ты говоришь?
     ‘ократ. “жасную, ”едр, ужасную речь ты и сам принес, и менЯ вынудил сказать.
”едр. Љак так?
     ‘ократ. Ќелепую и в чем-то даже нечестивую - а какаЯ речь может быть еще
ужаснее?
     ”едр. ЌикакаЯ, если только ты прав.
‘ократ. „а как же? ђазве ты не считаешь ќрота сыном Ђфродиты и неким богом?
”едр. „ействительно, так утверждают.
     ‘ократ. Ќо не ‹исий и не ты в той речи, которую ты произнес моими устами,
околдованными тобою. …сли же ќрот бог или как-то божествен - а это, конечно,
так, - то он вовсе не зло, между тем в обеих речах о нем, которые только что у
нас были, он представлен таким. ќтим они обе погрешили перед ќротом, вдобавок
при их недомыслии в них столько лоску, что хотЯ в них не утверждалось ничего
здравого и истинного, однако они кичливо притЯзали на значительность, лишь бы
провести каких-то людишек и прославитьсЯ среди них. „а, мой друг, мне необходимо
очиститьсЯ. „лЯ погрешающих против свЯщенных сказаний есть одно древнее
очищение. ѓомер его не знал, а ‘тесихор знал: лишившись зрениЯ за поношение
…лены, он не был так недогадлив, как ѓомер, но понЯл причину и, будучи причастен
Њузам, тотчас же сочинил:
     Ќе верно было слово это,
Ќа корабли ты не всходила,
     ‚ Џергам троЯнский не плыла, -
а сочинив всю так называемую "ЏокаЯнную песнь", он сразу же прозрел. ’ак вот в
этом деле Я буду умнее их: прежде чем со мной приключитсЯ что-нибудь за
поношение ќрота, Я попытаюсь пропеть ему покаЯнную песнь уже с непокрытой
головой, а не закрываЯсь от стыда, как раньше.
”едр. „лЯ менЯ, ‘ократ, нет ничего приЯтнее этих твоих слов.
‘ократ. ’ы, конечно, понимаешь, добрый мой ”едр, насколько бесстыдно были
сказаны обе те речи - и моЯ и та, что ты прочел по свитку. …сли бы какому-
нибудь благородному человеку, кроткого нрава, влюбленному или в прошлом
любившему какого же человека, довелось услышать, как мы утверждали, что
влюбленные из-за пустЯков проникаютсЯ сильной враждой и тогда недоброжелательно
относЯтсЯ к своим любимцам и им вредЯт, - разве он, по-твоему, не подумал бы,
что слышит речи людей, воспитывавшихсЯ где-то среди морЯ ков и не видавших
никогда любви свободнорожденного человека, и разве он согласилсЯ бы с нашей
хулою ќрота?
     ”едр. Џожалуй, нет, клЯнусь ‡евсом, ‘ократ!
‘ократ. € вот, устыдившись такого человека и убоЯвшись самого ќрота, Я страстно
желаю смыть с себЯ чистою речью всю эту морскую соленую горечь, заполнившую наш
слух. ‘оветую и ‹исию как можно скорее написать, что, исходЯ из тех же
побуждений, надо больше угождать влюбленному, чем невлюбленному.
”едр. Џоверь, это так и будет. …сли ты скажешь похвальное слово влюбленному, Я
непременно заставлю и ‹исиЯ в свою очередь написать сочинение о том же самом.
‘ократ. ‚ерю, пока ты останешьсЯ таким, как теперь.
”едр. ’ак начинай смелее!
     ‘ократ. Ђ где же у менЯ тот мальчик, к которому Я обращалсЯ с речью? Џусть он и
это выслушает, а то, не выслушав, он еще поспешит уступить тому, кто его не
любит.
     ”едр. Ћн возле тебЯ, совсем близко, всегда, когда ты захочешь.
‘ократ. ’ак вот, прекрасный юноша заметь себе: перваЯ речь была речью ”едра,
сына Џитокла, мирринусийца, а то, что Я собираюсь сказать, будет речью
‘тесихора, сына …вфема, гимерейца. Ћн гласит так:
Ќеверно было слово это, - будто при наличии влюбленного следует уступать скорее
невлюблЁнному только из-за того, что влюбленный впадает в неистовство, а
невлюбленный всегда рассудителен. …сли бы неистовство было попросту злом, то это
было бы сказано правильно. Њежду тем величайшие длЯ нас блага возникают от
неистовства, правда, когда оно уделЯетсЯ нам как божий дар. Џрорицательница в
„ельфах и жрицы в „одоне в состоЯнии неистовства сделали много хорошего длЯ
ќллады - и отдельным лицам и всему народу, а будучи в здравом рассудке, - мало
или вовсе ничего. € если мы стали бы говорить о ‘ивилле и других, кто с помощью
божественного дара прорицаниЯ множеством предсказаний многих направил на верный
путь, мы бы потратили много слов на то, что всЯкому Ясно и так. Ќо вот на что
стоит сослатьсЯ: те из древних, кто устанавливал значениЯ слов, не считали
неистовство безобразием или позором - иначе они не прозвали бы "мантическим" то
прекраснейшее искусство, посредством которого можно судить о будущем. ‘читаЯ его
прекрасным, когда оно проЯвлЯетсЯ по божественному определению, они его так и
прозвали, а наши современники, по невежеству вставив букву "тау", называют его
"мантическим". Ђ гадание о будущем, когда люди, находЯщиесЯ в полном рассудке,
производЯт его по птицам и другим знамениЯм, в которых, словно нарочно,
заключаютсЯ длЯ человеческого ума и смысл , и знаниЯ , древние назвали
"ойоноистикой", а люди нового времени кратко называют "ойонистикой", с омегой
ради пышности, ’ак вот, насколько прорицание совершеннее и ценнее птицегаданиЯ -
тут и название лучше и само дело, настолько же, по свидетельству древних,
неистовство, которое у людей от бога, прекраснее рассудительности, свойства
человеческого.
     €збавление от болезней, от крайних бедствий, от тЯготевшего издревле гнева богов
бывало найдено благодарЯ неистовству, поЯвившемусЯ откуда-то в некоторых
семействах и дававшему прорицаниЯ, кому это • требовалось. Ќеистовство
разрешалось в молитвах богам и служении им, и человек, охваченный им,
удостаивалсЯ очищениЯ и посвЯщениЯ в таинства, становЯсь неприкосновенным на все
времена длЯ окружающих зол, освобождение от которых доставалось подлинно
неистовым г и одержимым.
     ’ретий вид одержимости и неистовства - от Њуз, он охватывает нежную и непорочную
душу, пробуждает ее, заставлЯет выражать вакхический восторг в песнопениЯх и
других видах творчества и, украшаЯ несчетное множество деЯний предков,
воспитывает потомков. Љто же без неистовства, посланного Њузами, подходит к по
рогу творчества в уверенности, что он благодарЯ одному лишь искусству станет
изрЯдным поэтом, тот еще далек от совершенства: творениЯ здравомыслЯщих затмЯтсЯ
творениЯми неистовых.
     ‚от сколько - и еще больше - могу Я привести примеров прекрасного действиЯ
неистовства, даруемого богами. ’ак что не стоит его боЯтьсЯ, и пусть нас не
тревожит и не запугивает никакаЯ речь, утверждающаЯ, будто следует предпочитать
рассудительного друга тому, кто охвачен порывом. Џусть себе торжествуют победу
те, кто докажет к тому же, что не на пользу влюбленному и возлюбленному
ниспосылаетсЯ богами любовь, - нам с надлежит доказать, наоборот, что подобное
неистовство боги даруют длЯ величайшего счастьЯ. ’акому доказательству наши
искусники не поверЯт, зато поверЯт люди мудрые. Џрежде всего надо вникнуть в
подлинную при роду божественной и человеческой души, рассмотрев ее состоЯниЯ и
действиЯ. Ќачало же доказательства следующее.
‚сЯкаЯ душа бессмертна. ‚едь вечнодвижущеесЯ бессмертно. Ђ у того, что сообщает
движение другому и приводитсЯ в движение другим, это движение прерываетсЯ, а
значит, прерываетсЯ и жизнь. ’олько то, что движет само себЯ, раз оно не
убывает, никогда не пере стает и двигатьсЯ и служить источником и началом
движениЯ длЯ всего остального, что движетсЯ. Ќачало же не имеет возникновениЯ.
€з начала необходимо возникает все возникающее, а само оно ни из чего не
возникает. …сли бы начало возникло из чего-либо, оно уже не было бы началом. ’ак
как оно не имеет возникновениЯ, то, конечно, оно и неуничтожимо. …сли бы погибло
начало, оно никогда не могло бы возникнуть из чего-либо, да и другое из него,
так как все должно возникать из начала. ‡начит, начало движениЯ - это то, что
движет само себЯ. Ћно не может ни погибнуть, не возникнуть, иначе с бы все небо
и всЯ ‡емлЯ, обрушившись, остановились и уже неоткуда было бы взЯтьсЯ тому, что,
придав им движение, привело бы к их новому возникновению. ђаз выЯснилось, что
бессмертно все движимое самим собою, всЯкий без колебаниЯ скажет то же самое о
сущности и понЯтии души. ‚едь каждое тело, движимое извне, - неодушевленно, а
движимое изнутри, из самого себЯ, - одушевлено, потому что такова природа души.
…сли это так и то, что движет само себЯ, есть не что иное, как душа, из этого
необходимо следует, что душа непорождаема и бессмертна.
Ћ ее бессмертии достаточно этого. Ђ об ее идее надо сказать вот что: какова она
     - это всЯчески требует божественного и пространного изложениЯ, а чему она
подобна - это поддаетсЯ и человеческому, более сжатому; так мы и будем говорить.

     “подобим душу соединенной силе крылатой парной упрЯжки и возничего. “ богов и
кони и возничие все благородны и происходЯт от благородных, а у остальных они
смешанного происхождениЯ. ‚о-первых, это наш повелитель правит упрЯжкой, а
затем, и кони-то у него- один прекрасен, благороден и рожден от таких же коней,
а другой конь - его противоположность и предки его - иные. Ќеизбежно, что
править нами - дело тЯжкое и докучное.
     Џопробуем сказать и о том, как произошло название смертного и бессмертного
существа. ‚сЯкаЯ душа ведает всем неодушевленным, распространЯетсЯ же она по
всему небу, принимаЯ порой разные образы. Ѓудучи совершенной и окрыленной, она
парит в вышине и правит с миром, если же она терЯет крыльЯ, то носитсЯ, пока не
натолкнетсЯ на что-нибудь твердое, - тогда она вселЯетсЯ туда, получив земное
тело, которое благодарЯ ее силе кажетсЯ движущимсЯ само собой; а что зоветсЯ
живым существом, - все вместе, то есть сопрЯжение души и тела, получило
прозвание смертного.
     Ћ бессмертном же нельзЯ судить лишь по одному этому слову. Ќе видав и мысленно
но постигнув в достаточной мере бога, мы рисуем себе некое бессмертное существо,
имеющее душу, имеющее и тело, причем они нераздельны на вечные времена. ‚прочем,
тут, как угодно богу, так пусть и будет и так пусть считаетсЯ.
Њы же коснемсЯ причины утраты крыльев, почему они отпадают у души. Џричина
здесь, видимо, такаЯ: крылу от природы свойственна способность подымать тЯжелое
в высоту, туда, где обитает род богов. Ђ изо всего, что свЯзано с телом, душа
больше всего приобщилась к божественному - божественное же прекрасно, мудро,
доблестно и так далее; этим вскармливаютсЯ и взращиваютсЯ крыльЯ души, а от его
противоположного - от безобразного, дурного - сна чахнет и гибнет.
‚еликий предводитель на небо, ‡евс, на крылатой колеснице едет первым, все
упорЯдочиваЯ и обо всем заботЯсь. ‡а ним следует воинство богов и гениев,
выстроенное в одиннадцать отрЯдов; одна только ѓестиЯ не покидает дома богов, а
из остальных все главные боги, что входЯт в число двенадцати, предводительствуют
каждый порученным ему строем.
     ‚ пределах неба есть много блаженных зрелищ и путей, которыми движетсЯ
счастливый род богов; каждый из них свершает свое, а [за ними] следует всегда
тот, кто хочет и может, - ведь зависть чужда сонму богов.
ЋтправлЯЯсь на праздничный пир, они поднимаютсЯ к вершине но краю поднебесного
сюда, и уже там их колесницы, не терЯющие равновесиЯ и хорошо управлЯемые, легко
совершают путь; зато овальные двигаютсЯ с трудом, потому что конь, причастный
злу, всей тЯжестью тЯнет к земле и удручает своего возничего, если тот плохо его
вырастил. Ћт этого душе приходитсЯ мучитьсЯ и крайне напрЯгатьсЯ.
„уши, называемые бессмертными, когда достигнут вершины, выходЯт наружу и
останавливаютсЯ на небесном хребте; они стоЯт, небесный свод несет их в круговом
движении, и они созерцают те, что за пределами неба.
‡анебесную область по воспел никто из здешних поэтов, да никогда и не воспоет но
достоинству. Ћна же вот какова (ведь надо наконец осмелитьсЯ сказать истину,
особенно когда говоришь об истине): эту область занимает бесцветнаЯ, без
очертании, неосЯзаемаЯ сущность, подлинно существующаЯ, зримаЯ лишь кормчему
души - уму; на нее-то и направлен истинный род знаниЯ.
Њысль бога питаетсЯ умом и чистым знанием, как и мысль всЯкой души, котораЯ
стремитсЯ воспринЯть надлежащее, узрев [подлинное] бытие, хотЯ бы и ненадолго,
ценит его, питаетсЯ созерцанием истины и блаженствует, пока небесный свод не
перенесет се по кругу опЯть на то же место. Џри этом кругообороте она созерцает
самое справедливость, созерцает рассудительность, созерцает знание - не то
знание, которому присуще возникновение и которое как иное находитсЯ в ином,
называемом нами сейчас существующим, но подлинное знание, содержащеесЯ в
подлинном бытии. Ќасладившись созерцанием всего того, что есть подлинное бытие,
душа снова спускаетсЯ во внутреннюю область неба и приходит домой. Џо ее
возвращении возничий ставит коней к ЯслЯм, задает им амброзии и вдобавок поит
нектаром.
     ’акова жизнь богов. —то же до остальных душ, то у той, котораЯ всего лучше
последовала богу и уподобилась ему, голова возничего поднимаетсЯ в занебесную
область и несетсЯ в круговом движении по небесному своду; но ей не дают покоЯ
кони, и она с трудом созерцает бытие. „ругаЯ душа то поднимаетсЯ, то опускаетсЯ
     - кони рвут так сильно, что она одно видит, а другое нет. ‚след за ними
остальные души жадно стремЯтсЯ кверху, но это им не под силу, и они носЯтсЯ по
кругу в глубине, топчут друг друга, напирают, пытаЯсь опередить одна другую. €
вот возникает смЯтение, борьба, от напрЯжениЯ их бросает в пот. ‚озничим с ними
но справитьсЯ, многие калечатсЯ, у многих часто ломаютсЯ крыльЯ. ЌесмотрЯ на
крайние усилиЯ, всем им не достичь созерцаниЯ [подлинного] бытиЯ, и, отойдЯ, они
довольствуютсЯ мнимым пропитанием.
     Ќо ради чего так стараютсЯ узреть поле истины, увидеть, где оно? „а ведь как раз
там, на лугах, пастбище с длЯ лучшей стороны души, а природа крыла, поднимающего
душу, этим и питаетсЯ. ‡акон же Ђдрастеи таков: душа, ставшаЯ спутницей бога и
увидевшаЯ хоть частицу истины, будет благополучна вплоть до следующего
кругооборота, и, если она в состоЯнии совершать это всегда, она всегда будет
невредимой. Љогда же она не будет в силах сопутствовать и видеть, но,
постигнутаЯ какой-нибудь случайностью, исполнитсЯ забвениЯ и зла и отЯжелеет, а
отЯжелев, утратит крыльЯ и падет на землю, тогда есть закон, чтобы при первом
рождении но вселЯлась она ни в какое животное. „уша, видевшаЯ всего больше,
попадает в плод будущего поклонника мудрости и красоты или человека, преданного
Њузам и любви; втораЯ за ней - в плод царЯ, соблюдающего законы, в человека
воинственного или способного управлЯть; третьЯ - в плод государственного
деЯтелЯ, хозЯина, добытчика; четвертаЯ - в плод человека, усердно занимающегосЯ
упражнением или врачеванием тела; пЯтаЯ по порЯдку будет вести жизнь прорицателЯ
или человека, причастного к таинствам; шестой пристанет подвизатьсЯ в поэзии или
другой какой-либо области подражаниЯ; седьмой - быть ремесленником или
земледельцем; восьмаЯ будет софистом или демагогом; девЯтаЯ - тираном. ‚о всех
этих призваниЯх тот, кто проживет, соблюдаЯ справедливости получит лучшую долю,
а кто ее нарушит - худшую.
     Ќо туда, откуда она пришла, никакаЯ душа не воз вращаетсЯ в продолжение десЯти
тысЯч лет - ведь она не окрылитсЯ раньше этого сроке, за исключением души
человека, искренне возлюбившего мудрость или сочетавшего любовь к ней с
влюбленностью в юношей: эти души окрылЯютсЯ за три тысЯчелетних круговорота,
если три раза подрЯд изберут длЯ себЯ такой образ жизни, и на трехтысЯчный год
отходЯт. Ћстальные же по окончании своей первой жизни подвергаютсЯ суду, а после
приговора суда одни отбывают наказание, сошедши в подземные темницы, другаЯ же,
кого „ике облегчила от груза и поднЯла в некую область неба, ведут жизнь
соответственно той, какую они прожили в человеческом образе. Ќа тысЯчный год и
те и другие ЯвлЯютсЯ, чтобы получить себе новый удел и выбрать себе вторую жизнь
     - кто какую захочет. ’ут человеческаЯ душа может получить и жизнь животного, а
из того животного, что было когда-то человеком, душа может снова вселитьсЯ в
человека; но душа, никогда не видавшаЯ истины, не примет такого образа, ведь
человек должен постигать [ее] в соответствии с идеей, исходЯщей от с многих
чувственных восприЯтии, но сводимой рассудком воедино. Ђ это есть припоминание
того, что не когда видела наша душа, когда она сопутствовала богу, свысока
глЯдела на то, что мы теперь называем бытием, и поднималась до подлинного бытиЯ.
Џоэтому по справедливости окрылЯетсЯ только разуй философа: у него всегда по
мере его сил памЯть обращена на то, чем божествен бог. ’олько человек, правильно
пользующийсЯ такими воспоминаниЯми, всегда посвЯщаемый в совершенные таинства,
становитсЯ подлинно совершенным. € так а как он стоит вне человеческой суеты и
обращен к божественному, большинство, конечно, станет увещевать его, как
помешанного, - ведь его исступленность скрыта от большинства.
‚от к чему пришло все наше рассуждение о четвертом виде неистовства: когда
кто-нибудь смотрит на здешнюю красоту, припоминаЯ при атом красоту истинную, он
окрылЯетсЯ, а окрылившись, стремитсЯ взлететь; но, еще не набрав сил, он
наподобие птенца глЯдит вверх, пренебрегаЯ тем, что внизу, - это и есть причина
в его неистового состоЯниЯ. €з всех видов исступленности эта - наилучшаЯ уже по
самому своему происхождению, как длЯ обладающего ею, так и длЯ того, кто ее с
ним разделЯет. Џричастный к такому неистовству любитель прекрасного называетсЯ
влюбленным. ‚едь, как уже сказано, всЯкаЯ человеческаЯ душа но своей природе
бывала созерцательницей бытиЯ, иначе она не вселилась бы в это живое существо.
Џрипоминать то, что там, на основании того, что есть здесь, нелегко любой душе:
одни лишь короткое времЯ созерцали тогда то, что там; другие, упав сюда,
обратились под чужим воздействием к неправде и на свое несчастье забыли все
свЯщенное, виденное ими раньше. Њало остаетсЯ таких душ, у которых достаточно
сильна памЯть. Ћни всЯкий раз, как увидЯт что-нибудь, подобное тому, что было
там, бывают поражены и уже не владеют собой, а что это за состоЯние, они не
знают, потому что недостаточно в нем разбираютсЯ. ‚ здешних подобиЯх нет вовсе
отблеска справедливости, воздержности и всего другого, ценного длЯ души, но,
подходЯ к этим изображениЯм, кое-кому, пусть и очень немногим, все же удаетсЯ,
хотЯ и с трудом, разглЯдеть при помощи наших несовершенных органов, к какому
роду относитсЯ то, что изображено.
     ‘иЯющую красоту можно было видеть тогда, когда мы вместе со счастливым сонмом
видели блаженное зрелище, одни - следуЯ за ‡евсом, а другие - за кем-нибудь
другим из богов, и приобщались к таинствам, которые можно по праву назвать
самыми блаженными с и которые мы совершали, будучи сами еще непорочными и не
испытавшими зла, ожидавшего нас впоследствии. „опущенные к видениЯм непорочным,
простым, неколебимым и счастливым, мы созерцали их в свете чистом, чистые сами и
еще не отмеченные, словно надгробием, той оболочкой, которую мы теперь называем
телом и которую не можем сбросить, как улитка - свой домик
ЃлагодарЯ памЯти возникает тоска о том, что было тогда, - вот почему мы сейчас
подробно говорили об этом. Љак мы и сказали, красота сиЯла среди всего, что а
там было; когда же мы пришли сюда, мы стали воспринимать ее сиЯние всего
отчетливее посредством самого отчетливого из чувств нашего тела - зрениЯ, ведь
оно самое острое из них. Ќо разумение недоступно зрению, иначе разумение
возбудило бы необычайную любовь, если бы какой-нибудь отчетливый его образ
оказалсЯ доступен зрению; точно так же и все остальное, что заслуживает любви.
’олько одной красоте выпало на долю о быть наиболее зримой и привлекательной.
—еловек, очень давно посвЯщенный в таинства или испорченный, не слишком сильно
стремитсЯ отсюда туда, к красоте самой по себе: он видит здесь то, что носит
одинаковое с нею название, так что при взглЯде на это он не испытывает
благоговениЯ, но, преданный наслаждению, пытаетсЯ, как четвероногое животное,
покрыть и оплодотворить; он не боитсЯ наглого обращениЯ и не стыдитсЯ гнатьсЯ за
противоестественным наслаждением. Њежду тем человек, только что посвЯщенный в
таинства, много созерцавший тогда все, что там было, при виде божественного
лица, хорошо воспроизводЯщего [ту] красоту или некую идею тела, сперва
испытывает трепет, на него находит какой-то страх, вроде как было с ним и тогда;
затем он смотрит на него с благоговением, как на бога, и, если бы не боЯлсЯ
прослыть совсем неистовым, он стал бы совершать жертвоприношениЯ своему любимцу,
словно кумиру или богу. Ђ стоит тому на него взглЯнуть, как он сразу менЯетсЯ,
он как в лихорадке, его бросает в пот и в необычный жар.
‚оспринЯв глазами истечение красоты , он согреваетсЯ, а этим укреплЯетсЯ природа
крыла: от тепла размЯгчаетсЯ вокруг ростка все, что ранее затвердело от сухости
и мешало росту; благодарЯ притоку питаниЯ, стержень перьев набухает, и они
начинают быстро расти от корнЯ по всей душе - ведь она всЯ была искони пернатой.
Џока это происходит, душа всЯ кипит и рветсЯ наружу. Љогда прорезываютсЯ зубы,
бывает зуд и раздражение в деснах - точно такое же состоЯние испытывает душа при
начале роста крыльев: она вскипает и при этом испытывает раздражение и зуд,
рождаЯ крыльЯ.
     ѓлЯдЯ на красоту юноши, она принимает в себЯ влекущиесЯ и истекающие оттуда
частицы - недаром это называют влечением: впитываЯ их, она согреваетсЯ,
избавлЯетсЯ от муки и радуетсЯ. Љогда же она вдалеке от него, она сохнет:
отверстиЯ проходов, по которым пробиваютсЯ перьЯ, ссыхаютсЯ, закрываютсЯ, и
ростки перьев оказываютсЯ взаперти. ‡апертые внутри вместе с влечением, они
бьютсЯ наподобие пульса, трут и колют, ища себе выхода - каждый росток отдельно
длЯ себЯ, - так что душа, всЯ изнутри исколотаЯ, мучаетсЯ и терзаетсЯ, но все
же, хранЯ памЯть о прекрасном, радуетсЯ.
     ‘транность такого смешениЯ ее терзает, в недоумении она неистовствует, и от
исступлениЯ не может она ни спать ночью, ни днем оставатьсЯ на одном месте, ‚
тоске бежит она туда, где думает увидеть обладателЯ красоты. Џри виде его
влечение разливаетсЯ по ней, и то, что было ранее заперто, раскрываетсЯ: длЯ
души это передышка, когда прекращаютсЯ уколы и муки, в это времЯ вкушает она
сладчайшее удовольствие. Џо доброй воле она никогда от него не откажетсЯ, ее
красавец длЯ нее дороже всех; тут забывают и о матерЯх, и о братьЯх, и о всех
приЯтелЯх, и потерЯ - по нерадению - состоЯниЯ ей также нипочем. Џрезрев все
обычаи и приличиЯ, соблюдением которых щеголЯла прежде, она готова рабски
служить своему желанному и валЯтьсЯ где попало, лишь бы поближе к нему - ведь
помимо благоговениЯ перед обладателем красоты она обрела в нем единственного
исцелителЯ величайших страданий.
     ‘остоЯние, о котором у менЯ речь, прекрасный мой мальчик, люди зовут ќротом, а
боги - ты, наверное, улыбнешьсЯ новизне прозваниЯ: думаю, это кто-то из
гомеридов приводит из отвергаемых песен два стиха об ќроте, причем один из них
очень дерзкий и не слишком складный; поют же их так:
     ‘мертные все прозвали его ќротом крылатым,
     Ѓоги ж - Џтеротом, за то, что расти заставлЯет он крыльЯ .
ќтому можно верить, можно и не верить. Љак бы то ни с было, но причина такого
состоЯниЯ влюбленных именно в этом.
     …сли ќротом охвачен кто-нибудь из спутников ‡евса, он в силах нести и более
тЯжелое бремЯ этого тезки крыла. ‘лужители же ЂреЯ, вместе с ним совершавшие
кругооборот, бывают склонны к убийству, если их одолел ќрот и они вдруг решат,
что их чем-то обижает тот, в кого они влюблены; они готовы принести в жертву и
самих себЯ, и своего любимца. ‘оответственно обстоит дело и с каждым богом: в
сонме кого кто был, тот того и почитает и по мере сил подражает ему и в своей
жизни, пока еще не испорчен и пока живет здесь в первом своем рождении, и в том,
как он ведет себЯ и общаетсЯ со своим возлюбленным и с остальными людьми.
Љаждый выбирает среди красавцев возлюбленного себе по нраву и, словно это и есть
ќрот, делает из него длЯ себЯ кумира и украшает его, словно длЯ свЯщенно
действий. ‘путники ‡евса ищут ‡евсовой души в своем возлюбленном: они смотрЯт,
склонен ли он по своей природе быть философом и вождем, и, когда найдут такого,
влюблЯютсЯ и делают все, чтобы он таким стал. …сли раньше они этим не
занимались, то теперь они за это берутсЯ, собирают сведениЯ откуда только могут
и учатсЯ сами. Ћни стремЯтсЯ выследить и найти в самих себе природу своего бога
и добиваютсЯ успеха, так как принуждены пристально в этого бога всматриватьсЯ.
‘тановЯсь прикосновенными ему при помощи памЯти, они в исступлении воспринимают
от него обычаи и нравы, насколько может человек быть причастен богу. ‘читаЯ, что
всем этим они обЯзаны тому, в кого влюблены, они еще больше его ценЯт; черпаЯ у
‡евса, словно вакханки, и изливаЯ почерпнутое в душу любимого, они делают его
как можно более похожим на своего бога. ’е же, кто следовал за ѓерой, ищут юношу
царственных свойств и, найдЯ такого, ведут себЯ с ним точно так же.
‘путники Ђполлона и любого из богов, идЯ по стопам своего бога, ищут юношу с
такими же природными задатками, как у них самих, и, найдЯ его, убеждают его
подражать их богу, как это делают они сами. ЏриучаЯ любимца к стройности и
порЯдку, они, насколько это кому по силам, подводЯт его к занЯтиЯм и к идее
своего бога. Ћни не обнаруживают ни зависти, ни низкой вражды к своему любимцу,
но всЯчески стараютсЯ сделать его с похожим на самих себЯ и на бога, которого
почитают. …сли истинно влюбленные осуществЯт так, как Я говорю, то, к чему они
усердно стремЯтсЯ, то их усердие и посвЯщенность в таинства оказываютсЯ
прекрасными и благодетельными длЯ того, кого взЯл себе в друзьЯ его неистовый от
любви друг. Џленение же избранника происходит следующим образом.
‚ начале этой речи мы каждую душу разделили на три вида: две части ее мы
уподобили конЯм по виду, третью - возничему. Џусть и сейчас это будет так. €з
коней, говорим мы, один хорош, а другой нет. Ђ чем хорош один и плох другой, мы
не говорили, и об этом надо сказать сейчас. ’ак вот, один из них прекрасных
статей, стройный на вид, шеЯ у него высокаЯ, храп с горбинкой, масть белаЯ, он
черноокий, любит почет, но при этом рассудителен и совестлив; он друг истинного
мнениЯ, его не надо погонЯть бичом, можно направлЯть его одним лишь приказанием
и словом. Ђ другой - горбатый, тучный, дурно сложен, шеЯ у него мощнаЯ, да
короткаЯ, он курносый, черной масти, а глаза светлые, полнокровный, друг
наглости и похвальбы, от косм вокруг ушей он глухой и еле повинуетсЯ бичу и
стрекалам.
     Љогда перед взором возничего предстает нечто достойное любви, чувство горЯчит
ему всю душу и его терзают зуд и жала возбуждениЯ, тот конь, что послушен
возничему, одолеваемый своей обычной стыдливостью, сдерживает свой бег, чтобы не
наскочить на любимого. Ђ другого конЯ возничему уже не свернуть ни стрекалом, ни
бичом: он вскачь несетсЯ изо всех сил. ‘ ним мучение и его сотоварищу по
упрЯжке, и возничему, он принуждает их приступить к любимцу с намеками на
соблазнительность любовных утех. Ћба они сперва сопротивлЯютсЯ, негодуЯ, потому
что их принуждают к ужасным и беззаконным делам. ‚ конце же концов, так как беде
нет предела, они подаютсЯ туда, куда он их тЯнет, уступают и соглашаютсЯ
выполнить его велениЯ.
     ‚от они уже близко от любимого и видЯт его сверкающий взор. Џри взглЯде на него
памЯть возничего несетсЯ к природе красоты и снова видит ее, воздвигшуюсЯ вместе
с рассудительностью на чистом и свЯщенном престоле, а увидев, устрашаетсЯ, от
благоговейного стыда падает навзничь и тем самым неизбежно натЯгивает с вожжи
так сильно, что оба конЯ заваливаютсЯ назад - один охотно, так как он не
противитсЯ, но другой, наглый, - совсем против воли. ЋтпрЯнув назад, один конь
от стыда и потрЯсениЯ в душе обливаетсЯ потом, а другой, чуть стихнет боль от
узды и падениЯ, едва переведЯ дух, начинает в гневе бранитьсЯ, поносить и
возничего, и сотоварища по упрЯжке за то, что те из трусости и по отсутствию
мужества покинули строй вопреки уговору. € снова он принуждает их подойти против
воли и с трудом уступает их просьбам отложить это до другого раза.
‘ наступлением назначенного срока он напоминает им об этом, а они делают вид,
будто забыли. Ћн пускает в ход силу, ржет, тащит, принуждаЯ приступить к любимцу
с теми же речами. —уть только они приблизЯтсЯ к нему, он изгибаетсЯ, вытЯгивает
хвост и, закусив удила, бесстыдно тЯнет вперед.
‚озничий, еще более испытываЯ прежнее состоЯние, откидываетсЯ назад, словно от
бегового барьера, изо всех сил натЯгивает узду между зубами наглого конЯ, в
кровь ранит ему злоречивый его Язык и челюсти, пригнетаЯ его голени и бедра к
земле и причинЯЯ ему боль. Џосле того как дурной конь часто испытает это же
самое и отбросит наглость, он смиренно следует намерениЯм своего возни чего и
при виде красавца погибает от страха. ’огда и получаетсЯ, что душа влюбленного
следует за любимцем со стыдом и боЯзнью. ’от, кто не прикидываетсЯ влюбленным, а
подлинно это переживает, чтит его всЯчески как богоравного. „а и сам юноша но
своей природе - друг почитателю. …сли раньше его осуждали его школьные товарищи
или еще кто-нибудь, говорЯ, что постыдно сближатьсЯ с влюбленным, и потому он
отталкивал влюбленного, то с течением времени юный возраст и неизбежность
приведут его к этому общению. ‚едь нет такого определениЯ судьбы, чтоб дурной
дурному был другом, а хороший хорошему - не был;. Љогда юноша до пустит к себе
влюбленного, вступит с ним в разговор и общение, близко увидит его
благосклонность, он бывает поражен: он замечает, что дружба .всех других его
друзей и близких, вместе взЯтых, ничего не значит в сравнении с его
боговдохновенным другом. Ћн постепенно сближаетсЯ с влюбленным, соприкасаЯсь с
ним в гимнасиЯх и в других собраниЯх, и тогда поток того истечениЯ, которое
‡евс, влюбленный в ѓанимеда, назвал влечением, обильно изливаЯсь на влюбленного,
частью проникает в него, а частью, когда он уже переполнен, вытекает наружу. Љак
дуновение или звук, отраженные гладкой и твердой поверхностью, снова несутсЯ
туда, откуда они исходили, так и поток красоты снова возвращаетсЯ в красавца
чрез очи, то есть тем путем, по которому ему свойственно проникать в душу,
теперь уже окрыленную; он орошает проходы крыльев, вызывает их рост и наполнЯет
любовью душу возлюбленного.
     Ћн любит, но не знает, что именно. Ћн не понимает своего состоЯниЯ и не умеет
его выразить; наподобие заразившегосЯ от другого глазной болезнью, он не может
найти ее причину - от него утаилось, что во влюблен ном, словно в зеркале, он
видит самого себЯ; когда тот здесь, у возлюбленного, как и у него самого,
утихает боль, когда его нет, возлюбленный тоскует по влюблен ному так же, как
тот по нему: у юноши это всего лишь подобие, отображение любви, называет же он
это, да и считает, не любовью, а дружбой. Љак и у влюбленного, у него тоже
возникает желание - только более слабое - видеть, прикасатьсЯ, целовать, лежать
вместе, и в скором времени он, естественно, так и поступает. Љогда они лежат
вместе, безудержный конь влюбленного находит, что сказать возничему, и просит
хоть малого наслаждениЯ в награду за множество мук. ‡ато конь любимца не
находит, что сказать; в волнении и смущении обнимает тот влюбленного, целует,
ласкает его, как самого преданного друга, а когда они лЯгут вместе, он не
способен отказать влюбленному в его доле наслаждениЯ, если тот об этом попросит.
Ќо товарищ по упрЯжке вместе с возничим снова противЯтсЯ этому, стыдЯсь и
убеждаЯ.
     …сли победЯт лучшие духовные задатки человека, его склонность к порЯдку в жизни
и к философии, то влюбленный и его любимец блаженно проводЯт здешнюю жизнь в
единомыслии, владеЯ собой и не нарушаЯ скромности, поработив то, из-за чего
возникает испорченность души, и дав свободу тому, что ведет к добродетели. Џосле
смерти, став крылатыми и легкими, они одерживают победу в одном из трех поистине
олимпийских состЯзаний, а большего блага не может дать человеку ни человеческий
здравый смысл, ни божественное неистовство.
…сли же они будут вести более грубую жизнь, чуждую философии и исполненную
честолюбиЯ, тогда, возможно, их безудержные кони, застав души врасплох - в
минуту ли опьЯнениЯ или просто беззаботности, - сведут их вместе и заставЯт их
выбрать и свершить то, что превозноситсЯ большинством как самый блаженный удел.
Ђ свершив это, они и впредь будут к этому прибегать, хотЯ и нечасто, потому что
это не согласуетсЯ с их общим духовным складом. Ћни тоже дружны, хотЯ и не так,
как те, первые, и не расстаютсЯ не только пока влюблены, но и тогда, когда это
пройдет, считаЯ, что, раз они дали друг другу величайшие клЯтвы в верности, их
уже нельзЯ нарушать и идти на ссору. Џри кончине они, хотЯ и бескрылые, покидают
тело, уже полные стремлениЯ окрылитьсЯ, так что они тоже получают немалую
награду за свое любовное неистовство. ‚едь нет такого закона, чтобы сходили во
мрак и странствовали под землей те, кто уже вступил на путь поднебесного
странствиЯ, - напротив, им назначена светлаЯ жизнь и дано быть счастливыми,
вместе странствовать и благодарЯ любви стать одинаково окрыленными, когда придет
срок.
     ‚от сколько божественных даров даст тебе, мой мальчик, дружба влюбленного. Ђ
близость с человеком, в тебЯ не влюбленным, разбавленнаЯ здравым смыслом
смертных, руководствующаЯсЯ расчетливостью смертных, порождающаЯ в душе милого
низменный образ мыслей, восхвалЯемый большинством как добродетель, приведет
только к тому, что душа будет девЯть тысЯч лет бессмысленно слонЯтьсЯ по земле и
под землей.
     ‚от, милый ќрот, дар тебе и возмещение: прекраснейшаЯ и наилучшаЯ покаЯннаЯ
песнь - в меру наших сил. ќто из-за ”едра пришлось ее пропеть, да еще в особо
поэтических выражениЯх. …сли ты прощаешь мне прежнюю речь и тебе приЯтна эта,
будь благосклонен и милостив: не отнимай у менЯ и не губи в гневе дарованное
тобой же искусство любви. „ай, чтоб Я стал дороже красавцам, чем до сих пор.
…сли в прежней речи мы с ”едром сказали что-нибудь тебе не созвучное, вини в
этом ‹исиЯ: он отец той речи. Ћтврати его от таких ре чей, обрати его к
философии, как уже обратилсЯ к ней его брат Џолемарх, чтобы этот поклонник ‹исиЯ
не колебалсЯ более, как сейчас, но посвЯтил бы всю свою жизнь ќроту и
философским речам!
     ”едр. џ молюсь вместе с тобой, ‘ократ: раз так с длЯ нас лучше, пусть так и
сбудетсЯ! Ђ речи твоей Я уже давно удивлЯюсь - насколько красивее она у тебЯ вы
шла, чем перваЯ. џ даже опасаюсь, как бы ‹исий не показалсЯ мне мелким, если бы
он пожелал противопоставить ей какую- нибудь другую речь. „а и в самом деле,
удивительный ты человек, не давно один из наших государственных мужей бранил
‹исиЯ и попрекал, а ругаЯ, все времЯ называл его сочинителем речей. Ѓыть может.
‹исий из самолюбиЯ воздержитсЯ теперь у нас от писательства.
‘ократ. Ћх, юноша, смешные вещи ты говоришь! ’ы совсем ошибаешьсЯ насчет твоего
приЯтелЯ, если думаешь, что он так пуглив. Џо-твоему, и тот, кто его бранил,
действительно высказывал порицание?
     ”едр. ’ак казалось, ‘ократ. ’ы и сам знаешь, что люди влиЯтельные и почитаемые в
городе стеснЯютсЯ писать речи и оставлЯть после себЯ сочинениЯ, боЯсь, как бы
молва не назвала их потом софистами.
     ‘ократ. ’ы забыл, ”едр, что сладостнаЯ излучина получила свое название от
большой излучины на Ќиле . Љроме этой излучины ты не замечаешь и того, что как
раз государственные мужи, много о себе воображающие, особенно любЯт писать речи
и оставлЯть после себЯ сочи нениЯ. Ќаписав какую-нибудь речь, они так ценЯт тех,
кто ее одобрЯет, что на первом месте упоминают, кто и в каком случае их одобрил.

     ”едр. Љак ты говоришь, не понимаю?
‘ократ. ђазве ты не знаешь, что в начале каждого государственного постановлениЯ
указываетсЯ прежде всего, кто его одобрил?
     ”едр. ’о есть?
‘ократ. "Џостановил" - так ведь говоритсЯ - "совет", или "народ", или они оба;
"такой-то внес предложение" - здесь составитель речи с большой важностью и
похвалой называет свою собственную особу, затем он переходит к изложению,
выставлЯЯ напоказ перед теми, кто его одобрил, свою мудрость, причем иногда его
сочинение получаетсЯ чрезвычайно пространным. ќто -ли, по-твоему, не записаннаЯ
речь?
     ”едр. „а, конечно.
‘ократ. € вот, если его предложение будет принЯто, творец речи уходит из театра,
радуЯсь. …сли же оно будет отвергнуто, если он потерпит неудачу в сочинении
речей, и его речь не будет достойна записи, тогда горюет и он сам и его
приЯтели.
     ”едр. Љонечно.
‘ократ. Ћчевидно, они не презирают этого занЯтиЯ, по, напротив, восхищаютсЯ им.
”едр. € даже очень.
     ‘ократ. Ђ если поЯвитсЯ такой способный оратор или царь, что, обладаЯ
могуществом ‹икурга, ‘олона, или „ариЯ, обессмертит себЯ в государстве и как
составитель речей? ђазве не будет он сам себЯ считать богоравным еще при жизни?
€ разве не будет то же считать и потомство, взираЯ на его сочинениЯ?
”едр. Љонечно.
     ‘ократ. ’ак, по-твоему, кто-либо из таких людей, как бы неприЯтен ему ни был
‹исий, стал бы порицать его за то, что он пишет?
”едр. €з твоих слов вытекает, что это невероЯтно, иначе вышло бы, что он
порицает то, к чему сам стремитсЯ.
     ‘ократ. ‡начит, всЯкому Ясно, что писать речи само по себе не постыдно.
”едр. Ђ что же тогда постыдно?
     ‘ократ. Џо-моему, постыдно говорить и писать не так, как следует, а безобразно и
злонамеренно.
     ”едр. ќто Ясно.
‘ократ. Љакой же есть способ писать хорошо или, напротив, нехорошо? Ќадо ли нам,
”едр, расспросить об этом ‹исиЯ или кого другого, кто когда-либо писал или будет
писать, - все равно, сочинит ли он что-нибудь об общественных делах или частных,
в стихах ли, как поэт, или без размера, как любой из нас?
”едр. ’ы спрашиваешь, надо ли? „а длЯ чего же, по правде говорЯ, и жить, как не
длЯ удовольствий такого рода? ‚едь не длЯ тех же удовольствий, которым должно
предшествовать страдание, - иначе их и не ощутишь, как это бывает чуть ли не со
всеми телесными удовольствиЯми (потому-то их по справедливости и называют
рабскими).
     ‘ократ. „осуг у нас, правда, есть. Љ тому же цикады над нашей головой поют,
разговаривают между собой, как это обычно в самый зной, да, по-моему, они и
смотрЯт на нас. …сли они увидЯт, что и мы, подобно большинству, не ведем беседы
в полдень, а по лености мысли дремлем, убаюканные ими, то справедливо осмеют
нас, думаЯ, что это какие-то рабы пришли к ним в убежище и, словно овцы в
полдень, спЯт у родника. …сли же они увидЯт, что мы, беседуЯ, не поддаемсЯ их
очарованию и плывем мимо них, словно мимо сирен, они, в восхищении, по жалуй,
уделЯт нам тот почетный дар, который получили от богов длЯ раздачи людЯм.
”едр. —то же такое они получили? џ, по-видимому, и не слыхал об этом.
‘ократ. Ќе годитсЯ человеку, любЯщему Њуз, даже и не слыхать об этом! Џо
преданию, цикады не когда были людьми, еще до рождениЯ Њуз. Ђ когда родились
Њузы и поЯвилось пение, некоторые из тогдашних людей пришли в такой восторг от
этого удовольствиЯ, с что среди песен они забывали о пище и питье и в само
забвении умирали. Ћт них после и сошла порода цикад: те получили такой дар от
Њуз, что, родившись, не нуждаютсЯ в пище, но сразу же, без пищи и питьЯ,
начинают петь, пока не умрут, а затем идут к Њузам известить их, кто из земных
людей какую из них почитает. €звестив ’ерпсихору о тех, кто почтил ее в
хороводах, они снискивают к ним у нее расположение; у ќрато - к тем, кто почтил
ее в любовных песнЯх, и то же с остальными Њузами, соответственно виду почитаниЯ
каждой из них. ‘амую старшую из Њуз - Љаллиопу - и следующую за ней - “ранию -
они извещают о людЯх, посвЯтивших свою жизнь философии и почитающих то, чем
ведают эти Њузы. ‚едь среди Њуз эти две больше всех причастны небу и учениЯм,
божественным и человеческим, потому их голос всего прекраснее. ‡начит, по многим
причинам нам с тобой надо беседовать, а не спать в пол день.
”едр. Љонечно, будем беседовать.
     ‘ократ. ‘тало быть, нам предстоит рассмотреть, в как мы только что и собирались
сделать, от чего это зависит - говорить и писать хорошо или нехорошо.
”едр. Ћчевидно.
     ‘ократ. —тобы речь вышла хорошей, прекрасной, разве разум оратора не должен
постичь истину того, о чем он собираетсЯ говорить?
”едр. Ћб этом, милый ‘ократ, Я так слышал: тому, кто намереваетсЯ стать
оратором, нет необходимости понимать, что действительно справедливо, -
достаточно знать то, что кажетсЯ справедливым большинству, которое будет судить.
’о же самое касаетсЯ и того, что в самом деле хорошо и прекрасно, - достаточно
знать, что таковым представлЯетсЯ. €менно так можно убедить, а не с помощью
истины.
     ‘ократ. "Њысль не презреннаЯ", ”едр, раз так говорЯт умные люди, но надо
рассмотреть, есть ли в ней смысл. Џоэтому нельзЯ оставить без вниманиЯ то, что
ты сейчас сказал.
     ”едр. ’ы прав.
‘ократ. ђассмотрим это следующим образом.
     ”едр. Љаким?
‘ократ. Ќапример, Я убеждал бы тебЯ приобрести конЯ, чтобы сражатьсЯ с
неприЯтелем, причем мы с тобой оба не знали бы, что такое конь, да и о тебе Я
знал бы лишь то, что ”едр считает конем ручное животное с большими ушами...
”едр. ќто было бы смешно, ‘ократ.
     ‘ократ. Џока еще нет, но так было бы, если бы Я стал всерьез тебЯ убеждать,
сочинив похвальное слово ослу, называЯ его конем, что непременно стоит завести
эту скотинку не только дома, но и в походе, так как она пригодитсЯ в битве, длЯ
перевоза клади и еще многого с другого.
     ”едр. ‚от это было бы совсем смешно!
‘ократ. Ђ разве не лучше то, что смешно да мило, чем то, что страшно и
враждебно?
     ”едр. ќто очевидно.
‘ократ. ’ак вот, когда оратор, не знающий, что такое добро, а что - зло,
выступит перед такими же несведущими гражданами с целью их убедить, причем будет
расхваливать не тень осла, выдаваЯ его за конЯ, но зло, выдаваЯ его за добро, и,
учтЯ мнениЯ толпы, убедит