ажен,  что  забыл  всЯкую
осторожность. ‚первые за много лет он не подумал о-том, что рЯдом телекран.
     -- € вы у них! -- закричал он.
     --  џ  давно  у  них,  --  ответил  Ћ'Ѓрайен с мЯгкой иронией, почти с
сожалением. Ћн отступил в  сторону.  €з-за  его спины поЯвилсЯ широкоплечий
надзиратель с длинной черной дубинкой в руке.
     -- ‚ы знали это, “инстон, -- сказал Ћ'Ѓрайен. -- Ќе обманывайте  себЯ.
‚ы знали это... всегда знали.
     „а,  теперь  он  понЯл:  он всегда это знал. Ќо сейчас об этом некогда
было думать. ‘ейчас он видел  только  одно: дубинку в руке надзирателЯ. Ћна
может обрушитьсЯ куда угодно: на макушку, на ухо, на плечо, на локоть...
     Џо локтю! Џочти парализованный болью,  “инстон  повалилсЯ  на  колени,
схватившись  за  локоть. ‚се вспыхнуло желтым светом. Ќемыслимо, немыслимо,
чтобы один удар мог причинить  такую  боль!  †елтый свет ушел, и он увидел,
что двое смотрЯт на него сверху. Ћхранник смеЯлсЯ над его корчами. Ћдно  по
крайней  мере  стало  Ясно.  Ќи  за что, ни за что на свете ты не захочешь,
чтобы усилилась боль. Ћт  боли  хочешь  только одного: чтобы она кончилась.
Ќет ничего хуже в жизни, чем физическаЯ боль. Џеред лицом боли нет  героев,
нет  героев, снова и снова повторЯл он про себЯ и корчилсЯ на полу, держась
за отбитый левый локоть.

        II

     Ћн лежал на чем-то вроде парусиновой  койки, только она была высокаЯ и
устроена как-то так, что он не мог пошевелитьсЯ. ‚ лицо ему бил свет, более
сильный, чем обычно. ђЯдом стоЯл Ћ'Ѓрайен  и  пристально  смотрел  на  него
сверху. Џо другую сторону стоЯл человек в белом и держал шприц.
     •отЯ  глаза  у  него  были  открыты,  он  не  сразу стал понимать, где
находитсЯ. …ще сохранЯлось  впечатление,  что  он  вплыл  в  эту комнату из
совсем другого  мира,  какого-то  подводного  мира,  расположенного  далеко
внизу. „олго ли он там пробыл, он не знал. ‘ тех пор как его арестовали, не
существовало  ни  дневного  света, ни тьмы. Љроме того, его воспоминаниЯ не
были непрерывными. €ногда сознание --  даже  такое, какое бывает во сне, --
выключалось полностью, а потом возникало снова после пустого  перерыва.  Ќо
длились  эти  перерывы  днЯми,  неделЯми  или только секундами, понЯть было
невозможно.
     ‘ того первого удара по локтю началсЯ кошмар. Љак он позже понЯл, все,
что с ним происходило,  было  лишь  подготовкой, обычным допросом, которому
подвергаютсЯ почти все арестованные. Љаждый должен был признатьсЯ в длинном
списке преступлений -- в шпионаже, вредительстве и прочем.  Џризнание  было
формальностью,  но  пытки -- настоЯщими. ‘колько раз его били и подолгу ли,
он не мог вспомнить.  Љаждый  раз  им  занимались  человек пЯть или шесть в
черной форме. Ѓили кулаками, били дубинками, били стальными прутьЯми,  били
ногами.  Ѓывало  так,  что  он  каталсЯ  по  полу, бесстыдно, как животное,
извивалсЯ ужом, тщетно пытаЯсь уклонитьсЯ  от пинков, и только вызывал этим
все новые пинки -- в ребра, в живот, по  локтЯм,  по  лодыжкам,  в  пах,  в
мошонку,  в  крестец.  Ѓывало  так,  что это длилось и длилось без конца, и
самым жестоким,  страшным,  непростительным  казалось  ему  не  то, что его
продолжают бить, а то, что он не может потерЯть сознание. Ѓывало  так,  что
мужество  совсем  покидало  его, он начинал молить о пощаде еще до побоев и
при одном только виде поднЯтого  кулака  каЯлсЯ во всех грехах, подлинных и
вымышленных. Ѓывало так, что  начинал  он  с  твердым  решением  ничего  не
признавать,  и  каждое  слово  вытЯгивали  из  него вместе со стонами боли;
бывало и так, что он  малодушно  заключал с собой компромисс, говорил себе:
"џ признаюсь, но не сразу. Ѓуду держатьсЯ, пока боль не станет невыносимой.
…ще три удара, еще два удара, и Я скажу все, что  им  надо".  €ногда  после
избиениЯ  он  едва стоЯл на ногах; его бросали, как мешок картофелЯ, на пол
камеры и, дав несколько часов  передышки, чтобы он опомнилсЯ, снова уводили
бить. ‘лучались и более долгие перерывы. €х он помнил  смутно,  потому  что
почти  все времЯ спал или пребывал в оцепенении. Ћн помнил камеру с дощатой
лежанкой, прибитой к  стене,  и  тонкой  железной  раковиной, помнил еду --
горЯчий суп с хлебом, иногда кофе. Џомнил, как угрюмый  парикмахер  скоблил
ему  подбородок  и  стриг  волосы, как деловитые, безразличные люди в белом
считали  у  него  пульс,  проверЯли  рефлексы,  отворачивали  веки,  щупали
жесткими пальцами -- не сломана ли где кость, кололи в руку снотворное.
     Ѓить стали реже, битьем  больше  угрожали:  если будет плохо отвечать,
этот ужас в любую минуту может возобновитьсЯ.  „опрашивали  его  теперь  не
хулиганы  в  черных  мундирах,  а  следователи-партийцы  --  мелкие круглые
мужчины с быстрыми движениЯми, в  поблескивающих очках; они работали с ним,
сменЯЯ друг друга, иногда по десЯть -- двенадцать часов подрЯд --  так  ему
казалось,  точно  он не знал. ќти новые следователи старались, чтобы он все
времЯ испытывал небольшую боль,  но  не  боль была их главным инструментом.
Ћни били его по щекам, крутили уши, дергали за волосы, заставлЯли стоЯть на
одной ноге, не отпускали помочитьсЯ, держали под Ярким светом,  так  что  у
него  слезились глаза; однако делалось это лишь длЯ того, чтобы унизить его
и  лишить  способности  спорить  и  рассуждать.  Џодлинным  их  оружием был
безжалостный многочасовой допрос: они  путали  его,  ставили  ему  ловушки,
перевирали все, что он сказал, на каждом шагу доказывали, что он лжет и сам
себе  противоречит,  покуда  он  не  начинал  плакать  --  и от стыда, и от
нервного истощениЯ. ‘лучалось, он  плакал  по  пЯть шесть раз на протЯжении
одного допроса. —аще всего они грубо кричали на него и при малейшей заминке
угрожали снова отдать охранникам; но иногда вдруг менЯли тон, называли  его
товарищем,   заклинали   именем   ангсоца  и  ‘таршего  Ѓрата  и  огорченно
спрашивали, неужели и сейчас в нем не заговорила преданность партии и он не
хочет исправить весь причиненный  им  вред? Ќервы, истрепанные многочасовым
допросом, не выдерживали, и он мог расплакатьсЯ даже от такого  призыва.  ‚
конце  концов  сварливые  голоса  сломали  его  еще хуже, чем кулаки и ноги
охранников. Ћт него остались только  рот и рука, говоривший и подписывавшаЯ
все, что требовалось. ‹ишь одно его занимало: уЯснить, какого признаниЯ  от
него  хотЯт,  и  скорее  признатьсЯ,  пока  снова  не  начали  изводить. Ћн
призналсЯ в убийстве  видных  деЯтелей  партии, в распространении подрывных
брошюр, в присвоении общественных фондов, в продаже военных тайн и  всЯкого
рода  вредительстве.  Ћн  призналсЯ, что стал платным шпионом Ћстазии еще в
1968 году. ЏризналсЯ в том, что  он верующий, что он сторонник капитализма,
что он извращенец. ЏризналсЯ, что убил  жену  --  хотЯ  она  была  жива,  и
следователЯм  это  навернЯка  было известно. ЏризналсЯ, что много лет лично
свЯзан с ѓолдстейном и  состоит  в подпольной организации, включающей почти
всех людей, с которыми он знаком. ‹егче было  во  всем  признатьсЯ  и  всех
припутать.  Љроме того, в каком-то смысле это было правдой. Ћн, правда, был
врагом партии, а в глазах партии нет разницы между деЯнием и мыслью.
     ‘охранились воспоминаниЯ и другого  рода.  Њежду собой не свЯзанные --
картинки, окруженные чернотой.
     Ћн был в камере -- светлой или темной, неизвестно, потому  что  он  не
видел  ничего,  кроме  пары  глаз.  ђЯдом  медленно  и мерно тикал какой-то
прибор. ѓлаза росли и  светились  все  сильнее.  ‚друг он взлетел со своего
места, нырнул в глаза, и они его поглотили.
     Ћн был пристегнут к креслу под ослепительным светом и окружен  шкалами
приборов. —еловек в белом следил за шкалами. ‘наружи раздалсЯ топот тЯжелых
башмаков.  „верь  распахнулась  с  лЯзгом.  ‚ сопровождении двух охранников
вошел офицер с восковым лицом.
     -- ‚ комнату сто один, -- сказал офицер.
     —еловек в  белом  не  оглЯнулсЯ.  Ќа  “инстона  тоже  не посмотрел; он
смотрел только на шкалы.
     Ћн катилсЯ по гигантскому,  в  километр  шириной,  коридору,  залитому
чудесным   золотым  светом,  громко  хохотал  и  во  все  горло  выкрикивал
признаниЯ. Ћн признавалсЯ во  всем  --  даже  в  том,  что сумел скрыть под
пытками. Ћн рассказывал всю свою жизнь -- публике, котораЯ и так все знала.
‘ ним были охранники, следователи, люди в белом, Ћ'Ѓрайен,  „жулиЯ,  мистер
—аррингтон  --  все  валились  по коридору толпой и громко хохотали. —то-то
ужасное, поджидавшее  его  в  будущем,  ему  удалось  проскочить,  и оно не
сбылось. ‚се было хорошо, не  стало  боли,  каждаЯ  подробность  его  жизни
обнажилась, объЯснилась, была прощена.
     ‚здрогнув,  он  привстал  с  дощатой лежанки в полной уверенности, что
слышал голос Ћ'Ѓрайена. Ћ'Ѓрайен ни  разу  не  поЯвилсЯ на допросах, но все
времЯ было ощущение, что он тут, за спиной, просто его  не  видно.  ќто  он
всем  руководит.  Ћн напускает на “инстона охранников, и он им не позволЯет
его убить. Ћн решает,  когда  “инстон  должен  закричать от боли, когда ему
дать передышку, когда его накормить, когда ему спать, когда вколоть  ему  в
руку  наркотик.  Ћн задавал вопросы и предлагал ответы. Ћн был мучитель, он
был защитник, он был  инквизитор,  он  был  друг.  Ђ  однажды -- “инстон не
помнил, было это в наркотическом сне, или просто во сне, или даже наЯву, --
голос прошептал ему на ухо: "Ќе волнуйтесь, “инстон, вы на моем  попечении.
‘емь  лет  Я наблюдал за вами. Ќастал переломный час. џ спасу вас, Я сделаю
вас совершенным". Ћн не  был  уверен,  что  голос принадлежит Ћ'Ѓрайену, но
именно этот голос сказал ему семь лет назад, в другом сне:  "Њы  встретимсЯ
там, где нет темноты".
     Ћн  не помнил, был ли конец допросу. Ќаступила чернота, а потом из нее
постепенно материализовалась камера  или  комната,  где  он лежал. ‹ежал он
навзничь и не мог пошевелитьсЯ.  ’ело  его  было  закреплено  в  нескольких
местах.  „аже  затылок  как-то  прихватили.  Ћ'Ѓрайен  стоЯл,  глЯдЯ сверху
серьезно и  не  без  сожалениЯ.  ‹ицо  Ћ'Ѓрайена  с  опухшими подглазьЯми и
резкими носогубными  складками  казалось  снизу  грубым  и  утомленным.  Ћн
выглЯдел  старше,  чем  “инстону  помнилось;  ему  было, наверно, лет сорок
восемь  или  пЯтьдесЯт.  ђука  его  лежала  на  рычаге  с  круговой шкалой,
размеченной цифрами.
     -- џ  сказал  вам,  --  обратилсЯ  он  к  “инстону,  --  что  если  мы
встретимсЯ, то -- здесь.
     -- „а, -- ответил “инстон.
     Ѓез  всЯкого  предупредительного  сигнала,  если  не  считать  легкого
движениЯ  руки  Ћ'Ѓрайена, в тело его хлынула боль. Ѓоль устрашающаЯ: он не
видел, что с  ним  творитсЯ,  и  у  него  было  чувство,  что ему причинЯют
смертельную травму. Ћн не понимал, на самом  ли  деле  это  происходит  или
ощущениЯ  вызваны  электричеством;  но  тело  его безобразно скручивалось и
суставы медленно разрывались. Ћт боли на  лбу  у него выступил пот, но хуже
боли был страх, что хребет у него вот-вот переломитсЯ. Ћн  стиснул  зубы  и
тЯжело дышал через нос, решив не кричать, пока можно.
     --  ‚ы  боитесь,  --  сказал  Ћ'Ѓрайен,  наблюдаЯ за его лицом, -- что
сейчас у вас что-нибудь лопнет.  €  особенно боитесь, что лопнет хребет. ‚ы
Ясно видите картину, как отрываютсЯ один  от  другого  позвонки  и  из  них
каплет спинномозговаЯ жидкость. ‚ы ведь об этом думаете, “инстон?
     “инстон  не  ответил.  Ћ'Ѓрайен отвел рычаг назад. Ѓоль схлынула почти
так же быстро, как началась.
     --  ќто   было   сорок,   --   сказал   Ћ'Ѓрайен.   --  ‚идите,  шкала
проградуирована до ста. ‚ ходе нашей беседы помните, пожалуйста, что Я имею
возможность причинить вам боль когда мне угодно и какую угодно. …сли будете
лгать или уклонЯтьсЯ от ответа или просто окажетесь глупее,  чем  позволЯют
ваши  умственные  способности,  вы  закричите  от боли, немедленно. ‚ы менЯ
понЯли?
     -- „а, -- сказал “инстон.
     Ћ'Ѓрайен несколько смЯгчилсЯ. Ћн задумчиво поправил очки и прошелсЯ по
комнате. ’еперь его голос звучал мЯгко  и терпеливо. Ћн стал похож на врача
или  даже  свЯщенника,  который  стремитсЯ  убеждать  и  объЯснЯть,  а   не
наказывать.
     -- џ трачу на вас времЯ, “инстон, -- сказал он, -- потому что вы этого
стоите.  ‚ы  отлично сознаете, в чем ваше несчастье. ‚ы давно о нем знаете,
но сколько  уже  лет  не  желаете  себе  в  этом  признатьсЯ. ‚ы психически
ненормальны. ‚ы страдаете расстройством памЯти. ‚ы не в состоЯнии вспомнить
подлинные событиЯ и убедили себЯ, что помните то, чего никогда не  было.  Љ
счастью,  это  излечимо.  ‚ы  себЯ  не  пожелали  излечить. „остаточно было
небольшого усилиЯ воли, но  вы  его  не  сделали.  „аже  теперь, Я вижу, вы
цеплЯетесь за свою  болезнь,  полагаЯ,  что  это  доблесть.  ‚озьмем  такой
пример. ‘ какой страной воюет сейчас ЋкеаниЯ?
     -- Љогда менЯ арестовали, ЋкеаниЯ воевала с Ћстазией.
     -- ‘ Ћстазией. •орошо. ЋкеаниЯ всегда воевала с Ћстазией, верно?
     “инстон  глубоко  вздохнул.  Ћн  открыл  рот,  чтобы ответить, -- и не
ответил. Ћн не мог отвести глаза от шкалы.
     -- Ѓудьте добры, правду,  “инстон.  ‚ашу  правду.  ‘кажите, что вы, по
вашему мнению, помните?
     -- џ помню, что всего за неделю до моего ареста мы вовсе не воевали  с
Ћстазией.  Њы  были с ней в союзе. ‚ойна шла с …вразией. Ћна длилась четыре
года. „о этого...
     Ћ'Ѓрайен остановил его жестом,
     -- „ругой пример, --  сказал  он.  --  Ќесколько  лет назад вы впали в
очень серьезное заблуждение. ‚ы решили, что три человека, три бывших  члена
партии  --  „жонс,  Ђронсон  и  ђезерфорд,  -- казненные за вредительство и
измену после того, как они полностью во всем сознались, неповинны в том, за
что их осудили. ‚ы решили,  будто видели документ, безусловно доказывавший,
что их признаниЯ были ложью. ‚ам привиделась некаЯ фотографиЯ.  ‚ы  решили,
что держали ее в руках. ”отографиЯ в таком роде.
     ‚  руке  у  Ћ'Ѓрайена  поЯвилась  газетнаЯ  вырезка.  ‘екунд  пЯть она
находилась перед глазами “инстона. ќто  была фотографиЯ -- и не приходилось
сомневатьсЯ,  какаЯ  именно.  ’а  самаЯ.  „жонс,  Ђронсон  и  ђезерфорд  на
партийных торжествах в Ќью-‰орке -- тот снимок, который он случайно получил
одиннадцать лет назад и  сразу  уничтожил.  Ћдно  мгновение  он  был  перед
глазами  “инстона,  а  потом  его не стало. Ќо он видел снимок, несомненно,
видел! ЋтчаЯнным, мучительным усилием  “инстон  попыталсЯ оторвать спину от
нойки. Ќо не мог сдвинутьсЯ ни на сантиметр, ни в какую сторону. Ќа миг  он
даже  забыл  о  шкале. ‘ейчас он хотел одного: снова подержать фотографию в
руке, хотЯ бы разглЯдеть ее.
     -- Ћна существует! -- крикнул он.
     -- Ќет, -- сказал Ћ'Ѓрайен.
     Ћн отошел.  ‚  стене  напротив  было  гнездо  памЯти.  Ћ'Ѓрайен поднЯл
проволочное забрало.  Ќевидимый  легкий  клочок  бумаги  уносилсЯ  прочь  с
потоком теплого воздуха: он исчезал в Ярком пламени. Ћ'Ѓрайен отвернулсЯ от
стены.
     --  Џепел, -- сказал он. -- „а и пепла не разглЯдишь. Џрах. ”отографиЯ
не существует. Ќикогда не существовала.
     -- Ќо она  существовала!  ‘уществует!  Ћна  существует  в памЯти. џ ее
помню. ‚ы ее помните.
     -- џ ее не помню, -- сказал Ћ'Ѓрайен.
     “инстон ощутил пустоту в груди. ќто -- двоемыслие. €м овладело чувство
смертельной беспомощности. …сли бы он был уверен, что Ћ'Ѓрайен солгал,  это
не казалось бы таким важным. Ќо очень может быть, что Ћ'Ѓрайен в самом деле
забыл  фотографию.  Ђ  если  так, то он уже забыл и то, как отрицал, что ее
помнит, и что это забыл  --  тоже  забыл.  Њожно ли быть уверенным, что это
просто фокусы? Ђ  вдруг  такой  безумный  вывих  в  мозгах  на  самом  деле
происходит? -- вот что приводило “инстона в отчаЯние.
     Ћ'Ѓрайен  задумчиво  смотрел  на  него.  Ѓольше,  чем  когда-либо,  он
напоминал сейчас учителЯ, бьющегосЯ с непослушным, но способным учеником.
     --  …сть  партийный  лозунг относительно управлениЯ прошлым, -- сказал
он. -- Ѓудьте любезны, повторите его.
     "Љто  управлЯет  прошлым,   тот   управлЯет   будущим;  кто  управлЯет
настоЯщим, тот управлЯет прошлым", -- послушно произнес “инстон.
     -- "Љто управлЯет настоЯщим, тот управлЯет прошлым",  --  одобрительно
кивнув,  повторил  Ћ'Ѓрайен.  --  ’ак  вы  считаете,  “инстон,  что прошлое
существует в действительности?
     “инстон снова почувствовал себЯ беспомощным. Ћн скосил глаза на шкалу.
Њало того, что он не знал, какой ответ, "нет" или "да" избавит его от боли;
он не знал уже, какой ответ сам считает правильным.
     Ћ'Ѓрайен слегка улыбнулсЯ.
     --  ‚ы  плохой  метафизик,  “инстон.   „о   сих  пор  вы  ни  разу  не
задумывались, что значит "существовать". ‘формулирую Яснее.  ‘уществует  ли
прошлое  конкретно,  в  пространстве? …сть ли где-нибудь такое место, такой
мир физических объектов, где прошлое все еще происходит?
     -- Ќет.
     -- ’огда где оно существует, если оно существует?
     -- ‚ документах. Ћно записано.
     -- ‚ документах. €...?
     -- ‚ уме. ‚ воспоминаниЯх человека.
     -- ‚ памЯти. Ћчень  хорошо.  Њы,  партиЯ, контролируем все документы и
управлЯем воспоминаниЯми. ‡начит, мы управлЯем прошлым, верно?
     -- Ќо как вы помешаете людЯм вспоминать? --  закричал  “инстон,  опЯть
забыв  про шкалу. -- ќто же происходит помимо воли. ќто от тебЯ не зависит.
Љак вы можете управлЯть памЯтью? Њоей же вы не управлЯете?
     Ћ'Ѓрайен снова посуровел. Ћн опустил руку на рычаг.
     -- Ќапротив, -- сказал он. --  ќто  вы  ею не управлЯете. Џоэтому вы и
здесь. ‚ы здесь потому, что не нашли в себе смирениЯ и  самодисциплины.  ‚ы
не захотели подчинитьсЯ -- а за это платЯт душевным здоровьем. ‚ы предпочли
быть  безумцем,  остатьсЯ  в  меньшинстве,  в  единственном  числе.  ’олько
дисциплинированное     сознание     видит     действительность,    “инстон.
„ействительность   вам   представлЯетсЯ    чем-то   объективным,   внешним,
существующим независимо от вас.  •арактер  действительности  представлЯетсЯ
вам  самоочевидным. Љогда, обманываЯ себЯ, вы думаете, будто что-то видите,
вам кажетсЯ, что все остальные видЯт  то  же самое. Ќо говорю вам, “инстон,
действительность не  есть  нечто  внешнее.  „ействительность  существует  в
человеческом сознании и больше нигде. Ќе в индивидуальном сознании, которое
может  ошибатьсЯ  и  в любом случае преходЯще, -- только в сознании партии,
коллективном и бессмертном. ’о, что  партиЯ считает правдой, и есть правда.
Ќевозможно видеть действительность иначе, как глЯдЯ на нее глазами  партии.
€  этому  вам  вновь  предстоит научитьсЯ, “инстон. „лЯ этого требуетсЯ акт
самоуничтожениЯ, усилие воли. ‚ы  должны  смирить  себЯ, прежде чем станете
психически здоровым.
     Ћн умолк, как бы выжидаЯ, когда “инстон усвоит его слова.
     -- ‚ы помните, -- снова заговорил он,  --  как  написали  в  дневнике:
"‘вобода -- это возможность сказать, что дважды два -- четыре"?
     -- „а.
     Ћ'Ѓрайен  поднЯл  левую  руку,  тыльной  стороной  к “инстону, спрЯтав
большой палец и растопырив четыре.
     -- ‘колько Я показываю пальцев, “инстон?
     -- —етыре.
     -- Ђ если партиЯ говорит, что их не четыре, а пЯть, -- тогда сколько?
     -- —етыре.
     Ќа последнем слоге он  охнул  от  боли.  ‘трелка на шкале подскочила к
пЯтидесЯти пЯти. ‚се тело “инстона покрылось потом. ‚оздух врывалсЯ  в  его
легкие  и  выходил обратно с тЯжелыми стонами -- “инстон стиснул зубы и все
равно не  мог  их  сдержать.  Ћ'Ѓрайен  наблюдал  за  ним, показываЯ четыре
пальца. Ћн отвел рычаг. Ќа этот раз боль лишь слегка утихла.
     -- ‘колько пальцев, “инстон?
     -- —етыре.
     ‘трелка дошла до шестидесЯти.
     -- ‘колько пальцев, “инстон?
     -- —етыре! —етыре! —то еще Я могу сказать? —етыре!
     ‘трелка, наверно, опЯть поползла, но  “инстон  не  смотрел.  Ћн  видел
только  тЯжелое,  суровое  лицо  и  четыре  пальца. Џальцы стоЯли перед его
глазами, как колонны: громадные,  они  расплывались  и будто дрожали, но их
было только четыре.
     -- ‘колько пальцев, “инстон?
     -- —етыре! Џерестаньте, перестаньте! Љак вы можете? —етыре! —етыре!
     -- ‘колько пальцев, “инстон?
     -- ЏЯть! ЏЯть! ЏЯть!
     -- Ќет, напрасно, “инстон. ‚ы лжете. ‚ы  все  равно  думаете,  что  их
четыре. ’ак сколько пальцев?
     --  —етыре!  ЏЯть!  —етыре!  ‘колько  вам  нужно.  ’олько перестаньте,
перестаньте делать больно!
     ‚друг оказалось,  что  он  сидит  и  Ћ'Ѓрайен  обнимает  его за плечи.
Џо-видимому, он на несколько секунд потерЯл  сознание.  ‡ахваты,  державшие
его  тело,  были отпущены. …му было очень холодно, он трЯссЯ, зубы стучали,
по щекам текли слезы. Ћн прильнул  к Ћ'Ѓрайену, как младенец; тЯжелаЯ рука,
обнимавшаЯ плечи, почему-то утешала его. ‘ейчас ему казалось, что  Ћ'Ѓрайен
--  его  защитник,  что  боль пришла откуда-то со стороны, что у нее другое
происхождение и спасет от нее -- Ћ'Ѓрайен.
     -- ‚ы -- непонЯтливый ученик, -- мЯгко сказал Ћ'Ѓрайен.
     -- —то Я могу сделать? -- со слезами пролепетал “инстон. -- Љак Я могу
не видеть, что у менЯ перед глазами? „ва и два -- четыре.
     -- €ногда, “инстон. €ногда  --  пЯть.  €ногда  --  три. €ногда -- все,
сколько есть. ‚ам надо постаратьсЯ. ‚ернуть душевное здоровье нелегко.
     Ћн уложил “инстона. ‡ахваты на руках и ногах снова  сжались,  но  боль
потихоньку отступила, дрожь прекратилась, осталась только слабость и озноб.
Ћ'Ѓрайен  кивнул  человеку  в  белом,  все  это времЯ стоЯвшему неподвижно.
—еловек в белом  наклонилсЯ,  заглЯнув  “инстону  в  глаза, проверил пульс,
приложил ухо к груди, простукал там и сЯм; потом кивнул Ћ'Ѓрайену.
     -- …ще раз, -- сказал Ћ'Ѓрайен.
     ‚ тело “инстона хлынула боль. ‘трелка, наверно, стоЯла  на  семидесЯти
--  семидесЯти  пЯти.  Ќа этот раз он зажмурилсЯ. Ћн знал, что пальцы перед
ним, их  по-прежнему  четыре.  ‚ажно  было  одно:  как-нибудь  пережить эти
судороги. Ћн уже не знал, кричит он или нет. Ѓоль опЯть утихла.  Ћн  открыл
глаза, Ћ'Ѓрайен отвел рычаг.
     -- ‘колько пальцев, “инстон?
     --  —етыре. Ќаверное, четыре. џ увидел бы пЯть, если б мог. џ стараюсь
увидеть пЯть.
     -- —его вы хотите: убедить  менЯ,  что  видите  пЯть, или в самом деле
увидеть?
     -- ‚ самом деле увидеть.
     -- …ще раз, -- сказал Ћ'Ѓрайен.
     ‘трелка остановилась, наверное, на восьмидесЯти -- девЯноста.  “инстон
лишь  изредка  понимал,  почему  ему  больно. ‡а сжатыми веками извивалсЯ в
каком-то танце лес пальцев,  они  множились  и редели, исчезали один позади
другого и поЯвлЯлись снова. Ћн пыталсЯ их сосчитать,  а  зачем  --  сам  не
помнил.  Ћн  знал  только, что сосчитать их невозможно по причине какого-то
таинственного тождества между  четырьмЯ  и  пЯтью.  Ѓоль  снова затихла. Ћн
открыл глаза, и оказалось, что видит то же самое. Ѓесчисленные пальцы,  как
ожившие  деревьЯ,  строились во все стороны, скрещивались и расходились. Ћн
опЯть зажмурил глаза.
     -- ‘колько пальцев Я показываю, “инстон?
     -- Ќе знаю.  ‚ы  убьете  менЯ,  если  еще  раз включите. —етыре, пЯть,
шесть... честное слово, не знаю.
     -- ‹учше, -- сказал Ћ'Ѓрайен.
     ‚ руку “инстона вошла игла. € сейчас же по телу  разлилось  блаженное,
целительное  тепло.  Ѓоль  уже почти забылась. Ћн открыл глаза и благодарно
посмотрел  на  Ћ'Ѓрайена.  Џри  виде  тЯжелого,  в  складках,  лица, такого
уродливого и  такого  умного,  у  него  оттаЯло  сердце.  …сли  бы  он  мог
пошевелитьсЯ,  он  протЯнул  бы руку и тронул бы за руку Ћ'Ѓрайена. Ќикогда
еще он не любил его  так  сильно,  как  сейчас,  --  и не только за то, что
Ћ'Ѓрайен прекратил боль. ‚ернулось прежнее чувство: неважно, друг  Ћ'Ѓрайен
или  враг.  Ћ'Ѓрайен -- тот, с кем можно разговаривать. Њожет быть, человек
не так нуждаетсЯ в любви, как в  понимании. Ћ'Ѓрайен пытал его и почти свел
с ума, а вскоре, несомненно, отправит его на смерть. ќто не имело значениЯ.
‚ каком-то смысле их соединЯло нечто большее, чем дружба. Ћни были  близки;
было  где-то  такое  место, где они могли встретитьсЯ и поговорить -- пусть
даже слова не будут произнесены  вслух.  Ћ'Ѓрайен  смотрел на него сверху с
таким выражением, как будто думал о том же  самом.  €  голос  его  зазвучал
мирно, непринужденно.
     -- ‚ы знаете, где находитесь, “инстон? -- спросил он.
     -- Ќе знаю. „огадываюсь. ‚ министерстве любви.
     -- ‡наете, сколько времени вы здесь?
     -- Ќе знаю. „ни, недели, месЯцы... месЯцы, Я думаю.
     -- Ђ как вы думаете, зачем мы держим здесь людей?
     -- —тобы заставить их признатьсЯ.
     -- Ќет, не длЯ этого. Џодумайте еще.
     -- —тобы их наказать.
     -- Ќет! -- воскликнул Ћ'Ѓрайен. ѓолос его изменилсЯ до неузнаваемости,
а  лицо  вдруг  стало  и строгим и возбужденным. -- Ќет! Ќе длЯ того, чтобы
наказать, и не только длЯ того,  чтобы добитьсЯ от вас признаниЯ. •отите, Я
объЯсню,  зачем  вас  здесь  держат?  —тобы  вас  излечить!   ‘делать   вас
нормальным! ‚ы понимаете, “инстон, что тот, кто здесь побывал, не уходит из
наших рук неизлеченным? Ќам неинтересны ваши глупые преступлениЯ. Џартию не
беспокоЯт  Явные  действиЯ;  мысли  --  вот о чем наша забота. Њы не просто
уничтожаем наших врагов, мы их исправлЯем. ‚ы понимаете, о чем Я говорю?
     Ћн наклонилсЯ  над  “инстоном.  ‹ицо  его,  огромное  вблизи, казалось
отталкивающе уродливым оттого, что “инстон смотрел на него снизу. € на  нем
была  написана  одержимость,  сумасшедший  восторг.  ‘ердце  “инстона снова
сжалось. …сли бы можно было,  он  зарылсЯ  бы  в  койку. Ћн был уверен, что
сейчас Ћ'Ѓрайен  дернет  рычаг  просто  длЯ  развлечениЯ.  Ћднако  Ћ'Ѓрайен
отвернулсЯ.  Ћн  сделал несколько шагов туда и обратно. Џотом продолжал без
прежнего исступлениЯ:
     -- ђаньше всего  вам  следует  усвоить,  что  в  этом  месте не бывает
мучеников. ‚ы читали о религиозных преследованиЯх прошлого? ‚ средние  века
существовала  инквизициЯ.  Ћна  оказалась  несостоЯтельной.  Ћна стремилась
выкорчевать ереси,  а  в  результате  их  увековечила.  ‡а каждым еретиком,
сожженным на костре, вставали тысЯчи новых. Џочему? Џотому  что  инквизициЯ
убивала  врагов  открыто,  убивала  нераскаЯвшихсЯ;  в  сущности,  потому и
убивала,  что  они  не  раскаЯлись.  ‹юди  умирали  за  то,  что  не хотели
отказатьсЯ от своих убеждений. …стественно, всЯ слава доставалась жертве, а
позор -- инквизитору, палачу. Џозже, в двадцатом веке, были так  называемые
тоталитарные  режимы. Ѓыли германские нацисты и русские коммунисты. ђусские
преследовали ересь безжалостнее, чем инквизициЯ. € они думали, что извлекли
урок из  ошибок  прошлого;  во  всЯком  случае,  они  понЯли, что мучеников
создавать не надо. Џрежде чем  вывести  жертву  на  открытый  процесс,  они
стремились   лишить  ее  достоинства.  Ђрестованных  изматывали  пытками  и
одиночеством  и   превращали   в   жалких,   раболепных   людишек,  которые
признавались во всем, что им  вкладывали  в  уста,  обливали  себЯ  грЯзью,
сваливали  вину  друг  на друга, хныкали и просили пощады. €, однако, всего
через несколько лет  произошло  то  же  самое.  Љазненные стали мучениками,
ничтожество их забылось. ЋпЯть-таки -- почему? Џрежде всего потому, что  их
признаниЯ  были  Явно вырваны силой и лживы. Њы таких ошибок не делаем. ‚се
признаниЯ, которые здесь произносЯтсЯ, --  правда.  Џравдой их делаем мы. Ђ
самое главное, мы не допускаем, чтобы мертвые  восставали  против  нас.  Ќе
воображайте, “инстон, что будущее за вас отомстит. Ѓудущее о вас никогда не
услышит.  ‚ас выдернут из потока истории. Њы превратим вас в газ и выпустим
в стратосферу. Ћт вас ничего не останетсЯ:  ни имени в списках, ни памЯти в
разуме живых людей. ‚ас сотрут и в прошлом и в будущем. Ѓудет так, как если
бы вы никогда не жили на свете.
     -- ‡ачем тогда трудитьсЯ, пытать менЯ? -- с горечью  подумал  “инстон.
Ћ'Ѓрайен прервал свою речь, словно “инстон произнес это вслух. Ћн приблизил
к “инстону большое уродливое лицо, и глаза его сузились.
     --  ‚ы  думаете, -- сказал он, -- что раз мы намерены уничтожить вас и
ни слова ваши, ни дела  ничего  не  будут  значить, зачем тогда мы взЯли на
себЯ труд вас допрашивать? ‚ы ведь об этом думаете, верно?
     -- „а, -- ответил “инстон.
     Ћ'Ѓрайен слегка улыбнулсЯ.
     -- ‚ы -- изъЯн в общем порЯдке, “инстон. ‚ы  --  пЯтно,  которое  надо
стереть.  ђазве  Я не объЯснил вам, чем мы отличаемсЯ от прежних карателей?
Њы  не  довольствуемсЯ  негативным   послушанием  и  даже  самой  униженной
покорностью.  Љогда  вы  окончательно  нам  сдадитесь,  вы   сдадитесь   по
собственной   воле.   Њы   уничтожаем   еретика   не  потому,  что  он  нам
сопротивлЯетсЯ; покуда он сопротивлЯетсЯ,  мы  его не уничтожим. Њы обратим
его, мы захватим его душу до самого дна, мы его переделаем. Њы выжжем в нем
все зло и все иллюзии; он примет нашу сторону -- не формально, а  искренне,
умом  и сердцем. Ћн станет одним из нас, и только тогда мы его убьем. Њы не
потерпим, чтобы где-то в мире существовало заблуждение, пусть тайное, пусть
бессильное. Њы не допустим  отклонениЯ  даже  в  миг  смерти. ‚ прежние дни
еретик всходил  на  костер  все  еще  еретиком,  провозглашаЯ  свою  ересь,
восторгаЯсь  ею. „аже жертва русских чисток, идЯ по коридору и ожидаЯ пули,
могла хранить  под  крышкой  черепа  бунтарскую  мысль.  Њы  же, прежде чем
вышибить  мозги,  делаем  их  безукоризненными.  ‡аповедь  старых  деспотий
начиналась словами: "Ќе смей". ‡аповедь  тоталитарных:  "’ы  должен".  Ќаша
заповедь:  "’ы  есть". Ќи один из тех, кого приводЯт сюда, не может устоЯть
против нас. ‚сех промывают дочиста. „аже этих жалких предателей, которых вы
считали невиновными -- „жонса, Ђронсона и  ђезерфорда -- даже их мы в конце
концов сломали. џ сам участвовал в допросах. џ видел,  как  их  перетирали,
как  они  скулили,  пресмыкались,  плакали -- и под конец не от боли, не от
страха, а только от раскаЯниЯ. Љогда  мы  закончили с ними, они были только
оболочкой людей. ‚ них ничего не осталось, кроме сожалений о том,  что  они
сделали,  и  любви  к  ‘таршему Ѓрату. ’рогательно было видеть, как они его
любили. Ћни умолЯли, чтобы их скорее  увели на расстрел, -- хотели умереть,
пока их души еще чисты.
     ‚ голосе его слышались мечтательные интонации. ‹ицо по-прежнему горело
восторгом, ретивостью сумасшедшего. Ћн не притворЯетсЯ, подумал “инстон; он
не лицемер, он убежден в каждом своем слове. Ѓольше всего “инстона угнетало
сознание  своей  умственной  неполноценности.   Ћ'Ѓрайен   с   тЯжеловесным
изЯществом  расхаживал  по  комнате,  то  поЯвлЯЯсь  в  поле его зрениЯ, то
исчезаЯ. Ћ'Ѓрайен был больше его во всех отношениЯх. Ќе родилось и не могло
родитьсЯ в  его  головы  такой  идеи,  котораЯ  не  была  бы давно известна
Ћ'Ѓрайену, взвешена им и отвергнута. “м Ћ'Ѓрайена содержал в себе  его  ум.
Ќо  в  таком случае как Ћ'Ѓрайен может быть сумасшедшим? ‘умасшедшим должен
быть  он,  “инстон.  Ћ'Ѓрайен  остановилсЯ,  посмотрел  на  него.  €  опЯть
заговорил суровым тоном:
     -- Ќе воображайте, что  вы  спасетесь,  “инстон,  -- даже ценой полной
капитулЯции. Ќи один из сбившихсЯ с пути уцелеть не может. € если  даже  мы
позволим вам дожить до естественной смерти, вы от нас не спасетесь. ’о, что
делаетсЯ  с вами здесь, делаетсЯ навечно. ‡найте это наперед. Њы сомнем вас
так, что вы уже никогда  не  подниметесь.  ‘ вами произойдет такое, от чего
нельзЯ оправитьсЯ, проживи вы еще хоть тысЯчу лет.  ‚ы  никогда  не  будете
способны  на  обыкновенное  человеческое чувство. ‚нутри у вас все отомрет.
‹юбовь, дружба, радость жизни,  смех,  любопытство, храбрость, честность --
всего этого у вас уже никогда не будет. ‚ы станете полым. Њы выдавим из вас
все до капли -- а потом заполним собой.
     Ћн умолк и сделал знак человеку в  белом.  “инстон  почувствовал,  что
сзади  к его голове подвели какой-то тЯжелый аппарат. Ћ'Ѓрайен сел у койки,
и лицо его оказалось почти вровень с лицом “инстона.
     -- ’ри тысЯчи, -- сказал он через голову “инстона человеку в белом.
     Љ вискам “инстона прилегли две мЯгкие подушечки, как будто влажные. Ћн
сжалсЯ. ‘нова будет  боль,  какаЯ-то  другаЯ  боль.  Ћ'Ѓрайен успокоил его,
почти ласково взЯв за руку:
     -- Ќа этот раз больно не будет. ‘мотрите мне в глаза.
     Џроизошел чудовищный взрыв -- или  что-то  показавшеесЯ  ему  взрывом,
хотЯ  он  не  был  уверен,  что это сопровождалось звуком. Ќо ослепительнаЯ
вспышка была несомненно. “инстона не  ушибло,  а только опрокинуло. •отЯ он
уже лежал навзничь, когда это произошло,  чувство  было  такое,  будто  его
бросили  на  спину.  …го  распластал  ужасный безболезненный удар. € что-то
произошло в голове. Љогда  зрение  проЯснилось,  “инстон вспомнил, кто он и
где находитсЯ, узнал того, кто пристально смотрел ему в  лицо;  но  где-то,
непонЯтно  где,  существовала  область  пустоты, словно кусок вынули из его
мозга.
     -- ќто пройдет, -- сказал Ћ'Ѓрайен.  --  ‘мотрите мне в глаза. ‘ какой
страной воюет ЋкеаниЯ?
     “инстон думал.  Ћн  понимал,  что  означает  "ЋкеаниЯ"  и  что  он  --
гражданин  Ћкеании.  Џомнил он и …вразию с Ћстазией; но кто с кем воюет, он
не знал. Ћн даже не знал, что была какаЯ-то война.
     -- Ќе помню.
     -- ЋкеаниЯ воюет с Ћстазией. ’еперь вы вспомнили?
     -- „а.
     -- ЋкеаниЯ всегда воевала  с  Ћстазией.  ‘  первого днЯ вашей жизни, с
первого днЯ партии, с первого днЯ истории война шла без перерыва -- все  та
же война. ќто вы помните?
     -- „а.
     --   Ћдиннадцать   лет  назад  вы  сочинили  легенду  о  троих  людЯх,
приговоренных за измену  к  смертной  казни.  ‚ыдумали, будто видели клочок
бумаги, доказывавший  их  невиновность.  ’акой  клочок  бумаги  никогда  не
существовал.  ќто  был  ваш  вымысел, а потом вы в него поверили. ’еперь вы
вспомнили ту минуту, когда это было выдумано. ‚спомнили?
     -- „а.
     -- ’олько что Я показывал вам  пальцы.  ‚ы видели пЯть пальцев. ‚ы это
помните?
     -- „а.
     Ћ'Ѓрайен показал ему левую руку, спрЯтав большой палец.
     -- ЏЯть пальцев. ‚ы видите пЯть пальцев?
     -- „а.
     € он их видел, одно мимолетное мгновение, до того, как в голове у него
все стало на свои места. Ћн видел пЯть  пальцев  и  никакого  искажениЯ  не
замечал.  Џотом  рука  принЯла  естественный вид, и разом нахлынули прежний
страх, ненависть, замешательство. Ќо был такой период -- он не знал, долгий
ли, может быть, полминуты,  --  светлой  определенности, когда каждое новое
внушение Ћ'Ѓрайена заполнЯло пустоту  в  голове  и  становилось  абсолютной
истиной,  когда два и два так же легко могли стать тремЯ, как и пЯтью, если
требовалось. ќто состоЯние прошло  раньше,  чем Ћ'Ѓрайен отпустил его руку;
и, хотЯ вернутьсЯ в это состоЯние  “инстон  не  мог,  он  его  помнил,  как
помнишь  Яркий  случай  из  давней жизни, когда ты был, по существу, другим
человеком.
     -- ’еперь вы по крайней мере понимаете, -- сказал Ћ'Ѓрайен, -- что это
возможно.
     -- „а, -- отозвалсЯ “инстон.
     Ћ'Ѓрайен с  удовлетворенным  видом  встал.  “инстон  увидел, что слева
человек в белом сломал ампулу и набирает из нее в шприц. Ћ'Ѓрайен с улыбкой
обратилсЯ к “инстону. Џочти как раньше, он поправил на носу очки.
     -- Џомните, как вы написали про менЯ в дневнике: неважно, друг он  или
враг  -- этот человек может хотЯ бы понЯть менЯ, с ним можно разговаривать.
‚ы были правы. Њне нравитсЯ с вами разговаривать. ЊенЯ привлекает ваш склад
ума. Њы с вами похоже мыслим, с той только разницей, что вы безумны. Џрежде
чем мы закончим  беседу,  вы  можете  задать  мне  несколько вопросов, если
хотите.
     -- ‹юбые вопросы?
     -- Љакие угодно. -- Ћн увидел,  что  “инстон  скосилсЯ  на  шкалу.  --
Ћтключено. ‚аш первый вопрос?
     -- —то вы сделали с „жулией? -- спросил “инстон.
     Ћ'Ѓрайен снова улыбнулсЯ.
     -- Ћна предала вас, “инстон. ‘разу, безоговорочно. Њне редко случалось
видеть,  чтобы  кто-нибудь  так  живо  шел  нам навстречу. ‚ы бы ее врЯд ли
узнали. ‚се ее  бунтарство,  лживость,  безрассудство, испорченность -- все
это выжжено из нее. ќто было идеальное обращение, прЯмо длЯ учебников.
     -- ‚ы ее пытали?
     Ќа это Ћ'Ѓрайен не ответил.
     -- ‘ледующий вопрос, -- сказал он.
     -- ‘тарший Ѓрат существует?
     --  Љонечно,  существует.   ЏартиЯ   существует.   ‘тарший   Ѓрат   --
олицетворение партии.
     -- ‘уществует он в том смысле, в каком существую Я?
     -- ‚ы не существуете, -- сказал Ћ'Ѓрайен.
     ‘нова на него навалилась беспомощность. Ћн знал, мог представить себе,
какими  аргументами  будут  доказывать, что он не существует, но все они --
бессмыслица, просто игра слов. ђазве  в утверждении: "‚ы не существуете" --
не содержитсЯ логическаЯ нелепость? Ќо что толку говорить об этом?  “м  его
съежилсЯ  при  мысли  о  неопровержимых,  безумных аргументах, которыми его
разгромит Ћ'Ѓрайен.
     -- Џо-моему, Я существую, --  устало  сказал  он.  -- џ сознаю себЯ. џ
родилсЯ и Я умру. “ менЯ есть руки и ноги. џ занимаю определенный  объем  в
пространстве.   Ќикакое   твердое   тело   не  может  занимать  этот  объем
одновременно со мной. ‚ этом смысле существует ‘тарший Ѓрат?
     -- ќто не важно. Ћн существует.
     -- ‘тарший Ѓрат когда-нибудь умрет?
     -- Љонечно, нет. Љак он может умереть? ‘ледующий вопрос.
     -- Ѓратство существует?
     -- Ђ этого, “инстон, вы  никогда  не  узнаете. …сли мы решим выпустить
вас, когда кончим, и вы доживете до девЯноста лет, вы все равно не узнаете,
как ответить на этот вопрос: нет или  да.  ‘колько  вы  живете,  столько  и
будете битьсЯ над этой загадкой.
     “инстон  лежал  молча.  ’еперь его грудь поднималась и опускалась чуть
чаще. Ћн так и не  задал  вопроса,  который  первым пришел ему в голову. Ћн
должен его задать, но Язык отказывалсЯ служить ему. Ќа лице  Ћ'Ѓрайена  как
будто  промелькнула  насмешка.  „аже  очки  у  него блеснули иронически. Ћн
знает, вдруг подумал “инстон, знает, что  Я  хочу спросить! € тут же у него
вырвалось:
     -- —то делают в комнате сто один?
     ‹ицо Ћ'Ѓрайена не изменило выражениЯ. Ћн сухо ответил:
     -- “инстон, вы знаете, что делаетсЯ в комнате сто один. ‚се знают, что
делаетсЯ в комнате сто один.
     Ћн сделал пальцем знак человеку в белом. Ѓеседа, очевидно,  подошла  к
концу.  ‚  руку  “инстону  воткнулась игла. € почти сразу он уснул глубоким
сном.

        III

     -- ‚ вашем восстановлении  три  этапа,  --  сказал Ћ'Ѓрайен, -- “чеба,
понимание и приЯтие. Џора перейти ко второму этапу.
     Љак всегда, “инстон лежал на спине. Ќо  захваты  держали  его  не  так
туго. Ћни по-прежнему притЯгивали его к койке, однако он мог слегка сгибать
ноги  в  коленЯх,  поворачивать  голову  влево и вправо и поднимать руки от
локтЯ. € шкала  с  рычагом  не  внушала  прежнего  ужаса. …сли он соображал
быстро, то мог, избежать разрЯдов; теперь Ћ'Ѓрайен  бралсЯ  за  рычаг  чаще
всего  тогда,  когда  был  недоволен его глупостью. Џорою все собеседование
проходило без единого удара. ‘колько их было, он уже не мог запомнить. ‚есь
этот процесс тЯнулсЯ долго --  наверно,  уже  не одну неделю, -- а перерывы
между беседами бывали иногда в несколько дней, а иногда час-другой.
     -- Џока вы здесь лежали, -- сказал Ћ'Ѓрайен, --  вы  часто  задавались
вопросом  --  и  менЯ спрашивали, -- зачем министерство любви тратит на вас
столько трудов и времени. Љогда  оставались  одни, вас занимал, в сущности,
тот же самый вопрос. ‚ы понимаете механику нашего общества, но не  понимали
побудительных мотивов. Џомните, как вы записали в дневнике: "џ понимаю как;
не  понимаю  зачем"?  Љогда  вы  думали  об  этом  "зачем",  вот тогда вы и
сомневались в своей нормальности. ‚ы  прочли книгу, книгу ѓолдстейна, -- по
крайней мере какие-то главы. Џрочли вы в  ней  что-нибудь  такое,  чего  не
знали раньше?
     -- ‚ы ее читали? -- сказал “инстон.
     -- џ ее писал. ‚ернее, участвовал в написании. Љак вам известно, книги
не пишутсЯ в одиночку.
     -- ’о, что там сказано, -- правда?
     --  ‚ описательной части -- да. ЏредложеннаЯ программа -- вздор. ’айно
накапливать знаниЯ... просвещать  массы...  затем пролетарское восстание...
свержение партии. ‚ы сами догадывались, что там сказано дальше.  Џролетарии
никогда не восстанут -- ни через тысЯчу лет, ни через миллион. Ћни не могут
восстать. Џричину вам объЯснЯть не надо; вы сами знаете. € если вы тешились
мечтами  о  вооруженном  восстании  --  оставьте  их.  Ќикакой  возможности
свергнуть  партию  нет.  ‚ласть партии -- навеки. ‚озьмите это за отправную
точку в ваших размышлениЯх.
     Ћ'Ѓрайен подошел ближе к койке.
     -- Ќавеки! -- повторил он.  --  Ђ  теперь вернемсЯ к вопросам "как?" и
"зачем?". ‚ы более или менее понЯли,  как  партиЯ  сохранЯет  свою  власть.
’еперь  скажите  мне,  длЯ  чего мы держимсЯ за власть. Љаков побудительный
мотив? ѓоворите же, -- приказал он молчавшему “инстону.
     ’ем не менее “инстон  медлил.  …го  переполнЯла  усталость. Ђ в глазах
Ћ'Ѓрайена опЯть зажегсЯ тусклый  безумный  огонек  энтузиазма.  Ћн  заранее
знал, что скажет Ћ'Ѓрайен: что партиЯ ищет власти не ради нее самой, а ради
блага  большинства.  €щет  власти, потому что люди в массе своей -- слабые,
трусливые созданиЯ, они не могут выносить свободу, не могут смотреть в лицо
правде, поэтому ими должны править  и  систематически их обманывать те, кто
сильнее их. —то человечество стоит перед выбором: свобода  или  счастье,  и
длЯ  подавлЯющего большинства счастье -- лучше. —то партиЯ -- вечный опекун
слабых, преданный идее орден,  который  творит  зло  во имЯ добра, жертвует
собственным счастьем ради счастьЯ других.  ‘амое  ужасное,  думал  “инстон,
самое  ужасное  -- что, когда Ћ'Ѓрайен скажет