после коньЯка в голове. - ‚се равно плохо будет. Ћтдаем
ведь город, отдаем... ќх!..
     -  „-да, - тЯжело  вздохнул €горь  Џетрович, утыкаЯ  бороду  в  ладонь,
пытаЯсь собрать ее всю в горсть, хотЯ жесткие волосы не поддавались, лезли в
разные стороны, топорщились. - Џодвел он, конечно, ‹арин-то, и вообще жалко,
у нас таких,  как он, врачей,  нет  больше, длЯ города он много  значил, что
говорить. „авно его звали. €  менЯ зовут, - сказал он, поднимаЯ покрасневшие
глаза на  ‚италиЯ, словно ожидаЯ его реакции. - Ћбещают большую  мастерскую,
квартиру. - Ћн выдержал паузу. - Ќо Я не поеду. џ тут останусь, - и постучал
пальцем по столешнице. “ менЯ тут дом. Њне тут надо жить, понимаешь, иначе Я
не смогу ничего, здесь длЯ менЯ все...
     ‚италий смотрел на  него исподлобьЯ. € снова ветер донес до него острый
прЯный запах травы, скрывшей нижнюю полосу колючки вокруг будущего полигона.
‚пилсЯ  в  него этот запах, как  заноза,  будто  он сам  зацепилсЯ за острие
проволоки.
     -  џ  был  там, - заглушаЯ  шум в ушах,  сказал  он.  - Ћни  уже дорогу
начали...
     ‘еребрЯнников  приподнЯл  бутылку,  полюбовалсЯ  на  Янтарное  свечение
жидкости. Џлеснул в чашку.
     -  ‚идел  Я,  знаю...  ‹арин  говорит,  что бесполезно,  все  равно  мы
проиграем.
     - ‹арин - предатель! - жестко отрезал ‚италий.
     -  €дем, что Я тебе покажу. - €горь  Џетрович  неожиданно  резко встал,
отодвинул стул ногой. - €дем...
     Ћни прошли  в  небольшую мастерскую,  светлую, с  большим  венецианским
окном,  как  всегда  заваленную  эскизами,  набросками,  банками,  тюбиками,
кистЯми, всЯкой всЯчиной, назначение которой ‚италию было неизвестно.
     ‘еребрЯнников  порылсЯ в углу,  в каких-то  папках,  газетах,  и  вдруг
вытЯнул холст, небрежно сунул в руки ‚италию.
     - ‘мотри!
     ‚италий смотрел.
     ‘олнечные золотистые  лучи пробивались  сквозь густую, Ярко  зеленеющую
траву и тут же  раздроблЯлись, окружаЯ своего рода ореолом  старую, рыжую от
ржавчины колючую проволоку, а дальше снова зеленели кусты, деревьЯ...
     - “знаешь?  - спросил  ‘еребрЯнников.  -  ќто  оттуда...  џ  там ходил,
вокруг...
     ‚се  на картине было почти точно так  же,  как  видел  это  там,  возле
‚ерчино, ‚италий.  ’очно, но не совсем: веЯло  сквозь  Яркую зелень каким-то
изнеможением,  мертвизной,  загадочнаЯ  бледность   подмешивалась,  придаваЯ
зеленому цвету некоторую даже Ядовитость.
     ‚италий никак не мог понЯть, то ли из-за некоторого расстройства чувств
-  ослабел после болезни, то  ли под действием коньЯка, так ли на самом деле
или ему только кажетсЯ. ‘корей всего, ‘еребрЯнников это нарочно так устроил,
длЯ какой-то своей цели: мертвенность нисколько не отталкивала,  не  пугала,
хотЯ  Ядовитость   неприЯтна  была,  но  при  этом  -  словно  завораживала,
притЯгивала   глаз.  ‚италий   смотрел  -  и  внутри  что-то  тихо  сникало,
свертывалось.
     Џотом они снова сидели на террасе, пили чай, и ‘еребрЯнников, доливаЯ в
чашку коньЯк, глуховато бормотал  в  бороду,  что, видимо, так нужно, раньше
или позже это должно произойти,  он теперь окончательно понЯл. ђаньше думал,
что ‘трашный  ‘уд - это  как на  картине  Ѓрюллова "ѓибель Џомпеи", помнишь?
Ѓлистание  молний, разверзающиесЯ хлЯби, рушащиесЯ  храмы,  статуи, ужас  на
лицах... € сейчас многие так  думают. Ќо только это  заблуждение.  Ћн понЯл,
поэтому  и решил  отступить.  Ќет  смысла,  все равно  они  уже  за  чертой.
‘еребрЯнников дергал ‚асилиЯ за рукав.
     -  ‘трашный ‘уд  уже  идет, понимаешь? -€горь Џетрович полуобернулсЯ  и
ткнул пальцем в стоЯщий на  стуле холст, с которого ‚италий так и не  сводил
глаз   -  картина  почти   гипнотизировал  его.  -  Ќет,  ты  представь:  мы
присутствуем при ‘трашном ‘уде! ќто  же  грандиозно!  ќто  великое  в  нашей
жизни. …сли б мы понЯли!
     Ћн сделал большой глоток.
     Ђ ‚италий все  вроде бы и понимал, что  говорил  €горь Џетрович, но как
сквозь туман. ‘ловно  бы и не  в  реальности,  а где-то рЯдом, возле, слегка
расплывчато, хотЯ совсем близко.
     Џонимал ли?
     - Њожет, что-то произойдет, должно произойти, Я уверен, нужно набратьсЯ
терпениЯ,  -  напутствовал  его ‘еребрЯнников, всовываЯ в  руки завернутую в
газету картину, - бери, бери, на памЯть...
     Ѓыл  уже  совсем  поздний  вечер,  темно,   несколько  фонарей   скудно
высвечивали улочку,  кое-где  в  глубине  дворов  виднелись освещенные  окна
домиков. ‚италий был  один,  с холстом  под мышкой, твердый  -  холст, а он,
кажетсЯ, не в себе, от коньЯка, хотЯ, может, и к лучшему.
     ЏошатывалсЯ.
     …ще  он был недавно, вроде бы, у ‹арина, который уезжал, но уже и уехал
- настолько это было далеко.
     ‚переди,  в  темноте  брезжили  очертаниЯ монастырских  стен.  "Њертвый
город, - подумалось ‚италию, - и Я - мертвый". …му внезапно снова захотелось
взглЯнуть  на  серебрЯнниковскую картину,  как  будто бы в  ней было что-то,
очень важное длЯ него. …го тЯнуло к ней почти физически, как к женщине, хотЯ
он не понимал почему. Ђ сам ‘еребрЯнников, несмотрЯ на то, что оставалсЯ, не
уезжал никуда, был чужой, и эти идеи его, которыми тот упивалсЯ, странные...
     ќто  была  почти  трезваЯ мысль,  и  ‚италий,  проходЯ мимо  очередного
фонарЯ,  остановилсЯ,  развернул  газету - мелькнуло знакомое лицо какого-то
деЯтелЯ, обрюзгшее,  - прислонил холст к столбу,  а сам  присел на корточки,
чтобы получше разглЯдеть.
     €зображение  угадывалось   с   трудом,  казалось   серым,  сливалось  с
сумерками,  и это  еще  более усиливало  ощущение мертвенности,  которое  он
почувствовал еще там, в доме ‘еребрЯнникова.
     €  вдруг уже совсем  трезво  и холодно подумалось:  "‚еликое  творение!
€горь сам не понимает, ч т о он написал", - в груди стало пусто и гулко. ’ам
он сидел возле холста, сначала на корточках, потом опустилсЯ на колени и все
смотрел, смотрел, словно ждал, что откроетсЯ нечто...
     Ћ  чем речь, они многое  могли -  ‹арин, скольких поставивший  на ноги,
сложнейшие операции делал, ‘еребрЯнников со своими картинами, другого такого
не  было,  но...  но  только не  спасти  город,  их  город,  родной,  кем-то
безжалостным обреченный на заклание. Ћн, ‚италий, тем более не мог.
     Ђ вдруг ‘еребрЯнников и в самом деле прав: ‘трашный ‘уд?..
     Ќо только не принимала душа, не принимала!
     ‚италий закурил, глубоко втЯнул в себЯ дым.  …ще раз  чиркнул спичкой и
поднес,  горЯщую,  к холсту - получше разглЯдеть, раздвинуть  сумерки, и  не
заметил, как пламЯ доползло, подкралось к пальцам, обожгло. Ћт неожиданности
дернул  рукой,  выронив спичку. €  потом завороженно  смотрел, как медленно,
робко занимаетсЯ пламенем  газета, на которой стоЯл холст, как  расползаютсЯ
красноватые  Язычки,  ближе,  ближе, почти  касаЯсь краЯ  картины,  вот  оно
затрепетало, как  бы набираЯсь решительности, зашипело - и тут же рванулось,
ринулось вперед...


        ‡Ђ‹Ћ†Ќ€Љ€


     Ќе совсем Ясно,  как об этом рассказывать. Ћт "Я" значило бы полностью,
пусть и ненадолго отождествить себЯ с  героем, а следовательно, и ситуацией,
с тем, что произошло,  и таким  образом приоткрыть шлюз в собственную жизнь,
куда  бы  могло  проникнуть,  перетечь,  пусть  не  сразу,  -  вечный  страх
накликать,  ощущение  глубинной  свЯзи  между  рассказанным  и   собственным
существованием, где  в конце  концов так или  иначе сбываетсЯ. Њожет, это  и
есть - расплата? € надо ли тогда вообще?

     Ќо  с другой  стороны, Я - это и был он, когда случилась эта  авариЯ на
‚олгоградском, - в тот момент впервые возникло ощущение  раздельности, можно
даже  сказать, приЯтное,  поскольку боли  не  было,  а только спокойствие  и
отрешенность. € все, что  творилось внизу,  именно  внизу,  как  будто  душа
действительно отлетела (болевой шок?  стресс?), почему-то вовсе не  казалось
таким уж  страшным.  •отЯ  зрелище было,  что  говорить,  лучше  не  видеть:
сплющеннаЯ, словно съежившаЯсЯ "‚олга" желтого, типично таксичного цвета,  и
врубившийсЯ в нее наискось огромный "ЊЂ‡",  в последнюю  секунду пытавшийсЯ,
видимо,  вывернуть (или  его просто занесло?),  впрочем,  это не  имело  уже
значениЯ.
     € внутрь тоже лучше  было не заглЯдывать. •отЯ, как уже  было  сказано,
сверху смотреть было отрешенно, да и покореженный металл ничего не заслонЯл,
а был прозрачен,  как стекло.  Ќо описывать не буду. Ќе хочу! —еловек  такое
неуемное  существо,  что   ему,   как   ”оме   неверующему,  непременно  дай
удостоверитьсЯ, пусть даже только метафорически - в л о ж и т ь п е р с т ы,
это и ведет в конце концов...
     Ќаверно, в момент столкновениЯ Я потерЯл от  боли сознание (перелом был
сложный,  ногу,  как  мне  потом сказали,  собирали  по  кусочкам), так  что
информациЯ  поступала ко  мне  по каким-то иным, неведомым каналам  - Я  все
видел  и  слышал,  будто  сверху,  а  на  самом деле  -  отовсюду,  странное
всеобъемлющее и всепроникающее присутствие.
     ’о, что в критических ситуациЯх душа иногда отлетает  и откуда-то в и д
и т,  особенно часто в минуты клинической смерти - об этом Я читал, у Њоуди,
Ќика  приносила  западное  аккуратненькое  издание  -   небольшого  формата,
пухленькаЯ книжица  с непривычно белой бумагой и столь  же непривычно четкой
полиграфией.  Њне она  тоже перепала - на одну ночь, утром Ќика  должна была
обЯзательно отнести ее на работу и вернуть.
     “дивительно   было  другое   -  Я   предчувствовал   аварию.   „а   что
предчувствовал!  џ почти  точно з  н  а  л,  до деталей:  "ЊЂ‡", выскочивший
неожиданно на встречную полосу, мертвый шофер такси, потерЯвший сознание  (и
уже как бы  тоже неживой) ђеутовский, стоны, в том числе  и мои собственные,
вой "скорой" - как в кинокартине.
     Ќаверно,  знал  -  все-таки слишком, это потом  казалось,  знал, однако
что-то  похожее носилось  перед  глазами.  ‚ернее,  пронеслось, пока  ловили
такси,  -  ђеутовский вышел на  проезжую  часть  и махал рукой,  кто  бы  ни
проезжал  -  частник,  грузовик  или  такси с  пассажирами, он даже автобусы
пыталсЯ останавливать, в  такой азарт вошел,  а мы с ‚италием стоЯли немного
поодаль  и  тоже голосовали, хотЯ одного ђеутовского  с  его энергией вполне
хватало.
     ’рудно вспомнить, в какое мгновение пронеслось -  может, еще  до такси,
до этого самого, желтого, когда подрулил красненький "†игуленок", но  тут же
снова тронулсЯ, а  водитель нетерпеливо  качнул  головой  -  отрицательно, с
неудовольствием,  что  потревожили,  и ‘лавик дрыгнул  ему вслед ногой: мол,
мотай отсюда, - рассердившись...
     Ќо  скорей  всего,  когда  именно  то, желтое, с  зеленым огоньком, как
положено. —то-то еще  толкнуло внутри, и уже тогда вдруг увиделось словно со
стороны  или сверху  - как они садЯтсЯ  и ђеутовский  поворачивает довольное
лицо  к шоферу:  ну что, шеф, поехали, - неунывающий ‘лавик, который уже  не
помнил,  что  минуту назад  крыл  всех  водил скопом, особенно,  разумеетсЯ,
таксистов,  он радовалсЯ минуте и  тому, что  они  сели  наконец  и  едут...
едут...  ќх,  если  б  он  мог  хотЯ бы предположить! ’ак ведь  никто  и  не
предполагает, и не думает, иначе с  места побоишьсЯ сойти, - и только во мне
вдруг  промелькнула  (только  ли?)  внезапнаЯ страннаЯ отъединенность  с еще
чем-то  туманно-жутковатым,  как  в  зеркалах  во  времЯ  гаданиЯ,  в  конце
длинного, бесконечного коридора - то ли показалось, то ли на самом деле...

     Ќика возникла в палате на следующий день, ни свет ни зарЯ, облаченнаЯ в
белоснежный халат, незнакомаЯ, прохладнаЯ, чистаЯ - утреннЯЯ.
     Љак она прошла? „а вот так и прошла, помогли, халат дали,  только тише,
чтоб  никто ничего... Ђ вообще  ей кажетсЯ, - наклонилась низко к его  лицу,
так  что стали  различимы  крупинки  туши  у  основаниЯ  ресниц,  неожиданно
длинных,  ажурной черной  сеточкой  то  затенЯвших,  то  приоткрывавших  два
изумрудных озерца, - ей  кажетсЯ, что теперь ей ничто не может помешать,  ты
понимаешь? „аже тут, еще  не поинтересовавшись его самочувствием, она  сразу
за свое, тайное, которое у  него уже  сидело в печенках,  настолько,  что он
начинал  задыхатьсЯ  -  и  теперь  вот  откачнулсЯ  неприЯзненно,  насколько
позволЯла  подвешеннаЯ нога, мгновенно занывшаЯ, настоЯщаЯ  боль,  он  знал,
была  впереди, а  сейчас казалось, что из нее вытЯгивают сразу все  жилочки,
много-много, еще заморозка не отошла.
     Ќика выпрЯмилась.
     Ѓорис,  как это произошло?  (Ћн поморщилсЯ.) Ќу хотЯ бы в общих чертах,
ей  очень  нужно,  она   ведь   предчувствовала,  нет,   правда,  почему  он
отворачиваетсЯ, она  страшно  разнервничалась, когда  они  ушли, хотела даже
побежать вслед, но было уже  поздно, она бы их все равно не догнала,  да они
бы ее все равно  не послушались  - что она  могла им  сказать?  Ќо она точно
предчувствовала,  еще  когда  ђеутовский  позвонил,  накануне,  -  голос  ее
напрЯгсЯ, стоило произнести фамилию ‘лавика, навернЯка ей известно было, что
все, ђеутовского больше нет, не спасли его, не успели, не удержали!
     ’ы менЯ слышишь?
     Ћн слышал.
     Ђ  ты,  ты   ничего   не  чувствовал?  -  гнула  она  свое.  -  Ќеужели
совсем-совсем ничего?
     Ђ  он  в  который  раз  удивлЯлсЯ,  как  странно,  глубоко  темнеют  ее
внимательные   зеленые  глаза,   точь-в-точь  кошачьи,   словно  терЯЯ  свой
естественный  цвет, словно западаЯ куда-то, и оттуда смотрЯт на него  совсем
по-другому. …го же  этот взглЯд, из неведомой глубины, повергал в неприЯтное
беспокойство. ‚опрос  ее  был  абсолютно  неуместен:  чувствовал  он  или не
чувствовал, какое это теперь имело значение, после всего? ќти Ќикины игры...
     Ћднако почему она спрашивала? Ќа всЯкий случай, как требовала игра, или
все-таки - проницательность, ее, Ќикина, замечательнаЯ интуициЯ, которую она
всЯчески старалась развивать, втЯгиваЯ и его. —то  ни говори, а она попала в
точку. € это ее предчувствие, о котором она только что говорила, поЯвившеесЯ
у нее раньше, чем у него, - все странно увЯзывалось в одно.
     „а, она втЯгивала, вовлекала  его в свою игру, как он ни сопротивлЯлсЯ.
„а и сопротивлЯлсЯ ли  он по-настоЯщему? Џросто  проЯвлЯл  индифферентность:
ему не нужно, а ей если нравитсЯ, то и ради Ѓога! —ем бы дитЯ не тешилось...
Ќе то что  б  он был таким уж Ярым скептиком и  материалистом, - не  до того
было,  забот хватало, чтобы лезть еще и во всЯкое неведомое, оккультное, как
кругло произносила Ќика, с раздражающим привкусом претенциозности. „а  разве
эта самаЯ обычнаЯ  земнаЯ  реальность, разве она не давала столько, что умей
они переварить ее по-настоЯщему,  то и  жизнь бы стала  другой,  куда  более
полной?..
     Ћни просто не умели.
     Ќике  же было мало, ей требовалось  больше. Ћна  спрашивала: неужели не
чувствуешь?  -  и  многозначительно  замолкала,  глЯдЯ   на  него  зелеными,
темнеющими   глазами,  не   моргаЯ,   из   неведомой  дали.  Џризывала   его
прислушатьсЯ, погрузитьсЯ.  Ђ его охватывала тревога и потом... раздражение,
словно что-то липкое, клейкое, вЯзкое прикасалось, приторно обволакивало, от
чего хотелось немедленно освободитьсЯ, стрЯхнуть с себЯ!
     Ќику же тЯнуло дальше, вглубь.
     Ќачиналось-то с элементарного,  расхожего - со спиритических сеансов  у
подруги, куда она зазывала и Ѓориса, но он был стоек и ни разу не поддалсЯ -
настолько все это было ему не по  душе, заигрыванье с духами и прочее, а еще
больше    духота    в    комнате,    зашторенные   окна,   многозначительные
переглЯдываньЯ-перемигиваньЯ,   прикосновениЯ   руками-ногами,   напрЯженные
истерические голоса, бледные лица, имитирующие духов-ность, горЯщие глаза, -
нет, это не про него!
     Ќо так было только поначалу. „альше уже серьезнее - журналы, вырезки из
газет,  книги,  машинописные,  мЯтые-перемЯтые,  со следами  многих  пальцев
тексты...   ‚се  это  штудировалось   тщательнейшим  образом,  с  выписками,
конспектами,  а иногда даже переписывалось  от  руки, затем  складывалось  в
папку, сортировалось  помногу раз, и сколько раз он  заставал Ќику  кружащей
над разложенными  на  кровати,  на столе,  на полу  материалами,  словно она
хотела вобрать все разом в себЯ, впитать, растворить.
     ’о,   впрочем,   была   подготовка,   теориЯ,  робкие,   нерешительные,
колеблющиесЯ  подступы  к  практике:  йога,  промывание   чакры,  медитации,
трансцедентальные  и  прочие,  контакт  с  космосом,  телепатиЯ, астрологиЯ,
гипноз, полтергейст... …ще шаг,  шутил, и она займетсЯ алхимией, что было не
так  уж неправдоподобно.  Ћна теперь знала все о своем и его гороскопе, сама
пыталась вычислЯть  положение планет в  тот или  иной день, чтобы, говорила,
предвидеть  и  знать,  как  себЯ  вести,  она  и  его  наставлЯла,  довольно
настойчиво требуЯ подчинениЯ.
     €ногда она протЯгивала ему руку ладонью вверх - чувствуешь? ‹адонь была
горЯчей даже  на расстоЯнии - что правда,  то правда. Ћт  нее исходило. Ђга,
торжествовала  Ќика, это  энергиЯ,  котораЯ  идет  ко мне  из  космоса,  она
научилась ее принимать. Ќика вскидывала руки над головой, закрывала глаза, и
лицо ее становилось  рассеЯнно-сосредоточенным: вот  эта  чакра должна  быть
обЯзательно  открытой, все чакры должны быть обЯзательно открыты, длЯ свЯзи,
мы все закрыты, закупорены как бутылки, в нас ничему не  проникнуть, а потом
еще жалуемсЯ, что здоровьЯ нет. Љонечно, нет,  откуда ему быть? Њы собой  не
умеем управлЯть, мы настоЯщих законов не знаем, которые еще в древности были
известны. Ђ  все потому, что  люди были  едины с  природой. Њы  же предпочли
трехмерное пространство, проповедовала она, про другие же  и знать не хотим.
Џочему?
     Ћн тоже задумывалсЯ: и впрЯмь - почему?
     Љакие-то лекции она посещала, практические занЯтиЯ, вечерами пропадала,
а  потом  трудно   поднималась  на  работу,   невыспавшаЯсЯ,  двигалась  как
сомнамбула, натыкаЯсь на  вещи. Љому это  все было  нужно? Ћни не совпадали:
когда она начинала рассказывать, быстро впадаЯ в эйфорию (глаза загорались):
аура,  выходы  в астрал, Љаббала, Ђркан-’аро и тому подобное,  -  ему  вдруг
становилось невыносимо скучно и сонно, до неудержимой, обидной зевоты. Љогда
же   он   вдруг   начинал   расспрашивать,  проЯвлЯЯ  подозрительный  (а  не
насмешничает  ли?)  интерес, она  отделывалась  с  неохотой общими  фразами,
словно  загораживалась. Ќадо  сказать, не  без основаниЯ.  "Ќу  и  как? …сть
результаты?"  - в этих вопросах таилось.  Ќе  говорЯ  уже о  - "€  зачем это
тебе?"
     Ћднажды вдруг быстро взглЯнула  на него  - словно  вода  плеснулась. ’ы
знаешь, мне иногда кажетсЯ, что Я... колдуньЯ. —то Я слышу и вижу... Џравда,
правда, у менЯ получаетсЯ...
     —то у нее  получилось  - так и  осталось неизвестным.  Џолучалось  -  и
довольно, а  прочее его не касалось. Ќо с  тех пор он стал  часто ловить  на
себе  ее   странный,   немного  исподлобьЯ   взглЯд,   задумчивый,   то   ли
сосредоточенный, то ли какой, раньше у нее такого  не было. € в глубине глаз
как  будто вспыхивали  искорки, там происходило. Ќе  очень  вЯзалсЯ  этот ее
взглЯд с открытостью мЯгко  округлого, с  девичьми  Ямочками лица - родного.
—уждое возникало в нем, тревожащее. —то она видела? € почему так смотрела?
     Њногое  в человеке  неЯсно,  смутно,  но  самое таинственное - конечно,
взглЯд.  ѓлаза. Ќе случайно в древности их  считали окошечком в душу. Ќичто,
кажетсЯ, не  свЯзано меньше  с плотью,  чем глаза, всегда как  бы  несколько
отдельно живущие  на лице, самостоЯтельной жизнью, пусть даже в них нет того
внутреннего света, который способен преобразить. Ћдухотворить.
     Ѓывает, заглЯнешь - словно в пропасть, до головокружениЯ,  до замираниЯ
внутри.   Љак-то  они  действительно  свЯзаны  с   тем,  что   мы   называем
бесконечностью. ‚сегда в них присутствует нечто, неведомо откуда берущеесЯ.
     Ћн впервые  задумалсЯ  об этом,  зацепившись  о Ќикин странный  взглЯд.
‘поткнувшись  о  него.  Љак  будто  она  что-то  решала  про  себЯ, силилась
разрешить некую задачу, свЯзанную именно с ним. —то-нибудь случилось? Џочему
она  на  него так  смотрит?  € не был тотчас же  услышан, настолько она была
погружена.
     ќто-то и встревожило серьезно. „аже испугало.
     Њедленно, словно просыпаЯсь,  словно  возвращаЯсь  к ближней жизни, она
овладевала речью: мне кажетсЯ..., нет, мне показалось!.. Ќе выговорила.
     Ђ  он почти обиделсЯ. Љому будет приЯтно, если на него  смотрЯт  -  как
рентгеновскими  лучами  просвечивают. Љрайне неуютное, неприЯтное  чувство -
будто  ты весь, насквозь - как на ладони.  „аже в самом смутном, отдаленном,
тебе  неподвластном.  Ћщущение  раздетости  -  прилюдной, как бывает во сне.
†утковатое.
     Ћн  и  не  помнил,  о  чем  тогда  думал,  в  ту  минуту,  но  ощущение
прозрачности  запомнилось,  потому  что   он   здорово  разозлилсЯ:  какого,
спрашиваетсЯ,  черта?! —то еще за эксперименты на живых людЯх, тем более что
никто уже не властен на  определенной глубине  в этом  многослойном  потоке,
который  струитсЯ  через каждого человека. Ђ  некоторые и вообще не властны.
Ќикто не может  отвечать  за в с е  мысли, а тем более  за чувства. Ћтвечать
можно только за действиЯ, поступки, за то, что,  так сказать, овеществилось,
стало частью  внешнего мира,  а  то  что  внутри -  неподсудное,  даже  если
грешное. € вообще кому какое дело!
     ‘ледуЯ за ее взглЯдом, и cам пыталсЯ рассмотреть, но - не видел. ’олько
еще  больше тревожилсЯ  все тем же  неуютным, ноющим чувством, какое  бывает
иногда  в сильно  ветреную  погоду  от всеобщего  - ветвей,  крыш, облаков -
смЯтениЯ. ЌепонЯтно, откуда это чувство. •очетсЯ - и пусть смотрит. ‚  конце
концов, ведь у Ќики это все от желаниЯ вполне чистого - причаститьсЯ –елому,
не только космосу, но всем тайным энергиЯм мира. ‡адача была вернутьсЯ в это
–елое, из  которого человек выпал, снова  слитьсЯ с ним физически и духовно.
’ак  он это  себе уЯснил -  по Ќикиным словам. —еловек обитал в среде,  но и
выпадал из нее. Љругом были ангелы и  демоны, а человек, живЯ  среди великих
стихий, сам состоЯ из них, оставалсЯ между тем вне.
     Џасынок. Џодкидыш. €згой.
     Ћкеан  вселенской энергии исторг из  себЯ - на пустынный, глухой берег.
Ќеобходимо  было воссоединитьсЯ, обрести, но не шагом назад, а шагом вперед.
‘вободным духовным творчеством. Ќовым крещением. Ќовым синтезом.

     Ќика искала. Џо целому часу, а то и больше она  могла оставатьсЯ в позе
лотоса с устремленными на кончик носа или сведенными на переносице  глазами,
подолгу  стоЯть  на  голове  или  бегать  босиком  по   снегу.  €   голодала
по-настоЯщему  - сутки (по  субботам), трое, а иногда и  дольше. “дивлЯло ее
упорство, прежде незаметное. ’ерпение, с каким она проделывала над собой эти
опыты, словно кто-то невидимый вел ее.  € она - на  его недоуменное: как это
тебе  удаетсЯ? - торжествующе улыбалась: ей помогают, иначе бы она, конечно,
не  справилась.  Ђ  главное,  уже  есть кое-какие результаты: она ведь почти
научилась летать, не так,  конечно,  чтобы  взмахнуть руками и воспарить, не
по-настоЯщему  (хотЯ иногда хочетсЯ), а...  во времЯ  медитации, как во сне,
легко  и  свободно, вдруг ощущает себЯ парЯщей над  землей, высоко-высоко, а
внизу  все маленькое-маленькое, но такое  отчетливое, словно  она  смотрит в
бинокль, словно  в д р  у  г  о  м с  в е т е,  - фантастическое ощущение! €
легкость   такаЯ   необычайнаЯ,   душа   прЯмо-таки    трепещет,   так   это
замечательно!..
     Љак-то  у  Ѓориса разболелась голова, очень сильно,  ночь накануне была
плохаЯ, почти бессоннаЯ, то ли переработал,  то ли очереднаЯ магнитнаЯ бурЯ,
которые на него даже очень действовали, резь в глазах, воздуху не хватает...
€  таблетки не помогали, что  хуже  всего. Ќика поднесла к его голове руки и
стала ими водить вокруг, вдоль лба, затылка,  вдоль висков, как бы оглаживаЯ
горЯчими  ладонЯми,  периодически потираЯ  их  друг  о  дружку  - накапливаЯ
энергию. Ќа его страдальчески-скептическую гримасу она не обращала вниманиЯ,
и что  поразительно  -  боль действительно  стала  медленно  утихать, словно
вытекала из него, подчинЯЯсь медленным движениЯм ее рук,  показавшимсЯ ему в
те минуты очень большими, не руками,  а крыльЯми какой-то большой птицы. ’ак
он и  уснул,  не  заметив,  и  очнулсЯ  через  несколько  часов,  без  боли,
отдохнувший. ’рудно было  поверить, что это благодарЯ ей, Ќике. ‚ыходит, она
действительно  уже кое-что м о г л  а, что-то  ей уже  открылось. ЌевероЯтно
было, но ведь  на самом себе испытал,  да еще так осЯзаемо, - она его, можно
сказать, воскресила. ‚от как...
     Ќаверно,  и он бы мог тоже, почему нет?  € у него хватило бы  упорства,
если... ‚ самом  деле, Ќика ведь предлагала ему, а он противилсЯ, уклонЯлсЯ,
получалось,  сам себЯ обкрадывал. ѓлупо.  Ќо  с  другой  стороны, слишком уж
много  выходило  вниманиЯ к  себе,  все эти  упражнениЯ  и  прочее, какаЯ-то
чрезмернаЯ забота  о  себе. ‘траннаЯ.  Ќе жизнь, а  сплошное  усилие.  Ќикин
способ  существованиЯ. € когда  она т а к смотрела на него, словно насквозь,
словно   в  нем   был   некий  экран,   на   котором   персонально  длЯ  нее
демонстрировалсЯ только ей одной доступный фильм, сделанный из него, Ѓориса,
из того,  что он сам в себе не фиксировал, не улавливал,  может,  даже  и не
ведал,  что такое  в  нем есть, в  такие минуты он чувствовал себЯ рыбкой  в
аквариуме, а ее - в какой-то другом измерении,  потому  что, находЯсь рЯдом,
так смотреть  нельзЯ. Љак  будто она знала про  него больше, чем  он сам. Ќо
что, собственно, она могла такого знать?

     „а,  иногда ему действительно казалось, что  Ќика немного не  в себе, -
самое пугающее. Љак предугадать, что может произойти с человеком, вступающим
в совершенно неведомую  область, тоже ведь нагрузка на психику,  еще  какаЯ!
‚се эти упражнениЯ - без руководителЯ, без контролЯ... Ћн слышал, что бывают
срывы, а грань, по которой они ходЯт,  и без того тонка. Љак  у Џушикна: "Ќе
дай мне Ѓог сойти с ума..." Ђ они, храбрецы (или авантюристы?), сломЯ голову
совались туда-не-знаю-куда - бери их голыми руками...
     Ѓорис хорошо  помнил тот  случай  с  однокурсницей,  вдруг на  семинаре
заговорившей вслух куда-то мимо преподавателЯ, мимо них всех, находившихсЯ в
аудитории,   словно  никого   больше  не  было,  и  преподаватель  испуганно
оглЯнулсЯ, как если бы кто-то стоЯл за его спиной, к кому она  и обращалась.
ѓорЯчо  так, словно  убеждаЯ в  чем-то,  говорила,  то улыбалась,  то  вдруг
мрачнела, то начинала громко  хохотать, и главное - ничего  не  понЯть, хотЯ
вроде  на родном  Языке.  €  к ним поворачивала  лицо,  как бы  приглашаЯ  к
разговору,  и потом снова  к тому  невидимому  за спиной  преподавателЯ. ‚от
тут-то  и возник  страх, смешавшийсЯ с неловкостью, - не знали,  что делать,
как  реагировать.  •орошо  преподаватель  проЯвил  находчивость  и продолжал
занЯтие как ни в  чем не  бывало,  хотЯ  весь  побледнел, и капельки пота на
висках. Ќе забыть того ознобного состоЯниЯ жути...
     Ђ на следующий день стало  известно, что  девочку отправили в психушку,
что у нее это не впервые. Ђ ему запал ее взглЯд, отчасти напоминавший Ќикин,
когда она т а к смотрела - словно что-то или кого-то видела. •одил слух, что
у нее  сдвиг  на  сексуальной  почве: где-то  разделась  и  пошла  по  улице
совершенно голаЯ, а девочка была тихаЯ, серьезнаЯ, училась хорошо...
     …стественно,  он  волновалсЯ  за  Ќику,  которую,  как   она  говорила,
привлекал "тонкий мир", т о н к и й, и сама она становилась все тоньше, даже
кожа просвечивала  -  голубоватаЯ паутинка жилочек  все заметней проступала,
черты  лица заострЯлись, будто  она  действительно  освобождалась от  плоти,
сбрасывала постепенно ее с себЯ.
     …й снились  странные сны,  про  которые она  рассказывала еле  слышным,
самого себЯ пугающимсЯ голосом. ’ри  днЯ подрЯд к ней приходила ослепительно
сиЯющаЯ женщина, неземной красоты, в белоснежной одежде, с такой же  белизны
цветком в  золотистых  волосах...  Ђ  внизу,  под  ней,  плывущей в  сиЯющем
ореоле-облаке,  творилось  нечто   босховское  или  дюреровское,   и  цветок
окрашивалсЯ в  багровые тона... Ќика  понЯла  этот знак  как предупреждение:
нужно было одолеть безумие, всю эту вакханалию земных страстей, засасывающую
подобно болоту...
     Ћна  лежала  рЯдом,  в утреннем  полумраке, теплаЯ,  но между ними  уже
струилсЯ холодок отчужденности, он невольно чувствовал себЯ принадлежащим  к
этому  босховскому миру,  тогда  как  она...  ’оскливо становилось  рЯдом  с
белизной ее сна, ее видениЯ, ее  порыва к чистоте...  Љак-то некстати он был
здесь, наЯву, разверзаЯсь как трЯсина.

     …ще был случай, который должен был насторожить, и насторожил, но скорей
все-таки  был  простым совпадением, чем-то вполне объЯснимым, чего,  однако,
Ѓорис  объЯснить  не  мог.  …сли,  конечно,  Ќика  говорила  правду.  Ђ  как
проверишь?
     Џровернуть  день  назад, как кинопленку,  не  было  возможности, даже в
памЯти,  подробно, - день  был  суматошный, много людей,  вызовы, совещаниЯ,
встречи,  звонки,  пойди  все упомни, а Ќика точно  называла  времЯ  - около
полуднЯ, да, в двенадцать почти, где он был и  что делал? Њожно подумать, он
смотрел  то  и дело на  часы,  больше  ему занЯтьсЯ нечем  было.  Ћна  может
сказать. Ќу скажи, если хочешь, хотЯ надоела ему  уже эта ее ворожба.  Ќу...
ты  в  это  времЯ  с  женщиной  разговаривал,  -  вглЯдываЯсь  ему  в  лицо,
многозначительно произнесла она, - темные волосы, с небольшой горбинкой нос,
тонкие  длинные  губы,  подожди, не  мешай,  кажетсЯ  еще  родинка  на  щеке
справа...  € потом  он эту  женщину давно знает,  даже еще до  нее, до Ќики,
что-то у него с ней свЯзано. Џоследнее - то ли вопрос, то ли утверждение, но
глаза сощурились, глубина в них исчезла. ‘ейчас Ќика была всЯ здесь.
     Ћн тогда спросил: ты приходила ко мне?
     Ћн мог бы  спросить:  ты следила за мной? Ќо это если бы что-то знал за
собой,  какую-то свою  вину,  но в  том и  дело,  что ничего не было, просто
встреча, и пожалуй,  действительно около полуднЯ,  и  женщину,  ’аю, он знал
давно,  точно,  с ней,  как заметила Ќика,  было свЯзано...  Ѓольшой,  между
прочим, кусок жизни.
     Ќика отрицательно покачала головой: не приходила. ’о  есть не приходила
в  буквальном,  физическом  смысле. Ќо она  догадалась, она почувствовала. ‚
общем, дальше  начиналась мистика, телепатиЯ, колдовство, хиромантиЯ  и тому
подобное, во что с трудом верилось, то есть не  верилось  совсем, но  тогда,
значит, Ќика все-таки была поблизости, возможно,  и случайно, иначе было  не
объЯснить.
     ‚ самом деле, ведь и ’аЯ возникла неожиданно, до этого они много лет не
виделись, даже по телефону не общались, так что он был удивлен ее внезапному
звонку, затем  еще более желанию сразу же,  не откладываЯ, увидетьсЯ, просто
ей захотелось, нет, ничего не случилось, и тут же сказала, что заедет к нему
в  контору  в  одиннадцать. Ћднако поЯвилась она скорее возле двенадцати, по
своему обыкновению  (когда  это было!) опоздав. „а вот так просто,  вдруг ее
потЯнуло -  столько лет прошло!  Ѓольше половины  жизни  прожито, дети почти
взрослые... ‡ащемило.
     ‡начит, правда? - Ќикин взглЯд потЯжелел.
     •орошо, ну  и дальше?  „а,  приходила стараЯ знакомаЯ,  тысЯчу  лет  не
виделись,  пробегала неподалеку и решила заглЯнуть,  узнать про жизнь. ’ы  и
описала ее правильно, не знаю,  как уж тебе это удалось, но дальше-то что? -
Ћн снова чувствовал себЯ подопытным кроликом.
     Џотом,  позже.  Ќика призналась ему, что снова видела сон (опЯть сон!),
не очень  Яркий,  но вполне осЯзаемый: он идет рЯдом с некоей женщиной,  или
девушкой,  по берегу - то ли реки, то  ли озера, а  может, и морЯ, хотЯ море
она  непременно бы узнала,  море нечто особенное,  солнце заходит и  длинные
тени от этих фигур, -  ей вдруг стало  грустно-грустно,  как давно  не было,
такое острое чувство потери, да, именно потери... „нем же, около двенадцати,
ее вдруг толкнуло изнутри, как бывает во времЯ  сна, после чего просыпаешьсЯ
с  неожиданным  сердцебиением,  она  увидела  женское  лицо,  а  дальше  все
совместилось  - то  ночное с дневным, внезапнаЯ  резкость, как при настройке
биноклЯ.
     Џохоже, Ќика тогда сама испугалась  - настолько властно новое входило в
ее,  а значит, в и х  жизнь, и его,  Ѓориса, тоже невольно втЯгивало,  как в
воронку.  Џонимаешь, Я сама сначала хотела,  а теперь нет, мне страшно, ведь
никаких преград, она  сама себЯ  боитсЯ, потому что любаЯ мысль или видение,
кажетсЯ,  могут стать реальностью, через нее, даже вопреки  ей: она ведь еще
не умеет контролировать, по-настоЯщему, не научилась.
     Ћна жалась к  нему, будто искала защиты - от  самой себЯ. ’ам  страшно,
понимаешь?  - шептала она. - Ќет, ты не можешь представить, одно пронизывает
другое, крайности сходЯтсЯ и все со  всем свЯзано, там -  полнаЯ свобода, ты
можешь все, как в сказке волшебник, как феЯ, но это-то и страшно, потому что
не  знаешь, где грань, где ты  видишь и где  вызываешь, сознание должно быть
абсолютно, стерильно чистым, без всЯкой примеси, а как определить?..
     Ѓорис с  тревогой  вглЯдывалсЯ в  ее бледное,  действительно испуганное
лицо: сомнениЯ оживали, мучали, прокрадываЯсь из того, давнего воспоминаниЯ,
мерещилсЯ другой голос - в никуда, обнаруживаЯ  Явное, болезненное сходство,
и плечо, теплое, подрагивало  под рукой: ну  что ты, все обойдетсЯ, не  надо
придавать слишком большого значениЯ, навернЯка  ты преувеличиваешь... Ћн был
почти  уверен,  что  так  и  есть,  просто  она  заигралась,   просто   надо
остановитьсЯ, слышишь? ‹егко сказать - остановитьсЯ, она, может, и рада  бы,
но разве от нее это зависит, в ней уже совершилось, теперь она - как медиум,
это больше ее... € его. ’еперь  он тоже вроде  как вместе с  нею, неотрывно,
они вместе, он ведь ее не бросит, нет?..

     Џотом он часто спрашивал себЯ, верней, в нем возникало легкой оторопью:
неужели  не случайность - та  изувеченнаЯ,  искореженнаЯ "‚олга"? Ѓред. —ушь
собачьЯ, причем тут она? Џричем тут э т о?
     Џравда,  с ђеутовским у нее были действительно  напрЯженные  отношениЯ,
хотЯ  это никак особенно не проЯвлЯлось,  но Ѓорис чувствовал: недолюбливала
Ќика ‘лавика, шут его знает почему, что  ей  в нем не нравилось? € держалась
отчужденно, когда  он  к ним  заходил,  часто совершенно внезапно, даже  без
звонка  -  а что, собственно?  Љак  в старину,  как в  студенческие  годы  -
посидеть, распить бутылочку, повспоминать  прошлое. Ђ помнишь? Ќу, еще бы!..
Ђ  ту  девочку,  высокую, смуглЯнку, на индианку  была похожа, да?  ‘ синими
васильковыми  глазами.  ‘ ума сойти.  ‡амечательное все-таки было времЯ! - в
‘лавике разгоралось. Њожно понЯть, как-никак юность.  Ђ ђеутовский вроде как
там  и  оставалсЯ, жил  полубогемно,  писал  сценарии длЯ  научно-популЯрных
фильмов,  а  заработав,  кутил,   гулЯл,   ходил  по  старым   приЯтелЯм   и
приЯтельницам,  тормошил, будоражил... Њежду прочим, многим это нравилось, с
ним как будто молодели.
     Ќика же была  против. Ќе говорила об этом прЯмо,  но Ѓорис  знал, что -
против. Њожет,  даже не против самого ‘лавика, хорошего малого, а  просто ей
не по душе был стиль его жизни. €ли не нравилось, что он все времЯ говорил о
прошлом -  и х прошлом, где Ќики не было, она  еще не  поЯвилась в их жизни,
они тогда еще не встретились. "Ќу, вам  нужно поболтать... ‡ачем Я вам?" - и
уходила в комнату, отстраненно улыбаЯсь.
     ќто  сначала. Ђ  потом, когда она стала заниматьсЯ всеми  этими  своими
делами,  призналась  вдруг:  у него,  ђеутовского,  аура темнаЯ  (кто бы мог
подумать?),  после его  визитов у нее какаЯ-то страннаЯ усталость, словно из
нее все  силы выкачали,  есть такие люди.  Ћна не  понимает, зачем  он к ним
ходит. ‚едь помногу раз об одном и том  же, скучно, никакое это не  общение.
тебе  он  приЯтель,  а  мне  никто.  ‚  общем,  что-то  туманное,  недоброе,
застарелое такое раздражение...
     ‚прочем, какое это имело значение?
     Ђ в  тот злополучный  день ђеутовский пригласил их с Ќикой и  ‚италиЯ к
одной  его старой знакомой, котораЯ устраивала масленицу, завлек блинами, вы
не представлЯете,  какие роскошные блины она печет, гору можно навернуть, да
ты,  Ѓорис,  ее  знаешь,  она двумЯ курсами младше училась.  Ћн не  очень-то
помнил, ну а почему нет? ’ак ли много в их жизни праздников?
     Ћднако перед самым выходом, когда все уже собрались, возникла неувЯзка,
Ќика вдруг  ни с  того ни с сего  заартачилась: нет и нет,  она неважно себЯ
чувствует, и вообще она собиралась сегоднЯ голодать,  так что  пусть уж  без
нее... Љак ни уговаривали, ни уламывали  (особенно  ‘лавик  старалсЯ) -  без
толку. Ќика была непреклонна.
     Ќапоследок,  уже  в дверЯх  (ђеутовский  уже  вышел),  Ѓорис  проворчал
сердито:  зрЯ она так, могла  бы и пойти, поддержать компанию, от нее  бы не
убыло, зачем другим настроение  портить? †енские капризы... € дверью хлопнул
обиженно, заглушаЯ Ќикино упорствующее молчание.

     ’еперь она сидела  возле его  постели,  а  ‘лавика  ђеутовского, как  и
водителЯ такси, уже не было на этой грешной земле, их нигде не было...
     ‹ицо  у  Ќики  - бледное,  без  грима,  помЯтое  лицо сильно  уставшего
человека, но - живаЯ и невредимаЯ.
     Ѓольное лицо. €змученное.
     Љонечно, она  переволновалась  за него.  ќта  авариЯ!  €  ђеутовский...
’рудно  поверить.  Ћна закрывает лицо  руками, плечи ее вздрагивают. Љак это
ужасно, ужасно, ужасно!..
     ‘ейчас он чувствовал отчетливо, вместе с ноющей, все сильней и сильней,
болью  в  ноге, свою твердую непреложную  отдельность от Ќики, непреодолимую
границу  между  собой  и  ей,  словно его  заново  вылепили,  словно  к нему
вернулась его непроницаемость. Ќет, пусть она как хочет, пусть поступает как
знает, а с него взЯтки гладки, ничего у нее с ним не получитсЯ, ничего он не
чувствовал, не помнит, не ведает,  и  не надо ничего говорить! ‚ообще ничего
не нужно, да, не нужно, пусть она оставит его в покое, пусть...


        ‘Ћ‘’ЋџЌ€… Ќ…‚…‘ЋЊЋ‘’€


     Њы  виделись  с ним, как  правило,  только в  бане,  в  ‘андунах или  в
–ентральных,  где он  изредка  поЯвлЯлсЯ  вместе с нашим ќдиком  (тот его  и
привел), - и тоже стал знакомым, почти приЯтелем, как некоторые, возникавшие
времЯ от времени в  нашей  тесной  компании.  Џотом,  при случайной  встрече
где-нибудь на большой земле, можно было  похлопать по плечу: привет, старик,
как жизнь? €ли  между собой, вскользь  или, наоборот,  с особым интересом: а
помнишь такого-то? Ћн еще с нами... и т.д.
     Џравда, кое-кто  оставалсЯ  надолго,  как  бы  окончательно, вливалсЯ в
компанию,  но  это   все-таки  случалось  редко,   вероЯтно,  уже   начинала
сказыватьсЯ недоверчивость возраста - старели, увы, старели, что ж делать, -
однако такие  были, и  никто  не спрашивал:  откуда,  с  кем  пришел, словно
человек обретал  новое качество, переходил невидимую  черту  и  - становилсЯ
своим, то есть нашим.
     Ћно  конечно, и  банЯ сильно  способствовала,  так  что  человек  вдруг
проступал  из  небытиЯ, как  Ђдам, голый, -  сначала невнЯтно, смазано, лишь
общие контуры, размытые, а потом, как при проЯвке фотографии, резче, резче -
и  вдруг словно сто  лет  знакомы:  разговоры, то-се, смотришь,  уже  где-то
помимо бани собрались, и по телефону, а если опЯть пропал ‘анЯ ђукавишников,
запил скорей всего, то тут же все бросались искать - толков  недели  на две,
если не больше. Љак пароль: ну что там ‘анЯ?
     ‘анЯ   в  конце  концов,  слава  Ѓогу,  объЯвлЯлсЯ,   пьЯный   или  уже
протрезвевший, доставив всем уйму  хлопот  и беспокойства, но никто  ему  не
пенЯл, но  даже,  напротив, как-то были к  нему особенно  расположены, хотЯ,
пока  его  не было, всЯкие  в  его  адрес  произносились слова -  иным  и не
обрадуешьсЯ.
     Ќо разве только ‘анЯ?..
     Ђ Њаксим, острое  перо  сатирика, журналист,  которого в бане  знали  и
побаивались, потому что он однажды  опубликовал в газете заметку, а, верней,
фельетон про  то, что в бане высшего  разрЯда  не  хватает простыней (а  так
действительно раза  два случалось, скандаль  не скандаль: нет - и все, сохни
так),  - он  написал,  и сразу перебои прекратились, Њаксима же  и нас сразу
зауважали  ,  хотЯ  кому-то он из "банных" насолил,  испортил дело:  "леваЯ"
простынЯ стоила дороже...
     ’ак   вот,  а  Њаксим?  ’ретий  раз  расходилсЯ  с  женой  -  серьезно,
мучительно, обсуждались  планы перевозки  вещей к родителЯм, главное, книги,
все остальное - ей, пусть живет, книги же - Њаксимовы, нужны ему, в чемодане
их  не увезешь - много, запаковать, перевЯзать, погрузить,  назначалсЯ день,
чуть не час, готовились...
     Ќо потом неожиданно стихало, Њаксим помалкивал, хотЯ было известно, что
найти  его  можно  по старому адресу, у  родителей,  а затем как  бы и вовсе
сходило  на  нет,  никакой  речи  об  уходе,  тишь  и  гладь,  только  глаза
напрЯженные, смотрит и не видит, больные глаза.
     Ќикто ничего  не  спрашивал, не лезли, захочет -  сам скажет. „а  и что
говорить?  —то, не понимали разве: сын...  …сли б  только  жена, а то ведь и
пЯтилетний сын, к которому Њаксим был  привЯзан чрезвычайно,  носилсЯ с ним,
как  никто.  ’акой был.  Ђ вот  с женой никак, заводилсЯ  с