книги,
так  окончательно и светло проЯснЯлось  ему, что страхи его не  безпочвенны,
что на  самом  деле он  сир,  гол, одинок перед вселенским ужасом, что вдруг
слетали  незримые  путы и  поднималось в душе облегчение; щекотало в носу, и
глаза свои он обнаруживал на мокром  месте. ‘косив  взглЯд, замечал он нечто
подобное  и  у  своих  соседей;  и  в  их  интонациЯх  улавливал  скрываемый
вздрагивающий предплач, удивлЯЯсь  -  как это так  удалось  <i>им,</i> незнакомцам,
проникнуть в его потайные интимные мысли?
     ‘ебЯ  же он тотчас же  одергивал, упрекаЯ в  сползании  в  дементию и в
элементарный старческий маразм. ‘тариком себЯ „арий еще не считал, 'еще нет,
извините'...  Ђ   евреем?  ‘аму  ермолку  он  одел  из  чисто  бескорыстного
притворства,  из приличиЯ  и любопытства. —то  ему синагога? —то знал  он  о
пЯтикнижии ЊоисеЯ и о ’алмуде? ‘казать напрЯмую!  - не  однажды,  случалось,
„арий клЯл, осуждал себЯ  и ничего  не  мог  поделать  с  собой,  когда ему,
например, был неприЯтен какой-либо человек или дело,  считающиесЯ еврейским.
Ћн ругал себЯ отъЯвленным антисемитом, когда  не мог  честно вызвать  в себе
симпатию,  например, видЯ массу ликующих хасидов, рЯдовых - в черных шлЯпах,
и  других,  важных - в  дорогих меховых торбах. …му тогда зачем-то  виделись
вроде бы черные жуки, ползающие в банке, и делалось гадко.  Љак и в случаЯх,
когда пытались аппелировать к его еврейству,  пытались накормить заезженными
идиш-шуточками,  пугливьми  мелкотравчатьми  хитростЯми  или давили  на него
слепыми, Якобы патриотическими аргументами в защиту чего-то лишь потому, что
это 'что-то' выдавалось за еврейское. Ћн заходил в совершенный  тупик всЯкий
раз, когда рождались  такие <i>неправильные</i>  чувства. Џриходилось признать, что
сам он - продукт другого времени и переделыватьсЯ ему поздновато.

     ‚  такой  вот  солнечный   денек,  как  сегоднЯ,   „арию  было  гораздо
естественнее   припомнить   что-нибудь   бодро-спортивное:   каток   „инамо,
футбольный  марш 'ну-ка  солнце, Ярче брызни', хрипотцу 'у  микрофона  ‚адим
‘инЯвский...',  имена  спартаковских  форвардов,   страну  мечтателей-страну
ученых... —то  это за злаЯ  ирониЯ, -  уже  знаЯ про  все  надувательства  и
кровавый обман, сохранЯть в себе  советский ералаш и готовность  петь  песни
веселых ребЯт.  „арий еще помнил, как  завидовал старшему брату, -  тот  был
'а-щейгец'-отщепенец  в семье;  из  Њотла Љорша превратилсЯ в комсомольского
вожака Њихаила  Љоршунова,  печатал в  газетах первомайские  стихи,  начинал
сниматьсЯ  в кино, даже попал в делегаты  партсъезда.  ‚ свой черед, правда,
оказалсЯ 'разоблачен', в
     том  числе и 'за сокрытие национальной принадлежности', и, как водитсЯ,
пропал бесследно.

     ‘  тех  пор  канула вечность,  но  и  сейчас,  оглЯдываЯсь  на  евреев,
собравшихсЯ в квинсовской синагоге,  „арий видел, что мечта прекраснаЯ,  еще
не ЯснаЯ, Њишки Љоршунова - красного командира, если и  не зовет уже вперед,
то все равно где-то упрЯмо застрЯла и зудит. Ќе только у него одного. —то-то
забавное   можно   было  заметить  даже   в   выходном  нарЯде  пожилых  его
соотечественников. Ќет, они специально не нарЯжались сегоднЯ,- с какой стати
будут заниматьсЯ этим отЯжеленные уже и хворые перемещенные лица. Ћни просто
по случаю •ануки выбрали одетьсЯ 'по-приличнее', из  того, что нашлось. •отЯ
здесь, в Ђмерике, можно нарЯдитьсЯ кем угодно, но и в случайной  одежде этих
людей „арий  узнавал  ту самую зудЯщую  мечту  прошлых  лет:  кто-то  был  в
чкаловской куртке  авиатора,  кто-то  в  кожаном  кителе  'партайгеноссе'  с
ремнЯми  и погонами;  попадалась  буклистаЯ  кепка  вратарЯ •омича,  тЯжелое
ратиновое пальто  засекречениого главного конструкгора, а у женщин, конечно,
- сплошнаЯ Њарика ђок,  шарфы и  накидки  фильмовых артисток. Ќе то, что это
был  специально  задуманный  маскарад,  все  равно  - мерещились  сталинские
соколы, трофейные кинокартины, свободный Џариж - мура 40-х, 50-х, когда всем
этим людЯм было по двадцать лет.

     Џосле  окончаниЯ  молитвенной  службы  в  синагоге  раздвинули  стенные
перегородки и  присутствующих пригласили  в отрывшийсЯ позади  баскетбольный
зал иешивы, где  уже  были накрыты столики  с легким ханукальньм  угощением.
ђазносили  картофельные  латкес, бисквиты с орехами  и изюмом,  чай, кофе...
ЂмериканскаЯ  пожилаЯ   пара,   сидЯщаЯ   с   Љоршами  за   одним  столиком,
наставительно  рассказывала  (обращаЯсь  только  к   Ђнне,  будто  „ариЯ  не
существовало) - что есть такое •анука и как правильно готовить кугель и кашу
‚арнишкес на курином жиру.

     ‚о  времЯ  чаЯ  принесли нехитрые  подарки всем и  каждому,  и  открыли
представление  силами  учеников  иешивы.  Ћбстановка удивительно  напоминала
утренник новогодней елки где-нибудь в  детском саду на Љрасной Џресне, хотЯ,
понЯтно, - о  христианской рождественской  елке здесь, в синагоге,  не могло
быть  и речи.  ’ем не  менее, повсеместно соблюдалось,  конечно,  деликатное
американское равновесие 'сезонных' праздников:  что-то  гоЯм, что-то евреЯм.
Ќе  рискуЯ ошибитьсЯ, американцы дипломатично желали друг другу 'счастливого
праздника', не уточнЯЯ, какого именно. Ќа улицах и площадЯх рЯдом светились,
мигали огнЯми и елки и меноры, - будто перевернутые  варианты одного  и того
же символа - у елки ветки шли углами вниз, у меноры - вверх.

     ‘пециально длЯ русских в программе концерта было много песенок на идиш,
отдававших легким местечковьм хулиганством.  Ќестройным хором,  с поддержкой
активистов, пели  •аванагилу,  звонко  наЯривали скрипичную музыку  Љлезмер,
проходившую  в ‘‘‘ђ под кошерным именем молдавских народных танцев. ЌесмотрЯ
на   довольно   шумные,   с   притопами   и   прихлопами,  номера   иешивной
самодеЯтельности, многие  обитатели  дома престарелых  -  'синьоры ситизены'
откровенно дремали, пришамкиваЯ во сне. Ђнна со страхом смотрела на соседку,
уронившую набок голову с высунутым наружу бледным Языком, и шептала „арию: -
Љто эти дети, что отдают свою мать в дом презрениЯ!

     <b>‚</b>  тот  же  день,  вечером  собрались  на  квартире  ђахмуновой.  Ћсобо
любопытным сообщалась цифра  - 65, но тут же давалось понЯть, что не следует
смешивать  официально  объЯвлЯемый  возраст,  необходимый,  в  частности, по
сугубо  бюрократическим соображениЯм  длЯ  плавной  проходимости  пенсионных
бумаг, и чернобровую, плотно сбитую юбилЯршу, которой никакой здравомыслЯщий
человек таких лет не даст.

     ‚  квартире было  жарко натоплено. ‘о  стен  свисали  таджикские ковры;
ковры покрывали  мебель;  на  полу  лежали ковровые дорожки.  Ќа фоне ковров
золотились  крепко  надраЯнные  чеканные  тарелки  и кувшины. Ќад  напольным
'иммигранским' телевизором ‡енит висела ретушированнаЯ, неумело подкрашеннаЯ
фотографиЯ цилиного покойного мужа, на которой  лучше всего получились усы и
высокаЯ, каракулевой смушки полковничьЯ  папаха,  проще прозываемаЯ 'мозги'.
Љогда поЯвились Љорши,  их  не без труда разместили  по разным углам  стола,
удалЯЯ  длЯ  этого  некоторые диванные подушки и  потеснив гостей, пришедших
раньше. “же вкушали влажную, рассыпающуюсЯ кулебЯку, несли дымЯщийсЯ  плов с
изюмом и урюком,  поговаривали о  несравненном  морковно-медовом кулинарстве
хозЯйки,  от  которого проглатывают  Язык. —тобы было не скучно кушать и длЯ
пущей  интеллигентности собраниЯ,  соседка ‹илЯ  Џомбрик  принесла кассету с
сеансами экстрасенса Љашпировского. - Ќам хочетсЯ жить тысЯчу лет, не правда
ли!  -  смущЯЯсь, сказала  ‹илЯ.-  Ђ,  между прочим,  наступает  критический
возраст.
     ђумЯные ее щечки с Ямочками смЯгчили суровую правду правду слов.
     - Љабы  не моЯ кислотность! - крикнула хозЯйка, -  Я  бы  Ђмерику вверх
дном перевернула!
     -  ’олько не это, -  отпарировал Ѓалкопа. -  ’ак мы обратно  окажемсЯ в
„ушанбе!
     ‡а гулом  и  разговорами слушать Љашпировского  было  трудно. Љ тому же
Ѓалкопа сцепилсЯ с ѓолдиным, заЯвлЯЯ, что  моложавый гипнотизер не кто иной,
как праваЯ рука †ириновского, его личный медиум. ѓолдин возражал проверенным
маневром,  что  это  вранье, потому  что этого  не  может быть  никогда.  Ќа
спорЯщих  мало обращали внимание, так  как заканчивали  благоухающий цветами
‚остока плов и уже разносили первые розетки десерта. Ћднако, как раз  тут на
экране  женщины-пациентки  принЯлись  дико  вращать  головами; кто-то усилил
звук, после чего Љичкин  медленно поднЯлсЯ над столом, взмахнул кистЯми рук,
точно великий дирижер, и вдруг грохнул так, что зазвенела посуда. - џ требую
вырубить телевизор и прекратить балаган!

     •рунов дотЯнулсЯ и  выключил. ‚  наступившей  тишине  он сказал:  - ‚ам
всегда все не так, вас всегда все раздражает.
     -  Љому  это  <i>нам</i>?  -  ополчилсЯ  Љичкин.  -  џ  вам  не позволю  здесь
юдобовствовать! Ќаполеоновским жестом  он привычно  сунул руку во внутренний
карман пиджака, где  покоилась его краснаЯ книжка. - ђасскажите нам, товарищ
полковник ‘‘‘ђ, как это вы выехали по израильскому вызову? Џочему не доехали
до места назначениЯ?
     •рунов так и ахнул: - Ќу вот, прЯмо в поддых, а вы чем же лучше? -
     Њежду тем  он, в  каждой  руке по  стопке, дегустировал ликеры,  один -
вишнево-красного,  другой  -  канареечного  цвета.   Ћкончив  эксперимент  и
прикончив  оба, он мечтательно  призналсЯ,что крепко подумывает  и, видимо в
самом  деле,  махнет  и  переедет  на постоЯнное  жительство  в  государство
€зраиль. - “ менЯ, знаете, хор-р-оший друг проживает в ђамат-Ђвиве, и вообще
мне в €зраиле форменным образом нравитсЯ.
     Ћказалось, что он  единственный из всей  компании, кто  побывал там  не
раз.  ЋбращаЯсь к  рЯдом сидЯщему Ѓалкопе, •рунов заметил: -  Љакие вы  тут,
господа, евреи? ‘овсем нет.  Ќад вами только куражились и шутили. Ђ  Я, вот,
захочу и буду!
     „арий  дремал  в   углу,  обложенный  диванньми  подушками.   Ћн  будто
проваливалсЯ в сон и, вздрагиваЯ, возвращалсЯ в застолье. ‘лышал, между тем,
весь  последний  сюжет  и  вспомнил  свой  разговор  с ‘еймуром  на  детской
площадке. - ‚ам, ”едор Ќиканорович, - сказал он •рунову, - боюсь, не  просто
превратитьсЯ  в  евреЯ.  ќто  длЯ  тех, у  кого  нет  выбора.  ‘казано же  -
'избранный  народ'. Ќе путайте с избиранием в политбюро. Љак дойдет дело  до
газовой камеры, выберут все равно того же Љичкина...
     -  Ќу  уж  это,  позвольте,  -  всполошилсЯ  Љичкин,  -  мерси  вам  за
комплимент!
     „арий  хотел еще что-то  добавить,  но  непонЯтное  происходило  с  его
глазами  - лица гостей перед ним  сливались и расползались; криво  плыла всЯ
комната.  ‘ трудом  он поднЯлсЯ на ноги, плохо  слушающиесЯ после сидениЯ  в
мЯгком логове; извинившись, поблагодарил хозЯйку, распрощалсЯ во все стороны
и, плотно за руку держа Ђнну, поспешил домой
     .
     € там он еще металсЯ  по квартире, не знаЯ,  собственно, что он  хочет.
Џодставив  табурет,  забралсЯ  в нишу  над  входной  дверью,  и,  разворошив
собранные  там отставленные  вещи, выбрал старый альбом снимков из ђоссии  с
оторванной  титульной  обложкой. “селсЯ в столовой; начал  деловито листать.
‚от -  он в солдатской гимнастерке в обнимку с такими же бритоголовыми,  как
он сам.  ‚от  -  они с Ђней,  висок к  виску, в свадебных вензелЯх. ‚от - их
коммуналка  на ЊаЯковке - справлЯют †енский „ень; только что  умер ‘талин, а
через месЯц  не  станет  €льи, отца „ариЯ. Ћчки  и  нос  отца, смазанные  на
снимке, слабо различимы  над столом под абажуром с кистЯми.  ‚от  - €рочка в
детском  саду;  „арий  принимает  курсовые проекты. Ђ  вот - парадный снимок
„ариЯ, отклеенный с институтской „оски Џочета. ‘ебЯ „арий узнавал по памЯти,
как кого-то другого - так же, как  узнавал он родственников и  знакомых. ’ак
же,  как, временами, он не узнавал самого  себЯ. Љак  однажды,  пробегаЯ  по
ѓ“Њу,  неожиданно  уставилсЯ в зеркальную тумбу - в центре зала у  фонтана и
увидел врасплох вместо собственного - совершенно незнакомое, чужое лицо. ’ак
и на этих старых фото он отыскивал себЯ больше знанием, но не чувствовал все
безусловно сердцем,  как  чувствовал материнское,  например, лицо.  …го он с
легкостью опознавал  даже  в  слабом, недопроЯвленном пЯтне,  на загубленном
снимке.  Ћн начинал листать альбом быстрее и быстрее, будто боЯлсЯ опоздать,
ища какую-то срочно нужную ему фотографию...
     Ђнна, проходЯ мимо на кухню, спросила: - Џерекусишь? џблочка?
     „арий отшвырнул альбом, дотЯнулсЯ назад, до им же самим утром убранного
настольного зеркальца, накрытого сейчас  длЯ верности конвертом из синагоги.
Џлотным конвертом с лапкой ханаанской пальмы на лицевой  стороне. Ћн схватил
зеркало и решительно поднес к глазам. €з зеркала смотрел важный „арий, такой
же, как на официальном  фото, -  в  двубортном габардиновом кителе  с массой
орденских планок на груди  - крепкое,  открытое лицо,  сильные  скулы, глаза
глЯдЯт  с  отвагой, чуть  насмешливо  и  самоуверенно.  ‹ицо  в  зеркале  не
двигалось, только с  краев поползли чернеющие  пЯтна,  как на  засвечиваемом
снимке, постепенно поглощаЯ все поле зрениЯ.

     <b>“</b>тром  в понедельник, так рано, чго  Ѓалкопа  не  начал еще делать свои
приседаниЯ, а только еще зевал, раздалсЯ телефонный звонок.
     - •уже нет,  чем звонки  спозаранку,  -  сказал Ѓалкопа, -  это хамство
чистой воды.
     ‡вонила €ра Љорш: - „ЯдЯ ‘олЯ... в общем, так...вчера папа умер...
     „ва  конкурирующих предприЯтиЯ, два похоронных дома  стоЯли  по  разным
сторонам шоссе. Ќекоторые приглашенные, ошибаЯсь,  попадали  в Ѓен-Ђрам, где
было очень  мило и вежливый служка  радушно  приглашал проходить и садитьсЯ.
’олько  там  говорили,  похоже,  по-арабски,  пела  зурна,  курилсЯ  сладкий
синеватый дымок и хоронили какую-то девицу.
     ‚  правилъном похоронном  доме  '‚айс и ‘ыновьЯ', в  том,  что ближе  к
автомобильному  переезду,  еще  и  не  начинали. ‘уетилсЯ  распорЯдитель;  и
прибывающие  неуверенно толкались в прихожей  прежде, чем войти в положенную
дверь.  Ѓыло  довольно морозно  и  зЯбко, так что  многие  группировались  в
очереди перед узкой туалетной дверцей, курили, вполголоса переговаривались.
     -  Љак-то мой ќлик? “спеет сегоднЯ? ‘амые рабочие часы,  а  ему босс по
часам платит.
     - Џокойник тебЯ не спросил, когда тебе удобнее?
     - џ его мало знал. ќто со второго этажа?
     - Ќет, тот был на прошлой неделе.
     ‘тоЯл полумрак и  застарелый  тошненький  дух.  „ушно пахли  надраЯнные
мастикой  длинные  темные лавки с  коробами  длЯ  молитвенных  книг. “ окна,
замазанного белилами  до  половины,  ближе к  отопительной  батарее,  сидели
ѓолдин и  ѓилдин,  раскачиваЯ ножками,  не достающими до пола.  ђазглЯдывали
входЯщих,  шумно шептали:  - Ќикаких  цветов, вы с ума сошли!  †ать  руки не
полагаетсЯ. ‚озьмите кипеле у входа; никаких вам 'здравствуйте', никаких вам
'спасибо'...
     ‚ходЯщие  продолжали дискуссию: - Љого-то  еще беспокоЯт  рабочие часы,
менЯ лично никакой начальник в Ѓелом „оме  не  ждет с докладом. “ нас теперь
один, господа,  начальник  -  товарищ велфэр. ЋтсЯдем-ка лучше  от двери, по
ногам холод несет...

     Ћднако  дверь в  зал совсем не выходила наружу;  от уличного  входа  ее
отделЯл  вестибюльчик  и тамбур. ќто „арий, или то,что недавно  было  „арием
Љоршем, еще витало  поблизости от своего отказавшего тела. ќманациЯ  „ариЯ -
то, что сейчас, как  и  тысЯчи лет  назад,  гадательно определЯли мифической
душой в объЯтиЯх ангела смерти, реже - ангела жизни. ‘убстрат или субстанциЯ
такаЯ, до  сих  пор необьЯснимаЯ,  но  и  никак  не покидающаЯ воображение -
'нечто', под которое, по мере умудренности, подставлЯют то дымок и запах, то
магнетизм  или  плазму,  - это 'нечто' плавало  сейчас  над  покинутым своим
обиталищем, теперь уже бездушной  восковеющей куклой,страшно  отЯжелевшей, с
сосудами,  залитыми  формальдегидом,  как  свинцом.  Љрышка  гроба,  изнутри
обшитаЯ  белым шелком, стоЯла ребром между свернутьм в рулон старым ковром и
Ящиком со свечами. “ входа на  амвон сидели жена и дочь  усопшего, соседи по
лестничной клетке. —ем  больше  входило новых  людей,  тем заметней  и горше
убивалась жена, отворачиваЯ в шаль за  одну ночь постаревшее лицо, повторЯЯ:
- ...спросил менЯ Яблочка, Я только пришла с кухни, а его уже не-е-ет...
     - •ватит, мам, хватит, -  говорила  €рина. -  Ћй, он кисленького хотел.
‡ачем он  мне это устроил! - Ђнна всплеснула руками  с шалью,  и  дух  „ариЯ
спланировал к ѓолдину-ѓилдину, где шептались.
     -  Џочему „одик не выходит из  автомобилЯ, скоро начнут? - Ћ, он внутрь
не войдет, Я знаю. ѓоворЯт, не переносит. ЌельзЯ ему. Ћтрицательные эмоции.
     „ух „ариЯ сгустилсЯ на мгновение у сразу заиндевевшего окна, за которым
виднелсЯ  „одик,  сидЯщий, нахохлившись, в  задраЯнном Љадиллаке. ‘  момента
вчерашней полночи, когда „арий увидел себЯ в зеркале и чернота заливала  его
образ, наступила невесомость; потом началсЯ длинный комариный звон, вместе с
которым  стали  потрескивать бесконечные, продолжающиесЯ до самого рассвета,
множества точечных  вспышек, пока душа „ариЯ, дарованнаЯ ему  как и каждому,
но  лишь  на срок, особождалась,  как  бы <i>отпарывалась</i> от  уже непригодного,
опадающего под мертвой тЯжестью  тела.  „арий отчетливо  слышал в  блаженной
черноте  крики  жены, беготню, тонкое, почти ультразвуковое стенание бедного
„одика,  ночевавшего у  них, в  Љвинсе,  потом приезд бригады  реаниматоров,
сирену полиции - все то, как это бывало почти каждую ночь у дома престарелых
напротив. „одик просил, чтобы его, „одика, <i>спасли</i>.
     „арий хотел  было  сам  встать  и  помочь,  но,  как во  сне,  не  мог.
ЌепроглЯдность,  по  мере освобождениЯ, проЯснЯлась - чернота разделЯлась на
пЯтна;  они, как амебы,  задвигались, затолкались, наплываЯ одна  на другую,
потом раздвинулись, открываЯ бледнолиловое  небо с  мириадами вспышек-звезд.
ЏоЯвились  силуэты  -  комната,  все   вокруг,   что   имело   отношение   к
происходЯщему.  „арий  узнал  „одика  в  кресле  с  полотенцем  на   голове.
Њикроскопические ранки,  вспыхивающие синапсы  уже  надпарывали слабовольную
„одикину душу  вслед  за освободившейсЯ „ариевой. €  затем, в госпитале, при
процедурах  и  перевозке   сюда,  в  похоронный  дом  „арий-дух  следовал  в
намагниченном поле за своим телом, различаЯ кругом образы и звуки...

     –ецилиЯ ђахмунова сидела в окружении  дородных приЯтельниц, внимательно
ее  слушающих: - ...потом  она мне  говорит: - Ђ теперь принеси  жар. Љакой,
думаю, тебе жар, голова садоваЯ, когда от жары и так дышать было нельзЯ. ’ем
летом  Я  только  начинала  этой  американке  помогать  -  убратьсЯ  там   ,
сготовить...- ’ы ей свой цимес угостила, –иль? - Ћбожди, слушайте,- приводит
менЯ за руку и  показывает  на  кувшин с лимонадом - 'жар' по-ихнему. џ себе
сразу  карандашом записала, чтоб не быть опЯть дурой;  другой раз  скажет  -
'жар', Я ей сразу - кувшин.  џ  порЯдки понимаю. ќта ‹инда у менЯ  в „ушанбе
щибче  б побегала.  Ђ  то нет!  Џодошли,  подсели  еще две женщины.  –илЯ им
скорбно кивнула: - …му уже хорошо. - „арию уже хорошо.
     - ‘лышали, - сказала  вновь прибывшаЯ, - он Ђню спросил перекусить, она
пошла  приготовить  и  -  бац! ‚от тебе легкаЯ смерть. Љак свЯтой! џ-б  себе
лично мечтала.
     ‚се дружно согласились и позавидовали. - Ћтчего умер? -  спросила одна.
- Ѓолел?
     -  „а что вы,  -  сказала  ђахмунова,  - забыли?  ‚чера у менЯ  плЯсал,
веселилсЯ!
     †енщины  испуганно поежились.‡ал  был  уже  полон.  Ѓудто  все  русские
пенсионеры  ђиго-Џарка  на  этот  люто   похолодавший  день  перенесли  свои
посиделки сюда, в отпевальню ‚айса.
     Ѓалкопа, на правах распорЯдителЯ, бегал  звонить и  к входным  дверЯм -
кого-то встретить, заглЯдывал в узкий, как шкаф, кабинет раввина, чтобы там,
мешаЯ идиш, немецкие  и английские слова,  еще  раз  напомнить  ребе,  какой
замечательный  человек был  „арий Љорш. ђаввин  пил из картонного стаканчика
кофе.  Ќад  конторкой висел портрет  любавического Њойше ‘форима ,  похожего
здесь  на „еда-Њороза  в  своей черной  коммивоЯжерской  шлЯпе. Ѓалкопа  был
возбужден, его щеки пылали.
     -  Њилый ‘олЯ,  - отмечал, проплываЯ и  кружась, „арий. - Ќикто горЯчее
тебЯ не беретсЯ за  трудное дело - будь то  свадьба, обрезание или похороны.
‘оломон  был в своем ни разу не  надеванном финском  костюме-тройке, еще  из
Њосквы. икарном, сладко попахивающим нафталином, что почему-то было приЯтно
длЯ „арьиной  эманации  и притЯгивало. Ќе  считаЯ почтальона ‹ьюиса и нищего
‘еймура, в  зале  еще  находилось несколько американцев,  соседей и  лиц  из
службы соцобеспечениЯ,  „арию мало памЯтных, и оттого в месте их  нахождениЯ
отмечалось некоторое выпадение инородного пространства.

     Ќаконец,  из-за бордовой портьеры,  как  на сцену, вышел щуплый ребе  в
черном лапсердаке и  черной фетровой шлЯпе. ‚се затихли. „аже  Ђнна устала и
затаилась беззвучно. ђебе скороговоркой прочитал  заупокойный кадиш, то тут,
то там вставлЯЯ имена „ариЯ и  его отца, ќлиЯгу. Џри имени  мужа  Ђнна снова
порывалась сорватьсЯ,  но,  видимо,  слез не  осталось.  ЋткашлЯвшись,  ребе
раскрыл  книгу и,  не  глЯдЯ  в нее,  продекламировал  несколько  параграфов
английского  текста.  Ћтложил  молитвенник.  Џрикрыл  глаза,беззвучно шевелЯ
губами,  совершаЯ  быстрые  наклоны  во  все четыре стороны, сказал  'Ђмен'.
Џотом,  прищурившись  и  вглЯдываЯсь  куда-то  вглубь  темного  зала,  начал
рассказывать на идиш истории и притчи. Ћн не говорил, а почти пел, закатывал
глаза  и  покачивалсЯ  в такт  рассказа. ђусские евреи,  те,  что  постарше,
понимали  или  им  казалось,  что  они  понимают отдельные умные  обороты  и
заключениЯ, но, помимо слов, они понимали еще извечный этот знакомый мотив с
покачиванием,  горестным  вопрошанием,  со  скептическим пожиманием  плеч  и
невозможно  скорбньм, вытЯнутым выражением  лица, все завершающеесЯ  взмахом
обеих рук и как бы насмешливьм хмыком. ‚ ответ на что молодежь,  находЯщаЯсЯ
в зале, неуверенно  переглЯдывалась.  €м казалось,  что раввин  рассказывает
хохмы - и это на похоронах! ђазве можно?  Ћни  видели и смекали, что старшие
принимают это  как должное, из  чего  заключали, что, видимо, хорошие  хохмы
уместны  везде,  даже  на похоронах. Њожет  быть, всех  внимательней  слушал
панихиду, •ибру, €диш,  €нглиш... не важно на каком Языке, сам „арий. Ќа сей
раз он понимал абсолютно все. ќто к  нему ведь обращалсЯ раввин, еще больше,
чем к  сидЯщим в зале. „арий  не  только понимал, он следовал  каждому слову
притчи. Ћдурманенный жарким многолюдным  дыханием в молельне, он  кружилсЯ и
плЯсал под все убыстрЯющийсЯ 'Љлезмер'; рука в руке с отцом ќлиЯгу скакал по
лужам, и куры разбегались от них врассыпную...

     Љортеж автомобилей с  зажженными  фарами тЯнулсЯ  вслед  за катафалком.
Ѓлижайшее  еврейское  кладбище было забитым  до  предела и только  на первый
взглЯд казалось  заброшенным. „аже  Ѓалкопа  с его  талантом  смог  получить
уголок-пЯтачок у самой  дальней  ограды,  куда даже не было  подъезда.  ‹юди
вышли из машин и гуськом,  по узкому  ровику между участками с ноздреватьми,
старыми камнЯми пошли к свежевырытой могиле. Љружили, падали, взлетали белые
мухи. ‘нег не снег - пороша. - ‚чера еще в этом часу  он не знал, где будет,
- заметила одна из женщин.
     - ‘ейчас ему  хорошо, - ладила свое –илЯ. - Џравда, - сказала другаЯ, -
это нам, окружающим плохо: переживаниЯ - таки раз,  и два -  это нам все еще
впереди, прости ѓосподи.
     Ѓалкопа шел без  пальто между Ђнной и дочерью,  обхватив  их за плечи:-
„евочки, Я-голова всегда к нему со своими глупостЯми  - Я,  мол, первей тебЯ
американец - первым приехал... Ћпередил он менЯ. ѓде справедливость!
     ‘темнело. Ќа горизонте засветились башни Њанхеттена. ‘пустили на лЯмках
гроб.  Џокидали горстЯми землю. …ще раз послушали ребе  и стали  расходитьсЯ
уже в полных сумерках, под стук  быстро насыпаемой лопатами замерзшей земли.
‚ыЯснЯли кто кого подвезет,  переключались  на  дела,  на  этот  предстоЯщий
вечер, на завтра, на еще предстоЯщую жизнь.
     -  ‚  Њогилеве,  -  пишут,  -  жуткий  бандитизм.  „аже в Њинске. урин
приехал,  говорит, обратного  билета не брал, назад не  поеду,  делайте  что
хотите. ‹илЯ Џомбрик, поскользнувшись на льду,  чуть не упала, ее поддержали
рукой и добрым советом. -  Ќет,  милочка, только не здесь. ђасшибатьсЯ нужно
перед богатым домом и получить миллион.

     „ух  „ариЯ  покружилсЯ  немного  над  своей  табличкой,  еще  бумажной,
временной,  но  носЯщей  собственное его имЯ четкими  латинскими  буквами  -
'DARYI KORSCH'. €менно так, а не 'Љто ‚ам “годно', как на безадресной почте.
‘илуэты уходЯщих людей пропадали длЯ него, как на выключенном телеэкране. Ќи
времени ни пространства длЯ него уже не было. ’о есть был он уже сразу везде
и всегда, но где-то его будто бы  было больше, что имитировало движение. …ще
раз пролетел он по Љвинс-Ѓульвару, по трассе выставленных в окна ханукальных
свечей,  мимо похожих на похоронные рождественских еловых венков с  красными
бантами,  через  все  зарево  Ѓольшого  Ќью-‰орка.  Њиновав   ледЯной  холод
Ђтлантики,  пролетел  над  старой  …вропой...и  мЯгко  втЯнулсЯ  на  окраину
гомельской земли, на отравленную радиацией несчастную измученную  землю, где
дед  и  отец  его и мать и  где на старом камне  менора  -  точно как  ветка
ханаанской пальмы.


        1991