        Ѓорис ЏильнЯк. Њать сыра-землЯ

---------------------------------------------------------------
 €з библиотеки Ћлега Љолесникова
---------------------------------------------------------------

     Џосв. Ђ. ‘. џковлеву

     ЉрестьЯнин сельца Љадом  ‘тепан  Љлимков  пошел  в  лес  у
‰вового  Љлюча  воровать  корье,  залез  на дуб и -- сорвалсЯ с
дерева,  повис  на  сучьЯх,  головою  вниз,  зацепилсЯ  за  сук
оборками  от  лаптей;  у него от прилива крови к голове лопнули
оба  глаза.  Ќочью   полесчик   …гор   доставил   лесокрада   в
лесничество,   доложил   Ќекульеву,   что   привел  "гражданина
самовольного порубщика." ‹есничий Ќекульев  приказал  отпустить
‘тепана  Љлимкова. Љлимков стоЯл в темноте, руки по швам, босой
(оборки перерезал …гор, когда  стаскивал  Љлимкова  с  дуба,  и
лапти свалились по дороге). Љлимков покойно сказал:
     --  Њне бы провожатого, господин товарищ, глаза те вытекли
у менЯ, без остачи.
     Ќекульев наклонилсЯ к мужику, увидал дремучую  бороду,  --
то  место, где были глаза, уже стЯнулось в две мертвые щелочки,
и из ушей и из носа текла кровь.
     Љлимков, осталсЯ ночевать в  лесничестве;  спать  легли  в
сторожке  у  Љузи. ЉузЯ, лесник и сказочник, рассказывал сказку
про трех попов, про обедни, про умного мужика €лью €ваныча: про
его жену Ђннушку и пьЯницу ‚анюшу. Ќочь была июньскаЯ и луннаЯ.
‚олга под горой безмолствовала. Ќочью приходил старец €гнат  из
пещеры,  за  которым  бегал пастух Њинька, -- старец определил,
что глаз  ‘тепану  Љлимкову  не  вернуть  --  ни  молитвой,  ни
заговором,  --  но  надо  прикладывать  подорожник,  "чтобы  не
вытекли мозги." -- --
     -- - ...ѓлавный герой этого  рассказа  о  лесе  и  мужиках
(кроме  лесничего Ђнтона €вановича Ќекульева, кроме кожевенницы
Ђрины-€рины  --  ‘ергеевны  Ђрсеньевой,  кроме  лета,  оврагов,
свистов  и  посвистов)  -- главный герой -- волченок, маленький
волченок Ќикита, как назвала его €рина ‘ергеевна Ђрсеньева, эта
прекраснаЯ женщина, так нелепо  погибшаЯ  и  мерившаЯ  --  этим
волченком  --  погибшим  за  шкуру  --  столь  многое. Ћн, этот
волченок,  был  куплен  за  несколько  копеек  в   ’етюшах   --
подлинных,  а  не  в  тетюшиных, с маленькой буквы, на ‚олге, в
Љазанской губернии, весной. Ќа пароходной конторке его продавал
мальчишка, его никто не покупал, он лежал  в  корзинке.  €  его
купила €рина ‘ергеевна.
     Ћн  только-только  научилсЯ  открывать  глаза,  его шкурка
цветом походила  на  черный  листовой  табак,  от  него  разило
псиной,  --  она  взЯла  его к себе за пазуху, пригрела у своей
груди. ќто ей пришло  на  мысль  сравнить  цвет  его  шерсти  с
табаком,  -- он маленький, меньше чем котенок, дурманил ее, как
табак,   прекрасной   таинственностью.   Њальчишка,   продавший
волченка,  рассказал,  что  его  нашли  в  лесу  на  полЯне, --
мальчишки пошли в лес за птичьими Яйцами и  набрели  на  волчий
выводок  (волчата  были еще слепыми), пЯть волченковых братишек
умерли от голода, он один  осталсЯ  жив.  --  ‚олченок  не  мог
лакать.  €рина ‘ергеевна отстала от парохода, достала в ’етюшах
-- по мандату -- соску, такую, какими кормЯт грудных детей,  --
и  кормила  волченка  из  этой  соски, -- она шептала волченку,
когда кормила его:
     -- …шь, глупыш мой, -- соси, Ќикита, -- рости!
     Ћна  научилась  часами  --  матерински   --   говорить   с
волченком.  ‚олченок  был  дик,  он пугалсЯ €рины ‘ергеевны, он
залезал  в  темные  углы,  поджимал  под  себЯ  пушистый   свой
хвостишко,  --  и  черные  его  сторожкие глаза сосредоточенным
блеском всегда стерегли оттуда, из темноты, каждое движение рук
и глаз €рины ‘ергеевны, -- и когда  глаза  их  встречались,  --
глаза  волченка,  не  мигающие,  становились особенно чужими --
смотрели с этой трехугольной  головы  двумЯ  умными  блестЯщими
пуговицами,  -- но весь треугольник головы, состоЯщий из острой
пасти и  черных  тоже  острых  ушей,  --  был  глуп,  никак  не
страшный. € от волченка страшно пахло псиной, все прокисало его
духом. -- --
     --  -  …сть  в  волжской природе -- ‘аратовских, ‘амарских
плесов -- какаЯ то пожухлость. ‚олга -- древний русский  водный
путь  --  текла  простором,  одиночеством,  дикостЯми. €юлем на
горах пожухла трава пахнет полынью, блестит под луной  кремень,
пылЯтсЯ,  натруживаютсЯ  ноги, -- и листьЯ на дубах и на кленах
тверды, как жестЯные, сосну не  рассадишь  силой,  спокойствует
лишь  татарский  неклен,  нет  цветов,  и костры на горах -- не
смешаешь их со сполохами -- видны с  ‚олги  на  десЯтки  верст,
сквозь  пыль  Ђстраханской  мги.  €  тогда  известно,  что пыль
рождена -- кузнечиками, июньским кузнечиковым стрекотом. ‘права
-- горы в лесах, за горами  --  степи,  слева  --  займища,  за
займищами  степи.  ‚дали  во  мге  за  ‚олгой  видны не русские
колокольни: это немецкие "колонки".
     Љогда то, кажетсЯ император Џавел,  дал  кнЯзю  Љадомскому
дарственную грамоту, где императорской рукой было написано:

     --  .......  "Џриедешь,  ‚аше ‘иЯтельство, на ‚олгу в гор.
‚., там в тридцати верстах есть гора ЊедынскаЯ, взойдешь,  ‚аше
‘иЯтельство,  на  эту  гору  и все, что глаз ‚ашего ‘иЯтельства
увидит -- твое -- -" -- - на ‚олге, в степных  уже  местах,  на
горах  и  по  островам,  на семьдесЯт верст по берегу, возникли
Њедынские леса, возрос  строевой  --  сосновый  --  лес,  дубы,
клены,  вЯзы,  --  заросли,  пущи, раменье, саженцы -- двадцать
семь тысЯч десЯтин. “ Њедынской горы в лощине стал кнЯжий  дом,
оторопел  девЯтьсот  семнадцатым  годом.  Ќичего,  кроме лесных
сторожек,  да  кордонов,  в  лесах  не  было,  деревни  и  села
отодвинулись от лесов, посторонились лесам и кнЯзю. -- ‹есничий
Ќекульев  так  писал  друзьЯм в губком о дороге к нему: -- "...
пароходом надо добратьсЯ до села ‚Язовы; в ‚Язовах  надо  найти
--   или  полесчика  Љузьму  …горова  –ыпина,  и  он  протрЯсет
шестнадцать верст на телеге, по лесам, по горам и буеракам,  --
или   рыбака   ‚асилиЯ   €ванова   ‘таркова   (надо  спрашивать
‚асЯтку-ђыбака), и он отвезет -- на  себе  --  вверх  по  ‚олге
двенадцать  верст. ќто врут, что только в Љитае ездЯт на людЯх:
в наших местах это тоже практикуетсЯ, --  ‘тарков  впрЯжетсЯ  в
лЯму,  сын  его  сЯдет  к  рулю,  ты в лодку, -- и бичевой, как
триста лет назад, на себе, по  очереди,  они  дотЯнут  тебЯ  до
лесничества.  Ћн  же, ‘тарков, если его спросить: -- "сколько у
вас в ‚Язовах коммунистов?" -- ответит: -- "коммунистов  у  нас
мало,  у нас все больше народ, коммунистов токмо два двора." --
Ђ если добиватьсЯ дальше, кто же собственно этот народ?  --  он
скажет:  --  "народ  --  знамо: народ. -- Ќарод в роде, как бы,
большевики." -- --
     ‹еса стоЯли безмолвны, пожухли, в ночи. -- Ќо если-б  было
такое  большое  ухо,  которое слыхало бы на десЯтки верст, -- в
лесном шорохе и шелесте в ночи, оно услыхало бы  многие  трески
падающих   деревьев,   спиленных   воровски,   дзеньканье  пил,
разговоры в лощинах, на горах, в пещерах и шалашах самогонщиков
и дезертиров, шаги и окрики,  и  пальба  в  небо  полесчиков  и
лесников,  посвисты  и  пересвисты,  и  совиный крик, и людской
крик, и стоны битых, и топоты копыт. Ќочами далеко видны лесные
костры, и если эти костры люди зажгли в лощине,  --  далеко  по
росе  стелетсЯ  дым,  -- страшны ночные костры, и страшные были
рассказываютсЯ около ночных российских  костров.  ‚олки  далеко
обходЯт костры. -- „ни в лесах -- в июле -- всегда просторны, и
пахнут  леса  татарским  некленом.  -- ‹есные люди -- лесничие,
полесчики, объезчики, лесники  --  убежденнейше  убеждены,  что
весь  человеческий  мир разделен на них, лесничих, полесчиков и
лесников и на -- "граждан самовольных порубщиков." -- --
     -- - Ѓыл  бодрый  солнечный  день,  когда  лесничий  Ђнтон
Ќекульев,   бодрый   и  веселый  человек,  разыскал  в  ‚Язовах
полесчика Љузьму –ыпина, рассказал ему, что он новый  лесничий,
что  он  коммунист, что на пароходе была теснотища чертова, что
ему надо в сельский совет, что ночью ему  надо  в  Њедынь,  что
‹енин,  чорт  подери, -- башка! Ћн не говорил о том, что за ним
едет еще шестнадцатеро мастеровых,  чтобы  не  дать  разграбить
леса,  ибо  эти леса играли решающую роль в пароходном движении
по  ‚олге,  --  что  дан  ему  и  его   шестнадцатерым   мандат
расправлЯтьсЯ  вплоть  до  расстрелов.  -- ‚ сельском совете, в
тишине и покойствии,  сидели  председатель  и  секретарь,  пили
самогон  и  закусывали соминой, -- председатель велел секретарю
подать третий стакан Ќекульеву. -- –ыпин слушал и  смотрел  все
обстоЯтельно;  утром  еще,  как  только  приехал  Ќекульев,  по
кордонам послал в Њедынь эстафету, чтобы выехал ЉузЯ  за  новым
лесничим,  --  слова  "эстафета"  и  "кордон" застрЯли в лесном
лексиконе  от  кнЯжеских   времен.   –ыпин   слушал   Ќекульева
обстоЯтельно,   но,   будучи   страстным   охотником,  в  ответ
рассказывал  о  тетеревах,  о  лисицах,   о   двустволках,   --
рассказал, впрочем, как убили мужики предшественника лесничего:
убили в доме, выпороли ему кишки, кишками свЯзали по рукам и по
ногам,  --  все  стремились  всунуть  в роЯль, но не всунули, и
вместе с роЯлем сбросили с обрыва к ‚олге, -- роЯль  и  до  сих
пор  висит  на  обрыве,  застрЯл  в  тальнике; -- а охота в тех
местах царскаЯ, -- ежели, например, покорыститьсЯ травить  лису
в  Январе,  когда  она голодает, можно в зиму набрать шкур штук
сто, -- только, конечно, не дело это длЯ ружейного охотника, --
наоборот, позор. -- ЉузЯ  приехал  на  шарабане,  где  передние
колеса  были  заменены  тележными, а задние остались на резине.
ЉузЯ выстроилсЯ во фрунт, руки по швам, зарапортовал  --  честь
имею  ЯвитьсЯ...  -- Ќекульев подал ему руку, хлопнул по плечу.
ЉузЯ сказал:
     -- —есть имею доложить,  так  что,  лучше  нам  заночевать
здесь,  а то -- глЯнь -- пришибут еще ночью, которые порубщики.
—есть имею, так что народ стал прЯмо сволочь, одно безобразие.
     –ыпин оказалсЯ иного мнениЯ о положении вещей. ђассуждал:
     -- ќто чтобы товарища Ђнтона €вановича Ќекульева  тронуть?
--  „а  он  сам  коммунист, большевик. ’еперь леса наши. ќто --
чтобы тронуть? -- „а Я вас до €вова  ключа  провожу,  по  степу
поедем,  в  объезд.  “  Ђнтона  €вановича  --  наган, у тебЯ --
винтовка,  у  менЯ  --  винтовка,  сыну   велю   итти   вперед,
двухстволку   дам.  „а  мы  их  всех  перестрелЯем!  ќто  чтобы
большевиков трогать, -- на то он  и  приехал,  что  леса  наши.
’еперь бери сколько хошь, без воровства, по закону.
     ‘тепи  в  июле удушливы, томит стрекот кузнечиков и пахнет
полынью. ‚се времЯ мигали зарницы. ‘пустились с горы,  проехали
овраг,   проехали   мимо  ветрЯнок,  и  кругом  полегла  степь,
испоконнаЯ как века. Џоехали в объезд. –ыпин скоро заснул, ЉузЯ
мурлыкал себе под нос. Ѓыло очень темно и тихо, только  трещали
кузнечики.  ‘нова спустились в балку и слышно стало, как пищат,
посвистывают неподалеку сурки, -- ЉузЯ слез с  шарабана,  повел
лошадь  под  уздцы,  сказал, что сурки своими норами всю дорогу
изрыли, чего доброго лошадь ногу сломает.  ‚ыехали  на  гору  и
увидали,  как  далеко в степи, на горах, над ‚олгой в безмолвии
разорвалось небо молнией, -- грома  не  докатилось.  --  "ѓроза
будет,"  --  сонно  сказал –ыпин. -- € опЯть распахнулось небо,
также безмолвно, только теперь слева, над  степЯми  подлинными.
‹ошадь  побежала  рысью,  сухой чернозем разносил топот копыт и
тарахтение колес гулко, -- показалось, что кузнечики стихли, --
и огромнаЯ  половина  неба,  от  востока  до  запада  порвалась
беззвучно, открыла свои бесконечности, рЯдом с дорогой склонили
подсолнечники   тЯжелые  свои  головы,  --  и  тогда  по  степи
прокатились далекие огромные дроги грома,  стало  очень  душно.
Њолнии  вспыхивали  уже  бессчетно, все небо рвалось молниЯми в
лоскутьЯ и все небо стало кегельбаном,  чтобы  веселым  стихиЯм
катать  кегли грома. –ыпин проснулсЯ, сказал: "Ќадо-ть, ЉузЯ, к
пастухам ехать, в землЯнке дождь пересидим,  мокнуть  никак  не
охота." --
     ѓроза,  просторы,  громы,  молнии  -- показались Ќекульеву
необычайной радостью, на все дни бытиЯ его в лесах  запомнилась
ему  эта  ночь, -- этак хорошо иной раз в молодости перекричать
грозу, покричать вместе с громами! -- „о пастушьей землЯнки  не
успели доехать: заметалсЯ по степи ветер во все стороны, молнии
метались  и громы гремели со всех сторон, -- дождь окатил шагах
в ста от землЯнки и вымочил сразу, до нитки. —ернозем на тропке
к землЯнке расползсЯ в миг, ручей  потек  в  землЯнку.  Љрикнул
кто-то  испуганно:  --  "Љакой черт еще тут ходит?" -- ‹ошадь у
плетнЯ  стала  покорно.  Ќекульев  в  Ярком   молнийном   свете
нацелилсЯ,  как  шагнуть  к землЯнке, -- и в кромешном дождевом
мраке покатилсЯ в лужу. ‚ громах услыхал рЯдом разговор: -- "’ы
Џотап? ќто Я, –ыпин." "‘пички у нас вымокли. ’ебЯ, что на охоту
понесло,  что  ли?"  "Ќе,  барина  везу,   коммуниста,   нового
лесничего."  --  ЋпЯть  разорвалось молнией небо, мимо пробежал
мальченка  в  землЯнку,  --  сказал,  проваливаЯсь   вместе   с
землЯнкой  во  мрак: -- "’ЯтЯнь, опЯть волки пришли, стаЯ. ’ама
лошадь чужаЯ стоит, чужаЯ, возле ней!" -- ЉузЯ осталсЯ сидеть у
лошади под шарабаном, -- –ыпин и  Ќекульев  с  ружьЯми,  старик
пастух  с  палкой,  пошли  к  лошади.  ‹ошадь  нашли влезшую на
плетень, она храпела, а ЉузЯ  стоЯл  стрЯхиваЯ  с  себЯ  грЯзь,
часто-часто  и  плаксиво  подматершиниваЯ. -- "‘ел под шарабан,
как светанет молонька, -- каак маханет сивый на плетень, -- как
только затылок цел осталсЯ?!" -- "„урак, это волки!" --  "Ќну?"
--  ‘тащили  с  плетнЯ  лошадь, заменили лопнувшую чересседелку
веревкой. ђешили ехать дальше. Џоехали. „орогу сразу  развезло,
текли  ручьи. ‘пустились в овражек. ‘казал –ыпин: -- "’ы, ЉузЯ,
мостом не ездий, лошадь ногу сломат. ’ута у моста,  --  поЯснил
он  Ќекульеву,  --  барина-кнЯзЯ мужики убили." Џо овражку мчал
ручей, дождь прошел, гроза уходила, молнии и громы стали  реже.
‘тали  подниматьсЯ из овражка, ноги у лошади поползли по грЯзи,
расползлись, -- слезли. ‘тали подталкивать шарабан,  --  влезли
на  пол-горы  и  вновь  поползли  вниз, все вместе, и лошадь, и
шарабан, и люди; лошадь упала,  пришлось  выпрЯгать.  Џолыхнула
молниЯ  и  увидели  --  наверху на краю овражка, шагах в десЯти
рЯдком, сидела стаЯ волков. ‘казал –ыпин:  --  "Ќадо-ть  тащить
телегу, ночевать здесь нельзЯ, волки замают." -- ‚ывели сначала
наверх  лошадь,  потом вытащили шарабан. -- Ќекульеву все времЯ
было очень весело. --
     „ождь прошел. ‚ъехали во мрак, и шелесты, и  запахи,  и  в
брызги  с ветвей -- в лес. –ыпин слез, отстал, пошел в сторожку
к приЯтелю. Ќекульев недоумевал, как это в этом сыром и пахучем
мраке, где ничего не видно, хоть глаз выткни, разбираетсЯ  ЉузЯ
и не путает дорогу. ЉузЯ был молчалив. --
     -- Љогда кнЯзЯ-барина мужики порешили убить, -- этот самый
–ыпин  пришел  ко  кнЯзю  Љадомскому  и говорит: -- "’ак и так,
уехать вам надо, громить вас будут, порешили мужики убить."  --
ЉнЯзь лакею. -- "Џриказать заложить тройку!" -- Ђ –ыпин ему: --
"‹ошадей,  ваше  сиЯтельство, дать вам нельзЯ, мы не позволим."
-- ЉнЯзь заметалсЯ, вроде прасола  нарЯдилсЯ,  сапоги  у  купца
взЯл,  картуз  и  на  шею  красный платок, -- жена шаль надела.
‚ышли они ночью, потихоньку,  --  а  у  мосточка  им  навстречу
–ыпин:  --  "’ак  и  так,  ваше  сиЯтельство,  на  чаек с вашей
милости, что упредил." -- „ал ему кнЯзь монету, рубль серебром,
-- и кто убил кнЯзЯ -- неизвестно. --
     ЉузЯ  замолчал.  Ќекульев  тоже  молчал.  …хали  шагом   в
кромешном мраке. €зредка горели на земле ивановские червЯчки.
     --  Ђ  то вот еще, кстати сказать, жил в одном селе мужик,
очень умный, хозЯйственный мужик, звали, скажем, €льЯ €ванович,
-- начал не спеша и  напевно  ЉузЯ.  --  Ђ  у  него  была  жена
красавица,  молодуха,  и  жена мужу вернаЯ, звать -- Ђннушка. Ђ
село было большое и в ем, заметьте, три церкви разным  богам...
€ вот пошла Ђннушка к обедне, а кстати сказать, в каждой церкви
обедни  начинались в разное времЯ. €дет Ђннушка, а навстречу ей
поп: --  "’ак  и  так,  здравствуй,  Ђннушка",  --  а  потом  в
сторонку:  --  "’ак  и  так,  Ђннушка,  как  бы нам встретитьсЯ
вечерком, на зорьке?" -- "—той-то вы, батюшка?" -- ему Ђннушка,
да шасть от него, прЯмо в другую церкву. Ђ навстречу ей  другой
поп: -- "’ак и так, здравствуй, Ђннушка!" -- и опЯть в сторону:
--   "’ак  и  так  Ђннушка,  не  антиресуешсЯ  ли  ты  со  мной
переночевать?"
     -- ’ы это  про  что  говоришь-то?  --  спросил  недоуменно
Ќекульев.
     --  Ђ  это Я сказку рассказываю, -- очень все любЯт, как Я
рассказываю. -- --
     -- - € еще был бодрый солнечный  день,  --  день,  который
благостным солнцем вышел из сырого мрака степной грозовой ночи,
когда  до  одури  пахло  --  и лесною, и земною, -- благодатью.
‹егкие бухнули, как рубка от  воды,  --  хорошо  пахнет,  когда
неклены  топЯтсЯ  солнцем.  Ћторопелый  белый  дом  Ящерками  и
осколками стекол грелсЯ на солнце, и с виноградника на террасе,
едва лишь коснутьсЯ его, зрелые падали капли дождЯ.  ‚олга  над
обрывом  плавила  солнце,  нельзЯ  было смотреть. …сли вставить
рамы, привинтить дверные ручки, вмазать отдушники  и  дверцы  к
печам,  застлать  растащенный  паркет новым полом, -- дом будет
попрежнему исправен, все пустЯки! -- € из дальних комнат, глухо
отчеканиваЯ потолочным эхо шаги, в  комнату,  где  на  наружной
двери  была  вывеска  --  "контора",  -- вышел бодрый человек в
синей  косоворотке,  в   охотничьих   сапогах,   --   красавец,
кольцекудрый,  молодой. Џенснэ перед глазами сидели как влитые,
-- совсем  не  так,  как  непокорствовали  волосы.  ‚  конторе,
скучной  как  всЯ  бухгалтериЯ земного шара, на чертежном столе
лежали планы и карты, и на другом -- зеленое сукно было  залито
чернилами  и стеарипом многих ночей и писак, -- и солнце в окна
несло бодрость всего земного шара. Ќавстречу  Ќекульеву  шагнул
ЉузЯ.  ђуки  по  швам,  -- и был ЉузЯ босоног, в синих суконных
жандармских  штанах  и  бесцветной  от   времени   рубахе,   не
подпоЯсанный и с растегнутым воротом, -- и были у Љузи огромные
бурые  --  страшные  --  усы,  делавшие доброе его круглое лицо
никак не страшным, а глуповатым. ЉузЯ сказал:
     -- —есть имею доложить, там объездчики пришли, мужики,  --
лесокрадов  объездчики доставили. Ђ еще спрашивает вас женщина.
-- „опустить? --
     -- Џускай всех.
     -- —есть имею доложить, старый лесничий со всеми вот в это
окошко говорили, специально на этот случай велено в стене  дыру
сделать.
     -- Џускай всех.
     Ќа  несколько  минут в конторе был митинг, ввалили мужики;
-- кто из них был пойман на  порубке,  кто  пришел  ходоком  --
разобрать   возможности   не   было;   объездчики   выстроились
по-солдатски, в рЯд, с винтовками. ‡агалдели мужики миролюбиво,
но сторожко: -- "‹еса теперь наши, сами  хозЯва!"  --  "Љак  ты
товарищ сам коммунист, -- желам пилить в Њокром буераке, как он
Љадомский!"  --  "Ќемцы из-за ‚олги, -- ежели на нашу сторону в
леса поедут, все ноги переломаем!.." -- "’атары вот  тоже  либо
мордва."  -- "’ы, товарищ-барин, рассуди толком, -- мы пилили и
желаем продать в ‘аратов по сходной цене!" --  ‘казал  Ќекульев
весело:  --  "„урака, товарищи, ломать нечего и нечего дураками
прикидыватьсЯ. —то Я коммунист, -- это верно, а грабить лесов Я
не дам. € сами вы знаете, что это не дело, а орать Я тоже умею,
глотка здороваЯ." -- ђЯдом с Ќекульевым стал мужик, босиком,  в
армЯке,  в  руках  держал меховую шапку, -- Ќекульев сказал: --
"Ќу что ты шапку ломаешь, как  не  стыдно,  надень!"  --  Њужик
смутилсЯ,  шмыгнул  глазами,  поспешил  надеть, сдернул, злобно
ответил: -- "—ай здесь изба, образа висЯт!.."  --  Џопарно,  не
спеша  и покойно вошли в комнату шестеро, немцы, все в жилетах,
но оборванцы, как и русские. -- "Konnen Sie deutsch  sprechen?"
--  спросил  немец.  -- Њужики загалдели о немцах, -- вон, наши
леса! -- Ќекульев сел на стол, вытЯнул вперед  ноги,  покачалсЯ
на  столе,  заговорил  деловито:  --  "’оварищи, вы садитесь на
окнах, что ли, -- давайте говорить толком. ’ут вот арестованные
есть, так Я их отпущу, и пилы и топоры верну -- не в этом дело.
Ђ лесов  без  толку  пилить  нельзЯ,  посудите  сами"  --  -  и
заговорил  о  вещах, Ясных ему, как выеденные Яйца. -- Њужики и
немцы ушли молча, многие  к  концу  разговора  шапки,  все  же,
понадевали,  --  последним сказал Ќекульев дружески: -- "„елать
Я, товарищи, буду, как необходимо, и сделаю, что надо, -- а  вы
как хотите!.." Ќекульев любил быть "без дураков". -- --
     ЉузЯ выстроилсЯ во фронт, сказал:
     --  —есть  имею  доложить,  -- Яишек вы не хотите ли, либо
молока? “ самих у нас  нету,  --  ЊарЯша  в  колонку  к  немцам
сплават. -- --
     -- Њне вообще надо с твоей женой поговорить, чтобы кормила
менЯ, -- давайте есть вместе. џиц купите. -- --
     €  было  солнечное  утро, и был бодр и красив молодостью и
бодростью Ќекульев, и стоЯл  босой,  руки  по  швам  глупорожий
ЉузЯ,  --  когда  вошла  в контору прекраснейшаЯ женщина, Ђрина
Ђрсеньева, кожевенница. Љонторское зеленое сукно было  закапано
многими стеаринами и чернилами. --
     -- "Њне надо получить у вас ордер на корье. „рать корье мы
будем  своими  силами.  ‚от  мандат,  --  корье  мне  нужно длЯ
шихановских кожевенных заводов" -- и на мандате  вправо  вверху
"пролетарии  всех стран, соединЯйтесь!", -- и на документах, на
членской  книжке  --  прекрасные  обоим  слова  --   ђоссийскаЯ
ЉоммунистическаЯ  ЏартиЯ. -- "‚аш предшественник убит? -- кнЯзь
убит?" -- "Њужики кругом в настоЯщей  в  крестьЯнской  войне  с
лесами." -- ђазговор их был длинен, странен и -- бодр, бодр как
бодрость  всего  солнца.  --  “  одного  --  там где-то, лесной
институт в ѓермании, ђоссийские  заводы  и  заводские  поселки,
быть  революционером  -- это профессиЯ, в заводских казармах, в
корридорах тусклые огни, и так сладок  сон  в  тот  час,  когда
стучит  по  комарам будило ("вставайте, вставайте, -- на смену,
-- гудок прогудел!") -- а мир прекрасен, мир  солнечен,  потому
что  --  через  лесной  институт,  через  окопы на Ќароче -- от
детства на “рале, от книг в картонных  переплетах  (долины  под
горою,  --  а за горою, в дебрЯх, где кажетсЯ и не был человек,
медведи и монах в землЯнке) -- твердаЯ волЯ и  твердаЯ  вера  в
прекрасность  мира  --  "без дураков": -- это у Ќекульева, -- и
все шахматно верно и здесь, в Њедынах, и  там  в  Њоскве,  и  в
ѓалле,  и в Џариже, и в ‹ондоне, и на “ральских заводах. -- € у
нее: -- ‚олга, Џоволжские степи, ‡аволжье, забор на краю  села,
--  по  ту  сторону  забора разбойные степи и путины, по эту --
чаны с дубЯщейсЯ кожей и трупный запах кож и дубьЯ  --  и  этот
запах  даже  в  доме,  даже  от воскресных пирогов, пухлых, как
перина, и от перин, как в праздник пироги, и ладан матери (мать
умерла, когда было тринадцать лет и надо было мать заменить  по
хозЯйству  и  научитьсЯ  кожевенному  делу)  и, отец, как бычьЯ
дубленаЯ кожа из чана, и часы с кукушкой, и домовой за  печкой,
и  черти,  -- и тринадцати лет в третьем классе гимназии -- уже
оформилась  под  коричневым  платьицем  грудь,  --  и   обильно
возросла  к  семнадцати  заволжскаЯ  красавица девушка-женщина;
Џетербург  и  курсы  встретили  туманной  прЯмолинейностью,  но
туманы  были  низки как потолки дома, и на естнадцатой ‹инии в
студенческой комнате надо было изводить клопов, --  но  все  же
потолки  после  них  -- дома, когда умер отец -- показались еще
ниже, душными, закопченными, домового за печкой уже не было,  а
запах  кож напомнил таинственное детство; -- она вошла в дом --
как луна в ночь,  старший  приказчик  --  бульдогом  --  принес
просаленные  бухгалтерские книги, а жандармы прикатили крысами,
шарили, шуршали, -- ни с домом, ни с бухгалтерией, ни с крысами
примиритьсЯ нельзЯ, никогда, кричать громко право дала красота,
и тюремные корридоры стали Џетербургскою прЯмолинейностью,  где
луну никогда и никак не потушишь: -- это у Ђрины Ђрсеньевой, --
и  тоже  все  шахматно  верно  и  кожевенные заводы (ими пахнет
детство) нужны длЯ Љрасной армии, их необходимо пустить. ѓоды у
женщин   сменЯют   солнечность   лунностью:   семнадцати-летнЯЯ
обильность  к  тридцати  годам -- тЯжелое вино, когда все времЯ
было не до вин. -- "€ эти места, и леса, все  Џоволжье  Я  знаю
доподлинно." -- --
     Ќа   солнце   от   зелени  виноградников  свет  зеленоват,
расправлЯетсЯ воздух, --  Ќекульев  заметил:  Ћ  зеленом  свете
такие  стали  синие  венки  на  белках Ђрины, а зрачки уходЯт в
пропасть -- и показалось, что из глаз запахло  дубленой  кожей.
--  ‚ контору вошли трое: мужик, баба, паренек-подросток. Њужик
неуверенно сказал:
     -- —есть имею  ЯвитьсЯ,  второй  после  Љузи  лесничий,  с
одиннадцатого  кордону.  …гор  Ќефедов. Ђ это моЯ жена, ЉатЯ. Ђ
это сын, ‚асЯтка.
     ‹есника перебила жена, заговорила обиженно: -- "’ы, барин,
Љузе сказал, что  с  ЊарЯшей  исть  хочешь.  Љак  хотишь,  твоЯ
барскаЯ  волЯ, а то можно и у нас, не хуже чай ЊарЯшки. Њы избу
строим, муж мой маломощный, грызь у него, мы из Љадом.  --  Љак
хотишь,  твоЯ  барскаЯ  волЯ.  “  ЊарЯшки  ведь трое малолеток,
мал-мала меньше, а нас всего трое."  --  ЉатЯ  подобрала  губы,
руки  уперла  в боки, воинственно выжидаЯ. -- Ќекульев молча по
очереди пожал  всем  руку,  сказал:  "‘тупайте  с  богом,  буду
знать."  --  €  Ђрина Ђрсеньева заметила в солнце: синЯЯ бритаЯ
кожа скул и  подбородка  Ќекульева  --  тверда,  крепка.  Ђрина
сказала тихо, с горечью:
     --  ‚ы знаете, когда "влазины" бывают, -- влазины, это так
называетсЯ новоселье, -- ведь до сих пор крестьЯне у нас вперед
себЯ пускают в избу петуха и кошку, а потом  уже  идут  люди  и
надо  --  по  поверью -- входить ночью в полнолуние. Ќочью же и
скотину перегонЯют. € до рассвета в ту ночь хозЯйка-баба  голаЯ
дом обегает три раза. ќто все длЯ домового делаетсЯ. -- --


        ѓлава перваЯ -- Ќочи, дни.

     ‘просить о лесе ЊарЯшу, ЉатЯшу, Љузю, …гора -- расскажут.
     -- ‚ лесах по суземам и раменьЯм живет леший -- лЯд. ‘тоЯт
леса темные  от  земли  до неба, -- и не оберешьсЯ всевозможных
ЊарьЯшиных фактов. -- Ќеоделимой стеной  стоЯт  синеющие  леса.
—еловек по раменьЯм с трудом пробираетсЯ, в чаще все замирает и
глохнет. ‡десь, рЯдом с молодой порослью, стоЯт засохшие дубы и
ели,  чтобы свалитьсЯ на землю, приглушить и покрытьсЯ гробЯною
парчею мхов. € в июльский полдень здесь сумрачно и сыро.  ‡десь
даже  птица редко прокричит, -- если же со степей найдет ветер,
тогда старцы --  дубы  трутсЯ  друг  о  друга,  скрипЯт,  сыпЯт
гнилыми  ветвЯми,  трухой.  --  Љузе,  ЊарЯше, ЉатЯше, …гору --
здесь страшно, ничтожно, одиноко, бессильно, мурашки  бегут  по
спинам.  Ќа  раменьЯх  издревле  поселилсЯ  тот  чорт,  который
называетсЯ лЯдом, и ЉузЯ рассказывал даже про видимость  черта:
красивый кушак, леваЯ пола кафтана запахнута на правую, а не на
левую;  левый  лапоть  надет на правую ногу, а правый на левую;
глаза горЯт как угли, а сам  весь  состоит  из  мхов  и  еловых
шишек;  видеть  же  лЯда  можно,  если  посмотреть через правое
лошадиное ухо.
     Ѓелый дом в лощине у Њедынской горы днЯми  стоЯл  тихо,  в
зелени,  прохладный,  как  пруд.  Ќочами дом шалел: напрЯженным
Ќекульевским глазам -- на глаза  попадалась  --  битаЯ  мебель,
корки  порванных  книг,  всЯкаЯ  ерунда.  Ќа террасе в мусорном
хламе  Ќекульев  нашел  песочные  часы,  --  песок   из   одной
стеклЯнной  колбы перетекал в другую каждые пЯть минут, лунными
ночами поблескивало  зеленовато  стекло  колб;  днЯми  Ќекульев
забывал  об  этих песочных часах, но ночами многие пЯти-минутки
он тратил на них;  Ќекульев  любил  быть  без  дураков,  он  не
замечал, что у него -- помимо сознаньЯ и воли -- каждый шорох в
доме,  каждый  глупый мышиный пробег -- покрывает гусиной кожей
спину, и поЯвилась привычка не спать ночами,  бодрость  никогда
не  покидала,  но  все  казалсЯ  кто-то  -- не то третий, не то
седьмой какой-то, и каждаЯ ночь была как все. Ѓыла луна  и  под
горой  на  воде ломались сотни лун, дом немотствовал, деревьЯ у
дома  стоЯли  серебрЯнными,  расположилась  тишина,  в  которой
слышны  лишь  совы.  ‹унный  свет  бороздил паркет в зале. Ћкна
Ќекульев тщательно закрыл, но в окнах не было стекол. ’ри двери
в зале Ќекульев задвинул мебельной рухлЯдью и подпер дрекольем.
“ одной из дверей стоЯл диван, и  Ќекульев  лежал  на  нем.  Ќа
стуле рЯдом висел наган в расстегнутой кобуре, к дивану в ногах
была  прислонена  винтовка.  Ќа  диване лежало большое здоровое
красивое тело, вот то, что глупо покрываетсЯ от каждого  шороха
гусиной  кожей.  Ќекульев  покойно  знал,  что  у €вового ключа
стерегут лес Љандин и Љоньков, двое мастеровых, и  они  твердые
ребЯта, мазу не дадут. Ђ горами пешком не пройдешь, не то чтобы
приехать  на  телеге,  если  же  проберутсЯ  сюда, то секретной
дверью, оставшейсЯ от помещика-кнЯзЯ и случайно  найденной,  он
пройдет  в  подвал,  а оттуда под землей в овраг, а там -- ищи,
свищи!.. -- ‹ампенка горела,  чтобы  отвести  глаза,  в  правом
крыле   дома,   где  окна  были  тщательно  завешаны.  --  ‹уна
заглЯдывала в окна, в  дом,  где  все  было  разбито.  Ќекульев
поднЯлсЯ  с  дивана,  взЯл  револьвер, отодвинул кол от двери и
пошел темными комнатами, еще неуверенно,  ибо  плохо  привык  к
дому,  --  на кухне он попил у ведра воды и вернулсЯ обратно; в
дверЯх прислушалсЯ к  дому,  не  заметив,  что  тело  покрылось
гусиной  кожей,  --  подпер  дверь  колом;  --  и  опЯть  отпер
поспешно: когда брал ведро, положил  на  подоконник  револьвер,
забыл  его,  поспешно  пошел  назад.  Ќа  окне в зале в пыльном
лунном свете лежали песочные часы, -- Ќекульев стал  пересыпать
песок, -- склонил кудрЯвую голову к мутно стеклЯнным колбам.
     €  тогда -- нежданно застучали в окно там, где была лампа,
-- неуверенный голос окликнул:  --  "ќй,  кто  тама,  выходите.
Њилиционер  требует!"  -- Ќекульев ловкой кошкой взЯл винтовку,
бесшумно выглЯнул в разбитое окно:  стоЯл  на  луне  у  дома  с
багром в руках паренек, осматривалсЯ кругом, в тишину. Ќекульев
покойно  сказал:  --  "’ы  кто  такой?"  -- Џаренек обрадованно
заговорил: -- "€ди, тебЯ требует милиционер!" -- "’ы  почему  с
багром?"  --  "Ђ это Я от собак. ‘обак-от нетути? -- Њилиционер
на берегу, в лодке!"
     Џарнишка, ЉузЯ и  Ќекульев  (эти  двое  с  винтовками)  по
обрыву  спустились  к  ‚олге.  “ берега стоЯли три дощаника. Џо
берегу ходил  милиционер  с  наганом  и  саблей  в  руках  и  с
винтовкой за плечами. Њилиционер закричал:
     --  ‚ы что-же, черти, спите, когда лес воруют?! -- џ ездил
ловить самогонщиков, два дощаника поймал,  три  днЯ  ловлю,  не
спал,  еду  сейчас мимо Њокрой горы, а с горы с самой верхушки,
смотрю, летЯт вниз бревна, -- лесокрады работают, а вы спите! џ
сам бы поймал лесокрадов, да вишь у менЯ только два понЯтых,  а
остальные  самогонщики с поличным, -- уйду -- разбегутсЯ. ‘орок
ведер самогонки везу, три днЯ не спал... ’ак прЯмо с верхушки и
сигают, и на воде два пустых дощаника!..
     Њилиционер влез  в  лодку,  скомандовал  самогонщикам,  --
мужики  впрЯглись  в  лЯму,  потащили  бичевой дащаный караван,
безмолвно. Њилиционер покрикивал и  поводил  дулом  револьвера.
‹уна  светила  безмолвно  и  сотни лун кололись на воде. ѓоры и
‚олга немотствовали. „ощаники скрылись за косой. -- ЉузЯ привел
двух лошадей, одна под седлом, другаЯ с мешком сена  на  спине.
-- ЉузЯ, Ќекульев лесными тропками, горами, молча, с винтовками
на  перевес,  помчали  к Њокрой горе. ‹ошадей оставили в Њокрой
Ѓалке, -- вышли к ‚олге; ‚олга, горы, тишина, -- прокричал сыч,
посыпалсЯ под ногами  гравий,  пахнуло  полынью  откуда-то,  --
тишина,  --  и  на  горе затрещало дерево, сорвалось с вершины,
покатилось вниз под обрыв, потащило  за  собой  камни.  ЉузЯ  и
Ќекульев  пошли под обрывом, -- в тальнике увЯзли два дощаника,
один уже наваленный бревнами, еще сорвалось с  вершины  бревно,
--  и сейчас же рЯдом в десЯти шагах негромко свистнул человек,
а другой свистнул на горе, и третий свистнул, -- и мир замер. €
тогда одиноко на  горе  раскололсЯ  винтовочный  выстрел.  ЉузЯ
присел за камень, -- Ќекульев толкнул его -- вперед -- коленом,
перезамкнул  замок  винтовки  и -- твердо пошел к дощаникам, --
толкнул  на  воду   пустой   и   навалилсЯ,   чтобы   столкнуть
нагруженный,   --   сверху  выстрелили  из  винтовки,  --  пулЯ
шлепнулась в воду. -- "Љузьма!  иди,  толкай!"  --  на  отвесе,
наверху  красный  вспыхнул  огонек,  лопнул выстрел, шлепнулась
пулЯ. Џо огоньку -- сейчас же -- выстрелил Ќекульев, и  с  горы
закричали: "Ћй, что ты делаешь, лешай! -- Ќе трожь дощаники!"
     Ќекульев сказал:
     -- ЉузЯ, чаль, толкай веслом, иди на руль, гони от берега,
а то подстрелЯт!
     ‹уна  потекла  с весла. ‘ берега кричали: "Ѓарин, касатик,
прости христа ради, отдай дощаники!
     Ќекульев сказал:
     -- ќй, черт, лошадей как бы не украли!
     ЉузЯ ответил:
     -- Џошто, -- мы сейчас их возьмем. ЃоЯтьсЯ теперь  нечего.
Њужик охолонул, мужика теперь страх взЯл.
     Џодплыли  к  Њокрой  Ѓалке,  к  дощанику  --  трое подошли
мужики, -- вЯзовские, в слезах, один из  них  с  винтовкой,  --
замолили  о дощаниках. Ќекульев молчал, смотрел в сторону. ЉузЯ
-- тоже молча пошел в балку, привел лошадей, впрег их  в  лЯму,
--  тогда  строго  заЯвил:  "‹ес  воровать,  сволоча!? ‘адись в
дощаник, под арест! ’ам разберут, как леса воровать!.."
     Њужики повалились на колени. Ќекульев недовольно шепнул:
     --  Ќа  что  их  брать?  Људа  мы  их  денем?  --  Ќичего,
постращать не вредно!
     ‹ошади шли берегом по щебню медленно. ѓоры и ‚олга замерли
в тишине, но луны уже не было: за ‚олгой в широчайших просторах
назревало  красным -- пред днем -- небо, похолодело в рассвете,
села на рубашке роса.
     -- ‘казочку вам не рассказать ли? -- спросил ЉузЯ.
     „ощаники с лесом  завели  за  косу  под  Њедынской  горой,
привЯзали  крепко.  --  (—ерез два днЯ -- ночью -- эти дощаники
исчезли, их кто-то украл.)

     € опЯть в ночи задубасили в окна, -- "Ђнтон  €ванович,  --
товарищ  лесничий,  --  Ќекульев,  -- скорей вставай!" -- и дом
зашумел боцами, шорохами, шопотами, свечи и зажигалки  закачали
потолки, -- "у Љрасного ‹ога -- потому как ты коммунист, мужики
из Љадом -- всем сходом с попом поехали пилить дрова -- по всем
кордонам  эстафеты  даны  --  полесчика €люхина мужики свЯзали,
отправили на съезжую!" -- “ конного двора, против людской  избы
стоЯт  взмыленные  лошади,  так  крепко  пахнет  конским  потом
(Ќекульеву от детства сладостен этот запах),  --  ЯркаЯ  звезда
зацепилась  за  вершину  горы  (какаЯ  это звезда?) и рЯдом под
деревом горит €ванов червЯчек. ЉузЯ вывел лошадей,  --  но  ему
лошади не досталось и он побежал пешком.
     -- џгор, ты винтовку-то пока повези, чего тащить-то? -- Ќа
лошадей  и  карьером  в  горы,  в лес, -- "эх черт! все просеки
заросли! глаз еще выхлестнешь!"
     ‹ес стоит черен, безмолвен, на вершинах  гор  воздух  сух,
пылен,  пахнет  жухлой  травой, -- в лощинах сыро, холодновато,
ползет туман, в лощинах кричат  незнакомые  какие-то  птицы  --
("эх,  прекрасны волжские ночи!"). Љонским потом пахнет крепко,
лошади дорогу знают.
     --  ќх,  и  сволочь  же   мужичишки.   ‚едь   не   столько
попользуютсЯ  сколько  повалЯт  и  намнут!  -- ‘ознательности в
мужике нет никакой! -- €люхина мужики свЯзали, как  разбойника,
увезли в село, а жену с ребЯтами заперли в сторожке, приставили
караул,  --  сын  ‚анЯтка  подлез  в  подпол,  там  собака нору
прорыла, норой -- на двор, да к Љонькову. Ђ то бы не дознались.
€ так кажинную ночь стерегись!
     ‚ерховых догнал ЉузЯ, бежал рысью, сказал …гору:
     -- џгорушка,  теперь  ты  побежишь,  а  Я  поеду,  отдохну
малость.
     …гор  слез  с лошади, побежал за верховыми. ЉузЯ поудобнее
размЯл мешок на лошади, уселсЯ, отдышалсЯ, сказал весело:
     -- ‚от бы теперь хоровую грЯнуть,  как  разбойники!  --  €
свистнул   в   темноту  леса  длинным  разбойничьим  посвистом,
захлопала крыльЯми рЯдом во мраке большаЯ какаЯ-то птица.
     ...Ќа опушке Љрасного ‹ога редкою цепью залегли  полесчики
еще с вечера. ‚ зеленую стену леса, в квадраты лесных просек, в
лощину  меж  гор  уходила дорога. Ѓыло все очень просто. ‘олнце
село за степь, -- отбыла та минута, когда --  на  минуту  --  и
деревьЯ,  и  травы,  и  землЯ,  и  небо,  и птицы -- затихают в
безмолвии, синие пошли полосы по земле --  из  леса  на  опушку
вылетела  сова,  пролетела безмолвно, и тогда прокричала в лесу
перваЯ ночнаЯ птица. €  тогда  далеко  в  степи,  на  перевале,
увиделсЯ  в  пыли  мужичий обоз. Ќо его прикрыла ночь, и только
через час докатились до опушки несложные  тарахтеньЯ  и  скрипы
деревЯнных российских обозов. Џотом пыль уперлась в лес, скрипы
колес,  тарахтеньЯ  ободьев,  конские  храпы, человечьи шопоты,
плач грудного ребенка, -- стали рЯдом, уперлись в лес.  --  „ва
древних дуба у проселка на просеке -- у самого корнЯ подпилены,
-- только-только толкнуть -- упадут, завалЯт, запрудЯт дорогу.
     ’огда из мрака строгий объездчичий окрик:
     -- ќ-эй! Љадомские! мужики! Ќе дело, верти назад!
     € тогда от обоза -- сразу -- сотнеголосый ор и хохот, слов
не понЯть  и  непонЯтно  --  люди-ли  кричат  иль лошади и люди
заржали в перекрик друг другу, -- и  обоз  ползет  все  дальше.
’огда  --  два  смельчака,  мастеровые,  коммунисты,  Љандин  и
Љоньков -- последнее усилие, храбрость, ловкость  --  валЯт  на
дорогу  колоды  древних  двух  дубов, и судорожно бабахнули два
выстрела по небу. Ћт мужичьего стана -- бессмысленно,  по  лесу
--  полетели  наганные,  винтовочные,  дробовые перестрелы. Џол
обоза стало, лошади полезли на задки телег. -- "‘ворачивай!" --
"верти назад!" -- "Џали!" -- "Љасатики, вы бабу  задавили!"  --
"Џопа,  попа  держи!"  --  ‹ес  темен, непонЯтен, -- на просеке
лошадь  не  своротишь,  лошади  шарахаютсЯ  от   деревьев,   от
выстрелов,  оглобли  упираютсЯ в стволы, трещат на пнЯх колеса.
-- "„а лошадь, лошадь не замайте! хомут порвешь, ты,  сволочь!"
-- ЌепонЯтно, кто стрелЯет и зачем?
     Љ  рассвету  прискакал  Ќекульев. “ опушки горел костер. “
костра сидели  полесчики,  пели  двое  из  них  тЯгучую  песню.
‚алЯлась  у  костра  куча  винтовок.  Ќа  полЯнке стоЯли понуро
телеги и лошади. ‘тоЯли в сторонке под  стражей  мужики,  бабы,
подростки  и  поп. ђассвет разгоралсЯ над лесом. Ќевеселое было
зрелище тихого становища. -- Ќекульеву пошел навстречу  Љандин,
вместе  с  ним  приехавший  оберегать  леса,  отвел  в сторону,
расстроенно и шепотом заговорил:
     -- Џолучилась ерунда. ‚ы понимаете, мы преградили  дорогу,
свалили  два  дуба, думали телег штук пЯть арестовать, отделили
их дубами. „лЯ острастки Я выстрелил. Ѓольше мы не выпустили ни
одного патрона. ‘трелЯли сами мужики, убили мальчика и  лошадь,
одну лошадь раздавили. Љогда началась ерунда, Я думал удалитьсЯ
по добру по здорову, чтобы мужики разобрались сами собой, чтобы
наши  концы  в воду, -- но тут уже не было возможности сдержать
наших ребЯт, начали ловить, арестовывать, отбирать оружие...
     “ Ќекульева в руке был наган, он сказал растерЯнно:
     -- ”у ты, чорт, какаЯ ерунда!
     Њужики повалили к Ќекульеву, повалились в ноги, замолили:
     -- Ѓарин, кормилец, касатик! -- Ћтпусти  •риста  ради.  --
Ѓольше никогда не будем, научены горьким опытом!
     Ќекульев заорал, -- должно быть злобно:
     --  ‚стать  сию  же  минуту! —орт бы вас побрал, товарищи!
‚едь русским Языком сказано -- лесов грабить не дам, ни за что!
-- и недоуменно, должно быть, -- а вы тут вот  человека  убили,
эх!.. где мальченка?!. -- ‚се село телеги перепортило, эх!
     -- Ћтпусти •риста ради! -- Ѓольше никогда не будем!..
     -- „а ступайте пожалуйста -- человека от этого не вернешь,
-- поймите   вы   •риста   ради,   что   хочу  Я  быть  с  вами
по-товарищески! -- и злобно, -- а если кто из вас менЯ еще хоть
раз назовет барином или шапку  при  мне  с  головы  стащит,  --
расстрелЯю! -- €дите пожалуйста куда хотите.
     Љоньков,  тоже  приехавший  с  Ќекульевым,  спросил  -- со
злобой к Ќекульеву:
     -- Ђ попа?!
     -- —то попа?
     -- Џопа  никак  нельзЯ  отпускать!  …го  негодЯЯ,  надо  в
губернскую чеку отослать!
     Ќекульев сказал безразлично:
     -- Ќу что же, шлите!
     -- —тобы его мерзавца там расстрелЯли!
     ‘олнце  поднЯлось  над  деревьЯми, благостное было утро, и
невеселое было зрелище дикого становища.

     € опЯть была ночь. Ѓезмолствовал дом. Ќекульев  подошел  к
окну,  стоЯл,  смотрел  во  мрак.  €  тогда  рЯдом  в кустах --
Ќекульев увидел  --  вспыхнул  винтовочный  огонек,  раскатилсЯ
выстрел  и четко чекнулась в потолок пулЯ, посыпалась известка.
-- ‘трелЯли по Ќекульеву.

     €  было  бодрое  солнечное  утро,  был  воскресный   день.
Ќекульев был в конторе. Џриводили двух самогонщиков, …гор тащил
на  загорбке  самогонный  чан.  --  Џриехал  из  ‚Язовов –ыпин,
передал бумагу из  сельского  ‘овета,  --  "в  виду  постановки
вопроса  об  улегулировке  леса, немедленно ЯвитьсЯ длЯ доклада
тов. Ќекульеву." -- –ыпин был  избран  председателем  сельского
совета.  --  Ќекульев  поехал,  ехали степью, слушали сусликов;
–ыпин рассказывал про охоту, был покоен,  медлителен,  деловит.
--  €  потом,  когда Ќекульев вспоминал этот день, он знал, что
это был самый страшный день в его жизни, и от самой страшной --
самосудной -- смерти, когда его  разорвали-б  на  куски,  когда
оторвали-б  руки,  голову,  н