ь  еще  смешнее...
удача,  конечно  удача...  только  тоскливо  от  нее,  от  этой
удачи...
     ‚озвращатьсЯ домой не  хотелось.  Ќе  хотелось  входить  в
калитку,   не   хотелось  открывать  дверь.  —то-то  враждебное
затаилось в доме... Я все  времЯ  воображал,  что  живу  в  нем
один... а на самом деле здесь еще столько всЯкого...
     --  Њой  бедный  друг,  ты стал суеверен! Ђ недавно других
попрекал, хорошо ли это? ‘мотри, не  свихнись!  ‚озьми  себЯ  в
руки,  вспомни  хотЯ  бы,  кто ты такой! ‘пециалист с именем --
тебе ли равнЯтьсЯ с деревенским милиционером?
     џ нашел в стиоле папку с неоконченной моею статьей --  вот
уж  месЯц,  как  надо  бы  ее  отослать  -- и мой умный двойник
одобрил это.
     -- ‚от именно, займись делом! —ушь мерещитсЯ от  бездельЯ.
’ы  жет  грамотный  человек  --  все  законы  этого  мира давно
изучены.
     „а... законы этого мира... а законы не этого мира...
     -- ’ы осел! ’ам ничего нет! ’ы серый осел, с хвостом  и  с
длинными ушами!
     џ   листал  рукопись  и  с  трудом,  как  чужой,  разбирал
собственный почерк. ‘транно выглЯдели слова  и  формулы,  будто
было  написано  это  не  полгода  назад,  а  бог весть когда, и
писаавшего давно уже нет.
     Њертвечиной несет от этого...  как  чей-то  архив...  нет,
сегоднЯ это в голову не полезет... и вообще, целый вечер мне не
высидеть  в доме... как в батисфере, за стенкой бредовые чудища
шевелЯт клешнЯми...  нехороший  сегоднЯ  день...  тонкаЯ-тонкаЯ
оболочка   отделЯет   от   ужасного...   вот-вот  порветсЯ,  не
выдержит... когда началось это... с  отъезда  ћлиЯ...  нет,  то
пустЯки...  с  ночи лиловых кошек, вот... это от ‹ены, она менЯ
заразила... вирус зла, вирус безумиЯ...
     Џри  одном  воспоминании  о  той   ночи   Я   почувствовал
неприЯтный   озноб.   „а,   ‹ена...   ей-то  сейчас  ничего  не
мерещитсЯ... полуживаџ, в больнице, ей не до  этого...  а  ведь
выживет,  надо  думать... натура кошачьЯ, живучаЯ... кочевничьЯ
кровь... а в нервах зараза... от этого-то не лечат...
     ‚ саду  под  деревьЯми  тени  растворили  траву  и  кусты,
превратили  их  в  зыбкую  серую  массу,  и начали выползать на
дорожки, поедаЯ желтизну песка. Ќет, целый  вечер  Я  здесь  не
высижу...  пусть  это  нервы, пусть Я сумасшедший, но Я не могу
здесь сидеть...
     -- Ђ кто тебЯ заставлЯет?  ’вое  право,  твое  несомненное
право, пойти в ресторан ужинать!
     „а, ты умен, мой двойник... так Я и сделаю...
     --  Њожешь  даже  включить  свет  заранее, и никто тебЯ не
осудит: ты совсем не обЯзан потом спотыкатьсЯ  и  искать  дверь
наощупь. € нервы тут ни при чем, речь идет об удобстве.
     ‘пасибо,   мой  умный  друг...  џ  послушно  нажал  кнопку
настольной лампы.
     ‚ ресторане спокойнол. ќто он... это Я хорошо  придумал...
тихо,  свет  приглушен...  пусто...  и  в  воздухе чисто... нет
этого... растворенного в нем...
     -- ’еперь видишь, что нервы -- штука  несложнаЯ,  --  сыто
разглагольствовало  мое  разумное  "Я",  --  рюмка  водки  плюс
хорошаЯ пища, и с фантазией кончено.
     „ействительно, стало легко... неужто так просто...  ничего
не  мерещитсЯ, потому что ничего нет... да Я и всегда знал, что
нет... а  странно,  почти  жаль,  что  нет...  что  нет  ничего
такого... да, жаль... пусто как-то без этого...
     --  ‚се-таки  ты безнадежно глуп! Љак тебе удаетсЯ столько
лет притворЯтьсЯ умным? ’ебе жаль твоего кошмара, твоего тихого
помешательства? —то же, пора домой, а там поглЯдим.
     Ќет,  нет,  это  Я  так...  не  хочу,   не   хочу   ничего
подобного...
     --  ’о-то!  €  хватит бездельничать: тебе на днЯх уезжать,
собери вещи!
     „а, да, верно... это разумно... Я и так собиралсЯ, да  все
ленилсЯ...
     ‚от  мои  вещи:  в  шкафу,  на  столе,  на стульЯх... и на
вешалке, и в прихожей... почему их так много... Я приехал  сюда
с  одним  чемоданом... и уехать надо с одним чемоданом... чтобы
ничего лишнего...
     џ начал с книг и бумаг на столе. Ћни, точно не  желаЯ  мне
подчинЯтьсЯ,   никак   не   складывались   в  ровную  стопку  и
расползались у менЯ под рукой.
     Љак Я, однако, неловок...
     Џачка   вдруг   наклонилась,   книги   заскользили   вбок,
рассыпались и с глухим стуком легли на пол.
     --  ’ы  рассеЯн и неуклюж. € опЯть похож на большую глупую
птицу. ќ, да ты снова к чему-то прислушиваешьсЯ?
     Њне, действительно, померещилсЯ чужой взглЯд, и Я пожалел,
что бросил входную дверь распахнутой.
     -- Ќе  оглЯдывайсЯ!  Ќе  давай  себе  распускатьсЯ!  ‹учше
открой буфет и выпей чего-нибудь крепкого.
     —то ж... это мысль...
     ѓорлышко   звЯкнуло   о  стакан...  почему  бутылка  такаЯ
скользкаЯ...
     џ  попробовал  придержать  ее  левой  рукой,  не  выпускаЯ
стакана,  но  он,  вдруг  оживший,  выскользнул  из пальцев и с
тоскливым  звоном  разбилсЯ,  обрызгав  мои   брюки   настойкой
зверобоЯ. Ќеловко дернув рукой, Я сшиб с полки еще два стакана.
     --  ’ы  неподражаем! „а не делай теперь глупую рожу, сумей
хотЯ бы над собой посмеЯтьсЯ. Ќу, улыбнись же ты, идиот!
     ‘текло буфета отразило жалкое подобие улыбки.
     ‡акрыть, закрыть дверь... сквозь нее вползает, вливаетсЯ в
комнату  чужое,  страшное...  копошатсЯ  в  мозгу  мутные  злые
видениЯ... ползут из закоулков сознаниЯ... и непонЯтные тЯгучие
звуки... да... звуки...
     џ  прислушалсЯ  повнимательнее  --  за  стенкой  в  пустой
комнате скрипнул пол, потом еще и еще.
     ќто уже чепуха... никуда не годитсЯ... это... это...
     --  ‘луховаЯ  галлюцинациЯ,   --   получил   Я   мгновенно
подсказку.
     ‡а стенкой раздавалсЯ тихий звон бьющегосЯ стекла. ‡вон...
скрип пола... будто там кто-то ходит, повторЯет мои движениЯ...
снова скрип... брр, как неприЯтно...
     --  Ќе  будь  дикарем. Љаждый звук имеет свою механическую
причину  и  точное  уравнение.  ’ы  это  знаешь  лучше  других.
ЊенЯетсЯ влажность -- доски коробЯтсЯ и скрипЯт.
     ‡вон повторилсЯ... и скрип... тихие шаги...
     -- ѓаллюцинациЯ -- неужели не Ясно? Џойди сам проверь, что
там пусто! Љлюч на столе в прихожей!
     „ействительно,  вот он ключ... откуда он знает... откуда Я
знаю, где ключ...
     -- Џойди убедись, что там пусто! Ќе  то  будешь  всю  ночь
чепуху  придумывать.  „а стакан можешь взЯть с собой, ты хозЯин
здесь, пойми наконец!
     •озЯин... неизвестно, кто здесь хозЯин... хотЯ, стакан  не
помешает...
     ‚  саду  одиноко  стрекотала  цикада.  •ороший... понЯтный
звук.
     Њои окна Ярко светились. “зкий луч пробивалсЯ под шторой и
выхватывал ветку акации, стручки мерцали восковой желтизной.  џ
пыталсЯ  заставить  зрение отделить черноту деревьев от черноты
неба, но видел только белесые округлые линии.
     Џульсируют белесые пЯтна... как мигающие глаза...  висЯщие
в воздухе, выпученные, напрЯженно мигающие глаза... как много у
темноты    глаз...   глЯдЯт,   глЯдЯт   отовсюду,   пронизывают
пространство... невидимые руки-щупальца тЯнут со всех сторон.
     Љрыльцо... с отъезда ћлиЯ сюда не входили.
     Љлюч громко лЯзгнул в замке, и сверху вспорхнула бесшумнаЯ
тень.
     -- „урень, это ночнаЯ птица!
     ’емный страх втолкнул  менЯ  в  дверь.  Џтица...  конечно,
птица.
     Љлюч повернулсЯ... щелчок... зачем это Я...
     џ  лихорадочно  шарил  рукой  вдоль косЯка. „олжен же быть
выключатель... только гладкаЯ стенка... нужно зажечь спичку...
     -- ‘пичку! •а! ’ы рассеЯн сверх меры. ‘пички остались там.
     џ повернул ключ влево. Ќе  отпираетсЯ...  неужто  заело...
вправо,  и  резко влево... снова нет... ах ты, дьЯвол... это же
ловушка...
     -- Ќе распускайсЯ! ‘Ядь пусть привыкнут глаза к темноте.
     Ћгненные  точки  плавали  в  воздухе.   Љак   плавно   они
двигаютсЯ...  будто фонарики рыб... глубоко под водой... кругом
плавают рыбы... несут огоньки на усах-стебельках, на плавниках,
на спинах... рыбий карнавал... подводный праздник...
     €ногда  огоньки  останавливались,  и  мне  виделось,   они
садЯтсЯ  на  стол, стульЯ, стены... огоньки отдыхают... или мне
что-то показывают, а Я не понимаю.
     -- “ тебЯ развинтились нервы. ќто все в твоей сетчатке,  и
только  в  ней.  ‚озбуждаютсЯ  колбочки,  или просто нейроны, и
нигде ничего не плавает!
     Ќейроны... колбочки... тоска какаЯ... завыть впору.
     Ћгоньки закружились, поплыли вниз...  собрались  вместе...
осветилось  пЯтно...  там  что-то  готовитсЯ... страшное... все
страшное  собираетсЯ...  отовсюду...  из  морЯ,  из  воздуха...
убежать бы... страх подползает...
     -- •лебни, дурак, из стакана! Ђвось, поумнеешь немного.
     ЉрепкаЯ  настойка  обожгла  глотку,  резкаЯ боль ударила в
переносицу,  в  виски,  в  солнечное  сплетение.  ‘пазма,   как
проволокой,  сдавила горло. ЊенЯ начал трЯсти сильный кашель, Я
задыхалсЯ, ничего  не  соображаЯ,  дергалсЯ  в  конвульсиЯх,  и
каждаЯ  клетка  во  мне испытывала боль. Љак противно трЯсет...
никогда, никогда это не кончитсЯ...
     Џотом  боль  внезапно  исчезла,   и   судороги   приобрели
правильный  ритм,  и  пришла  удивительнаЯ  легкость.  џ  успел
подумать, что,  наверное,  именно  так  начинаютсЯ  припадки  у
эпилептиков.
     —ерный   пустой  мир...  нет  ни  верха,  ни  низа...  нет
границ... плаваю в мертвом пустом пространстве... темные глыбы,
конусы населЯют пустоту... менЯ нет, Я тоже глыба... мертвое  в
мертвом...  конус  тоски,  той  тоски,  что  раньше  была  моей
тоской... все конусы что-то  мое  бывшее...  не  вспомнить,  не
вспомнить... знаю только страх... глыбу страха... моего бывшего
страха...  Я  должен  пробратьсЯ в нее... превратитьсЯ в нее...
преодолеть расстоЯние... не умею  совсем  шевелитьсЯч...  нечем
шевелитьсЯ...  только мыслью, усилием мысли... из глыбы тоски в
конус страха, совсем рЯдом, нет сил доползти к нему... вот  он,
ужас...   серый   и   черный...   кричать,  кричать,  научитьсЯ
кричатьЯ!..
     ѓде Я... как странно, Я  на  полу...  сполз  с  дивана  на
пол...  колени у подбородка... не могу шевельнутьсЯ... не беда,
не  беда...  главное,  кончилось  это...  не  осталсЯ  там,   в
пустоте...  как  хорошо,  что  не  там...  почему  мокро... это
настойка...   опрокинутый   стакан   под    рукой...    и    не
пошевелитьсЯ... ничего... ничего... так лежать хорошо...
     -- Џостыдись! ‚алЯтьсЯ, скорчившись, в луже! Љак ты жалок!
‚ставай!
     Ќе  могу...  не  хочу вставать... так лежать хорошо... где
светлЯчки... собрались в квадрат... нет, в кружок...  маленькаЯ
арена...  кукольный  цирк...  кто же выйдет на сцену... вот он,
вот... маленький серый ослик... ослик танцует... кивает головой
и  танцует...  почему  не  смешно...  в  цирке...  почему   так
тоскливо... ослик, тоскливый ослик...
     --  ‘ам  ты  ослик!  ’оскливый ослик! Џосмотри, это просто
крыса. Ћстрый нос, и хвост, и усы. ќто ты -- клоун в цирке  длЯ
крыс! ќто ты ослик!
     Ћслик танцует... он очень важный, ослик... ослик танцует в
цирке...  почему  не  смешно...  нужно,  чтобы  смешно... тоска
какаЯ...
     -- ѓоворЯт же тебе, крыса! Џосмотри на ее  усы.  Џосмотри,
как волочитсЯ хвост, он вдвое длиннее ее. ќто крыса, крыса!
     ќто   крыса,   крыса...   танцует  крыса...  почему  крыса
танцует...  почему   танцует   крыса...   тоскливо,   ох,   как
тоскливо...
     --  “  крысы  четыре  лапы,  вот  она  и танцует! ’ы же не
крысовед. …сть на свете крысологи-крысоведы,  будь  уверен,  об
этих танцах не одна книга написана!
     Љрыса   танцует...  крыса-ослик  танцует...  тоска,  какаЯ
тоска... никогда,  никогда  не  кончитсЯ  это...  всегда  будет
это... какаЯ тоска...
     ’ук-тук-тук...   это  что  же...  крыса  хвостом...  ослик
копытом...   вот   опЯть...   тук-тук-тук...   еще    громче...
тук-тук-тук... зачем стучит крыса...
     --  ’еперь ему звуки мерещатсЯ! „а хватит валЯтьсЯ в луже!
‚ставай твои глупые мускулы в полном порЯдке!
     ‘ейчас... сейчас... действительно, руки слушаютсЯ...  ноги
тоже...
     џ встал на колено. Љачает... немного качает... пустЯк...
     -- Ќаконец-то! ’еперь смотри: где твои крысы? Ягде ослики?
Џод тобой  пустой  пол!  ѓде светлЯки? ЏолюбуйсЯ: самый обычный
лунный квадрат!
     ‘транно... луна... было так темно...
     -- ‹уна, как и сролнце, имеет времЯ восхода. „лЯ тебЯ  это
новость? Џлюс облачность.
     Џлюс облачность... квадрат на полу это минус облачность...
снова стучат... тук-тук-тук... совсем рЯдом... тук-тук-тук...
     ‹унный   квадрат   потемнел...   это   облачность...  плюс
облачность...
     џ поднЯл глаза к окну -- темнаЯ  волна  страха  смЯла  мое
сознание.  “жас... серый и черный... Я точка на конусе ужаса...
немой кристалл в глыбе страха...  кричать,  кричать,  научитьсЯ
кричать!..
     —ерный  силуэт  заслонил  окно,  над плечами торчит что-то
жуткое  --  крыльЯ   летучей   мыши,   страшнаЯ   белаЯ   маска
расплющилась на стекле.
     ‘удорожно,  отчаЯнно,  Я  швырнул в окно стакан. Њой крик,
звон  стекла  и  женский  визг  слились  в  один  режущий   ухо
отвратительный  звук,  подобие злобного хохота. ‘илуэт за окном
исчез.
     Ќаружу, скорее наружу!..
     „верь распахнулась, Я вылетел в сад.
     -- ‚от она!  „†огадалсЯ,  кто?  Ѓежит  спасатьсЯ  к  своим
иконам!
     ‘трах  перелилсЯ  в злобу, и Я, сам не знаЯ, зачем, гналсЯ
за ней через  кусты  и  клумбы,  движимый  звериным  инстинктом
преследованиЯ.
     --  „огони,  догони ее! Џусть пробежитсЯ, толстуха! Ќечего
по ночам шнырЯть! ‘мотри, сейчас упадет!
     ‘поткнувшись о край клумбы, она  растЯнулась  на  песчаной
дорожке.  ‚  мутном  свете  луны Я видел, как она дергаетсЯ под
своим черным плащом.
     -- €стерика! Ќичего страшного. Ђ ты не стой,  как  болван,
помоги даме встать! „а не забудь извинитьсЯ.
     Ћна  поднЯлась  с трудом, и хотЯ Я ее поддерживал, чуть не
упала снова. €з порезанной щеки текла кровь другую щеку  и  нос
облепил влажный песок. Ћна продолжала всхлипывать.
     џ повел ее за калитку, и только у собственного крыльца она
обрела  способность  говорить,  иногда  умолкаЯ,  чтобы глотать
слезы.
     -- €звините менЯ, Я наверное  очень  глупаЯ!  €наче  бы  Я
заранее  подумала, что могу вас испугать. џ так долго стучалась
в ваш дом! ќто ужасно с моей стороны,  но  Я  решила,  что  вам
нужно  знать,  -- тут она опЯть часто завсхлипывала, -- сегоднЯ
она... ‹еночка... умерла...
     Ћт менЯ...  от  менЯ  ей  что  нужно...  Я  должен  что-то
сказать...  не  знаю,  что  ей сказать... она всхлипывать будет
вечно... как тоскливо... тоска, тоска... где же ты,  мое  умное
Я... мой умный двойник, подскажи, что делать...
     ЊенЯ  вдруг  пошатнуло. ЏротивнаЯ резь в горле... и почему
так холодно... очень холодно...
     џ схватилсЯ за  стойку  крыльца,  и  ЂмалиЯ  ”ердинандовна
понЯла, что со мной что-то неладно.
     --  €звините менЯ, извините, -- беспомощно твердила она, и
даже перестала вытирать слезы  и  всхлипывать,  --  вам  нельзЯ
ночевать  в вашем доме, вы останетесь у менЯ! -- она взЯла менЯ
за руку, и Я покорно пошел за ней.


        23
     ‘квернаЯ была ночь.  —то-то  темное  злое,  залило  город.
‡атопило  улицы  Ядовитыми  волнами,  вползло  во  все  окна, и
заглЯдывало в спЯщие  лица  мутными  глазами  страха,  пока  не
схлынуло  на  рассвете. Љого-то, наверное, задушило не в шутку,
мЯгкими когтЯми-присоскми вынуло из постели, унесло бесшумно  с
собой.  —то  нам  до них за дело... пусть мертвые хоронЯт своих
мертвецов...
     ќкие мысли смешные...  чепуха,  а  забавно...  и  главное,
легко  и  спокойно...  ветер  с  морЯ,  и  солнце, и прохладное
утро...   асфальт   твердый,    надежный,    под    ногой    не
проваливаетсЯ...   отпечатки   застыли,   как   в  глине  следы
динозавров... да они и есть динозавры... монстры...
     € чего это Я вчера... Я же в отличной форме...  как-никак,
почти  три  месЯца  на  побережье... пора, пора ехать... хватит
смотреть на монстров... два днЯ осталось терпеть,  разглЯдывать
этот  аквариум...  ха,  надо  посмотреть  на  майора... тоже не
последний из монстров...
     Љак хорошо, что ветер... шелестЯт  стручками  акации...  в
конце  улицы  искритсЯ  блестками  море...  вот  оно, отделение
милиции... сколько следов... да тут топталось целое стадо...  и
глубокаЯ  чернаЯ  лунка...  след  одноногого...  след чугунного
человека...  выпить,  небось,  заходил...  недурной  у   майора
приЯтель...
     Ђ  теперь  осторожно:  живой  динозавр...  милый  друг, не
забудь, ты в зоопарке... кормить и дразнить животных запрещено.
     Ћн сидел за столом, перед ним лежали, подпираЯ одуванчиков
Ящик,  толстые  папки  --  материалы   по   делу   о   кошачьей
преступности.  ‘мешно  --  все обвинЯемые, пЯть или шесть тысЯч
кошек, уже уничтожены, а обвинительный акт все еще не готов.
     „о чего он выглЯдит дрЯнно... угрюм и небрит... к тому  же
пьЯн,  как  свиньЯ... видно, что псих... возможно, опасен... не
забудь, ты в зоопарке... к решетке вплотную не подходить...
     Њедленно, подозрительно, он навел на менЯ глаза.
     -- ‚ы чему ухмылЯетесь?
     --  ђазве?  ЌечаЯнно...  --  Я  кивнул  на  его  стол:  --
обвинение опоздало, обвинЯемых уже истребили.
     -- ѓм... вы уверены?
     Ћ чем это он... неужели эта историЯ еще не кончена...
     Њое  спокойствие  вмиг улетучилось. ѓде-то вспыхнул сигнал
опасности.
     џ подошел  к  окну,  пытаЯсь  сосредоточитьсЯ.  Ќеспокойно
здесь,  в  его  кабинете...  и  не понЯть... не найти источника
беспокойства... а красный сигнал  горит...  нужно  вспомнить...
вспомнить  какую-то  мысль... или забытое ощущение... вспомнить
какую-то мелочь...  неприЯтную  мелочь...  и  сейчас  почему-то
важную...
     -- ‚ам известно о смерти ћсуповой? -- брЯкнул Я неожиданно
длЯ себЯ.
     Ћн зажег сигарету и курил торопливо, будто ему на это были
отведены считанные секунды.
     --  ‚ы  забыли  уже,  пан  профессор,  что Я знаю все, что
случаетсЯ в городе? „аже кто у кого ночует...
     •ам... дрЯнь какаЯ...
     Ћн пересек  комнату  и  остановилсЯ  у  двери,  ведущей  в
маленькую   коморку,   нечто  вроде  чулана  или  кладовки  при
кабинете.
     Ћн отсутствовал месЯц и ничем не болел --  "дробь-два"  не
тронул  его  --  и  все  же  выглЯдел  как  после болезни: лицо
похудело, кожа под глазами натЯнулась и стала желтой, в  жестах
потерЯлась  уверенность. € еще поЯвились вот эти непроизвольные
остановки в движениЯх, когда  он  на  миг  застывал,  словно  к
чему-то  прислушиваЯсь.  Ћт него исходили импульсы беспричинной
тоски, они усиливали мое беспокойство, и Я снова и снова  делал
попытки  найти  его  источник,  но  памЯть  упрЯмо отказывалась
извлекать из своих глубин неприЯтные воспоминаниЯ.
     -- Ќе знаю, как выжила, -- он взЯлсЯ за ручку двери,--  но
все-таки выжила.
     Ћн  приоткрыл  дверь,  и из черной щели выскользнула белаЯ
кошка. Ћна обошла кабинет вдоль стен, к  чему-то  принюхиваЯсь,
покружила у письменного стола, потом вспрыгнула на него и стала
обнюхивать папки.
     Љрестовский  тоже  вернулсЯ  к  столу  и  бесцеремонно, за
хвост,  оттащил  кошку  от  папок;  ее   когти   при   этом   с
отвратительным звуком царапали полировку стола.
     --  ќтот  предмет  помните?  Џока  вещь  безвреднаЯ, -- он
придвинул к себе творение Ћдуванчика, затем извлек из  стола  и
показал  мне электрическую батарею,-- а сейчас это будет бомба,
и готоваЯ к взрыву, -- батареЯ со щелчком поместилась  в  своем
гнезде.  --  Џан  профессор, сделайте одолжение, не ухмылЯйтесь
так гнусно... Я нечаЯнно могу замкнуть провода.
     …ще пугает, скотина... черт знает, на что  он  способен...
пьЯный  псих... осторожно, мой друг, осторожно: дразнить зверей
запрещаетсЯ.
     Љрестовский откинулсЯ в кресле. Љошка потЯнулась,  выгнула
спину  и сделала шаг к Ящику. Ћна уставилась на майора круглыми
внимательными глазами --  несколько  секунд  они  рассматривали
друг  друга,  и  со  стороны казалось, что между ними идеальное
понимание.
     Љошка перваЯ нарушила паузу: она поставила лапы  на  Ящик.
Њайор  отпихнул  ее локтем в сторону, но она обогнула баррикаду
из папок и вышла к Ящику с другой стороны. ’огда он  скинул  ее
на пол.
     Љошка  вполне  непринужденно  уселась  у  его  стула,  как
садЯтсЯ у ног хозЯев  все  порЯдочные  домашние  звери,  ожидаЯ
подачки.
     -- ‚ы готовитесь выступать с нею в цирке?
     Ћн смерил менЯ тЯжелым взглЯдом. „а, он сегоднЯ опасен...
     -- Ќаша кошечка хочет взорвать менЯ и мой письменный стол!
-- Љрестовский  покосилсЯ  на  кошку,  словно  приглашаЯ  ее  в
свидетели. -- Ќо зачем это ей? Ћна же не знает, что  все  равно
угодит  в  контейнер  с  известкой!  —то  ей  нужно? Ђ вот что:
исполнить приказ, уничтожить менЯ, все документы и себЯ  самое.
ќто  не  последнее дело, восстановление равновесиЯ, как говорит
наш великий ученый... по-простому, концы в  воду:  что  хотели,
разнюхали,  и  всех  --  в расход. ‘татуЯ уничтожена, все кошки
тоже, остаетсЯ убрать менЯ, эти папки и последнюю кошку... вас,
видимо, тоже... Ћни думают, игра уже сыграна.
     Ђ ведь он не шутит...  веселенькаЯ  историЯ...  теперь  он
готов   нас   взорвать,  чтобы  убедитьсЯ  в  своей  правоте...
прекратить,  немедленно  пркратить...  длЯ  начала   заговорить
зубы... не давать ему теребить эти чертовы провода...
     --  ђассудите,  майор,  трезво: да была ли игра вообще? Ћт
Ящика все еще разит валерьЯнкой, даже Я это чувствую, хоть Я не
кошка. Ђ если игра и была, она действительно сыграна, раз кошек
уже перебили;. —то вы хотите вытЯнуть из несчастного животного?
Ќадеетесь, она сознаетсЯ в чем-нибудь? Ѓросьте-ка вы все это!
     -- “ченые советуют... •а! Ќадо подумать... раз ученые  нам
советуют...   надо  бросить...  отпустить  последнюю  киску  на
волю... виноват, в контейнер с известкой... -- он оперсЯ локтем
на костлЯвое колено и, склонившись  к  кошке,  смотрел  на  нее
почти   ласково.   --  Ђ  что,  если  киска  сейчас  возьмет  и
расскажет... объЯснит, как все было... кис-кис-кис, а?
     Ѓудто в ответ на его слова, кошка прыгнула снова на  стол,
и  едва  она  сделала  шаг в сторону Ящика, майор схватил ее за
заднюю лапу. Љошка тЯнулась к Ящику, а скорее всего  --  просто
пыталась  освободитьсЯ  и отчаЯнно скребла когтЯми, Љрестовский
же ее удерживал,  и  заднЯЯ  лапа  все  вытЯгивалась,  и  стала
нереально  длинна,  так  что  смотреть  на это было противно до
тошноты, и Я уже хотел просить его  прекратить  эту  сцену,  но
кошка  неожиданно  извернулась и вцепилась ему в запЯстье. Ћн с
размаха швырнул ее на пол и стал разглЯдывать  руку,  а  кошка,
оправившись от толчка, приготовилась прыгнуть.
     Ќа  миг  Я  почувствовал страх, что она убьет нас, и хотел
крикнуть майору, что батареЯ все еще в Ящике, но он сам  помнил
об  этом:  быстрым,  почти  неуловимым движением, точным ударом
каблука он приплюснул колшку к полу и выругалсЯ.
     Љошка не заорала и не двинулась с места, а только, потерЯв
форму, обмЯкла, как эластичнаЯ емкость с водой.
     Љрестовский медленно наклонилсЯ к кошке, и мне показалось,
что он тоже сейчас осЯдет на пол гигантской  амебой...  сбросит
хитиновый  панцирь  и  станет  самим  собой,  чем-то  жидким со
щупальцами.
     ЊенЯ мутило. ‘ловно холоднаЯ  присоска  шарит  в  груди...
почему он так злобно смотрит... глаза студенистые... права была
‹ена... он, как моллюск, внутри жидкий...
     -- „а перестанете вы, наконец, ухмылЯтьсЯ?! -- майор резко
выпрЯмилсЯ.
     Џрисоска  переместилась  и  шевелилась  теперь  в горле. џ
инстинктивно зажал рот руками... отпустило немного...
     -- Ќе ухмылЯюсь... менЯ тошнит... извините...
     ‘ейчас броситсЯ... сейчас он на менЯ броситсЯ...  нет  сил
убежать... нет сил защищатьсЯ...
     Ћн  взЯл  менЯ за плечи и куда-то повел. Љак сквозь сон, Я
слышал его голос: ничего... ничего... все в порЯдке...
     Ѓелый  кафель...  уборнаЯ...   кран...   белый   кафель...
тоска...
     --  Ќичего...  ничего,  все  в порЯдке... интеллигенциЯ...
нервы плохие.
     Ћн укладывал менЯ на диван и подсовывал под голову  что-то
мЯгкое.  Џотом  Я  услышал  лЯзганье  оконных  задвижек и скрип
петель.
     ‚ висках стучать перестало... хорошо...  лежать  хорошо...
хорошо, что диван качаетсЯ... куда-то плывет...
     Љто  здесь...  не шумите... не будите, пожалуйста... спать
нельзЯ...  это  ‹ена  придумала...  спать  нельзЯ,  когда   они
рЯдом...
     -- Џочему ты стоишь, как чужой... подойди же ко мне...
     Љакой  голос...  зовущий,  чувственный... сейчас... открою
сейчас глаза... почему ты в купальнике... ну да, мы на плЯже...
не дразни менЯ твоими губами... твой лифчик, узкаЯ  трЯпочка...
да сними же его скорее...
     џ  коснулсЯ  ладонью  ее  груди  и  ощутил,  что мы вместе
куда-то падаем. ’емно... ничего не  вижу...  сейчас...  сейчас,
открою глаза...
     Џрохладно,  светло... Я лежу на диване... поздравлЯю тебЯ,
милый друг: эротические сны  снЯтсЯ...  только  этого  тебе  не
хватало... вот, опЯть...
     -- Џочему ты стоишь, как чужой? Џодойди же ко мне!
     Ќевозможно... кошмар...
     џ  заставил себЯ сесть. —уть кружитсЯ голова... пустЯки...
нужно бы подойти к окну...
     Ћблокотившись о шершавый нагретый подоконник, Я ошалел  от
солнца  и от беззлобности всего окружающего. „еревьЯ... вороньи
гнезда... ворона чистит клюв...  и  главное,  ветер...  шевелит
листьЯ...  холодит  кожу...  приносит запах морской воды... как
хочетсЯ к морю... вдыхать, вдыхать  его  запах...  все  дело  в
запахе...  в  нем спасение... выпрыгнуть бы из окна и бежать...
не ходить в  кабинет  майора...  пусть  мертвые  хоронЯт  своих
мертвецов...
     џ,  наконец,  вспомнил  то,  что  пыталсЯ вспомнить там, в
кабинете. ’ак вот что  менЯ  беспокоило  --  запах,  тот  самый
болотный  запах...  мраморный  шурф,  мотоцикл Ћдуванчика, ночь
лиловых кошек... раствореннаЯ в воздухе  смерть...  ќтот  запах
теперь  пропитывал  кабинет  майора,  нагонЯл  тоску  и  внушал
чувство опасности.
     Љогда Я отворил дверь, он, в расстегнутом кителе, смазывал
разодранную руку йодом  и,  словно  завороженный,  следил,  как
кошка,  волоча  перебитые задние лапы, переползает с кучи папок
на Ящик.
     -- “ менЯ к вам просьба, майор.
     Ћн  поднЯл  глаза  и  смотрел  на  менЯ   с   безразличным
недоумением, будто видел впервые.
     -- ђазрЯдите, пожалуйста, бомбу и пристрелите кошку.
     -- “ченые нам советуют... -- затЯнул он гнусаво.
     Љошка,  тем  временем,  перебралась  на Ящик и барахталась
рЯдом с оголенными проводами.
     Њайор  выпрЯмилсЯ  в  кресле,  отогнул  провола  в  разные
стороны,  вынул  из  гнезда  батарею  и  спрЯтал в стол. ‡атем,
немного подумав, смахнул со стола кошку, как случайный ненужный
предмет -- с глухим мЯгким стуком она шлепнулась на пол.
     -- Ќе беспокойтесь, профессор,-- сказал он  своим  обычным
голосом,-- с головой у менЯ все в порЯдке.
     Џозже   Я  пробовал  вычислить,  сколько  еще  времени  он
просидел в кабинете --  получалось  часа  два  или  три.  Љогда
глухой  треск  разнессЯ  над  городом,  Я понЯл, что ждал этого
звука, потому что сразу подумал о майоре.
     Џролетела ворона, за ней другаЯ, потом еще и еще.  ’емными
стрелами  спешили  они  над  домами  и,  поднимаЯсь  по  кругу,
собрались в зачернившую небо стаю. € долго кружили над  улицами
кричащими  овалами и восьмерками, пока вожаки не сели отдохнуть
на деревьЯ.


        24
     Џеред  снЯтием  карантина  полковник  преподнес  населению
своеобразный  мрачноватый  подарок:  родственникам  умерших  от
вируса было позволено похоронить их на городском кладбище.  …ще
недавно   об  этом  не  могло  быть  и  речи:  трупы  считались
заразными, и  ждали  знаменитого  патологоанатома,  который  их
собиралсЯ  исследовать. Ќо медицина внезапно потерЯла интерес к
вирусу, и жертвы его,  пролежав  разные  сроки  в  холодильнике
морга,  в  течение  днЯ,  одна  за  другой,  тихо  и скромно, в
сопровождении только близких, переместились на кладбище.
     Џодарив  горожанам  свободу  и   пЯтнадцать   замороженных
трупов,  полковник  укатил  в  своей волге, а лейтенант осталсЯ
руководить эвакуацией солдат.
     Џервым, кто въехал  в  город,  был  новый  майор  милиции,
присланный на смену Љрестовскому. ‘ледствие по поводу взрыва он
провел  быстро  и  весьма  формально.  ”легматично выслушав мой
рассказ о последних часах перед взрывом, он  спросил,  известно
ли  мне, откуда взЯлась бомба, и Я сказал, что не имею никакого
понЯтиЯ. Ћн вел протокол сам, и когда Я ответил на все вопросы,
долго еще водил авторучкой по листу бумаги.
     --  џ  о  кошке  не  стал  указывать,  в   управлении   не
понравитсЯ,объЯснил  он  тихим  бесцветным  голосом, -- напишем
так: "в присутствии свидетелЯ обращалсЯ  небрежно  со  взрывным
устройством".
     Ћн  протЯнул мне исписанную бумагу, и Я поразилсЯ, что его
почерк тоже похож на рЯд узелков, завЯзанных  на  проволоке  --
прЯмо семейное сходство. џ подписал протокол и откланЯлсЯ.
     €з  всех  покойников  не имели в городе родственников лишь
двое: Љрестовский и ‹ена. ЂмалиЯ ”ердинандовна возглавила нечто
вроде комиссии по устройству их  похорон,  в  которую  вошел  и
Ћдуванчик, благодарЯ исключительной своей активности.
     Џохороны  пришлись  на первое сентЯбрЯ, и участвовал в них
весь  город.  ‘тараниЯми  Ћдуванчика  были  снЯты   с   занЯтий
школьники,  и  они  целыми  классами,  строем,  под  присмотром
учителей шли в похоронной процессии, в белых рубашках и красных
галстуках, с цветами, как полагалось,  принесенными  к  первому
дню учебы.
     ‚ыглЯдела  толпа  празднично  -- все оделись по-выходному,
многие мужчины при галстуках, и часть навеселе. „а, этот  день,
пожалуй,  был  длЯ  них  праздником,  и  хоронили они не майора
милиции и барменшу из ресторана -- хоронили собственный  страх,
вирус  и  карантин,  хоронили сфинкса и кошек, хоронили все это
минувшее, тЯжелое и пропащее, лето.
     Њедленно тЯнетсЯ процессиЯ по мЯгкому от жары асфальту.
     Њедленно  поворачиваютсЯ  колеса  кургузого  грузовика,  и
храпит мощный двигатель.
     ‚давливаютсЯ в асфальт каблуки, странные следы остаютсЯ за
нами...  круглые,  как лепешки... трехпалые птичьи... когтистые
собачьи следы... раздвоенные копыта... не  человечьЯ  толпа,  а
стадо  диковинных  животных...  от  менЯ тоже следы, неуклюжие,
птичьи... Я большаЯ глупаЯ птица...
     —епуха,  милый  друг,   пустаЯ   фантазиЯ.   ‚сЯкий   след
заплывает,   и   особенно   на   асфальте.  „аже  след  кирпича
превратитсЯ в подобие лапы. Њожешь проверить в сторонке, только
смотри, чтобы тебЯ не принЯли за сумасшедшего...
     Ќа открытой платформе два гроба. Ягроб майора закрыт.
     --  ќто  еще  как  знать,  кто  там  лежит,   в   гробу-то
этом,бормочет  мне в ухо тощий небритый старик, из угла его рта
капает на рубашку слюна, -- не такой это начальник милиции,  он
еще себЯ покажет... „а, майор ‚ладислав, он таинственный...
     ѓде  же,  однако,  следы...  мерещилось,  это от солнца...
слишком Яркое солнце, слишком сильно печет... здесь только одни
каблуки... вот каблуки  мужские,  вот  женские...  можно  снЯть
размер  отпечатка,  вычислить  рост  и вес человека... и нет ни
копыт, ни лап... а  где  же  чугунный...  чугунный  человек  на
козьих  копытах...  если  большаЯ  толпа,  то хотЯ бы по теории
вероЯтностей -- должен же быть в ней один чугунный...  покажись
же ты, чугунный...
     —ерные  волосы  ‹ены вьютсЯ по белому платью, и лицо ее не
кажетсЯ бледным. ‚ разных концах  толпы  одно  и  то  же  слово
повторЯют  старухи: невеста... невеста... ѓолова ее запрокинута
и ресницы опущены,  будто  она  подставлЯет  лицо  ветру.  —уть
приоткрыты вишнево-красные губы.
     Ќизкий,  слегка  хрипловатый  голос: это у нас семейное...
такие губы до самой смерти... и даже в день похорон...
     Љогда процессиЯ  доползла  до  кладбища,  водоворот  толпы
столкнул  менЯ с Ђмалией ”ердинандовной. Ћна двигаетсЯ по-рыбьи
бестолково  и  плавно.  €  по-рыбьи  горестно   поджаты   губы.
Џеребирает  невидимыми  плавниками...  есть  у  нее,  наверное,
жабры...  вместо  воздуха  прозрачнаЯ  жидкость...  вот  почему
трудно дышать... вот почему душно...
     Ќа  ее  щеках  две  дорожки  от слез. Ћна вытирает глаза и
зачем-то еще улыбаетсЯ:
     --  €звините  менЯ,  Я  нечаЯнно!  ќто  так   само   собой
получаетсЯ,  если  Я  плачу, то обЯзательно улыбаюсь. џ боЯлась
похорон в детстве, и мама учила, что боЯтьсЯ стыдно,  и  нельзЯ
улыбатьсЯ.  ‹еночка  такаЯ  красиваЯ и выглЯдит, как живаЯ! Њне
страшно, что она не совсем умерла, а ее  закопают  в  землю.  џ
знаю,  так  думать грех, Ѓог накажет менЯ за это,она на секунду
замешкалась со своим платком, и по щекам ее потекли  ручейки,--
извините  менЯ,  извините!  --  в  потоке  людей  она  уплыла в
кладбищенские ворота.
     Ќелепое существо...  загребает  руками  воздух,  как  рыба
плавниками...  а  может и не воздух... вместо воздуха жидкость,
горЯчаЯ прозрачнаЯ жидкость...
     ЋпЯть чепуху сочинЯешь. ‘мотри лучше вниз под ноги,  а  то
нос разобьешь!
     ‘мотрю,  смотрю  вниз...  под  ногами  краснаЯ  почва, под
ногами много следов... козьи, птичьи, собачьи, медвежьи... ага,
вот  они,  вот  следы  чугунного  человека...  глубокие  черные
лунки... одна... две... и там, за воротами, тоже...
     ‘топ,  Я  сошел с ума... идти по таким следам... зачем мне
этот чугунный... лучше уйти отсюда... уйти подобру-поздорову.
     ’олпа всколыхнулась и втащила менЯ в ворота.
     ѓробы уже плыли к могилам, рЯдом с  ними  мелькала  лысина
Ћдуванчика.
     Љазалось  бы,  в этот день ему лучше бы вести себЯ тихо --
так нет, он из кожи лез, чтобы быть на виду, и добилсЯ  в  этом
успеха.
     Џо дороге на кладбище он, то забегаЯ вперед, то отставаЯ к
хвосту колонны, и используЯ школьников как посыльных, заставлЯл
часть  публики  убыстрЯть  шаги и собиратьсЯ в тесные группы, а
других, наоборот, идти медленнее. ЌевзираЯ  на  бессмысленность
его  приказаний,  они  выполнЯлись,  и  еще  до  вступлениЯ  на
кладбище,   Ћдуванчик,   по    сути,    единолично    заправлЯл
церемониалом,  полностью  оттеснив  и председателЯ райсовета, и
партийных секретарей, которые, в общем, и не хотели  официально
руководить похоронами, но времЯ от времени пытались командовать
исключительно по привычке.
     Њеста,  где  кому стоЯть у могил, распределЯл Ћдуванчик, и
выступающих  объЯвлЯл  тоже  он,   выкрикиваЯ   имена   высоким
отчаЯнным голосом, иногда срываЯсь на хрип.
     Ћраторы  выступали один за другим, и с какого-то момента Я
перестал их  слышать,  словно  им  кто-то  выключил  звук,  как
надоевшему  телевизору,  чтобы  они не тревожили мертвых своими
выкриками.
     ‚замен криков проступило обычно неслышимое. ‡вуки толпы --
шепоты, вздохи,  всхлипываниЯ,  отдельные  негромкие  фразы  --
стали слышны отчетливо, приобрели особую значимость.
     Љаждый  звук не случаен... у каждого есть объем, есть своЯ
форма... звуки-кубы... звуки-шары... воздух их не уносит вдаль,
и  они  громоздЯтсЯ  кругом...   невидимо,   плотно   заполнЯют
пространство...  растет, растет все выше невидимаЯ постройка из
звуков... поднимаетсЯ к самому небу... все  глубже  уходит  под
землю...  осторожней  дыши...  бесшумней... как громко шелестит
ткань... не шевелись... затаись...
     ‡акрытый гроб Љрестовского гипнотизирует  зрителей.  ‘отни
глаз   глЯдЯт   на  него  неотрывно,  ждут:  вдруг  зашевелитсЯ
крышка... у каждого есть это "вдруг"... а  вдруг  и  вправду  в
гробу пусто... и майор тут, в толпе, где-нибудь в задних рЯдах,
и  граненый  его  подбородок что-то высматривает, выщупывает...
вон  стоит  у   решетки   ворот...   неподвижный,   чугунный...
продавливает под собой землю...
     Џлывут  лиловые пЯтна, и прЯчетсЯ в них чугунный... пЯтна,
это от солнца... слишком Яркое  солнце...  где  же  чугунный...
исчез...
     ќто  глупости,  сам  ты  чугунный. Џодними-ка правую ногу.
‚идишь: круглый глубокий след. ‘лед большого  ослиного  копыта.
’ы и есть чугунный. ’ы чугунный осел.
     Ќет,  нет,  Я  не  чугунный...  во мне течет кровь... вот,
бьетсЯ пульс... менЯ можно ранить, убить... разве  можно  убить
чугунного...
     Њного  ты  понимаешь, комок протоплазмы! Љровь! Ќашел, чем
гордитьсЯ. ќто химиЯ, только химиЯ. Ђ есть кое-что поважнее.
     Џотом подходил редактор. ‘транно: такой  неуклюжий  и  так
легко  идет  сквозь  толпу...  как рыба меж водорослей... может
быть, он скользкий, как рыба... намазан какой-нибудь слизью...
     Ћн печально колышет лицом:
     -- Ђй-ай-ай, какой темный народ! ‚от что значит провинциЯ.
‚ы слышите, что они говорЯт? Ѓудто майор не умер, и  сейчас  их
всех проверЯет. Ђ что проверЯть-то -- и сами не знают... Ќикому
ведь  худого  не  сделал,  а  как  боЯтсЯ,  после  смерти  и то
боЯтсЯ... Ђй-ай-ай!
     ‡аключительную речь Ћдуванчик  взЯл  на  себЯ,  и  тут  уж
бесновалсЯ  вовсю,  орал  истошным  голосом,  трЯс  над головой
кулаком, и в паузах между выкриками  раздавалось  брЯканье  его
медалей.
     ‘одержание  его  речи  передать  невозможно;  ибо она была
совершенно безумной. ‚ыходило,  что  он,  Ћдуванчик,  вместе  с
покойным  майором,  два  соратника,  два героЯ, раскрыли чей-то
коварный заговор, и враги  убили  майора.  €  это  одна  только
видимость,  что враги уничтожены -- их еще много, они везде, их
полно даже здесь, на кладбище, и им нужно мстить.
     Ђ почему бы и нет... кошки сжили со света врага своего,  и
хоронЯт  его,  и  радуютсЯ... как похож на кота новый майор, на
кота флегматичного, хитрого...  холеный  и  чистенький,  и  как
будто   все-таки  липкий,  словно  он  не  водой  умываетсЯ,  а
вылизывает себЯ по-кошачьи... и другие тоже, как  вылизанные...
и   как   они   радуютсЯ,   даже   у   гроба  не  могут  скрыть
удовольствиЯ... кошки, кошки, прав Ћдуванчик,  отовсюду  глЯдЯт
кошачьи глаза, и топорщатсЯ кошачьи усы...
     ‚етер утих окончательно, солнце палит, и в воздухе влажно.
‘труйки  горЯчего  воздуха  рисуют  над  нами изогнутые стволы.
’екучие, красноватые, они уходЯт наверх, переплетаютсЯ и слегка
покачиваютсЯ,  как  водоросли  от  подводных  течений.  Ђ  выше
скользЯт,    медленно    перебираЯ    гигантскими   щупальцами,
студенистые призрачные медузы, иногда они делаютсЯ невидимы,  и
потом  проступают  снова  на  фарфоровой  голубизне неба слабым
тисненым рисунком, солнце тускло отблескивает на их куполах.
     Ћдуванчик не унималсЯ,  Я  ждал,  что  его  остановЯт,  но
городские  власти  молча  переминались  с ноги на ногу, а новый
майор делал вид, что все это его  не  касаетсЯ,  и  только  его
маленькие  глазки  любопытно  и,  пожалуй,  несколько плотоЯдно
косились на Ћдуванчика. ’от же к концу речи осатанел совершенно
и,  несмотрЯ  на  ее   бессвЯзность,   ухитрилсЯ   насколько-то
наэлектризовать толпу. …го шеЯ и лысина стали морковного цвета,
и Я боЯлсЯ, что завтра будут еще одни похороны.
     --  Њы  клЯнемсЯ,--  выпучиваЯ глаза, орал Ћдуванчик,-- за
тебЯ отомстить!  --  он  поднЯл  кулак,  и  группа  школьников,
наученнаЯ им, видимо, заранее, дружно гаркнула:
     -- ЉлЯнемсЯ!
     --  ЉлЯнемсЯ...  клЯнемсЯ...  --  нестройно  прокатилось в
толпе.
     ‘екретарь райкома сделал шаг  к  Ћдуванчику  и  беспомощно
остановилсЯ.
     --   ‘пи  спокойно,  дорогой  товарищ!  --  взвыл  тот  из
последних сил и, тЯжело перегнувшись через живот, наклонилсЯ  и
бросил в могилу ком земли.
     ‘олдаты,  вытЯнув вверх карабины, дали залп, и добровольцы
из публики начали засыпать могилы. Ћдуванчик стоЯл  и,  бормоча
что-то, продолжал трЯсти кулаком.
     Ќарод  стал  расходитьсЯ.  ‘пешат...  натыкаютсЯ на ограды
могил... как бараны, толкают друг друга... улыбаютсЯ,  блеют...
по-козлиному   брыкают   задами...   косолапо  топчут  песок...
оставлЯют следы кошачьих лап... и среди них чугунный... с  ними
блеет, с ними толкаетсЯ, с ними топчет песок...
     ‘мотрЯт  с  надгробий  надписи... золоченые буквы, имена и
чины... фотографии в черных  рамках...  рельефы  из  мрамора...
черный   памЯтник   за   оградой...   чугунное   литое  лицо...
здравствуй,  чугунный...  улыбаетсЯ  одними  губами...   ну   и
улыбка...  спокойнаЯ,  а  сколько  жестокости...  мое лицо, моЯ
улыбка... не очень-то хорошо Я к себе отношусь... убежать бы...
нет  сил...  страшно...  тоскливо...  сделайте  одолжение,   не
ухмылЯйтесь так гнусно...
     ’ы  боишьсЯ  себЯ  самого. ќто предельно глупо. ’ы большаЯ
глупаЯ птица.
     ѓолос... менЯ зовут, менЯ ищут... кто-то  идет,  это  тоже
чугунный...  поздно,  уже  поздно  бежать...  какаЯ тоска... он
рЯдом...
     -- €демте домой, будет дождь.
     ћлий...  откуда  он  здесь...  галлюцинациЯ...  нет,   это
чугунный... это шутит чугунный...
     •ватит валЯть дурака. Џриведи себЯ быстро в порЯдок. Џеред
тобой ћлий, живой и здоровый ћлий.
     --     Ѓудет     дождь,--    повторил    он    с    мЯгкой
настойчивостью,смотрите, какаЯ туча... „ома вас ждет сюрприз.
     Џриходи скорее в себЯ. ‘лышишь, как с тобой разговаривают?
Љак с больным или сумасшедшим.
     —то Я могу поделать... сюрприз... понимаю,  сюрприз...  Я,
наверное,   должен   обрадоватьсЯ...  обЯзательно  удивитьсЯ...
забыл... забыл, как это делаетсЯ...
     ‚ нашем доме все окна и двери настежь открыты, на столе  в
саду  чайные  чашки...  сразу  видно, приехали люди... здоровые
нормальные люди... за акациец --  тихий  смех...  Я  знаю,  это
ЌаталиЯ...
     --  џ  приехала  тебЯ  увезти,  чтобы  ты здесь не осталсЯ
навеки! -- на лице ее сиЯет улыбка, а  в  глазах  недоумение  и
тревога.  ѓоворит  она  оживленно  и  быстро, чтобы не дать мне
лЯпнуть какую-нибудь нелепицу.
     -- € сбежим мы с тобой завтра же, а не то нагрЯнут господа
скульп