же  натерпелась в  детдоме, -  сказала  она ‹изе. - ЊенЯ в четыре
года из детдома забрали, только родители попались такие неудачные! “ менЯ  с
ними ничего общего. Ќикаких об-щих интересов. џ к ним не вернусь никогда...

     Џотом пьЯные €рочка  из  Ќебедаги  и  ‹иза „онова поднимались вверх  из
скверика за цирком, и €рочка твердила всю дорогу:
     - ЉакаЯ ты, ‹иза,  все-таки  везучаЯ.  ‚  большом  городе  живешь, всем
известнаЯ!  Љ  тебе  все  с  заботой   тЯнутсЯ.  Њальчики   разные  приходЯт
пообщатьсЯ, а у  менЯ  ничего  нет,  кроме шубки твоей  поношенной.  Ђ  ведь
апрель, жарко становитсЯ, и Я в шубке твоей поґтом пахнуть стала!
     - „а нет, нет у менЯ ничего, - успокаивала ‹иза  €рочку. - џ ведь дочка
городской дурочки.
     - Џо тебе видать, - вздохнула €рочка. - Ќо Я все равно несчастнее!

     ‚ церковном  дворе свЯтили  куличи.  ‚о двор  нужно было спускатьсЯ  по
ступенькам, так же, как в сквер за цирком. ‹иза и €рочка из Ќебедаги, совсем
пьЯненькаЯ, смотрели вниз через ограду.
     - Ђ у нас в Ќебедаге еще до войны Ѓога запретили, церковь взорвали, а Я
считаю - зрЯ! ‚ыпьем еще пива, ‹иза?
     - ‚ыпьем.
     - ’олько у менЯ денег нет, ничего?
     - Ќичего. ‘ейчас насобираем! „Яденька, дайте денежку!
     - ’ы милостыню просить можешь?
     - Њогу...
     Џоследний апрельский снег почернел  и  растрескалсЯ, как  больнаЯ кожа.
‚ерхушки деревьев  церковного двора с  набухшими уже почками  были на уровне
прищуренных глаз  небольшой  €рочки из Ќебедеги.  ‚низу, на дне,  на  столах
стоЯли  куличи в  белой  глазури, Яйца синие и красные,  сваренные в луковой
шелухе, творожнаЯ пасха и сверху изюмом выложено •‚!, лежали белые батоны из
булочной напротив и кексы в сахарной пудре  и  пакеты молока. ‡а свЯщенником
шел рослый румЯный служка, лет двадцати, старухи с внуками у  столов клали в
корзину кто Яйца, кто рубль.
     - ’о что ‚итЯ на  скамейке говорил - правда, - сказала  ‹иза пьЯненькой
совсем €рочке  из  Ќебедаги. -  ’огда тоже суббота была  перед Џасхой.  ЊенЯ
€несса с собой на паперть взЯла. Њне так хорошо было,  что Я даже плакала от
радости. €несса говорит: "Љрестись  лучше  и проси  •риста ради!" Ќам в этот
день много пЯтаков надавали, а один пьЯный так и сказал: "Ќа детские слезы!"
„а ты менЯ, €рочка, совсем не слушаешь... - но все равно продолжала: - € вот
вчера вечером иконку нахожу в бабкиной  комнате. Ѓогородица  ‚сех ‘корбей. џ
на нее все детство молилась. џ  нашла ее, и мне  так  же стало, как  тогда в
детстве, перед Џасхой, так же  хорошо, до слез. џ понЯла: вернулось! Ђ ночью
приснилась  мне  Џасха,  будто  бы менЯ нарЯдили Ѓогородицей  и водЯт вокруг
церкви... € послушай, €рочка, -  спросила  вдруг ‹иза, -  как же  мне теперь
быть, когда Я только что вспомнила, как надо, и первое  счастье вернулось, а
Я тут же во сне насмеЯлась над этим?

     <i>20 июнЯ - 15 августа 1993 г., Њалеевка</i>

        II - —“†Ћ‰ „Ќ…‚Ќ€Љ
     <i>- Ќе избежать мне неизбежности,</i>
     <i> Ќо в блеске августовского днЯ</i>
     <i> Њне хочетсЯ немного нежности</i>
     <i> Ћт ненавидЯщих менЯ...</i>
     <i>ѓ.€ванов</i>

     џ  перестала  записывать  сны,  но  это  не  значит, что они  перестали
снитьсЯ. •очу записать четыре сна, чисел Я уже не помню, но событиЯ, которые
случились после, можно сопоставить со снами. џ не знаю, как в реальной жизни
расшифровываютсЯ символы из снов, но  разгадка  навернЯка существует, а если
разгадки нет,  то это  просто перегруженное воображение  рисует мне по ночам
адские картинки.

     Џервый сон.
     ‚ыпускной  бал.  џ на  перроне с  моими одноклассниками.  Ќа мне  белое
платье и дешевые бусы. ђЯдом Љириллин с круглым лицом своим мучного цвета  в
красной сыпи, в галстуке лопатой в крупный горох. ‡елень на ветру. Њай.
     Љириллин мне: ‘ейчас в местечко одно поедем интересное. —ас от Њосквы.
     €  Я  помню,  что  кто-то  пил  в  тамбуре из горла, запрокинув голову.
ЃледнаЯ  шеЯ. Ћстрый  кадык. „альше  - сломанные  скамейки  и стены вагона в
зеленой клеенке.
     Џотом показываетсЯ город на холме. ЉрепостнаЯ  стена.  Ѓледное весеннее
небо. € как только Я вхожу в город, все сразу же менЯетсЯ: во-первых, цвета.
–вета такие,  словно это  уже  не  бледный московский май,  а лето  Љавказа.
‚о-вторых, Я понимаю,  что под  городом  катакомбы, и  тут же оказываюсь под
землей. ‘начала Я ничего не вижу от дыма, а потом раз-личаю озера и арки над
озерами, и вот из одной арки выходит женщина с черною всклокоченною гривой и
говорит  мне:  "Џервое озеро огненное, второе  -  серное,  третье  - свинец,
четвертое - серебро и пЯтое есть, и шестое, и столько, сколько ты пожелаешь,
но ни в  одном  из  них нет  воды...  Ђ  дым,  что ты видишь, поднимаетсЯ от
озер...  €ди  к нам!" €  тут из  других тоннелей  выскакивают голые  бабы  в
розовых лишаЯх...
     џ  снова  в верхнем  мире. Џарки, лужайки. Ќа лужайках загорают  лю-ди.
Џикники.  џ  на траве,  рЯдом  с ними.  Ќадо мной склонЯетсЯ  лицо жен-щины.
Ћбесцвеченные волосы. ’Яжелые глаза.
     Ћна мне (вопрос из школьной программы, восьмой класс): Ќу как вам низы?
     џ ей: Ќизы всегда что-то хотЯт от верхов.
     €  Я  вижу  ее  лицо  надо  мной с расширенными порами, в обесцвеченных
волосах.
     Ћна мне: Љак вам наш город?
     џ ей: ’ы ведьма?
     ’ут же ее лицо тает.
     Ќа улицах часто встречаю паренька-водителЯ. Ћн каждый раз  сигналит мне
из своей машины и по-солдатски кричит что-то вслед.
     џ  в парке.  „ва  лебедЯ с осенними  клювами покачиваютсЯ на  воде. Љак
ЯблочнаЯ кожура, одна за другой плывут по кругу лодки. ‚ лодках визжат дети.
Ќавстречу  мне  бабка  моЯ  Њарина.  Ћна идет  ко  мне  старческой шаркающей
походкой  и все  времЯ  поправлЯет  волосы, совсем седые, выбившиесЯ  из-под
теплого платка.
     - Ќадо бы весточку в Њоскву отправить! - просит она.
     €  тогда  Я понимаю, что все  мы в плену и что из этого города никто не
может выбратьсЯ. ЏрЯча лицо, всЯ в черном, подходит нищенка.
     Ѓабка Њарина: ’ы можешь передать письмецо в Њоскву?
     Ћна  отвечает, что да, а мне кажетсЯ,  что она не говорит, а  жует, и Я
даже голоса ее не  слышу. џ даю  ей  хлеб,  она разламывает его и зарывает в
землю.
     Ѓабка Њарина мне: ЏопытайсЯ вырватьсЯ отсюда любой ценой.
     ’ут подъезжает мой водитель, распахивает дверцу, приглашаЯ менЯ внутрь.
     џ ему: Ќу что, в Њоскву прокатимсЯ?
     …го ухарскаЯ улыбка моментально исчезает,  он угрюмо захлопывает дверцу
машины и едет - с глаз долой...

     Љириллин, как мне потом  говорили,  попал под машину, но, к счастью, не
насмерть, и задолго до моего сна.
     „олжанский рассказывал, как он наглоталсЯ колес и увидел ад. Ћзеро, дно
которого выложено кирпичами, с зеленоватой, зацветшей водой. Ћн сказал  мне,
что  мои  сны похожи  на  наркотические  галлюцинации,  но  Я пока  не  знаю
почему...
     “ менЯ два типа страха. Џервый страх - внешний. Љогда идешь по улице  и
вдруг кто-то  выскакивает с криком из-за угла. ќто испуг от  не-ожиданности.
ќтот испуг - как укол в сердце.
     Ћднажды  в школе  ко мне  подбежал  Љириллин и бросил на  менЯ толстого
розового  червЯ, Я  тут же почувствовала все жирные складки его те-льца, все
его содроганиЯ и даже вскрикнула от испуга и отвращениЯ. ‚ следующую секунду
Я увидела, что это всего-навсего резиноваЯ труб-ка с насечками.
     Џодобный  испуг  вспыхивает  скорее  в  теле, нежели  в  душе, и  потом
потухает. “грозы длЯ души в этом случае Я не вижу.
     ‚торой тип страха - мистический. Ћн намного сильнее первого. џ чувствую
его во сне  или во  времЯ видений.  —аще -  во сне. Њне кажетсЯ,  что кто-то
хочет похитить  мою душу  и  мучить, мучить  ее. €  если  душа -  это легкое
облачко вокруг сердца, то во сне или во времЯ видениЯ Я чувствую, как кто-то
вытЯгивает  это облачко,  но  не может  вытЯнуть до  конца.  € вот тогда мне
становитсЯ страшно, и страх менЯ мучает...

     Ѓабка Њарина говорила, что часто видит менЯ во сне маленькой:  будто бы
мне четыре года и мы едем на юг. Њне-то она сейчас редко снитсЯ, не то что в
детстве.  Ћна тогда  была моложе:  брови в ниточку, рот  сердечком,  красные
туфли  на каблуках, нитка жемчуга на шее, духи  "Љармен". ‘нилось мне, будто
бы  она уходит от менЯ навсегда, а Я бегу за ней и не могу догнать, и плачу,
плачу, а потом просыпаюсь и плачу уже наЯву. €ли еще снилось, что она умерла
и лежит в гробу на  табуретках, и  Я  снова плакала и вспоминала  соседку из
девЯтиэтажки. Џросто  в  наших домах по весне  много стариков  умирало,  как
сирень зацветет, а от нее еще запах такой дурманЯщий, что даже воздух синел;
так вот как только сирень  зацветала, старики все и  умирали один за другим.
‘ейчас  Я понимаю - простое совпадение, а тогда мне  сирень вообще  казалась
знаком  смерти,  дымнаЯ,  врубелевскаЯ  сирень...  Ђ  за  той  соседкой   из
девЯтиэтажки долго не приезжал  автобус, и  шел дождь, и  родственники ждали
под  зон-тами прЯмо на улице с венками  от  трудовых коллективов  и букетами
по-черневшей  клубЯщейсЯ  сирени.  џ  заметила,  что  бабка   Њарина  слегка
при-кусывает губы, и Я очень волновалась,  Я видела, что цветет не-навистнаЯ
мне сирень, видела соседку  в гробу  и  с ужасом искала  следы недомоганиЯ в
лице  бабки  Њарины.  „ве табуретки  и стул стоЯли в лужах,  а сверху  гроб,
прикрытый  крышкой, чтобы  вода не натекла.  Џотом  вместо  автобуса приехал
грузовик,  и соседку  поднЯли  в  кузов  вместе  с  табуретками,  венками  и
родственниками...  Ђ мы с бабкой Њариной так и остались стоЯть под дождем, и
у нее по щекам стекала размазаннаЯ тушь с ресниц.
     џ спросила:
     - ’ы плачешь?
     Ђ она сказала:
     - ќто дождь...
     ‚ мои четыре года Я часто видела бабку Њарину во сне, сейчас Я снюсь ей
четырехлетней,  это значит, что тогда у менЯ была с ней самаЯ тонкаЯ свЯзь и
что сейчас ее стареющаЯ памЯть так восстанавливает нашу свЯзь по ночам.

     Ћ детстве.
     Ћ мое детство, мое детство!
     Њое фарфоровое блюдце!
     Њне на тебЯ не наглЯдетьсЯ,
     Њне до тебЯ не дотЯнутьсЯ!
     <i>‚л. Џолетаев</i>

     - ‚от это и был наш дом, - говорила мне бабка моЯ Њарина,  когда мы шли
с ней  по улице ЊалаЯ ЃурлинскаЯ, что за цирком. - џ здесь  жила маленькой с
матерью и теткой  Џавлушей,  а потом  дед ’ихон вернулсЯ из плена, сбежал от
фашистов из ѓермании, из концлагерЯ, нам получше жить стало...
     Ђ  мне тогда апрельские одуванчики  по  колено были, Я  слушала  ба-бку
Њарину,  натЯгивала   до  колен   трикотажные  гольфы  и  разглЯдывала  дом.
ЏокосившийсЯ   бревенчатый  дом.  ‚о  дворе  развешано  белье.  Џростыни  на
деревЯнных  прищепках,  огромные  вискозные  штаны  на  резинках  и  детскаЯ
рубашечка в мелкую землЯнику...
     - € когда взорвали церковь, мы с Ђфриканом,  это  сынишка €вановых был,
они  по соседству жили, мы  с  ним из церкви натащили много разной  красоты:
лампадки, осколки икон, оклады серебрЯные - и все спрЯтали у Ѓульки в будке,
чтобы никто не нашел, чтобы не отобрали у нас наши с Ђфриканом игрушки...
     Ќа Њалой Ѓурлинской  друг против друга стоЯли деревЯнные дома. "—астный
сектор, - говорила бабка Њарина. - „еревнЯ..." € Я просила всегда: "Џойдем в
частный сектор, в деревню!"
     ‘амый хвастливый дом рЯдом с бабушкиным стоЯл, двух-
     этажный,  сов-сем  новенький, выкрашенный Ярко-зеленой краской, блестел
на апрельском солнце среди простых непокрашенных домов.
     Ћднажды Я видела, как два кудрЯвых, голых по поЯс парнЯ красили крыльцо
на  жаре и что-то  кричали друг другу. €х  смуглые крепкие спины блестели от
пота,  и  один  из них  все времЯ  откидывал взмокшие  волосы  со лба, Я  не
понимала, что они кричат.  Њы с бабушкой остановились посмотреть. џ обнимала
ее за ногу, потому что выше не доставала.
     - —то они говорЯт? - спросила Я.
     -  Ћни  говорЯт  не по-русски, - ответила  бабка Њарина.  - “ них денег
много, вот они и красЯт все в зеленое. “ них все не как у порЯдочных.
     Џотом из дома, перепрыгиваЯ голыми ногами через покрашенные ступень-ки,
вышла молоденькаЯ совсем цыганка  в  сиреневом  платье с двумЯ коса-ми.  Ћна
тоже кричала что-то зычным голосом, очень пахло краской, и менЯ поразил цвет
ее платьЯ, Ярко-сиреневый.  ЃлестЯщий  от  Яркости. Џарни  кричали ей что-то
непонЯтное, но из их непонЯтной  речи,  почти из  од-них гласных, Я  вырвала
русское имЯ Њаша. –ыганку звали Њаша.
     - Ћна  помадой  у церкви торгует,  - сказала мне бабушка.-  Џомнишь, мы
видели? Ћна задешево  покупает,  задорого  продает...  ‚  этом  доме €вановы
раньше жили, еще до цыган.  Ћни  бедные  были, питались одной  картошкой всю
зиму - отец, мать и восемь детей. Њладший - Ђфрикан... ‚от Я с ним и играла.
Ђ тогда все праздники запретили, кроме трудовых, а простых люд-
     ских  праздников  все  равно  очень хотелось...  ‚от однажды зимой  они
позвали менЯ на елку. џ поклЯлась никому  не  говорить... Ѓыл простой зимний
день, а они все ставни закрыли, чтобы никто даже в щель не мог подглЯдеть! ‚
комнате у них была елка, нарЯженнаЯ еще по-старинному, со свечами, и Ђфрикан
чистенький, и сестры его... “ж мы веселились, уж как мы играли! Ђ потом были
подарки - всем по мЯтному прЯнику, а уж на угощение нам дали  по картофелине
в  мундире... Њы  с  Ђфриканом принесли все  церковное из Ѓулькиной будки  и
поставили  под  елку. Џотом нам  сказали,  что  ђождество...  Ђ  в школе  мы
молчали, даже между собой не вспоми-нали, понимали - тайна...
     џ смотрела,  как цыганЯта качались на  качелЯх,  и  обнимала бабушку за
толстую ногу. џ думала: "ќто качели Ђфрикана!" € мне очень хотелось прыгнуть
в их жизнь из своей.
     ‡асыпаЯ, Я мечтала о рубашечке в мелкую землЯнику и о мЯтном прЯнике на
ђождество.

     ‚торой сон.
     „вадцатые  годы. Ќовосибирск. Ѓабка Њарина маленькаЯ, такаЯ же,  как на
фотографиЯх из детства. Љоротко, по-мальчишески  подстрижена, длинноногаЯ, в
чулках "резинки" с вытЯнутыми  пажиками. •олод в бараке. ЉипЯток с сахаром в
жестЯных кружках. ‚ комнате - комод с  клеенкой, и на комоде ваза с бумажной
сиренью.  ‘ирень наЯву.  ‘ирень  в  зеркале... Ѓа-бушка  сидит  с  ногами на
кровати и дует в кружку с кипЯтком. џ выхожу во двор - снЯть белье. Ќа улице
холодно. Ћсень. Ѓелье  промерзло. ‚друг замечаю отца. Ћн одет очень плохо: в
грЯзный  бордовый джемпер и  в синие очень  старые брюки.  ’акое  же, как из
рассказов бабки Њарины,  желтоватое  лицо, черные, словно обведенные  углем,
монгольские глаза,  острый  кадык, худые ключицы торчат  из выреза джемпера,
только здесь ему лет пЯтнадцать.  Ћн  держит чемодан и еще какую-то сумку  с
продуктами.  "Џрощай, ЋлЯ,  -  зовет  он  ласково. - Џришел  с  мамой  твоей
повидатьсЯ!" ‚ыходит мама, Я не вижу лица, вижу только со спины: девочка лет
тринадцати с косами.
     џ  знала,  что у всех детей должна быть мать и что у менЯ ее по-чему-то
нет, но мне так хорошо было с бабкой моей Њариной  и  Я тогда так сильно  ее
любила,  что менЯ совершенно  не огорчало  мое одиночество, Я его  даже и не
чувствовала. Ќо однажды Я случайно подслушала во дворе разговор бабки Њарины
с соседкой из девЯтиэтажки:
     - ‚округ ‹юси тогда много ребЯт крутилось, не просто так, длЯ забавы, а
серьезно.  Њногие  женитьсЯ хотели. Џомогали нам. ‘реди  них был татарчо-нок
один, худенький такой, в свитерке, дерз-
     кий. Љак все ее ухажеры соберутсЯ, кто на гитаре играет, кто вино пьет,
так он сЯдет куда-ни-будь в угол, даже не к столу, а просто в глубь  комнаты
забьетсЯ  - и следит  за всеми,  как дикий  звереныш. Ќичего в нем такого не
было, одни глаза... Ћн на ‹юську смотрел - охотником.  “ж Я и  не знала, что
она от него родит. Ќа ней много хороших ребЯт женитьсЯ хотели,  а  она этого
выбрала звереныша... Ђ когда она умерла, он пришел сам не свой, одни глазищи
горЯт,  и лицо у него - совсем детское стало. “ж как Я сильно тогда по  ‹юсе
горевала,  но даже через это  мое  горе мне его жалко сделалось. Ћн  сказал:
"ђаз ‹юски нет, мне не нужно ничего!" € точно, через три месЯца его за кражу
посадили,  совсем был мальчишечка, девЯтнадцати  лет. € говорЯт, он в  суде,
когда судьЯ читал приговор, только смеЯлсЯ, как будто бы сумасшедший, и даже
сам против себЯ наговаривал!
     ‘оседка из девЯтиэтажки слушала  бабку  Њарину,  и вдруг она заме-тила,
что  Я стою рЯдом.  Ћни  думали, что Я  играю себе в  песочнице, и  даже  не
заметили,  как Я  подошла.  ’олько на  миг  наши  взглЯды  встретились: мой,
детский, затронутый чужой татарвой, с  ее седыми глазами, и  она увидела  во
мне уже  совсем не  детское  напрЯжение и тут  же перевела вз-глЯд  на бабку
Њарину,  но  когда  та испуганно  оглЯнулась на  менЯ, лицо мое  было  опЯть
безмЯтежным и спокойным.
     - Ќе понимает она еще ничего, - облегченно вздохнула бабушка.
     - Ќе знаю, Њарина, не знаю... - засомневалась соседка.
     €  вот  тогда,  в  первый  раз, Я  почувствовала ту  тоску одиночества,
котораЯ преследует менЯ до сих  пор. Ќо тогда она только слегка прикоснулась
ко мне, как будто бы Я пришла с мороза, а мне плеснули  в лицо теплой водой,
- легкой была моЯ перваЯ тоска...

     ‹юди, с которыми мне хорошо  безо всЯких оговорок, от которых Я получаю
ответы, равноценные моим вопросам, и вопросы, равноценные моему сознанию:
     1) ћлиЯ,
     2) ‹иза „онова,
     3) ‚адим „олжанский.
     ‚адим „олжанский:  "ѓений человека не в том, как он пишет, а в том, что
он читает".
     ќто  было  сказано  при  мне  какой-то  девчонке-поэтессе,  котораЯ   и
от-ветить-то не может, и потому это  было сказано только ради  калам-бура, а
не ради ответа.

     Ћ детстве.
     Љак-то  весной бабка  Њарина выпустила  менЯ  погулЯть. ‚о дворе ко мне
подошел нарЯдный ЉостЯ Љотиков из соседнего подъезда.
     - Џойдем бензином подышим, - предложил он.
     - Џойдем.
     Њы встали у выхлопной  трубы  их "‡апорожца"  и стали жадно заглатывать
синеватый дым.
     - •орошо пахнет, - сказала Я.
     ЉостЯ  Љотиков  молча  согласилсЯ.  €  тут  из подъезда  вышла  Ђнжелла
ѓородинова в голубом пальтишке.
     - Ђ что вы делаете? - спросила она.
     - —то надо, - сказали мы. - Ѓензином дышим!
     € Я вдруг увидела, что у нарЯдной Ђнжеллочки из-под  кримпленовой юб-ки
-  ботинки  разного размера,  и  один  - на плоской подошве,  а другой  - на
высокой, с каблуком.
     - Џочему у нее один ботинок маленький, а другой - такой? - спросила Я у
Љости Љотикова.
     - “ нее ноги разные...
     - „а,  - кивнула  Ђнжелла.  - ќто специальные  лечебные  ботинки, чтобы
втораЯ нога выросла до первой!
     - Џусть покажет ноги, - сказала Я Љосте.
     - Џокажи ноги, Ђнжелка!
     - Џойдемте, - согласилась она.
     Њы  сели на лавочку во дворе, и Ђнжелла  послушно расшнуровала ботинки.
„ве детских ножки разного размера, и у левой - чуть тоньше щиколотка.
     - € все? - разочарованно спросила Я.
     - € все, - ответила Ђнжелла.
     - Ћна уродик, - решил ЉостЯ.
     - ‚се говорЯт, что, когда Я вырасту, Я буду нормальной!
     - Ќе будешь, - сказала Я и потрогала мизинчик на маленькой ножке. - ’ак
и останешьсЯ, пока не умрешь...
     - ’акое не проходит, - сказал беленький ЉостЯ, брезгливо кривЯ губы.
     -  џ  все  маме  расскажу,  -  решила  Ђнжелла, сдерживаЯсь,  чтобы  не
зарыдать.
     -  Ќе рассказывай,  -  запретил  хорошенький  ЉостЯ.  -  Ђ  то мы  тебЯ
набьем...
     ’огда Ђнжелла зарыдала и стала натЯгивать носок на замерз-
     шую ногу,  и вдруг  вскрикнула,  показываЯ  пальцем под  скамейку.  Џод
скамейкой валЯлсЯ дохлый котенок. Њаленький серый котенок. ‘овсем как живой,
только не шевелилсЯ.
     - џ его еще вчера видел, - сказал ЉостЯ. - Ћн живой был.
     -  €нтересно  посмотреть,  что  у него  внутри,-  сказала  Я.  - “  них
внутренности не такие, как у людей. Џо-другому устроены.
     - Ђ как посмотреть? - заинтересовалась Ђнжелла, так и не обувшись.
     - Ђ вот  как,  - и  ЉостЯ принес кирпич.  Ћн  бросил  кирпичом в брюшко
ко-тенка,  котенок  подскочил  от удара,  как  будто бы ожил, и  на  асфальт
брызнули желтые кишки.
     -  …ще, - попросила Я. - “ него  должны  быть  и  другие  внутренности:
сердце там разное, желудок.
     - …ще, - попросила Ђнжелла.
     ЉостЯ  снова занес кирпич над  животом  котенка, но тут  к нам  подошла
ћлиЯ. Ћна  внимательно смотрела на двух  белокурых голубоглазых детей,  и на
мои  острые татарские глаза, и на  разутые ножки Ђнжеллы  ѓородиновой разных
размеров, и на желтоватые внутренности котенка на асфальте.
     - Џойдем со мной, - сказала мне ћлиЯ.
     - џ больше не буду, - уперлась Я.
     - Џойдем, Я тебе что-то скажу!
     - Ќе ходи с ней, - угрюмо шепнул мне нарЯдный ЉостЯ.
     Ќо  было поздно.  џ уже  спрыгнула со скамейки  и  послушно плелась  за
ћлией.
     - ђугать будешь? - спросила Я.
     - Ќе буду, -  ответила ћлиЯ.  - ‡апомни: нельзЯ смотреть  на то, что не
показывают!
     - €нтересно же!
     - ’ебе интересно, а другим - обидно!
     - Ђ Я тебЯ знаю, - сказала Я. - ’ы над нами живешь. ’ы пьЯница!
     - ќто неправда.
     - ’ы не моЯ мама?
     - Ќет...
     ’ак в моей жизни в первый раз поЯвилась ћлиЯ.
     -  ’ы  к  ней не  ходи,  -  недоверчиво сказала мне бабка Њарина. - Ћна
совсем бесстыжаЯ и пьет много...
     Ќо потом сама,  когда уходила на ночное дежурство, она медсестрой была,
или  на танцы  в "„ом офицеров", отводила менЯ  к  ћлии.  Њы сидели у нее на
кухне с голубым кафелем, с пестренькими занавесками на окнах. “ нее на столе
была цветнаЯ клеенка, всЯ в круглых пЯтнах  от чашек  с кофе, две  герани на
подоконнике и один алоэ. Ѓабка Њарина говорила не раз:
     - Ћна хорошо живет. “ нее вон даже кафель на стенах!
     Ѓабка Њарина  была  блондинка, волосы  ее слегка вились, она  по старой
моде  выщипывала  брови в ниточку,  ресницы  чернила  в парикмахерской,  рот
красила сердечком, и на узких, слегка  припухлых пальцах носила два кольца -
одно  золотое  с рубином,  другое тоже золотое, с сеточкой по  золоту вместо
камнЯ. € походила она на открытки к ‚осьмому марта послевоенной поры.
     -  ћлочка,  -  ласково просила  бабка Њарина, -  Я опЯть в ночную... ’ы
посидишь с ней?
     ‘реди грубой фаЯнсовой  посуды со штампом  "Ћбщепит"  на полке  у  ћлии
стоЯли тарелки  с фазанами Японского фарфора и серебрЯные ложки. џ сидела на
табуретке, и мои  ноги в войлочных тапочках до  пола не доставали, только до
нижней перекладины. Ћна кормила менЯ с ложки:
     - ‡а бабку Њарину!
     - ‡а Љостю Љотикова!
     Ђ Я дула в тарелку,  чтобы бульон скорее остыл. Џотом она  наливала мне
горЯчее  молоко в чашку с отбитыми ручками, потому  что была зима, а она  не
хотела,  чтобы  Я  простудилась.  ‘ебе в  тарелку ћлиЯ  кружочками  нарезала
репчатый лук,  и когда от  высокой сибирской красавицы ћлии за версту разило
репчатым луком, бабка Њарина говорила:
     -  ЃрызгайсЯ  духами, ћлочка, или  хотЯ бы одеколоном "ѓвоздика" душись
длЯ запаха!
     ћлиЯ  была  художницей;  когда  она рисовала  что-то,  Я почти  всег-да
говорила:
     - Ќе похоже!
     Ќо потом добавлЯла из вежливости:
     - Љрасиво...
     Љ  ћлии  часто приходили ночные гости, они  сидели на кухне, пока  ћлиЯ
укладывала менЯ спать, а после  душилась  "ѓвоздикой".  џ притворЯ-лась, что
сплю, а сама пыталась подслушивать их  разговоры, но до менЯ долетали только
отдельные слова.  €  вот однажды Я  придумала притворитьсЯ  спЯщей,  а  сама
тихонько  из коридора следила  в дверной проем,  что  происходит на кухне. Љ
ћлии пришла  тогда  €несса „онова,  дурочка все-го нашего  района, она часто
побиралась у молочного  магазина,  и  бабка Њарина всегда ей давала двадцать
копеек.  “ нее  было небольшое птичье личико и  блестЯщие  умненькие глазки.
Љогда Я встречала  ее,  Я  почти всегда понимала,  пьЯнаЯ она  или нет. „ети
обычно  этого не понимают.  Џросто  когда она  была пьЯнаЯ, ее  Ясные  глаза
мутнели  и  смотрели в  одну  точку,  а лицо  у нее было  очень подвижное, и
поэтому странно было  смотреть  на эти  дергающиесЯ  черты и  остановившиесЯ
глаза.
     - €несса, - спросила ћлиЯ. - ‡ачем ты выпила мой одеколон "ѓвоздика"?
     -  џ  здесь,  пожалуй,  прилЯгу,  -  ответила  €несса,  укладываЯсь под
батареей.
     Љак-то  с  бабкой Њариной мы стоЯли в очереди за молоком. Њолоко  тогда
давали по карточкам. џ вертелась.
     - ќто дочка ваша? - спросили из очереди.
     - Ќет, внученька!
     ћнаЯ была у менЯ бабка, что и говорить...
     Ђ на  улице,  у магазина,  как раз сидела €несса „онова с девочкой  лет
десЯти.  Ћна  стоЯла  в теплом шерстЯном  платке  и  в резиновых сапогах.  ‘
печальным личиком. €  мне  даже стало  приЯтно,  что  у нее такое  печальное
личико,  и Я решила  во  всем на нее  походить  и  точно  так  же, как  она,
спрЯталась за рукав бабки Њарины, а дома Я  стала нарЯжатьсЯ перед зеркалом,
привЯзывала ленты и  шарфы  к своим  коротких волосам  и гово-рила,  что это
косы.  Ќа что  бабка Њарина  говорила: "Ќе морщи  лоб", а  Я  отвечала: "’ак
печальнее!"
     Ћднажды ћлиЯ  взЯла менЯ  на этюды,  в парк. Џо  дороге к  нам пристала
€несса, она была трезва и весела. € пока ћлиЯ рисовала, а Я го-ворила:
     - Ќе похоже!
     €несса „онова рассказывала:
     - џ пришла на работу восстанавливатьсЯ, в театр. "‚озьмите, - говорю, -
обратно.  •оть  в уборщицы!"  Ђ они  мне: "“ нас все занЯто!"  ’ут Я вижу  у
завхоза  на  столе  книжка  моЯ, а завхоз у  нас новенький, менЯ  не  знает.
"‚озьмите  назад,  - говорю, -  а то мне  жить  не  на что!  Ђ Я вам  книжку
подпишу!" ‡авхоз рассмеЯлсЯ, открыл первую страницу, а там - моЯ фото-графиЯ
и подпись: "€несса „онова. ‘тихи". Ћн мне: "€ правда ты. ‹адно, будешь опЯть
в  гардеробе  работать!"  ’огда Я ему  на книжке написала: "ђаботодателю  от
благодарного поэта!"
     ќтой  же весной  Я встретила  мать  Ђнжеллы  ѓородиновой, она  груст-но
посмотрела на нас  с  Љостей  Љотиковым, а  мы перепугались, думали, она нас
ругать будет за Ђнжелку.
     - „авай не будем Ђнжелку сегоднЯ бить, - шепнул мне ЉостЯ Љотиков.
     € Я шепнула:
     - „авай!
     Ќо ее мать  ничего нам не сказала. ’огда мы стали считатьсЯ: Я, Ђнжелла
и ЉостЯ Љотиков:
     ‘о второго этажа
     Џолетели три ножа.
     Љрасный, синий, голубой,
     ‚ыбирай себе любой!
     € Я  тут же крикнула: "Љрасный!", ЉостЯ следом за мной назвал: "‘иний",
Ђнжелле досталсЯ голубой. џ продолжала:
     …сли выберешь ты красный,
     Ѓудешь девушкой прекрасной! -
     вышла Я.
     …сли выберешь ты синий,
     Ѓудешь девушкой красивой! -
     вышел ЉостЯ Љотиков.
     Ќу а если голубой,
     Ѓудешь девушкой хромой! -
     осталась Ђнжелла.
     € мы  с Љостей весело засмеЯлись и побежали в разные стороны, а Ђнжелла
неуклюже бежала за нами и никого не могла догнать.

     —ерез несколько лет ћлиЯ уехала учитьсЯ в Њоскву.
     Ѓабка Њарина сказала:
     - —то ты в Њоскву ринулась? —ем тебе здесь плохо?
     - Ђ что мне здесь, - ответила ћлиЯ, - только  в туалете  повеситьсЯ или
спитьсЯ  на  пару с  €нессой  „оновой!  Ђ там  Я или прославлюсь,  или так и
останусь ни с чем!
     - ‘ Ѓогом! - сказала бабка Њарина.
     Ћна и уехала.
     Џотом  Я  встретила €нессу  „онову  на  улице. Ћна была  в грЯзно-белой
цигейковой  шубе без пуговиц,  в  домашнем халате и  рейтузах.  Ћна  держала
полиэтиленовый мешок с бутылками и отбивалась от двух ментов.
     - Њои, мои это бутылки! - с мольбой говорила она.
     Ћдин из ментов лениво потЯнул ее за рукав.
     - Ќе трогайте мой маскировочный халат!
     €несса смотрела на проходЯщих своими замутненными неподвижными глазами,
и вдруг она увидела менЯ.
     - ЋлЯ, Ћлечка! - позвала она.
     €  тогда мне стало очень стыдно, что она менЯ знает, и Я  быстро-быстро
прошла мимо, так даже и не взглЯнув в ее сторону...

     Ђ бабка моЯ  Њарина сорока  пЯти лет пела в  самодеЯтельности  и  вышла
замуж  за полковника. Ћн приходил к  нам всю  зиму с  букетами гладиолусов в
запотевшем целлофане. Ѓабушка готовила ему винегрет и котлеты, он садилсЯ за
стол и молча  смотрел по телевизору военные парады, а по  воскресеньЯм водил
нас в сквер к могиле Ќеизвестного солдата.
     €  вот как-то в августе мы сидели на балконе,  все  трое,  и ели арбуз,
шумно заглатываЯ сок. Љорнелий Љорнелиевич сказал:
     - Ќу, Њарина, решай: или ты сейчас выходишь за  менЯ замуж  и мы едем в
Њоскву, менЯ переводЯт по службе, или ты остаешьсЯ здесь, и Я еду один.
     Ѓабка Њарина  сидела напротив него, надушеннаЯ духами "Љармен", в белых
туфлЯх на каблуках,  в сером  шерстЯном платье, с ресницами,  вычерненными в
парикмахерской,  и с  огромным ломтем арбуза,  на мЯкоти которого полукругом
отпечатались следы ее зубов.
     - “ менЯ ребенок, ЌелЯ, - сказала она нерешительно.
     - Њы поедем  втроем, - отчеканил полковник. - ђебенок пойдет в  хорошую
школу! - и после паузы добавил: - ‚ Њоскве!
     - џ согласна! - сказала бабка Њарина.
     €  как Я радовалась тогда, что  мы  едем  в  тот  же  город,  в котором
потерЯлась ћлиЯ...

     ‘егоднЯ бабка моЯ  Њарина  кормила менЯ за  завтраком кислым творогом и
бледным  чаем  из  плохо  вымытой  чашки.  € Я думала,  как она  с  тех  пор
изменилась. Ћна  еще больше растолстела, и волосы перестала красить, так что
они торчали у нее седыми клочьЯми, и так же торчали ее редкие ресницы вокруг
серых прозрачных глаз.  „ома она  ходила  в  грЯзном  халате  и вытЯнувшейсЯ
кофте, а когда Я говорила ей:
     - ‘шей себе что-нибудь!
     Ћна отвечала:
     - Њне ничего не надо!
     €  если в моей комнате громко играл магнитофон, то она всегда врывалась
ко мне, вытЯгивала руку ладонью вперед и кричала, блестЯ железными зубами:
     - Њузыка твоЯ у менЯ вот где сидит!
     ‚от  такой стала  моЯ  бабка Њарина.  Ћна словно бы забыла  все то, что
знала раньше, и скудными стали ее чувства.
     Ћна сидела напротив  менЯ, навалившись локтЯми на стол,  и выковыривала
из кастрюли гречневую кашу.
     -  ’ы  грубаЯ  стала, ЋлЯ,  -  сказала  она мне.  -  ‘овсем со мной  не
говоришь.
     - “ тебЯ пЯтно жирное на кофте, - сказала Я. - € волосы в глаза лезут.
     Ћна  посмотрела  на менЯ своими желтовато-серыми  глазами, похожими  на
слюду  в разводах,  к ее сморщенному подбородку  прилипли  комочки  варе-ной
гречки.
     - џ уйду в  свою комнату, если хочешь, - мЯгко сказала она. - …сли тебе
неприЯтно!
     …сли бы она закричала на менЯ, столкнула бы со стола кастрюлю с гречкой
от старческой неуклюжести, мне было бы лучше,  а  она ответила  мне просто и
печально,  сама  сознаваЯ  свое  безобразие,  и  ее  глаза  на  бело-розовом
сморщенном лице стали совсем прозрачными.
     - „а сиди уж, - сказала Я. - ’олько рот вытри!
     Ћна послушно вытерла подбородок рукавом кофты.
     - Џомнишь, как мы жили? - спросила она.
     џ промолчала. Ћна продолжала, так и не дождавшись ответа:
     - Љорнелий  сказал мне как-то летом: "Џоедем на юг! Људа ты хочешь?" "‚
‘очи, ЌелЯ", - ответила Я. € мы поехали на Љавказ...
     €  она в сотый раз рассказывала мне про то, как в парке ходили павлины,
а местные хохлы выдергивали у них перьЯ из хвостов и продавали на плЯже... €
Я подумала: "‚от в юности, да даже не в юности,  а пЯтнадцать лет назад, она
была  красиваЯ, был  полковник, Љавказ, парки с павлина-ми,  а сейчас передо
мной сидит толстаЯ опустившаЯсЯ старуха,  ест  из  кастрюли  мокрую гречку и
рассказывает мне историю, которую Я давным--давно  знаю наизусть, только длЯ
того, чтобы  хоть на миг  поймать мое внима-ние".  € она мучила менЯ  такими
разговорами, и Я ее избегала...
     - Ђ Я сначала не хотела уезжать с Љорнелием, - продолжала бабка Њарина.
- „умала:  вот  Я уеду  в чужой город, а здесь все наше останетсЯ,  наш дом,
даже  мебель, Љорнелий велел не брать. Ђ  на  кладбище -  моги-лы всей нашей
семьи: моих мамы и папы,  твоей  матери, тети Џавлуши. € Я думала: "Љак же Я
здесь все это оставлю  и  уеду в  другой  город! ’ам  чужаЯ жизнь,  там  все
чужое!"  ’огда  было смутное времЯ,  мы  в церковь  не  ходили,  считали  за
стыдное, но Я решила ‹юсю и всех остальных отпеть на прощание. Џро ‹юсю-то Я
знала, что  она  не отпетаЯ,  а  про остальных  -  как  узнать?  џ  спросила
свЯщенника, он хороший там у нас был, отец Ђлександр: "Ќе знаю Я, кто отпет,
а  кто  нет".  Ђ  он мне:  "ѓосподь вас  рассудит..."  ’ут Я  согрешила,  не
поверила. "Љак же это Ћн менЯ рассудит?"  - и усмехнулась  даже. Ђ ночью мне
‹юсЯ приснилась и папа мой. "Ћтпой нас", - просЯт, да так жалобно. ‹юсЯ  моЯ
совсем  спокойнаЯ  стоЯла,  а вот папа  мучилсЯ...  Ќо когда  их  отпели,  Я
успокоилась, и уезжать с Ќелей стало легко, как в юности...
     Ђ  Љорнелий  стоЯл под дверью и слушал,  что бабка  Њарина  говорит. Ћн
тихий стал, от  него все  времЯ пахло корвалолом, и ел он так  же нерЯшливо,
как  бабка  Њарина, и когда Я  орала на них, он молчал,  только смотрел  все
куда-то  в  сторону и  прикрывал  руками лицо, словно защити-тьсЯ  хотел  от
удара. Ћн молчал даже тогда, когда мы с „олжанским продали все его ордена за
Ѓерлин на  Ќовом Ђрбате,  он после этого  только кор-тик свой  спрЯтал, и  Я
прекрасно знала - куда.
     -  Љорнелий,  -  издевалась  Я иногда,  - мы с „олжанским пропили  твой
кортик!
     € он каждый раз бежал проверЯть...

     ’ретий сон.
     џ в баре. Ѓар в подвале без окон. Ќизкие потолки. ‘ветильники в цветных
абажурах, за столиками сидЯт девицы,  за  стойкой -  девицы, и даже бармен -
девица.  €м  на плечи падают  ленты серпантина.  Ђ где-то  у  стен  суетЯтсЯ
мужчины-прислужники с подносами немытой  посуды. € вдруг мелькнул „олжанский
с  перепуганным  лицом.  џ  встала  из-за  столика,  хотела подойти, но  тут
встретила ‹изу „онову.  Ћна тоже была испугана: "Ѓежим  отсюда, здесь кто-то
умер!" Њы  выбежали  в  коридор,  Я  обернулась: на менЯ из подвала смотрели
полсотни распахнутых глаз, а  коридор походил на больничный. € вот Я вижу, в
глубине  коридора   пробежал  ‚адим   „олжанский.   …го  Явно  преследовали:
напрЯженнаЯ спина, прижатые  лопатки. Ћн свернул за угол, и следом показалсЯ
охотник. ‹ица  Я не видела,  видела лишь  узкую  спину в солдатской рубашке,
обвисшие  синие  штаны и  коротко  стриженный затылок. џ  побежала  за  ними
следом,  свернула  за  угол и  увидела  дверь квартиры. џ  звонила, колотила
ногами, наконец мне  открыли: лысоватый  мужчина  в  домашнем халате, за ним
стоЯла его жена с дочкой. "ѓде  они?" - спросила Я. Ќикто ничего не понЯл. џ
вбежала в  их квартиру, раскрыла двери во все  комнаты, но  никого не нашла.
Ћставалась последнЯЯ дверь. џ не могла ее открыть, Я колотила в нее, бросала
обувь, разложенную в коридоре, но  все  напрасно. €  вдруг  после очередного
удара она откры-лась, вернее, ее открыли изнутри.  џ увидела уборную по типу
поезда. ‚ центре стоЯл плосколицый монгол в солдатской рубахе. Ћн широко, от
скулы до скулы, улыбалсЯ, показываЯ в разрез улыбки белые, плоские зубы, а в
руках  он держал конец веревки, перепачканный в земле. "Џосмотри", -  сказал
он и отошел от  окна. ќто было то самое окно с решеткой,  выходЯщее на крышу
прЯмиком из моей  квартиры.  ‡а окном, вниз  головой, укутанный в  шинель  и
обвЯзанный веревкой за ноги, висел „олжан-
     ский. Њертвый.  ‘ окровавленным ртом.  € рЯдом  стоЯл  монгол с плоским
каннибальским оскалом. џ  понЯла, что сейчас  он приметсЯ за менЯ. џ  решила
убежать, метнулась к  окну, но  увидела, что окно на девЯтом этаже и внизу -
ржавые кучи металлолома, а сверху - темно-серое клубЯщеесЯ небо. € стало так
тоскливо, так все равно...

     Љогда  бабка Њарина и  полковник  Љорнелий повели  менЯ в первый  раз в
школу, Я  разглЯдывала  по дороге всех  проходЯщих  мимо детей.  „умала: кто
будет  со мной  в  одном классе. ‚переди женщина тащила за  руку  мальчишку,
рыжего, ниже менЯ почти на голову.  "Ќу, мам, ну прости!" - ныл он. "‘лышать
тебЯ не хочу, „има", - отвечала она. "Ќу, мам!" "ќтот будет  со мной в одном
классе!.."  - решила  Я.  Ћстальные  шли -  дети как де-ти. Ѓез родителей. ‘
родителЯми была только Я, потому что Я была новенькаЯ, и „олжан-
     ский,  потому  что  у  него  вызвали  родителей  в школу. џ  шла  между
полковником  Љорнелием  и  бабкой  Њариной. Љорнелий  был  в мундире  и  при
орденах,  менЯ   отдавали  в   хорошую  школу.  Ѓабка  Њарина  несла   букет
гладиолусов.  "Џодаришь учительнице,  - сказали мне.  - ‚еди  себЯ хорошо. ‘
достоинством. ‡десь  дети приличных родителей..." Ѓабка Њарина гордилась.  џ
тоже. Љорнелий волновалсЯ. "‡десь надо  учитьсЯ",  - говорил он. Њы обогнали
„олжанского  с  матерью,  бабка Њарина  оборачивалась посмотреть,  насколько
"приличнаЯ" у него мать.
     €  Я вспомнила  тут  же  мою старую  школу в  Ќовосибирске.  Њаленькую,
трехэтажную школу с оврагом  и садом. ‚ овраге валЯлсЯ металлолом, за-росший
одуванчиками.  ‚  саду стоЯл горбоносый ‹омоносов.  Ќа большой  перемене  мы
бегали  в  сад -  разбивать  о его нос  вареные  Яйца  из  столовой.  Ќос  у
‹омоносова облупилсЯ, как от  загара, как будто бы он только  что  приехал с
юга. ‚  школе  было легко, весело  и  одиноко. Њы  были  маленькими и  злобы
учителей не  замечали.  Ћни  были  как  глухонемые  и  слепые одновременно и
хотели, чтобы мы оглохли, ослепли, онемели - словом, стали получше.
     Ђ нам  учительница  наша  -  перманент,  кримпленовый костюм,  школьный
журнал под  мышкой -  запрещала лазать в овраг. "’ам ходит  убийца детей,  -
говорила  она, сверкаЯ  очками.  -  “  него набор  ножей,  он  украл  их  из
исторического музеЯ... Џомните, мы ходили в музей? Џомните ножи? Ћн прЯчетсЯ
в  нашем овраге за кустами  сирени... -  продолжала ђимма  €льинична,  дрожа
лицом.  - ‘коро  приедет  милициЯ, его  поймают, отдадут  под суд. ‘уд будет
строгий,  но справедливый!  ЏриговорЯт  к  расстрелу..."  Љогда  наша перваЯ
учительница рассказывала нам о маньЯках, у нее даже глаза затуманивались. Њы
слушали затаив дыхание; под конец рассказа она распалЯлась до крика, рассказ
становилсЯ  все страшнее  и страшнее, и  вдруг  ни с  того  ни  с  сего  она
выкрикивала:  "„иктант!" Ћна, сама того не  знаЯ, очаровывала нас рассказами
об  убийце. ‚ сумерки овраг манил. Ќа "продленке" мы все бежали  в овраг. Њы
говорили: "‡а сиренью", на самом деле мечтали посмотреть на маньЯка...
     €  вот  однажды в саду нашли повешенного. Њы  все решили,  что это он и
есть, наш страх и наша мечта, душитель из кустов сирени.
     -  ‡ашел  так  с  улицы  и  повесилсЯ!  -  негодовала ђимма  €льинична,
поблескиваЯ красноватыми радужками. - Ќикого не спросил! „ругое место не мог
подыскать! ќто был очень плохой человек! Ћн плохо, он гадко поступил, потому
что  он  посмел вот так, никого из нас не спросив, распорЯдитьсЯ собственной
жизнью...  Ћн, наверное, сделал что-нибудь очень плохое и побоЯлсЯ народного
гнева!
     Њы так его и не увидели. ‘анитары пронесли его мимо нас на носилках под
простыней. ’олько очертаниЯ тела проступали, как у спЯщего. ‚одитель "скорой
помощи"  спокойно  курил в кабине.  Џоследнее, что мы  уви-дели, были ступни
повешенного из-под  сбившейсЯ простыни, точно такие же,  как у живых. Ћн был
почему-то босиком.
     ‚ новую школу Я пришла в середине октЯбрЯ, десЯти лет, с двумЯ длинными
косичками, в душном воротнике "стойка", в  новой форме  навырост с подшитыми
рукавами. Љо мне тут же подошли дети в аккуратных формах и встали  в кружок.
Ѓабка Њарина велела  мне чванитьсЯ, поэтому от-вечала Я с важностью, немного
помолчав после каждого вопроса.
     - Љак тебЯ зовут? - спросила полнаЯ девочка ‹ида џготтинцева.
     - ЋлЯ, - сказала Я, помолчав.
     - Ћткуда ты?
     - €з Ќовосибирска, - медленно отвечала Я.
     - ќто далеко?
     џ  промолчала.  ’огда  она  подошла ко  мне и  двумЯ пальцами  пощупала
лен-точку в косе. џ важно убрала ее руку...
     Њоему новому  классу  Я  не понравилась, и  только  вертлЯвый худенький
„олжанский  воспринЯл  менЯ  совершенно  спокойно,  совсем необидно хихикаЯ.
"…го, наверное, самого не любЯт", - решила Я. Ќа  большой перемене, когда мы
все переодевались перед физкультурой, дверь в нашу раздевалку распахнулась и
мальчишки внесли  голого „олжанского. "“йди с прохода, плоскаЯ",  -  сказали
мне мальчики и бросили „олжанского к моей кабинке. Ћн был как голаЯ кукла из
магазина игрушек.
     Ќа уроках Я говорила медленно, подбираЯ слова поумнее, как учи-ла бабка
Њарина.
     - ѓовори проще, - сказала мне географичка.
     - Љультура местных индейцев Ђмерики была очень хорошей, - сказала  Я. -
Ћни делали богов из золота. €х боги до-
     шли до наших дней. €х культура была лучше культуры их завоевателей...
     - —етыре с минусом или три с плюсом? - спросила географичка.
     - —етыре с минусом, - сказала Я, подумав.
     „олжанский  был ниже  менЯ на полголовы, но бегал быстрее. Ќа пе-ремене
он подбежал ко мне и задрал мне юбку, показав всем голубые утепленные штаны,
которые заставлЯла менЯ носить бабка моЯ Њарина. џ ударила  его портфелем по
голове. Њаленький „олжанский заплакал.

     - Џочему ты тащишьсЯ за мной? - спросила Я его на ‚спольном.
     - Џотому что Я живу напротив тебЯ, - ответил он. - џ иду домой!
     Њы с  бабкой  Њариной и  полковником жили на втором этаже, но окно моей
комнаты выходило на крышу первого. Љорнелий сказал, что так не дело, и нанЯл
рабочих. Ћни  поставили  решетки. Ќо  втайне от бабки  Њарины  и  ЉорнелиЯ Я
вылезала по ночам посидеть на крыше. Ћднажды в  доме напротив Я разглЯдела в
окне  рыжую  тонкую  мать  „олжанского.  ’атары-дворники  с  третьего  этажа
увидели, что  Я ночами сижу  на крыше, и  сбросили  вниз  гнилую вермишель в
полиэтиленовом мешке и дохлую утку.
     Ћдн