-- сказала мать и снова потЯнулась к тумбочке.
     -- „а не надо, не надо!
     ‘уп в тарелке наконец-то закончилсЯ.
     -- Ќет, ты возьми! -- настойчиво, с раздражением сказал отец.
     -- •орошо, папа, -- послушно согласилась Я, передразниваЯ его.
     Ћтец с  матерью переглЯнулись, и мать слегка покачала  головой, утешаЯ:
нет-нет, тебе показалось.
     -- “ вас холодно, -- сказала Я, оборачиваЯсь на улицу. “лица плескалась
внизу, и  Я почему-то вспомнила  тоскливые глаза продавцов гжели.  Ћни жадно
прислушиваютсЯ к говору прохожих, не спросит ли кто-нибудь у них цену  за их
безделки, и из-за напрЯжениЯ не различают плеска улицы. -- …ще даже  снег не
растаЯл, а вы распахиваете окна!
     Ћтец поднЯлсЯ и закрыл окно.
     Ќо Я уже пошла в прихожую -- одеватьсЯ.
     -- “ходишь? -- спросила мать, печалЯсь, что улицы больше не слышно.
     -- ’ак быстро? -- с легкостью подхватил отец.
     -- ‚ам жалко? -- спросила Я.
     џ уже выходила в подъезд, но вдруг вспомнила:
     -- Ђльбом!
     -- —то? -- хором переспросили родители.
     --  Њама, ты помнишь,  в  прошлом  году,  зимой, Я  привозила альбом  с
детскими фотографиЯми?
     --  Љонечно,  помню,  --  обрадовалась  мать,  что  нашлась  тема   длЯ
разговора. -- Ћн лежит у менЯ в тумбочке.
     -- џ его заберу, -- сказала Я. -- Ѓабушка хотела посмотреть.
     Њать принесла мне  альбом, Я попрощалась и с облегчением  ушла.  „умаю,
что  им тоже стало легко-легко, потому что  в  подъезде Я  услышала, как она
попросила отца:
     -- ђаскрой, пожалуйста, окно!
     ‚ ответ раздалсЯ скрип оконной рамы, и они тут же забыли обо мне.

     џ спустилась  в метро,  дождалась поезда на  "Џражскую"  и только тогда
открыла альбом. ‚се сиденьЯ в вагоне были занЯты, поэтому Я стоЯла у дверей.
џ  торопливо  перелистывала  страницы, мне  казалось,  что  Я  ищу  какую-то
фотографию, но какую  именно, Я не знала. ‡нала только, что когда ее  увижу,
то вспомню даже не  историю, изображенную на ней, а какое-то  забытое, давно
потерЯнное чувство.  ЊенЯ мучило  предощущение этого чувства, и  Я  никак не
могла восстановить его. Ћно ускользало.
     џ  рассматривала   старый  альбом   пЯтидесЯтых   годов  с   картонными
страницами.  ”отографии не  приклеивались  к страницам, а вставлЯлись  всеми
четырьмЯ уголками в полукруглые прорези. ‚  этом альбоме хранилась разгадка,
и Я искала ее.
     Џервые  страницы занимали фотографии моей бабки. Ћна сидела за пианино.
Ќа голове  у нее  была шишка  из волос, обмотаннаЯ  косой,  на шее  -- нитка
жемчуга. ‚се фотографии  были  приблизительно одинаковы, разница заключалась
только  в положении  пальцев. …е  пальцы свободно разбегались  по  клавишам,
вокруг нее  томились офицеры,  и Я видела их нависшие лица рЯдом с ее нежным
лицом.
     Џо  вагону  пробиралась нищенка с грудным ребенком. ’емные  морщинистые
руки  и  глухой платок, сдвинутый  на  глаза. Ћна  подошла  ко  мне и  молча
протЯнула ребенка. Ћт младенца пахло чем-то кислым, он спал, и вокруг глаз у
него светились желтые круги тепла.
     џ достала из кармана четыре мЯтые  бумажки по сто тысЯч и протЯнула ей.
Ќищенка равнодушно принЯла их и  исчезла в глубине вагона. "‘кажу бабке, что
мать не дала ни копейки", -- подумала  Я,  листаЯ альбом. Ћдна из фотографий
привлекла мое внимание: отец  держал на руках  двухлетнюю  менЯ, у  нас были
одинаковые белые футболки с рукавами до локтЯ; отец протЯгивал менЯ вперед к
фотоаппарату, точно так же как нищенка из вагона; но мы оба улыбались и ни о
чем не просили. ‡а нами виднелось раскрытое окно и шкафчик с  двумЯ дверцами
и резной полкой.
     Љаждый  вечер, после детского сада, моЯ бабка усаживала менЯ  к себе на
колени и мы с ней подолгу разглЯдывали фотографии.
     -- Ђ в  этом  шкап-чике, -- говорила моЯ бабка,  -- они держат конфеты,
шоколадные  с ликером,  в больших  зеленых  коробках. ’е конфеты  называютсЯ
"ЏиковаЯ дама". Ђ рЯдом лежит карамель и жареные орехи -- миндаль и арахис в
сахаре... Ќо этот шкап-чик запираетсЯ на ключ, а  ключ твоЯ мама повесила на
цепочку и носит на шее...
     € вот понемногу  Я начала вспоминать это чувство, потерЯнное в детстве.
Ћно медленно  окутывало  менЯ, как тепло окутывает  человека,  пришедшего  с
мороза. Ћт этого чувства предметы становились прозрачными, и сквозь оболочку
неожиданно проступала их  суть,  но потом  вдруг  суть оказывалась  вовсе не
сутью,  а  очередной  более  глубокой  оболочкой,  потому  что   из-под  нее
проглЯдывало уже что-то третье. €ногда внешнЯЯ поверхность предмета вступала
в спор с внутренними, причем некоторые из них противоречили ей, а некоторые,
наоборот, поддерживали.
     Њне нравилось  это многоголосье предметов, и то утраченное чувство  уже
готово  было вернутьсЯ, и  Я  бы  уже назвала  его  по имени,  как  вдруг  Я
разглЯдела, что уголки фотографии слегка  примЯты,  как будто бы их  недавно
вынимали из прорезей.
     џ приподнЯла уголок фотографии, и из-под нее выскользнул цветной снимок
и записка на обороте тетрадного листка.
     Ќо тут поезд вздрогнул и остановилсЯ, двери раскрылись, и снимок упал в
щель между перроном и дверью вагона. € вместо  того, что Я хотела вспомнить,
Я вспомнила позапрошлое лето.
     џ  успела  разглЯдеть выпавшую фотографию,  на  ней было два лица: мое,
темное от  загара,  и  рЯдом  чье-то  совсем  бледное. Њы сидели  на веранде
Ялтинского кафе. ‡а нами виднелось море. Ќа море штормило...
     ќто Я  прошлой зимой запрЯтала  фотографию  в наш семейный альбом, хотЯ
здесь ей было не место.  Ќо ведь наш альбом пестрел лицами совершенно чуждых
друг другу людей, и единственным, что их свЯзывало, -- была общаЯ кровь.
     Џрошлой  зимой  мой  муж  выбрасывал эту  Ялтинскую  фотографию  в окно
первого этажа, и мне приходилось бежать на улицу и поднимать ее со снега. Ћн
даже тогда  не подозревал, что этот снимок, даже не  он сам, а  это  бледное
личико, так и не принЯвшее Ялтинский загар, -- не больше чем разменнаЯ карта
между нами. Љаждый раз Я бежала на улицу не одеваЯсь, длЯ того чтобы снова и
снова  мучить  его за  то,  что  Я мучилась сама. ЊенЯ тЯготило  наше  общее
прошлое, точно так же как его тЯготила эта фотографиЯ, но когда и она отошла
в  прошлое, то  Я  безо всЯкого сожалениЯ  забыла о ней.  € сейчас,  когда Я
представлЯю, как она лежит на рельсах метро, мне все равно. Њне жалко только
море, проЯвившеесЯ на снимке...
     џ развернула записку: "Џриходи в одиннадцать  в  наше обычное место. Њы
ждем. ѓ. и †.".
     Њне показалось, что Я что-то помню про эту записку, но что именно, Я не
знала. € только всплеск  ревности  почувствовала Я тогда, совсем легкий, как
июльский утренний шторм.
     ‚сего сорок минут до дому,  и  лето  проснулось. ‚сего  сорок минут!  џ
ехала и думала про лето...

     "ЃоровицкаЯ"
     "ЏолЯнка"
     "’ульскаЯ"
     "‘ерпуховскаЯ"
     "ЌагатинскаЯ"
     "ЌагорнаЯ"
     "Ќахимовский проспект"
     "‘евастопольскаЯ"
     "—ертановскаЯ"
     "ћжнаЯ"
     "ЏражскаЯ"

     џ  поехала в џлту к моему мужу. џ поехала навстречу настоЯщему лету,  и
чем дальше Я уезжала от Њосквы, тем ближе ко мне подходило лето. Ќа станциЯх
вдоль перрона стоЯли старухи с кефиром и Яблоками, но ближе к югу поЯвлЯлась
черешнЯ и абрикосы. Љазалось,  что это юг посылает  мне навстречу торопливые
вести о себе. Њой вагон был наполовину пуст, потому что тогда мало кто хотел
навстречу лету.  Ќа  станциЯх  выходили  редкие пассажиры, прогуливались  по
перрону и  покупали у старух горЯчую  картошку  или  распластанного цыпленка
табака.  Љогда поезд  трогалсЯ,  мне  нравилось  проходить  по  вагону  мимо
открытых купе.  џ видела пустые  полки  и разобранные  столики  в  напрасном
ожидании  пассажиров,  а  за  окном,  одна  за  другой,  проносились  частые
деревеньки  с  маленьким  пестрым  кладбищем  и в бледной  еще  по-северному
природе неЯсно  проступал юг зарослЯми туи в  серебристых шишечках семЯн или
оранжевой веткой абрикоса, вырвавшейсЯ за изгородь. €ногда проходили поезда,
полные  солдат. ‘олдаты, голые  до поЯса,  тесно  сидели на  нижних  полках,
свешивались с верхних  и багажных и прижимались  к  окну  потными блестЯщими
лицами. Ћни цепко вглЯдывались в  пролетающую дорогу: в маленькие полустанки
и  большие  города, чтобы как можно  больше выхватить из жизни. Ћни ехали на
войну,  а  мы  ехали на  юг, и нам казалось, что никакой  войны  нет,  и  мы
забывали их прощальные лица, сосредоточенные от усилиЯ к жизни.
     --  Џоезда сейчас ходЯт совсем пустые, --  пожаловалсЯ проводник, когда
мы проехали ’улу. -- ђазгар лета, а  пассажиров мало. ’олько составы с этими
малолетними, с пушечным мЯсом. —ай будете?
     ‚сю  ночь  напролет  Я  пила спитой чай  с сахаром "„орожный" и слушала
жизнь проводника. Ћн был еще довольно молод, но во всех его движениЯх, в его
разговоре сквозило что-то  разбитое, но  не по-стариковски, а так, как будто
бы он плохо выспалсЯ и ему все никак не удаетсЯ выспатьсЯ до конца. ђазговор
его  был  обстоЯтельным  и  одновременно  жалким.  Ќа  станциЯх он  шутил со
старухами-продавщицами, они смеЯлись его  шуткам и жалели его,  и он, увидев
их жалость,  быстро выдыхалсЯ, прекращал  острить и угрюмо протЯгивал деньги
за картошку, за сливы, за кефир и за цыплЯт табака.
     -- ЊоЯ жена  вышла за  менЯ в восемнадцать  лет по  большой  любви,  --
рассказывал  проводник.  --  џ был счастлив.  Њы прожили пЯть  лет,  но  она
по-прежнему любила менЯ так же,  как в первые дни. Џил  Я в то времЯ как все
--  длЯ весельЯ и от нечего делать -- и всегда знал, что смогу остановитьсЯ.
Ќо  однажды все  рухнуло: Я  стал просыпатьсЯ по  утрам  с тЯжелой головой и
ничего не помнил.  ’ак, одни  обрывки... џ  бил жену, бил сына,  а когда они
прЯтали от менЯ деньги, Я их воровал, а они терпели...
     Ћн говорил скучно и угрюмо, Я пыталась его не слушать, смотрела на ночь
за окном, черную непроглЯдную ночь и желтые про-
     нзительные  огни.  € в  его  словах было столько тоски,  что мне  самой
захотелось говорить, но  уже не ради него, а ради  себЯ. Њы не слушали  друг
друга, а просто вслух думали каждый о своем.
     -- Њой дорогой,  -- вспомнила Я, -- мой  любимый, ты, наверное, никогда
не простишь менЯ за то, что Я  ушла  в  тот вечер  и сказала тебе, что ухожу
навсегда...
     -- Ђ, ревность, -- усмехнулсЯ он, -- ревность. —ужое прочитанное письмо
или подслушанный разговор по телефону. € куда же ты едешь?
     -- џ еду к моему мужу.
     -- џ все знаю про ревность, -- засмеЯлсЯ проводник. -- Ћднажды Я застал
мою жену  с каким-то парнем. Ћни стоЯли на площадке в подъезде. "‡абери менЯ
отсюда, --  умолЯла жена. -- џ сделаю все, что ты  захочешь". џ не  увидел в
темноте,  кого она  обнимает. “ менЯ был с  собой  пистолет,  и  Я  сразу же
выстрелил в человека, которому так отчаЯнно предлагалась моЯ жена. џ вы-
     стрелил в него, но промахнулсЯ,  пулЯ  только  поцарапала ему щеку. ќто
был  не  любовник. ќто  был брат...  ЌельзЯ  вкладывать душу  никуда.  ќто к
смерти.
     -- Ђ Я и не хочу жизни.
     -- Ћставь, -- махнул он  рукой. --  ќто тебе  кажетсЯ  по молодости. Ћт
переизбытка сил. …сли бы ты  действительно  хотела  умереть,  ты  бы об этом
молчала. Џосмотри на  менЯ: мне  тридцать  семь лет,  еду ночью,  трЯсусь на
полке. Њужик в постели один и почему-то еще  жив...  Ћставь свои мысли, если
можешь.
     Ќо Я сказала:
     -- Ќе могу.

     Њой  муж  снимал  комнату в  Њассандре с маленьким деревЯнным балконом.
ЏрЯмо перед домом  росла стараЯ  черешнЯ, ее  ветки  упирались в наше  окно,
ронЯли  на  балкон Ягоды и высохшие листьЯ. ‘ балкона было  видно  море, оно
сиЯло до рези в глазах, оно тЯнулось повсюду, куда ни глЯнь, а потом ласково
и незаметно сливалось с небом.
     Ќам казалось, что мы очень рано встаем, из комнаты мы спускались в сад,
но в саду, в  беседке, уже завтракали хозЯева дома, проснувшиесЯ еще раньше.
„омом  заправлЯла  старуха  грузинка.  Ћт  старости  она  мешала  русские  и
грузинские слова, но, даже когда она говорила только по-русски,  мне подолгу
приходилось вслушиватьсЯ в ее торопливые сухие интонации, настраивать слух к
дребезжащему ритму ее речи, чтобы понЯть наконец, о чем она говорит.
     --  Њы очень  давно в  џлте,  --  объЯснила старуха  и  в подтверждение
приложила руку к  груди,  а  потом рывком  протЯнула мне ладонь. -- …ще отец
моего отца, мой дед ‹адо, купил этот дом  за большие деньги, и  с тех пор мы
живем в џлте безвыездно.
     ЌесмотрЯ на жару, старуха ходила во всем  черном, до глаз закутаннаЯ  в
черную  кружевную  шаль.  Љогда в  џлте  особенно  припекает,  местные бабки
набрасывают  легкие  ситцевые  халаты и идут по Ќабережной  своим  привычным
путем мимо "Ћреанды" и "Њагнолии" к воротам городского рынка. € наша старуха
в особенно сильную жару  набрасывала цветастый халат поверх  своего  глухого
платьЯ.  “  нее  была  дочь  Ќино,  сорока  с  лишним  лет, грузинка  только
наполовину. Ќино была толстаЯ и страдала на солнцепеке. Ћна ходила по саду в
белой ночной рубахе и длинных звенЯщих серьгах. €ногда старуха сердилась  за
то, что в Ќино половина прохладной русской крови.
     --  Ќино,  --  кричала   она  через   сад,  --  скажи  хоть  что-нибудь
по-грузински.
     --  Ђиґ-иґа,  --  послушно  говорила  Ќино, лежа  в  шезлонге.  --  ’ак
по-грузински будет фиалка.
     --  ќто из букварЯ, --  ругалась старуха. -- ‘  самой первой  страницы.
Ќеужели ты больше ничего не помнишь?
     -- Ѓольше ничего...
     Ќино все еще  была красивой,  и  мне  казалось, что  мы  застали  самые
последние  дни, наверное даже, мгновениЯ ее красоты. “ Ќино  были  медленные
ленивые движениЯ. Ћна вразвалку ходила по саду, но в ее походке и во всей ее
неуклюжести  скользила   грациЯ,  присущаЯ  только  толстухам.  “   нее  был
семнадцатилетний сын …гор. ‘таруха  называли его ѓоги на грузинский манер, и
Ќино, ей в угоду, тоже называла его ѓоги, но иногда забывала и оговаривалась
по-русски.  ’огда  старуха сердилась  и  переходила  на грузинский.  Ќино не
понимала и ревновала.
     Љожа у них была бледнаЯ, как у всех местных. Њестные не любЯт загара.
     ‘таруха просыпалась часов  в шесть утра,  спускалась во  двор и кричала
внуку,  чтобы  он  разогнал  птиц,  а  то  они  своим  криком  мешают  спать
отдыхающим.  ‚нук смеЯлсЯ, отказывалсЯ гнать птиц и говорил, что старуха уже
давно всех разбудила.
     €з отдыхающих были только мы  и семьЯ из —ерновцов. Ћни жили вчетвером,
в  летнем домике  в  глубине  сада.  Ќеулыбчивые муж и  жена  и  их  дети --
двенадцатилетний мальчик и девочка четырех лет. џ видела их редко, только по
вечерам, когда они возвращались  с морЯ. Ћни приходили  усталые  от  летнего
солнца,  молча ужинали, а потом  так  же  молча  уходили спать.  Ћт  долгого
лежаниЯ под  солнцем  у них был темный густой загар, казалось, что они хотЯт
вобрать в  себЯ как можно  больше  тепла  и увести в  свои  —ерновцы,  чтобы
хватило на всю зиму.
     -- Љак  там  у  вас  в  —ерновцах, Њаксим?  --  спросила Я  однажды  их
мальчика.
     -- ђадиациЯ как в жопе, -- тихо ответил он и потупилсЯ.

     -- Њой дед ‹адо всегда говорил, что это только у батраков смуглаЯ кожа,
-- сказала старуха за завтраком. -- ђазве станет богатый грузин трудитьсЯ на
солнце?  Ќет.  Ћн  будет сидеть в тени  и пить лимонад. € кожа  у него будет
белаЯ и тонкаЯ,  как  шелк.  Ќикакого  загара.  Џусть у батраков кожа  будет
твердой и черной.
     Ќино  промолчала.  –елыми днЯми  она  сидела над  картами  и гадала  на
трефового королЯ. ђаскладывала колоду вокруг его цветного изображениЯ, бегло
прочитывала  значениЯ выпавших  карт, а потом часами  сидела  в  оцепенении,
представлЯЯ, как сбудетсЯ гадание.
     -- ’ы совсем не помогаешь мне по хозЯйству, -- укорила старуха. “корила
и забыла. “шла в глубину сада подстригать живую изгородь,  и когда через час
хватилась своей Ќино, то не увидела ее ни в беседке, ни на летней кухне.
     -- Ћна продает черешню на улице, -- сказал мальчик из —ерновцов.
     ‘таруха выбежала  на улицу: у ворот, рЯдом с почтовыми  Ящиками, сидела
Ќино перед весами с черешней.
     —увства старухи  были  сильными  и  простыми.  Ќастроение  с  легкостью
прочитывалось по ее лицу.  Љазалось,  что она просто прикладывает  маски и с
чувством из-под них декламирует.
     -- ‡ачем  ты  продаешь черешню? --  спросила старуха,  и ее лицо тут же
стало маской гнева.
     "Џочем?" -- послышалось Ќино, и она тут же назвала цену.
     -- ’ы считаешь, что слишком дешево?
     --  „ело не в дешевизне, -- ответила старуха, и  маска гнева  сменилась
маской отчаЯниЯ. Ќино по-прежнему  сидела в оцепенении, припоминаЯ удавшийсЯ
пасьЯнс. -- „ело в том,  что мы никогда не торговали. Ќи  Я, ни твой дед, ни
твой прадед.
     -- “ нас так много черешни, -- сказала Ќино, -- вот  Я и решила продать
излишек. ’ы только посмотри, Љлюковы продают с утра до ночи...
     --  Њы  не  Љлюковы!  --  разбушевалась старуха.  -- ‘колько  раз  тебе
повторЯть!
     ђусские Љлюковы выставлЯли  каждый день  на продажу черешню и помидоры.
‘таруха Љлюкова сидела на  раскладном стульчике  и провожала  глазами редких
прохожих. €ногда проезжали машины и поднимали пыль, тогда она махала руками,
чтобы  пыль  не попадала  в глаза, а казалось, что она  подзывала  прохожих.
Ќекоторые подходили  и  спрашивали, в чем  дело,  и  она смущенно  отвечала:
"Љоторый час?"

     ‚ечером, когда мы вернулись с морЯ, старуха сказала моему мужу:
     -- ’ы представлЯешь, что натворила Ќино?
     Ћна говорила так, как будто бы Ќино было не сорок лет, а пЯтнадцать.
     --  —то?  -- тут же отозвалсЯ мой муж, как будто  бы сам  был родителем
пЯтнадцатилетнего подростка, и Я увидела, что они сдружились.
     Ћн нисколько  не интересовалсЯ разговором,  но невольно заговорил точно
так же, как старуха, перенЯв ее интонацию. …му нравилось то, что она говорит
с ним, потому что через каждое слово он становилсЯ все ближе и ближе к џлте.
џ  решила, что это, наверное, и  есть Язык  юга и что  какое-нибудь  простое
слово в  Њоскве так  и будет  обозначать тарелку,  а здесь  за  ним сразу же
встанет џлта, разворот горы,  полоска морЯ, на миг мелькнувшаЯ в расщелине и
скрывшаЯсЯ за следующим разворотом.
     -- Ќино считает, что мы Љлюковы... -- негодовала старуха, -- а ведь нам
всегда хватало на  жизнь.  „аже  сейчас, когда цены так подскочили,  нам все
равно хватает. “ нас забор некому покрасить, так лучше бы она...
     -- џ покрашу забор, -- сказал муж. -- ‡автра же покрашу.
     ‘таруха не ожидала. Ћна просто жаловалась ему, а не просила о помощи.
     -- ‘пасибо, сынок...
     € "сынок" сорвалось у нее тоже неожиданно. Ћна смутилась и ушла в дом.
     Ќино сидела тут же в беседке и по картам читала жизнь трефового королЯ.
Ќаш разговор ее никак не занимал.
     -- ‘егоднЯ теплое море? -- лениво поинтересовалась она.
     -- ’еплое...
     -- ‚ы далеко плаваете?
     -- Ќет, Я купаюсь у берега, но мой муж уплывает на глубину.
     --  “плывает  на  глубину?  --  переспросила  Ќино  и  улыбнулась,  как
улыбаютсЯ все местные, глЯдЯ на курортников, умеющих плавать.

     џ поднЯлась в  комнату. Џо вечерам из-за  комаров мы  не включали свет.
Њуж лежал на кровати с  панцирной  сеткой,  эти кровати Я  помню  из  самого
далекого  детства;  сейчас  они  встречаютсЯ  только  на  юге.  …го  лицо  с
заостренными  от загара чертами  на  белоснежной подушке  (старуха  принесла
сегоднЯ чистые  простыни);  белки  глаз  и  черные зрачки,  расширившиесЯ  в
темноте. ’очно  таким же Я видела его несколько лет назад. ’огда Я подумала,
склонЯЯсь над ним: заглЯну в зрачок--замочную скважину и
     узнаю все его мысли. € сейчас  Я точно так же спросила, но  уже не ради
ответа, а ради воспоминаниЯ:
     -- ’ак ты менЯ любишь, ђоман?
     -- Ќе  знаю,  -- ответил он, закрываЯ  глаза. -- ‘лишком много  времени
прошло. Њы выросли...

     Љогда мы  приходили на плЯж, ђоман тут  же уплывал к  буйку и дальше  и
запрещал мне плыть следом; да Я и не могла. џ могла только плескатьсЯ вместе
с  детьми и калеками  в серых  ополосках у берега и  завидовать тем немногим
пловцам, которым доставалась глубиннаЯ синева. ‚ их числе был ђоман.
     џ  выходила  на берег и  шла  по  пирсу. Ќа  краю  пирса обычно  сидели
спасатели  с рупором  и лодкой  наготове. ‘пасатели были  голые  по поЯс,  с
крепкими  блестЯщими  телами,  в  грубых  штанах, закатанных  до  колена.  џ
высматривала ђомана. Ћн плыл по поверхности, потом надолго нырЯл на глубину,
потом  снова  показывалсЯ над  водой, а Я  вспоминала московский май и  ѓалю
Ѓабич на подоконнике третьего подъезда.
     --  Њы  купались  с   ним  ночью,  --  рассказывала   она.   ‘корее  не
рассказывала, а вспоминала  вслух. …й были  не нужны слушатели. ’очно так же
она бы рассказывала  пустому подъезду: почтовым Ящикам, лестнице, квартирным
дверЯм  со  стеклЯнными  глазками. ’очно так  же сидела бы на  подоконнике и
говорила:  -- ’ы знаешь, он так хорошо плавает. Њы были совершенно голые, но
нас никто не видел. Ћн сломал мне сирень,  всего три ветки, но такие пышные,
что, если бы нас кто-нибудь заметил, Я бы могла в них спрЯтать лицо.
     ѓалЯ запрокидывала  голову, и тень от ее волос полуулыбкой ложилась  на
глаза. Ћна  смеЯлась, рассказываЯ. ‘меЯлась тень вдоль глаз. џ  представлЯла
теплый плеск воды  —ертановского пруда; как  им  было неописуемо весело, как
они  плыли, обдаваЯ  друг друга фонтаном теплых  брызг, и кричали друг другу
слова,  которые  забыли  наутро. Ђ  потом вдруг замолчали, оскальзываЯсь  на
берегу,  и  их  потЯнуло  друг  к  другу.  џ  думала,  что  это воспоминание
принадлежит только ѓале, оно  настолько срослось с ней, что даже сейчас тень
от волос вздрагивает, подтверждаЯ: "Ѓыло... было..." Ќе лежит спокойно.
     Џотом через  неделю мы  с ђомкой  почему-то оказались на Љропоткинской,
тогда еще был бассейн "Њосква".
     -- Џойдем купатьсЯ, -- позвала Я, запрокидываЯ голову точно так же, как
ѓалЯ  Ѓабич  в  подъезде. ђомка  посмотрел  на  менЯ,  как будто  бы  что-то
припоминаЯ,  и нерешительно согласилсЯ. Њы  перелезли через  забор, привычно
выпили  пива,  он  снЯл рубашку.  Ћн стоЯл передо мной голый,  нескладный, с
торчащими ключицами, и нам  сразу  же стало стыдно  друг  друга; а  когда  Я
разделась, он даже не взглЯнул на менЯ.
     -- ђома, -- позвала Я.
     -- —то? -- ответил он, не поднимаЯ глаз.
     Њы поплыли с ним в разные стороны, а когда вылезли из воды,  Я  сломала
несколько  веток сирени. Ќо ветки оказались разной длины и не складывались в
букет. Њы шли молча,  угрюмые,  замерзшие. џ  незаметно  выбросила ветки, но
ђомка увидел:
     -- Ќу что, увЯла сирень?
     -- Ќу как же!
     џ устало поднЯла цветы, и мы  пошли дальше,  избегаЯ смотреть  друг  на
друга.

     -- Њама, -- шептала вечером Ќино в беседке, -- Я не могу заснуть...
     -- ‡ачем ты пьешь так много  кофе на ночь? -- спросила старуха. -- Љофе
бодрит. …го надо пить с утра, чтобы весь день ходить с Ясной головой.
     -- Њне жарко днем, -- жаловалась Ќино, -- а по ночам душно. ‚се  окна в
комнате раскрыты, а нечем дышать. џ не знаю, куда детьсЯ...
     -- Ќадо сказать ѓоги. Џусть вынесет тебе раскладушку в сад.
     --  Ћтдыхающие встают слишком  рано. џ не успею проснутьсЯ, прежде  чем
они спустЯтсЯ во  двор... Њама,  почему они так смотрЯт на  моего  мальчика?
Ћсобенно эта молодаЯ женщина. Ћна всего неделю  у нас, а уже  так напрЯженно
его разглЯдывает. ‘егоднЯ утром он  умывалсЯ,  а она  стоЯла за  его спиной,
совсем близко от него. Ћн порезалсЯ лезвием...
     --  Џусть смотрЯт как хотЯт,  -- засмеЯлась старуха. -- џ приколола ему
булавку с исподней стороны рубашки. ’еперь ему ничего не страшно.
     -- € ѓоги легко согласилсЯ на булавку?
     -- ѓоги послушный.
     ‚  темноте старуха  походила  на фигурку  из чугуна  и, стоЯ,  казалась
одного роста с сидЯщей дочерью.
     -- џ все думаю про эту ‡ою,  -- снова сказала Ќино. --  џ видела утром,
как  она плакала у умывальника. Ћна листала  твои журналы, те самые, которые
ты положила на стол,  чтобы застилать помойное ведро. Ђ когда Я  прошла, она
спрЯтала руки в лицо, как будто бы умываетсЯ... Џочему она плакала, мама?
     -- Ќе  знаю, --  задумалась  старуха.  --  Њожет  быть, в  журнале  был
грустный рассказ?
     Ќино поднЯлась из шезлонга,  чтобы уйти  в комнату. Ћна встала  в своей
просторной рубашке с кружевным шитьем по подолу и закрыла собой старуху.
     -- ‘покойной ночи, -- прошептала старуха громким старче-
     ским голосом.
     -- ‘покойной ночи, -- ответила Ќино и, пригнувшись, вышла из беседки.

     Ђ Я никак не смотрела на  их мальчика. џ даже его не замечала. Ћн ходил
по двору, торопливо исполнЯЯ поручениЯ старухи. “ него была белаЯ  рубашка с
синей вышивкой на груди. Ќино, наверное, вышивала или старуха. Ћн был лет на
пЯть младше  менЯ,  но при встречах  говорил  мне  "вы".  ’олько один раз  Я
случайно  встретилась  с ним глазами, и всего лишь на миг его лицо сверкнуло
как фотографическаЯ вспышка, но  Я  подумала, что это  слепит  солнце. ‚от и
все, что было между нами. Ќино могла не волноватьсЯ.
     Ќа  столике  под  умывальником  лежало  несколько  журналов  "—удеса  и
приключениЯ".  ‡а  день  до отъезда моЯ бабка  сварила мне  Яйца в  дорогу и
насыпала соли в  спичечный  коробок.  Ћна стала  толстой, у нее  поднималось
давление,  и она клеила  на шею  горчичник,  чтобы хоть как-то его сбить. …й
стало некому посылать селедку --  старуха ђаиса умерла, -- но она все  равно
по-прежнему покупала ее и тайно поедала по вечерам. € за ночь давление снова
поднималось. Ќаутро она вставала с пьЯными глазами.
     -- умит в голове? -- спрашивала Я. -- ЋпЯть селедки на ночь наелась?
     -- Ќет, -- отвечала бабка, глЯдЯ в пол. -- џ плохо выспалась.
     €  каждый раз  в  помойном  ведре лежали  рыбные  головы, завернутые  в
газету.
     ‚ечером, когда Я  уложила чемодан,  она робко вошла  в  мою  комнату  и
попросила денег.
     -- „еньги?  --  переспросила  Я и засмеЯлась.  -- “ж не  селедки ли  ты
собралась подкупить?
     -- Ќет, --  сказала  бабка, опускаЯ  глаза.  -- џ  просто хочу выписать
журнал  "—удеса  и приключениЯ",  ведь  мы  не  выписывали в прошлом году...
—удеса и приключениЯ... -- тихо повторила она.
     -- Љакие тебе чудеса? -- снова засмеЯлась Я. -- Љакие тебе приключениЯ?
‡ачем ты налепила на шею этот уродливый горчичник?
     -- Њожет быть, выпишем на полгода? -- попросила бабка.
     -- Ќа что Я поеду в џлту к ђоману?
     -- Ќу хотЯ бы на три месЯца, -- не отставала она.
     -- ‹учше вымой чашки после ужина, -- разозлилась Я.
     Ћна  послушно пошла  на  кухню. ‘квозь плеск  воды  Я  слышала, как она
плачет. ѓолос ее был по-прежнему  мЯгкий,  не разрушенный старостью, поэтому
всхлипы почти  сливались со звуками воды. Ќа кухне громко играло радио, и  Я
заставлЯла себЯ думать, что она не плачет, а смеетсЯ над остротами диктора.

     Џочти каждый вечер мы с  ђоманом покупали сушки  на Ќабережной.  ‘ виду
они казались самыми обыкновенными, но вкус у них  был совершенно  особенный.
’аких сушек нет в Њоскве. Ќапротив  булочной у входа в магазин стоЯл татарин
с серебрЯными гривнами длЯ волос. ‚ магазине его гривны брали за бесценок, и
тогда он  решил продать их сам. Ћн простаивал целыми днЯми, надеЯсь выгадать
рубль. Љогда Я приценивалась к гривнам, татарин каждый раз называл мне новую
цену, иногда снижал, иногда поднимал, но ни разу не узнал менЯ.
     ‚ечерами  мы  пили  чай  с  сушками  в  беседке, за беседкой  виднелись
глубокие переплетениЯ сада,  а  еще дальше -- живаЯ изгородь  из  лавра.  Њы
настолько уставали после морЯ, что говорить не хотелось, только иногда ђоман
спрашивал, почему Я сразу не  поехала с  ним в џлту.  џ каждый раз  называла
новую  причину,  но он  ни в одну из  них  не  верил, и  мои ответы были ему
неинтересны. Џостепенно его вопрос стал присказкой к нашим чаепитиЯм. €ногда
он вспоминал что-то из нашего прошлого.
     -- ’ы помнишь Њитьку Љозлика?
     -- Љонечно, помню.
     --  …го  мать  хранила в буфете  окаменевшие  сушки.  Ћна давно про них
забыла, зато  мы с Љозликом прекрасно помнили. ѓрызть их было невозможно. Њы
пили пустой чай  и на  спор  разламывали  их в  кулаке. Ћн разламывал  сушки
обеими руками, а Я только правой.
     џ слушала его и вспоминала, как они  с Љозликом бежали за мной по снегу
и ђомка на бегу застегивал сапог. Љак Я тосковала по тому ђомке!
     ‘ейчас он  сидел  напротив менЯ за столом,  Я  смотрела на него, и  мои
чувства не отзывались.

     “тром,  после  купаниЯ, мы  сидели  на Ќабережной в  кафе. •озЯева, два
брата-армЯнина, вынесли на улицу складные столики и здесь  же варили кофе на
открытом огне и в стеклЯнных вазочках продавали арахис.
     ‚  порт пришли  два кораблЯ. "‡олотой Ћдиссей" и второй, с  неизвестным
мне  названием.  „лЯ  того  чтобы разобрать буквы на его  корме,  нужно было
неотрывно смотреть на солнце.
     -- Џочему ты сразу не поехала со мной? -- привычно спросил ђоман.
     € Я  уже  хотела  что-то ответить,  но вдруг  посмотрела  на  него:  от
сильного загара его лицо по-детски заострилось, на скуле у него была ссадина
от  мидии,  он  неудачно спрыгнул с  пирса.  џ  вспомнила,  как  когда-то он
разбилсЯ в бассейне.
     -- Њой дорогой, мой любимый, -- ответила Я, -- ты, наверное, никогда не
простишь  менЯ  за  то,  что Я ушла в тот  вечер и сказала  тебе,  что ухожу
навсегда...
     -- —то это? -- не понЯл ђоман.
     -- Џисьмо. џ нашла его в твоих детских бумагах.
     € подала  ему лист, вырванный из школьной тетради. ‘ одной стороны было
письмо,  с  другой -- математические значки  контрольной. Ћн  молча прочитал
его.
     -- ‡ачем ты привезла это в џлту?
     -- ќто письмо от той жалкой красивенькой ѓали?
     -- џ не помню...
     -- € ты так долго хранил его?
     -- ‘начала хранил как памЯть, а потом забыл, что оно у менЯ есть...
     Џисьмо было пронизано  такой глубокой тоской, что  Я  не только  верила
каждому слову, а сама все сильнее и сильнее заражалась чужой  печалью. Њожно
было подумать, что это простаЯ школьнаЯ переписка, но неровный наклон букв и
торопливо расставленные запЯтые, и даже шероховатость бумаги -- все говорило
о  том, что юность  быстро  и  незаметно  пройдет по  дворам и подъездам  на
"Џражской"  и так  же  незаметно  вольетсЯ  в  долгую  бесцветную  жизнь без
воспоминаний.
     -- ’ы любил ее?
     -- џ любил тебЯ...
     -- Ђ ее?
     -- Ђ о ней Я тосковал.
     Њоре было гладким, и  лучи  света рассыпались по воде золотыми лунками.
ѓолуби клевали остатки арахиса на раскладных столиках.
     -- Њне нравитсЯ море, -- сказала Я. -- џ хочу быть одна.
     -- •орошо, Я уеду, -- согласилсЯ ђоман.

     ‚ечером,  когда  мы поднЯлись в Њассандру, старуха  смотрела в  беседке
альбом  с фотографиЯми. ‹ампа  с  плоским  абажуром свисала  почти  к самому
столу. €ногда старуха  поправлЯла  шаль и  случайно  задевала абажур.  ’огда
лампа начинала раскачиватьсЯ, и ее лицо на мгновение  проваливалось в тень и
тут же  снова поЯвлЯлось в полоске света. Ќесколько раз  подрЯд она пыталась
смахнуть комара со щеки. Ћн отлетал  и почти сразу же возвращалсЯ. Љазалось,
что старуха, глЯдЯ на фотографии, вспоминает какую-то вину  и с размаху бьет
себЯ по лицу.
     -- џ обещал покрасить забор, -- сказал ђоман.
     --  Љраска и кисти  лежат в  сарае,  --  ответила старуха. -- Ќо  лучше
красить с утра.
     -- џ завтра уезжаю.
     -- ’ак быстро? -- удивилась она.
     -- „авно пора, -- засмеЯлсЯ он.
     џ увидела,  что он полюбил  сад и старуху в  беседке  и крутой подъем в
гору и что все это он готов оставить ради клочка бумаги, лежавшего в кармане
на груди.
     -- •очешь взглЯнуть на фотографии? --  обратилась ко мне старуха и,  не
дожидаЯсь ответа, протЯнула мне старенький снимок.
     Ќа  снимке  в  глубине  сада стоЯла девушка лет  шестнадцати  и  что-то
спрашивала  в  раскрытое  окно. ’ого,  кто  ей  отвечал, было не  видно. Ћна
интересовалась  разговором и  встала на  носки туфель,  чтобы  дотЯнутьсЯ до
окна, и поэтому ее лицо почти скрылось в тени от нависающей ветки.
     -- —то  ты можешь  сказать о ней? --  и  старуха пытливо  посмотрела на
менЯ. -- ќто моЯ младшаЯ сестра  ‘офиЯ. Ћна здесь не очень хорошо  вышла, но
все  равно, что ты можешь  сказать? ќто последнЯЯ фотографиЯ с нее. Ѓольше у
менЯ ничего не осталось.
     -- Ћна умерла? -- спросила Я.
     -- Ќет, -- нерешительно сказала старуха. -- џ думаю, что нет.
     --  Ќа  ней  красивое платье,  -- сказала Я. Ќо  старуха  менЯ  ревниво
перебила:
     --  ќто  мое платье.  ђазве ты  не видишь, что оно  велико  ей ровно на
размер? Ћно было  синим  с черными кружевами  по подолу  и  на рукавах.  …го
подарил мне мой муж ‚иктор, а он очень следил за своими подарками! Ћднажды Я
вошла в комнату и за-
     стала ‘офию  перед  зеркалом.  Ћна  мерила мое платье. ђукава оказались
слишком  длинными  длЯ  нее,  а  талиЯ  --  слишком  широкой,  но из темного
глубокого выреза поднималась тонкаЯ шейка  с венчиком волос  на голове. € ты
не поверишь,  в этом было столько очарованиЯ, что Я не задумываЯсь отдала ей
платье. € даже ‚иктор, посмотрев на ‘офию, не возражал...
     ‚ глубине сада дети из —ерновцов играли с …гором.
     -- Љак по-грузински будет птица?
     Ћн отвечал.
     -- Ђ клетка?
     Ћн снова отвечал.
     Ћни повторЯли за  ним, но каждый раз ошибались,  и он усердно поправлЯл
их, показываЯ, как произносЯтсЯ звуки.
     --  ‚иктор был недоволен, что ‘офиЯ актриса,  -- вспоминала старуха. --
Ћна играла в школьных спектаклЯх, а потом потерЯлась где-то в …вропе...
     Ћна  рассказывала так,  как  будто бы пела по  нотам.  €ногда  говорила
шепотом, а иногда  --  срывалась на  крик. Љогда  голос становилсЯ  особенно
громким, ее сухие глаза широко раскрывались и вспыхивали.
     -- Џочему она уехала в …вропу? -- спросила Я.
     --  Ќет,  -- отрезала старуха, -- этого Я сказать не могу. € не  проси.
“же  больше сорока лет прошло, а от нее никаких вестей.  Ќи строчки. Ђ сорок
лет --  это длина  человеческой жизни, пусть не  очень большой, но  все-таки
жизни. “ нас в семье не принЯто о ней говорить.
     -- Ќо вам же очень хочетсЯ, -- настаивала Я.
     --  Њне не хочетсЯ, -- покачала головой старуха, и ее глаза погасли. --
‹учше  посмотрим другое  фото.  ќто  ‚иктор,  мой  муж. ‘ейчас  он лежит  на
кладбище  в  Њассандре, на самом  верху.  џ уже год  не  поднималась к нему.
„умала сходить зимой, но мне страшно. ‘оседи Љлюковы говорЯт, что сейчас все
могилы исписаны бранью. ‚друг Я приду, а на его кресте -- брань и хула...
     ђоман  вошел в  беседку. ‡абор  он  покрасил неумело,  но,  пока он его
красил, было видно, что всю зиму он ждал лета и что сейчас,  с каждым мазком
кисти, он пытаетсЯ оставить памЯть о себе. Ќазавтра ему уезжать, но здесь, в
Њассандре, он покрасил забор. ’очно так же безымЯнные  туристы расписываютсЯ
на скалах.
     -- џ совсем  недолго была замужем за ‚иктором, -- рассказывала старуха.
--  Ћн  так до конца и не впустил менЯ  в свою жизнь. Ќе успел. Ћн  пришел с
войны с  гангреной  на  ногах.  ѓангрена  была неизлечима.  ђусские  мужчины
страшно болеют, а умирают тихо, как  дети, и  только  перед  смертью кричат:
"Њама!" џ бы  рыдала,  будь у  менЯ такаЯ рана, Я бы звала на помощь,  а  он
молчал,  чтобы менЯ не пугать. Ђ когда он  умер, Я нашла его тетрадь.  ‚ ней
оказалсЯ дневник и фотографиЯ девушки на балконе.
     -- ‚ы прочли дневник? -- спросил ђоман.
     -- Ќет, --  ответила старуха. -- „аже не  заглЯнула. ’ам была его жизнь
до менЯ. ‡ачем мне все это знать? џ отнесла его бумаги на чердак и сожалела,
что  какаЯ-то  часть его жизни принадлежит не мне,  а девушке  на балконе...
—ерез много  лет эти  бумаги  нашел ѓоги.  Ћн  тогда еще не  умел читать, он
сделал из них бумажные самолеты  и все до  одного пустил по  ветру... ’олько
фотографиЯ осталась. ‚от  она, эта девушка,  видите, до  сих пор улыбаетсЯ с
балкона.
     ‘таруха развернула к нам резкий профиль:
     -- Њы похожи?
     …е  желтый профиль с маленькой горбинкой на переносице на фоне  черного
сада и неЯсные очертаниЯ лица на стертой фотографии.
     ђоман зачарованно сравнивал лица.
     -- „а  что там,  -- махнула  рукой старуха, --  старость не уравнЯть  с
юностью... Ђ это мой ѓоги, -- показала она  следующую  карточку.  -- Ћднажды
зимой у  них замерз спуск перед школой, и  он полюбил стоЯ съезжать  с горы.
‚идите, как  он  катитсЯ?  Ќичего не  боитсЯ! Ћн перестал носить портфель  в
последнем классе и все учебники заталкивал в карманы  куртки. ’ри или четыре
учебника! ’акой тоненький мальчик  в такой раздутой куртке... Џосмотрите,  у
него брови  гладкие, как  крыльЯ  ласточки.  ќта ласточка слетела к  нему  с
переносицы ‘офии.
     ‘тарухе не хотелось  нас отпускать, ей нужны были слушатели,  но  стало
слишком темно, поэтому мы простились и пошли к себе наверх.
     --  —ерешнЯ разрослась,  -- сказала старуха нам вслед.  -- ’ак и бьетсЯ
ветками в ваши окна.
     -- Њы совсем не слышим ее, -- ответила Я.
     ‘таруха осталась наедине с фотографиЯми. Ћна то подносила  их к глазам,
рассматриваЯ  детали,  то, наоборот, удалЯла,  чтобы увидеть целое, и  долго
перешептывалась  с лицами на фотографиЯх, выспрашиваЯ, кто из них жив, а кто
умер.

     Ќочью во двор соседнего дома въехал автомобиль. ‘ветовые дорожки от фар
пробежались по потолку и застыли на стене. ђоман проснулсЯ и, забыв утреннюю
ссору, прижалсЯ щекой к моему лицу.
     --  ЋстаньсЯ  со  мной, -- сказал  он. -- Њы слишком  давно знаем  друг
друга, чтобы разойтись. Њы вместе выросли.
     …сли  погаснут отсветы  от  фар на  стене, то  света  не будет никогда,
подумала Я и пообещала:
     -- Љонечно, Я буду с тобой.
     € он тут же заснул.
     ’еплой  летней  ночью ѓалЯ торопливо  писала письмо,  надеЯсь, что  оно
свЯжет ее с адресатом, но промахнулась. ќто письмо свЯзало ее не с ним, а со
мной.
     ѓалЯ  Ѓабич  была совсем простенькаЯ. „о поздней осени она  куталась  в
пеструю болоньевую курточку и во всем слушалась крикливую †еню „ичко. € даже
ее красота, бледнаЯ красота московской зимы, впалаЯ красота рабочей окраины,
замазаннаЯ тенЯми из галантереи на "Џражской", не сразу бросалась в глаза, а
только после жалости.
     -- Ќу ты, -- подходили  к ней дворовые парни и не смотрели на  лицо,  а
смотрели  на тоненькие  ноги,  замерзшие  в красных сапогах.  Ћна говорила с
ними, ловила их внимание и безумно боЯлась. ѓалю тут же становилось жалко до
болезненности, и тогда вдруг из-под дешевой краски вспыхивало ее лицо: "„а Я
же сама вас всех пожалею..."
     Ћднажды она подошла ко мне и сказала:
     -- ’олько Я одна знаю, как может любить ђоман. …сли бы он полюбил менЯ,
он бы умер, а  с  другими его чувства спЯт... ‡оЯ, ты не знаешь, чьи бусы он
носит?
     -- ђазве ты не знаешь, какаЯ ты, ѓалЯ? -- спросила Я в ответ.
     -- ЉакаЯ? -- не понЯла она и привычно приготовилась огрызатьсЯ.
     Ћна так и думала про себЯ, что она ѓалЯ Ѓабич с пивной  кружкой, что на
нее  кричат учителЯ, а дворовые заставлЯют  ее  курить  с ними в подъезде  и
целовать  их несвежие лица. Ќо  иногда в ней просыпалось что-то другое.  ’о,
из-за  чего она жалела  тоскующих  жителей станции  "ЏражскаЯ",  из-за  чего
поднималась на крышу небоскреба и, сделав "ласточку" на краю, смотрела,  как
внизу, в кустах палисадника, мечетсЯ †енЯ „ичко или пробегает ђомка.
     —ерешнЯ раскачалась  от  ветра и ударилась ветками в стекло. џ вышла на
балкон. …гор спрыгнул с нижних веток дерева, и тут же из  глубины сада вышла
Ќино. ‚ темноте белела ее рубашка.
     -- ‡ачем ты смотришь в чужие окна? -- шепотом спросила Ќино.
     -- ќто мои окна, -- ответил …гор.
     -- ’ы же знаешь, что летом это не твоЯ комната.
     Ћни настолько тихо переговаривались,  что Я не слышала их. Ћни ругались
и несколько раз подрЯд произнесли имЯ ‘офиЯ.
     -- ’ы такой же, как  она,  --  Ясно прошептала Ќино, -- как  твоЯ бабка
‘офиЯ. —его ты хочешь добитьсЯ?
     -- „а что ты вообще про нее знаешь? -- ответил …гор.
     Ќино отступила в глубь сада, и ветки сомкнулись за ней. …гор вернулсЯ в
свою  комнату  на первом этаже. џ слышала, как он  ложилсЯ:  ременнаЯ прЯжка
ударилась  об пол,  звЯкнули  пружины летней койки,  и  он сразу же  заснул.
’оненький, легкий …гор храпел во сне.

     -- ’ы все еще  хочешь,  чтобы  Я уехал?  --  спросил наутро  ђоман.  Ћн
умывалсЯ. џ стоЯла рЯдом, рассматриваЯ алЯповатые  обложки журнала "—удеса и
приключениЯ". Џоодаль дети из —ерновцов, потупЯсь, ждали своей очереди.
     -- „а, -- ответила Я. -- Џожалуйста, уезжай.
     --  “добный  умывальник, -- усмехнулсЯ ђоман. --  ’ы помнишь, хозЯйский
мальчишка попробовал бритьсЯ и порезалсЯ?
     -- џ просто ждала, когда можно будет умытьсЯ.
     -- Ћн увидел тебЯ в зеркале и  поранил  щеку,  -- сказал ђоман.  -- —то
произошло между вами?
     ‘таруха варила кофе на летней кухне. аль упала на плечи, открыв черные
волосы, затронутые  сединой. ‘таруха заворчала, стала  поправлЯть шаль. Љофе
перелилсЯ через край, затушил огонь.
     -- ’ы видишь этот журнал?  -- показала Я на умывальный столик. -- Џрошу
тебЯ, выпиши его моей бабке.
     -- ‡ачем он ей? -- удивилсЯ ђоман.
     -- Ћна просила.
     --  ’ы  плачешь? --  спросил он, то  ли усмехнувшись, то ли сожалеЯ. --
Џлачешь, потому что Я уезжаю?
     -- „а, -- кивнула Я. -- Ћбещаешь, что выпишешь журнал?
     -- Ћбещаю.

     џ в первый раз спустилась к морю одна. Њоре было полностью моим.