 - негромко,  глЯдЯ на  собеседника  из-под  седеющей  челки
лукавыми  блестЯщими  сливками  и  при  этом как-то трогательно  недоверчиво
покачиваЯ в стороны  головой. € вот она,  такаЯ, как  запоет!...  ѓенке даже
иногда  стало   снитьсЯ  -  мать   заводит  свою  заунывную  тЯгучую  песнь,
запрокидывает голову,  вытЯгивает вверх  руки и дымом-косой  медленно уходит
вверх,  вкручиваетсЯ в  небо,  пристраиваетсЯ  за улетающим клином:  плывет,
вместе с дикими  гусЯми, над какой-то неизвестной далекой, пахнущей сиренью,
землей. € уже  не  слова - суть, а  печальное восклицание  припева:  "ѓой-Я,
гой-Я!..."  - гортаннаЯ  перекличка, плавные  ритмы  мЯгких крыл... Ќо что в
них, в кликах и ритмах? - ѓенка мог только догадыватьсЯ.

     Њать рассказывала, что годы  назад  с далекой “краины приехала  сюда, в
среднюю  полосу  ђоссии,  с  ѓенкой,  грудным  ребенком,  на  руках.  Љупила
маленький,  но  добротный  домик  на  окраине  города.  "‘тали  мы  с  тобой
жить-поживать, да добра наживать," - смеЯсь, заканчивала короткую историю и,
избавлЯЯсь от  расспросов, весело убегала в другую комнату. Ђ  вечерами,  за
готовкой, стиркой, вполголоса,  на  неродном  ("‘пециально!" -  думал  в эти
мгновениЯ ѓенка, и обижалсЯ) - на неродном длЯ сына Языке:
     "...Ћй, летилы через марево ночей!...
     Ѓережи свое коханнЯ ты, дивчино, вид корыстлывых очей..."
     Њать  пела  только  дома.  Ћна  стеснЯлась на миру  своего малоросского
выговора,  все  годы  жизни в ђоссии  пыталась избавитьсЯ от этого,  как  ей
казалось, изъЯна, который иногда излишне привлекал к ней пустЯковое, но, все
равно, совершенно ненужное внимание. ЏравильнаЯ речь в основном удавалась, и
лишь в  минуты  увлеченности в  ее взволнованном  разговоре прорывалось "шо"
вместо "что" и  сквозило  мЯгкое  "г":  "•еннадий!" - могла она сердито или,
наоборот,  нежно обратитьсЯ к  сыну. —то  касаетсЯ  ѓенки,  то благодарЯ  ее
самодисциплине, сын был уже начисто  лишен этих украинских  "меток", которые
мог приобрести только в семье.
     ѓенка  еще в детстве  влюбилсЯ, "по гроб", в девчонку с соседней улицы.
Љогда они с ђиткой были маленькие, он догонЯл ее  повсюду - в "пЯтнашках", в
"казаках-разбойниках" - целовал в спину, плотно прикасаЯсь губами  к одежде,
и убегал. Ћн делал  это так мастерски,  быстро и незаметно, в пылу борьбы, в
суматохе,  что никто ни разу  не заметил его в  этом "взрослом" грехе. ѓенка
был уверен, что не подозревала о поцелуЯх и  сама куколка ђитка  с кудрЯвыми
каштановыми волосами, похожаЯ на  цирковых лилипутовых красавиц. ЉотораЯ, по
мотивам,  не  недоступным   ѓенкиному   ребЯчьему  пониманию,  внушала   ему
противоречивые, но, определенно,  - перечащие "официальной"  морали  детских
песочниц желаниЯ.
     Љогда "казаки-разбойники" подросли, догонЯлки прекратились, а у ѓенки в
начале отрочества воспылал на губах сладковатый вкус от незабвенных поцелуев
в цигейковый воротник ђиткиного пальто, в котором она запомнилась ему больше
всего.  Џочему  именно  пальто,  а  не,  например,  платьЯ или косынки?  € -
сладковатый вкус? Њожет быть, вечер был необычным... Ќаверное, все было так?
-  хрустЯщаЯ белаЯ дорога, фонари,  сверху падает сверкающее.  ђитка  в этом
волшебстве, ставшаЯ великолепно седой - непокрытаЯ головка, брови, ресницы -
маленькаЯ феЯ из "‚олшебника  €зумрудного города". Џотом - клич! ЃеглЯнка  и
удалой разбойник. ЏогонЯ!... Џоцелуй в шершавое, приторно пахнущее взрослыми
духами и  помадой пальто! ’олько мгновение, и ѓенка, как ’арзан, отпрыгивает
в  сторону от фонарных световых  куполов,  в сумрак, врезаетсЯ в  сугроб, на
вдохе  глотает  снежную  пыль  вперемежку  со  сладкими  волосинками,  долго
кашлЯет. ‚се смеютсЯ, ѓенка счастлив.
     Љогда ему не хватает памЯти или знаний, он фантазирует.

     ЊатеринскаЯ  колыбельнаЯ со временем стала материнским же  припевом  на
все случаи жизни, а вскоре и ѓенка "полетел" над гаЯми и лесами, как всегда,
особенно  не вдаваЯсь  в  смысл -  буквальный -  песни. Џросто хорошо парить
высоко и далеко, над какой-то горной и лесистой, голубой сказочной  страной,
думаЯ о приЯтном,  оставив на времЯ дела  и заботы. ‘тав  почти взрослым, он
прихватывал  с  собой  в  полеты  ђиту,  королеву  Њарго,  как  называли  ее
завсегдатаи городской танцплощадки, - уже почти взрослую Њаргариту, котораЯ,
казалось, совсем не  обращала  на  него вниманиЯ и до сих пор не знала о его
вечной любви. ‚стречаЯсь случайно на улице, они даже не здоровались. ‚ таких
случаЯх, за много шагов до объекта  своих грез, от трагической безнадежности
и страха  выдать себЯ,  удивить смешливую квартальную  очаровашку  со смелым
искушенным взглЯдом, ѓенка опускал глаза и проходил мимо.
     Ќо случилось непредвиденное...
     Љонечно,  во  все   века   красивые   девушки  скорее  могут   заметить
безразличное к себе отношение  -  это  их  обижает и  злит, -  чем удосужить
активным вниманием  обратное  (которое  они чувствуют даже "кожей"  - именно
этим  органом  чувств только  и  возможно было обнаружить ѓенкину безмолвную
симпатию). Ќо  то,  что "обижает и  злит", порой  способствует возникновению
крутых  зигзагов,  а  то  и   творит  -  чаще  случайно   -   необыкновенные
метаморфозы... Љ тому же, ѓенка никогда не смотрел на себЯ со  стороны и  не
знал, что девчонки  за  глаза называют  его ѓуцулом, что отнюдь не  ЯвлЯетсЯ
модным  ругательством.  ‡а  высокий  рост, тонкий  стан,  черный  с  отливом
волнистый чуб, крепкий с горбинкой нос на смуглом лице.
     ѓенка  не  посещал  танцплощадку,  поэтому  ђита  окликнула  его  возле
продуктового  магазина,  дерзко  качнув вверх  заостренным подбородком: "ќй!
Џривет, ѓу... ѓеннадий, ты случайно не тот ѓенка, который в детстве  целовал
мое пальто?..."  Ћна сказала это таким  тоном, что ѓенка  понЯл:  его судьба
решена. …го  мнениЯ  никто не  спрашивает, ему втораЯ роль,  он  всего  лишь
исполнитель, раб, зомби. "„а!..." -  ответил ѓенка, уличенный греховодник, и
чуть не задохнулсЯ...

     …го  предупреждали  "по-хорошему",  объЯснЯли,  что Њарго просто  хочет
досадить  своему  парню, который,  между  прочим... Ќо ѓенка, пружинистый от
отчаЯнной  бесстрашной решительности,  каждый  день  бежал  после  уроков  в
ђиткину школу...
     Ѓессонными ночами  часто думал: за  что ему такаЯ награда? ‡а  то,  что
любил и верил? ‡а то, что всегда старалсЯ  быть  честным, чистым в помыслах?
Њожет  быть,  за  неудавшуюсЯ мамину судьбу? €  новый -  молодой, но твердый
голос ђиты, с бархатным  тембром часто и  уверенно смеющегосЯ  человека,  ее
открытый,  ироничный, однако с Явной симпатией взглЯд,  -  все это под  утро
мЯгкой  вуалью,  покоем  настилалось  сверху,  накладывалось  на   настоЯщие
сомнениЯ и безотчетную смуту детских воспоминаний.
     Ќачиналось чудесное лето. Љаникулы, каковых еще небывало.
     ...€  как  раз в это  времЯ  у  матери  "поехала крыша"!  Ћна  пришла в
состоЯние  одержимости, это было так неожиданно  в  своей непривычности  - в
этом всЯ горечь; хотЯ и сам объект страсти был необычен!
     ‚едь чем она увлекалась по жизни? …сли вдуматьсЯ - ничем. Ќе считать же
увлечением  ее  невинные, прикладные  хобби - вЯзание, шитье,  приготовление
украинских блюд... Њожет быть,  она  была всЯ  в нем,  в ѓенке? …сли бы дело
обстоЯло так,  то это бы оправдывало  ее нынешнее состоЯние,  которое трудно
назвать иначе, чем потерЯ головы. Ќо вспоминаетсЯ, как мать могла часами как
бы не замечать  его, смотреть  "сквозь"  или,  в лучшем  случае, оглЯдывать,
почти как незнакомца, высматривать в нем толи потерЯнное, толи забытое, толи
и  вовсе чужое... Ђ  эта вечнаЯ  недосказанность, котораЯ с годами стала его
обижать как сына, - человека, казалось бы, самого родного длЯ нее...
     Ђ  теперь об  "объекте"... …сли бы мать вдруг устремилась на стадион, в
дом  культуры, в автошколу, он  бы  понЯл ее, мало того, прониксЯ бы  к  ней
огромным уважением, ведь подобное могло стать воплощением  и его постоЯнного
чаЯниЯ - чтобы  она стала  чуть более современней, чуть более городской. ’ак
ведь  нет:  ей,  бывшей  хуторЯнке,  но  уже  пЯтнадцать  лет как  городской
жительнице,  вдруг захотелось  завести... гусей. ‚первые  ѓенка известие  из
серии "блажь" пропустил мимо  ушей - было не до этого,  к тому же невозможно
относитсЯ к таким желаниЯм матери серьезно. Ќо однажды в выходное утро, даже
не  разбудив сына, тайком, как будто кто-то ее мог не выпустить из дома, она
выскользнула за калитку,  а вечером возвратилась на такси с полной  коробкой
желтых, пушистых гусЯт. "ѓуси-гуси, га-га-га,  есть хотите, да-да-да!..."  -
весело  протараторил  таксист, помогаЯ  выгружать шуршащий-пищащий  короб  и
подмигиваЯ ѓенке. Ќачалась жизнь, полнаЯ кошмаров.
     Ќет, поначалу все было даже интересно.
     „лЯ матери это  было какое-то светлое потрЯсение, будто жизнь, наконец,
обрела полный смысл. Љазалось, - вот, боже ты мой, чего весь век не хватало,
вот  что нужно было давным-давно  сделать. "Љак словно дочку себе родила," -
сказала  однажды ѓеннадию.  €  смутилась.  "’ебе не  хватает менЯ?" -  хотел
спросить ѓенка, но  промолчал. ‚рЯд ли  мать скажет правду, в  лучшем случае
отшутитсЯ. Ќаверное, такого следовало ожидать, -  подумал  ѓенка, неожиданно
оценив мать и себЯ со  стороны, -  ее сын вырос, у него поЯвилась девушка...
“дивительнаЯ,  но,  вероЯтно,  нередкаЯ  в  действительности  катастрофа,  в
которой  ты  ЯвлЯешьсЯ  движущей   или  даже   управлЯющей  силой:  кажетсЯ,
достаточно сбросить газ,  нажать на тормоз, чтобы предотвратить крушение. Ќо
получатсЯ, что  ты всего  лишь  часть  стихии и  тебе  не  позволено  менЯть
естественный - даже и губительный - ход вещей.
     ‚о  дворике  двадцати  маленьким  питомцам соорудили  что-то  наподобие
вольера. Њать буквально  не могла надышатьсЯ желтыми  комочками: брала их  в
ладони, подносила к лицу, прикрыв глаза, втЯгивала в себЯ воздух от пушистых
телец, как  будто  нюхала розы.  Ќабирала  в  рот  воду,  вставлЯла  в  свои
вытЯнутые  губы  непокорные  клювики  и  счастливо  гудела  -  немо  смеЯсь.
Ћзабоченно приговаривала: "–ыплЯт по осени считают!" ЃоЯлась птичьего мора -
боролась с коварной невидимой инфекцией. †елтоносики ежевечерне подвергались
купанию в  марганцовой ванне.  „важды на день дворик по периметру  поливалсЯ
слабым раствором хлорофоса. ѓенка был неприЯтно поражен, заметив, что матери
доставлЯло удовольствие  долгими  минутами  смотреть,  как  мухи,  напившись
отравы,  падали на  цементный  пол, не  долетев  до  вольера с  драгоценными
питомцами, - именно туда они, по ее версии и вознамеривались лететь.
     Ѓудь  волЯ  матери, она  вырыла бы длЯ своих  чад бассейн, но места  во
дворе уже не осталось. ѓуси обрекались на сухопутную  жизнь. Њожет,  поэтому
они, едва подрастЯ, капризно - все громче и громче - загоготали?
     Џроулок лишилсЯ покоЯ. Ћт малейшего шума (невинный тЯвк дальней собаки,
громкий разговор соседей - все шло в затравку гусиного скандала), "спасители
ђима" начинали свои  бесконечные  ругательства.  “же  давно исчезла причина,
прошло  пЯть минут, десЯть, а птичьЯ ругань все не утихнет. Џаузы были редки
и ненадежны, ѓенка называл их затишьем перед очередным валом.
     ’акого  не наблюдалось ранее на окраине  большого  города с карликовыми
двориками: держали собаку,  кошку, иногда - несколько  флегматичных курочек,
но чтобы гусей!...
     ѓенкино  снисходительное   умиление  детской   радостью  матери  быстро
переросло в активную неприЯзнь к новым жителЯм  двора. ‚озвращаЯсь домой, он
за квартал улавливал сумасшедший гвалт, который исходил от их усадебки. Ѓыло
неудобно перед  соседЯми,  стало  невозможно  пройти по улице  с ђитой  - он
провалитсЯ сквозь землю, умрет от стыда...
     ђосло раздражение поведением матери. Људа ни шло, если бы  эта  женщина
становилась  лучше,  ближе  по отношению к сыну,  ко всему  тому, что в  нем
сейчас происходит. Ќо как раз наоборот. ѓенка стал специально встречать мать
с работы не во дворе, а на улице, прикрыв за собой калитку. ђевниво наблюдал
за каждым ее жестом,  словом ...  Ќо день за днем повторЯлось одно и то  же:
мать  торопливо здоровалась, не глЯдЯ в ѓенкины  глаза - ее влюбленный  взор
был  обращен  поверх его  плеча (она даже приподнималась на  цыпочках!), как
будто  с  улицы  могла  что-то  увидеть.  ‡атем,  наигранно  охаЯ  от  Якобы
усталости,  быстро  нырЯла  мимо  сына   в  калитку,  напоминаЯ  футболиста,
обводЯщего соперника и рвущегосЯ к воротам.
     ѓенке  стало казатьсЯ,  что  мать  резко  подурнела.  Љогда  занималась
птицами, почти ползаЯ около вольера,  у нее от усердиЯ оттопыривалась нижнЯЯ
губа, резко поседевшие за последнее времЯ прЯди наволакивались на лицо - она
этого  не  замечала.  ‚новь, как,  вероЯтно, в  ее хуторской молодости, "шо"
заменило "что", а правильное "г" пропало вовсе: "хуси-хуси, ха-ха-ха!..."
     „а,  всю  жизнь  пела-ныла:  "ѓуси,  гуси!..."  €  вот,  пожалуйста,  -
га-га-га! —то дальше  ожидать от этой свихнувшейсЯ от  счастьЯ женщины? —его
доброго,  еще и летать свою стаю будет обучать, когда  вырастут эти... ѓенка
оглЯдывал "этих" - неуклюжих тварей, ставших уже довольно большими и кое-где
покрывшихсЯ перьЯми вместо пуха (плешивые!),  представлЯл их подпрыгивающих,
падающих на бока - силЯтсЯ взлететь  вслед за своими дикими собратьЯми. Ќет,
рожденный ползать...  „алее, распалившись, ѓенка все же мысленно поднимал их
жирные тела в небо: Яростно орудуЯ большим прутом, выстраивал, как нерадивых
солдат-новобранцев, в шеренгу (правильный клин этим бездарЯм, конечно, будет
недоступен)   и   заставлЯл   петь...   ‚место   песни   -   гвалт,   дикий,
бессмысленный...  ‚от тебе, ѓенка,  и "ѓой, летилы дыки гусы!" - тьфу,  чушь
какаЯ-то. Ќичего не осталось  от некогда хорошей, "мечтательной песни". Ћдин
вороний кар с гусиным акцентом.
     ’еперь, как  только ѓенка  слышал от  матери  ее любимый  "припев",  им
завладевало желание убежать из дому, хотЯ бы  на времЯ пениЯ, куда-нибудь...
Ќет, не куда-нибудь, а,  разумеетсЯ,  к ђите,  единственному утешению в этом
маразматическом пении на фоне чудовищного гогота...
     Ќо ѓенка был дисциплинированным сыном. ‚ его "каникулЯрные" обЯзанности
входил  дневной  уход за домашней птицей  -  кормежка (приходилось ездить за
город на велосипеде  за "непременными  витаминами"  - пучком луговой травы),
дезинфекциЯ  двора. ‚ечером приходила  с работы мать, докармливала, купала в
марганцовке, спать чуть ли не укладывала - с колыбельной, той самой...
     "‚от  так нелепо  рушатсЯ  семьи," - однажды  подумал ѓенка и  удивилсЯ
такому  жестокому  выводу. —то  их с  матерью объединЯло  все годы?  ЃлеклаЯ
паутина повседневных дел, какаЯ-то инкубаторскаЯ колыбельнаЯ. „ействительно,
ведь  эта  песнЯ - как бы  из  ничего,  без конкретной  основы, без прошлого
(настолько  это  прошлое тщательно скрывалось). ‘колько-нибудь  существенное
дуновение - и растерзало,  развеЯло паутину, остановилась безобразно, как на
отказавшем проигрывателе, песнЯ! Ќо вместо хотЯ бы тишины... ѓа-га-га!...
     Ќикакой  определенности. Ќикакой, -  как,  впрочем,  и  в отношениЯх  с
ђитой.

     ЋтношениЯ  с  ђитой  стали заходить  в тупик.  ѓенка  понимал, что  она
внутренне  старше  его, поэтому  больше тЯготеет  к Ясности,  материальности
происходЯщего между  ними. Љ тому же, в силу  характера, она  не может долго
находитсЯ в подвешенном состоЯнии - таков ее  подвижный,  рисковый и  где-то
взрывной характер. ‚ ее глазах уже читаетсЯ начало скуки. Ћн должен  принЯть
решение, сказать  слово.  Ќо какое? "‚ыходи за  менЯ замуж?" - чушь, даже не
смешно,  в их-то  годы. "Ѓудь  моей навеки?"  -  то же  самое.  …му хотелось
увидеть  в  ней будущую  жену,  мать  его  детей,  женщину  - но  ничего  не
получалось. ‚ыходит, в детстве он был взрослее, приземленнее - венцом погони
за  маленькой очаровательной беглЯнкой  был,  сейчас ѓеннадий  это осознает,
вполне  мужской  поцелуй,   а  не  целомудренное  касание   губами   объекта
платонического восторга. ’огда все  было Ясно - мама была богиней.  Ђ сейчас
ѓенка в  ђите  ищет  новое  живое божество  - пристанище длЯ  своей терЯющей
привычную  оболочку  души,  всего  лишь.  ќто  эгоистично,  несправедливо  к
любимому человеку.
     ‚  конце  концов ѓеннадий  решил, что  должен уйти  от своей любимой. ‚
создавшейсЯ   ситуации   с   матерью   ђита   не  устраивала   его  в  ином,
неплатоническом, качестве.  ‚полне отдаваЯ себе  отчет, что разлука не будет
облегчением, просто так честнее. ‚рЯд ли  что-то хорошее может его ожидать в
ближайшем будущем: материализовались "гуси", их с мЯсом и перьЯми выдрали из
музыки,  - и ничего не осталось от песни-мечты, песни-утешениЯ, и даже самый
родной человек, мать,  - материализовалсЯ,  вышел  из сказки. ќто нестерпимо
печально, но, видимо,  более  справедливо, чем упавшее  с  неба счастье. ќто
расплата  за  его  нечаЯнную  радость. ѓде-то он  прочитал,  что  чрезмернаЯ
радость смертных гневит богов.

     „нем  ѓенка,  вопреки заведенному порЯдку, ушел  от голодных  гусей. Ћн
объЯвил Њаргарите в ее спокойном полуденном доме,  что пришел прощатьсЯ.  Ћн
все рассказал ей о себе -  от детства до нынешнего часа, все, что мог знать.
Џока   ђита  молчала,  ее  поза  казалась  трогательной  в  оконном  проеме,
занавешенном прозрачным тюлем, который,  не мешаЯ  свету,  гасил рельефность
предметов. Ћна заперла дверь на ключ, положила руки ему на плечи.
     - Џлатон, знаешь что?... Џросто - стань ѓуцулом.
     - џ не Џлатон и не гуцул, Я - ѓена.
     - ’ы ѓуцул! - она властно,  как в том первом оклике  возле продуктового
магазина, качнула подбородком. - “ тебЯ папа - гуцул, понЯтно?... - ее голос
возвысилсЯ. - „умаешь, у  тебЯ папы не было? ’ы всю жизнь считал, что у тебЯ
только мама? Ќет...

     Ћн возвратилсЯ домой довольно  поздно, но  мать еще не пришла с работы.
ѓолодные  гуси,  видно, давно "заведенные", уже не гоготали,  а лишь свирепо
гыркали надсаженными голосами.
     ѓенка,  бездумно,  как робот,  накормил птиц,  продезинфицировал  двор,
налил в питьевое корыто воды. Џрисел возле вольера на  табуретку, где обычно
садитсЯ мать, но  спиной  к чавкающим животным, и закрыл глаза. ‡апел, ломаЯ
Язык, застонал:
     "...Ћй летилы дыки гусы, ой, летилы через лис у зелен гай!
     ’ы видкрый подрузи двэри, але сэрдце йий свое не видкрывай!..."
     Ћн перестал петь и просто  сидел с закрытыми глазами.  ‚ глазах была не
тревожнаЯ  голубаЯ долина -  покойнаЯ  ночь; внешний  мир  пах не  сиренью -
рубленной зеленью,  мокрым комбикормом, хлорофосом. ‘колько  прошло времени?
Џритихли гуси. ‡ачарованные песней? ‚от это да... Ћн обернулсЯ.
     ѓуси лежали вповалку, как прислуги сказочного ‚иЯ, застигнутые утренним
кукареком в разгар позднего шабаша. Љак и полагаетсЯ чудовищам. ‘ вытЯнутыми
шеЯми,  с еще  подвижной пенистой  зеленой  массой из  разверзнутых  плоских
клювов.  ѓеннадий медленно зашел в вольер, стал ощупывать мЯгкие тела. †ивым
оказалсЯ только один "гадкий" гусенок, слабый от рождениЯ, с  Явным дефектом
шеи. …му всегда доставалось после и меньше всех. ‘ейчас это его спасло.
     ѓеннадий, так же  медленно, оглЯделсЯ, напрЯгаЯ  сознание, ища причину.
Ќаконец понЯл: автопилот  дал сбой, робот "смазал" операции, процесс пошел в
неверном направлении.  €так: положил корм,  полил хлорофосом двор, подошел к
крану с ведром - с тем же самым ведром из под мушиной отравы, в котором, как
сейчас  припоминает, уже была на дне какаЯ-то  жидкость, -  открыл  вентиль,
наполнил, подошел к вольеру, налил в корытце...
     Ћн им все простил.
     ‘коро придет мать.
     —то останетсЯ  ей  и  ему после всего  этого? ‘лезы?  “преки?  ѓусенок,
будущий недоразвитый селезень, - как символ, - с перекошенной шеей, убогий и
ущербный?...
     Љогда ѓеннадий понЯл, что придушил "уродца", он отдал себе отчет в том,
что нет  жестокости, как нет и сожалениЯ.  Џросто "до" была какаЯ-то  логика
подсознаниЯ,  сводившего  крепкие пальцы  на слабой  шее, а "после" -  вЯлое
удивление: вон Я, оказываетсЯ, что могу...


        € Њ € „ †

        1.
     ‘веча оплывала, медленно и спокойно  плача на  дне большого аквариума с
розовыми  тюльпанами.  ‚оск  таЯл,  времЯ  от времени  перекатываЯсь густыми
струйками  через похожие на мозолины, набрЯкшие окаемки мраморного столбика.
—тобы увидеть это, нужно было надолго вмЯтьсЯ в базарную грЯзь, чавкающую от
полуденного солнца  и  десЯтков подошв,  еще утром  бывшую снегом и  мерзлой
землей; стоЯть  крепко,  не  обращаЯ  вниманиЯ  на  человеческие потоки,  не
отдаваЯ  себе отчет в нелепости  картины,  которой  ты  -  главный персонаж:
лохматые  унты,  дубленый полушубок, щедро отороченный свалЯвшейсЯ  в  кисть
овчиной,  огромнаЯ  собачьЯ  шапка  рыжего колера,  в  которой терЯетсЯ  всЯ
верхнЯЯ часть могучего туловища. ‚се это инопланетно - паче, чем тюльпановый
южанин на подмосковном снегу, - не сезон, и зовут тебЯ Ђндерсон.
     - ќ,  землЯк! ‚ыбирай любой, котораЯ на тебЯ  смотрит!... -  добродушно
пророкотал кавказец, гортанными децибелами возвещаЯ о...

     ...Ћ,  это было точно  здесь и почти  так  же. "„орогой! Ѓери гвоздики!
„евушка будет  рада.  ќто, наверное,  за девушку воевал?"  - пожилаЯ шустраЯ
торговка показала  на себе,  имеЯ ввиду лиловую  гематому  вокруг пиратского
глаза с розовой медузкой из лопнувших капиллЯров.
     ’огда,  шесть  весен  назад,  Ђндерсон  сбежал  из  нейрохирургического
отделениЯ,  чтобы  сделать  Ѓарби подарок. Ћн стоЯл здесь,  тараща  выпуклый
фиолетово-красный глаз, дико  озираЯ цветочный  рЯд, как небритый безумец, в
длинном  плаще,  который  час  назад  нашел  в  раздевалке  санитаров,  и  в
больничных тапочках, мокрых от весенней жидкой грЯзи. Џлащ был без пуговиц -
одной  рукой  Ђндерсон  сжимал  вместе парусиновые борта на  груди,  скрываЯ
полосатую  пижаму, а  другой мЯл бумажные деньги -  словно клок газеты перед
запалом. Ћн держал  голову  прЯмо,  боЯсь наклонитьсЯ, - недавнее сотрЯсение
серого  вещества иногда сказывалось кратковременным головокружением, птичьим
клеваньем головой и предательским подгибанием коленей.
     ѓвоздики даме,  принесенные полуживым  поклонником,  пострадавшим из-за
этой же дамы. ќто уже подвиг. Ќо, впрочем... „лЯ этого совсем не обЯзательно
быть Ђндерсоном.
     - ‡а  девушку воевал, -  подтвердил  Ђндерсон,  удивлЯЯсь  собственному
голосу, который он слышал только одним, здоровым ухом, и впервые после того,
как первый раз Ѓарби навестила его в больнице, ощущение сумасшедшей детской,
прЯмо  песьей  радости  сменилось  донкихотовой  гордостью:  он  победитель!
ђаненый, но победитель.

     Ђ  началось все это... Љогда же это  все началось. Ђ ведь, черт побери,
все началось  со  ‘ветланы -  а  он  уже и думать об этом  забыл, приписываЯ
только  себе  все свои  пороки и добродетели,  от  которых  закрутилась  эта
дьЯвольскаЯ карусель! Ѓог ты мой, неужели ‘ветлана, подруга ‘ветка, надежнаЯ
шалава ‘ветик, с  которой  можно было  целоватьсЯ  или сидеть в баре, просто
так, от скуки, без  всЯких последующих взаимных претензий...  Ќеужели она, -
всего какой-то парой фраз! - могла так круто вывернуть его жизнь.
     ...—его ему не хватало? Ђ ‘ветлане? —етыре курса  института позади, еще
бы год -  и все  разлетелись кто  куда. —асть однокашников уже определилась,
создав семьи де юре или хотЯ  бы де факто. Ђ он был вольнаЯ птица и искренне
этому  радовалсЯ:  молодость  впереди,  не  стоит  стареть  раньше  времени.
‘ветлана, в отличие от своих сверстниц, озабоченных  к  пЯтому курсу, как бы
не улететь  к черту на кулички не  закольцованными,  казалось, относилась  к
своему будущему  сообразно настоЯщей разбитной  жизни  - никак. ‘ чего вдруг
она лЯпнула тогда, в тот вечер...
     € вечер был длЯ них как вечер,  каких уже минуло сотни: томно грустЯщаЯ
осень,  тЯгучий запад  необремененого заботами днЯ.  Ћн взЯл ‘ветлану, благо
она тоже  слонЯлась без дела, и вышел с ней  в  парк.  Љак обычно присели на
открытую  скамейку,  спиной к  умирающему солнцу.  ѓоворить было не о чем, -
просто курили. ЏомнитсЯ, он  случайно повернул голову и  вдруг заглЯделсЯ на
закатное  эхо, которое таЯло за липовыми кронами.  уршащие звуки окраинного
микрорайона,  поздний  закат и горьковатый  запах  желтеющей листвы  внушали
такое  безотчетное  счастье, наверное, определенное молодостью,  здоровьем и
неЯсной  перспективой  -  чуть  сладкой  и  чуть тревожной,  что  можно было
заплакать  рЯдом с такой же, родственной ‘веткиной душой. Ћн  перевел взглЯд
на свою подругу. € удивилсЯ, по новому  выхватив  ее  профиль, отдаваЯ  себе
отчет в том, что видел это уже много раз: прЯмой греческий нос над красивым,
всегда красным и без помады, ртом с чуть выдающейсЯ вперед рельефной верхней
губой - при  поцелуЯх  нижнюю, Якобы  несмелую, приходилось отыскивать.  Џод
детским, трогательно тЯжеловатым подбородком, по белой  гусиной шее, вверх и
вниз,  плавает  нежный подкожный  шарик.  Ђ  какие  у  его  подруги  волосы:
хлопковый пук, как будто на голову навалили белоснежной пожарной пены, - все
это  сейчас, в закатных  волнах,  играющих  желтыми  зайчиками  в  ‘веткиных
клипсах, выглЯдит гигантским, пропитанным Янтарным светом, одуванчиком.
     Ћни приехали  сюда  из  одного маленького городишки, до этого  закончив
одну школу, где все десЯть лет не обращали  друг на друга никакого вниманиЯ.
Ћднако  ничего необычного в том, что в  студенческом общежитии землЯки стали
не разлей  вода. •одили вместе в столовые, в кино,  на танцы.  Ћн научил  ее
красиво  курить, она его  -  правильно целоватьсЯ.  ќто совершенно органично
стало обыкновенным и бесстрастным их занЯтием - курить  и целоватьсЯ. Ћни ни
куда не спешили, поэтому, как водитсЯ, незаметно прошли годы. ’олько иногда,
сдуваЯ  с сигареты  пепел, который целеустремленно  летел  в  выпуклый вырез
кофточки, чтобы нежным комочком уютно устроитьсЯ в тесной ложбинке, ‘ветлана
усмехалась:
     - Ђндрюша, тебе пора бы влюбитьсЯ, а то и менЯ замуж никто не возьмет.
     - Ђ зачем! - искренне и  эгоистично набрасывалсЯ Ђндрей на первую часть
сложного  ‘веткиного  предложениЯ,  в  котором уже имелсЯ  и  ответ  на этот
вопрос. - Људа мне спешить?

     Ћн  потом иногда думал, что, возможно,  тогдашнее его чудесное открытие
образа вечернего "одуванчика" могло придать иное направление жизни, согласно
закону "ветвистости"  судьбы  -  "если  бы"...  Ћднако...  это  могло  иметь
значение  длЯ  "того"  ЂндреЯ,  но  не  теперешнего  Ђндерсона.  ‘ейчас  он,
осознаваЯ сложности своего  современного бытиЯ, все же  ни о чем не жалел, а
если точнее, гнал от себЯ все сомнениЯ.
     -  ЉакаЯ  ты,  ‘ветик,  оказываетсЯ,  красиваЯ, -  как принцесса!...  -
вырвалось у него тогда.
     - ЋказываетсЯ... - ‘ветлана сдула пепел, как обычно,  на  себЯ,  в этот
раз  он  рассыпалсЯ  серой  пудрой  по  светлой,  Ђндрею   показалось,  чуть
дрогнувшей коже, и грустно продолжила, глЯдЯ в сторону: - Ђндрей, ты знаешь,
как  менЯ  девчонки в комнате  прозвали?  ‹еди  •олидей.  ’воЯ, Ђндрей, леди
выходного днЯ  или,  точнее,  свободного днЯ. Њне обидно, Ђндрюша,  менЯ это
перестало устраивать... ЏЯтый курс...
     -  —то  ты  предлагаешь?  - Ђндрей  автоматически произнес  эту  фразу,
котораЯ  могла  означать  начало  обороны,  или,  наоборот,  капитулЯции  на
каких-то  взаимовыгодных   условиЯх,  но  на  самом  деле  ничего  тогда  не
обозначала. Ћсознанно  же,  пользуЯсь  повисшей паузой, вызревала паническаЯ
мысль, похожаЯ на катастрофически тЯжелеющую  каплю: все  пропало: спокойнаЯ
жизнь, ощущение надежности, предсказуемости...  ’о, что давалось  целые годы
легко,  и  поэтому,  казалось,  ничего не  значило, -  на глазах разрушаЯсь,
обретало  меркантильный,   дорогой  смысл.   „а,   ‘ветлана  порой  неделЯми
пропадала,  в  основном, по безразличной воле ЂндреЯ,  в каких-то кампаниЯх,
общежитиЯх, квартирах. Ќо тем не менее оставалась близко, нужно было только,
не открываЯ от лени и уверенности глаз, пошарить рЯдом рукой.
     Ћна  ответила ему словами, которые не  попадали в следы его  мыслей, но
имели то же самое направление - они были о драгоценном Ђндрее, единственно о
нем и ни о ком больше. ќту жертвенную адресность он тогда  стыдливо заметил,
и ему даже стало впервые жалко ‘ветлану.
     -  ’ебе  нужно менЯть  имидж,  Ђндрей,  -  она  сказала  это  несколько
легковесно, даже развЯзно, но  в  то же времЯ  по-матерински напутственно. -
Љому ты  такой  нужен, кроме  менЯ идиотки? Џосмотри на себЯ в зеркало. ’рын
трава - рохлЯ!... -  …е Явно понесло, но  Ђндрей, как оглушенный горем и при
этом  загипнотизированный  обаЯнием  ее  многолетней,  бескорыстной  дружбы,
внимал совершенно серьезно  всеми уровнЯми своего молодого, еще гибкого, еще
восприимчивого  сознаниЯ.  -  ‘тань  более решительным  и  отчаЯнным,  стань
орел-мужчиной. Џонаблюдай за болгарами с транспортного -  отбою от наших дур
нет!...  ‹адно,  -  она  встала,  лихо отщелкнула  окурок в  кусты, а  потом
нарисовала в воздухе аналогичный, но  нежный, падающим кузнечиком, щелчок по
носу  ЂндреЯ, от чего он даже зажмурилсЯ,  - короче, стань, к примеру... Ќу,
что ли, - Ђндерсоном: имЯ Ђндрей, имидж - Ђндерсон.
     €  она  ушла  тогда  -  не  насовсем,  не   исчезнув.  Џросто  резко  и
бесповоротно трансформировалась ее суть. Џод воздействием такой метаморфозы,
а также  сказанных  последних  фраз еще "той", до  превращениЯ, ‘ветланой, а
потому значимых, как заклинание, - Ђндрей,  подобно  удачно закодированному,
стал быстро превращатьсЯ в Ђндерсона.

        2.
     Ћдна из самых  дорогих фотографий в родительском  альбоме: лихой офицер
царской  армии,  с  кудрЯвым  чубом из-под  форменной  фуражки, усы  черными
кольцами, смелый,  слегка ироничный  взглЯд, - жених; одна рука  покоитсЯ на
резном стуле с высокой спинкой, на которой сидит красиваЯ грустнаЯ невеста с
веером,  тонкие  руки  в   высоких  белых  перчатках.  ќто  прапрадедушка  и
прапрабабушка ЂндреЯ по линии матери. Ћ них почти ничего не известно. Ѓыли -
и  все.  Ќачало  века...  ЉакаЯ-то нерусскаЯ  фамилиЯ...  ЉажетсЯ, он, этот,
наверное,  если  судить только по запечатленному фото-мгновению, неулыбчивый
поручик,  ушел   добровольцем   в  армию   барона  ‚рангелЯ,  где  сгинул  в
безвестности...  Ћчень хотелось,  чтобы "пра"  были какими-нибудь известными
людьми  -  дворЯнского  происхождениЯ или артисты...  ’огда  бы к Ђндрею, их
потомку, было другое отношение, да и сам  он ощущал бы себЯ по-иному - более
уверенно, внимательнее бы относилсЯ к своим  корнЯм. Ђ так: бабушки-дедушки,
дЯди-тети  - ни  спортсменов, ни  дипломатов,  ни-ни...  Џоэтому  -  что его
держало  в  родном городе после одиннадцатого класса?  Ќичего: сорвалсЯ, как
перекати-поле, и  уехал  без  всЯкого сожалениЯ. Љем  уехал? Џросто Ђндреем,
плюс  среднерусскаЯ  фамилиЯ,  плюс  "средний  балл"  в аттестате,  плюс еще
несколько формальных параметров...

     ...Ћн  принЯл   предложенную,  возможно,   в  шутку,   великовозрастной
баловницей ‘ветланой формулу: имЯ - имидж.
     Ќет, дело, конечно, было не  в  том, кому  он такой нужен,  посмотри на
себЯ  в зеркало и так далее. ‘  этим,  как раз таки, все обстоЯло нормально.
Џосле разговора  со  ‘ветланой Ђндрей впервые  серьезно задумалсЯ  над своим
образом, который, как показалось после недолгих размышлений, и определЯл его
место, как и место каждого, в среде обитаниЯ:  не имеет значениЯ, что у тебЯ
внутри - тебЯ принимают согласно твоему поведению, которое есть зримаЯ форма
образа. ’ы можешь совершать видимое другому глазу действие легко,  с большим
запасом,  экономЯ ресурсы, и наоборот - с великим напрЯжением  сил, на грани
возможностей,  либо  даже  имитируЯ, всего  лишь  рисуЯ  его,  -  но  именно
увиденное, или воображенное увиденным,  "от  и до" будут границами, очерками
твоего образа.  Ђндрей был откровенен сам с собой, поэтому  понимал, что ему
больше  подходит  английское слово "имидж" - в котором длЯ русского человека
больше маскировки, это как бы подделка под реальный образ. —то ж... ѓоворЯт,
иногда  способ  становитсЯ  сутью  -  посеешь  привычку,  пожнешь  характер.
‚прочем, как он уже вывел длЯ себЯ, это не ЯвлЯетсЯ важным. ѓлавное  во всей
его  намеченной  "перековке" - добитьсЯ  определенного отношениЯ окружающих.
‚едь  впереди еще целаЯ жизнь, в которой  нужны острые локти, боксерский нос
без костей и крепкие  зубы.  € он слепит, воспитает себЯ таким,  как сказала
‘ветка, - орел-мужчиной!... ’ем  более, что кое-какаЯ база имеетсЯ: здоровье
- дай  бог каждому,  метр восемьдесЯт  пЯть  росту  плюс третий,  правда еще
детский, со школы, разрЯд по вольной борьбе.
     Ћн  набросал  стиль  поведениЯ:  уверенный,  смелый,  решительный.  ‚се
поступки  - наотмашь, до конца,  без остатка, чего бы не  стоило. ‘мотрел на
себЯ со стороны - сошедший  с древней пожелтевшей фотографии царский офицер.
’о ли немецкаЯ,  то ли  французскаЯ фамилиЯ.  Ќо - русский.  ђано или поздно
гены дадут о себе знать... Ћн заметил, к радости, что многое стало удаватьсЯ
неожиданно быстро, и, что самое приЯтное, ему показалось,  он стал внутренне
изменЯтьсЯ. Џоначалу было жалко тех людей,  которые на себе стали испытывать
его  крутость,  которые  раньше   знали  его  другим,  более  мЯгким,  более
терпеливым и терпимым человеком. …го изменениЯ  до  боли неожиданны длЯ них,
но Ђндерсон,  понимаЯ  это, топил  свою жалость, как топЯт  "из  гуманности"
нежелательного котенка,  в  глубине души надеЯсь, что люди скоро привыкнут к
новому имиджу и перестанут страдать от его  проЯвлений, которые усугублЯютсЯ
предыдущими знаниЯми - о прежнем Ђндрее.

     ‘ветлана так и не прибилась ни к какому надежному острову и "доплывала"
пЯтый курс рЯдом с... Ђндерсоном - с Ђндреем, осененным  свежим имиджем. „лЯ
окружающих  в  их отношениЯх  ничего  не поменЯлось.  ‘ами же они знали, что
стали более чем друзьЯ - они стали компаньонами,  отношениЯ которых зиждутсЯ
не на чувствах,  ненадежных в  силу  своей  воздушной, капризной  сути, а на
договорном  фундаменте,  трезво заложенном: мы нужны друг другу, но при этом
абсолютно  свободны. ‘ветлана шутила,  применЯЯ формулу из диамата:  свобода
это  осознаннаЯ  необходимость...  €  грустно  добавлЯла,  что после  защиты
диплома  придетсЯ ехать вслед за Ђндерсоном, куда  он, туда и она,  - в силу
этой самой заносчивой, но порой такой беспомощной, "осознанной" мадам.

     „а, все началось со  ‘ветика, все-таки  чудной, необычной  девчонки. Ќо
перелом  произошел в  ресторане -  центральном кабаке  города,  куда  они со
‘ветланой стали частенько наведыватьсЯ, следуЯ настойчивым пожеланиЯм нового
имиджа.
     ...’от визит с  самого  начала был  несколько  необычен  по сравнению с
предыдущими.  ‚есь зал как бы вращалсЯ вокруг двух центров, что было странно
длЯ заведениЯ. Џервый центр  состоЯл из группы городского криминала:  столик
на шестерых мужчин,  стрижки-ежики, втЯнутые в острые плечи, лица с показной
угрюмостью...  Ћфицианты мелькали  кометами, ансамбль оплачен на весь  вечер
вперед,  посторонние заказы не принимаютсЯ. Ѓородатый электроорганист, он же
сидЯчий  конферансье,  блистал,  кроме  потной  лысины,  эзоповой,  как  ему
казалось, речью, сквозЯщей безвкусицей,  угодливостью и елеем: "Ђ теперь длЯ
уважаемого  уры из  нашего  центрального  собора, только  вчера покинувшего
жестокие и несправедливые  места,  звучит  эта  песнЯ!..."  ’Ягучий  скрежет
бас-струны,  фоновый  свист  микрофона  и:  "Њеж высоких хлебов затерЯла-асЯ
небогатое  на-аше село,  горе  горькое по свету  шлЯлосЯ..." или:  "Ѓыли  мы
карманнички, были мы домушнички, корешок мой ‘имочка и Я!..."
     ‚торой  центр неброско, но с  достоинством закрутила группа  кавказцев:
два  стола вместе  на  дюжину крупных человеков, среди  которых  всего  одна
маленькаЯ   розоваЯ   дамка.   ‘вободное,   без  комплексов  и   оглЯдки  на
"авторитетов",  гортанное общение, стол ломитсЯ от жареного мЯса и цветастых
бутылок. Њузыка  заказана,  говоришь,  "дарагой"?  ѓрустно,  жаль, опоздали,
ничего, бывает,  €лларион, давай,  генацвали, нашу:  "емтвалули!..." ЏеснЯ,
аккуратно и  грамотно  разложеннаЯ на  два,  три  голоса, рокот  и  эхо гор.
Ђнсамбль  безмолвствует в вынужденной паузе, не смеЯ перебить,  "авторитеты"
делают вид, что  это их не интересует,  с великодушным видом посматривают на
альтернативный центр.  €м не нужны разборки,  не нужен шум  в  людной точке,
подмечает Ђндерсон, их авторитет в данный вечер, в данном  месте держитсЯ не
на  прЯмой  угрозе немедленной  возможной расправы,  а  на имидже,  который,
впрочем, имеет вполне реальную основу. ‚ес же кавказцев  - образ раскованных
горцев, который ЯвлЯетсЯ манерой их повседневного поведениЯ, посему легко им
даетсЯ. ѓорцы  отдыхают, криминалы - напрЯжены. Ћднако  суть расстановки сил
это не менЯет  - вполне могло быть и наоборот:  в том и другом случае  сумма
векторов равна нулю.
     Ћни  со ‘ветланой  сели за столик-малышку  у окна. —тобы  не было рЯдом
посторонних, Ђндерсон попросил официанта  убрать  два оставшихсЯ  свободными
кресла:  приЯтель,  нужно  с  невестой  поговорить,  проблемы,  понимаешь...
Ћфициант кивнул - скорее, кинул поклон: как прикажите.  ЏонЯл, что перед ним
не лох, подумал Ђндерсон и оглЯделсЯ: с чего начать?
     Ќет,  он  сегоднЯ  не  хотел  играть  собой и  ‘ветланой,  как  клиенты
остальных полутора десЯтков столиков, роль наполнителЯ, среды, подставки, на
которой, как  шумные юлы, вращаютсЯ чужие  центры.  Ђндерсон решил  стать...
третьим  "центром", таким  образом  нарушить векторную гармонию.  „лЯ  этого
решениЯ  ему пришлось внутренне зажмуритьсЯ  и  приподнЯть планку  своей уже
каждодневной  наглости   немного  выше  обычного:  на   величину  приращениЯ
"дельта", -  как  он математически  выражалсЯ. ќтих "дельт" было  уже  много
позади, поэтому  от высоты  планки  порой захватывало  дух. Ќо  ни разу  еще
Ђндерсон  не отступил, хоть  это  стоило ему уже потери  нескольких  друзей,
обиды многих малознакомых и,  еще больше, совсем незнакомых людей,  сбитых в
хроническое  растЯжение  больших  пальцев  обеих  рук,  шатающегосЯ  зуба  и
красивого, но трудно обриваемого шрама на подбородке.
     ‘ветлана ушла  танцевать со  студентом-африканцем.  Ќеплохой  получилсЯ
дуэт длЯ танго,  отметил Ђндерсон не  без гордости: его  роскошнаЯ женщина с
гигантским сиреневым  бантом на гибкой талии умеет танцевать, таскает  негра
только так. „а  и он, видать, способный бой. ’арам-та-ра-рам!... ђаз-два!...
—ерное-белое, черное-белое! „линнаЯ  белаЯ юбка не успевает за танцующими и,
как бы  боЯсь отстать,  то  и  дело  обхватывает  черный  смокинг  по  узким
брючинам, залетаЯ то справа, то слева. Џробегающий  мимо официант смотрит на
Ђндерсона  удивленно-сочувственно,  Ђндерсон  пожимает плечами:  мол,  Я  же
говорил, проблемы...
     ‘ветлана  подсела   к   интернациональному  столику,  оттуда  донеслись
английские слова. ќто  в ее стиле: тренинг английского  - превыше всего,  не
упустит  случаЯ. —то ж,  самый  удобный момент  длЯ начала. Ђндерсон еще раз
оценил  объекты длЯ своего возможного нападениЯ и  еще  раз оправдалсЯ перед
собой: дело  не в симпатиЯх или антипатиЯх, просто  "третий центр" нужен ему
лично, Ђндерсону,  а  всЯкое  самоутверждение быстрее  всего  проходит через
конфликт. €так, приоритеты.  "Љриминалы"  -  разумеетсЯ, ничего хорошего, но
все же более свои, чем грузины. •отЯ бы потому, что местные. ‡начит, решено,
- грузины. €  тут же выЯвил самое уЯзвимое место в кампании горцев: женщина.
Ћн представил этот и без того говорливый  улей растревоженным: вах,  слушай,
зачем себЯ так ведешь, ты  мужчина - Я мужчина, ладони к небу, палец в  твою
грудь, в  свою - кулак, клЯнусь мамой!... ‚мешаютсЯ криминалы, вступЯтсЯ  за
"своего", все закончитсЯ миром, но Ђндерсона здесь  запомнЯт,  следующий раз
швейцар с орденской  планкой встретит его "элитно": поклон-поклон,  ладонь к
фуражке, здрасс-сь... ждем! †дем!...

     Ћн пригласил  ее  на медленный танец... Љомпаньоны почти не обратили на
это вниманиЯ, ну ничего... Ћна оказалась худенькой девочкой  в коротком,  но
пышном, под балерину,  розовом платье, с незамысловатой прической из гладких
темно-русых  волос,  в  которой  самой  заметной  деталью  был   непослушный
пружинистый  завиток на  виске,  словно  спиралька  серпантина,  украшающего
перламутровое маленькое ушко. Џо тому, как она держала голову на тонкой шее,
чуть  набок,  можно  было  предположить,  что  волосы  в  обычные  дни  жили
аккуратной  мЯгкой косичкой,  уютно мостЯщейсЯ на хрупком плече и  теребимой
тонкими смуглыми  пальцами, которые  сейчас  лежали, как  крошечные  усталые
балеринки, почти без прикосновениЯ, на предплечьЯх Ђндерсона.
     - ЊенЯ зовут Ђндерсон. Ђ  вас,  извините,  наверное, величают Ќиной или
’амарой. €ли Ќаной?...
     - џ  ‚арвара, -  просто  ответила девушка, - очень приЯтно.  -  ѓлЯнула
внимательно и добавила: - ‚арЯ.
     -  ‚а-рЯ...  -  растЯгиваЯ, повторил  Ђндерсон, вслушиваЯсь,  как будто
оцениваЯ на  звук  собственного голоса необычное слово. - ђедкое  имЯ... ’ем
более, длЯ грузинки.
     ‚арЯ усмехнулась:
     - ’ак же, как и ваш "форин нейм"  -  длЯ, наверное, русского. Љстати, с
чего вы взЯли, что Я - грузинка?
     -  Ђ разве нет?  ‚ы что,  не  с Љавказа? -  в  его  голосе  просквозили
неприЯзненные нотки. Ћн не любил,  когда местные  девушки  ходили под руку с
выходцами из Љавказа, ‘редней Ђзии, с болгарами, африканцами - которых полно
училос