
     (XI).  —тобы превратности судьбы потомков и  всех вообще близких ничуть
не влиЯли бы на счастье - такое представлЯетсЯ чересчур жестоким (aphilos) и
противоречащим [общепринЯтым] мнениЯм. Џри  обилии  различных  случайностей,
одни из которых  имеют большее влиЯние, а другие - меньшее,  выделЯть каждый
отдельный  случай,  по-видимому, очень  долгое [дело], предела  не  имеющее;
между тем общего  определениЯ и в общих  чертах, пожалуй, будет  достаточно.
€так,  среди неудач  одного  и  того  же человека  одни  имеют в  его  жизни
известный  вес и влиЯние, а другие кажутсЯ довольно легкими; если это верно,
то  точно так  обстоит дело  и  с  неудачами,  касающимисЯ  всех близких; и,
конечно же, длЯ каждого переживаниЯ (pathos):  кого оно затрагивает -  живых
или  умерших   -  значит  даже  больше,   чем  длЯ  преступлений  и  ужасов,
предшествуют ли они  трагедии или  совершаютсЯ [перед  зрителЯми].  ’ак  что
необходимо учесть и эту разницу и в еще большей мере сомнение: причастны  ли
умершие к какому бы  то ни было благу или противоположным ему [вещам]?  …сли
даже  что-то достигает их,  будь то благо или его противоположность, из этих
[наших рассуждений следует], что, взЯтое безотносительно или по  отношению к
умершим,  это  "что-то"  бледно  и незначительно,  и  если нет -  все  равно
величина и свойство этого таковы, что не могут ни превратить в счастливых не
счастливых, ни [счастливых] лишить блаженства.
     €так, благополучие близких, так же  как и неблагополучие,  по-видимому,
как-то влиЯет на умерших, но это [влиЯние] такого свойства и  такой степени,
что  не  может ни сделать счастливых несчастливыми, ни оказать иное подобное
[воздействие].

     12 (XII). Џокончив с  этим разбором, обратимсЯ к [следующему] вопросу о
счастье:  относитсЯ  ли оно к вещам, заслуживающим похвалы,  или, скорее,  к
тому, что ценитсЯ? џсно  ведь, что  к возможностЯм оно, во всЯком случае, не
относитсЯ. Њежду тем все заслуживающее похвалы,  очевидно, заслуживает ее за
известное качество  и определенное  отношение  к  чему-либо; мы ведь  хвалим
правосудного и мужественного и  вообще добродетельного и добродетель за дела
и  поступки,  а  сильного  и быстроногого и всЯкого  такого -  за  известное
природное   качество   и   известное   отношение   к   чему-то   благому   и
доброкачественному. ќто  Ясно и  на примере похвал  богам; боги ведь кажутсЯ
смешными, если их соотносЯт с нами, а это происходит потому, что, как мы уже
сказали, похвала предполагает соотнесение.
     Ќо  если  похвала свЯзана с такими  вещами,  тогда  Ясно, что наилучшим
вещам  пристала не похвала,  но нечто большее и лучшее,  как мы то  и видим,
ведь  богов,  а  из  мужей  самых   божественных  мы  считаем  блаженными  и
счастливыми, [но не достойными похвал]. ’очно так же и с благами. Ќикто ведь
не  хвалит  счастье  так,  как  правосудие,  но,  видЯ  в  нем  нечто  более
божественное и лучшее, почитают его блаженством.
     ‚идимо,  и …вдокс  удачно  защищал  притЯзаниЯ  удовольствиЯ  на высшую
награду.  „ело  в  том,  что в  отсутствии  похвал  удовольствию,  хотЯ  оно
относитсЯ  к благам, он усматривал указание на  то, что оно  выше  похвал, а
таковы божество и высшее благо: с ними ведь соотноситсЯ все остальное.
     ’аким образом, хвала подобает добродетели, ибо благодарЯ последней люди
совершают прекрасные [поступки],  а прославлениЯ подобают плодам трудов, как
телесных, так и духовных.  Ќо  знать тонкости в этих  вопросах свойственнее,
вероЯтно, тем, кто потрудилсЯ над прославлениЯми. Ќам же из сказанного Ясно,
что  счастье  относитсЯ  к вещам [высоко]  ценимым  и совершенным. ќто  так,
должно быть, еще потому, что [счастье] - это начало  в  том смысле,  что все
[мы]  ради  него  делаем все остальное, а [такое] начало  и причину  благ мы
полагаем чем-то ценимым и божественным.

     13  (XIII). Џоскольку счастье -  это  некаЯ деЯтельность души в полноте
добродетели,  нужно,  пожалуй,  подробно  рассмотреть добродетели;  так  мы,
вероЯтно, лучше сможем уразуметь (theoresaimen) все свЯзанное со счастьем.
     ЌастоЯщий государственный муж (politikos) тоже, кажетсЯ,  больше  всего
стараетсЯ  о добродетели,  ибо  он хочет  делать граждан  добродетельными  и
законопослушными.  Ћбразец   таких  [государственных  людей]  мы   имеем   в
законодателЯх критЯн и лакедемонЯн и других, им подобных, если таковые были.
Љоль  скоро  рассмотрение этого вопроса относитсЯ к науке о государстве, [т.
е.  к политике], то, очевидно, наши поиски  идут [путем],  избранным в самом
начале.   џсно,   что  добродетель,   которую   мы   должны   рассматривать,
человеческаЯ,  ведь  и  благо  мы  исследовали  человеческое,  и  счастье  -
человеческое.
     Њежду тем человеческой добродетелью мы называем добродетель не тела, но
души, и счастьем мы называем  [тоже] деЯтельность души. …сли это  так, Ясно,
что  государственному  человеку нужно  в  известном  смысле  знать  то,  что
относитсЯ к душе, точно так, как, вознамерившись лечить глаза, [нужно знать)
все  тело,  причем  в  первом  случае  это  настолько же  важнее,  насколько
политика, [или наука о государстве], ценнее  и выше врачеваниЯ. Ђ выдающиесЯ
врачи много  занимаютсЯ  познанием  тела.  ’ак что  и  государственному мужу
следует изучать  свЯзанное с  душой,  причем изучать ради своих  собственных
[целей] и в  той мере, в какой это  потребно длЯ исследуемых вопросов, ибо с
точки  зрениЯ [задач], стоЯщих перед ним, далеко идущие уточнениЯ, вероЯтно,
слишком трудоемки.
     Љое-что о душе  удовлетворительно  излагаетсЯ также  и в сочинениЯх вне
нашего круга, так что ими следует воспользоватьсЯ, скажем, [содержащейсЯ там
мыслью, что] одна часть души  не  обладает суждением  (alogon),  a другаЯ им
обладает  (logon ekhon). ђазграничены ли они, подобно  частЯм тела и  всему,
что  имеет части, или  же их две только понЯтийно  (toi logoi), а по природе
они  нераздельны, как  выпуклость и вогнутость окружности,  - длЯ настоЯщего
исследованиЯ это не  имеет  никакого значениЯ.  Ћдна часть  того, что лишено
суждениЯ,  видимо,   общаЯ  [длЯ  всего  живого],  т.  е.  растительнаЯ  (to
phytikon),  - под этим Я имею в виду  причину усвоениЯ пищи и  роста - такую
способность (dynamis) души можно полагать во всем, что усваивает пищу, в том
числе  в зародышах, причем это  та же самаЯ способность,  что и  во взрослых
(существах);  это  ведь  более  разумно,  чем  полагать в  последнем  случае
какую-то иную [способность к тому же самому].
     €так,  "добродетель"  этой  способности  кажетсЯ  общей,  а  не  только
человеческой;  в  самом  деле, принЯто считать,  что  эта часть  души  и эта
способность действуют главным образом во времЯ сна, между  тем именно во сне
менее  всего можно выЯвить добродетельного  и  порочного человека  (потому и
говорЯт, мол, полжизни  счастливые не отличимы от злосчастных, и  это вполне
понЯтно, ибо сон  - бездеЯтельность души  в  том  смысле,  в  каком ее можно
называть "добропорЯдочной"  и "дурной"),  если только не принимать  в расчет
каких-то движений, которые могут слегка затрагивать душу,  отчего сновидениЯ
у  добрых  людей бывают лучше, чем у обычных. Ћднако и об  этом  довольно, и
часть души, усваивающую  пищу  (to threptikon), следует  оставить в стороне,
поскольку по своей природе она не имеет доли в человеческой добродетели.
     Ќо, должно быть, существует  и какое-то иное естество  (pliysis)  души,
которое, будучи  лишено  суждениЯ, все  же как-то ему причастно (rnetekhoysa
logoy). Њы  хвалим суждение (logos), т.  е. часть души, обладающую суждением
(to logon ekhon),  применительно к воздержному и невоздержному за правильные
побуждениЯ, [обращенные] к наилучшим [целЯм]. Ќо в этих, [т. е. в воздержных
и  невоздержных,  людЯх]  обнаруживаетсЯ   и  какаЯ-то  другаЯ  часть  души,
существующаЯ по своей природе вопреки суждению (para logon), котораЯ боретсЯ
с  суждением и тЯнет в другую  сторону. ’ак же как  при  намерении  сдвинуть
парализованные члены вправо, они повертываютсЯ, наоборот, влево, точно так и
с  душой,  ибо устремлениЯ невоздержных противоположны [суждению], но, когда
рука  или нога промахиваютсЯ,  мы это  видим, а что происходит с  душой - не
видим.  ‚ероЯтно, точно так  же  нужно признать,  что и  в  душе есть  нечто
противное  суждению,  противоположное ему и  идущее  ему  наперекор. ‚ каком
смысле это другаЯ часть - здесь нам не важно. Ќо, как мы уже сказали, и  эта
часть  души,  очевидно,   тоже  причастна  суждению;  во  всЯком  случае,  у
воздержного  человека  она  повинуетсЯ  суждению,  а  у благоразумного  и  у
мужественного  она, вероЯтно,  еще  более  послушна,  потому  что  у них все
согласуетсЯ с суждением.
     ’аким  образом,  часть  души,  лишеннаЯ  суждениЯ,  тоже представлЯетсЯ
двусложной. Ћдна часть - растительнаЯ  - ни в каком отношении не участвует в
суждении, другаЯ - подвластнаЯ влечению и  вообще стремЯщаЯсЯ (epithymetikon
kai holos orektikon) - в каком-то смысле ему  причастна постольку, поскольку
она  послушна суждению, и повинуетсЯ  ему.  ’ак,  когда мы говорим: "имеетсЯ
суждение отца и друзей", мы подразумеваем отношение, но не то,  какое бывает
в математике. —то лишеннаЯ суждениЯ часть души в каком-то смысле подчинЯетсЯ
суждению, нам дают понЯть вразумление и всЯкого рода обвинениЯ и  поощрениЯ.
Ђ  если  нужно  признать,  что  эта  часть  души  обладает суждением,  тогда
двусложной  будет часть, обладающаЯ суждением, т. е., с  одной стороны,  она
[обладает им] в собственном смысле и  сама по себе, и с другой -  это нечто,
слушающеесЯ [суждениЯ, как ребенок] отца.
     “читываЯ это различие, подразделЯют и добродетели, ибо одни добродетели
мы  называем  мыслительными  (dianoaikai);  мудрость,  сообразительность   и
рассудительность - это мыслительные добродетели, а щедрость и благоразумие -
нравственные, ибо,  рассуждаЯ о нраве, мы не говорим, что человек  мудр  или
сообразителен,  но говорим, что он ровен или благоразумен. ‚  то же  времЯ и
мудрого мы  хвалим за [его  душевный]  склад,  а  те склады [души],  которые
заслуживают похвалы, мы называем добродетелЯми.


        ЉЌ€ѓЂ ‚’ЋђЂџ (‚)

     1(I). €так, при наличии добродетели двух [видов], как мыслительной, так
и   нравственной,  мыслительнаЯ  возникает  и   возрастает   преимущественно
благодарЯ  обучению  и  именно  поэтому  нуждаетсЯ  в  долгом  упражнении, а
нравственнаЯ  (ethike) рождаетсЯ  привычкой  (ex ethoys), откуда и  получила
название: от этос при небольшом изменении [буквы].
     Ћтсюда Ясно, что ни одна из  нравственных  добродетелей не врождена нам
по природе, ибо все природное  не  может приучатьсЯ (ethidzein) к чему бы то
ни было. ’ак, например, камень, который по  природе падает вниз, не приучишь
подниматьсЯ вверх,  приучай его,  подбрасываЯ вверх хоть тысЯчу раз; а огонь
не [приучитсЯ  двигатьсЯ] вниз, и ничто другое, имеЯ по природе некий [образ
существованиЯ], не приучитсЯ к другому.
     ‘ледовательно, добродетели существуют  в нас не от природы и не вопреки
природе, но  приобрести их длЯ  нас естественно, а благодарЯ приучению  (dia
toy ethoys) мы в них совершенствуемсЯ.
     „алее, [все] то, чем мы  обладаем по природе, мы получаем сначала [как]
возможность  (dynameis),  а  затем  осуществлЯем  в  действительности   (tas
energeias apodidomen). ќто поЯснЯет  пример с чувствами. ‚едь не  от частого
вглЯдываниЯ  и  вслушиваниЯ мы  получаем чувства [зрениЯ и слуха], а  совсем
наоборот: имеЯ чувства, мы ими воспользовались, а не то что воспользовавшись
-  обрели. Ђ  вот  добродетель мы  обретаем,  прежде [что-нибудь] осуществив
(energesantes), так же как и в других искусствах. €бо  [если]  нечто следует
делать, пройдЯ обучение, [то] учимсЯ мы, делаЯ  это; например,  строЯ  дома,
становЯтсЯ  зодчими,  а играЯ  на кифаре - кифаристами. €менно так, совершаЯ
правые  [поступки],  мы  делаемсЯ  правосудными,  [поступаЯ] благоразумно  -
благоразумными, [действуЯ] мужественно - мужественными.
     „оказываетсЯ   это   и   тем,  что   происходит  в  государстве,   ведь
законодатели,  приучаЯ  [к законам] граждан, делают их добродетельными,  ибо
таково желание всЯкого законодателЯ; а кто не преуспевает [в приучении] - не
достигает  цели,  и в  этом  отличие  одного государственного устройства  от
другого, а именно добродетельного от дурного.
     „алее,  всЯкаЯ добродетель  и  возникает  и  уничтожаетсЯ, так  же  как
искусство,  из  одного и  того  же  и благодарЯ  одному и  тому же. €граЯ на
кифаре,  становЯтсЯ  и  добрыми (agathoi) и  худыми (kakoi)  кифаристами,  и
соответственно - (добрыми и худыми] зодчими и  всеми другими мастерами, ибо,
хорошо строЯ  дома, станут добрыми зодчими, а строЯ худо - худыми.  Ѓудь это
не так, не было бы нужды  в обучении, а все так бы и  рождались  добрыми или
худыми (мастерами].
     ’ак  обстоит  дело  и  с  добродетелЯми,  ведь, совершаЯ  поступки  при
взаимном обмене между людьми  (prattontes ta  en tois synallagmasi), одни из
нас становЯтсЯ  людьми  правосудными, а  другие  неправосудными; совершаЯ же
поступки среди опасностей и приучаЯсь к страху или к отваге, одни становЯтсЯ
мужественными,  а другие -  трусливыми. ’о  же относитсЯ и к влечению,  и  к
гневу:  одни становЯтсЯ благоразумными и ровными, другие  -  распущенными  и
гневливыми, потому что ведут  себЯ по-разному.  Љороче  говорЯ, [повторение]
одинаковых   поступков   порождает   [соответствующие  нравственные]   устои
(hexeis).
     Џотому-то нужно определить качества деЯтельностей:  в соответствии с их
различиЯми  различаютсЯ и  устои. ’ак  что вовсе  не  мало,  а очень  много,
пожалуй  даже  все,  зависит  от того,  к чему  именно приучатьсЯ  с  самого
детства.

     2(II). €так, поскольку  нынешние [наши]  занЯтиЯ не [ставЯт  себе), как
другие, цель [только] созерцаниЯ (мы ведь проводим  исследование  не  затем,
чтобы  знать, что такое добродетель, а чтобы стать добродетельными, иначе от
этой [науки] не  было бы  никакого проку), постольку необходимо  внимательно
рассмотреть  то,  что относитсЯ к поступкам, а именно как следует поступать.
‚едь мы уже сказали: от того, как мы поступаем, зависит, какими быть складам
[души, или устоЯм].
     €так, поступать согласно верному суждению (kata ton orthon logon) - это
общее правило,  и мы примем его за  основу, а поговорим о нем позже, как и о
том,   что  такое  верное  суждение   и   как  оно   соотноситсЯ  с  другими
добродетелЯми.
     ‚прочем,  условимсЯ заранее, что  давать любое  [определение] поступкам
лучше в общих чертах и не точно, согласно сказанному вначале, что [точность]
определений  необходимо соразмерЯть с предметом. Ђ ведь во всем, что свЯзано
с   поступками,  их  пользой  [и   вредом],   нет   ничего  раз  и  навсегда
установленного, так же как и [в вопросах)  здоровьЯ. …сли таково определение
общего,  то еще  более неточны  определениЯ частного. ‚едь частные случаи не
может  предусмотреть   ни  одно  искусство  и  известные  приемы  [ремесла);
напротив, те, кто совершает поступки,  всегда должны  сами иметь  в виду  их
уместность и  своевременность,  так же как это требуетсЯ от  искусства врача
или кормчего.
     € все же, хотЯ это так, надо попытатьсЯ помочь делу. Џрежде всего нужно
уЯснить  себе,  что  добродетели по  своей  природе  таковы,  что недостаток
(endeia) и избыток (hyperbole) их губЯт,  так же как мы это видим на примере
телесной  силы   и  здоровьЯ  (ведь  длЯ  неочевидного   нужно  пользоватьсЯ
очевидными   примерами).  „ействительно,   длЯ  телесной  силы   гибельны  и
чрезмерные занЯтиЯ гимнастикой, и недостаточные, подобно тому,  как  питье и
еда при избытке или недостатке губЯт здоровье, в то времЯ как все это в меру
(ta symmetra) и создает его, и увеличивает, и сохранЯет.  ’ак обстоит дело и
с  благоразумием,  и  с  мужеством,  и с  другими добродетелЯми.  Љто  всего
избегает, всего боитсЯ, ничему не может противостоЯть, становитсЯ трусливым,
а кто  ничего вообще не боитсЯ и  идет  на все -  смельчаком. ’очно  так же,
вкушаЯ от  всЯкого  удовольствиЯ и ни от одного не воздерживаЯсь, становЯтсЯ
распущенными, а сторонЯсь, как неотесанные, всЯкого удовольствиЯ,- какими-то
бесчувственными. €так, избыток (hyperbole) и  недостаток (eleipsis) гибельны
длЯ благоразумиЯ и мужества, а обладание серединой (mesotes) благотворно.
     Ќо  добродетели  не  только  возникают, возрастают  и гибнут  благодарЯ
одному и тому же  и  из-за  одного и  того же [действиЯ], но и  деЯтельности
[сообразные добродетели]  будут  зависеть от того же самого. ’ак  бывает и с
другими вещами, более  очевидными, например  с телесной  силой:  ее  создает
обильное питание и  занЯтие тЯжелым трудом, а справитсЯ с этим  лучше всего,
видимо, сильный человек.  €  с  добродетелЯми  так.  ‚едь  воздерживаЯсь  от
удовольствий, мы становимсЯ благоразумными, а  становЯсь такими, лучше всего
способны от  них  воздерживатьсЯ. ’ак  и  с мужеством:  приучаЯсь  презирать
опасности  и не  отступать перед  ними,  мы становимсЯ мужественными, а став
такими, лучше всего сможем выстоЯть.
     (III).  Џризнаком  [тех или  иных нравственных] устоев следует  считать
вызываемое делами  удовольствие или  страдание. ‚едь кто,  воздерживаЯсь  от
телесных  удовольствий, этим и  доволен, тот благоразумен, а кто тЯготитсЯ -
распущен,  так же  как тот,  кто с радостью противостоит  опасностЯм или  по
крайней  мере  не  страдает  от  этого,  мужествен,  а  кому это  доставлЯет
страдание   -  труслив.  ‚едь   нравственнаЯ   добродетель   сказываетсЯ   в
удовольствиЯх и страданиЯх:  ибо  если дурно мы поступаем ради удовольствиЯ,
то и от прекрасных поступков уклонЯемсЯ из-за страданий.
     ‚от  поэтому, как говорит  Џлатон, с самого детства  надо вести к тому,
чтобы  наслаждение  и  страдание  доставлЯло то, что следует; именно  в этом
состоит правильное воспитание.
     „алее, если  добродетели  свЯзаны с поступками и страстЯми  (pathe),  а
всЯкаЯ   страсть   и  всЯкий  поступок   сопровождаютсЯ   удовольствием  или
страданием, то уже  поэтому, вероЯтно, [нравственнаЯ]  добродетель свЯзана с
удовольствием и страданием. ќто показывают и  наказаниЯ, ибо это своего рода
лекарства, а лекарства по своей природе противоположны [заболеванию].
     Љроме того, как мы  сказали ранее,  всЯкий  склад  души проЯвлЯетсЯ  по
отношению к тому и в свЯзи с тем,  что способно улучшать его и ухудшать, ибо
[нравственные  устои]  становЯтсЯ дурными  из-за удовольствий  и  страданий,
когда их  добиваютсЯ и  избегают, причем либо не того, чего следует, либо не
так,  как  следует,  либо  [неверно] в каком-нибудь  еще смысле. ‚от  почему
добродетели  определЯют даже как некое  бесстрастие  и безмЯтежность. Ќо это
[определение] не годитсЯ, потому что не указываетсЯ, при каких условиЯх [это
так,  а  именно]  как,  когда  и  при  каких  еще   имеющих  сюда  отношение
обстоЯтельствах.
     ‘ледовательно,  основополагающее [определение  такое]: даннаЯ,  [т.  е.
нравственнаЯ], добродетель - это способность поступать наилучшим образом [во
всем],  что  касаетсЯ  удовольствий  и страданий,  а  порочность  -  это  ее
противоположность.
     ќто же Явствует, пожалуй, еще и из следующего. ’ри [вещи] мы избираем и
трех  избегаем:  первые  три  -  это  прекрасное,  полезное  и  доставлЯющее
удовольствие,  а  вторые   противоположны  этому   -   постыдное,   вредное,
доставлЯющее  страдание, во всем  этом добродетельный поступает правильно, а
порочный оступаетсЯ, причем главным  образом в свЯзи  с  удовольствием. ‚едь
именно  оно  общее [достоЯние] живых существ и  сопутствует [длЯ  нас] всему
тому,  что  подлежит  избранию,  ибо  прекрасное  и  полезное  тоже  кажутсЯ
доставлЯющими удовольствие.
     Љроме того, [чувство удовольствиЯ] с младенчества воспитываетсЯ в нас и
растет  вместе с  нами, и потому  трудно избавитьсЯ от  этой  страсти,  коей
пропитана [всЯ] жизнь. (’ак что  в  наших]  поступках  мерилом нам служат  -
одним больше, а  другим  меньше  -  удовольствиЯ  и страданиЯ.  Џоэтому наши
занЯтиЯ должны быть целиком посвЯщены этому, ведь длЯ поступков очень важно,
хорошо или плохо наслаждаютсЯ и страдают.
     Љроме того, по словам  ѓераклита, с удовольствием боротьсЯ труднее, чем
с Яростью, а искусство и добродетель всегда рождаютсЯ там, где труднее, ведь
в  этом  случае  совершенство  стоит большего.  ’ак  что  еще  и  поэтому  с
удовольствиЯми и страданиЯми  свЯзано все, с чем имеют дело и добродетель, и
наука о государстве; действительно, кто  хорошо справлЯетсЯ [с удовольствием
и страданием], будет добродетельным, а кто плохо (kakos) - порочным (kakos).
     €так,   договоримсЯ,  что  [нравственнаЯ]  добродетель  имеет   дело  с
удовольствиЯми  и страданиЯми, что она  возрастает благодарЯ тем  поступкам,
благодарЯ  которым  она  возникла,  но  она  гибнет, если этих  поступков не
делать, и  деЯтельность ее  свЯзана с  теми же поступками, благодарЯ которым
она возникла.

     3(IV). Њожет быть, кто-нибудь спросит, что мы имеем в  виду, утверждаЯ,
будто правосудными нужно  делатьсЯ, поступаЯ правосудно,  а благоразумными -
поступаЯ благоразумно; ведь если поступают правосудно и благоразумно, то уже
и правосудны, и благоразумны, так же  как  те, кто  занимаетсЯ грамматикой и
музыкой, суть грамматики и музыканты.
     Ђ  может  быть, и в искусствах все обстоит не так?  ‚ самом деле, можно
сделать  что-то  грамотно  и случайно  и  по чужой  подсказке, но [истинным]
грамматиком будет тот, кто, делаЯ что-то грамотно, делает это как грамматик,
т е согласно грамматическому искусству, заключенному в нем самом.
     Ѓолее того,  случай с искусствами не  похож  на случай с добродетелЯми.
‘овершенство искусства - в самих его творениЯх, ибо довольно того, чтобы они
обладали   известными  качествами;   но   поступки,  совершаемые   сообразно
добродетели, не тогда правосудны или  благоразумны, когда они обладают этими
качествами, но  когда  [само]  совершение  этих  поступков  имеет  известное
качество-   во-первых,  оно  сознательно   (eidos),  во-вторых,   из   брано
преднамеренно  (proairoymenos) и  ради  самого [поступка] и,  в-третьих, оно
уверенно  и устойчиво. ќти условиЯ, за исключением самого знаниЯ, не  идут в
счет при овладении другими искусствами. Ђ длЯ обладаниЯ добродетелЯми знание
значит мало или вовсе ничего, в то времЯ как остальные условиЯ - много, даже
все,  коль  скоро  [обладание правосудностью и благоразумием] рождаетсЯ  при
частом повторении правосудных и благоразумных поступков.
     €так,  поступки называютсЯ  правосудными  и благоразумными,  когда  они
таковы,  что  их  мог бы совершить  благоразумный человек,  а  правосуден  и
благоразумен  не  тот, кто  [просто]  совершает  такие  [поступки],  но  кто
совершает их так, как делают это люди правосудные и благоразумные.
     ’ак что  правильно сказано, что благодарЯ правосудным поступкам человек
становитсЯ правосудным и  благодарЯ благоразумным - благоразумным: без таких
поступков  нечего  и  надеЯтьсЯ стать  добродетельным. Ћднако в  большинстве
своем люди ничего такого не делают, а прибегают к рассуждению и думают, что,
занимаЯсь философией, станут таким образом добропорЯдочными. Ќечто  подобное
делают длЯ  недужных те,  кто внимательно слушает врачей, но  ничего  из  их
предписаний  не  выполнЯет.  €бо  так же  как тела при таком уходе не  будут
здоровы, так и душа тех, кто так философствует.

     4.  ’еперь надо рассмотреть,  что  такое добродетель.  Џоскольку в душе
бывают три [вещи] -  страсти, способности и устои,  то добродетель,  видимо,
соотноситсЯ с  одной  из этих трех вещей. ‘трастЯми, [или  переживаниЯми], Я
называю  влечение, гнев, страх,  отвагу,  злобу,  радость,  любовь (philia),
ненависть,   тоску,  зависть,  жалость  -  вообще  [все],  чему  сопутствуют
удовольствиЯ  или  страданиЯ.  ‘пособности  -  это  то,  благодарЯ  чему  мы
считаемсЯ  подвластными  этим страстЯм, благодарЯ чему нас  можно, например,
разгневать,  заставить  страдать  или  разжалобить. Ќравственные устои, [или
склад души],  - это то, в силу  чего мы  хорошо или  дурно  владеем [своими]
страстЯми, например  гневом:  если  [гневаемсЯ] бурно  или  вЯло, то владеем
дурно,  если  держимсЯ середины,  то хорошо. ’очно так и со всеми остальными
страстЯми.
     €так, ни добродетели, ни пороки  не суть страсти, потому что за страсти
нас не почитают ни добропорЯдочными, ни дурными, за добродетели же и  пороки
почитают,  а также потому, что за  страсти мы не заслуживаем ни  похвалы, ни
осуждениЯ  -  не хвалЯт  же за страх и не порицают за  гнев  вообще,  но  за
какой-то  [определенный].  Ђ  вот  за  добродетели и  пороки мы  достойны  и
похвалы, и осуждениЯ.
     Љроме того, гневаемсЯ  и страшимсЯ мы не преднамеренно (aproairetos), а
добродетели -  это, напротив,  своего рода  сознательный выбор (proairesis),
или, [во  всЯком  случае],  они  его  предполагают  €  наконец,  в свЯзи  со
страстЯми говорЯт о движениЯх [души], а в свЯзи с добредетелЯми и пороками -
не  о движениЯх, а об  известных наклонностЯх. Џоэтому добродетели  - это не
способности: нас  ведь  не  считают  ни  добродетельными,  ни  порочными  за
способности  вообще  что-нибудь испытывать  {и  нас не хвалЯт  за это  и  не
осуждают}. Љроме того, способности в нас от природы,  а  добродетельными или
порочными от природы мы  не бываем. ђаньше мы уже сказали об этом. Џоскольку
же добродетели - это не страсти и не способности, выходит, что это устои.
     €так, сказано, что есть добродетель по родовому понЯтию.

     5(VI).  ‚прочем,  нужно  не  только  указать,  что  добродетель  -  это
[нравственные]  устои, но и [указать], каковы они.  Ќадо сказать между  тем,
что  всЯкаЯ добродетель и доводит до совершенства то, добродетелью  чего она
ЯвлЯетсЯ, и придает  совершенство выполнЯемому  им делу. ‘кажем, добродетель
глаза делает доброкачественным (spoydaios) и глаз, и его дело, ибо благодарЯ
добродетели  глаза мы  хорошо  видим.  ’очно так  и добродетель  конЯ делает
доброго (spoydaios) конЯ,  хорошего (agathos)  длЯ бега, длЯ верховой езды и
длЯ противостоЯниЯ врагам на войне.
     …сли так обстоит дело  во всех  случаЯх, то добродетель человека - это,
пожалуй,   такой  склад   [души],   при   котором   происходит   становление
добродетельного человека и при котором он хорошо выполнЯет свое дело. Љаково
это дело,  мы, во-первых, уже сказали, а во-вторых,  это станет Ясным, когда
мы рассмотрим, какова природа добродетели.
     €так, во всем  непрерывном и делимом можно взЯть части большие, меньшие
и равные, причем либо по  отношению друг к другу, либо по отношению к нам; а
равенство (to  ison) -  это  некаЯ  середина  (meson  ti) между  избытком  и
недостатком.
     џ называю  серединой вещи то, что  равно удалено от обоих краев, причем
эта [середина] одна и длЯ всех одинаковаЯ. ‘ерединою же по отношению к нам Я
называю то, что не избыточно и не  недостаточно, и такаЯ  середина не одна и
не  одинакова длЯ всех.  ’ак, например, если  десЯть  много, а  два мало, то
шесть  принимают  за  середину,  потому что,  насколько шесть  больше  двух,
настолько  же  меньше  десЯти,  а  это  и  есть середина  по  арифметической
пропорции.
     Ќо не следует понимать так середину по отношению к нам. ‚едь  если пищи
на  десЯть мин  много, а  на  две  -  мало,  то  наставник в  гимнастических
упражнениЯх не станет предписывать питание  на шесть  мин, потому  что и это
длЯ данного  человека может быть  [слишком] много  или  [слишком] мало.  „лЯ
Њилона  этого  мало, а  длЯ  начинающего занЯтиЯ -  много. ’ак и с  бегом  и
борьбой. Џоэтому избытка и недостатка всЯкий знаток избегает, ища середины и
избираЯ длЯ себЯ [именно] ее, причем  середину [не самой вещи], а [середину]
длЯ нас. …сли же  всЯкаЯ наука успешно совершает свое дело (to  ergon) таким
вот образом,  т.  е. стремЯсь к середине и  к  ней ведЯ свои  результаты (ta
erga) (откуда обычай  говорить  о делах,  выполненных  в  совершенстве,  "ни
убавить, ни  прибавить", имеЯ в виду, что избыток и недостаток гибельны  длЯ
совершенства, а  обладание серединой благотворно, причем  искусные (agathoi)
мастера,  как  мы  утверждаем,  работают с оглЯдкой на это [правило]), то  и
добродетель, котораЯ, так же как природа, и точнее и  лучше искусства любого
[мастера], будет, пожалуй, попадать в середину.
     џ  имею в  виду нравственную добродетель, ибо именно она  сказываетсЯ в
страстЯх и поступках, а тут и возникает избыток, недостаток и середина. ’ак,
например, в  страхе  и отваге,  во  влечении, гневе и  сожалении и вообще  в
удовольствии и в страдании возможно и "больше", и "меньше", а и  то и другое
не   хорошо.  Ќо  все  это,  когда  следует,  в   должных   обстоЯтельствах,
относительно должного  предмета, ради должной цели  и должным способом, есть
середина и самое лучшее, что как раз и свойственно добродетели.
     ’очно  так же  и  в поступках бывает избыток,  недостаток  и  середина.
„обродетель сказываетсЯ в страстЯх и в поступках, а в этих последних избыток
- это проступок, и недостаток  [тоже] {не похвалЯт}, в то времЯ как середина
похвальна и успешна; и то и другое между тем относЯт к добродетели.
     „обродетель,  следовательно, есть некое обладание серединой;  во всЯком
случае, она существует постольку, поскольку ее достигает.
     „обавим к этому, что совершать проступок можно по-разному (ибо зло, как
образно  выражались  пифагорейцы,  принадлежит  беспредельному,  а  благо  -
определенному),    между    тем    поступать    правильно    можно    только
одним-единственным  способом  (недаром  первое легко,  а второе трудно, ведь
легко промахнутьсЯ,  трудно  попасть  в  цель). ‚  этом, стало быть, причина
тому,  что  избыток  и недостаток  присущи  порочности  (kakia), а обладание
серединой - добродетели.

     ‹учшие люди просты, но многосложен порок.

     6.   €так,  добродетель  есть  сознательно  избираемый   склад  {души],
состоЯщий  в обладании  серединой по отношению  к  нам, причем  определенной
таким  суждением,  каким  определит  ее  рассудительный  человек.  ‘ерединой
обладают  между  двумЯ  [видами] порочности, один  из которых - от  избытка,
другой -  от  недостатка.  Ђ еще  и потому  [добродетель означает  обладание
серединой],  что как  в  стрЯстЯх, так и  в  поступках  [пороки]  преступают
должное  либо  в  сторону избытка, либо в сторону недостатка, добродетель же
[умеет] находить середину и ее избирает.
     €менно поэтому по  сущности и по понЯтию, определЯющему суть  ее бытиЯ,
добродетель  есть  обладание серединой, а  с  точки  зрениЯ высшего  блага и
совершенства - обладание вершиной.
     Ћднако не всЯкий поступок и не всЯкаЯ страсть допускает середину, ибо у
некоторых [страстей] в самом названии выражено дурное качество (phaylo tes),
например: злорадство, бесстыдство,  злоба, а из поступков - блуд, воровство,
человекоубийство. ‚се это и  подобное этому считаетсЯ дурным само по себе, а
не за избыток  или  недостаток, а значит, в этом  никогда  нельзЯ  поступать
правильно, можно только  совершать  проступок; и  "хорошо"  или "не  хорошо"
невозможно в таких [вещах; например, невозможно] совершать блуд с кем, когда
и как следует; вообще совершать какой бы то ни  было из таких [поступков]  -
значит совершать проступок. Ѓудь это  не  так, можно было бы ожидать,  что в
неправосудных   поступках,   трусости,   распущенности  возможны   обладание
серединой, избыток и недостаток, ведь  тогда было бы возможно по крайне мере
обладание  серединой  в избытке  и в недостатке,  а  также избыток избытка и
недостаток недостатка. € подобно тому как не существует избытка благоразумиЯ
и  мужества,  потому что середина  здесь -  это  как  бы вершина,  так  и [в
названных выше  пороках] невозможно ни  обладание серединой, ни  избыток, ни
недостаток,  но, коль скоро так поступают, совершают проступок. ‚едь, вообще
говорЯ, невозможно ни обладание серединой в избытке и недостатке, ни избыток
и недостаток в обладании серединой.

     7(VII). Ќужно  не только дать  общее  определение  [добродетели],  но и
согласовать его с  каждым  [ее] частным [проЯвлением]. „ействительно, в том,
что касаетсЯ поступков, общие определениЯ слишком широки, частные же ближе к
истине,  ибо  поступки  -  это все  частные  случаи и  [определениЯ]  должны
согласовыватьсЯ с ними. ’еперь это нужно представить на следующей таблице.
     €так,  мужество  (andreia) -  это  обладание  серединой  между  страхом
(phobos)  и  отвагой (tharrhe); названиЯ длЯ тех, у кого избыток  бесстрашиЯ
(aphobia), нет (как и вообще многое не имеет имени), а кто излишне отважен -
смельчак (thrasys), и  кто  излишне  страшитсЯ и недостаточно отважен - трус
(deilos).
     ‚  свЯзи  с удовольствиЯми (hedonai) и  страданиЯми (lypai)  (страданиЯ
имеютсЯ  в виду  не  все,  в меньшей  степени и {не  в том же смысле},  [что
удовольствиЯ])  обладание  серединой  -  это  благоразумие  (sophrosyne),  а
избыток   -   распущенность   (akolasia).   ‹юди,  которым   бы  недоставало
[чувствительности]  к удовольствиЯм,  врЯд ли существуют, именно поэтому длЯ
них  не   нашлось  названиЯ,  так   что  пусть  они  будут  "бесчувственные"
(anaisthetoi).
     —то  касаетсЯ  даЯниЯ (dosis) имущества и его приобретениЯ (lepsis), то
обладание  в  этом  серединой  -  щедрость  (eleytheriotes),  а   избыток  и
недостаток  -  мотовство  (asotia) и  скупость  (aneleytheria).  ’е,  у кого
избыток,  и  те, у кого недостаток, поступают при  [даЯнии  и  приобретении]
противоположным   образом.  ‚   самом  деле,   мот  избыточно  расточает   и
недостаточно  приобретает, а у скупого избыток в приобретении и недостаток в
расточении.  Љонечно,  сейчас мы даем определениЯ в  общем виде и в основных
чертах, и  этим здесь удовлетворЯемсЯ, а впоследствии мы дадим [всему] этому
более точные определениЯ.
     ‘  отношением к имуществу свЯзаны  и  другие  наклонности (diatheseis).
Ћбладание серединой здесь -  великолепие (megaloprepeia)  (великолепный ведь
не то же, что  щедрый: первый проЯвлЯет себЯ в великом, второй - в малом), а
избыток  здесь - безвкуснаЯ пышность (apeirokalia kai banavsia) и недостаток
-  мелочность  (mikroprepeia).  ќти  [виды  порока]  отличаютсЯ от тех,  что
соотносЯтсЯ со щедростью, а чем именно, будет сказано ниже.
     ‚  отношении к чести (time) и бесчестию (atimia)  обладание серединой -
это  величавость  (megalopsykhia)  избыток  именуетсЯ,  может  быть,  спесью
(khaunotes), а недостаток - приниженностью (mikiopsykhia).
     ‚ каком отношении по нашему суждению щедрость, отличаЯсь тем, что имеет
дело с незначительными вещами, находитсЯ к великолепию, в таком же отношении
некаЯ  другаЯ наклонность находитсЯ к величию души,  так  как  величие  души
свЯзано  с  великой честью,  а  эта наклонность  - с  небольшой. Њожно  ведь
стремитьсЯ  к чести столько, сколько следует,  а также больше и меньше,  чем
следует,  и  тот,  чьи стремлениЯ чрезмерны, честолюбив  (philotimos), а чьи
недостаточны  - нечестолюбив (aphilotimos). ’от же, кто  стоит посредине, не
имеет  названиЯ,  безымЯнны и [соответствующие]  наклонности, за исключением
честолюбиЯ  (philotimia)  у  честолюбца.  Ћтсюда  получаетсЯ, что  крайности
присуждают  себе наименование  промежутка  и мы  иногда  называем того,  кто
держитсЯ  середины,  честолюбивым,  а  иногда  нечестолюбивым  и  хвалим  то
честолюбивого, то нечестолюбивого.
     Џочему  мы  так  делаем,  будет сказано  впоследствии, а  сейчас  будем
рассуждать об остальных наклонностЯх тем способом, какой мы здесь ввели.
     ‚озможен избыток, недостаток  и обладание  cepeдиной  в  свЯзи с гневом
(orge), причем соответствующие  наклонности,  видимо, безымЯнны,  и  все же,
называЯ  ровным  (praios)  человека,  держащегосЯ  в  этом  середины,  будем
называть обладание серединой ровностью (praiotes), а из носителей крайностей
тот,  у  кого  избыток,  пусть будет  гневливым (orgilos),  и  его  порок  -
гневливостью  (onsilotes),  а   у  кого  недостаток  -   как  бы  безгневным
(aoigetos), и его недостаток - безгневностью (aorgesia).
     ‘уществуют еще три [вида]  обладаниЯ серединой, в одном они подобны,  в
другом различны. ‚се они касаютсЯ взаимоотношений [людей] посредством слов и
поступков (peri logon kai praxeon koinonia): а  различиЯ  их в том, что один
свЯзан  с  правдой  (talethes)  в  словах  и  поступках,  а два других  -  с
удовольствием (to hedy); это касаетсЯ как развлечений, так и [вообще] всего,
что бывает в  жизни. Џоэтому надо сказать и об этом, чтобы лучше понЯть, что
обладание серединой  похвально  в  чем  бы  то ни  было,  а  крайности  и не
похвальны, и не правильны, но достойны [лишь] осуждениЯ. ‚прочем, и  тут  по
большей части нет  названий. Њы же попытаемсЯ все-таки так же, как и раньше,
тут тоже создать имена ради Ясности изложениЯ и простоты усвоениЯ.
     €так, что касаетсЯ правды (to alethes), то пусть, кто держитсЯ середины
(ho  mesos),  называетсЯ,   так  сказать,  правдивым  (alethes),   обладание
серединой  -  правдивостью  (alaheia),  а  извращениЯ  [истины]   в  сторону
преувеличениЯ  -  хвастовством  (aladzoneia)  и  его  носитель  -  хвастуном
(aladzon), а в сторону умалениЯ - притворством (eironeia) и {его носитель} -
притворой (eiron).
     Џо отношению  к  удовольствиЯм в  развлечениЯх (en  paidiai) держащийсЯ
середины  -  остроумный   (eytrapelos),   а   его  склонность   -  остроумие
(eytrapelia), избыток - это шутовство  (bomolokhia), а в ком  оно есть - шут
(bomolokhos), тот  же,  в  ком недостаток, -  это, может  быть,  неотесанный
(agroikos),  а  склад  [его души] - неотесанность  (agroikia).  Ћб остальных
вещах, доставлЯющих удовольствие,  [скажем], что  человек, доставлЯющий  нам
удовольствие  должным  образом,  - друг  (philos)  и  обладание серединой  -
дружелюбие  (philia), а  кто излишне  заботитсЯ о нашем удовольствии,  но не
ради  чего-то  -  угодник  (areskos),  если  [же  он  ведет себЯ  так]  ради
собственной выгоды,  то  он подхалим  (kolax),  у  кого же  в этом отношении
недостаток и  кто  сплошь  и  рЯдом  доставлЯет  неудовольствие, тот как  бы
зловредный и вздорный (dyseris tis kai dyskolos).
     Ћбладание  серединой  возможно и в проЯвлениЯх страстей, и в  том,  что
свЯзано со  страстЯми;  так  стыд  (aidos)  - не  добродетель, но  стыдливый
(aidemon)  заслуживает похвалы и  в  известных вещах держитсЯ  середины, а у
другого  -  излишек стыда,  например  у робкого (kata-plex),  который  всего
стыдитсЯ.  …сли  же  человеку  не  хватает  стыда,  или его  нет  вовсе,  он
беззастенчив (anaiskhyntos), в то времЯ как держащийсЯ середины стыдливый.
     Ќегодование (nemesis) - это обладание серединой по сравнению со злобной
завистью  (phthonos)  и  злорадством (epikhairekakia); это  все  свЯзано  со
страданием и удовольствием из-за  происходЯщего с окружающими. Љто склонен к
негодованию   -  страдает,   видЯ   незаслуженно   благоденствующего,   а  у
завистливого в этом излишек, и его все [хорошее] заставлЯет страдать; что же
до злорадного,  то  он настолько  лишен  способности страдать, что  радуетсЯ
[чужой беде]. Ћб этом, однако, уместно будет сказать и в другом месте.
     —то  же  касаетсЯ  правосудности  (dikaiosyne), поскольку это  слово не
однозначно   (oykh   haplos   legetai),   то  после  разбора   вышеназванных
[добродетелей]  мы скажем  о  той и другой [правосудности], в  каком  смысле
каждаЯ  представлЯет собою  обладание  серединой.  {ќто  же  относитсЯ  и  к
добродетелЯм рассуждениЯ.}

     8  (VIII). €так, существуют три  наклонности, две относЯтсЯ к порокам -
одна в силу избытка, другаЯ в силу недостатка  -  и одна  к  добродетели - в
силу  обладаниЯ   серединой;   все  эти  [наклонности]  в  известном  смысле
противоположны друг другу, ибо крайние (akrai) противоположны и  среднему, и
друг  другу,  а  средний - крайним.  ‚едь так  же как равное в  сравнении  с
меньшим больше, а в сравнении с большим меньше,  так и находЯщиесЯ посредине
(raesai)  склады [души располагают] избытком  сравнительно с  недостатком  и
недостатком сравнительно с избытком как в  страстЯх, так и в поступках. ’ак,
мужественный  кажетсЯ  смельчаком  по  сравнению  с трусом  и  трусом  -  по
сравнению со смельчаком.
     Џодобным образом и благоразумный в сравнении с бесчувственным распущен,
а в  сравнении с распущенным -  бесчувствен, и щедрый перед  скупым - мот, а
перед мотом - скупец.
     Џотому-то  люди  крайностей  отодвигают того,  кто держитсЯ середины, к
противоположной от себЯ крайности  и мужественного трус называет смельчаком,
а смельчак - трусом; соответственно [поступают] и с другими. ’ак получаетсЯ,
что, хотЯ [наклонности]  друг другу противоположны,  крайности в  наибольшей
степени  противоположны  не середине, а друг другу, подобно тому как большое
дальше от  малого  и  малое  от  большого,  нежели то и другое от  того, что
[находитсЯ] ровно между ними. Љроме того, некоторые крайности представлЯютсЯ
отчасти подобными середине, как, например, смелость - мужеству или мотовство
-  щедрости. Љрайности  же не имеют между собой  никакого сходства. Ђ  более
всего  удаленное  определЯетсЯ как  противоположное, и, следовательно, более
противоположно то, что  больше  удалено. ‘ередине  же  в одних случаЯх более
противоположно то, в чем недостаток, в других - то, в чем  избыток,  скажем,
мужеству более  противоположна не смелость, в которой избыток, а трусость, в
которой    недостаток;   напротив,   благоразумию   не    та