гое.
     „воемыслие   означает   способность    одновременно   держатьсЯ   двух
противоположных убеждений. Џартийный интеллигент  знает,  в  какую  сторону
менЯть   свои  воспоминаниЯ;  следовательно,  сознает,  что  мошенничает  с
действительностью;  однако  при  помощи  двоемыслиЯ  он  уверЯет  себЯ, что
действительность  осталась  неприкосновенна.  ќтот  процесс   должен   быть
сознательным,  иначе  его  не  осуществишь  аккуратно,  но  должен  быть  и
бессознательным, иначе возникнет ощущение лжи, а значит, и вины. „воемыслие
--  душа  ангсоца,  поскольку  партиЯ пользуетсЯ намеренным обманом, твердо
держа курс к своей цели, а это требует полной честности. ѓоворить заведомую
ложь и одновременно в нее  верить,  забыть любой факт, ставший неудобным, и
извлечь его из забвениЯ, едва он опЯть понадобилсЯ, отрицать  существование
объективной   действительности   и   учитывать   действительность,  которую
отрицаешь,  --  все  это   абсолютно   необходимо.  „аже  пользуЯсь  словом
"двоемыслие",  необходимо  прибегать  к  двоемыслию.  €бо,  пользуЯсь  этим
словом, ты признаешь, что мошенничаешь с действительностью;  еще  один  акт
двоемыслиЯ  --  и ты стер это в памЯти; и так до бесконечности, причем ложь
все  времЯ  на  шаг  впереди  истины.  ‚  конечном  счете  именно благодарЯ
двоемыслию партии удалось (и кто знает, еще  тысЯчи  лет  может  удаватьсЯ)
остановить ход истории.
     ‚се  прошлые  олигархии  лишались  власти либо из-за окостенениЯ, либо
из-за дрЯблости. ‹ибо они  становились тупыми и самонадеЯнными, переставали
приспосабливатьсЯ к новым  обстоЯтельствам  и  рушились,  либо  становились
либеральными  и трусливыми, шли на уступки, когда надо было применить силу,
-- и  опЯть-таки  рушились.  €наче  говорЯ,  губила  их сознательность или,
наоборот, атрофиЯ сознаниЯ. “спехи партии зиждЯтсЯ на том, что она  создала
систему  мышлениЯ, где оба состоЯниЯ существуют одновременно. € ни на какой
другой интеллектуальной  основе  ее  владычество  нерушимым  быть не могло.
’ому, кто правит и  намерен  править  дальше,  необходимо  умение  искажать
чувство  реальности.  €бо  секрет  владычества  в  том,  чтобы  вера в свою
непогрешимость сочеталась с умением учитьЯ на прошлых ошибках.
     €злишне говорить, что тоньше всех  владеют двоемыслием те, кто изобрел
двоемыслие   и   понимает   его   как   грандиозную   систему   умственного
надувательства.  ‚  нашем  обществе  те,  кто  лучше  всех   осведомлен   о
происходЯщем,  меньше  всех  способны  увидеть  мир таким, каков он есть. ‚
общем, чем больше пониманиЯ, тем  сильнее иллюзии: чем умнее, тем безумнее.
ЌаглЯдный пример -- военнаЯ истериЯ,  нарастающаЯ  по  мере  того,  как  мы
поднимаемсЯ  по социальной лестнице. Ќаиболее разумное отношение к войне --
у покоренных народов  на  спорных  территориЯх.  „лЯ  этих народов война --
просто нескончаемое бедствие, снова и снова прокатывающеесЯ  по  их  телам,
подобно цунами. ЉакаЯ сторона побеждает, им безразлично. Ћни знают, что при
новых властителЯх будут делать прежнюю работу и обращатьсЯ с ними будут так
же,  как  прежде.  ЌаходЯщиесЯ  в чуть лучшем положении рабочие, которых мы
называем "пролами", замечают войну  лишь  времЯ  от времени. Љогда надо, их
можно возбудить до исступленного  гнева  или  страха,  но,  предоставленные
самим  себе,  они  забывают  о  ведущейсЯ  войне надолго. Џодлинный военный
энтузиазм мы  наблюдаем  в  рЯдах  партии,  особенно  внутренней  партии. ‚
завоевание мира больше всех верЯт те, кто знает, что  оно  невозможно.  ќто
причудливое   сцепление   противоположностей   --   знаниЯ  с  невежеством,
циничности  с  фанатизмом  --  одна  из  отличительных  особенностей нашего
общества. Ћфициальное учение изобилует противоречиЯми даже там, где  в  них
нет реальной нужды. ’ак, партиЯ отвергает и чернит все принципы, на которых
первоначально  стоЯл социализм, -- и занимаетсЯ этим во имЯ социализма. Ћна
проповедует презрение к рабочему классу,  невиданное  в минувшие века, -- и
одевает своих членов в форму, некогда привычную длЯ людей физического труда
и  принЯтую  именно  по  этой   причине.   Ћна   систематически   подрывает
сплоченность  семьи  --  и  зовет своего вождЯ именем, прЯмо апеллирующим к
чувству семейной близости.  „аже  в  названиЯх четырех министерств, которые
нами управлЯют, -- беззастенчивое опрокидывание фактов.  Њинистерство  мира
занимаетсЯ  войной,  министерство  правды  --  ложью, министерство любви --
пытками,  министерство  изобилиЯ  морит   голодом.  ’акие  противоречиЯ  не
случайны и происходЯт не просто от лицемериЯ: это  двоемыслие  в  действии.
€бо  лишь примирение противоречий позволЯет удерживать власть неограниченно
долго. Џо-иному извечный цикл  прервать нельзЯ. …сли человеческое равенство
надо навсегда сделать невозможным, если высшие, как мы их  называем,  хотЯт
сохранить  свое  место  навеки,  тогда  господствующим  душевным состоЯнием
должно быть управлЯемое безумие.
     Ќо есть один вопрос, который мы до сих пор не затрагивали. Џочему надо
сделать невозможным равенство  людей?  „опустим,  механика процесса описана
верно  --  каково  же  все-таки  побуждение  к  этой  колоссальной,   точно
спланированной деЯтельности, направленной на то, чтобы заморозить историю в
определенной точке?
     ‡десь  мы  подходим  к главной загадке. Љак мы уже видели, мистический
ореол  вокруг  партии,  и   прежде   всего  внутренней  партии,  обусловлен
двоемыслием. Ќо под этим кроетсЯ исходный мотив, неисследованный  инстинкт,
который  привел  сперва  к  захвату власти, а затем породил и двоемыслие, и
полицию мыслей, и  постоЯнную  войну,  и прочие обЯзательные принадлежности
строЯ. Њотив этот заключаетсЯ...

     “инстон ощутил тишину, как ощущаешь новый звук.  …му  показалось,  что
„жулиЯ  давно  не  шевелитсЯ.  Ћна лежала на боку, до поЯса голаЯ, подложив
ладонь под щеку, и темнаЯ прЯдь  упала  ей на глаза. ѓрудь у нее вздымалась
медленно и мерно.
     -- „жулиЯ.
     Ќет ответа.
     -- „жулиЯ, ты не спишь?
     Ќет ответа. Ћна спала. Ћн закрыл книгу, опустил на пол, лег и  натЯнул
повыше одеЯло -- на нее и на себЯ.
     Ћн подумал, что так и не знает главного секрета. Ћн понимал как; он не
понимал  зачем.  ЏерваЯ  глава,  как  и третьЯ, не открыла ему, в сущности,
ничего нового.  Ћна  просто  привела  его  знаниЯ  в  систему. Ћднако книга
окончательно убедила его в том, что он не безумец. …сли ты в меньшинстве --
и даже в единственном числе, -- это не значит, что ты безумен. …сть  правда
и  есть неправда, и, если ты держишьсЯ правды, пусть наперекор всему свету,
ты не безумен. †елтый луч  закатного  солнца  протЯнулсЯ от окна к подушке.
“инстон закрыл глаза. Ћт солнечного тепла  на  лице,  оттого,  что  к  нему
прикасалось  гладкое  женское  тело,  им овладело спокойное, сонное чувство
уверенности. €м ничто не грозит...  все хорошо. Ћн уснул, бормоча: "‡дравый
рассудок -- понЯтие не статистическое", --  и  ему  казалось,  что  в  этих
словах заключена глубокаЯ мудрость.

        X

     ЏроснулсЯ  он  с  ощущением,  что  спал  долго,  но по старинным часам
получалось, что сейчас только 20.30.  Ћн  опЯть  задремал, а потом во дворе
запел знакомый грудной голос:

        „авно уж нет мечтаний, сердцу милых.
        Ћни прошли, как первый день весны.
        Ќо позабыть Я и теперь не в силах
        Ѓылых надежд волнующие сны!

     „урацкаЯ песенка, кажетсЯ, не вышла из моды. …е пели по всему  городу.
Ћна   пережила   "Џесню  ненависти".  „жулиЯ,  разбуженнаЯ  пением,  сладко
потЯнулась и вылезла из постели.
     -- •очу есть, --  сказала  она.  --  ‘варим  еще кофе? —ерт, керосинка
погасла, вода остыла. -- Ћна поднЯла керосинку  и  поболтала.  --  Љеросину
нет.
     -- Ќаверное, можно попросить у старика.
     --  “дивлЯюсь,  она  у  менЯ была полнаЯ. Ќадо одетьсЯ. Џохолодало как
будто.
     “инстон тоже встал и оделсЯ. Ќеугомонный голос продолжал петь:

        Џусть говорЯт мне: времЯ все излечит,
        Џусть говорЯт: страданиЯ забудь.
        Ќо музыка давно забытой речи
        Њне и сегоднЯ разрывает грудь!

     ‡астегнув поЯс комбинезона, он  подошел  к  окну. ‘олнце опустилось за
дома -- уже не светило на двор. Љаменные плиты были мокрые,  как  будто  их
только  что  вымыли,  и  ему  показалось, что небо тоже мыли -- так свежо и
чисто голубело оно  между  дымоходами.  Ѓез  устали  шагала  женщина взад и
вперед, закупоривала себе рот и раскупоривала,  запевала,  умолкала  и  все
вешала  пеленки,  вешала,  вешала. Ћн подумал: зарабатывает она стиркой или
просто обстирывает двадцать-тридцать внуков?  „жулиЯ подошла и стала рЯдом:
мощнаЯ фигура во  дворе  приковывала  взглЯд.  ‚от  женщина  опЯть  принЯла
обычную  позу -- протЯнула толстые руки к веревке, отставив могучий круп, и
“инстон впервые  подумал,  что  она  красива.  …му  никогда  не приходило в
голову, что тело пЯтидесЯтилетней женщины, чудовищно раздавшеесЯ от  многих
родов,  а  потом  загрубевшее, затвердевшее от работы, сделавшеесЯ плотным,
как репа, может быть красиво.  Ќо  оно  было  красиво, и “инстон подумал: а
почему  бы,  собственно,  нет?  ‘  шершавой  красной   кожей,   прочное   и
бесформенное,  словно гранитнаЯ глыба, оно так же походило на девичье тело,
как Ягода шиповника -- на цветок. Ќо кто сказал, что плод хуже цветка?
     -- Ћна красиваЯ, -- прошептал “инстон.
     -- “ нее бедра два метра в обхвате, -- отозвалась „жулиЯ.
     -- „а, это красота в другом роде.
     Ћн держал ее, обхватив кругом  талии одной рукой. …е бедро прижималось
к его бедру. €х тела никогда не  произведут  ребенка.  ќтого  им  не  дано.
’олько устным словом, от разума к разуму, передадут они дальше свой секрет.
“  женщины  во  дворе  нет  разума  -- только сильные руки, горЯчее сердце,
плодоносное чрево. Ћн подумал: скольких  она родила? ’акаЯ свободно могла и
полтора десЯтка.  Ѓыл  и  у  нее  недолгий  расцвет,  на  год  какой-нибудь
распустилась,  словно  дикаЯ роза, а потом вдруг набухла, как завЯзь, стала
твердой, красной,  шершавой,  и  пошло:  стирка,  уборка,  штопка, стрЯпнЯ,
подметание, натирка, починка, уборка, стирка -- сперва на детей,  потом  на
внуков,  --  и  так  тридцать  лет  без  передышки. € после этого еще поет.
Њистическое благоговение перед  ней  как-то  наложилось  на картину чистого
бледного неба над дымоходами, уходившего в бесконечную даль.  ‘транно  было
думать, что небо у всех то же самое -- и в …вразии, и в Ћстазии, и здесь. €
люди  под  небом  те  же  самые  --  всюду,  по  всему свету, сотни, тысЯчи
миллионов людей, таких же,  как  эта:  они  не  ведают о существовании друг
друга, они разделены стенами ненависти и лжи и все же почти одинаковы:  они
не  научились думать, но копЯт в сердцах, и чреслах, и мышцах мощь, котораЯ
однажды перевернет мир. …сли есть надежда, то она -- в пролах. Ћн знал, что
таков будет и вывод ѓолдстейна,  хотЯ  не  дочел книгу до конца. Ѓудущее за
пролами. Ђ можно ли быть уверенным, что, когда придет их времЯ,  длЯ  него,
“инстона  ‘мита,  мир,  ими  созданный,  не  будет  таким же чужим, как мир
партии? „а, можно, ибо новый мир будет наконец миром здравого рассудка. ѓде
есть равенство,  там  может  быть  здравый  рассудок.  ђано  или поздно это
произойдет -- сила превратитсЯ в сознание.  Џролы  бессмертны:  героическаЯ
фигура во дворе -- лучшее доказательство. € пока это не произойдет -- пусть
надо  ждать  еще  тысЯчу лет, -- они будут жить наперекор всему, как птицы,
передаваЯ от тела к телу  жизненную  силу,  которой партиЯ лишена и которую
она не может убить.
     -- ’ы помнишь, -- спросил он, -- как в первый день  на  прогалине  нам
пел дрозд?
     --  Ћн  не  нам  пел,  --  сказала  „жулиЯ. -- Ћн пел длЯ собственного
удовольствиЯ. € даже не длЯ этого. Џросто пел.
     Џоют птицы, поют пролы, партиЯ  не  поет.  Џо  всей земле, в ‹ондоне и
Ќью-‰орке, в  Ђфрике  и  Ѓразилии,  в  таинственных  запретных  странах  за
границей,  на  улицах  Џарижа  и Ѓерлина, в деревнЯх на бескрайних равнинах
ђоссии, на базарах ЉитаЯ и  џпонии  --  всюду стоит эта крепкаЯ непобедимаЯ
женщина, чудовищно раздавшаЯсЯ от родов и вековечного труда, --  и  вопреки
всему   поет.   €з  этого  мощного  лона  когда-нибудь  может  выйти  племЯ
сознательных существ. ’ы  --  мертвец;  будущее  --  за  ними. Ќо ты можешь
причаститьсЯ  к  этому  будущему,  если  сохранишь  живым  разум,  как  они
сохранили тело, и передашь дальше тайное учение о том, что  дважды  два  --
четыре.
     -- Њы -- покойники, -- сказал он.
     -- Њы -- покойники, -- послушно согласилась „жулиЯ.
     -- ‚ы покойники, -- раздалсЯ железный голос у них за спиной.
     Ћни  отпрЯнули  друг от друга. ‚нутренности у него превратились в лед.
Ћн увидел,  как  расширились  глаза  у  „жулии.  ‹ицо стало молочно-желтым.
ђумЯна на скулах выступили Ярче, как что-то отдельное от кожи.
     -- ‚ы покойники, -- повторил железный голос.
     -- ќто за картинкой, -- прошептала „жулиЯ.
     -- ќто за картинкой, -- произнес голос. -- ЋставатьсЯ на своих местах.
„вигатьсЯ только по приказу.
     ‚от оно, началось!  Ќачалось!  Ћни  не  могли  пошевелитьсЯ  и  только
смотрели друг на друга. ‘пасатьсЯ бегством, удрать из дома, пока не поздно,
-- это им даже в голову не пришло. Ќемыслимо ослушатьсЯ железного голоса из
стены.  ЏослышалсЯ щелчок, как будто отодвинули щеколду, зазвенело разбитое
стекло. ѓравюра упала на пол, и под ней открылсЯ телекран.
     -- ’еперь они нас видЯт, -- сказала „жулиЯ.
     -- ’еперь мы вас видим, -- сказал голос. -- ‚станьте в центре комнаты.
‘тоЯть спиной к спине. ђуки за голову. Ќе прикасатьсЯ друг к другу.
     “инстон не прикасалсЯ к  „жулии,  но  чувствовал,  как она дрожит всем
телом. Ђ может, это он сам дрожал. ‡убами он еще мог не стучать, но  колени
его  не слушались. ‚низу -- в доме и снаружи -- топали тЯжелые башмаки. „ом
будто наполнилсЯ людьми. Џо  плитам  тащили какой-то предмет. ЏеснЯ женщины
оборвалась. —то-то загромыхало по камнЯм  --  как  будто  через  весь  двор
швырнули корыто, потом поднЯлсЯ галдеж, закончившийсЯ криком боли.
     -- „ом окружен, -- сказал “инстон.
     -- „ом окружен, -- сказал голос.
     Ћн услышал, как лЯзгнули зубы у „жулии.
     -- ЉажетсЯ, мы можем попрощатьсЯ, -- сказала она.
     -- Њожете попрощатьсЯ, -- сказал голос.
     ’ут  вмешалсЯ  другой  голос  -- высокий, интеллигентный, показавшийсЯ
“инстону знакомым:
     -- € раз уж мы коснулись  этой  темы:  "‚от  зажгу Я пару свеч -- ты в
постельку можешь лечь, вот возьму Я острый меч -- и головка твоЯ с плеч".
     Џозади “инстона  что-то  со  звоном  посыпалось  на  кровать.  ‚  окно
просунули  лестницу,  и  конец  ее  торчал  в  раме.  Љто-то лез к окну. Ќа
лестнице в доме  послышалсЯ  топот  многих  ног.  Љомнату наполнили крепкие
мужчины в черной форме, в кованых башмаках и с дубинками наготове.
     “инстон больше не дрожал. „аже глаза у него почти  остановились.  Ћдно
было  важно: не шевелитьсЯ, не шевелитьсЯ, чтобы у них не было повода бить!
‡адумчиво покачиваЯ в двух пальцах дубинку, перед ним остановилсЯ человек с
тЯжелой челюстью боксера  и  щелью  вместо  рта.  “инстон  встретилсЯ с ним
взглЯдом. Ћщущение наготы оттого, что ты стоишь, сцепив руки на затылке,  а
лицо  и  тело не защищены, было почти непереносимым. —еловек высунул кончик
белого Языка,  облизнул  то  место,  где  полагалось  быть  губам, и прошел
дальше. ЋпЯть раздалсЯ треск. Љто-то взЯл со стола стеклЯнное пресс-папье и
вдребезги разбил о камин.
     Џо половику прокатилсЯ осколок коралла -- крохотнаЯ розоваЯ  морщинка,
как кусочек карамели с торта. Љакой маленький, подумал “инстон, какой же он
был  маленький!  ‘зади  послышалсЯ  удар  по чему-то мЯгкому, кто-то охнул;
“инстона с силой пнули в лодыжку,  чуть  не сбив с ног. Ћдин из полицейских
ударил „жулию в солнечное сплетение, и она сложилась пополам. Ћна корчилась
на полу и не могла вздохнуть. “инстон не осмеливалсЯ  повернуть  голову  на
миллиметр,  но  ее  бескровное  лицо  с разинутым ртом очутилось в поле его
зрениЯ. ЌесмотрЯ на ужас,  он  словно  чувствовал  ее  боль в своем теле --
смертельную боль, и все же не такую невыносимую, как удушье. Ћн  знал,  что
это такое: боль ужаснаЯ, мучительнаЯ, никак не отступающаЯ -- но терпеть ее
еще не надо, потому что все заполнено одним: воздуху! Џотом двое подхватили
ее  за  колени  и за плечи и вынесли из комнаты, как мешок. Џеред “инстоном
мелькнуло ее лицо, запрокинувшеесЯ, искаженное, желтое, с закрытыми глазами
и пЯтнами румЯн на щеках; он видел ее в последний раз.
     Ћн застыл на месте. Џока что  его  не били. ‚ голове замелькали мыслн,
совсем ненужные. ‚зЯли или нет  мистера  —аррингтона?  —то  они  сделали  с
женщиной  во дворе? Ћн заметил, что ему очень хочетсЯ по малой нужде, и это
его слегка удивило: он был в уборной всего два-три часа назад. ‡аметил, что
часы на камине показывают  девЯть,  то  есть  21.  Ќо  на дворе было совсем
светло. ђазве в августе не темнеет к двадцати одному часу?  Ђ  может  быть,
они  с „жулией все-таки перепутали времЯ -- проспали полсуток, и было тогда
не 20.30, как они думали, а уже  8.30 утра? Ќо развивать эту мысль не стал.
Ћна его не занимала.
     ‚ коридоре послышались еще чьи-то шаги, более легкие. ‚ комнату  вошел
мистер  —аррингтон.  ‹юди  в черном сразу притихли. € сам мистер —аррингтон
как-то изменилсЯ. ‚зглЯд его упал на осколки пресс-папье.
     -- Џодберите стекло, -- резко сказал он.
     Ћдин человек послушно  нагнулсЯ.  Џростонародный  лондонский выговор у
хозЯина исчез; “инстон вдруг сообразил, что это его голос только что звучал
в телекране. Њистер —аррингтон по-прежнему был в старом бархатном  пиджаке,
но  его  волосы, почти совсем седые, стали черными. € очков на нем не было.
Ћн кинул на “инстона острый взглЯд,  как  бы  опознаваЯ его, и больше им не
интересовалсЯ. Ћн был похож на себЯ прежнего, но это был другой человек. Ћн
выпрЯмилсЯ,  как  будто  стал  крупнее.  ‚  лице  произошли  только  мелкие
изменениЯ --  но  при  этом  оно  преобразилось  совершенно.  —ерные  брови
казались  не  такими  кустистыми,  морщины исчезли, изменилсЯ и очерк лица;
даже нос стал короче. ќто  было лицо настороженного хладнокровного человека
лет тридцати пЯти. “инстон подумал, что впервые в жизни видит перед собой с
полной определенностью сотрудника полиции мыслей.


        ’ђ…’њџ

        I

     “инстон не знал, где он. ‚ероЯтно, его привезли в министерство  любви,
но удостоверитьсЯ в этом не было никакой возможности.
     Ћн  находилсЯ в камере без окон, с высоким потолком и белыми, сиЯющими
кафельными стенами. ‘крытые лампы заливали  ее холодным светом, и слышалось
ровное тихое гудение -- он решил, что это вентилЯциЯ. ‚доль  всех  стен,  с
промежутком  только  в  двери,  тЯнулась то ли скамьЯ, то ли полка, как раз
такой ширины, чтобы сесть, а в  дальнем конце, напротив двери, стоЯло ведро
без стульчака. Ќа каждой стене было по телекрану -- четыре штуки.
     Ћн чувствовал тупую боль в животе. ‡аболело еще тогда, когда  “инстона
запихнули  в  фургон  и  повезли.  …му  хотелось есть -- голод был сосущий,
нездоровый. Ћн не ел, наверное, сутки,  а  то  и полтора суток. Ћн так и не
понЯл, и скорее всего не поймет,  когда  же  его  арестовали,  вечером  или
утром. Џосле ареста ему не давали есть.
     Љак  можно тише он сел на узкую скамью и сложил руки на колене. Ћн уже
научилсЯ сидеть тихо.  …сли  делаешь  неожиданное  движение, на тебЯ кричит
телекран. Ђ голод донимал все злее. Ѓольше всего  ему  хотелось  хлеба.  Ћн
предполагал,  что  в кармане комбинезона завалЯлись крошки. €ли даже -- что
еще там могло  щекотать  ногу?  --  кусок  корки.  ‚ конце концов искушение
пересилило страх; он сунул руку в карман.
     -- ‘мит! -- гаркнуло из телекрана. -- естьдесЯт -- семьдесЯт  девЯть,
‘мит “.! ђуки из карманов в камере!
     Ћн опЯть застыл, сложив руки на колене. Џеред тем как попасть сюда, он
побывал  в  другом  месте  --  не  то в обыкновенной тюрьме, не то в камере
предварительного заключениЯ у патрульных. Ћн  не  знал, долго ли там пробыл
-- во всЯком случае, не один час: без окна и без  часов  о  времени  трудно
судить.  Њесто  было шумное, вонючее. …го поместили в камеру вроде этой, но
отвратительно грЯзную, и теснилось  в  ней  не  меньше десЯти -- пЯтнадцати
человек. ‚ большинстве обыкновенные уголовники, но были и политические.  Ћн
молча  сидел  у стены, стиснутый грЯзными телами, от страха и боли в животе
почти не обращал вниманиЯ на  сокамерников  --  и тем не менее удивилсЯ, до
чего по-разному ведут себЯ партийцы и остальные. Џартийцы были молчаливы  и
напуганы,  а  уголовники,  казалось,  не  боЯтсЯ  никого.  Ћни  выкрикивали
оскорблениЯ  надзирателЯм,  Яростно  сопротивлЯлись,  когда  у них отбирали
пожитки, писали на полу  непристойности, ели пищу, пронесенную контрабандой
и спрЯтанную  в  непонЯтных  местах  под  одеждой,  и  даже  огрызались  на
телекраны,  призывавшие  к  порЯдку. ‘ другой стороны, некоторые из них как
будто были на дружеской ноге с  надзирателЯми,  звали их по кличкам и через
глазок клЯнчили  у  них  сигареты.  Ќадзиратели  относились  к  уголовникам
снисходительно,  даже  когда  приходилось  применЯть к ним силу. Њного было
разговоров о  каторжных  лагерЯх,  куда  предстоЯло отправитьсЯ большинству
арестованных. ‚ лагерЯх "нормально", понЯл “инстон, если знаешь что к  чему
и имеешь свЯзи. ’ам подкуп, блат и всЯческое вымогательство, там педерастиЯ
и  проституциЯ и даже самогон из картошки. Ќа должностЯх только уголовники,
особенно  бандиты  и  убийцы  --  это  аристократиЯ.  ‘амаЯ  чернаЯ  работа
достаетсЯ политическим.
     —ерез  камеру  непрерывно  текли   самые  разные  арестанты:  торговцы
наркотиками,  воры,  бандиты,  спекулЯнты,  пьЯницы,  проститутки.  ЏьЯницы
иногда буЯнили так, что остальным приходилось усмирЯть их  сообща.  —етверо
надзирателей втащили, растЯнув за четыре конечности, громадную растерзанную
бабищу  лет  шестидесЯти,  с  большой  вислой  грудью; она кричала, дрыгала
ногами,  и  от  возни  ее  седые  волосы  рассыпались  толстыми извилистыми
прЯдами. Ћна все  времЯ  норовила  пнуть  надзирателей,  и,  сорвав  с  нее
ботинки,  они свалили ее на “инстона, чуть не сломав ему ноги. †енщина села
и крикнула  им  вдогонку:  "‡а...цы!"  Џотом  почувствовала,  что  сидит на
неровном, и сползла с его колен на скамью.
     -- €звини, голубок, -- сказала она. -- џ  не  сама  на  тебЯ  села  --
паразиты  посадили.  ‚идал,  что  с  женщиной  творЯт?  --  Ћна  замолчала,
похлопала себЯ по груди и рыгнула. -- €звинЯюсь. ‘ама не своЯ.
     Ћна наклонилась, и ее обильно вырвало на пол.
     --  ‚се  полегче,  --  сказала  она, с закрытыми глазами откинувшись к
стене. -- џ так  говорю:  никогда  в  себе  не задерживай. ‚ыпускай, чтоб в
животе не закисло.
     Ћна слегка  ожила,  повернулась,  еще  раз  взглЯнула  на  “инстона  и
моментально к нему расположилась. ’олстой ручищей она обнЯла его за плечи и
притЯнула к себе, дыша в лицо пивом и рвотой.
     -- ‡вать-то тебЯ как, голубок?
     -- ‘мит, -- сказал “инстон.
     --  ‘мит? ‘мотри ты. € Я ‘мит. -- €, расчувствовавшись, добавила: -- џ
тебе матерью могла быть.
     Њогла  быть  и  матерью,  подумал   “инстон.   €  по  возрасту,  и  по
телосложению --  а  за  двадцать  лет  в  лагере  человек,  надо  полагать,
менЯетсЯ.
     Ѓольше  никто  с  ним  не  заговаривал.  “дивительно  было,  насколько
уголовники  игнорируют партийных. Ќазывали они их с нескрываемым презрением
"политики". Ђрестованные партийцы  вообще  боЯлись  разговаривать, а друг с
другом -- в особенности. ’олько раз, когда двух партийных женщин притиснули
друг к дружке на скамье, он услышал в общем гомоне обрывки  их  торопливого
шепота  --  в  частности,  о какой-то "комнате сто один", что-то совершенно
непонЯтное.
     ‚ новой камере он сидел, наверно, уже два часа, а то и три. ’упаЯ боль
в животе не проходила, но  временами ослабевала, а временами усиливалась --
соответственно мысли его то распространЯлись, то  съеживались.  Љогда  боль
усиливалась,  он  думал  только  о ней и о том, что хочетсЯ есть. Љогда она
отступала, его охватывала паника.  €ной  раз предстоЯщее рисовалось ему так
Ясно, что дух занималсЯ и сердце неслось вскачь. Ћн ощущал удары дубинки по
локтю и подкованных сапог -- по щиколоткам; видел, как ползает по  полу  и,
выплевываЯ  зубы,  кричит "не надо!". Ћ „жулии он почти не думал. Ќе мог на
ней сосредоточитьсЯ. Ћн любил ее  и  он  ее  не  предаст; но это был просто
факт, известный, как известно правило арифметики. ‹юбви он не чувствовал  и
даже не особенно думал о том, что сейчас происходит с „жулией. Ћ'Ѓрайена он
вспоминал  чаще  -- и с проблесками надежды. Ћ'Ѓрайен должен знать, что его
арестовали. Ѓратство, сказал он, никогда  не пытаетсЯ выручить своих. Ќо --
бритвенное лезвие; если удастсЯ, они передадут ему бритву. Џока надзиратели
прибегут в камеру, пройдет секунд пЯть. ‹езвие вопьетсЯ обжигающим холодом,
и даже пальцы, сжавшие его, будут прорезаны до кости.  ‚се  это  он  ощущал
Явственно,  а  измученное  тело и так дрожало и сжималось от малейшей боли.
“инстон не был уверен, что  воспользуетсЯ  бритвой,  даже если получит ее в
руки. —еловеку свойственно жить мгновением, он  согласитсЯ  продлить  жизнь
хоть на десЯть минут, даже знаЯ навернЯка, что в конце его ждет пытка.
     Ќесколько  раз он пыталсЯ сосчитать изразцы на стенах камеры. Љазалось
бы, простое дело, но всЯкий раз он  сбивалсЯ со счета. —аще он думал о том,
куда его посадили и какое сейчас времЯ суток. Њинуту назад он  был  уверен,
что  на  улице  день  в  разгаре,  а сейчас так же твердо -- что за стенами
тюрьмы глухаЯ ночь. €нстинкт подсказывал, что  в таком месте свет вообще не
выключают. Њесто, где нет темноты; теперь ему стало Ясно,  почему  Ћ'Ѓрайен
как  будто сразу понЯл эти слова. ‚ министерстве любви не было окон. Љамера
его может быть и в середке зданиЯ, и у внешней стены, может быть под землей
на десЯтом этаже, а может --  на тридцатом над землей. Ћн мысленно двигалсЯ
с места на место -- не подскажет ли тело, где он,  высоко  над  улицей  или
погребен в недрах.
     ‘наружи послышалсЯ мерный топот. ‘тальнаЯ дверь с лЯзгом распахнулась.
Ѓраво  вошел  молодой офицер в ладном черном мундире, весь сиЯющий кожей, с
бледным правильным лицом,  похожим  на  восковую  маску. Ћн знаком приказал
надзирателЯм  за  дверью  ввести  арестованного.  ‘потыкаЯсь,  вошел   поэт
Ђмплфорт. „верь с лЯзгом захлопнулась.
     Џоэт  неуверенно  ткнулсЯ в одну сторону и в другую, словно думаЯ, что
где-то будет еще одна дверь, выход,  а  потом  стал ходить взад и вперед по
камере. “инстона он еще не заметил. ‚стревоженный взглЯд  его  скользил  по
стене  на  метр  выше  головы “инстона. Ђмплфорт был разут; из дыр в носках
выглЯдывали крупные грЯзные пальцы. Ћн  несколько  дней не брилсЯ. ‹ицо, до
скул заросшее щетиной, приобрело  разбойничий  вид,  не  вЯзавшийсЯ  с  его
большой расхлЯбанной фигурой и нервностью движений.
     “инстон   старалсЯ   стрЯхнуть  оцепенение.  Ћн  должен  поговорить  с
Ђмплфортом -- даже если за этим последует окрик из телекрана. Ќе исключено,
что с Ђмплфортом прислали бритву.
     -- Ђмплфорт, -- сказал он.
     ’елекран молчал.  Ђмплфорт,  слегка  опешив,  остановилсЯ.  ‚зглЯд его
медленно сфокусировалсЯ на “инстоне.
     -- Ђ-а, ‘мит! -- сказал он. -- € вы тут!
     -- ‡а что вас?
     -- Џо правде говорЯ... -- Ћн неуклюже  опустилсЯ  на  скамью  напротив
“инстона. -- ‚едь есть только одно преступление?
     -- € вы его совершили?
     -- Ћчевидно, да.
     Ћн поднес руку ко лбу и сжал пальцами виски, словно что-то припоминаЯ.
     --  ’акое случаетсЯ, -- неуверенно начал он. -- џ могу припомнить одно
обстоЯтельство... возможное обстоЯтельство.  Ќеосторожность  с моей стороны
-- это несомненно. Њы готовили  каноническое  издание  стихов  Љиплинга.  џ
оставил  в  конце строки слово "молитва". Ќичего не мог сделать! -- добавил
он почти с негодованием  и  поднЯл  глаза  на  “инстона. -- Ќевозможно было
изменить строку. ђифмовалось с  "битвой".  ‚ам  известно,  что  с  "битвой"
рифмуютсЯ  всего  три  слова?  ‹омал  голову несколько дней. Ќе было другой
рифмы.
     ‚ыражение его лица изменилось. „осада  ушла,  и  сейчас вид у него был
чуть ли не довольный. ‘квозь грЯзь и щетину  проглЯнул  энтузиазм,  радость
педанта, откопавшего какой-то бесполезный фактик.
     --  ‚ам когда-нибудь приходило в голову, что все развитие нашей поэзии
определЯлось бедностью рифм в Языке?
     Ќет, эта мысль “инстону никогда  не  приходила  в голову. € в нынешних
обстоЯтельствах она тоже не показалась ему особенно интересной и важной.
     -- ‚ы не знаете, который час? -- спросил он.
     Ђмплфорт опЯть опешил.
     -- џ об  атом  как-то  не  задумывалсЯ.  ЊенЯ  арестовали...  днЯ  два
назад...  или  три.  --  Ћн окинул взглЯдом стены, словно все-таки надеЯлсЯ
увидеть окно. -- ’ут день от  ночи  не  отличишь. Ќе понимаю, как тут можно
определить времЯ.
     Ћни поговорили бессвЯзно еще несколько  минут,  а  потом,  без  всЯкой
видимой  причины  телекран рЯвкнул на них: замолчать. “инстон затих, сложив
руки на колене. Ѓольшому Ђмплфорту было неудобно на узкой скамье, он ерзал,
сдвигалсЯ влево,  вправо,  обхватывал  худыми  руками  то  одно  колено, то
другое. ’елекран снова рЯвкнул: сидеть тихо. ‚ремЯ шло. „вадцать минут, час
-- понЯть было трудно. ‘наружи опЯть затопали башмаки. “ “инстона  схватило
живот.  ‘коро, очень скоро, может быть, через пЯть минут затопают так же, и
это будет значить, что настал его черед.
     Ћткрылась дверь. Ћфицер  с  безучастным  лицом  вошел в камеру. ‹егким
движением руки он показал на Ђмплфорта.
     -- ‚ комнату сто один, -- произнес он.
     Ђмплфорт в  смутной  тревоге  и  недоумении  неуклюже  вышел  с  двумЯ
надзирателЯми.
     Џрошло как будто много времени. “инстона донимала боль в животе. Њысли
снова  и  снова  ползли  по  одним и тем же предметам, как шарик, все времЯ
застревающий в одних и  тех  же  лунках.  Њыслей  у  него было шесть. Ѓолит
живот; кусок хлеба; кровь и вопли; Ћ'Ѓрайен; „жулиЯ;  бритва.  †ивот  опЯть
схватило:   тЯжелый  топот  башмаков  приближалсЯ.  „верь  распахнулась,  и
“инстона обдало запахом старого  пота.  ‚  камеру  вошел  Џарсонс. Ћн был в
шортах защитного цвета и в майке.
     Ћт изумлениЯ “инстон забыл обо всем.
     -- ‚ы здесь! -- сказал он.
     Џарсонс бросил на “инстона взглЯд, в котором не было ни  интереса,  ни
удивлениЯ,  а  только  пришибленность.  Ћн  нервно  заходил  по  камере  --
по-видимому,  не  мог  сидеть спокойно. ‡аметно было, как дрожат его пухлые
колени. ироко раскрытые глаза неподвижно  смотрели вперед, словно не могли
оторватьсЯ от какого-то предмета вдалеке.
     -- ‡а что вас арестовали? -- спросил “инстон.
     -- Њыслепреступление! -- сказал Џарсонс, чуть не плача. ‚  голосе  его
слышалось  и  глубокое раскаЯние и смешанный с изумлением ужас: неужели это
слово относитсЯ к  нему?  Ћн  стал  напротив  “инстона и страстно, умолЯюще
начал:
     -- ‚едь менЯ не расстрелЯют, скажите, ‘мит? “ нас же не расстреливают,
если ты ничего не сделал... только за мысли, а мыслЯм ведь не прикажешь.  џ
знаю,  там  разберутсЯ, выслушают. ‚ это Я твердо верю. ’ам же знают, как Я
старалсЯ. ‚ы-то знаете, что Я за человек. Ќеплохой по-своему. “ма, конечно,
небольшого, но  увлеченный.  ‘ил  длЯ  партии  не  жалел,  правда ведь? Љак
думаете, пЯтью годами отделаюсь? Ќу, пускай десЯтью. ’акой,  как  Я,  может
принести  пользу  в  лагере.  ‡а  то,  что  один  раз  споткнулсЯ,  ведь не
расстрелЯют?
     -- ‚ы виноваты? -- спросил “инстон.
     -- Љонечно, виноват! --  вскричал  Џарсонс, подобострастно взглЯнув на
телекран. -- Ќеужели же партиЯ арестует невиноватого,  как,  по-вашему?  --
…го  лЯгушачье лицо стало чуть спокойней, и на нем даже поЯвилось ханжеское
выражение.  --   Њыслепреступление   --   это   жуткаЯ   штука,   ‘мит,  --
нравоучительно произнес он. -- ЉоварнаЯ. Ќападает  так,  что  не  заметишь.
‡наете, как на менЯ напало? ‚о сне. ‚ерно вам говорю. ђаботал вовсю, вносил
свою  лепту  --  и даже не знал, что в голове у менЯ есть какаЯ-то дрЯнь. Ђ
потом стал во сне разговаривать. ‡наете, что от менЯ услышали?
     Ћн понизил голос, как человек, вынужденный по медицинским соображениЯм
произнести непристойность:
     -- „олой ‘таршего Ѓрата!  ‚от  что  Я  говорил.  € кажетсЯ, много раз.
Њежду нами, Я рад, что менЯ забрали, пока это дальше не зашло. ‡наете,  что
Я  скажу,  когда  менЯ  поставЯт  перед  трибуналом? џ скажу: "‘пасибо вам.
‘пасибо, что спасли менЯ вовремЯ".
     -- Љто о вас сообщил? -- спросил “инстон.
     -- „очурка, -- со скорбной  гордостью ответил Џарсонс. -- Џодслушивала
в замочную скважину. “слышала, что Я говорю, и на другой же день -- шасть к
патрулЯм. Ќедурно длЯ  семилетней  пигалицы,  а?  џ  на  нее  не  в  обиде.
Ќаоборот, горжусь. ќто показывает, что Я воспитал ее в правильном духе.
     Ћн  несколько  раз  судорожно присел, с тоской поглЯдываЯ на ведро длЯ
экскрементов. € вдруг сдернул шорты.
     -- Џрошу прощениЯ, старина. Ќе могу больше. ќто от волнениЯ.
     Ћн плюхнулсЯ пышными Ягодицами на ведро. “инстон закрыл лицо ладонЯми.
     -- ‘мит! -- рЯвкнул телекран.  -- естьдесЯт -- семьдесЯт девЯть, ‘мит
“.! Ћткройте лицо. ‚ камере лицо не закрывать!
     “инстон опустил руки. Џарсонс обильно  и  шумно  опросталсЯ  в  ведро.
Џотом  выЯснилось,  что  крышка  подогнана  плохо,  и еще несколько часов в
камере стоЯла ужаснаЯ вонь.
     Џарсонса  забрали.  ’аинственно   поЯвлЯлись   и  исчезали  все  новые
арестанты. “инстон заметил, как одна женщина, направленнаЯ в "комнату 101",
съежилась и побледнела, услышав эти слова. …сли его привели сюда утром,  то
сейчас  уже  была,  наверно, втораЯ половина днЯ; а если привели днем -- то
полночь. ‚ камере осталось шесть  арестованных, мужчин и женщин. ‚се сидели
очень тихо. Ќапротив “инстона находилсЯ человек с длинными зубами  и  почти
без  подбородка,  похожий  на  какого-то  большого безобидного грызуна. …го
толстые крапчатые щеки оттопыривались снизу, и очень трудно было отделатьсЯ
от ощущениЯ,  что  у  него  там  спрЯтана  еда.  ‘ветло-серые глаза пугливо
перебегали с одного лица на  другое,  а  встретив  чей-то  взглЯд,  тут  же
устремлЯлись прочь.
     Ћткрылась  дверь,  и ввели нового арестанта, при виде которого “инстон
похолодел. ќто был  обыкновенный  неприЯтный  человек, какой-нибудь инженер
или техник. Џоразительной  была  изможденность  его  лица.  Ћно  напоминало
череп.  €з-за  худобы  рот и глаза казались непропорционально большими, а в
глазах будто  застыла  смертельнаЯ,  неукротимаЯ  ненависть  к  кому-то или
чему-то.
     Ќовый сел на скамью неподалеку от “инстона. “инстон больше не  смотрел
на  него,  но  измученное  лицо-череп  так и стоЯло перед глазами. Ћн вдруг
сообразил, в чем дело.  —еловек  умирал  от голода. ќта мысль, по-видимому,
пришла в голову всем обитателЯм камеры почти одновременно. Ќа  всей  скамье
произошло  легкое  движение. —еловек без подбородка то и дело поглЯдывал на
лицо-череп, виновато отводил взглЯд  и  снова  смотрел,  как будто это лицо
притЯгивало его неудержимо. Ћн  начал  ерзать.  Ќаконец  встал,  вперевалку
подошел  к  скамье напротив, залез в карман комбинезона и смущенно протЯнул
человеку-черепу грЯзный кусок хлеба.
     ’елекран  загремел  Яростно,   оглушительно.  —еловек  без  подбородка
вздрогнул всем телом. —еловек-череп отдернул руки и спрЯтал за  спину,  как
бы показываЯ всему свету, что не принЯл дар.
     --  Ѓамстед!  -- прогремело из телекрана, -- „вадцать семь -- тридцать
один, Ѓамстед „.! Ѓросьте хлеб!
     —еловек без подбородка уронил хлеб на пол.
     -- ‘тоЯть на месте! ‹ицом к двери. Ќе двигатьсЯ.
     —еловек  без  подбородка  подчинилсЯ.  …го  одутловатые  щеки  заметно
дрожали. ‘ лЯзгом распахнулась  дверь.  Њолодой  офицер  вошел и отступил в
сторону, а из-за его  спины  поЯвилсЯ  коренастый  надзиратель  с  могучими
руками и плечами. Ћн стал против арестованного и по знаку офицера нанес ему
сокрушительный удар в зубы, вложив в этот удар весь свой вес. Ђрестованного
будто  подбросило в воздух. Ћн отлетел к противоположной стене и свалилсЯ у
ведра. Ћн лежал там,  оглушенный,  а  изо  рта  и  носа у него текла темнаЯ
кровь. Џотом он стал не то  повизгивать,  не  то  хныкать,  как  бы  еще  в
беспамЯтстве.   Џотом   перевернулсЯ   на   живот  и  неуверенно  встал  на
четвереньки. €зо рта со  слюной  и  кровью вывалились две половинки зубного
протеза.
     Ђрестованные сидели очень тихо, сложив руки на  коленЯх.  —еловек  без
подбородка  забралсЯ  на  свое место. Ћдна сторона лица у него уже темнела.
ђот распух, превратившись в  бесформенную,  вишневого  цвета массу с черной
дырой посередине. ‚ремЯ от времени на грудь его  комбинезона  падала  каплЯ
крови.  …го  серые  глаза опЯть перебегали с лица на лицо, только еще более
виновато, словно он пыталсЯ  понЯть,  насколько  презирают его остальные за
это унижение.
     „верь   открылась.   ‹егким   движением   руки   офицер   показал   на
человека-черепа.
     -- ‚ комнату сто один, -- распорЯдилсЯ он.
     ђЯдом с “инстоном послышалсЯ шумный вздох и вознЯ.  Ђрестант  упал  на
колени, умолЯюще сложив ладони перед грудью.
     --  ’оварищ!  Ћфицер!  --  заголосил  он. -- Ќе отправлЯйте менЯ туда!
ђазве Я  не  все  вам  рассказал?  —то  еще  вы  хотите  узнать?  џ во всем
признаюсь, что вам надо,  во  всем!  ’олько  скажите,  в  чем,  и  Я  сразу
признаюсь.  Ќапишите  --  Я  подпишу... что угодно! ’олько не в комнату сто
один!
     -- ‚ комнату сто один, -- сказал офицер.
     ‹ицо арестанта, и без того  бледное,  окрасилось в такой цвет, который
“инстону до сих пор представлЯлсЯ  невозможным.  Ћно  приобрело  отчетливый
зеленый оттенок.
     -- „елайте со мной что угодно! -- вопил он. -- ‚ы неделЯми морили менЯ
голодом.   „оведите  дело  до  конца,  дайте  умереть.  ђасстрелЯйте  менЯ.
Џовесьте. Џосадите на двадцать пЯть  лет.  Љого еще Я должен выдать? ’олько
назовите, Я скажу все, что вам надо. Њне все равно, кто он и что вы  с  ним
сделаете. “ менЯ жена и трое детей. ‘таршему шести не исполнилось. ‡аберите
их всех, перережьте им глотки у менЯ на глазах -- Я буду стоЯть и смотреть.
’олько не в комнату сто один!
     -- ‚ комнату сто один, -- сказал офицер.
     Ѓезумным  взглЯдом человек окинул остальных арестантов, словно задумав
подсунуть вместо себЯ  другую  жертву.  ѓлаза  его остановились на разбитом
лица без подбородка. Ћн вскинул исхудалую руку.
     -- ‚ам не менЯ, а вот кого  надо  взЯть!  --  крикнул  он.  --  ‚ы  не
слышали,  что он говорил, когда ему разбили лицо. џ все вам перескажу слово
в слово, разрешите.  ќто  он  против  партии,  а  не  Я.  -- Љ нему шагнули
надзиратели. …го голос взвилсЯ до визга. -- ‚ы его не слышали! ’елекран  не
сработал. ‚от кто вам нужен. …го берите, не менЯ!
     „ва  дюжих  надзирателЯ  нагнулись, чтобы взЯть его под руки. Ќо в эту
секунду он бросилсЯ на пол  и  вцепилсЯ  в железную ножку скамьи. Ћн завыл,
как животное, без слов. Ќадзиратели схватили его, хотели оторвать от ножки,
но он цеплЯлсЯ за нее с поразительной  силой.  Ћни  пытались  оторвать  его
секунд  двадцать.  Ђрестованные  сидели  тихо,  сложив  руки  на коленЯх, и
глЯдели прЯмо перед собой. ‚ой смолк; сил у человека осталось только на то,
чтобы  цеплЯтьсЯ.  Џотом  раздалсЯ   совсем  другой  крик.  “даром  башмака
надзиратель сломал ему пальцы. Џотом вдвоем они поднЯли его на ноги.
     -- ‚ комнату сто один, -- сказал офицер.
     Ђрестованного вывели: он больше не противилсЯ и шел  еле-еле,  повесив
голову и поддерживаЯ изувеченную руку.
     Џрошло  много  времени.  …сли человека с лицом-черепом увели ночью, то
сейчас было утро; если  увели  утром  -- значит, приближалсЯ вечер. “инстон
был один, уже несколько часов был один. Ћт сидениЯ на узкой  скамье  иногда
начиналась  такаЯ  боль,  что  он  вставал и ходил по камере, и телекран не
кричал на него. Љусок хлеба до  сих  пор  лежал там, где его уронил человек
без подбородка. ‚начале было очень трудно не смотреть на хлеб, но  в  конце
концов голод оттеснила жажда. ‚о рту было липко и противно. €з-за гудениЯ и
ровного  белого  света он чувствовал дурноту, какую-то пустоту в голове. Ћн
вставал, когда боль в костЯх  от неудобной лавки становилась невыносимой, и
почти сразу снова садилсЯ, потому что кружилась голова и он боЯлсЯ  упасть.
‘тоило ему более или менее отвлечьсЯ от чисто физических неприЯтностей, как
возвращалсЯ  ужас.  €ногда,  со  слабеющей  надеждой,  он  думал о бритве и
Ћ'Ѓрайене. Ћн допускал мысль,  что  бритву  могут  передать в еде, если ему
вообще дадут есть. Ћ „жулии он думал  более  смутно.  ’ак  или  иначе,  она
страдает и, может быть, больше его. Њожет быть, в эту секунду она кричит от
боли. Ћн подумал: "…сли бы Я мог спасти „жулию, удвоив собственные мучениЯ,
согласилсЯ  бы  Я  на  это?  „а,  согласилсЯ бы". Ќо решение это было чисто
умственное и принЯто потому, что  он  считал  нужным его принЯть. Ћн его не
чувствовал.  ‚  таком  месте  чувств  не  остаетсЯ,  есть  только  боль   и
предчувствие  боли. „а и возможно ли, испытываЯ боль, желать по какой бы то
ни было причине, чтобы она  усилилась?  Ќо  на  этот  вопрос он пока не мог
ответить.
     ‘нова послышались шаги. „верь открылась. ‚ошел Ћ'Ѓрайен.
     “инстон вскочил на ноги. Ћн был настолько пор