утым,  и  в   македонской   фаланге   поЯвились
многочисленные разрывы и бреши, что как правило случаетсЯ с большим  войском
при сложных перемещениЯх сражающихсЯ, когда одни части оттеснЯютсЯ назад,  а
другие выдвигаютсЯ вперед; заметив это, ќмилий поспешно  подъехал  ближе  и,
разъединив  когорты,  приказал  своим   внедритьсЯ   в   пустые   промежутки
неприЯтельского строЯ и вести бой не против  всей  фаланги  в  целом,  а  во
многих местах, против  отдельных  ее  частей.  ќмилий  дал  эти  наставлениЯ
начальникам, а те - солдатам,  и  как  только  римлЯне  проникли  за  ограду
вражеских копий, ударЯЯ  в  незащищенные  крыльЯ  или  заходЯ  в  тыл,  сила
фаланги, заключавшаЯсЯ в единстве действий, разом иссЯкла и строй  распалсЯ,
а в стычках один на один  или  небольшими  группами  македонЯне,  безуспешно
пытаЯсь короткими кинжалами пробить крепкие щиты  римлЯн,  закрывавшие  даже
ноги, и своими легкими щитами оборонитьсЯ  от  их  тЯжелых  мечей,  насквозь
рассекавших все доспехи,  -  в  этих  стычках  македонЯне  были  обращены  в
бегство.
     21. Ѓой был жестокий. ‘реди прочих в нем участвовал и Њарк, сын  Љатона
{29} и зЯть ќмилиЯ, который выказал чудеса храбрости, но потерЯл  свой  меч.
ћноша, воспитанный со всем возможным  тщанием,  сознающий  свой  долг  перед
великим  отцом  и  желающий  дать  ему  великие  доказательства  собственной
доблести, он решил, что недостоин жизни тот,  кто  сохранит  ее,  оставив  в
добычу врагу свое оружие; пробегаЯ  по  рЯдам  и  видЯ  друга  или  близкого
человека, он каждому рассказывал о своей беде  и  просил  помощи.  Ќабралось
немало храбрых охотников, под предводительством Њарка они пробились в первые
рЯды сражающихсЯ и  бросились  на  противника.  Џосле  Яростной  схватки,  в
которой многие пали и многие были ранены, они оттеснили македонЯн и, очистив
место от врага, принЯлись искать меч. Ќасилу найдЯ его под грудами оружиЯ  и
трупов, они, вне себЯ от радости запев пеан, с  еще  большим  воодушевлением
ударили на остатки продолжавшего сопротивлЯтьсЯ неприЯтелЯ. ‚  конце  концов
три тысЯчи отборных  воинов,  не  покинувших  своего  места  в  строю,  были
истреблены все до  одного,  прочие  же  обратились  в  бегство,  и  началась
страшнаЯ резнЯ: и равнина, и предгорье были усеЯны  трупами,  а  воды  ‹евка
даже на следующий день, когда римлЯне переходили реку, были красны от крови.
‘ообщают, что македонЯн было убито больше двадцати пЯти  тысЯч.  ђимлЯн,  по
словам ЏосидониЯ, пало сто человек, по словам же Ќазики, - восемьдесЯт.
     22. ќту величайшего значениЯ  битву  римлЯне  выиграли  с  удивительной
быстротой: началась она в девЯтом часу, и не было десЯти, как судьба ее  уже
решилась {30}, остаток днЯ победители преследовали беглецов, неотступно гонЯ
их на протЯжении ста  двадцати  стадиев,  и  потому  вернулись  лишь  поздно
вечером. ђабы с  факелами  выходили  им  навстречу  и  под  радостные  крики
отводили в палатки, Ярко освещенные и украшенные венками из плюща  и  лавра.
Ќо сам полководец был в безутешном горе: из двух сыновей, служивших под  его
командой, бесследно исчез младший, которого он любил больше всех и который -
ќмилий это видел -  от  природы  превосходил  братьев  величием  духа.  Ћтец
подозревал, что пылкий и честолюбивый юноша, едва успевший войти  в  возраст
{31}, погиб,  замешавшись  по  неопытности  в  самую  гущу  неприЯтелЯ.  …го
опасениЯ и тревога стали известны всему войску; солдаты прервали свой  ужин,
схватили факелы, и кинулись одни к палатке ќмилиЯ, другие -  за  укреплениЯ,
чтобы искать тело среди павших в первые минуты  боЯ.  ‚есь  лагерь  охватило
уныние, равнина загудела от крика: "‘ципион! ‘ципион!" - ведь римлЯне горЯчо
любили этого мальчика, который более, нежели любой из  его  родичей,  редким
сочетанием духовных качеств с самого начала обещал вырасти в  замечательного
полководца и государственного мужа. Џоздно вечером, когда уже не  оставалось
почти никаких надежд, он неожиданно возвратилсЯ из погони вместе с двумЯ или
тремЯ товарищами, весь в свежей крови  врагов  -  словно  породистый  щенок,
которого упоение победой заводит иной раз  слишком  далеко.  ќто  тот  самый
‘ципион, что впоследствии разрушал Љарфаген и Ќумантию и намного превосходил
всех без изъЯтиЯ тогдашних  римлЯн  доблестью  и  могуществом.  ’ак  ‘удьба,
отложив до другого раза злое воздаЯние за этот  успех,  позволила  ќмилию  в
полной мере насладитьсЯ победой.
     23. Џерсей бежал из Џидны в Џеллу, его сопровождала конница, котораЯ не
понесла почти  никакого  урона  в  сражении.  Ќо  когда  всадников  настигли
пехотинцы и стали осыпать их бранью, обвинЯЯ в трусости и измене, стаскивать
с коней и избивать, царь испугалсЯ,  свернул  с  дороги  и,  желаЯ  остатьсЯ
незамеченным, снЯл багрЯницу и положил ее перед собой на  седло,  а  диадему
взЯл в руки. ‚ конце концов, он даже сошел с конЯ и повел  его  в  поводу  -
чтобы легче было беседовать с друзьЯми. Ќо один из друзей прикинулсЯ,  будто
у него развЯзалась сандалиЯ, другой - что ему надо напоить  конЯ,  третий  -
что сам хочет пить, и так,  мало-помалу,  все  они  отстали  и  разбежались,
страшась не римлЯн, а крутого  нрава  ЏерсеЯ:  ожесточенный  несчастием,  он
только искал, на кого бы свалить свою вину за поражение.  Љогда  же,  прибыв
ночью в Џеллу, он встретилсЯ с  казначеЯми  ќвктом  и  ќвлеем  и  те  своими
укорами, сожалениЯми, а также несвоевременно откровенными советами  до  того
разозлили царЯ, что он выхватил короткий меч и заколол обоих,  подле  ЏерсеЯ
не осталось никого, кроме критЯнина ќвандра, этолийца  Ђрхедама  и  беотийца
Ќеона. €з воинов за ним следовали теперь только критЯне: не  то,  чтобы  они
питали особое расположение к царю,  нет,  они  просто  упорно  липли  к  его
сокровищам, точно пчелы к сотам. „ело в том, что  он  вез  с  собою  большие
богатства, из которых критЯне с молчаливого  его  согласиЯ  расхитили  чаши,
кратеры и иную драгоценную утварь, - всего  на  пЯтьдесЯт  талантов.  Ћднако
добравшись до ЂмфиполЯ, а затем и до ѓалепса и  немного  поуспокоившись,  он
снова поддалсЯ врожденному и  старейшему  своему  недугу  -  скупости,  стал
плакатьсЯ друзьЯм, что-де по небрежению позволил нескольким золотым сосудам,
принадлежавшим еще Ђлександру ‚еликому, попасть в руки критЯн, и со  слезами
заклинал новых владельцев вернуть полученное и взЯть взамен деньги. ’е,  кто
знал его достаточно хорошо, сразу понЯли, что он намерен сыграть с критЯнами
шутку на критский же манер {32}, но кое-кто поверил и осталсЯ ни с  чем:  он
не только не заплатил им денег, но, сам выманив у друзей  тридцать  талантов
(которым вскорости суждено было достатьсЯ врагу),  отплыл  на  ‘амофракию  и
припал к алтарю кабиров {33} с мольбою о защите и убежище.
     24. ѓоворЯт, что македонЯне всегда славились любовью к своим царЯм,  но
тут они сами сдались ќмилию и в течение двух дней отдали  во  власть  римлЯн
всю страну - так дом, когда подломились опоры, рушитсЯ до самого  основаниЯ.
ќто, видимо, подкреплЯет точку зрениЯ тех, кто  приписывает  подвиги  ќмилиЯ
счастливой судьбе. Ѓожественным знамением были, бесспорно, и обстоЯтельства,
сопровождавшие жертвоприношение в Ђмфиполе: свЯщеннодействие  уже  началось,
как вдруг в алтарь ударила  молниЯ  и,  воспламенивши  жертву,  -  заколотую
ќмилием, сама завершила обрЯд. Ќо все доказательства благосклонности к  нему
богов и судьбы превосходит то, что рассказывают о молве про эту его  победу.
Ќа четвертый день после поражениЯ ЏерсеЯ под Џидной  народ  в  ђиме  смотрел
конные состЯзаниЯ, и вдруг в передних рЯдах театра заговорили о  том,  будто
ќмилий в большой  битве  разгромил  ЏерсеЯ  и  покорил  всю  Њакедонию.  ќта
новость,  быстро  сделавшись   всеобщим   достоЯнием,   вызвала   в   народе
рукоплесканиЯ и радостные крики, которые не  прекращались  в  течение  всего
днЯ. Ќо  поскольку  надежного  источника  слухов  обнаружить  не  удалось  и
казалось, что, неизвестно откуда взЯвшись, они просто  переходЯт  из  уст  в
уста, молва угасла и затихла. Љогда же,  спустЯ  немного  дней,  пришло  уже
достоверное сообщение, все дивились тому, первому, которое было одновременно
и ложным и истинным.
     25. ђассказывают, что и о битве италиотов при реке ‘агре стало в тот же
день известно на Џелопоннесе, равно как в ЏлатеЯх - о битве  с  персами  при
Њикале {34}. ‚скоре после победы, которую римлЯне одержали над  ’арквиниЯми,
выступившими против них в союзе с латинЯнами, в город прибыли из лагерЯ  два
высоких и красивых воина, чтобы возвестить о случившемсЯ. ‚ероЯтно, это были
„иоскуры. Џервый, кто  встретил  их  на  форуме  подле  источника,  где  они
вываживали взмокших от пота коней, изумилсЯ, услышав весть о  победе.  ’огда
они, спокойно улыбаЯсь, коснулись рукой  его  бороды,  и  тотчас  волосы  из
черных сделались рыжими. ќто внушило доверие к  их  речам,  а  недоверчивому
римлЯнину доставило прозвище Ђгенобарба, что значит "Њеднобородый".  Ћценить
по достоинству такие рассказы заставлЯют и  событиЯ  нашего  времени.  Љогда
Ђнтоний {35} восстал против „омициана и ђим был в смЯтении,  ожидаЯ  большой
войны с германцами, неожиданно и без всЯкого повода в  народе  заговорили  о
какой-то победе, и по городу побежал слух, будто сам Ђнтоний убит, а всЯ его
армиЯ уничтожена без остатка. „оверие к этому известию было так сильно,  что
многие из должностных лиц даже принесли жертвы богам.  ‡атем  все  же  стали
искать первого, кто завел эти речи, и так как никого не нашли, - следы  вели
от одного к другому, и наконец, терЯлись в толпе, словно в безбрежном  море,
не имеЯ, по-видимому, никакого определенного начала, - молва в городе быстро
умолкла; „омициан с войском выступил в поход, и уже в  пути  ему  встретилсЯ
гонец с донесением о победе. € тут выЯснилось, что  слух  распространилсЯ  в
ђиме в самый день успеха, хотЯ от места  битвы  до  столицы  более  двадцати
тысЯч стадиев {36}. ќто известно каждому из наших современников.
     26. ѓней Ћктавий, командовавший у ќмилиЯ флотом, подошел к ‘амофракии и
хотЯ из почтениЯ к богам не нарушил неприкосновенности Џерсеева убежища., но
принЯл все меры, чтобы тот не мог ускользнуть. ’ем  не  менее  Џерсей  сумел
тайно уговорить некоего критЯнина  по  имени  Ћроанд,  владельца  крохотного
суденышка, взЯть его на борт вместе со всеми сокровищами. Ђ тот,  как  истый
критЯнин, сокровища ночью  погрузил,  царю  же  вместе  с  детьми  и  самыми
доверенными слугами велел прийти на  следующую  ночь  в  гавань  близ  храма
„еметры, но сам еще под вечер снЯлсЯ с ЯкорЯ. ’Яжко было Џерсею, когда  ему,
а вслед за ним жене и детЯм, не знавшим прежде, что такое горе  и  скитаниЯ,
пришлось протискиватьсЯ сквозь узкое окошко в стене, но  куда  более  тЯжкий
стон испустил он на берегу, когда кто-то ему сказал, что видел  Ћроанда  уже
далеко  в  море.  Ќачало  светать,  и,  окончательно  расставшись  со  всеми
надеждами, он с женою поспешил обратно к стене;  римлЯне,  правда,  заметили
их, но схватить не успели.  „етей  он  сам  поручил  заботам  некоего  €она,
который когда-то был возлюбленным царЯ, но теперь оказалсЯ  изменником,  что
главным образом и вынудило ЏерсеЯ отдатьсЯ в руки врагов - ведь  даже  дикий
зверь покорно склонЯетсЯ перед тем, кто отобрал у него детенышей.
     Ѓолее всего Џерсей доверЯл Ќазике, и с ним хотел вести  переговоры,  но
Ќазика был далеко, и, проклЯвши свою судьбу, царь  уступил  необходимости  и
сдалсЯ Ћктавию.  ‚  этих  обстоЯтельствах  Яснее  Ясного  обнаружилось,  что
гнуснейший из его пороков -  не  сребролюбие,  а  низкое  жизнелюбие,  из-за
которого  он  сам  лишил  себЯ  единственного  права,  дарованного   судьбою
побежденным, - права на сострадание. Ћн  попросил,  чтобы  его  доставили  к
ќмилию, и тот, видЯ в Џерсее  великого  человека,  претерпевшего  горестное,
судьбою ниспосланное падение, заплакал, поднЯлсЯ с места и вместе с друзьЯми
вышел ему навстречу. Ќо Џерсей - о,  позорнейшее  зрелище!  -  упал  ниц  и,
касаЯсь руками его колен, разразилсЯ жалостными криками и  мольбами.  ќмилий
не в силах был слушать, но, с огорчением  и  неприЯзнью  взглЯнув  на  царЯ,
прервал его: "‡атем ты это делаешь,  несчастный,  зачем  снимаешь  с  судьбы
самое веское из обвинений, доказываЯ, что страдаешь по справедливости и  что
не  теперешнЯЯ,  а  прежнЯЯ  твоЯ  участь  тобою  не  заслужена?!  ‡ачем  ты
принижаешь мою победу и чернишь успех,  открываЯ  низкую  душу  недостойного
римлЯн противника?! „облесть потерпевшего неудачу  доставлЯет  ему  истинное
уважение даже у  неприЯтелЯ,  но  нет  в  глазах  римлЯн  ничего  презреннее
трусости, даже если ей сопутствует удача!"
     27. ’ем не менее он поднЯл ЏерсеЯ с земли, протЯнул ему руку и  передал
пленника ’уберону, а сам повел к себе в палатку  сыновей,  зЯтьев  и  других
начальников  (главным  образом  из  числа  молодых),  сел  и  долго  молчал,
погруженный в свои думы. ‚се смотрели  на  него  с  изумлением;  наконец  он
заговорил - о судьбе и делах человеческих: "„олжно ли такому  существу,  как
человек, в  пору,  когда  ему  улыбаетсЯ  счастье,  гордитьсЯ  и  чванитьсЯ,
покоривши народ, или город, или царство, или же, напротив, поразмыслить  над
этой превратностью судьбы, котораЯ, ЯвлЯЯ воителю  пример  всеобщего  нашего
бессилиЯ, учит ничто не считать постоЯнным и надежным? …сть  ли  такой  час,
когда человек может чувствовать себЯ спокойно и уверенно, раз именно  победа
заставлЯет более всего страшитьсЯ за  свою  участь  и  одно  воспоминание  о
судьбе, вечно куда-то спешащей и лишь на миг склонЯющейсЯ то к одному, то  к
другому, способно отравить всЯкую радость? Ќеужели, за какой-то миг бросив к
своим  ногам  наследие  Ђлександра,  который   достиг   высочайшей   вершины
могущества и обладал безмерною властью, неужели, видЯ, как цари, еще  совсем
недавно окруженные многотысЯчною пехотой  и  конницей,  получают  ежедневное
пропитание из рук своих врагов, -  неужели  после  всего  этого  вы  станете
утверждать, будто наши удачи нерушимы пред лицом времени? Ќет, молодые люди,
оставьте это пустое тщеславие и похвальбу победою, но с неизменным смирением
и робостью вглЯдывайтесь в будущее, ожидаЯ беды, которою воздаст каждому  из
вас божество за нынешнее благополучие". „олго еще говорил ќмилий  в  том  же
духе и отпустил юношей не прежде, нежели, точно уздою, смирил их надменность
своими резкими словами.
     28. ‡атем он предоставил войску отдых,  а  сам  отправилсЯ  осматривать
ѓрецию,  воспользовавшись  своим  досугом  и  со  славою   и   с   подлинным
человеколюбием. ЏриезжаЯ в город, он облегчал  участь  народа,  устанавливал
наилучший способ правлениЯ и оделЯл одних хлебом, а других маслом из царских
хранилищ. Ќайденные в них  запасы  были,  говорЯт,  так  велики,  что  число
нуждающихсЯ подошло к концу скорее, нежели истощились эти запасы. ‚  „ельфах
он увидел высокую, белого  камнЯ  колонну,  котораЯ  должна  была  послужить
основанием {37} длЯ золотой статуи ЏерсеЯ, и распорЯдилсЯ воздвигнуть на ней
свое собственное изображение, сказав, что побежденные должны уступать  место
победителЯм. ‚ Ћлимпии, как сообщают, он произнес слова, которые с тех пор у
каждого на устах: что-де ”идий изобразил ‡евса таким, каким описал его ѓомер
{38}.
     ’ем временем из ђима прибыло посольство (числом десЯть человек {39}), и
ќмилий возвратил македонЯнам их землю и города, разрешил им жить свободно  и
по собственным  законам,  и  лишь  обЯзал  платить  римлЯнам  подать  в  сто
талантов, то есть более чем вдвое меньше, нежели они платили своим царЯм. Ћн
устраивал всевозможные состЯзаниЯ, приносил жертвы  богам,  задавал  пиры  и
обеды, без труда покрываЯ  расходы  за  счет  царской  казны  и  обнаруживаЯ
столько  заботы  о  порЯдке,  благовидности,  радушном  приеме   и   должном
размещении гостей, о том, чтобы каждому были оказаны честь  и  дружелюбие  в
точном соответствии с его заслугами,  что  греки  только  дивились,  как  он
находит времЯ длЯ забав и, занимаЯсь важнейшими государственными делами,  не
оставлЯет без наблюдениЯ и дела маловажные. ЌесмотрЯ на щедрость и  пышность
приготовлений, наиболее лакомым блюдом длЯ приглашенных и отраднейшим длЯ их
взоров зрелищем бывал сам ќмилий, и это доставлЯло ему немалую радость;  вот
почему, когда изумлЯлись его усердию и стараниЯм, он отвечал,  что  устроить
пир и выстроить боевую линию - задачи весьма сходные: первый должен быть как
можно приЯтнее в глазах гостей, втораЯ - как можно страшнее в глазах врагов.
Ќе менее горЯчо его хвалили за бескорыстие и великодушие: он не пожелал даже
взглЯнуть  на  груды  серебра  и  золота,  которые   извлекли   из   царских
сокровищниц, но передал все квесторам длЯ пополнениЯ общественной казны.  Ћн
только разрешил сыновьЯм, большим любителЯм книг,  забрать  себе  библиотеку
царЯ и, распределЯЯ награды за храбрость, дал своему зЯтю ќлию ’уберону чашу
весом в пЯть фунтов. ќто тот самый ’уберон, о котором  мы  уже  упоминали  и
который жил вместе  с  пЯтнадцатью  своими  родичами  на  доходы  от  одного
маленького поместьЯ. ѓоворЯт, это  был  первый  серебрЯный  предмет  в  доме
ќлиев, и принесла его к ним доблесть и оказанный доблести почет; до тех  пор
ни они сами, ни их жены никогда и не думали о серебрЯной или золотой утвари.
     29.  Ѓлагополучно  покончив  с  делами  ѓреции,  ќмилий  возвратилсЯ  в
Њакедонию и тут получил предписание сената отдать  на  разграбление  воинам,
участвовавшим в войне против ЏерсеЯ, эпирские города. Ћн  призвал  македонЯн
помнить, что свободу им  даровали  римлЯне,  призвал  беречь  свою  свободу,
строго выполнЯЯ законы и хранЯ  меж  собою  согласие,  и  двинулсЯ  в  ќпир.
ЌамереваЯсь совершить нападение неожиданно и повсюду в один час, он вызвал к
себе из каждого города  по  десЯти  самых  почтенных  и  уважаемых  мужей  и
приказал им, чтобы все серебро и золото,  хранившеесЯ  в  храмах  и  частных
домах, было в назначенный день собрано и выдано. ‘ каждой из этих  депутаций
он отправил солдат во главе с центурионом - словно  бы  караульных,  которым
поручено разыскивать и принимать золото. Љогда наступил указанный день,  эти
воины, все разом, ринулись грабить, так что в течение часа было  обращено  в
рабство сто пЯтьдесЯт тысЯч человек  и  разорено  семьдесЯт  городов,  но  в
результате столь гибельного и всеобщего опустошениЯ на долю каждого  солдата
пришлось не более одиннадцати драхм. ‚сех привел в ужас такой  исход  войны:
достоЯние  целого  народа,  разменЯнное  по  мелочам,  обернулось  ничтожным
прибытком в руках победителей.
     30. €сполнив это поручение  сената,  в  высшей  степени  противное  его
натуре, снисходительной  и  мЯгкой,  ќмилий  спустилсЯ  в  Ћрик.  Ћттуда  он
переправилсЯ с войском в €талию и поплыл вверх по ’ибру на царском корабле с
шестнадцатью рЯдами гребцов, пышно украшенном вражеским оружием,  пурпурными
тканЯми и коврами, так что римлЯне, которые несметными толпами  высыпали  из
города и шли по берегу вровень  с  судном,  медленно  продвигавшимсЯ  против
течениЯ, в какой-то мере уже заранее насладились зрелищем триумфа.
     Ќо воины, с вожделением взиравшие на царские сокровища, считаЯ, что они
получили меньше, чем заслуживают, втайне кипели злобою на ќмилиЯ  именно  по
этой причине, вслух же обвинЯли его в том, что,  командуЯ  ими,  он  проЯвил
суровость настоЯщего тиранна, и  были  не  слишком  склонны  поддержать  его
просьбу о триумфе. ‡аметив это, ‘ервий ѓальба, который  был  врагом  ќмилиЯ,
хоть и служил у него военным трибуном, дерзнул открыто заЯвить,  что  триумф
ќмилию давать не следует. Ћн распустил среди солдат множество клеветнических
слухов об их полководце и  тем  еще  сильнее  разжег  ненависть  к  нему,  а
народных трибунов просил перенести слушание  дела  назавтра:  до  конца  днЯ
оставалось всего четыре часа, которых, по словам ѓальбы, длЯ обвинениЯ  было
недостаточно. ’рибуны, однако, велели ему, если у  него  есть  что  сказать,
говорить немедленно,  и  он  начал  пространную,  наполненную  всевозможными
поношениЯми  речь,  котораЯ  тЯнулась  до  самых  сумерек.  Ќаконец   совсем
стемнело, и трибуны  распустили  собрание,  а  солдаты,  осмелев,  собрались
вокруг ѓальбы, сговорились и на  рассвете  занЯли  Љапитолий,  где  народные
трибуны решили возобновить собрание на следующий день.
     31. “тром началось голосование, и  перваЯ  триба  подала  голос  против
триумфа. ќто стало известно остальным  трибам  и  сенату,  и  народ  был  до
крайности опечален оскорблением, которое  наносЯт  ќмилию,  но  лишь  громко
роптал, не решаЯсь что бы то ни было предпринЯть. Ћднако знатнейшие сенаторы
кричали, что творитсЯ страшное дело, и призывали друг друга положить  предел
наглости и бесчинству солдат, которые не остановЯтсЯ перед любым беззаконием
или насилием, если никто и ничто не помешает им лишить Џавла ќмилиЯ победных
почестей. „ержась все вместе,  они  пробились  сквозь  толпу,  поднЯлись  на
Љапитолий и выразили желание, чтобы трибуны прервали  подачу  голосов,  пока
они не выскажут народу то, что намерены ему сообщить. Љогда все  угомонились
и наступила тишина, вперед вышел Њарк ‘ервилий, бывший консул,  сразивший  в
поединках двадцать три неприЯтелЯ, и сказал, что лишь  теперь  он  до  конца
уразумел, какой великий полководец ќмилий Џавел, если с таким испорченным  и
разнузданным войском он совершил столь прекрасные и великие подвиги, и,  что
он, ‘ервилий, не может понЯть,  почему  римлЯне,  восторженно  праздновавшие
победу над иллирийцами и лигурами, теперь  отказывают  себе  в  удовольствии
увидеть воочию царЯ македонЯн и всю славу Ђлександра и ”илиппа, павшую  пред
римским оружием. "‘лыханное ли дело, - продолжал  он,  -  прежде,  когда  до
города докатилась лишь смутнаЯ молва о победе, вы принесли  жертвы  богам  и
молили их о том, чтобы  слух  поскорее  подтвердилсЯ,  а  когда  прибыл  сам
полководец, привезЯ победу с  собою,  вы  лишаете  богов  почестей,  а  себЯ
радости, точно боитесь взглЯнуть на величие  достигнутого  вами  или  щадите
противника! € все же было бы лучше, если бы сострадание к  врагу  расстроило
триумф, но не зависть к главнокомандующему. Њежду тем, -  воскликнул  он,  -
злоба, вашими стараниЯми, забрала такую силу, что о заслугах полководца и  о
триумфе осмеливаетсЯ разглагольствовать человек без единого шрама  на  теле,
гладкий и лоснЯщийсЯ от беззаботной жизни, и  где?  -  перед  нами,  которых
бесчисленные раны научили судить о достоинствах и недостатках  полководцев!"
‘ этими словами он широко распахнул одежду и  показал  собранию  невероЯтное
множество шрамов на груди; затем повернулсЯ и открыл некоторые  части  тела,
которые не принЯто обнажать на людЯх.  "—то,  тебе  смешно?  -  крикнул  он,
обращаЯсь к ѓальбе. - Ђ Я ими горжусь перед согражданами,  ради  которых  не
слезал с конЯ день и ночь, зарабатываЯ эти Язвы  и  рубцы!  ‹адно,  веди  их
голосовать, а Я спущусь, и пойду  следом,  и  узнаю,  кто  те  неблагодарные
мерзавцы,  которым  больше  по  душе,  чтобы  военачальник  умел  льстить  и
заискивать, нежели командовать!"
     32. ќта речь, как сообщают, поубавила у  солдат  спеси  и  столь  резко
изменила их настроение, что все трибы дали ќмилию свое согласие на триумф. €
вот как он  был  отпразднован.  Ќарод  в  красивых  белых  одеждах  заполнил
помосты, сколоченные  в  театрах  длЯ  конных  ристаний  (римлЯне  зовут  их
"цирками") и вокруг форума и занЯл все улицы и кварталы, откуда  можно  было
увидеть  шествие.  „вери  всех  храмов   распахнулись   настежь,   свЯтилища
наполнились венками  и  благовонными  курениЯми;  многочисленные  ликторы  и
служители расчищали путь, оттеснЯЯ толпу,  запрудившую  середину  дороги,  и
останавливаЯ тех, кто беспорЯдочно  металсЯ  взад  и  вперед.  ествие  было
разделено на три днЯ {40}, и первый из них едва вместил назначенное зрелище:
с утра дотемна на двухстах пЯтидесЯти колесницах везли захваченные  у  врага
статуи, картины и гигантские изваЯниЯ. Ќа следующий день по городу  проехало
множество повозок с  самым  красивым  и  дорогим  македонским  оружием;  оно
сверкало только что начищенной медью и железом и, хотЯ было уложено  искусно
и весьма разумно, казалось нагроможденным без всЯкого порЯдка: шлемы брошены
поверх щитов, панцири - поверх поножей, критские  пельты,  фракийские  герры
{41}, колчаны - вперемешку с конскими уздечками,  и  груды  эти  ощетинились
обнаженными  мечами  и  насквозь  проткнуты  сариссами.  Ћтдельные  предметы
недостаточно  плотно  прилегали  друг  к  другу,  а  потому,  сталкиваЯсь  в
движении, издавали такой резкий и грозный лЯзг, что даже на эти  побежденные
доспехи нельзЯ было смотреть без страха. ‡а  повозками  с  оружием  шли  три
тысЯчи человек и несли серебрЯную  монету  в  семистах  пЯтидесЯти  сосудах;
каждый сосуд вмещал три таланта и требовал четырех носильщиков. ‡а ними  шли
люди, искусно выставлЯЯ  напоказ  серебрЯные  чаши,  кубки,  рога  и  ковши,
отличавшиесЯ большим весом и массивностью чеканки.
     33. Ќа третий день, едва рассвело, по улицам двинулись  трубачи,  играЯ
не  свЯщенный  и  не  торжественный  напев,  но  боевой,   которым   римлЯне
подбадривают себЯ на поле битвы. ‡а  ними  вели  сто  двадцать  откормленных
быков с вызолоченными рогами, ленты и венки  украшали  головы  животных.  €х
вели на заклание юноши в передниках с пурпурной  каймой,  а  рЯдом  мальчики
несли серебрЯные и золотые сосуды длЯ возлиЯний. „алее несли золотую монету,
рассыпанную, подобно серебрЯной,  по  сосудам  вместимостью  в  три  таланта
каждый. —исло их было семьдесЯт семь. ‡атем шли  люди,  высоко  над  головою
поднимавшие свЯщенный ковш, отлитый, по приказу ќмилиЯ, из  чистого  золота,
весивший  десЯть  талантов,  и  украшенный  драгоценными  камнЯми,  а  также
антигониды, селевкиды {42}, чаши работы ”ерикла и золотую  утварь  со  стола
ЏерсеЯ. „алее следовала колесница ЏерсеЯ с его оружием; поверх оружиЯ лежала
диадема. Ђ там, чуть позади колесницы, вели уже и царских детей в  окружении
целой  толпы  воспитателей,  учителей  и   наставников,   которые   плакали,
простирали к зрителЯм руки и учили детей тоже молить о сострадании. Ќо дети,
- двое мальчиков и девочка, -  по  нежному  своему  возрасту  еще  не  могли
постигнуть всей тЯжести и глубины своих бедствий. ’ем  большую  жалость  они
вызывали простодушным неведением свершившихсЯ перемен,  так  что  на  самого
ЏерсеЯ почти никто  уже  и  не  смотрел  -  столь  велико  было  сочувствие,
приковавшее взоры римлЯн к малюткам. Њногие не в силах были сдержать  слезы,
и у всех это зрелище вызвало смешанное чувство  радости  и  скорби,  которое
длилось, пока дети не исчезли из вида.
     34. Џозади детей и их прислужников шел сам  царь  в  темном  гиматии  и
македонских башмаках; под бременем обрушившегосЯ  на  него  горЯ  он  словно
лишилсЯ рассудка  и  изумленно  озиралсЯ,  ничего  толком  не  понимаЯ.  …го
сопровождали друзьЯ и близкие; их лица были искажены печалью, они плакали  и
не спускали с ЏерсеЯ глаз, всем своим видом свидетельствуЯ, что скорбЯт лишь
о его судьбе, о своей же не думают и не заботЯтсЯ.  –арь  посылал  к  ќмилию
просить, чтобы его избавили от участиЯ в  триумфальной  процессии.  Ќо  тот,
по-видимому, насмехаЯсь над его малодушием и  чрезмерной  любовью  к  жизни,
ответил: "‚ чем же дело? ќто и прежде зависело от него, да и  теперь  ни  от
кого иного не зависит - стоит ему только пожелать!.." ќмилий  недвусмысленно
намекал, что позору следует предпочесть смерть,  но  на  это  несчастный  не
решилсЯ, теша себЯ какими-то непонЯтными надеждами, и вот -  стал  частью  у
него же взЯтой добычи.
     „алее несли четыреста золотых венков, которые через  особые  посольства
вручили ќмилию города, поздравлЯЯ его с победой. €  наконец  на  великолепно
убранной колеснице ехал сам полководец  -  муж,  который  и  без  всей  этой
роскоши и знаков власти был  достоин  всеобщего  вниманиЯ;  он  был  одет  в
пурпурную, затканную золотом тогу, и держал в правой руке ветку  лавра.  ‚се
войско, тоже  с  лавровыми  ветвЯми  в  руках,  по  центуриЯм  и  манипулам,
следовало за колесницей, распеваЯ по старинному обычаю насмешливые песни,  а
также гимны в честь победы и  подвигов  ќмилиЯ.  ‚се  прославлЯли  его,  все
называли счастливцем, и никто из  порЯдочных  людей  ему  не  завидовал.  Ќо
существует, вероЯтно,  некое  божество,  удел  коего  -  умерЯть  чрезмерное
счастье и так смешивать жребии человеческой жизни, дабы ни одна не  осталась
совершенно непричастною бедствиЯм и  дабы,  по  слову  ѓомера  {43},  самыми
преуспевающими казались нам те, кому довелось изведать  и  худшие  и  лучшие
дни.
     35. “ ќмилиЯ было четыре сына; двое, ‘ципион и ”абий, вошли, как Я  уже
говорил, в другие семьи, двое остальных, которые родились от второй  жены  и
были еще подростками, воспитывались в доме отца. Ћдин из  них  скончалсЯ  за
пЯть дней до триумфа ќмилиЯ на пЯтнадцатом году,  другой,  двенадцатилетний,
умер вслед за братом через три днЯ после триумфа, и не было среди римлЯн  ни
единого, который бы не сострадал этому  горю,  -  все  ужасались  жестокости
судьбы, не постыдившейсЯ внести  такую  скорбь  в  дом  счастьЯ,  радости  и
праздничных жертвоприношений и  примешать  слезы  и  причитаниЯ  к  победным
гимнам триумфа.
     36. Ћднако  ќмилий  справедливо  рассудил,  что  мужество  и  стойкость
потребны людЯм не только против сарисс и другого оружиЯ, но равным образом и
против всЯческих ударов судьбы, и так разумно  повел  себЯ  в  этом  сложном
стечении обстоЯтельств,  что  дурное  исчезло  в  хорошем  и  частное  -  во
всеобщем, не унизив величиЯ победы и не оскорбив ее достоинства. …два  успев
похоронить сына, умершего первым, он, как уже было сказано, справил  триумф,
а когда после триумфа умер второй, он созвал римский народ и произнес  перед
ним речь - речь человека, который не сам ищет утешениЯ,  но  желает  утешить
сограждан, удрученных его бедою. Ћн сказал, что никогда  не  боЯлсЯ  ничего,
зависЯщего от  рук  и  помыслов  человеческих,  но  что  из  божеских  даров
неизменный страх у него вызывала удача - самое ненадежное и переменчивое  из
всего сущего, - особенно же во времЯ последней  войны,  когда  удача,  точно
свежий попутный ветер, способствовала всем его начинаниЯм,  так  что  всЯкий
миг он ожидал какой-нибудь перемены или перелома. "Ћтплыв  из  ЃрундизиЯ,  -
продолжал он, Я за один день пересек €онийское море и высадилсЯ на  Љеркире.
Ќа пЯтый день после этого Я принес жертву богу в „ельфах, а еще  через  пЯть
дней принЯл под свою команду войско в Њакедонии. ‘овершив обычные  очищениЯ,
Я сразу же приступил к делу и в  течение  следующих  пЯтнадцати  дней  самым
успешным образом закончил войну. Ѓлагополучное  течение  событий  усугублЯло
мое недоверие к судьбе, и так как неприЯтель был совершенно обезврежен и  не
грозил уже никакими опасностЯми, более всего Я боЯлсЯ,  как  бы  счастье  не
изменило мне в море, на  пути  домой  -  вместе  со  всем  этим  огромным  и
победоносным войском, с добычей и пленным царским семейством.  Ќо  этого  не
случилось, Я прибыл к вам целым и невредимым, весь город радовалсЯ,  ликовал
и приносил богам благодарственные жертвы, а Я по-прежнему подозревал  судьбу
в коварных умыслах, знаЯ, что никогда не раздает она людЯм свои великие дары
безвозмездно.  ЊучаЯсь  в  душе,   стараЯсь   предугадать   будущее   нашего
государства, Я избавилсЯ от этого страха не прежде, чем лютое горе  постигло
менЯ в моем собственном доме и, в эти великие дни, Я предал погребению  моих
замечательных  сыновей  и  единственных  наследников  -  обоих,  одного   за
другим... ’еперь главнаЯ опасность миновала, Я спокоен и твердо надеюсь, что
судьба пребудет неизменно к  вам  благосклонной:  бедствиЯми  моими  и  моих
близких она досыта утолила свою зависть к нашим успехам в Њакедонии и  Явила
в триумфаторе не менее убедительный пример человеческого бессилиЯ, нежели  в
жертве триумфа, - с тою лишь  разницей,  что  Џерсей,  хотЯ  и  побежденный,
осталсЯ отцом, а ќмилий, его победитель, осиротел".
     37. ‚от какую благородную,  возвышенную  речь,  как  говорЯт,  произнес
перед народом ќмилий, и слова  его  были  искренни  и  непритворны.  Ќо  длЯ
ЏерсеЯ, которому ќмилий сочувствовал  и  всЯчески  пыталсЯ  помочь,  ему  не
удалось сделать почти  ничего:  царЯ  только  перевели  из  так  называемого
"каркера" [carcer] {44} в место почище и стали обращатьсЯ с ним  чуть  менее
сурово, но из-под стражи  не  освободили,  и,  как  сообщает  большаЯ  часть
писателей, он уморил себЯ  голодом.  ‚прочем,  по  некоторым  сведениЯм,  он
окончил жизнь странным и  необычным  образом.  ‚оины,  его  караулившие,  по
какой-то причине невзлюбили ЏерсеЯ и, не находЯ иного способа ему  досадить,
не давали узнику спать: они зорко следили за ним, стоило ему  забытьсЯ  хотЯ
бы на миг, как его тотчас будили и с  помощью  всевозможнейших  хитростей  и
выдумок заставлЯли бодрствовать, пока, изнуренный  вконец,  он  не  испустил
дух. “мерли и двое его детей. ’ретий, Ђлександр, который, как  говорЯт,  был
весьма искусен в резьбе по дереву, выучилсЯ латинскому  Языку  и  грамоте  и
служил писцом у должностных лиц, считаЯсь прекрасным знатоком своего дела.
     38. Џодвиги в Њакедонии высоко ценЯтсЯ, в то же времЯ, и как величайшее
благодеЯние ќмилиЯ простому народу, ибо он внес тогда в казну столько денег,
что не было нужды взимать с граждан подать вплоть до  консульства  ѓирциЯ  и
Џансы {45}, которые исполнЯли должность во  времЯ  первой  войны  ЂнтониЯ  с
–езарем. € примечательнаЯ особенность: при всей  благосклонности,  при  всем
уважении, которые питал к нему народ, ќмилий был приверженцем аристократии и
никогда ни словом ни делом не угождал толпе, но при решении  любого  вопроса
государственной  важности  неизменно  присоединЯлсЯ  к   самым   знатным   и
могущественным. ‚последствии это  дало  Ђппию  повод  бросить  резкий  упрек
‘ципиону Ђфриканскому. Ћба они в ту  пору  пользовались  в  ђиме  наибольшим
влиЯнием, и оба притЯзали на должность цензора. Ћдин имел на  своей  стороне
аристократию и сенат (которым с давних времен хранил верность род Ђппиев), а
другой, хотЯ был велик и могуществен сам по себе,  во  всех  обстоЯтельствах
полагалсЯ на любовь и поддержку народа. Љак-то раз ‘ципион ЯвилсЯ на форум в
сопровождении нескольких вольноотпущенников и людей  темного  происхождениЯ,
но горластых площадных крикунов, легко увлекающих за собой  толпу  и  потому
способных коварством и насилием достигнуть чего угодно.  “видев  его,  Ђппий
громко воскликнул: "Ђх, ќмилий Џавел, как  не  застонать  тебе  в  подземном
царстве, видЯ, что твоего сына ведут к цензуре  глашатай  ќмилий  и  ‹ициний
”илоник!"
     ‘ципион пользовалсЯ благосклонностью народа за  то,  что  безмерно  его
возвеличивал; но и к ќмилию, несмотрЯ на  его  приверженность  аристократии,
простой люд питал чувства  не  менее  горЯчие,  нежели  к  самому  усердному
искателю расположениЯ толпы, готовому во всем ей угождать. ќто  Явствует  из
того, что, кроме всех остальных почестей, римлЯне удостоили его и цензуры  -
должности, котораЯ считаетсЯ самой  высокой  из  всех  и  облекает  огромною
властью, между прочим, властью вершить надзор за  нравами  граждан.  –ензоры
изгонЯют из сената тех,  кто  ведет  неподобающую  жизнь,  объЯвлЯют  самого
достойного первым в сенатском списке и могут опозорить развратного  молодого
человека, отобрав у него конЯ. Љроме того, они следЯт за оценкой имущества и
за податными списками. Џри ќмилии в них значилось триста тридцать семь тысЯч
четыреста пЯтьдесЯт два человека, первым в сенате был объЯвлен  Њарк  ќмилий
‹епид, занЯвший это  почетное  место  уже  в  четвертый  раз,  и  лишь  трое
сенаторов, ничем себЯ не  прославивших,  исключены  из  сословиЯ.  ’акую  же
умеренность ќмилий и его товарищ по должности Њарций  ”илипп  выказали  и  в
отношении всадников.
     39. ЃольшаЯ часть самых важных дел была  уже  завершена,  когда  ќмилий
внезапно захворал. ‘начала  состоЯние  его  было  тЯжелым,  потом  опасность
миновала, но болезнь оставалась мучительной и упорной. Џо совету  врачей  он
уехал в ќлею €талийскую и там прожил долгое времЯ в своем поместье на берегу
морЯ в тишине и  покое.  ђимлЯне  тосковали  по  нему,  и  часто  в  театрах
раздавались крики, свидетельствовавшие  об  их  упорном  желании  снова  его
увидеть. Ћднажды предстоЯло жертвоприношение, настоЯтельно  требовавшее  его
присутствиЯ, и так как ќмилий чувствовал себЯ уже  достаточно  окрепшим,  он
вернулсЯ в ђим. ‚месте  с  другими  жрецами  он  принес  жертву,  окруженный
ликующей толпой, а назавтра снова совершил  жертвоприношение,  на  этот  раз
один,  в  благодарность  богам  за  свое  исцеление.  ‡акончив   обрЯд,   он
возвратилсЯ к себе, лег в постель и тут  неожиданно,  даже  не  осознав,  не
почувствовав совершившейсЯ перемены, впал в беспамЯтство, лишилсЯ рассудка и
на третий день скончалсЯ, достигнув в жизни всего, что, по общему убеждению,
делает  человека  счастливым.  ‘ами  похороны   его   достойны   восхищениЯ:
ревностное  участие  всех  собравшихсЯ  почтило  доблесть  покойного  самыми
прекрасными и завидными погребальными дарами. ’о было не золото, не слоноваЯ
кость, не показнаЯ пышность убранства, но душевнаЯ  склонность,  почтение  и
любовь не  только  сограждан,  но  и  противников.  ‚се  испанцы,  лигуры  и
македонЯне, сколько их ни было тогда в ђиме, собрались вокруг  погребального
одра, молодые и сильные поднЯли его на плечи  и  понесли,  а  люди  постарше
двинулись следом, называЯ ќмилиЯ благодетелем и спасителем их родной  земли.
€ верно, не только в пору побед  римского  полководца  узнали  все  они  его
кротость и человеколюбие, нет, и впоследствии,  до  конца  своей  жизни,  он
продолжал заботитьсЯ о них и оказывать им всевозможные услуги, точно  родным
и близким.
     Ќаследниками своего состоЯниЯ,  которое,  как  сообщают,  не  превышало
трехсот семидесЯти тысЯч, он оставил обоих  сыновей,  но  младший,  ‘ципион,
уступил всю свою долю брату, поскольку сам был принЯт  более  богатым  домом
‘ципиона Ђфриканского.
     ’аковы, судЯ по различным рассказам, были жизнь и нрав Џавла ќмилиЯ.
 
        ’€ЊЋ‹…ЋЌ’ 
 
     ‘иракузы после „иона (1-2)
     ’имолеонт убивает брата-тиранна (3-7)
     Џоход в ‘ицилию (8-12)
     Џадение „ионисиЯ (13-15)
     ‚зЯтие ‘иракуз (16-24)
     Џобеда над карфагенЯнами (25-29)
     €скоренение тираннии (30-34)
     “строение ‘иракуз и мирнаЯ смерть (35-39)
     - ‘опоставление (40(1)-41(2)).
 
     1. Џоложение дел в ‘иракузах  до  посылки  ’имолеонта  в  ‘ицилию  было
таково. Љогда „ион, изгнавший тиранна „ионисиЯ, вскорости  после  этого  был
коварно убит, между сторонниками „иона, вместе с ним освободившими ‘иракузы,
начались раздоры, и бесчисленные бедствиЯ едва вконец не  опустошили  город,
непрерывно менЯвший одного тиранна на другого {1}, войны уже успели разорить
и обезлюдить чуть ли не всю ‘ицилию,  большаЯ  часть  городов  находилась  в
руках собравшихсЯ  отовсюду  варваров  и  не  получающих  жалованиЯ  солдат,
которые нисколько не возражали против частой смены властей.  €  вот,  спустЯ
девЯть  лет,  „ионисий  собрал  наемников,  сверг  ЌисеЯ,  правившего  тогда
‘иракузами, и опЯть сделалсЯ тиранном, и, если прежде казалось  невероЯтным,
что столь незначительнаЯ сила могла  сокрушить  самую  неколебимую  из  всех
когда-либо существовавших тиранний, еще более  невероЯтным  было  это  новое
превращение жалкого изгнанника в господина и владыку тех,  кто  его  изгнал.
‘иракузЯне, которые  остались  в  городе,  сделались  рабами  тиранна,  -  и
вообще-то нравом не кроткого, а  тут  еще  до  крайности  ожесточившегосЯ  в
бедах, - меж тем как самые лучшие и знатные граждане  обратились  к  ѓикету,
правителю ‹еонтин {2}, отдались под  его  покровительство  и  выбрали  своим
военачальником - не потому, что он был лучше других тираннов, но потому, что
иного выхода они не видели, а ѓикет сам  был  родом  сиракузЯнин  и  обладал
достаточными силами длЯ борьбы с „ионисием; итак, они доверились ѓикету.
     2. ‚ это времЯ большой флот карфагенЯн подошел к берегам ‘ицилии, и над
островом  нависла  тЯжкаЯ  угроза;  испуганные  сицилийцы  решили  отправить
посольство в ѓрецию,  к  коринфЯнам,  и  просить  их  о  помощи,  не  только
полагаЯсь на свое с ними родство {3} и помнЯ о многочисленных  благодеЯниЯх,
которые и прежде  оказывал  им  Љоринф,  но  знаЯ,  что  этот  город  всегда
отличалсЯ любовью к свободе и ненавистью к тираннии и  что  он  неоднократно
вел жесточайшие войны не ради собственного  владычества  или  обогащениЯ,  а
ради свободы греков. ’ак как ѓикет взЯл на себЯ командование, помышлЯЯ не  о
свободе сиракузЯн, а о тираннической власти над ними,  он  тайно  вступил  в
переговоры с карфагенЯнами, но длЯ вида во  всеуслышание  восхвалЯл  решение
сиракузЯн  и  одновременно  с  ними  отправил   посольство   в   Џелопоннес;
разумеетсЯ, он отнюдь не желал, чтобы оттуда пришла помощь, но надеЯлсЯ, что
если коринфЯне, занЯтые смутами  и  беспорЯдками  в  самой  ѓреции,  откажут
просителЯм, - а этого вполне можно было ожидать, - он тем легче переметнетсЯ
на сторону карфагенЯн и воспользуетсЯ услугами новых союзников в  войне,  но
не против тиранна, а против сиракузЯн. ‚се эти замыслы немного спустЯ  вышли
наружу.
     3. Љогда посольство прибыло, коринфЯне, неизменно проЯвлЯвшие заботу  о
сво