остаетсЯ,  и  деревьЯ
прЯмо от воды поднимаютсЯ вверх по стене.
   Ћстановились мы  в  закрытой  бухте  с  небольшим  водопадом и  почти
отвесными берегами.  ЃлестЯщие, как графит на изломе, пласты под одним и
тем  же  углом  поднимаютсЯ вверх,  создаваЯ причудливый,  геометрически
четкий  рисунок.   ЉраЯ  пластов  нависают  один  над  другим  зубчатыми
остриЯми, под рукой они расслаиваютсЯ на звонкие пластинки.
   Њы  разделись на  каменистом мысе под  скалой,  заросшем лопухами,  и
вошли в воду.
   ЊитЯ  прислонилсЯ спиной  к  камню  под  водопадом,  сверкающие струи
стекали  по  его  голове,  по  плечам,  рассыпались мелкими радугами.  ‚
лопухах осталсЯ подрЯсник и  сапоги,  и мальчик мой брызгалсЯ и смеЯлсЯ,
совсем забыв о послушническом достоинстве. Ђ Я лежала на каменистом дне,
и  каждаЯ клетка кожи радовалась движению воды,  ее прозрачной свежести.
Џотом мы поменЯлись местами.
   —аса  через  два  собрали одежду и  пошли босиком вверх по  реке  под
бормотание и  лепет  воды.  Ќа  тенистой полЯне нашли обломки жерновов -
остатки монастырской мельницы. Ђ дальше ущелье расширилось, но было едва
ли не в половину высоты завалено глыбами камнЯ.  ‚ода по этому камнепаду
неслась бурно,  в  брызгах и  пене.  ‡десь мы искупались последний раз и
повернули обратно, несЯ в себе ощущение свежести и чистоты.
   Ћтец ‚енедикт окликнул менЯ из окна трапезной. Ћн сидел перед большой
миской с блекло-зелеными стручками фасоли,  разламывал их,  рЯдом стоЯла
миска с картошкой и баклажанами.  џ остановилась в дверном проеме,  а он
смотрел  из  тени  с  пристальным узнаванием,  как  будто  мы  давно  не
виделись.
   - џ  готовлю грузинское блюдо -  аджапсандали.  ‚ы  можете научитьсЯ,
если хотите.
   ЊитЯ понес развешивать мокрые полотенца,  а  Я  села за стол напротив
‚енедикта и  тоже  стала разламывать стручки,  бросать их  в  кастрюлю с
водой. ‘коро глаза так привыкли к тени, что Я различала будто следы оспы
на лице дьЯкона.
   - ‘естра ‚ероника...  -  Ћн медленно поднЯл глаза,  мрачноватые,  как
обычно,  или  кажущиесЯ сумрачными от  слишком густой  черноты зрачков и
ресниц. - ‚ы умеете готовить?
   Ђ  мне  показалось,  что он  хотел сказать что-то  более важное,  так
вдумчиво он начал.
   - ‘овсем не умею. “ нас в смежной комнате жила одинокаЯ родственница,
она добровольно несла этот подвиг.  €  вот Я впервые могу пожалеть,  что
ничему у нее не научилась.
   - Ќичего,  мы  вас научим.  ‡наете,  что такое настоЯщаЯ монастырскаЯ
пища? “ которой нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха.
   џ  чищу картошку и  баклажаны,  он обдирает шуршащую кожуру с лиловых
луковиц и режет их ровными кругами.
   - ‚ероника...  - вдруг снова решаетсЯ он.-’ак случилось, что Я увидел
вас сегоднЯ на речке. Ћн положил нож.
   - Њожете поверить,  если бы Я знал,  что вы ушли купатьсЯ, Я не пошел
бы за вами. Ќо Я искал лошадь, она иногда далеко бродит. ел по обрыву и
вдруг увидел купающуюсЯ женщину.
   џ очень смутилась.
   - Ђ разве вы не видели купающихсЯ женщин на вашем курортном берегу?
   - џ  и  сам  раньше ходил  на  плЯж.  Ќо  когда  люди  долго  живут в
монастыре,  они воспринимают все иначе.  ‡десь нет вашей вины, как нет и
моей.  Ќо в монастырЯх обострЯетсЯ борьба со всеми страстЯми. € Я должен
был  исповедать это.  Њы  считаем,  что лучше говорить друг другу сразу,
если ложитсЯ какаЯ-нибудь тень.  —ем дальше,  тем бывает труднее. џ рад,
что сказал:  потому что хочу быть чистым перед вами.  -  Ћн улыбнулсЯ. -
Љогда   человек   приходит  в   монастырь,   бесы   подстраивают  разные
искушениЯ... € еще одно - носите, пожалуйста, косынку.
   “тром, уходЯ на речку, Я, конечно, ее не надела. ‡ато теперь сразу же
отправилась в палатку и повЯзала голову шелковым голубым платочком.
   Ћтец ‚енедикт взглЯдом одобрил мое послушание.
   Ќеловкость  постепенно  проходила,   мы   стали  разговаривать  почти
непринужденно. џ предложила застелить стол скатертью. Ћн отыскал зеленую
ткань,  мы вместе накрыли ее прозрачной клеенкой.  џ пожалела, что вчера
не нарвала колокольчиков, их можно было бы поставить на стол.
   - Њы  редко  ставим цветы,  разве  что  в  праздник одну  розу  перед
иконостасом.  ‚  монастыре все  должно быть жестко,  строго.  —ем больше
красоты, тем больше соблазна.
   џ принЯла это как последнюю шутку на тему прежнего разговора.
   Ќо сам этот разговор менЯ поразил.  ’акой прЯмоты и  открытости Я  не
предполагала между людьми.  џ  верила,  что в  словах ‚енедикта не  было
никакого лукавства.
   —уть  ниже  монастырЯ над  обрывом  есть  полЯна  со  старой  садовой
скамейкой на  чугунных ножках.  Џосле  вечерни Я  вышла  посидеть здесь,
посмотреть на закат.
   ‚скоре поЯвилсЯ отец  ‚енедикт.  ‡а  ним  шла  босиком молодаЯ рослаЯ
женщина.
   - ‘естра ‚ероника,-  подвел он  ее  ко  мне,-  это  ‹орелеЯ,  ведущаЯ
актриса одного из наших театров. Ќедавно ей ЂнглиЯ аплодировала. ‹орелеЯ
заехала к  нам со  своими друзьЯми.  Њы  поужинаем,  а  потом вы  вместе
приходите в трапезную.
   Ќаружность ‹орелеи была еще более неожиданной,  чем ее имЯ,  особенно
длЯ этих глухих мест.  Љаштановые волосы распущены по плечам и  обведены
надо  лбом  двумЯ витыми шнурами,  соединенными в  трех местах кольцами.
ЉоротенькаЯ  полосатаЯ  блузка  на  тонких  бретельках,   скорее  майка,
приоткрывает  грудь,   не   стесненную  и   никакими  другими  защитными
средствами. Ќа животе блузка едва сходитсЯ с поЯсом длинной ажурной юбки
из  марлевки.  ‚  руке босоножки на  высоком пробковом каблуке и  что-то
вроде пелеринки.
   ‚енедикт виновато улыбнулсЯ и покинул нас.
   ‹орелеЯ уселась рЯдом со мной на скамью,  поджав ноги с перламутровым
педикюром.
   - ‡овите менЯ просто ‹о...
   Џринудительно   облаченнаЯ   в   косынку   и   закрытое   платье,   Я
прореагировала на ее вольный нарЯд, наверное, более ревниво, чем в любое
другое времЯ.  € после нескольких любезных фраз, которыми мы обменЯлись,
не менее любезно заметила,  что в мужской монастырь неприлично приходить
с обнаженной грудью.
   Ћна машинально прикрыла грудь ладонью, но довольно легко ответила:
   - ќто не имеет значениЯ.  Ћни видЯт во мне что-то более интересное. Ђ
наши предки,  судЯ по старым фрескам,  ходили в  полупрозрачных одеждах,
как Ђнгелы.
   - Ќе  знаю,  как  предки,  но  наши  современники утратили ангельскую
чистоту. €, наверное, вам это хорошо известно.
   - Љ тому же Я здесь бываю давно, некоторых знаю с детства... ‚енедикт
училсЯ в художественной академии вместе с моей дочерью.
   - ‘колько же вам лет? - удивилась Я, впрочем, довольно сдержанно.
   ‘транный этот разговор пока не вышел из рамок приличиЯ.
   - ‘орок шесть... - ответила она не очень охотно. Ђ Я-то предполагала,
что  ей  лет  двадцать восемь,  и  потому позволила себе  говорить о  ее
одежде.  Џрисмотревшись, Я обнаружила, что волосы у нее крашеные, но все
остальное сохранилось прекрасно.
   - Ђ сколько лет ‚енедикту?
   - „вадцать девЯть.
   ќто  была еще одна неожиданность.  џ  не  думала о  его возрасте,  но
почему-то  исходила из  впечатлениЯ,  что мы  с  ним ровесники.  ‡начит,
лысеющий лоб и борода старили его на пЯтнадцать лет.
   ђазговор наш не смутил ‹орелею,  и  Я  продолжила его.  ’ам,  в миру,
указала Я за край обрыва, тем более в актерской среде, эта одежда никого
не удивила бы...
   Ћна чуть повела бровЯми, как будто мое предположение ей не польстило.
   - Ђ  здесь,-  перебила она,-  этого не  заметЯт,  потому что монахи -
свЯтые.
   ќто был вздор, но Я не могла на него не возразить.
   - —еловек вмещает всю дистанцию от животного до Ѓога,-  говорила Я. -
"Ѓудьте совершенны, как Ћтец ваш Ќебесный" - в этом суть всех заповедей.
Ќо это непомерно высоко,  несоизмеримо с силами человеческими. Ќе было в
мире более высокого идеала и более аристократической морали. Ѓольшинству
людей  христианство  не  по  росту,   и  потому  они  говорЯт,  что  оно
неосуществимо.
   - Ђ разве осуществимо? Љто может быть совершенным, как Ћтец Ќебесный?
- спросила она с некоторой заинтересованностью.
   - „аже  ученики  •риста  изумлЯлись  и  спрашивали:   "Љто  же  может
спастись?"  Ћн ответил,  что человекам это невозможно,  Ѓогу же возможно
все.  Њонашество и  есть  подвиг такого восхождениЯ к  совершенству Ћтца
Ќебесного.  €  оно  выходит  за  пределы  человеческих  сил,  туда,  где
действует благодать.
   - ‚ы  их  идеализируете...  -  Ћна  приподнЯла ладонь останавливающим
жестом. - Ќи художником, ни актером нельзЯ стать, если нет искры Ѓожьей.
Љаждый по-своему несет ее людЯм и  служит добру,  свЯщенник -  с амвона,
актер - со сцены, да у актера теперь и публики больше.
   ‚се это Я  слышала много раз в  кругу интеллигенции,  называющей себЯ
творческой.  ђазговор становилсЯ невозможным,  так  как  шел  на  разных
Языках,  и  слова  "добро",  "истина"  и  "любовь" могли  вмещать  самые
противоположные понЯтиЯ.
   Џомню,  один драматург рассказывал, что написал пьесу о •ристе. Ћн не
верил  в  Ѓога,  но  почему-то  предполагал,  что  Ѓог  и  говорил  его,
драматурга, устами. Њне хотелось спросить: "Џочему Ѓог? Џочему не мелкий
бес тщеславиЯ?" Ќо это было бы невежливо.  € в бесов драматург тем более
не верил, хотЯ они и ближе к среде нашего обитаниЯ.
   „аже при серьезных намерениЯх собеседников,  исходЯщих из уверенности
в  том,  что  Ѓог  есть,  возможность пониманиЯ чаще  всего  исключаетсЯ
несоответствием  представлений  о  том,  что  Ћн  есть.  џ  и  потратила
последние пЯть-шесть  лет  только на  то,  чтобы  узнать ответ  на  этот
вопрос,  приобщаЯсь к  двухтысЯчелетней культуре христианства.  € только
выйдЯ на  глубину,  Я  обнаружила,  насколько эта зона неведома длЯ нас,
современных интеллигентов,  или,  как говорил один критически мыслЯщий -
теперь за границей - писатель, "образованцев". џ понЯла, что и неверие -
от неведениЯ.
   - ‚ы бываете в церкви когда-нибудь? - спрашиваю Я ‹орелею.
   - Ћчень редко. Ќаша работа считаетсЯ идеологической, и если увидЯт...
   - „а, наверное, и потребности нет...
   Ћна не возразила. •отЯ часто отвечают, что нет времени.
   - џ  вижу  теперь,  что  вера и  неверие вырабатывают два  совершенно
противоположных  образа  жизни,   склада  характера.  ‡десь,  в  ѓрузии,
когда-то  окончил  гимназию  Ђлександр  …льчанинов,  удивительно светлый
человек.  Ћн  стал  свЯщенником в  Ќицце.  Ђ  умирал в  Џариже от  рака,
страшно,  тЯжело умирал,  кричал во сне.  Ќо пока был в сознании, только
однажды близкие люди  увидели на  его  глазах слезы:  началась ‘трастнаЯ
неделЯ,   а  он  не  мог  быть  в  храме.  …льчанинов  оставил  записки,
родственники их  собрали и  издали.  Ќикто  не  знает  так  глубоко души
человеческие,   как  свЯщенник,  которому  тысЯчи  людей  раскрывают  на
исповеди самое сокровенное. ‚от он заметил, что одаренный человек бывает
подобен гейзеру - в нем не остаетсЯ ни места, которое мог бы занЯть Ѓог,
ни тишины, в которой можно услышать Ѓога.
   „линные,  сквозные, белесые облака быстро поднимались из-за горы. Џод
ними солнце садилось ровным кругом.  Џодул прохладный ветер, и будто без
свЯзи с предыдущим разговором ‹орелеЯ накинула пелеринку, закрываЯ грудь
и плечи. Ћна вдруг стала серьезней и как будто старше.
   - Ќо разве искусство не ведет к Ѓогу? ђазве талант не от Ѓога?
   - Џочему? „енница тоже был наделен божественной красотой и мудростью,
но пал и стал верховным ангелом тьмы.  ђелигиЯ и искусство могут вести в
противоположные  стороны.   ђелигиознаЯ  жизнь  -   путь   нравственного
совершенствованиЯ,  углублениЯ  в  себЯ,  приближениЯ к  первообразу,  к
божественному замыслу о  нас самих.  Ђктерство,  писательство чаще всего
остаетсЯ сменой  чужих  личин,  фальсификацией,  игрой.  Ћни  утверждают
человека в гордой самодостаточности его природы. Ќо эта игра кажетсЯ ему
такой  значительной,  что  в  каждом своем  проЯвлении он  готов  видеть
божественное начало...
   - ‚енедикт сказал, что вы сами - писатель?
   - Ќе знаю, теперь не знаю. Џо профессии - да, хотЯ и писала мало. Ђ в
последние годы  стала  опЯть  только  читателем.  џ  потерЯла интерес  к
литературе,  когда увидела,  насколько лучше всех инженеров человеческих
душ знают нас свЯтые отцы.
   - —то же вы делаете теперь? - поинтересовалась она.
   - „умаю о том, что мне делать.
   - „авно?
   - „авно.
   —ем  больше  люди  ощущали  вкус  к  подлинной  духовной  жизни  -  в
богослужении,  молитве,-  тем меньше они нуждались в  творчестве внешних
форм.  Ќаоборот,  они  уходили в  безмолвие.  Ђ  после безмолвиЯ,  „ухом
‘вЯтым,  написаны "’роица" ђублева,  псалмы  царЯ  „авида,  Ѓожественные
гимны ‘имеона Ќового Ѓогослова...
   Ќужны  ли  промежуточные формы,  когда литература уже  перестала быть
Языческой,  но  еще  не  может  стать молитвой?  ”ормы,  отражающие путь
человека к Ѓогу,  его смЯтениЯ,  падениЯ,  первые откровениЯ о небесном,
еще недоступном и невозможном? Ќе знаю.
   Ћднажды Я  спросила у свЯщенника об этом:  что мне теперь делать?  Ћн
раскрыл …вангелие от  €оанна  и  прочел:  "€так,  сказали …му;  что  нам
делать,  чтобы творить дела Ѓожий?  €исус сказал им  в  ответ:  вот дело
Ѓожие, чтобы вы веровали в ’ого, Љого Ћн послал". ќтим Я и живу.
   Ќо Я не знаю, как мне жить в мире.
   Љрай  солнца  на  глазах  утопал  в  синеве.   Џокой  разливалсЯ  над
погруженными в сумрак горами.
   Ћ, если бы все слова, которые Я говорю, утонули в покое, растворились
в молчании...  € в этом молчании Я научилась бы просто быть перед Ѓогом,
не рассуждать о Ќем,  а созерцать …го и слышать ѓолос -  зачем тогда мне
было бы писать?
   Ќо Я не умею молчать и молитьсЯ,  а потому говорю и пишу, и слова мои
напрасны.
   Ќа  столе между мисками с  недоеденным блюдом,  которое мы  весь день
готовили  с  ‚енедиктом,  между  стаканами  и  арбузными корками  узкими
горлышками в фольге возвышаютсЯ пЯть пустых винных бутылок.
   ‚енедикт  и   два  спутника  актрисы  сидЯт  на   невысоком  каменном
ограждении  под   кукурузными  стеблЯми   напротив   окна   трапезной  и
разговаривают на повышенно веселых тонах.
   ‹орелеЯ налила себе вина и хотела налить мне,  но Я отказалась. € она
не коснулась потом своего стакана.  Ќе доставило ей удовольствиЯ и  наше
блюдо.
   - Ђ это что?  - осведомилась она вежливо, едва попробовав. џ назвала,
она сделала вид,  что только случайно не узнала аджапсандали, но есть не
стала.
   ‚скоре  она  присоединилась  к  своим  спутникам,  эти  два  небрежно
элегантных молодых человека по виду годились ей в сыновьЯ. Ћна грациозно
опустилась на траву перед ними,  широко раскинув белую юбку. Ћдин из них
показывал фокусы с шейным платком и картами,  которые,  должно быть, длЯ
этой  цели привез с  собой.  ‚енедикт,  судЯ по  возбужденным выкрикам и
широким жестам,  был изрЯдно пьЯн.  Ћн поглЯдывал в  мою сторону,  потом
подошел к двери.
   - ‘  нашей стороны было бы бессовестно заставить вас все это убирать.
- Ћн подождал ответа и, не дождавшись, пообещал: - Ќо мы вам поможем...
   ‚ это времЯ на полЯне напротив храма поЯвилась фигурка моего сына.
   - „имитрий!  -  закричал ‚енедикт.  -  €ди  сюда!  ѓости  просЯт тебЯ
поиграть на фисгармонии.
   ‘  оживленными возгласами всЯ компаниЯ направилась в храм.  "Њыть или
не мыть?-думала Я,  на этот раз не без брезгливости оглЯдываЯ стол.  - ‘
какой стати?  Њонастырь не  место длЯ пирушек актрис с  фокусниками.  „о
них-то мне не было дела, но за ‚енедикта Я кровно обиделась. €ли вымыть,
чтобы стол с бутылками завтра не был укором протрезвившемусЯ дьЯкону?  €
длЯ смирениЯ мне это полезно".  Џока Я так колебалась, все решилось само
по себе,  как и  бывает обычно,-  совсем стемнело,  а  у родника не было
фонарЯ.
   €з освещенного храма доносились громкие звуки фисгармонии.  џ туда не
пошла.  Њне  было неприЯтно,  что ЊитЯ их  развлекает,  -  были фокусы с
платком, теперь импровизациЯ на темы церковных песнопений. ‚ темноте под
ветром Я  сидела на  траве у  палатки и  думала:  где они все собираютсЯ
ночевать?
   Ћколо двенадцати подошел ЊитЯ.
   - Ћни уходЯт.
   - Људа это - в такой темноте?
   - “  них машина осталась на старой дороге,  часа полтора отсюда через
лес.  Ћтец ‚енедикт вызвалсЯ провожать.  џ  ему говорю:  "Џо-моему,  вам
лучше не  уходить так далеко ночью".  Ђ  он  спрашивает:  "„имитрий,  ты
считаешь, что Я пЯн?"
   - Ђ ты так считаешь?
   - Њне кажетсЯ, они все немного "пЯны".
   - Ђрчила с ними не было?
   - ‡а стол он сел вместе со всеми.  Ќо сам не пил и сразу исчез, чтобы
не мешать.
   ‘коро мы  услышали крики на  другой стороне ущельЯ.  Њелькали огоньки
карманных фонариков - экспедициЯ форсировала склон за ручьем.
   ‘  первого днЯ  ЊитЯ  попросил у  игумена разрешениЯ читать  вечерние
молитвы в  маленьком храме.  €  теперь  мы  взЯли  ключи,  открыли храм.
€знутри дверь запиралась палкой, воткнутой в металлическую скобу.
   Ћгонек   свечи,   не   колеблемый  ни   единым  дуновением,   казалсЯ
сгустившимсЯ и  застывшим световым лепестком.  Ќи  звука  не  доносилось
из-за  толстых стен.  Њолитвы ЊитЯ читал наизусть.  ’ень от его фигуры в
подрЯснике выросла во всю стену.
   Њолилась Я рассеЯнно. Ђ когда правило кончилось, ЊитЯ предложил особо
помЯнуть путешествующего иеродиакона ‚енедикта,  чтобы с  ним  ничего не
случилось.
   Њне и  в  голову не пришло помЯнуть всех четверых -  моЯ христианскаЯ
любовь так далеко не простиралась.
   Ќа  утрени  Ђрчил  читает  по-грузински,   мы  с   Њитей  -   кафизмы
по-церковнославЯнски, отец ‚енедикт сидит перед аналоем, положив на него
тЯжелую голову.  Ћн  засыпает,  но  каждый раз  вздрагивает,  когда надо
вставать на "‘лавах",  поднимаетсЯ,  креститсЯ и снова укладывает голову
на руки. ђаза два вЯлой походкой он выходит из храма, на некоторое времЯ
пропадает в трапезной. ‹ицо его, с несвежей покрасневшей кожей в крупных
оспинах,  выражает апатию и подавленность,  волосы черным пухом стоЯт на
висках.
   Љое-как дотЯнув службу, никому не сказав ни слова, он исчез.
   ЏроходЯ мимо трапезной,  Я заглЯдываю в окошко. ‘тол убран и застелен
чистой  клеенкой.  Ѓольшой  глинЯный  кувшин  с  родниковой водой  стоит
посреди стола,  вытеснив даже  воспоминание о  бутылках.  ‡начит,  Ђрчил
встал до службы, чтобы привести трапезную в достойный вид.
   Њы  с  Њитей ушли  на  речку.  џ  рассказала о  вчерашнем разговоре с
‚енедиктом,  и купатьсЯ мы больше не стали. ЊитЯ снЯл на берегу скуфью и
подрЯсник, умылсЯ и стал учить "’рисвЯтое" на хуцури.
   ‚ернулись к началу вечерни.
   ‚енедикт,  опираЯсь  спиной  о  ворота  и  скрестив  на  груди  руки,
разговаривал  с   толстой   теткой,   туго   затЯнутой  в   разноцветное
синтетическое платье. ѓоворила она громко, размахиваЯ руками. Ћн отвечал
широкой, хотЯ и вЯлой улыбкой, Ќа нас он взглЯнул мельком и отвел глаза,
мутные,  с красными белками.  € всЯ его фигура в подрЯснике,  похожем на
полинЯлый халат,  с  грЯзными тесемками нижней  рубахи  выглЯдела весьма
помЯтой.
   ‚ начале седьмого мы подошли к нему, чтобы узнать, будет ли служба.
   - ‚ы уже готовы? - выговорил он с усмешкой, наливаЯ из кувшина воду в
кружку.
   ‘ам он был Явно еще не готов.
   - —то  с  вами,  отец ‚енедикт?  -  спросила Я,  чтобы снЯть недоброе
отчуждение, сквозившее в его усмешке. - “ вас совсем больной вид.
   - ‡ато вы выглЯдите отлично...  - ответил он тем же тоном. - € почему
бы  вам  так  не  выглЯдеть?  Џриехали с  курорта и  здесь весь  день на
речке...
   - Ђ вы устали от трудов по монастырю сегоднЯ?  - пошутила Я, невольно
подчинившись его тону.
   Ћн тЯжело посмотрел на менЯ и молча вышел.
   џ  не  хотела его  обидеть:  Я  уже  догадывалась,  что  все не  было
случайностью, это его слабость.
   —асов около семи он все-таки начал службу.
   …го  полнаЯ  собеседница привела еще  семь  -  восемь женщин и  троих
детей:   все  они  шли  через  горы  к  вечерне.   €  ‚енедикт  старалсЯ
компенсировать недостаточную  трезвость  избытком  любезности.  Џриносил
деревЯнные скамьи,  стульЯ,  рассаживал всех в  храме в два рЯда,  как в
сельском клубе.
   —итал он возбужденно,  то резко повышаЯ тон,  то забываЯсь и переходЯ
на бормотание.  ‡ато громко делал замечаниЯ Ђрчилу, когда тот ошибалсЯ в
чтении.
   †енщины  чувствовали себЯ  неловко  -  то  ли  от  общей  нервозности
обстановки,  то  ли  от  непривычки сидеть на службе.  умно успокаивали
детей,  вставали,  выводили их  и  возвращались,  заталкивали под скамьи
сумки  с  провизией.  Ћднажды  дьЯкон  взмахнул широким  рукавом рЯсы  и
столкнул на пол подсвечник,  вызвав общее замешательство.  ‚  другой раз
стал произносить ектенью,  чего не  следовало делать без свЯщенника,  но
вскоре  опомнилсЯ и  громко запел,  жестами призываЯ всех  следовать его
примеру.
   ’олстаЯ  тетка  подхватила  крикливо  и  резко.  Ћна  оглЯдывалась на
‚енедикта, и взглЯд ее выражал сочувствие и готовность помочь чем только
можно. ЋглЯдывалась и на женщин: вот, мол, какаЯ незадача, одного монаха
застали в  монастыре,  и  тот пьЯный.  —тобы утешить дьЯкона,  она вдруг
повернулась спиной  к  иконостасу и,  высоко поднЯв полные локти,  стала
снимать с  шеи медальон на черном шнурке.  € тут же хотела обхватить шею
‚енедикта в  щедром жесте.  ‚енедикт уклонилсЯ,  но медальон взЯл и стал
надевать на  шею  Њите.  Ќа  памЯть об  этой прискорбной службе у  нас и
осталсЯ пластмассовый ѓеоргий Џобедоносец с копьем, поразившим дракона.
   —ерез полчаса женщины стали уходить. —тобы никого не обидеть, уходили
они  не  сразу,  а  будто  нечаЯнно,  порознь.  ЋглЯнетсЯ одна  на  отца
‚енедикта,  пошарит рукой под скамьей,  подтЯгиваЯ сумку, и вдруг шагнет
за  порог.  Ћстальные проводЯт ее взглЯдом,  и  вот уже другаЯ двигаетсЯ
невзначай к краю скамейки.
   Ќаконец осталась одна женщина,  давно уже  приготовившаЯсЯ к  выходу.
Ћна  стоЯла между  мною  и  порогом,  напрЯженно зажав  в  руке  сумку с
торчащими зелеными перышками лука.  …е  подруги шагах в  десЯти от двери
энергично махали руками.  Ќо  она почему-то игнорировала их и  все более
истово крестилась.
   - Ќино! - не выдержали на дворе.
   Ќина оглЯнулась,  махнула рукой, в другой вздрогнули хвостики лука, и
еще дерзновенней вскинула голову и перекрестилась.
   - Ќино!  Ќино!  -  кричали они дружно,  как через лес,  но будто и  с
некоторой неловкостью оттого, что мешают ее молитвенному рвению.
   Њы  заинтересованно следили,  как  долго  устоит  Ќина.  ’олько Ђрчил
кротким голосом читал кафизму.
   Ќаконец выскочила и Ќина,  женщины освобожденно загалдели,  больше не
робеЯ, не сдерживаЯ голосов, и двинулись к воротам.
   € как-то почти сразу отец ‚енедикт закончил службу.
   - €гумена нет -  и  молитва не идет...  -  заключил он по-русски,  но
обращаЯсь к Ђрчилу.
   - Љонечно,-  мЯгко  согласилсЯ тот.  ‚  этот  момент в  ворота въехал
"газик".
   - ‚от и отец игумен... - упавшим голосом объЯвил ‚енедикт и обреченно
пошел навстречу.
   Љогда мы  заперли храм  и  подошли,  дьЯкон,  не  глЯдЯ на  нас,  уже
проследовал за ворота.
   Ћтец  Њихаил,  в  подрЯснике,  с  четками на  шее,  обернулсЯ,  и  мы
обрадовались друг „ругу, как будто не виделись месЯц. Ћн благословил нас
и с довольным видом кивнул в сторону кузова, из которого Ђрчил уже тащил
ведро с помидорами:
   - Џосмотрите, сколько Я вам всего привез...
   ЌестроениЯ  кончились,   игумен  вернулсЯ,   братиЯ  приободрилась  и
повеселела.  ‚се вместе мы  выкладывали из  ведер помидоры,  огурцы,  из
мешка  картошку,   таскали  на  кухню  -  под  тем  же  навесом  террасы
выгороженную лестницей,  - раскладывали на столе груши и слегка примЯтые
персики.
   Ћтец  Њихаил,  широко улыбаЯсь,  развернул бумагу на  крупной головке
сыра, пододвинул ко мне:
   - •орошо  вонЯет?  „омашний коровий сыр  должен вонЯть...  Ћчень  мне
захотелось сыру, и Я не устоЯл. „имитрий, как называетсЯ этот грех?
   - —ревоугодие? - предположил ЊитЯ, влюбленно глЯдЯ на игумена.
   - Ќе  разбираешьсЯ.  —ревоугодие -  это  когда  хотЯт  съесть  много,
угодить  чреву.  Ђ  если  хочетсЯ усладить гортань -  это  гортанобесие.
‚сЯкому нашему желанию соответствует название греха.  Ћх  и  труднаЯ эта
христианскаЯ жизнь! Људа ни повернешьсЯ, везде тебе шах и мат...
   ‹ежали  на  столе  батоны  и  круглые подрумЯненные хлебы,  зеленый и
красный перец,  пучки  петрушки,  укропа,  прЯно пахнущей травки тархуп,
стоЯли стеклЯнные бочоночки меда величиной со стакан. ’ри больших арбуза
завершали натюрморт. ’акого изобилиЯ потом у нас не было ни разу.
   - ‚от  сколько всего нам Ѓог послал,-  радовалсЯ отец Њихаил.  €  мне
тогда  еще  не  до  конца понЯтна была  его  радость.  Њы  просто вместе
переживали эту  домашнюю суету  как  маленький праздник.  €гумен раскрыл
картонный Ящик и,  присев рЯдом с  ним на  корточки,  стал раздавать нам
канцелЯрские подарки -  тетрадки, записные книжки, блокноты и карандаши:
Я и забыла, что как-то при ‚енедикте пожалела, что нет с собой тетрадей.
   €з другого Ящика отец Њихаил осторожно извлек ламповые стекла.
   - ‚ продаже их нет, Я заказывал на заводе.
   Ћн залез по деревЯнной лестнице и прибил в двух местах на стене ободы
длЯ ламп.  Ђрчил заливал керосин, мы резали фитили. ђазгорелсЯ бледный в
предвечернем  свете  огонек,   стекло  затуманилось,   но   скоро  стало
прозрачным.  € Я вспомнила,  что уже видела, как разгораетсЯ керосиноваЯ
лампа,  давным-давно, после войны. €гумена тогда еще не было на свете, а
мне уже было восемь лет. ‘обрались ужинать. џ вышла за водой длЯ чаЯ. Ќа
скамье перед  родником у  сосны  неприкаЯнно сидел  отец  ‚енедикт.  Џод
струей воды стоЯл таз, и вода пе