ое (politike)  мужество, оно ведь  больше всего
походит  на собственно  мужество.  ЏринЯто  считать,  что  граждане  выносЯт
опасности   [войны]   из-за  установленных  законом  мер  виновности,  из-за
порицаниЯ,  а  также ради  чести. ‚от почему самыми  мужественными считаютсЯ
такие  [граждане],  у которых трусов бесчестЯт, а  мужественных почитают.  €
ѓомер изображает такими, например, „иомеда и ѓектора:

     ‘тыд мне, когда Я, как робкий, в ворота и стены укроюсь!

     и:

     ‚ождь „иомед от менЯ к кораблЯм убежал устрашенный,-
     ‘кажет хвалЯсь, и тогда расступисЯ, землЯ, подо мною!

     ’акое  мужество более всего походит на  описанное выше, потому что  оно
происходит от добродетели, а именно: от стыда, от  стремлениЯ к прекрасному,
т. е. к чести, и во избежание порицаниЯ, так как это позор. ‚озможно, в один
рЯд с  этим поставЯт и  [мужество] тех, кого  к  тому  же самому  принуждают
начальники,  однако они  хуже постольку,  поскольку они поступают так не  от
стыда, а от страха,  избегаЯ не  позора, а страданиЯ; действительно, имеющие
власть принуждают их, как ѓектор:

     …сли ж кого Я увижу, хотЯщего вне ратоборства
     ‚озле судов крутоносых остатьсЯ, нигде уже после
     ‚ стане ахейском ему не укрытьсЯ от псов и пернатых.

     €  кто назначает  [воинов]  в  передовые отрЯды  и  бьет  их,  если они
отступают, делает  то же самое, [что ѓектор],  равным образом  как и те, кто
располагает  [воинов]  перед  рвами и [другими] такого рода [препЯтствиЯми]:
ведь все они принуждают. Ћднако мужественным следует быть не по принуждению,
а потому что это прекрасно.
     ‘читаетсЯ, что опыт в отдельных вещах  - это тоже  мужество.  €сходЯ из
этого, ‘ократ думал, что мужество состоит в знании. Љаждый между тем  бывает
опытен в своем деле,  например в ратном -  наемники; на войне  многие  вещи,
по-видимому,  напрасно внушают страх, и  они отлично это знают. Ћни  кажутсЯ
мужественными,   потому   что   другие   люди   не   понимают,   какова   [в
действительности  опасность]. Љроме  того,  благодарЯ опыту  они  лучше всех
умеют  нападать и защищатьсЯ,  умеют обращатьсЯ с оружием  и обладают таким,
которое превосходно  служит  и длЯ  нападениЯ, и  длЯ  защиты, а потому  они
сражаютсЯ, словно вооруженные с безоружными и  словно атлеты  с деревенскими
жителЯми. ‚едь и  в  таких  состЯзаниЯх  лучшими  бойцами  бывают  не  самые
мужественные,  а  самые сильные,  т.  е  те,  у кого самое  крепкое тело. Ќо
наемники становЯтсЯ трусами всЯкий раз, когда опасность слишком велика и они
уступают  врагам численностью и снарЯжением, ведь  они первыми обращаютсЯ  в
бегство, тогда как гражданское [ополчение], оставаЯсь [в строю], гибнет, как
и случилось возле храма ѓермеса. €бо длЯ одних бегство позорно, и смерть они
предпочитают  такому  спасению, а другие с  самого  начала  подвергали  себЯ
опасности при условии, что перевес на их стороне, а  понЯв, [что этого нет],
они  обращаютсЯ  в   бегство,   страшась  смерти  больше,  чем  позора.   Ќо
мужественный не таков.
     € Ярость (ho  thymos)  относЯт  к  мужеству,  потому что  мужественными
считаютсЯ  также  те, кто  в Ярости бросаетсЯ [навстречу опасности],  словно
раненый  зверь,  так  как и  мужественные  бывают  Яростными  (thymoeideis),
действительно, Ярость сильнее всего толкает навстречу опасностЯм, а отсюда и
у  ѓомера: "силу  ему придала Ярость", и  "силу и  бурную Ярость  это в  нем
пробудило",  и "жаркую силу  у ноздрей",  и "закипела  кровь", ибо все такие
признаки, видимо, указывают на возбуждение, Ярость и порыв.
     ’ак что  мужественные совершают  поступки во имЯ прекрасного,  а Ярость
содействует  им  в этом;  что же до  зверей, то они  [приходЯт в  Ярость] от
страданиЯ, т. е.  получив удар, или от страха, потому что, когда они в лесу,
они  не нападают. ђазумеетсЯ, не мужественны они, когда, не предвидЯ  ничего
страшного,  гонимые  болью  и  Яростью,  бросаютсЯ  навстречу  опасности.  ‚
противном  случае мужественными, пожалуй,  окажутсЯ даже голодные ослы, ведь
они и под ударами  не перестают пастись, да  и блудники, повинуЯсь влечению,
совершают много дерзкого. Ќо мужество от Ярости, похоже, самое естественное,
и,  если  добавить  сознательный выбор  и  [прекрасную]  цель,  это  и будет
[истинное] мужество.
     ѓнев, конечно, причинЯет  людЯм боль, а месть  доставлЯет удовольствие,
но  кто  лезет  в  драку  из таких [побуждений] -  драчун  (makhimos), а  не
мужественный,  ибо  он поступает так  не потому, что  это  прекрасно,  и  не
потому,  что  так  велит суждение, а  движимый страстью; однако что-то очень
похожее на мужество у него все же есть.
     Ќе мужествен, разумеетсЯ, и тот, кто самонадеЯн (eyelpis): в опасностЯх
ему придает отваги  то, что он часто и над многими одерживал победу, а похож
он на мужественного потому, что и тот и другой отважны. Ќо если мужественный
отважен  по  названным  выше причинам,  то этот  потому, что уверен в  своем
превосходстве и  в  том, что ничего  [дурного] испытать не придетсЯ.  ’ак же
ведут себЯ и упившись пьЯными, потому что становЯтсЯ  самонадеЯнны. Ќо когда
обстоЯтельства   длЯ  них   неблагоприЯтны,   они   обращаютсЯ   в  бегство.
Њужественному  свойственно  выносить ЯвлЯющеесЯ  и  кажущеесЯ  страшным  длЯ
человека  потому, что  так поступать прекрасно,  а  не [так] -  позорно. ‚от
потому и  считаетсЯ,  что  более  мужествен тот, кому  присущи  бесстрашие и
невозмутимость при внезапных опасностЯх, а не предвиденных заранее. ‚едь как
мы знаем, [источник мужества] - это скорее [нравственные] устои, так как при
подготовленности [мужества] меньше. Џри опасностЯх, известных заранее, выбор
можно сделать по расчету и рассуждению, но при внезапных - согласно устоЯм.
     Њужественными  кажутсЯ и те, кто  не  ведает об опасности, и  они очень
похожи на самонадеЯнных, однако хуже последних, потому что не имеют [высокой
само]оценки  (axioma),  а  те  имеют.   €менно   в  силу  такой  [самооценки
самонадеЯнные] известный срок держатсЯ,  те  же, кто -  в силу  заблуждениЯ,
понЯв, что [дела обстоЯт] иначе, чем они предполагали, обращаютсЯ в бегство,
как и произошло с аргивЯнами, которые напали на лакедемонЯн, думаЯ,  что это
сикионцы.
     €так, сказано и о том, каковы разновидности мужественных, и о том, кого
принЯто считать мужественными.

     12 (IX). Њужество  свЯзано с  тем, что внушает  отвагу  и страх, но оно
свЯзано с тем и другим не одинаково, но больше - со страшным. ‚ самом  деле,
кто  невозмутим в опасностЯх  и ведет себЯ как должно, более  мужествен, чем
тот,  кто  мужествен  при  обстоЯтельствах,  придающих отваги. Љак уже  было
сказано, мужественными почитаютсЯ  за  [стойкое] перенесение страданий.  ‚от
почему  мужество  сопрЯжено  со страданиЯми и  ему по праву воздают хвалу; в
самом   деле,   переносить   страданиЯ   тЯжелей,   чем  воздерживатьсЯ   от
удовольствий.
     ‚прочем, цель, достигнутаЯ мужеством, пожалуй, доставлЯет удовольствие,
но  она не видна за  тем, что  вокруг, как бывает хотЯ бы  на гимнастических
состЯзаниЯх; цель кулачных бойцов, ради которой [бьютсЯ}, -  венок и честь -
доставлЯет удовольствие,  но  получать  удары  больно, раз  плоть  живаЯ,  и
доставлЯет страданиЯ, как и всЯкое напрЯжение; и вот, поскольку этого много,
а  то,  ради  чего  [состЯзаютсЯ], незначительно,  кажетсЯ,  что  у них  нет
никакого  удовольствиЯ.  …сли  так  и  с мужеством, значит,  смерть  и  раны
принесут  мужественному страданиЯ, причем против его воли, но он вынесет их,
так как это прекрасно и так как не вынести  позорно. € чем в большей степени
он обладает всей  добродетелью  и чем он  счастливее,  тем больше  он  будет
страдать, умираЯ,  ведь такому человеку  в  высшей  степени стоит  жить и он
лишает  себЯ величайших благ сознательно, а это мучительно (lyperon).  Ќо он
от этого  ничуть не менее мужествен, а, может  быть, даже более, потому  что
столь  [великим  благам] предпочитает нравственно прекрасный  [поступок]  на
войне.  „а  и не длЯ всех  добродетелей удовольствие от их проЯвлениЯ  имеет
место, разве  только  в той  мере, в  какой  достигаетсЯ  цель. Ќо  ничто не
мешает,  наверное,  чтобы  самыми лучшими  воинами были  не  такие, а  менее
мужественные  люди,  которые, однако, не имеют никакого другого  блага; ведь
они готовы к риску и менЯют жизнь на ничтожную наживу.
     €так,  будем считать, что о  мужестве сказано, и  не  трудно  понЯть из
сказанного, в чем его суть по крайней мере в общих чертах.

     13 (X). Џосле этой добродетели поговорим о благоразумии, ведь [мужество
и  благоразумие] - добродетели частей [души], не обладающих  суждением. Ђ мы
уже  сказали,  что  благоразумно  -  это   обладание  серединой  в  свЯзи  с
удовольствиЯми, потому что со страданием оно свЯзано меньше и не так, (как с
удовольствиЯми); в тех же вещах проЯвлЯетсЯ и распущенность.
     Џоэтому  определим  теперь,   с  какого  рода  удовольствиЯми   свЯзано
благоразумие.  Џусть  различаютсЯ  удовольствиЯ  тела и  души;  возьмем  [из
последних]  честолюбие   и   любознательность:  в   обоих   случаЯх  человек
наслаждаетсЯ  тем,  что ему приЯтно, причем  тело  ничего не испытывает, но,
скорее,  мысль.  ‚  свЯзи  с  такими  удовольствиЯми  ни  благоразумными, ни
распущенными не называютсЯ. ђавным образом не называютсЯ так и те, кто имеет
дело  с  прочими  удовольствиЯми,  которые  не   ЯвлЯютсЯ   телесными:  ведь
болтливыми,  а  не распущенными  мы  называем  тех,  кто  любит послушать  и
порассказывать и проводит дни, судача о происшествиЯх; не называем мы так  и
тех, кто страдает из-за потери имущества или из-за близких.
     Ѓлагоразумие  свЯзано, пожалуй,  с  телесными  удовольствиЯми,  но  и с
телесными  не  со всеми. Љто наслаждаетсЯ созерцанием,  например,  красок  и
линий картины, не  называетсЯ ни  благоразумным,  ни распущенным. ‚прочем, и
этим, вероЯтно, можно наслаждатьсЯ должно, чрезмерно и недостаточно.
     ’о  же  справедливо  и  длЯ  удовольствий  слуха:  тех,  кто  чрезмерно
наслаждаетсЯ пением или лицедейством, никто не назовет распущенными,  а тех,
кто [наслаждаетсЯ] этим как должно, - благоразумными.
     Ќикто  не  назовет так  и  [наслаждающихсЯ]  обонЯнием,  если исключить
привходЯщие  обстоЯтельства,  ибо  мы  называем  распущенными  не  тех,  кто
наслаждаетсЯ  запахом  Яблок,  роз или  воскурении,  но,  скорее,  тех,  кто
наслаждаетсЯ  запахом мира  и  Яств;  распущенные наслаждаютсЯ  именно  этим
потому,  что запахи  напоминают им о предметах  их влечениЯ. Њожно, пожалуй,
увидеть, как и другие, когда голодны, наслаждаютсЯ запахом пищи,  но присуще
наслаждение такими вещами [именно] распущенному, ибо длЯ него это - предметы
влечениЯ.
     €  другие  животные,  если  исключить  привходЯщие  обстоЯтельства,  не
получают  удовольствиЯ от  этих  чувств. ‚едь не  обонЯЯ, а  пожираЯ зайцев,
получают наслаждение  псы,  почуЯть же [добычу]  позволил  запах; так и  лев
[рад] не мычанию, а пожиранию быка, а что бык близко, он почуЯл  по мычанию,
вот и кажетсЯ, будто  мычание доставлЯет ему  наслаждение. ’очно так не виду
"или оленЯ или дикой козы" [бывает он рад], а тому, что получит добычу.
     Ѓлагоразумие и распущенность свЯзаны  с такими удовольствиЯми,  которые
общи  людЯм и  остальным  животным,  а  потому представлЯютсЯ  низменными  и
скотскими. ќто осЯзание и вкус. Ќо ко вкусу человек, кажетсЯ, прибегает мало
или даже вовсе им не [пользуетсЯ], ведь от вкуса зависит различение соков, к
нему  прибегают, проверЯЯ вина и приготовлЯЯ кушаньЯ, однако  отнюдь  не это
доставлЯет наслаждение,  по крайней мере распущенным, но смакование - а  оно
возникает всегда благодарЯ осЯзанию - как при еде, так и при питье и при так
называемых любовных  утехах.  ‚от  почему  один  чревоугодник,  полагаЯ, что
удовольствие он получает от осЯзаниЯ [пищи], молилсЯ,  чтобы  глотка у  него
стала длиннее журавлиной.
     €так, распущенность проЯвлЯетсЯ в свЯзи с  тем чувством, которое, более
чем все другие, ЯвлЯетсЯ общим  [всем живым существам], и ее с полным правом
можно  считать достойной  порицаниЯ,  потому что  она присутствует в нас  не
постольку,  поскольку   мы   люди,  а   постольку,  поскольку  мы  животные.
ЌаслаждатьсЯ такими чувствами, т. е. иметь к ним исключительное пристрастие,
- [значит жить] по-скотски. Љ тому же  распущенные лишены самых  благородных
удовольствий  осЯзаниЯ, скажем от натираниЯ  маслом в гимнасиЯх и от горЯчей
бани, потому что [наслаждение]  распущенному доставлЯет осЯзание не  во всех
частЯх тела, а только в определенных.
     (XI). ЏринЯто считать,  что  одни  влечениЯ общие  длЯ всех, другие - у
каждого   свои  и  благоприобретенные.  ’ак,   например,  влечение   к  пище
естественно, ибо к  ней влечет всЯкого, кто  нуждаетсЯ  в  еде или  питье, а
иногда в том и другом одновременно; и всЯкого, "кто молод и в расцвете сил",
как говорит  ѓомер, влечет "к объЯтьЯм".  Ќо  не всЯкого [привлекает) именно
эта [пища] и именно эта [женщина], и не всех влечет к одному и  тому же. ‚от
почему, [каково влечение], по всей видимости, зависит от нас самих. ‚прочем,
в  нем  есть,  конечно,  и нечто естественное, потому  что, [хотЯ] одному  в
удовольствие одно,  а другому  - другое, иные вещи  доставлЯют  удовольствие
любому и каждому.
     Ћднако в  естественных  влечениЯх погрешают немногие, и  притом в одном
направлении - в сторону излишества. „ействительно, есть все, что попало, или
пить до  перепоЯ  означает перейти естественную меру по  количеству, так как
естественное  влечение  имеет  целью  (только)  восполнение  недостающего. €
соответствующих людей потому  называют  рабами брюха,  что они наполнЯют его
сверх должного.  ’акими становЯтсЯ  люди чрезвычайно  низменного [нрава], но
многие  и   во  многих  отношениЯх  погрешают  в  свЯзи   с  удовольствиЯми,
[приЯтными]   им   лично.   ‚едь  среди  тех,  кого  называют   "любителЯми"
(philotoioyloi),  одни наслаждаютсЯ  не тем, чем  следует, другие - сильнее,
чем большинство, третьи - не так, как следует, а распущенные преступают меру
во всех отношениЯх; действительно, они наслаждаютсЯ такими вещами, какими не
следует наслаждатьсЯ, потому что они отвратительны, а если от чего-то [из их
удовольствий] все же следует получать наслаждение, то  они наслаждаютсЯ этим
больше, чем следует, и сильней большинства.
     €так, Ясно, что излишество в удовольствиЯх - это  распущенность,  и она
заслуживает  осуждениЯ.  ‡а  стойкость  в страданиЯх (в отличие от случаЯ  с
мужеством)  не  называют  благоразумным,  а  за ее  отсутствие  не  называют
распущенным, но в  то  же времЯ  распущенным  называют  за  то, что  человек
страдает  больше, чем следует, из-за того, что ему не достаютсЯ удовольствиЯ
(даже страдание его бывает  из-за удовольствиЯ); а благоразумным называют за
то, что человек не страдает при отсутствии удовольствий, и за воздержание от
них.

     14.  €так, распущенного влекут все или самые  [сладкие] удовольствиЯ, и
влечение тЯнет его так,  что он предпочитает эти удовольствиЯ всему другому.
‚от почему он страдает как от лишениЯ удовольствий, так и от влечениЯ к ним:
влечение ведь сопрЯжено со страданием, хотЯ и кажетсЯ нелепым страдать из-за
удовольствиЯ.
     ‹юди, которым  недостает влечениЯ к удовольствиЯм и которые меньше, чем
следует, ими наслаждаютсЯ, врЯд ли существуют, ибо подобнаЯ бесчувственность
человеку  не свойственна,  да ведь и  остальные живые существа  разборчивы в
еде, и одно им нравитсЯ, другое - нет. …сли же  некоему [существу] ничто  не
доставлЯет  удовольствиЯ  и  оно  не  делает   различиЯ  между  [приЯтным  и
неприЯтным], оно,  вероЯтно, очень далеко  от того, чтобы быть человеком. Ќе
нашлось длЯ такого и названиЯ, потому что он едва ли существует.
     Ѓлагоразумный  же,  напротив,  держитсЯ  в  этом  середины, ибо  он  не
получает  удовольствиЯ  от того, чем  особенно  [наслаждаетсЯ]  распущенный;
скорее, это вызывает  у него  негодование, и в целом [он не находит никакого
удовольствиЯ] в том, что не должно, и ничто подобное не [влечет] его слишком
сильно; а при отсутствии  удовольствий  он  не  испытывает  ни страданиЯ, ни
влечениЯ, разве только умеренно и не сильнее, чем следует, и не тогда, когда
не  следует,  вообще  ничего  такого [с ним  не происходит]. “меренно и  как
должно он  будет  стремитьсЯ  к удовольствиЯм, свЯзанным  со  здоровьем  или
закалкой, и к другим удовольствиЯм тоже,  если они не препЯтствуют [здоровью
и  закалке],  не  противоречат нравственно  прекрасному и соответствуют [его
имущественному] состоЯнию. ‚ самом деле, кто относитсЯ  к этому иначе, любит
подобные удовольствиЯ больше, чем они того стоЯт, но благоразумный не таков:
он [привержен им], согласно верному суждению.

     15 (XII).  ђаспущенность больше походит  на нечто  произвольное, нежели
трусость, ибо если перваЯ свЯзана с удовольствием, то втораЯ - со страданием
и если первое избирают, то второго избегают. € наконец, страдание выводит из
равновесиЯ и искажает природу страдающего, а удовольствие  ничего такого  не
делает.  ‘ледовательно, распущенность  более  произвольна,  а  потому  более
заслуживает порицаниЯ, да и приучитьсЯ к воздержности в удовольствиЯх легче,
так как в жизни длЯ этого много [поводов] и приучение не сопрЯжено с риском,
а в случае с опасностЯми [все] наоборот.
     Њожет   показатьсЯ   также,  что  трусость  [вообще]  и  при  известных
обстоЯтельствах произвольна не  одинаково. ‚едь сама  по  себе  трусость  не
свЯзана  со страданием, но  в  каких-то  случаЯх из-за  страданиЯ  настолько
терЯют  голову, что и оружие  бросают, и в остальном ведут себЯ неприглЯдно.
‚от  почему  [трусливые поступки] считаютсЯ подневольными. Ђ  у распущенного
все наоборот: в каждом  отдельном случае [его поступки] произвольны, так как
отвечают  его влечению и  стремлению, а  в целом - едва  ли: ведь никого  не
влечет быть распущенным.
     ЏонЯтие  "распущенность"  мы  переносим  и  на   проступки   детей,   и
действительно, здесь есть некоторое сходство. —то от чего получило название,
сейчас  длЯ нас совершенно  безразлично; Ясно, однако,  что одно первично, а
другое  от него  зависит,  и,  видимо,  перенос  этот  удачен,  ибо то,  что
стремитсЯ к постыдному и  быстро  растет, нужно обуздывать, а  таковы прежде
всего  "влечениЯ"  и  "дитЯ": ведь  и  дети  живут,  повинуЯсь  влечению,  и
стремление к  удовольствию у  них свЯзано прежде  всего с  этими [постыдными
вещами]. Џоэтому, если  [ребенок] не  будет послушен Я не будет под началом,
[все это] далеко зайдет,  ведь у лишенного  пониманиЯ (anoetos) стремление к
удовольствию  ненасытно и [тЯнет]  во все стороны,  а осуществление влечениЯ
увеличивает врожденную силу [влечениЯ], и, если влечениЯ сильны и грубы, они
вытеснЯют [всЯкий] расчет. Џоэтому  необходимо, чтобы влечениЯ были умеренны
и немногочисленны и ни в чем не противодействовали суждению. ќто мы называем
"послушным" и "обузданным", и так же как нужно, чтобы ребенок жил, повинуЯсь
предписаниЯм воспитателЯ, так - чтобы и подвластнаЯ влечениЯм часть души (to
epithymetikon)  cyществовала, повинуЯсь суждению  (kata  ton  logon).  Ќужно
поэтому,  чтобы у  благоразумного  часть души, подвластнаЯ  влечению, была в
согласии с суждением, ибо цель того и  другого, [благоразумиЯ и суждениЯ], -
нравственно  прекрасное: и благоразумного влечет к тому, к чему следует, как
и когда следует, т. е. так, как предписывает и [верное] суждение.
     €так, будем считать, что о благоразумии мы сказали.


        ЉЌ€ѓЂ —…’‚…ђ’Ђџ („)

     1(I). ’еперь по  порЯдку следует рассуждение о щедрости.  Ђ ею  принЯто
считать обладание  серединой в отношении к имуществу, ибо  щедрого хвалЯт не
за [подвиги] на войне, и не  за то, в чем [заслуги] благоразумного, и равным
образом не за то,  как  он судит, но за отношение к  даЯнию  и  приобретению
имущества,  причем  больше за  то, что свЯзано  с  даЯнием. Ђ имуществом  мы
называем все, стоимость чего измерЯетсЯ деньгами. Њотовство и скупость - это
соответственно  излишество и недостаточность  в отношении к имуществу € если
скупость  мы всегда приписываем  тем,  кто больше, чем следует, хлопочет [об
имуществе],  то  мотовство  ставим  в  вину,  когда имеем в  виду  несколько
[пороков], в самом деле, мы зовем мотами невоздержных и тратЯщих [имущество]
на распущенную  [жизнь].  Ќедаром они  признаютсЯ самыми дурными  людьми они
ведь соединЯют в себе много пороков. €мЯ же им дают неподходЯщее, потому что
"быть мотом" - значит иметь  один  какой-то  порок, а именно уничтожать свое
состоЯние,  в  самом  деле,  мот  гибнет по собственной вине, а своего  рода
гибелью  его  кажетсЯ  уничтожение  состоЯниЯ,  ибо   [как  мот]  он  живет,
[уничтожаЯ состоЯние]. ‚ таком смысле мы и понимаем мотовство.
     —ем пользуютсЯ,  можно  пользоватьсЯ  и  хорошо  и  плохо, а  богатство
относитсЯ  к используемым вещам,  и  лучше всех пользуетсЯ всЯкой вещью тот,
кто   обладает   соответствующей   добродетелью.   ‡начит,    и   богатством
воспользуетсЯ лучше всего тот, чьЯ добродетель - в отношении  к имуществу. Ђ
таков щедрый.  Џользование -  это, по-видимому, трата и даЯние имущества,  а
приобретение  и  сбережение -  это,  скорее,  владение, [а не  пользование].
Џоэтому щедрому более свойственно давать тому, кому следует, нежели получать
от того, от кого  следует, и не получать, от кого не следует. ‚ самом  деле,
свойство добродетели состоит, скорее, в том, чтобы делать добро (еу poiein),
а  не принимать  его  (еу paskhein), и  в  том,  чтобы совершать  прекрасные
поступки,  более,  чем  в  том,  чтобы  не  совершать постыдных.  Њежду  тем
совершенно  Ясно, что даЯние предполагает добрые дела и прекрасные поступки,
а приобретение - принЯтие добра,  если уж не совершение постыдных поступков,
и,  наконец, благодарность причитаетсЯ  тому, кто дает,  а не  тому, кто  не
берет. „а и  похвалу, скорее, заслуживает  первый. ‹егче ведь  не брать, чем
давать,  ибо  расточать  свое [добро] люди  еще менее склонны, чем не брать,
пусть  даже больше,  чужого.  € вот щедрыми именуютсЯ дающие, а  тех, кто не
берет, не хвалЯт за  щедрость, но хвалЯт все же за правосудность; берущие же
вовсе хвалы  не заслуживают. ‘реди  тех,  с кем дружат из-за их добродетели,
пожалуй, больше всего  дружат со щедрыми, ведь они помощники, так как помощь
состоит в даЯнии.

     2. Џоступки, сообразные добродетели, прекрасны  и  совершаютсЯ  во  имЯ
прекрасного (toy kaloy heneka). ‘ледовательно, и щедрый  будет давать во имЯ
прекрасного и правильно: кому следует,  сколько и когда следует, и так далее
во всем, что предполагаетсЯ правильным даЯнием, а кроме того, это доставлЯет
ему удовольствие и  не приносит страданиЯ, ибо согласное с добродетелью  или
доставлЯет  удовольствие,  или  не  причинЯет  страданий  (менее  всего  это
заставлЯет страдать).
     Ђ кто  дает,  кому не следует  и не во  имЯ прекрасного,  но  по некоей
другой причине, будет именоватьсЯ не щедрым, а  как-то иначе. Ќе заслуживает
этого  имени и  тот,  кто, даваЯ,  страдает.  Ћн  ведь  охотно  предпочел бы
имущество прекрасному поступку, а щедрому это чуждо.
     ™едрый не станет и  брать, откуда  не следует,  ибо  такое приобретение
чуждо  человеку,  который  не  ценит  имущество.  ‚идимо,  он  не  станет  и
просителем,  ибо  делающему  добро  не  свойственно  с  легкостью  принимать
благодеЯниЯ.  Ќо  откуда  следует, он  будет брать, например из  собственных
владений, не  потому,  что это прекрасно, а потому,  что  необходимо,  чтобы
иметь,  что   давать  другим.  Ћн  не   будет  невнимателен  к   собственным
[владениЯм], раз уж  намерен с их помощью  удовлетворЯть чьи-либо [нужды], и
не станет давать кому  попало, чтобы  иметь, что дать тем,  кому  следует, в
нужное времЯ и ради прекрасной цели.
     ™едрому весьма свойственно даже преступать меру в даЯнии, так  что себе
самому он оставлЯет меньше, [чем следует]. „ело в том, что не принимать себЯ
в расчет - свойство щедрого человека.
     Ћ щедрости говорЯт,  учитываЯ состоЯние, ибо на  щедрость указывает  не
количество отдаваемого, а [душевный] склад даЯтелЯ, а уже он соразмерЯетсЯ с
состоЯнием. Ќичто поэтому не мешает, чтобы более  щедрым  оказалсЯ тот,  кто
дает меньше, если он дает из меньшего состоЯниЯ.
     Ѓолее  щедрыми,  видимо, бывают те, кто  не сами  нажили  состоЯние,  а
получили  его  по  наследству:  во-первых,  они   не  испытывали  нужды,  а,
во-вторых, все  сильнее привЯзаны к  своим творениЯм  (erga), как, например,
родители [к детЯм] и поэты [к стихам].
     Ќелегко щедрому быть богатым, потому что он не склонен к приобретению и
бережливости,  и при том расточителен и ценит имущество не ради него самого,
а  ради  даЯниЯ.  Ћтсюда и  жалобы  на  судьбу,  что-де  наиболее  достойные
[богатства]  менее всего богаты. ‚полне понЯтно,  что происходит именно это:
как и в других случаЯх, невозможно обладать имуществом, не прилагаЯ стараний
к тому, чтобы  его иметь. € все же щедрый не станет давать кому не следует и
когда не следует и так далее; ведь в подобных поступках еще нет щедрости, и,
израсходовав [деньги] на такое,  он будет лишен [средств], чтобы расходовать
их  на должное,  ибо, как  уже было  сказано,  щедрый - это человек, который
тратит сообразно состоЯнию и на то, на  что следует, а кто в этом преступает
меру  -  тот  мот.  ’иранам,  владеющим  огромными  [состоЯниЯми],  нелегко,
кажетсЯ, преступить меру в даЯниЯх и тратах, именно поэтому мы и называем их
мотами.
     Ќо поскольку щедрость -  это обладание серединой в отношении к даЯнию и
приобретению имущества, щедрый и  давать,  и тратить будет  на  TO,  на  что
следует,  и столько,  сколько следует,  одинаково и в большом, и в  малом, и
притом с  удовольствием;  а  кроме  того, он  будет  брать откуда  следует и
сколько следует. ‚едь коль скоро добродетель  - это  обладание  серединой по
отношению к тому  и другому,  [и к даЯнию, и к приобретению], щедрый и то  и
другое   будет   делать   как   должно.   „оброе   (epieikes)   приобретение
предполагаетсЯ [добрым] даЯнием. Ђ  не доброе [приобретение]  противоположно
[доброму даЯнию]. Џоэтому свойства, предполагающие друг друга, совмещаютсЯ в
одном  человеке,  а  противоположные,  разумеетсЯ,  нет. Љогда  же случаетсЯ
щедрому издержатьсЯ, нарушив должное и прекрасное, он будет страдать, однако
умеренно  и   как   подобает,  потому  что  добродетели  присуще  переживать
удовольствиЯ и страданиЯ, отчего следует и как следует.
     Љроме того,  щедрый легко делитсЯ имуществом  (eykoinonetos) с другими:
ведь попрание своего права (to adikeisthai) он допускает; во всЯком  случае,
он не  ценит имущества и  больше  досадует,  если не израсходовал что-нибудь
должное, чем страдает, если израсходовал  что-то недолжное, длЯ него ведь не
годитсЯ ‘имонидова [мудрость].

     3.  Њот  между  тем  погрешает  и   в  таких  вещах:  ведь  у  него  ни
удовольствиЯ,  ни страданиЯ не бывают от  того, от чего следует,  и так, как
следует;  впоследствии  это   станет  Яснее.   Њы   ведь  уже  сказали,  что
избыточность  и недостаточность - это  соответственно мотовство  и скупость,
причем  в двух вещах  -  даЯнии и  приобретении,  ибо и трату мы  относим  к
даЯнию.  €так,  если  мотовство -  это  [отклонение]  к  избытку  в даЯнии и
неприобретении и к недостатку в приобретении, то скупость - это [отклонение]
к недостатку в даЯнии и избытку в приобретении, впрочем, в мелочах.
     Џоэтому [две стороны] мотовства никак не сочетаютсЯ друг с другом: ведь
нелегко всем давать, ниоткуда не  берЯ, так как у частных даЯтелей состоЯние
быстро истощаетсЯ. Ђ они-то и считаютсЯ мотами [в собственном смысле слова].
‚прочем,  можно  считать, что такой человек все-таки  гораздо лучше скупого.
…го  болезнь легко излечима потому что [мот], во-первых, молод, а во-вторых,
стеснен  в  средствах, и  он способен прийти к  середине,  так как  обладает
[чертами] щедрого: он ведь дает и не берет,  но и то и другое делает  не как
должно и  не хорошо.  …сли бы он  в конце  концов приучилсЯ  делать это [как
должно] или как-то иначе изменилсЯ, он был бы щедрым, ведь он  будет давать,
кому следует, и не будет брать, откуда не следует.
     ‚от почему он не считаетсЯ  дурным  по нраву, ведь  излишне давать и не
брать  - [черта] не испорченного и  низкого  (agennes), но  глупого. ЏринЯто
считать,   что   такой   мот   гораздо  лучше   скупца,  как  на   основании
вышесказанного,  так и потому,  что он многим оказывает помощь,  а  скупец -
никому, даже самому себе.
     Ћднако  большинство  мотов, как сказано, берут, откуда не следует, и по
этому  признаку  ЯвлЯютсЯ  скупцами.  Ћни  становЯтсЯ  склонны  брать  таким
образом, потому  что хотЯт  расходовать, но не могут делать это с легкостью,
так  как скоро у  них  истощаютсЯ наличные [средства]. ‡начит, они вынуждены
добывать  их откуда-то  еще, а  поскольку они при этом ничуть не заботЯтсЯ о
нравственности (to  kalon), то легкомысленно  берут отовсюду, ибо давать длЯ
них  привлекательно,  а  как  и  откуда  [добыты  средства],  им  совершенно
безразлично. €менно  поэтому их  даЯниЯ  не ЯвлЯютсЯ щедрыми, т.  е. они  не
ЯвлЯютсЯ нравственно прекрасными,  и  не ради этого  делаютсЯ, и не так, как
должно, а иногда они даже делают богатыми тех, кому следует жить в бедности,
и, хотЯ людЯм умеренных нравов  они не дадут  ничего,  подхалимам и тем, кто
доставлЯет  им какое-либо иное удовольствие, -  много. Џотому в  большинстве
они  распущенны,  ибо, с легкостью расходуЯ [деньги],  они и  тратЯт  их  на
распущенное времЯпрепровождение, а не имеЯ в жизни прекрасной цели, клонЯтсЯ
в сторону удовольствий.
     Ћказавшись без воспитателЯ, мот опускаетсЯ до  [распущенности], а  если
обратить  на него внимание,  может  достичь  середины и должного. —то  же до
скупости, то она  неизлечима (принЯто считать, что  старость и всЯкаЯ немощь
делают  людей  скупыми); и  она  теснее  срослась  с  природой человека, чем
мотовство. Ѓольшинство ведь, скорее, стЯжатели, чем раздаватели. Љроме того,
скупость   распространенней  и   имеет   много   разновидностей,   так   как
насчитываетсЯ много способов быть скупым.
     …сть  две [стороны] скупости - недостаточность в  даЯнии и излишество в
приобретении, но не у всех она обнаруживаетсЯ целиком, а иногда [отклонениЯ]
встречаютсЯ  по  отдельности,  т.  е.  одни  излишне приобретают,  а  другие
недостаточно  дают.  ’е,  кого  прозвали,   скажем,  жадинами,  скаредами  и
скрЯгами, недостаточно  дают, но их  не  тЯнет  к  чужому  [добру], и они не
стремЯтсЯ завладеть  им:  в  одних  случаЯх из  порЯдочности  (epieikeia)  и
опасений позора  (считаетсЯ, что длЯ некоторых - во всЯком случае, [сами они
так]  говорЯт - цель  бережливости - не оказатьсЯ когда-нибудь  вынужденными
совершить нечто постыдное; к  ним относитсЯ "тминорез" и тому подобные люди;
имена они  получили за излишнее [усердие] в том, чтобы ничего  не давать); в
другах случаЯх от чужого [добра] воздерживаютсЯ, полагаЯ, что трудно  самому
брать  у  других, без того  чтобы  другие брали  у тебЯ самого, и потому они
довольны тем, что не берут и не дают.
     Ђ другие в  свою  очередь преступают  меру в приобретении,  берЯ откуда
угодно и что  угодно,  как, например, те,  чье ремесло недостойно  свободных
(aneleytheros):  содержатели  публичных домов  и  все  им подобные,  а также
ростовщики, [дающие] малую [ссуду] за  большую [лихву]. ‚се они берут откуда
не  следует  и  сколько не следует. Џо-видимому,  всем  им одинаково присущи
позорные способы наживы, ибо все они терпЯт порицание ради наживы, к тому же
ничтожной.  ‚ самом деле,  берущих очень  много откуда  не следует и  что не
следует,   например   тиранов,   разорЯющих   государства,   и   грабителей,
опустошающих  свЯтилища,  мы  называем  не  скупыми,   а,  скорее,  подлыми,
нечестивыми  и неправосудными. Ђ вот игрок  в  кости, вор одежды в  бане  {и
разбойник} тоже относЯтсЯ к скупым, ибо их нажива  позорна. „ействительно, и
те и другие утруждаютсЯ и терпЯт  порицание ради наживы,  только  одни  ради
наживы  идут  на  огромный  риск,  а  другие наживаютсЯ за  счет  окружающих
(philoi), которым  [на  самом  деле] следует давать. ’аким  образом,  и те и
другие,  желаЯ наживатьсЯ  не  на том,  на чем следует, наживаютсЯ позорными
способами, а все приобретениЯ такого рода - это приобретениЯ скупца.
     ’ак что разумно противоположностью  щедрости называть скупость, ибо это
порок  больший, чем  мотовство, и  чаще  погрешают в эту  сторону, нежели  в
сторону описанного нами мотовства.
     Ѓудем считать, что о щедрости и о противоположных ей пороках в какой-то
мере сказано.

     4(II).  ‡а  этим,  по-видимому,  должен  последовать  разбор  того, что
относитсЯ к великолепию. ЉажетсЯ, и это - какаЯ-то добродетель в отношении к
имуществу. Ћднако  в  отличие  от щедрости  она  касаетсЯ не всех  действий,
свЯзанных с имуществом, а только поступков, свЯзанных с тратами, и в них она
превосходит  щедрость  величием.  €бо, как  подсказывает  и  само  название,
подобающаЯ трата зависит  от величины. ‚еличина же относительна. ‚едь разные
затраты подобают триерарху и главе свЯщенного посольства. Џодобающее,  стало
быть, соотноситсЯ с  лицом, условиЯми и предметом. Љто тратит по достоинству
на мелкое и заурЯдное, не называетсЯ великолепным, например, "дававший много
нищим", а тот называетсЯ так, кто достойно тратит в великих делах, ибо, хотЯ
великолепный   -  это  человек  щедрый,   щедрый   человек  отнюдь  не  есть
великолепный.
     Ќедостаточность  в  таком  [душевном]  складе именуетсЯ  мелочностью, а
излишек  - безвкусной пышностью и тому подобными [именами,  говорЯщими] не о
количественном избытке в том,  в чем  следует, а  о показном блеске в том, в
чем не следует, и так, как не следует. ‚последствии мы поговорим об этом.
     ‚еликолепный же подобен знатоку: он способен разу-меть, что подобает, и
большие   средства  потратить  пристойно,  ибо,  как  мы  сказали   вначале,
[душевный] склад определЯетсЯ  деЯтельностью и предметами  [деЯтельности], а
траты  великолепного  велики и подобающи. ’аковы  и дела (erga) его, ибо так
затрата будет великой и подобающей. ‘ледовательно, дело должно стоить траты,
а трата - дела или даже быть чрезмерной. ‚еликолепный пойдет на эти траты во
имЯ  прекрасной  цели  (ибо   это  общее  свойство  добродетели),  причем  с
удовольствием и расточительно (потому что точный расчет мелочен). € он будет
больше смотреть  за тем,  чтобы  [все]  было как можно красивее и [устроено]
самым  подобающим  образом,  чем за  стоимостью, и  за  тем, чтобы потратить
возможно меньше. ’аким образом, великолепный с необходимостью также и  щедр,
потому  что и  щедрый станет тратить то,  что следует, и  так,  как следует.
[™едрость] проЯвлЯетсЯ в  этом, а  великолепный  добавлЯет размах (to mega),
или величие  (megethos), что даже  при равных затратах  сделает предпринЯтое
(ergon) великолепней. ‚едь  не одна добродетель у собственности и у дела, на
которое  тратишь,  ибо длЯ  собственности  самое  ценное - стоить как  можно
дороже,  например  как  золото,  а  [самое  ценное]  длЯ  дела,  на  которое
истратились,   -  величие  и  красота;  ибо  созерцание  этого  поражает,  а
великолепию свойственно  поражать; и добродетель предприЯтиЯ {-  великолепие
-} заключаетсЯ в величии.

     5. ‘реди  затрат  есть  такие, которые мы  считаем почетными,  например
затраты   на   [почитание]   богов,   посвЯтительные   дары,   постройки   и
жертвоприношениЯ, так же как и все вообще свЯзанное с божеством, а также все
то, что охотно делают  из честолюбиЯ на общее благо, например  когда думают,
что нужно блистательно снарЯдить  хор  или триеру или устроить пир длЯ всего
города.
     ‚о  всех этих случаЯх,  как уже  было  сказано, учитываетсЯ действующее
лицо: кто  это такой и чем он располагает. ‚едь затраты должны быть достойны
того и другого, т. е. подобать не только делу, но и деЯтелю. Џоэтому  беднЯк
не сможет быть  великолепным:  у  него  ведь нет  средств,  чтобы  потратить
подобающе много; и кто возьметсЯ - глупец,  ибо это вопреки и достоинству, и
должному,  а  только то,  что правильно,  сообразно добродетели. Џодобают же
такие траты тем, у кого имеютсЯ достаточные [средства, безразлично], сами ли
они  нажили  их или получили  от  предков  или  друзей,  а  также  тем,  кто
благороден, знаменит и тому подобное,  потому что  во всем этом присутствуют
величие и достоинство.
     €так,   великолепен   преимущественно  такой   человек   и  великолепие
[проЯвлЯетсЯ]  в  таких  затратах, о которых  было сказано: ведь  они  самые
величественные и почетные. ‚  частных  же делах  великолепно то,  что бывает
единожды,  например  свадьба  или еще что-нибудь такое,  а также то,  о  чем
хлопочет   весь  город   или  высокопоставленные  [граждане];   кроме  того,
великолепны   бывают  встречи   и  проводы  чужеземных   гостей,  подарки  и
отдари-ваниЯ.  ‚еликолепный  тратит, конечно же,  не на себЯ  самого, но  на
общие дела, а подарки чем-то похожи на посвЯщениЯ богам.
     “бранство дома,  подобающее богатству, -  также  признак  великолепного
(ведь и  дом  этот  служит  своего  рода  украшением  города);  кроме  того,
великолепный тратитсЯ  больше на такие дела, которые сравнительно долговечны
(а  это и  есть самое прекрасное), и на  то, [наконец], что подобает каждому
отдельному случаю, потому что не одно и то же подобает богам и людЯм, храмам
и  гробницам.  €  поскольку  каждаЯ  из затрат  великолепного в  своем  роде
величественна,  великолепнейшей  {безусловно}  ЯвлЯетсЯ  великаЯ [трата]  на
великое [дело],  а  великолепной постольку-поскольку -  великаЯ  длЯ  данных
обстоЯтельств, причем различаетсЯ великое  с  точки  зрениЯ самого дела  или
вещи и  с точки зрениЯ затрат;  ведь самый красивый мЯч или лекиф,  конечно,
обладает великолепием как подарок ребенку, но цена [этого подарка] ничтожнаЯ
и скупаЯ. Џоэтому признак великолепного  человека делать великолепно, какого
бы рода  ни  было дело  (ибо  такое не  легко  превзойти), и  затрачиваЯ  по
достоинству. ’аков, стало быть, великолепный.

     6. Љто  преступает меру  и безвкусен,  преступает ее, как было сказано,
издерживаЯсь против должного. Ќа что затраты [должны быть] малыми, на это он
издерживает  много  и  блистает  роскошью невпопад:  на пирушке  в складчину
угощает,  как  на свадьбе, а будучи хорегом в комедии, приносит  длЯ  народа
пурпурный  (ковер],  словно  мегарец. € все это он  станет  делать  не  ради
прекрасной  цели,  но  показываЯ  свое  богатство  и  надеЯсь  вызвать  этим
удивление; и где следует пойти на большие издержки, он тратит мало, а где на
небольшие - много.
     “  мелочного  же  во всем недостаток; даже  издержавши очень  много, он
из-за  мелочи  погубит  [красоту],  и, что  бы  ни делал,  он  колеблетсЯ  и
прикидывает,  как бы  издержать поменьше, и все  равно  сокрушаетсЯ,  будучи
уверен, что все делает велико[лепней], чем следует.
     €так, эти склады  [души] ЯвлЯютсЯ пороками, но они все же  не  вызывают
[сурового]  порицаниЯ,  потому  что  не  вредЯт  окружающим  и  не   слишком
неприглЯдны.

     7(III).  ЏроЯвлЯть  себЯ в великом величавости подобает  уже  по самому
названию,  мы же прежде всего  рассмотрим,  в чем [именно]; а исследовать ли
[сам душевный] склад или его обладателЯ - это безразлично.
     ‚еличавый  же  -  это,  по-видимому,  тот, кто считает  себЯ  достойным
великого,  будучи  этого  достойным.  ‚едь  вопреки достоинству так  считает
только  глупец,   а   ни  глупцов,  ни   неразумных   (anoetoi)  нет   среди
добродетельных.  Ђ значит,  величавый [именно таков], как  сказано.  ‚ самом
деле, достойный малого и считающий себЯ достойным малого благоразумен, но не
величав, ведь величавость состоит  в величии, так  же как красота  бывает  в
большом теле, а малорослые изЯщны и хорошо сложены, но не прекрасны.
     Љто считает себЯ достойным великого, хотЯ не достоин, спесив, но спесив
не  всЯкий, [кто считает  себЯ  достойным] большего, нежели  [действительно]
достоин.
     Џриниженный же -  это тот, кто считает себЯ достойным меньшего, [чем он
достоин]; велики ли его достоинства или незначительны, он  все равно считает
себЯ еще менее достойным,  и тот,  кто  достоин великого,  [а  считает  себЯ
достойным малого], - тот  кажетсЯ,  пожалуй, самым приниженным:  каким же он
считал бы себЯ, если б не был достоин столь [великого]?!
     ‚еличавый поэтому - крайний с точки зрениЯ величиЯ и  срединный с точки
зрениЯ должного [поведениЯ], ибо ему свойственно ценить себЯ по достоинству,
а те, [другие], отклонЯютсЯ в сторону излишка или недостатка.
     …сли человек считает себЯ достойным великого, этого достоин, и особенно
если  он достоин  величайшего, то этим  величайшим  в первую  очередь бывает
что-то одно.  [ЏонЯтие] достоинства (he axia) относитсЯ  к внешним благам, а
величайшим из таких  благ мы  признаем, видимо, то, что воздаем богам, то, к
чему более  всего стремЯтсЯ высокопоставленные люди, и награду, присуждаемую
за самые прекрасные [деЯниЯ]; это и есть честь, ибо именно она величайшее из
внешних  благ.  ‚еличавый,  стало быть,  как  должно  относитсЯ  к  чести  и
бесчестью. —то величавые имеют дело  с честью, Ясно  и  без рассуждениЯ: они
ведь  считают  самих  себЯ  достойными   прежде  всего  чести,   причем   по
достоинству.
     —то касаетсЯ  приниженного, то ему  недостает  как чувства собственного
достоинства,  так  и [пониманиЯ]  достоинства ве