 мнением о лучшем, если бы Я не признал более
справедливым и более прекрасным не бежать и не скрыватьсЯ, но принЯть любое
наказание, какое бы ни назначило мне государство.

     Ќет, называть подобные вещи причинами - полнаЯ бессмыслица. …сли бы кто говорил,
что без всего этого - без костей, сухожилий и всего прочего, чем Я владею, - Я бы не мог
делать то, что считаю нужным, он говорил бы верно. Ќо утверждать, будто они причина
всему, что Я делаю, и в то же времЯ что в данном случае Я повинуюсь “му, а не сам
избираю наилучший образ действий, было бы крайне необдуманно. ќто значит не
различать между истинной причиной и тем, без чего причина не могла бы быть
причиною. ќто последнее толпа, как бы ощупью шарЯ в потемках, называет причиной -
чуждым, как мне кажетсЯ, именем. € вот последствиЯ: один изображает ‡емлю недвижно
покоЯщейсЯ под небом и окруженною неким вихрем, длЯ другого она что-то вроде мелкого
корыта, поддерживаемого основанием из воздуха, но силы, котораЯ наилучшим образом
устроила все так, как оно есть сейчас, - этой силы они не ищут и даже не предполагают за
нею великой божественной мощи. Ћни надеютсЯ в один прекрасный день изобрести
Ђтланта, еще более мощного и бессмертного, способного еще тверже удерживать все на
себе, и нисколько не предполагают, что в действительности все свЯзуетсЯ и удерживаетсЯ
благим и должным. Ђ Я с величайшей охотою пошел бы в учение к кому угодно, лишь бы
узнать и понЯть такую причину. Ќо она не далась мне в руки, Я и сам не сумел ее отыскать,
и от других ничему не смог научитьсЯ, и тогда в поисках причины Я снова пустилсЯ в
плавание. •очешь, Я расскажу тебе, Љебет, о моих стараниЯх?

     - Ћчень хочу! - отвечал Љебет.

     - Џосле того, - продолжал ‘ократ, - как Я отказалсЯ от исследованиЯ бытиЯ, Я решил
быть осторожнее, чтобы менЯ не постигла участь тех, кто наблюдает и исследует
солнечное затмение. €ные из них губЯт себе глаза, если смотрЯт прЯмо на ‘олнце, а не на
его образ в воде или еще в чем-нибудь подобном, - вот и Я думал со страхом, как бы мне
совершенно не ослепнуть душою, рассматриваЯ вещи глазами и пытаЯсь коснутьсЯ их при
помощи того или иного из чувств. џ решил, что надо прибегнуть к отвлеченным понЯтиЯм
и в них рассматривать истину бытиЯ, хотЯ уподобление, которым Я при этом пользуюсь, в
чем-то, пожалуй, и ущербно. Џравда, Я не очень согласен, что тот, кто рассматривает
бытие в понЯтиЯх, лучше видит его в уподоблении, чем если рассматривать его в
осуществлении. Љак бы там ни было, именно этим путем двинулсЯ Я вперед, каждый раз
полагаЯ в основу понЯтие, которое считал самым надежным; и то, что, как мне кажетсЯ,
согласуетсЯ с этим понЯтием, Я принимаю за истинное - идет ли речь о причине или о
чем бы то ни было ином, - а что не согласно с ним, то считаю неистинным. Ќо Я хочу
Яснее высказать тебе свою мысль. Њне кажетсЯ, ты менЯ еще не понимаешь.

     - „а, клЯнусь ‡евсом, - сказал Љебет. - Ќе совсем.

     - Ќо ведь Я не говорю ничего нового, а лишь повторЯю то, что говорил всегда - и ранее,
и только что в нашей беседе. џ хочу показать тебе тот вид причины, который Я исследовал,
и вот Я снова возвращаюсь к уже сто раз слышанному и с него начинаю, полагаЯ в основу,
что существует прекрасное само по себе, и благое, Я великое, и все прочее. …сли ты
согласишьсЯ со мною и признаешь, что так оно и есть, Я надеюсь, это позволит мне
открыть и показать тебе причину бессмертиЯ души.

     - ‘читай, что Я согласен, и иди прЯмо к цели, - отвечал Љебет.

     - Џосмотри же, примешь ли ты вместе со мною и то, что за этим следует. …сли
существует что-либо прекрасное помимо прекрасного самого по себе, оно, мне кажетсЯ, не
может быть прекрасным иначе, как через причастность прекрасному самому по себе. ’ак
же Я рассуждаю и во всех остальных случаЯх. Џризнаешь ты эту причину?
{37}
     - Џризнаю.

     - ’огда Я уже не понимаю и не могу постигнуть иных причин, таких мудреных, и, если
мне говорЯт, что такаЯ-то вещь прекрасна либо Ярким своим цветом, либо очертаниЯми,
либо еще чем-нибудь в таком же роде, Я отметаю все эти объЯснениЯ, они только сбивают
менЯ с толку. Џросто, без затей, может быть даже слишком бесхитростно, Я держусь
единственного объЯснениЯ: ничто иное не делает вещь прекрасною, кроме присутствиЯ
прекрасного самого по себе или общности с ним, как бы она ни возникла. џ не стану далее
это развивать, и настаиваю лишь на том, что все прекрасные вещи становЯтсЯ
прекрасными через прекрасное [само по себе]. Ќадежнее ответа нельзЯ, по-моему, дать ни
себе, ни кому другому. ЋпираЯсь на него, Я ужа не оступлюсь. „а, Я надежно укрылсЯ от
опасностей, сказавши себе и другим, что прекрасное становитсЯ прекрасным благодарЯ
прекрасному. € тебе тоже так кажетсЯ?

     - „а.

     - € стало быть, большие вещи суть большие и бо'льшие суть бо'льшие благодарЯ
большому [самому по себе], а меньшие - благодарЯ малому?

     - „а.

     - € значит, если бы тебе сказали, что один человек головою больше другого, а другой
головою меньше, ты не принЯл бы этого утверждениЯ, но решительно бы его отклонил,
заЯвивши так: "џ могу сказать лишь одно - что всЯкаЯ вещь, котораЯ больше другой вещи,
такова лишь благодарЯ большому, то есть она становитсЯ больше благодарЯ большому, а
меньшее становитсЯ меньшим лишь благодарЯ малому, то есть малое делает его меньшим".
Ђ если бы ты признал, что один человек головою больше, а другой меньше, тебе пришлось
бы, Я думаю, опасатьсЯ, как бы не встретить возражениЯ: прежде всего в том, что большее у
тебЯ есть большее, а меньшее - меньшее по одной и той же причине, а затем и в том, что
большее делает большим малое, - ведь голова-то мала! Ђ быть большим благодарЯ малому
     - это уж диковина! Ќу что, не побоЯлсЯ бы ты таких возражений?

     - ЏобоЯлсЯ бы, - отвечал Љебет со смехом.

     - ‘тало быть, - продолжал ‘ократ, - ты побоЯлсЯ бы утверждать, что десЯть больше
восьми на два и по этой причине превосходит восемь, но сказал бы, что десЯть
превосходит восемь количеством и через количество? € что вещь в два локтЯ больше вещи
в один локоть длиною, но не на половину собственного размера? ‚едь и здесь приходитсЯ
опасатьсЯ того же самого.

     - ‘овершенно верно.

     - Џойдем дальше. ђазве не остерегсЯ бы ты говорить, что, когда прибавлЯют один к
одному, причина поЯвлениЯ двух есть прибавление, а когда разделЯют одно - то
разделение? ђазве ты не закричал бы во весь голос, что знаешь лишь единственный путь,
каким возникает любаЯ вещь, - это ее причастность особой сущности, которой она
должна быть причастна, и что в данном случае ты можешь назвать лишь единственную
причину возникновениЯ двух - это причастность двойке. ‚се, чему предстоит сделатьсЯ
двумЯ, должно быть причастно двойке, а чему предстоит сделатьсЯ одним - единице. Ђ
всЯких разделений, прибавлений и прочих подобных тонкостей тебе даже и касатьсЯ не
надо. Ќа эти вопросы пусть отвечают те, кто помудрее тебЯ, ты же, боЯсь, как говоритсЯ,
собственной тени и собственного невежества, не расставайсЯ с надежным и верным
основанием, которое мы нашли, и отвечай соответственно. …сли же кто ухватитсЯ за само
основание, ты не обращай на это вниманиЯ и не торопись с ответом, пока не исследуешь
вытекающие из него следствиЯ и не определишь, в лад или не в лад друг другу они звучат.
Ђ когда потребуетсЯ оправдать само основание, ты сделаешь это точно таким же образом
     - положишь в основу другое, лучшее в сравнении с первым, как тебе покажетсЯ, и так до
{38}
     тех пор, пока не достигнешь удовлетворительного результата. Ќо ты не станешь все валить
в одну кучу, рассуждаЯ разом и об исходном понЯтии, и о его следствиЯх, как делают
завзЯтые спорщики: ведь ты хочешь найти подлинное бытие, а среди них, пожалуй, ни у
кого нет об этом ни речи, ни заботы. ‘воею премудростью они способны все перепутать и
замутить, но при этом остаютсЯ вполне собою довольны. ’ы, однако ж, философ и потому,
Я надеюсь, поступишь так, как Я сказал.

     - ’ы совершенно прав, - в один голос откликнулись ‘иммий и Љебет.

     ќхекрат. ЉлЯнусь ‡евсом, ”едон, иначе и быть не могло! Њне кажетсЯ, ‘ократ говорил
изумительно Ясно, так что впору понЯть и слабому уму.

     ”едон. ‚ерно, ќхекрат, все, кто был тогда подле него, так и решили.

     ќхекрат. ‚от и мы тоже, хоть нас там и не было, и мы лишь сейчас это слышим. Ђ о чем
шла беседа после этого?

     ”едон. ЏомнитсЯ, когда ‘иммий и Љебет с ним согласились и признали, что каждаЯ из
идей существует и что вещи в силу причастности к ним получают их имена, после этого
‘ократ спросил:

     - …сли так, то, говорЯ, что ‘иммий больше ‘ократа и меньше ”едона, ты утверждаешь,
что в ‘иммий есть и большое и малое само по себе разом. ‚ерно?

     - ‚ерно.

     - Ќо ты, конечно, согласен со мною, что выражение "‘иммий выше ‘ократа" полностью
истине не соответствует? ‚едь ‘иммий выше не потому, что он ‘иммий, не по природе
своей, но через то большое, которое в нем есть. € выше ‘ократа он не потому, что ‘ократ
     - это ‘ократ, а потому, что ‘ократ причастен малому - сравнительно с большим,
которому причастен ‘иммий.

     - Џравильно.

     - € ниже ”едона он не потому, что ”едон - это ”едон, а потому, что причастен малому
сравнительно с большим, которому причастен ”едон?

     - „а, это так.

     - ‚ыходит, что ‘иммиЯ можно называть разом и маленьким, и большим по сравнению с
двумЯ другими: рЯдом с великостью одного он ставит свою малость, а над малостью
второго воздвигает собственную великость.

     ’ут ‘ократ улыбнулсЯ и заметил:

     - ‚идно, Я сейчас заговорю как по писаному. Ќо как бы там ни было, а говорю Я, сдаетсЯ
мне, дело.

     Љебет подтвердил.

     - –ель же моЯ в том, - продолжал ‘ократ, - чтобы ты разделил мой взглЯд. Њне
кажетсЯ, не только большое никогда не согласитсЯ быть одновременно и большим и
малым, но и большое в нас никогда на допустит и не примет малого, не пожелает
оказатьсЯ меньше другого. Ќо в таком случае одно из двух: либо большое отступает и
бежит, когда приблизитсЯ его противник - малое, либо гибнет, когда противник
подойдет вплотную. ‚едь, оставаЯсь на месте и принЯвши малое, оно сделаетсЯ иным, чем
было раньше, а именно этого оно и не хочет. ‚от, например, Я принЯл и допустил малое,
{39}
     но остаюсь самим собою - Я прежний ‘ократ, маленький, тогда как то, большое, не смеет
быть малым, будучи большим. ’ак же точно и малое в нас никогда не согласитсЯ стать или
же быть большим, и вообще ни одна из противоположностей, оставаЯсь тем, что она есть,
не хочет ни превращатьсЯ в другую противоположность, ни быть ею, но либо удалЯетсЯ,
либо при этом изменении гибнет.

     - „а, - сказал Љебет, - мне кажетсЯ, что именно так оно и есть.

     “слыхав это, кто-то из присутствовавших - Я уже не помню точно кто - сказал:

     - ђади богов, да ведь мы раньше сошлись и согласились как раз на обратном тому, что
говорим сейчас! ђазве мы не согласились, что из меньшего возникает большее, а из
большего меньшее и что вообще таково происхождение противоположностей - из
противоположного? Ђ теперь, сколько Я понимаю, мы утверждаем, что так никогда не
бывает!

     ‘ократ обернулсЯ, выслушал и ответил так:

     - ’ы смело напомнил! Ќо ты не понЯл разницы между тем, что говоритсЯ теперь и
говорилось тогда. ’огда мы говорили, что из противоположной вещи рождаетсЯ
противоположнаЯ вещь, а теперь - что сама противоположность никогда не
перерождаетсЯ в собственную противоположность ни в нас, ни в природе. ’огда, друг, мы
говорили о вещах, несущих в себе противоположное, называЯ их именами этих
противоположностей, а теперь о самих противоположностЯх, присутствие которых дает
имена вещам: это они, утверждаем мы теперь, никогда не соглашаютсЯ возникнуть одна из
другой.

     ’ут он взглЯнул на Љебета и прибавил:

     - Њожет быть, и тебЯ, Љебет, смутило что-нибудь из того, что высказал он?

     - Ќет, - отвечал Љебет, - нисколько. Ќо Я не стану отрицать, что многое смущает и
менЯ.

     - ‡начит, мы согласимсЯ без всЯких оговорок, что противоположность никогда не будет
противоположна самой себе?

     - „а, без малейших оговорок.

     - ’еперь взглЯни, согласишьсЯ ли ты со мною еще вот в каком вопросе. ’ы ведь
называешь что-либо холодным или горЯчим?

     - Ќазываю.

     - € это то же самое, что сказать "снег" и "огонь"?

     - Ќет, конечно, клЯнусь ‡евсом!

     - ‡начит, горЯчее - это иное, чем огонь, и холодное - иное, чем снег?

     - „а.

     - Ќо ты, видимо, понимаешь, что никогда снег (как мы сейчас только говорили), принЯв
горЯчее, уже не будет тем, чем был прежде, - снегом, и вместе с тем горЯчим: когда
горЯчее приблизитсЯ, он либо отступит перед ним, либо погибнет.

     - ‘овершенно верно.
{40}
     - ђавным образом ты, видимо, понимаешь, что огонь, когда приближаетсЯ холодное,
либо сходит с его пути, либо же гибнет: он и не хочет и не в силах, принЯвши холод, быть
тем, чем был прежде, - огнем, и, вместе, холодным.

     - „а, это так.

     - ‡начит, в иных из подобных случаев бывает, что одно и то же название сохранЯетсЯ на
вечные времена не только за самой идеей, но и за чем-то иным, что не есть идеЯ, но
обладает ее формою во все времЯ своего существованиЯ. ‘ейчас, Я надеюсь, ты Яснее
поймешь, о чем Я говорю. Ќечетное всегда должно носить то имЯ, каким Я его теперь
обозначаю, или не всегда?

     - ђазумеетсЯ, всегда.

     - Ќо одно ли оно из всего существующего - вот что Я хочу спросить, - или же есть еще
что-нибудь: хоть оно и не то же самое, что нечетное, все-таки кроме своего особого имени
должно всегда называтьсЯ нечетным, ибо по природе своей неотделимо от нечетного? ’о,
о чем Я говорю, видно на многих примерах, и в частности на примере тройки.
Џоразмысли-ка над числом "три". Ќе кажетсЯ ли тебе, что его всегда надо обозначать и
своим названием, и названием нечетного, хотЯ нечетное и не совпадает с тройкой? Ќо
такова уж природа и тройки, и пЯтерки, и вообще половины всех чисел, что каждое из них
всегда нечетно и все же ни одно полностью с нечетным не совпадает. ‘оответственно
два, четыре и весь другой рЯд чисел всегда четны, хотЯ полностью с четным ни одно из
них не совпадает. ‘огласен ты со мною или нет?

     - Љак не согласитьсЯ! - отвечал Љебет.

     - ’огда следи внимательнее за тем, что Я хочу выЯснить. €так, по-видимому, не только
все эти противоположности не принимают друг друга, но и все то, что не
противоположно друг другу, однако же постоЯнно несет в себе противоположности, как
видно, не принимает той идеи, котораЯ противоположна идее, заключенной в нем самом,
но, когда она приближаетсЯ, либо гибнет, либо отступает перед нею. ђазве мы не
признаем, что число "три" скорее погибнет и претерпит все, что угодно, но только не
станет, будучи тремЯ, четным?

     - Ќесомненно, признаем, - сказал Љебет.

     - Ќо между тем два не противоположно трем?

     - Ќет, конечно.

     - ‘тало быть, не только противоположные идеи не выстаивают перед натиском друг
друга, но существует и нечто другое, не выносЯщее сближениЯ с противоположным?

     - ‘овершенно верно.

     - „авай определим, что это такое, если сможем?

     - Ћчень хорошо.

     - Ќе то ли это, Љебет, что, овладев вещью, заставлЯет ее принЯть не просто свою
собственную идею, но [идею] того, что всегда противоположно тому, [чем оно
овладевает]?

     - Љак это?

     - ’ак, как мы только что говорили. ’ы же помнишь, что всЯкаЯ вещь, которою овладевает
идеЯ троичности, есть непременно и три, и нечетное.
{41}
     - Ћтлично помню.

     - Љ такой вещи, утверждаем мы, никогда не приблизитсЯ идеЯ, противоположнаЯ той
форме, котораЯ эту вещь создает.

     - ‚ерно.

     - Ђ создавала ее форма нечетности?

     - „а.

     - € противоположна ей идеЯ четности?

     - „а.

     - ‘тало быть, к трем идеЯ четности никогда не приблизитсЯ.

     - „а, никогда.

     - “ трех, скажем мы, нет доли в четности.

     - Ќет.

     - ‘тало быть, три лишено четности.

     - „а.

     - џ говорил, что мы должны определить, что, не будучи противоположным чему-то
иному, все же не принимает этого как противоположного. ‚от, например, тройка: она не
противоположна четному и тем не менее не принимает его, ибо привносит нечто всегда
ему противоположное. ђавным образом двойка привносит нечто противоположное
нечетности, огонь - холодному и так далее. ’еперь глЯди, не согласишьсЯ ли ты со
следующим определением: не только противоположное не принимает противоположного,
но и то, что привносит нечто противоположное в другое, приближаЯсь к нему, никогда не
примет ничего сугубо противоположного тому, что оно привносит. ‚спомни-ка еще разок
(в этом нет вреда - слушать несколько раз об одном и том же): пЯть не примет идеи
четности, а десЯть, удвоенное пЯть, - идеи нечетности. ђазумеетсЯ, это - десЯтка, - хоть
сама и не имеет своей противоположности, вместе с тем идеи нечетности не примет. ’ак
же ни полтора, ни любаЯ инаЯ дробь того же рода не примет идеи целого, ни треть, как и
все прочие подобные ей дроби. Ќадеюсь, ты поспеваешь за мною и разделЯешь мой взглЯд.

     - „а, - разделЯю, и с величайшей охотой! - сказал Љебет.

     - ’огда вернемсЯ к началу. ’олько теперь, пожалуйста, отвечай мне не так, как Я
спрашиваю, но подражаЯ мне. „ело в том, что помимо прежнего надежного ответа Я
усмотрел по ходу нашего рассуждениЯ еще и другую надежность. …сли бы ты спросил
менЯ, что должно поЯвитьсЯ в теле, чтобы оно стало теплым, Я бы уже не дал того
надежного, но невежественного ответа, не сказал бы, что теплота, но, наученный нашим
рассуждением, ответил бы потоньше - что огонь. € если ты спросишь, от чего тело
становитсЯ недужным, не скажу, что от недуга, но - от горЯчки. Џодобным же образом,
если ты спросишь менЯ, что должно поЯвитьсЯ в числе, чтобы оно сделалось нечетным, Я
отвечу, что не нечетность, но единица. Ќу и так далее. ’еперь ты достаточно Ясно
понимаешь, что Я имею в виду?

     - ‚полне достаточно.

     - ’огда отвечай: что должно поЯвитьсЯ в теле, чтобы оно было живым?
{42}
     - „уша, - сказал Љебет.

     - € так бывает всегда.

     - Ђ как может быть иначе? - спросил тот.

     - ‡начит, чем бы душа ни овладела, она всегда привносит в это жизнь?

     - „а, верно.

     - Ђ есть ли что-нибудь противоположное жизни или нет?

     - …сть.

     - —то же это?

     - ‘мерть.

     - Ќо - в этом мы уже согласились - душа никогда не примет противоположного тому,
что всегда привносит сама?

     - Ѓез всЯкого сомнениЯ! - отвечал Љебет.

     - —то же выходит? Љак мы сейчас назвали то, что не принимает идеи четного?

     - Ќечетным.

     - Ђ не принимающее справедливости и то, что никогда не примет искусности?

     - Ћдно - неискусным, другое - несправедливым.

     - Џрекрасно. Ђ то, что не примет смерти, как мы назовем?

     - Ѓессмертным.

     - Ќо ведь душа не принимает смерти?

     - Ќет.

     - ‡начит, душа бессмертна?

     - Ѓессмертна, - сказал Љебет.

     - Џрекрасно. Ѓудем считать, что это доказано? €ли как по-твоему?

     - „оказано, ‘ократ, и к тому же вполне достаточно.

     - Џойдем дальше, Љебет. …сли бы нечетное должно было быть неуничтожимым, то,
вероЯтно, было бы неуничтожимо и три.

     - ђазумеетсЯ.

     - Ќу, а если бы и холодному непременно следовало быть неуничтожимым, то, когда к
снегу приблизили бы тепло, он отступил бы целый и нерастаЯвший, не так ли? ‚едь
погибнуть он бы не мог, но не мог бы и принЯть теплоту, оставаЯсь самим собой.

     - Џравильно, - сказал Љебет.
{43}
     - ’очно так же, Я думаю, если бы неуничтожимым было горЯчее, то, когда к огню
приблизилось бы что-нибудь холодное, он бы не гаснул, не погибал, но отступал бы
невредимым.

     - Ќепременно.

     - Ќо не должны ли мы таким же образом рассуждать и о бессмертном? …сли бессмертное
неуничтожимо, душа не может погибнуть, когда к ней приблизитсЯ смерть: ведь из всего
сказанного следует, что она не примет смерти и не будет мертвой! ’очно так же, как не
будет четным ни три, ни [само] нечетное, как не будет холодным ни огонь, ни теплота в
огне! "—то, - однако же, препЯтствует нечетному, - скажет кто-нибудь, - не становЯсь
четным, когда четное приблизитсЯ, - так мы договорились - погибнуть и уступить свое
место четному?" € мы не были бы вправе решительно настаивать, что нечетное не
погибнет, - ведь нечетное не обладает неуничтожимостью. ‡ато если бы было признано,
что оно неуничтожимо, мы без труда отстаивали бы свой взглЯд, что под натиском
четного нечетное и три спасаютсЯ бегством. ’о же самое мы могли бы решительно
утверждать об огне и горЯчем, а равно и обо всем остальном. ‚ерно?

     - ‘овершенно верно.

     - ’еперь о бессмертном. …сли признано, что оно неуничтожимо, то душа не только
бессмертна, но и неуничтожима. …сли же нет, потребуетсЯ какое-то новое рассуждение.

     - Ќет, нет, - сказал Љебет, - ради этого нам нового рассуждениЯ не нужно. …два ли что
избегнет гибели, если даже бессмертное, будучи вечным, ее примет.

     - џ полагаю, - продолжал ‘ократ, - что ни бог, ни сама идеЯ жизни, ни все иное
бессмертное никогда не гибнет, - это, видимо, признано у всех.

     - „а, у всех людей, клЯнусь ‡евсом, и еще больше, мне думаетсЯ, у богов.

     - €так, поскольку бессмертное неуничтожимо, душа, если она бессмертна, должна быть в
то же времЯ и неуничтожимой.

     - Ѓесспорно, должна.

     - € когда к человеку подступает смерть, то смертнаЯ его часть, по-видимому, умирает, а
бессмертнаЯ отходит целой и невредимой, сторонЯсь смерти.

     - Џо-видимому, так.

     - ‡начит, не остаетсЯ ни малейших сомнений, Љебет, что душа бессмертна и
неуничтожима. € поистине, наши души будут существовать в Ђиде.

     - —то до менЯ, ‘ократ, то мне возразить нечего, Я полон довериЯ к нашему
доказательству. Ќо если ‘иммий или кто другой хотЯт что-нибудь сказать, лучше им не
таить свои мысли про себЯ: ведь другого случаЯ высказатьсЯ и услышать твои разъЯснениЯ
по этому поводу, пожалуй, не представитсЯ, так что лучше не откладывать.

     - џ тоже, - заметил ‘иммий, - не нахожу, в чем из сказанного Я мог бы усомнитьсЯ. Ќо
величие самого предмета и недоверие к человеческим силам все же заставлЯют менЯ в
глубине души сомневатьсЯ в то, что сегоднЯ говорилось.

     - € не только в этом, ‘иммий, - отвечал ‘ократ, - твои слова надо бы отнести и к
самым первым основаниЯм. •оть вы и считаете их достоверными, все же надо их
рассмотреть более отчетливо. € если вы разберете их достаточно глубоко, то, думаю Я,
достигнете в доказательстве результатов, какие только доступны человеку. ‚ тот миг, когда
это станет длЯ вас Ясным, вы прекратите искать.
{44}
     - ‚ерно, - промолвил ‘иммий.

     [ќтические выводы из учениЯ о душе]

     - Ђ теперь, друзьЯ, - продолжал ‘ократ, - правильно было бы поразмыслить еще вот
над чем. …сли душа бессмертна, она требует заботы не только на нынешнее времЯ, которое
мы называем своей жизнью, но на все времена, и, если кто не заботитсЯ о своей душе,
впредь мы будем считать это грозной опасностью. …сли бы смерть была концом всему, она
была бы счастливой находкой длЯ дурных людей: скончавшись, они разом избавлЯлись бы
и от тела, и - вместе с душой - от собственной порочности. Ќо на самом-то деле, раз
выЯснилось, что душа бессмертна, длЯ нее нет, видно, иного прибежища и спасениЯ от
бедствий, кроме единственного: стать как можно лучше и как можно разумнее. ‚едь душа
не уносит с собою в Ђид ничего, кроме воспитаниЯ и образа жизни, и они-то, говорЯт,
доставлЯют умершему либо неоценимую пользу, либо чинЯт непоправимый вред с самого
начала его пути в загробный мир.

     ђассказывают же об этом так. Љогда человек умрет, его гений, который досталсЯ ему на
долю еще при жизни, уводит умершего в особое место, где все, пройдЯ суд, должны
собратьсЯ, чтобы отправитьсЯ в Ђид с тем вожатым, какому поручено доставить их отсюда
туда. ЋбретЯ там участь, какую и должно, и пробывши срок, какой должны пробыть, они
возвращаютсЯ сюда под водительством другого вожатого, и так повторЯетсЯ вновь и вновь
через долгие промежутки времени. Ќо путь их, конечно, не таков, каким его изображает
’елеф у ќсхила. Ћн говорит, что дорога в Ђид проста, но мне она представлЯетсЯ и не
простою и не единственной: ведь тогда не было бы нужды в вожатых, потому что никто
не мог бы сбитьсЯ, будь она единственной, эта дорога. Ќет, похоже, что на ней много
распутий и перекрестков: Я сужу по свЯщенным обрЯдам и обычаЯм, которые соблюдаютсЯ
здесь у нас.

     …сли душа умеренна и разумна, она послушно следует за вожатым, и то, что окружает ее,
ей знакомо. Ђ душа, котораЯ страстно привЯзана к телу, как Я уже говорил раньше, долго
витает около него - около видимого места, долго упорствует и много страдает, пока
наконец приставленный к ней гений силою не уведет ее прочь. Ќо остальные души, когда
она к ним присоединитсЯ, все отворачиваютсЯ и бегут от нее, не желают быть ей ни
спутниками, ни вожатыми, если окажетсЯ, что она нечиста,замарана неправедным
убийством или иным каким-либо из деЯний, которые совершают подобные ей души. €
блуждает она одна во всЯческой нужде и стеснении, пока не исполнЯтсЯ времена, по
прошествии коих она силою необходимости водворЯетсЯ обиталище, коего заслуживает. Ђ
души, которые про вели свою жизнь в чистоте и воздержности, находЯт спутников, и
вожатых среди богов, и каждаЯ поселЯетсЯ в подобающем ей месте. Ђ на ‡емле, как менЯ
убедили, есть много удивительных мест, и она совсем инаЯ, чем думают те, кто привык
рассуждать о ее размерах и свойствах.

     [Љосмологические выводы из учениЯ о душе]

     - ’ут ‘иммий прервал его:

     - Љак это, ‘ократ? џ ведь и сам много слышал о ‡емле, но не знаю, в чем ты убедилсЯ, и
охотно послушал бы тебЯ.

     - ‚идишь ли, ‘иммий, просто пересказать, что и как, - длЯ этого, на мой взглЯд, умениЯ
ѓлавка не надо, но доказать, что так именно оно и есть, никакому ѓлавку, пожалуй, не под
силу. Њне-то, во всЯком случае, не справитьсЯ, а самое главное, ‘иммий, будь Я даже на
это способен, мне теперь, верно, не хватило бы и жизни на такой длинный разговор.
Љаков, однако ж, по моему убеждению, вид ‡емли и каковы ее области, Я могу описать: тут
никаких препЯтствий нет.

     - Џрекрасно! - воскликнул ‘иммий. - ‘ нас и этого хватит!
{45}
     - ‚от в чем Я убедилсЯ. ‚о-первых, если ‡емлЯ кругла и находитсЯ посреди неба, она не
нуждаетсЯ ни в воздухе, ни в иной какой-либо подобной силе, котораЯ удерживала бы ее
от падениЯ, - длЯ этого достаточно однородности неба повсюду и собственного
равновесиЯ ‡емли, ибо однородное, находЯщеесЯ в равновесии тело, помещенное посреди
однородного вместилища, не может склонитьсЯ ни в ту, ни в иную сторону, но останетсЯ
однородным и неподвижным. ќто первое, в чем Я убедилсЯ.

     - € правильно, - сказал ‘иммий.

     - „алее, Я уверилсЯ, что ‡емлЯ очень велика и что мы, обитающие от ”асиса до
ѓеракловых ‘толпов занимаем лишь малую ее частицу; мы теснимсЯ вокруг нашего морЯ,
словно муравьи или лЯгушки вокруг болота, и многие другие народы живут во многих
иных местах, сходных с нашими. „а, ибо повсюду по ‡емле есть множество впадин,
различных по виду и по величине, куда стеклись вода, туман и воздух. Ќо сама ‡емлЯ
покоитсЯ чистаЯ в чистом небе со звездами - большинство рассуждающих об этом
обычно называют это небо эфиром. Ћсадки с него стекают постоЯнно во впадины ‡емли в
виде тумана, воды и воздуха.

     Ђ мы, обитающие в ее впадинах, об этом и не догадываемсЯ, но думаем, будто живем на
самой поверхности ‡емли, все равно как если бы кто, обитаЯ на дне морЯ, воображал,
будто живет на поверхности, и, видЯ сквозь воду ‘олнце и звезды, море считал бы небом.
€з-за медлительности своей и слабости он никогда бы не достиг поверхности, никогда бы
не вынырнул и не поднЯл голову над водой, чтобы увидеть, насколько чище и прекраснее
здесь, у нас, чем в его краЯх, и даже не услыхал бы об этом ни от кого другого, кто это
видел.

     ‚ таком же точно положении находимсЯ и мы: мы живем в одной из земных впадин, а
думаем, будто находимсЯ на поверхности, и воздух зовем небом в уверенности, что в этом
небе движутсЯ звезды. Ђ все оттого, что, по слабости своей и медлительности, мы не
можем достигнуть крайнего рубежа воздуха. Ќо если бы кто-нибудь все-таки добралсЯ до
краЯ или же сделалсЯ крылатым и взлетел ввысь, то, словно рыбы здесь, у нас, которые
высовывают головы из морЯ и видЯт этот наш мир, так же и он, поднЯвши голову, увидел
бы тамошний мир. € если бы по природе своей он был способен вынести это зрелище, он
узнал бы, что впервые видит истинное небо, истинный свет и истинную ‡емлю. Ђ наша
‡емлЯ, и ее камни, и все наши местности размыты и изъедены, точно морские утесы,
разъеденные солью. Ќичто достойное вниманиЯ в море не родитсЯ, ничто, можно сказать,
не достигает совершенства, а где и есть землЯ - там лишь растрескавшиесЯ скалы, песок,
нескончаемый ил и грЯзь - одним словом, там нет решительно ничего, что можно было
бы сравнить с красотами наших мест. € еще куда больше отличаетсЯ, видимо, тот мир от
нашего! …сли только уместно сейчас пересказывать миф, стоило бы послушать, ‘иммий,
каково то, что находитсЯ на ‡емле, под самыми небесами.

     - Ќу, конечно, ‘ократ, - отвечал ‘иммий, - мы были бы рады услышать этот миф.

     - €так, друг, рассказывают прежде всего, что та ‡емлЯ, если взглЯнуть на нее сверху,
похожа на мЯч, сшитый из двенадцати кусков кожи и пестро расписанный разными
цветами. Љраски, которыми пользуютсЯ наши живописцы, могут служить образчиками
этих цветов, но там всЯ ‡емлЯ играет такими красками, и даже куда более Яркими и
чистыми. ‚ одном месте она пурпурнаЯ и дивно прекраснаЯ, в другом золотистаЯ, в
третьем белаЯ - белее снега и алебастра; и остальные цвета, из которых она складываетсЯ,
такие же, только там их больше числом и они прекраснее всего, что мы видим здесь. €
даже самые ее впадины, хоть и наполненные водою и воздухом, окрашены по-своему и
Ярко блещут пестротою красок, так что лик ее представлЯетсЯ единым, целостным и вместе
нескончаемо разнообразным.

     ‚от какова она, и, подобные ей самой, вырастают на ней деревьЯ и цветы, созревают
плоды, и горы сложены по ее подобию, и камни - они гладкие, прозрачные и красивого
{46}
     цвета. €х обломки - это те самые камешки, которые так ценим мы здесь: наши сердолики,
и Яшмы, и смарагды, и все прочие подобного рода. Ђ там любой камень такой или еще
лучше. Џричиною этому то, что тамошние камни чисты, неизъедены и неиспорчены - в
отличие от наших, которые разъедает гниль и соль из осадков, стекающих в наши впадины:
они приносЯт уродства и болезни камнЯм и почве, животным и растениЯм.

     ‚семи этими красотами изукрашена та ‡емлЯ, а еще - золотом, и серебром, и прочими
дорогими металлами. Ћни лежат на виду, разбросанные повсюду в изобилии, и счастливы
те, кому открыто это зрелище.

     ‘реди многих живых существ, которые ее населЯют, есть и люди: одни живут в глубине
суши, другие - по краю воздуха, как мы селимсЯ по берегу морЯ; третьи - на островах,
омываемых воздухом, невдалеке от материка. Љороче говорЯ, что длЯ нас и длЯ нужд нашей
жизни вода, море, то длЯ них воздух, а что длЯ нас воздух, длЯ них - эфир. ‡ной и
прохлада так у них сочетаютсЯ, что эти люди никогда не болеют и живут дольше нашего. €
зрением, и слухом, и разумом, и всем остальным они отличаютсЯ от нас настолько же,
несколько воздух отличен чистотою от воды или эфир - от воздуха. …сть у них и храмы, и
свЯщенные рощи богов, и боги действительно обитают в этих свЯтилищах и через
знамениЯ, вещаниЯ, видениЯ общаютсЯ с людьми. € люди видЯт ‘олнце, и ‹уну, и звезды
такими, каковы они на самом деле. € спутник всего этого - полное блаженство.

     ’акова природа той ‡емли в целом и того, что ее окружает. Ќо во впадинах по всей ‡емле
есть много мест, то еще более глубоких и открытых, чем впадина, в которой живем мы, то
хоть и глубоких, но со входом более тесным, чем зев нашей впадины. Ђ есть и менее
глубокие, но более пространные. ‚се они свЯзаны друг с другом подземными ходами
разной ширины, идущими в разных направлениЯх, так что обильные воды переливаютсЯ
из одних впадин в другие, словно из чаши в чашу, и под землею текут неиссЯкающие,
невероЯтной ширины реки - горЯчие и холодные. € огонь под землею в изобилии, и
струЯтсЯ громадные огненные реки и реки мокрой грЯзи, где более густой, где более
жидкой, вроде грЯзевых потоков в ‘ицилии, какие бывают перед извержением лавы, или
вроде самой лавы. ќти реки заполнЯют каждое из углублений, и каждаЯ из них в свою
очередь всЯкий раз принимает все новые потоки воды или огнЯ, которые движутсЯ то
вверх, то вниз, словно какое-то колебание происходит в недрах. Џрирода этого колебаниЯ
вот примерно какаЯ. Ћдин из зевов ‡емли - самый большой из всех; там начало пропасти,
пронизывающей ‡емлю насквозь, и об этом упоминает ѓомер, говорЯ

     Џропасть далекаЯ, где под землей глубочайшаЯ бездна.

     € сам ѓомер в другом месте, и многие другие поэты называют ее ’артаром. ‚ эту пропасть
стекают все реки, и в ней снова берут начало, и каждаЯ приобретает свойства земли, по
которой течет. Џричина, по какой все они вытекают из ’артара и туда же впадают, в том,
что у всей этой влаги нет ни дна, ни основаниЯ и она колеблетсЯ - вздымаетсЯ и
опускаетсЯ, а вместе с нею и окутывающие ее воздух и ветер: они следуют за влагой, куда
бы она ни двинулась, - в дальний ли конец той ‡емли или в ближний. € как при
дыхании воздух все времЯ течет то в одном, то в другом направлении, так и там ветер
колеблетсЯ вместе с влагой и то врываетсЯ в какое-нибудь место, то вырываетсЯ из него,
вызываЯ чудовищной силы вихри.

     Љогда вода отступает в ту область, которую мы зовем нижнею, она течет сквозь землю по
руслам тамошних рек и наполнЯет их, словно оросительные канавы; а когда уходит оттуда
и устремлЯетсЯ сюда, то снова наполнЯет здешние реки, и они бегут подземными
протоками, каждаЯ к тому месту, куда проложила себе путь, и образуют морЯ и озера, дают
начала рекам и ключам. Ђ потом они снова исчезают в глубине той ‡емли и возвращаютсЯ
в ’артар: инаЯ - более долгой дорогою, через многие и отдаленные краЯ, инаЯ - более
короткой. € всегда устье лежит ниже истока: иногда гораздо ниже высоты, на какую вода
поднималась при разливе, иногда ненамного. €ной раз исток и устье на противоположных
сторонах, а иной раз - по одну сторону от середины той ‡емли. Ђ есть и такие потоки,
{47}
     что описывают полный круг, обвившись вокруг той ‡емли кольцом или даже несколькими
кольцами, точно змеи; они спускаютсЯ в самую большую глубину, какаЯ только возможна,
но впадают все в тот же ’артар. ‘пуститьсЯ же в любом из направлений можно только до
середины ‡емли, но не дальше: ведь откуда бы ни текла река, с обеих сторон от середины
местность длЯ нее пойдет круто вверх.

     ќтих рек многое множество, они велики и разнообразны, но особо примечательны среди
них четыре. ‘амаЯ большаЯ из всех и самаЯ далекаЯ от середины течет по кругу; она зоветсЯ
Ћкеаном. Ќавстречу ей, но по другую сторону от центра течет Ђхеронт. Ћн течет по
многим пустынным местностЯм, главным образом под землей, и заканчиваетсЯ озером
Ђхерусиадой. ’уда приходЯт души большинства умерших и, пробыв назначенный судьбою
срок - какаЯ больший, какаЯ меньший, - отсылаютсЯ назад, чтобы снова перейти в
породу живых существ.

     ’ретьЯ река берет начало между двумЯ первыми и вскоре достигает обширного места,
пылающего жарким огнем, и образует озеро, где бурлит вода с илом, размерами больше
нашего морЯ. „альше она бежит по кругу, мутнаЯ и илистаЯ, опоЯсываЯ ту ‡емлю, и
подходит вплотную к краю озера Ђхерусиады, но не смешиваетсЯ с его водами. Ћписав
под землею еще много кругов, она впадает в нижнюю часть ’артара. €мЯ этой реки -
Џирифлегетонт, и она изрыгает наружу брызги своей лавы повсюду, где коснетсЯ земной
поверхности.

     ‚ противоположном от нее направлении берет начало четвертаЯ река, котораЯ сперва
течет по местам, как говорЯт, диким и страшным, иссинЯ-черного цвета; их называют
‘тигийскою страной, и озеро, которое образует река, зоветсЯ ‘тикс. ‚падаЯ в него, воды
реки приобретают грозную силу и катЯтсЯ под землею дальше, описываЯ круг в
направлении, обратном Џирифлегетонту, и подступают к озеру Ђхерусиаде с
противоположного краЯ. Ћни тоже нигде не смешиваютсЯ с чужими водами и тоже,
опоЯсав землю кольцом, вливаютсЯ в ’артар - напротив Џирифлегетонта. €мЯ этой реки,
по словам поэтов, Љокит.

     ‚от как все это устроено.

     Љогда умершие ЯвлЯютсЯ в то место, куда уводит каждого его гений, первым делом надо
всеми чинитсЯ суд - и над теми, кто прожил жизнь прекрасно и благочестиво, и над
теми, кто жил иначе. Ћ ком решат, что они держались середины, те отправлЯютсЯ к
Ђхеронту - всходЯт на ладьи, которые их ждут, и на них приплывают на озеро. ’ам они
обитают и, очищаЯсь от провинностей, какие кто совершал при жизни, несут наказаниЯ и
получают освобождение от вины, а за добрые дела получают воздаЯниЯ - каждый по
заслугам.

     ’ех, кого по тЯжести преступлений сочтут неисправимыми (это либо свЯтотатцы, часто и
помногу грабившие в храмах, либо убийцы, многих погубившие вопреки справедливости и
закону, либо иные схожие с ними злодеи), - тех подобающаЯ им судьба низвергает в
’артар, откуда им уже никогда не выйти.

     Ђ если о ком решат, что они совершили преступлениЯ тЯжкие, но все же искупимые -
например, в гневе поднЯли руку на отца или на мать, а потом раскаивались всю жизнь,
либо стали убийцами при сходных обстоЯтельствах, - те, хотЯ и должны быть ввергнуты
в ’артар, однако по прошествии года волны выносЯт человекоубийц в Љокит, а отцеубийц
и матереубийц - в Џирифлегетонт. € когда они оказываютсЯ близ берегов озера
Ђхерусиады, они кричат и зовут, одни - тех кого убили, другие - тех, кому нанесли
обиду, и молЯт, заклинают, чтобы они позволили им выйти к озеру и принЯли их. € если
те склонЯтсЯ на их мольбы, они выходЯт, и бедствиЯм их настает конец, а если нет - их
снова уносит в ’артар, а оттуда - в реки, и так они страдают до тех пор, пока не вымолЯт
прощениЯ у своих жертв: в этом состоит их кара, назначеннаЯ судьЯми. € наконец, те, о
ком решат, что они прожили жизнь особенно свЯто: их освобождают и избавлЯют от
{48}
     заключениЯ в земных недрах, и они приходЯт в страну вышней чистоты, находЯщуюсЯ над
той ‡емлею, и там поселЯютсЯ. ’е из их числа, кто благодарЯ философии очистилсЯ
полностью, впредь живут совершенно бестелесно и прибывают в обиталища еще более
прекрасные, о которых, однако же, поведать нелегко да и времени у нас в обрез.

     € вот ради всего, о чем мы сейчас говорили, ‘иммий, мы должны употребить все усилиЯ,
чтобы приобщитьсЯ, пока мы живы, к добродетели и разуму, ибо прекрасна награда и
надежда велика!

     Џравда, человеку здравомыслЯщему не годитсЯ утверждать с упорством, будто все обстоит
именно так, как Я рассказал. Ќо что такаЯ или примерно такаЯ участь и такие жилища
уготованы нашим душам - коль скоро мы находим душу бессмертной, - утверждать, по-
моему, следует, и вполне решительно. ’акаЯ решимость и достойна, и прекрасна - с ее
помощью мы словно бы зачаровываем самих себЯ. ‚от почему Я так пространно и
подробно пересказываю это предание.

     Ќо опЯть-таки в силу того, о чем мы сейчас говорили, нечего тревожитьсЯ за свою душу
человеку, который в течение целой жизни пренебрегал всеми телесными удовольствиЯми,
и в частности украшениЯми и нарЯдами, считал их чуждыми себе и приносЯщими скорее
вред, нежели пользу, который гналсЯ за иными радостЯми, радостЯми познаниЯ, и, украсив
душу не чужими, но доподлинно ее украшениЯми - воздержностью, справедливостью,
мужеством, свободою, истиной, ожидает странствиЯ в Ђид, готовый пуститьсЯ в путь, как
только позовет судьба.

     [‡аключение. ‘мерть ‘ократа]

     ‚ы, ‘иммий, Љебет и все остальные, тоже отправитесь этим путем, каждый в свой час, а
менЯ уже нынче "призывает судьба" - так, вероЯтно, выразилсЯ бы какой-нибудь герой из
трагедии. Ќу, пора мне, пожалуй, и мытьсЯ: Я думаю, лучше выпить Яд после мытьЯ и
избавить женщин от лишних хлопот - не надо будет обмывать мертвое тело.

     ’ут заговорил Љритон.

     - •орошо, ‘ократ, - промолвил он, - но не хочешь ли оставить им или мне какие-
нибудь распорЯжениЯ насчет детей или еще чего-нибудь? Њы бы с величайшею охотой
сослужили тебе любую службу.

     - Ќичего нового Я не скажу, Љритон, - отвечал, ‘ократ, - только то, что говорил всегда:
думайте и пекитесь о себе самих, и тогда, что бы вы ни делали, это будет доброю службой
и мне, и моим близким, и вам самим, хотЯ бы вы сейчас ничего и не обещали. Ђ если вы
не будете думать о себе и не захотите жить в согласии с тем, о чем мы толковали сегоднЯ и
в прошлые времена, вы ничего не достигнете, сколько бы самых горЯчих обещаний вы
сейчас ни надавали.

     - „а, ‘ократ, - сказал Љритон, - мы постараемсЯ исполнить все, как ты велишь. Ђ как
нам тебЯ похоронить?

     - Љак угодно, - отвечал ‘ократ, - если, конечно, сумеете менЯ схватить и Я не убегу от
вас.

     Ћн тихо засмеЯлсЯ и, обернувшись к нам, продолжал:

     - Ќикак мне, друзьЯ, не убедить Љритона, что Я - это только тот ‘ократ, который сейчас
беседует с вами и пока еще распорЯжаетсЯ каждым своим словом. Ћн воображает, будто Я
     - это тот, кого он вскорости увидит мертвым, и вот спрашивает, как менЯ хоронить! Ђ
весь этот длинный разговор о том, что, выпив Яду, Я уже с вами не останусь, но отойду в
счастливые краЯ блаженных, кажетсЯ ему